Изобретатель красной машины

1 серия.

Начало.

ГЗК (голос за кадром): Шинни или канадский хоккей пришел в Россию вместе с великой победой. Мало кто знал его правила. Тяжело было с экипировкой и площадками, но шаг за шагом, но потом, потом и потом… Это было время героев. Тогда играли, как жили, а жили, как верили. Неистово. Мы можем.

Экст. Желтоватый зимний вечер. Черная тарелка стадиона Динамо. У входа длинная очередь. Суровый дядька в полушубке отбирает билетики. Публика в основном военные с дамами в белых пуховых платках. Штатских немного. Они рассыпаны по всей длинной очереди. Четверка мальчишек (Конопатый, Сява, Боцман) пристраиваются к ее хвосту.

Сява. – Где же Кот? К началу бы поспеть.

Боцман. – Гляди, ребя.

Экст. От начала очереди к мальчишкам несется Кот в длинном взрослом пальто. Вспахивает снег.

Сява. – Ты где гуляешь, Котище?

Кот. – Хана, мужики. Пузырь на входе. Этот не в жисть не пропустит.

Конопатый. – Говорил, в Ударник надо было. На Тарзана. Там через нужник отлично бы пролезли.

Боцман. – Прорвемся. До Луны далеко до Берлина близко. Эй, дядька.

Сява толкает в спину стоящего перед ним человека. Тот оборачивается. Румяный с плаката парень.

Парень. – Чего вам, шпана?

Боцман. – На хоккей хотим, а билетов нет.

Сява. – Нам бы Бабича посмотреть.

Конопатый. – Шувалова.

Вместе. – Боброва.

Боцман. – Хоть одним глазком а?

Парень. – Одним говоришь? Это запросто.

Плюет себе в кулак и шутливо заносит руку.

Парень.– Не боись, мошкара. Вы вот чего… А ну давай вниз, по-пластунски.

Экст. Мальчишки на корточках пробираются сквозь очередь. Кот хулигански щиплет снизу мирно проплывающую над ним дамочку. Та вздрагивает и закатывает пощечину стоящему сзади мирному гражданину. Внутри очереди происходит легкое почти танцевальное, ритмичное покачивание.

Экст. Мальчишки незамеченными минуют сурового стража в полушубке. Вдруг тот оборачивается.

Страж.– А ну стой. Куда.

Порывается догнать мальчишек.

Из очереди. – Ты куда, браток. Гляди, сейчас все за ними рванем.

Страж зло плюется.

Экст. Открытый каток окружен дощатыми трибунами. Четыре мощных прожектора в углах стадиона бьют световыми струями на иссеченное ледовое зеркало. На трибунах тесно и висят над ними облачки из мягкого пара и тяжелого папиросного дыма. Мест у мальчишек нет. Они стоят у самой кромки льда. Напротив дощатое табло: ЦДКА-Спартак.

Конопатый.– Сча начнется. Как, Кот, здорово?

Кот(восхищенно) – Факт.

Конопатый. – Видал. А ты хотел на Тарзана через нужник лезть.

Кот.– Я?

Конопатый.– Факт.

Боцман. – Смотрите. Выходят.

Сява, Кот, Конопатый, Боцман смотрят друг на друга, потом не сговориваясь, начинают бить себя в грудь, по-тарзановски кричать и улюлюкать.

Экст. На лед выкатываются хоккеисты. Судья у тонкого бортика придерживает вратаря Спартака.

Судья. – Все. Снимаю я тебя с игры, Петров. Снимаю.

Петров. – За что это?

Судья. – Сколько раз было говорено. Вратарь с клюшкой должен быть.

Петров. – А мне руками сподручней кругляши ловить.

Судья. – Ничего не знаю. А на лед без клюшки не пущу.

Петров.– Чего это не пустишь? Чай не в рюмочную прошусь.

Судья. – Правила Петров. Сечешь, пехота. Правила.

Петров. – Правила? На тебе правила.

Петров трясет двупалой рукавицей из нее скользит маленькая деревянная клюшчка на веревочке. Петров машет клюшечкой перед носом судьи1.

Петров. – Прошу занести в протокол, гражданин судья.

Экст. Свисток. Начинается игра. Играют. Играют самодеятельно с редкими воздушными передачами, частыми падениями. Жидкими проблесками мысли т.е. уверенным и точным пасом.

Экст. В центре площадки форвард ЦДКА Тарасов перехватывает шайбу. Мчится вперед, но вместо удара по воротам сильно посылает шайбу в влево. Ее подхватывает стремительно накатывающий левый край. Вздох трибун. «Бобер»

Экст. Вместо приема хлесткий удар. Шайба мимо вратаря низом. Без вариантов.

Экст. Отсолютовав , аплодирующим трибунам Бобров останавливается у Тарасова.

Бобров. – Почему сам не бил, теоретик?

Тарасов. – Мысль одна была. Хотел проверить.

Бобров. – Проверил?

Тарасов. – Проверил. Гол забивает тот, кто пас отдает. Еще. У тебя удар тяжелый, ты с подкруткой пробуй. Вот так.

Экст. У кромки льда Кот спрашивает у Сявы.

Кот. – Слышь, Сява. С кем это, Бобер?

Сява. – Тарасов. Из ВВС перешел. От сына Сталина. В прошлом году лучшим забивальщиком был. 14 шайб.

Кот.– Мировой дядька. Не пожадничал.

Конопатый. – А Бобер как вмазал?

Боцман. – Шайба, пацаны.

Мимо мальчишек пролетает запущенная кем-то из хоккеистов шайба.

Экст. Судья у кромки. Обращается к трибунам.

Судья. – Эй, славяне. Шайбу отдайте. Играть нечем.

С трибуны. – Ты голову свою сними. Вместо шайбы. Никто и не заметит.

Судья. – Кто там гавкает. Покажись. Отдайте шайбу, ироды. Под отчет в Динамо брали. Не понимаете что ли чье это хозяйство.

Из толпы. – Ты чего разоряешься. На поле лучше глянь.

Экст. – Шайба скользит по льду. Игра продолжается.

Выборы тренера.

Инт. Собрание хоккейной команды ЦДКА. В тесном зальчике душно. На сцене под тяжелой с бахромой скатертью стол. За ним три упитанных полковника. Внизу шумит команда. Раздается предупреждающий стук по графину. Один из полковников поднимается.

1-й Полк. – Собрание хоккейной команды ЦДКА объявляю открытым. На повестке дня отсутствие в команде ЦДКА тренера. Чемпионат начался. Сыграли пару-тройку игр, а тренера нет. Управление уже не торопит, даже не кричит, молит… Иначе нашу заявку на участие аннулируют, чего мы с вами допустить никак не можем2. Так что давайте все вместе, дружненько, как говорится. Шерше ля тренер.

Из зала. – Боброва давай. Бобра.

2-ой полк. – Политически верное решение. Лучший игрок. Краса и гордость. Согласуем без сучка без задоринки.

3-й. – А что сам Бобров скажет?

Бобров. – А я предлагаю Тарасова. Он и так всех учит. На общественных началах. Так пусть теперь зарплату за это получает.

1-й полк. – Чего молчишь, Тарасов?

Тарасов. – Думаю.

1-й полк. – Чего надумал?

Тарасов. – Думаю. Прав Севка. Кроме меня некому.

2-й. полк. – Какой быстрый. Ты погоди. Может, тебя и не выберут. Давай-ка инструкцию блюсти. Биографию рапортуй. Потом голоснем.

Тарасов. – Без инструкции оно понятно, какая жизнь. Хотя ребята и так про меня все знают. А вы и подавно.

3-й полк. – Тарасов. Серьезней.

Тарасов. – Это хорошо, что серьезно… Родился в 1918 году. Русский. Мать швея-мотористка. Отец рабочий. В 1939 году окончил институт физкультуры. Учился у Товаровского, советского теоретика тренерской работы. Жена. 2 дочки. Младший брат Юрий. Тоже хоккеист. За летчиков играет. Что еще? Главное. Хоккеем болею серьезно.

1-й полк. – Какие будут вопросы к товарищу Тарасову.

Тарасов. – У меня будет вопрос.

2-й полк. – К кому?

Тарасов. – К товарищу Тарасову.

2-й. – Интересно. Давай задавай свой вопрос.

Тарасов. – Ответь-ка ты, товарищ Тарасов на такой вопрос. Каким, по-твоему, должен быть тренер?

1-й полк. – Давай, не томи.

Тарасов. – Пока точно сам не знаю, но смелым это точно. Мой учитель говорил, что настоящий тренер похож на шахтера. Вперед двигается в абсолютной темноте. На ощупь. Это тяжело. Для этого требуется много смелости. Не дешевой взрывной, секундной, а изматывающей. Той, что на года. Тренером , конечно, я буду. Хорошим. А вот настоящим. Не знаю, получится ли. Но стараться буду изо всех сил. Так что теперь сами решайте. По душе ли вам вечный бой без перерыва на обед с компотом.

1-й полк. – Кто за Тарасова руки в гору ставь. Единогласно… Давай, Тарасов. Рули.

2-й полк. – Только правил не нарушай.

Тарасов. – Это уж как получится.

Игнатич.

Экст. Желто-красные трамваи развозят летнее прохладное утро. Комунальная квартира в старом доме спит. Здесь у семьи Тарасовых две комнаты. В одной мама с братом Юрием. В другой Тарасов с женой и двумя маленькими дочками. Галей и совсем маленькой Таней. Комната уютная с мирношагающими ходиками.

Экст. Тарасов в тренировочном костюме во дворе дома. Завершает пробежку. Падает на землю. Отжимается с хлопками. Подходит к бочке с дождевой водой. Снимает с гвоздя толстую тряпку. Опускает ее в воду и начинает интенсивно выкручивать. Из-за угла появляется дворник при полоном параде. В телогрейке с метлой и застывшем в вечном недосыпе лицом.

Тарасов. – Долго спишь, Игнатич.

Игнатич. – Ты я вижу, совсем не спишь, Анатолий. И что тревожно. По собственной воле.

Игнатич степенно сворачивает толстую козью ножку.

Игнатич. – Из под жениного бока, да в эту стынь. Энтузиаст. Жаба-царевна. Царевна-жаба.

Тарасов с усилием в последний раз выжимает тряпку.

Тарасов. – Забарабанил барабан. Готов? Давай как вчера.

Игнатич. – Ты, Анатолий, как построение коммунизма. Хрен отцепишься.

Экст. КП. Лицо Игнатича умиротворенно пыхтящего самокруткой.

Игнатич. – И что тревожно, Анатолий. Другой бы какой с тебя хоть на бутылку потребовал за такое твое ежедневное издевательство.

Тарасов.– Еще чего. Обойдешься.

Экст. Сред.план. Игнатич сидит на плечах у Тарасова. Тарасов тяжело приседает.

Игнатич. – Как пуля из нагана. Коротенько и по существу. Э-э-эх. Что за время такое? Людей, людишек нет. Одни энтузиасты. Одно слово. Жаба-царевна. Царевна-жаба.

Инт. Коммунальная квартира. Ванная комната. Тарасов заканчивает бриться и проскальзывает в общий коридор. Он входит в комнату, где жили мама и брат. Тарасов кивает матери и направляется к сладко сопящему брату. Не церемонясь Тарасов сбрасывает на пол одеяло и шлепает Юрия свернутым полотенцем по спине. Юрий вскакивает.

Юрий. – Ты чего. Толька?

Тарасов. – Хватит пружины мять, Дормоед Дормоедыч.

Юрий. – Мам.

Тарасов.– Что мам. Шесть утра, а ты не на пробежке.

Юрий умоляюще смотрит на мать.

Мать. – Толька старший. Он дело говорит.

Юрий покорно идет к двери.

Тарасов. – Штаны надень. Не на первомайском параде.

Инт. Тарасов у себя в комнате. Поправляет одеяло, под которым спят дочки. Присаживается на краешек кровати. Тянет руку, чтобы погладить спящую жену. Та открывает глаза.

Нина.– Ляжешь, Толь. Выходной.

Тарасов мотает головой.

Т арасов.– Там Юрка. Посмотреть надо, что он там вытворяет.

Экст. Тарасов на балконе. Во дворе с неохотой разминается Юрий.

Тарасов. – Срезаешь. Срезаешь, Юрка. Давай на исходную. Нос ниже, колени выше.

Мкртычан.

Экст. Лето. Тенистые аллеи ЦПКиО. Бальзаковская дамочка на прогулке. Перед ней на дорожку вылетает деревянный кругляш с дырой посередине3. Дама отчаянно визжит. Из кустов появляется Бабич.

Бабич. – Извините, дамочка.

Дамочка. – Нет, вы меня определенно убьете. Сколько можно. Это парк культуры и отдыха, но где культура, где отдых.

Бабич. – Вы не расстраивайтесь так. Надо же нам где-то тренироваться.

Дамочка. – Точно подальше от людей.

Экст. В глубине парка земляная площадка. На ней хоккеисты. Тарасов бьет по воротам. Мкртычан- вратарь стоит на коленях. Принимает шайбу грудью. Морщится от боли.

Тарасов. – Нет не то. Гриш, ты же не будешь все время на коленях стоять.

Мкртычан. – А как еще играть. Я не знаю.

Тарасов. – Я тоже. Знаешь, что. Попробуй шайбу не перед собой отбивать, а в сторону.

Мкртычан. – Как скажешь, тренер.

Экст. В другом углу площадки Бобров и группа хоккеистов. Бобров показывает новую клюшку.

Бобров. – Крюк 32 сантиметра4.

Бабич. – Как же ты ей играть будешь?

Бобров. – Спокойно. Гляди.

Бобров подхватывает клюшку.

Бобров. – Гриш. Дай.

Мкртычан бросает шайбу Боброву. Бобров бьет. Мкртычан принимает ее телом. В глазах появляются слезы.

Экст. Тарасов задирает майку Мкртычана. Все тело в синяках и кровоподтеках.

Тарасов. – Руками, Гриша, отбивать. Клюшкой. На тебе живого места нет.

Мкртычан. – Ничего. Пусть я пострадаю. Другим будет легче.5

Из какого вы театра?

Инт. Открытая репетиция ансамбля Игоря Моисеева. На сцене много танцоров. Они повторяют движения маэстро. Игорь Моисеев в берете спиной к кордебалету.

Инт. Среди зрителей в зале Тарасов.

Инт. Моисеев задает темп.

Моисеев. – Раз, два. Поворот.

Кордебалет повторяет все движения.

Инт. В полутемный зал проскальзывает молодой человек. Ищет свободное место. Садится рядом с Тарасовым.

Парень. – Давно начали?

Тарасов. – Нет.

Парень. – Люблю Моисеева. Как работает с труппой. А вы из молодежного театра? Я вас где-то видел.

Тарасов. – Из молодежного. Режиссер на полставки.

Парень. – Интересно. Что репетируете?

Тарасов. – Всего понемножку. В основном про человеческие страсти.

Парень. – Понятно. Шекспира значит. А я в кино тружусь. Учусь вернее. Если диплом не завалю, будем коллегами.

В этот момент Моисеев останавливается.

Моисеев. – Опаздываете, Миловидов. Я ваш степ из тысячи узнаю. Будьте добры, милейший, не подводить коллектив.

Тарасов. – Вот это да. Как же он узнал, кто халтурит?

Парень. – Поразительно чувствует актеров.

Тарасов. – Вот бы так научиться.

Парень. – Кстати, давайте знакомиться.

Тарасов. – Давайте. Тарасов Анатолий.

Парень. – Сергей Бондарчук. Из ВГИКА. У Герасимова учусь.

Тарасов. – А я у Товаровского учился.

Парень. – Не знаю… В вашем театральном мире, сам черт ногу сломит.

Тарасов. – Это ты верно подметил.

Моисеев останавливается.

Моисеев. – А теперь с музыкой. Альберт Петрович.

Дирижер мгновенно ставит на пол бутылку кефира и батон. Не прожевав кусок, с трудом шевелит челюстями, но палочка уже рисует в воздухе.

Расписка.

КП. Длинная и широкая клюшка Боброва ведет шайбу. Слышен голос Тарасова: «Пас! Сева. Пас!»

КП. В кадре клюшка защитника. Клюшка Боброва раскачивает шайбу. Обходит препятствие. Вираж. Фон- хоккейные ворота. Шайба останавливается в воротах.

Экст. Улыбающийся Бобров. Рядом невозмутимый вратарь Меллупс.

Бобров. – Вот так и ЛТЦ привезем. Скажи, Хари Меллупс, мой прибалтийский друг.

Меллупс ( с легким прибалтийским акцентом)– Может да. Может нет. Как так смог закатить?

Меллупс начинает отрабатывать свои движения, выискивая причину пропущенной шайбы.

Экст. У ворот недовольный Тарасов.

Тарасов. – Опять солируешь, Сева? Почему пас не отдал?

Бобров. – Уй, прямо зубы от тебя ноют. Ты, конечно, Тарасов, но я то Бобров. Хватит из всех винтики делать.

Тарасов. – Играть на команду, это по-твоему винтики делать?

Бобров. – Понеслось. Мне тесно с тобой, Тарасов.

Экст. Тарасов, Бобров и Бабич.

Бабич. – Что вы тут застряли?

Бобров. – Лекцию слушаем.

Бабич. – Сева, давай еще раз попробуем. Я подыграю.

Тарасов. – Я не закончил.

Бабич. – Закончил. Там тебя тренеры сборной дожидаются. Видок у них. Скорый поезд Москва-Сочи. Конечная станция солнечный Магадан.

Инт. Раздевалка хоккеистов ЦДКА. Чернышов, Игумнов, Егоров, Коротков, Тарасов.

Коротков. – Такие дела.

Егоров. – Что будем делать?

Повисает молчание. Тарасов не выдерживает.

Тарасов. – Считаю, что мы не обязаны подчиняться. Это, по-крайней мере, не умно. Никаких расписок и все.6

Чернышев. – А авторитетное мнение? Наш проигрыш подорвет престиж страны.

Тарасов. – Там так сказали?

Чернышов молча кивает головой.

Егоров. – Если не дадим расписку, матчи будут закрытыми.

Тарасов. – Как можно гарантировать победу, если мы даже не видели как они играют?

Коротков. – Серебряные призеры Олимпиады, наверное, играть умеют. В отличие от нас. У нас хоккей, если посчитать, еще в ясли не пошел.

Чернышов. – Что решать будем, тренерский штаб?

Тарасов. – Будем играть. Открытые матчи и никаких расписок.

Коротков.– Согласен.

Игумнов. – Согласен.

Егоров. – Согласен.

Чернышов кивает головой.

Чернышов. – Давайте думать, как тройки комплектовать будем.

Тарасов и Товаровский. Разбор полетов.

Инт. Тарасов идет по коридору института физкультуры. Заглядывает в кабинет.

Инт. Кабинет. Товаровский и Тарасов.

Тарасов. – Михаил Давыдович.

Товаровский. – Толя. Давно жду.

Тарасов. – Прочел вашу книгу. По методике тренировок.

Инт. Тарасов кладет книгу на стол.

КП. Обложка книги. М.Д. Товаровский.

Товаровский. – И как? Замечаний много?

Тарасов. – Я вложил листочки.

Товаровский. – Листочки. За что люблю тебя, Толя так это за критичность ума и за полное пренебрежение авторитетами. Не седин моих, ни веса, как всегда. И в хвост и в гриву. Но здесь баш на баш. Садись. Я прочел твой отчет о встречах с ЛТЦ

Товаровский бросает на стол пачку исписанных листов.

Тарасов. – И что же?

Товаровский. – Анализ хороший. Но по порядку. Первый матч вы выиграли.

Тарасов. – С испугу?

Товаровский. – Оттого, что очень хотели победить. Иногда, знаешь и палка стреляет. Тем более чехи. На Олимпиаде с канадцами в ничью сыграли. Богумил модрый. Троусилек.

Экст. Заполненный стадион Динамо. Сборная Москвы и ЛТЦ

Товаровский. – Но одним лишь желанием объяснить вашу победу, значит, вас совсем не уважать. Списать все на удачу. Вы все пришли из русского хоккея, а это скорость. Вы их перебегали. Чехи были техничней вас. Оснащенней.

Инт. Хитрые филигранные финты в исполнении чехов.

Товаровский. – Вы противопоставили их технике наш русский пас.

Тарасов. – Шайба быстрее любого хоккеиста.

Товаровский. – Пас и скорость – это наши сильные стороны.

Тарасов.– У них тоже есть пас, но у нас все иначе. У них главный тот у кого шайба. У нас тот кто предлагает себя7. Выбирает нужную позицию.

Товаровский. – Мне это место особо понравилось. Ты, Анатолий, своими замечаниями создал особую философию паса.

Тарасов. – Спасибо, профессор.

Товаровский. – Не обольщайся. Перейдем ко второй игре.

Тарасов. – Мы проиграли из-за судей. Если бы они защитали мой гол.

Экст. Стадион Динамо. Бабич мчится по флангу. Пас в центр. Тарасов у ворот Модрого. Гол. Судья показывает скрещенные руки и качает головой.

Товаровский. – Не соглашусь с тобой. Вы проиграли а) потому что вас измочалил первый матч. Потеряли выносливость и силу б)для тебя это важно. Вас переиграл их тренер. Тактически вас перехитрил.

Видеоряд и голос Товаровского.

ГТ. –Тройка начинает раскат со своей половины поля. Набирает скорость и как нож в масло входит в оборонительные ряды.

Экст. Меллупс после пропущенных шайб методично отрабатывает неудавшиеся приемы8.

Тарасов. – Это верно. Сбивать темп, перестраиваться мы еще не умеем.

Товаровский. – Третий матч вы свели в ничью, но как ты сам оцениваешь. Готовы вы биться с ними на равных?

Тарасов. – Если останемся на месте, то нет.

Товаровский. – А куда дальше? Копировать их хоккей?

Тарасов. – Ни в коем случае. Надо развивать то, что у нас есть. Скорость. Пас. Выдумывать свою тактику. Удивлять.

Товаровский. – А как вы собираетесь этого достичь?

Тарасов. – Модрый посоветовал больше играть международные матчи. Меньше тренировок, больше игр. Живой практики.

Товаровский. – А ты что думаешь?

Тарасов. – А я думаю. Это не верный путь. Не игры, а тренировки. Нам нужно торопиться, а на тренировках в единицу времени можно успеть гораздо больше, чем в ходе игры.

Товаровский. – Значит. Скорость. Особый пас. Тактика.

Тарасов. – И тренировка, тренировка, тренировка, тренировка.

Корольков.

Инт. Биофак МГУ. Окруженный студентами из аудитории выходит профессор Корольков. Чесучовый костюм. Милые усики и бородка арбатского мушкетера.

Корольков.-… И тогда профессор Гагалушко ему отвечает: « Мистер Бэнкс, после всего сказанного вами в адрес советской науки я должен был вцепиться вам в горло. Но я ученик академика Павлова, а не его собаки.

Студенты вежливо смеются. Один из них протягивает Королькову пухлую тетрадку.

Студент. – Профессор, вы не могли бы взглянуть. Здесь мои выкладки. По поводу…

Корольков. – И без повода. Милый, милый Сверчков. Сегодня нет. Завтра да, а сегодня нет. Категорически не обессудьте. Никаких выкладок сегодня. Лишь Серебряный Бор. Лодочка. Чай с брусничным вареньем. Культурный отдых с супругой. Нескромный вопрос. Вы женаты?

Сверчков. – Пока нет.

Корольков. – Так займитесь этим немедленно. Мой вам совет.

Корольков замечает, стоящего в стороне Тарасова и восторженное выражение на его лице сменяется деятельной озабоченностью.

Корольков. – Впрочем, давайте, взгляну, чего вы там начернили. А. товарищ Тарасов.

Тарасов. – Здравствуйте, товарищ Корольков.

Корольков. – Идите, идите , Сверчков. Честное благородное зачту ваши порывы. Сегодня. У камелька. Хотел Жюль Верна, а буду вас Сверчков.

Сверчков. – Спасибо, профессор. Привет супруге.

Корольков. – Это уж как повезет. Что у вас, Тарасов? Только мгновенно… Дел за уши… Через семь минут заседание кафедры. Потом ректорат. Потом..

Тарасов. – Я быстро… Профессор, посмотрите я тут подготовил график тренировок. Интересно ваше мнение. С физиологической точки зрения.

Корольков не хотя, но профессионально цепко впивается в бумаги.

Корольков. – А вы, Тарасов, варвар… Эти ваши нагрузки под силу разве что слону. Вас что на ваших тренерских курсах не учат, что человек не железная машина без усталости и сомнений.

Тарасов. – Наш советский человек, если надо

Все сможет.

Корольков. – Оно конечно. Заметьте, здесь я с вами полностью согласен. Как интиллигент, хрупкий мениск. И все же.

Тарасов. – Такое распределение нагрузок может дать практический эффект?

Корольков. – С прикладной, инструментальной точки зрения. Безусловно. Выносливость. Сила.

Тарасов. – Значит верно?

Корольков. – А психология спортсмена, Тарасов? Эмоционально-психологические перегрузки? Вы их абсолютно не учитываете. Сколько они у вас выдержат в таком темпе.

Тарасов. – Вы плохо знаете наших парней. Еще стреножить придется.

Корольков. – Согласен, что выдержат. Видите, я с вами не спорю. Только вот зачем?

Тарасов. – Что зачем?

Корольков. – Вот так. Вытягивая жилы.

Тарасов. – А как же иначе. Это же мечта. Вы что не пойдете на все ради мечты?

Корольков. – Мои мечты не такие масштабные. Обыкновенные. Серые. Человеческие. Но должны же быть какие-то горизонты, Тарасов?

Тарасов. – Для меня в хоккее горизонтов нет.

Корольков. – Помяните мое слово, Тарасов. Для вас это обернется большим добром, но и злом не меньшим. И заметьте. Не я это сказал. Так учит нас материалистическая диалектика. Дай ей бог здоровья.

Квартира Юрия.

Инт. Новая квартира Юрия. Новая. Совсем без мебели. В

Гостиной скорый стол. Звонок. Юрий бежит открывать. В квартиру входят Тарасов и его жена Нина.

Тарасов. – Здорово-здорово, летчик-налетчик. Показывай свою избушку.

Нина. – Ой, Юрка. Какая большая.

Юрий. – Проходите, проходите.

Тарасов.– Как бы не заблудиться в этих масштабах. Нам куда?

Юрий. – Вперед и налево. Нинок, давай пальто.

Нина.– Юрка, ты как хочешь, но я здесь все обсмотрю. Ой-ой, мамочки. Трехкомнатная квартира. Толя. Отдельная. Эх, остался бы у летчиков в ВВС, и у нас такая же была. Юрок. Скажи ты ему.

Юрий. – Что я ему скажу. Тут принцип.

Тарасов. – А ты скажи, скажи. Он может, Нин. Это он в жизни теленок губастый, а на хоккее, как клюшкой на ребрах играет. Никакому виртуозу балалаечнику не снилось.

Юрий. – Не слушай его, Нин. Вы проходите-проходите.

Инт. Гостиная. Тарасов, Нина и Юрий стоят перед праздничным столом.

Тарасов.– Да уж. Когда, говоришь, гости придут?

Юрий. – К девяти обещали.

Тарасов. – Немного времени. Значит так. Нина на тебе посуда. Юрка гони в магазин. Вот список.

Юрий. – Вот те на. Ты что его заранее составил?

Тарасов. – Знал же куда шел. В новую берлогу на новоселье.

Инт. Гостиная в квартире Юрия. За столом гости. Стол-сказка. Тарасов вносит из кухни очередное блюдо. Его встречают одобрительными выкриками.

Тарасов. – Прошу, прошу, гости дорогие. Куда пальцами лезешь Зденек. Вилку возьми, а еще в теннис играл. Аристократ.

Зигмунт.( с легким западнославянским акцентом) – Был теннисист теперь хоккеист. Мне можно я по рабочее-крестьянски. Как это. Не щелкаю.

Звонок в дверь.

Нина. – Кто там, Юрка?

Юрий. – Сюрприз.

Инт. Юрий на пороге гостиной.

Юрий. – Товарищи офицеры.

Гости недоуменно поднимаются. Входит Василий Сталин. Сзади ординарец с большим пакетом на колесиках.

Сталин. – Ну не стоит. Не стоит. Сегодня без чинов. Зигмунд закусывай, закусывай. По глазам вижу. Хватил и не закусил.

Зигмунт. – Забыл. Такая честь. С вами за одним столом.

Василий. – Это мне Юрий честь оказал. Сашка, давай подарок.

Ординарец разворачивает пакет.

Нина. – Ой, держите меня. Радиола.

Василий. – А не тихо ли мы сидим. Сашка, давай пластинки.

Инт. Коридор в квартире Юрия. За закрытой дверью гостиной шум музыки и веселых голосов. Из гостиной стараясь оставаться незамеченным выходит Тарасов.

Василий.– Я знаю сколько времени. Вообще то ты моя жена или ты забыла, что я могу с тобой сделать. Я высылаю машину. Немедленно. Ты пожалеешь об этом.

Василий со злостью бросает трубку.

Василий. – Тварь. Тарасов. Ты.

Тарасов. – Я, товарищ генерал.

Василий. – Закурить есть? Ты же не куришь. Где у меня. Ну тварь. Забыла где я ее подобрал. Я ей устрою. Спички еще где-то.

Нервно закуривает.

Василий. – Тарасов.

Тарасов.– Я, товарищ генерал.

Василий. – Жалеешь, что от меня ушел.

Тарасов. – Никак нет, товарищ генерал.

Василий. – Ну и дурак. Брат твой поумней оказался. Хотя и младший.

Тарасов. – Это как посмотреть, товарищ генерал. Я не жалуюсь.

Василий. – Давай-давай. Кобенься. Надолго хватит ли. А я еще подумаю Тарасов, когда ты ко мне прибежишь. Крепко подумаю.

Тарасов. – Не прибегу, товарищ генерал.

Василий. – Прибежишь. Куда денешься. Боброва я у тебя забираю. Чемпионат за ВВС играть будет.

Тарасов. – Забираете?

Василий. – А ты думал как?

Тарасов. – Что же. С выгодной покупкой вас, товарищ генерал. Разрешите идти?

Василий. – Иди. Стой. Разговор слышал?

Тарасов. – Слышал.

Василий. – Чтоб ни-ни. Понял?

Тарасов. – Так точно, товарищ генерал. Вы уж, товарищ генерал, не очень на супругу. Ночь на дворе.

Василий. – Что? Ты думаешь? Тарасов. Тарасов. Ничего вы про меня не понимаете. Каково это всю жизнь казаться, но не быть.

Аэропорт.

Экст. Январь 1950. Аэродром. Нина и Юрий провожают Тарасова. Идут по взлетному полю к самолету.

Нина. – Толя. Да погоди ты.

Нина на каблуках. Идет тяжело по влажной втягивающей земле.

Тарасов (через плечо). – С тобой Нин мы до самолета будем дольше добираться, чем самолетом до Челябинска.

Юрий. – Это ваш самолет? Ну-ну… А мы на Дугласе полетим. Василий расстарался. Там кресла есть и стюардесса.

Тарасов.– А мы на лавочках перебьемся. О чем ты только думаешь? Стюардесса. Лучше думай как Трактору не продуть. Заберет тогда генерал квартиру.

Нина. – Толя сплюнь!

Тарасов. – Не могу. Имею диплом о высшем образовании.

Экст. В кабине пилотов открывается иллюминатор. Оттуда высовывается голова летчика.

Летчик. – Цедековцы все?

Тарасов глазами ищет администратора.

Тарасов. – Артурыч все?

Артурыч. – Все.

Летчик. – Заходь по одному. По полику не стучите. Провалитесь.

Юрий. – Да уж. Небесый тихоход.

Тарасов. – Давай, Нин.

Нина пытается обнять его за шею.

Тарасов. – Люди кругом. Давай, Юрка. Жду тебя в Свердловске.

Юрий. – Через неделю будем.

Тарасов. – Поговорить нам с тобой надо. Слушай, а ты ведь взрослый совсем. Как так?

Юрий. – Не знаю. Само собой как-то получилось.

Тарасов. – А я не заметил.

Юрий.– Бывает.

Тарасов смотрит на брата. Жмет ему руку.

Экст. Тарасов торчит из самолета.

Тарасов. – Юрка. В Свердловске…

Шум моторов заглушает последние слова. Тарасов шутливо грозит брату.

Дуглас.

Инт. Тесный салон Дугласа. Между рядами протискивается миловидная стюардесса с подносом. Юрий сидит у иллюминатора. Рядом Зигмунд Зденек.

Зденек. – Леночка. Кис-кис еще остался?

Стюардесса. – Пожалуйста.

Зденек. – Спасибо.

Берет горсть ирисок с подноса.

Зденек. – За вас стоя.

Опрокидывает все ириски в рот. Стюардесса смеется и идет дальше.

Зденек ( с набитым ртом) – Вот это паненка. Смак смаковски. А?

Юрий. – Жаль, Бобер на самолет опоздал. Он бы ей занялся.

Зденек. – А ты чего?

Юрий. – А ты?

Зденек. – Не поверишь. Почему то, жена категорически не разрешает.

Юрий. – А мне брат. Такая история. Вот Трактор челябинский одолеем. Теперь нет. Заругает. Он у меня знаешь какой.

Зденек. – Кто ж твоего Тарасова не знает.

Юрий. – Вот и я говорю. Брат у меня… Только ему не болтай, что я его хвалил. Нос до неба задерет.

Зденек. – Это он может.

Инт. Кабина Дугласа.

1-й пилот. – Что там с правым движком?

2-ой.– Барахлит, зараза.

1-й.– До Свердловска сколько?

2-ой. – 10 минут. Идем по графику.

1-ый. – Дотянем?

2-ой. – Обижаешь, товарищ майор.

Инт. Тарасов спускается по крутым ступенькам в длинный подвал. Внизу огромный медвежьего вида санитар.

Тарасов. – С самолета, который разбился. У вас лежат?

Санитар. – На опознание? Здесь, здесь. Все одиннадцать, летчики еще и стюардесса. Ты заходи. Ноги только вытирай.

Тарасов вытирает ноги о тряпку, лежащую у ступенек. Идет вслед за санитаром, мимо каталок, накрытых простынями.

Санитар. – Тебе который?

Тарасов. – Тарасов.

Санитар. – Кажись седьмой. Вот голова… Старость не радость.

Достает блокнот. Сверяется с записями.

Санитар. – Седьмой… Ты не из пужливых? Гляди, я тебе справа открою, где лицо еще ничего себе так.

Тарасов напряженно вглядывается. Лицо бледнеет.

Санитар. – Твой?

Тарасов. – Мой.

Тарасов идет к выходу. Оглядывается.

Тарасов. – Ты не прав, старик. Про старость.

Санитар. – Куда там, когда не помнишь ничего.

Тарасов. – Разве это главное? Разве это.

Дали лед.

Инт. Кабинет Тарасова. Тарасов говорит по телефону.

Тарасов. – Понимаю я, что это каток для фигуристов, но вы меня тоже поймите.

Входит Сологубов. За ним Трегубов.

Инт. Заметив Сологубова, Тарасов прикрывает трубку рукой.

Тарасов. – Тебе чего, Сологубов?

Сологубов. – Ваньку привел. Трегубов. Земляк мой. Из Сибири.

Тарасов. – Садитесь. (в трубку) Я на все согласен… Мы без льда совсем не можем. В любое время. Отлично. С сегодняшнего дня.

Кладет трубку.

Тарасов. – Уф. Будет лед. С 2 до 6. Каждый день. Кроме воскресенья.

Сологубов. – Здорово.

Тарасов. – Не то слово. Ребятам скажи, чтобы сегодня по домам не расходились после тренировки. К полуночи машина будет. Вместе поедем.

Сологубо. – Ты же сказал с 2 до 6.

Тарасов. – Ночи. Ночи, Полкаш. Скажи спасибо, что вообще дали. Нам каждый день то есть ночь дорога. Здравствуй, Трегубов Ваня. Полкаш говорит ты в русском хоккее замечательный защитник?

Трегубов. – Есть немного. А это что такое?

Трегубов показывает на шайбу, лежащую на столе.

Тарасов сдержанно хмыкает.

Тарасов. – А это Ваня шайба. Теперь с ней будешь играть.9

Музыка.

Экст. Маленький экспериментальный каток в Марьиной Роще10 Над катком парусиновый тент.

Инт. Внутри катка звучит музыка. Знаменитый джаз «Луна»

Луна. Светит в ночном просторе.

Лучи, купая в море.

Жемчужная луна.

В центре катка тоненькая фигурка. Она танцует под музыку. Хоккеисты, здоровенные лбы, сгрудились на краю катка. Смотрят с восхищением. Рядом вполголоса ругаются Тарасов и тренер фигуристки. Женщина.

Тарасов. – Немедленно освободите каток.

Тренер. – Вы мне не указывайте. У меня еще 10 минут.

Тарасов. – Хорошо, но за это вы оставите нам патефон… или откуда у вас эта музыка идет?

Тренер. – Зачем вам?

Тарасов. – Зачем? Танцевать, конечно.

Инт. Каток. Тарасов и хоккеисты.

Тарасов. – Матч это спектакль. В нем своя драматургия. Сюжет. А главное ритм. Чувствуете ритм, значит, живете, а не заученные роли играете. Поэтому сейчас сцена атаки. Главное ритм.

Тарасов хлопает в ладоши.

Тарасов. – Давай.

Укутанный по глаза техник огрызается.

Техник. – Что давать?

Тарасов. – Самый-самый джаз. Утесова урежь.

Инт. Над катком несется разухабистый хулиганский джаз «Болельщик»

У меня есть тоже патефончик

Только я его не завожу

Потому что он меня прикончит

Я с ума от музыки схожу.

Стараясь попасть в ритм, хоккеисты атакуют ворота.

Инт. Снова каток под парусиновым тентом. Ходит ходуном. Хоккеисты отрабатывают силовые приемы.

Инт. Тарасов занимается с Трегубовым. Трегубов накатывает. Тарасов встречает его приемом. Трегубов падает на лед.

Тарасов. – Вот так, Ванька. Техника главное

Трегубов. – Теперь я давай.

Инт. Тарасов мчится на Трегубова. Столкновение. Тарасов отлетает от каменного Трегубова, как мячик. Пробивает тент и падает в снег.

Экст. Тарасов на снегу. Морщится от боли, держится за стопу11. К нему подбегают хоккеисты.

Тарасов. – Кажется, стопу сломал. Эх, Иван, научил на свою голову. Теперь, наверное, отыгрался Тарасов.

Полковник.

Инт. Тарасов дожидается в приемной. Пожилой адъютант(на груди орденская планка и нашивки за ранения) грохочет на пишущей машинке. Двумя пальцами. Неуклюже. Чертыхается. Замечает ошибку. Со злостью вырывает из машинки лист бумаги.

Адъютант. – Бабская работа. Глядишь? Гляди. Гляди. Как капитан Тихонов сражается. После фельдмаршала Манштейна с самим Ундервудом. Етить его. Хокейно.. Что за слово такое?

Тарасов.– Через два кА.

Адъютант. – Чего?

Тарасов. – Хоккей через два ка пишется.

Адъютант. – Одним обойдется. Не велика цаца. А ведь предлагали. Ты же боевой офицер Тихонов. Дуй в Находку начальником базы. Тайга зеленая-зеленая. Океан тихий-тихий. Красота… Нет… Москва нужна… А то что работа бабская. Ничего, Лешенька, два года всего до пенсии.

Тарасов. – А я бы махнул.

Адъютант. – А я и махну. У кадровиков уже был. Через двое суток хабаровский литерный. Она еще ничего не знает, а я ей нате вам Евдоксия Карловна и все тут. Против бумаги не попрет. Буллит. Что за буллит такой? Вроде фамилия.

Тарасов. – Это вроде пенальти. Штраф такой.

Открывается дверь кабинета. На пороге крепыш полковник со стаканом чая в руке.

Полковник. – Товарищ Тарасов. Заходите.

Инт. Кабинет полковника.

Полковник. – Чай будете, товарищ Тарасов? Знатный чай. С сушками. Хрумкают, как новые сапоги.

Тарасов. – Товарищ полковник, у меня к вам два вопроса.

Полковник. – Всего два? Маловато для вас, товарищ Тарасов. Можно и больше. Такое дело свершили. Я вчера был в Спорткомитете. Председатель делал доклад. Мед не доклад…Золотые медали мировой универсиады… Под руководством тренера Тарасова…Повышение престижа отечественного спорта… Ах. Ужас как хорошо… И все это наш армейский спорт..

Тарасов.– Товарищ полковник, вы член спорткомитета. Вы можете помочь с решением вопроса о нашей заявке на чемпионат мира. Считаю, что сборная, костяк которой составляют хоккеисты вверенной мне команды, готова вполне.

Полковник. – Вот ты о чем? По поводу заявки. Так здесь все просто. Вопрос решенный. Мы не едем.

Тарасов. – Не понимаю, сколько еще можно вариться в собственном бульоне. Мы были готовы к международным матчам на уровне первой сборной еще в 1948 году, но пускать нас не посчитали нужным. Сказали. Готовьтесь. Тогда я написал письмо товарищу Сталину.

Полковник. – Вот как? И что вам ответил, товарищ Сталин.

Тарасов. – Товарищ Сталин ответил. Готовьтесь.

Полковник. – Вот именно, товарищ Тарасов… Нельзя же так. С бухты-барахты. После того как наши югославам в футбол продули и это в условиях такой политической обстановки. На рожон лезть ни к чему. Ну поедут. Ну проиграют кому-нибудь не тому. Вы хотите, чтобы нас расформировали как футбольный ЦДКА? К тому же Бобров травмирован. С Бобровым ладно, а без Боброва так и вообще незачем соваться.

Тарасов. – А я полагаю, что стоит. К тому же на Боброве свет клином не сошелся. С потерей такого игрока сборная только выиграет.

Полковник. – Вы загнули, товарищ Тарасов. Бобров один всей команды стоит.

Тарасов. – На льду, товарищ полковник, все решают пять человек. Коллектив. А не один, каким бы великим он не был. Так играют за рубежом, а мы, чтобы побеждать должны играть…

Полковник. – В наш колхозный хоккей. Слышали, Тарасов, слышали. Но с заявкой вопрос решенный. Посидим дома… Может чего и высидим. Давай другой вопрос. Ужас до чего сушки хороши.

Тарасов. – Младший лейтенант Голышев. Играет у нас во втором составе. Живет с женой и детишками в бараке на Рублевском шоссе.

Полковник. – Куда занесло. Глухомань.

Тарасов. – Глухомань. Партийная ячейка команды ходатайствует об улучшении жилищных условий для Голышева.

Полковник. – Хороший спортсмен?

Тарасов. – Задатки есть. На коньках балансирует.

Полковник. – Кстати Тарасов. А сами то вы как? У вас тоже семья.