Изверг

11. Неопределенность

Я провела в реанимации еще неделю, мне повторно сделали МРТ, рентген и УЗИ. Оказалось, трещина в большеберцовой кости увеличилась, так как я тогда шла вместе с Эрикой Николаевной к лестнице не в кресле-коляске и не на костылях, которая уже не появлялась на работе десять дней. Алексей Александрович пытался выманить у меня информацию по поводу моих похождений, но кроме того, что Стас виноват в моем состоянии, я больше ничего ему не говорила. Мы договорились не пускать его ко мне, если он вдруг опять решит навестить, но он больше и не приходил. «Надоело?». «Наигрался?». Возможно, но это на него совсем не похоже. Я говорю так, будто знаю его. Как глупо с моей стороны.

Мама сказала, что Арт в порядке, она кормит его и он спит в мягкой лежанке. У меня прямо немного от сердца отлегло. Теперь, когда меня перевели в отдельную палату, я каждый день смотрю на белый потолок в тишине, так как совсем одна. Диана уже давно выписалась и живет своей жизнью. Она мне нравилась — милая девочка. Изредка Алексей Александрович открывал окно, проветрить палату, и тогда я слышала щебетания птиц, которые еще не успели улететь на юг. Девятое октября. Завтра у Кирилла день рождения. Ко мне его больше не пускали после выходки в реанимации. Алексей Александрович спрашивал у меня, кем он мне приходится, но я молчала. Наши отношения слишком неопределенные для того, чтобы точно сказать о них что-либо. И эта неопределенность приследует меня уже достаточно долго.

— Он опять пришел, впустить его? — Алексей Александрович подошел к моей койке и наклонился, чтобы посмотреть на меня.

— Кто? — тихо спросила я, хотя прекрасно знала ответ.

— Твой неуравновешенный знакомый, — серьезно ответил он. Я подняла на него взгляд и встретилась с зелеными глазами за стеклами линз очков в такой тонкой оправе, что они были почти незаметны.

— Какой именно? — равнодушно спросила я.

— Который светлый такой, — врач потрепал свои волосы.

— Какой именно? — все также ровно переспросила я.

— Такие светло-серые глаза, — он нахмурился, — черт, тот, который тогда принес тебя к нам, — я смотрела на него также спокойно, — который ворвался в реанимацию, — наконец выдал он.

— А, вон какой, — сказала я. Да уж, Кирилл со Стасом были похожи не только в моих глазах, но и Алексея Александровича. Даже тут их действия можно было легко перепутать — оба принесли меня в палату, оба светловолосые, оба сероглазые, оба неуравновешенные, оба знакомы со мной.

— Пускать его?

— А кому вы доверяете больше? — я отвела взгляд.

Он все-таки впустил его. Кирилл выглянул из-за двери, а потом аккуратно зашел, будто опасаясь Алексея Александровича. Сначала я равнодушно смотрела на то, как он заходит, но позже разглядела, что он вытаскивает из-за спины… орхидею? На секунду я подумала, что он мог исправиться, но… Нет, этот человек мучил меня два года. У меня к нему не осталось ничего. Возможно, жалость есть, но не симпатия, ни тем более любовь, ни даже ненависть.

— Привет, — он поставил цветок на тумбочку и сел на стул рядом с моей койкой. Сначала я равнодушно смотрела на то, как он заходит, но позже разглядела, что он вытаскивает из-за спины… орхидею? На секунду я подумала, что он мог исправиться, но… Нет, этот человек мучил меня два года. У меня к нему не осталось ничего. Возможно, жалость есть, но не симпатия, ни тем более любовь, ни даже ненависть.

Я отвела от него взгляд. Теперь мое равнодушие пугало даже меня. «Почему ты больше не боишься его?» — спрашивала я себя. Но ответ никак не приходил в голову.

Я дождалась, пока Алексей Александрович покинет палату, и сказала:

— Ты же не считаешь, что я простила тебя?

— Ты ведь ненавидишь меня, ведь так? — Кирилла будто подменили — он неуверенно говорил и волновался, так как без перерыва заламывал пальцы на своих руках.

— Нет, вовсе не так, — сказала я. — У меня к тебе только равнодушие.

— Лучше б эта была ненависть.

— Не говори так, как будто ты бы мог поставить себя на мое место! — нахмурилась я. — Что с тобой произошло? Почему ты ведешь себя, будто ничего не произошло? Почему перестал…

Я замолчала. Кирилл лишь равнодушно смотрел в стену. Он ничего не сказала. Он просто промолчал.

— Ты считаешь, что было бы лучше, если б я продолжил? — он медленно моргнул и перевел на меня взгляд. — Что было бы куда легче определить с чувствами ко мне, если б я продолжил издеваться над тобой? — я посмотрела на него. Кирилл встал со стула и посмотрел на меня сверху, я сжала дротик в руке под простыней, который был в кармане моих домашних штанов, что привезла мама, тогда я быстро его достала оттуда и держала либо под подушкой, либо в руке как сейчас. — Так я могу продолжить, если ты того желаешь, — он положил руку на матрас и наклонился ко мне.

— Нет.

— Что, нет? — Кирилл удивился.

— Ты не будешь пользоваться моим нынешним положением для удовлетворения своих потребностей мести, — я крепче сжала в руке дротик. Кирилл усмехнулся и снова сел на стул, откинувшись на спинку.

— Ты права, — вот теперь я снова видела того Кирилла, с которым была знакома так хорошо. — Но я не настолько кровожаден. Ты только скажи, и я прикончу этого Стаса на месте! — он сказал это так спокойно, будто рассуждал о погоде.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Почему ты так печешься обо мне?

— О чем ты?

— Почему ты сначала ненавидишь меня, мстишь не за что, а потом обещаешь, что прикончишь того, кто, вероятно, что-то сделал со мной вместо тебя? — я посмотрела на него — Кирилл был в недоумении. — Ну же, скажи, что это не так! Говори!

— А ты не желаешь услышать, что произошло тогда со мной? — он посмотрел на меня исподлобья, сложив руки на груди.

— Что?

— Тебя ведь интересует, почему я стал таким, ведь так? — я молча смотрела на него, но Кирилл понял все по моему взгляду. — Тогда пришло время рассказать тебе, раз ты жаждешь это услышать.

Кирилл возвращался домой — он был зол и обижен. Вряд ли у Тамары были веские причины для того, чтобы так поступить с ним. Дома у них в гостях был дедушка, отца же не было.

— Привет, Кирюш, — дед встретил его у входа, и Кирилл, сдерживая злость, но прошел мимо него. Сейчас хотелось разбить что-нибудь или впечатать кулак в стену.

— Здравствуйте, — ответил он, когда они вместе пошли на кухню.

— Что-то случилось, ты сам не свой? — дедушка всегда мог увидеть в Кирилле какую-либо переменчивость, будь то самая обычная обида или неудача.

— Да, — он почесал шею, усаживаясь на стул. — Произошло у нас кое-что с моей, — Кирилл сделал паузу, — девушкой.

— Ох, рассказывай скорее, что там с твоей девушкой, я в этим делах хорош, — он как-то внезапно заинтересовался разговором.

— Дед Коль, я сам могу разобраться со всем, — Кирилл потер виски.

— Ну, нет, — дед улыбнулся и замолчал, — не расскажешь — я не уйду и не отстану от тебя.

Кириллу хотелось кому-то разлить душу, и он сделал это дедушке. Тот увлеченно слушал его и не перебивал, только изредка поддакивая внуку в перерывах его монолога.

— Послушай, Кирюш, если твоя девушка так с тобой поступила, значит, она и не любила тебя, — дед прищурился. — Если б она по-настоящему любила тебя, то не посмотрела на другого, не говоря о том, чтобы вообще сесть в машину и уехать. Только вот твоя поступила с тобой очень неуважительно, кем она себя возомнила? Мужчины главные в этом мире, и женщины не имеют право унижать их и оскорбительно относиться. Она специально так сделала, чтобы задеть твою гордость, чтобы ты чувствовал себя виноватым, а потом бы просто прибежала и просила прощения. Ты обязан отплатить ей той же монетой, должен отомстить. Никто не посмеет задеть твои чувства! Любой ценой нужно заставить ее чувствовать тоже самое, я вижу, как ты подавлен, так сделай так, чтобы с ней было также.

Кирилл смотрел перед собой, и его мысли понемногу начинали меняться. Он находил в словах дедушки правоту. Ведь все было точно также, как он описал. Все так и произошло, будто он знал.

— Сын, ты уже вернулся… Что ты тут делаешь? — потом в дом зашел отец. Он быстро выпроводил деда из дома и запер дверь. — Что он тебе сказал? — он тряс Кирилла за плечи, но тот лишь смотрел перед собой, и его мышление менялось.

— Я знаю, я знаю, что буду делать! — воскликнул он.

— Что ты знаешь? — спрашивал его отец, хмурясь. Вопрос, почему он выгнал деда из их дома, сейчас вообще не волновал.

— А? Да нет, ничего, просто дедушка рассказывал мне, как я должен поступить в одной ситуации, — по его лицу расплылась злая улыбка предвкушения.

— Какой ситуации?

— Да так, пустяк один.

— Ты ведь не считаешь, что поступила тогда правильно? — Кирилл лишь улыбался и глядел мне в глаза.

— А как я, по-твоему, должна была поступить? Отец бросил нас, после чего матери было очень плохо, а я должна была просто проигнорировать то, что с ней могло что-то случиться!? Он использовал мое слабое место, а я должна была думать, говорит он правду или нет?! Скажи, хоть кто-нибудь тебе так дорог, что ты готов без раздумий спасти этого человека?

Кирилл шокировано смотрел на меня. Удивление мелькало в его взгляде.

— Скажи мне, есть ли такой человек?

— Есть.

Я подняла глаза на Кирилла и нахмурилась. Разве у такого человека может быть кто-то, за кого он сразу же вступится? Без раздумий?

— Тогда почему ты относишься к другим так, будто нет? Может, для кого-то я такой человек? А ты то и делаешь, что пытаешься меня сломать! ЗАЧЕМ? — я говорила первое, что приходило в голову.

— Да потому ты и есть этот человек! — он вскочил со стула и двинулся к окну, облокотившись на подоконник.

Земля. Помедленней. Кажется, река неопределенности начинает выходить из берегов.

— Что? — переспросила я. Ветер перестал свистеть, птицы петь, а входная дверь издавать скрипящий звук, когда из больницы кто-то выходил. — Что ты сказал? — моя ладонь разжалась, и дротик остался лежать под простыней. Я села на кровати и посмотрела в стену. — Уходи.

Но Кирилл продолжил молча стоять, оперевшись на подоконник, и глядел в окно.

— Уходи! — громче повторила я.

— Я не знаю, как так получается, но каждый, кто задает мне этот вопрос, удивляется ответу. Первое, что приходит в голову, и есть правильный ответ. Почему же ты выгоняешь меня? Твое имя — вот, что пришло мне на ум в первую очередь. Как-то не красиво получается, — равнодушно проговорил он.

— Ты сам себя слышишь? — шепотом спросила я, сжав кулаки. — Ты — портишь мне жизнь. Ты — заставляешь меня бояться каждого нового человека, появляющегося в моей жизни. Ты — заставляешь меня сходить с ума по ночам. А потом утверждаешь, что готов спасти меня без секунды раздумий? — у меня вырвался нервный смешок. — Просто уйди.

Кирилл отошел от подоконника и сел на койку рядом с моими ногами. Я интуитивно отодвинулась от него.

— Прошу тебя, уходи, — прошептала я.

Он просто молча сидел и смотрел перед собой.

— Хорошо, — наконец сказал Кирилл, — я уйду. Но если вдруг Стас опять наведается, ты будешь вынуждена справляться с ним сама. Как думаешь, почему он все это время ни разу не пришел? — он посмотрел на меня, нахмурив брови. — Потому что ему надоело или что-то вроде того? — я не сводила с него глаз. — А хотя, думай, что хочешь.

Кирилл встал с кровати и молча пошел к двери. Я не хотела о чем-либо еще с ним говорить, так как это все равно бы перешло в скандал или непонимание. Вряд ли он вообще когда-то пытался понять меня. Ведь, как говорит Кирилл, я никогда не пойму его. Значит, и он, в свою очередь, меня.

— Тебе уже намного лучше, голова не болит? — Алексей Александрович пришел ко мне с каким-то предложением, но пока что только спрашивал, что у меня до сих пор болит.

— Вроде нет, — неуверенно ответила я.

— Тогда уже сегодня ты сможешь попробовать встать наконец с этой больничной койки, — радостно проговорил он.

— Но до этого же вы что-то говорили…

— Не на своих конечно, а на костылях. Ты когда-нибудь на них ходила?

Я покачала головой.

— Как раз сегодня, значит, будем учиться! — Алексей Александрович добродушно улыбнулся. — Если честно, я уже давно хочу поставить тебя на ноги во всех смыслах, но что-то постоянно идет не так. Ах, да, еще хотел тебе задать такой вопрос, — он поднял покрывало и указал мне на круглый шрам на бедре. — Что это за шрам?

— Это…

— Я все думал, отчего он, но так и не понял, — он поправил свои очки, укрыв мои ноги.

— Я просто один раз… налетела на… на палку во дворе, — придумывала я на ходу. — Тогда еще локоть ободрала и коленки.

— А, тогда понятно, — сказал Алексей Александрович, но я видела, что он мне не поверил. — Через три часа приедет твоя мама, к тому времени ты уже сможешь научиться ходить с помощью костылей. Попробуешь?

Я неуверенно кивнула.

— Тогда сейчас я принесу подходящие тебе по росту.

— Я боюсь! — сказала я, когда Алексей Александрович посадил меня на подоконник, так как так было легче сразу встать на ноги. — А вдруг я упаду?!

— Я поймаю тебя, — успокаивал меня он. — Тебе нужно просто упереться вот сюда ладонями, а вот эти пойдут под подмышки.

Я боялась сделать маленький шаг навстречу нормальной или более менее нормальной ходьбе.

— Хорошо, — сказала я, — я попробую.

После этого я аккуратно оттолкнулась от подоконника, но моя рука соскользнула, и я не смогла удержаться. Но Алексей Александрович поймал меня и устало вздохнул.

— Можно я попробую еще раз? — я держалась за его плечи, так как иначе бы просто упала на пол. Он еще раз посадил меня на подоконник и сказал:

— Если у тебя не получается, мы можем поучиться позже. Через несколько дней.

Я почувствовала нотки его парфюма на своей футболке, когда почесала затылок. Что-то с бельгомотом.

— Нет! — сказала я. — У меня получится!

Потом я попыталась следить за своими руками и правильно распределять вес, и получилось.

— П-получилось! — я улыбнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Теперь оставалось только научиться ходить, как бы странно это не звучало.

— Получилось, — выдохнул Алексей Александрович, наконец отпустив меня. — Попробуй опереться на левую ногу, держа на весу правую, и перестать с помощью рук костыли вперед.

Я нахмурилась. Сделай маленький шаг, но за ним обязательно нужно будет преодолеть и большой.

— Если не получится, я поддержу тебя, — успокоил меня Алексей Александрович.

Через двадцать минут я уже неуверенно, но двигалась на костылях. Такое странное ощущение — ходить после двухнедельного лежания. Алексей Александрович уверил меня, что после того как мне снимут гипс, я буду некоторое время хромать, но это пройдет. Честно, мне хотелось хоть как-нибудь уже ходить самой.

— Алексей Александрович, у меня уже хорошо получается! — воскликнула я, ходя кругами по палате.

— Ты очень быстро учишься, — улыбнулся он, посмотрев на меня. Врач лежал на моей койке, подложив руки под голову, и наблюдал за тем, как я достигала успехов.

Самое главное было в том, что если кому-нибудь (Кириллу или Стасу) все-таки удастся прийти ко мне, то я смогу не оказываться к ним спиной, сидя в кресле-коталке, а смело смотреть в глаза, стоя на земле. Только вот если придется бежать, боюсь, это будет затруднительно.

— Я понимаю, но если они не… — я услышала голос мамы, входящей в палату, и повернулась. Как только увидела меня, ее глаза округлились, а рука с телефоном опустилась. — Тамарочка.

— Мам, я могу теперь ходить на трех ногах, — улыбнулась я.

— Ты научилась сама?

— Нет, Алексей Александрович помог мне, — сказала я, показав в сторону в своей койки. Но врач уже стоял рядом со мной, положив руку на плечо. Мама недоверчиво посмотрела на него, но смогла улыбнуться и ответить:

— Хорошо, что у тебя такой хороший и внимательный врач.

— На самом деле, Тамара большинство смогла сделать без моей помощи, — Алексей Александрович улыбнулся маме в ответ. Я заметила между ними явную неприязнь, но не стала ничего говорить.

— Томочка, может, тогда прогуляемся? — предложила мама, и я согласилась.

— Только не ходи слишком много, иначе нагрузка будет на плечах большая, — предупредил Алексей Александрович, когда мы с мамой вышли из палаты.

Мама шла впереди и молчала, но когда мы зашли в лифт, внезапно спросила:

— К тебе приходил кто-то?

— Да, — сказала я, так как мама, вероятно, заметила орхидею, стоящую на тумбочке.

— И кто же это был?

— Тебе обязательно это знать? — съязвила я. Меня стали настораживать эти вопросы.

— Да, Тамара, мне обязательно нужно это знать! — мама повернулась ко мне, нахмурив свои темные брови. Сегодня она выглядела, как и всегда, идеально. Уложенные темно-каштановые волосы, выглаженная блуза бежевого цвета и черная юбка-карандаш.

— Кирилл приходил, — рыкнула я.

— Слава богу, он хоть сможет тебя защитить. То, что случилось, явственно, прекратилось благодаря ему.

Отчасти, да, отчасти, нет. Я еще до конца не уверена в том, что Кирилл никак не связан со Стасом. Ведь если они как-то взаимодействуют или ведут одну игру, то мне стоит бояться их еще сильнее.

— Что ты имеешь под «случилось»? — нахмурилась я, глядя в ее сторону. Мама пожала плечами.

— Ну как, ты ведь хоть стала говорить со мной. Когда случилась авария, Кирилл приходил к тебе, и когда тебе стало хуже, он не отходил от тебя.

Я уж думала, что мама скажет, что то, что случилось два года назад, как-то связано с Кириллом. Точнее, он тогда не относился к этому.

— Кстати, как ваши отношения с ним? — спросила она, добродушно мне улыбаясь.

— К-какие отношения? — переспросила я.

— Ну так вы же с ним были вместе вроде, — дверь лифта открылась, мама прошла вперед, но я так и осталась стоять.

— Мам, — начала я, — вообще-то он порвал со мной уже давно. Мы не вместе уже два года.

— Как же? — она с непониманием взглянула на меня. — Разве вы уже не встречаетесь?

— А как ты думаешь, — я прошла к ней, — почему он больше не приходил к нам, и мы нигде не появлялись вместе? — подняв голову, я посмотрела на маму. Она отвела взгляд.

— Так он же был у нас дома в начале сентября…

— Я сама не понимаю, зачем он тогда пришел!

— Тогда почему он тогда…

— Мам?

Но она лишь села на стул в зале ожидания и потерла висок.

— Мам?

— Я не могу понять, тогда кто же тогда приехал с тобой в больницу, если не Кирилл?

Я вышла из лифта и села рядом с мамой на стул с мягкой кожаной оббивкой. Та на меня странно уставилась и аккуратно сказала:

— Тамар, я ведь должна узнать, кто это был, рано или поздно.

— Тебе лучше не знать.

— Этот человек, можно сказать, посадил тебя в инвалидное кресло, а ты даже заявление на него не пишешь! — возмутилась мама.

— Мам, успокойся, сейчас я более менее могу ходить и в скором времени полноценно встану на ноги сама. Ничего такого страшного не случилось. Этот человек просто оказался в ненужном месте в ненужное время, — отговорилась я, хотя, скорее, все было ровным счетом наоборот, и Стас, по своим убеждениям, как раз-таки оказался в нужном месте и в нужное для него время.

— Я этого так не оставлю! — она вскочила со стула. — Я узнаю у твоего врача, что случилось, может быть, он мне хоть что-то скажет.

Я резко дернулась вперед, но забыла, что должна еще встать на костыли, и поэтому свалилась на пол, ударившись коленками.

— Тамара, ну что же ты так, — мама подбежала ко мне, помогая снова сесть. Она что-то шептала бесконечно себе под нос, пока я вставала на костылях. — Если ты думаешь, что я это просто так оставлю, то глубоко ошибаешься.

Мне оставалось лишь вздохнуть — ничего поделать я не могла. Матери всегда хотелось участвовать в моей жизни, и теперь ей прекрасно выдалась такая возможность, поэтому, собрав все свое материнское, она направилась снова к лифту, чтобы найти Алексея Александровича.

Я лишь подошла к окну и посмотрела на сухую плитку за окном и солнце, палящее сегодня особенно усердно, несмотря на середину октября. Люди уже доставали осеннюю одежду, готовились к холодам. Совсем скоро закончится такой период как золотая осень, и все снова будет мрачное и серое, что в Москве, что в Мартинске. Два часа езды не мешали матери навещать меня достаточно часто, чтобы это начинало надоедать. Но я всеми силами показывала, что все хорошо только для того, чтобы она не волновалась дома за меня, не зная, каково мне на самом деле.

Немного так постояв, я сунула руку в карман штанов и не обнаружила там кое-чего. Сердце пропустило удар и забилось снова уже в ускоренном темпе. Я прошла к лифту и нажала на кнопку вызова. Пока ждала, заметила, что кто-то тоже собирался зайти. Как только лифт остановился на нужном этаже, я шагнула внутрь и переставила костыли, развернувшись, и заметила парня. У него были вьющиеся черные волосы, карие глаза, правильной формы нос и складка между бровями, будто он часто хмурился. Заметив меня за подглядыванием, он повернулся и улыбнулся мне добродушной улыбкой.

— Привет, — проговорил он. Я лишь немного задержалась взглядом на его руке, протянутой мне, и повернула голову в сторону двери, так и не удостоив его ответа.

Мое недоверие к людям росло, в особенности к мужскому полу. Но что мне мешало сейчас, не понимаю. Этот парень не казался похожим на тех, с кем я обычно имею дело, но и прямым добряком тоже. Скорее, любителем всяких цепочек, судя по его рукам, на двух пальцах одной были надеты кольца, а на запястье три фенички и два браслета на тонкой цепочке из серебра.

— Миленькие украшения, — сказала я, не смотря в его сторону, когда открылись двери лифта, и вышла.

Преодолев расстояние от лифта до своей палаты, я осторожно открыла дверь и зашла внутрь. Мама сидела на кровати с нахмуренным лбом и смотрела на Алексея Александровича, который равнодушно стоял около окна, облокотившись на подоконник и смотря на улицу через открытую настежь оконную раму.

Заметив меня, они переглянулись и снова нахмурились. Мама вдруг заговорила:

— Раз уж все хорошо, почему бы не выписать Тамару уже сегодня?

— Я же уже объяснял вам, Ольга Владимировна, что пока что ее состояние стабильно, но она только-только встала на ноги буквально, и не факт, что дальше будет только лучше. Ведь еще не понятно, куда делась Эрика Николаевна, так как Тамаре крайне необходим курс психотерапии после пережитого стресса.

Тот стресс, что я пережила, даже в самых худших фантазиях не представал перед вами, доктор. И чем меньше людей о нем знают, тем легче мне жить с осознанием того, что никто не сможет использовать эту информацию не в мою пользу.

— Делайте, что должны. Я хочу поскорее забрать дочь домой.

— Все, что в моих силах, — вскинул руки Алексей Александрович, как бы сдаваясь.

— Мам, почему ты так яро хочешь забрать меня отсюда? Все же проходит постепенно, я не могу восстановиться за один день, — вмешалась я в их разговор.

Мама наклонила голову, как бы спрашивая у меня: «Ты думаешь, я не понимаю?». На что я просто подняла брови.

— В любом случае, не волнуйтесь и не придумывайте ничего себе, — утешил ее Алексей Александрович, отходя от окна.

Вскоре мама уехала домой, и я осталась в палате наедине с врачом.

— Тамара, — позвал он меня, когда я стояла возле окна, разглядывая ветви деревьев, уже без листьев, медленно покачивающиеся из стороны в стороны, поддаваясь течению ветра, такому непостоянному, — ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я повернулась в его сторону и заметила в руке что-то блестящее — тот самый дротик, про который я уже забыла, стоило мне войти и застать из разговор. И теперь просто пыталась не показывать удивления от того, что врач так лихо поймал меня на том, о чем пока у него нет не единого представления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Алексей Александрович, это не то…

Но он перебил меня, не дав дать жалкое оправдание:

— Возможно, это не то, что должен был подумать. Но, сопоставив факты, я сделал вывод, что размер иглы и диаметр твоего шрама на правом бедре одинаковые. Из этого следует вполне логичный вывод, но я предпочту просто задать вопрос, чтобы не терзать себя беспочвенными теориями об этом, — начал говорить он и, остановившись на мгновенье, спросил: — Тамара, ты причиняла себе физическую боль?

Если я сейчас попытаюсь оправдаться, то он мне стопроцентно не поверит, но даже если скажу правду обо всем этом, без каких-либо ложных оправданий, то он мне тоже не поверит, так как мои аргументы слишком нереальны для этого реального мира. Другими словами, мои поехвашие нервы он просто не воспримет всерьез, либо же меня могу засунуть в психбольницу. В любом случае, если даже попытаться придумать что-нибудь убедительное, вряд ли я смогу врать достаточно долго. Только если самой не поверить в эту ложь. Дилемма получается.

— Достаточно подумала? — серьезным тоном обратился ко мне Алексей Александрович, подходя к окну. — А теперь попробуй объясниться, — и настроен он был не по-детски строго узнать ответ на волнующий вопрос.

— Я… мне просто казалось, ч-что кто-то пробрался в мою комнату ночью, и я п-попыталась, — во рту вдруг пересохло, и я сглотнула, почувствовав, словно по горлу провели лезвием, — чем-то оборониться, а потом сама же и наткнулась на этот дротик, когда ложилась спать в следующий раз.

— А во второй раз тебе ничего уже не казалось? — недоверчиво произнес Алексей Александрович, прищурившись.

— Нет, видимо, и в первый раз просто показалось и никого там не было, — я попыталась сказать то, чего он больше всего ожидал.

— Как он должен лежать, чтобы проткнуть тебе бедро? — спросил он, покачав дротиком в воздухе, как при гипнозе.

Я задумалась.

— Тамара, — позвал Алексей Александрович меня, подвинувшись, — не думай слишком много, — кажется, он впервые за все то время, что мы с ним тут провели, улыбнулся.

— Почему вы улыбнулись? — задала вопрос я, недоверчиво глядя на врача.

— Просто так.

— Бросьте! Ничего не бывает просто так, — возразила я.

— Может быть.

Все же в итоге я пришла к выводу, что Алексей Александрович охотно сделал вид, что поверил мне, но самое досадное было в том, что я сама прекрасно знала, что чтобы поверить в такой бред, нужно быть полным идиотом. И не нужно иметь семь пядей во лбу, чтоб догадаться, что я соврала.

После разговора я решила выйти на улицу, так как достаточно долго там не была. Возможно, моей ошибкой, возможно, нет, было воспользоваться лифтом именно сейчас, именно в это время. Так как там я снова столкнулась с ним.

— О, привет еще раз, — дружелюбно отозвался парень, когда зашел в лифт вместе со мной. Не знаю, какова была вероятность того, что я окажусь там именно с ним, но вероятность, что человек будет играть хоть какую-то роль, велика в тех случаях, если мы с ним встречаемся больше двух раз. А второй наступил прямо сейчас.

— Ты не сильно разговорчива, — сказал он.

— Не хочу лишний раз сказать что-то, что потом может использоваться против меня, — наконец проговорила я.

Видимо, мои слова его удивили, так как он даже повернулся ко мне и снова, как несколько минут назад, протянул руку.

— Мне незачем использовать что-то против тебя, поэтому, может быть, попробуем еще раз?

— Тамара, — я осторожно вложила свою ладонь в его, он слегка ее сжал.

— Эрен, — сказал парень.

— Йегер или Крюгер? — усмехнулась я, но, поняв, что Эрен не оценил моей неудачной шутки, добавила. — Прости.

— Зачем ты извиняешься?

— Попыталась пошутить, но это, как и всегда, вышло неудачно. Шутки, явно, не мое, — пожала плечами я.

— Надеюсь, из этого хоть что-то выйдет, Тамара, учитывая мой неудачный опыт общения с людьми, — сказал Эрен, кивнув на пожатые руки.

— Почему же он неудачный? — спросила я, когда мы вместе с Эреном вышли из лифта.

— Потому что у меня есть одноклассник, который по каким-то особым причинам пытается всячески перенаправить все мое окружение против меня же самого, — сказал он, усаживаясь на кожаное кресло в зале ожидания.

Я села рядом и проговорила:

— Мне с определенной стороны знакома эта ситуация…

— А еще недавно выяснилось, что мы будем поступать в один и тот же университет, — всплеснул Эрен руками.

Я задумалась. Каковы планы Кирилла на будущее, на кого он собирается учиться. Ведь если мы попадем в один университет или институт, хоть и на разные специальности, то тогда о новой странице в жизни можно и не мечтать.

— Твое имя… Эрен… родители решили назвать тебя в честь кого-то? — спросила я и подняла на парня глаза.

— Они долгое время жили в Турции, а потом появился я, вот и решили, что почему бы не Эрен, теперь вот так и живу в России. Многие удивляются, когда слышат имя, но мне нравится. Необычно, — с улыбкой произнес он.

— А что с тобой?

— Что со мной?

— Ты в больнице, значит, с тобой что-то случилось. Ты чем-то болен?

— Ах, это, — он почесал затылок. — Просто несколько дней назад тот самый одноклассник решил поиздеваться и вроде бы припугнуть меня, ну и толкнул меня, а потом придавил сверху на грудь своим ботинком, до этого ударив несколько раз. Я по началу ничего не понял, а потом выяснилось, что мои проблемы с дыханием из-за того, что сломаны четыре ребра. Синяки то зажили, а вот тут, — он поднял футболку и указал на повязку, — что-то опаздывает.

Я усмехнулась и показала ему свою повязку.

— Ты не один такой. У меня еще и нога сломана.

— Почему ты такая грустная? — спросил Эрен, когда я тоскливо посмотрела в окно.

— Что?

— Ты из-за чего-то грустишь. Из-за чего?

Внезапно Эрен показался мне уж слишком любопытным.

— Просто хочу домой.

— А я нет. Мой дом расположен близко к школе, и поэтому находиться рядом или просто гулять в моем районе не очень безопасно. Я из 1253 школы, а ты?

Я вздохнула.

— О, я не отсюда.

— А откуда?

— Почему ты задаешь так много вопросов? Тебе не кажется это странным? — нервно спросила я.

— Ты не знаешь обо мне, поэтому я пользуюсь случаем, чтобы завести знакомство так, чтобы потом ты не слушала слухов обо мне, если вдруг на то пойдет, — пожал плечами Эрен.

— Как мне знакома эта ситуация, — снова вздохнула я.

— На самом деле, — он вытянул руку вперед, посмотрев на свои тонкие кольца, — сначала ты показалась мне опасной девчонкой. У тебя был такой взгляд, будто ты готова была меня прикончить меня прямо там.

Я прыснула.

— Я смотрю так на всех представите… — я не договорила, вдруг замолчав.

— На кого?

— Я смотрю так на всех. Просто не доверяю людям и не верю, что кто-то может так добродушно относиться к другим, — выговорила я.

— Так я отнесся к тебе добродушно? — улыбнулся Эрен.

— Дело не в этом. Просто я почему-то сразу поняла, что у тебя только хорошие намерения на этот счет.

— Насчет? — протянул он, смотря на меня.

— Насчет знакомства со мной, — я выдавила улыбку.

— Ты улыбнулась! Я должен это зарисовать! В первый раз с того момента, как мы встретились.

Я чуть не расплакалась только от того, что этот человек действительно не хочет причинять мне боль. Впервые я не боялась представителя мужского пола и впервые я, возможно, смогу довериться человеку, если что-то опять вдруг случится.

— А что случилось с тобой? — вдруг спросил Эрен, перестав улыбаться, и указал на мою ногу.

— Ну, меня толкнули под машину, — серьезно сказала я.

Эрен непонимающе посмотрел на меня. На его лице читалось удивление с примесью немого ужаса и сожаления.

— И кто же?

Обычно мне не задают таких прямых вопросов да и я не особо хотела разговаривать на темы, связанные с моим прошлым. Поэтому и сейчас не стала рассказывать, а просто сказала:

— Это как тот самый одноклассник, но просто незнакомый парень у меня.

Радостное выражение лица Эрена уже давно исчезло, и теперь он сжимал кулаки, поджав губы.

— Ты хочешь сказать, что кто-то ненавидит тебя настолько, что готов пойти на такой подлый поступок?

— Видимо, да, — тихо сказала я.

— Это невозможно, что в тебе такого, за что можно так ненавидеть? — возмутился Эрен.

— Это комплимент? — я посмотрела на него.

— Я просто делаю предположения. Пока что я не увидел и не услышал ничего, за что тебя можно было бы вообще ненавидеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты меня не знаешь, — твердо сказала я, отведя взгляд. Эрен вздохнул, но дальше спорить не стал.

Мы услышали звук открывающихся дверей лифта — оттуда вышел Алексей Александрович. Я нахмурилась, сложив руки на груди. Мне не стоило обижаться на своего врача просто за то, что он волнуется за меня, но почему-то меня такая забота напрягает. Никто не волновался, а тут вдруг. Из-за того, что я не доверяю людям, приходиться метаться от одной горы к другой: правда ли мне желают добра или опять втираются в доверие, чтобы потом открыть огонь по заданной цели.

— Ах, вот где вы, — сказал Алексей Александрович, заметив нас. — Здравствуй, Эрен. Не мог бы ты оставить нас с Тамарой ненадолго?

Парень просто отошел к стойке регистрации, начав разговаривать с медсестрой, стоявшей там. И я позавидовала этой общительности. Думаю, он пользуется случаем, чтобы насладиться обществом людей, которые не знаю его жизни. Может, позаимствовать у него этот прием? Нет, это слишком сложно. Слишком много нужно отдать, чтобы потом ничего не потерять.

— Тамар, прошу тебя, не обижайся. Я пришел спросить, когда в следущий раз придет твой друг.

Я подняла брови и уставилась на врача.

— Какой друг?

— Кирилл, — он на что-то посмотрел в телефоне и вновь поднял на меня взгляд.

— Он мне не друг, — резко сказала я, сложив руки на груди.

— Неважно, мне нужно с ним побеседовать на одну тему, и для этого необходимо узнать, когда в следующий раз он наведается сюда.

— Он мне не друг, поэтому я не знаю, когда он может еще прийти, — ответила я. Странным было то, что Алексей Александрович так яро желает о чем-то переговорить с Кириллом. Но спрашивать об этом я не стала.

— Вы оба живете в двух часах езды от города, и ты не знаешь даже, зачем он сюда приезжает? — изумился Алексей Александрович, откинувшись на спинку кресла, и посмотрел в потолок. — Не находишь странным то, что он проделывает такой путь, а для чего?

Я промолчала, все еще не смотря на своего врача. Он просто встал, кивнул Эрену и пошел в сторону входной двери.

— Можно тебя спросить? — подоспел парень и, увидев мой угрюмый взгляд, сел рядом.

— Спрашивай, — буркнула я.

— Между тобой и Алексеем Александровичем какое-то напряжение. Вы с ним не ладите?

— Не сочти за грубость, но, мне кажется, это тебя не касается.

Я вновь начала выстраивать вокруг себя стены, которые ограждали меня от людей. А может, людей от меня. Думаю, Эрен так общается со всеми, но для меня такой стиль общения слишком непривычен. Он слишком назойлив, если это слово тут уместно.

— Ты пытаешься обрастать колючками, но поверь, мне плевать на то, что у тебя там происходило или что происходит плохого связанного с тобой. Поэтому не ограждайся.

Я в изумлении подняла на него взгляд. Человек читает меня, как открытую книгу… Не зная обо мне ничего…

— Я пытаюсь наладить общение с людьми, поэтому сейчас могу казаться более напористым, чем являюсь на самом деле, — оправдался Эрен.

— Прости.

Я слишком часто прошу прощения. Что со мной такое? Или общество незнакомых, но, предположительно, достойных людей так действует на меня?

— Почему у тебя так много всяких колец и браслетов? — спросила я после небольшого молчания.

— Мне просто нравится, — он вытянул руку перед собой, как бы показывая мне, что на ней надето. — Конечно, многие считают это странным, но, думаю, еще более странно то, что они считают это странным. Не люблю ординарность. Мне по душе чем-то выделяться, но делать это я пока могу только дома или тут, так как в школе, ну, ты понимаешь.

Я посмотрела на его руку и увидела браслет с какой-то подвеской, напоминающей цветок. Приглядевшись, поняла, что это серебряная цепочка с кулоном в виде маленькой орхидеи, но она настолько настолько походила на настоящую, что, казалось, будто настоящий цветок каким-то образом уменьшили и пристегнули за кючек на тонкую серебряную цепь.

— Откуда у тебя этот? — спросила я, указав пальцем на этот браслет.

— О, когда-то я ходил по магазинам и увидел этот браслет, собирался подарить его одной девушке, но на следующий день, когда случилось, сама знаешь что, то увидел, что она просто стоит. Она стояла в стороне и даже не поинтересовалась после этого, все ли в порядке или как это произошло. Только, — он вздохнул, — зачем же она до этого, видимо, делала вид, что заинтересована во мне? Нет-нет, я не осуждаю ее за это, но просто с того момента я потерял последнюю надежду на то, что хорошие люди существуют. До того жалко, наверное, я выглядел в тот момент, когда не мог дышать после прихода со школы домой, когда просто просто упал лицом в подушку и… — он всплеснул руками и посмотрел в сторону.

— Прости, не стоило мне…

— Нет, все в порядке, — сказал Эрен тихо. — Мне уже давно стоит принять эту ситуацию просто как факт. Тогда был день, когда я понял многое о современном мире, обществе людей, и этот браслет напоминает мне об этом, когда я лишний раз собираюсь с кем-либо начать общаться, не говоря о том, чтобы доверять.

Не то чтобы я могла как-нибудь помочь ему, просто что-то такое дернуло у меня внутри. Это было чувство того, настолько я его понимаю, насколько мне это знакомо.

— Я бы хотела тебя обнять, чтобы хоть как-нибудь выразить… — пробормотала я, — но не люблю нарушение личного пространства.

Эрен усмехнулся.

— В этом мы немного похожи.

— Да уж.

Повисло томное молчание. Каждый думал о своем. Никто не хотел нарушить ту нить, которая внезапно образовалась между жизнями двух таких людей, вдруг столкнувшихся в таком тесном мире.

— Но сегодня я понял, что не один такой, — он провел по волосам. — Не думал, что на этой земле остался хотя бы один такой человек.

— Ты не один такой.

Мы оба тихо засмеялись.

Я имела в виду то, что он не один так думал. Мир тесен, а мы лишь его малые составные. Каждый день мы проходим мимо будущих серийных убийц, настоящих маньяков, будущих суицидников или жертв неудачной беременности. Но понимаем это лишь тогда, когда знакомимся с этими людьми, и осознаем, насколько все взаимосвязано между собой.