Изверг

3. Я не удивлена

Ещё одно паршивое утро, похожее на предыдущее. Я опять просыпаюсь в ужасным настроением и опять с надеждой. Иронично, кажется если сегодня что-то пойдет не по плану, завтра я снова буду надеяться на лучшее. И так будет продолжаться ещё очень долго. Но что-то мне подсказывало, что сегодня всё точно должно измениться. Может, и в худшую сторону…

Поднявшись с кровати, я поплелась на кухню, шаркая ногами по ламинату. Но как ни странно, мамы там не обнаружила, возьми обычный день, она бы сидела и наблюдала за мной, доказывая вчерашнюю ложь, но вместо этого на столе лишь лежала записка.

«Тамара, я ушла гулять с подругами по работе, ты тогда ещё букет покупала, помнишь? Буду поздно, а может останусь ночевать в ресторане, тут на втором этаже отель. Так что, к ужину не жди.»

Я ещё раз прочитала записку, убедившись в сотый раз в том, что слава богу, мама уже забыла про вчерашний разговор, а может и нет. Она смирилась с тем, что я справляюсь сама, и перестала докучать меня расспросами про школу и отношение одноклассников ко мне. А уж на разговоры по поводу Кирилла вообще стояло табу.

Выбирая одежду на сегодня, я думала о словах Вики. Почему она так резко захотела узнать, что произошло тогда? Почему разозлилась, когда я не захотела ей рассказывать? Хоть это и казалось мне странным, моя бывшая лучшая подруга изменилась. Я отвыкла от неё уже очень давно. Привыкла быть одной, незамеченной, если бы мне пришлось убить человека, никто бы и не подумал, что это я. Разве что Кирилл бы направил всех против меня. Всю школу, по крайней мере.

Видимо, я слишком много думала, потому что когда посмотрела на часы, но отчаянно застонала, стоя перед шкафом. Я опаздывала. Снова. Быстро запихнув в рюкзак все учебники, я надевала джинсы, из дома выбежала в десять минут девятого. Первый урок уже начался.

Я не пожалела, что надела футболку с джинсами, так как солнце пекло как летом. Два дня подряд дождь, а днём солнце. Удивительно и странно одновременно. Пока я бежала по дороге в школу, несколько раз спотыкалась об собственные ноги, чуть не проехавшись носом по асфальту. Волосы, собранные в хвост, растрепались и спутались.

Вбежав в двери школы, я со скоростью молнии проскользнула мимо дежурных, которые кричали мне в догонку угрозы записи в «журнал непослушных учеников». В первый раз я так себя повела. После произошедшего два года назад, я не испытывала никаких эмоций, кроме злости и грусти, даже книги не действовали. Но теперь к ним добавился страх, причём ещё вчера. Когда, лежа на земле, я не могла пошевелиться — Кирилл крепко удерживал мои запястья, прижав мои ноги к земле — и у меня отчасти началась паническая атака.

Я уже очень сильно опоздала на первый урок, поэтому решила отсидеть до его окончания в библиотеке. Как раз забрав свой листок с текстом. Вернувшись на своё любимое место с зарубежной классикой, я стала искать, где он мог заваляться. Но когда не смогла его найти, посмотрела на книгу Джейн Эйр, будто что-то так и говорило мне взглянуть туда. И, о боги, мой тетрадный листок с оборванными краями торчал из страниц книги. Я открыла её и прочитала первые строки: Уважай себя настолько, чтобы не отдавать всех сил души и сердца тому, кому они не нужны и в ком это вызвало бы только пренебрежение».

Я задумалась о том, что может быть, кто-то читал и использовал мой листок как закладку. Но только развернув его, я поняла, что это не так. Так как там был ответ:

Я думаю, твоё везение связано либо с твоей судьбой, которая так и норовит свести с кем-то, либо тебе просто кажется, что ничего не изменить, потому что в жизни и так очень много нечисти. Почему слушаешь именно эту песню? Думаю, у кого-то такой же необычный вкус как и у меня…

У меня открылся рот от удивления. Кто-то не только прочитал мои слова и текст песни, которую я написала, но и ответил. А вдруг это библиотекарша прочитала и подумала, что какая-то мечтательница сидела тут и написывала неизвестно кому. И решила поиздеваться. А может быть это кто-то из школы? Я быстро пролистала в начало книги и посмотрела историю. Последний раз её брали в прошлом году. Значит, кто-то просто сидел тут же и читал. А может, читала? Я вышла из своего «убежища» и пошла к Марие Ивановне — нашей библиотекарше.

— Мария Ивановна, а вы не видели, никто вчера не приходил в библиотеку после третьего урока? — я мялась на одном месте, не зная куда деть глаза. Спрятав листок за спину, разглядывала корешки книг на гигантских полках.

— Нет. А тебе что-то нужно? — подняла она на меня карие глаза. Я нахмурилась и ответила:

— Нет, просто интересовалась, может кто-то ещё читает книги в нашей школе. Особенно зарубежные, — если это был намек, то очень плохой. Я быстро взяла портфель и пошла на следующий урок, так как скоро должен был прозвенеть звонок. Теперь выходя из каждого кабинета, будь то библиотека или спортзал, оглядывалась. Так как после вчерашнего я решила избегать Кирилла. Снова. Моя гордость пошатнулась до этого только один раз, но теперь это был второй рывок в отрицательную сторону. Пусть думает, что я просто не хожу в школу. А хотя, какое мне дело до того, что он подумает. Достав листок из кармана, я написала туда ещё один ответ:

У тебя такой же хороший вкус, если ты слушаешь Ruelle, у них очень чувствительные песни. Слушала «War of hearts» в акустической версии? Если да, то ответь, как тебе?

Почему-то я была уверена, что это девушка. Так как мальчикам вряд ли зайдут песни, которые поёт девушка и вообще девчачьи песни. Про любовь или несправедливость. Я же права? Надеюсь, что да.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Прозвенел звонок, и я пошла на урок. Сейчас должна начаться Химия. Не сказать, что я её любила, но когда у нас начинался опрос, в классе царила такая тишина, что казалось школа будет гореть, а мы всё равно будем зубрить конспекты, формулы и уравнения реакции. Аж биение сердец каждого из присутствующих будет слышно отчётливее музыки, которая будет играть в колонке прямо рядом с ухом.

Сегодня уже не был полный состав класса, некоторые не пришли. Конечно, Артём Олегович не давал поблажек, но пропускать урок у своего классного руководителя — это подло или бессовестно. Вика стояла и что-то оживлённо рассказывала, вокруг неё скопилось, по крайней мере, человек десять. Меня никто не заметил, поэтому я подошла и послушала.

— А потом она сказала, что он до сих пор ей нравится! — она изобразила будто плачет, изображая эмоции того, про кого рассказывала. — Не могу его забыть, говорит. Так и тянет к нему. Правда не хочется совсем попадаться ему на глаза, — все засмеялись, да так, что у меня в ушах зазвенело. А потом кто-то ей ответил:

— Да! Тамарка нынче вообще скрытная стала, по ней и не скажешь, что она любит кто-то, да ещё и рассказывает кому-то про него, — у меня участилось сердцебиение, вспотели ладони, а ноги наполнились свинцом.

Смех прекратился, как только Соколов указал взглядом на меня. Все обернулись, и я увидела девять пар глаз, устремленных в мою сторону. Стало не по себе. Я спокойно прошла мимо, протолкнувшись к своей парте, и молча села на своё место рядом с окном. А потом начался шепот, которому предстояло продолжаться весь урок. Я просто посмотрела на Вику, взглядом задавая вопрос:

— Зачем?

Но она лишь ухмыльнулась, и вместе со своей новой компанией отправилась в коридор. Оттуда я слышала их гогот и предложения, с употреблением моего имени.

Теперь Демьян вообще будет ненавидеть меня. Видимо, в этом году судьба решила снова подлить краски на мою, и без того, черную полосу жизни.

— Не слушай их, — услышала я рядом с собой. Демьян, видимо, тоже решил поиздеваться надо мной. Поэтому, приготовившись к очередному грязному слову в свой адрес, я выпалила:

— Если хочешь унизить меня, тогда поторопись, — но он лишь удивлённо вскинул брови. — Ведь все теперь считают, что я в тебя втюхалась, — пробурчала я про себя.

— Ты ошибаешься, все думают, что ты втюхалась в Ворошилова, — его слова прозвучали так отчётливо в моей голове, что с этого дня у меня появился ещё один худший момент в жизни. Я изучено посмотрела на Демьяна, который разглядывал меня с неменьшим интересом.

— Но можешь не волноваться, я так не думаю, — несмотря на одну приятную новость, я все равно была уже далеко не здесь. Не в школе, не в этой жизни. Я снова ушла в себя, напрочь ограничив контакт с реальным миром…

Артём Олегович зашёл в класс ровно тогда, когда прозвенел звонок. Я же попыталась слиться с партой, дабы ни он, ни мои идиоты-одноклассники не замечали меня. Ведь для меня снова настали тяжёлые времена. Я достала листок с ответом и, немного подумав, положила его в карман джинс. Я хотела начать эту переписку, несмотря на то, что сейчас мне нужно думать совсем не об этом.

Артём Олегович знакомил нас с учебником, но я снова не обращала на него внимания. Демьян сидел со мной за одной партой, внимательно слушая учителя. Почему он не пересел от меня? Как его поведение связано с слухами, касаемых меня? Может быть, я ему нравлюсь? Тысячи вопросов вертелись на языке, и ни один не мог вырваться наружу, дав понять, что же за человек Демьян Орлов.

— Сколько ещё времени ты будешь меня рассматривать? — вдруг прошептал он. Я, поняв, что спалилась, быстро отвернулась к окну.

— Что, прости? — как ни в чем не бывало спросила я.

— Ты уже второй урок меня рассматриваешь, — он повернулся ко мне, улыбнувшись. И я утонула в глубоком море его глаз. — И в данный момент.

— Просто нравится смотреть на красивых людей, — соврала я, пожав плечами.

— Так значит, ты считаешь меня симпатичным? — Демьян прищурился.

— Тамара, повтори, что я сейчас сказал! — громко проговорил Артём Олегович, недовольно глядя на меня.

— Ей некогда думать о химии, одна любовь на уме!

— И дня прожить без Ворошилова не может!

— Как жаль, что он не разделяет её чувств… — эти слова были от Вики. Глаза предательски защипало, и я бросилась к выходу.

— Тамара, вернись! — окрикивал меня Артем Олегович, но я уже ничего не слышала.

Парень увидел, как девушка выбежала из класса — ему удалось разглядеть на её лице слёзы. И это его неимоверно взбесило.

«Она должна плакать только из-за меня, только я имею право видеть её слёзы. Особенно после того, что произошло…» — подумал он и сжал зубы.

Я выбежала из класса и направилась в библиотеку, бежала через всю школу, так как наш класс находился в дальней рекреации третьего этажа, а библиотека на первом. Не успев пробежать и половину первого этажа, я врезалась в кого-то. Схватившись за голову, бежала дальше. И только развернулась, чтобы закрыть дверь в библиотеку, я увидела Кирилла, смотрящего мне вслед, но как только он заметил, что я смотрю на него, развернулся на пятках и пошел в направлении выхода из здания.

Плюхнувшись на своё привычное место, я выдохнула. Сердце предательски быстро стучало, голова гудела, а из глаз ручьём Лили слёзы. В груди что-то сжалось не от моральной, а физической боли. Это было сравнимо с ударом ногой по солнечному сплетению. Я достала «Джейн Эйр» и вложила на ту же страницу листок с ответом. Мне нужно было отвлечься, и пока что это самое оптимальное решение. Хотя бы один человек может не знать кто я и, что за слухи ходят про меня.

И тут же я резко раскрыла глаза. Слухи. Сплетни про то, что я и Ворошилов. Боже мой. Как Вика посмела так поступить со мной? Извилины моего мозга потихоньку работали и складывали все подсказки в едино. Разговор по телефону в кабинке туалета, распросы по поводу того, что слухилось Тогда, внезапный приезд. Зачем ей все это нужно было? Чтобы унизить меня, чтобы показать, что она вся такая крутая, приехала сюда спустя столько времени? Что ж, у неё это получилось. Хорошо сработано, Викусь.

Вытерев слёзы, я снова надела наушники и попыталась успокоится, дабы пойти на следующий урок с нормальными нервами, чтобы выдержать ещё три часа в присутствии всех людей, что теперь снова верят слухам. Ну, за исключением одного. Демьян, мне кажется, был самым адекватным из самых адекватных и понимающим человеком на Земле. Но сейчас мне было некогда думать об его адекватности, так как в наушниках зазвучал голос девушки.

«I know it hurts

(Знаю, это больно,)

It's hard to breathe sometimes

(Иногда бывает трудно дышать,)

These nights are long

(Долгими ночами)

You've lost the will to fight

(Ты теряешь желание сражаться дальше.)

Is anybody out there?

(Есть ли кто-то рядом?)

Can you lead me to the light

(Ты проведёшь меня к свету?)

Is anybody out there?

(Есть ли кто-то рядом?)

Tell me it'll all be alright

(Скажи мне, что всё будет хорошо.)»*

Выдернув наушники из ушей, я резко встала. Песня слишком олицетворяла моё состояние. Но есть одно но. Я поняла, что нельзя терять желание сражаться дальше, нужно идти напролом, пока все, кто причинил тебе боль, не поплатятся. На моём лице появилась изнеможенная улыбка. Как жаль, что так нельзя в настоящей жизни. Реальным будет только сидеть и ждать, пока кто-нибудь тебе поможет или сделает все за тебя.

Наконец прозвенел звонок, и я вышла из библиотеки, в которой была уже два раза за день. Повторяюсь, ничего не поделать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Закрывая дверь, я попыталась как можно быстрее добежать до класса информатики, пока никто меня не заметил. Но не тут то было, кто-то преградил мне путь, выставив руку перед собой около стены. Долго рассматривая обувь Ворошилова, я набралась смелости и взглянула на него.

— Что ты наговорила своим друзьям? — он был зол, его выдавали прищуренные глаза и сжатые губы.

— Тебя это сейчас очень сильно волнует? — прикрыла глаза я, попытавшись успокоиться.

Кирилл ударил рукой рядом с моей головой так, что я зажмурилась от страха.

— Какое право ты имеешь болтать всякую чушь за моей спиной? — заговорческим шепотом проговорил он мне на ухо. По телу, от шеи до пяток, побежали мурашки, оставляя за собой след ужаса в сознании. — Кем ты себя возомнила за это время? — его ноздри раздувались от каждого вздоха. — Ты ничто, запомни это, когда в следующий раз захочешь что-то сказать своим друзьям, — он посмотрел мне в мои глаза, заставив кусочек его пустоты передаться мне, и развернувшись, стал уходить. Я почувствовала, как громко бьётся моё сердце и, набрав в лёгкие воздуха, выговорила:

— А какое ты имеешь право так со мной поступать? — сказала я так, что все присутствующие в коридоре повернулись в нашу сторону. — Какое право ты имеешь обвинять меня в том, чего я не совершала? — он остановился, так и не опустив ногу на пол. В одну секунду преодолев расстояние между нами, Кирилл приблизился ко мне, положив ладонь на мою шею. Он встал так, чтобы никто не видел, что именно тут происходит.

— Так, а теперь слушай сюда, Томочка, — раздражённо прошипел он. Почувствов, как его пальцы сомкнулись на моей шее, я вздохнула. — Если ты сейчас не прекратишь тут выступать на публику, я не буду держать себя в руках и устрою тебе настоящий ад, вместо более менее нормального последнего учебного года в этой гребаной школе. Но если ты правильно всё поймёшь и перестанишь орать на всю округу, то я ещё подумаю над своим решением, — он улыбнулся как ни в чем не бывало, только глаза выдавали холод. Пальцы по-прежнему покоились на моей шее, и это не давало мне спокойно мыслить. Я смотрела в потолок и часто вздыхала и выдыхала воздух, но было ощущение, что он сузился вокруг нас, и кислорода не осталось совсем. У меня снова начиналась паническая атака.

— Просто кивни, если поняла меня, — сказал Кирилл, сжимая пальцы ещё сильнее. Казалось бы, он лишь на миллиметр сдвинул руку, но я ощущала это так, словно он душил меня с той ненавистью, на которую только был способен человек. Ненавидящий другого.

И я кивнула. Я сдалась. Ещё минуту назад говорила себе, что не нужно прекращать сражаться. Но как же сложно сделать, нежели просто подумать об этом…

Все те годы борьбы ушли коту под хвост. И как бы мне не хотелось обернуть время вспять и изменить одну деталь — это уже невозможно.

— 1:0, Тамара, — после моего кивка Кирилл злорадно улыбнулся. Моё имя из его уст звучало так же противно, как плачь ребенка. Всё это время я не смотрела на него из-за страха, но теперь могла увидеть его лицо с расцветающей улыбкой маньяка, затащившего жертву в капкан и готовившегося насладиться добычей сполна. В его глазах появились злые огоньки, но я всё ещё надеялась разглядеть в них свет. Но на этот раз мне была пора снять наконец очки с надеждой и разбить их линзы об асфальт, придавив их ботинком.

— Ты выйграл, молодец, — сказала я.

— Ты ведь не думаешь, что это конец?

Мне кажется, по моему лицу сегодня можно было прочесть все возможные эмоции, от надежды до пожирающего ужаса.

— Боюсь тебя разочаровать, — проговорил Кирилл, ослабив пальцы на моей шее, что было схоже с отключением электричества, что меня только радовало, схватил меня за локоть и повел куда-то.

— Кир! — кто-то из его друзей окликнул его. — Кир, что ты делаешь? — высокий брюнет подбежал к нам, глядя на меня свысока. — Неужели слухи правда? — он повернулся к Кириллу и посмотрел на него озадаченно.

Ворошилов колебался, взвешивал решения. Только ему было известно, над чем именно. Но за столько лет я научилась немного читать его эмоции и жесты. Он провел рукой по волосам — нервничает. Поджатые губы — он зол. Чешет шею — выбирает одно из решений. Сейчас он вздохнул и отпустил мою руку, которую я тотчас отдернула и быстрым шагом направилась в кабинет.

Вероятно, сегодня мне удалось избежать неприятностей, отчасти благодаря его приятелю или другу. А в общем, неважно.

Я зашла в класс и уже издалека увидела Вику. Что-то кольнуло внутри, но не обратив на это внимания, я подошла к своей парте и уселась на место.

— Как поживаешь? — от её голоса я вздрогнула.

— Не слишком хорошо, но и не сказать, что плохо, — уверена, ей такой ответ не пришелся по душе, поэтому весь урок она сидела молча, не задевая меня.

И лишь одна мысль радовала меня все последующие часы, проводимые в школе — я все таки осмелилась написать ответ. Точнее будет сказать, осмелилась положить его обратно в книгу, чтобы тот кто это его нашел в первый раз, нашел и во второй.

Пропал интерес к Демьяну, со всеми своими проблема я перестала обращать на него внимание. Информатика вообще сегодня ушла на третий план, а может и на четвертый. Потому что весь урок я слушала музыку. С такими темпами я возвращаюсь во время, минувшее уже два года назад.

Мы были влюблены друг в друга. Но потом произошло кое-что очень ужасное, в чем по-сути я не виновата, но он считал тогда иначе, тем более, уже тогда все его друзья были не на моей стороне, поэтому и помогли ему сделать «Правильный выбор». Итог — он бросил меня перед всей школой на последнем звонке, объявив, что я совершила кое-что очень непростительное по отношению к нему.

Конечно, все умялось, я стала к нему равнодушна, но и сейчас понимаю, что было бы, если бы тогда все поддержали бы меня, а не мою худшую сторону. У меня был только он, никакой славы, ни друзей, ни общения с остальными учениками школы. И кто я по сравнению с ним? Статный, иногда высокомерный, высокий, самый красивый, популярный парень всей школы никак не сочитался со мной. Вероятнее всего, мы бы расстались, даю 40 процентов, но то, что произошло, осуществило мои самые страшные кошмары на эту тему. И это уже не изменить, не отмотать время, ни подумать несколько раз перед тем, как начинать оправдываться, кричать друг на друга, бросаться словами…

— Тамара? — тихо позвал меня Валентин Михайлович.

Я открыла глаза и поняла, что спала. Валентин Михайлович — учитель информатики — склонился надо мной и озадаченно смотрел. Сняв наушники, я осмотрелась, никого уже не было в классе, видимо, урок закончился.

— Что-то мне подсказывает, что я проспала, — усмехнулась я, глядя на учителя, и потерла глаз пальцем.

— Тамара, — строго сказал тот. — С тобой что-то происходит, и если это будет продолжаться, я буду вынужден обратиться к твоему классному руководителю.

Я уронила голову в ладони и ответила:

— Со мной все нормально, просто не высыпаюсь.

— Я не об этом. Пока ты тут высыпалась, все собрали вещи и ушли. И никто не толкнул тебя или позвал — странно, не находишь? — он улыбнулся, когда я зевнула.

— Нет, так было всегда, — пожала плечами я, вставая и разминая затекшую шею.

— Как-то я увидел тебя с… Викой, она ведь недавно снова вернулась сюда, но сегодня вы были будто даже не знакомы. Помнится, вы были лучшими подругами, если я не ошибаюсь, — видимо, учитель информатики умело наблюдал за мной и за всеми.

Я так и застыла на месте, поражённая его словами.

— Было, Валентин Михайлович, в том то и дело, что это всё уже было.

Но только выйдя из класса, я задумалась над его словами. Мы были лучшими подругами. Нет, это все в прошлом. Мы обе очень сильно изменились, и больше нас ничего не связывает. Я даже не уверена, что она сказала правду мне насчёт срочного отъезда два года назад…

Кир разозлился из-за того, что Кит прервал его, когда он потащил эту т… Неоднократно он срывал его планы, то ли как-то заступался за всем, то ли пытался уберечь Кира от последствий.

— Какого черта ты делаешь? — спросил Некит, когда Богоевская быстро отскачила от них и побежала со всех ног в класс.

— Не твоё дело, — разозлился Кир, глядя в сторону как Богоевская раздумывает над чем-то, стоя в дверях.

Парень цокнул языком и задал вопрос, волнующий его уже долгое время:

— Что ты так отчаянно пытаешься сделать? — Кир удивился, наконец обратив внимание на друга. Пока что самого внимательного. — Я имею в виду, что ты пытаешься сделать с ней? — он указал на Тамару Богоевскую, проходящую в класс.

Кир провел по волосам — нужно было избавляться от этой привычки, но сейчас не было нужды думать о своем очевидном языке тела.

— С какой целью интересуешься? — Кир прищурился, глядя на друга.

— Да брось, ты знаешь с какой! — воскликнул тот. — Она уже из класса в класс перебегает, а ты все не отстанешь от неё!

Кир почувствовал, будто кто-то собирался отобрать у него игрушку, как в детстве, и прошептал:

— А ты хочешь претендовать на её место?

Одни только глаза друга выдавали испуг, в остальном Кит выглядел обычно. Он, как и все, знал, на что способен Кир, поэтому пытался всячески не переходить ему дорогу, но сегодня, как он заметил, ему случайно удалось нарушить его планы и не на шутку разозлить приятеля.

— Ты шутишь? — он взволнованно улыбнулся.

— Нет, дорогой мой, — Кир положил ему руку на плечо и рассмеялся, но тут же замолчав, добавил — Не смей больше заводить беседу на эту тему, понял?

Кит кивнул.

Когда дело доходило просто до моего присутствия в классе, меня никто не замечал, но как только на уроке выдавался случай вставить свои пять копеек, весь класс не пропускал этой возможно. Кроме Демьяна, конечно. Что двигало Викой, когда она позорила меня?

«Зависть» — нет, это глупо.

«Ревность?» — но к кому?

«А, точно, она разозлилась, что ты как-то связана с Кириллом, поэтому решила таким образом…» — но какой плюс она бы выручила?

«А может быть…» — нет, даже не думай.

«Точно, так и есть.» — я отказываюсь это верить!

Моё сознание вело между мозгом и… второй частью мозга беседу, обсуждая причины поведения моей БЛП*. Очень жаль, что одна догадка казалась такой правдоподобной. А вот её логика и смысл были такими прозрачными, что я бы никогда их не разглядела в обычный день. Но сегодня было достаточно времени подумать, поэтому я смогла добиться четкости, и сложился вполне разумный ответ.

Завтра я снова пойду в библиотеку и проверю, правда ли кого-то также интересует мой ответ. И возможно, тогда появится гигантская причина, почему я не должна опускать руки в этом году.

Литература. Сейчас ещё и Демьян, вероятно, скажет, что мне не было надобности «просить Вику, чтобы он помог мне с литературой», по которой у меня всегда было «отлично». Одной бедой больше, другой меньше. Хоть притворяться не придется.

Но ни на уроке, ни после он не сказал мне об этом. Удивительно, ведь вчера я ясно дала понять, что мне не нужно помощи по этому предмету. Вероятнее всего, только я это и заметила.

Что ж, в школе остался только один человек, который оказался умнее всех, не верящий в слухи — опять Демьян. Конечно, любой бы предпочел просто их пропускать мимо ушей, но если они про Богоевскую Тамара, то никто не упускает возможность рассказать всем своим друзьям и знакомым.

Так как на прошлом уроке я рассказала стихотворение, хотя, в общем то и не сильно горела желанием делать это, теперь Галина Васильевна спрашивала желающих рассказать произведения Цветаевой. И пока все читали стихотворения или писали конспекты, я считала количество панелей на потолке. 53 панели, примерно 30 метров плинтуса и 9 оконных рам.

Валентин Михайлович заметил, что со мной что-то не так, но будет ли он и дальше наблюдать за мной? Порой, даже я не замечаю очевидных вещей, только когда кто-то со стороны подскажет, до тебя дойдет — а ведь она давно хотела тебя предать, он болтает про тебя своему соседу.

У Галины Васильевны зазвонил телефон, она вышла из класса, и, логично, все начали ор, какофония смеха, перешептывания, криков через весь кабинет — превратились в очень громкий ор. Так и получается, в первом классе нас было слышно на третьем этаже, в одиннадцатом на первом. Долгов взял мой пенал и кинул Соколову. Соколов Минееву, Минеев Клюеву, Клюев Ржевскому. Я не пыталась ничего предпринять, так как ничего особо важного внутри не было, за исключением корректора и механического карандаша, которые сейчас лежали под моей тетрадью. Наиграются и прекратят. Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.

— Богоевская, не хочешь стать лидером класса? — обратился ко мне Долгов. Я подняла на него глаза и наклонила голову.

— Ты смеёшься? — произнесла я.

— Нет! Что ты! Я на полном серьёзе, — заметив как у Ржевского дернулись плечи от смеха, я сказала:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не хочу иметь проблемы из-за двадцати трёх идиотов, которые тут присутствуют. Есть исключение среди них, но ты в него не входишь, — я изобразила улыбку и сразу снова вернулась к учебнику. Рассматривание букв завлекало меня куда больше, чем беседа с Долговым.

— А ты, значит, входишь в это исключение? — не унимался он.

— Я сказала, что не хочу нести за них ответственность, потому что я буду отвечать за их безопасность. Если бы кто-то нес её за меня, то называл бы меня идиоткой. Но так как это я, поэтому имею уж точно больший интеллект, чем они, определено если была бы лидером. — я обвела глазами класс.

— Я ничегошеньки не понял, задам лучше другой вопрос…

— Послушай, хватить изображать светскую беседу, делая вид, что мы друзья, — перебила его я. — Но мы не друзья, — парировала я.

Он насупился и отвернулся. Некоторых людей очень легко заткнуть, только если они немного ниже по количеству ума. А вот некоторые могут заткнуть меня не только потому что умные, но и потому, что они знают мои слабые стороны. Одним из них был Кирилл.

Как ни странно, сегодня я ужинала. Первые два дня избегала маму и еду, но сегодня на меня напал зверский аппетит, так ещё и картошка с мясом соблазнительно смотрела на меня со второй полки холодильника. Поэтому я быстро нагрела еду и уселась за стол.

— Приятного аппетита, — сказала мама, зайдя на кухню. Она налила себе чай и села напротив меня. Я так и застыла с ложкой около рта, дожидаясь того, что она хотела мне сказать.

— Если ты хочешь что-то сказать — говори, — проговорила я, опуская ложку в тарелку. — Ты хочешь что-то мне сказать?

— Да, к сожалению, — она сцепила руки в замок и посмотрела на меня. — У меня… появился мужчина.

Видимо, подавиться слюной все таки возможно.

— И кто он? — прохрипела я, откашлявшись.

— Пока я просто поставлю тебя в известность, но не прошу в скором времени называть его папой или хорошо относиться, так как я сама пока не уверена, серьёзно ли у нас все, — забормотала мама, но я отлично все расслышала.

Чего чего, а такого эпичного поворота я не ожидала. Но, все могло быть и хуже. Выдохнув, я осторожно спросила:

— Ты скажешь мне, кто он?

— Извини, пока не буду уверена в нём на все сто процентов, нет.

Аппетит мигом пропал, я встала из-за стола и потопала в свою комнату. Громко хлопнув дверью, я прокляла всех за свою никчемную жизнь и плюхнулась на кровать с телефоном. Хотя, даже музыка не могла заглушить злость. «Зачем говорить мне об этом и скрывать имя?»

«А вдруг?» — подумала я.

«Нееееет» — я уже все беды прилепляю к нему, поэтому сейчас это уже абсурдность.

Бог любит троиться, что ж, надеемся ещё и на завтра.

* — песня «Carry you» группы Ruelle.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

БЛП* — бывшая лучшая подруга.