Как сквозь кустарник

Мне нередко задают вопросы типа «Как научить ребенка читать?» или «Как привить подростку любовь к литературе?» Еще меня часто спрашивают, что нужно делать со школьной литературой, да еще ждут профессионального ответа. Нет у меня таких ответов, только наблюдения.

И вообще, давайте по порядку.

В бестолковые 90-е годы сотрудникам нашей МГУ-шной лаборатории перестали платить зарплату. То есть выпихнули в отпуск без содержания — на неопределенный срок. Коллеги в панике переориентировались кто как мог — доктора наук челночили, кандидаты наук торговали на рынке синтетическим барахлом, а техники-лаборанты перегоняли составы с водкой. Меня же случайно занесло в школу (психологи, впрочем, уверяют, что не случайно), при этом я полагала, что любовь к литературе и знания, почерпнутые в Литинституте, не подведут. Ну, были еще какие-то смутные представления о том, каким должен быть нормальный учитель, — спроецированные на конкретный момент воспоминания детства. В детстве учили «неправильно», а мне всегда хотелось «правильно». Возможно, меня вдохновил образ Йозефа Кнехта, шагнувшего из Касталии в реальность.

Короче, жизнь перевернулась.

И первое, с чем я столкнулась, — дети принципиально отличались не только от воображаемых вундеркиндов, но и от реальных детей моего поколения. Все-таки мы росли в литературоцентричное время. На вечерних прогулках наматывали круги по району, обсуждая проблемы героев Толстого, с боем прорывались на вечера поэзии и упивались «Антимирами» в Театре на Таганке. А уж вся возможная приключенческая литература была проштудирована лет до двенадцати. Читать друг другу стихи наизусть было обычным делом — литературные пристрастия становились полем самовыражения и средством коммуникации, удачно вставленная в разговор цитата заметно поднимала рейтинг. Класс при этом был не гуманитарным, а математическим, но чтобы совсем не читать — такое выглядело по крайней мере странным.

Теперь не выглядит. А что вы хотите — мир переменился и продолжает меняться прямо на глазах, так что прежние стратегии не работают. Иногда я чувствую себя уткой, которая хочет научить цыплят плавать. А как они могут поплыть, когда у них и опции такой нет?

Начнем с самого простого, с техники чтения. Средний школьник сейчас читает очень медленно, перевирая половину слов, смещая логические ударения, и это самое главное препятствие на его пути к книге, причем не обязательно художественной, — сплошь и рядом низкий результат на контрольной или экзамене связан с неправильно прочитанным заданием. Мои школьные друзья читали легко, свободно и много. Библиотека была частью нашей жизни. Момент азарта состоял еще и в том, что не все книги тогда были доступны. За книгами охотились, взахлеб глотали, передавали друзьям. Помню, в класс вошел наш молодой историк и сказал: «Ребята! В книжном сейчас продается Андрей Платонов! Этого писателя вы все должны знать. Быстро бегите в магазин, с урока я вас отпускаю». И мы побежали. А за подпиской на собрание сочинений Пушкина пришлось стоять ночь на морозе около «Академкниги» (к счастью, подруга жила рядом, можно было по очереди бегать к ней греться). Психологический подтекст очевиден — мы были готовы на любые подвиги ради книги. А с фонариком под одеялом вы читали? Романы Киплинга, например, или гумилевские «Жемчуга», которых не было ни в магазинах, ни в библиотеках, зато они отыскивались в книжных шкафах чьих-то троюродных бабушек. Элемент азарта и романтики, что ни говори, тоже важен. И главное — нас рано научили получать от чтения удовольствие.

Но ведь невозможно заставить другого полюбить то, что любишь ты. Невозможно проецировать свой опыт и свои отношения с книгой на сегодняшних детей. Книга в их жизни играет гораздо меньшую роль (разумеется, среднестатистически, ведь всегда существуют исключения).

А все почему? Появилось множество вариантов времяпровождения-лайт. А ведь они вообще плохо совмещаются — приобщение к культуре и развлечения. Визуальные практики почти вытеснили книгу — упражнения для мозгов уступили упражнениям для глаз. Но любой художественный текст, даже детектив или фэнтези, во-первых, требует умственного усилия, во-вторых, незаметно и ненавязчиво учит родному языку. Сократив чтение в пользу кино, а тем более компьютерных игр, дети потеряли чувство языка, воздух языка, мелодику языка. Кстати, они и сами это отчасти понимают. Вот типичный ответ одного из семиклассников на вопрос анкеты о подростковом чтении: «Нынешние подростки, безусловно, больше знают о мире (по их мнению) из интернета. Многие из них перестают читать книги, так как фильмы им кажутся более доступными. Я считаю это главной проблемой нашего времени».

А результат? Посмотрите, какое количество людей страдает «функциональной неграмотностью», оперируя русским почти как иностранным, то есть в упрощенном виде. Если вспомнить, какие приемы помогают изучению иностранного языка — это, во-первых, больше читать, а во-вторых, заучивать наизусть тексты. При заучивании человек невольно запоминает какие-то обороты, клише, они просто впечатываются в сознание и дальше работают уже на автомате. То же и с родным языком. Но если наше поколение легко запоминало монолог Чацкого или письмо Татьяны, то современное чадо сподвигнуть себя на это просто не в состоянии. Обычная ситуация — «ставьте двойку, а учить все равно не буду!» Дело еще в том, что один из основных педагогических трендов последних лет — творческое развитие и никакой зубрежки, ведь зубрежка — это «совок», как считают многие родители. На мой взгляд, здесь происходит подмена понятий: ведь рутинное заучивание необходимо не только для погружения в язык, но и для развития долговременной памяти, которую никакими другими заданиями не разовьешь.

Еще один эффективный и всем известный прием — больше читать на чужом языке. К своему это относится в неменьшей степени. Мало читающие дети языка не чувствуют, не понимают его оттенков, интонаций, а значит, упускают часть смысла, если его предварительно не разжевать, но разжеванное забывается тут же. С лексическим запасом просто беда, да и телеграфный стиль эсэмэсок в значительной мере отучил среднего ребенка понимать длинные, сложно построенные предложения. Сквозь Гоголя они продираются, как сквозь кустарник. Да что Гоголь! Большинство «Айвенго» прочитать не могут! На «клиповое мышление» современной молодежи сейчас не жалуется только ленивый. Заговорили уже о «клиповой культуре» — когда восприятие информации отрывочными фрагментами не требует осмысления и сосредоточения, мешает осознавать связи между событиями и явлениями.

Общий итог всего этого глобального процесса — низкое качество осознанного чтения, потеря половины смыслов. Естественно, примитивный языковой уровень вполне подходит для бытового трёпа и чтения всяких «Ходячих мертвецов», но исключает понимание текстов более серьезных. И это относится к любому предмету: всем учителям знакомы так называемые «доклады», когда подросток просто скачивает что-то из интернета и читает по бумажке, абсолютно не вникая в смысл. Удивительно ли, что с восприятием поэзии вообще произошла катастрофа: метафор и подтекста почти никто не понимает, оттого большинство детей при виде стихов испытывает непередаваемую скуку. Вот признание одной из тех редких девочек, которые являются исключением: «Сейчас кого из знакомых не спросишь, любит ли он стихи, в ответ чаще всего слышишь „нет“. Вот тогда недоумение охватывает полностью, и ужас тоже. Есть, конечно, единицы, которые что-то читают, но, когда начинаешь расспрашивать, оказывается, что авторов человек не знает, а некоторые стихи из групп в „ВКонтакте“ ему нравятся».

Еще один аспект — юному существу нужна не просто литература. Ему нужна литература про него. Он может представить себя д’Артаньяном или Гарри Поттером, но уж никак не тургеневским Бирюком. И все, что не про него, ему глубоко фиолетово. Занимают его проблемы любви, дружбы, отношений со взрослыми, а вовсе не словесность как таковая. Понятное дело, эстетические цели его совершенно не волнуют. «Подростковый возраст есть разгар кризиса идентичности…» — написал один очень неглупый мальчик. Но поиски идентичности сталкиваются с трудностью восприятия классики: «Ромео и Джульетта» ведь тоже про любовь, но язык-то какой сложный! Да еще стихами! Поэтому в основном детьми востребована лишь та литература, что считается подростковой (например, повести А. Жвалевского и Е. Пастернак). Не буду утверждать, что у меня в подростковом возрасте было все по-другому, нет, точно так же. Как-то раз в пионерлагере хотели наградить за что-то литературоведческой книгой о Блоке, но я попросила заменить ее на повесть, в которой девочка перевоспитывала трудного мальчика. Словом, книга служит зачастую чем-то вроде руководства по психологии. Утопическая идея, конечно, но я бы ввела в школе еще один предмет — межличностные отношения на материале «легких» книжек.

А как же программа? Классика? Что делать, если работать надо не с юными Ломоносовыми, рвущимися к знаниям, а с совершенно другим контингентом, который вовсе не будет благодарен за увеличение корпуса изучаемых произведений, а напротив, постарается «продинамить» ненужный предмет? И тут хочется сказать несколько слов о родительском влиянии, о способности направить ребенка в нужную сторону, задать вектор, воспитать вкус. Иногда позиция родителей озадачивает. «Зачем вы пихаете детям Гоголя? — раздраженно заявляет одна из мам. — Лично я терпеть не могу Гоголя». «Я считаю, что человек должен читать то, что он хочет, поэтому разрешаю ему читать книги, от которых он получает удовольствие. Я не должна нарушать его свободу личности», — говорит другая. И как ей объяснить, что книга, написанная по американскому постапокалиптическому сериалу, строго говоря, вообще никакого отношения к словесности не имеет. При этом «Алису в стране чудес» или Жюля Верна она искренне считает скучными и занудными. Очень редки в наше время традиции семейного чтения хорошей литературы — ясное дело, что все загружены на работе, но ведь на поход в кино или на устройство детских вечеринок время всегда находится. Просто совместное чтение как-то выпало из числа семейных приоритетов.

Большинство детей заявляет, что родители никоим образом не формируют их круг чтения. Дети формируют его сами, общаясь и советуя друг другу, что прочитать, при этом поиск нужной книги выглядит в наше время довольно забавно. Как объяснила мне одна девочка, надо просто набрать в Яндексе «Что читать про любовь» и получить нужный список. Но я уверена, что вся эта девичья литература — написанные простым языком «Дневники принцессы», «Дневник плохой девчонки» и все в таком роде — вряд ли способствует формированию литературного вкуса. Прошу прощения за кулинарную метафору, но это не пища для ума, а вредные, но такие притягательные чипсы.

Характерно, что среди подростков модно если и читать, то исключительно зарубежную литературу (вышеупомянутые книжки для барышень как раз такого сорта), то есть переводную, а переводчики далеко не всегда владеют блестящим слогом. (Это отчасти связано с перекосом в нашем книгоиздании, которое отечественных авторов зачастую не замечает, зато скандинавских — хоть пруд пруди.) Разумеется, круг чтения продвинутых детей гораздо шире — в числе любимых авторов они называют имена Брэдбери, Коэльо, Паланика, Сэлинджера, Саган, Пулмана, Сафарли, Чбоски, причем без всякой табели о рангах. «Рассмотрим книгу „Над пропастью во ржи“. Это была прекрасная книга для прошлого поколения, но сейчас есть другая — „Хорошо быть тихоней“, которую легко можно назвать „Над пропастью во ржи нашего времени“. Сейчас у людей изменилось мировоззрение, и потому создаются новые книги, которые подростки читают взахлеб», — объясняет мне семиклассник.

Очень популярен у читающих подростков «Дом, в котором…» Мариам Петросян. Причем увлечены творчеством Мариам как девочки, так и мальчики, хотя книга скорее рассчитана на мальчиков. В этом фантастическом романе-метафоре, по словам одной восьмиклассницы, привлекает обилие персонажей, загадочность и атмосфера какой-то «неправильности», которую в свое время чувствуют все подростки.

Но я все это говорю вовсе не для того, чтобы заставить всех девочек читать приключения и фантастику (хотя они, на мой взгляд, гораздо полезней дамских романов), а чтобы вернуться к разговору о том книжном богатстве, которое находится рядом, лишь руку протяни, но знакомиться с которым ребенку кажется непрестижным и утомительным, — о классике.

Перед нами текст. Как его освоить, открыть современному, то есть довольно инфантильному ребенку, которому читать скучно? Ключевое слово здесь — игра. Можно играть на сцене, если это пьеса, можно разыгрывать в классе отдельные фрагменты прозаических произведений или устраивать костюмированные викторины. Снять видеорекламу книги — это, кажется, называется «буктрейлер». Недавно появился такой жанр, как видеопоэзия. Можно сделать коллаж на тему произведения, рисовать книжные иллюстрации, да и старые добрые литературные игры никто не отменял. Можно произведение вывернуть наизнанку, спародировать и потом использовать это в капустнике. Можно попросить дописать финал — как в «Дубровском». То есть в любом случае стараться задействовать не только голову, но обязательно эмоции. Мне и самой весело: все время соображаешь, что бы такое еще придумать. Медленное чтение тоже хороший способ — свои любимые отрывки читаю детям вслух, и слушают они на удивление хорошо — похоже, им нравится звучащее слово. Вообще, неизменная и каждодневная радость моей работы — все время перечитывать классику, и не только перечитывать, а выискивать в ней что-то, что завтра пригодится в классе: незаметные детям, но смыслообразующие фразы или яркие примеры того, как работает тот или иной прием. Эдакое изощренное выковыривание изюма из булки. Хочется научить их получать удовольствие от поэтики, а не только от сюжета.

Понятное дело, в сетке часов времени не хватает, но почему бы не поискать за сеткой. Шестнадцать лет назад у нас в Пироговской школе сама по себе завелась литературная студия, или для краткости «Литклуб», куда приходят дети, хотя бы немного заинтересованные предметом. Их немного, но они есть. Некоторые сами пишут стихи или прозу, другие просто любят послушать и поиграть в литературные игры. Экспромты, этюды, буриме, лимерики, моноримы, пародии, стилизации — веселая атмосфера коллективного творчества обеспечивает кучу положительных эмоций. Я тоже с удовольствием сочиняю всякие глупости наравне с ними, и еще не факт, что у меня получается лучше. Каждый год у нас выходит школьный альманах, мы даже как-то раз вместе повесть написали (пятнадцать авторов!) — не шедевр, конечно, но смешную. Иногда от веселья переходим к чему-то серьезному — читаем классиков. Последняя книга, которая всех увлекла, — «451° по Фаренгейту». А еще любим приглашать живых авторов. Если начну перечислять, в списке окажется немало знакомых персонажей. Григорий Кружков, Марина Бородицкая, Ирина Ермакова, Герман Лукомников, Виктор Куллэ, Мария Галина, Аркадий Штыпель, Михаил Бутов, Леонид Костюков, Анна Логвинова, Наталия Черных, Виктория Лебедева — это лишь несколько имен из очень длинного перечня. Некоторые встречи мы записываем и становимся владельцами эксклюзивного материала. Однажды к нам пришла Татьяна Бек, и случилось так, что наше интервью с ней стало последним в ее жизни, оно даже было опубликовано в журнале «Знамя».

Но самое важное — литклубовцы увлеченно слушают не только детских авторов, таких как Игорь Жуков или Настя Строкина, но и вовсе не детских — Дмитрия Веденяпина, к примеру. Это такое досмысловое, акустическое восприятие поэзии, когда мысль непонятна, но звук, музыка речи завораживают. Мне кажется, не самый плохой способ повернуть детей к литературе, помочь погрузиться и почувствовать. Как нырок в воду, с головой. Иногда думаешь, что обучение литературе в этом смысле сродни обучению плаванию.

В общем, ничего особо нового я здесь не сказала, но, пока все это писалось, вдруг сама осознала, как изменилось место литературы в моей картине мира. В юности литература побуждает к переменам, тащит за собой, формирует новые структуры в сознании. Бывает, наткнешься на книгу — после нее становишься вообще другим, и видно далеко — будто горный пик одолел. И сразу ищешь следующую, и так много раз. Неиссякаемый энергетик для личного потребления. А в солидном возрасте вряд ли можно говорить о внутренних изменениях, хотя и взлетаешь от книги иногда. Но литература теперь не для личного пользования, а для того, чтобы радостью от чтения с другими поделиться. Но главное — чувствуешь себя… (ох, очень уж пафосно выходит!) хранителем, что ли. Будто у тебя сундук с сокровищами и ключ, да не один, а целая связка, и их можно раздаривать направо и налево. Всем, кто захочет. Может, кому-то и пригодится, хоть и не сразу.

И в качестве красивого завершения — в этом году на вечере встречи выпускников увидела бывшего «пофигиста», у которого лет десять назад отношения с литературой ну никак не складывались. А он подходит и с гордым видом объявляет: «Вы представляете, я стал классику читать! Подряд! И еще как нравится!»