Arladaar Калгари 88. Том 7

Глава 1 Допинг контроль

Указание председателя Федерации фигурного катания СССР Валентина Игоревича Шеховцова о сдаче допинг-контроля Арина восприняла с большим удивлением и некоторой досадой. В последней разминке осталось кататься троим фигуристкам, и она хотела бы посмотреть их программы, а особенно прокат Ани Антоновой, в которой ощущалась балетная выучка. Но ничего не поделать… Судьба спортсменки…

В прошлой жизни пробы на допинг Арине приходилось сдавать часто. После каждого соревнования, как внутри России, так и за рубежом. По одной простой причине — всегда и везде, особенно в последний период времени, она занимала первые места, а это означало постоянный контроль со стороны Всемирного антидопингового агентства.

Но это только вершина айсберга. Инспекторы Российского антидопингового агентства могли притащиться прямо домой, предварительно не предупредив о визите. Да и вообще, спортсмен не принадлежит себе: поехал на отдых в Куршавель — ставь в известность, что тебя не будет дома две недели, поехал в Париж, Ниццу или Монте-Карло — будь добр сообщить в федерацию о своём местонахождении. Потому что, если приспичит, офицеры антидопингового агентства найдут тебя хоть где, даже на пляже, в гамаке под пальмами, когда ты попиваешь мохито.

Про допинг-контроль в СССР Арина знала очень мало, но очевидно, что он должен был существовать на таких серьёзных стартах, как «Первенство России среди юниоров», где отбираются спортсмены в юниорскую сборную и на чемпионат мира. В этом она сейчас убедилась лично.

Вздохнув, Арина покачала головой и отправилась вслед за Шеховцовым. Зрители на трибунах, случайно посмотревшие в проходы между секторами, неожиданно узнали Арину. Да и как не узнать — высокая стройная красавица-брюнетка с броской причёской и макияжем, с нарисованным красным сердечком под глазом, в чёрно-красном коротком платье с накинутой на него олимпийкой «Адидас», в кроссовках и с дыркой на колготках, откуда торчит колено. Поменять порванные во время проката колготки так и не получилось — не было времени, да и не хотелось напрягаться лишний раз.

— Смотрите, смотрите! Это Хмельницкая! Люда Хмельницкая! — заговорили люди.

Самые ближние сектора трибун бросили смотреть на арену, где в это время занимала стартовую позицию фигуристка под стартовым номером 16, и уставились на Арину, поднимающуюся к выходному терминалу из сектора. Арина, видя такое внимание, помахала рукой сначала в одну сторону сектора, потом в другую, и болельщики разразились аплодисментами. Просто от одного её вида! На счастье, аплодисменты совпали с началом программы текущей фигуристки, и потонули в громкой музыке.

Допинг-контроль проходили в кабинете рядом со здравпунктом, у которого Арину с удручённым видом уже ждали Соколовская, Малинина и тренер, Владислав Сергеевич Левковцев, похоже, ещё не осознавший, что он, обычный провинциальный специалист, стал тренером чемпионки СССР. Тренер Татьяны Малининой, Игорь Борисович Ксенофонтов, находился здесь же, стоял чуть поодаль, и тоже был слегка растерян. Сначала Арина не поняла, почему у всех похоронный вид, ведь предстоит процедура простая и довольно обычная в мире большого спорта, но потом догадалась.

Девчонки опасаются этой процедуры и не знают, что она из себя представляет! Хотя в случае с Малининой это было очень странно — прошлый год она выступала на первенстве и даже заняла второе место. У неё уже должны были брать пробу на допинг!

Но это оказалось не так.

— Прошлый раз только украинка сдавала, которая первое место заняла, — возразила Малинина. — Нас как-то обошли. А сейчас сказали всем троим сдавать.

— Не бойся! Я с тобой! — уверенно сказала Арина, с неким превосходством глядя на подружек, сидевших на пуфике, закинув нога на ногу. Уж она-то знала, что нет ничего страшного в том, чтоб сдать две пробирки мочи!

Однако уверенные слова Арины вызвали такой бурный смех и веселье у фигуристок, что Шеховцов, вышедший из кабинета, укоризненно покачал головой.

— Я сейчас пойду работать на каток, а вы после сдачи проб наденете коньки и готовьтесь к награждению. Владислав Сергеевич, Игорь Борисович! Проследите здесь за порядком! Что-то тут слишком весело стало.

Дав ценные указания, председатель Федерации собрался уходить, но тут взгляд его упал на продранные на правом колене колготки Аина. Валентин Игоревич хотел что-то сказать, но потом махнул рукой — не до этого, и быстрым шагом ушёл из служебного коридора. Впереди была самая важная, кульминационная часть состязаний у девушек, и ему нужно было присутствовать на рабочем месте.

Арина так и не поняла, почему засмеялись подружки. А ведь «Не бойся, я с тобой» был довольно известный и даже в какой-то мере культовый фильм в Советском Союзе. Один из немногих, в котором показывалось ныне запрещённое каратэ, потому каждый подросток смотрел его несколько раз и знал наизусть, что там происходит по сюжету.

— Хмельницкая! На пробу! — из кабинета с табличкой «Специальные медицинские процедуры» выглянула строгая женщина в белом халате и очках.

Арина подмигнула притихшим подружкам и прошла в кабинет, где сидела еще одна женщина в белом халате и колпаке. Конечно, Арина понимала, что находится в СССР, и здесь большинство того, к чему она привыкла в своём времени, находится ещё в зачаточном состоянии или вообще не изобретено, но отсутствие кабинки для сдачи мочи повергло её в шок. И даже унитаза не было! Как тут ссать и во что???

— А… Как тут мочиться? — робко спросила Арина, остановившись у двери.

В кабинете было почти пусто. Стол с двумя стульями, медицинская кушетка, обтянутая коричневым дерматином, небольшой шкаф и вешалка для одежды. Больше ничего! На столе, правда, стоял небольшой кейс, в ячейках которого стояли пробирки, но они больше походили на пробирки для сдачи крови, а рядом ещё один небольшой металлический кейс, со шприцами. Шприцы были явно многоразовые и страшные, как в фильме ужасов! Люда вспомнила, что тут нет одноразовых шприцов! Ужас!

— Зачем мочиться? Мочатся только на международных стартах! И вообще, откуда ты знаешь про анализ по моче? Ты же кажется, ни разу за границей не была, — в недоумении ответила женщина. — Мы внутри страны берём только кровь из вены. Результаты передаём в ISU. Определяем эритропоэтин, амфетамины, эфедрин, стрихнин, метандростенолон и нандролон. Ещё с начала этого года в список запрещённых внесены диуретики. Это мочегонные. Ты не пила перед стартами фуросемид?

— Нет, не пила фурасемид, — отрицательно покачала головой Арина. — Куда садиться?

— Сюда садись, — женщина показала Арине на стул, стоявший рядом с небольшим столиком с лежащем на нём резиновым жгутом. — Правую руку по предплечье оголи и клади на стол.

Пришлось развязывать тесёмки на рукаве и поднимать его до уровня локтя. Женщина резиновым жгутом перетянула предплечье над локтем и взяла в руки шприц.

— Кистью поработай, — велела она. — Сжимай-разжимай.

Протерев набухшую вену проспиртованной ватой, женщина мастерски попала в неё иглой, набрала полный шприц крови, разлила её по двум пробиркам и запечатала пробками. Одну красной пробкой, другую жёлтой. Пробки были самозавинчивающиеся и с предохранителем, который ломался при закручивании. Теперь пробка свободно болталась на пробирке, и открыть её можно было только специальным приспособлением.

Другая женщина во время этих манипуляций снова протёрла место укола ватой, другую вату приложила к ранке и обмотала бинтом.

— Снимешь через пять минут! — распорядилась женщина. — А сейчас внимательно послушай. Ты поедешь на международные соревнования, тебе тренер должен представить список запрещённых на 1986 год препаратов и процедур. Там проверка будет намного серьёзнее. В число запрещённых входят в том числе кофе, какао, никотин и алкоголь. А сейчас распишись в протоколе, что проба отобрана по правилам и претензий не имеешь.

Когда Арина стала подписывать протокол взятия допинг-пробы, в шапке документа с удивлением обнаружила надпись: «Комитет по физической культуре и спорту СССР. Управление международных спортивных связей».

Это значило, что вся эта процедура гроша ломаного не стоит. Вроде и есть, но в то же время она напрямую подчиняется структуре, к которой формально принадлежит и Арина! В СССР не было отдельного антидопингового агентства!

— Чё там было? — с интересом спросили девчонки, когда она вышла в коридор.

— Кровь берут, — коварно ответила Арина и показала забинтованную руку. — Готовьтесь к испытанию.

После сдачи допинг-пробы Левковцев велел Арине идти за коньками.

— Зайдёшь со стороны служебного входа, в калитку, — сказал тренер. — Мы там ждать будем.

Когда Арина, надев коньки, и немного подштопав дыру в колготках булавками, вернулась на арену, к прокату как раз готовилась Аня Антонова, выступавшая под 18-м стартовым номером, самая последняя. Всё-таки можно успеть посмотреть её прокат!

Первым делом, как только Арина зашла на ледовую арену, она просканировала табло результатов. Естественно, оно не изменилось, все позиции были прежними. Значит, две фигуристки, выступавшие, когда она сдавала допинг-пробу, откатали так себе и явно занимали место ниже седьмого — верх таблицы не изменился. Удовлетворённая результатом, Арина заняла место в углу, у входа, где уже стояли Соколовская и Малинина.

— На лёд приглашается Анна Антонова, город Ленинград, — объявил информатор.

Зрители встретили спортсменку сдержанными аплодисментами — уже устали от трёхчасового боления. Да и последние выступавшие фигуристки успели их разочаровать низким уровнем мастерства и многочисленными ошибками. Зрители подспудно предполагали, что результат на табло уже не изменится, всё интересное они уже видели и ничего хорошего больше не увидят. Впрочем, ещё оставался последний прокат, и девушка, судя по раскатке, могла удивить.

Аня с поднятыми руками поприветствовала зрителей, сделала небольшой круг в центре арены, и поёрзав туда-сюда, застыла в стартовой позе, очень изящной и красивой. Ноги чуть расставлены, плечи прижаты к шее, а руки, словно крылья у птицы, отведены за спину. Лицо печальное и даже какое-то скорбное. «Брови домиком», как говорят специалисты. Она действительно напоминала птицу. Причём птицу то ли израненную, то ли уставшую от долгого перелёта. И, скорее всего, это был какой-нибудь альбатрос или буревестник — о присутствии моря словно намекало её платье, низ которого был глубоко синий, а верх — белый, с золотистой вышивкой. Платье Антоновой словно говорило о море и небе с ярким солнцем. Зрители замерли. Что-то же будет!

Только успели зазвучать первые аккорды музыки, как Арина сразу же определила, что именно за произведение и какую примерно постановку сейчас будет катать Антонова. Звучал Сергей Рахманинов! Второй концерт для фортепиано с оркестром! Известнейшее произведение русской классической музыки, без которого в принципе трудно представить русскую культуру. Это произведение, так же как «Метель» Свиридова, «Лебединое озеро» Чайковского и «Жар-птица» Стравинского, составляло золотой фонд русской культуры!

Произведение было сложным. Лирические переливы фортепиано накладывались на звуки симфонического оркестра, и на выходе получалось что-то грандиозное, похожее на шторм или прибой в грозовую погоду на берегу моря. Так и было. По признанию автора концерт отображал красоту природы и животного мира. И Антонова с платьем попала в музыку и образ на все сто процентов!

Под переливчатые фортепианные аккорды Аня сделала красивый пируэт в виде циркуля, очертив идеально выпрямленной левой ногой круг, вышла из стартовой позы и сделала несколько беговых шагов на зубцах коньков по направлению к судьям и телекамерам. Там снова застыла в статичной позе, такой же, как на старте. Плечи поджаты, руки-крылья отставлены назад, на лице печальное страдающее выражение.

После этого Аня перебежками стала набирать ход вправо по пологой дуге, в направлении «назад», следом моухоком сменила направление движения на «вперёд», сделал несколько твиззлов, пересекла половину катка наискось по направлению к правому короткому борту, там развернулась задними перебежками и стала разгоняться на стартовый каскад, к левому короткому борту.

Непрыжковая техника Антоновой была прекрасной и выверенной — она двигалась очень изящно и красиво, с дотянутыми руками и ногами, с мастерской работой корпуса и рук, с балетными линиями. По фигуристке сразу было видно, что у хореографического станка она провела немало времени. Кататься красиво Аня умела. Однако, к сожалению, в фигурном катании за одну красоту и изящество движений высокие оценки не ставят…

На стартовый каскад Аня разгонялась через весь каток, от правого короткого борта к левому, по простой траектории буквы S. А ведь это был обычный каскад из двух тройных тулупов, который соперницы начинали делать от середины арены, сразу разгоняясь к левому короткому борту, да ещё и украсив заход твиззлами или пируэтами. В своём заходе она опять очень сильно просела по хореографии. Прыжковые элементы были не её коньком, и фигуристка заходила на них просто, безыскусно и тщательно прицеливаясь, чтобы не упасть. Это очень сильно бросалось в глаза и снижало оценку за артистизм, ведь если ты катаешься последней, у судей есть с кем тебя сравнивать. Для мастеровитого чемпиона последний стартовый номер быть мощным усилителем, тянувшим оценки вверх, а фигуриста среднего уровня мастерства он мог с лёгкостью утопить.

Во всяком случае, стартовый каскад из двух тройных тулупов Аня прыгнула. И прыгнула на очень высоком уровне — мощно, пролётно, с красивым выездом в арабеск. Но как только она вышла из каскада, Арина вдруг поняла, что на этом все козыри Антоновой как спортсменки внезапно закончились. Других тройных прыжков она не знала, с двойными за хороший результат не поборешься, а артистизм — это дело сугубо субъективное, состоящее на 90 процентов из вкусовщины.

Музыка давила Антонову. Не давала ей и секунды передохнуть, хотя и была средней по темпу. Она нежными переливами фортепиано заставляла сильно работать корпус, ноги, руки, постоянно торговать лицом и непрерывно звала вперёд. Для Ани, у которой заходы на прыжки были простыми, она смотрелась тяжёлой. Лишь в местах, где не было прыжков, Антонова раскрывалась по полной — хореографическую дорожку проехала красивым корабликом с аллонже двумя руками, и модным красивым гидроблейдом. На дорожке шагов Аня раскрылась очень хорошо и исполнила её на очень высоком уровне. Вращения тоже были идеальны. А вот прыжки…

Аня прыгнула каскады тройной тулуп — тройной тулуп, двойной аксель — двойной тулуп — одинарный тулуп, двойной лутц — двойной тулуп, одиночные прыжки: двойной аксель, двойной сальхов, двойной флип, двойной риттбергер. Набор даже не средний, а по нынешнему чемпионату, так даже и второй десятки.

Однако Антонова исполнила абсолютно всю программу чисто. Ни одной ошибки! И это понравилось зрителям, лишь немногие из которых могли отличить двойной прыжок от тройного. Прыгнула, не упала — и ладно!

Закончила прокат Аня в той же позе, что и начала: ноги расставлены, плечи прижаты к шее, руки в виде крыльев отведены назад. Музыка стихла, и раздались аплодисменты. Кому-то и в самом деле понравился прокат, а кто-то подумал: «Наконец-то всё закончилось. Последняя откатала».

Раскланявшись, Антонова подняла со льда мягкую игрушку, упавшую с трибуны и чуть не попавшую ей по голове, и покатила к калитке, где её ждал невозмутимый тренер Алексей Никанорович Гришин, который, как всегда, стоял в костюме, плаще и своей фирменной демократической кепке.

— Молодчина! Первая не будешь, но и до последней далеко, — улыбнувшись, пошутил Гришин в своём духе и обнял фигуристку. — Держи чехлы. Пойдём посмотрим, что тебе судьи нарисуют.

Арина слышала этот диалог и могла бы поклясться всем, чем угодно, — точно такие же тренерские приколюхи она слышала, когда Гришин встречал после проката других фигуристок. Через 36 лет…

Загрузка...