Калиновый мост

Глава 12

Некое первобытное ощущение трепета, даже не страх, что-то совсем иное, сковало все члены. Лэля и пошевелиться сейчас не смогла бы, кажется. Блуд, жалобно фыркая, прижимаясь к ее ноге, припал к земле. И то умнее сделал! Но тоже не убегает, не бросает, замер.

А она торчит, как столб, на открытой поляне, и не пытается сдвинуться в сторону, заворожено глядя на этот раскаленный шар «живой» энергии! И стойкая, твердая уверенность, что уже было так…

…Только Лэля маленькая очень, а рядом мать. И они стоят посреди поля, как под гипнозом, не в состоянии ничего сделать, хотя бы в сторону отступить. Как две приготовленные жертвы для могучей стихии, чтобы утихла, успокоилась, дальше не гневалась на землю и людей. Не в состоянии шаг сделать, сознание в ступоре, мышцы как заморожены, все тело непослушное, словно чужое… Мать тогда так и осталась там, лежать на том поле. Вспомнила, и сейчас захлебнувшись слезами. А Лэля… ее другой силой накрыло, обожгло огнем такого же кобальтового шара, делая еще более иной, совершенно не похожей на ту, что была ранее, превращая в полного изгоя!

Шар чуть приблизился, показалось. Как подплыл по воздуху. Узнал, может?.. Хмыкнула невольно. Господи, святый боже! Худшее время выбрала, чтобы вспоминать что-то!

А рука даже не дернулась перекреститься, хоть рефлекс, выработанный побоями, отозвался в мышечной памяти. Слишком страшно… Нет, не могла найти слова. Трепет перед зависшей, как пленившей ее, медленно двигающейся вверх-вниз по небольшой траектории… настоящей бомбой, не иначе! И сейчас сдвинуться не выходит, будто в детстве. Только дрожь пса, жмущегося к ее ноге, чувствует. Саму трясет, глаза слезятся, больно от такой яркости белого, но Лэле это не подвластно.

И гудящая в голове мысль, что надо Захара найти.

— Уходи, — как-то жалобно и глупо попросила, как с живым существом разговаривая. — Мне Захара вернуть домой нужно. Уходи! — и двинуться не может. И совершенно не помнит, как себя вести в подобной ситуации.

Понятное дело, шар и не думал ее слушаться. Так и висел, гудя, пульсируя, вроде внутрь ее сущности заглядывая.

Ужас в душе взорвался, выжигая дыры! А она так и стоит на месте, не имея возможности и шелохнуться, лишь краем сознания отмечая, что прямо над головой гром грянул снова.

В другое время вздрогнула бы точно, не сейчас, однако…

— Повільно відступи*. Очень медленно. Плавно, — непонятный ступор в голове не дал даже вздрогнуть, когда это услышала. — Йди до мене, леле*.

Захар… Это точно он говорил. Вот только голос такой!..

И его, и не Захара будто! Словно повредил горло, и говорит легкими, грудью, чем угодно, но точно не голосовыми связками! Слишком низкий, чересчур жесткий, рокочущий не меньше «ворчащего» ныне грома над их головами. И какой-то дикий, одновременно. Как у зверя хрипота прорывается, у того же Блуда.

Откуда появился? С какой стороны вышел из леса? Не видела. Услышал, как звала? Вернулся сам… или она его каким-то образом «приманила»? Но разве это важно, если он здесь? Вот что главное!

И его голос, этот странный тембр, речитатив, с которым мужчина произнес слова, наваждение молнии с Лэли сняли! Отступила, непонятно где найдя силы не дернуться, а как бы перетечь назад. Блуд по земле за ней попятился.

— Умничка, ненаглядная моя, — тихо и хрипло. — Еще немного. Назад, я тут, рядом, — подталкивая, понукая Лэлю словами, негромко продолжал говорить Захар, как управлял ею этими звуками.

Возможно из-за шока, но ей действительно казалось, что это не ее воля заставляет мышцы и конечности приходить в движение, а повеление мужчины, к которому она, подобно тому же Блуду, пятилась медленно, подобно воде в реке, огибавшей камни.

— Вот так, — руки Захара внезапно сомкнулись на ней, сжав талию почти невыносимо, вдохнуть едва могла. И такое облегчение во всем его теле чувствуется! Такая жажда!

И у нее так! Поняла в ту же секунду, что ей и дышать не нужно, если Захар близко! Им свою кровь вместо кислорода насытит! Этой его тягой и страхом за нее.

— Моя!.. — мужчина сам, как задохнулся от бури эмоций. Хрипло выдохнул и тут же жадно втянул воздух вместе с ее ароматом в себя, громко, шумно, как бы пробуя страх Лэли на вкус. — Бесценная! Справимся, — прошептал, но из-за этого рокота в голосе, грубо вышло.

Пальцы Захара впились в ее тело с такой силой, что точно следы появятся, как приковывая Лэлю к торсу мужчины! Губы прижались к затылку сквозь ее волосы. Лихорадочно припал к коже жадным ртом, каким-то по-звериному совсем алчным не поцелуем даже — укусом, царапнул зубами.

Будто свою метку на ней ставил для всех окружающих. И для молнии в том числе! Или удостовериться хотел, что успел, и Лэля в его руках, до крови добраться, чтоб сто процентную гарантию получить!

Только Лэле не резануло совсем. И боли не чувствует.

Огнем опалило, выжигая страх и оторопь! Растеклось лихорадкой по венам, не меньше, чем от молнии, наверное, было бы! Затрясло, вымывая из мышц окаменение.

Она за него больше боялась! На яркое мгновение ясно это поняла сейчас. Закралась мысль, что потеряет его, потому и пошла к лесу… И ужаснулась так, как ничего еще в жизни не страшилась! На все плевать, лишь бы рядом с ним!

— Захар! — выдохнула с настоящей радостью, с таким порывом, с такой потребностью!

И страха перед ним не было, того, что еще недавно горечью по губам стекал. Не осталось и капли! Лишь невероятное, неподдающееся контролю и здравому смыслу счастье, что этот мужчина около нее, впритык! И плевать, что кажется каменно-твердым, чрезмерно сильным, огромным за ее спиной, зато надежным, как та самая скала! Нуждающимся в ней не меньше, чем она в нем, Лэля это по мощной дрожи мужчины понимала, по хриплому, рваному дыханию, сотрясающему его грудь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обоих колотило почти нестерпимо! Крупной, горячей до невыносимой боли дрожью. Но и потрескивающая молния, которую уже понемногу заглушали накатывающие раскаты грома, никуда не делась, все еще угрожая. Теперь им обоим…

— Уходи! — вдруг отрывисто рыкнул Захар.

Вновь больше похоже на то, как если бы Блуд попытался слово выговорить, с горловым рыком.

Лэля замерла, сразу подумав, что он ее прогнать пытается, на себя опасность переключить. Сжала ладонями его руки, так и стискивающие ее тело каменными оковами. Не уйдет! Головой замотала, сопротивляясь. Поцарапалась… Ох, Захар и правда прикусил кожу, выходит. Но она его ни под каким предлогом тут одного оставлять не собиралась!

Однако возмутиться не успела. И слова не выговорила.

— Не по нашу душу сегодня. Убирайся! Гэть!* — тихо, но все тем же горловым рыком проговорил Захар вновь, медленно надавливая Лэле на талию, перетаскивая ее за себя.

Молнии говорил…

Ошалела, когда поняла.

Он с шаровой молнией разговаривал, точно, как и Лэля недавно пробовала! Тем же речитативом, как с самой девушкой ночью, успокаивая. Будто заговаривал! И, казалось, понимал, что делает, а не по наитию. Значит, можно так? Бывает? Не знала…

Но и времени сомневаться или особо размышлять не имела. Хоть и затолкал ее себе за спину, Захар не прекратил крепко держать Лэлю руками, подрагивающими от накала ситуации. И вместе с ней медленно, очень плавно, еще шаг назад сделал. Блуд полз рядом на брюхе, не рискуя голос подавать.

Опять синхронный шаг назад.

— Гэть! — чуть резче велел мужчина, почти с шипением. Но и так повелительно, что даже Лэля вздрогнула.

А молния… еще раз поднявшись-опустившись в воздухе, в следующее мгновение как вспыхнула!

У Лэли в груди все замерло!..

Взорвалась, ударив по глазам настолько яркой вспышкой, что слезы брызнули! Собралась лучом, вонзившись в камень неподалеку от них!

Расколола?..

Но Лэля больше ничего рассмотреть не успела. Сердце в горле, ужас дикий! Вместо крика — поломанный хрип!

Рухнула на землю. Захар повалил, подмяв под себя, укрыл всю девушку собой, прижал к траве, к мягкой почве, пахнущей чабрецом и прелой листвой, и еще чем-то острым. В голове звенело, а воздух сам с шумом вырывался из распахнутых губ. Не от удара, Захар все предусмотрел, подстраховав ее голову своей рукой, от испуга.

Над ними оглушительно загрохотало так, что у Лэли все же заложило уши! И в то же мгновение наконец-то полил ливень! Хлынул с неба беспросветными потоками, в секунду заливая глаза, рот, поляну, дорогу. И снова ветер бушует, хлещет их обоих уже струями воды. Но и от этого Лэлю укрывает Захар.

Он лежит на ней, тяжелый, каменный, неподвижный… Только дыхание его и слышно, сложное, как сквозь стиснутые зубы прорывающееся, затрудненное, мощное.

Ее как подкинуло!

— Захар! Захар, родной мой! С тобой все нормально?! — вроде закричала, а на самом деле едва вышло это из спазмированных голосовых связок выдавить.

Ох! И сама сипит ему под стать.

С трудом высвободив одну руку, обхватила его голову, опущенную между плечом и шеей Лэли. Попыталась хоть как-то заглянуть в лицо, увидеть глаза… Захлебывается от дождя, слепнет на ново, ничего толком не видит. Не может его взгляд поймать.

А Захар весь, словно пылает! Транслирует такой напор, что ей дышать сил нет! Пульс тарахтит в голове, уши закладывая. Все тело телепает еще больше, чем при виде молнии недавно.

— Нормально, — отрывисто вытолкнул, будто на большее воздуха уже у него не хватает в груди. И сквозь зубы говорит, выдавливая из себя слова. — Нормально, бесценная моя.

Из-за этого тона показалось, что он в бешенстве.

— Ты сердишься, что я вышла? — моргая, пытаясь стереть дождевые капли с лица и проигрывая, все равно толком сейчас его не видя, старалась перекричать вновь разыгравшуюся бурю.

Лэля обхватила скулу Захара пальцами. Да что ж на ней за проклятие такое, что не может лицо самого дорого и близкого мужчины увидеть! Как наговор! Навели порчу на нее, что ли?!

Замерла, пытаясь его мысли угадать. Но тут же вздрогнула от нового оглушающего раската грома, показалось, что на них сейчас вся гора несется, рушится своей массой!..

Блуд залаял, видно, тоже не справившись со своими собачьими страхами и эмоциями, хоть и с суперкрутыми тренировками.

Не ответив, Захар поднялся. Рывком подскочил с нее, упираясь в землю коленями, нависая над Лэлей, будто продолжал от целого мира укрывать. Осмотрелся, запрокинув голову, упер сжатые кулаки в мощные бедра.

— Тихо! — пророкотал мужчина псу, заставив животное мигом умолкнуть. Только негромкое поскуливание перекатывалось в груди у питомца. — Блуд, место! — распорядился тише, поняв испуг, похоже, но также резко. — В сарай иди, там сухо.

А потом на Лэлю глянул как будто бы…

И что-то такое было в самой сути Захара; в его позе, в этом низком, не грудном даже, а будто бы из чрева исходящем могучем голосе; в развороте его плеч и головы, так и не приобретших для Лэли резкости из-за глаз, полных дождевой воды… Из-за всего этого некое первобытное волнение обуяло всю сущность девушки! Дрожь по телу, унять которую не в ее силах. Глубинный, инстинктивный, принимающий и покоряющийся трепет перед этим мужчиной, словно слившимся с бушующей природой! Настолько же неистовым и диким, как сама буря!

Дыхание сперло в груди, заколотило всю, но совсем не от страха…

Пес гавкнул напоследок, перекрыв новый громовой раскат, и широкими прыжками заторопился в сарай, явно довольный, что хозяин его отпустил. Захар же, еще на миг зависнув, кажется, вглядываясь в ее лицо, вдруг подхватил Лэлю на руки и поднялся с земли рывком. Сам в сторону дома заторопился.



— Ты сердишься? — дрогнувшим голосом вновь спросила девушка, обхватив его шею руками для надежности.

Интересно, уловил ли Захар, что в этой дрожи куда больше чувственного трепета перед ним, нежели реального страха.

— Ты уже видишь? — ответил он вопросом на вопрос своим низким и крошащимся голосом. Вроде с притаившейся усмешкой.

— Да! — с радостью откликнулась Лэля, когда они на веранду поднялись. — Почти, — поправилась со вздохом, но за его шею держалась так же крепко. — Было лучше до вспышки молнии и ливня. Я уже хорошо все видела, только как-то блекло. Пошла тебя искать, боялась, чтоб деревом не придавило в этой буре, или еще что… А сейчас резкость хуже стала, как расплывается все немного, двоится, — объяснила ему, чувствуя, что Захару интересно. — Так ты сердит на меня? — спросила в третий раз, чувствуя каменную твердость его тела под своими руками, напряжение крепкой шеи и плеч, как вибрирующих от любого слова, движения.

Захар же молча застыл посреди темной комнаты, не спуская Лэлю со своих рук и всматриваясь в ее лицо.

Сердится? И близко не то, что он сейчас ощущал! От чего сгорал до костного пепла, не в силах совладать с жадным тремором в мышцах.

— Нет, лэля моя, — он не сердился.

Захар хотел ее в этот миг до зубовного скрежета! Жаждал так, что утратил всякий разум и контроль. Не удалось перегрузиться, не вышло затолкать назад внутрь тьму, упрятав там, где та обычно клубилась.

А вот так, нараспашку, Захар был настолько опасен для нее, что Леля даже представить не могла! А еще и искать его в грозу вышла… Хрупкая его, но такая сильная и смелая, самоотверженная девочка!.. Еще более сладкая для тьмы Захара из-за этого беспокойства о нем, из-за ее тревоги, из-за того, что «родным» его назвала…

Он же не забудет уже этого. Моментально аксиомой принял и пути к отступлению ей не оставит. Уже сорвался, пусть пока тело еще и замерло неподвижно — не спасение, просто «эпицентр» урагана. И вот-вот закончится окно…

Он ее чуть не потерял, едва успев найти! И это сокрушило все.

Сдерживающих стен не было.

Они сгорели и внутри сознания, и в самой его душе. Свобода безумия! Пиршество… Тьма вырвалась, ревя и требуя своего! Того, что уже должно было быть присвоено, и лишь из-за «разума» Захара еще им не принадлежало!

Всего лишь ее зова, простого крика Лэли, состоящего из звуков его имени, оказалось достаточно, чтобы усилия и старания длиною в жизнь пропали втуне, потонув в реке межи между явным и неупоминаемым.

Захар годами натаскивал себя, направляемый отцом, обучаемый дедом. Впитывал опыт всех остальных мужчин своей семьи, каждого поколения. Через боль, пот и кровь обучался управлять зверем, живущим в самих жилах, в генном коде их рода, похоже, и пожирающим их разум безумием. Ото всех вечно скрывал, кто поверит в такое? Мать, и та его опасалась.

Сумасшествие? Мозгами двинулись, передавая из поколения в поколение болезнь мозга? Пусть так… Ну невозможно же всерьез верить, словно ты берсеркер или еще какая-то хрень в этом роде?!

Захар не желал подобных комментариев в свой адрес, потому и не рассказывал никому. Да и некому, когда он с людьми сближался? Да и… хорошо, это ведь и правдой могло быть?.. Что он просто помешанный безумец.

И тут Лэля в его жизнь ворвалась… А сейчас она всего лишь позвала… И он услышал! Через лес, бушующую стихию, гром и молнии!

Услышал и рванул к своей Лэле. И теперь не осталось уже сомнений, что и она вчера вечером его призыв услышать могла, пусть Захар как раз рта и не раскрывал.

Сам, выходит, ее тогда наружу вытащил, подвергнув дикой опасности…

Ненависть к себе взметнулась внутри.

Но тьма ту быстро сожрала. Его внутренний зверь был голоден после всех этих лет в заточении. А в полнолуние сила твари всегда мощнее. Или он привык так считать?..

Однако же его безумие не тронуло Лэлю… Появилось понимание. Захара или его безумной внутренней бездны?

Девушка испугалась, да. Но целой и невредимой осталась.

Тьма берегла то, что принадлежащим ей считала? Зверь никогда не порвет свое кровное…

Сейчас Захар не был в этом уверен. Он ничего уже не стал бы утверждать! Потому что он был Захаром. И собой же НЕ был уже…

Некто изначальный, спокон веков живущий на этой земле, в этих горах и долинах, прорвался сквозь разум и цивилизацию, готовый ото всех и вся защищать ту, которую знал в каждой их жизни, в любом воплощении, кажется!

Захар полжизни боялся давать волю своей сути после того, как подростком когда-то не удержал зверя… Всегда на жестком контроле, как отец учил, как дед наставлял, оба на своем опыте и примере по жизни.

Железной волей любые поползновения внутренней бездны в тисках сжимал. Сохранял власть за собой даже на поле боя, не выпуская берсеркера. А теперь, перед этой девушкой… пал. И зверь отныне верховодил. Потому что слишком важная, слишком глубинное, свое, родное! Как в крови его зашифрованное потребностью в ней, более сильной, чем в воздухе. В том самом генетическом коду. Как до этого выживал? Просто каждым шагом, решением, делом по жизни, похоже, к Лэли двигался…

И вот пришел…

Испугался за Лэлю?

Тысячу раз ДА!! Безумно, невыносимо, бешено… Стоило представить, что она вышла в эту стихию, то ли природой, то ли его неосознанной волей разбуженную… стыла кровь. Само его безумие забывало о своем буйстве.

Не мог потерять ее, пусть несколько дней назад и не догадывался о важности Лэли в своей жизни! И у бушующей природы из лап вырывать был готов, и у костлявых рук потустороннего мира, почудившегося сегодня на поляне совсем близко, обдавшего его своим слепящим холодом!



Потому что Лэля — его!

Трясет всего.

Под кожей, как тока разряды. Будто та чертова молния не в землю, а в него самого, в плоть Захара ушла. И теперь сотрясала судорогой нужды и желания!

— А знаешь, что я вспомнила, когда перед шаровой молнией стояла? — кажется, успокоенная его ответом и не ощущая, что над ее головкой куда более опасная угроза сгущается, вдруг как-то жизнерадостно защебетала Лэля.

— Что? — вытолкнул Захар с новым вздохом, если откровенно, даже не поняв вопроса.

Не мог оторвать взгляд от того, как ее лицо движется, как меняется на нем выражение от мягкой улыбки чуть полноватых губ, манящих его сладостью меда, от фиалковых глаз, нынче чуть прикрытых, мечтательных…

И аромат Лэли!.. Влажные волосы, душистые! Кожа, распаренная страхом и адреналином, подогретая изнутри слишком частым пульсом, который Захар четко слышал, ошеломительный, дурманящий запах источала! Смешанный с ароматом раздавленных ими трав, размоченной ливнем земли, островатым привкусом той чертовой молнии…

Невыносимо! Нет шансов.

Тем более что у Захара и так давным-давно не было женщины. Не хотел мараться о тех, у кого и запах противен, о чужое… А тут свое же! Близкое настолько, словно уже сосудами и жилами срослись. Ну как сдержаться?!

У него не пах, все тело ломило и разбухло, казалось! Все к ней тянулось. И он до дикого безумства жаждал ее. Вонзиться так глубоко, чтобы не осталось границы, чтоб не разобрать, где кто! Вгрызться!

— Я уже видела шаровую молнию, когда была маленькой. Она мою маму убила вроде бы. А я после этого стала…

Кем его Лэля тогда стала, он не дослушал, да и мало что понял, вообще. И ей договорить не позволил. Все! Его предел был достигнут, рубикон пройден, а «глаз» урагана покинут. Захара накрыло личным безумием с такой силой, что не осталось ни единого проклятого шанса!

— Моя! — натурально зарычал, впиваясь пальцами в мягкую и податливую сладкую плоть.

«Лишь бы ее не сломить…», — последняя сокрушенная мысль, погасшая вместе с разумом. И осталась только та дикая тьма, которую столько лет он притеснял и от всего мира прятал в самой глубокой, потайной части себя!

Набросился с какой-то неадекватной, бесконтрольной страстью на губы Лэли, которые продолжали что-то ему рассказывать. Алчно, по-дикому, словно до души девушки через этот поцелуй добраться собирался! Вытягивал все, каждым движением своих губ наматывая на оголодавшие «клыки» собственной сути ее мягкость и нежность, вгрызаясь в сознание и самое интимное пространство.

Выпил, проглотил удивленный и тихий вздох. Сильнее надавил, рукой сжал затылок Лэли, повернув для себя удобней.

А когда она вдруг протяжно застонала, обхватив его шею крепче руками, совсем обезумел. Дикий зверь остался, Захар испарился…

Все было неожиданно. Как гром среди ясного неба! Как та самая шаровая молния! И, боги, она поклясться могла, что и сейчас уколы электричества ощущала в каждом прикосновении Захара… Хотя это не было касанием! Он как метил ее! Ртом, зубами, даже запахом, кажется. Лэлю окутал тяжелый, но невыносимо будоражащий мускусный аромат, ноты которого всегда возле Захара улавливала.

Он стремился в один момент соприкоснуться с каждой частью, каждой ее клеточкой. Укусил за губу, а ее пронзило новым разрядом тока! И не важно, до крови или нет! Вдруг все стало второстепенным и незначительным!

Толчок. Его руки пригасили удар. Вдавил ее, упер в стену, но на свои же предплечья опер, защитив от жесткости бревен. Весь сверху вдавливается. И она как-то примитивно, глубинно его ощущает: твердость паха, между ее бедрами, рваное дыхание, озноб, что и его колотит. Неким женским началом тонко и явно чувствует, впитывает! Накрыло! Потрясло чувственностью. Отозвалось в ней взрывом, закрутилось то же, что внутри мужчины пылало. Пламя разожгло…

Как и то, что руки Захара внезапно стали с нее одежду рвать, стягивая, раздевая, свою сдирал с себя. А Лэля помогала! Обоих поразило какой-то лихорадкой, жаром, испепеляющим изнутри! Словно могучая лава выплеснулась в ее животе, груди, изгладывая Лэлю ранее неведанной потребностью и нуждой в мужчине… В одном, конкретном, что сейчас ее тело терзал, наполняя алчные пригоршни доверху ее плотью!

А для Лэли вся реальность поплыла, исчезла, потонула в темноте, затопившей дом, наверное, из-за грозы!

— Захар! — простонала.

Но он как не слышит. Упер ее в стену, чтобы глубже в рот врываться.

— НЕ выходи никогда, если я прошу, бесценная! — рычит, кусает, целует. — НЕ выходи! ЭТО — опасно! — как приказывает. — Я без тебе ніяк! Без тебе все марно, розумієш?!*

А сам уже грудь ее горячими и сухими руками сжимает, перекатывает соски грубоватыми и твердыми пальцами, заставляя Лэлю дрожать каждой клеточкой. Никогда такого не испытывала! Ни с кем не хотела! Сейчас умолять согласна!

Но Захар подобного не требовал.

Он уже ее джинсы стянул жесткими, будто из раскаленного железа выкованными руками. И рык, так похожий на тот, что у Блуда иногда вырывается, низкий, давящий, в груди у Захара вибрирует. Раздраженный, яростный!

— Буду! — вопреки этому ознобу и рыку Лэля шепчет Захару в губы. — Если… Чтоб тебя найти или помочь, буду выходить! И нарушать любые запреты ради тебя буду! — спорит.

И сама вдруг, ощутив в себе неведомую доселе кровожадность, кусает в ответ его губу, подбородок, мощное плечо, сильнее сжимая зубы. Так же метит.

Ее волосы между их губами, между ними, на его руках, обвились, как живые, намотались на запястья и руки Захара.

Рык вырывается из его горла! Вновь нападает на ее рот, как запечатать пытается.



— Нельзя! Не позволю! Ты должна доверять мне!

— А ты мне!

Казалось, дышат друг другом и этими словами! Из груди в грудь переливают, как кровь, теперь на двоих общую, одной группы, с одним ДНК переплетенным от него к ней, и наоборот. И все на пределе! Как последнюю секунду живут! Словно все еще перед шаровой молнией, и та вот-вот их испепелит, раскидает по полю клетками и атомами…

Горловой низкий стон, весь мир у Лэли перед глазами кружится! Или…

Уже на полу, в голую спину плетенная, домотканая ткань дорожки впивается… Когда уложил? Не поняла, не заметила, поглощенная поцелуями и метками-ласками. Матинко! Точно вся в синяках завтра будет! Но не пугает. Да и сама не то чтобы бережно в его кожу впивается, еще померяются утром, у кого синяков и царапин больше! Не думала, что она такая… Хотя, что Лэля, вообще, о себе помнит или знает?

Завел ее руки, забросил ей за голову, своими ладонями сверху прижал! А она так его хочет, что в голове трещит и пульсирует, вот правда! От стука пульса уши закладывает! Выгибается, сильнее тянется к Захару!

Его тело на ней, огромное, обжигающее, горячее. Тяжелое. Но Захар на руки упирается. А одежды не осталось совершенно. И так явно чувствует, как его возбужденный и набухший член в развилку ее бедер упирается! Неправильно? Нет, не испытывает отторжения или сомнений! Незнакомое ощущение, да, тревожащее…

Но с ним — желанное! Хоть и страшно…

Толчок-удар! И Лэля не удержалась, закричала от острой боли… В его рот, в разум Захара этим криком впиваясь так, как он в нее проникал, ворочаясь, тяжело дыша и проталкиваясь сквозь плоть, делая их чем-то совсем новым и единым.

Вот как, оказывается, впервые с ним… Все впервые, выходит. Но она не жалела и доли секунды, подалась ему навстречу бедрами.

Захара, как кипятком по холке, от ее крика окатило, когда осознал, понял и сквозь багровую пелену тьмы, замылившую разум и взор… Словно в прорубь окунули. Застыл. Нашел-таки на это где-то силы! А ведь секунду назад ничем не управлял, передав бразды безумию. Не теперь…

Затрясло от того, как тело требовало дальше двигаться. Но он на какой-то неистовой воле сдерживался. Хватит. И так уже до упора в ней… Его женщине точно время и передышка теперь нужны, чтобы подстроиться, привыкнуть и расслабиться.

— Проклятые предки! Прости, лэле моя любимая… — сипло и потрясенно.

К губам припал на ново, ниже… Уже иначе целуя, нежно и глубоко, как зализывая все укусы и метки, что успел на шее и ключицах, на ее полных грудях расставить.

С виной, которая толчками грудь вспарывала. Как пелена спала с головы, одержимость и безумие схлынуло… Жертву ее девичьей крови приняв, унялось?

Ему и в голову не приходило… Да, чувствовал, что наивна и чиста, так это в душе при любом раскладе быть может. Но ведь не шестнадцать и не двадцать даже, пусть и намного моложе самого Захара… Вот и мысли не мелькнуло, что не было никого и никогда еще… Да и не это для него важно… было.

А теперь… И он нахрапом, жестко…

Заколотило пуще прежнего, только от новой волны ненависти к себе, что ей сделал больно. Самой важной и бесценной, только его ненаглядной и… любимой. И она уже навсегда в его сути, в той самой тьме запечатленная. До смерти, или дальше, если сказания его гор не врут. Разве он сам не живое тем подтверждение?

— Ничего… Ничего, родной мой, любимый. Неистовый, — расплылась вдруг в улыбке, хоть и немного принужденной, прикусив губу, эта потрясающая женщина. Выгнулась под ним, как подстраиваясь удобней. Потерлась щекой о грудь Захара, из которой воздух толчками, как из кузнечных мехов.

Вновь ему волосы треплет, ерошит. Целует и нежно, и жарко, хоть он и ощущает, что лукавит немного, больно ей, не отпустило еще. А он себе не может позволить обнять ее, собственным рукам не доверяет.

— Я ведь и сама не знала. И уже легче. Отпускает… А я дальше хочу, Захар! Чтоб до конца твоя! И ты мой целиком…

Он нагнулся, уже нежнее, осторожней прижался к ее рту, целуя с трепетом. Предки! Она его уговаривает? Да Захару самому держаться невыносимо сложно, когда по-живому все, и самое нутро наружу вытащил, вскрыв себе и грудную клетку, и черепную коробку, и брюхо до купы, кажется!

Он невыносимо ее хотел! Безумно, дико! Не тело… Хотя нет, и плоть. Но саму Лэлю больше! Их обоих вместе. И чтоб навсегда так.

Да и у его тела, у безумия собственные доводы и понимание.

Сначала понемногу, тихонько, но уже все сильнее начинает снова двигаться, спаивая их полнее. Задыхается, целуя ее искусанные губы, сипит, ногтями в доски пола впиваясь, вспарывая древесину. Жар грудь испепеляет, взрывает кровь! А когда в глазах полыхнуло алым пламенем, вдавил в ее лоно свои бедра, впился по-новой поцелуем в рот, деля на двоих и дрожь, и удовольствие, которое пока не сумел в совершенстве подарить Лэле…

*Повільно відступи (укр) — медленно отступи

*Йди до мене, леле (укр) — Иди ко мне, лэля.

*Геть (укр) — прочь

*Я без тебе ніяк! Без тебе все марно, розумієш?!* (укр) — Я без тебя никак! Без тебя все тщетно, понимаешь?!

