Калиновый мост

Глава 16

— Вижу по глазам, что ты знаешь нашего мольфара, — бабка, назвавшаяся Параской, слишком уж пристально уставилась в его сторону.

Евгений не любил, когда на него пялились. Его всегда раздражало подобное навязчивое внимание. А еще попытки людей убедить себя и всех вокруг, что они знают о Корниенко больше, чем он сам. Потому и сейчас не посмотрел на бабку прямо, вроде его вообще ее болтовня мало интересует. А вот борщ Параска, не соврала, варила великолепный, да еще и в печи! Корниенко делал вид, что целиком сосредоточен на угощении. Как вон Глеб, к примеру, который, словно месяц голодал, уминал борщ за обе щеки, в прикуску с домашним хлебом.

Евгений если и был до чего-то голодным, так это до информации, но выдать свою заинтересованность, значит — сходу в торгах проиграть. А он еще не разобрался, что этой бабке от них надо, да и не выяснил ничего толком.

— Я много кого знаю, — философски отозвался, орудуя ложкой. — Еще больше людей не встречал никогда. Как мне уверенным быть, тот это или не тот человек, если ты еще и имени его не назвала? — так и не дав бабке заглянуть ему в глаза, чего Параска явно добивалась, намекнул.

В хате было прибрано, аккуратно, но при этом как-то… тяжко, что ли. Не мог понять, почему такое ощущение складывалось, будто потолок давил на голову. Может, потолки низкие? Но тихо и укромно, дом Параски стоял в глухом углу одной из крайних улиц, под горой, считай. Дорога к ней вполовину была перекрыта кустами, похоже, не так и часто кто-то заезжал в гости, или пешком в основном ходили. Машину они загнали на свободное место между домом и сараем. Ниоткуда не видно.

Вот это Корниенко порадовало, он в принципе «светиться» не любил, и то, что пришлось едва не половине села на глаза попасться из-за этого придурковатого Федулова, не сумевшего дорогу запомнить, его порядком бесило. Слишком много суматохи, чересчур много следов…

Корниенко так не работал. Но и в одиночку тут потратил бы слишком много времени, пытаясь найти этого их знахаря. К тому же везде подставлял Федулова, чтобы своей мордой не мелькать.

— Так имя — не тайна, Захаром его зовут… Не самое популярное. Да, знаешь его, — усмехнулась бабка, видно, заметив, как на секунду замерла ложка у Корниенко в руке.

Бл*! Да, знал. Если это тот Захар. Хотя, как верно отметила Параска, имя совсем не распространенное. Вероятность попадания, если учитывать еще и все то, что Глеб рассказывал, практически стопроцентная. Неужели нашел этого гада? Потому ли его пару недель назад так сюда тянуло, на отдых этот, на охоту ту… Ведь, как ни крути, а всплыло все только благодаря тому, что Корниенко лицензию на разовую охоту купил и на дороге они на ту девку наткнулись. Через нее на Захара вышли, считай… Чем не судьба, а?!

Выходит, в этот раз удача на его стороне и благоволит Евгению, наконец-то!

Горячая волна жгучей, злой радости и предчувствия скорой мести, свершения справедливой расплаты за все, что Захар ему задолжал, окатило голову, отозвалась в груди. Корниенко знал, что рано или поздно шанс представится, его время придет. И тогда уже ничто не поможет этому гребанному «косолапому» от него уйти. Хватит! Евгений довольно по жизни из-за этого Захара выгреб! Его из армии из-за этого гада выперли лишив всех званий и регалий, урезав положенную пенсию по выслуге. Ни хера, он этого так просто не оставит! Корниенко стоило огромных бабок замять все, чему Захар был виной, спасибо, среди командования всегда хватало тех, кто готов где-то закрыть глаза и «ошибиться» за круглую сумму — хоть документы у него остались «чистые», благодаря чему на гражданке нормально смог обустроиться. Но… у Евгения в разы больше должно было быть, мля! И только из-за этого долбанного моралиста, сующего везде свой длинный нос, все планы Корниенко погорели… А он не забыл.

Впрочем, как и то, что и Захара есть на чем подловить, только бы сил поднакопить достаточно. А теперь, похоже, у Гризли еще и слабое место появилось? Девка эта… Шикарно! Евгений ее помнил прекрасно, как и свое звериное желание оттрахать там же в лесу, так, чтоб все из нее до последней капли выжать. Уж больно хороша, не удивительно, что и Захар не утерпел.

Но этот же совестный, как обычно, женился вон. Смешно.

Да только ему, Корниенко выгодно, теперь точно будет чем прижать и поставить на колени Захара. И оторвется на полную катушку обязательно, с еще большим усердием и кайфом отымеет его жену, чтобы все у Гризли отобрать, всю жизнь разрушить в отместку!

Только надо бы осмотреться тут по-тихому, спланировать все. Нахрапом не выйдет ничего, раз уж это и правда тот, о ком сразу догадываться начал. Тут очень четкая стратегия нужна. Сходу Гризли не взять. Как ни противно было признавать это, а Захар и сильный, и умный. Да и вон то, другое, за что Корниенко его так не любил, за что готов был всю жизнь потратить на преследование и месть, нельзя со счетов скидывать.

Ну да ничего, он тоже не глупый, и придумает, как убить эту тварь. Тем более раз жизнь подкинула такой козырь.

— Я помогу тебе, многое могу и рассказать, и подсобить местами, — будто только и ожидая, пока Евгений дойдет до этой мысли в своих внутренних рассуждениях, вновь подала голос молчавшая до этого Параска.

На притихшего Федулова ни она, ни сам Корниенко внимания не обращали. Трус и слабак, пустое место. Любой, кто хоть что-то в человеческих характерах смыслил, это улавливал моментом. На Глеба надавить — не фиг делать, и прижать, чтоб запугать, тоже проще некуда. Вон, и слова не сказал поперек, когда Евгений его сюда потащил, боится, что и о роли самого Глеба станет известно… Хотя, не был бы дураком, просек бы, что у него, как раз и свидетели, и отмазка есть, что спас девку, от беды уберег. Оправдался бы. Да мозгов не хватает. Тряпка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А тебе с того какая выгода? — прекрасно понимая, что за «спасибо» никто в подобном участвовать не станет, наконец-то посмотрел прямо на Параску.

Понять ее хотел, в голове у этой старухи разобраться. Тоже личность сложная и явно со своими заскоками.

— Мне девчонка эта нужна. Оставишь ее мне — и я все сделаю, чтобы тебе помочь. Ведь не впервые порываешься против Захара выступить, чувствую твою злость. Только не совладать тебе с ним одному и теперь. А я подсоблю, — с хитрецой склонив голову к плечу, протянула старуха, многозначительно разглядывая самого Корниенко. — Заключим договор, а? Ведь обоим выгодно…

Евгений отодвинул от себя пустую тарелку, краем глаза отметив, что Глеб, очевидно, утратил свой аппетит. Сидит бледный, испуганный, пялится поочередно то на бабку, то на самого Корниенко. Явно понимает, что влип. Только это уже не Евгения проблемы, а подворачивающиеся под руку ресурсы он использовал всегда. Да и извлек урок из прошлого раза: самому ему Захара додавить, не хватит силы, как не хотел бы, правда.

— Знаешь что, Параска? Прогуляюсь-ка я после сытного обеда. Вкусно было, не обманула, — поднялся Корниенко, глядя на бабку. — Воздухом подышу, окрестности осмотрю… А вернусь, обсудим детали. По рукам? — он протянул бабке раскрытую ладонь.

— По рукам, голубчик! — с явным восторгом засуетилась Параска. Неожиданно сильно стиснула его ладонь дрожащими, по-старушечьи сухими пальцами. Тряханула. — Погуляй, проветри голову…

— Где, говоришь, водопад тот, с медведем? — она не говорила, это Глеб ему описывал то, что смог вспомнить, но Параска поняла, на что намекает Корниенко.

— Тут тебе налево нужно, как из тупика выйдешь, километра два идти. Лучше по лесу, не выходя из-за деревьев, увидят же, что не местный, — чуть задумалась Параска. — И потом вгору по дороге еще километра четыре, но там путь сложный, да и на виду. Уверен?

— А как-то так, чтоб просто осмотреть окрестности? Может, на гору какую-то, с которой округу видно? — уточнил Корниенко, поняв и согласившись мысленно, что сейчас тупо на глаза Гризли попадаться. Не время еще.

— Можно, — кивнула бабка, как призадумавшись. — Не то чтобы все как на ладони, их род издавна умел выбирать места и прятать свои убежища, но частью можно. Хоть окрестности глянешь. Это тебе сюда нужно, — и Параска пошла к двери, явно с крыльца намереваясь что-то ему показать.

— Сиди тут и никуда не рыпайся, — велел он по пути испуганному Глебу, сжав тому с предупреждением плечо для пущего внушения, а сам пошел на улицу.

Никогда еще Захар не несся с такой скоростью домой. Даже недавно, когда Лэлю вез с базара почти невменяемый. Сейчас он был целиком и полностью в трезвом разуме. И потому, очевидно, испытывал настолько сильный, невыносимый острый страх за свою любимую, прекрасно осознавая, что за враг замаячил у них на пути.

Корниенко. Человек… Тьфу! Эту мразь таким словом даже называть нельзя, слишком чести много!

В каких-то рамках помогало находиться лишь то, что он сразу же позвонил своей лэле, пока Артем вез его до машины. Выше его сил было удержаться. Не говорил ничего, и не пугал… Не хотел, во всяком случае. Просто расспросил, как дела, что делает? Ждет ли его домой? Вслушивался в каждый звук, в дыхание и смех… А она много смеялась, еще и Блуда прогоняя с кухни, судя по всему. Верный пес ни на шаг не отходил, выполняя его поручение, да и сам готов был защищать Лэлю неустанно. Это немного утихомирило безумие тьмы внутри Гризли. Но ничего не смогло бы унять то полностью, пока сам не обнимет ее, не окружит собой, не укроет от всего мира своими руками…

— Очень жду, любимый, — только вот смеялась вроде на его вопрос, и вдруг так серьезно отозвалась жена. Будто ощутив, что именно это Захару услышать необходимо. — Всегда. И скучаю. Ты даже представить не можешь, как я успела истосковаться по тебе за это время.

— Уже еду, ненаглядная, — выдохнул.

Нет, не разжался за грудиной ледяной комок опасения и страха за безопасность любимой. Но от ее слов контроль немного вернулся, разум встал на место.

Артем на секунду оторвался от дороги, скосил в его сторону понимающий взгляд на сжатые кулаки Захара. Сармат сам на взводе, ему и спрашивать ничего не нужно, понимает.

— Только дождись уже в доме, не выходи никуда, — еще раз напомнил на всякий случай, просто удержаться не мог.

— Да сижу, Захар, — вновь смешливо отозвалась она. — Готовлю тебе обед. И к тому же Блуд так надежно на пороге разлегся, что мне просто из кухни не выйти, — шутливо пожаловалась она на пса.

— Видно, ты что-то вкусное готовишь, вот и он надеется на угощение, — постарался тоже улыбнуться, или хоть эту веселую тональность голосу придать, чтобы Лэля не ощутила его тревожности.

А сам подумал, что точно скормит Блуду приличную порцию угощения. Заслужил награду, оберегает.

— Я уже близко, бесценная. Буду минут через двадцать, — добавил Захар. И, отключив, отдал телефон другу, который как раз у его оставленного авто затормозил.

— На связи. И смотри по сторонам в оба, — Артем крепко пожал ему руку на прощание. — Я все, что смогу, выясню. По вероятной семье тоже. Полковнику позвоню. Только и ты постоянно меня в курсе держи. И будь осторожен, Гризли. Сам знаешь, как Жека тебя ненавидит…

— Знаю, — сжав ладонь друга в ответ, скривился Захар. — Можешь не сомневаться, буду настороже. Ко мне не подобраться так просто.

— Не подобраться, — не спорил Артем, направившись к своей машине. — Но и такого подлого человека еще поискать надо, днем с огнем… Жену береги, но и собой не рискуй попусту. А то знаю я тебя, Гризли, — напоследок вздохнул Артем, провожая взглядом. — Я рядом.

Захар криво улыбнулся, заведя авто. Вроде как говоря: «Это уже как сложится. Спасибо». И, махнув другу, начал сдавать назад, где метров через двести имелся на дороге «карман», чтоб развернуться можно было. Артем тоже с места тронулся в другую сторону.

Михаила они оставили в селе продолжать поиски. Решили, что лишним не будет. Правда, теперь они с Артемом сомневались, что так уж легко будет обнаружить этих людей, даже прочесав все дворы. Корниенко, несмотря на все их презрение к нему, в своем деле хорош. Не признавать этого, значило бы совершить огромную ошибку и рисковать. Потому Захар и помчался сейчас домой — оставлять Лэлю без защиты в такой ситуации казалось слишком опасным.

Добрался еще быстрее, чем обещал, показалось. Басовитый приветственный лай Блуда услышал, едва из авто выскочил, даже не стал в гараж загонять. Усмехнулся, несмотря на все, ощутив внутри тепло. Это не просто приятно, когда тебя ждут, ради этого и стоит жить. Вот что теперь понял. Вот чего искал и к чему стремился всю жизнь на инстинктах! Именно в этом счастье, когда рядом есть те, для кого ты важнее и ценнее всего иного во всем мире.

— Тише ты! — его лэля явно пыталась утихомирить питомца. — Да, я тоже слышала. Ну пусти же ты, теленок! — видимо, несмотря на радость, пес так и не выпускал хозяйку с вверенной ему территории.

Против воли еще шире расплылся в усмешке. Взлетел по ступеням крыльца, автоматически отмечая, что все вокруг спокойно и нет никаких признаков, будто бы чужой кто рядом. Мимоходом кивнул статуе медведя, «благодаря» за охрану и выказывая уважение. И пусть над ним смеется, кто ни пожелает, у Захара свои убеждения!

— Соскучились? — сам открыл замок и распахнул дверь, понимая, что даже страх отступает, съеживается под натиском этого счастья и радости, ворвавшихся в его жизнь внезапно с появлением Лэли.

— Захар! — жена тут же оказалась рядом, впритык, обхватила его за шею, прижавшись крепко-крепко. — Соскучилась, любимый! — выдохнула ему в губы.

Он сам обнял ее так сильно, что стиснул скорее, опрокинул на себя. Блуд, гавкнув еще раз с каким-то своим, собачьим весельем, ткнулся им обоим в бок, виляя хвостом, и, явно поняв, что теперь свободен, выскочил на крыльцо через распахнутые двери. Захар не звал, пусть набегается. Блуд — крупный и активный пес, ему сидеть взаперти всегда тяжело. И так благодарен был, что тот от Лэли ни на шаг не отходил эти пару часов, пока его не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В груди все еще горячо. Так просто. И так много…

— И я соскучился. Безумно, — признался ей, жарко целуя мягко распахнутые губы. Обхватил руками всю Лэлю, испытывая почти невыносимую, изгладывающую потребность спаять их, неразделимыми сделать.

Оторвался на минуту, отклонился немного, обхватив одной ладонью лицо Лэли. Посмотрел в любимые фиалковые глаза…

И застыл, моментально растеряв благодушное настроение. Тот самый холодок, что леденил душу всю дорогу, вырвался вновь на первый план. Мышцы сводить судорожной готовностью начало.

Потому что в глазах Лэли какой-то дикий, невыносимый для Захара страх клубился. Переливался тревогой и тоской.

Откуда?! Что?! Ведь не тревожило ничего, когда по телефону разговаривали. Сам виноват? Всполошил любимую? Так не проронил же ни слова… Или она то, что у него внутри бушевало, «услышала», уловив, как уже случалось, даже через телефонную связь?

— Ты чего испугалась? Почему дрожишь? — вновь притиснул к себе крепко-крепко, так, что ладонью голову накрыл, заставил уткнуться в плечо ему лицом. — Случилось что-то, моя бесценная?

— Не знаю, — Лэля и сама его крепко-крепко обняла, как с облегчением спрятавшись в убежище плеча Захара. — Нет, вроде бы. Да только после твоего звонка мне так тоскливо стало вдруг, — тихо вздохнула она, признавшись. — Как после того сна про церковь… Но ведь нет никакого повода. А мне точно душу вынули и внутри пустота. И так страшно за тебя было… А еще словно это я виновата! Во всем… — она всхлипнула, совершенно сбив Захара с толку. Попыталась еще глубже зарыться, как под кожу ему забраться.

— В чем виновата, любимая? — начал успокаивающе гладить ее волосы, распуская косу, которую Лэля уже вновь умудрилась затянуть до невозможного, вместо свободной прически, что Захар утром ей сделал.

Распутывал прядь за прядью, растирая кожу под волосами, ритмично, мерно, забирая этот страх и отчаяние, что просто-таки выплескивалось из любимой.

— Во всем! — как-то совсем по-детски отозвалась она, несвойственным себе голосом даже. — И что мама умерла, это ведь из-за меня все. А теперь и на твою голову беду привела. Правду та старуха кричала. Все правы…

Захар уже мало что понимал, вообще. Но от ее слов у него челюсть ломило, как от нарыва.

Мама? Лэля о той не вспоминала и не заговаривала больше с их первой ночи. К чему сейчас? Да и что происходит?!

Голос девушки ломался, мешался с всхлипами. А ведь только что улыбалась! Теперь же — настоящая истерика! И не помогают его осторожные попытки, пусть и продолжал стараться успокоить. Лэлю, как лавиной, этой тоской накрывает, он ощущает. Совсем не в ее характере! Не такая, какой он знал свою любимую все это время, будто наведенное… Что за бездна?!

— Тише-тише, бесценная. Все хорошо, не виновата ты ни в чем. Да и не случилось ничего. Почему ты так испугалась? — попытался внести нотку разума в эту стихию непонятных эмоций.

Могла ли тревога о нем спровоцировать воспоминания, которые, не имея еще четких образов, прорывались вот такими страхами и слезами? Могла, конечно. К тому же кое-что из этих слов натолкнуло на «вложенные» в голову мысли. Похоже на то, что Лэля повторяла упреки и обвинения, которые от кого-то очень долго слушала. Так долго, что сама поверила… И если предположить, что раскопанная Сарматом информация про ту семью верна… То это все вполне подходило одно другому, казалось.

И тут, словно решив добавить в их бедлам еще пару ноток, у Лэли в кармане запиликал телефон Захара. Любимая дернулась, извернулась, не отстраняясь, вытащила аппарат, передав ему. Сообщение от Сармата. Только вспоминал, как почувствовал друг.

Продолжая обнимать Лэлю, перебирать ее волосы, Захар открыл уведомление в мессенджере. И застыл, глядя, как загружается фото первой страницы паспорта…

Леля все еще всхлипывала, но уже потише, вроде.

— Не знаю. Мне после твоего звонка так страшно стало. И такая беспомощность, безысходность охватила вдруг… Как тогда, когда ты ушел перед грозой. Ощущение, что, как ни старайся, я ничего изменить не смогу. Не хватит моих сил и желания. Только хуже сделаю. Что моя вина в этом…

— В чем, Зоряна?.. — он почти не дышал, обнимая ее слишком крепко.

— Не знаю, — пожала она плечами, даже не вздрогнув. И вдруг замерла, как заиндевела в его руках. А после медленно-медленно подняла лицо, запрокинув голову, и пораженно уставилась на Захара. — Меня так мама называла. Только она. Я помню, Захар! Помню! — вдруг выдохнула с радостью. И улыбнулась наконец-то! — А остальные — Яна. Говорили, что то — плохое имя, языческое, грязное…