Камень черной души

Глава 7

Легко сказать, вспомнить.

— Проснулась, девонька, вот и хорошо. Не отвечай, нельзя тебе пока говорить. Давай-ка попробуем сесть, помогу тебе. Слабенькая ты еще. Я тут тебе рубашечку чистенькую припасла. Оденемся и покушать тебе надобно.

Не успела я открыть глаза, как незнакомая женщина, приговаривая на ходу, быстро взяла меня в оборот. Осторожно усадила на кровати, надела на меня нижнюю рубашку, подоткнула одеяло, поправила подушку, чтоб было удобнее сидеть.

— Вот поешь, сколько сможешь.

Подала мне в руки чашку с чем-то вроде густого киселя.

— Сама-то удержишь, или помочь?

Я взяла чашку двумя руками, сделала глоток. Вкус незнакомый, но приятный. Потихоньку выпила все.

— Вот и молодец. Если сыта, поговорить надо. Говорить ты не сможешь пока. Я спрошу, а ты кивни, если так. Помнишь, как в лес к нам попала? Кто ты? Откуда?

И как только прозвучал первый вопрос, я поняла, что не помню и не знаю о себе ничего. От слова совсем. До своего сегодняшнего пробуждения в памяти было черно, как в безлунную ночь. Видимо ответ на все вопросы женщина увидела в моих глазах.

— Ничего-ничего, детонька, может и к лучшему, что не помнишь, что стряслось с тобой. Вот поправишься, сил наберешься, и вернется к тебе память. Успокойся, все хорошо будет. Меня Миррой зовут, это я тебя на полянке нашла. Болела ты сильно, мы с подружкой подлечили тебя. Скоро и голосок твой вернется. Может, и вспомнишь чего. К вечеру Хартина, товарка моя придет, встать с тобой попробуем. Если ноги сдержат, к ручью пойдем. Он тебе поможет быстрее сил набраться. Полежи пока, у меня еще дело есть.

Женщина удобнее уложила меня на кровати и торопливо вышла. Я осталась наедине с самой собой. Легко сказать, вспомнить. Знать бы с чего начать.

Огляделась вокруг. Не все так печально. Названия и назначение всех предметов в небольшой комнате я знала. Хорошо. Комната и сама хозяйка кажутся мне смутно знакомыми. Почему? Очевидно я не первый день здесь. Возможно, я уже просыпалась и видела их. И голос, мягкий, добрый, заботливый. Точно, его точно слышала. Как она называла меня детонькой. И другой голос, такой же добрый, но более строгий что ли, который называл меня найденкой. Но ни то ни другое — это не имена. Кто же я? Что со мной? Почему я больная оказалась одна среди леса? И что будет, если не вспомню?

Постаралась загнать нарастающую панику в самый темный угол, вытерла со щеки побежавшую слезинку. Надо быть сильной, я выжила, значит, есть и надежда на лучшее. Так, а вот эта мысль не новая. Я говорила так себе уже не раз. Вот только где и когда? Пока это не так важно.

Ну, о том, где я сейчас и что происходит в мире, мои добрые хозяюшки сами мне рассказать смогут. Они же поведают, чего стоит опасаться. Куда можно идти, а куда не стоит. Как только разрешать говорить, так обо всем и расспрошу.

Голоса за окном выдернули меня из клубка мыслей. Один точно — Мирра. Второй тоже знаком — вероятно, Хартина.

— Так, говоришь, дар к тебе тоже вернулся? Значит, быстрее найденку на ноги поставим. Вот только с памятью я тоже не разберусь, не мое это. Надо узнать, жива ли старая отшельница. У нее дар ментальный был. Завтра вестника отправлю к ней, если жива, откликнется. Сможет помочь, позовет.

— А пока надо девочку на родник отвести. Живая вода поможет, сама знаешь. Только сразу из родника она сильнее. Пока донесешь, половину силы теряет. Вот я по тебя и пошла. Одной-то мне ее не довести, слаба еще. А лечение чем раньше начнешь, тем быстрее результат будет.

— Зеркало тоже для нее у старостихи выпросила?

— Да мне-то уж поздновато красотой своей любоваться. А так может и вспоминать о себе быстрее начнет.

Хлопнула дверь.

— Ты продукты-то сразу в ледник отнеси, на ужин у меня готово. Перекусим, да и к роднику.

Мирра вошла в комнату, положила на стол небольшой сверток. Потом обернулась ко мне.

— Не скучала? Задержалась я чуток. Не надо бы тебя одну оставлять пока, что-то не спокойно мне. Чужой в деревне ночевал на днях. Говорят, дорогу дальше в город спрашивал, да кто ж его знает.

— Вижу, отдохнула найденка наша, — в комнату вошла высокая статная дама, только в крестьянском простом наряде. Волосы уложены на голове короной. Смотрит и строго, и ласково. Вот Мирре я бы при встрече на шею бросилась, обниматься, ласкаться. А Хартине сначала хотелось поклониться, как высокородной, а уж потом подойти и обнять как родного человека. Было в ней что-то такое, что останавливало первый порыв и располагало к себе позднее. — Давай вставать пробовать.

Она подала руку. Опираясь на нее, медленно сползла с кровати. Ноги держали плохо. Если бы не поддержка, тут бы и свалилась. Мирра накинула мне на плечи шаль, подхватила с другой стороны. Как же трудно сделать шаг, потом другой. С трудом перетаскивая ноги, добрела до стола. С ужасом подумала — смогу ли перешагнуть через порог? Далеко ли родник?

На столе накрыто к обеду. Холодный овощной суп, по кружке молока, сухие галеты. Вкусно. Хотя бы помню как есть и пить. И то радует. Руки слушаются. Значит и ноги потихоньку все вспомнят.

— Подкрепилась, детонька, пойдем потихоньку, а не то затемняем. — Мирра поднялась из-за стола.