Капли крови на цветах

Солнце уже окончило свой дневной путь, но нагретая за день земля все еще отдавала свое тепло, согревая воздух над дачным массивом, отделенным от города полосой соснового леса. Тишину нарушал лишь легкий шелест августовских листьев, огрубевших за лето от пыли и жары. Середина недели. Где-то далеко суетятся люди, снуют машины, стучат колеса поездов. А здесь только шелест ветра да крики птиц, уже начинающих сбиваться в стаи перед долгой дорогой на юг. Сегодня можно часами ходить по узким улочкам между дачами, и не встретить ни одного человека. От этого становится как-то не по себе. Но на этот раз люди здесь есть. На самой окраине, рядом с посадкой из сосен, слышны девичьи голоса. Это две сестры – близнецы Лена и Катя. Молодые, привлекательные женщины. На днях им исполнилось по двадцать шесть лет. Стройные голубоглазые брюнетки, очень похожие друг на друга лицом. Но по фигуре их сразу же легко различить. Катя беременна, и ничуть не скрывает этого. Ее круглый живот блестит загорелой натянутой кожей, свешиваясь через трусики лилового купальника. Большие выпуклые соски налившихся материнством грудей рельефно проступают сквозь тонкий капрон лифчика. Она сидит в кресле на маленькой веранде садового домика, нежась в теплых лучах вечернего солнца. Возле нее вертится ее дочь – Маринка. Пятилетняя озорница, большеглазая, такая же темноволосая, как и мать, со звонким голоском, звенящим как колокольчик. В руках у нее большая пластмассовая кукла, одетая так же, как и ее хозяйка. На обоих только белые трусики. Время от времени девочка подбегает к матери и осторожно прикладывает ухо к животу. Ее крошечная сестренка уже двигается, толкаясь ножками, вызывая шумный восторг у девочки, и мягкую, задумчивую улыбку матери. Ждать осталось недолго. Через месяц на земле станет одним жителем больше. И у Лены появится еще одна племянница. Сейчас Лена собирает яблоки. Глядя на нее нельзя не любоваться. Гибкая, от природы, симпатичная молодая женщина. Длинные, стройные, загорелые ноги, широкие бедра, которые легко угадываются под мягкой тканью просторной светло-синей футболки, красиво очерченная линия талии и роскошные груди. Густые черные волосы собраны в хвостик, который подчеркивает нежность кожи. Женщина собирает яблоки, и в этих незатейливых движениях столько красоты и грации, что от нее трудно оторвать взгляд. А если понаблюдать подольше, то можно увидеть и то, что не сразу заметишь. Когда Лена наклоняется, через горловину футболки видны ее груди. Лифчика на ней нет, поэтому они видны во всей своей первозданной красе. Тяжелые, но упругие и прекрасной формы, с большими сосками. Под футболкой на ней лишь узкие белые трикотажные трусики, красиво выделяющие линию ягодиц.

Она не заметила наблюдателя. Парень неотрывно смотрел на нее сквозь сетку ограды. Одет он был в поношенные джинсы и защитного цвета футболку. В руках у парня был целлофановый пакет, набитый коноплей.

Из домика донесся плач ребенка. Лена быстро повернулась, прислушиваясь, и побежала в дом. Это проснулась маленькая дочь Лены, Алла.

Женщина поспешно вошла в комнату и подхватила малышку на руки. Аллочка протянула к маме свои крохотные ручонки и заулыбалась. Малышке было четыре месяца. Лена села на край кровати и высоко завернула футболку, обнажая свои груди. Уложив поудобнее ребенка, женщина вложила в ротик девочки свой левой сосок и принялась кормить, придерживая рукой тяжелую грудь.

Именно потому, что обе они были в декретном отпуске, сёстры имели достаточно времени для того, чтобы пожить несколько дней на свежем воздухе, вдали от городского шума и суеты. Участок в шесть соток, засаженный малиной, вишнями, яблонями и грушами, грядка с зеленью, небольшой домик с баней – это был тихий уголок, памятный с детства. На этом участке земли они резвились еще девочками, а теперь, став взрослыми женщинами, сохранили к нему любовь и всегда старались выбраться сюда в свободное время.

Покормив малышку, Лена вынесла ребенка на свежий воздух. Солнце уже коснулось своим краем вершин сосен, и на землю легли длинные тени. Немного погуляв с крошкой, Лена снова уложила ее спать в домике, а сама принялась топить баню. Стемнело. Среди тьмы, окутавшей садовые участки, лишь одно окно светилось теплым ярким светом, освещая кусты малины перед домом.

– Гля, в этом вот доме классные телки на ночь остались, – раздался с улицы приглушенный голос.

Три мужские фигуры замерли, напряженно вглядываясь в занавешенные окна.

– И че, бабы одни что ли? Без мужиков?

– Я, когда травку собирал, только двух баб видал с дитем. Мужиков точно нет.

– То-то ты нихрена не насобирал! Все на баб пялился!

– Да нет. Повыкосили здесь все просто. А телки в натуре клевые! Можно зависнуть у них на ночь, а со с ранья на первом рейсе в город. Нахрен нужно по темноте переться пятнадцать кэмэ!

– А чо, Серый, скрасим бабам ночку? Длинный говорит, клевые бабы. Заглянем на огонек?

Парни, тихо посмеиваясь, подошли к воротам. Замка не было, ворота были завязаны куском толстой, но мягкой проволоки.

– Давай, Длинный, а то у меня руки через решетку не пролазят.

– Ща, погоди чуток...

Через пару минут незваные гости были уже на огороде. Осторожно пробираясь по дорожке, парни подошли к домику и прислушались. Было тихо. Только стрекот кузнечиков да редкий птичий крик нарушали звенящую тишину.

– Эй, Ден, загляни-ка в окошко, кто там? – прошептал Длинный.

Парень, которого звали Деном, осторожно подошел к окошку и заглянул в щель между занавесками.

– Баба там. Мужиков нет.

– Ну что, пошли?

Стараясь не шуметь, парни поднялись на веранду и приоткрыли дверь в дом. В единственной комнате стоял стол, два старых дивана вдоль стен, тумбочка да детская коляска. На диване, около коляски, сидела молодая черноволосая женщина с маленьким ребенком на руках. На ней было простое серое платье без рукавов из тонкой ткани. Волосы, мокрые после бани, густой волной спускались на плечи. Лена кормила Аллочку грудью, с нежностью глядя в ее голубые глазки, казавшиеся большими на маленьком личике.

– Гы! – подал голос Ден. На его лице сияла нехорошая улыбка.

– Ой! – воскликнула молодая мама, опешив от неожиданности.

Она вскочила с дивана, одной рукой подхватив малышку, другой застегивая ворот платья, чтобы скрыть от мужских взглядов наполненные молоком груди. Она растерянно хлопала густыми ресницами, испуганно глядя на нежданных гостей.

– Ну, что ты утухла? – спросил Длинный, прищурившись. – Мы тут в гости, а она и ухом не моргнет!

– Не ведет, – поправил его Ден.

– Не ебет! – тихо сказал, повернувшись к нему Длинный, и все трое парней разразились хохотом.

Парни по-хозяйски вошли в дом, и расселись на диване напротив все еще стоящей в ступоре Лены.

– Ну, что, красавица, давай знакомиться, – сказал один из парней, – я – Серый, этот – Длинный, а это – Ден. А тебя как зовут?

– Я – Лена. Нас тут четверо, – сказала девушка, поправляя платье на пышной груди. – Я сейчас одежду им отнесу, и мы придем. А вы тут посидите пока.

Девушка быстро схватила ворох одежды, подхватила на руки дочку и торопливо вышла из дома.

– Хороша телка, – сказал Ден, – и задница круглая, и сиськи большие, и рылом хороша.

– Ничего, вечер длинный, успеем оттрахать, – заметил Серый.

– Эй-эй! Да они сейчас свалят отсюда!– засуетился Длинный.

– Да куда они, нахер, денутся? Народу в садах уже нет, сам видал, а автобус первый только в восемь утра. Темень на улице, куда они с дитем попрутся на ночь глядя? А впрочем, выйди-ка к калитке, покури на всякий случай.

Минут через пять в дом вернулась Лена. На руках она держала завернутую в пеленку Аллочку. Вслед за ней вошли остальные жители дачи, а следом довольный Длинный.

Парни во все глаза рассматривали хозяек. На Кате был короткий махровый халатик, свободно завязанный над выпирающим животом, На ее дочке – маечка и короткая плиссированная юбочка.

– Это моя сестра Катя, это – племянница Маринка. А эту кроху зовут Алла. Она моя дочь.

– Ооо! Такую встречу нужно отметить! – сказал Ден, доставая из кармана широких штанов бутылку дешевой водки и ставя ее на стол. – Девчата, закуска с вас.

Катя осторожно села на край дивана, Маринка устроилась рядом, прижавшись к ней боком.

– Сейчас, на стол чего-нибудь соображу, – сказала Лена, и, передав Аллу Кате, вышла на веранду. Вернулась она быстро, неся стаканы, ложки и салат в мисочке.

– Вот это – дело! – удовлетворенно объявил Ден, открывая бутылку и разливая по стаканам водку.

Кате и Лене пить не хотелось, но отказываться было невежливо, поэтому они тоже взяли в руки наполненные стаканы.

– Ну, поехали! – сказал Серый, чекаясь с парнями и девушками. Как водится, парни допили, а у Кати с Леной осталось.

– Ну а вы чего не пьете? Не уважаете? – недобро прищурился Ден.

– Мне нельзя, я беременная, – быстро сказала Катя.

– А я грудью кормлю, мне тоже нельзя, – сказала Лена, опустив взгляд.

– Ну, а нам можно! – сказал Серый и снова потянулся за бутылкой.

Услышав доносящийся с веранды тонкий свист, Лена вышла, и вскоре вернулась с чайником. На столе появились сахар, печенье и пакетики чая «Липтон». Парни были уже пьяны, и с гордостью рассказывали о своих «подвигах». О том, как дрались с пацанами, наехавшими на их кореша – торговца наркотой, о том, как завалили одного бычару, и потом пришлось сваливать, и ложиться на дно на даче одного другана.

Лене было не по себе, так как она понимала, что теперь парни уже не уйдут, а проводить ночь в такой компании ей не хотелось. Но и бежать было некуда. С ребенком до города не дойти, а первый автобус только рано утром. Поэтому она, скрепя сердце, продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало, надеясь на благополучный конец и ругая себя за то, что не повесила замок на ворота.

Разлили чай по стаканам.

– А почему без молока? Я с молоком люблю! – вдруг громко и требовательно заявил Длинный, глядя на Лену.

– Молока нет. Мы на нем кашу сварили, – слегка заикаясь, проговорила Лена.

– Ну, так надои! – хохотнул Ден. – Вон дойки какие!

Лена вскочила со стула, но Ден схватил ее за руку и усадил на место.

– Как вам не стыдно! – истерично закричала Катя.

– А ну, заткнись, сучка пузатая! – заорал Длинный, выхватывая из кармана складной нож. Со звонким щелчком выскочило, блеснув, лезвие.

Пронзительный детский визг заглушил все звуки. Это визжала насмерть перепуганная Маринка. Длинный, не выдержав, бросился с ножом на малышку. Катя, обхватив Маринку руками, закрыла ее своим телом от взбешенного парня. Серый едва успел схватить Длинного за локоть, не давая ему воткнуть нож в бок женщине.

– Убью, сучка! – орал, брызгая слюной Длинный.

– Ну все! Ша! Длинный, сядь! – удалил по столу Ден.

Все замерли, повернувшись к нему.

– Нахера ножом махать? Молоко есть. Сейчас надоим.

Ден встал позади перепуганной Лены и положил руки ей на грудь. Девушка встрепенулась, и попыталась сбросить руки парня, но Ден крепко, до боли, стиснул наполненные молоком сосцы, так что Лена закричала. Ден перехватил ее руками за шею и сжал горло. Лена захрипела и задергалась. Ден наклонился к самому ее уху и спокойно сказал:

– Будешь дергаться – придушу, и буду доить дохлую, ты этого хочешь?

Лена ничего не могла сказать, только хлопала ресницами, да бесшумно разевала рот. Ден отпустил Ленино горло, и расстегнул пуговицу на ее платье. Девушка тихо заплакала. Ден, не спеша, расстегнул еще одну пуговицу.

– Ну, давай, не томи! – поторопил Серый, пуская слюни.

Лена потянулась было к вороту, но Ден снова сжал ей горло, и девушка опустила руки, отдавая свое тело на милость парней. Можно ли было надеяться на их милость? Она об этом не думала. Боль, страх, унижение лишали ее мыслей. Ден тем временем расстегнул платье на груди Лены, и сдернул его с хрупких плеч девушки, обнажая верхнюю часть тела. Лена быстро прикрыла ладошками большие соски.

– Убери руки, корова! – зло прикрикнул Длинный.

Лена быстро опустила руки.

– Оп-па, – негромко сказал Серый, разглядывая большие груди женщины, вздрагивающие от прерывистого дыхания, – вот так сиськи!

Действительно, груди ее были хороши. Налитые, но не обвисшие, они упруго вздрагивали, подняв вверх острые, темные столбики сосков.

– Длинный, подставляй стакан!

Ден схватил женщину за правую грудь, и направил соском в сторону стола. Длинный быстро подставил стакан. Тонкая струйка молока зажурчала, забеляя чай. Ден доил обстоятельно и не жалея. Он знал, что причиняет боль, и делал это нарочно, изо всех сил сжимая нежный упругий кусок плоти, заставляя женщину вскрикивать и ерзать на стуле.

– Я тоже с молоком хочу! – заявил Серый и протянул свой стакан...

Лена рыдала от боли и стыда. Ее поддерживала лишь надежда на то, что молоко скоро кончится, и ее, наконец, отпустят. Груди болели. Они как будто горели огнем изнутри. «Скорее бы все это кончилось!» – думала она, извиваясь от боли. И, наконец, тот миг настал. Молоко кончилось. Но Ден не отпускал. Он продолжал тискать ее груди, выдавливая из посиневших сосков последние капли молока. Лена ждала, что теперь ее наконец-то оставят в покое. Но Ден вдруг ухватив ее за груди, поднял со стула. Она взвизгнула от боли, но подчинилась.

– Лена, тебе еще не говорили, что у тебя сиськи слишком большие? – спросил с издевкой Ден.

Лена не нашла что ответить и промолчала.

– А как у тебя в другом месте? – продолжал издеваться парень. Он уже порядком возбудился от выпитой водки и женских прелестей. – А ну-ка, ну-ка!

Ден сдернул с бедер Лены полуснятое платье, и женщина, оставшись в одних только тонких трусиках, испуганно сжалась под мужскими взглядами.

– Смотри-ка, а фигурка у тебя ничего! – заявил Длинный, прихлебывая чай.

– А вы как, близнецы? – спросил Серый

– Да, – тихо ответила Лена.

– А ну-ка, встаньте рядом, мы поглядим! – сказал Серый, обращаясь к Кате.

Катерина испуганно сжалась на диване, с ужасом глядя на парня. Она втайне рассчитывала на то, что ею, беременной, не заинтересуются. Но, похоже, ее надеждам не суждено было оправдаться.

– Ты че, овца, не поняла? – снова завелся Длинный.

Женщина испуганно вскочила и встала рядом с сестрой.

– Ну, я не понял, ты вообще что ли не въезжаешь? Мы на тебя голую хотим посмотреть! – разозлился Длинный.

Он обошел стол, приблизился к женщине и приставил нож к ее лицу

– Или ты хочешь, чтобы я тебе шарабаны повыковыривал?

Катя содрогнулась от ужаса. Дрожащими руками она принялась развязывать поясок халата, спеша избавиться от липкого страха, который внушал ей поднесенный к глазам нож. Полы халатика распахнулись, открывая взглядам парней упругое загорелое тело молодой женщины.

– Давно бы так! – удовлетворенно произнес Длинный, и сдернул с девичьих плеч халатик. Одежда упала на пол. Катя судорожно прикрыла руками пышные белые груди с большими розовыми сосками. На ней остались лишь кружевные трусики, специально скроенные для беременных.

– Руки опусти! – рявкнул Длинный.

Катерина опустила руки, и замерла, опустив глаза и краснея.

Женщины стояли рядом у стены под оценивающими взглядами парней. Их тела вздрагивали от ужаса и холода, покрываясь мурашками.

– Ну как, парни, похожи козочки друг на дуга? – спросил Ден.

– Я думал, они будут более схожи. У этой сиськи больше, а у этой пузо как мяч надувной, – сказал Серый.

– Ну, это просто от беременности. Знаешь, это когда внутри бабы ребенок растет. Тебе это в школе не рассказывали? – спросил Длинный.

– Не, я в школе почти не учился. Все с пацанами по подвалам. Ребенок, говоришь? А может быть, посмотрим?

– Да мне и самому интересно, – сказал Длинный и снова шагнул к Кате.

Катя побледнела и затряслась от ужаса, прикрывая ладонями живот с самым ценным, что у нее было.

– Убери руки! Там кто, мальчик или девочка? А впрочем, сейчас узнаем!

– Не надо! Девочка там! Пожалуйста, не надо! – взмолилась Катя, трясясь всем телом и лязгая зубами.

– Не, Ден, посмотри как у ней сиськи трясутся! – хохотнул Серый – Длинный, подожди, дай полюбоваться!

– Задолбали, мудаки, – сказал Ден, наливая водки в стакан, – нахера ее резать? Целенькая она интереснее и полезнее.

– Га!– заржал Длинный. – Где ты был, когда она целенькой была?

– Да пошел ты! – спокойно сказал Ден, подходя с полным стаканом к Кате. – На, выпей! Не бойся, они просто прикалываются.

Катя схватила стакан обеими руками и принялась торопливо пить, большими глотками шумно глотая горькую жидкость. Руки ее дрожали, зубы стучали о стакан.

– Не, Ден, в натуре, давай посмотрим, что там внутри. Интересно ведь!

– Слушай, ну ты, Длинный, задолбал. Какого хера ты нас привел туда, где две телки, да еще с детями, если хочешь трахать только одну? Одну бы и поймали. Мало их, что ли, шарахается здесь? Раз уж так пошло, то нужно всех использовать. Так ведь, Катюшка?

Ден похлопал женщину по животу и забрал из ее руки стакан.

– Ну что, телки, Кто из вас желает потрахаться с такими классными парнями, как мы? – громко спросил Ден, обращаясь к женщинам. – Что, желающих нет?

Женщины молчали, сжав губы и опустив взгляд. Они понимали, что насилия уже не избежать, но хотели как можно дальше отодвинуть тот миг, когда они будут вынуждены отдать свои тела на милость похотливых самцов.

– Да, если не хотите, мы заставлять не станем...

Ден выждал паузу, ожидая реакции женщин. Катя и Лена посмотрели на него. В их глазах промелькнула искра надежды. Но Ден сразу же погасил ее.

– ...мы поступим с вами как с шелудивыми козами, от которых нет пользы. Отправим под нож. Итак, кто согласен, прошу встать сюда!

Длинный нехорошо улыбнулся Кате, и похлопал ее по животу.

– Я согласна! – содрогнувшись от ужаса, воскликнула Катя и перешла на место, указанное Деном.

– А ты? – обратился Серый к Лене.

Лена кивнула и встала рядом с Катей.

– Итак, остались два бесполезных козленка. Их отправляем на мясо! – радостно воскликнул Длинный.

Перепуганная Маринка, вытирая слезы и сопли, всхлипывала на диване. Она не понимала до конца то, что хотели от ее мамы и тети Лены эти злые и страшные дяди. Когда все взгляды обратились к ней, она замерла и сжалась от страха. Ее детских знаний не хватало, чтобы постигнуть происходящее, но ее сердечко екнуло от страшного предчувствия.

– Мариночка, иди скорее сюда! – воскликнула Катя в смятении.

В голосе матери звучала боль. Ее приводило в ужас то, что будет с ее ребенком, если девочка встанет рядом с женщинами, но еще больше она боялась навсегда потерять свою дочку.

Маринка вскочила с дивана, подбежала к Кате и приникла к ней, обхватив ее бедро и прижавшись лбом к ее животу.

– Замечательно, – провозгласил Серый, – трое на трое! На забой остался только один козленок.

Лена закрыла лицо руками и горько зарыдала. Она не знала, как спасти Аллочку от смерти. Если у Маринки есть шанс пережить насилие, то секс для ее крошки, скорее всего, приведет малышку к мучительной смерти от разрывов внутренних органов, поэтому гораздо гуманнее будет быстрая смерть от ножа. Ее охватило чувство безнадежности.

– Ну тогда я сейчас, – сказал Ден.

Он подошел к коляске, развернул пеленку и подхватил Аллочку на руки, рассматривая ее крошечное голое тельце. Девочка сморщила личико и заплакала.

– Ну, Лена, какую смерть ты выбираешь для своего детеныша? Да ладно, можешь не отвечать. Сами решим.

– Возьми ножик, – сказал Длинный, – выпотроши ее, как жабу.

– Да не, я ее так!

Ден вышел и закрыл дверь. Все замерли, прислушиваясь к удаляющемуся детскому плачу. Через минуту крик оборвался гулким ударом.

– За ногу и об стену!– прокомментировал Серый. – Схожу-ка, гляну, как мозги разбрызгались.

Едва Серый вышел, как раздался голос Дена: «Нечего там смотреть, пошли в дом!». Через мгновение оба вошли в комнату.

– Ну что, как будем делить желающих? – возбужденно спросил Длинный, переводя взгляд с одной жертвы на другую.

В этот момент трое несчастных выглядели совершенно по-разному. Катя заискивающе заглядывала в глаза своим мучителям, надеясь на снисхождение. Маринка тряслась от страха, а Лена сидела на полу белее стены, о которую опиралась, и, казалось, вслушивалась в тишину на дворе. Взгляд ее был пустым и отрешенным.

– Мужики, а можно мне пузатую отпялить? – обратился к парням Длинный.

– Может, лучше все вместе каждую? – подал голос Серый.

– Не, лучше, чтобы каждому по одной.

– Ну, тогда мне эту, сисястую!

– Ладно, мне тогда эта малявка, – сказал Ден, указывая на Маринку.

Девочка вздрогнула и посмотрела на приближающегося парня. Ден не спеша подошел к ней, взял за руку и отвел к дивану. Маринка шла послушно, скованная ужасом. Она мелко вздрагивала и шмыгала носом.

– Ты что умеешь, малышка? – спросил парень.

– Могу посуду помыть, Аллочке соску дать...

– А сама ты соску не сосешь?

– Нет, я уже большая!

– А раздеваться ты умеешь?

– Да! – ответила кроха, кивая головой.

– Ну, тогда снимай юбку и маечку. Чего головой качаешь?

– Не буду. Перед дядями раздеваться нехорошо. Так нам в садике говорили.

– А вам говорили, что старших надо слушаться?

– Говорили.

– Я – старший?

– Да... – сказала девочка растерянно.

– Тогда маечку снимай. Это не стыдно. Ты ведь в трусиках ходишь на пляже?

– Хожу.

– Ну давай, как на пляже.

Маринка нехотя принялась раздеваться. Ден рассматривал ее юное, еще не сформировавшееся тело, удивляясь нежности кожи и трогательной миниатюрности всех его частей.

А тем временем, Серый схватил Лену. Он схватил ее за плечо и оттащил в угол. Она не сопротивлялась. Вообще была как не живая. Серому даже начало казаться, что он таскает за собой труп. Чтобы убедиться в обратном, он схватил Лену за груди и больно сжал их. Лена вскрикнула. Серый поставил ее на карачки, и сдернул трусики. Он резко вошел в ее сухое влагалище, застонав от боли и наслаждения. Лена вскрикнула от боли, и попыталась вырваться. Но Серый схватил ее за бедра и принялся обхаживать, как жеребец.

Катя поняла, что насилия все равно не избежать, а рисковать жизнью не рожденного ребенка она не хотела. Превозмогая страх, отвращение и стыд, женщина встала на колени перед Длинным и сама расстегнула ширинку его штанов. Ее замутило, когда она увидела красный, твердый, оплетенный паутиной вен возбужденный член Длинного. «Ужас! Неужели я смогу?» – промелькнула паническая мысль. Она закрыла глаза, взяла член рукой и сунула себе в рот. Она быстро стала ласкать его языком, чтобы парень поскорее кончил, и весь этот ужас прекратился. Длинный застонал, и, схватив голову Кати обеими руками, натянул ее на свой член до самого основания. Женщина содрогнулась, пытаясь подавить рвотные позывы, когда член едва не протиснулся в гортань. Но парень и сам понял свою ошибку, и вынул член из горла Кати. Через несколько минут Длинный разрядился струйкой спермы в рот женщины. На этот раз Катерина не выдержала, и наружу выплеснулось содержимое ее желудка, перемешанное со свежей спермой. Длинный не успел отскочить в сторону, и его штаны разукрасились полупереваренным печеньем и чаем.

– Ах ты, блядь! – воскликнул парень, и изо всех сил пнул женщину в грудь.

Она опрокинулась на спину, ударившись головой о стену, и прикрываясь руками и ногами от града обрушившихся на нее ударов. Длинный бил сильно и расчетливо, выбирая самые болезненные места – грудь, бока, лицо, поясницу. Ему очень хотелось ударить по животу, но Катя словно чувствовала это, и закрывала живот то плечом, то коленями. Наконец боевой запал Длинного иссяк. Он вернулся к столу, налил себе немного водки и залпом выпил, не сводя взгляда с избитого, подавленного, рыдающего на заблеванном полу существа, которое всего несколько часов назад было красивой, уверенной в себе молодой женщиной. На ее нежном теле медленно проступали большие синяки и ссадины, оставленные ногами Длинного.

Вскоре Серый тоже присоединился к нему, оставив неподвижное, распластанное тело Лены. Женщина лежала на полу, раскинув руки и ноги. Взгляд ее был пуст и устремлен куда-то в высоту, сквозь крышу и потолок, сквозь покрытый облаками небосвод, словно смотрела вслед крохотной душе своей маленькой девочки, навсегда покидающей земной мир. Из широко открытых голубых глаз стекали слезинки, капая на дощатый пол. Лена была жива, но душа ее умерла вместе с дочерью. Серый со злостью посматривал на распластанное тело. Он не получил удовлетворения. Словно оттрахал труп или резиновую куклу. В нем горела жажда мести, и он сам удивлялся этому. Хотелось сделать что-то гадкое, причинить боль и страдание, чтобы Лена кричала, выла и вырывалась. Чтобы ревела от боли и страха, а не валялась как смятая тряпка. Серый с легкой завистью поглядывал на Дена. Дену было хорошо и интересно. Он сидел, раскинувшись на диване, а Маринка, стоя на коленях между его ног, удовлетворяла его. Она бережно держала деновский член своими маленькими ручками, и, зажмурясь, лизала язычком его ярко-розовую головку. Ден постанывал, тиская руками обивку дивана. Время от времени он протягивал руку и гладил девочку по волосам.

– Давай, давай, крошка, хорошо!

Тогда Маринка поднимала на парня глаза и смотрела таким взглядом, каким смотрят собаки на хозяина. Неожиданно Ден дернулся и застонал. Маринка испуганно отпрянула. Ден кончил. Струйка спермы вырвалась из головки члена и брызнула прямо в лицо девочке. Маринка отдернула руки, и принялась брезгливо вытирать с губ и щек липкую, пахучую жидкость.

– Что, не нравится? – спросил Ден и легонько ущипнул малышку за левый сосок. – А ну, встань прямо! Вот так! Теперь налей-ка мне водочки, и себе тоже.

– Я не буду!

– А я тебя сейчас ремнем по попе! А ну, живо!

Девочка послушно бросилась выполнять приказание. Ден усмехнулся. «Как все же бывают наивны дети! Испугалась ремня! Она просто не знает, что я задумал! Ремень будет желанной лаской по сравнению с этим!» Он с удовольствием наблюдал за девочкой. Ее тело было по-детски округлым и гибким. Из одежды на ней оставались лишь трусики. Тонкие, розовые, отороченные белой кружевной тесёмочкой. Малышка, тряся смешными хвостиками волос, осторожно подошла к столу и, пугливо поглядывая на хмурых парней, стала наливать водку.

– Ты куда, пигалица, водки столько льешь! Ты что, не знаешь, что полный стакан только алкаши пьют? – возмутился Серый. – Ты что, считаешь Дена алкашом?

– Нет! – затрясла испуганно головой Маринка.

– Дай сюда!

Серый разлил водку из полного стакана по четырем, и два отдал девочке.

– Ну, давай! – сказал Ден, чёкаясь с девочкой. – Теперь ты большая, и тебе можно пить водку. Пить надо быстро и до дна. Поняла? Тогда поехали! Вот так, не корчись! До дна, я сказал!

Парни захохотали, глядя на девочку. Она вся сморщилась и закашлялась. Из глаз градом катились слезы.

– Вот так, молодец! – подбодрил ее Ден и потрепал по щеке.

– Эй, девчонка, а перец у вас в доме есть? – вдруг спросил Серый. – Красный перец, сушеный или молотый.

– Кажется, есть, – ответила малышка, – в кладовке, на полочке. И еще связкой висит там же.

– Сейчас достану,– сказал Серый и вышел из комнаты.

– А ты, маленькая, встань вот тут!– Ден поставил чуть захмелевшую Маринку напротив себя. – Ну-ка, спусти трусики, посмотрим на тебя всю!

– Нет! – воскликнула девочка и отрицательно затрясла головой.

– Быстрее, а то отшлепаю!

– Нет!

Ден быстро подтащил девочку к себе, перегнул через колено и шлепнул по мягкой попке. Схватил трусики за резинку и стянул, обнажив розовые ягодицы. Потом снова звонко шлепнул. Потом, возбуждаясь, еще и еще. Девочка скулила от боли, вертя своей покрасневшей попкой, а Ден все бил и бил, пока ладонь не перестала чувствовать нежную кожу девочки. После этого он поставил девочку на пол и, повернув к себе лицом, строго спросил:

– Будешь теперь слушаться?

– Бу-у-уду! – всхлипывая и размазывая по щекам слезы, ответила девочка.

– Тогда спускай трусики.

Маринка послушно спустила трусики ниже колен, и они упали на пол, прикрыв белые носочки. Девочка стыдливо прикрыла ладошкой голенький лобок.

– Встань ровно и руки опусти! Теперь подойди сюда!

Ден положил голенькую девочку спиной на диван. Она плотно сжала колени, испуганно глядя на парня.

– Если хочешь, чтобы я тебя больше не бил, слушайся меня. Поняла? Раздвинь ноги и растопырь свою щелочку. Я хочу посмотреть, что там, внутри.

– Нет! – отчаянно зарыдала девочка. – Не буду!

Ден не сильно, но чувствительно шлепнул ее ладонью по ляжке. Девочка нехотя, развела коленки и пальцами раздвинула половые губки.

Ден склонился, рассматривая нежные лепестки и складки детских половых органов. Ему хотелось оттрахать девочку, порвать ее нежное лоно, однако, то ли сыграл злую шутку алкоголь, то ли организм еще не восстановился, но член парня не обрел упругости, необходимой для того, чтобы прорваться в узкое лоно малышки, и, поняв это, Ден поднял плачущую девочку, и снова поставил на пол.

– Надень трусики и встань в тот угол. Это тебе наказание за непослушание.

Девочка покорно выполнила все, что сказал ей парень.

– Смотри, что я принес! – сказал Серый, войдя в комнату и раскладывая на столе сушеные стручки красного перца.

– А зачем это? – спросил Длинный.

– Да я хочу расшевелить эту дохлятину, – парень кивнул в сторону Лены, – Сейчас засуну ей кое-куда эту штучку, ох она и завертится!

– Я ее и без этого смогу расшевелить, – сказал Ден.

Лена тем временем уже натянула трусики и отрешенно сидела у стены, опустив плечи и потупив взгляд. Катерина забилась в угол между стеной и тумбочкой, и, размазывая кровь и слезы, сидела тихо, как мышка, боясь привлечь к себе внимание мучителей. Она твердо решила не перечить, и выполнять все, что скажут парни. Ей очень хотелось спасти себя и своих дочерей, и ради этого была готова на любые унижения.

– Мне кажется, что ЭТО уже не расшевелить! – сказал Длинный, кивая в сторону Лены.

– На что спорим? – спросил Ден.

– Спорим на пузырь?

– Спорим! Серый, разбивай!

Ден, не спеша, поднялся с дивана и сел на корточки возле Лены. Он взял ее голову за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Ленка, обслужишь нас всех троих одновременно?

Девушка укоризненно взглянула на парня и отвела взгляд.

– Значит, не хочешь? А что если мы возьмемся за твою маленькую дочку? Вон, как Серый говорит, засунем ей в писюльку перца стручок? Не жалко дитя?

Лена впилась взглядом в лицо парня. В ее глазах снова вспыхнула надежда. Она почувствовала, как быстро забилось ее сердце, возвращаясь к жизни. Неужели дочь жива?

– Чего неровно задышала? В бане я ее запер, чтобы не мешала. А ты что думала? Впрочем, сейчас ее жизнь зависит от тебя. Да и твоя в общем-то тоже. Ну, так что, ты согласна?

– Да! – еле слышно ответила Лена.

– Тогда – вперед! А то вон, Серый неудовлетворен остался!

Лена подошла к дивану, на котором сидел Серый, и опустилась перед ним на колени.

– Эй, эй! Да ты уже на все готова? Ну, ты, Ден, даешь! Ленка, а ты для нас и стриптиз станцуешь? – восхищенно воскликнул Серый.

– И станцует, и споет! – ответил за Лену Ден.

– Эй ты, коза пузатая, давай музыку!

Катерина послушно поднялась с пола. Она достала из тумбочки магнитолу, трясущимися руками вставила кассету и щелкнула кнопкой. Лена вышла на середину комнаты. Песня «Ласкового мая», старая и давно забытая, зазвучала в наполненном запахом перегара, блевотины и страха домике. Лена помедлила секунду, ловя ритм, и начала танцевать. Движения ее были точны и грациозны.

– Пой, давай! – прикрикнул Серый.

Лена стала подпевать. Скрипучая кассета, хриплый, разболтанный динамик, дрожащий и срывающийся голос Лены. В общем, концерт хорошим назвать было нельзя. Однако представление парням нравилось. Красивое, гибкое, полуобнаженное тело молодой женщины, грациозно двигавшейся в такт музыке. Нежная, загорелая кожа, блестящая в свете электрической лампочки. Все портил только взгляд танцовщицы, наполненный болью и страхом. Но этого парни не замечали, наблюдая за тем, как качаются большие и упругие груди несчастной матери. Через минуту Лена легко спустила трусики, и, бросив их на пол, осталась в своей первозданной красоте. Взгляды парней уперлись туда, где ниже женского пупка белел треугольник нежной, незагорелой кожи, резко очерченный по верху розовой полоской, оставленной резинкой трусиков. Черные, курчавые волосы ее лобка двумя полосками уходили между ног, обходя узкую, нежно-розовую щель между ее половыми губами. Вид ее обнаженного тела вызвал у парней прилив желания. Дотанцевать ей не дали. Не сговариваясь, парни вскочили, схватили ее, бросили на пол и принялись насиловать. Сразу во все отверстия. Лена попыталась было сопротивляться, но грубые мужские руки прижали ее к полу. Девушка почувствовала свою полную беспомощность, и зарыдала от ужаса, стараясь освободить хотя бы рот. Насилие было грубым и жестоким. Чужие руки царапали, щипали, давили и рвали ее нежное тело. Это была настоящая пытка. И продолжалась она долго. Парни еще не восстановились после первого раза, а признавать свое бессилие не хотели. Поэтому старались довести себя до оргазма, во что бы то ни стало. Когда все прекратилось, Лена едва дышала. Боль пульсировала, заполняя ее всю. Парни снова сели за стол, поглядывая на корчащуюся на полу женщину. Она уже не вызывала в них желание. Они смотрели на нее, как дети смотрят на раздавленное насекомое, которое в агонии дергает лапками на горячем асфальте. Выпили еще по одной.

– Длинный, а сколько времени? Чего-то я притомился. Не пора ли баиньки? – пьяным голосом спросил Серый.

– Час пятнадцать, – ответил Ден, взглянув на часы, – но баиньки еще не время.

– Чо теперь, всю ночь не спать?

– Сначала здесь надо все доделать, а потом уж отправляться.

– А чего тут делать? Вроде бы все уже сделали.

– Ни фига еще не сделали. Если телок этих оставим, то завтра наши портреты уже будут висеть на всех афишах.

– Так что, кончать их будем? – склонившись к столу, плотоядно спросил Серый, бросив многозначительный взгляд на живот Кати.

– Нет, в классики играть! – хохотнул Длинный.

– Эй, Катька, у вас тут где веревка? – спросил Ден.

– Сейчас принесу.

Катя вышла из комнаты и вернулась, держа в руке клубок пенькового шпагата.

– Длинный, помоги! – сказал Ден, разворачивая Катерину спиной к себе и заламывая ей руки.

Быстро, без особых ухищрений крепко замотали руки тонкой веревкой. Потом направились к сидящей на полу Лене. Девушка пыталась натянуть трусики, но не успела. Ее грубо схватили и скрутили. Обе близняшки почувствовали себя в роли мух, попавших в лапы пауку. Да и судьба их ожидала похожая. А может быть и более страшная. Но паук это делает, чтобы выжить, а эти...

– С кого начнем?– осведомился Длинный.

– Давай с сиськастой, – указал Серый на Лену.

– А я этих покараулю, – заключил Ден.

Парни подхватили испуганную и уже не сопротивляющуюся женщину и поволокли ее из дома. Ден смотрел ей вслед, наблюдая, как с каждым шагом с гладких бедер Лены скатывались полуспущенные трусики. Они упали у порога, и остались лежать на полу белой шелковой восьмеркой.

На улице стояла непроглядная темень прохладной, августовской ночи. Лену поставили на колени на цветочной грядке, куда падал свет из окна. Лена вся тряслась от холода и страха, ища пути к спасению. Вдруг взгляд ее упал на стену домика, на которой четко выделялась темная, блестящая клякса. Спустив взгляд ниже, женщина увидела выглядывающие над стеблями травы голенькие детские ягодички, белеющие в ночном сумраке. Сердце матери замерло. Заледенело смертельным холодом. Смысл жизни исчез. Разбрызгался кляксой из мозгов и крови по светло-серой стене дома.

– Ну чо, как ее? Ткнем под сиську, или горло перережем? – деловито осведомился Длинный, нервно вертя в руках нож.

– Давай ножик. Под сиську засажу.

Серый схватил Лену за левую грудь и потянул ее вверх, одновременно приставляя к натянувшейся коже острие ножа. Его пальцы так сильно стиснули нежное тело молодой матери, что из надувшегося соска брызнула тугая струйка молока прямо в лицо убийце. Серый надавил на рукоять, втискивая клинок между ребер. Под ножом хрустнуло. Тело женщины дернулось и напряглось. Она мучительно застонала. Серый повернул нож и выдернул его. Из распахнувшейся раны брызнула кровь на листья цветущих георгинов, повисая на них темными, тягучими каплями. Глаза Лены закатились. Женщина еще раз дернулось. Из приоткрытого рта потекла струйка крови. Тело обмякло и повалилось набок, давя стебли цветов.

– Вот так! – хрипло, словно каркнул, сказал Серый.

Длинный шумно и часто дышал, во все глаза наблюдая за последними движениями Лены, стремясь уловить то мгновение, когда живая женщина превратится в мертвое тело. Едва заметные сокращения мышц под нежной кожей, легкие судороги, пробегающие по конечностям, блестящая капля молока, повисшая на большом, покачивающемся соске. Вздрагивающий, плоский живот, слипшиеся от спермы волосы на выпуклом лобке, тягучая струйка окровавленной спермы, вытекающая из влагалища прямо на большой, яркий, примятый цветок...

– Все, пошли! – толкнул в плечо Серый.

Длинный в последний раз окинул взглядом безвольное обнаженное женское тело, и поспешил за другом.

Катя, скорчившись, сидела на диване. В углу лежала, раскинув руки и ноги, пьяная Маринка. Взгляд ее был совершенно дебильный. Ден сидел за столом, нервно куря сигарету и стряхивая пепел в миску с салатом.

– Длинный, тебе мелкая! – распорядился Ден. – А мы с Серым займемся пузатой.

– Я тоже хочу пузатой заниматься! – возмутился Длинный.

– Давай – давай! Быстрее начнешь, быстрее кончишь!

– Ладно. Только ножик дайте! – слегка обиженно проворчал Длинный, хватая за руку Маринку.

– Ножик нам самим нужен. Чо ты, без ножа с ней не справишься?

– Справлюсь.

– Ну, так вперед и с песней!

Длинный, со злостью дернул девочку за собой, едва не вывернув ей руку. Маринка вскрикнула, и ударилась об пол, поцарапав колени. Длинный поволок ее на улицу. Девочка была настолько пьяна, что едва держалась на ногах.

– А ну-ка встань вот здесь, алкашиха малолетняя! – скомандовал парень, поставив девочку на грядку, в полосу света, льющуюся из окна.

Длинному не удалось до конца проследить агонию Кати, и теперь он надеялся компенсировать это за счет Маринки. Парень внимательно рассматривал девочку, стремясь запомнить мельчайшие подробности ее живого тела, перед тем, как оно станет трупом. Малышка стояла, глупо моргая и бесцельно водя глазами по сторонам. При этом она сильно раскачивалась из стороны в сторону. Длинный с удовольствием наблюдал, как под тонкой, нежной кожей играют ее мышцы. Наверное, когда-нибудь она стала бы красивой женщиной. А сейчас это была просто девочка. Хорошенькое, нежное личико с круглыми щечками и пухлыми губками, забавные ямочки на щеках, большие, голубые глаза, окруженные длинными ресничками. Черные, блестящие волосы, убранные в два хвостика. По-детски пухлые ручки, которые малышка растопырила, пытаясь сохранить равновесие. Маленькие, острые, нежно-розовые сосочки неразвившихся грудей. Глубокий прогиб поясницы, из-за чего животик с ямкой пупка сильно выпирал вперед. Низ живота охватывали тонкие, розовые трусики с кружевной оторочкой, которая придавала неповторимую притягательность нежной коже бедер. «А ведь она все еще девственница!» – мелькнула в голове у Длинного мысль, и парень сразу же почувствовал жар в паху. Он притянул девочку к себе, и быстро спустил с нее трусики. Девочка протестующе замычала, но парень не церемонясь, быстро разложил ее на сухой земле. Дрожащими от возбуждения пальцами Длинный принялся гладить нежную, гладкую кожу, покрывающую живот, бедра и детские половые органы. Наконец, не выдержав, он достал из штанов восставший до предела член, и одним движением вогнал его в узкое, горячее влагалище малышки. Головкой члена он ощутил, как судорожно сжимаются мышцы узенького влагалища, как что-то разрывается в детском лоне, как пульсирует ее крошечная матка. Девочка вскрикнула и завертелась, пытаясь сняться с пронзившего ее члена. Длинный зажал девочке рот, и принялся неистово трахать крохотное детское тельце. Девочка царапалась, извивалась и мычала, чем еще больше возбуждала насильника. Наконец он разрядился струей спермы прямо в чрево малышки. После этого встал, вытер член девчоночьими трусиками, и, свернув их в комок, принялся заталкивать его в рот девочки, заглушая ее истерические рыдания. Сжимая одной рукой детское горло, парень пошарил вокруг себя. Его пальцы наткнулись на ровную, шершавую грань кирпича. Вырвав кирпич из ограды грядки, Длинный ударил им девочку, целясь чуть ниже хвостика волос, в детский висок. Глазенки малышки закатились. По телу пробежала судорога. Для верности парень изо всех сил ударил еще раз. На грядку плеснулась темная, густая кровь. Голова смялась, словно сдутый мячик, а один глаз выпятился из поломанной глазницы словно блестящий теннисный шарик. Девочка конвульсивно задергалась. Парень встал, наблюдая как по маленькому телу пробегают судороги, выдавливая из разорванного полового отверстия густую, белую-красную слизь. Теперь уже никто не мог помешать Длинному досмотреть разыгранный им спектакль до конца.

– Ну вот и твоя очередь настала! – радостно ощерился Серый, схватив Катерину за волосы.

С улицы донесся полный ужаса и боли крик ребенка. Катерина тоже закричала и принялась вырываться. Но парни в четыре руки скрутили беременную женщину, прижали к стене.

– Ну что, вставим ей напоследок? – спросил Серый.

– Ну а чего? Зря, что ли, такому добру пропадать? – отозвался Ден, всей пятерней схватив Катю за грудь.

Они вдвоем повалили женщину на пол, и Серый стянул с нее трусики. Катя испуганно замерла, во все глаза глядя на парней и стараясь по их лицам прочитать свою судьбу. То, что она увидела, испугало ее, наполнив ужасом безысходности.

– Гля, Ден, как будто специально кто прочертил! – сказал Серый, указывая ножом на узкую темную полоску, проходящую посередине Катиного живота от выпирающего пупка до лобка.

– Ага! Вот тут мы ее и будем резать!

– Копыта раздвинь, коза! – приказал Серый, пнув Катю по лодыжке.

Женщина зарыдала, сжав колени. Ден сильно ударил ее по лицу. А Серый присел перед ней и развел ее колени в стороны, открывая ее слегка вздутые половые органы. Катя широко открытыми, полными ужаса глазами смотрела за его приготовлениями. Как он расстегнул ширинку, как извлек свое орудие, как навалился на ее живот, схватив за груди и больно вонзив в них ногти. Его член, словно поршень, резко вошел во влагалище и ударился о матку. Катя сдавленно крикнула. Серый рванул ее за груди и снова на всю длину вонзил член в ее тело. Катя стонала и рыдала. Боль была невыносимая. Но еще страшнее были душевные муки. Ее не рожденная дочка изо всех сил дергалась в сжатой матке, в которую долбился член насильника. Катя ерзала на полу, стараясь хоть как-то снять нагрузку с живота, и не дать ребенку задохнуться.

Хлопнула дверь. В комнату вошел довольный Длинный.

– О! Да вы ее все еще не распотрошили? – обрадовался он.

– Тебя ждали, – ответил Ден, теребя свой вставший член.

– Класс! – радостно воскликнул парень, наблюдая за картиной, развернувшейся на полу.

Едва Серый слез с изнасилованной женщины, как ее место тут же занял Ден. После него – Длинный. Для Катерины насилие превратилось в сплошную полосу боли, волнами распространяющейся от ударов в туго натянутую матку. Страх за себя, страх за ребенка, унижение и боль не отпускали из своих цепких объятий ни на секунду. Но всему приходит конец. Катя почувствовала, как из члена Длинного зажурчала, вытекая, струя спермы. Парень застонал, вдавив член как можно дальше, замер, а потом расслабился и встал с несчастной женщины. Измученная Катерина наконец-то вздохнула свободно. Но облегчение длилось лишь несколько секунд. Именно столько Серому понадобилось, чтобы подойти к столу, вернуться и склониться над распластанной женщиной. Она не сразу поняла, что у него в руке. Лишь в последний момент она увидела, что это.

– Не надо! Пожалуйста! – успела крикнуть она, когда Серый легко вогнал в ее наполненное спермой влагалище большой стручок красного перца.

– Вот тебе, сучка, затычка, – злорадно захохотал парень.

Катя замерла, прислушиваясь к ощущениям. Внизу живота разгорался маленький пожар. «Нет! – подумала она. – Я буду терпеть. Обойдутся без представления. Хватит!» Она терпела недолго. Острая, жгущая боль заставила ее выгнуться, поджать колени и застонать.

– Гля, как сучка елозит! Как будто трахаться захотела, да терпеть невмоготу! – весело воскликнул Длинный.

Действительно, движения Кати живо напоминали крайнюю степень похоти. Это некоторое время забавляло и возбуждало парней.

– Давай кончать ее, что ли? – не выдержал Длинный. – А то уже неинтересно стаёт.

– Ну что, Серый, хочешь посмотреть, что у бабы в брюхе?

– Ну, давай, – легко согласился Серый – ты держи, а я сейчас вспорю ей пузо.

– Вот дурак! Сейчас кровищей весь дом зальем, и перемажемся как черти галимые, – менторским тоном произнес Ден.

– А ты чего хочешь предложить, умник хренов?

– А все очень просто. Горло перерезать, да кровь спустить. А уже потом ковыряться.

– И то дело! – обрадовался Длинный.– Я тут на веранде тазик видел. Сейчас принесу.

Несчастная женщина была едва жива от боли и страха. Ее влагалище горело, словно в огне, и она ничего не могла с этим сделать. Но самой ужасной пыткой были издевательские слова, которые звучали над ней. Ее сравнивали с похотливым животным, смеялись, шутили. И под мужскими взглядами и насмешками ее тело вдруг стало возбуждаться. Раздражение в половых органах внезапно приобрело какую-то запредельную эротическую окраску. Соски встали торчком. Кожа покраснела. Движения ее стали более сексуальными, и самое ужасное, что она не могла с собой справиться, а парням все это было прекрасно видно. Она слышала их разговор, и понимала, что это последние мгновения ее жизни. И их она проведет, страдая от боли и стыда, а потом ее телом будут забавляться, словно куклой. Все это приводило ее в ужас и, как ни странно, возбуждало!

Вошел Серый и поставил около корчащейся на полу Катерины пластмассовую детскую ванну.

– Ну что, пузатая, пробил твой час! – злорадно проговорил Серый, склонившись к лицу Кати.

Он перевернул ее на живот и, подняв за связанные руки, поставил ее на колени перед ванной. Потом взял за волосы и наклонил так, что женщина уперлась головой в дно.

– Ну как оно, страшно умирать? – спросил Серый и схватил женщину за груди. Потом провел руками ниже, погладил, ощупывая, живот, бедра и ягодицы.

– Гля, пацаны, как ее пизда вывернулась!

Действительно, половые губы Кати вздулись и раздвинулись, открывая ярко-красные, воспаленные складки малых половых губ и возбужденный клитор. Было видно, как пульсировало влагалище, из которого торчал стручок перца с зеленым хвостиком. Черные волоски лобка слиплись от спермы и смазки и свисали черной бахромой между раздвинутых бедер. Катя была готова провалиться сквозь землю от стыда. Трое парней рассматривали ее половые органы, и без того увеличенные из-за беременности, а тут еще воспаленные и распухшие из-за перца. Девушке уже не хотелось больше жить. Смерть избавляла от стыда и боли, и от ужасного ожидания конца. Поэтому, когда под похабные шутки парней Длинный подвел к ее горлу острый нож, Катя не стала вырываться, а лишь крепко зажмурила глаза и приготовилась к смерти. Нож быстро прошелся по нежной коже девичьего горла, с противным хрустом врезался в хрящи трахеи. Катя дернулась от резкой боли, но тут же из раны потоком плеснула горячая, пенистая кровь, растекаясь алыми ручьями по белому дну детской ванны. Катя захотела крикнуть, но кровь хлынула в горло. Женщина закашлялась, пытаясь освободиться от жидкости, быстро наполняющей ее легкие. Из горла вырвался лишь страшный клокочущий звук. «Вот он, конец!» – подумала Катерина и расслабилась, погружаясь в предсмертное беспамятство. И в то же мгновение ее тело сотряс сильнейший оргазм. Женщина дернулась и чувственно прогнулась. Последнее, что она услышала, был возглас Длинного: «Смотрите, да эта сучка кончает! Ни хера себе, как с нее потекло!» А секунду спустя Катя, наконец, перестала чувствовать боль, а также и все остальное. Тело ее обессилено повисло в руках Серого. Женское сердце еще продолжало биться, но кровь уже вся вытекла, и быстро сворачивалась, повисая красными сосульками на краях ужасной раны. Серый приподнял безвольное тело и положил на пол, лицом вверх. Острый нож легко распорол натянутую кожу женского живота. Смерть открывала трем любопытным парням сокровенные тайны зарождения новой жизни.

Когда уходили, уже светало. Наскоро убрали следы своего пребывания, аккуратно переступая через лужи крови, раскинутые по полу кишки и маленький трупик не рожденной девочки. Когда ее достали из чрева, она была еще жива. Поэтому ей просто ногой наступили на голову, смяв ее в бесформенную лепешку. А потом, в крошечное влагалище засунули сорванный цветок...

По дороге к калитке Длинный слегка задержался у тел лежащих на грядке Лены и Маринки. Трупик девочки его не интересовал. Он лишь мельком взглянул на мертвую малышку. Лицо ее было перекошено, изо рта торчал кружевной краешек розовых трусиков, а висок и затылок превращены в бесформенную кровавую лепешку, из которой торчали хвостики волос. Кусок кирпича валялся здесь же. Больше всего парня интересовало тело Лены. Да и то не все. Длинный склонился над трупом и, торопливо отрезав сочащуюся молоком правую грудь женщины, бросил ее в пакет. «Для собаки!» – ответил он на вопросительные взгляды товарищей...

Убийц арестовали через неделю. Подвела их та самая пустая бутылка из-под водки, которую парни оставили на столе в домике. Все трое получили по пятнадцать лет. Но растерзанным ими женщинам и детям это уже не помогло.