Капо Юрий, море и фея Калипсо

1. Вступление

Звонит мне тут как-то с утра наш фотограф Каштанов и говорит:

- Спишь ?

- Ага, - отвечаю, - а сколько времени-то?..

- Десятый час, - говорит Каштанов. - Неважно. Ты спи, но имей в виду - завтра с утра летим в Сочи. Все поняла?

Ну, а я уже привыкла, что, работая, как сейчас говорят, в команде творческой личности (а фотограф Каштанов именно такой человек), я веду совершенно ненормальную жизнь, так что вылет в Сочи в рамках этой жизни мне кажется даже не очень выдающимся событием. В Сочи, так в Сочи. В Сочи же, не в Монте-Карло.

Раньше я жила как все люди, закончила институт и работала в одной конторе с 9.30 до 18.00, с обедом из ближайшего кафе и гарантированной телепередачей “Как стать миллионером” по вечерам после работы, но потом случайно прочитала в газете объявление, что некое агентство открывает прием на платные курсы визажистов, и с этого момента моя нормальная, как у всех, жизнь полетела под откос. Сначала я работала просто на подхвате у одной девочки по доллару за лицо, училась у нее ремеслу и выполняла мелкие поручения. Правда, родители встречали меня по вечерам скорбными улыбками и периодически умоляли взяться за ум, но постепенно, года через два-три, дело, слава Богу, стало налаживаться. Я полагаю, что судьбе понравились мое усердие плюс готовность браться за любую работу, и она сделала так, что я по счастливому случаю поступила работать к фотографу Каштанову, который считается у нас в городе “номером один” в художественной энд модной фотографии. Теперь я получаю за лицо 30 и даже 50 долларов, что, как я знаю, считается неплохими деньгами не только в нашем тихом захолустье, но даже и в сверкающей Москве.

Так что я сказала “хорошо” и продолжила спать дальше.

Между прочим, это редкий случай, что можно с утра так придавить.

Видите ли, фотография такое занятие, при котором иногда нужен дневной свет. А Россия северная страна, в которой семь месяцев в году стоит зима и темнеет сразу после обеда. И потому фотограф Каштанов, любящий снимать на натуре, ловит этот дневной свет, как манну небесную, и встает подобно птице, с первыми лучами солнца. А вместе с ним, естественно, и вся съемочная группа.

Вот, например, предыдущие три дня мы работали с восьми до двадцати двух, если считать еще и дорогу домой. Какую-то богатую козу на природе снимали, захотелось ей иметь в доме серию своих портретов. Причем обязательно от Каштанова, ни от кого другого. Фирма!.. Заплатила неплохие деньги, но мы совершенно обалдели с ней, дама - поклонница Бриджит Бардо и тоже, как оригинал, помешана на всякой бродячей живности. Требовала, чтобы на каждой фотографии вместе с ней был один из ее любимых барбосов или (я цитирую) “хотя бы какое-то дикое животное на заднем плане”. А где мы ей возьмем “дикое животное”? Каштанов, когда договаривались, было предложил сдуру: а может чучело попробуем?.. Так она нам настоящую истерику устроила: как, чучело ?! Бедные звери!.. И получилась дилемма: клиент чучел не переносит, а живые звери в кадре спокойно сидеть, разумеется, не будут. Кое-как достали каких-то уток и собак в ближайшей деревне и, связав им ноги, бросили на задний план. Хорошо, пока в фотографии до звукоряда вроде не додумались… Получилось не ахти, у всех зверей в кадре совершенно ошалелый вид, но заказчица была, как ни странно, довольна.

В общем, я стала спать дальше, но спала плохо. Мне снились пленные утки и белый железнодорожный вокзал города Сочи, который я видела последний раз лет 15 назад, в подростковом возрасте, еще при СССР, когда ездила туда отдыхать вместе с родителями.

2. Мы знакомимся с героями

Проснувшись, я позвонила Каштанову и спросила, что случилось. Вкратце оказалось вот что.

Есть в нашем городе одна девушка-манекенщица по имени Наташа Д., я сохраню здесь ее инкогнито для потомства, восходящая звезда нашего областного подиума - зеленые глаза, длинные ноги, осиная талия, большой рот - в общем, вылитая топ-модель, только характер получше. В этом году её даже приглашали в Москву, сниматься для какого-то модного журнала.

И вот эту Наташу одна известная и что-то добывающая в наших краях компания выбирает для своей рекламной акции “лицо с обложки”. Точнее, не с обложки, модных журналов у нас в городе всего два, и их никто, кроме сотрудников, знакомых редакции да нескольких сумасшедших теток, изображающих в наших лесах “высший свет”, особенно не читает, а с больших уличных щитов-банеров - но это неважно. Видимо, их начальство имело какие-то далеко идущие политические намерения, иначе зачем ему нужны рекламные щиты в нашем городе? Все равно, все, что они добывают и производят, у нас купят и так, потому что другого нет, а большая часть, как и везде, уходит в Москву и далее за рубеж… Впрочем, что я, наплевать, все равно дело не в этом.

И делать эту рекламу заказчик почему-то пожелал в городе Сочи. Просто пожелал - и всё. Такова была официальная версия, которую предложили наивному Каштанову и которую он с благодарностию воспринял. А потом пересказал мне. А я что, я человек подневольный, моё дело лицо нарисовать, а дальше молчи, скрывайся и таи - потому я согласилась. Хотя появились, появились у меня уже тогда кое-какие сомнения… В наше суровое время просто так девушек на юг работать не возят. Если нужно “море”, ждут солнечных дней и едут на городское водохранилище, там песчаный пляж, не хуже Евпатории. Но я промолчала - в Сочи, так в Сочи. Мне все равно куда, проветримся заодно. И потом желание покупателя - закон для продавца.

И только наведя кое-какие справки у общественности, мы узнали, что в эту Наташу Д. влюбился гендиректор заказчика и видная фигура нашей мафии по совместительству, крупный предприниматель, некто Юрий Анатольевич К., назовем его так. И влюбился он в неё, не просто увидев на улице сквозь тонированное стекло своего бронированного “мерседеса”, а при очень романтических и современных обстоятельствах: Наташу Д. и еще трех героинь “90 - 60 - 90” начальник его отдела по связям с общественностью действительно отобрал из 150 других красивых девушек нашего города, пожелавших сниматься в их рекламе. Как говорит пословица: “Гора с горой не встречаются, а человек с человеком встретятся”. Или: “И верблюд пройдет через игольное ушко, если того захочет Бог”. Причем, почему на кастинг пришли 150, а не 15000 человек, этого я не понимаю до сих пор и отношу только за счет природной лености наших земляков - объявления были во всех приличных городских газетах. Впрочем, красивые девушки приличных газет, как известно, не читают. И правильно делают - надо беречь цвет лица, что расстраиваться попусту.

Пришел, увидел, победил - так, наверное, думал этот papa Юрий про нашу Наташу.

Ресторан, базар, вокзал, плюс духи “Дневной Кензо” пятьдесят миллилитров, плюс платье из позапрошлогодней коллекции на сезонной распродаже в городском модном магазине “Шик Парижа” - размер “М”, цена 2100 рублей. Итого получается примерно 100-150 условных единиц, а на круг с рестораном и хорошей гостиницей на Московском шоссе максимум 300 по курсу ММВБ. Как говорится, дешево и сердито.

Но - не тут-то было. Наша красавица Наташа, как сообщил нам наш источник в кругах, близких к вице-губернатору, даже бровью не повела, глядя на эту смехотворную, с точки зрения любой уважающей себя девушки, сумму.

- Видали мы таких, - равнодушно сказала она.

Дальнейшие подробности мне неизвестны, и я могу только реконструировать события, опираясь отчасти на опыт предыдущих поколений, а также данные прессы и телевидения.

Полагаю, что первоначальная сумма сначала была удвоена. Потом утроена. Результат прежний. И тогда (вот что удивительно) неизвестно от чего распалившийся предприниматель вместо того, чтобы обратиться к оставшимся за фабричными воротами как минимум ещё 149 (а я считаю, повторюсь, что еще 14900) красавицам, вдруг рванул на груди рубаху и сказал: ладно! Тогда едем тебя снимать в… в Сочи!.. И полцарства в придачу!

Возможно, кстати, что решающую роль тут сыграла даже не божественная красота Наташи Д., а ее красота плюс отказ. Сработал эффект неожиданности. Я думаю, что Юрий К. последнее время нечасто получал отказы в нашем, да, пожалуй, и не только в нашем городе. А, как известно, при переедании только запретный плод и сладок. Впрочем, возможно, были еще какие-то, мне неизвестные и даже решающие подробности, не знаю… Короче, едем в Сочи.

Я понимаю, что столичный житель сейчас брезгливо поморщится. Эка невидаль - Сочи. У нас возят на Канары! Ну, в крайнем случае, на Кипр. Но тут, господа москвичи и санкт(ъ)-петербуржцы, дело не в деньгах и не в провинциальной неразвитости, а в, пардон, менталитете и твердом расчете, народной смекалке, которую Юрий К., как говорят его конкуренты, не утрачивает никогда, даже будучи влюбленным.

Наш Савва Морозов, я полагаю, бывал, разумеется, и на Канарах, и уж точно на Кипре (тем более, что по деньгам Кипр и Сочи - это одно и тоже) - и по делам и с супругой, но гулять… Извините, разве погуляешь на Канарах? Или даже на несчастном Кипре?! Да там за разбитую тарелку, не говоря уже о мебели, сведут в участок, и никакое удостоверение депутата Энской городской думы и никакой дипломатический иммунитет не помогут! Нет, отдыхать - надо на Родине…

И тут самое время заметить, что, как я уже говорила, наш герой имел в городе, что называется, неоднозначную репутацию. Кто-то, больше ориентируясь на внешность и свои предрассудки, чем на факты, говорит, что он бандит. Те, кому факты известны, на людях называют его очень деловым человеком, а о чем они говорят между собой - не знает никто. Злые языки утверждают, что при тоталитаризме, до своего стремительного взлета в 90-е, в биографии Юрия К. была не то поездка в места не столь отдаленные, не то служба в Третьем отделении, не то и то и другое вместе. Я считаю, что все это неважно, у многих нынешних капитанов производства неоднозначная, с точки зрения обывателя, биография, но это больше говорит о временах и нравах вообще, чем о капитанах в частности.

В общем, сложная личность Юрия К., вызывающая у обыкновенного человека смесь страха, возмущения и зависти, была в нашем случае мотором начинающейся истории, а попутно - и локомотивом так называемого прогресса.

И тут начинается самое интересное.

Получив предложение от Юрия К., Наташа Д., конечно, могла бы:

а) просто отказаться; б) откaзаться “непросто”, то есть, грубо говоря, попытаться набить себе цену; в) как, наверное, сделали бы это современные эмансипированные девушки Москвы, сразу расставить все точки над “i”. То есть работа есть работа. That’s all!.. А если вдруг и буде возможен секс (закрыв глаза), то это, как говорится, не повод для знакомства.

Но Наташе Д. не исполнилось к моменту нашего рассказа даже девятнадцати лет. Плюс, повторюсь, провинция - здесь проще нравы и меньше деньги. В общем, как истинное дитя 90-х годов, наша героиня выбрала свой, третий и опасный, путь: она решила “глупого папика слегка продинамить”, то есть и в Сочи съездить, и душу (в этом термине я уверена!) чистой сохранить. При этом, подчеркиваю, прекрасно зная дурную славу г-на Ю. и не имея (это потом точно выяснили) абсолютно никакой “крыши”, кроме своего боевого, самостоятельного характера и (еще раз) умопомрачительной, небесной красоты. Да, добавлю, немного забегая вперед, безумной подруги Светы, танцовщицы городского кабаре, такой же, как она, девятнадцатилетней девчонки с нашей окраины.

Но это, повторяю, мы узнали только потом.

Теперь я скажу два слова про себя. Можно? Я, конечно, понимаю, что после Наташи Д. говорить о себе как-то даже не совсем уместно, но я все-таки выступаю от автора и, значит, тоже имею право на несколько минут вашего внимания.

Так вот, я должна вам сказать, что я девушка очень скромная, неважно, что работаю в модном агентстве. И, кроме скромности, весьма ответственная. Это все так говорят. И Каштанов тоже, хоть и свободный художник, а человек ответственный. Зря, что ли, его у нас в городе “фирмой” и первым фотографом считают! Сейчас такие времена, что если будешь расп…ем и при этом хоть трижды талантом, никто работы не даст. Скажут: да, он гений, не спорим. Но ну его на фиг и без него проблем хватает… Так что к этой поездке (а мы думали, что действительно едем работать!) мы подготовились на все сто и явились в аэропорт, под завязку нагруженные аппаратурой: с огромной сумкой косметики, штативами, камерами и прочими причиндалами. Еще и раньше всех. Нам сказали - сбор в 11 утра, ну мы к без пятнадцати и прибежали. Думали: посадка ведь, регистрация…

Дураки, что могу сказать. Дети. Ведь нас предупредили: там амур, любовь. А мы - “регистрация”…

Чудеса начались сразу. Во-первых, мы узнаём, что летим на частном самолете. Куда-то нас такое провели, через бывший депутатский зал, потом на поле и без всякого багажного досмотра. Смотрим, стоит такой маленький самолётик, весь раскрашенный в цвета национального флага, а поперек борта надпись по английски: “Jury’s air lines”. Каштанов как увидел эту “Jury’s”, так сразу и сказал: не нравится мне это.

Потом он мне говорил, что вообще тут же хотел уехать домой, едва увидел эту надпись, мол, интуиция ему подсказывала - беги! - да профессиональная этика не позволила - договорились же. Но я думаю, что это он всё потом придумал, про профессиональную этику и про плохое предчувствие, а сначала просто слегка очумел, как сделал бы это любой нормальный человек на его месте. Он ведь тоже, несмотря на то, что считается первым фотографом в нашем городе, на частных самолетах, мягко говоря, не каждый день летает.

Короче, какие-то два громилы (впрочем, в хороших костюмах и сказали “здравствуйте”) привели нас к самолету, поставили возле, деревянно улыбнулись и исчезли со словами “Юрий Анатольевич задерживаются”.

Стоим. Каштанов закурил. Около самолета суетятся какие-то люди. Проходит минут сорок.

А дальше всё было как в каком-нибудь телесериале. Откуда-то вылетает кавалькада иномарок с включенными, несмотря на день, галогенными фарами. Несется прямо через летное поле, не обращая никакого внимания на самолеты, трапы, народ и прочую шелуху, и останавливается возле нас. Двери джипов охраны открываются, и оттуда, как черти из табакерки, выскакивают три пары шкафов в светлых двубортных плащах, как в американских фильмах 1950-х годов, - ну, а потом из пузатого “мерса” с новомодными круглыми глазами вылез Сам… Вылез, брезгливо огляделся и к нам подошел.

Страшны-ый… - в точности карикатура. Со спины ничего особенного, высокий, короткостриженный (по последней моде) плотный мужчина, но поворачивается, и вы видите, что у мужчины лицо, как у артиллерийского снаряда. В общем, красавец, глаз не отвести. (Что же должно происходить с людьми, чтобы у них делались такие лица?..). Но костюмчик опять - тыщи на три у.е., это я сразу определила профессиональным взглядом, скорее всего итальянский, да на пальце кремлевская звезда - перстень с чем-то сверкающим, размера, чтобы не соврать, с монету в 2 рубля. Лунный камень, в общем.

- Ты, - говорит Каштанову, - фотограф, что ли? А где Наташка?

- Я фотограф, - с достоинством отвечает Каштанов и делает ударение на “вы”, - а вы - Юрий Анатольевич?..

Капо помолчал мгновение, побуравил нас своими кабаньими глазками, пережевывая это вы, потом, видимо, что-то решил про себя и уже нормальным голосом говорит: я.

И поздоровался с Каштановым за руку (!). И мне кивнул. Я думаю, что он решил, что мы с Каштановым можем пока ему пригодиться в борьбе за сердце прекрасной Наташи Д. и убивать нас прямо сразу, на летном поле, пока не надо.

- А Наташа, - снова говорит, - где?..

- Не приехала! - выскакивает какая-то шестерка.

- Пошел вон! - рявкнул капо, и тут я поняла, что несмотря на все свои пулеметы и бриллианты, мужик элементарно попал на бабу, будто обычный инженер. - Ну что же, - подумала я с каким-то даже сочувствием, - бывает…

Поговорили о том, о сём. Погода, Сочи. Разве это курорт? Говно! А в Турции были? Тоже говно! Вроде нашей Ялты. Вот год назад Юрий Анатольевич с супругой были на Гавайях (я же говорила), вот это да. Рай!.. Не были на Гавайях? Мы с Каштановым скромно отвечали, что нет, не были пока. Это “пока” ему понравилось. Видимо, своим историческим оптимизмом. “Пока”. Но - как знать, как знать, будем стараться, работать… Он заржал.

Вообще, раз уж я тут выступаю в роли “автора” или голоса за кадром, то должна заметить, что изъяснялся Юрий Анатольевич на очень и очень интересном русском языке - любой доктор филологических наук многое отдал бы за то, чтобы его послушать. Из соображений элементарной скромности (я все же барышня) и боязни цензуры я не могу воспроизвести здесь его речь полностью, но замечу, что она была переполнена ненормативной лексикой, фразеологическими оборотами и блатным жаргоном. Подавалось всё это очень экспрессивно.

Минут через десять нашей беседы, лишь дважды церемонно прерванной секретарем (Ю. звонили по спутниковому телефону), в конце летного поля, за его проволочной оградой, показался голубой “фольксваген-гольф”, и ноздри нашего собеседника затрепетали.

Следующая сцена была также выдержана в духе какого-нибудь сериала. Для начала “фольксваген” на летное поле не пустили. Все же не “мерседес”. К нему подбежали какие-то люди из аэропортовской обслуги и стали махать руками и что-то кричать. Из машины выскочила женская фигурка и тоже стала что-то кричать в ответ. Капо кивнул кому-то за спину, одна из машин сопровождения сорвалась с места и минут через пять из неё вышли ослепительно улыбавшиеся Наташа Д. и ее подруга.

Поскольку о Наташе Д. я уже сказала достаточно, то сначала опишу ее подругу, потому что подруга тоже была ещё та.

Специально выведенная в России порода: женщины для рискованных предприятий. Извините за грубую шутку - слона на скаку остановит и хобот ему оторвет. Сразу было видно, что у неё “крышу” снесло либо давно, либо ее, этой “крыши”, никогда не было вовсе.

Начнем с того, что она была с зелеными волосами… Нет, это неважно. Мало ли сейчас в России девушек с зелеными волосами… Вот! Может, вы помните, где-то с год назад была такая реклама: “Как она проникла в зону 13?!.. - Очень просто - при помощи дезодоранта “Рeксона окси драйв”!” Так вот, такая девушка, как Наташина подруга Света, могла проникнуть не то что в зону 13, она прошла бы даже в зону 25, и без всякого дезодоранта. Она вообще могла проникнуть куда угодно - это было написано на ее лице. Позднее, я узнала, что эта мадмуазель была отчасти родственной нам профессии - танцовщица. Тоже, в каком-то смысле, культурная сфера услуг.

Так что нельзя сказать, что Наташа отнеслась к поездке совсем уж безответственно. Кое о чем она позаботилась.

Наташа Д. же была одета в стиле “современной девушки, собравшейся в романтическое путешествие”: волосы собраны сзади в смешной хвостик, сверху жокейская шапочка с козырьком, потом короткая кожаная куртка, небольшой рюкзачок и ниже - умопомрачительно облегающие её зад голубые джинсы “Джон Гальяно” с бахромой.

Говорю все как независимый наблюдатель, потому что даже наш Каштанов, находившийся до того при температуре мороженой рыбы (плюс ко всему он очень не любит ждать), увидев ее, ожил и заулыбался. А что сделалось с Председателем Совета Директоров, этого ни в сказке сказать, ни пером описать. Никогда не думала, что взрослые мужчины могут так себя вести. Он весь побледнел и обнаружил реакции четырнадцатилетнего мальчика - стал говорить ломающимся баском и поминутно сплевывать на бетон взлетной полосы.

Короче, погрузились мы с Божьей помощью в лайнер, девушек увели в первый салон (мелькнули за занавеской и пропали какие-то кожаные диваны, неправдоподобных размеров телевизор и обшивка из красного дерева), а мы с аппаратурой и сопровождающими г-на Ю лицами разместились демократичнее, ближе, так сказать, к хвосту.

Тут меня, кстати, как-то спрашивали: страшные они ? Знаете, сначала да, даже очень, а приглядишься (или привыкнешь) - и страшные и… забавные. Почти все веселые такие, все время шутят. Наверное, при их жизни иначе нельзя, с ума сойдешь. Хотя юмор специфический, такой бывает у военных или бывших спортсменов. И потом по-настоящему жестоких лиц, как ни странно, среди охраны не было. Видимо, самые большие гадости творятся как всегда наверху. Некоторые из них были с женщинами и, приглядевшись, я поняла, что это не жены. Знаете, почему-то это всегда сразу видно.

Незаметно взлетели. Исчезла, качнувшись, панорама родного города. Пошли расчерченные на квадраты и неправильные прямоугольники поля.

- Лёту примерно 3 часа, - сообщила нам одновременно похожая на б…дь и на кинозвезду стюардесса, ноги которой росли из ушей. Я было полезла за бутербродами, которые, будучи человеком бывалым, всегда готовлю с собой (мало ли где окажешься в процессе работы), но тут Каштанов пихнул меня локтем, чтобы я убрала свой пакетик, и давешняя “кинозвезда” внесла легкий завтрак. Поставила поднос с закусками и говорит: вина? Вам белое или красное? Есть “шабли”, есть “божоле”, есть “шампанское-брют”…

Меж сыром лимбургским живым и ананасом золотым… Нет, мы “Аэрофлотом” за границу, на Кипр, летали, так что знаем. Но вы помните замечательный советский фильм “Иван Васильевич меняет профессию”? Голодную сцену “Пир Леонида Куравлева у царя Иоанна Грозного”? Это было из той же серии. Икра черная, икра красная, икра заморская, баклажанная.

И ведь что интересно, вроде не в скудное время живем - а, товарищи?.. И всё вроде у нас есть, а увидишь такой стол и понимаешь, что всё, конечно, у нас есть, все равны, лишь бы деньги были. Но некоторые, как я читала в одной хорошей книжке, равнее.

После легкого завтрака нам были предложены прохладительные напитки, и далее полет проходил практически без эксцессов. Лишь легкая музыка, смех и звуки телевизора, доносившиеся из салона первого класса, иногда нарушали тишину и мерное гудение моторов. Я даже немного подремала, накрывшись предложенным богиней воздуха шерстяным пледом в красную шотландскую клетку.

Посадку мы произвели в аэропорту города Сочи, сделав круг почета над тихо плещущимся о каменистый брег морем, низко-низко, так, что были видны гребешки волн и рябь на воде - от самолета, и этот круг сопровождался восторженными возгласами из первого салона и наших сопровождающих лиц.

Из аэропорта, через зал VIP, мы прошли к довольно скромному с виду джипу “мерседес-гелендсваген” для начальства и к микроавтобусу “форд” для нашей съемочной группы, которые с комфортом и практически не употребляя спецсигналов отбуксировали нас в известный всей криминальной России (шутка) плюс новорусской тусовке (не шутка) суперотель “Мэдисон-Лазурная”. Да!.. Такое примечательное обстоятельство: в день нашего приезда в городе Сочи открывался кинофестиваль “Кинотавр”. И этой их эмблемой, синим оленем, был обклеен весь город. Я обратила на это внимание как бы по краю сознания, потому что ехали мы, как я уже сказала, довольно быстро, но сообщила о своем открытии Каштанову и решила, что по возможности схожу. Говорю об этом потому, что фестиваль “Кинотавр” еще сыграет свою скромную, но важную роль в нашем повествовании.

Минут через 20 мы въехали в ворота суперотеля. Должна вам сообщить, что это место произвело на меня неизгладимое впечатление ещё в детстве, когда мы с мамой проезжали мимо на экскурсионном автобусе “икарус”. Какой это был год? Союз был ещё цел, но уже на финише, значит 1989-й или 1990-й.

Представьте себе огромный, стеклянный и потому сверкающий на солнце шестигранник со светящейся средь бела дня надписью на крыше, какие-то вечно зеленые, красиво подстриженные шарами и треугольниками кусты, дорожки с розовым гравием и негров-швейцаров в форме с генеральскими галунами на входе, что придавало всей сцене какой-то совершенно безумный, бутафорский и неуловимо издевательский характер… Москвичи скажут: на входе негры с эполетами? Ничего особенного! Но мы же не москвичи. Со смутным ощущением того, что всё это может обернуться весьма нехорошо, я ступила на землю отеля “Мэдисон” вслед за медленно закрывавшимися за нами резными (шутка) - раздвижными воротами.

К нам тут же подскочили какие-то люди и вежливо пресекли наши с Каштановым попытки самим потащить наш скарб. Далее был умопомрачительный холл с зимним садом, фонтаном и стеклянными лифтами наружу, как в Москве, в торговом центре под Манежем, латунные таблички, на американский манер, в полу - с именами всех звезд, которые когда-либо останавливались в этом отеле, как отечественных, так, что меня удивило, и зарубежных (а им-то что здесь надо было?), пафосные служащие в белоснежных сорочках на ресепшене и часы, показывавшие время в Лондоне, Лос-Анджелесе и Токио. (В Японии была глубокая ночь.) И номер люкс на двоих, который нам, ни о чем не спрашивая, почему-то дали на пару с Каштановым.

Впрочем, нет, вру, нас спросили, какой мы предпочитаем этаж.

- Третий, - немного подумав, сказал Каштанов.

- Почему третий-то? - спросила его я в лифте.

- Не знаю, - задумчиво сказал Каштанов. - Прыгать невысоко. - И постучал пальцами по пластиковой стенке лифта.

Войдя в номер и дождавшись, пока приятный молодой человек в форме (без эполет), несший наши вещи, исчезнет, Каштанов мельком оглядел роскошную двуспальную кровать, журнальный столик, темно-зеленый палас с красным рисунком на полу, телевизор “Sоny” c плоским экраном, мрачно посмотрел, как я, подойдя к окну, любуюсь на голубеющий внизу бассейн с морской водой, полосатыми шезлонгами и купающимися постояльцами отеля, помолчал немного, а потом сказал медленно и раздельно :

- П…-ц. Это плохо кончится. Я чувствую.

И пояснил :

- Этот номер стоит не меньше 100 долларов в сутки. Так? Так. А у меня с собой всего 200. И у тебя 100. (Откуда он знал?). Если нас бросят здесь даже завтра - домой мы будем добираться пешком.

3. Серебристый купальник фотографа Каштанова

Собственно говоря, этот первый день я вообще помню очень плохо. Я помню, что сначала мы с Каштановым, немного смущаясь, растащили в разные стороны гостиничные кровати, и при этом Каштанов ругал наших спонсоров за скупость (уж не могли, мол, дать нам два номера), а я молчала. Потом мы приняли душ, прогулялись по территории и окунулись в бассейне, который я видела из окна.

Зам капо Юры по связям с общественностью при расставании в холле сказал, что нам позвонят, как он выразился, через часок - другой. Но через часок и через другой, и через третий, мобильный телефон Каштанова был тих, как Днепр при ясной погоде. На гостиничном автоответчике тоже ничего не было. Зато по возвращении под дверью мы нашли меню. Меню на трех языках предлагало нам утренний завтрак на следующий день и просило пометить в специальной графе - сколько мы предпочитаем, чтобы варились яйца - 3, 6 или 9 минут?.. Прямо Пушкин какой-то. Когда Каштанов увидел эти “три, шесть или девять”, а также цену завтрака - 1650 рублей, он засмеялся. Отсмеявшись, он снова яростно предался печали, повторил свою недавнюю мысль, что мы влипли, и принялся повторять это слово на все лады.

А я-то, знаете, я все-таки не очень дикий человек, во всяком случае сама себя таковой не считаю, потом мы не из какого-нибудь Мичуринска приехали, в нашем городе, повторяю, есть собственные глянцевые журналы и даже недавно построенное фэшн - кафе, не хуже, чем в Москве, но я тоже постепенно забеспокоилась. Непривычно как-то. Не по-нашему. Все извиняются. Горничная принесла купальные полотенца: извините. Забрали меню с заказанными Каштановым яйцами за 6 минут - опять извините. И мне тоже, как и фотографу Каштанову, стали чудиться во всем этом какие-то подвох и ловушка. И у меня тоже стал проявляться комплекс Фирса: как бы нас тут не забыли!..

А зря. Потому что это мы, законопослушные парнокопытные мышки-одуванчики, ходим, где положено, и всё боимся чего-нибудь разбить. А наше начальство уже давно на всё плюет!.. - как правильно сказала мне еще в самолете безумная танцовщица Света.

Короче, мы маялись-маялись, а потом, вместо того чтобы расслабиться, взять полотенца и пойти на пляж, как дураки позвонили Наташе Д. Сначала долго никто не подходил, потом трубку взяла упомянутая выше Света.

- А Наташи нет, - сказала она.

- А где она? - удивился Каштанов.

- Спит, - сказала Света.

Было около семи часов вечера.

- Спит, - повторил Каштанов. - Понятно… Ты у неё спроси, когда приступим. А то нам никто не звонит что-то…

- А чего вы беспокоитесь?.. - удивилась Света. - Кому сниматься-то надо, вам, что ли?! - и, рассмеявшись голосом горного ручья, Света повесила трубку не попрощавшись.

Каштанов выглядел растерянным.

- Я чувствовал, - опять завелся он, - я еще дома чувствовал, как только мне это предложили, что ничего хорошего из этого всего не выйдет… У нас нет никакого договора, всё на словах. Мне сказали - езжай с ними, это серьезные люди, я и поехал. Да, кинуть они не кинут, чего им мелочится с нами, а вот забыть - могут элементарно, - в десятый раз повторил он. Вообще, Каштанов, как заведется, одну мысль сто раз повторит. Как пластинка заевшая. (Смотрите выше.)

Но я молчала. Я уже знаю, что когда творческий человек нервничает, неважно, по делу или без, надо сочувственно кивать, жалеть и лучше ничего не говорить. Целее будешь. А еще я думала над словами Светы. - Наверное, она права… - думала я. - Наверное, так и надо. Расслабится, плюнуть на все и пойти на море. И вообще, относится ко всему по-китайски : все - фигня.

И я сказала фотографу Каштанову после получаса напряженного обдумывания этой мысли:

- А знаешь, что?.. Ты как хочешь, а я пошла купаться. Я на море поездом езжу, а не на личном самолете летаю! Договаривались созвониться в пять. Так? Так. Сейчас семь. Что еще?! Смотри, солнце садится. Какого черта?.. Может быть, нас правда завтра отсюда выкинут! Давай хоть искупаемся!..

Я надела купальник, шорты и взяла полотенце, которое принесла вежливая горничная. Зашла на минуту в ванную и, оставив дверь чуть приоткрытой, взглянула в зеркало заднего обзора… Смотрю, Каштанов тоже встал и потихоньку стал собираться.

Ну что, товарищи, я могу сказать. Да ничего нового. Конечно, лифт на пляж размером три на четыре метра с зеркалами во всю стену меня, бедную, опять поразил. На пляже невесть откуда взявшиеся вежливые молодые люди (сколько взрослых мужиков фигней занимается!..) потащили деревянные лежаки на место, как они выразились, по нашему указанию. Я уже говорила, что была на Кипре, в греческой зоне, в неплохом отеле, между прочим (с нами одна наша фирма, которой мы календарь сделали, путевками расплатилась), так там такого не было. Все свои шезлонги носили сами… Но это все неважно.

А потом было море. Как сказал, по-моему, все тот же А.С. Пушкин: Привет, свободная стихия!.. Знаете, что я подумала, когда, медленно войдя в воду по мелкой гальке, оттолкнулась ногами от берега и поплыла навстречу начинающемуся закату? Что человек может многое испортить, но какие-то, извините за выражение, основополагающие ценности ему все-таки неподвластны. И, более того, делают все его попытки совершенно ничтожными и размером с муравья. Что даже если нас через час попросят отсюда - все равно стоило ехать!..

Говорят, что человек, погружаясь в морскую воду, испытывает так называемые дородовые ощущения. Возможно, все возможно… И я, погрузившись в воды Понта Эвксинского, почувствовала полный пофигизм и, как учила Безумная Света, на-все-на-пле-ва-те-льство. Я подумала, что всё будет хорошо и даже уже есть. Фотограф Каштанов плавал неподалеку, фыркая, как морской лев. Он издали помахал мне. Потом он исчез. Через некоторое время я забеспокоилась и, повернув к берегу, увидела Каштанова, на карачках стоящего на мелководье. Оказалось, что он увидел в воде крошечного краба.

- Жизнь удалась, - подумала я, выходя из воды.

Но и это еще не все. Когда после легкого ужина, примерно в полночь, я и фотограф Каштанов, кругами плавая в освещенной прожекторами и от того мерцающей и переливающейся всеми цветами радуги воде крытого бассейна отеля “Мэдисон-Лазурная” в обществе заместителя Марка Рудинштейна по оргработе и еще нескольких официальных и полуофициальных лиц, слушали, как лица, рассекая воду мощными движениями волосатых рук, рассказывают нам краткую историю создания и борьбы за место под кинематографическим солнцем первого отечественного кинофестиваля, - тут уж я вообще решила, что всё действительно ерунда и что, наверное, мы с Каштановым довольно важные персоны, раз плаваем здесь и в таком приличном обществе.

После чего я преисполнилась благодарности к Наташе Д., ее подруге Свете, их ужасному покровителю, его заму по связям с общественностью, охране, любовницам охраны, экипажу самолета и вообще ко всем живым существам, населявшим в тот момент Землю, территорию нашего отеля и окрестности замечательного города Сочи.

Утро принесло с собой отрезвление. Я проснулась рано и, как ни странно, во все том же благостном настроении спустилась на пляж. Там, под большим полосатым зонтом от солнца я обнаружила “капо ди тутти капи” Юрия К. с охраной. Юрий Анатольевич, в отличие от меня (и непроницаемой охраны), принимал солнечные ванны в весьма расстроенных чувствах. Чувства эти были написаны на его лице и, как и положено, весьма отчетливо проявлялись в языке. С приближенными он вообще разговаривал только матом, а со мной (я едва не написала “даже”!), поздоровавшись вроде нормально, по мере развития разговора употребил всего два-три ненормативных выражения, правда, сославшись в виде извинения на дурную погоду. Несмотря на этот явный знак благорасположения, мое благостное настроение как рукой сняло. Я поняла, что все, весь этот лоск, море, номер, ночной бассейн и мальчики на пляже, подносящие шезлонг, увы, не просто так, а связаны вот с этим немолодым, неприятным, возможно опасным и матерящимся с похмелья господином. Осознание этой зависимости сильно испортило мне настроение.

- Что там у них?.. - думала я, войдя в воду, машинально совершая короткие замахи руками и малодушно сожалея, что не искупалась на другом пляже. Честно говоря, я терялась в догадках, что бы могло значить плохое настроение Юрия Анатольевича. Мне было ясно, что у него что-то не заладилось с Наташкой, но что?

Всё выяснилось в нашем номере, когда я, искупавшись, пришла будить спящего Каштанова. Оказалось, что фотограф Каштанов уже не спит, как было, когда я уходила, а со счастливым выражением лица сидит на кровати, а рядом, в кресле и на полу в вольных позах расположились ослепительная Наташа Д. и ее безумная подруга Света в легких летних нарядах а ля художник Клод Моне или кто там еще из курса “Французское искусство конца ХIХ - начала ХХ века”. Вся композиция смотрелась очень хорошо, хотя меня почему-то неприятно задела излучающая радостный свет физиономия фотографа Каштанова. - Хоть бы раз старым товарищам так улыбнулся! - с удивившей меня неприязнью подумала я, но остановила себя. Все мужики одинаковы, будь то хоть страшный мафиози Юрий К., держащий в страхе полгубернии, хоть скромный мастер фотографии А. Каштанов, известный в узких кругах нашего города своей рафинированной интеллигентностью. Им ведь что надо? Ноги два метра, талия шестьдесят и грудь не менее третьего номера - вот и всё…

Впрочем, мы отвлеклись. Выяснилось, что в нашем номере происходит что-то вроде совета в Филях. Что Наташа Д. и ее подруга, продинамив мужиков в предыдущий вечер, пришли к нам советоваться - как им быть дальше. И я вошла как раз на том самом интересном месте, где девчонки, покатываясь со смеху, рассказывали, как вчера, напившись в верхнем гостиничном баре на 14 этаже, не напрягаясь, избежали домогательств гендиректора компании “Объединенные механические заводы” и его зама по связям с общественностью, напившихся там же еще более, и спрашивали у счастливого Каштанова, что же им делать сегодня.

А Каштанов, изумляя меня все больше и больше, с серьезным лицом нес какую-то ахинею про то, что-таки им делать сегодня, - и даже на вопрос безумной подруги Светы: “а можно мы в случае чего спрячемся у вас?” - без запинки отвечал: “ну, конечно!”… После этого “ну, конечно” я, представив, как папа Юрий со товарищи поздно вечером, стреляя из всех стволов, ищут у нас Наташу Д. и ее подругу Свету, бросила на Каштанова огненный взгляд и уронила на пол японскую пудреницу “Мияки”.

Увидев на полу дорогую вещь, фотограф Каштанов частично стряхнул наваждение, и улыбка его стала более осмысленной. Он сказал, что спрятаться, оф кос, можно и у нас, но он подумает, где это сделать лучше. В смысле, чтобы не нашли, а то к нам, хм… к нам каждый дурак заглянуть догадается, да.

Вообще, забегая немного вперед, скажу, что на почве развивавшегося на наших глазах романа у нас с Каштановым по вечерам, перед сном (возможно, как сублимация чего-то “иного”, по Фрейду), стали происходить диспуты на тему “а правильно ли поступает юная модель Наташа Д. с красным миллионером Юрием К.?!”.

(Неплохо, да ? Но, я же говорю, мы все там были немного не в себе).

И вот что меня поразило: фотограф Каштанов неожиданно заявил мне, что лично он понимает и одобряет Наташу Д., не говоря уже о ее безумной подруге Свете. (Sic!) Что она права, и так, мол, и надо поступать с этими новыми хозяевами жизни, которые считают, что всех и вся за свои деньги купить могут. (Sic! Sic!). А на мой вопрос, зачем же она вообще согласилась на эту поездку и не считает ли он, что за все в жизни надо платить, особенно когда об этом предупреждают заранее, фотограф Каштанов отвечал сбивчиво, но горячо: что, мол, с одной стороны и в каком то смысле, “да, соглашаться, возможно, не следовало”, но, с другой и особенно в данном случае, “нет, он так не считает”. Я удивилась, так как Каштанов никогда ранее в левых взглядах замечен не был, хотя… я тихо подозреваю, что дело тут не во взглядах, а в том, что он по ходу дела тоже стал неровно дышать к этой Наташе Д. (дурной пример, говорят, заразителен) и, следовательно, потерял присущую ему обычно адекватность и холодную рассудочность.

(И все-таки: что они все в ней находят?!..)

В общем, вся эта сиеста продолжается на наших глазах, цветет большими белыми цветами, как дикая пальма в оранжерее, а мы с Каштановым, представляете, мы же так до конца и не понимаем, что происходит, нас совесть мучает! Мы же, несмотря на его “левые взгляды”, работать сюда приехали! И хотя совершенно ясно, что все остальные приехали сюда совсем для другого, мы решаем не обращать внимания и в 21.30 того же дня объявляем автоответчику в номере Наташи Д., что завтра, в одиннадцать а-эм у нас съемка.

И странно, но Наташка довольно скоро нам перезвонила, а самое странное, что она, немного поколебавшись, согласилась на наше предложение. Может быть, она подумала, что, с одной стороны, все равно нам днем делать вроде нечего, а с другой, что в случае чего ей наши трудодни пригодятся. Если, например, она совсем доведет своего Крестного отца и он от отчаяния начнет размахивать браунингом. И тогда она скажет: сударь, в чем дело? Я на работе!.. (И тому есть свидетели. Целых два).

Впрочем, сие все мои домыслы, а скорее всего Наташа согласилась просто потому, что тоже, вроде нас, человек пролетарского происхождения и просто так на море кверху пузом долго лежать еще не привыкла.

Короче, проведя весьма беспокойную ночь (Каштанов утром утверждал, что я храпела - ?!.. - ?!!.. - А сам-то ворочался и стонал во сне так, что я была вынуждена несколько раз его окликнуть!), на следующий день мы делаем Наташе Д. макияж прямо в номере. Но делать это очень трудно, так как Наташа сидеть спокойно не может, все время прыгает, крутит головой, порывается встать и рассказывает нам приключения предыдущей ночи. При этом она и присутствующая тут же боевая подруга Света истерически смеются.

Рассказ незамысловат и повествует о том, как опять все напились в гостиничном баре (на этот раз внизу) и как потом девчонки спрятались в своем номере и думали, что им делать, а Юра с замом ломились туда и чуть ли не пинали дверь ногами. - И, - говорит Наташа, - а сегодня-то что мы будем делать?! Два вечера их динамим. Что же будет на третий?..

Под эти рассказы мы ее накрасили и, не отпуская далеко, поехали все вместе на лифте на пляж.

Ну вот. Выходим мы на берег и видим, что взволновано синее море. Шумит недовольно. А, кстати, незамысловатый сюжет предполагаемой живой картины должен был состоять в том, что молодая красивая девушка рекламирует изделия нашего Папы Карло, сидя на пляже в откровенном купальнике и устремив взор на закат. Очень изысканно (и свежо), как видите.

Мы ее еще всю намазали маслом, чтоб тело блестело, Наташка откинула голову назад, грудь выставила вперед, ноги вытянула, взгляд вдаль - короче, всё выглядело очень хорошо и сексуально, как раз для русской рекламы тяжелого и не очень машиностроения. Каштанов припал к объективу, и тут… Наташу Д. накрывает волной. Девятый вал - море-то волнуется. И весь макияж мгновенно слетает, “изделие” она уронила в воду, а самое главное - купальник, купальник, который ей сшил фотограф Каштанов специально для этой съемки, - он промок и прилип к телу.

Да-да, что вы удивляетесь и улыбаетесь как-то странно, - фотограф Каштанов у нас шьет. Ну, точнее, шьет-то все же не он, шьет одна девочка в нашем городе, но по его эскизам. Так что Каштанов у нас в данном случае выступает в роли кутюрье и, конкретно, на эту съемку он еще дома придумал для Наташи такое серебристое бикини из парчи, чтобы на нем отражалось солнце и все блестело и переливалось… И чтобы все жители нашей страны при взгляде на эту рекламу от счастья просто плакали бы, так на ней все было бы хорошо сделано и устроено. А он намок!..

Короче, все сникли, а потом, когда Наташа переоделась, Каштанов вообще схватил свой купальник и смотрел на него, как, наверное, смотрел Принц Датский на череп бедного Йорика. Только не плакал.

В общем, все как-то сразу погасли, и девчонки опять стали ныть, что, мол, съемка - это ерунда, а вот что же им вечером делать, вот вопрос и еще какой, потому что было ясно, что, потерпев поражение в первый и во второй день, Big Jury и его Zаm так просто не успокоятся и приготовят им на сегодня свой последний и решительный бой.

А мне вдруг все страшно надоело, и я пошла собирать разбросанные по берегу вещи и наши техпринадлежности, а потом села у воды на мелкие, специально процеженные какими-то далекими работягами для этого пляжа камешки и стала смотреть на волнующееся у моих ног синее море и на бегущие по нему до самого горизонта небольшие барашки. И тут, в первый раз за эту поездку, меня посетила мысль, а не послать ли мне все предприятие к черту и не подумать ли наконец-то о себе. То есть снять где-нибудь поблизости такой беленький курортный сарайчик на недельку-другую и тихо провести в нем время, купаясь в море и гуляя по берегу, а вечером сидеть за пластмассовым столиком в местном кафе и нюхать, как пахнет приготовляемый аборигенами шашлык, пить дрянной черный кофе из белой чашечки и меланхолично слушать стрекотание цикад в ближайших вечнозеленых кустах. Может, загорю, так даже роман какой-нибудь наметится пляжный… - мечтала я. Ведь в принципе этот страшный Юра уже сделал свое дело, он бесплатно привез меня в Сочи. Дома у меня были какие-то деньги - можно попросить родителей прислать. Что еще надо бедному человеку для отдыха?..

К реальности меня вернул трубный глас фотографа Каштанова, самостоятельно собравшего вещи (может, когда хочет!) и громко вопрошавшего меня издали, не хочу ли я “все вместе пойти домой”?

Возможно, он почувствовал мою усталость и решил применить пряник вместо обычного кнута. Что в принципе разумно - сорвись я в тот момент, где бы он стал срочно искать визажиста?

Вернувшись в гостиницу и немного обогревшись, мы как зайчики стали звонить начальству и докладывать, что у нас ничего не вышло - из-за погоды. Нас с удивлением выслушали (к телефону подошел зам), и у меня возникло ощущение, что сначала они вообще не поняли, кто звонит и зачем, а потом, будто бы вспомнив, велели успокоиться и не доставать. То есть прямо так не сказали, а дословно (в передаче Каштанова) сказали следующее: отдыхай сам и нам не мешай. И дали отбой, не попрощавшись. Каштанов некоторое время посидел с телефонной трубкой в руке, а потом перевел на меня растерянный взгляд:

- Что делать-то будем? - спросил он упавшим голосом.

И тут я поняла, что надо брать управление бизнесом в свои руки.

- Поехали в город, шорты тебе купим, - решительно сказала я. (Каштанов забыл дома шорты и передвигался по отелю “Мэдисон” в каких-то ужасных трусах “поло”, чуть ли не семейных). - А то неудобно даже в гостиницу входить. Бой в мундире тебе дверь открывает, а ты в трусах. Кстати, и обстановку заодно сменим. А то надоел мне что-то весь этот “хай-фай”.

Каштанов, немного поколебавшись, согласился, и мы весь остаток дня провели в городе-герое Сочи, где купили ему на местном рынке очень приличные турецкие шорты - и, кстати, недорого. Он тут же переоделся, стащив джинсы и ажитировав публику в местном сквере, и мы пошли слоняться по Сочи, искупались как люди на городском пляже и даже сделали несколько снимков местных красавиц на фоне афиш фестиваля “Кинотавр”, потому что Каштанов просто так отдыхать не может, он же художник, фотограф - а время-то идет! - и у него чешутся руки, он должен все время работать и что-то снимать!.. Девушки были на седьмом небе - как же, их фотографируют, да еще таким аппаратом (только обьектив у каштановской “Яшики” сантиметров 40 длинной), а одной особенно симпатичной аборигенке Каштанов даже дал свою двуязычную (russian/english) визитку, чем сделал ее абсолютно счастливой.

(Хотя лично я не поняла, чем может пригодиться сочинской девушке фотограф Каштанов из города Н., пусть даже его имя написано на двух языках. Я понимаю еще обе столицы или, хотя бы Ростов-на-Дону - в крайнем случае, это рядом. Но наш Н-ск?!.. Не понимаю.)

А вечером мы еще и в кино пошли, раз уж фестиваль. К тому же я решила, что чем позже мы вернемся в отель, тем лучше. Может быть, основные события как-нибудь произойдут и без нас? - понадеялась я. Своему шефу я, разумеется, ничего не сказала, чтобы не тревожить его лишний раз. После покупки шортов и съемок местных принцесс он выглядел таким счастливым. (Господи, много ли ему надо?)

Правда, фильм, несмотря на фестиваль, был полное говно, как почти всегда у нас сейчас снимают, смесь криминала и любовной мелодрамы, и все вроде бы ничего, и актеры хорошие, и обстановка, и видно, что техника задействована на уровне, а из зала вы все равно выходите со стойким ощущением вранья, источник которого трудно определить…

Но даже это не смогло испортить нам вечер. Вернувшись в отель, мы поднялись в номер и, не обнаружив на автоответчике следов наших коллег, расслабились совсем. Я предположила, что они тоже подались в город, и предложила Каштанову попользоваться диким капитализмом по полной программе - пойти в ночной бассейн при отеле, но не тот, где мы были, а с морской водой. Я днем видела объявление на ресепшене. Что мы и сделали, предварительно осторожно убедившись, что ни в бассейне, ни вокруг него никого из “наших” нет.

Должна сказать, что, конечно, наши олигархи себя любят (и правильно делают), так как когда я увидела переливающуюся синим от подсветки снизу морскую воду, услышала тихую музыку и увидела какие-то вечнозеленые тропические кусты на бортиках - я немного забалдела и отчего-то вспомнила наше изрисованное молодежными граффити парадное, где я последние 20 лет проживаю с родителями, заслуженными энергетиками России; кстати, не в самом плохом доме и не в самом непрестижном районе нашего города. Ну, да ладно… Мы с Каштановым попросили у притаившегося за колоннами боя пива “Gоsser” (предварительно бестактно спросив, бесплатное ли - мальчик странно на нас посмотрел) и отдались шевелению струй.

Впрочем, как я уже говорила, Каштанов долго расслабляться не может и не умеет и вскоре, сославшись на нездоровье, отвалил, а я осталась одна и проплавала там еще часа полтора в полном одиночестве… Потом, правда, пришел какой-то меланхоличный дядечка, который, увидев меня, вроде ожил поначалу и тоже стал что-то путано рассказывать про “Кинотавр”, но потом морская вода подействовала, он успокоился, замолчал и лишь иногда блаженно улыбался мне с дальней дорожки. Где были в тот миг другие постояльцы отеля и чем они заполняли свой досуг (ведь море в этот день штормило), я не ведаю.

Хотя потом Каштанов с Наташкиных слов рассказывал, что, оказывается, Юра и его зам вместе с нашими амазонками никуда не уехали, а просто тупо пили в гостиничных барах до утра и в финале вечера бросали в стену сотовые телефоны, но я, наивная, этому месту в рассказе не поверила. Зачем главе крупного предприятия государственного масштаба подобный мелкий вандализм? - подумала я и сделала это умозаключение напрасно.

Впоследствии я убедилась, что бросание в стену сотовых телефонов - любимое развлечение нашей бизнес-элиты и есть яркое и адекватное выражение переполняющих ее чувств и общего ощущения от жизни, но про это речь еще впереди.

4. Неожиданная свобода

Следующий день прошел без приключений, но в томительном ожидании - фотограф Каштанов снова страдал комплексом Фирса - он боялся, что нас “забудут”.

То есть это он утверждал, что боится только этого, что так-то он бы, мол, только рад был остаться, но и тогда, и особенно сейчас я вижу, что фотограф Каштанов врал - на самом деле, как это ни дико прозвучит, он хотел продолжения банкета.

Море продолжало штормить, и мы весь день просидели в номере. Я полчаса прошлась по пляжу, но потом тоже вернулась и завалилась на кровать с книгой одного отечественного автора, из которой сейчас помню только странное название - “Энное животное”. Оно меня и привлекло. Ближе к обеду к нам ненадолго зашли девчонки и рассказали, что ночь против ожидания прошла относительно спокойно (такие мелочи, как бросание телефонов в стену не в счет), что они отчасти перепились, а отчасти имитировали опьянение и заснули в номере вдвоем, а главный и его зам были такие пьяные или усталые, что почти к ним не приставали, а тоже заснули. Причем сделали это как какие-нибудь милые студенты 60-х годов - у них в номере, валетом на диване.

Каштанов в ответ рассказал девчонкам о своих опасениях, что его бросят вместе со мной в этом неоплаченном суперраю, на что Наташа Д. и Света стали смеяться и успокаивать его, что все, мол, будет хорошо, что никто нас просто так не оставит и что их дружный коллектив без нас будет неполным. После их ухода я, немного поколебавшись, сказала Каштанову, что он как хочет, а я опять еду в город, на этот раз не наобум, а на конкретный фильм, про который я еще дома читала что-то хорошее в прессе. Как честный человек и верный товарищ, я позвала его с собой, убеждая, что в наше отсутствие уже точно ничего не произойдет и глупо просто так сидеть и ждать у моря погоды. Тем более плохой. Девчонки хотя бы пьют, а мы что?..

Сделав свое сообщение, я оставила Каштанова наедине с его печалью и стала собираться. Он молча следил за мной, как зверь из клетки, но потом нехотя поднялся, заявив, что он, так и быть, согласен (королева, ё моё), и взял с меня обещание, что мы хотя бы раз обязательно позвоним девочкам из города.

Я согласилась (конечно-конечно), и мы уехали. Но в Сочи выяснилось, что мобильный Каштанова нуждается в подзарядке, а автоматы в чужом городе - вы же знаете, что это такое. Да и фильм оказался действительно неплохим, не шедевром, как было написано в газетной статье, но неплохим и о любви, так что после сеанса мы с Каштановым долго шли в задумчивости, каждый о своем.

Но общаясь с отечественным бизнесом, совсем расслабляться нельзя, это всем известно.

Поэтому, наверное, вернувшись в отель, под дверями номера мы обнаружили записку: “Ребята! Мы уехали в горы, на пару дней. Вас не было. Будем вам звонить. Целуем”.

В панике мы сбежали вниз.

- Ваши друзья уехали пару часов назад, - сказал нам бесстрастный клерк на ресепшене, внимательно изучая наши лица из-за профессиональной улыбки. А ведь видел нас пять минут назад, когда мы поднимались, и промолчал. И еще отель “класс люкс” называется.

Он сделал паузу.

- Ваш номер полностью оплачен еще на два дня.

Обессиленные, мы опустились в кресла. Какое-то растение из зимнего сада весело качало над нами своей вечнозеленой кроной…

Остаток вечера и следующий день прошли замечательно. Отволновавшись и вдоволь обсудив произошедшее, наверное, в том самом баре, где прошлой ночью крушил телефоны наш ужасный предводитель, мы вышли пройтись перед сном и тут обратили внимание, что море успокоилось, на нем стоит полный штиль и лунная дорожка тянется по блестящей воде прямо к нашим ногам. Наблюдая это великолепие и вспоминая наших безумных спутников, я просто возликовала в душе, что нас оставили в покое, и мысленно поблагодарила капо Ю за оплаченный вперед номер.

- Странно, - мимоходом подумала я. - Зачем это ему? Ну, допустим, “забыть” нас ему не дали девчонки (хотя я почти уверена, что он все сделал сам), но почему было не отправить нас восвояси?.. Нет, оставил. Начали вместе, должны вместе и вернуться? Нерационально. Боялся огласки? Так мы все равно все всем расскажем, неделей раньше, неделей позже, какая разница? Так и не найдя рациональной причины поступку Юрия Анатольевича, я подумала, что в любом случае это очень благородно и, сделав это умозаключение, успокоилась и заснула.

Утром следующего дня, проснувшись в отличном настроении и оставив спящего Каштанова в номере, я, как лань, понеслась на пляж, где с удовольствием приняла морскую ванну, а потом позволила обслуге или охране в погоне за утренним солнцем два часа таскать за собой шезлонг и бегать за “Бон Аква”.

К полудню появился заспанный Каштанов, который хотя и отметил мельком великолепие сверкавшего в солнечных лучах моря, все как-то томился, ерзал и, в конце концов, где-то через час напряженного молчания спросил меня: а как я думаю, что происходит у наших?

- У каких “у наших”?! - со всей иронией, на которую была способна, спросила я.

- Ну, - сказал Каштанов, делая вид, что не замечает моей иронии, - у девчонок.

И тут я, впервые за много лет совместной работы, назвала своего шефа и учителя идиотом. Пользуясь эффектом неожиданности, я развила наступление и, наконец-то, высказала Каштанову приблизительно десятую часть того, что копилось в моей душе за долгие годы молчания и безответности.

Я спросила его, понимает ли он, что такое отдых, и действительно ли он, как говорят злые языки, считает меня овцой или сделанной из неизвестного науке металла. Я сказала ему, что этот оплаченный отель “пять звезд” - неслыханное везение (если не обращать внимания на присутствие обычно сопровождающей такие дела в нашей стране уголовщины) и что я советую ему наслаждаться жизнью или, на худой конец, принести на пляж фотоаппарат и сделать несколько пейзажных фотографий, если уж он совсем не может сидеть спокойно. Я не очень уверенно (но Каштанов этой неуверенности не заметил) сказала, что если он не даст мне сейчас нормально отдохнуть, то по приезде домой я уволюсь. - Ты очень давно не работал ради чистого искусства, что ты покажешь осенью в Москве? - таким неожиданным пассажем заключила я свой краткий и возмущенный спич. (Имеется в виду ежегодная московская фотовыставка). Случайно вспомнив про выставку (это был чистый экспромт), я развила наступление и вероломно добавила: а Любчанский, говорят, уже все приготовил…

После упоминания всуе имени своего основного конкурента, Каштанов надулся как бурундук и молча пошел купаться, а я, наслаждаясь мягким июньским солнцем и чувствуя приятную легкость во всем теле, тихо открыла прошлогодний номер журнала “Еlle”, который за двойную цену купила в холле нашего отеля.

Но расслабиться надолго мне не удалось. Когда с полотенцами в руках и в пляжных тапочках, прямо как молодожены в медовый месяц, мы шли по цвета морской волны ковровой дорожке на нашем этаже, нас догнал услужливый служитель отеля с физиономией лейтенанта госбезопасности. - Вам записка, - сказал он и, по-японски поклонившись, протянул Каштанову сложенный вчетверо листочек цветного рареr. Я поняла, что отдых закончился, и мысленно отругала себя за то, что снова не сбежала в Сочи. (Тогда бы наша расслабуха продлилась на день дольше).

Мы поблагодарили посланца и, подарив ему 50 рублей (без этого не хотел уходить), прочли телеграмму. Она была краткой.

“За вами выслана а/м “мерседес”, государственные номера такие-то. Будьте готовы к 16.00”.

И подпись Юриного зама.

- Не понимаю, зачем мы ему? - сказала я, в сердцах бросив бумажку на журнальный столик. - Неужели этих двух мало?!

5. Алитет уходит в горы

Как выяснилось, я была недалека от истины.

Не буду вас утомлять описанием красот горной дороги, прелестей езды на хорошей машине с первоклассным водителем, почему-то изъяснявшимся только по фене, и снова необыкновенной красоты открывавшихся по сторонам горных пейзажей. Кто бывал на побережье между Сочи и Новороссийском, тот поймет, о чем я. У меня даже остались совершенно чудесные фотографии, так как раза три мы останавливались, потому что Каштанов вылезал и делал снимки.

Но на вопрос: “зачем мы ему?” - ответ, как всегда, был. Это мы с Каштановым или Наташа Д., как люди искусства, можем поступать нелогично, а в поступках таких людей, как Юрий К., всегда есть своя железная логика. Даже когда ее с первого взгляда нет.

Применяя метод исторической реконструкции, выслушав по прибытии рассказ Наташи Д. (его я перескажу чуть ниже), а также анализируя последующие события, я поняла следующее.

Отбесновавшись в стиле “хард-рок” весь вечер и ночь предыдущего дня, а также следующее утро и следующий день и так ничего и не получив, Юрий К., по-видимому, на время вернулся в разум и предпринял робкую попытку самоанализа и собственного спасения. Он, наконец-то, задал себе естественный вопрос: “зачем мне все это?” - и впервые оглянулся вокруг. А поскольку вокруг, ввиду сельской местности, кроме обслуги и дам собственной охраны, ничего приличного не было, он вспомнил обо мне. А может быть, эту мысль ему предложил его зам - для некоторого приведения в чувство окончательно оторвавшейся от реальности Наташи Д. Не знаю. Неважно.

Впрочем, фотограф Каштанов мои соображения отверг, выдвинув собственную версию о том, что Юрию К.- де “тоже надо с кем-то общаться” и что он “просто соскучился по человеческому обществу”. Мне эти соображения кажутся весьма сомнительными, но я привожу их из чувства справедливости, чтобы были представлены разные точки зрения. Разговаривая, мы незаметно проехали КПП какого-то закрытого забором санатория и потому несколько нервно поздоровались с выбежавшими нас встречать Наташей Д., подругой Светой и замом Юрия К. по связям с общественностью.

Что было дальше, я почему-то помню не очень хорошо. Сначала нам показали наш номер, потом мы прошлись по территории, которая как две капли воды напоминала аналогичные места нашей области, только вместо среднерусских елок по сторонам дорожек и уединенных скамеек торчали какие-то южные вечнозеленые кусты, потом скромно закусили, чем Бог послал, в небольшой столовой в западном крыле основного корпуса. Бог послал нам в тот день меню обычного бизнес-ланча в любом городском кафе, и поэтому я не буду вас утомлять перечислением блюд, но про себя отметила этот верный признак общего похолодания. Юрия К. нигде не было видно, и мы, памятуя о преподанном нам в Сочи принципе “ничего-не-делай-сам-если-тебя-не-просят” (китайском, как я узнала позднее), мирно отправились на пляж, где и пролежали в тихом одиночестве последующие два часа. (Девчонки тоже куда-то исчезли.)

Основные события, как всегда, стали происходить вечером.

Сцена “дежа вю”: мы с Каштановым, помахивая полотенцами, поднимаемся по лестнице в наш куда более скромный, чем в “Мэдисон”, номерок (вероятно, обычно там останавливались какие-нибудь советники или референты персон второго ряда), и тут на нашем пути оказывается зам. Типа “мы случайно встретились на лестнице”.

- Позвольте вас на минутку? - интеллигентно обращается он ко мне, при этом изображая приятное удивление нашей встречей, и, отведя меня в сторону, несколько витиевато излагает довольно длинный текст, суть которого сводится к следующему.

Генеральный директор “Русских механических заводов” компании “Громада” Юрий Анатольевич К., разочаровавшись и обломавшись на жестокосердной Наташе Д., вчера вечером довольно, гм, неожиданно вдруг вспомнил обо мне (цитата) и решил пригласить меня в этот “пансионат”, как … гм, “реальную альтернативу происходящему” (цитата). Все это довольно неожиданно и странно, но… лично он, как зам председателя совета директоров ОАО по связям с общественностью, одобряет решение и выбор своего патрона. - Зачем взрослому человеку эти разрисованные куклы?.. - тонкая улыбка. - Разумеется, - добавил этот гад, - вы можете отказаться. Все мы современные люди и понимаем, как сложна нынешняя жизнь… - вопросительный взгляд, пауза. Итак, what is your opinion about it? - с корректной улыбкой заключил он.

И тут я, признаться, немного ох…ла. Извините, но по-другому не скажешь. Знаете, я, конечно, не девочка и довольно давно работаю в модельном бизнесе, так что в принципе меня такими предложениями не удивишь. Но чтобы “снимали” меня, да так откровенно - вот это впервые. Может быть, конечно, главное тут в том, что на фоне моделей я недостаточно хороша, может, уже не очень молода, может, люди сами видят, что я не соглашусь, но мне кажется, что это как-то не принято в нашем деле - так напрямую снимать творческих работников, понимаете?..

- Подумайте, - видя мое замешательство, деликатно сказал пиар-директор. Мой номер - и он продиктовал. - Или я сам вам позвоню…

Немного отдышавшись, я поднялась на наш этаж. (Конечно, надо было дать ему по морде, но, понимаете, сработал эффект неожиданности). Каштанов ждал меня в номере, и глаза его были как тарелки.

- Что случилось? - свистящим шепотом спросил он.

- Меня только что пытались снять, - нервно засмеявшись, отвечала я и элегантно бросила полотенце на постель.

- Зам?.. - после паузы удивленно спросил Каштанов.

- Почему зам?.. - игриво прячась в ванной, сказала я. - Не зам, а сам…

Тут Каштанов выдержал вторую паузу. Когда она несколько затянулась, я выглянула из ванной и обнаружила его потерянно стоящим у окна. Если бы я не знала асексуального Каштанова так давно, то я бы сказала, что он ревнует. Но поскольку я знаю Каштанова давно и понимаю, что такие чувства ему так же недоступны, как, наверное, любовь недоступна его фотоаппарату “Кodak”, я скажу, что он растерялся. “- Как ?! - читала я на его меняющемся лице. - Этот монтажный столик, эту подставку для губной помады, которую я знаю столько лет, этого-верного-товарища-но-не-более-того кто-то снимает, и не просто “кто-то”, а известный своими куртуазными похождениями и количеством погубленных душ железный дровосек нашей области Юрий К.?! Этого не может быть!..” - фотограф Каштанов снова неуверенно усмехнулся.

- Шутишь? - с надеждой спросил он.

Граждане, это был миг моего торжества, хотя и несколько неожиданный. Если существует на свете хоть какая-то связь причин и следствий, то не знаю кто как, а возможно лично я приехала в город Сочи именно за этим. Я прикрыла дверь в ванную, но не полностью, а оставив маленькую щелочку, чтобы было удобнее наблюдать за подопытным кроликом Каштановым, и сквозь эту щелочку радостно сказала: “Нет!”.

Сделав это краткое заявление, я включила воду и принялась причесываться.

- Все же хорошо, - думала я, - что я не дала заму по морде. На шум сбежался бы народ, и я бы уже не смогла так хорошо приколоться. Хорошо вообще - в плане тренировки инстинкта самосохранения, и хорошо в частности - отвергни я сразу предложение юриного пиарщика и устрой скандал, я не успела бы насладиться выражением смятения, растерянности и, пожалуй, переоценки некоторых ценностей, как утренняя заря, трепетавших на лице фотографа Каштанова. Пробыв в ванной несколько дольше, чем это предполагал сценарий, я весело выпорхнула в номер. Каштанов делал вид, что протирает фланелевой тряпочкой объектив для ночной съемки. Когда он заговорил со мной, я удивилась, так как никогда бы не подумала, что у фотографа Каштанова тенор…

- Ты серьезно?!.. - повторил он.

- Каштанов, - вместо ответа сказала я, - у тебя какая машина? Девятка или восьмерка?

- Восьмерка, - удивился Каштанов, - а что?

- Ничего, - весело сказала я, - хочешь я тебе “мерседес” куплю? Хотя бы подержанный.

Рука с фланелевой тряпочкой задвигалась быстрее.

- А Наталья? - спросил Каштанов.

- Ей дали отставку, - сказала я, с размаху падая на диван и болтая в воздухе ногами. - Собирай вещи, Андрюша, мы с Юрочкой завтра утром улетаем на Мальдивские острова и берем тебя с собой. Я поставила это непременным условием, и Юрий Анатольевич решили тебя усыновить. А то туда иначе не пустят. У англичан с этим строго! У нас-то постоянный “шенген”, но как же ты?!

Мы некоторое время помолчали. Каштанов, не заметив последней шутки, наконец протер объектив для ночной съемки и взялся за дневной. Пауза длилась.

- Ну… и что думаешь?.. - наконец сказал он, и его тенор был близок к дисканту.

- Я согласна, - отвечала я, оживленно листая какой-то журнал, и искоса посмотрела на фотографа Каштанова.

Каштанов положил объектив на кровать и правильно сделал - вещь дорогая - потому что руки его тряслись.

- А… - сказал он и замолчал. Потом растерянно добавил: - ну, да…

С другой стороны, что еще могут сказать мужчины в подобной ситуации?

Короче, товарищи, пусть недолго - полчаса, пока я не призналась, жалко же старого друга и коллегу, я торжествовала. Каштанов вел себя очень неровно, но после первого шока взял себя в руки и уже минут через 10 начал пусть криво, но улыбаться. Молодец!.. Даже пошутил, что ему будет трудно найти другого такого сотрудника. Зачем-то начал собирать вещи. Когда я призналась в обмане, он долго молчал, потом, глядя в окно, чему-то вздохнул и, не оборачиваясь, бросил: - ну, ты даешь…

И в его голосе вместе с облегчением мне почудилось разочарование.

(Вот и пойми мужчин после этого!)…

6. Сцена на балконе

Приглашение на ужин последовало около девяти часов. Спустившись вниз (сознаюсь, несмотря на негодование, я красилась несколько более тщательно, чем обычно, и даже надела новую блузку), я сразу почувствовала какое-то напряжение в обществе. Зам встретил нас в коридоре на подходе к “общей зале” и выжидательно на меня посмотрел. Но я ничего ему не сказала а, лучезарно улыбнувшись и покачивая бедрами, молча проплыла мимо. Правда опытного пиарщика было трудно провести - он что-то заподозрил (может, прочел во взгляде?) и огорченно сказал мне вслед: - а вот это вы напрасно!.. Когда я вошла, все повернулись, а Юрий К. поздоровался со мной лично и спросил, не употребив ни одного матерного выражения: хорошо ли мы устроились, и что он сожалеет, что не смог взять нас с собой позавчера. Я скромно поблагодарила: мол, очень вами благодарны, мерси-мерси, все нормально и даже хорошо, а позавчера было, конечно, грустно, но тоже ничего… Наташа Д. и Света смотрели на меня с тем выражением, с которым смотрели на меня в тот день все: смесь удивления и внезапного самовозрастающего уважения, а я чувствовала себя чем-то средним между Гадким утенком Ганса Христиана Андерсона и Золушкой (по-моему, того же автора).

Впрочем, сейчас я могу признаться, что очарование длилось до той минуты, пока я не увидела Юрия Анатольевича. Нет, каждый человек по-своему красив, некрасивых людей нет, а у мужиков дело вообще не в этом, но все-таки он был ну совсем-совсем герой не моего романа. И дело тут не во внешности… не знаю, что думает по этому поводу Наташка, но я с танками в человеческом образе спать не могу.

А тогда происходило следующее. Следите за рукой. Мы ужинаем и немного выпиваем. Беседуем. Юра даже шутит. Потом подают кофе и вино, и ужин плавно превращается в “party”. Следуют тосты. Мужчины, “в вечерних костюмах”, чинно беседуют у большого окна, почти не употребляя мата. Далее ко мне подходит Наташа Д. и просит на минутку выйти в сад…

Нет, совсем не то, что вы подумали. Так грубо на этом уровне не работают: набей она мне морду (или хотя бы попытайся), что бы произошло? Правильно, мои акции только возросли бы. А так, пригласив меня выйти в сад и прогуливаясь как бы между прочим, Наташа с участием мне сообщает, чтобы я имела в виду, что интерес капо Юрия ко мне - поддельный и что он с ней просто поспорил, что закадрит кого угодно, раз она не хочет, хоть бы и меня, уж коли я под руку попалась. Зачем она говорит это мне? Из чистого человеколюбия. Только потому, что ей за меня - обидно. Вот так.

И - сработало. Я неожиданно для себя возмутилась (вот дура-то!) и заплетающимся языком заявила, что раз так, то я иду спать! А может, просто использовала повод разрешить постепенно усложняющуюся ситуацию. А Наташе, ей что, ей только это и надо было: давай-давай, говорит, мы тебя спрячем. Ты сейчас возвращайся, а потом незаметно отвалишь.

А дальше произошло нечто очень странное. Наташка исчезла, а я, значит, возвращаюсь в общий зал. Еще я почему-то считала, что мне надо обязательно оповестить обо всем Каштанова. Чтобы мой бедный шеф не волновался. И вдруг встречаю на входе Ю.А.

Причем совершенно одного и, как говорится, без охраны. У меня даже возникло такое ощущение, что он меня ждал.

- О! - говорит капо почти весело, - это ты… Пойдем-ка, поговорим. И увлекает меня в тот самый сад, где я только что была с Наташкой. (Прямо тянет их всех туда. Только сад не вишневый, а, как позднее утверждал Каштанов, абрикосовый, хотя лично я не понимаю, что это меняет). Я, несмотря на легкое опьянение, естественно пугаюсь и начинаю упираться, и тут капо, видя мой испуг, вдруг говорит совершенно нормальным, спокойным голосом: да ты не бойся. Будто это мой сосед по подъезду или наш редакционный шофер. В смысле, что немного другой человек, но ничего страшного. Но поскольку по инерции я продолжаю упираться, мы останавливаемся не в саду, а на выходе, там арочка еще была такая, декоративная, как на сцене. Капо несколько минут молча смотрит на меня, а потом вдруг говорит очень спокойно:

- Достали вы меня все.

Причем говорит это без всякой угрозы, я бы даже сказала, немного печально.

Я, слегка отрезвев, молча смотрю на него.

- Что смотришь, - говорит он, - не поняла, что ли? Думаешь, я не знаю, что вы про меня между собой говорите? Мол, козел старый, с молодежью колбасится, купить нас всех хочет.

Я, немного опомнившись, начинаю лепетать что-то вроде “что вы, ничего такого я не слышала…”, но он меня прерывает: “врешь, я все вижу. Вы меня за дурака не держите”.

И молчит. И я, немного обалдев от неожиданности, тоже почитаю за благо молчать. Пусть, думаю, человек выскажется. И еще: вот тебе и “альтернатива”…

А он снова тихо повторяет свое “достали”. Вот, говорит, ты думаешь, что ты и твой фотограф крутые?.. И передразнивает: спе-циа-листы… И Наташка, сучка, хвостом передо мной крутит, ромашка, бл…дь: дам - не дам. Вы все, молодые-ранние, думаете, что я дурак, уголовник, мент и что еще немного - и мое время пройдет, что мы с женой на покой удалимся, на дачу картошку сажать, а вместо меня или мой сын-бездельник будет или управляющий в блестящих очечках. И вы тут будете жить, как заграницей, по супермаркетам шастать. А вот ни х…я! Никуда я не уйду! И вы со мной еще 20 лет е…ться будете! А не то я вашу контору, где вы своим онанизмом занимаетесь, в бараний рог согну! И твой Каштанов будет пионеров снимать, как десять лет назад снимал, или пусть из страны мотает! А он ведь там - никому не нужен…

Это свое “никому не нужен” Ю. А. просто пропел. Я, пораженная его монологом и неожиданно блеснувшей в нем классовой ненавистью, молчала. Просто советский Король Лир какой-то. Я, честно говоря, думала, что такие вещи теперь только по телевизору бывают. И еще я поймала себя на том, что очень как-то зло вдруг подумала: опомнился… И даже сама удивилась этой своей злой мысленной реплике. То есть… это я что… злюсь? И во мне тоже вроде как классовое сознание проснулось?.. Хорошее, надо сказать, местечко выбрали.

Высказавшись, Ю.А. некоторое время молчал, глядя в темный сад, а потом искоса на меня посмотрел. Невероятно, но мне показалось, что ему стало немного неловко передо мной за свой монолог. Да и контору нашу не надо было уж так ругать, может, он и об этом подумал. Пригодимся еще.

- Ты, вот, знаешь, что я в ваши годы делал? - сказал он после довольно долгой паузы. - В фабричном парткоме носовым платком пыль по углам собирал. Днем на работе, а вечером директору за папиросами бегал. Пока не сделали “освобожденным секретарем”[2]… Я машину первый раз в 1983 году купил. В 37 лет!.. А сейчас любой пацан может это сделать! Заработал и все. Вашу мать!..

Я пробормотала, что это, наверное, и хорошо, какой-никакой прогресс, да?.. Но “хорошо” я сказала очень тихо.

Он снова посмотрел на меня искоса и после еще одной паузы сказал: ладно… Что я. Шутка, не бойся. Что-то устал я с Наташкой. Замучила меня, стерва. Пошли выпьем. Танго танцевать умеешь? Я помотала головой. Он вздохнул: ну и ладно. Подумал немного: иди, отдыхай. А я… постою тут. - Он усмехнулся криво. - Свежим воздухом подышу.

Я вернулась к нашему блестящему обществу в некотором обалдении. Согласитесь, интересные реакции для флагмана областной промышленности. Своевременные, надо сказать…

Что меня удивило, почти никто не заметил моего отсутствия. Разве что зам бросил на меня пару тревожных взглядов, да Наташка, подойдя, прошептала: Ю.? Я кивнула. Потом добавила: ничего особенного, на жизнь пожаловался. - Сейчас мы тебя спрячем, - тем не менее обеспокоилась Наташка. Я кивнула: ладно, валяй. - Только я выпью, пожалуй.

И знаете, то ли от нервного напряжения, то ли от общей усталости и расстройства (от разговора с Юрием Анатольевичем у меня остался какой-то очень странный осадок) я вдруг напилась. Поэтому почти не помню, как меня сначала “спрятали” в чьем-то свободном номере (я так понимаю, что Натали на всякий случай заметала следы, чтобы капо сразу меня не нашел, но я уверена, что он и не искал), а потом перевели в наш (этого я уже не помню совсем), а проснулась я (что самое интересное) на своей кровати, в обнимку… (внимание!) с фотографом Каштановым, который был… Абсолютно голым! (Говорю совершенно серьезно).

Таким неожиданным кунштюком завершился вечер.

Но самое обидное, что у меня в памяти полный провал (честное слово!), а Каштанов клянется, что ничего промеж нами не было. Что в принципе, как это ни печально (а было бы неплохое завершение нашего творческого союза и всей поездки), похоже на правду - проснулась я в ужасном состоянии: во рту все пересохло, голова раскалывается, тошнота - в общем, клиническая картина тяжелого алкогольного отравления. Секс в таком состоянии, увы, маловероятен…

А может быть во всем виновата экзотическая “чача”, в изобилии представленная на праздничном столе, сивухи в ней было многовато. Хотя мне говорили потом, что с чачей всегда так. Пьется легко, а потом вдруг раз - и отключаешься…

В виде постскриптума к нашему разговору с капо я приведу здесь позднейший рассказ Каштанова о том, как развлекалась честная компания, когда меня отправили спать. Если не считать одного странного, но, по словам моего шефа, абсолютно случайного происшествия, ничего особенного (или, на худой конец, хоть как-то намекающего на причину появления в моей постели голого Каштанова) в этом рассказе не было.

Где-то через час после моего исчезновения началась возня с бросанием об стену сотовых телефонов, но я уже говорила, что это совершенно обычное дело, как будто в теннис погонять, а памятуя наше объяснение в саду, так даже и естественное. Но телефонов для апофеоза оказалось, конечно, мало, так как потом, по словам Каштанова, Юрий Анатольевич вдруг схватили со стола большущее блюдо с картинками из сельской жизни и говорит (причем, что интересно, говорит Каштанову): - я, из любви к Наташе, вот что могу сделать! - И, размахнувшись, собирается бросить блюдо в стену.

Тут, - говорит Каштанов, - я немного растерялся. Вандализм все-таки. И, главное, только он собрался это сделать, уже размахнулся, как знаменитый дискобол в Музее Пушкина, как буквально в стене открывается небольшая железная дверь и из нее появляется улыбающаяся Наташа Д., причем не одна, а с подругой.

Я, - говорит Каштанов, - видя, что капо уже не остановить, кричу девчонкам: пригнитесь!.. Они пригибаются, блюдо пролетает прямо над ними, ударяется о стену и разбивается со страшным шумом на тысячу кусков!

Тут, - говорит Каштанов, - все немного охренели и ненадолго наступила тишина. Сначала, по-моему, никто не понял, что произошло, а потом почему. Все как-то подумали нехорошее. Пауза длилась, пока Юра не пробурчал что-то типа “х…ли вы тут под руку лезете” и Наташка не засмеялась и не сказала ему, чтобы он смотрел, куда и что бросает. И тут все облегченно загалдели, засмеялись, снова включили музыку, и через пару минут помещение было снова полно птичьим щебетом, как лес весной, будто бы ничего и не произошло.

И, что интересно, - удивляется Каштанов, - я так понял, что девчонки даже не очень испугались. Наверное, такие случаи в их жизни не очень необычное дело. И Юра тоже, хотя сначала немного обалдел (ведь если б я не крикнул “полундра”, непонятно что было бы, несчастный случай на производстве ?), но виду не подал и уже через пять минут мне сказал:

- А ты, - говорит, - что можешь для Наташки сделать?

Каштанов смеется: - пришлось и мне взять со стола бутылку какой-то чачи и ею доказывать своё хорошее отношение к Наташе. Причем Юра еще возмущался: - что-о ?! Вот, значит, как ты к Наташке относишься!.. А она, мол, о тебе еще отзывалась так хорошо!.. - Насилу его успокоил. Типа того, что мне тоже надо было какую-то вещь подороже разбить. - Чтобы, - говорит, - я видел, что ты ее тоже любишь.

Вообще, говорит Каштанов, мы там много посуды попортили. Жалко даже, все ведь непростое, не из магазина “Икея”, в общем. Зато Юрий Анатольевич были довольны - разрядка, как никак. Детант… - Каштанов снова смеется и смотрит на меня:

- Кстати, так я до конца и не понял, что это было.

- Что было - то было, - глубокомысленно заметила я, задумчиво глядя за темные и заиндевевшие от осеннего холода окна городского Макдональдса, в котором и происходил цитируемый разговор. - Достала она его на тот момент очень. Случайность - это знаешь что? Неожиданно проявляющаяся закономерность. Сказал еще Паскаль.

- Надо будет почитать, - кивает Каштанов.

Некоторое время проходит в молчании. - А я-то думал, что это все писатели выдумали, - после паузы замечает Каштанов. - Он, конечно, сила… Мощный человек, хоть и страшен.

Я поднимаю брови. Каштанов видит это и считает нужным добавить: - я думаю, - говорит он, - что разбитая посуда - это не простой вандализм, Юра хотел показать, что он очень страдает, а она этого не замечает, да? Он мне так и сказал: - я ради нее готов на все, и мне ничего не жалко. Даже вот этот сервиз старинный…

- Еще бы, - сказала я, - конечно, не жалко. Еще обкомовский сервиз-то, наверное, казенный. Чего его жалеть?

Каштанов поморщился, наивная птичка-колибри:

- Ну, это ты зря. Ему же за все платить придется, наверное ?

Я молчу. И тогда он говорит (Сам! Но - после паузы):

- Хотя… сложно сказать.

Так что проблески классового сознания у нашего маэстро есть, еще остались.

7. Розовая ванна вождя

Но жизнь продолжается. Утро… Обнаженный Каштанов, что-то смущенно бормоча и натыкаясь на обстановку, удаляется в ванную. Я пытаюсь нащупать бутылку минеральной воды, которую поставила у кровати чья-то заботливая рука, но забыла открыть.

И тут, деликатно постучавшись, в комнату заглядывает какой-то очень большой мужчина из Юриной охраны, минуту молча наблюдает картину распада и говорит, чтобы мы собирались и выходили завтракать.

- Через час будут поданы машины, и мы поедем на экскурсию.

- Какую экскурсию ?.. - прохрипела я.

- Осматривать дачу Сталина.

- Чью дачу ?!.. - с ужасом переспрашиваю.

- Иосифа Виссарионовича Сталина, - повторяет охранник.

- Боже мой, зачем ?!..

- Так хотят Юрий Анатольевич.

Нет, в свете нашего недавнего “объяснения”, пьяного покушения на жизнь Наташи Д. и вообще всего предыдущего “экскурсия на дачу товарища Сталина” выглядит даже логично, но с похмелья… И я прошу меня оставить, говорю, что плохо себя чувствую, что я не хочу, что частная жизнь тиранов меня не интересует, но меня очень вежливо, но твердо просят “не разбивать компанию” - раз мы все едем смотреть, значит, все, и потом шеф сказал, что обратно сразу в “Мэдисон”, а на фазенду больше не заезжаем.

В общем, следующий кадр - я, с дикого похмелья, у обочины дороги сижу на каком-то камне. Укачало, естественно, дорога в замок людоеда - почти серпантин. Каштанов даже сделал фотографию, не знаю зачем. Я с похмелья, на фоне гор. Я ему потом много раз говорила: зачем ты меня снял, отдай негатив, но он только улыбался таинственно. Еще один Нестор-летописец. И знаете, куда нас привезли? Правда, на дачу Сталина. Нет, честное слово! Я-то сначала думала, что охранник ошибся. Перепутал что-нибудь. Там рядом еще какой-то крутой санаторий, кажется бывшего ЦК или хрен знает чего, и я по дороге подумала, что человек что-нибудь перепутал или оговорился по Фрейду. Но нет, не оговорился.

Действительно, санаторий бывшего ЦК, теперь не пойми кого, администрации края или (и?) частное владение, но расположено все на территории бывшей сталинской дачи. Не стали, как говорится, далеко ходить. Яблоко, так сказать, у яблоньки. Причем, меня, даже с похмелья, поразили две вещи, не знаю, в каком порядке их расположить: то, что все закрыто, но содержится в полном порядке, во всяком случае, основной дом (я специально смотрела, через щелку в окне, там всё портьерами занавешено, но щелка, как всегда и везде у нас, есть), и скромность вождя. До нынешних очень далеко. Все, как в старых учебниках: кресла под белыми чехлами, круглый стол и кожаные диваны. И все.

И знаете что - нас всех там селят! Вот так. А что вы хотите - всё по полной программе. Нет, к счастью, не на самой даче, а в домике для гостей, где-то метров семьсот от основного хозяйства. Нам потом охрана (или кто они, хранители?..) рассказали, что Сам к себе в дом никого не пускал, видимо, боялся, а всех приезжающих селил в этот домик для гостей и встречался только там.

Правда, “домик” - только название, это вполне приличный дом, из нескольких комнат со всеми удобствами, хотя, он, конечно, выглядит смешно даже в сравнении с тем санаторием, в котором мы только что были. Все же убежденные были люди, что ни говори, хотя бы в своем людоедстве.

На меня, кстати, во всем этом “заповеднике” самое большое впечатление произвела ванна и вообще, вся сантехника. Она розовая!.. Нет, правда. Причем, я специально спрашивала потом - все родное, ничего не меняли. Розовая ванна, розовые полочки, розовый кафель, даже потолок - и тот розовый.

Вот тебе и диктатор. Нет, я понимаю, что выбирал (наверное) не он, но он же видел и согласился!.. Причем, все чистое, пожалуйста, даже работает (качественно делали), хотя в ванне ползают пауки. Редко пользуются, слава Богу.

Я подумала-подумала и говорю охране: а можно душ принять? (Мне опять поплохело и было уже все равно, где и что принимать.) - Они позвонили куда-то и говорят : пожалуйста. И я приняла душ в домике для гостей Иосифа Виссарионовича Сталина. Нет, честное слово, хотя я понимаю, что вы мне не верите. Возможно, этой же ванной пользовались товарищи Жуков или Димитров. Или кто там.

Кстати, после правительственного душа мне стало ощутимо легче. Не знаю, помогало ли прежним товарищам… Да. В безумии мы начали, в безумии и продолжили. Еще мне дали такую штуку, вроде кефира, но соленую, сказали, что ее на Кавказе принимают специально с похмелья, вот она тоже хорошо помогла. Я не без интереса прошлась по комнатам, где видела, как кто-то из охраны нашего Ю фотографирует свою любимую в одной из спален гостей вождя. Вокруг такая обстановочка, 1950-е годы, советский ампир, кровати со спинками, на стене картины из революционной жизни, хоть сейчас на Старый Арбат, а девушка в современной одежде, при параде и косметике, и я чувствую, что она потом эти фотографии будет всем дома показывать… Вот, мол, это я, а это кровать товарища Калинина. Такие дела. Развалины древнего Рима - и смешно, и грустно, и почему-то немного страшно. (А ну как хозяин вернется?..) Я вспомнила наш с Ю разговор и вдруг подумала, что он зря хорохорится. Ему тоже не поздоровится - если что.

Часа через два поехали обратно. И все то же самое на горном серпантине: и я со своей возобновившейся от качки абстиненцией, и лихорадочно щелкающий затвором фотоаппарата Каштанов, и невиданной красоты поросшие лесом горы. Снова пришлось останавливаться, блевать, pardon, у обочины, а потом я заснула и очнулась уже только на конечной станции в аэропорту города Сочи, где мне (после сна) немного получшало и где знаете, что было - я поймала на себе сочувственный взгляд Юрия Анатольевича! Какой-то был очень нормальный взгляд, и даже человеческий. Пожалуй, впервые за всю поездку.

- Понимает, что такое похмелье! - подумала я с удивлением…

8. Столичные знаменитости

Ждем посадку. И вдруг по ходу дела я понимаю, что наш самолет никуда не улетал. Он нас ждал. И все люди из него тусовались в Сочи. И я, дура, как-то опять подумала, что вот бы все это направить в хорошее русло… Столько людей, техника, деньги - и все из-за чего? Из-за какой-то девчонки!

Нет, Достоевский правду написал в “Идиоте”, точно, когда пачку ассигнаций в камин кинули. Я думала - или придумал, или изобразил чью-то (а скорее всего свою) истерику. Нет, не то и не другое. Не скажу любовь, но, будете смеяться, скажу “душа”. Душа у этого Юры была не на месте. Наверное, это наше, специфически русско-советское. Все есть, а чего-то не хватает. Может быть, от общей неустроенности - в течение всей предыдущей жизни плавленный сыр видели только в “праздничных заказах”. Солидный дядя, погнался за 19-летней девчонкой, непонятно куда, зачем, ничего не получил, ведь мог бы ее напугать, наконец, просто прибить под горячую руку. Нет, любви ему захотелось. Сэр Чарли Чаплин… в натуре.

Ну вот, ждем мы посадку в VIP-зале, а рядом происходит трогательное прощание нашего руководства и местного сопровождения. Сцена заслуживает отдельного описания, причем, что интересно, но я вижу, что эти люди искренне переживают, было ли нам хорошо, и очень ласково прощаются с нашим Юрой и его “Ко”. Что значит юг. Хотя, конечно, возможно, я наивная дура, и это их работа. Чтобы таким, как Юрий Анатольевич, было хорошо. Можно, наверное, и так сказать. Объятия, троекратные поцелуи по-русски, хлопают друг друга по спине…

И тут в зал вносят жареного поросенка на блюде. Нет, честное слово, я не вру. Прямо фильм какой-то (опять). Что-то по Островскому. Хотя я, честно говоря, тогда почему-то вспомнила “Осень патриарха” Маркеса, но там на блюде внесли жареного заговорщика, а у нас все же свинью, что свидетельствует об относительной (хотя бы к Южной Америке) мягкости нравов… Так вот. Два человека несут блюдо, на нем поросенок с золотистой корочкой и в зелени, а еще четверо аплодируют хором и поют что-то восточное, по-моему - Арама Хачатуряна. Что интересно, в зале, кроме нас, были еще какие-то люди, причем, как вы понимаете, не колхозники, и я краем глаза вижу, что они тоже слегка обалдели. Тут от вида пищи мне становится нехорошо, и я поспешно покидаю зал заседаний, так что дальнейшего действа не наблюдаю. (Могу лишь сказать, что видела этого поросенка уже в самолете.)

Ну вот, вылезла я на улицу, нашла какую-то скамеечку и присела. Сижу, прихожу в себя. Вокруг никого. Машинально думаю: не улетели бы, без меня-то. Забудут еще в ажиотаже, как и предсказывал наш дорогой шеф. Через некоторое время появляется Каштанов, легок на помине. Пришел, сел рядом. Я ему жалуюсь: мол, плохо мне чего-то - и пытаюсь положить голову ему на плечо. Торжественно (в сотый раз) заявляю: ма-ши-наль-но - и только потому, что меня мутило. Если бы Каштанов не пришел, я бы легла на скамейку. (Пусть бы народ думал, что хотел. Тем более, вокруг никого). Дальше неинтересно, потому что Каштанов, разумеется, едва я пытаюсь положить ему голову на плечо, начинает нервничать, как-то отодвигаться, оглядываться (как бы кто чего не подумал вдруг!) и говорит: тебе надо чаю попить, чаю побольше. Пошли, попьем чаю!

Я думаю: ах ты зараза, а еще раздевался рядом со мной, еще голосом дрожал, когда я “собиралась уходить” к капо Ю., - но думаю уже устало, почти без злости (сколько можно) и - соглашаюсь… Ладно, мол, пошли пить чай. Чай так чай. А propos, в аэропорту города Сочи имеется два бара и одно кафе.

- В какой, - говорю, - пойдем?

А Каштанов, еще когда подошел, между делом сказал мне, что в одном из аэропортовских баров сидят заслуженные артисты республики Леонид Ярмольник и Станислав Говорухин. “Кинотавр” же. Помните, я говорила вначале. Чтобы я пошла, мол, посмотрела и отвлеклась. Он почему-то считал, что я страдаю не только от похмелья, но еще и душевно. От чего?! Хорошего мнения обо мне, в общем.

Я говорю: а чего ты сам-то ? Пойдем, пообщайся, поснимаешь даже… А он вдруг закомплексовал. - Нет-нет, - говорит, - это как-то провинциально, и я не пойду. Тем более снимать… Нет.

Ну, а мне, знаете, хоть и хреново, но любопытно - все-таки столичные знаменитости. И тут как раз к нам подходят наши красотки, Наташа и подруга Света. Уже одни, без сопровождения. Сопровождение, видно, отвалилось в изнеможении или, наконец-то, занялось кем-то или чем-то другим. Девчонки говорят: ну, как ты ?.. Я говорю: плохо, но тут в баре в двух шагах Ярмольник сидит. Пошли, посмотрим? И они сразу загорелись: пошли, пошли!.. И мы пошли. А Каштанов остался. Долго колебался, но потом говорит: нет, я все же не пойду. Ну, я поняла. Говорят, что Достоевский с Толстым тоже не хотел встречаться. Все отговаривался, что, мол, занят. А чем наш Каштанов хуже? Лучше.

И представляете, так получилось, что наши амазонки вошли в бар без меня, я по пути в аэропортовский сортир заскочила - надо было все же немножко перышки почистить, привести себя в порядок, а то вид, конечно, был еще тот… И, значит, подхожу я спустя пять коротких минут к бару и издали вижу следующую картину: сидят народные артисты СССР Говорухин с Ярмольником и с ними еще кто-то третий, я сразу не узнала, потом это оказался довольно известный спортсмен, а за соседним столиком в полной боевой готовности расположились наши красавицы. Сцена - супер, только туш не играют. И одна немаловажная деталь: персонал, оберегая покой творческих личностей, прибывающий народ в бар уже старается не пускать. Отправляет в соседнее крыло. Даже табличку повесили, представляете, я ее сто лет не видела (хранят, гады!): “спецобслуживание”. Видно, пока я на лавке валялась, по аэропорту уже прошел слух, что звезды нашего кинематографа находятся в пределах обычной досягаемости. А у нас народ-то какой - на знаменитостей смотрит, как на слона в зоопарке, хорошо, если еще руками не потрогают.

Разумеется, несмотря на “спецобслуживание”, в баре уже сидела половина нашей компании (эти первые узнали). Ну, я замахала девчонкам руками: эй, мол, я здесь! - и они сказали официанткам, чтобы меня пустили. У меня даже голова почти прошла - вот что делает соседство большого искусства.

Кстати, я давно хотела сказать, но все как-то было не вовремя: все женщины сопровождающих нашего Юру и его зама лиц - это не в обиду будет сказано! - тихий ужас. Ну, если не “ужас” (уж прямо сразу “ужас”), то ничего особенного. Абсолютно рядовые женщины. Таких в нашем городском автобусе - полный вагон. И у нас с Каштановым еще на фазенде разговор был: в чем смысл положения VIP - неужели такие люди не могут себе подруг поинтереснее подобрать? В общем, сошлись мы на том, что они, наверное, люди хорошие. Что у них там душа и все такое. При нервной жизни нашего начальства это важно… И, короче, все эти боевые подруги, проникая в бар, пытаются сесть к артистам поближе, а некоторые вообще подсесть за наш столик, на что Наташа Д. и Света естественно отвечают вежливым отказом.

Впрочем, подготовительный период продолжается не очень долго, минут десять, после чего волна народной любви перехлестывает через край, народ просачивается через административные барьеры, и один господин из Юриной службы охраны, такой очень толстый, бывший борец, наверное, подходит к Ярмольнику с какой-то попсовой книжкой про кино, срочно купленной, по-видимому, в ближайшем ларьке, и просит автограф. Причем все предельно вежливо и даже с какой-то робостью, чуть ли не краснея: извините, пожалуйста, а нельзя ли взять у вас автограф?

Вот уж никогда бы не подумала, что такой человек может чего-то застесняться. Оказывается, может. Природа полна загадок, как говорил Чарльз Дарвин. Или - нормальные люди вынуждены заниматься ненормальными делами. (Сказала я.)

А артист Леонид Ярмольник и человек Леня Ярмольник, открою вам Америку, - довольно разные люди. В телевизоре и в кино он изображает из себя нечто весьма легкомысленное - выбрал себе такое амплуа, значит, а по жизни это серьезный и интеллигентный мужчина. Даже странно.

- Да, - говорит он нашей службе охраны, - конечно, а почему нет?

И подписывает.

Охранник благодарит и удаляется. И я уже вижу мысленно эту книжку в серванте, на почетном месте, около какой-нибудь хрустальной горки и как ее показывают друзьям во время застолья, а потом она постепенно затирается и теряется, и умиляюсь в душе этой картине. А толстяк… минут через пять появляется снова. Опять краснеет, бледнеет и снова просит автограф.

- ? - удивляется артист. Тот говорит, что для друга, что тот, мол, стесняется, но я подумала, а не сам ли шеф его послал?.. Неплохо же жене с юга автограф привезти. Вот, мол, рыбка, я все время о тебе помнил. Даже в Сочи.

Ярмольник книжку подписывает, а когда охрана удаляется, оборачивается к нам и говорит:

- Ваш чартер?

- Наш, - говорим.

Вообще, товарищи, я как только села за стол - сразу почувствовала, что нас заметили. Не знаю, почему, это невозможно объяснить. Какие-то флюиды. И Ярмольник, и мужчина с ними, и Говорухин, несмотря на то, что такой важный и с трубкой; всех, чувствую, наш столик заинтересовал. Я этот интерес, разумеется, не отношу к своей особе, куда там, но в очередной раз хочу заявить официально, что не понимаю, да, именно не понимаю, что находят все мужики в Наташе Д. А дело тем временем уже дошло до того, что любимые артисты России разворачиваются к нам и начинают обычную в таких случаях песню: девчонки, привет, а вы откуда, а вы кто, и так далее…

На что Наташа Д. и боевая подруга Света, они свое дело знают, они еле отвечают и вообще делают вид, что им не то что Говорухин с Ярмольником, а сам Пласидо Доминго, окажись он случайно в этом баре, был бы, оф кос, ну совершенно неинтересен. Профи!.. И, естественно (и как ни странно), это срабатывает. Говорухин даже трубку изо рта вынул. Я почему-то тут же вспомнила фильм “АССА”. Даже не знаю почему.

Вообще, странный господин. Очень важный. Просто преисполнен значительности. Но при этом - весьма живой взгляд. Видно, что все замечает. Более чем… Мне такие не нравятся. Я люблю, чтобы все было прямо, зачем что-то изображать? Но неважно. Кто меня, собственно, спрашивает?

Пошли вопросы, то да се, долго ли мы здесь были, где жили и отдыхали или работали? На последний вопрос Наташа Д. и Света, переглянувшись и засмеявшись, звонко отвечали: и то и другое! Как уж их поняли, не знаю. Потом что-то было еще - кажется, про погоду; а что - Ярмольник не человек что ли, ему тоже о чем-то надо говорить с дамами, вот и он про погоду. А потом они спрашивают (опять, в первый раз как-то потерялось): - а вы где останавливались-то? - Ну и Наташа легко так, как бы между делом отвечает: - в “Лазурной”. - В какой “Лазурной”?.. - после паузы говорит Говорухин. - В какой-какой, - спокойно говорит Наташа, делая небольшой глоток капуччино, - в “Мэдисон”… Тут вроде другой еще не построили.

Что называется, немая сцена. Они переглянулись, и Л. Ярмольник говорит С. Говорухину: учитесь жить, Шура. Мы-то все по дачам, да по флигелям, в лучшем случае, а молодежь сразу метит в дамки… Ну, тут все стали говорить, то есть не все, а в основном мы, представляете, три сопливые девчонки, этим взрослым, состоявшимся мужикам, что, мол, ничего, во флигелях есть своя прелесть, свобода, никаких понтов, ходи в чем хочешь… Я вдруг Чехова вспомнила - какой у него домик в Крыму, ма-аленький, я в детстве была, видела. Они говорят: да-да… Что меня в принципе удивило. На всю страну известные люди, Говорухин к тому же депутат, а отчетливо загрустили из-за какого-то отеля… Потом, кстати, выяснилось, что они тоже неплохо устроились, в отеле “Жемчужина”, но этого, видимо, им показалось мало. Все-таки в тяжелом положении у нас находятся деятели искусств, что ни говори.

Ну, ладно, я отвлеклась. Они спросили, откуда мы. Когда мы сказали откуда, у всех оказались какие-то воспоминания, связанные с нашим городом, что, конечно, было приятно. Потом не помню кто, может спортсмен этот, и говорит: а не бросить ли нам все, ребята и не махнуть ли к девчонкам в Энск? Ну, мы говорим: да-да, давайте, мы только рады будем… И в таком духе мы продолжали общаться на высоком уровне и дело уже дошло до обмена номерами мобильных телефонов, как вдруг остававшиеся до того бессловесными возлюбленные наших сотрудников как-то разом поднялись с отдаленного столика и полезли фотографироваться. Групповой портрет, можно? Ярмольник говорит: да, давайте, конечно, и вот Наташа, может быть, со Светой к нам пододвинутся?.. И, представляете, наши примадонны - ноль эмоций, даже не пошевелились, типа им эти фотографии не нужны. Подумаешь, Ярмольник… Не Депардье. Вообще, общий вид был, конечно, полный отпад. Не последние, между прочим, отечественные актеры говорят: девочки, идите сниматься, а они сидят и в ус не дуют. И плюс я, в темных очках, несмотря на то, что в помещении нет дневного света, рядом - чаем отпаиваюсь, как гордый Каштанов велел…

И тут вдруг объявляют нашу посадку. Деятели искусства как-то даже расстроились. Несколько неожиданно, прямо скажем, во всяком случае, для меня. Все же (опять) такие люди не должны ощущать дефицит общения, пусть даже с манекенщицами, а? У них манекенщиц должно быть минимум по 10 “шт.” на человека. А вот, ощущают. Говорят: прямо за вами хочется и едят наших героинь глазами. И все прощаются, обещают друг другу звонить, точнее мужики обещают, и я, дура, обещаю, но меня слушают, разумеется, в пол уха, да-да, мол, созвонимся, ну и Светка что-то говорит, немного, правда, но говорит: а что, мол, жаль расставаться, да… и только Наташа Д. светит на всех своими прожекторами, как ялтинский маяк в дурную погоду, молчит и загадочно улыбается. - Учитесь жить, Шура! - повторила я высказывание знаменитого артиста, но, правда, не так как он, не вслух…

Ну, вот. Залезли мы в самолет, Каштанов был уже там, с журнальчиком в руках, поджатыми губами и только очками блестит - мол, я плохо себя веду. Вот, поди пойми человека, то голову на плечо нельзя положить, а то дуется из-за ерунды, но я решила не обращать внимания - пошел на фиг, думаю, неврастеник, сам меня отправил со звездами общаться! Села я в кресло и уже через пять минут ловлю себя на том, что думаю о совершеннейшей прозе (эйфория-то от общения с гениями быстро проходит, чай не восемнадцать лет), думаю, как мой организм отреагирует на двухчасовое перемещение по воздуху. Представляете?.. Я немного удивилась себе и даже расстроилась. Совсем уже стала старая, замученная кляча. Ни на что не реагирую, хотя еще года полтора назад, когда мы снимали для рекламы звезду нашего драмтеатра и звезда во время сессии мне два раза подмигнула, я неделю была сама не своя.

Короче, уселись мы, потом начальство, ни на кого не глядя, проследовало в салон, загудели моторы, и тут вдруг всем очень захотелось выпить. Ни с того ни с сего. Все-таки стресс, видимо, был у всех. Стюардесса говорит: подождите, мол, пока самолет высоту наберет, взлетим хотя бы, тогда и будем разливать, но народу не терпится, давайте сейчас и все тут. Ярмольник с Говорухиным на них так подействовали, что ли…

И на обратном пути у нас снова был целый банкет. С поросенком, как же, и про него не забыли. Стюардесса напомнила: вы поросенка когда будете кушать, сейчас или c cобой повезете? Если с собой, то мы его наружу вытащим, на крыло, и он прибудет домой в целости и сохранности. Тут кто-то из официальных лиц говорит: нет, давайте сейчас, нам его с собой нельзя. Неправильно поймут, если мы еще и свинью жареную с собой привезем… Вот этого я, кстати, не поняла - кто и почему нас “неправильно поймет”? Неделю пить, гулять и держать самолет с экипажем под парами за счет ОАО - это можно, а привезти с собой жареного поросенка максимум на триста условных единиц - нельзя?

Деликатная вещь политика!..

Я потом у Каштанова потихоньку спросила, в чем, так сказать, разница? Но он только значительно поднял глаза кверху и пообещал мне, что все объяснит потом, но потом я забыла. А неплохо было бы пролететь над половиной страны с жареным поросенком на крыле. Внушительное, надо полагать, было бы зрелище…

А еще во время банкета кто-то фильм поставил, по видео. Наверное, чтобы всем по кайфу лететь было, “Девять ярдов”, с Брюсом Уиллисом. Неплохой такой фильм, легкий, но у меня он связан (вместе смотрели) с одним моим бывшим возлюбленным, женатым человеком, с которым я не смогла вовремя расстаться и потом увязла во всем этом, а выбиралась вся в соплях… Короче, полдороги домой я провела в печальных воспоминаниях.

Ну, вот, прилетели мы, подали трап и тут заминка - оказалось, что папа Ю и его замполит выходят, а всем остальным, включая даже Наташу Д., велено оставаться на своих местах. Уж не знаю, почему такая конспирация, то ли опасались возможного приезда жен, то ли еще чего-то, может, опять политика?

Короче, они вышли (опять “мерс” с мигалками прямо к трапу подкатил), в машину сели, дверцей хлопнули, охрана вскочила на козлы - никто даже “до свидания” не сказал, типа люди возвращаются из служебной командировки, вот и все. А нас с самолетом сначала отбуксировали в сторонку, чуть ли не к забору, а потом уже высадили. Референтов с любовницами, Наташу со Светой и нас с Каштановым.

Мы вылезли, со всеми попрощались, а с девчонками прямо обнялись, натурально жалко было расставаться - вот что значит сообща пережитый стресс, и тихонько пошли на платную аэропортовскую стоянку, где Каштанов оставил свои “жигули”.

В городе было холодно. Начало июня вроде, а погода так себе - ни то ни сё. Небо в облаках, ветерок какой-то… В общем, после юга - не очень. Россия - северная страна (но я это уже говорила).

Впрочем, когда к вечеру Каштанов подвез меня до дому (мы еще на фирму заезжали, от которой мы с папой Ю работали, Каштанов же больной, он сразу из аэропорта домой поехать не может) и я вышла из машины вся загорелая, в белых шортах и с дорожной сумкой, то вся нервная и неприятная часть поездки осталась в стороне, и точно можно было подумать, что я прилетела домой откуда-то из отпуска, а не из безумной командировки, которая вообще могла закончиться неизвестно чем.

9. Неестественный отбор

Окончание всей истории происходит месяца через два.

Прошло лето, наступил август. В городе появились рекламные щиты, изображающие Наташу Д. на берегу моря. Каштанов все же профессионал, как бы ни ругали это слово Юрий Анатольевич, и пару-тройку фотографий он-таки сделал. Да и техника у него хорошая. Ну что, мы недели две-три любовались на свое творение, вспоминали еще и еще раз все подробности, качали головами - а потом почти забыли. И хотя доходили до нас кое-какие слухи про наших героев (общественность, она же не спит), но жизнь, как говорится, идет вперед. И некоторые детали уже начали стираться в нашей памяти, как вдруг Каштанов мне и говорит: слушай, завтра у нас съемка с Наташей Д., она придет к нам в студию. Так что готовься. “Ауди” открывает свой магазин в нашем городе, и Наталья нужна им на буклет.

И я почему-то очень обрадовалась. Даже странно. Здорово, думаю, - фронтовые товарищи!.. Ну, и Каштанов, вижу, тоже как-то необычно оживлен, хотя по обыкновению скрывает свои чувства. Тут мы с ним, конечно, вспомнили доходившие до нас слухи. По слухам выходило, что все у них продолжается, что капо продолжает сходить по Наташке с ума и что он чуть ли не подарил ей на день рождения готовое рекламное агентство - или хотел подарить, но в последний момент передумал, подробностей наши источники не знали.

У нас в городе есть такое место, “Время” называется, еще и вывеску по-английски повесили, желтую, “Тime”, там вся наша богема и прогрессивная бизнес-тусовка бывают, можно все новости узнать, кто с кем и зачем, музыкантов московских и питерских привозят, короче - очень модная точка. В этом “Time” мы все быстренько и узнали, даже в нескольких вариантах (причем, что характерно, не прилагая для того никаких усилий). Стоило только сказать, с кем у нас завтра съемка, и народ нам все сразу сам рассказал. Хорошо шпионов теперь нет. Но что вы хотите, я же говорила - город у нас маленький…

Короче, на следующий день Наташка пришла к нам, и мы вдруг прямо бросились друг другу в объятия. Причем, что интересно, искренне!.. По-настоящему рады были друг друга видеть - вот что значит совместно пережитый стресс.

Стала я ее красить и осторожно расспрашиваю: что, мол, да как, а она вдруг прежнюю песню запела: он мне надоел, что ему надо, что он себе вообразил!.. Потом вдруг говорит: я вообще думала после этих Сочей, что мне к психотерапевту надо будет… Мы, говорит, сразу как домой приехали, в тот же вечер взяли со Светкой машину, дали водиле 500 рублей и два часа носились по городу, как сумасшедшие: орали что-то из окон, хохотали, дурачились и вообще снимали стресс.

Я говорю:

- Помогло?

- В общем, да. Только водитель волновался, как бы менты не привязались. Но вроде ничего.

Так что, товарищи, возьмите на вооружение как способ психотерапии.

Причем, что интересно, на эту съемку Каштанов неожиданно притащил свой сочинский купальник, помните - тот, что волной залило, и сделал несколько картинок просто супер - серебристое “ауди” и серебристая Наташка рядом в его купальнике, завершив таким образом, как говорят психотерапевты, свой “гештальт”.

Собственно, вот и все. Надо только добавить, что, несмотря на то, что Наташка о Юре так нелестно отзывалась, мне потом народ опять рассказывал, что у них все продолжается в прежнем ритме. То вознесет его высоко, то в бездну бросит без стыда. То за ней всюду его служебная машина “мерседес” приезжает, то она к телефону на его номер не подходит. И что он чуть ли не за границу стал ее звать, - правда, я не поняла, совсем или на время за компанию, в качестве, так сказать, лица фирмы. Я думаю, что на время, потому, что у мужика все же семья так или иначе, да? Это поколение не то, что наше, старых жен с полпинка не бросает. Да и не очень я себе представляю отьезд капо Юры за границу. Интерпол наверняка заволнуется… К тому же, что он там делать-то будет? Даже с Наташкой.

Причем, Натали, по слухам, очень ломалась, долго не говорила ни да ни нет, и он в результате вообще никуда не поехал, из-за чего у области и ОАО “Громада” сорвалась какая-то очень важная сделка.

И тут возможно из-за того, что сорвалась сделка, а возможно из-за того, что эта несостоявшаяся поездка стала последней каплей, Юра, говорят, наконец, вскипел, где-то ее поймал, и у них было - не бойтесь - всего лишь решительное объяснение. А после объяснения капо сказал, что, мол, всё, терпение его кончилось, и пусть другие, если хотят, то пробуют с этой Наташей Д., а с него хватит…

Причем про “всё, хватит!” я была свидетелем лично, потому что рекламные щиты же висят. А как еще, акция планировалась Юрой не самостоятельно, а, разумеется, совместно с городской администрацией. Как бы в смысле украшения и некоторого облагораживания не вполне презентабельных пейзажей. Ибо, как я уже говорила, изделия тяжелой и не очень легкой промышленности вряд ли будут пользоваться большим спросом среди нашего населения. Короче, вся эта красота должна была расцвести к концу сентября, по московской моде, на день города.

И вот когда у Наташи Д. и Юрия К. все было относительно хорошо, наши с Каштановым фотки висели чуть ли не на каждом городском углу, а когда капо решил завязать с Наташкой, он так рассердился, что велел все эти картины на фиг поснимать. Что называется, с глаз долой и из сердца вон. Причем сделал это незадолго до праздника.

Мимо данного эпизода нельзя пройти спокойно. Сначала нашему директору с предложением “все снять” позвонил его зам по общественности, ну а поскольку до праздника оставалось меньше месяца, наш директор просто взвился и, разумеется, сославшись на контракт, что-либо менять категорически отказался. И тут мы поняли, что дела у Юрия Анатольевича с Наташей Д. вовсе нешуточные. Ибо на следующий день к нам в контору пожаловал сам Юрий Анатольевич, причем все было обставлено чрезвычайно торжественно и в лучших традициях стиля “ретро”. Черный “шестисотый”, огромный джип с охраной… Так это было забавно, когда вся эта кавалькада въехала в наш тихий дворик, просто анекдот какой-то. Улица убитых фонарей. Юра поднялся к нашему директору ни на кого не глядя и мрачный, как туча. Меня в коридоре увидел, еле кивнул, будто это не я, а тумбочка, но в глазах что-то отразилось. Вообще, у меня после нашего с ним “разговора на веранде” появилось чувство, что ему… нет не неловко, такие чувства он вряд ли вообще испытывает, но что он об этом разговоре помнит. Как заноза, понимаете?.. Впрочем, возможно я все придумываю.

Кстати, у нашего начальства он, как ни странно, на пролом не пошел, а объяснил ситуацию. Все-таки, видать, тоже совесть есть, до праздника две недели оставалось.

Суть объяснений состояла в том, что, мол, он, Юрий К., недавно случайно узнал, что Наташка якобы связалась с какими-то бандитами всероссийского масштаба, а у него, у капо Юры, ведь приличное дело (sic!), и он не может подвергать свою репутацию риску из-за такой ерунды. И так далее.

Причем были упомянуты, по словам осведомленных источников, якобы присутствовавших при разговоре и делавших при этом большие глаза, чуть ли не первые лица области, которые даже пожурили нашего Ю за его детскую доверчивость, так что я тут тоже, чтобы не вмешаться случайно в большую политику, благоговейно умолкаю, хотя… могу себе представить, как это было.

Короче - суть “указания”. Снимаем все рекламные щиты с Наташкой и отвозим их к нему “на дачу”, то есть, как он выразился, “на поляну” (небольшое поле), где он шашлыки делает, будем, говорит, на них это, костры жечь… И при этих словах он отвернулся и рукой махнул. А один щит, хочу заметить, даже по нашим лесо-тундровым меркам, немалых денег стоит, кто-то мне сказывал, что чуть ли не по 100 тысяч рэ за штуку, но точно не знаю и врать не буду. (Мне-то что, я же художник, как говорит Каштанов, и всего этого выше.) Для столицы, наверное, это не деньги, и я думаю, что я вас сейчас рассмешила - сто тысяч рублей! Депутату Думы два раза провести вечер в интеллектъ-ресторане “Пушк’ин”, но для нас, бедных лесных жителей, 100 тысяч - это много.

Делать нечего, наши видят, что такой расклад серьезный, во дворе Юрины “быки” даже из джипа не вылазят, двери открыли и оттуда стойку делают, как ротвейлер нашего соседа художника Гриши на дворовую кошку, да и элементарно жалко мужика, видно же, что крепко его скрутило. А все расходы, он сразу сказал, он берет на себя. Говорит, устроим кастинг (какие слова знает!) - что, мало что ли у нас в городе красивых девчонок, найдем кого-нибудь в 100 раз лучше, чем Наташка, а если надо, то и до Москвы дойдем! Дойдем-дойдем, - поддакнуло наше начальство. - Скажи-ка дядя, ведь недаром…

А я, как мать я скажу и как женщина, что, конечно, в принципе это все правильно, клин, так сказать, клином вышибают, но в случае настоящей сердечной драмы, поверьте, этот путь не подходит совершенно. Сначала должна затянуться старая рана, а потом начаться новая любовь. Но кто меня будет слушать?

- А в отборе, - продолжает капо Юра, сжав зубы, - буду принимать участие лично! Вместе с вами! Послезавтра, в 19.00!.. И, - говорит уже в дверях, - смотрите, блин, чтобы репутация у девчонок была безупречная. Чтобы не бл…ди и… - он сделал почти незаметную паузу - и не стервы.

- ?!.. - вскрикнул на это наш директор. - ?!..!..!.. Как я это сделаю?!

И все наши сначала тоже напряглись, как тут узнаешь про “репутацию”, свечку же никто над нами не держал, но потом говорят: разумеется, оf course, как прикажете, будут только члены партии с 1903 года, проверим по картотеке, не извольте волноваться. Видят, человек не в себе.

“Кастинга”, разумеется, не было, никто (снова, разумеется) к нам не приехал, но мы, как идиоты, срочно собирали каких-то девчонок. Каштанов, бедный, еще всех своих знакомых манекенщиц обзванивал, потом пришлось извиняться. Но в результате, поскольку решение капо Юры не общаться с Наташкой было все же твердым, мы через неделю-таки нашли ей замену, но не нашу, а аж из соседней области привезли. Коллеги, прослышав о нашей беде, помогли.

В пожарном порядке все сняли, все те же сюжеты, но уже в нашем антураже, ни на какое “море” времени естественно не было, девушка позировала на фоне родных лесов и получилась, к слову, не хуже. Срочно все развесили, но старое, поскольку были уже в цейтноте, всё подчистую снимать не стали, сняли только в центре и по тем дорогам, по которым Юрий Анатольевич вроде бы ездят, а на окраинах оставили, не успели.

Так что ко дню города Юрину фирму представляли сразу две красотки: наша Наташка - на дальних подступах и эта приезжая - в центре. И я все думала, проезжая мимо, что народ, который будет видеть эти плакаты, никогда не догадается, какие шекспировские страсти разыгрывались за сценой.

Девку нашли, кстати, красоты необыкновенной, голубоглазая и с косой до задницы - правда, я не вру, чем-чем, а красивыми женщинами Россия пока еще богата, но по интеллекту это был полный капут. С ней работала не я (так получилось, что мне надо было срочно уехать), а одна девочка с нашего ТВ, так она говорит - соображение на уровне пятого класса. Галатея, в общем, только не каменная.

И самое смешное, что Юрию Антольевичу она вроде бы сначала тоже понравилась, я же говорю, чем-то на Наташку похожа, тоже высокая блондинка, и он даже подписал с ней какой-то контракт и после дня города повез её сгоряча в Испанию (кажется), но после этой кажется-Испании дал ей самоотвод. - Нет, - говорит, - не могу. - И далее, по словам очевидцев, прибавил буквально следующее :

- Наташка, хоть она и стерва, и обматерить может сгоряча, но с ней поговорить можно, и она душевная, а эта - кукла Барби, и все. Только глазами хлопает.

Вот так. Нет, я давно говорила фотографу Каштанову, что во всей этой истории есть какая-то достоевщина, но он только смеялся и рукой на меня махал. А тут фильм по телевизору показывали, новый русский сериал, роман “Идиот” в 10 сериях, и я, просмотрев две, еще раз в этом убедилась. Все те же персонажи. Но, слава Богу, на новом историческом витке. Что тоже, кстати, на мой взгляд, не очень хорошо. Богу-то слава, но почему, скажите мне, по жизни крутятся одни и те же сюжеты уже минимум 150 лет?

Ну, ладно. Народ сказывал, что Барби добила его тем, что где-то в Пиренеях, еще до Испании, собственно, не доехали, с утра предъявила ему список, что ей надо. На десять персон. Это маме, это младшему брату, а это, говорит, моему жениху.

Юра говорит:

- Кому?!

- Жениху, - отвечает статуя. - У меня дома жених есть. Ему тоже надо что-то привезти.

Когда мне это рассказали, я почему-то вспомнила детский мультик о приключениях аргонавтов. Помните? И посеял какой-то грузинский Царь зубы дракона. Настал день, и поле покрылось воинами. А как они думали?..

Охрана говорила, что Юра спустился с гор просто весь черный, хуже Бонапарта. Впрочем, дело есть дело, и послал он ее только уже дома. Два раза дела из-за баб похерить - это слишком. Хотя опять же вопрос с женихом спорный, и у нас его вся общественность активно обсуждала, ну и мы с Каштановым стало быть тоже. Мнения опять разделились: проблема отчасти даже этическая, могла ли голубоглазая Галатеяв такой поездке вспоминать про жениха? И не было ли это своеобразной неделикатностью по отношению к Юре?

- Но с другой стороны, - говорили сторонники нового стиля, - это же почти деловые отношения, почему бы и нет?! - То есть что же получается? - спорила я. - Он хочет, чтобы его еще и любили? Ну, или почти любили. Но это так же не делается! Надо женщину хотя бы чем-то заинтересовать кроме денег!

А Каштанов, как и в прошлый раз, занял странную, половинчатую позицию - мол, вроде он и понимает, что надо заинтересовать, а с другой стороны - Пиренеи все же. Великое герцогство Андорра и тому подобное. По его словам, чем еще надо “заинтересовывать”? Вот так. Еще один сеятель добра.

Пили, говорят, Юрий Анатольевич в Мадриде страшно, а в финале пошел один - вы ни за что не поверите куда. В музей!.. В этот, в “Прадо”. Кто ему сказал про него?.. Разведка донесла. Неважно. И гулял, говорят, по залам один, без охраны… А после вышел ни на кого не глядя, сел в машину и через полчаса молчания вдруг и говорит шоферу: там одна баба, забыл кто нарисовал, на Наташку очень похожа… Внизу было написано, что это какая-то Калипсо. Надо сказать, чтобы узнали, кто это… Посмотришь на нее, вроде обычная девка из Северного (это у нас район такой в городе, не очень престижный), а иногда такая красивая бывает, словно это и не она, а какая-то королева, хоть на колени падай. Будто свет от нее какой то идет.

Вот так прямо и сказал. Волшебная сила красоты! Впрочем, я что, мне передали, и я передала, а как было на самом деле, кто теперь разберется.

Потом долго никто про них ничего не говорил, и вдруг уже зимой на телетайпную ленту ТАСС приходит известие, что у них вторая волна чувств пошла. Девятый вал. Вспоминая нашу поездку и то, как мастерски Наташка убрала меня с дороги, я думаю, что волна “пошла” не без ее участия или хотя бы подготовки. Небось, это она, прослышав, что Юра снова один, случайно встретилась ему где-нибудь по дороге или еще как-то. Долго ли умеючи?

В итоге народ говорит, что капо сейчас-таки купил ей рекламную фирму и она вроде как занимается и продвижением его продукции на мировой рынок. Такое вот странное окончание у нашей повести. Никто, в отличие от классики, ни в дурдом, ни в тюрьму не попал. Что радует, согласитесь…

И, что интересно, Наташка до сих пор всем рассказывает, что у них нет никаких отношений. Что, мол, просто этот Юра ищет любые пути, только бы быть к ней поближе, пусть вот она хотя бы работает у него. А сам Юрий Анатольевич в ознаменование примирения (правда, не лично, а через своих компаньонов) недавно заказал нашей конторе новые уличные щиты с Наташкой в главной роли и еще большой настенный календарь на будущий год.

Мы, кстати, после его поездки в Испанию, с вожделением ожидали, что он скажет, чтобы мы сняли старые банеры, с Барби, но он ничего не сказал. Я думаю, оставил для Наташки, как говорил один наш преподаватель в универе, в виде “remember” - ну и чтобы ее поддразнить. А может, просто устал. Так что все висят теперь вместе. Правда, на разных улицах.

Да… И я тут как-то ехала по нашей окружной вечером и видела сначала щит с Наташкой, потом с Барби, потом снова с Наташкой. А вокруг снег, пустыри, новостройки… И то ли я была усталая, то ли настроение такое было, минорное, но что-то мне всех стало жалко. И Юру этого с его пулеметами и бриллиантами, и Наташку, и глупую Барби, и даже почему-то, вот странно, - фотографа Каштанова и себя. Глупо как-то все, - думала я, глядя на пролетающие мимо пустынные пространства, - все прыгаем чего-то, пыжимся, а в результате наша работа стоит где-нибудь посреди поля, как чучело в огороде, только ворон пугает.

В общем, вот такая история. Я же говорю, довольно грустная, на мой взгляд. Но, впрочем, это на мой, потому что фотограф Каштанов, например, от всего произошедшего в полном восторге. Когда вспоминает, все время машет на меня рукой, чтоб я молчала, и говорит “вот это жизнь!”. А недавно мы видели Наташку на одной тусовке, так он сразу к ней подскакал и говорит: ну что, Наташ, поедем куда-нибудь по весне - или как?..

И оба в голос хохочут, просто заливаются.

10. Эпилог

Прошло довольно много времени, и мы услышали, что Наташка вроде бы ушла от капо. Причем ушла очень оптимистично, к какому то молодому парню, топ-менеджеру крупной компании, совершенно благополучному человеку новой формации, правда, разведя его при этом с семьей. (Ну, она, видимо, без чего-нибудь такого просто не может.) И что Наташа все оставила капо - фирму, связи, ушла как честный человек, в одних колготках и с сумкой через плечо, и они с менеджером теперь тихо живут вместе в одном из новых районов элитной застройки, прямо как муж и жена, а Юра, некоторое время пострадав, тем не менее ничего плохого делать никому не стал (а может, из патриотических соображений просто не решился затруднять работу крупной компании) и тоже постепенно переключился на кого-то или что-то.

И я тут даже рассказала эту историю одному знакомому писателю, все-таки какие типажи пропадают для современного искусства! А он говорит: все хорошо, но, мол, нет финала. История интересная, однако конец не ясен. Герои перебесились и просто устало расстались? Допустим. А какая мораль? Непонятно. Как у Фолкнера - жизнь шумна, яростна и ничего не значит? Было. И я даже расстроилась немного: какая еще мораль, где, какой Фолкнер?!.. Но писатель мне сказал, что по его опыту такие истории обязательно имеют окончание. В смысле не финальную сцену с громом и молнией (это не дай Бог), а окончание в смысле завершения сюжетных линий. Мол, жди.

И знаете, смешно, но он был прав, что значит опытный человек. А может, после того как мы с ним поговорили, что-то опять же сдвинулось в “астрале”.

Всего недели две спустя нашего с ним разговора крашу я как-то с утра одну известную девушку из нашего города, при этом ведя с ней, чтобы не заснуть, светскую беседу (накануне мы с Каштановым долго колбасились на дне рождения у одной знакомой, и я поздно легла), и вдруг по ходу разговора неожиданно понимаю, что эта девушка - бывшая жена того самого оптимистичного топ-менеджера, с которым сейчас живет Наташа Д.

Вот это да, совпадение. Как говорится, мир тесен и узок круг этих революционеров. И девушка костерит Наташку почем зря. Типа та - охотница за скальпами. Ну, ясное дело, было бы странно, если бы она сказала Наташе Д. спасибо или что она рада за своего бывшего мужа, хотя такие случаи, я слышала, тоже изредка бывают. Но, по-видимому, до широкого распостранения подобных чувств к ближнему мы еще не доросли. И, собственно, все, закончила я ее рисовать, пробормотала какие-то слова сочувствия, сказала, что лично разлучницу не знаю (а то дама уже говорила: “дай-ка мне ее телефончик, я ей скажу пару слов”), и пошла восвояси. И еще подумала: надо же, как мир тесен… Но все это ничего особенного и к нашей истории имело бы отношение только в качестве примечания, если бы не одно “но”.

Вечером того же дня я тихо делаю свою работу в известном у нас салоне красоты “Венера”. (Шутка, не “Венера” - заведение по-другому называется, “Салон красоты Венера” - это я фильм такой смотрела, французский, и мне очень понравилось.) И по соседству, через два кресла, вижу одну знакомую девицу из нашего областного бомонда. Ее папа видное лицо в нашем городе, ну а дочка, как водится в таких случаях, “оторви и выбрось”. Я ее знаю, потому что мы с ней вместе у одного психолога лечились. Я от несчастной любви, а она от какого-то сложного чувства, замешенного на Зигмунде Фрейде. Мне доктор еще тогда недельный курс “феназепама” прописал, от несчастной любви-то, а эта Катя месяц на нем сидела. То есть девушка очень нервная и, кстати, уже не такая и молодая.

Когда она пришла, мы весело поздоровались, но не более того, как-то не стали ничего говорить, она села в кресло, а я продолжала работать со своей клиенткой. И вдруг двери салона открываются и я вижу - кого бы вы думали? Капо Юру собственной персоной! И не просто капо Юру, а капо Юру с огромным букетом белых роз! Цвет невинности!.. (И у сопровождающего охранника в руках тоже цветы, но не белые. Красные. Ему, видимо, до невинности далеко.) И вся эта процессия весело здоровается со всеми присутствующими (меня они то ли не видят, то ли не узнают, то ли делают вид, что не видят и не узнают) и прямиком направляется к этой самой девице, с которой мы лечились. Дальше вручаются цветы, говорятся комплименты, расточаются улыбки, и все присутствующие понимают, что открыт, так сказать “зеленый свет” и налаживание отношений идет полным ходом. Причем, что важно, в отличие от известного нам случая, при выраженном и полном согласии всех сторон.

Вот так. Утешился. Хотя опять нашел себе парочку что надо, - подумала я чуть позже, но все это неважно, главное, я поняла, что вот он - требующийся нам с писателем финал! Если бы я снимала фильм по этой истории, то в этом месте сделала бы стоп-кадр, включила музыку и пустила финальные титры.

Вообще, что называется, сцена - нарочно не придумаешь…Такой вот странный день у меня выдался. Две бабы из одного рассказа. Я тут же вечером в растерянности и почти в страхе позвонила своему “писателю”, которому рассказывала всю историю, и сказала, что вот, пожалуйста, “финал”, как ты и говорил… И еще я его спросила, что он думает, что это за день такой сегодня? А он сказал, что это ничего особенного, просто повесть закончилась, вот и все.

Мол, бывает, ты не волнуйся…