Карма карающая

Я вообще не люблю толпу народу. Вечно приходится следить, чтобы не потоптать кого-то. А в заведении Ульса сегодня людей копошится слишком много.

Ульс из породы суперхомо — его так друзья зовут. Потомок поселенцев, обладающих сверхспособностями. Их вообще-то не любят и (между нами, чтоб Ульс не слышал) зовут хорошо еще если «нелюди», а то и «ублюдки». Естественно, кому приятно общаться с кем-то, кто может читать мысли и убивать одним пожеланием. Даже в карты не перекинешься — бессмысленно, он все твои ходы наперед знает.

Они и не смешиваются с простыми, вроде меня. С виду они люди как люди, ну, глаза не по-нашему светятся иногда, при волнении. Неприятное зрелище, я видел. Но Улли парень славный и никогда не старался выпендриться. Правда, драк у него в салуне сроду не бывало после случая, когда он телепортировал драчунов на фиг в силосную яму в трех километрах.

Не все верят, но мой дед родился на Земле. Я вас умоляю не кривить лицо — это чистая правда. Дедушка Евфрат (от имечко!) прибыл с родителями в трехмесячном возрасте, хотя вообще-то перенос младенцев руководством Линии 212М Земля — Карма не поощрялся. Как и на других Линиях. Прибыл в аккурат перед Безумием Линий, иначе называемым Великий Сдвиг. «По фазе», добавляют те, кто это еще помнит. Повезло дедушке.

Теперь мало кто знает историю здесь, на Карме. Своих забот хватает. Ну, я немного напомню, только угостите кружкой за свой счет. Местное бордовое пиво из тростника когда-то вывозили на саму Землю. Ценная вещь. Да, да, я отвлекся.

От Земли, например, досюда корабль, даже летящий с близкой к световой скоростью, сотрется до атома о межзвездную пыль, пока долетит, будь он из цельного металла. А одна пылинка встречается в пространстве на Бог весть сколько биллионов километров. Я для примера говорю. Вам странно слышать такое от бродяги в «тигровом» камуфляже и с арбалетом? Я ведь когда-то учился на биофизика. Потом, когда выяснилось — биофизики получают чуть больше говночистов, после череды занятий стал собой — охотником за редкими животными. Например, карвайты, чудо что за панцирные… А, да, простите. После месяца в глуши становишься болтлив, как ящер горомо перед случкой, по себе замечаю…

Так и люди не очень полагались на корабли и не рвались во Вселенную, надо сказать, кроме отдельных психов. Потом открыли Линии, кстати, существовавшие со времен сотворения миров и Ад-амма в одном из них. Был такой полумифический первопредок. Пользоваться Линиями много ума не надо, это вам не открыть. И люди полезли, куда Бог не велел, но куда пролегли Линии, привязанные, к счастью, к поверхностям планет. А может, то была работа Дьявола?.. На некоторых подходящих шариках основали колонии, благо, как ни странно, переход по Линии стоил довольно дешево — каналы, я говорил, жили своей жизнью, не нуждаясь в земной энергии. То-то и оно.

Я читал описания первых путешествий в старых книгах. Хайнлайн, позднее Эшли, Полетт, но они, по-моему, принесли правду в жертву художественному вымыслу, не очень представляя себе Линии. Вроде любовных романов для юных непорочных дев. У нас такие, с многоточиями в пропущенных местах, тоже пишут. Но Хайнлайн, который, кажется, до открытия Линий даже и не дожил, мне понравился.

Халява (такое древнеземное забытое слово), как говорил дед Евфрат, до добра не доводит. Люди только разохотились, и тут Линии сошли с ума. Некоторые туристы потерялись навеки, а иные прибыли в таком виде, что не опишешь. Фу-у! Не приведи Боже увидеть человека наизнанку. Другой мой дед, Арни, работал тогда мальчиком на посылках в транспортной конторе и краем глаза видел, что однажды достали из приемной камеры. А потом Линии просто исчезли. Иссякли, сдохли. Моменто море, короче.

И теперь мы с вами на Карме живем сами по себе. Вроде неплохо. Войн нет, климат теплый, воды пресной и соленой залейся. Солюс — солнце сравнительно молодое, не скоро погаснет. Зверья тут даже слишком много, ну да мне же лучше, а другие мне «по барабану», по словам того же Евфрата. Не знаете, что такое «барабан»? Нет. Из каких же вы мест? Я так и думал. Потом расскажу.

Я положил свой «Стратег» на стойку? Конечно. Все нормально, меня тут знают. Бережно положил, заметьте, как родного брата. «Стратег» (титан, вольфрам, ультрапластиковое ложе в серо-зеленых разводах с пистолетной рукоятью и подвижным прикладом, оптический прицел от двух до двенадцатикратного увеличения) давно уже мое продолжение. Меня даже прозвали «человек-арбалет». Хохмачи! Нет, в руки дать не могу. Не привык. Не обижайтесь. Вы бы свой глаз дали постороннему?

Простите, Улли мне кивает. Какое-то дело наклюнулось. Пора за труды приниматься, ибо сказано неведомо где, «в поте лица зарабатывай хлеб свой». Я отца цитирую. Так и не спросил, откуда он фразу выцепил. Погиб отец, когда мне исполнилось шесть здешних лет. Как жил, как меня учил жить, так и умер. За пиво вам спасибо, а за беседу отдельно. Какое там «вам спасибо!» Мне б сейчас только языком помотать, я говорил. Удачи вам.

Поосторожнее с леорнами. Птички такие черно-рыжие, я пару вчера видел. Любят, сверху падая, черепа раскалывать и мозг еще теплый клевать. Но на людей обычно не нападают. Отучили. Нет, сигару на память не надо. Какое у охотника курение!

Глаза Ульса, лысоватого неопрятного толстяка лет сорока с виду (а в действительности гораздо, гораздо старше), слабо мерцали, когда он полушепотом (стоял такой гул, что мог бы и крикнуть) сказал:

— Похоже, тебе подфартило, Крит. Есть жирный заказчик. Просил познакомить с тобой.

— Да-а? — фальшиво удивился следопыт, вешая за спину арбалет. — Такой уже жирный? А то смотри, ты мне вторую кружку выпить не дал.

— С меня, с меня две. Он мне обещал подкинуть монет, когда я тебя найду. Крит, не фордыбачься!

— Ладно, веди. С тебя две, я запомнил!

За колченогим столиком в подсобке Ульса сидел заказчик. Он и охотник сразу уставились друг на друга. Вовсе не жирный, смуглый, как уроженцы экваториальной области планеты, с такими же короткими вьющимися черными волосами, черными усиками и голубыми глазами. Атлетическая фигура в бежевом костюме «сафари».

Перед ним стоял Крит — высокий, плечистый мужчина с короткой стрижкой и волосами такими светлыми, что казались белыми по контрасту с загорелой кожей. Серые глаза холодно взирали с правильного тонконосого, гладко выбритого лица. Одетый в палево-желто-зеленый полосатый камуфляж, при ноже и каких-то сумочках на широком кожаном поясе с двузубой пряжкой, он стоял, расставив длинные ноги в мягких черных сапогах до колен и заложив пальцы за ремень. Заказчику он понравился. Хотя это и не имело значения.

— Значит, вам нужен хороший охотник, — произнес охотник без выражения.

— Именно, Крит. Мы идем охотиться на редкого зверя. Ваша специализация.

— Какого?

— Слыхали о китоврасе?

— Одни легенды. Вообще-то считается, будто его нет.

— А вы что скажете?

— За пятнадцать лет в природе не встречал.

— Хороший ответ. Но мы хотим попытаться его поймать.

— Воля ваша. Плата?

— Тридцать пять тысяч после поимки или двадцать, если сходим впустую. Плюс задаток в три тысячи за труды и пятьсот на запасы и снаряжение. Вот они.

И достал голубоватые пластиковые кредитки.

— И конечно, слава человека, поймавшего китовраса, — добавил заказчик.

— Местность?

— Через леса в горы Панаяльпо.

— Нормально. Срок похода?

— Максимум полтора месяца.

— Численность группы? Опытные?

— Восемь человек, включая вас, меня и… — он сделал крошечную паузу, — мою сестру. Все с опытом пеших путешествий, но не альпинисты.

— Средненько, значит. — Крит сгреб со стола деньги и упрятал в кармашек пояса. — Согласен.

— Через две недели ровно мы выступаем из Тотенбурга. Знаете, где это?

— Конечно.

— Будьте там дня за три до выхода. Надо все обсудить. Да, меня зовут Дюрок Мистлер. Запомните?

— Само собой, господин Дюрок Мистлер. Я могу идти, надеюсь?

Жизнь Кармы есть запутанная цепь взаимного пожирания. Верно, верно, везде то же самое. Явившись на Карму, человек и его домашние животные пришлись по вкусу местным гурманам, несмотря на риск несварения желудка. Но с опытом в здешнем лесу не пропадешь.

Вообще, из-за малого наклона оси и почти правильной круговой орбиты климат здесь ровный и теплый, снег лежит только на полюсах и вершинах самых высоких гор. Увы, щедрое тепло лелеет буйную растительность и дает простор для жизни самой причудливой фауны. С ее странными и неприятными привычками. Да и муссонные дожди будут почище хищников.

Запрокинув голову, я посмотрел в небеса, на розоватый серпик Люса. Посланные туда автоматические станции замолчали два поколения назад. Некому стало менять батарейки, полагаю. Ребенком я разглядывал каменную пустыню спутника в телескоп, мечтая туда слетать. А теперь думаю — к чему?

Не слишком мне понравился заказчик. Может, оттого, что он явный южанин? Жители приполярных областей недолюбливают тех, кто с экватора и так далее. Правда, войн по столь пустяковому поводу у нас, даст Бог, никогда не будет. Нет, дело не в том. Да еще сестра какая-то… Отвык я от женщин. Старею, видно. После Ханны сколько уже ни с одной не встречался? Лес и лес. Одичал.

Все, что я за годы узнал о китоврасе, можно уместить на тетрадном листе. И, видимо, все будет неправдой. Настоящий Монструм Инкогнита. Правда, и не хотелось бы верить в способность зверя управлять людьми и вызывать у охотников галлюцинации. Неизвестно, кстати, хищник ли он или же кроткое травоядное. Так и о внешности говорят что угодно те, кто сам наверное не видел.

Ветер донес запах болотных испарений, никак от той самой силосной ямы. В кустах с розовыми листьями — из них (из листьев) получается лечебная настойка — зашебуршал гость — маленький безобидный токко, похожий на уменьшенного в два раза енота с Земли, но в бурой шерсти. Енотов завезли ради шкурок, и они принялись размножаться с бешеным энтузиазмом. Токко уставил на меня с возмущением огромные бирюзовые глаза. Токко — ночной зверь, и, как ни странно, они с енотами образовали что-то вроде симбиоза ко взаимной выгоде. Еноты охраняют гнездовья токко, а те ловят крупных бабочек и жирных голубых стрекоз прямо на лету, охотно делясь добычей.

Надо будет купить еще осветительных и разрывных стрел для арбалета. Последние я истратил позавчера ночью. Похоже, теперь останется шрам на большом пальце руки… а и болотный гад с ним. Мог вообще без пальца остаться. И без головы заодно.

Слышал ли я что-нибудь о человеке по фамилии Мистлер?

Да! Экспедиция группы «Галахад»! Одним из спонсоров похода был Мистлер. Думаю, тот самый. Но ведь он не пошел с пропавшими «галахадами», так зачем идет теперь? Ради звериной шкуры?

Охота к перемене мест одолела?

Не верю.

Так. Но слово есть слово. На Карме слова редко расходятся с делом, надо сказать. Изменники тут долго не живут.

Криту удалось заарканить тяжелый грузовой винтокрыл. Знакомый пилот мотнул кудлатой головой с каплями наушников на мочках ушей, и охотник запрыгнул на откинутую аппарель, в гулкое брюхо, куда только что погрузили пару контейнеров с желто-голубыми треугольными эмблемами биоопасности. На спине у Крита висел высокий узкий рюкзак с внутренним каркасом и широким поясом — такой рюкзак не цепляется за ветви и позволяет сбросить себя в секунду, если вопрос будет стоять — падать в пропасть рюкзаку в одиночестве или вместе с хозяином. Арбалет висел сбоку, в специальных креплениях. Колчан коротких болтов Крит укрепил привычно — на правом бедре.

Винтокрыл долго трясло воздушными потоками, потом авиамонстр пошел на снижение, и охотника затошнило. Он крепился, но ничего не мог поделать. Погода Кармы не слишком ровного нрава. Аппарат задрал гондолы двигателей, переходя во взлетно-посадочный режим. Колеса стукнули о металл площадки, машина содрогнулась, и мучения Крита окончились. Он только слабо помахал на прощание рукой в сторону кабины, выходя под проливной дождь на маленькое поле винтодрома Тотенбурга.

Может, городок получил название за обширное кладбище на южной окраине. Правда, кенотафов погубленных Кармой там было больше, чем настоящих могил. Не всякий потащит тела неудачливых коллег из опасного похода.

До одноэтажного здания гостиницы «Добрый приют» Крит дотащился с пудовыми комьями грязи на сапогах.

С трудом он очистил обувь и прошел в зал, дружески поприветствовав знакомого портье за стойкой слева — унылого, совершенно лысого субъекта в коричневом комбинезоне. На стойке стояла квадратная клеточка с розовой певчей ящерицей. И ящерица, и ее хозяин проводили гостя одинаково задумчивым взором.

Дюрок развалился в низком кресле у камина. Теперь проводник заметил седые волоски на его виске.

— А-а, вот и наш следопыт.

Запахнул зеленый халат, раскинул мускулистые смуглые руки и смачно потянулся.

— Знакомьтесь — моя сестрица Аида, — произнес миллионер, делая эффектный жест.

Крит обернулся на звук шагов.

Я ожидал совсем не того. По моим субъективным представлениям, сестра миллионера, попершаяся сдуру на опасную охоту, должна походить на куклу, увешанную драгоценностями даже в ванной и с очень глупым лицом.

Передо мною стояла огненно-рыжая красавица чуть ниже моего немалого роста. Пламенные волнистые волосы свободно падали до талии, тоже, впрочем, достойной внимания. Одета, как я отметил почти минуту спустя (до того я смотрел на иные ее места) она была все же неподходяще — в леопардовый топик и белые шорты. Длинные ноги до колен обтягивали ремешки сандалий. Добавлю, что глаза ее оказались голубыми, темные брови поднимались к вискам, а нос имел едва заметную горбинку. Лица же описывать не стану — я не поэт, я зверолов.

Дюрок любовался произведенным впечатлением. Она, похоже, тоже. Теперь она улыбнулась (зубы не разочаровывали) и сказала:

— Не считайте меня дурой, просто, когда я приехала, было очень жарко. В лесу я буду одеваться иначе.

И протянула узкую белую руку.

Остальные из группы Дюрока скорее заслуживали звания подручных, чем соратников. Но я предпочитаю таких несуетливых лобастых мужиков вихрастым романтикам. Они отлично вооружились — у всех автовинтовки армейского образца под безгильзовый патрон и армированные костюмы. Правда, ко мне отнеслись неприязненно — внешне не показали, но я почувствовал. Интересно, чем им не угодил проводник?

Вертолет, зафрахтованный Мистлером, добросит нас и наши увесистые припасы до расчищенной площадки в лесу. Боюсь, дальнейшая дорога не понравится сексапильной Аиде Мистлер.

Она сама подошла сзади почти беззвучно. Но я, конечно, услышал. На сей раз в более скромной походной одежде защитного цвета и высоких ботинках. Но такую фигуру, как у нее, не испортило и это. Гм, неужели я становлюсь сентиментальным? Или просто инстинкты не ко времени проснулись? Она — мой клиент, и точка.

Дикси.

Хау.

Нет, не помогает. Проклятье.

— Крит, вы ведь презираете меня, правда? — она заглянула мне в глаза. Батюшки, да она еще и не дура. Совсем я пропал.

Волосы женщина стянула в пышный хвост. Я слегка коснулся светящихся прядей:

— Вам лучше не ходить так в лесу.

— Останусь плешивой? — она сделала испуганные глаза и улыбнулась совершенно искренне. — Я учту. Не думайте, перед вами не мающаяся скукой богатая дуреха. Я жила в дикой природе.

— В зоопарке? — я поднял брови.

Аида не обиделась.

— В болотах Ормузда и в горах Румянцева. А, удивились?

Еще бы. Ормузд — самое гиблое место южного полушария Кармы. Но и горы Румянцева на свой лад не лучше. Я едва не оставил там левую стопу.

— Ладно, ладно, — я поглядел ей в глаза. Наверное, не стоило этого делать — голова поплыла. — Вы торопитесь. По закону жанра положено влюбиться в меня к середине путешествия, когда я спасу вам жизнь.

— Вы, пожалуй, сделаете это и так. Безвозмездно. — Она рассмеялась, снова показывая ровные белые зубы, какими мог бы похваляться хищник.

— Правило проводников Кармы — дороже всего жизнь подопечного.

— А на втором месте?

— Его здоровье, — без улыбки ответил я.

Оранжевый вертолет опустился на поляну среди сплетенных деревьев. Отчасти путешествие в тесной машине Криту скрашивал тот факт, что в его колени упиралось бедро рыжей миллионерши. Надо признать, ему не было неприятно. Боже, какой пошлый романтический сюжет, думал он, разгибая спину и провожая взглядом косу девушки, идущей к палаткам. Но в жизни банальные сюжеты встречаешь чаще, чем в книгах — авторы стараются уходить от привычной схемы, чего не скажешь о норнах или кто там еще наверху сплетает нам судьбу.

К уху охотник прицепил клипсу микрорации — такими Дюрок снабдил всех, явно не экономя.

Крита удивили товарищи. Когда вошли в установленную возле площадки большую палатку для снаряжения, они не расслабились, не начали, как обычно бывает, перебрасываться замечаниями и шутками. Все оставались молчаливы и не реагировали на его подначки. Так проводники привыкли проверять своих подопечных — нет ли истериков или патологически обидчивых — кошмар любой автономной группы. Но на сей раз Крит впервые показался себе шутом посреди пустыни.

Они никак не оценили оборудование — а там было все, что могла пожелать охотничья душа и даже больше. Сети, мины-липучки, обездвиживающие и шоковые гранаты, приборы ночного видения и многое другое.

«Этак можно начинать небольшую, сугубо личную войну», — подумал Крит.

Вышли после обеда и шагали молча, только проводник иногда отдавал команды. Повадка спутников миллионера больше всего напоминала Криту «Белых кайманов», он когда-то проводил тренинги выживания у этих элитных коммандос — армия хорошо платила. То же отсутствие ненужных бесед и редкая собранность в движениях.

Кто же они тогда?

— …А-а-а-чер-рт!

Орал один из первопроходцев Дюрока, Аида потеряла сознание, сдавленная щупальцами-ветвями. Оба висели вниз головой на высоте человеческого роста, рыжие волосы женщины рассыпались и теперь подметали верхушки травы.

…А ведь я говорил — идти очень осторожно, ступать в мои следы. И кто-то, может, сам Дюрок, ошибся, а расплатились следующие в цепочке. И Аида…

Ветви, нависающие над тропой, обернулись щупальцами и поймали двоих. Кормаллово дерево и назвали по имени первого попавшегося. К счастью, процесс поглощения жертвы очень длительный, если рядом есть люди, они успеют помочь. Но я слыхал, иные лесные банды так карают отступников. Вот уже нелюди.

Подпрыгнуть, схватиться за ветку и ударить ножом в сплетение на коре — никто не успел и пикнуть. Ветви обвисли, а я подхватил девушку. Второй пусть сам приземляется как знает. Пока я массировал синюю полосу у нее на шее, Аида открыла глаза. Посмотрела на меня. Я прижал палец к ее губам — сейчас ей будет больно говорить. Потом показал лезвие ножа, заляпанное буреющими на глазах сгустками. Поднявшись на ноги, поймал тонкую ветку умершего дерева, с трудом отрезал и показал всем. Под темной корой белая волокнистая древесина истекала натуральной алой кровью. Кормаллово дерево — единственное на Карме теплокровное растение.

— Все видели? — спросил я. — Хватательные щупальца покрыты даже не корой — чешуей, по крепости равной бронзе, пилить без толку. Надо бить в нервный узел, вот такой, — я ткнул в ствол дерева. — Оно сдохнет мгновенно. Но лучше не обижать друг друга зря, правда?

Аида громко вздохнула. Помогая девушке встать, я не сдержался и погладил ее спутанные волосы.

…Замерев, я прошептал команду остановиться остальным. Все мгновенно повиновались. По толстой ветке в полуметре от моего лица проскользнула шестиметровая зеленая змея с шестью ящеричьими лапами — смерть от укуса наступает через двадцать секунд, но первой тварюшка никогда не нападает.

Сегодня встретили крупную дичь — над головами пронеслось гибкое темное тело с перепончатыми крыльями.

— Что за зверь? — прошипел Таир — крепколицый лысоватый помощник Дюрока.

— Ибо снарк был джубджубом, увы… — отозвался я. Мне альтер-Дюрок активно не нравился. Похоже, взаимно.

— Понятнее можешь?! — шепотом взвился он.

— Я же сказал — джубджуб. Кто-то остроумный назвал, правда?

Он не понял, но переспрашивать не стал. Шла вторая неделя похода. До подножия гор Панаяльпо оставалось совсем немного.

— Все, привал! Как раз полянка! — сказал я в полный голос, пряча в ножны мачете.

Моментально осмотрели прогалину и поставили две палатки типа «глобус» — оранжевую и голубую, из армированной ткани и с кондиционерами. Мистлеры ночевали в оранжевой, мне же досталось общество Таира в голубой. Спасибо большое. К тому же он храпел.

Аида Мистлер неплохо показала себя, не хуже брата. К тому же у нее одной из честной компании, похоже, было чувство юмора.

Темнеет здесь быстро, с привалом я подгадал как раз. Развели костер, благоразумно придерживаясь моих рекомендаций. В первый вечер они попытались сунуть в огонь ствол векаруса — единственного, наверное, во Вселенной дерева, древесина которого взрывается как порох. После получасовой моей лекции, уснащенной лучшими эпитетами, метафорами и аллюзиями, какие я знал, по всем вопросам жизни в лесу стали советоваться со мной.

Закат Солюса — одно из красивейших зрелищ моей жизни. Закончив дела, я отошел подальше от лагеря и уселся на камень, оставшийся тут, может, еще с ледникового периода. Тут меня нашла Аида.

На ней кроме походных брюк была серая футболка, не скрывающая формы плеч и груди. Распущенные волосы мерцали в последних лучах заката. Мне не в первый раз страстно захотелось осторожно запустить пальцы в их волны. Я спросил, отгоняя видение:

— Почему твой брат считает, что найдет свое чудище именно в горах?

— Не знаю… — пожатие плечами, — по-моему, ты его сильно не любишь.

В направлении горных кряжей оглушительно закуковал археоптерикс Орвилла. Аида вздрогнула и прижалась плечом к моему.

— Обычная недоптица. Не надо бояться.

— Да нет, я… так. — Она подняла лицо вверх, профиль осветило и сделало резким мерцание Люса.

— Вон та звезда, самая большая… — женщина показала пальцем.

— Думаю, Гамма-6. Спутник-ретранслятор северного полушария.

— Мертвый спутник… Я уже плохо помню, но что-то слышала.

— Так и есть. После потери Линий они еще работали какое-то время, и мы могли получать передачи Земли. Правда, столетней давности. На свои у нас мощностей не было.

— А потом?

— Потом все автоматы в пространстве умерли. Единственная стартовая площадка на Карме пострадала в аварии, а починить без земных технологий было нельзя. Жаль.

— Жалко. Нам бы пригодились спутники. Слушай, Крит!

— Да?

Ее била мелкая дрожь и передавалась моему плечу.

— Крит, ты все еще видишь во мне взбалмошную дуру?

Вот вопросец! Я протянул паузу:

— Теперь уже нет, Аида. Теперь нет.

— Спасибо.

И тут она повернулась, обхватила мою шею и прижала губы к моим.

Я ответил.

И отвечал довольно долго.

И еще раз.

У нее были мягкие, чуть влажные и послушные губы. И я наконец ощутил ладонями тяжесть ее огневых волос.

— И как понимать…

Дюрок не закончил фразу. Крит вернулся от края каменного карниза с небольшим предметом в руке. Показал всем.

Высокий ботинок с расстегнутыми пряжками.

— Морриса. У него сорок пятый размер, — тихо сказал Таир. Впервые на лице его проскользнуло нечто вроде жалости.

— Хоть что-то вы слышали? — вопросил проводник. Лицо Аиды, стоящей за плечом брата, покрывала мертвенная бледность.

Еще в лесу Крит ввел посменное ночное дежурство, включая и себя и Дюрока. Сам он не расставался со «Стратегом», хотя носить могучий арбалет за спиной довольно неудобно.

Они разбили лагерь на широком карнизе, немного не дойдя до перевала — уж очень все устали вчера. Карабкаться было трудно, камни ускользали из-под ног. Хорошо еще, выручали «липкие» подошвы.

И теперь двое часовых исчезли. Один бесследно, от второго…

— Никто и ничего… — заключил охотник. — Все спали как убитые. И ведь я тоже — ни фига! Значит, нечего было слушать. Оно пришло беззвучно.

— Оно — что? — произнес Дюрок. — И что датчики угрозы? У нас «Макс-12»…

— Лучшая, сколько я знаю, сейчас система тревоги. Она молчала. Следов никаких, шеф. — Крит скривился, не глядя на Мистлеров. Его мучил стыд. — Я просто не знаю…

Перевал с ходу взять не удалось, пришлось распаковать альпинистское снаряжение. Дюрок не лгал — никто, кроме проводника, не был знаком с навыками восхождения. Крит определил с первого взгляда.

Потому он показывал и объяснял, как вязать узлы, пользоваться карабинами и хуками, страховать идущего сверху и снизу. Когда начался подъем, девушку охотник страховал лично.

На маленькой площадке посередине пути они остались вдвоем. Аида, все еще бледная, коснулась его уха, выключая рацию, и сказала:

— Слушай, тебе надо уйти.

— Не понимаю.

— Я не думала даже… Крит, мы не охотники.

— Та-ак. Тогда зачем врать?

— Крит, я понятия не имела… Когда-то Карму снимали со спутников, чтобы составить карты. Понимаешь?

Он кивнул.

— Снимки сохранились, они никому не были нужны. И один человек случайно нашел снимок этого района, и здесь какой-то объект. Его просто упустили, расшифровывая снимок. Потом брат узнал все, а тот человек исчез. Я не могла подумать, что не случайно, а теперь…

— Зачем ему ты?

— Я археолог по образованию. Так я думаю, тот предмет очень древний. Не людской работы. А сегодня я подслушала разговор его с Таиром. Таир хотел от тебя избавиться уже теперь, а Дюрок возражал, говорил, еще не время. Но тот… — она шмыгнула носом, — он его убедил. Крит, они просто устроят несчастный случай. Беги и пробирайся обратно. И помни меня.

— А ты как?

— Я не знаю.

— Не показывай им ничего, ни слова. Ни движения. Делай все, как они говорят.

— Ты… Он мой брат.

— Он не один, да тут уже и родство не в счет. Сиди смирно, ясно? Что бы ни случилось.

Аида немного расслабилась. Охотник обнял ее, жалея, что снаряжение мешает прижать крепче, и поцеловал.

Крит шел последним по личному распоряжению Дюрока, «для пущей надежности».

Перед ним на уступ взобрался Таир и повернулся, глядя, как проводник лезет по отвесной плите с помощью веревки.

Крит увидел улыбку на угрюмом лице Таира, потом перед глазами блеснул широкий нож — Таир перерезал веревку. С коротким криком охотник сорвался и исчез в расщелине под уступом.

Убийца спрятал нож в ножны и громко позвал:

— Ребя-ата, беда-а!!!

Таир осторожно спускался вниз по каменистому склону, придерживая на плече винтовку. Все прошло нормально.

Девка упала в обморок, узнав про гибель проводника. Не стоило ее брать, тут шеф ошибся. Думал получить пользу от сестрицы, но с такими нервами… Стоит ли ей вообще возвращаться? Дюрок встал бы на дыбы, но ведь он не может уследить за каждым ее шагом, верно? Мы не альпинисты, возвращаться будет трудно — тут охотника жаль. Но путь уже один раз прошли, а выпускать его было нельзя. Ни в коем случае. И несчастный случай вполне может повториться. Когда нужды в археологе не станет.

Он остановился и обвел взглядом серо-желтоватые вершины.

Уже совсем близко. Через один переход.

С коротким свистом сзади в шею вошел оперенный болт. Крестообразный бритвенно-острый наконечник рассек ткани спинного мозга.

Солюс погас для него навеки.

Я спустился к трупу, аккуратно выдернул стрелу и вытер наконечник об остатки волос мертвеца. Потом спровадил тело в расселину и надежно засыпал. Повесил верного «Стратега» на плечо.

Я не хладнокровный человекоубийца, но такого я никому не прощаю. Было нетрудно проскользнуть в заранее примеченную пещерку под скалой, издав на прощанье предсмертный вопль. Я поднимаюсь на скалы с пятнадцати лет и штурмовал самые неприступные пики северного полушария.

Вместе с отцом.

Надеюсь, Аида сумеет не выдать себя.

Теперь я следил за искателями китовраса со стороны. Я перестрелял бы их как щенят, если бы… Можете смеяться — если бы Дюрок не был братом Аиды.

Опередить их было нетрудно. И когда четверо, так и не дождавшись мертвеца, подошли к цели пути и начали сбрасывать рюкзаки, я уже сидел в надежном месте, глядя в оптику арбалета.

Артефакт неведомых времен и народов, наверняка не людей, выглядел до зевоты обыденно и неинтересно. Серое, под цвет скалы, полушарие в два человечьих роста, стоящее на череде грязно-белых колонн, словно вырастающих из камня. Под куполом, за частоколом колонн, похожих на великанские зубы, было темно.

И все. Больше ничего. Сверху заметить такое мудрено.

Фигурка с длинными рыжими волосами покачнулась и села на свой рюкзак. Бедная. Брат подошел к ней и потянул за руку (его голова лежала в перекрестье прицела, словно на блюдце), но она отрицательно замотала головой и вырвалась. Тогда Дюрок присоединился к остальным.

После недолгого совещания они взяли оружие наизготовку, и один (кажется, его звали Эртен) пошел в сторону купола. Остановился. Дюрок качнул стволом и что-то сказал — я видел только движение губ. Эртен вошел в темноту меж колоннами.

Два миллиона лет Гробница Извечного мирно ожидала Конечного Рассеивания Метавселенной, потревоженная только дважды. Оба раза бессмысленными созданиями Того, Кто не имеет Имени. Создания искали здесь спасения от хищников, и приют был предоставлен по завету Извечного. Хищники ушли ни с чем, спасенные, не найдя себе пищи, скрылись тоже. Извечный был бы доволен, если о Нем можно было так сказать. Те, кто оставил гробницу, влились в Вечное Ото, и самая культура их в отдаленных местах пресуществилась в Ото, но Гробница не ведала хода времени. Время не имело значения.

Значение имеют Жизнь, Истина и Воздаяние.

Через десяток минут Эртен показался. Закинув автомат за плечо, он нес в руках нечто длинное, серебристое, свернутое кольцом.

Крит увеличил кратность прицела, медленно вращая барабанчик влажными пальцами. Предмет напоминал длинный кольчужный шланг, на одном конце висела искусно сработанная змеиная голова с глазами словно бы из бордового стекла. Эртен положил металлическую змею перед шефом и начал оживленно говорить о чем-то, яро жестикулируя. Вот он выбросил четыре пальца, потом два. Дюрок слушал внимательно, только однажды оглянулся на сестру. Крит выдохнул и шевельнулся, разминая затекшую шею.

Теперь все трое вошли под сень купола. Аида сидела неподвижно, уронив голову. Охотник вскочил и быстро подобрался ближе, стараясь держаться за обломками скал.

В куполе простучала очередь.

Из тьмы выбежал человек, безумно размахивая руками, без винтовки, в разорванном на груди костюме. Крит узнал Дюрока.

В камнях блеснуло, и проводник рефлекторно вскинул арбалет. Подняв блестящую голову, на пути беглеца покачивалась металлическая змея. Стеклянные глаза ярко пылали, словно два алых лазера. Змея сделала бросок, махом покрывая десяток метров, и узким черепом пробила живот Дюрока — тот двигался в сравнении со змеей несказанно медленно. Почему-то Дюрок не упал, только схватился за живот, будто пытаясь остановить серебряный хвост, стремительно утекающий внутрь его тела.

Голова жертвы задергалась, глаза выкатились наружу, язык вывалился изо рта, но Дюрок все стоял.

Посвист — и в его глазнице возникла стрела. И тут же почти исчезнувший во внутренностях человека хвост замер и обвис мертвой металлической цепью.

И тогда Дюрок наконец упал.

Крит схватил девушку в объятия, развернул, закрывая телом:

— Он умер, но и змея умерла тоже.

— Милый мой, милый, ты живой… — бормотала Аида, — спасибо, что ты… ему… — она вцепилась в плечи охотника, уткнулась головой ему в шею и задохнулась в рыдании.

Я так и не добыл китовраса. И никогда не добуду.

Я по сей день не знаю, существует ли он, хотя если он живет где-нибудь в Панаяльпо, мне сообщат одному из первых. Ведь теперь я директор Музея естественной истории Кармы, по отзывам специалистов, лучшего в северном полушарии планеты.

Аида потратила наследство, полученное после брата, на создание экспозиции. Мне кажется, она хотела как-то оправдать смерть Дюрока. А руководить музеем попросила меня.

Кроме того, мы с Аидой женаты, но это не последняя перемена моего семейного положения — скоро на свет Солюса явится Крит-младший. Когда он подрастет, я подарю ему «Стратег» — верное оружие висит в моем кабинете над рабочим столом…

В общем-то и все. Я никогда не умел рассказывать историй с моралью. Потому, пожалуйста, вытащите ее сами, если вам больше нечем заняться. Ладно?

А Улли и вправду поставил мне две даровых кружки, и мы выпили их вместе.

На Карме не отказываются от данного слова.

Июнь 2003 года

 © Copyright Чиганов Константин Андреевич (chigkostya@mail.ru), 20/02/2009