Кассандра

История эта не выдумана мною, хотя то, о чём хочу рассказать, покажется небылицей, взятой со страниц бульварных романов. Из мыльных опер – бесконечных сериалов на разные темы, заполонивших телепрограмму, за просмотром которых проходит наше свободное время. Они засасывают трясиной огромного болота; стоит лишь немного войти во вкус и оторваться уже невозможно! Заслышав звуки саундтрека, мы бежим сломя голову, падая в любимое кресло, словно впадая в транс. Живём чужой жизнью, сопереживая главным героям – докторам, ментам, бандитам – забывая на время свои собственные трудности.

Жаль только, что всё произошло на моих глазах, я непосредственный участник событий и очевидец. Но всё по порядку.

***

Хотя рассказ мой и не обо мне, сказать о себе пару слов всё-таки нужно. Зовут меня Юрий Шуклин, родился я в начале семидесятых на Киевской Воскресенке. Где когда-то давно стояла Воскресенская слободка (территория внегородской черты, отдаваемая переселенцам на освоение), подаренная прежним владельцем, кошевым атаманом Запорожского казачества Евстафием Дашкевичем Воскресенской церкви, что на Подоле. С тех пор много воды утекло, менялись хозяева деревушки и названия государств, в которой она находилась, пока в 1921 году Воскресенская слободка окончательно не вошла в киевскую городскую черту.

А после войны, с начала шестидесятых, на месте бывшей слободки начинается интенсивное жилое строительство. В те теперь уже далёкие годы, несмотря на высокие темпы восстановительных работ, тысячи семей продолжали жить в перенаселенных коммунальных квартирах, в сырых подвальных и полуподвальных помещениях, в покосившихся аварийных бараках из почерневшего дерева. Воскресенский массив – один из первых примеров перехода от разрозненного строительства к методу застройки целых микрорайонов панельными пятиэтажками. Сейчас «хрущёвки» стали символом бытового убожества, как «копейка» по сравнению с «Мерседесом», а тогда дома эти казались переселенцам с Подола и Печерска, выросших в каменных джунглях индустриального центра, вершиной уюта. С приднепровских озёр ветер приносил приятную свежесть, вместе с запахом донника и степных трав, там, где сейчас рынок «Юность» и Лесной массив ещё шумел сосновый бор, а на троещинских лугах паслись коровы. Но теперь всё изменилось и из окна своей квартиры вижу я не зелёный лес, а бетонную стену огромного дома.

Соседом моим по подъезду, да и, наверное, другом, несмотря на небольшую разницу в возрасте, был Саня Царьков, почти двухметровый гигант, как и большинство крупных людей добрейшей души человек. В юности восходящая звезда хоккея, но автомобильная авария, после которой он три дня лежал в коме, поставила крест на большом спорте. Нет, Саша не сломался, не запил, не стал наркоманом, он по-прежнему поддерживал форму, но турниры ветеранов – и это в двадцать шесть! – оставались лишь слабым утешением. Через бывших коллег по сборной он плавно вошёл в челночный бизнес. «Марсы» со «Сникерсами», подгузники и «Кока-Кола». Вначале у него появилось пару палаток, затем несколько ларьков, потом сеть розничных магазинов. Сосед мой стал состоятельным человеком, миллионером не был, но жил безбедно, хотя приходилось ему несладко в бесконечных поездках за товаром, то в Москву, то в Польшу, то в Турцию. В выяснениях отношений с фискальными органами, бандюками, конкурентами. Его ларьки несколько раз горели, ему угрожали, и вроде бы даже готовилось убийство, по крайней мере, слухи об этом до него дошли.

«Заказала» его собственная жена, про покушение с Сашей мы не говорили, и я узнал о нём от посторонних людей. Не знаю, что двигало ею, месть (однолюбом приятель не был), корысть или что-то ещё, но она заплатила кавказцам пять тысяч долларов, пообещав после смерти мужа ещё столько же. На одной из переданных исполнителям фотографий мой товарищ был с набиравшим тогда силу криминальным «авторитетом», выходцем с нашего двора. Мы хорошо знали друг друга с детства и в серьёз я его почему-то не воспринимал. Дружа с младшим сводным братом «авторитета», ныне покойного, я часто заходил к ним домой. Тот постоянно сидел за книжками, в дворовых сборищах не участвовал и производил впечатление полного «батана». С Саней они учились в параллельных классах и как-то сдружились, производя из себя странную парочку: один невысокий щуплый очкарик, второй настоящий гигант. После школы Саша быстрее встал на ноги, стряхнув с себя шелуху социалистического воспитания. Когда начинающий мафиозо всё ещё ездил на «Таврии», у приятеля была уже «Volvo»-940, его ждал миллионный контракт на поставку металла в Дамаск. Арматуру грузили в порту Севастополя и морем везли в Сирию.

Но вскоре всё изменилось; бывший «ботаник» забросив книжки и велосипедный спорт, которым серьёзно увлекался, вовсю шёл по труппам к намеченной цели личного благополучия. Авторитет его тогда был огромен, а смешная фамилия олицетворяла полную безраздельную власть над полумиллионным районом. Не желая с ним ссориться, либо ища собственных выгод, «звери» передали «авторитету» полученный аванс с фотографиями, посоветовав несостоявшейся жертве быть более осмотрительным в выборе жены.

Не знаю, чем закончились разборки в Саниной семье, но развода не последовало. Приятель простил свою половину, а я ещё какое-то время на всякий случай ходил к ним со своим кофе, внимательно следя за руками его супруги. Дабы чего не подсыпала.

Слава богу, всё обошлось. Сашина коммерция, не став бизнес империей, устаканилась до определенного уровня, дававшего достаточный для жизни доход. Он сделался солидным человеком, и звали его теперь по имени отчеству, но для меня он так и остался Саней. Челночные рейды канули в прошлое, больше не нужно было самому нестись к чёрту на кулички, и своё свободное время товарищ тратил на увлечение юности.

Параллельно жилому массиву, ближе к железной дороге и Русановским садам, лежит каскад из трёх озёр: Огурчика, Зеркалки и Радужного. На том, что ближе к нашему дому, Радужном, приятель любил зимой погонять в хоккей, для поддержания формы. У меня тоже были коньки с клюшкой, его подарок ко дню рождения, но хоккеист из меня, честно говоря, не ахти. Саша же не растратил старых навыков; с одинаковой скоростью он ездил и вперёд и назад, выписывая по ледяной глади круги и восьмёрки. Я же, неторопливо катался вдоль берега, с завистью глядя на Сашины выкрутасы. Нужно сказать, что в те времена середины девяностых Ледовых дворцов спорта в городе было только два – на Республиканском стадионе, да в парке Победы, причём лёд там стоил недёшево и выделяли его в очень неудобное время, например, в двенадцать ночи, а на нашем озере совершенно бесплатно происходили настоящие хоккейные рубки. Азарт был такой, что собиралось по пять команд и часами играли на вылет. В зависимости от зим вода промерзала иногда сантиметров на сорок, такой лёд мог выдержать не только десять человек, а и гораздо более серьёзный вес. Ближе к берегу рыбаки рубили прямоугольную полынью длиною метра в два с половиной. Специальным сачком они собирали со дна ил, а потом выбирали из него мотыля. Наживку использовали на свои нужды, но в основном для продажи на Бухаре, знаменитом киевском рынке рыбацких принадлежностей.