Катя

Часть 26

Сашеньке исполнилось девять лет. Второй класс мы с ним благополучно проскочили и он перешел сразу в третий. Таким образом девять ему исполнилось в четвертом. Учился он на отлично, причем только по одной причине — так хотел папа. С папой он разговаривал на английском, французском и немецком. Мы с мамой ничегошеньки не понимали, а им это было только в кайф. Вообще я иногда задавалась мыслью, а мой ли это сын, или я просто была инкубатором, вместилищем где смог зародиться только его сын. Он и внешне был точной копией своего отца, а я их просто любила. Одного как сумасшедшая мать, а другого, как одержимая женщина. В итоге я была счастлива с ними обоими.

Мой мужчина в очередной раз предложил мне заняться докторской, а я в очередной раз отказалась. Оно мне не нужно. Я практик, вот практик и все. Рома продолжал работать со мной. Только теперь мы были просто друзьями. Наверно целый год я прокручивала в голове тот разговор на кухне, когда ничего не подозревающий Рома пришел к свободной женщине, которой почему-то увлекся, а она оказалась занята, причем настолько, что он и подумать о таком не мог.

Я привела тогда себя в порядок, насколько это было возможно. Конечно глаза остались красными и опухшими, несмотря на протирание их ледяной водой. Я причесалась, оделась в джинсы и кофту и вышла. Поздоровалась и стала накрывать на стол.

— Катя, что с тобой? — с искренним возмущением спросил Роман.

Я не успела ответить, как в разговор встрял мой сын:

— Мама, не плачь. Мы с папой тебя любим. Правда, папа?

— Конечно любим, Сашенька ты бы телевизор глянул, что ли. — произнес совершенно спокойно мой мужчина.

— Не, я с вами посижу, точнее с мамой. — и мой мальчик залез мне на колени.

— Хорошо, угощайтесь, Роман Владимирович. Пирожки пекла теща, она у нас это умеет. А торт Катя. Она чудесно готовит, когда у нее на это время есть, а времени, как вы понимаете нет. Вот я вас и пригласил, чтобы разгрузить мою супругу, а вы видимо, все не совсем так поняли.

На Рому было жалко смотреть. Он помолчал какое-то время, а потом спросил.

— Так она из-за меня плакала? Вы ссорились?

— Нет, просто поговорили. Роман Владимирович, мы с Катей вместе уже почти двенадцать лет. Сыну семь. Мы не афишируем наши отношения. Многие не поймут, начнутся сплетни, пересуды. Я бы не хотел беспокоить ими Катю. Надеюсь на вашу порядочность.

— За меня можете не волноваться. Она мне слишком дорога, чтобы я причинил ей вред. Мне искать работу?

— Что вы! Конечно нет. Я не для того вас приглашал, а Катенька не для того вас учила, чтобы такой подарок достался кому-то. Нет, вы продолжайте работать, просто помните Библию.

Мы все рассмеялись. Дальше стало легче, мы болтали как старые друзья, выпили бутылочку коньяка, отправили сына спать, а сами сидели глубоко за полночь.

Вот так мы с Ромой остались друзьями. Он рассказывал мне все о своих подругах, некоторые из которых задерживались даже на несколько месяцев, но потом они хотели большего, а он им ничего предложить не мог, потому что по тем или иным причинам, вдруг понимал, что общего у них кроме постели вообще-то и нет. После его очередного расставания я выслушивала, что приличных женщин практически не бывает. А потом он так выразительно смотрел на меня, как будто в его личных неудачах была виновата именно я.

А я все так же хотела замуж. Но меня все так же никто не звал. Ну и ладно, мне и так хорошо. Мой мужчина как-то сказал мне: «Катя к кому я прихожу каждый вечер? Кому я отдаю зарплату? О ком забочусь? И кого люблю? Так, что тебе нужно? Кольцо? Так вот тебе кольцо.» И он подарил набор — кольцо и серьги, такой простенький на первый взгляд, но я знала, что это целое состояние. И теперь я носила его не снимая, а он улыбался каждый раз глядя на меня. Он любил меня и единственно о чем я жалела, так это о том, что он не молодеет, и если мне лишь пятый десяток, то ему восьмой.

Все шло своим чередом, я работала, много как обычно. Но уставать стала больше и слабость такая, что голову утром от подушки оторвать не могу. Так вот уже недели две, а теперь еще живот тянет. Все бы ничего, но работать с болью не возможно, особенно если во время операции прихватит, а оно прихватывало. Да так, что согнуться пополам очень хочется. Пью спазмолитики, пытаюсь выжить, но легче не становится. Давеча дома прихватило. Мой заметил. Живот прощупал и так и эдак, а отпустило и все. Потом опять. Обещалась сегодня к хирургам заглянуть, так все некогда. То роды в тазовом, то щипцы, то экстренное кесарево. Вот во время кесарева опять прихватило. Но что теперь! Закончу, напишу и к хирургам… если, конечно ничего не случится. Я писала историю, когда Александр Валерьевич вошел в мой кабинет.

— Катя, что было на операции?

— Все нормально, без осложнений.

— Я про тебя. Я спросил у сестры, опять болело?

— Честное слово, сейчас закончу и пойду к хирургам.

— А к гинекологам?

— Саша, у меня все нормально.

— Катя, пойдем вместе.

— Нас увидят…

— Пусть, с тобой что-то не то. Я боюсь…

Последние слова он произнес так, что я поняла, он действительно боится, тем же паническим страхом, что и я когда думаю, что настанет день, который разлучит нас.

— К кому идем?

— К Роману, ты когда-то сказала, что доверила бы ему свою жизнь. Ты говорила правду?

— Я не смогу.

— Я с тобой.

Мы вдвоем вошли в кабинет Романа. Он встал поприветствовав Корецкого.

— Мы к вам по делу, Роман Владимирович. Мне не нравится состояние Кати, но я не специалист.

— Вы будете присутствовать?

— Да.

Он задавал мне вопросы, а я краснела и бледнела. Когда меня спросили со скольких лет, я живу половой жизнью, я честно ответила с семнадцати и встретила два удивленных взгляда. Беременность одна, роды одни. Партнеров двое, опять удивленные взгляды. Господи залезть на кресло было адом. А потом адом была боль. Затем УЗИ. Картинку мне показывали тоже. Мне просто стало невыносимо плохо, когда я поняла свой диагноз — внематочная, трубная беременность. Я с ужасом смотрела на Сашу, а он только повторял: «Я с тобой, милая, я с тобой!» А потом громко в сторону Романа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Оперировать будете в присутствии Любы.

— Хорошо, давайте готовить ее к операции, вызывайте Любу.

Сначала я дрожала голая привязанная к операционному столу, потом мне дали наркоз и я начала удивительное путешествие по трубам. причем, иногда я летела внутри их, а иногда видела все эти трубы как бы со стороны, но все равно летела внутри. Короче я находилась в состоянии вечного падения. Наконец трубы исчезли. Я слышала как какой, то далекий незнакомый голос произносит мое имя. Ответить я не могла. Потом меня просили открыть глаза. Я старалась, разлепить веки не удавалось, а я так хотела спать.

Открыв глаза я увидела белый крашенный потолок. шевелиться было трудно и больно. Мою руку кто-то держал. Саша — пронеслось в голове, он же обещал быть рядом. Но раскрыв глаза совсем я увидела Романа.

— Все хорошо, Катя, — произнес он. — Теперь все будет хорошо.

Я хотела спросить, где же Саша. Ну вовсе не Романа я ожидала увидеть у своей постели. Но моего мужчины в палате не было. И я молчала. Очень боялась. Просто панически боялась, что услышу в ответ что-то страшное. Я не знаю сколько прошло времени, я периодически проваливалась в сон, затем Рома мне давал воды через трубочку. Он от меня просто не отходил. Надо было бы выяснить, почему он сидит со мной, а не работает. Неужели в отделениях никто не рожает и неужели исчезновение из системы двух ведущих врачей никак не отразилось на работе. Короче, я всеми силами пыталась отвлечься от дурных мыслей, которые несмотря ни на что просачивались и затем размножались в моей голове.

Наконец в палату вошла Люба.

— Тетя Катя, вы же знаете, что завтра будет легче. Завтра встанем, самостоятельно ходить будем. Сашенька с вашей мамой приходили. Я их домой отправила. Папа расстроился, что внематочная. Говорит, что так еще ребенок был бы.

У меня камень упал с души. Значит с ним все хорошо, значит он хотел бы еще ребенка со мной. Жаль, что не случилось. А теперь и не случиться уже. Вероятность беременности в нашем возрасте, да еще с одной трубой стремится к нулю. А где же мой Саша?

— Любонька, где папа?

Она смутилась.

— У него давление поднялось. Мы с Сашей его уложили, он в порядке.

Но я знала, что не в порядке. Не зря же чувствовала…

— У него инфаркт?

— Да, обширный по передней стенке. Завтра вы его увидите.

— Люба, я прошу…

Она не дала договорить.

— Я с ним останусь, не беспокойтесь. По крайней мере попытайтесь не беспокоиться, он же чувствует вас.

Я молилась. Вслух и про себя. молилась не переставая. И пусть я не знала ни одной молитвы, да и в Бога то не особо верила, но я думала, что если он есть, то обязательно услышит меня, даже если я молюсь не по правилам. Должен услышать, я ведь от всей души, и не за себя…

А Рома так и не отходил от меня.