Казнь и козни дочери смерти

Глава 20. «Чудовища»

Герцогский сад даже осенью был наполнен пылающим цветом: здесь все еще не отцвели астры, петуньи и хризантемы, все еще полыхали всеми оттенками теплых цветов листья клена и тополя. Зимний сад был в разы ярче, но и это место, не заточенной под стенами и стеклом, продолжало радовать глаз. В нем было проще дышать, потому-то Розанна и выбрала его для беседы с молчаливой Сильфидой.

Уже смеркалось, в саду зажгли искусственные огни, насекомых совсем не осталось, но бутоны под действием магии не закрывались и благоухали. Место чудесно напомнило сказочный лес.

— Спасибо, что пригласили меня в такое чудесное место, — произнеся это вполголоса, императрица оглядела сад и посмотрела на звезды. Казалось, она смущалось тому, что ее вывели на прогулку, потому прятала взгляд и старательно все разглядывала.

— Ваше Величество, этот сад не достоин вашего внимания, здесь нет ничего примечательного, но лучшего места для нашего с вами времяпрепровождения я найти не смогла, — ответила герцогиня. — К тому же, уже довольно поздно, вы не против, что гуляете со мной в это время?

На самом деле Розанне хотелось бы позвать императрицу в Залы Покоя, но подобная встреча привлекла бы немало внимания. Лучше выйти в вечернее время в сад, глаз и ушей здесь не будет, а растительность и полумрак смогут расположить к себе даже самую молчаливую женщину.

— Я говорила не только про ваш сад, ваша светлость, — робко сказала Сильфида. — Я по достоинству оценила весь Таутен. Даже мне, такому далекому от путешествий человеку, сразу видно, что герцогство процветает, оно однозначно находится под присмотром мудрых и сильных правителей.

Розанна слегка улыбнулась. Таутен считался цветком Итевы, ее садом и главным полем для посевных культур. В то время как столица была местом, куда стекалась роскошь и сильнейшие из народа, Таутен можно была назвать грядкой или скорее императорским огородом. Приятно слышать, что императрица воспринимает эти земли всерьез.

— Благодарю вас за такие добрый слова и благодарю, что приняли приглашение и прибыли на день рождения моего сына.

— Таутен напомнил мне мое королевство, и ваше имя, Розанна, оно тоже напоминает о моем доме. Я люблю цветы, поэтому отказываться от визита совсем не хотела.

Сильфида была родом из давно покоренного королевства, третьего койма — Трэса. Она привлекла императора своей красотой, поэтому уже в восемнадцать стала его первой женой. Розанна слышала истории о Сильфиде, о ее таланте к танцам и пению, о ее любви к живописи и архитектуре. А еще Розанна слышала о ее ненависти к собственным детям, именно по этой причине герцогиня и решилась поговорить с императрицей наедине. Ей хотелось узнать, за что Сильфида ненавидела дочь и сына. Если их следует опасаться, то нужно об этом узнать.

— Ваше Величество, если желаете, я распоряжусь отправить в столицу зачарованные цветы из своего питомника. Они смогут вас радовать круглый год.

— Нет, что вы, в этом нет нужды. Цветы хороши, когда растут на своем месте. Цветы в вазе или горшке не так прелестны, как цветок, выращенный в поле или хотя бы на клумбе.

«Может, она и себя считает цветком?» — промелькнула в голове Розанны мысль, однако она ее приглушила.

— Если передумаете, напишите мне, Ваше Величество. В Таутене выращивают много цветов, а еще здесь имеются очень сильные маги. Мы можем вырастить и привезти во дворец любое растение, даже то, что росло только в теплых краях.

Сильфида еле заметно поморщилась, но тут же кивнула, пряча негодование за улыбкой.

— Спасибо вам, Розанна. Я надеюсь, что дружба между мной и вами будет такой же крепкой, как у наших мужей.

Отношения Аллана Тимея и Рауля Эмедит граничили между дружбой и поддержанием договора. Конечно же, было бы лучше, связывай герцогиню с императрицей что-то большее, нежели дружба. От этого было бы куда больше гарантий. Стертые границы дарят больше возможностей.

— Да, отношения наших мужей особенно крепкие. Настолько, что Его Величество Рауль даже планирует отдать одну из наших дочерей замуж за вашего сына.

Сильфида снова поморщилась, но в этот раз улыбаться не стала. Было видно, ей хотелось что-то сказать, но она не решалась открыться. Розанна продолжила:

— Хотя, если быть откровенной, я считаю, что ни одна из моих дочерей не достойна считаться опорой империи. Феония и Делия не смогут жить ради других, они слишком эгоистичны. Не думаю, что они смогут поддерживать императора, вес короны их ослепит, они могут погубить множество жизней только ради…

— Нет, именно такой человек и нужен! — вырвалось у Сильфиды. Она покраснела и тут же закрыла свои губы рукой.

— Что вы имеете в виду, Ваше Величество?

Сильфида огляделась по сторонам, а после, склонив голову, прошептала:

— Тионарис… Не стоит верить ему. Он чудовище. Это он не достоин ваших дочерей, а не они его. Он проклятое дитя. Я не знаю, как так вышло, что я породила такое на свет, но его кровь осквернена, его нельзя допускать к власти.

С каждым словом голос Сильфиды становился все тише, в конце она подняла голову и посмотрела на герцогиню. В глазах императрицы проглядывал страх, она по-настоящему опасалась. Боялась собственного ребенка, боялась одного факта, что он жив, что он дышит. А ведь это она дала ему жизнь…

— Ваше Величество, вы в порядке? — забеспокоилась герцогиня.

— Простите, я утомилась. Спасибо за прогулку, Розанна, увидимся с вами за завтраком, — Сильфида улыбнулась и быстрым шагом ушла по направлении к выходу.

Розанна провожала ее глазами какое-то время, а после, убедившись, что никого рядом нет, вздохнула, проговорив про себя:

— Ивтеил, долго прятаться будешь?

Помощник вышел из-за кустов с глупой улыбочкой от уха до уха.

— Роза, снова ты меня отыскала!

— Зачем явился? А если бы она тебя здесь заметила?

Ивтеил выпрямился по струнке.

— Уверяю, она не почувствовала моего присутствия, — он скрыл улыбку. — А сообщить хотел, что твой сын и сынок императора вошли в лес ноанов.

— Ты поэтому за мной следовал? Лучше бы придумал, как связаться с лагерем, нам следует им сообщить, что следует и не следует делать рыцарям.

— Не нужно. Твоя младшая дочурка успела все сделать за нас.

Герцогиня холодно усмехнулась.

Сильфида ненавидит своего сына, считая, что он проклят. Смешно. Следует ли и Розанне бояться собственной дочери?

— Что думаешь о Сильфиде? — махнув головой, чтобы отогнать мысли о Делии, поинтересовалась Розанна. — Ты за нами долго следил, говори, что о ней думаешь.

Ивтеил хмурился и кривил лицо какое-то время, потом выдохнул и, протянув своей госпоже руку, повел ее по дорожке.

— Сильфида необычна, думаю, она только с виду безобидная. Как прекрасный, но опасный цветок, и не простая садовая розочка, у которой есть только шипы. Сильфида пропитана ядом, если неправильно с ней обращаться, то и убить может, — Ивтеил боялся, что их все-таки могут подслушивать, поэтому говорил тихо, запутанно, но Розанна все поняла.

— Она дала нам понять, что ее сына следует опасаться, — прошептала она в ответ. — Сильфида опасается его, поэтому просит держаться от Тионариса дальше… От мальчика, который еще даже не прошел ритуала причастности.

— Судьба этого мальчика, как и любого правителя Итевы, пропитана кровью. Что в этого странного?

— Странно, что императрица, которая должна всеми правдами и не правдами просить сына держаться за трон, чтобы на престол не попал младший принц, сын второй жены императора, просит герцогство не вставать на его сторону… Стоит задуматься.

— Задуматься над тем, не сменить ли сторону? Хочешь выбрать младшего принца?

— Мы о нем совсем ничего не знаем, так что пока следует и дальше наблюдать за первым принцем.

— Поддерживаю!

Сильфида и Тионарис, по всей видимости, похожи. Кажутся простыми, но не является таковыми, а еще они враждуют между собой. Хотя, зная, что у императора имеется вторая жена и сын от нее, должны быть по одну сторону… Интересный расклад.

Тем не менее герцогиня благодарна за слова императрицы. Сильфида дала ей понять, что если рядом с Тионарисом будет девушка, не готовая терпеть его зверства, то она сможет выжить. Следует это запомнить.

— Надо заранее начать готовиться к возвращению охотников, — сменив тему, сказала Розанна.

— Верно, раз уж малышка Делия вмешалась, на рассвете они точно вернутся.

Колыбель начинала играть в момент, когда кто-то неподалеку от Делии готовился соприкоснуться со смертью. Слышать такую возникающую без контакта глазами песнь смерти было редким явлением… С одной стороны, она затихала сама по себе через время, когда человек умирал или избегал участи смертника; с другой стороны, это было крайне неприятное время. Люди не умирали и не излечивались в мгновение ока. Это тянулось часы, дни, недели, а то и целые месяцы. Если сейчас Делия слышала эту песню, то выходит, в эту самую пору в чаще леса находился как минимум один человек, который вскоре грозится погибнуть. И мысль о том, что прямо сейчас в этом лесу находится ее раздражающий братец, нисколько не радовала.

Делия хмурилась. Она посмотрела на упавшую наземь конфету, оглянулась на лес, а после прошлась взглядом по лагерю. Сэр Ришус стоял рядом с грозным отцом. Оба мужчины увлеченно обсуждали запуск сигнальных ракет и другие способы привлечь внимание попавших в объятья леса мальчишек.

Быть может, пока они заняты, нужно воспользоваться этой возможностью?

Перекинув через голову длинные ручки маленькой сумочки, Делия затянула потуже волосы на затылке. Нельзя допустить, чтобы кто-то из маленьких идиотов погиб. Эта могла быть ее вина, что сейчас ноаны, увидев скопления людей у границ леса, начали действовать и покусились на жизни детей. Потому ей тоже следует начать вести себя против правил, но сделать это нужно незаметно, чтобы никто из взрослых не пострадал.

Делия медленно последовала из освещенного центра лагеря вглубь его границ и избрала свою жертву.

«Прости меня, Ветерок. Сегодня явно не твой день, — она помолилась за упокой невинной души и приблизилась к лошади. — Это не месть за то, что ты меня сбросил со своей спины, честно… Ну разве что самую малость…»

План, пришедший в голову Делии, был до наивного прост.

Она незаметно подкралась к лошадям, оставленных рыцарями подальше от границ леса, и освободила одну — ту самую лошадь, с которой все началось. Звали его Ветерок, чудесный конь: игривый, своевольный и до жути красивый. Не будь его грива такой ухоженной, а красная шерсть блестящей и гладкой, Феония точно не захотела бы взобраться на спину этого чудища для легкой поездки. Однако она, очаровавшись этим щекочущим руки видом, сделала это на пару с сестрой. Теперь в теле Делии больше не было души невинной маленькой девочки, в ее теле пробудилась душа мстительной грешницы, жестоко убитой из-за своих же ошибок.

Так что, раз Феония сумела оценить изящное благородство и силу этого чудесного зверя, то и ноаны последуют той же логике.

Отвязав лошадь от стойла, Дели погладила Ветерка по загривку и повела за собой. Лошадь оказалась довольно послушной приманкой.

Показалась граница, отмеченная флажком, Ветерок начал ступать неуверенными шагами — дрожа и вздрагивая, будто понимая, куда его тащат. Делия сделала шаг за границу, лошадь тоже, девочка сделала еще один шаг и отпустила поводья.

Ветерок встал на дыбы и заржал, но было поздно. Ноаны учуяли запах.

Помчавшись галопом, конь ринулся в сторону, но не в ту, с которой пришел, он направился ближе к лагерю, ошибочно полагая, что рыцари его защитят. Все произошло так, как Делии и хотелось: заметившие лошадь рыцари тотчас всполошились, от этого в лагере началась паника. Воспользовавшись суетой, Делия погрузилась глубже во тьму и ступила к зарослям леса, к его недоступным границам.

«Если хоть одного поглотят до моего прихода, самолично прикончу второго», — подумала она про себя, забросив в рот очередную конфету.

Дели вытащила из сумочки горсть бумажных оберток, накопленных за проведенное в лагере время, и решила опробовать начертание символов. Она опустилась на корточки, достала из сумочки маленький ножик, любезно врученный в ее руки отцом, и легонько надрезала палец. Видеть кровь оказалось не страшно, но от мысли, что крови в маленьком теле в разы меньше обычного, приходилось вести себя аккуратней.

Делия макнула кончик ножичка в ранку и провела им по шелестящей обертке. Из-под лезвия показался еле заметный символ света, дочь смерти произнесла заклинания, рана на ладошке чуть защипала, в ответ на что вычерченный символ слегка засветился и развеял кромешную тьму. Теперь можно было чуть лучше разглядеть заросли леса; магия, что взяла силы из тела ребенка, образовала связь между ними, породив недолговечный светильник.

Достав еще десятки обрезков бумаги, Делия повторила процесс. Руки быстро чертили письмена и двигались как заведенный. Только когда в них оказалось не меньше пятидесяти подсвеченных кровью бумажек, пришло время двигаться дальше, на звук колыбельной.

— Не смей к ней приближаться! — занеся обнаженный меч за спину, Мейтон со злобой оскалился на Тиона.

Принц нахмурился. Впервые за долгое время он выглядел озадаченным, впервые он и правда не знал, как ему поступить. Он растерянно почесал голову. Нельзя ведь бить людей, находящихся не в себе?

— Эй, дубина, ты ведь понимаешь, что это дух, да? Это не человек! — сказав это, принц указывал мечом в сторону существа, принявшего облик младшей дочери герцогства.

Внешний вид существа казался до одури странным. Поведение Мейтона тоже. Тион озадаченно хмурился не понимая, почему у сына мудрости не хватает извилин, чтобы заметить, что эта Делия совершенно неправильная. Она улыбалась и вела себя по-другому, чем раньше: слишком непринужденно, лукаво, наиграно. Делия, с которой Тионарису довелось познакомиться, выглядела совершенно другой. Да она даже улыбаться перед братом по-настоящему не умела!

— Я же вижу, ты хочешь ей навредить. Не подходи к нам, иначе я за себя не ручаюсь, — снова прорычал Мейтон сквозь зубы.

Тион закатил глаза и вонзил острие меча в землю.

— Не стану я ее трогать, видишь?

С безумным, будто животным оскалом Мейтон оглядел оружие принца. Острие вошло глубоко в землю, но это не смогло заставить сына мудрости поверить в слова Тионариса. Мейтон поднял свой меч еще выше и, приняв защитную стойку, совершил мгновенный выпад вперед. Принц отскочил и еще крепче ухватился за рукоятку меча.

— Эй, да сказал же, не стану я ей вредить! — обиженно застонал Тионарис.

— А я еще раз говорю, что не верю! Уходи отсюда! Оставь нас в покое!

Видя, как Мейт яростно защищает ноана, Дели прыснула со смеху.

— Мейтон, повторяюсь: это дух, а не твоя сестра. Прекрати вести себя так странно!

— Ты хочешь забрать Делию, я тебе не позволю!

Делия, наблюдающая за всем из кустов, застыла на месте в ужасе от услышанного. Братец пытается защитить духа, который притворяется ей? Мейтон? Да что у этого сына мудрости с головой?!

Из кустов прозвучало шуршание. Тион его тут же расслышал, поэтому мгновенно обернулся в сторону звука.

— Эй, кто там?!

Делия чуть приподняла голову и помахала принцу рукой. Следующая картина надолго отпечатается в ее памяти: глаза наследного принца расширились от удивления и стали огромными, как золотые монеты.

— Еще одна Делия?! — прохрипел он.

— Что значит еще одна? Я не «еще одна Делия», а «единственная в своем роде Делия».

— Да не может быть. Была одна, стало двое. Да у Мейта сердце не выдержит!

Делия сделала шаг в сторону из укрытия и взглянула на брата. Глаза Мейтона безумно забегали, черты лица до ужаса отупели. По его виду любому станет понятно, что сын мудрости не поспевал пораскинуть мозгами и оценить, что к чему. Его разум почти что пленили, оттого голова и работала медленно и бездумно.

Делия отвела взгляд от брата и посмотрела за его спину. Из горла снова вырвался смех. Сына мудрости, наследника Таутена, любимчика матери и отца взял под контроль самый простенький дух — дух, пребывающий в теле белки. Неудивительно, что этот ноан позарилось на детей, в нынешнем его состоянии это и впрямь была приятная пища.

— Мне следует тебя прикончить, вторая Делия? — спросил принц, направляя меч в сторону Делии.

— Если не убьешь меня, я тебе кое-что дам.

— Чего?

— Ваше Высочество, вы же не дурак и знаете, что духи не могут ничего давать людям? — Дели злорадно воспользовалась возможностью оскорбить Тионариса. — Я докажу, что не являюсь ноаном.

Делия показала маленькую сумочку и демонстративно достала из нее пару конфет. Ноаны могут обмануть глаза и уши, но точно не рот. Она протянула принцу ягодный леденец, он взял его с недоверием и неохотой.

«Надеюсь, это заставит его замолчать хоть ненадолго, они же точно проголодались», — подумала Делия про себя.

Воспользовавшись моментом, она сделала пару шагов в сторону принца и шепотом рассказала, как им следует поступить, чтобы освободить Мейтона. Тионарис тут же опустил меч, кивнув. Он все еще не доверял этой девчонке, но в отличии от той куклы, сотворенной ноаном, вела эта Делия себя по-настоящему, выглядя как обычно бесстрашной и заносчивой, она не скупилась на брань и легко несла бред.

— А теперь дай мне привести в чувства тебя, глупый братец, — Делия злорадно растянулась в улыбочке, адресовав ее принцу.

Колыбель исходила от Мейтона. Дели приблизилась к его затемненной лесным мраком фигуре, так что теперь их разделял всего один метр, и застыла на месте. При выпаде он сумеет до нее дотянуться, он опасен, от него звучит колыбель, ожидать можно всего — и его смерти, и нападения с его стороны на сестру. Однако Тионарис признался: Мейтон видит в ноане ее — Делию, и раз это она, а не кто-то другой, то у братца на душе сокрыты тяжелые чувства. Это могли быть обиды и сожалению, но это не имело значения. Этим можно и нужно воспользоваться.

Делия заглянула в глаза братца, уголки ее губ опустились, лицо стало хмурым.

— Дурачина, там отец в ярости. Он, скорее всего, только-только узнал, что я сбежала из лагеря у границ леса. Его сейчас удерживает сэр Ришус, но уверена, еще чуть-чуть и он ринется сюда, в самую чащу. Если он придет и застанет, как ты защищаешь белку, то очень-очень сильно разочаруется в тебе, глу-пый бра-тец.

Мейт удивленно посмотрел на настоящую Делию.

— Белку?

— Ага, вас, болванов, белка схватила. Самое смешное, что вы, дурачины, даже вглубь леса не зашли. Находитесь на границе, блуждаете тут и привлекаете внимание слабейших из духов.

Растерянно оглянувшись по сторонам, Мейтон посмотрел на иллюзорную Делию. Она что-то сказала ему, попытавшись переубедить мальчика, но Дели не могла слышать, что ноан использует в свое оправдание. В любом случае это чудесно, что существо решилось попытаться переманить внимание Мейтона на себя. Именно этого дочь смерти и дожидалась.

Воспользовавшись подаренной ноаном возможностью, Делия сделала два резких шага вперед и изо всех сил вцепилась в эфес меча Мейтона, она потянула его на себя, холодное острие лезвия тут же приставилось к ее детскому горлу.

— Что ты творишь?! Ты поранишься! — закричал Мейтон.

— Не поранюсь, если ты выпустишь меч.

От недоумения Мейтон завертел головой в разные стороны и этой секундной растерянности оказалось достаточно, чтобы Тион преодолел разделяющих его с Мейтоном метры. Принц занес меч и налетел на ноана. Он сделал именно то, о чем его просила настоящая Делия.

«Бей этого духа, то есть ту Делию, по ногам. Если после такого магия не развеется, можешь и меня ударить, но лучше доверься, мы ведь однажды можем стать семьей как-никак».

Удар разбил неустойчивое видение слабого духа, Мейтон схватился за голову, его тело потяжелело и упало на землю. Дух успел крепко схватиться за душу мальчишки, оттого он и лишился координации.

— А ты-то точно настоящая? — спросил Мейтон, вставая на ноги.

Тионарис и Делия протянули ему руки-помощи, но Мейтон наотрез отказался их принимать. Сразу видно — почти стал собой.

— Спроси у меня что-нибудь, чтобы проверить. Что вы, сплетники, обсудить обо мне в лесу не успели?

Прижав похолодевшие руки ко лбу, Мейтон задумался. В голове все плыло, ощущение от прикосновения ноана к разуму и душе дурманило и опьяняло. Тошнотворное ощущение опустошенности… Этот зверь определенно сумел что-то сожрать, поглотить кусочек жизненной силы мальчишки, но Мейтон все еще был на ногах, а значит, сумеет оправиться.

— Делия, — сказал он.

— Да, Мейтон?

— Как я тебя называю?

Делия на секунду задумалась, а потом засмеялась.

— Ты постоянно называешь меня балдой, дурачина.

Мейт вздохнул, отряхивая одежду. Принц спрятал меч в ножны, Делия протянула брату конфеты.

— Ладно, представим, что ты и правда настоящая.

Мейтон стянул с себя кофту и накинул на плечи сестры, после чего его взгляд упал на руки Делии:

— Что с твоей рукой? — он взял ладонь с глубоким порезом и присмотрелся к ней.

Когда из пальцев кровь идти отказалась, пришлось сделать надрез на руке. Мейтон оказался внимательным, потому его тут же заметил.

— Порезалась о ветки, пока шла сюда, — соврала Делия.

Они вышли с места борьбы, на глаза Тионариса попали странные маячки. Они источали еле заметные проблески света.

— А это еще что такое? Этого тут раньше не было! — удивился он.

Мейтон тяжело вздохнул, закрывая глаза рукой.

— Это и есть ветки, о которые царапалась Делия, Ваше Высочество.

Тионарис нахмурился, но продолжил идти, смотря на крошечные источники света.

— Знаешь, Мейтон, я передумал, — скрасил неловкую тишину принц. — Можешь не отдавать мне одну из сестер, тебе они явно нужнее.

Трое детей поспешили покинуть чащобы ноанов, и ни один из них не заметил, как нечто сумело по-тихому пробраться в сумочку Делии.