Клетка

Погорелый Алексей Клетка

В четыре часа утра белый микроавтобус «Субару» заехал во двор жилого дома по улице Белорусской. Водитель не спешил выходить. Он внимательно осмотрел темные окна дома, детскую площадку с одиноко мокнувшими под мелким, осенним дождем скамеечками, железными качелями, деревянной горкой и короткими лестницами, сваренными из труб. Водитель взглянул на подъездную дорогу в зеркало заднего вида. Никого не заметив, вылез из автомобиля, распахнул двери салона и достал объемную спортивную сумку. Мужчина тихо закрыл водительскую и боковую дверь, надвинул пониже на глаза бейсболку с длинным козырьком, поднял воротник теплой спортивной куртки и, закинув сумку на плечо, быстро пошел вглубь микрорайона.

Мужчина вышел из сплетения дворов на Запорожскую улицу, быстро перебежав безжизненную дорогу, остановился не далеко от заброшенного многоквартирного дома. Положил сумку на мокрый асфальт и закурил, выпуская сизый дым сквозь густую рыжую бороду. Дом, подготовленный под снос, молча смотрел пустыми глазницами разбитых окон на темную пустынную улицу. Бородатый выбросил окурок, подхватил сумку и, поднырнув под огораживающей лентой, быстро зашел в первую парадную. Давая глазам привыкнуть к темноте, он остановился перед лестницей и прислушался. Резкий запах человеческих отходов заставил мужчину недовольно скривиться. Включив карманный фонарик с узким лучом света, бородатый осторожно поднялся на второй этаж и вошел в незапертую дверь заброшенной квартиры. Пройдя в комнату, окна которой смотрели во двор, он с облегчением снял с плеча груз.

Бородатый перевернул открытую сумку, вываливая на пол неподатливый сверток. Разорвав черный полиэтилен, разложил на деревянном полу обнаженное тело. Мужчина закрыл дверь комнаты и достал из кармана рюкзака крестовую отвертку и шурупы. Четкими, рациональными движениями вкрутил три самореза в дверь комнаты, потом вышел на лестничную площадку.

***

Михаил Баталов припарковал свою «Ладу» в двадцати метрах от парадного входа в мрачное пятиэтажное здание сталинской эпохи. До назначенной встречи оставалось пятнадцать минут. Михаил достал из кармана курки пачку «Честерфилда» и закурил. Затем приоткрыл боковое окно, впуская в прогретый салон «девятки» свежий, влажный воздух. Октябрь выдался холодным и дождливым. Крепкий бриз с побережья, заставлял прохожих поднимать воротники и сутулить плечи, но мелкий дождь все равно проникал за шиворот и впивался в лицо, брошенный порывами ветра.

Баталов заглушил двигатель, оставив стеклоочиститель включенным. Щетки, издавая методичный скрип, слизывали с лобового стекла водяную морось. Баталов немного нервничал, лейтенанту предстоял первый рабочий день в новом ведомстве. Вчера, когда знакомился с начальством, оформлял документы, общался с будущими сотрудниками по отделу, Михаил был спокоен, как удав после плотного обеда. Сегодня — будет первое дело. И знакомство с новым напарником, или, если быть точным, наставником.

О майоре Анатолии Владимировиче Кулише из отдела по расследованию убийств ходили противоречивые слухи. Одни говорили, что Кулиш лучший сыскарь в городе, порядочный и честный человек, хотя со странностями. Другие, за его спиной, шептались о панибратских отношениях майора с уголовниками, о том, что он крышует проституток и вообще, законченный алкоголик, а стопроцентной раскрываемости Кулиш добивается подтасовкой фактов и недозволенными законом методами работы. Майор Кулиш всегда работал один и по-своему, вопреки установленным правилам и указаниям начальства. Его терпели, никто не знал почему. Два месяца назад при задержании вооруженного подозреваемого, Кулиш получил ранение в ногу. Пуля серьезно зацепила бедренную кость. Теперь майор сильно хромал, но Кулиш не захотел оставить оперативную работу и отсиживаться в кабинете, занимаясь перекладыванием бумажек с одного места на другое. Майор сам попросил начальство дать ему в помощь молодого, сообразительного парня. Ему и дали — старшего лейтенанта патрульно-постовой службы Михаила Баталова. Сам Михаил предпочел бы работать с кем-то другим.

Миша вылез из машины, закрыл брелком сигнализации замки, прошелся по мокрому асфальту и поднялся по мраморной лестнице в Главное управление МВД Приморской области. Тяжелая, деревянная дверь с латунной ручкой легко открылась на пневмоприводах, впустив Мишу в просторный холл. Охранник с короткоствольным «Калашниковым» на шее цепким взглядом осмотрел посетителя. Михаил приложил раскрытое удостоверение к пуленепробиваемому стеклу дежурной будки.

— Мне к полковнику Кривоносу, — четко произнес в динамик Баталов.

Дежурный внимательно изучил удостоверение и приложил к уху телефонную трубку. Через минуту, искаженный динамиком голос дежурного прорычал в пространство холла:

— Третий этаж направо, тридцать восьмой кабинет.

Михаил прошел между массивных колонн, поддерживающих высокий свод потолка и по широкой лестнице, перешагивая через ступеньку, поднялся на третий этаж. В приемной тридцать восьмого кабинета посетителей не было.

— Вы старший лейтенант Баталов? — обратилась к Михаилу симпатичная, белокурая секретарша, вынырнув из-за компьютерного монитора.

— Так точно, — ответил Михаил младшему лейтенанту и снял пижонскую кепку с коротко стриженой головы.

Девушка скептически осмотрела Мишу, одетого в короткую кожаную куртку, синие джинсы и кроссовки, слегка запачканные уличной грязью.

— Проходите. Всеволод Витальевич ожидает, — лейтенант указала тонкой рукой на дубовую дверь.

Михаил заглянул в кабинет.

— Разрешите войти? — отчеканил Баталов полковнику Кривоносу, заметив мужчину в штатском, вальяжно сидевшего за столом для совещаний.

— Заходи, присаживайся, — разрешил полковник и склонил над бумагами лысую, круглую голову.

Баталов прошел по зеленой ковровой дорожке и сел за длинный стол, напротив крепко сбитого мужчины лет пятидесяти в темно-синем костюме и голубой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Он с интересом смотрел на Михаила иронично сощуренными глазами. У мужчины были редкие, светлые волосы, зачесанные назад. От крючковатого, хищного носа к тонким губам пролегали глубокие морщины. Сероватая, нездоровая кожа на жестком лице, проваливалась в области щек. Мужчина двигал крупной небритой челюстью, жуя резинку. К запаху мяты примешивался свежий коньячный перегар. У него был вид человека, с которым не хотелось связываться.

— Толя Кулиш, — прокуренным голосом представился мужчина и протянул плотную, волосатую ладонь.

— Миша Баталов, — ответил на крепкое пожатие лейтенант и перевел взгляд на полковника Кривоноса.

Полковник откинулся от письменного стола на спинку кресла, держа в руках тонкую папку. По его широкому лицу, с маленькими, быстрыми глазками, можно было понять, что информацию, которую хранила папка, полковник воспринимает в первый раз.

— Я погляжу, хорошего ты кандидата выбрал, — пробубнил полковник и начал выборочно зачитывать, — Баталов Михаил Николаевич, двадцать пять лет, срочная служба в милицейском батальоне, дослужился до сержанта. Поступил заочно в институт МВД, пять лет работает в ППС, благодарности, повышение в звании, призер по стрельбе. Очень хорошо, — полковник с интересом посмотрел на Михаила, — как ты, сынок, за пять лет дослужился в ППС от сержанта до старлея?

— Благодаря задержанию по горячим следам, товарищ полковник, — с наигранной скромностью ответил Михаил.

— Ага, вижу. Вот последнее. — Кривонос продолжил читать, — задержание вооруженного преступника, с применением огнестрельного оружия. Представлен к званию лейтенанта. Часто стрелять приходилось?

— Шесть раз, — Баталов до мельчайших подробностей помнил каждый эпизод. — Два раза на испуг, четыре на поражение. Отделывались легкими ранениями, — добавил лейтенант.

— То есть ты прицельно стрелял, чтобы не убить? — Кулиш резко подался всем корпусом вперед, положив мощные кулаки на столешницу.

— Именно так, майор, — спокойно ответил Баталов.

Кулиш выразительно посмотрел начальнику в глаза. Полковник, устало вздохнув, отложил папку в сторону и принял такую же позу, как и майор.

— Послушай меня, сынок, — мягко сказал Кривонос. — Может с мелкой шпаной такие штучки и проходят безнаказанно, но мы ловим убийц. Если ты ранишь такого зверя, он в тебя всю обойму всадит. В тебя или в твоего напарника. Даже без оружия они смертельно опасны.

— В нашем деле рисковать нельзя, — чеканил слова Кулиш. — Стреляй прицельно, но на поражение жизненно важных органов. Живот, легкие, почки, позвоночник. Чтобы перед тем как здохнуть, тварь успела подельников своих сдать. Понял?!

— Понял, — твердо ответил Баталов, но мысленно удивился указаниям начальства.

Полковник одобрительно посмотрел на Михаила и спросил:

— А скажи мне, сынок. Почему ты решил ментом стать?

Миша был готов к вопросу. Он часто задавал этот вопрос сам себе. При всей неприязни к силовым структурам и солдафонству он сознательно стал ментом.

— Я родился в этом городе и хочу чтобы он стал чище, — отчеканил Баталов.

— А может потому, что твоего брата убили на твоих глазах? — резко спросил Кулиш..

Михаил не шелохнулся, сейчас, глядя в хитрые, злые глаза майора, лейтенант видел настоящего Кулиша. Михаил его разгадал. И ответил то, что хотел услышать Кулиш.

— Может и так.

— Вот и хорошо, — сказал полковник Кривонос. — Поступаешь в полное распоряжение к майору Кулишу. Слушай его, как отца родного. Слушай и учись, — полковник закрыл папку и перешел на официальный тон. — Есть дело для вас. Сегодня утром, в шесть часов пятнадцать минут, в дежурную часть поступил анонимный звонок из телефонного автомата на углу улиц Фрунзе и Запорожской. Сообщили о трупе, находящемся в доме номер 49 по улице Запорожской. На месте уже работает криминалист, судмедэксперт тоже выехал…

— Отпечатки с телефона сняли? — бесцеремонно перебил полковника Кулиш.

Кривонос недовольно скривился:

— Сейчас я Диме позвоню. А вы давайте, давайте на место, — полковник сделал движение рукой, как будто отгонял мух. — Я с прокурором подъеду к десяти.

— Так все серьезно? — спросил Кулиш.

— Говорят, участкового вывернуло, когда он это увидел. Так что езжайте, разберетесь на месте.

***

Майор с Баталовым неслись по Фрунзе в третьем ряду дороги на черном «Мерседесе» Кулиша. За тонированным стеклом пассажирского окна Миша наблюдал проплывающие мимо длинные заборы, ограждающие территории заводов и комбинатов, периодически за окном мелькали яркие вывески автозаправок. Двести сороковой турбодизель шел мощно и плавно. Синий мигающий сигнал на крыше автомобиля отпугивал цивильных водителей от скоростной полосы движения, по которой мчался «Мерседес».

Кулиш, останавливаясь на светофорах, поглядывал на нового напарника, по привычке запоминая приметы. Открытое славянское лицо, рост — немного выше ста восьмидесяти сантиметров, вес — около восьмидесяти пяти килограмм, спортивное телосложение. Короткие, черные волосы, внимательные серо-зеленые глаза, тяжелый подбородок, слегка кривой «боксерский» нос и длинный, бледный шрам под левым глазом. «Бошка большая, умный, наверное», — подумал Кулиш.

— Ты сам поступил в институт или помог кто? — спросил майор.

— Сам себе помог, — ответил лейтенант.

— Молодец.

Кулиш выбирал себе напарника из шестнадцати человек, подавших заявление с просьбой о переводе в отдел по расследованию убийств. Были среди них опытные оперативники, ребята с дорожной полиции, бойцы спецназа и, как и Михаил, из патрульно-постовой службы. Кулиш выбирал только из ППС. «Опытные мне не нужны, — говорил Кулиш своему шефу и давнему приятелю полковнику Кривоносу. — Проще научить с нуля, чем переучивать. Дорожники — ленивые, жирные мудаки, спецназовцы деревянные, как те доски, которые они ломают. Надо парня из патруля, они каждый день с людьми базарят, каждый день прессуют — почти как мы. Только мне местный нужен, приморский, а не бык с периферии».

Предварительно Кулиш был доволен своим выбором, только его беспокоило одно в Михаиле. «Как он отнесется к нашему бизнесу? — сомневался вслух Кулиш, наливая в пузатый бокал полковника «Мартел». — У него же на роже написано — интеллигент». Кривонос на это ответил: «Если бы он возбухал, то не дослужился до лейтенанта». «И то правда», — согласился майор.

***

«Мерседес» повернул на Запорожскую и остановился. Кулиш сказал Михаилу, чтобы тот сидел в машине, а сам, хромая на левую ногу, пошел к телефонной кабинке. Миша открыл боковое окно и закурил. Ему нравилась осень. По бокам узкой улочки раскинулись пышные каштаны, их красно-желтые кроны под серым, тревожным небом, ковер из умирающих листьев на бездушном асфальте, воздух, с запахом озона вызывали у лейтенанта лирически-возвышенную грусть.

Кулиш что-то настойчиво твердил в трубку телефона-автомата. Майор устроил Мишину «девятку» на стоянке управления. Дал указание охранникам впускать и выпускать эту машину в любое время суток и следить, чтобы ни одна тарантайка не загораживала проезд. Охранники клятвенно заверили майора, что все будет хоккей, и уважительно посмотрели на Михаила.

По тротуару, навстречу «Мерседесу» дефилировала симпатичная девушка в бежевом, коротком плаще, элегантных полусапожках и длинным зонтиком в руке. Она с интересом посмотрела на Мишу. Лейтенант начал ощущать преимущества новой должности: наконец-то он снял ненавистную форму и вонючие ботинки. Теперь на него смотрят как на человека, а не на мента, если по-новому, полицая. В кожаной кепке, покроя семидесятых годов прошлого века снова вошедшего в моду; с короткой стрижкой и шрамами под глазом и на правом виске, Михаил выглядел как бандит из припортовых кварталов; двенадцатизарядный ПММ в мягкой кобуре, прикрепленной на пояснице под кожаной курткой, мог только усилить ошибочное впечатление.

Вернулся Кулиш, они медленно заехали во двор дома № 49. Майор все время смотрел по сторонам:

— Всегда, Миха, когда начинаешь дело, ты должен погрузиться в него полностью, чтобы не упустить никакой, даже занюханной детали. — Кулиш демонстративно глубоко втянул воздух носом. — Этим воздухом дышал убийца, — майор хитро улыбнулся и посмотрел на Баталова.

— Надеюсь, убийца здесь не срал, — грубовато пошутил Миша и смутился.

— Лучше б насрал, — стал серьезен Кулиш, — быстрее бы словили. По теплым следам, так сказать.

Рядом с первой парадной заброшенного дома стоял полицейский «Фольксваген», машина скорой помощи и пара иномарок. Вход охранял патрульный.

— Второй этаж слева, — сказал он, козырнув, и освободил проход.

Сыщики поднялись на второй этаж и вошли в квартиру. Кулиш остановился возле развороченной двери, внимательно осмотрел шурупы, вкрученные в углы рамы, затем вошел в комнату.

На деревянном полу из грубо отесанных досок, ногами к входу, головой к закрытому, пыльному окну, лицом вниз, лежало обнаженное женское тело. От черных, коротких волос на затылке, вдоль спины до округлых ягодиц зиял коричнево-красный провал — у женщины отсутствовал позвоночник. Лоскуты серо-синей кожи топорщились над раной. На отвисшей в сторону левой ягодице грубо вырезан знак «№», на правой ягодице — «1». Кровь запеклась на коже в черно-коричневые, твердые выступы. «Топором вырубил, — подумал Михаил, глядя на рваные участки тела, — вырубил топором и выдрал хребет на фиг. Тварь!».

— Этого мне еще не хватало, — сказал Кулиш и достал пачку «Мальборо». — Дима, ты закончил здесь?

Напоминающий только что проснувшегося суслика, не высокий, узкоплечий мужичок в тонких очках на маленьком, комичном лице, обрабатывал кисточкой створки окна:

— Да, Толик, — не оборачиваясь, сказал он высоким голосом, — можно открывать дискотеку.

Кулиш закурил, не отводя взгляда от тела. Миша, чтобы отвлечься от вида трупа, начал осматривать помещение. Комната четыре на восемь, деревянный пол, покрытый затертой коричневой краской, рваные, пожелтевшие обои в цветочек, на левой стене ровный прямоугольник более насыщенного цвета. «Там стоял шкаф», — решил Миша. На правой стене, посередине, еще один прямоугольник, сохранивший первоначальный вид обоев, очевидно, там когда-то стояла тумбочка под телевизор. С внутренней стороны двери приклеен плакат с изображением президента на фоне Кремля. Черным маркером президенту дорисовали рога и фингал под глазом — президент улыбается. Напротив двери грязное окно. Криминалист Дима в медицинских перчатках аккуратно наклеивает на раму пленку для снятия отпечатков пальцев, на ремне за спиной у него висит большой фотоаппарат. Посередине желтого, растрескавшегося потолка торчит, засиженный мухами, электрический провод без лампочки и патрона. В комнате пахнет сыростью, пылью и дымом от сигареты Кулиша. «Тело еще свежее», — решил Баталов.

— Видишь, Миша, с какими уродами приходится иметь дело, — майор кивнул на изуродованный труп. — Пишет № 1, значит, обещает и второй труп нам сделать.

В комнату вошел мужчина в медицинском халате и перчатках. Он улыбнулся Кулишу и протянул кисть руки для приветствия. Майор пожал руку выше перчатки и за плечо развернул мужчину лицом к Михаилу:

— Знакомься, Миша, это наш медицинский эксперт и мой друг Борис Вениаминович Золин.

— Здравствуйте, — сказал Михаил.

— Мне Толик показывал ваше дело. Впечатляет, — Золин улыбнулся уголками тонких губ.

Худощавый, сутулый, среднего роста мужчина неопределенного возраста. Он напоминал доброго школьного учителя. Копна светлых волос над высоким лбом, узкое, продолговатое лицо, прямой нос с горбинкой. Внимательные, грустные глаза Бориса Вениаминовича смотрели дружелюбно куда-то сквозь собеседника.

— А я Дима-криминалист, — протянул игрушечную ладонь, маленький человек в очках.

— Вся команда в сборе, — Кулиш отошел к окну и открыл форточку, — рассказывайте, товарищи эксперты.

— Пока могу сказать только то, что умерла она вчера, около десяти часов вечера. Плюс минус час, в зависимости от температуры среды, в которой находилось тело. — медэксперт Золин подумал и добавил. — Убили ее не здесь. Следы побоев отсутствуют. Все остальное расскажу вечером.

— Что ты предполагаешь сейчас, какой сценарий? — Кулиш скрестил руки на груди.

— Думаю, — и эксперт задумался, потом, очнувшись, громко и четко сказал. — Ее отключили каким-то летучим газом и отвезли в укромное место, там отрубили позвоночник, смыли кровь, упаковали и привезли сюда. Сексуально не насиловали. Не били. Девушке лет четырнадцать. Спортсменка, возможно гимнастка. Девственница.

Кулиш посмотрел на криминалиста. Дима открыл толстый блокнот:

— Дверь в комнату была сначала просверлена, а потом закручена на три самореза, затем ее взломали фомкой или другим металлическим предметом. На косяке двери свежие отпечатки пальцев. На полу отпечатки подошв двух человек. Первый человек, — эксперт взглянул поверх тонких стекол очков на Кулиша, — ты следишь за моей мыслью?

— Да. Первый принес труп и закрутил саморезы в дверь. Второй сломал дверь и побежал нам звонить.

— Не сразу побежал, сначала топтался возле окна в парадной.

— В телефонной будке его следы? — уточнил Кулиш.

— Ее. Это была женщина. Тридцать восьмой размер сильно стоптанных, китайских сапог. Вес около шестидесяти, рост, ориентировочно, метр семьдесят. Отпечатки пальцев на косяке двери тоже, скорее всего, ее.

— Бомжиха какая-то, — утвердительно сказал Кулиш. — А где участковый?

— Пошел за понятыми.

— Что с первым?

— Первый — мужчина, размер обуви — сорок пять. Ориентировочно: девяносто пять-сто пять килограммов живого веса, рост под два метра. Больше следов нет. Пыль — лучший друг криминалиста. Все сразу видно, — маленькое лицо Димы расплылось в хищной улыбке.

Участковый, усатый капитан, завел двух понятых — базарного вида женщину и хмурого мужика со вчерашним перегаром. Михаил подумал, что участковый вытащил их из ближайшей забегаловки. Криминалист обвел мелом контуры тела и начал составлять протокол осмотра. Кулиш в это время инструктировал участкового:

— Когда будут готовы фотографии, возьмешь трех бойцов и отправишь их по ближайшим домам со снимками. Надо опознать девочку и расспросить о левых прохожих с большими сумками. А сам найди мне бомжей, которые здесь тусуются. Меня интересует баба — метр семьдесят, шестьдесят килограмм, в китайских старых сапогах. Из-под земли мне ее достань!

Приехал прокурор и полковник Кривонос. Прокурор, высокий мужчина с крупными чертами лица, в дорогом длинном пальто, ни с кем не поздоровавшись, с недовольным видом походил вокруг трупа, многозначительно протянул: «Мда-а-а» и уехал. Кривонос выразительно посмотрел на подчиненных и последовал за прокурором.

— Скоро выборы мэра, — со знанием дела сказал Кулиш, — вот они и на измене.

Золин перевернул труп, длинными пальцами сильно надавил на связки нижней челюсти и закрыл девушке рот. Дима-криминалист с разных ракурсов начал фотографировать лицо и тело. Возможно, девушка была симпатичной при жизни, но сейчас на Михаила смотрела жуткая, серо-зеленая морда.

— Мы поехали, — сказал всем Кулиш. — Борис, — обратился майор к медэксперту, — я зайду к тебе вечером, постарайся вытащить из трупа максимум информации. Мне нужны ее отпечатки пальцев. А ты, Дима, как только сделаешь фотографии, отошли их участковому и на телевидение. Пусть прокрутят в криминальных новостях. Только сделай так, чтобы как живая мне выглядела. Под грифом «Розыскивается» ее надо запускать.

Кулиш похромал к выходу из квартиры. Раздался громкий, сухой треск, Михаил резко развернулся на звук — челюсть трупа медленно открылась.

— Даже после смерти кричать пытается! — удивился Дима-криминалист.

***

Обратно в управление Кулиш поехал через центр города, объезжая по кривым улочкам основные транспортные развязки. Несмотря на время, когда основная часть общества должна находиться на рабочих местах, город заполонили суетливые автомобили. Майор медленно провел «Мерседес» по булыжной мостовой тихой улицы, состоящей из старинных, но еще крепких домов. Арки и балконы зданий поддерживали скульптуры греческих фурий с оголенными бюстами. Майор припарковал автомобиль возле кафе с экзотическим названием «Бегемот».

— Пошли, позавтракаем, — пригласил Кулиш и спустился в полуподвальное помещение. Лестницу с покатыми каменными ступенями ограждали тяжелые якорные цепи.

Интерьер кафе не имел ничего общего с названием. Плотные, бордовые шторы прикрывали окна. Стены выложены камнями из необработанного известняка. Полукруглые арки проходов в другие залы, создавали впечатление грубо вырубленных лазов пещер. Полумрак разбавлял тусклый свет кованых, сделанных «под старину» фонарей, подвешенных над массивными деревянными столами, вокруг которых стояли тяжелые табуреты. Глиняные кувшины и пузатые бутыли мутного стекла, стоявшие на полках, выполняли декоративную роль. Возле стены расположилась пивная бочка с медным краном. За длинной, высокой стойкой из мореного дуба, стояла краснолицая, пышная баба в холщовой рубахе и безразмерной юбке красного цвета.

— Здравствуйте, Анатолий Владимирович, — поздоровалась она, доброжелательно глядя на майора. — Вам как обычно? Или сырнички свеженькие желаете?

— Как обычно, Егоровна. Будешь омлет или сырники? — спросил Кулиш лейтенанта.

— А у вас есть заварные пирожные?

— Кусок «Наполеона» еще остался, — ответила колоритная женщина, нырнула под стойку и достала глиняную тарелку с большим, прямоугольным куском торта, присыпанного коричневой крошкой.

— Отлично, — расцвел Михаил, — и черный чай с одной ложкой сахара.

— Любишь сладкое? — спросил Кулиш.

— Нет. Только «Наполеон» и пирожные с заварным кремом.

— Слышала, Егоровна?

— Слышала, Анатолий Владимирович.

Кулиш с Мишей расположились в отдельном помещении, выдержанном в таком же трактирном стиле, только вместо табуретов здесь стояли кресла в стиле «барокко» с мягкими сиденьями и спинками, обитые бордовой тканью с золотистыми узорами. На столе появилась запотевшая глиняная бутыль и хрустальные стограммовые рюмки. Михаил от выпивки отказался.

— Ну и зря, — Кулиш проглотил полную рюмку красной жидкости, — домашняя наливочка из клюквы. Бодрит, аж жить хочется!

— Вечером обязательно попробую, — сказал Михаил.

— Куда ж ты денешься с подводной лодки, — ухмыльнулся Кулиш и налил себе еще.

Егоровна принесла омлет из яиц, колбасы и жареных помидор. Перед Мишей поставила тарелку с тортом и дымящийся чай в большой глиняной кружке. Поев, сыщики закурили.

— Как тебе здесь? — спросил Кулиш.

— Хорошо. Тихо.

— Это потому, что бар открывается только через полчаса. Здесь постоянно народ тусуется. Днем — работники международного банка, который за углом. А вечером — местные отдыхают. Но этот кабинет всегда свободен. Для меня и моих друзей.

— Почему кафе назвали «Бегемот»? — спросил Михаил, откинувшись на спинку мягкого кресла с резными подлокотниками.

— Ты кино про Маргариту смотрел?

Михаил утвердительно кивнул.

— Бегемот — мой любимый персонаж. — Кулиш глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма. — Это мой бар. На втором этаже моя пятикомнатная квартира. Я человек прямой и не люблю всяких недомолвок. Хочу, чтобы ты знал. Я — ловлю убийц. Мало кому удавалось уйти от меня безнаказанным, да и те, рано или поздно сядут или получат пулю в башку. Так всегда бывает. Без исключений. На своей работе я взяток не беру и никому ничего не спускаю. А наркотики, проститутки и воры мне по барабану. Их ловить не моя работа. Пусть ими занимаются специализированные отделы — они за это зарплату получают. Лучше я, — повысил голос майор, — на этих элементах денег наварю, чем какой-то мудак. — Кулиш налил себе еще рюмку. — Наше дело, Миша, убийц ловить. А остальное не должно тебя волновать.

«Удобная философия», — мысленно усмехнулся Баталов.

***

В управлении Кулиш торжественно вручил Мише ключи от их общего кабинета, который находился на втором этаже отдельного корпуса, выделенного для отдела по расследованию убийств. Михаил открыл дверь и вошел в просторную комнату с большим окном, выходящим во двор. Возле окна напротив друг друга стояли два письменных стола с компьютерами, массивный, черный сейф в левом углу; рукомойник, вмонтированный в кухонный столик, оборудованный микроволновкой и электрочайником. Справа под стеной стоял вещевой шкаф и раскладной темно-зеленый диванчик. Особый интерес вызывала грубо выкованная, низкая, железная табуретка, стоящая посередине комнаты между столами. Она была надежно прикручена к полу. На перемычке между ножками болталась пара наручников. Михаил заметил, что сидящий на табуретке человек мог любоваться небом, глядя в окно, или пялиться в серую стену с дверью, уводящую в недра отдела, где находились камеры предварительного заключения. Подозреваемый мог смотреть в глаза одному из оперативников. Все зависело от того, в каком положении его приковать.

— Моя разработка. Ручная работа, — похвастался Кулиш чудо-табуреткой, — знакомый зек ковал. Ты в компьютерах шаришь?

— Юзаю потихоньку.

— Чего? — поднял брови Кулиш, и лицо его сразу утратило жесткость.

— Нормально пользуюсь, — Миша сел за чистый стол и включил питание на компьютерном блоке.

— Отлично, — обрадовался Кулиш. — А то я с этой техникой не в ладах, приходилось парней из информационного отдела дергать, но у меня есть подозрение, что они сливают информацию на телевидение. «Криминальный Приморск». Видел такую передачу?

У Михаила сразу всплыл в памяти образ эффектной, грудастой брюнетки- журналиста, которая вела программу.

— Видел, — ответил Михаил, устанавливая личный пароль на компьютер.

— Так вот, сливают инфу этой стервочке мелкой.

— Почему мелкой? — спросил Миша. — Объемы у нее приличные.

— Так ты ее в живую не видел? — Кулиш набирал в чайник воду из крана. — Сегодня увидишь. Как только Дима отправит фотографии на телевидение, сразу прискачет, козочка. Ты кофе пьешь?

— Да, — сказал Михаил, не отрываясь от монитора, — одну сахара на пол чашки кофе.

— Так вот, — продолжил майор, — я всем объявил — узнаю, кто информацию о нераскрытых делах сливает на телевидение — отправлю на больничный в травматологию. На месяц, а может и на два.

Кулиш открыл сейф, достал початую бутылку коньяка и щедро плеснул в чашки с кофе:

— Ты что там смотришь? — майор взял стул для посетителей и с чашками подсел к Михаилу.

— Смотрю историю квартиры, в которой обнаружили труп.

— Хорошая идея. Ты что, в жэковскую систему залез?

— Еще нет. Пока просматриваю по номеру телефона, зарегистрированного по этому адресу. Вот, — Михаил выделил курсором строчку текста. — Телефон зарегистрирован на Сидорову Галину Валерьевну. Она сдавала эту квартиру в аренду полгода назад, — сказал Баталов, глядя на ссылки, которые выдала поисковая система. — У нее должны быть паспортные данные последних жильцов. Не зря же убийца в этой квартире труп оставил?

— Может и не зря, — согласился майор, — а может и зря, но проверить все равно надо. Найди адрес хозяйки.

— Зачем? Вот ее мобильный телефон. Позвоним и вызовем к нам.

— Тоже правильно. — Кулиш поднялся и пересел за свой стол. — Что-то я еще не проснулся, — сказал он устало, и сделал большой глоток из кружки. — Вызывай хозяйку квартиры, потом надо будет просмотреть наш архив, может подобная мокруха всплывет. А я пробью телефонную карточку, с которой нам сообщили о трупе.

Михаил набрал персональный пароль и вошел в базу криминальной полиции. Запах кофе соблазнил Мишу сделать перерыв. Он достал из кармана куртки пачку «Честерфилда», сделал пару глотков кофе с мягким вкусом хорошего коньяка и закурил. В ящике стола нашлась металлическая, круглая пепельница. «Сделаю общий запрос, потом надо сузить поиск до последних трех лет, — думал Михаил, облокотившись на спинку офисного стула. — Кулиш меня как обхаживает! Если верить слухам — на него не похоже. Значит, чего-то хочет. — Миша взглянул на жесткое лицо майора, кого-то пытавшего по телефону. — Если он думает найти помощника для своих грязных дел, то не по адресу обратился». Михаил допил кофе, затушил бычок и набрал в строке поиска: «убийство, расчленение, членовредительство, позвоночник, конечности, топор». Монитор осветился лаконичными синими строчками. Баталов пробежал глазами по экрану. «Задержанный, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, убил сковородкой брата, тело расчленил и выбросил на мусорной свалке; сын нанес тридцать семь ножевых ранений своему отцу; внук зарубил деда; мать задушила десятилетнего сына, перебила позвоночник и, сложив тело в сумку, утопила в море. Михаилу до тошноты стал противен род человеческий. Архив содержал много подобных дел, но лейтенанта бытовые убийства не интересовали. Через час Баталов скопировал в отдельный документ все похожие случаи, которые выдала память компьютера.

— Вот, что я накопал, — Миша начал зачитывать Кулишу краткую информацию по идентичным делам. — Пьяный мужик отрубил соседке голову, утверждая, что она ведьма. Ходил с башкой по улице средь бела дня, пока не приехал патруль. Его выпустили из психбольницы пол года назад.

— Стоит проверить, — кивнул белобрысой головой Кулиш. — Психи умнеют в больничке.

— Второй случай — во дворе частного дома, в канализационном люке обнаружены обезображенные тела четырнадцати человек. Хозяин дома сидит, но по оперативным данным это была бандитская хаза. Там постоянно менялись жители и каждый из них мог наследить.

Кулиш недовольно скривился:

— Хозяин «малины» нам ничего не скажет. Он знает, если стуканет — ему гаплык. Но на заметку возьмем.

— Еще вариант, — продолжил Миша, — год назад задержали мужика на железнодорожном вокзале, в переносном холодильнике обнаружили человеческую печень.

— Я помню этот случай, — майор встал из-за стола и включил чайник. — Кофе будешь?

— Нет. Лучше чай. — Миша не хотел больше пить коньяк.

Майор плеснул себе из бутылки, выпил:

— Этим делом занимался Дробышев. Хороший опер, дотошный, но немного туповат. Он этого … Как его там?

— Кириченко, — подсказал Миша, взглянув на монитор.

— Да. Этого Кириченко месяц допросами изводил. А тот — ничего не знаю, — заныл Кулиш, изображая подозреваемого, — ничего не видел, я всего лишь посыльный, что в сумке было, не знаю. Адвокат мужика с десяток жалоб на Дробышева написал, но Сашка дело до суда все-таки довел. Оправдали. Сумка с холодильником была запечатана, взял ее Кириченко в камере хранения, кто его оставил — не знает и самое главное: парня, печень которого у Кириченко была, убили в тот день, когда этот Кириченко в поезде из Крыма ехал. Железное алиби. Вот такие дела.

***

В дверь постучали, и участковый втащил в кабинет растрепанную женщину в старом пуховике грязно-зеленого цвета. Затертые джинсы заправлены в разбитые сапоги. Из-под вязаной шапки торчат рыжие, слипшиеся волосы. В кабинете завис кислый запах сивушного перегара и немытого тела. Женщина затравлено оглядывалась по сторонам. Полуоткрытый рот на красном, опухшем лице искривился в идиотской улыбке, демонстрируя не полный ряд гнилых зубов. Участковый резким движением усадил женщину на железную табуретку лицом к майору и взялся за наручники.

— Не надо, — остановил капитана Кулиш. — Выпить хочешь? — спросил он женщину.

— Хошу, — прошепелявила бомжиха.

Майор достал из маленького холодильника, встроенного в кухонный стол, бутылку дешевой водки и одноразовый стаканчик. Налил половину и протянул бомжихе. Женщина, громко глотая, осушила стакан и занюхала засаленным рукавом куртки.

— Капитан, — обратился Кулиш к участковому, — возьми фотографии трупа у эксперта и начинай обход соседей. Меня интересует высокий мужчина с большой сумкой, который ночью лазил в том районе.

Капитан козырнул и вышел из кабинета. Кулиш протянул женщине подкуренную сигарету:

— Рассказывай. Кого видела?

— Никого, — женщина скорчилась на низком табурете и судорожно курила, зажав сигарету между большим и указательным пальцами.

— Отпечатки твоих сапог обнаружили возле трупа, — тихим голосом, мягко сказал майор, — отпечатки пальцев на двери в комнату тоже твои. Хочешь пойти по мокрому делу? Так нам так даже проще. Или будешь говорить?

Женщина уставилась в пол, сигарета замерла в руке. Михаил обошел бомжиху и заглянул ей в лицо:

— Ты не бойся, никто тебя не заставляет давать показания. И в суд тебя вызывать не будут. Сама подумай — какой с тебя свидетель? Ты нам только опиши его подробно и можешь быть свободна.

— Чешно? — бомжиха подняла на Михаила выцветшие, покрасневшие глаза.

— Честное полицейское, — заверил ее Миша.

— Ну, был он вышокий. Как ты. Шторовый.

— Крупный, то есть.

— Да, большой, — женщина развела руки в стороны. — Борода рышая и волошы тоше рышие.

— Длинные волосы?

— У него парик был, во. Шапкой за потолок дверной зашепился и волошы шъехали.

— Как лицо выглядело? Глаза, нос, шрамы, родинки?

— Так темно ше было, — женщина посмотрела на Михаила широко раскрытыми глазами, удивляясь, что он ничего не понимает.

— Вспомни, — настаивал Миша, — рыжая борода, шапка. Что еще?

— Ничего. Кожырек надвинул на морду и кроме бороды нишего не видать.

Михаил закурил и подошел к открытому окну — его раздражала эта грязная, вонючая баба.

Кулиш продолжил допрос. Бомжиха не смогла описать одежду, время появления в квартире мужчины, но вспомнила, что он приходил за день до этого и сверлил ручной дрелью отверстия в двери. Михаил распечатал на принтере фотографии сумасшедшего, который отрубил соседке голову и курьера, разносчика человеческих органов — бомжиха никого не опознала. Кулиш отдал ей бутылку с остатками водки и выгнал из кабинета.

Опрос хозяйки квартиры тоже не принес ощутимых результатов. Пожилая, громкая женщина замучила сыщиков рассказами о неблагодарных арендосъемщиках. Подозреваемых хозяйка не опознала. «Это же убийцы — сказала она, глядя на снимки. — Вы посмотрите на их рожи»! Последней жительницей квартиры была Кропоткина Анна Андреевна. «Потаскуха, — кратко описала женщину хозяйка квартиры, — каких мужиков приводила эта пришмандовка, я не знаю». Кулиш, не долго думая, объявил Кропоткину в розыск.

Дима-криминалист принес фотографии мертвой девушки. Следом за ним в кабинет ворвалась эффектная брюнетка, распространяя вокруг себя сладкий запах духов.

— Вот, — с виноватым видом сказал криминалист. — Прицепилась, как клещ энцефалитный, но я ей ничего не сказал, — отрицательно замотал головой Дима.

— Присядь, маленькая, — улыбнулся Кулиш, — дай дядям вопросы взрослые порешать.

Не высокая, до метра семидесяти ростом, девушка носила туфли на высоком каблуке. Из-за этого, натягивая прозрачные колготки, рельефно выделялись мышцы на стройных, на взгляд Михаила, немного коротких ножках. Черная юбочка выше колен плотно облегала фигуристые бедра, кремовая блузка под плащом из тонкой черной кожи еле сдерживала большие, плотные на вид груди. Девушка, скрестив ноги, уселась на стул для посетителей и стала открыто рассматривать Михаила. Михаил тоже смотрел на нее. Черные, волнистые волосы до плеч, красиво изогнутые брови над небесно-синими глазами с густо-накрашенными, длинными ресницами. Россыпь веснушек вокруг маленького, вздернутого к верху носика и рот с полными губами, в который мог поместиться целый хот-дог. Миша словил себя на том, что слишком долго смотрит на полные губы журналистки.

— У вас такое мужественное лицо, — сказала девушка Михаилу грудным голосом. — И такие красивые, зеленые глаза. Как у льва.

— У львов глаза желтые, — ответил Михаил, пытаясь не переводить взгляд с красивого личика на глубокий вырез блузки. — А комплименты я должен был говорить.

Девушка соблазнительно улыбнулась, демонстрируя ровные, белоснежные зубы:

— А шрам у вас откуда?

— Черепаха поцарапала.

Журналистка недоверчиво улыбнулась, затем плавно изменила выражение лица на заботливое:

— Бедненький. Но вам идет. Вы будете работать с Кулишом? Такой воспитанный молодой человек рядом с этим монстром! Будьте осторожней, я не хочу, чтобы вы испортились.

— Не буду, — пообещал Миша. — Вы ведущая «Криминального Приморска»?

— Алена Вербицкая, — девушка поднялась со стула, подошла вплотную к столу Михаила, нагнулась, открывая лучший обзор груди, и протянула руку с длинными, красными ноготками. — Вам можно обращаться ко мне на ты.

Михаил поднялся и пожал теплую, нежную ладонь:

— Лейтенант Михаил Баталов.

— Скоро будете капитаном, Михаил, — прошептала Алена, заглядывая Мише в глаза. — Я часто вижу будущее. Меня моя бабушка научила.

— Цыганка! — гаркнул Кулиш, выпроваживая криминалиста. — Не совращай парня. Он мне здоровым нужен.

Алена мягко улыбнулась Михаилу и, отпустив его руку, повернулась к майору.

— Что с девушкой случилось, Кулиш?

— Убили ее. Ударом в позвоночник тяжелым, острым предметом. Только в эфире об этом говорить не надо — медэксперт еще не дал заключения. — Майор достал сигарету из лежащей на столе пачки, покатал ее между пальцами и закурил. — Родителей пожалей, Алена. Когда постепенно плохие новости узнаешь, легче переживается.

Журналистка потупилась в пол, после паузы спросила:

— Когда ты мне дашь полную информацию?

— Полную, — майор усмехнулся, — как только убийцу задержим, так сразу и дам. Вон, Миша тебе все расскажет. Пусть засветится в телевизоре.

— Кулиш! — возмущенно повысила голос Вербицкая. — Мне надо осветить процесс следствия!

— Переводись к нам в информационный отдел. Будешь все знать, если начальство разрешит.

Журналистка резко развернулась и, стуча каблучками, направилась к выходу.

— Я все равно все узнаю, — бросила она через плечо.

— Когда фотография попадет в эфир? — крикнул майор.

— В семь вечера, — Вербицкая с размаху хлопнула дверью.

Майор включил чайник и начал споласкивать под краном чашки.

— Будь с ней поосторожней, Миша. Стерва еще та.

— У вас с ней что-то было?

— Почему было? У нас это до конца жизни. Алена — моя племянница. Поэтому и спускаю ей наглость. Моя сестричка с румыном связалась — зловредный народ я тебе скажу.

Миша просматривал сводку о пропавших без вести, сравнивая фотографии с изображением трупа. Глядя на молодое, симпатичное, измененное фотошопом лицо, Михаил не мог понять, зачем убийца вырубил девушке хребет? В голову лезли абсурдные предположения о том, что убийца из человеческих конечностей создает скульптуры в модном стиле абстракционизма. А может, вырезает из позвонков фигурки, делает шахматы, например, или нарды. Или, убийца просто повесил хребет в квартире, как вешают на стены оленьи рога и чучела животных охотники. А потом с гордостью показывают свои трофеи знакомым.

В сознании всплыла зловещая надпись, вырезанная на теле — «№ 1». «Убийца будет продолжать убивать, — подумал Михаил, — пока мы с майором его не прижмем».

***

— Посидим сегодня до восьми, — сказал Кулиш. — Чую, должны родственники нашей девочки позвонить. Лучше сегодня провести опознание трупа и с родителями поговорить. Если отложить до утра, то потом весь день настроение говеное будет. — Кулиш закурил, развалившись в кресле. — Чуйка, Миша, — самое главное для сыщика. Не ум, не аналитические способности, как у Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро. Это только в книжках благодаря дедукции раскрываются преступления, а в реальной жизни главное — инстинкт. Как у охотничьей собаки. Почувствовать, где верный след. Без чуйки опер — не опер, а обычный «мусор», которому только барыг на базаре трусить.

В числе пропавших без вести девушка не значилась. Заявление о исчезновении человека принимают спустя трое суток, а девушка, если ее убили сразу, пропала сутки назад. Судмедэксперт сбросил на электронную почту отпечатки пальцев трупа. Прогнав данные по базе, Михаил не обнаружил совпадений — значит, девушка не задерживалась полицией. В пол восьмого вечера на столе майора заиграл электронную мелодию телефон.

— Пусть приезжают в морг, проводишь их, — бросил Кулиш в трубку и отключил связь. — Девчушку опознали.

В прохладном кафельном помещении морга, под беспощадными, яркими лампами, на железном столе лежало тело. Только маленькие, посеревшие ступни выглядывали из-под короткой белой простыни.

— Как я и предполагал, — сухим голосом говорил эксперт Золин. — В легких, носоглотке и полости рта обнаружены масла концентрированного эфира. Девушку убили, когда она была без сознания. Под действием эфира, кстати, вся мускулатура расслабляется. Позвоночник вырубили острым топором среднего размера. Ногти постригли и тщательно вымыли щеткой и туалетным мылом. В волосах ничего особенного я не обнаружил, обычный городской набор грязи…

— Подожди, — прервал эксперта Михаил. — Ты хочешь сказать, что убийца удалил ей грязь из-под ногтей?

— Да. После того как убил. Щетка оставила мелкие царапины на коже. Ничего удивительного, он уничтожил все следы. С таким количеством криминальных фильмов, которые сейчас показывают по телевизору, каждый подросток знает, как не оставить улик. Я удивляюсь, почему он ей голову не побрил? — Золин замолчал, отстраненно уставившись на простыню. Потом очнулся. — После того, как смыли кровь, ее завернули в целлофан, скорее всего, черные мусорные кульки. Других следов нет.

— Когда ее убили, Богдан? — спросил Кулиш.

— А, ну да, — Золин подошел к письменному столу и открыл папку с документами. — Ее отравили эфиром в промежутке между девятнадцатью и двадцатью часами вчерашнего дня. Зарубили около десяти. Плюс-минус полчаса.

— А под утро привезли тело в бомжатник, — продолжил Кулиш. — Почему не утопить труп в море или закопать где-нибудь?

— Ты давно на море был? — спросил Золин.

— А что?

— Эти суки, — неожиданно зло произнес эксперт, — все пляжи перегородили, хер проедешь. Частная собственность, мать их!

Михаил с удивлением посмотрел на Кулиша. Тот усмехнулся:

— Не обращай внимания. Борис у нас заядлый рыбак, а капиталисты все побережье выкупили. Теперь ему за пятьдесят километров от города приходится ездить.

— Так там и пирсов нет! — разошелся эксперт. — Приходиться по пояс в воду лезть, а сейчас уже холодно. Ненавижу!

— Извините, — послышался от двери дрожащий мужской голос. — Нас вызывали.

— Проходите сюда, — позвал майор.

В зал вошел мужчина в сером пальто. На бледном, нервном лице испуганно бегают глаза, не зная, на чем остановится. Он поддерживал за локоть средних лет женщину, которая постоянно подносила к лицу синий клетчатый платок.

— Вы знаете этого человека? — майор откинул простынь.

Михаил обратил внимание, как резко заострился нос на мертвом лице девушки, щеки ввалились внутрь, четко очерчивая скулы. Лицо как будто сжалось, появились синяки вокруг глаз, побелели губы. Черные волосы и яркое освещение еще больше подчеркивали уродливость смерти. Чуть ниже шеи, бугром торчал сшитый черными нитками продольный шрам.

— Машенька! — дико закричала женщина и бросилась к телу. — Машенька! Доченька моя! — женщина обхватила голову трупа руками и начала ее целовать. Мужчина неподвижно стоял, из глаз катились крупные слезы. Кулиш обнял за плечи женщину и с силой отодвинул ее от тела.

— Ну, все, все, — утешительно говорил майор, — ей уже не поможешь, успокойтесь. — Кулиш подвел плачущую мать к мужчине и прислонил к его груди. Потом развернул их и повел к выходу из морга.

***

— Вы на машине? — спросил Кулиш, выйдя из подземелья морга во двор управления.

— Да, вон наша серая «Шкода», — ответил мужчина.

— Давайте ключи, вас отвезут домой. И нам надо будет осмотреть комнату девочки.

Кулиш и Золин поехали на «Мерседесе», а Миша сел за руль старенькой «Шкоды». Баталов узнал у мужчины адрес, и темными улочками проехал к Железнодорожному мосту. Всю дорогу с заднего сиденья слышалось сдавленное всхлипыванье. Через пятнадцать минут «Шкода» заехала в тихий микрорайон из пятиэтажных домов. Рядом припарковался Кулеш. Медэксперт остался в «Мерседесе», а сыщики с родителями поднялись в грязном, вонючем лифте на пятый этаж блочного дома. В квартире Кулиш сразу прошел в указанную комнату и стал рыться в ящике стола, вещевом шкафу, кровати. Простучал паркет на наличие тайников. Миша уселся за компьютер. Пароль для доступа к документам не был установлен — девочка ничего не скрывала от родителей. Михаил прошелся по интеренет-закладкам, проверил почтовый ящик и сообщения в социальных сетях. Потом просмотрел документы, папки с музыкой, фильмами, играми. Бегло пробежал глазами дневник.

Кулиш ничего криминального не нашел. Миша сделал вывод, что жертва была ничем не примечательной, молодой девушкой с обычными подростковыми интересами и проблемами. Только большая подборка видео с выступлением гимнасток, говорила о главном увлечении жертвы.

После обыска Кулиш приступил к опросу родителей, аккуратно записывал информацию в блокнот: «Мария Вячеславовна Гречко, пятнадцать лет, училась в «10-А» классе 82-й школы …». Кулиш записал имя классной руководительницы, тренера по художественной гимнастике, имена и телефоны подруг. С мальчиками Маша не дружила, вредных привычек не имела, училась хорошо, занималась спортом, врагов не имела, была хорошей и доброй девочкой.

— Наконец-то, — выдохнул с облегчением майор, выйдя на темную, прохладную улицу. — Терпеть не могу эти слезы. Теперь можно и выпить, только заскочим на пару минут в одно место.

Электронные часы на приборной панели показывали двадцать два тридцать. «Мерседес» быстро доехал по скоростной дороге до центра города. Слабо разбавляя туман, белым светом горели уличные фонари и неоновые витрины дорогих магазинов. Майор, уверенно ведя автомобиль одной рукой, спустился по узким улочкам к порту. Внизу, у моря, туман был еще гуще. Кулиш снизил скорость. «Мерседес» медленно плыл, раздвигая черным корпусом белый, плотный воздух.

На тротуаре собралась стайка проституток. Ярко накрашенные, в коротких юбках и высоких сапогах, они зябко жались друг к другу, спрятавшись под крышей автобусной остановки. Майор остановил машину и подошел к газетному киоску рядом с остановкой. Открылось зарешеченное окно, на прилавок лег толстый журнал. Майор перекинулся парой фраз с невидимым продавцом, потом взял журнал и вернулся в теплый, пропахший кожей салон автомобиля. Кулиш бросил журнал в бардачок. Михаил, сидевший рядом на пассажирском кресле, успел заметить название на глянцевой обложке — «Автохаус». И еще то, что в журнале лежал плотный конверт из коричневой бумаги.

— Только шалавы дают возможность расслабиться, — закуривая, сказал майор. — Я помогаю мужикам, соскучившимся по женской любви и ласке. Что в этом плохого?

Миша молчал, смотря на пустынные, мокрые улицы.

— Разве в ППС не так было? — спросил с заднего сиденья Золин.

— Так, — спокойно ответил Миша.

Стало слышно, как тихо шуршит мощный мотор. Кулиш включил радио.

— Все женщины способны думать о двух вещах — о бабках и бейбах. — Кулиш выбросил в открытое окно тлеющий окурок. — Сначала они делают все, чтобы заиметь от тебя ребенка. А потом ставят тебя так, чтобы ты за это всю оставшуюся жизнь расплачивался. Какая любовь? — презрительно сплюнул на улицу Кулиш. — Одно вранье и мозготрах. Самая честная женщина — это проститутка.

— Я читал в интернете, — своим фирменным голосом без интонаций сказал Золин, — что психиатры внесли любовь в реестр психических заболеваний.

— А себя они не внесли в реестр? — зло сказал Миша. У него были свои причины недолюбливать врачей-психотерапевтов.

***

Кулиш высадил Михаила и Золина возле бара «Бегемот», сказал им пройти в кабинет, а сам заехал во двор этого же дома. Достал из бардачка автожурнал. Потом закрыл машину и поднялся на второй этаж в свою квартиру. В помещении было темно и тихо. Майор включил свет в коридоре, прошел приоткрытую стеклянную дверь, ведущую в кабинет. Плотные, зеленые шторы наглухо задернуты. Майор включил торшер у входа. Пространство не большого кабинета занимал диван, обитый черной кожей, на левой стене висит ковер с развешенным на нем холодным оружием, справа — книжные полки. В одной из них собрались кубки, которыми награждают победителей спортивных соревнований, блестящие статуэтки боксера, наносящего прямой правый удар, беспорядочной грудой лежат медали с полосатыми лентами. «Надо Егоровну загнать убраться в квартире», — подумал Кулиш, проведя пальцем по пыльной поверхности письменного стола. Майор наступил носком туфли на доску паркета и одновременно сдвинул в сторону книжную полку, висевшую на стене слева от стола. Открыл дверцу маленького сейфа вмурованного в стену и закинул внутрь конверт. Достал толстую пачку долларов, отсчитал пять сотенных купюр, закрыл сейф, вернул на место полку с книгами. Кулиш сел за стол в массивное кресло, скрестил руки на столешнице и лег на них небритым подбородком. Взгляд майора остановился на фотографии в деревянной рамке. Снимок делали лет десять назад. За покрытым пылью стеклом рамки было лето. Голубое, безоблачное небо, зеленый ковер сочной травы, простиравшийся до горизонта. Под пышной кроной старого, одинокого дуба стоял стройный молодой мужчина в легких брюках и светлой рубашке с коротким рукавом. Он нежно обнимал одной рукой красивую блондинку в белом, воздушном платье. Между ними, счастливо улыбаясь, прижималась к ноге молодого Кулиша милая белокурая девчушка лет десяти.

— Любовь занесли в реестр психических заболеваний, — вслух, медленно произнес майор.

***

Золин разлил водку по хрустальным рюмкам и вставил бутылку «Абсолюта» в ведерко со льдом. На столе плотно расположились тарелки с маринованными грибочками, соленьями, мясной нарезкой. Жирно блестели ломтики красной рыбы, в корзинке из лозы пах тмином черный «Бородинский» хлеб.

— За девочку Машу, — поднял рюмку Кулиш, — пусть земля ей будет пухом.

Мужчины выпили и, не закусывая, закурили. Через минуту Золин наполнил рюмки. Выпили за войска противовоздушной обороны, где медэксперт и майор вместе проходили срочную службу, потравили армейские байки. Потом вспомнили, что у Михаила первый рабочий день в отделе убийств, заодно выпили за ребят из отдела и полковника Кривоноса. Михаил сказал, что он выставляется за первый день и, соответственно, платит за ужин. Кулиш послал его к черту и потребовал у Егоровны свежую бутылку водки, убеждая всех, что эта уже скисла. Егоровна принесла дымящийся гуляш на горячее и свежую бутылку. Выпили за Егоровну. Плотно поев, Миша захотел чай с заварными пирожными, которые тут же появились на столе. Кулиш и Золин пили кофе.

— Скажи, Миша, — серьезным, пьяным голосом спросил покрасневший от выпитого эксперт. — Тебе страшно было стрелятся с грабителем, который ювелирный обчистил?

— Нет, — ответил Миша, жуя пирожное.

— Совсем нет?

Миша с набитым ртом, прошепелявил «шовшем» и кивнул головой.

— Свистишь, — не поверил эксперт.

Кулиш с интересом посмотрел на Михаила. Миша прожевал пирожное, запил крепким чаем и сказал:

— У меня болезнь. Гипофобия называется. Полное отсутствие страха.

— Прикалываешься? — спросил Кулиш.

— Не, — медэксперт отрицательно жестикулировал длинным указательным пальцем. — Я слышал о такой. Бывает при повреждении миндалевидных тел мозга.

Миша тыкнул указательным пальцам в шрам на виске.

— Круто, — уважительно сказал майор.

Миша хитро улыбнулся. Золин ехидно захихикал.

— Что? Разводите меня? — Кулиш принял грозный вид.

— Молодец, Миша. Так ему, хрену старому, — похвалил эксперт и разлил водку. — Давайте «на коня» и баиньки.

Кулиш вызвал собутыльникам такси. Миша так и не сказал, что у него действительно отсутствует страх, после того, как ему отбили миндалевидные участки головного мозга.

***

Михаил приехал домой в начале первого. Отстегнул кобуру с пистолетом, по старой привычке освободил все карманы и сложил вещи на трюмо в прихожей. Удостоверение, пачка «Честерфилда» с одноразовой зажигалкой, связка ключей, бумажник, носовой платок и деньги. Миша взял в руку стодолларовые бумажки. «Кулиш подложил, — догадался лейтенант, вспомнив, как майор его приобнял на прощанье. — Надеюсь, это не аванс за работу, а благодарность за молчание». Миша посмотрел в зеркало — не изменилось ли что-то в лице? Положил деньги в тайник под ванной отдельно от своих сбережений. Потом разделся и принял горячий душ.

«Что-то я заколебался сегодня. Еще не привык к такой работе», — Миша накинул синий, махровый халат, достал из холодильника бутылку пива и пакетик с маленькими рачками. Прошел в единственную в квартире комнату и включил настольную лампу в изголовье двуспальной кровати. Стойка лампы представляла собой искусно вырезанную из дерева полуобнаженную женщину, которая одной рукой, как зонтик, держала над головой фетровый абажур зеленого цвета. Над застеленной темным пледом двуспальной кроватью картина — объемная гравировка на меди — Данко вырывает себе сердце. Слева возвышается старинный шкаф. Напротив кровати — длинная тумба с японским телевизором и столитровым аквариумом. В правом углу, возле балконной двери с тонированным стеклом, приютился маленький стол с компьютером. Над ним к обоям, цвета гнилого апельсина, пришпилена канцелярскими кнопками масштабная карта города.

Миша подошел к аквариуму, включил подсветку. На дне зашевелилась черепаха, плавно всплыла, высунув из воды тупую мордочку. Миша указательным пальцем погладил змеиную кожу между глаз рептилии и высыпал пригоршню рачков на воду. Лег на кровать и стал пить пиво с горла бутылки. Черепаха, молниеносно бросая вперед голову на длинной шее, хватала пастью зависшие на воде рачки. Не заметно для себя Миша уснул.

***

Полдня Кулиш и Баталов опрашивали подружек Маши Гречко, ее классного руководителя, ездили в детско-спортивную школу олимпийского резерва, где общались с тренером по художественной гимнастике, бывшей чемпионке страны Ольгой Подольской. Стройная женщина с волевым лицом и туго затянутыми в конский хвост волосами никак не отреагировала на известие о смерти девочки. По крайней мере, выражение ее накрашенного лица не изменилось. «Мы занимаемся только спортом, — сказала она. — О личных делах Маши я не осведомлена». Показания других знакомых девушки не могли помочь следствию. Никто ничего подозрительного не замечал в спокойной и размеренной жизни Маши Гречко. У Михаила создавалось впечатление, что ее убили просто так, по нелепой случайности. Ни за что.

Майор и Баталов вошли в чугунные ворота на территорию психиатрической больницы. Комплекс одноэтажных зданий из желтого кирпича казался вымершим. Пустынные асфальтированные дорожки аккуратно разрезали старый парк. На свежевыкрашенных скамейках никто не отдыхал. Основная жизнь проходила за толстыми стенами. Сыщики вошли в пропахший больницей холл и обратились к старушке в синем рабочем халате, которая монотонно терла шваброй коричневый линолеум пола.

— Бабуля, — громко сказал Михаил. — Где регистратура у вас?

— Чего орешь, ирод?! — возмутилась бабка, разогнувшись и уперев руку в толстый бок. — Тихий час у нас.

— Где регистратура? — повторил вопрос лейтенанта Кулиш.

— Нет у нас регистратуры. Это тебе не поликлиника.

— Врачи где? — начал злиться Кулиш.

— Какие врачи тебе надо? — с интересом спросила бабка.

— Любые! — прорычал майор. — Любые врачи!

— Не кричите на больных, — из-за спины майора вынырнула маленькая женщина в медицинском халате. — Работай Клава, работай, — сказала она уборщице и повернулась к майору. — Что вам надо?

— Я из полиции, — Кулиш сунул под нос женщине удостоверение. — Мне надо поговорить с лечащим врачом Пулика Валерия Григорьевича. Убил женщину, отрубил ей голову. Вы его отпустили полгода назад.

— Такими пациентами у нас занимается главврач, Боголюбов Александр Викторович. Сейчас он в регистратуре. Пройдите по коридору направо, третий кабинет.

— Дурдом! — возмутился вслух Кулиш.

Главврач, представительный мужчина с породистым лицом и благородной сединой в безупречной прическе выглядел как киноактер, а не доктор психиатрической клиники. Засунув руки в карманы дорогого пиджака, только большие пальцы рук торчат в направлении собеседника, главврач мягким голосом, как будто обращался к своим подопечным, спросил:

— А по какому, собственно, поводу, Пуликом интересуется полиция?

— По поводу убийства с расчленением, — грубо ответил Кулиш.

Боголюбов спокойно отреагировал на заявление майора:

— Можно узнать детали, если это не секрет?

— Детали, доктор, такие — псих вырубил топором девочке позвоночник!

— Это исключено, — улыбнулся, демонстрируя красивую вставную челюсть, сказал Боголюбов. — Пулик — шизофреник с манией преследования. На такие расчетливые действия он не способен. В состоянии крайнего возбуждения он мог причинить вред, — Боголюбов поднял вверх указательный палец, — но раньше! До лечения. А сейчас у него дезориентация в мыслительном процессе, если говорить простым, понятным для вас языком.

— Ты мне не умничай, — набычился Кулиш, — а то ребят из отдела по борьбе с наркотиками на тебя натравлю. Они быстро разведают, куда наркотические лекарства уплывают из больницы.

— Что вы себе позволяете? — покраснел главврач, утратив величественное спокойствие. — Да вы знаете, с кем говорите? — Боголюбов вытащил руки из карман пиджака и тряс ими перед лицом Кулиша.

— Знаю, — жестко сказал майор. — С тем, кто психов-убийц выпускает на свободу.

— Решение о выписке принимал консилиум, состоящий из пяти врачей! — Ведущих специалистов в области психиатрии. — Боголюбов успокоился и сел на кушетку, закинул левую ногу на колено правой, демонстрируя сыщикам стильные туфли. — Согласно целевой программе «Предупреждение и борьба с социально-значимыми заболеваниями», принятой правительством, между прочим, мы обязаны выписать семьсот пятьдесят тысяч пациентов. В масштабе страны, конечно.

— Дурдом, — выдохнул Михаил. — Это с какой радости?

— Международная коллегия психиатров считает, что домашние условия более благоприятны для выздоровления. Да и денег в бюджете не хватает для содержания такого количества людей.

— Понятно, — сказал Кулиш. — Нам нужен адрес Пулика.

— Пулик не мог совершить убийства, — категорично заявил главврач.

— Адрес давай, вредитель, — грубо сказал Кулиш и угрожающе надвинулся на врача. Боголюбов вскочил с кушетки и начал рыться в большом бюро с медицинскими карточками.

***

Пулик жил в мрачном микрорайоне на краю города, построенном когда-то для работников химического завода. Предприятие продали немецкой компании, и люди стали безработными. Старшее поколение жителей спивалось, а молодежь предпочитала наркотики. Кулиш оставил свой «Мерседес» на стоянке управления, и сыщики, взяв с собой двух полицейских с автоматами, поехали на «Газели», переоборудованной для перевозки задержанных.

Полицейский автомобиль медленно заполз в грязный двор с пятиэтажными домами и остановился возле парадной. Бетонный козырек, зависший на одном столбе, угрожающе висел над входом. Компания молодых ребят, сидевшая в беседке напротив дома, моментально растворилась в густом тумане. Полицейские вышли из микроавтобуса. Воздух, не смотря на близость моря, резко, с запахом застоявшейся мочи, вонял аммиаком. «Как они здесь живут? — подумал Миша, — а еще бухают и ширяются. Мутанты какие-то». Кулиш оставил водителя охранять автомобиль, одного автоматчика отправил следить за окнами с другой стороны дома, второй боец вошел за сыщиками в проем парадного. Дверь отсутствовала. Пулик жил на четвертом этаже. Лифт не работал. Майор и лейтенант достали оружие и тихо поднялись по бетонным ступенькам. На лестничных пролетах валялись целлофановые пакеты, использованные шприцы и скомканная вата испачканная кровью.

Кулиш остановился напротив обитой коричневым дерматином, порезанной двери. Надавил кнопку звонка. Смотрового глазка не было. «Не похоже на параноика», — подумал Михаил.

— Кто там? — послышалось из квартиры после длительной паузы.

— Сто грамм, — сиплым, пьяным голосом ответил Кулиш, — пить будешь?

Щелкнул замок. Кулиш мощно ударил в дверь плечом и влетел внутрь квартиры, за ним ворвались Баталов и полицейский с автоматом. На полу лежал мужик в майке и спортивных штанах, крупное лицо исказилось от ярости, он начал подниматься, держа в руке обрезок никелированной трубы. Кулиш ударил его в лицо подошвой туфли, потом наступил каблуком на руку с трубой. Мужик зарычал и, не обращая внимания на оружие в руках полицейских, попытался подняться, Баталов наступил кроссовкой на другую руку и прибил мужика к полу, упав коленом ему на грудь. С резким звуком вырвался из легких воздух, Пулик обмяк. Из разбитого носа текла по лицу и капала на пол ярко-алая кровь. Михаил перевернул Пулика и застегнул наручники у него за спиной. Полицейские, держа оружие в боевой готовности, быстро осмотрели квартиру. Миша вышел на балкон, махнул рукой дежурившему под окнами сержанту. Кулиш уже рылся в вещах Пулика, автоматчик держал под прицелом подозреваемого, а Миша прошел на кухню и начал проводить обыск. Осмотрел все шкафы, пересыпал крупы, соль, сахар. Заглянул в духовку старой газовой плиты, в потеках жира. В холодильнике хлеб, кусок сала, половина луковицы, эмалированная кастрюля с каким-то варевом. Миша осмотрел стены, плинтуса и подоконник — тайника не было. Баталов обыскал ванную комнату, совмещенную с туалетом, кладовку с разным барахлом, потом прошел в комнату. Последний ремонт в квартире делали лет двадцать назад. Ободранные выцветшие обои, затертый до дыр линолиум, на деревянных оконных рамах растрескалась краска. В комнате продавленная кровать, старый телевизор на тумбочке и спертый воздух. Судя по вещам в шкафу и прихожей, Пулик жил один.

— Вытри ему морду чем-то, — сказал Кулиш полицейскому. Тот намочил под краном полотенце и стер кровь с лица Пулика.

***

Приехав в управление, Кулиш пристегнул Пулика к железной табуретке так, чтобы тот смотрел в окно. Сам стал напротив задержанного и начал допрос:

— Ты сколько в дурке просидел?

— Три года, — буркнул Пулик, пряча глаза. Его мелко трясло. — Я выздоровел уже, — оправдываясь, сказал он.

— Ну, вот и хорошо, что выздоровел, — майор похлопал ладонью поникшее плечо Пулика. — Теперь сядешь на зону. Как все нормальные убийцы.

— Я не убивал никого, — испугался Пулик.

— Где ты был позавчера с девяти до часу ночи? — жестко спросил майор.

— Позавчера? — на лбу от напряженной работы мозга появились крупные складки. — Так позавчера же футбол был, — обрадовался Пулик и по-дурацки улыбнулся полными губами.

— По какому каналу смотрел? — спросил Баталов.

— По первому. У меня всего три телевизор показывает, — и Пулик начал перечислять, — первый …

— Дальше про футбол рассказывай, — прервал подозреваемого Баталов.

— Лига чемпионов была. «Арсенал» с «Миланом» играли, — засуетился подозреваемый, — 3:2 Милан выиграл, я все помню, могу рассказать, а потом обозрение матча тоже смотрел. Я все помню …

— Можешь рассказать, — перебил майор.

— Да. Могу.

— Ладно, проверим, — расстроился Кулиш, открыл сейф и выпил коньяк из горлышка бутылки. — Убийц на свободу выпускать! Сталина на вас нет. — Кулиш вынул из сейфа толстую книгу в красном переплете. «Сталин» заметил Михаил золотое тиснение на обложке. — Все равно сядешь! — гаркнул Кулиш.

— За что? — массивные брови Пулика вздернулись вверх, делая его похожим на удивленную обезьяну.

— За нападение на сотрудников милиции! — Кулиш в два быстрых шага преодолел расстояние от сейфа до железной табуретки и, держа книгу двумя руками, с силой опустил ее на затылок Пулика. Раздался громкий звук, как будто упал шкаф. — Кто за трубу схватился?! — гаркнул майор и ударил снова. Пулик вжал голову в плечи. — Кто бабе голову отрубил?! — майор ударил ребром книги сзади по почкам. Пулик коротко вскрикнул и выгнулся дугой, жестко закрепленные наручники врезались в запястья.

— Хватит, майор! — крикнул Баталов и вырвал книгу из рук Кулиша. Майор уставился на Баталова горящими, бешеными глазами, потом подошел к сейфу, сделал большой глоток из бутылки и стал перед окном, глядя на улицу. Кулиш глубоко засунул руки в карманы брюк и начал раскачиваться с носка на пятку и обратно. Пулик тихо скулил, опустив голову между колен и прижимая локти к бокам.

— Убери его отсюда, — не оборачиваясь, сказал Кулиш.

Михаил вызвал дежурного сержанта и отстегнул наручники. Посадил ровно Пулика. Вошел дежурный.

— Отведи заключенного в камеру, — приказал Михаил. — В одиночку его посади.

Миша снял с телефонного аппарата трубку и быстро набрал номер:

— Привет, ты позавчера футбол смотрел?

— Да, — ответил жизнерадостный голос в трубку. — Итальяшки «Арсенал» сделали.

— Во сколько начался матч?

— В девять.

— А после матча было обозрение?

— Да.

— Приезжай в управление, попросишь провести к майору Кулишу. Надо одного подозреваемого проверить.

— Ты же знаешь, как я не люблю мусарни, — заныл голос.

— Для меня это важно, — сказал Михаил.

— Хорошо, через час буду.

Михаил повесил трубку и закурил. Баталов, со стопроцентной уверенностью считал, что Пулик не имеет отношения к убийству девушки. Но это еще надо было доказать. Пулик мог смотреть повтор матча.

Михаил зашел на сайт с телепрограммой. Повторение трансляции матча шло на кабельных телеканалах. Баталов вызвал сержанта, с которым они ездили на задержание, и приказал ему вернуться в квартиру Пулика, чтобы проверить, какие телеканалы принимает телевизор.

— Заодно узнай, есть ли в доме кабельное телевидение, и опроси соседей. Кто видел Пулика вчера и позавчера вечером.

— Зря стараешься, — сказал Кулиш, — я его все равно посажу.

— Сади, — согласился Миша, — только не за убийство девочки. Надо настоящего убийцу найти.

***

Баталов решил заняться вторым подозреваемым. Владимир Александрович Кириченко по кличке Кирпич. Сорок семь лет, рост — сто девяносто три сантиметра, вес — сто килограмм. На Михаила с экрана монитора смотрело массивное, грубо вылепленное лицо. Жесткий ежик темных волос, презрительно суженые глаза. Кириченко отсидел два года за драку и три за ограбление. Окончил среднюю школу, служил в погранвойсках, учился в техническом училище.

«Не густо», — подумал Михаил, набирая телефонный номер квартиры Кириченко. На вызов ответила женщина средних лет с сильным кавказским акцентом.

— Слушаю.

— Мне Володя нужен, — с приблатненными интонациями сказал Михаил. — Кирпич.

— Нет тут таких, — женщина собралась повесить трубку.

— Подожди, сестричка, — Михаил сказал адрес квартиры.

— Он здесь больше не живет. Мы купили эту квартиру.

— А где он сейчас обитает?

— Не знаю, — ответила женщина и отключилась.

Баталов позвонил в ЖЭК — Кириченко выписался из квартиры, направление на прописку по новому адресу не взял. Миша связался с оперативниками, он хотел поговорить с капитаном Дробышевым, который занимался делом Кириченко.

— Дробышев в командировке, — ответили Мише. — Мобильный оставил в кабинете, наверное, не хочет засветиться, что он из органов. Будет завтра-послезавтра.

— Что такое не везет, и как с этим бороться? — задал Миша риторический вопрос и попросил. — Пусть позвонит лейтенанту Баталову, как только объявится.

Кулиш, писавший протокол о задержании Пулика, отвлекся от бумаг.

— Сегодня уже поздно, — сказал майор, посмотрев на часы. — Завтра с утра надо позвонить в первую нотариальную контору. Там хранится вся информация по купле-продаже недвижимости. Должен же Кириченко что-то купить вместо квартиры.

В дверь тихо постучали.

— Войдите, — крикнул майор.

В кабинет зашел молодой парень маленького роста. Белокурые, волнистые волосы обрамляли красивое лицо с нежной, бархатной кожей. Одет в коричневый, замшевый пиджак, синие джинсы и ковбойские сапоги. В руке черная барсетка. На лице мягкая улыбка.

— Привет, Миша, — поздоровался он.

— Привет, Злой, — ответил Баталов. — Вот специалист по футболу, — сказал Михаил Кулишу и по телефону распорядился привести в кабинет Пулика, потом объяснил, что требуется от Злого.

Миша усадил Пулика на табуретку, но приковывать не стал. Следующие полчаса в кабинете обсуждался матч между «Арсеналом» и «Миланом». Кулиш внимательно слушал, но не вмешивался. Михаил откровенно скучал, курил и пил чай. Баталов предпочитал контактные виды спорта.

Вернулся с докладом сержант: телевизор у Пулика передает только три канала, кабельного телевидения в доме нет, и вчера Пулик с соседом по лестничной площадке целый день пил пиво. Кулиш прекратил обсуждение матча и отправил Пулика в сопровождении сержанта в камеру.

— Ну что скажешь? — спросил Кулиш Злого.

— Он однозначно смотрел матч. И обсуждение тоже.

— Спасибо за помощь, — вежливо сказал Кулиш. — Подождите Михаила в низу. Через десять минут он освободиться.

— А почему его зовут Злой? — спросил Кулиш. — С виду мальчик-одуванчик.

— Фамилия у него такая, — ответил Миша.

Кулиш цокнул языком и подложил Баталову протокол:

— Подпиши, Миша.

Михаил пробежал глазами протокол: майор выставил Пулика особо опасным преступником. Миша отложил протокол и посмотрел в глаза начальнику.

— Этот черт убил женщину и отрубил ей голову, — зло сказал Кулиш. — Из-за нашего долбаного законодательства он отсидел в психушке три года, а теперь пиво с соседом бухает. Три года за убийство! Ты считаешь это правильным?!

Миша просмотрел еще раз содержание протокола и поставил подпись.

— Вот и хорошо, — майор взял документ со стола. — Теперь пару лет попарится на нарах, а там видно будет.

Майор сел за стол, достал сигарету из пачки и задумчиво разминал ее в пальцах до тех пор, пока она не превратилась в труху.

— Как там было? — спросил майор.

— Вы что имеете в виду? — не понял Миша.

— Там, — Кулиш достал новую сигарету, — когда твоего брата убили.

У Миши задрожали пальцы рук. Он спрятал ладони за монитор.

— Какое вам дело, — тихо сказал Миша. — Хотите, чтобы я вам душу выложил?

— Можешь не рассказывать, — Кулиш закурил. — Я и сам все знаю. Вы, вдвоем, ты и твой брат поехали на рыбалку. И, ни куда-нибудь, а прямо в тайгу, на реку Бикин. Так или нет?

— Майор! — сдерживая злость, сказал Миша. — Ты получил мою подпись на липовом деле. Что тебе еще от меня надо? Ты хочешь, чтобы я перевелся в другой отдел? Нет вопросов! Хоть сейчас!

— Ты не правильно меня понял, Миша. — Кулиш встал, подошел к сейфу, достал запечатанную бутылку коньяка и наполнил два граненых стакана. Один поставил перед Мишей, из второго выпил. — Мы только начинаем вместе работать, — Кулиш говорил спокойно.

«Он готовил этот разговор», — подумал Миша.

— Я хочу знать своего напарника, — говорил Кулиш. — Кто он? Чем дышит? Понимаешь? Я хочу знать, кто у меня за спиной? Я знаю, что все, все кто бил тебя с братом — мертвы. Как так получилось? И у тебя, и у твоего отца алиби. Сомнительное, но есть. Это что получается? Бог их наказал или кто? Я думаю, что вы их наказали. Ты и твой отец.

— Чего ты хочешь, Кулиш? — Миша тупо смотрел в монитор, и под столом разминал пальцы рук.

— Миха! Успокойся! — Кулиш пытался изобразить дружелюбие. — Я тебя ни в чем не упрекаю. Убийца должен умереть. Просто расскажи. Легче станет.

Миша одним глотком выпил пол стакана. Помолчал.

— Не гони, майор. Мне было только пятнадцать лет.

***

Игорь возвращался вечером с тренировки. Он забил сегодня два гола, но Сергей Павлович, скупо похвалив, устроил разбор игры. Всем пацанам досталось. «Хотите стать профессиональными футболистами — так смотрите не на результат, а на ошибки в каждом эпизоде. — Сергей Павлович был строгим тренером. — А теперь бегом пять километров. Чтобы жизнь медом не казалась».

Игорь отдохнул в автобусе. Молодой, тренированный организм быстро восстанавливал силы. Мальчик шел легкой, пружинистой походкой. На освещенной фонарями площадке для минифутбола гоняют мяч дворовые пацаны. Для них Игорь — авторитет. Команда, за которую играл мальчик, неизменно побеждала. Зовут играть. «Сейчас! Переоденусь», — крикнул мальчик и вошел в темную парадную.

Сзади обхватили большие руки. Нос и губы придавила вонючая тряпка. Игорь попытался вырваться, но руки оказались сильнее. «Горло раздирает», — мелькнула мысль у Игоря, и мальчик потерял сознание.

***

Кулиш вызвал дежурного. Михаил не хотел слушать, как майор будет убеждать сержанта поставить подпись в протоколе о задержании Пулика. Баталов попрощался с Кулишом и вышел на темную улицу. Вдохнул влажный воздух города. Два раза мигнули фары автомобиля, припаркованного на другой стороне улицы. Миша перешел дорогу и сел в болотного цвета «Пежо». Сидя за рулем, Злой достал «косяк» конопли. Подкурил.

— Всю жизнь мечтал покурить рядом с мусарней, — сказал он и передал папиросу Мише.

— Смотри не привыкни, — Миша сделал затяжку и задержал дыхание.

— Как тебе новая работа?

— Привыкаю потихоньку.

— Чего так грустно? Кулиш замучил? — спросил Злой.

— Ты его знаешь?

— Слышал, — Злой повернул ключ зажигания, мотор мощно заурчал. «Пежо» тронулся по мокрому асфальту, блестевшему в свете уличных фонарей. — Пива выпьем? — спросил Злой.

— Сегодня не могу, — ответил Миша. — Лина прилетела.

— Как там в Индии?

— Не знаю, я ее еще не видел. Поехали, поужинаем вместе. Послушаешь про Индию.

— Потом как-нибудь. Вы столько не виделись, — сказал Злой. — Да меня и малая ждет, ребенка купать. — Он докурил «косяк», сбил уголек в пепельницу, разорвал на мелкие кусочки картонную гильзу папиросы и выбросил мусор в окно.

Злой плавно вел автомобиль по скоростной дороге. Включил радиостанцию с музыкой в стиле «чил-аут» и что-то увлеченно рассказывал Мише, тот не слушал. Баталов вспоминал.

Перед тем, как Мише должно было исполниться пятнадцать лет, его старший брат Витя предложил поехать на природу, в пустынный край со старым смешанным лесом и быстрой рекой с каменистым дном. Первую ночь братья провели под раскидистой елью, согреваясь уютным костром и пуховиками спальных мешков. На второй день похода вышли к реке. Начали спускаться вниз по течению со спиннингами в руках. После городского смога дышалось легко и свободно. Решив остановиться на привал на маленьком песчаном пляже, братья выпотрошили выловленную рыбу, почистили грибы, собранные на плодовитой поляне и поставили котелок с гречневой кашей на огонь.

Они вышли из леса втроем. С охотничьими ружьями в руках. На мужицких лицах расплылись гнусные улыбки. Первым ударили Мишу ногой в лицо. Носок тяжелого ботинка, обитый блестящим железом, оставил шрам под глазом на всю жизнь. В голове у Михаила помутилось, он упал на жесткий песок, затем почувствовал удар по голове.

Миша не знал, сколько времени пробыл без сознания. По пляжу в беспорядке разбросаны вещи. Возле потухшего костра лежит тело. Миша, превозмогая боль в голове, поднялся и подошел к брату, перевернул его на спину. Лицо и одежда залиты кровью. Миша подобрал котелок и набрал холодной воды из речки, умыл брата. Лицо Вити стало похоже на сине-красный футбольный мяч, грубо разорванный ногами. Михаил взвалил бесчувственное тело на плечи и пошел через лес к ближайшей дороге. Он не помнил, сколько шел. Кровь брата капала ему на одежду, комары жалили окровавленное Мишино лицо. Сухая гортань, словно забитая песком, с трудом пропускала воздух в легкие.

Тела ребят подобрал на дороге водитель грузовика. Миша не успел — брат, не приходя в сознание, скончался в больнице. Витю похоронили через три дня. В пятнадцатый день рождения Михаила.

Через полгода отец Миши положил перед сыном развернутую газету. Одна из строчек подчеркнута карандашом: «В результате столкновения «Камаза» и «Нивы» погибли три человека, находившихся в автомобиле «Нива». Водитель «Камаза» скрылся с места происшествия. Хозяин грузового автомобиля утверждает, что в момент аварии находился в кафе «Солнечное», этот факт могут подтвердить десятки свидетелей …». Михаил, не сказав ни слова, взял газету, зашел в туалет и поджег ее, держа за край над унитазом.

Из череды воспоминаний Михаила вывели разноголосые гудки автомобилей. Возмущенно сигналя, «Пежо» Злого обгоняли машины. Злой не обращал внимания и монотонно кивал белокурой головой в такт музыке. Миша посмотрел на спидометр — сорок километров в час.

— Очнись, дядя, — толкнул Баталов друга в плечо. — Ты не в открытом космосе.

***

Лиина была хозяйкой небольшого массажного салона, совмещенного с рестораном азиатской кухни. Одноэтажный домик в китайском стиле, развесивший фигуристую крышу из красной черепицы, расположился в тихом районе города возле моря. Сюда еще не добрались застройщики модных зданий из стекла и бетона, и район занимали частные домики. Для клиентов заведения, которые не хотели быть замечены в аморальном поведении, удаленность салона от густонаселенных районов считалась большим плюсом. Почему то, тайский массаж в нашей стране считался синонимом проституции.

«Пежо» припарковался возле забора из маленьких, желтых кирпичиков. «Будь другом, — сказал Миша Злому. — Заедь ко мне и накорми черепаху». Баталов вышел из теплого салона под черно-синее небо. Холодно блестели звезды, солено пахло морем, слышался мерный гул прибоя. Баталов позвонил в золотистый колокольчик на гнутом кронштейне. Тут же открыл деревянную дверь обитую железными вставками широкоплечий азиат в ливрее швейцара. Он, с полупоклоном, пропустил Баталова в зеленый дворик с аккуратными дорожками, посыпанными мелкой галькой. Участок и здания воплощали в себе смешение культур. За домом, куда вела асфальтовая дорога, размещался современный гараж на десять машин. Лужайку освещали кованые фонари, изготовленные в виде деревьев бонсай. Справа расположился японский сад камней. Арочный вход в здание, прикрытый деревянной, черной дверью, освещался китайскими бумажными фонарями. В салоне: финская сауна с бассейном, биллиардная в английском стиле. За раздвижными дверями из матового стекла на полах лежали толстые персидские ковры, стояли кушетки для клиентов. Столовая обставлена в индийском стиле.

Миша прошел в кабинет хозяйки. Вышитые разноцветным шелком картины и злые черные маски на стенах; статуэтки Будды с мудрым взглядом и многорукий Кришна; низкий стол и подушечки на ковре; индийская жаровня и медный кальян. Двенадцатиструнная испанская гитара в углу. Никакой техники и аппаратуры — все дела заведения вел управляющий. Лина ездила по миру, обучаясь тайскому массажу, иглоукалыванию, тибетской медицине, изучала культуру и национальную кухню азиатских стран. Потом обучала рабочий персонал, состоявший из вьетнамских эмигрантов. У Лины мать была вьетнамкой, занималась оптовыми поставками вещей из Китая. Отец — русский, истинный православный. Лина познакомилась с Мишей в школе. Он единственный защищал нескладную полукровку от жестокости детей.

Перед Михаилом на полу сидела девушка. Нежный овал лица, смуглая кожа, каштанового цвета, длинные, прямые волосы свободно падают на плечи, кошачьи глаза смотрят со спокойной восточной мудростью, чувственные губы слегка приоткрыты, обнажая жемчуг зубов. Все, кто встречал Лину, говорили о ней: «Красивая японка».

— Привет, Ленка, — сказал Миша с порога.

Девушка в цветастом сари поднялась с подушки, подошла к Мише и, привстав на цыпочки, поцеловала Михаила в губы. Миша обнял стройное, гибкое тело и плотно прижал к себе. Девушка сладко вздохнула.

— Я уже все приготовила, — сказала она, снимая с Миши одежду.

Лина бросила голому Мише шелковый халат. Повела его в сауну, затем был жесткий массаж — Миша только покряхтывал от удовольствия под удивительно сильными и, одновременно, мягкими руками. Затем тайский массаж, переходящий во всемирный, любовный.

Утолив физический голод, они сели за стол. Лина кормила Мишу свининой в соусе карри по-индийски, китайским рисом и японскими квашеными овощами. Миша налегал на еду, запивая легким вишневым вином.

— Ты — крокодил души моей, — сказала Лиина, с любовью глядя, как он ест.

— Мне больше нравится кашалот, — ответил Миша.

***

Мишу разбудил звонок мобильного. Он аккуратно вытащил руку из-под головы девушки, во сне она по-детски надула губки. Миша поднялся с теплой постели и взял телефон.

— У нас новый труп, — прозвучал в трубке сухой голос Кулиша, — приезжай в парк на Черемушках. Напротив кинотеатра.

Миша вызвал такси и начал одеваться.

— Что-то случилось? — открыла глаза Лина.

— Работа, — как можно безразличней ответил Миша. — Сделай мне чай.

Начинало светать. Тяжелые тучи низко плыли в сером небе. Пахло сыростью. Водитель такси аккуратно объезжал большие лужи. «Ночью лил сильный дождь, — думал лейтенант, — если труп на улице, то все следы размыло».

Парк укрывал туман, виднелись только черные от влаги стволы деревьев, в беспорядке стоявшие на подгнивающем лиственном ковре. Увидев полицейские машины и «Мерседес» Кулиша, Миша сказал таксисту остановится возле них. Баталов заметил Алену, журналистку «Криминального Приморска». Она брала интервью у мужика в спортивном костюме, тот держал на поводке большую, рыжую собаку. Оператор в красной бейсболке с надписью «СССР» снимал на камеру растерянного мужика с журналисткой на фоне полицейских машин.

Баталов расплатился с таксистом и подошел к собравшимся полукругом людей. Пожал руку Кулишу, кивнул экспертам, склонившихся над трупом. Мальчик лежал в кустах, ограждающих тротуар улицы от парка. Голый, лицом вниз, в размякшей черной земле. На спине, в желобе позвоночных мышц собралась вода. На ягодицах грубо вырезана надпись «№ 2». Ног не было. Бурого цвета обрубки с торчавшими из них белыми осколками костей. Начался дождь. Медэксперт Золин накрыл тело полиэтиленовой пленкой.

— Поехали отсюда, — сказал Кулиш и пошел по направлению к своей машине.

Ему перегородила дорогу журналистка, агрессивно направив микрофон в лицо майора.

— Как вы прокомментируете это зверское убийство?

— Пошла вон, — сказал Кулиш, отмахиваясь от журналистки как от надоедливого насекомого.

— Связано сегодняшнее убийство с убийством, которое произошло два дня назад? — не отставала девушка. Оператор плавно прыгал с камерой в руках, снимая злое лицо майора.

Кулиш спрятался в «Мерседес». Журналистка обернулась к оператору.

— Граждане города! Вы только что были свидетелями того, как полиция умалчивает о том, что в нашем городе появился маньяк-убийца.

***

В управлении полковник Кривонос отчитывал Кулиша с Михаилом. Круглое лицо и лысина полковника покраснели от напряжения. Массивное кресло жалобно поскрипывало, когда полковник особенно эмоционально выражал возмущение. Баталов уставился в поверхность стола для переговоров, изучая природные узоры на дереве. Майор смотрел в окно, давая полковнику выговорится.

— Два убийства с расчленением! — рычал Кривонос, опуская плотную ладонь на поверхность письменного стола. — А у нас нечем ответить! Выборы на носу! Разгонят всех к чертовой бабушке! Чем вы занимаетесь вообще?

— Вчера задержали одного подозреваемого, — доложил Кулиш. — Его алиби подтвердилось. Сегодня займемся другим.

— Занимайтесь, быстрее занимайтесь, — полковник налил себе воду из графина. — Чтобы до конца недели убийца сидел у нас в изоляторе!

— Это маньяк, — спокойно ответил Кулиш. — Ткача двадцать пять лет ловили.

— Значит так, сынки, — немного успокоился Кривонос. — Если в течение десяти дней вы его не словите, приедут из столицы опера. Меня уже предупредили. Будет позор всему нашему отделу. Идите работайте!

Личность убитого мальчика узнали быстро. После экстренного выпуска «Криминального Приморска» телефоны дежурных по районным отделениям разрывались от звонков родителей, дети которых не вернулись ночевать домой. По распоряжению Кулиша, Дима-криминалист оперативно сделал фотографию мальчика, и разместил ее на городском сайте полиции. Ксерокопии фотографии поместили под стекло доски объявлений при входе в каждом районном отделении.

Журналистка Алена Вербицкая настырно хотела получить информацию о ходе следствия. Она приехала в управление, отпихнула массивным бюстом сержанта, который охранял кабинет сыщиков, и ворвалась в помещение, где майор с Баталовым опрашивали родителей мальчика. Кулиш приказал сержанту закрыть журналистку в камере и отобрать у нее мобильный телефон.

Мать мальчика покрасневшими глазами невидяще смотрела в пространство перед собой, на вопросы сыщиков только пожимала плечами и прижимала платок к губам, сдерживая слезы. Отец, хорошо одетый мужчина с холеным лицом, злился и кричал на Кулиша, не понимая, зачем ему задают глупые вопросы, вместо того, чтобы искать преступника. Наконец Михаил добился от матери Игоря назвать адреса и телефоны друзей сына.

— Когда вы видели сына в последний раз? Это важно, — ровным голосом сказал Миша.

— В обед, — всхлипывая, ответила она. — Игорь пришел со школы, поел и ушел на тренировку.

— Когда он обычно возвращается с тренировки?

— Часов в семь.

— Вы были дома в это время?

— Я с пяти часов дома, я больше его не видела, — у женщины полились слезы, оставляя борозды на румянах, покрывавших щеки. — Не видела живым, — добавила она, закрыв мокрым платком лицо.

Больше она ничего вразумительного сказать не могла. Отец мальчика назвал номер школы, где учился сын, имя и отчество классного руководителя. Дал адрес футбольного клуба, в котором тренировался Игорь.

Выйдя во двор управления, Миша с облегчением выдохнул. Он завел свою «девятку» и закурил, ожидая, пока прогреется мотор. Лейтенант помнил дело маньяка Ткача. Он убивал на протяжении двадцати пяти лет, пока его не задержали. Более восьмидесяти жертв. Только Кулиш не сказал о том, что десять невиновных людей посадили за преступления маньяка, двое из них умерли в тюрьме. Остальные восемь — вышли на свободу, морально искалеченные механизмом правосудия.

***

Миша выскочил из школы и вызвал по мобильному Кулиша:

— Видели, как мальчик около семи вечера заходил в подъезд своего дома, но до квартиры он не дошел. Так же, видели белый микроавтобус «Субару». В номере цифры: восемьдесят три и сорок пять. Раньше этого автомобиля во дворе не было.

— Уже кое-что, — без энтузиазма ответил майор, — машину сейчас дам в розыск. Ты, как приедешь, узнай адрес Кириченко, только без меня к нему не суйся. А я поеду искать ту шлюху, которая снимала квартиру, где девочку нашли. Потрясу агентурную сеть, мать их.

Обратно в управление Михаил возвращался объездной дорогой, но все равно добрался до кабинета только к обеду. Сразу же позвонил в первую нотариальную контору, представился. Молодой, но уставший голос попросил оставить координаты покупателя и примерное время совершения сделки, потом сказали, что перезвонят.

— Девушка, мне нужен адрес как можно раньше. От этого может зависеть жизнь человека, — настаивал Миша.

— Сделаю максимально быстро, — пробурчал голос и связь прервалась.

Миша набрал номер Кулиша, чтобы он поторопил нотариусов — абонент не отвечал. Баталов мерил шагами кабинет, выпил пол литра кофе, выкурил полпачки сигарет, но в голову ничего путного не приходило. «Правило лабиринта, — вслух, сам себе сказал Михаил. — Если зашел в тупик — надо вернуться к началу пути. Начало — вырубленный хребет, потом ноги. Жертвы — молодые спортсмены. На фига кости нужны убийце?». Баталов сел за компьютер и включил интернет. Перебрав полсотни сайтов, Миша наткнулся на статью по запросу «кости»: «… стволовые клетки получают из бедренной и берцовой кости, плечевой, локтевой и лучевой кости, позвоночника …».

— Это не маньяк, — сказал вслух Баталов.

«Стволовые клетки, — пробегал статью глазами лейтенант, пропуская медицинские термины и комментарии медиков. — … клетки создают новые ткани … размножаются делением не ограниченное число раз … чем моложе клетка, тем больше вероятность приживления в другом организме … стволовые клетки используются для лечения более пятидесяти трудноизлечимых заболеваний …»

Зазвонил звонок, Баталов не сразу понял, что это городской телефон. Миша снял трубку.

— Записывайте адрес, — сказала девушка с уставшим голосом.

Миша схватил блокнот, потом сказал: «Большое спасибо». Баталов открыл спутниковую карту города. По адресу, который назвала девушка, находился частный дом. Всего в переулке пять домов. Два выезда на улицу. «Ну и как за ним следить?» — подумал Миша и снова набрал Кулиша. Электронный голос девушки жизнерадостно ответил, что сейчас абонент не может принять вызов и посоветовал перезвонить позже или послать СМС. Миша выбрал последнее. Накинул кепку и куртку, вышел из управления. Начинало темнеть. Миша сел в «девятку» и поехал по адресу, записанному на клочке блокнота.

***

Дом Кириченко находился в районе старых частных домов, часто в одном доме жили две семьи. Выращивали овощи на маленьких участках и коноплю под ультрафиолетовыми лампами в сарайчиках. Некоторые хозяева разводили коз и кур. Баталов передвигался по узкой плохо освещенной улице под названием Железнодорожная. Имена переулков отличались только цифрами. Встречные машины попадались редко. Миша припарковался возле столба с тускло светящим фонарем в полусотне метров от Пятого Железнодорожного переулка. Миша надвинул пониже на глаза кепку, снял с предохранителя пистолет, вышел и поставил автомобиль на сигнализацию. Выключил мобильный телефон, мобильный обиженно пискнул и погасил экран. Расхлябанной походкой Баталов прошел до переулка, оглянулся на машину. Подкурил, выпуская сизый дым во влажный воздух. Потом засунул руки в карманы расстегнутой куртки и прошелся по короткой песчаной дороге.

Спутниковая карта не врала — в переулке оказалось три дома. Переулок освещала только луна, изредка поглядывая на землю сквозь плотные тучи. В доме Кириченко свет не горит. Миша встал на камень, лежащий возле бетонного забора, встал на цыпочки и осмотрел участок: одноэтажный побеленный дом постройки пятидесятых годов прошлого века; покосившийся деревянный сарай и кирпичный гараж с высокими воротами, куда мог легко заехать микроавтобус. Сторожевой собаки видно не было. «Хоть что-то хорошее», — сделал вывод Миша. У соседей Кириченко в окнах дома горел свет. Миша сильно постучал кулаком в железную дверь. Звук громко разнесся по переулку. Злобно залаял пес во дворе, его поддержали соседские собаки. Миша зашел за угол и, подтянувшись на заборе, стал наблюдать за домом Кириченко.

— Кого принесло?! — возмутился хриплый, старческий голос соседа. Не дождавшись ответа, старик с чувством выматерился и хлопнул дверью.

Когда все стихло, Миша прошел вдоль забора. Через метров сорок начиналась железнодорожная насыпь. Лейтенант взобрался наверх, стал на рельсы. За железнодорожным полотном тянулись низкие постройки складов и гаражей. Лейтенант спустился к задней стороне участка Кириченко, легко перемахнул через забор и, не поднимаясь с корточек, замер. «Удачно приземлился», — в трех шагах от лейтенанта стояли лесенкой пустые пластиковые ящики для пивных бутылок. На участке — тишина. Баталов дождался, пока бледный диск луны прикроет туча, выпрямился и, не таясь, обошел дом. Лейтенант аккуратно подергал входную дверь — закрыта, гараж тоже. Баталов обошел кирпичную постройку. В задней стене гаража врезана вторая дверь с массивным навесным замком. В сарае лейтенант обнаружил только сельскохозяйственные инструменты и старую ванную. Баталов подсветил зажигалкой и осмотрел дно, покрытое толстым слоем пыли и ржавчиной. Миша вернулся тем же путем к машине и проехал на темный участок обочины. Включил мобильник, набрал номер майора.

— Привет, Миха! — Кулиш был навеселе. На заднем плане слышались голоса и звуки музыки.

— Вы, майор, в подводной лодке? Я пять раз звонил уже.

— Пока не в подводной, но скоро буду. Приезжай в «Метелицу», у Димки-криминалиста сын родился — мы тут все радуемся.

Баталов кратко рассказал о продвижении в расследовании, Кулиш обещал вызвать ребят для наружного наблюдения за домом Кириченко.

— Объяснишь им суть задания и дуй к нам, — сказал майор. — Тут и Дробышев твой появился.

— Тот, что вел дело Кириченко? — уточнил Миша.

— Он самый, собственной персоной. Ну, будьмо! — крикнул кому-то майор.

Миша прервал связь. «Что-то Кулиш не рвется до конца недели найти убийцу, или у него подозреваемый уже в изоляторе пишет признание? — Миша достал пачку «Честерфилда» и закурил. — Или он решил в отставку подать? Чует, скотина, своим нюхом, что начальство поменяется и решил заранее свалить. А я — вроде как замена. Хотя, какая с меня замена?»

***

Кафе «Метелица» когда-то было рестораном «Снежинка» при городском спорткомплексе для зимних видов спорта. Стеклянное здание шестигранной формы, по идее архитектора должно было выглядеть как снежинка, помещенная под микроскоп. Вот только не учел архитектор, что разглядеть его задумку можно только с высоты птичьего полета. Сейчас обставлена «Метелица» дешевой барной мебелью. Поцарапанный гранитный пол, как в старых совдеповских магазинах, стекла с зарисовками зимних пейзажей, выполненных при помощи напыления, давно разбиты и заменены на обычные, не совсем чистые. Вместо хрустальных люстр в форме снежинок, обычные матовые плафоны.

Миша зашел в прокуренное помещение с тухлым запахом алкогольных паров и кислой капусты. Но полицейским это не мешало — они и не в таких местах бывали. Огромный мужик подбрасывал под дружные крики Диму-криминалиста, который хватался за толстую шею тяжеловеса, пытаясь прекратить эту экзекуцию. Это ему не помогало — довольный, раскрасневшийся мужик ловил худосочного Диму на толстый живот и снова подбрасывал до люстры. За столом, собранным в один из восьми, шумно отдыхал весь отдел, не считая полковника Кривоноса и дежурных сержантов. Других посетителей в большом зале не было, хотя посуда с недоеденной пищей стояла на клеенчатых скатертях. Миша отвел Кулиша в сторону и подробно рассказал о местоположении дома Кириченко и своих выводах по поводу причины убийств, умолчал только о несанкционированном проникновении на участок.

— Вот и молодец, — подвыпившим голосом сказал Кулиш. — А я по шалавам ездил по поводу квартиросъемщицы. Стояла такая на трассе. Две недели назад пропала. Села в белый микроавтобус — и все, — майор развел руками.

Михаил, молча, закурил.

— Да ты не печалься, — хлопнул он Мишу по плечу. — Шалавы — это же ночные бабочки. Сегодня здесь, завтра там, послезавтра умерла. А Кирпича мы твоего завтра возьмем.

— С чем его брать?! — возмутился лейтенант. — У нас нечего ему предъявить.

— Найдем, что предъявить, — уверенно сказал майор. — А сейчас идем выпьем.

— Подождите, майор, эксперты что-то нарыли?

Кулиш потащил лейтенанта за стол и наполнил рюмки:

— Давай за Димку. Вырастет еще один маленький криминалист.

Они выпили, закусили.

— Так что там с экспертизой, — напомнил Баталов.

— Следы смыло дождем, — Кулиш снова наполнил рюмки. — А Борис говорит, что почерк тот же — вырубили эфиром, обрубали ноги, других повреждений нет. Выпьем!

— Постойте, майор, я хочу с Дробышевым о Кириченко поговорить. Где он?

— Дробышев? — усмехнулся Кулиш. — А вон он. Димку качает.

Михаил дождался, пока тяжеловес выдохся, выпил стопку и отдышался.

— Здравствуйте, — протянул ладонь Миша. — Я лейтенант Баталов. Работаю с Кулишом.

— Здорово, — Дробышев поднял маленькие выцветшие глазки, глубоко спрятанные под надбровными дугами. Массивное лицо с отвисшими щеками, крупный, пористый нос, сальные губы и потная, горячая рука, которая сильно сжала ладонь Миши. — Садись, выпьем за папашу новосделаного, — громом пророкотал Дробышев.

— Давайте выпьем позже, — Мише хотелось вытереть ладонь после рукопожатия с капитаном. — У меня разговор к вам. Может отойдем?

— А у меня от друзей секретов нет! — пробасил Дробышев, обращаясь ко всему залу.

Миша замялся, все оперативники вопросительно посмотрели на него. Лейтенанту ничего не оставалось делать, как сказать:

— Мне нужна информация по Кириченко. Он у вас проходил по делу с человеческими органами.

— Тебе в компьютере мало информации? Или ты считаешь, что я что-то скрываю?! — возмутился капитан и начал медленно подниматься из-за стола. — Да ты кто такой?! — капитан толкнул огромной лапой Баталова в плечо. — Пошел вон, сопляк!

— Мудак бухой, — тихо сказал Баталов и повернулся, чтобы уйти.

Дробышев попытался ударить лейтенанта правым кулаком в лицо. Баталов сделал шаг по диагонали влево и вперед, пропуская мимо головы огромный кулак, и, когда массивное тело по инерции пошло вперед, Баталов помог ему ускориться толчком левой руки сзади в лопатку, одновременно подсекая спереди правую ногу капитана. Дробышев грохнулся лицом и грудью на стол, разбивая кабацкую посуду. Он зарычал зверем, уперся руками в стол. Из-за спины Михаила выскочил Кулиш и мощно толкнул капитана плечом, Дробышев свалился на пол.

— Держите этого придурка, — крикнул Кулиш оперативникам, а сам взял Михаила под руку и, прихрамывая, потащил к выходу из кафе.

Они вышли на свежий воздух и закурили.

— Перепил капитан. Забыл, что менты всегда на работе, — сказал Кулиш, спешно затягиваясь. — Ты езжай домой отдыхай. Завтра как обычно в кабинете. А я пойду этого медведя успокою, чтобы злобу не затаил.

— Кусаться начнет? — усмехнулся Баталов.

— Он может. Тебе с ним еще работать, — наставительно сказал майор и хлопнул Мишу по плечу. — Давай. До завтра.

***

Миша последовал совету Кулиша и поехал домой — слушать рассказы Лиины о том, как мирно и хорошо в Дхармсала, почему-то не хотелось. Миша заехал во двор своего старенького дома и поднялся на третий этаж. Дома все осталось по-прежнему, только добавилось пыли. Миша открыл окна на кухне и в комнате, впустив свежесть ночи в квартиру. Слегка ныла спина — результат работы за компьютером. Баталов сбросил одежду и сделал комплекс силовых упражнений по системе доктора Анохина, потом принял прохладный душ и растерся до красноты кожи махровым полотенцем. Одел широкие, байковые штаны и тельняшку. Миша достал чистые тряпки, масленку, щеточки и шомпол, разобрал на журнальном столике пистолет. Модернизированный пистолет Макарова: калибр 9мм., магазин на 12 патронов, повышено пробивное и останавливающее действие. «Ничем не хуже буржуйских», — подумал Миша, смазывая спусковой механизм. Баталов собрал пистолет и вымыл руки, скромно поужинал картошкой с жареным куриным окорочком, включил подсветку в аквариуме и насыпал черепахе корм. Она тут же всплыла со дна и начала охотится. Миша взял из холодильника бутылку пива, подкурил сигарету и улегся в темной комнате, глядя, как пресмыкающееся расправляется с моллюсками.

Дробышев — мудак, думал Миша, смакуя «Балтику». Явно поленился набрать своими жирными пальцами полное досье на Кириченко. Не поспевает старшее поколение за техническим прогрессом. А Кирпич пока единственный подозреваемый. Других нет. Кулиш в него вцепится, как алкаш в бутылку, даже крепче. Своими «сталинскими» методами выбьет признание, алиби, если есть, развалит на фиг — и все дела. Только есть одна проблема — могут появиться новые трупы, их не скроешь, слишком своеобразный почерк. Нет, Кулиш не такой дурак — будет плотно пасти Кирпича. Пока сам ему алиби не сделает: убьют еще кого-то, а Кириченко был под наблюдением.

Миша усмехнулся, сходил на кухню и достал еще пива. Черепаха вылезла на каменистый островок, втянула шею в панцирь, оставив только мордочку с черными глазками. Миша закурил вторую сигарету.

Обе жертвы — подростки, спортсмены, только разного пола. Связь между жертвами пока не прослеживается. Версия со стволовыми клетками подходит идеально. — Миша ощущал это на уровне подсознания. — В нашей стране запрещено лечение клетками, значит надо отправлять кости за бугор, или делать вытяжку здесь. Без квалифицированного медика не обойтись. Хотя можно и без медика — кости в сумку-холодильник, как Кирпич делал и вперед. Через нашу границу можно и слона протащить. Даа… в ППС было проще. На преступника показывают пальцем, он убегает — ты его ловишь и все дела. А тут, кубик Рубика получается какой-то — попробуй все сложить до кучи, если кубики цвет меняют. Самое худшее в том, что можно посадить не того.

***

Когда Миша вошел в кабинет, Кулиш уже сидел, насупившись, за столом и пил кофе. У майора посерело лицо больше обычного, он посмотрел осоловевшими глазами на Мишу:

— Бери, наливай кофе себе.

— Я чай привез, — Миша достал из рюкзака пачку «Ахмад Ти» и включил чайник.

— У меня с бодуна давление понижается, вот и пью кофе.

В комнате чувствовался запах коньяка. Миша приоткрыл окно и закурил. На улице лениво моросил дождь.

— «Субару» нашли, — сказал Кулиш и сербнул из чашки. — Горела в Слободе. Приедет Дима, начнет с ней ковыряться.

— Сильно обгорела? — огорчился Миша.

— Почти вся. Они же, как спички — пять минут и головешка. — Кулиш посмотрел на сейф, подумал, и сделал глоток кофе.

— Номер на кузове и двигателе должен сохраниться, — задумчиво сказал Баталов.

— По любому, — Кулиш, кряхтя, выпрямился в кресле. — Первого хозяина мы найдем, а дальше — банан. Машину могли десять раз по доверенности перепродать. Если свой нотариус — то он кого хочешь впишет в документ. Даже время на это не стоит тратить. Дима покопается для отчета, но салон и шины выгорели до основы, так что голяк.

— Заметали следы? — спросил Миша.

— Так тут и ежу понятно. Кстати, у нашего Кирпича тоже белый микроавтобус. Мне вчера пацаны из наружки звонили. Приехал в десять пятнадцать на белом микроавтобусе «Фольксваген», — сделал ударение майор, — машину загнал в гараж, пошел домой, пожрал и лег спать.

— И что вы думаете делать?

— Сейчас, кофе допьем и поедем брать.

Миша сел за стол и уставился в темный экран монитора.

— Ты чего чай не пьешь? — спросил Кулиш.

— Нельзя его сейчас брать, — сказал Миша.

— Это почему же?

— Если ничего не найдем в доме и у него есть алиби, что дальше?

— А дальше мы посмотрим, — Кулиш подошел к сейфу и достал коньяк. — Будешь?

— Нет, — помотал головой Михаил.

Кулиш глотнул с горла коньяк и причмокнул губами.

— Посмотрим, Мишаня. Если будет еще один труп, тогда Кирпич не виноват. Не будет трупа, тогда алиби свое он может себе в жопу засунуть и никому не показывать.

Миша налил себе чай и закурил.

— Ты что расселся? — Кулиш захлопнул дверцу сейфа. — Поехали изверга за жабры брать.

— Анатолий Владимирович, — серьезно сказал Баталов. — Вам не кажется странным, что «Субару» сгорел сразу после того, как я сказал вчера о Кириченко?

— Ты думаешь… — Кулиш сел за стол.

— Может это и совпадение, — Михаил, молча, докурил сигарету. — За домом Кириченко железная дорога. За ней огромную площадь занимает стоянка, где много складских помещений и гаражей, куча выездов на разные улицы. Кириченко мог иметь или арендовать на стоянке помещение. Мог иметь и второй микроавтобус. «Субару», например. В темноте не так просто различить модели одинаковых белых микроавтобусов. Я перед работой заезжал туда. Охрана пьяная и дежурит только на главном выезде, остальные ворота закрываются простыми замками. Думаю, ключи есть у каждого клиента стоянки, — у Миши от долгого разговора запершило в горле, и он выпил пару глотков чая и продолжил. — Предлагаю следить за Кириченко.

— Вчера, — вспоминал Кулиш. — Дробышев минут десять еще кричал о том, что с тобой сделает и много раз упоминал Кириченко. Слышали это все.

Кулиш взял мобильный телефон: — Григорьевна! Помнишь парня, мой сотрудник? Да, тот, что пирожные любит. Ему в засаду садиться, так что собери там что-нибудь, чтоб не скучал. Ага. Давай.

Кулиш поднялся из-за стола и пробурчал:

— Если у нас в отделе сука, мы ее рано или поздно вычислим. — Кулиш посмотрел на Мишу. — А ты заедь в «Бегемот», бери хавчик, пустую канистру и смени ребят на посту.

— А канистру зачем? — спросил Миша.

— Пока ты будешь бегать в кусты ссать, потеряешь Кирпича. И не высовывайся. Следи за машиной, а не за Кирпичом. Мне ребята сказали, что там и заныкаться негде, особенно днем.

***

Миша припарковался в сотне метров от 5-го Железнодорожного переулка. Дважды мигнул дальним светом. Старые, со следами ржавчины на кузове «Жигули» шестой модели, которые стояли с противоположной стороны переулка, медленно тронулись. Проезжая мимо «девятки» лейтенанта, водитель «Жигулей» кивнул Мише.

Смену принял, подумал Баталов, и полез в сумку, которая передала Григорьевна. Вытащил двухлитровый термос, пластиковую чашку и бумажный пакет с заварными пирожными. На дне сумки лежали горячие судочки с беляшами, голубцами и куском тушеного мяса. На месте пассажира, на полу лежала пустая полторалитровая канистра с широким горлом. Жить можно, решил Миша и принялся за пирожные с чаем. Потом покурил, включил радио, позвонил Злому, потом Лине. Незаметно пришло время обедать. Пока Миша раздумывал, что сначала съесть, мясо или голубцы, из переулка вынырнул микроавтобус. Миша достал из бардачка бинокль, убедился, что это «Фольксваген» и сверил номера с теми, которые продиктовали ребята из наружки Кулишу. Лейтенант завел машину и, не спеша, тронулся следом. Когда микроавтобус выехал на оживленную дорогу, Миша держал между ним и собой четыре-пять автомобилей, периодически меняя ряды на проезжей части. Следить за микроавтобусом так же просто, как за жирафом на улицах города. Белая крыша возвышалась над общим потоком машин и видна издалека.

«Фольксваген» заехал на строительный рынок. Миша не пошел за высоким мужчиной в коричневой кожаной куртке. Лейтенант приготовил цифровой фотоаппарат и припарковался так, чтобы словить в кадр мужчину, когда тот будет возвращаться обратно. Через несколько минут мужчина вернулся, неся в руке рулон черных мусорных кульков. Миша успел сделать пять кадров: два кадра — лицо и торс, и по одному — фотография в полный рост, потом нижнюю часть туловища и большую руку с черным рулоном и фото мужчины, садившегося в машину. Микроавтобус тронулся и поехал по направлению к центру города. Приближаясь к продуктовому рынку, Миша сократил дистанцию между автомобилями. Мельком просмотрел фотографии: крупные, грубые черты лица, презрительно сощуренные глаза под низким лбом, жесткий ежик темных волос. Это был точно он — Кириченко Владимир Александрович, по кличке Кирпич. Микроавтобус нагло втиснулся между ползущих навстречу машин, создал пробку и повернул налево. Припарковался возле мясного корпуса. Кириченко вышел, кивнул охраннику на стоянке. Открыл боковую дверь «Фольксвагена» и достал массивную хозяйственную сумку. Миша не мог заехать не стоянку, не привлекая при этом к себе внимания. Баталов, грубо выматеревшись в адрес Кириченко, заехал в ближайший свободный от машин переулок. Выскочил из машины и, лавируя между автомобилями и прохожими, побежал к мясному корпусу. Микроавтобус стоял на прежнем месте, Михаил зашел в шумный, зал. Тяжелый застоявшийся мясной дух ударил в нос. Миша осмотрел помещение мясного корпуса. Кириченко кивнул, прощаясь, усатому, толстому кавказцу и направился к выходу. Баталов повернулся спиной к проходу и начал осматривать куски свинины, лежащие на прилавке. Продавщица в перепачканном кровью фартуке начала расхваливать свой товар. Миша подождал, пока за Кириченко закроется тяжелая дверь мясного корпуса, потом обернулся. Кавказец, дав указания рубщику мяса, скрылся в подсобном помещении. Михаил вышел на улицу и закурил. «Фольксваген» долго разворачивался, потом вклинился в поток и поехал в противоположном направлении от машины Баталова. Миша пропустил пару дорогих иномарок, открыл дверь, проползавшего мимо старого «Форда» и на ходу плюхнулся в кресло рядом с водителем.

— Ты кто? — спокойно спросил водитель.

— Лейтенант Баталов. Полиция. — Миша сунул под большой армянский нос удостоверение. — Следуйте за белым микроавтобусом «Фольксваген», — Миша показал пальцем на белую крышу.

— А бензин мне кто оплатит? Полиция? — усмехнулся водитель, медленно продвигаясь в пробке.

— Я оплачу. И бензин и работу. Только водитель микроавтобуса не должен заметить слежки.

— Понял, командир. Против музыки ничего не имеешь против? — водитель скосил на Баталова хитрый взгляд темно-карих глаз.

— Нет. Тебя как зовут?

— Алик, — водитель включил магнитофон, запел Шевчук.

Миша присмотрелся к Алику: крепкий парень до тридцати лет, рабочие руки, с въевшимся в кожу моторным маслом, длинные, черные волосы, перетянутые резинкой в хвост, полуулыбка на полных губах. Одет в потертую кожаную куртку. Такие носили летчики во вторую мировую войну. Машину ведет расслаблено, как по пустой взлетной полосе.

— Шоферишь? — спросил Миша.

— Да, потихоньку.

— За бабки можешь не волноваться.

— Хорошо, — легко согласился Алик.

Микроавтобус выехал на оживленный проспект. Водитель Алик вел слежку так, как будто всю жизнь этим занимался. «Это даже хорошо, что я машину сменил, — подумал Миша, — не примелькается Кириченко моя «девятка». «Фольксваген» включил левый указатель поворота, свернул в переулок, потом выехал на улицу Серединную. Проехав пару километров, припарковался возле двухэтажного здания, отделанного коричневой плиткой. Алик остановился метрах в двадцати на другой стороне дороги возле подъезда жилого дома. Кириченко вышел, взял из машины яркий пакет и непринужденно поднялся по каменному крыльцу. Почитал доску объявлений при входе, потом вошел в двустворчатые двери из толстого стекла.

— В баню мужик пошел, — сказал Алик, доставая из кармана допотопной куртки пачку «Бонда».

— С чего ты взял? — спросил Миша.

— Я тут живу не далеко, — Алик неопределенно махнул рукой в сторону улицы Фрунзе. — На первом этаже здесь маленький бар и душевые кабинки. На втором баня с бассейном и детские секции всякие. Танцы там, аэробика. Если мужик с кульком, значит мыться приехал. Душевые, в основном, клиенты с телками берут.

— Логично, — согласился Миша, достал портмоне из внутреннего кармана куртки — наличности было не много — открыл потайной карманчик, где держал деньги на непредвиденные расходы, дал водителю тридцать долларов и свою визитную карточку. — Подожди меня здесь. Я быстро. Если появится этот тип с микроавтобуса — звони на мобильный. Если смоешься, то я номер твоей машины гаишникам передам, чтобы тебя в «черный список» оформили. Знаешь, что это значит? — строго посмотрел лейтенант на водителя.

— Знаю, — вздохнул Алик.

— Вот и хорошо.

Миша вышел из машины, неспешно перешел полупустую улицу. Здание стояло отдельно от других домов. Миша обошел его по кругу. «Два запасных выхода, — отметил Баталов, — но на другие улицы прохода нет. И это радует». Больше из соблюдения конспирации, чем по желанию, Миша помочился на бетонный забор, прикрывающий тыл здания. Потом вернулся в машину, немного приоткрыл окно и закурил, наблюдая за стеклянными дверьми. Кассета с Шевчуком закончилась, водитель поставил «Наутилус Помпилиус».

Через два часа Кириченко вышел. Его лицо покраснело, а ежик волос выглядел мокрым. Кириченко вернулся домой и вскоре Баталова сменили другие оперативники. Водитель подвез Мишу до центрального рынка, оставил свой номер мобильного телефона с предложением обращаться, если что.

***

«Преступник убивает через день», — думал Миша, ведя «девятку» в сторону своего дома. «Значит, сегодня будет еще одно убийство. За Кириченко следят», — успокаивал себя лейтенант. Баталов приехал домой и переоделся в камуфляжные штаны, армейские ботинки, теплую, непромокаемую куртку с капюшоном, на голову одел вязаную шапочку. Повесил на пояс кобуру с пистолетом и наручники. В ящике с инструментами нашел большую связку ключей и отобрал пять штук, достал маленькую фомку, тонкие перчатки, используемые малярами и фонарик с регулировкой яркости света. Сложив это все в брезентовый рюкзак, вышел на улицу.

— На рыбалку собрался? — спросила пожилая соседка, с рыжей колли на поводке.

— На охоту, — ответил Миша, потрепал собаку по голове и сел в машину.

Баталов оставил «девятку» на стоянке возле железнодорожного моста. Спустился по крутой насыпи, и пошел в направление вокзала по узкой тропинке, протоптанной в траве местными обитателями. Ночь была ясная, резко похолодало. Скользкую от влаги тропинку освещала полная луна на безоблачном звездном небе. Баталов достал оружие и засунул руку с пистолетом в карман куртки так, чтобы ствольная рама с курком слегка выглядывала наружу. Иногда на тропинке появлялись встречные прохожие — наркоманы шли на «точки», обходя стороной оживленные улицы. Лейтенант прошел участок Кириченко и расположился у дальней стены забора. В стыке плит проковырял фомкой щель и осмотрел участок. Ворота закрыты, в двух окнах дома горит свет.

Через пару часов ожидания Баталов услышал скрип открываемой двери. Кириченко вышел, запер дом и скрылся в гараже. Лязгнул металлом засов, открылись ворота. Кириченко выгнал на улицу микроавтобус, закрыл за собой ворота, потом гараж и входную калитку на участок. Миша, лежа на холодной земле, увидел белый бок микроавтобуса, машина скрылась за поворотом. Баталов посмотрел на окна дома — темно, потом обошел участок по кругу. Убедившись, что во всем доме не горит свет, быстро перелез через забор со стороны торцевого входа в гараж. К навесному замку подошел третий ключ. Миша открыл дверь и включил фонарик с минимальной мощностью лампы. Желтый, рассеянный луч слабо осветил пространство в метре от Баталова. Миша почувствовал тошнотворный запах свежеразделанного мяса. Лейтенант вошел внутрь и плотно прикрыл дверь. При входе стоит деревянный стеллаж с ножами, тесаком, большими ножницами. Внизу два разных по размеру топора и три пилы. В правом углу подвешен на кронштейне большой крюк, дальше — крюки поменьше. Водопроводный кран с длинным шлангом. Баталов осветил пол — сделан с двусторонним уклоном, переходящим в решетку слива. В левом углу большой промышленный холодильник. Внутри пусто, только алюминиевое дно в потеках крови. Баталов услышал звук на улице, как будто упало что-то тяжелое. Миша выключил фонарик, достал пистолет, снял с предохранителя. Бесшумно подошел к торцевой стене и стал за стеллажом.

Медленно открылась дверь гаража. В проеме показался погашенный фонарь, рука в перчатке, затем Миша увидел в лунном свете профиль майора Кулиша.

— Не стреляй, майор, — тихо сказал Миша и резко присел, спрятавшись за деревянным стеллажем. Яркий луч фонаря осветил пространство над головой. — Это я, Баталов, — сказал Миша, поднимая вверх руки.

— Ага, ну вылазь, шпион, — с улыбкой сказал Кулиш. — Тоже решил похулиганить?

***

Кулиш начал осмотр, Миша плотно закрыл дверь.

— Можешь не волноваться, — сказал майор. — Мне ребята позвонят, когда Кирпич будет возвращаться.

Миша приоткрыл дверь и закурил, выпуская дым в проем.

— Так, так, — приговаривал майор, освещая детали интерьера гаража. — И что ты по этому поводу думаешь?

— Думаю, он здесь свиней разделывает и продает мясо оптом на базаре, — ответил Миша. — Я за ним сегодня проследил до рынка, видел, как он передает сумку барыге.

— А может заодно и наших ребятишек кромсает?

— Вряд ли, слишком открыто все. — Баталов затушил окурок о подошву ботинка и положил бычок в карман.

— Ну, это мы проверим. Достаточно кровь взять на анализ. А ну, посвети мне.

Миша взял фонарь и осветил дно холодильника. Кулиш мазнул носовым платком по краю лужи из крови. Свернул платок и спрятал в карман.

— Идем в доме пошманаем, — сказал Кулиш и решительно направился к дому.

В тот момент, когда Миша закрывал на замок дверь гаража, раздался оглушительный выстрел. Баталов быстро отпрыгнул в сторону и откатился к забору. Кулиш, хрипя, лежал на спине в десяти метрах от каменных ступенек дома. Из открытого рта майора вырывался пар. Кулиш держался обеими руками за грудь.

— Полиция! — крикнул Баталов, целясь в дверь дома. — Бросить оружие!

— А может бандиты! — ответил насмешливый голос.

— Лейтенант Баталов, отдел по расследованию убийств. Брось пушку, сука, а то пристрелю на хер!

Миша выстрелил три раза в стену, выше двери, на крыльцо посыпалась штукатурка. Кулиш хрипел, выпуская в морозный воздух пар. Миша вызвал скорую по мобильному телефону, потом позвонил в дежурную часть.

— Сдаюсь!

Из приоткрывшейся двери в сторону лейтенанта вылетел продолговатый предмет. Баталов, поддавшись инстинкту, вскочил на ноги и втиснулся в узкий проем между забором и гаражом. Ружье ударилось о землю недалеко от того места, где лежал Михаил. Звук выстрела на мгновенье оглушил Баталова. Он увидел, как дробь высекла искры из бетонной плиты забора и рикошетом застучала по стене гаража. Баталов почувствовал удар по голенищу ботинка. Он выстрелил два раза в направлении дома, потом выскочил из укрытия и, постоянно стреляя по двери и окнам, подбежал к майору. На ходу схватил его за воротник и потащил вперед. Баталов одним шагом переступил ступеньки крыльца и прислонился к стене дома. Быстро вставил в пистолет запасную обойму и передернул затвор, посылая патрон в ствол. Из дома раздавались стоны. Кулиш был в сознании. Миша расстегнул, пробитую дробью, кожаную куртку майора — на свитере в районе груди расплылось темное пятно. Из шеи текла кровь. «Не сильно, — подумал Баталов, — значит, артерия не повреждена». Михаил снял с руки майора, висевший на веревочной петле, фонарь.

— Прижми руки, — Миша взял ладони Кулиша и приложил к его груди, достал носовой платок из кармана и прислонил к шее майора. — Прижми головой. Скорую и подкрепление я вызвал. Сейчас я тебя переверну, чтобы кров внутрь не затекала. Баталов аккуратно перекатил майора на живот.

— Я сдаюсь, — кричали из дома. — Я ранен, вызови скорую. Я сдаюсь.

Миша, держа в левой руке фонарь, в правой пистолет, ногой зафиксировал дверь в открытом положении.

— Ты где, урод? — крикнул Михаил в темный проем дома.

— Я здесь. На кухне, — голос звучал слева за стеной.

— Руки вытяни за порог, — приказал Баталов.

— Я ранен, — простонал голос.

— Вытяни руки, я сказал!

На пороге двери показались испачканные красным ладони.

— Дальше вытяни!

Миша направил фонарь в проем и включил свет. Луч мощно ударил в стену, освещая коридор, который разделял дом на две равные половины. С каждой стороны коридора по две открытых двери.

— Дернешь рукой — я стреляю, — предупредил Баталов и быстро осмотрел дом. Потом вошел в кухню, переступив через массивное тело, завернул крупные руки за спину и сковал запястья наручниками. Голова и лицо Кириченко были в липкой крови. В шкафу спальни Миша нашел чистую простынь, вышел к майору. Кулиш потерял сознание.

— Я ранен, твою мать, — орал Кириченко, — сделай, сука, что-нибудь.

Миша срезал раскладным ножом простреленный свитер майора и плотно обмотал торс Кулиша простыней. Затем перевязал шею. Из дома кричал Кириченко. Миша зашел в кухню, смочил в раковине полотенце и промыл рану на голове Кириченко. Пуля прошла над правым ухом, сорвав кожу и волосы. Череп уцелел. Баталов схватил Кириченко одной рукой за воротник куртки, второй за пояс штанов и забросил с порога в помещение кухни. Ударил носком тяжелого ботинка по ребрам. Кириченко подтянул колени к животу и закашлялся.

— Кто с тобой убивает? — спокойно спросил Баталов.

— О чем ты? — прохрипел Кириченко.

Баталов ударил по почкам. Потом два раза в живот. Изо рта Кириченко вырвалась блевотина. Он судорожно кашлял, пытаясь вздохнуть. Баталов склонился над ним и, четко произнося слова, сказал:

— Я тебе сейчас выстрелю в пузо — до больницы не дотянешь. Так что отвечай. Кто с тобой работает?

На улице послышались звуки сирен. Миша вдавил ствол пистолета в живот Кириченко.

— Я сам, один я, — простонал Кириченко. Миша поставил его на ноги и вывел из дома. Баталов почувствовал тупую боль в правой ноге. При каждом шаге в ботинке что-то хлюпало.

***

Яркий, белый свет мощных фонарей давал возможность без труда увидеть переплетение шерстяных нитей, составляющих ткань белого свитера. Убийца, в медицинской маске, клеенчатом дождевике и резиновых перчатках, взял со столика с инструментами хирургические ножницы, расправил на затылке жертвы короткие черные волосы и аккуратно ввел лезвие ножниц с предохраняющим шариком на конце между тонкой шеей и воротом «водолазки». Ткань легко, с тихим шорохом перерезанных нитей, расползалась и соскальзывала со спины на металлический стол. Убийца разрезал рукава. Потом разрезал штанины джинсов, снял теплые носки, разрезал кружевные черные трусики. Убийца приподнял легкое безвольное тело и отбросил тряпки в сторону. Аккуратно выровнял руки и ноги жертвы, нежно погладил обнаженное тело. Взял топор, посмотрел на остро заточенное лезвие и, коротко размахнувшись, ударил.

***

Баталов приехал утром на стоянку возле Железнодорожного моста. Забрал свою «девятку» и поехал на работу. При нажатии на педали управления правая нога отдавалась тупой болью ниже колена. Хирург вытащил две стальные дробинки из икроножной мышцы Михаила и прописал лечение в стационаре. Медсестра туго перевязала ногу, выдала Мише костыли. Он потребовал палку, вызвал такси и поехал домой. Кириченко отказался давать показания без присутствия своего адвоката, и его, с перебинтованной головой, отвезли в управление. Кулиш лежал на операционном столе.

Миша, хромая, зашел в свой кабинет и включил чайник. В коридоре его дожидался адвокат Кириченко. Миша сделал чай и сел за стол, поставив инвалидную палку к стене. Баталов набрал телефонный номер хирургического отделения городской больницы и попросил у дежурной вызвать врача, который оперировал майора. Через долгие десять минут хирург ответил усталым голосом. Из тела Кулиша извлекли шестнадцать дробинок, состояние тяжелое, сейчас без сознания. Жить будет, но возможны осложнения. Миша вежливо попрощался и закурил.

Оперативники, которые следили за Кириченко, не догадались, что Кирпич, оставив машину за железнодорожным переездом, вернется домой пешком. «Как будто специально заманил нас на свой участок, — думал Миша. — Но откуда ему знать, что мы там появимся? У тебя уже паранойя развивается». Баталов ждал результата анализа крови, взятой в холодильнике Кириченко. Зазвонил телефон.

— Ты на месте? — строго спросил полковник Кривонос. — Пусти к себе адвоката и вызывай задержанного. Без меня не начинать. Я сейчас подойду.

Конвойный привел Кириченко. Повязка на голове Кирпича пропиталась кровью. «Специально рану дергал, — решил Баталов, — жертвой прикидывается».

— Садись на табуретку, — приказал лейтенант задержанному. — А вы, — обратился Баталов к не высокому мужчине в строгом, черном костюме. — Присаживайтесь на стул. Сейчас подойдет начальник отдела, тогда начнем.

Адвокат придвинул стул для посетителей к столу Кулиша, положил кожаный портфель на столешницу и сел, ровно выпрямив спину. Холодным взглядом он изучал Баталова. Гладко выбритое лицо адвоката напоминало Мише изображение на старом советском плакате «Ты записался в добровольцы?!». Кириченко спокойно сидел на кованом табурете с видом не заслуженно оскорбленного человека. Миша пил чай и курил. В кабинет вошел полковник Кривонос, заполняя широкими плечами мундира пространство кабинета. Брови над лысым, круглым черепом сурово надвинулись на маленькие глаза. Миша встал на левой ноге, придерживаясь руками за стол. Полковник, кивнув лейтенанту, сел в кресло Кулиша.

— Задержанный Кириченко, — сказал Баталов, — расскажите, что произошло вчера вечером, после того, как вы уехали из дома.

Кириченко поерзал на стуле, поднял взгляд на Баталова и, запинаясь, заговорил:

— Я поехал на дачу, но забыл дома ружье. Оставил машину и вернулся домой пешком через рельсы. Вижу, кто-то лезет ко мне в гараж, я взял ружье, думал припугнуть. Они достали пушки и к дому — ну я и шмальнул. А что мне было делать?

— Почему вы не вернулись домой на машине? — спросил Баталов.

— Так там чтобы развернуться, надо еще с километр проехать! — Кириченко широко раскрыл глаза и развел руками. — Пешком сподручней было.

— Вы увидели людей на участке и выстрелили из ружья без предупреждения, — ровным голосом сказал Миша.

— Какое предупреждение? Два бугая с пушками бегут к дому — я и стрельнул. А услышал, что полиция, так и бросил ружье.

— Откуда у вас ружье? И почему оно лежало заряженным в непредназначенном для этого месте? У вас вообще, есть специальный шкаф для оружия? — резко бросал вопросы Баталов, подавшись вперед.

— Вы оказываете психологическое давление на моего клиента! — вмешался адвокат. — Молчите Кириченко. Мой клиент приобрел охотничье ружье на законном основании. Шкаф для оружия находится на даче, ружье было на профилактическом осмотре.

— Кириченко был дважды осужден, — перебил адвоката полковник Кривонос. — Каким образом он приобрел оружие?

Адвокат повернулся к полковнику:

— Ружье было приобретено до задержания гражданина Кириченко. Во время обыска оно находилось на профилактическом осмотре.

— Кириченко освободился после первого срока, — Миша сверился с документами, — двадцать три года назад. Почему он не сказал о том, что у него есть оружие, почему он не сдал ружье после отсидки? Получается, что гражданин Кириченко, в течение двадцати трех лет незаконно хранил оружие, из которого тяжело ранил двух сотрудников полиции.

— Вы мне лучше скажите, — возразил адвокат, — что сотрудники полиции делали без ордера в десять часов вечера на частном участке гражданина Кириченко?

— Пришли пообщаться с подозреваемым в убийстве, — жестко ответил Баталов.

Адвокат отвел взгляд от лейтенанта и повернулся к полковнику.

— Мы можем заключить взаимовыгодный договор. Гражданин Кириченко не будет подавать заявление в прокуратуру о незаконных действиях сотрудников полиции майора Кулиша и старшего лейтенанта Баталова, — адвокат выложил из портфеля на стол лист бумаги, исписанный мелким почерком, и подвинул его к полковнику. — А вы, отпускаете моего клиента, не предъявляя ему никаких обвинений, и запрещаете вышеназванным сотрудникам приближаться к гражданину Кириченко ближе, чем на сто метров. — Адвокат достал из портфеля еще один листок. — Вот заявление о добровольной сдаче ружья.

Полковник внимательно читал первое заявление и бурчал себе под нос: «… незаконное проникновение, взлом гаража … избиение … пытки … угрозы …»

— Значит так, — сказал Кривонос, взял второе заявление о добровольной сдаче оружия, сложил листы и положил на них плотные ладони. — Кириченко мы отпускаем, но он остается подозреваемым номер один по делу о двойном убийстве с расчленением.

— Каких убийствах начальник?! — крикнул Кириченко, резко развернувшись на табуретке лицом к полковнику.

— Заткнись, — сказал Кривонос. — Тебе лейтенант Баталов все расскажет.

Лицо адвоката вытянулось, он с недоумением посмотрел на Кириченко. Адвокат слышал о зверских убийствах.

— Майор Кулиш и лейтенант Баталов ведут это дело, так что имеют полное право допрашивать Кириченко тогда, когда посчитают это нужным. Ружье пока будет находиться у эксперта, — полковник поднялся, подошел к задержанному и склонился над головой Кириченко. — А ты, Кирпич, пиши заявление на мое имя, что не имеешь претензий к сотрудникам полиции. Иначе не выпущу. — Полковник направился к выходу из кабинета. Баталов поднялся. — Работай лейтенант, — сказал майор и закрыл за собой дверь.

***

Миша дал Кириченко планшетку с листом бумаги и ручкой, а сам закурил. Адвокат со злым выражением лица смотрел в пол. Кириченко написал заявление о том, что не имеет претензий к сотрудникам полиции, Баталов прочитал, исправил грамматические ошибки и заставил Кириченко переписывать, включив в заявление фамилию Кулиша и свою. Переписав начисто, Кириченко встал:

— Я пойду?

— Присядь, куда ты спешишь? — сказал Баталов и включил магнитофон. — Давай пополним твое досье. А то я очень мало про тебя знаю. Расскажи, где ты жил в детстве, в какой садик ходил, школу, училище, где служил? Куда переходил-переезжал? С кем дружил, с какими девчонками встречался? Не спеши. Мне все интересно. Чем ты занимаешься?

Кириченко вопросительно посмотрел на адвоката. Тот обреченно кивнул головой. Кириченко нехотя опустился на табуретку.

— Я покупаю в селах свиней, разделываю их и продаю на базаре …

Задержанный рассказывал, Михаил внимательно слушал, пытаясь найти несоответствия и зацепки. Когда они закончили, и Баталов выписывал пропуска Кириченко и адвокату, в кабинет влетел взволнованный Дима-криминалист.

— Еще одно убийство, — запыхавшись, сказал он, — похоже, что наш клиент.

— Твою мать, — тихо выругался Баталов.

— Теперь вы понимаете, что мой клиент не имеет отношения к этим убийствам, — улыбнулся адвокат. Мише захотелось ударить со всей силы по расползшимся губам адвоката.

— Ты кровь из холодильника Кириченко проверил? — спросил Баталов эксперта.

— Только свиная, — ответил Дима.

Баталов ехал в машине криминалистов. Золин поинтересовался состоянием Кулиша и задумчиво уставился в окно, Дима перебирал оборудование предназначенное для поиска улик. «Газель» заехала на строительную площадку, огороженную зеленым деревянным забором. Эксперты и Миша вышли из машины. Пять этажей скелета будущего дома мрачно возвышались над котлованом, в котором копошился экскаватор. Подъемный кран упирался в серую тучу, покрывшую все небо. В размокшей глинистой колее стояла машина ППС. Эксперты и хромающий Баталов прошли за участковым к бетонному скелету здания. Парадный вход, мерцающим белым светом, освещали искры от сварочного аппарата, которым работали на втором этаже. Там же вгрызались в металл режущие машины. Цементная пыль забивала ноздри. Сыщики поднялись на третий этаж по лестнице без перил. Пройдя лабиринт комнат, они попали в просторный зал. Вместо стены, выходящей на улицу, была красно-белая лента. Труп охраняли двое ребят в форме.

Обнаженное тело лежало на животе. На ягодицах краснела надпись. «№» на одной и «3» на другой. Рук не было. Их отрубили вместе с плечевым суставом. Дима-криминалист, открыл бездонный саквояж и начал расставлять флажки, помечая следы и улики. Он продвигался по спирали, от трупа к стенам помещения. Когда Дима закончил, Баталов и Золин подошли ближе. Медэксперт осмотрел тело, раздвинул ягодицы, взял мазки, коснулся в месте, где рубил топор, затем перевернул тело. На Мишу посмотрели мертвые глаза, рот открыт, на губах прилипли крошки бетона. Кожа на теле уже посинела. На маленьких грудях торчали фиолетовые соски.

— Тот же почерк, — сказал Золин. — Думаю, что сейчас ничего нового не скажу. Вечером будет подробный отчет.

— Хорошо, — сказал Миша, поднялся и подошел к провалу, огороженному лентой. На лестнице послышались шаги. Шумно отдуваясь в зал ввалился Дробышев. Зло посмотрел на Мишу. Переносица капитана заметно распухла, под глазами синели набухшие мешки. Щеки расштриховали мелкие царапины. За капитаном вошел Степаненко, опер из отдела убийств.

— Кривонос приказал нам заняться этим трупом, — сказал Степаненко, обращаясь ко всем присутствующим в комнате. Миша, опираясь на палочку, прошел мимо Дробышева, спустился, залез в открытую машину экспертов и с облегчением вытянул раненую ногу. Достал пачку «Честерфилда» и закурил.

***

В кабинете полковника Кривоноса пахло новым освежителем воздуха. Химические составляющие спрея пытались отобразить дух соснового леса. За столом для совещаний сидели Дробышев и Степаненко, напротив Баталов. Миша с отсутствующим выражением лица смотрел в окно на серую пелену неба.

— Проработайте еще раз всех, кто знал жертв, — говорил полковник. — Сделайте акцент на друзьях. Ищите связи. Помните, как в Старых Соснах детишки клуб самоубийц устроили. Девять трупов и все вроде как друг друга не знали. Интернет, его мать. Прошерстите компьютеры всех троих. Баталов передаст вам все, что они наработали с Кулишым.

— Вы меня отстраняете от дела? — жестко спросил Баталов, глядя поверх лысины полковника.

— Ты сейчас не в состоянии вести расследование. Ты ранен. Кулиш в больнице. Версия с Кириченко провалилась. Последнее убийство это доказывает.

— Ничего не доказывает, — резко ответил Миша. — Мы с Кулишым знаем все нюансы дела и далеко продвинулись в расследовании. У вас, полковник, нет никаких оснований отстранять меня. Ранен я легко и вполне могу эффективно работать. — Баталов тяжело опустил руку на стол, раздался неожиданно громкий звук удара. Полковник удивленно приподнял брови. — А у Кириченко, — продолжил Баталов, — может быть сообщник, который совершил убийство, чтобы отвести от него подозрения.

Дробышев презрительно усмехнулся. Баталов со злостью посмотрел на него:

— Ты, капитан, вместо того, чтобы ржать, должен был дать мне информацию по Кириченко. Ты же им полгода занимался, а в досье всего две страницы.

Лицо Дробышева налилось кровью, но он ничего не сказал при начальнике, только сжимал нервно огромные кулаки.

— Не ссорьтесь, сынки, — миролюбиво сказал полковник. — Рассказывай Баталов, что вы там наработали.

— Я считаю, что действует не маньяк, а расчетливый убийца, которому нужны конечности спортсменов. У гимнастки вырвали позвоночник, у футболиста отрубили ноги. Даю стопроцентную гарантию, что новая жертва тоже спортсменка и спорт связан с активной работой рук. Может теннисистка или пловчиха.

— Он ненавидит спортсменов и отрубает им самое ценное, — заинтересованно спросил Степаненко.

— Забирает самое ценное, — поправил Миша, — да, самое ценное. Но он не испытывает к жертвам сильных чувств. Ему просто нужны хорошо развитые части тела.

— Зачем? — полковник развалился в кресле и крутил в пальцах толстую ручку.

— Чтобы добывать качественные стволовые клетки, — и Миша прочитал сыщикам небольшую лекцию о медицинских функциях стволовых клеток. — Молодые, здоровые своловые клетки легко приживаются в любом организме и восстанавливают поврежденные ткани внутренних органов. Убийца просто добывает клетки и продает их за границей. Убийца не маньяк — это расчетливый делец, который косит под маньяка, чтобы запутать следствие, — закончил Баталов. Лейтенант умолчал о своих подозрениях по поводу «оборотня» в их отделе.

— Хорошо лейтенант, — сказал полковник, подводя к завершению совещание. — Ты продолжаешь разрабатывать свою версию. Только не зацикливайся на Кириченко. Он у нас не один урод в городе. Подумай о способе продажи и переправке через границу этих клеток. А вы, — Кривонос повернулся к оперативникам, — разрабатывайте другие версии. Вперед, сынки.

Оперативники встали и потянулись к выходу, Миша шел последним, в дверях его остановил полковник.

— Задержись на минуту, лейтенант.

Миша вернулся к столу полковника и остался стоять, опираясь на трость.

— Ты вот что, забудь, что я тебе сказал при Дробышеве, — полковник доверительно понизил голос. — Не отвлекайся ни на что. Плотно держи Кириченко. Я не знаю, кто его покрывает, но у него самый лучший и самый дорогой адвокат в городе. Самый дорогой. Смекаешь?

Миша кивнул.

— Ты недельку отдохни, — продолжил полковник, — подлечись. Кирпич сейчас тоже ляжет на дно. Пусть ваш с Кулишым ночной рейд немного забудется. А потом прижмешь Кирпича. — Кривонос перешел на шепот. — Только следующий раз, когда с ним пересечетесь, вали его. Со следователями из собственной безопасности я разберусь. Они у меня вот где, — полковник сжал плотный, волосатый кулак. — Понял, сынок?

— Понял, товарищ полковник — ответил Баталов.

***

Миша добросовестно выполнял приказ начальства. Сразу после разговора с полковником, он поехал к Лине. На вопрос о повязке на ноге, Баталов ответил, что его укусила дворовая собака. Лина очень не любила проблемы. Когда что-то случалось плохое, Лина пугалась, ее охватывала паника, переходящая в истерику. Если бы Миша сказал, что его ранили при задержании, об отдыхе можно было и не думать. Лина ненавидела работу Миши, и в том, что они до сих пор не закрепили отношения брачным союзом, был виноват страх, который Лина испытывала перед риском, связанным с работой Баталова. А Мишу свободные, ни к чему не обязывающие отношения вполне устраивали.

Миша три дня не вставал с постели, даже ел лежа. Лина окружила Баталова нежностью и заботой: кормила с ложечки собственноручно приготовленными деликатесами, делала различные массажи и отрабатывала на Мише приобретенные в Индии навыки тибетской медицины. Когда Мише до тошноты надоели восточные блюда, он пригласил Лиину в кафе «Бегемот». Егоровна обрадовалась Мише, как родному.

— Худенькая какая? — сказала Егоровна, с материнской жалостью глядя на Лину. — Сейчас я вас кормить буду.

После плотного ужина, состоящего из блюд украинской кухни и запотевшего графинчика водки, Миша разомлел и потерял обычную бдительность. Выйдя из «Бегемота» в начале первого ночи, Баталов сел в машину и открыл изнутри дверь для Лины. Тут же почувствовал мощный удар по затылку, от которого Баталова отбросило на приборную панель. Потом последовал еще один, и Миша потерял сознание.

Очнулся Баталов от мокрого холода. Голова раскалывалась, резкая боль разрасталась паутиной внутри черепа, в горле першило, на языке чувствовался маслянистый привкус эфира. Миша с трудом открыл глаза. Темнота плотно обволакивала машину. Он сидел по грудь в холодной воде. Лина, без сознания, лежала с открытым ртом, откинувшись на спинку пассажирского сиденья. Сквозь уплотнители дверей и лобового стекла в салон автомобиля тонкими струйками затекала вода. Баталов под водой снял с Лиины сапоги и стащил с себя ботинки, затем переложил бумажник в карман джинс, стянул куртку и футболку со свитером. Баталов открыл бардачок и, пошарив рукой, достал скотч. Откинув волосы с лица девушки, заклеил ей рот и нос. Затем глубоко вдохнул и открыл до упора окно водительской двери. Машина мягко ударилась о дно. Миша подождал, пока вода полностью заполнит салон машины, потом вытолкнул легкое под водой тело девушки через окно и выплыл сам. Держа Лиину за воротник куртки, Миша мощно загребал одной рукой и отталкивался от воды ногами. Он плыл в абсолютной темноте, не зная, сколько еще осталось до поверхности. Воздух в легких закончился, грудь все сильнее и сильнее сдавливало от напряжения, мучительно захотелось открыть рот и вдохнуть. Тело девушки становилось все тяжелее. Мишины движения замедлились, начало мутится сознание. Ощущение времени пропало. Мише казалось, что он очень долго плывет в темной воде. «Куда я плыву?» — проскользнула тихая мысль. Баталов заставлял себя сделать еще одно движение и не дышать. Выкинутая вверх рука ощутила пустоту. Миша всплыл на поверхность моря, жадно глотая воздух. Подхватил Лиину левой рукой под мышки и поднял ее голову над водой. Мокрые пальцы скользили по скотчу, никак не удавалось отлепить ленту от губ девушки. Миша сорвал скотч с носа и пробил указательным пальцем отверстие в ленте в области рта Лиины. В лунном свете Баталов увидел влажный блеск пирса. Он быстро подплыл к бетонной поверхности и рывком забросил тело девушки на пирс. Потом с трудом забрался сам. Наконец, Мише удалось сорвать скотч с лица девушки. Миша обхватил Лиину сзади и пару раз сжал грудную клетку, выдавливая из легких воду. Потом судорожно начал делать искусственное дыхание. Лина закашлялась, отхаркивая воду, задышала, ее стошнило. Миша поднял девушку на руки и, аккуратно ступая по скользкому от водорослей пирсу, сошел на пляж. Мелкая галька больно впивалась в босые ступни. Миша задыхался, горло саднило, жутко болела голова. Миша с трудом поднимался по бетонным ступеням. В сознании всплывали картины леса, тяжесть безвольного тела брата на плечах, капающая на одежду кровь. В ушах стоял писк комаров.

***

Миша позвонил из больницы полковнику Кривоносу:

— Меня чуть не утопили вместе с моей девушкой.

— Когда? Как? — заволновался полковник.

— Не важно, — ответил Миша. — Это связано с делом. Я уверен. До чего-то мы докопались. Надо поставить охрану в палате Кулиша. Может, его захотят добить.

— Сейчас же отправлю в больницу людей, — сказал Кривонос, обычным властным тоном.

— Позже перезвоню, — оборвал расспросы полковника Михаил и отключил связь.

Баталов зашел в палату. Девушка лежала под капельницей. Миша, завернутый в колючее одеяло и чьих-то старых тапочках на голых ногах, сел рядом с Линой. Он с жалостью посмотрел на бледное лицо девушки, на красную полосу, оставшуюся от скотча, на разорванную его пальцем нижнюю губу. «Ее могли убить из-за меня, — думал Миша, — еще минута под водой — и она бы умерла». От таких мыслей в Баталове закипала звериная злость. Она распирала изнутри грудь, заволакивала мутной пеленой разум. Миша вышел в коридор и попросил у санитара сигарету.

Злой привез сухие вещи Баталова и спортивный костюм своей жены для Лины. Врач посоветовал оставить девушку в больнице. Миша переоделся в сухую одежду. Они со Злым спустились к машине и, по просьбе Михаила, поехали в ближайший бар.

В прокуренном помещении дешевого кабака сидели только две компании. За столиком, возле двери пили красное вино седой заросший волосами старик и парень, лет тридцати в потрепанном спортивном костюме и опухшим лицом. За столом возле игровых автоматов развалились в пластиковых креслах двое чернявых ребят и здоровенный, белобрысый мужик. Они пили водку.

— Аллах акбар, — поднял рюмку белобрысый.

— Аллах Акбар, — хором ответили ребята.

Миша подошел к стойке и посмотрел на крашеную блондинку неопределенного возраста. Та пожала плечами, как бы извиняясь за посетителей.

— Бутылку водки, — сказал Баталов.

— Какую вам?

— Не паленую.

Продавщица ушла в подсобку, через минуту появилась с бутылкой «Абсолюта» в руке.

— Самая лучшая, — сказала она, — тридцать баксов.

— Пойдет, — согласился Миша, — в пивной бокал налей мне.

Продавщица достала пивной бокал из рифленого, толстого стекла.

— Может, присядете, посоветовала блондинка.

— Я не надолго. Выпью и уйду.

Старый магнитофон, хриплым голосом воспроизводил блатную песню. Баталов выпил залпом пол бокала, развернулся и сказал:

— Ну что, козлы? Кто хочет получить оторваться?

После пару секунд недоумения, чернявые парни резко вскочили и бросились к Мише. Один с ходу провел боковой удар ногой в голову, Баталов поставил двойной блок и одновременно подсек опорную ногу. Парень упал на спину, Баталов прыгнул коленями ему на грудь, хрустнула грудная клетка. Миша отвел правое плечо назад и ударил чернявого в нос. Потом откатился в сторону, уворачиваясь от ноги второго нападавшего. Баталов вскочил на ноги, в лицо ему летел кулак. Миша поднырнул под руку, толкнул парня в грудь и, когда тот, отступая, потерял равновесие, Баталов, сделав два быстрых шага вперед, с размаху влепил правой по зубам. Чернявый отлетел на пару метров и звонко ударился головой о стену. Миша быстро развернулся лицом к залу. Белобрысый здоровяк спокойно сидел за столом.

— А ты чего? — спросил Миша.

Мужик отрицательно помотал головой. Парень с опухшим лицом поднял перед собой стакан и сказал: «Христос воскрес». Они чокнулись со стариком и выпили. Миша подошел к стойке, залпом допил водку в бокале и бросил Злому:

— Рассчитайся.

В проеме двери показались коротко стриженые, крепкие парни в кожаных куртках.

— Вот тех, что на полу заберите, — сказала барменша.

Парни дружно подняли за руки бесчувственные тела и выволокли их из зала.

***

С утра Баталов занялся утонувшим автомобилем. Услышав о том, что машину придется доставать со дна моря, диспетчеры агентств, оказывающих услуги по эвакуации транспортных средств, категорически отказывались принять заказ. Помог полковник Кривонос. Он связался со своим приятелем из МЧС и тот оперативно выделил необходимую технику. «Ладу» зацепили ремнями за крышу и вытащили из моря подъемным краном. Снимать отпечатки пальцев с мокрой машины, которую трогали водолазы и промасленные рабочие погрузчика, не имело смысла. Миша на эвакуаторе отвез машину на станцию технического обслуживания, где «девятке» предстояла полная разборка. В гараже управления свободных машин не нашлось, Михаил набрал номер Алика, водителя «Форда»:

— Привет. Это лейтенант Баталов.

— Здорово, — протянул заспанный голос.

— Мне нужен водитель с машиной на пару дней.

— Нет вопросов, — ответил Алик. — Всегда помогу родной милиции. За деньги, — добавил он.

— Будут тебе деньги. Подъезжай к первой больнице через час.

— Добро — сказал Алик и отключился.

Баталов на городском транспорте поехал проведать Лиину. Маршрутный микроавтобус был полон народа: громко переговаривались студенты, ехавшие в институт, мрачно молчали работяги, периодически раздавались звонки мобильных телефонов, почему-то звонили только женщинам. Они громко начинали обсуждать свои дела, не обращая внимания на других пассажиров. Баталова это жутко раздражало. Возле двери, через которую водитель маршрутки выпускал пассажиров, толкалась пара молодых парней. Они не продвигались в салон, а выходили на каждой остановке, пропуская людей, и заходили последними, постоянно оставаясь возле выхода. Лейтенант внимательно присмотрелся. Когда автобус тронулся, парень, не удержав равновесия, прислонился к мужику в расстегнутой кожаной куртке. Потом отодвинулся, виновато улыбнулся и попросил прощения у мужчины. Баталов заметил, как парень, спрятав в рукаве черное портмоне, передал его назад своему приятелю. «Нет времени связываться с карманниками», — решил Баталов и, отвернувшись, уставился в окно.

Доктор, с покрасневшими усталыми глазами, сказал, что Лину можно забирать домой.

— Ей необходимо спокойствие и отдых, — сказал врач, выписывая рецепт. — Девушка пережила сильное нервное потрясение. Попьет неделю успокоительные препараты и все пройдет.

Миша взял рецепт и зашел в палату к Лине.

— Привет, Ленка, — улыбнулся Баталов с порога.

Девушка не ответила. Влажные глаза на бледном лице с упреком смотрели на Мишу. Баталов переложил со стула на кровать пакет с костюмом, который передал Злой.

— Переодевайся, я отвезу тебя домой.

Миша вышел из палаты и прошел в конец коридора в процедурный кабинет. Медсестра обработала раны на ноге Баталова и перебинтовала посиневшую ногу, на прощанье пригрозив, что можно занести инфекцию, если так редко менять повязку. Миша пообещал исправиться. Когда он вернулся в палату, Лина сидела на кровати опустив голову. Черные нечесаные волосы падали на лицо. Спортивный костюм жены Злого оказался ей мал, из-за этого Лина выглядела еще более несчастной. Миша присел рядом, отодвинул прядь волос и осторожно поцеловал девушку в лоб над правым глазом. Лина прижалась к груди Баталова.

— Давай уедем из этой ужасной страны. У меня есть деньги, — сказала она. — Оставь свою работу, всех убийц не переловишь. И ты не вернешь этим своего брата.

Миша резко дернулся, но Лина крепко держала его за плечи. Девушка умаляющее заглянула в глаза Михаилу.

— Ты становишься злым и жестоким. В Дхармсале ты избавишься от своих демонов. Это благословенная земля. Там все дышит миром, — шептала горячо Лина. — Я хочу семью, детей. Давай уедем отсюда навсегда.

— Я подумаю, — сказал Миша и поцеловал девушку в соленую от слез щеку.

***

Приехал на «Форде» Алик. Миша отвез Лину в салон и забрал свой пистолет и удостоверение.

— Покажи ногу, — сказала Лина.

— Зачем?

— Покажи, — с напором сказала она.

— Меня ранили! — разозлился Миша. — Моего напарника чуть не убили! И я никуда не уеду пока не найду убийцу, который детям отрубает руки и ноги. Понятно тебе, — сказал Баталов уже спокойно и передал Лине рецепт. — Лечись, — сказал Миша и вышел из китайского домика, быстро прошел сад камней, не обратил внимания на поклонившегося стриженого вьетнамца в ливрее, сел в машину, громко хлопнув дверью.

Алик вез Баталова по мокрому городу. Из динамиков пел Шевчук о Родине, Миша попросил поменять кассету, Алик поставил «Наутилус Помпилиус». «На двоих у нас с тобой одно дыхание», — убеждал Бутусов. Миша выключил магнитофон, Алик деликатно промолчал.

Баталов сказал водителю припарковаться возле старого дома не далеко от бани. Микроавтобуса Кириченко Миша не заметил.

— Если появится «Фольксваген», за которым мы прошлый раз следили — маякни мне на мобильник, — сказал Баталов Алику и пошел к двухэтажному зданию, выложенному желтой плиткой.

За стеклянной дверью был холл с высоким потолком, слева, занавешенный красными бархатными шторами, вход в бар, прямо — дверь в душевые. Баталов повернул направо и поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Миша вошел в просторную раздевалку бани. Громко работал телевизор, подвешенный к стене на кронштейне из металлического уголка. Возле стены стоял ряд шкафчиков, в одном из них копался худощавый парень с татуировкой церковного собора на спине. В углу, за круглым высоким столом пили пиво три мужика завернутые в простыни. Голый старикан в серой шапочке из войлока и синим профилем Сталина на груди поднялся с деревянной скамейки и пошел к двери в конце помещения, болтая на ходу причиндалами и прозрачным кульком с туалетными принадлежностями. Миша подошел к двери окрашенной белой краской и трафаретной черной надписью «Банщик». Баталов вошел без стука и плотно прикрыл за собой дверь. Коротко стриженый мужчина с продолговатым грубым лицом поднял глаза на Баталова. «Сидел», — определил Миша по взгляду банщика.

— Чего тебе? — мужчина встал из-за стола, поправив белый халат. Его голова оказалась на уровне Мишиной груди.

— Сесть, — скомандовал Баталов и показал банщику удостоверение. — Документы покажи.

— У меня все на мази, — банщик непонимающе развел руки в стороны. — Ты со своими перетри сначала.

— Не на баню документы. Паспорт свой давай сюда.

— Ну ты даешь, начальник, — банщик достал из кармана рубашки паспорт.

Баталов сел на свободный стул, достал блокнот и начал записывать данные из паспорта.

— А что случилось, начальник? — банщик заметно нервничал.

— Этого знаешь? — Миша положил на стол фотографию Кириченко.

— Ну, бывает иногда.

— С кем здесь общается? — продолжал давить Баталов.

— А я знаю? — поднял плечи и расширил глаза мужик. — Я же за ними не подглядываю.

— Ты за что сидел, Витя?

— По 158-ой.

— Вор значит, — зло сказал Миша и спрятал блокнот в карман. — А хочешь за наркотики сесть? Найдется у тебя здесь грамм десять герыча? Если я захочу, то обязательно найдется.

— Не по закону, начальник.

— Послушай, Витя. — Баталов ткнул пальцем в фотографию Кириченко. — Вот этот урод детям позвоночник вырывает, а потом пиво с таранькой у тебя в бане кушает. Это по закону? Говори, с кем он тут базарит или паровозом за ним пойдешь!

— Это маньяк тот? — спросил Витя.

— А ты откуда знаешь?

— Так о нем весь город уже знает!

Миша промолчал, мысленно матеря Алену Вербицкую и программу «Криминальный Приморск». Банщик, задумавшись, потер левой рукой подбородок.

— Заходит тут еще один. С ним разговаривал, — Витя кивнул на фотографию Кириченко.

— Как выглядит? — подался вперед Баталов.

— Худой, — вспоминал банщик, — но жилистый такой. Глаза пустые, как обдолбаный. Не из наших. Мужик. Все вроде.

— Особые приметы? Шрамы, родинки, татуировки?

— Ага, была у него наколка армейская. ПВО.

— Точно? — заглянул в глаза банщика Баталов.

— Сто пудов.

Баталов вложил свою визитную карточку в паспорт банщика.

— Если тип с наколкой здесь появится — сразу звони, — сказал Баталов. — И не дай бог кому-то ляпнешь, что я к тебе заходил. Урою на хрен.

***

Баталов с Аликом поехали в микрорайон, где родился и вырос Владимир Александрович Кириченко. Узкие улочки с булыжной мостовой, колодцы дворов с одноэтажными халупами и трехэтажными коммунальными домами, которые держались на честном слове и подпорках из ржавых рельс. Старая школа дореволюционной постройки, за забором детский сад. Толстые стволы акаций хищно раскинули голые ветви. Мрачное небо над головой. «Стаи ворон не хватает», — с иронией подумал Миша, вспоминая, как провел свое детство в этом районе.

Баталов с Аликом до вечера опрашивали бывших соседей, одноклассников и воспитателей Володи. По крохам собиралась интересная для следствия информация. Замучившись ворошить прошлое тридцатилетней давности, Баталов с Аликом поехали перекусить в «Бегемот». Потом Миша, взяв с собой Егоровну, решил проведать Кулиша. В охраняемой двумя автоматчиками палате майор был единственным пациентом. Рядом с кроватью на стульях сидела миловидная женщина средних лет и белокурая девушка. «Бывшая с дочкой», — громко прошептала Егоровна на ухо Баталову и осталась в коридоре.

Кулиш выглядел лучше, чем до ранения. Лицо приобрело здоровый розовый цвет. Глаза прояснились и, с не свойственным для Кулиша дружелюбием, смотрели на лейтенанта. Кулиш легко улыбнулся Мише.

— Я на секунду, майор, — сказал Миша, положив пакет с апельсинами на тумбочку рядом с вазой наполненной фиолетовыми гиацинтами. — Ты кому-нибудь говорил, что поедешь ночью осматривать дом Кириченко?

Кулиш насупил брови. Миша понял, что сейчас майор ничего не вспомнит.

— Ну, ладно, позвонишь позже, — сказал Миша. — Не буду вам мешать. — Баталов посмотрел на женщин, кивнул на прощанье Кулишу и вышел.

Миша оставил Алика с машиной на улице Железнодорожной, а сам прошел пешком к дому Кириченко — в окнах горел свет. Баталов постучал в железные ворота соседа. Глухим басом залаяла собака.

— Кого принесло? — послышался старческий голос.

— Участковый! — громко крикнул Баталов.

Через минуту со скрипом открылась калитка. Тощий старик в телогрейке, наброшенной на серую майку, с вызовом посмотрел на лейтенанта.

— Ты не участковый, — сказал старик.

— Тихо, мужик, — Миша показал удостоверение. Старик изучил его приблизив морщинистое лицо.

— И чего надо?

— У соседа твоего какая машина? — спросил Баталов кивнув в сторону дома Кириченко.

— Большая, белая, — ответил старик.

— Марка какая?

— Иностранная. На «Уазик» похожа.

— И давно она у него? — вздохнул Миша.

— А как переехал, — сказал старик.

— И всегда одна и та же? На другой белой машине, похожей на эту, он не приезжал?

— Не знаю, они мне все одинаковые, — раздраженно пробурчал старик.

— Ладно, дед, забудь, — успокоил его Миша. — А крики какие-то, шум слышал?

— До того, как стрелять начали, все тихо было.

***

Баталов приехал домой, разделся и наполнил горячей водой ванну. Поставил на дно кухонную табуретку и залез в воду, положив перебинтованную ногу на стульчак.

Все части мозаики начали складываться в полную картину. Наколка ПВО должна быть у Кулиша и Золина, размышлял Миша. Под описание банщика больше подходит эксперт. Он умеет заметать следы, знал все о расследовании: слышал, что ищут белую «Субару» и сказал Кириченко ликвидировать ее; устроил засаду на Кулиша, только просчитался с тем, что он, Миша, тоже появится на участке Кирпича. Золин проводил экспертизу трупа, печень которого перевозил Кириченко. Медэксперт мог легко изменить дату смерти, обеспечив тем самым алиби убийце. Миша закурил и выпустил дым в потолок ванны. А когда появилась версия о стволовых клетках — эксперт решил устроить несчастный случай, сбросив меня с Линой в море. И самое интересное: опрашиваемая сегодня бабушка хорошо помнила Володю Кириченко, а так же его лучшего друга Богданчика. Показания бабушки подтвердила классная руководительница младших классов. Она тоже помнила странную парочку — хулигана Кириченко и тщедушного, тихого и умненького мальчика Богдана Золина. Медэксперт так же мог подменить образец крови, который взяли на анализ в холодильнике Кириченко. Все сходилось. Только одна проблемка — нет прямых доказательств ни против Кирпича, ни против Золина. Пристрелить его что ли? — подумал Миша.

Зазвонил мобильник, Миша вытер полотенцем руку и взял трубку. Звонил Кулиш.

— Я тут повспоминал, — сказал майор. — В тот вечер я намекнул в баре, что еду проведать подозреваемого.

— С кем ты был в баре? — быстро спросил Баталов.

— С экспертами нашими.

— У Золина есть наколка ПВО?

— Да, на груди. А что?

— Это Золин оборотень. Вот что.

***

Как ни убеждал Кулиш Михаила в том, что Золин не причастен к убийствам, Баталов его не слушал. Он попросил майора Кривоноса выдать личное дело Золина. Показания классного руководителя подтвердились — Золин учился в младших классах вместе с Кириченко и жили они в соседних дворах. После окончания школы их жизненные пути разошлись, но Баталов был уверен в том, что они поддерживали дружеские отношения. Повода для задержания и допроса эксперта не было. Дружба между Кириченко и Золиным не являлась преступлением. Баталов следил то за Кириченко, то за экспертом. Полковник Кривонос считал версию лейтенанта бесперспективной и людей для наблюдения за подозреваемыми на давал. Мише иногда казалось, что он сам себя накрутил и все его предположения по поводу Кириченко и Золина, мягко говоря, не обоснованы. Убийств подростков больше не было. Миша каждый день проверял сводки по все стране, предполагая, что убийца поменял место деятельности, но идентичных случаев не наблюдалось. Убийца затаился.

Миша с Аликом сидели в «Форде» и слушали русский рок. Золин полчаса назад вернулся домой. Все окна квартиры эксперта выходили на улицу. Свет погас, Миша приготовился к слежке. Эксперт не спешил выходить. Через полчаса Баталов не выдержал и отправил Алика проверить, дома ли хозяин квартиры. Через пару минут из парадной выбежал Алик.

— Никто не открывает, — выдохнул он. — Мне кажется, что дверь открыта.

Миша выскочил из машины, перебежал дорогу и быстро поднялся на второй этаж «сталинки». Баталов вытащил из кобуры пистолет, снял с предохранителя. В стволе всегда был патрон. Дверь в квартиру Золина закрыта, но не достаточно, чтобы собачка замка защелкнулась. Миша распахнул дверь и вошел в темную прихожую. Баталов слышал только журчание воды из крана на кухне. Миша заглянул в комнату. На фоне окна медленно качался темный силуэт. Миша нащупал на стене выключатель и зажегся свет. Золин висел на бельевой веревке, привязанной за крюк, вмонтированного в потолок. Массивная хрустальная люстра лежала на диване, рядом, на полу, опрокинутая табуретка. Воняло мочой. Под телом растеклась лужа, в нее падали капли, стекавшие по голой ноге эксперта. Поднявшийся член натянул семейные трусы. Длинный синий язык вывалился изо рта и доставал до подбородка. Тело медленно покачивалось на веревке. Все это мозг Баталова воспринял одним мгновенным кадром. Миша быстро достал складной нож, поставил на ножки табуретку и перерезал веревку. Тело с грохотом рухнуло на пол. Миша склонился над Золиным. Он был мертв уже минут двадцать — тело остыло до комнатной температуры. Миша повернулся к застывшему в дверях Алику.

— Едь домой, — сказал Баталов глухим голосом, — тебя здесь не было.

***

Золин не оставил предсмертной записки но, в достоверности факта, что Золин повесился сам ни у экспертов, ни у Баталова сомнений не возникло. Через три дня тело Золина похоронили за городом на окраине кладбища. Священник, просмотрев свидетельство о смерти, отказался отпевать покойника — в православии самоубийство считается грехом. Кроме двух коллег Золина, полной девушки с плохой кожей лица и хмурого мужика-патологоанатома, на кладбище был только Михаил. Гробокопатели быстро закидали могилу влажной, глинистой почвой. Патологоанатом достал стеклянную бутыль из-под физраствора, девушка развернула газетный пакет, в котором лежали пирожки. По старому медицинскому ритуалу, все выпили спирта и разошлись.

Миша возвращался домой в мрачном настроении. Самоубийство Золина разрушило всю теорию Михаила — не может хладнокровный убийца раскаяться и повесится. Баталов не верил в это.

Задумавшись, Миша вошел в парадную своего дома и начал подниматься по лестнице на третий этаж. Он почувствовал сзади какое-то движение, и тут же к горлу прижалось острое, широкое лезвие ножа. Сильная рука, обыскивая, пощупала под мышками, потом громадная пятерня легла на голову.

— Довел моего кореша? — хрипло прошептали на ухо. — Никак не можешь успокоиться? Сейчас я тебя успокою. Открывай квартиру! — приказал голос.

Миша медленно, делая вид, что достает ключи, опустил правую руку и положил ладонь на рукоятку пистолета, висящего в кобуре на поясе. Нож плотно, натягивая кожу, давил на горло. Баталов резко откинулся в сторону нападавшего, ударив затылком в нос, одновременно схватился левой ладонью за лезвие, провернул кобуру назад вывернув кисть и три раза нажал на спусковой крючок. Баталов чувствовал как пули, пробивая полу его куртки, входят в тело. Выстрелы оглушали, разносясь глухим эхом по лестничному пролету. Руки нападавшего ослабели и он тяжело осел на пол… Баталов, разворачиваясь, выхватил из кобуры пистолет. Кириченко лежал на спине, зажимая рукой рану в области печени. Сквозь длинные, узловатые пальцы текла темная, густая кровь. Баталов присел над Кириченко:

— Кто убийца, Влад?! — крикнул Миша, тормоша обмякшее тело. — Кто убийца?!

— Это баба … баба все придумала …

Глаза Кириченко закатились под веки, он с облегчением выдохнул. Баталов отпустил мертвое тело и позвонил в участок. Из длинного пореза на левой ладони быстро текла кровь, падая крупными каплями на грязный пол. Миша плотно сжал кулак. Одной рукой обыскал Кириченко, спрятал его мобильный телефон в карман. Никто не появлялся из закрытых дверей, как будто и не было никаких выстрелов, как будто не лежал на залитой кровью площадке мертвый человек.

***

На следующее утро Баталов в присутствии полковника Кривоноса давал объяснения следователю из собственной безопасности по поводу смерти Кириченко Владимира Александровича. Кривонос не соврал о том, что проблем у Баталова не будет — следователь с пониманием посмотрел на забинтованную руку лейтенанта, вежливо задал пару уточняющих вопросов и удалился.

— Ну, что? — потирая волосатые ладони, сказал полковник. — Будем закрывать дело по убийствам.

— Рано, — ответил Баталов. — Еще много нестыковок. Хорошо бы пустить ложный слух о том, что дело закрыто.

— Это еще почему? — удивился Кривонос.

Миша рассказал полковнику о последних словах Кириченко.

— Почему ты не написал этого в рапорте? — не довольно спросил Кривонос.

— Для конспирации, — не смутился Миша. — Я хочу, чтобы кто-то из полиции выступил по телевидению с заявлением о том, что убийца детей понес заслуженное наказание. Настоящий убийца расслабиться и начнет допускать ошибки.

— А если он кого-то еще завалит? С меня три шкуры спустят за такое заявление.

— Я выступлю, — сказал Баталов и прямо посмотрел в глаза полковнику. — Вы ничего не знали. Я молодой, не опытный, вот и захотел покрасоваться в телевизоре.

Зайдя в свой кабинет, Баталов позвонил Кулишу, спросил о его самочувствии и узнал номер телефона журналистки. Алена Вербицкая с энтузиазмом приняла предложение Баталова о интервью и согласилась на все его условия. Баталов проанализировал все контактные телефоны, обнаруженные в мобильниках Золина и Кириченко. Затем распечатал фотографии всех служащих отдела убийств.

Пришло обеденное время. Баталов накинул куртку и кепку, вышел на улицу через парадный вход управления. Его уже ждала Вербицкая с оператором. Расстегнутый белый плащ девушки открывал вид на туго обтянутый свитером массивный бюст. Журналистка подскочила к Баталову и направила ему в лицо микрофон:

— Лейтенант Баталов, — защебетала журналистка, — жители нашего города хотят узнать, как продвигается дело по поимке маньяка-убийцы на счету которого уже три невинные жертвы?

Баталов, не останавливаясь и сделав вид, что вопрос журналистки его раздражает, не хотя буркнул:

— Преступник, оказывая сопротивление при аресте, был убит. Дело закрыто, — Баталов с видом человека, который очень спешит, перебежал через дорогу и сел в стоящий на обочине «Форд».

Алик отвез Баталова к двухэтажному зданию на Срединной улице. В бане был санитарный день. Баталов поднялся на второй этаж и постучал кулаком в дверь. Через минуту щелкнул замок. Баталов вошел в раздевалку и кивнул Вите-банщику. Они прошли в душевые, потом в парилку. Пахло сыростью и хлором. Баталов внимательно осмотрел помещения, потом прошел в зал с высоким фигурным потолком и двадцатиметровым бассейном.

— Что там? — спросил Миша, указывая на неприметную дверь, окрашенную в тон стен зала.

— Трубы со счетчиками, — ответил банщик.

— Открой.

В маленькой комнате, полтора на два метра, легко могли разместится пару человек.

— Очень хорошо, — сказал Баталов. — Когда я тебе позвоню, выведешь на пару минут народ в душевые и проведешь сюда моих людей. Дверь за ними не закрывай. Потом работай в обычном режиме. Понял?

— Все будет чики-пики, начальник, — ответил Витя-банщик.

***

— Привет, — сказал Миша в телефонную трубку.

— Привет, это кто? — ответил мужской голос.

— Миша Баталов.

— Привет, — повторил мужчина. — Ты что-то хотел?

— Да. Денег.

— Каких денег?

— Зеленых, — спокойно ответил Баталов. — Я же знаю, что настоящий убийца — это ты. Дело я закрыл, так что теперь хочу получить за это вознаграждение. Ты же понимаешь — дело можно открыть снова.

— Ну, у тебя и шутки, — нервно усмехнулся мужчина. — Ты что-то переработался, Миша. Давай сходим в баню, попаримся, отдохнем, водочки попьем — нервишки поправим.

Миша замялся.

— Ну, давай. Когда?

— А хоть сейчас. Сделай себе выходной. Я знаю одну баньку в конце Срединной. Подъезжай к семи.

— Добро, — Баталов отключил связь и сразу набрал другой номер.

Алик подвез Мишу на Срединную улицу. При входе в здание Баталова ждал Дима-криминалист.

— Поговорим в бассейне, голенькими, — сухо сказал он и прошел в стеклянную дверь.

Они поднялись на второй этаж, Дима заплатил банщику за час, тот выдал две простыни и резиновые тапочки. Криминалист был немного выше Вити-банщика. «Теперь понятно, почему Витя сказал, что мужик среднего роста — комплекс Наполеона у «форточника», — усмехнулся про себя Миша. Баталов разделся, завернулся в простынь и прошел к бассейну, в котором плескались трое мужиков. Дима внимательно их осмотрел и нырнул в бассейн.

— Давай, — крикнул он Баталову.

Миша показал забинтованную ладонь и ногу.

— Прыгай, говорю, — настаивал криминалист.

Баталов спустился по хромированной лестнице в бассейн, перевернулся на спину и погреб к дальней стенке, поближе к двери в подсобное помещение. Вода была холодной, специально для разгоряченных тел. Дима под водой подплыл к Баталову, вынырнул и схватился рукой за край бассейна. Миша заметил синие буквы ПВО на груди криминалиста.

— И как же ты меня разгадал? — спросил Дима. Голос его стал суровей и жестче. Из маленького зверька Дима превратился в расчетливого, жестокого зверя.

— Кириченко перед смертью рассказал, что убийца ты.

— Ну да, — кивнул Дима и скривил свое некрасивое маленькое лицо. — И как докажешь?

— Во первых, я записал последние слова Кириченко, а во-вторых, возьму твою подругу — она все на тебя спихнет.

— Она ничего не скажет, ей не выгодно, — спокойно ответил Дима.

— Лучше десять лет за соучастие, чем пожизненное, — сказал Баталов.

— И что ты хочешь? — по-деловому спросил криминалист.

— Сто тысяч.

— Это много.

— А пожизненное заключение — это много или так себе?

Дима молчал, задумавшись. В зал вошли два мужика с тюремными наколками на предплечьях. От их тел поднимался пар. Мужики с громким плеском прыгнули в бассейн, подняв фонтаны брызг. По зеленой воде пошли волны. Мужики вскрикивали и пыхтели, как моржи. Миша скользнул взглядом по двери технической комнаты — она была чуть приоткрыта.

— Ты не хочешь переехать в Бразилию? — неожиданно спросил Дима и улыбнулся, показывая мелкие зубы.

— На хрена? — удивился Баталов.

— Мне нужен помощник, Кирпича же ты завалил, теперь не с кем работать.

— А причем тут Бразилия?

— Здесь мы уже наследили, а в Бразилии еще нет. И там много футболистов. Клетки из берцовых костей — самый ходовой товар.

— Так ты, все таки, из-за клеток убивал ребят?

— Из-за денег, которые платят за клетки, — поправил Дима. — Тут ты нас разгадал.

Дверь открылась, из техкомнаты выскочила Алена Вербицкая с длинным микрофоном в руке. Этого Миша не ожидал — брови Баталова возмущенно поползли на лоб.

— Сколько жертв на вашем счету?! — нервно крикнула журналистка и ткнула микрофон под нос криминалисту.

— Сука! — завизжал Дима, с ненавистью посмотрев на Баталова. Потом одним резким движением выпрыгнул из бассейна, выбил микрофон из рук Алены и схватил ее сзади за шею «мертвым» захватом. — Я ей сейчас голову откручу! — крикнул Дима. — Кассету давай сюда! — Дима повернулся к застывшему в дверях оператору, который прижимал к груди магнитофон.

Миша посмотрел на руки криминалиста — правая ладонь крепко держала подбородок девушки, а левая лежала на затылке. «Одно резкое движение и она труп», — определил Миша. Оператор медленно достал кассету из магнитофона. Алена согнула ногу в колене и резко опустила тонкий каблук сапога на голую ступню криминалиста. Дима завопил от боли. Журналистка схватилась за его руки и, потащив за собой мужчину, упала в бассейн рядом с Баталовым. Они ушли на дно. Миша нырнул, схватил Диму за волосы левой рукой, дернул назад и резко ударил тремя пальцами в горло. Криминалист открыл рот, судорожно задергал руками, пытаясь всплыть. Миша немного подержал его под водой, а потом, когда движения замедлились, вытащил Диму за волосы из бассейна. Он скорчился на полу, хватая открытым ртом воздух. Алена с трудом вскарабкалась на кафельный пол. Белое платье плотно облепило фигуру, сквозь мокрую ткань просвечивалось кружевное белье телесного цвета. Мужики в бассейне довольно улыбались, громко подбадривая журналистку, которая стояла на коленях к ним задом.

— Брысь отсюда, — зло крикнул Миша и, не удержавшись, ударил ногой журналистку по заднице.

***

Красный свет заходившего солнца освещал больничную палату. Миша сидел на стуле возле кровати Кулиша. Майор полулежал, облокотившись на подушки. Рядом, на тумбочке стояла ваза со свежими гиацинтами и графин с водой, блестевший рубином в лучах красного солнца. Майор улыбался, слушая Баталова.

— Я его развожу на признание, — говорил Миша, — и тут вылетает из засады эта дура с микрофоном в руках, и спрашивает его: «Сколько жертв на вашем счету?». Представляешь?

Кулиш тихо засмеялся, скривившись от боли приложил руки к груди.

— Ее вообще там не должно было быть, — продолжал Баталов. — Я с оператором договорился, а тут она нарисовалась!

— А с бабой что? — спросил Кулиш.

— Взяли ее. И пробирки с клетками нашли у нее дома в холодильнике. Зовут ее, — Михаил сделал театральную паузу и, когда Кулиш злобно нахмурился, громко сказал, — неоднократный призер страны по художественной гимнастике, мастер спорта международного класса Ольга Подольская.

— Да ну?! Тренерша первой девочки? — выдохнул Кулиш. — И она с этим хорьком Димой вместе была?

— Она с Димой уже билеты в Бразилию заказала, — сказал Баталов. — Из-за нее все и началось. Тренер с Димой давно мечтали сорвать денег и уехать из страны. У Ольги Степановны нашлись покупатели за границей. Знакомый спортивный врач, Эдвин Пирс, предлагал ей вывозить органы для богатых пациентов. Она рассказала об этом своему старому другу Диме. — Баталов подошел к окну, открыл форточку и закурил. — Ты знаешь такую теорию, что если сильно чего-то хочешь, то сама жизнь дает тебе возможность реализовать свои желания?

— Слышал такую муть, — кивнул Кулиш.

— Муть не муть, но возможность подвернулась. Подольская оставила Машу после тренировки отработать заднее сальто на бревне. Тренер должна была подстраховать девочку, но что-то пошло не так. Маша не рассчитала прыжок и сломала себе шею. Подольская в панике. Для нее смерть девочки — это срок. Она звонит своему другу криминалисту. Дима засунул девочку в сумку и отвез к себе в гараж. Чтобы скрыть несчастный случай, он вырубил Маше хребет, а потом вырезал на ягодицах «№ 1», имитируя действия маньяка. Хребет он положил в холодильник, а потом подумал, и решил на нем заработать. Дима когда-то учился в медицинском, это потом он перешел на химический факультет. Криминалист сделал вытяжку стволовых клеток из позвоночника. Расчет был верный — Пирс предлагал им восемьдесят тысяч долларов за пробирку с клетками. Подольская и Дима решили пополнить запас клеток и рвануть за границу. Для этого нужен был помощник, сам Дима в похищении детей опыта не имел, да и засветится боялся. Тут он вспомнил о Кириченко.

Золин действительно поставил дату смерти мужика без печенки на день раньше, чем того убили, обеспечив тем самым железное алиби для друга Кирпича. Дима это узнал еще тогда, когда Дробышев вел дело Кириченко. Криминалист договорился встретиться с Кириченко в бане — чтобы тот не смог пронести микрофон и записать их разговор. Дима сделал Кирпичу выгодное предложение, Кириченко согласился, тем более никого убивать не надо было, все делал Дима.

У Миши от долгого разговора запершило в горле, он налил водички из графина в стакан и выпил маленькими глотками.

— Вот и все дела, — продолжил Баталов. — Кириченко перед смертью сказал, что баба во всем виновата, это меня поставило в тупик, тем более, что баб в его телефоне было очень много. Я решил поиски бабы оставить на потом. Банщик вспомнил, что Кириченко разговаривал с худощавым мужиком с наколкой ПВО на груди. Я сначала подозревал Золина, но он повесился, наверное узнал, что в убийствах замешан Кирпич и Дима. Не знаю, что связывало Золина и Кириченко, сам понимаешь, рассказать уже не кому, но Золин не мог сдать Кириченко, тем более, что открылся бы факт фальсификации экспертизы. В общем он решил — разбирайтесь без меня. Криминалист, скорее всего, угрожал Золину, что расскажет о подделке в заключении. Золин не придумал ничего лучше, чем повесится. Я посмотрел на татуировку Золина, когда он уже повесился, там были буквы «ПВО», но над ними еще наколка ракетной установки. Банщик в первую очередь обратил бы внимание на нее. Я проверил весь рабочий состав нашего отдела — в войсках противовоздушной обороны служил, кроме тебя и Золина, только Дима-криминалист. Я показал фотографию Димы банщику и тот его опознал. — Миша опять попил воды, прокашлявшись, прочистил горло. — А дальше — дело техники. Я проследил за Димой и вышел на тренершу. Потом рассказал все полковнику Кривоносу и получил добро на задержание тренерши и обыск в ее квартире. Потом оперативно связался с Аленой и попросил через нее оператора записать наш разговор с криминалистом. Я позвонил Диме и начал его шантажировать. Как я и предполагал, он назначил встречу в бане. Перед тем, как встретится с Димой, я позвонил банщику и он спрятал оператора в подсобке. Вот такие дела.

— Молодца ты Миша, — Кулиш довольно улыбнулся, — будет мне хорошая смена.

— Ты что, в отставку собрался?

— Думаю, — майор недовольно скривился. — Тут видишь какое дело. Зашел ко мне полковник с бутылкой вискаря. Я дернул сто грамм и началось.

— Что началось?

— Голова сама начала дергаться, — смутился майор. — Дергается и дергается, бляха мать. Я ее уже руками держу, а все равно типает. Ну, Кривонос побежал за врачом. Тот сказал, что это из-за ранения в шею. И с этим неизвестно что делать. Если выпью или нервничать начну, то сразу будет башка трусится. А как на нашей работе не нервничать и не пить? Вот скажи, как?

— Никак, — ответил Миша, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.

— Вот и я говорю. Никак не получиться. Короче, полковник предложил меня комиссовать по ранению.

— Во дела, — посочувствовал Баталов.

— Да, — Кулиш посмотрел в окно. — А жена рада. Говорит, наконец-то ты опять человеком станешь. Она же вернулась ко мне с дочкой.

— Поздравляю.

— Ага, — кивнул Кулиш.

***

Миша сидел на кровати в своей квартире и пил один. Никого не хотелось видеть. Лиина была в Дхармсале. Перед отъездом она передала с курьером конверт. На авиабилете до Дели мелким аккуратным почерком выведена подпись: «Очень тебя жду». Билет с видом на побережье индийского океана лежал на тумбочке возле кровати, на нем, оставив мокрый круглый след, стоял бокал с виски. Миша поднял бокал и приветственно поднял его в направлении аквариума. Мише показалось, что черепаха, сидящая на островке из мелких камушков, кивнула змееобразной головкой.