Клуб негодяев

Глава 16 Горькая правда

На следующий день я так и не встретился с Андреем. Мы уехали из Праги в спешке, сразу же после нехитрого завтрака. Весть о смерти Катрин дошла до её родных быстро, и Франсуа воспринял её болезненно. Он тут же решил вернуться домой. Не знаю, было ли это сиюминутным желанием, или он вправду так огорчился, я не стал мучить его расспросами. В какой-то момент я даже пожалел о том, что не читал его мысли, когда у меня была возможность. Ренар хоть никогда не любил капризы господина, однако в этот раз забыл про свой строптивый нрав. Едва поднялась тема отъезда, он без промедления принялся за сборы. Я был не в праве спорить с ними.

С Хедвикой я успел перекинуться буквально парой слов. Совсем не было времени, чтобы нормально попрощаться. Ту грустную улыбку ведьмы я запомнил на всю жизнь. Ей как будто не хотелось так просто отпускать меня. Естественно, я опрометчиво пообещал когда-нибудь приехать снова, и мне стало невыносимо больно от того, что это случится нескоро. А может, никогда.

До самого вокзала у Франсуа не закрывался рот. Нет, он не говорил о Катрин, как можно было ожидать. Он ворчал, как старик, или, ещё хуже, как Ренар. То он жаловался на пасмурную погоду, то на качку экипажа, то на грязь на ботинках. Поначалу его камердинер пытался проявлять тактичность, но вскоре не выдержал. Они стали кидаться друг в друга обидными словами, как пушечными ядрами, а я не знал, куда себя деть, чтобы не попасть под раздачу. Чудесным образом Франсуа преобразился в себя прежнего перед посадкой в поезд. Тогда Ренар чуть не сломал руку одному карманнику, и это привело его подопечного в полный восторг.

Чтобы загладить вину перед Андреем, я целый день урывками писал ему письмо. Закончив, я отправил его Хедвике в «Старый дуб» на ближайшей станции. Надеюсь, оно дойдёт. Было бы неплохо получить ответ, не зря же я оставил свой адрес.

— Мсье Сандерс, а где вы всё это время были? — полюбопытствовал Жак Пулен, присаживаясь рядом со мной на траву. Жак Бланш и Жак Лефюр его поддержали. Господи, о чём только думали родители, давая свои чадам имена? Деревня и так маленькая, все друг друга знают.

Я неопределённо ответил:

— Были дела.

— Угу… А, понятно… Ага… — ребятня, судя по всему, потеряла интерес к этому вопросу. Если взрослый говорит «дела», значит, он занимался чем-то скучным.

Да уж, скучать-то мне точно не приходилось.

Тем временем Мари и Луиза зашикали на мальчиков.

Я утихомирил их, всего лишь открыв книгу. Это всегда действовало на моих учеников гипнотически: если я читал вслух что-то интересное, они собирались вокруг, как кутята при виде миски с молоком. Вот если бы они на учебники так реагировали, цены бы им не было.

Несколько минут я упивался спокойствием. Родная деревушка Пти-Пошетт. Сижу под деревом, читаю сказку, светит солнце, негромко поют птицы. Никаких вампиров и чёрной магии. Одним словом, жизнь прекрасна…

— Мсье Сандерс, — вдруг сказал Пьер, — а какого роста был великан?

Я чуть не поперхнулся. Пьер слишком рассудительный для своего возраста, к чему такие наивные вопросы?

Как бы то ни было, нельзя было терять авторитет. Я махнул рукой в сторону.

— Да с мельницу, а то и больше.

Дети как по команде уставились на маячившую вдалеке ветряную мельницу. Наверное, чтобы лучше представить великана.

Пьер не унимался.

— А какого роста был Жак?

Ох, не Жак, а Джек… А?

— Ну… — замялся я. — Примерно, с меня, а тебе зачем?

— Вы сказали: «великан высыпал из мешка монеты и стал их пересчитывать», так? Как он их пересчитывал, они же для него всё равно что песчинки?

— Монеты могли быть огромными, как раз для великана.

— Допустим, — кивнул мальчик. — Тогда почему дальше Жак «взял мешок денег»? Вы бы ни одну великанскую монету не подняли, а тут целый мешок, уж извините.

Я чертыхнулся про себя. Интересно, кто выставил меня идиотом, составитель сборника или переводчик с английского?

— Это сказка. Из бобового зёрнышка не мог вырасти стебель до неба, но тебя это почему-то не смутило, — парировал я.

— Так то волшебство, а я вам говорю про очевидную чушь. Даже в сказке должен быть здравый смысл.

Всем явно пришлась не по душе неожиданная дискуссия. Лефюр пробурчал: «Ну, начина-а-ается» и со стоном потянулся. Луиза, раскладывавшая перед собой цветы для будущего венка, замерла, уставившись на меня. Мари нахмурилась, а мальчишки забросили дрессировку кузнечика.

И как быть? На правах взрослого отмахнуться от маленького зануды?

Вдруг меня осенило.

— Знаешь, Пьер, а ты прав. В книгах бывает чушь, порой крайне возмутительная. Но не всякая чушь вредна и опасна. Что плохого в том, что монеты в сказке непонятного размера? Да ничего, — победоносно возвестил я и продолжил чтение. — «Джек взял мешок денег и сунул его себе за пазуху». Боже, я сам запутался.

В воздухе зазвенел детский смех. Не удержавшись, я присоединился к всеобщему веселью. Пожалуй, и от глупости бывает польза.

Интересно, есть ли смысл читать сказку дальше?

— Эй, а это кто там? — Лефюр старательно вытянул шею. — Городские. Заблудились, что ли?

Со стороны дороги к нам шли трое чужаков. Двое были молодыми ребятами, может, не намного старше меня. С виду вполне обычные, где-нибудь в городе я бы прошёл мимо и не вспомнил о них. Один чихал на всю округу и почти не убирал от носа платок. Вероятно, его мучил насморк, хотя мне больше верилось в то, что он так среагировал на обилие трав и цветов. Второй выглядел здоровым, но его лицо с рассеянным взглядом не выдавало присутствия интеллекта. Сбоку ковылял невысокий бородатый мужчина лет сорока. На фоне своих спутников он выглядел совсем маленьким, и было нелепо наблюдать за тем, как он понукает молодых людей, точно пастушок сбежавших гусей.

— День добрый, господа и дамы, — подойдя ближе, коротышка приподнял шляпу и кивнул девочкам. «Дамы» недоверчиво наморщили носики.

Я захлопнул книгу. Что ж, будем надеяться, знакомство не затянется.

— Добрый день.

— Я инспектор Легран.

Ох, не понравилось мне слово «инспектор». Не выношу проверок. То есть, я бы к ним спокойней относился, если бы не мсье Марто, который в ожидании «гостей из столицы» ухитрялся поставить на уши не только школу, но и всю деревню. Этим-то что здесь понадобилось?

— Вам нужна помощь? Ищете кого-то? — спросил я.

— А что это вы сразу насторожились?

— Я всего лишь задал пару невинных вопросов.

— Вас выдала мимика, мой друг. По-моему, вы чего-то боитесь.

— Уверяю вас, вы заблуждаетесь.

— Я и заблуждение вещи несовместимые. А что касается вопросов, то я могу на них ответить.

Его приятели переглянулись между собой, зашептались. Больной смачно высморкался.

Я встал и отряхнул одежду. Не собираюсь смотреть на эту компанию снизу вверх.

— Хотя я привык, что это другие отвечают на мои вопросы. Я ищу некого Роберта Сандерса, — деловым тоном произнёс Легран и предъявил жетон.

Что там?.. Префектура полиции?!

Я чуть было не лишился чувств. Мной заинтересовались слуги закона — дело плохо! Как же они узнали про осквернение могилы, если местные не стали поднимать шумиху? Как вышли на мой след?

— И что-то мне подсказывает, что это вы, — холодно сказал Легран.

Должно быть, меня опять подвела мимика.

Чувствуя себя загнанным в ловушку, я отдал книгу Пьеру и попросил детей оставить меня наедине с гостями. Те послушались, но с явным нежеланием. Наверное, им было жаль покидать облюбованное место из-за взрослых узурпаторов.

Легран посмотрел им вслед.

— Стыдитесь, мсье? Правильно делаете. Вы арестованы по подозрению в убийстве дочери графа де Сен-Клода.

Час от часу нелегче. Я был в таком шоке, что позволил помощнику инспектора надеть на себя наручники. Немыслимо! Всё было замечательно, пока не появилась эта троица в штатском с необоснованными обвинениями!

— Подождите, это ошибка, — мне стоило нечеловеческих усилий сдерживать дрожь в голосе. — Я никого не убивал. Пустите, никуда я не пойду… Да послушайте, я не виноват!

Естественно, это нисколько не убедило полицейских. Да и как тут поверить, если они изо дня в день такое слышат. Чёрт, что же делать? Что делать?

Нет, паниковать не стоит. Надо успокоиться и что-нибудь придумать. Я практически в одиночку справился с вампиром, уж как-нибудь смогу и из этой ситуации выпутаться. Пока я всего лишь подозреваемый, возможно, кого-то ещё задержали или в скором времени задержат. В конце концов, вряд ли будет трудно доказать мою невиновность. Я никогда близко не общался с Катрин, и у меня просто не могло быть мотивов для убийства… А вдруг Франсуа тоже под подозрением?

Ну, «спасибо», Филдвик. Даже когда ты мёртв, от тебя одни неприятности.

На дороге нас ожидал потрёпанный жизнью кабриолет. Выглядел он не намного лучше кареты Мирека, и, к сожалению, в этот раз мне не пришлось выбирать место покомфортней. Едва кучер подстегнул лошадей, издалека послышались возбуждённые детские голоса. Я подскочил, как ужаленный, но меня грубо осадили. В окне промелькнула пара напуганных рожиц.

— Всё хорошо, я скоро вернусь! — прокричал я и получил ощутимый тычок в бок.

— Что ж вы детей обманываете, — пробормотал Легран. Он сидел напротив меня с видом скучающего человека, совершенно не заинтересованного в царящей кругом суете. Я не знал, как к нему относиться. Всё же это был не упивающийся своим могуществом злодей, а погрязший в рутине полицейский. Однако во мне пробуждалась злость.

— Как вы узнали, что я и есть Роберт Сандерс? — выпалил я.

— Вам даже представляться не нужно, у вас запоминающаяся внешность. Как будто сошли с фотокарточки.

Хм, я никакая не знаменитость, а на мою фотографию глазеет кто попало.

Фу, как же в этом катафалке пахнет плесенью, и ещё от моих церберов несёт крепким потом. Про качку я вообще молчу.

— Однако я подошёл к вам, просто чтобы узнать, как добраться до поместья де Ришандруа. Вы же там работаете. Или, вернее сказать, работали, — кому понравится иметь в доме убийцу? Встретить вас по пути было редкой удачей.

— Когда вы меня отпустите?

— Даже если вас оправдают, то на свободу выйдете нескоро. Доказательства против вас имеются, не сомневайтесь. А теперь, будьте любезны, помолчите. Займёмся вами в участке.

— Но могу ли я знать…

— Допросы осуществляются под протокол и уж точно не в трясущемся экипаже. Помолчите, я сказал.

Легран положил себе на колени шляпу и потёр переносицу. Вблизи ему можно было дать лет сорок пять, не меньше. Седина пощадила бороду, но не жёсткую шевелюру: мужчине как будто просыпали на голову муку. Длинные глубокие морщины избороздили лоб. В глазных яблоках полопались сосуды. Казалось, инспектор Легран ведёт борьбу со сном, потому что не доверяет своим коллегам. Попробуй усни, если перед носом опасный преступник, за которого ты в ответе.

Можно было бы попробовать поговорить с ним чисто по-человечески, однако я не осмелился испытывать его терпение. Ещё не хватало для полноты картины получить в зубы от его бравых помощников. Насколько это было возможно в тесноте, я откинулся на спинку сиденья и кое-как вытянул ноги. Рубашка предательски липла к телу, того и гляди, сам буду «благоухать» не лучше полицейских. И это я ещё легко одет, летом в деревне-то можно обойтись без излишеств.

Оптимизм покинул меня бесповоротно. Да, я не только не убивал Катрин, но и знал имя настоящего убийцы, однако это было бы не так-то просто объяснить. Если я якобы видел момент свершения злодеяния, то почему никому об этом не сообщил? Почему убийца не тронул меня, и вообще, с какой стати я оказался в компании людей из высшего общества? Без пояснений история выглядит неправдоподобной, а если поведать всё как было на самом деле, меня, в лучшем случае, упрячут в психбольницу. Жаль, я не в курсе, какие доказательства представлены против меня, чтобы сочинить что-то более или менее разумное. Сейчас мне никто об этом не скажет, а на допросе я уж точно не сумею выкрутиться. Экспромт и импровизация не мой конёк. Вру много, но врать не умею.

Придётся брать дело в свои руки, если я не хочу, чтобы сильные мира сего погубили мою жизнь.

— Мы можем остановиться ненадолго? Пожалуйста.

Мой голос без всякого притворства прозвучал жалобно.

— Сбежать хотите? — безразлично поинтересовался инспектор.

Стреляный воробей, догадался!

— Издеваетесь? Мне плохо, я еле дышу. Качает ужасно…

Поддержка пришла с неожиданной стороны.

— Да он аж позеленел, — шмыгнул носом тот, кто сидел справа от меня.

— Нет, побледнел, — пробасили слева.

Воодушевившись, я дёрнулся и прижал руки ко рту. «Рвотный спазм» получился таким натуральным, что даже Легран скривился.

— Инспектор, давайте остановимся, наблюёт же здесь, — чуть ли не в один голос взмолились его подчинённые.

Надо же, подействовало. А я себя недооценивал.

Наверное, помимо «невиновных», они навидались и симулянтов, поэтому один браслет наручников прицепили к одному из парней. Как на коротком поводке, честное слово.

Мы отошли буквально пару шагов от дороги, и я плюхнулся на траву. Мол, еле на ногах держусь, о побеге не помышляю.

— Чуть руку не оторвал, урод, — прошипел охранник.

Пусть ворчит сколько влезет, у меня проблемы посерьёзней. Если сейчас не получится воплотить в жизнь свой план, второго шанса у меня уже не будет.

У меня на шее висел оборотный кулон. Разумеется, я носил его не для подобных случаев, а как сувенир, но это дела не меняет: я был готов воспользоваться им по прямому назначению. От собственной дерзости захватывало дух.

Вот только не надо пялиться на меня!

Отлично, он отвернулся, решил перекинуться парой слов с остальными…

Я зажмурился и втянул голову в плечи. Чёрт, почему я не превращаюсь?!

Полёт в пропасть, за которым следует мягкий удар об землю. Я открыл глаза и то ли чихнул, то ли фыркнул.

Вымахавший с мельницу полицейский в недоумении уставился на опустевший браслет и грязно выругался. Из недр кабриолета раздался гневный возглас Леграна:

— Что такое?

Я очень боялся, что кто-то мог заметить моё превращение, но, к счастью, на меня обратили внимание весьма своеобразно. Огорчённый пропажей арестанта, охранник топнул на меня ногой.

— Брысь, скотина!

Упрашивать меня не пришлось. Я стрелой помчался в обратном направлении.

— Его нигде не видно. Бегом в лес, он за деревьями!

— Чего расселся?

— Дык я кучер.

— Сбежал опасный преступник, где твоя гражданская ответственность?!

— Заткнулись все! Ищите!

Крики постепенно утихали. Я бежал, не жалея ног… лап… конечностей. Трава хлестала меня, дорогу было не разобрать. Передышку сделал только тогда, когда окончательно выбился из сил. Я в изнеможении разлёгся на земле.

Ну, почему, почему любая моя инициатива всегда граничит с безумием? То в могилу полез, то уехал чёрт знает куда, с вампирами связался, а теперь ещё и это! Сбежал из-под стражи и скрываюсь в кошачьем облике. Вместо того чтобы решать свои проблемы, я от них прячусь. Господи, какой стыд…

А что было бы, если бы я просто покорился обстоятельствам?

Недельку-другую, а то и месяц, если не больше, пришлось бы проторчать в тюремной камере. Ничего приятного. А полностью довериться людскому суду равносильно самоубийству. Если меня с такой лёгкостью арестовали ни за что, вполне возможно, что так же лихо и засудят. Посадят лет на двадцать или вовсе повесят. Всё-таки жизнь аристократа в глазах правосудия ценней.

Задумавшись, я даже не сразу заметил, как свернулся клубочком.

Кошмар, и не знаешь, что хуже: быть свободным, но котом, или человеком, но за решёткой.

Так, хватит киснуть. Стоит вспомнить наставление Андрея: мыслить надо широко. Раз у меня пока есть иллюзия свободы, нужно этим воспользоваться.

Я встречусь с графом де Сен-Клодом и докажу ему, что Катрин убил Филдвик. Граф же не такой дурак, чтобы не заметить внезапное исчезновение «обаятельного шарлатана». Я докажу свою невиновность, пускай и придётся раскрыть тайну вампира.

Как бы то ни было, лучше вовлечь как можно меньше людей, чем распинаться перед общественностью, выставляя себя психом и волшебником. Сомнительная слава вкупе с сумасшедшим домом ещё не самое страшное. Вампиры мне за это спасибо не скажут. Более того, сделают всё, чтобы укоротить мне язык.

Детали можно обдумать потом. Сейчас необходимо вернуться в поместье…

Что это?

Из зарослей на меня осторожно поглядывала мышь с блестящими чёрными глазками. Это самая большая мышь, которую я когда-либо видел! Я подскочил от неожиданности и брезгливо поджал лапы. Неуверенно потоптавшись на месте, зверёк юркнул в траву. Где-то рядом беспечно шуршали и попискивали другие грызуны. Попадись им вместо меня настоящий кот, им бы не поздоровилось. А так пусть дальше резвятся, им сегодня повезло.

Прыг! Травинка у меня перед носом чуть согнулась под тяжестью глазастого кузнечика. Я их маленьких не переношу, а тут такой исполин! Ой, что это пробежало — муравей?!

Скорей бы перебраться в безопасное место и сменить облик. Проклиная всю мелкую живность, я вышел из травы на дорогу. К запаху растений примешалась пыль. Да уж, обоняние не хуже, чем у вампира. Как бы мне не повстречаться с кошачьей мятой.

Когда я уже решил рискнуть и превратиться обратно, мне ехидно улыбнулась удача. Проезжавший на телеге старик приостановил гнедую кобылку и шутки ради подозвал меня. Я много раз видел его раньше, но не смог вспомнить имени, он же, естественно, меня не узнал, принял за загулявшего котяру. «Котик, ты чей будешь?». Отлично, нашёл собеседника. Ладно, не суть. Я запрыгнул в пахнущую деревом, сеном и металлом телегу и, обернув хвостом лапы, сел возле накрытой грубой тканью коробки. Старик одобрительно рассмеялся.

Элен не любила изменять привычкам. Я нашёл её в гостиной, которую в поместье знали как Цветочную комнату из-за обилия соответствующих узоров на обивке и других предметах декора. Как обычно, после обеда, Элен уединилась, чтобы спокойно почитать журналы с газетами. Блаженно развалившись в изящном кресле, тётушка пила чай и перебирала издания, размышляя, какое в первую очередь достойно её внимания. Наконец она с деликатным звяканьем поставила чашку на блюдце и открыла журнал на первой странице.

Было бы кощунством нарушить её покой, но того требовали обстоятельства.

Надо собраться с духом и рассказать ей всё.

Страшно, чёрт побери, страшно. Как она это воспримет? Нет, тут даже гадать не нужно, всё и так предсказуемо. Напугаю её до смерти историями о своих похождениях… Как я ей в глаза буду смотреть?

Время пришло.

Пожалуй, я поторопился с решением. В ту же секунду я, приняв человеческий облик, кувырком брякнулся с подоконника. Ах ты ж!.. Я-то думал, что научился управлять кулоном!

С тихим вскриком Элен вскочила с кресла. Журнал шлёпнулся на пол у её ног.

— Пресвятая богородица! Роберт, что это было?

Речь, которую я так долго готовил, напрочь вылетела у меня из головы.

Я поднимался нарочито медленно. Наверное, в старые времена на эшафот шли бодрее.

— Роберт!

— Э… М… Смотря что вы имеете в виду.

— За дурочку меня держишь? — вспылила тётя — На моих глазах кошка превратилась в тебя, а ты с невинным видом валяешься на полу, как будто у нас так заведено. Встань, встань сейчас же!

Я и раньше видел Элен сердитой. Сколько раз слышал от неё нечто вроде: «Дени Мишель Анри Франсуа де Левен! Ещё раз увижу, что ты флиртуешь с Шарлотт, возьму вот этот подсвечник и дам им тебе по башке», но впервые её негодование было направлено на меня. Что ж, так мне и надо.

— Мадам, прошу вас…

— Да не бойся меня. Скажи, что с тобой случилось? Что это за колдовство? Ради Бога, Роберт!

— Я разрыл могилу Родерика.

Пощёчина была такой силы, что я чуть снова не оказался в горизонтальном положении. Звон от шлепка ещё пару мгновений стоял ушах, щека горела, как от раскалённого металла. Я до боли закусил губу, чтобы мужественно вытерпеть второй удар.

Элен ахнула и отпрянула. Будто это я только что поднял на неё руку.

Лучше бы я в тюрьме сдох.

— Больше я вас не побеспокою, — выдавил я, чувствуя тугой комок в груди.

Воспользовавшись паузой, я отвернулся и велел себе принять кошачий образ. Как только тело вновь стало маленьким и ловким, запрыгнул на подоконник. Создатель мудро поступил, не наделив животных способностью плакать. Убежать бы отсюда куда подальше.

— Подожди.

Я замер.

— Прости, я не имела права так с тобой поступать. Ты этого не заслужил.

Заслужил, ещё как заслужил.

— Я во всем виновата, — вполголоса произнесла Элен, — ты это сделал из-за меня. Пожалуйста, останься. Мы многое должны рассказать друг другу.

Предчувствуя длинный разговор, мы сели на диван. Я хотел снять кулон, чтобы больше не было соблазна укрыться от своих бед в кошачьей шкуре, однако сдержался.

— Просто выслушай меня, — Элен крепко сжимала мою ладонь, словно опасалась, что я убегу. — Если, узнав меня ближе, ты захочешь покинуть поместье, я пойму. Ты уже взрослый и можешь сам принимать решения. Я не могу вечно скрывать от тебя правду.

— Вы не могли поступить хуже, чем я.

— Ошибаешься, милый. Твоя тётка ужасная женщина. Нет-нет, не отрицай. Сам знаешь, я всегда делала всё, чтобы прошлое нашей семьи тебя не коснулось. Пожалуйста, не перебивай, мне и так тяжело.

Я была совсем ещё девчонкой, когда мы с родителями выбрались из сонного захолустья в Эйлсбери. Конечно, ни о какой Элен де Ришандруа не было и речи, тогда меня знали как маленькую Хелен Сандерс. Мой отец считал, что в большом городе будет проще жить, но его планы либо рушились, либо осуществлялись самым жалким образом. Дела у него шли паршиво, не было у него ни деловой хватки, ни сильного трудолюбия. Мы всегда были на грани нищеты. Не голодали только благодаря маминому умению экономить. Я была старшим ребёнком и, можно сказать, единственным. Братья и сёстры погибали во младенчестве. Я хорошо помню только Бетти, малышка умерла в пять лет от холеры. Мне давали всё что могли. К четырнадцати годам я могла вести хозяйство, умела читать и писать. Пожилая гувернантка, снимавшая комнату в том же доме, что и мы, кое-как обучила меня французскому языку по бульварным романам и элементарным навыкам игры на пианино. Когда отец от отчаяния потянулся к бутылке, я пошла работать. Многим, даже не особо богатым людям, требовались служанки, и я, не брезгуя трудом и скудным заработком, целыми днями мыла, стирала, шила… У меня были красивые белые руки, но от бесконечной работы они стали такими, что первое время я не могла смотреть на них без слёз: сухие, в трещинах, как у больной старухи. Теперь я понимаю, что было хуже всего — моя зависть. Я завидовала хозяйкам, которые дни напролёт занимались только собой. Зачем им было напрягаться, если в доме, как минимум, было несколько слуг? Ведь кухарка приготовит обед, а няня приглядит за детьми. Особенно мне казалось несправедливым, что их мужья незаслуженно одаривали лентяек платьями и прочей чепухой, к который мы, женщины, неравнодушны. Из-за этого я стала воровать.

Элен замолчала. Как бы ожидая упрёков с моей стороны, опустила глаза, затеребила бахрому на бархатной подушке с огромной вышитой розой.

— Сначала я брала мелочи. Приглянувшийся гребешок, колечко… Может, ты не поверишь, из-за первых украденных вещей я плакала. Я с вожделением смотрела на них и ненавидела себя за слабость. Потом привыкла, вошла во вкус. Пыталась внушить себе, что не делаю ничего плохого. Да и во многих случаях хозяйки не замечали пропаж. Уверенная в своей правоте, однажды я покусилась на шкатулку с драгоценностями. В этот раз я не собиралась ничего оставлять себе: лендлорд повысил плату за проживание, и единственный для меня выход был продать украденное. Так получилось, что, когда я выносила шкатулку из комнаты, меня заметил гость хозяев. Мало того, что он угадал, что я прячу в стопке белья, так ещё и сказал, что мне воровству ещё учиться и учиться. Так мягко, по-доброму. Его проницательность потрясла меня до глубины души, — на губах женщины появилась стыдливая улыбка. — Естественно, я влюбилась без памяти. Его звали Шарль, он был вдвое старше меня, и тогда он мне казался безумно красивым. Герой французского романа, о котором я столько мечтала. Ох, я была такой глупой, не хотела замечать очевидного. Шарль был тот ещё прохиндей.

Тут я еле удержался от комментария. Что ж женщин так тянет ко всяким негодяям?

— Он убедил меня сбежать из дома, чтобы быть с ним, — с горечью продолжила Элен. — Мы ездили по стране, заводили «друзей», которых обчищали при первом удобном случае. У меня впервые появились красивые наряды, я полюбила ходить в театр. Мне это очень нравилось. Спустя несколько месяцев такой жизни, Шарль вознамерился показать мне свою родину. К тому времени моя совесть давно была погребена под любовью и безграничным доверием, поэтому я с радостью приняла его предложение. Какой же я была дурой… — тётя остановилась, сделала глубокий вдох и заговорила быстрее. Не все воспоминания позволяли ей сохранять хладнокровие. — В порту нас встретила женщина. Шарль сказал, что это его мать, попросил её приглядеть за мной пару часов, а сам исчез. Навсегда. Впоследствии выяснилось, что я не первая девчонка, которую он соблазнил и продал мамаше Пикур в её злачное заведение.

Господи…

Я потянулся к воротнику. Верхняя пуговица была расстегнута, но я всё равно ощущал что-то вроде удушья. Мой жест не остался незамеченным.

— Не ожидал, что твоя тётя воровка и потаскуха? — поёжилась Элен.

— Не говорите так. Это была ошибка. Иногда ложные пути кажутся правильными.

Несмотря на поддержку, она стала ещё мрачней.

— Кристиан тоже меня не осуждал за прошлое. Мне продолжить?

Я кивнул.

— Помнишь, раньше ты хотел узнать, как я стала дворянкой? Эта история действительно невероятная. Дом мамаши Пикур часто навещали влиятельные люди, в том числе самых благородных кровей. И в один прекрасный день я встретила Фердинанда де ла Белль-Форе. Хорошо помню, старый граф расплакался, едва увидел меня. Он хватал меня за руки и спрашивал: «Дитя, как тебя зовут? Как тебя зовут?». Сначала я испугалась, подумала, что он перебрал вечером. На самом деле всё вышло менее прозаично. Когда-то молодая жена графа сбежала с любовником, с пройдохой вроде Шарля, и забрала с собой дочку — Элен. Старик так тосковал по девочке, что помешался на своей печали. У него весь особняк был в её детских портретах. Когда он забрал меня к себе, поначалу было жутко: ребёнок и вправду походил на меня. Конечно, приглядевшись, я заметила, что общие у нас только овал лица, цвет волос и глаз. Но это мелочи. Я не пыталась его разубедить. «Возвращение дочери» после стольких лет хоть и всколыхнуло общественность, не стало грандиозным скандалом, как побег жены. Первое время было трудно привыкнуть к такому повороту судьбы. Я боялась, что мой обман раскроется, или, что граф просто-напросто заменит меня другой сероглазой блондинкой. Однако мы с ним жили душа в душу, я даже успела искренне его полюбить. Каждый год я навещаю его могилу.

— Это он заставил вас выйти за де Ришандруа?

Женщина покачала головой.

— Фердинанд не причём. Я вышла замуж за Паскаля из корыстных побуждений. Сам видел, никакой любви между нами не было.

Это точно. Отношения между этими двумя, в лучшем случае, можно было назвать тихой ненавистью. Последние годы они даже жить предпочитали порознь.

— И это ещё не самые страшные мои поступки, — трагично возвестила Элен. Она выпрямилась и сцепила пальцы замком. — Как ты отнесёшься к тому, что я — убийца?

На ум пришло одно из любимых ругательств Ренара. Я им буквально подавился — ещё не хватало сквернословить при даме.

— Кхм! Ну… Я… Вы не похожи на убийцу. И на воровку тоже, и на… Я, наверное, неправильно выразился…

— Не надо, дорогой. Не старайся облечь эмоции в слова, всё равно приличных слов не найдёшь. Да, я убийца. Ты не всё знаешь о смерти Люси.

Я стиснул зубы и поморщился, как будто мне на открытую рану вылили спирт. Если Элен виновна в гибели мамы, я вряд ли смогу её простить. Точно не смогу.

Мать была компаньонкой Элен, и она обычно сопровождала её в поездках. В тот день они возвращались из Парижа от ювелира. Тётя обожает дорогие украшения, выполненные под заказ, и тогда она не захотела ждать курьера, поэтому лично отправилась за обновками. Где-то в глуши на них напали слуги: кучер и лакей прознали о драгоценностях и рискнули пойти на грабёж. В результате нападения выжила только Элен.

— Те олухи не поубивали друг друга от жадности. Одного я зарезала его же ножом, тем самым… Я попала в живот, он долго умирал… А второго задушила. Порой мне это снится, и, просыпаясь, я жалею не о своём грехе, а о том, что не сумела защитить твою мать.

Элен беззвучно расплакалась. Я взял её за руку и в следующую секунду неловко обнял. Никогда прежде она не была для меня такой родной.

Может, оно и к лучшему, что она мне ничего не рассказывала? После последних событий я стал смотреть на многое по-другому.

И вот настал мой черёд каяться.

Для Элен не стало новостью то, что Родерик был членом клуба авантюристов «Рука славы». Мало того, что она имела отдалённое, но всё же хоть какое-то представление о его жизни, так это благодаря ей до меня не доходили приглашения на собрания. Письма появлялись примерно раз в год, независимо от сезона, поэтому тётя ничего не заподозрила. Что ж, по крайней мере, мне теперь понятно, почему всю корреспонденцию сначала проглядывает дворецкий, а уже потом я.

Больше всего Элен потрясли истории о вампирах. Она не могла поверить, что я просто взял и отказался от сверхъестественных возможностей.

— Ты гораздо сильнее меня, Роберт. Я бы не устояла, тем более в твоём возрасте. Твои родители гордились бы тобой.

Это прозвучало так искренне. Аж на сердце полегчало. Такого светлого чувства я не испытывал даже после победы над Филдвиком.

Рано расслабляться.

Элен не захотела сидеть сложа руки и наблюдать за моими неуклюжими попытками спастись от тюрьмы. Она собралась помочь мне встретиться с графом де Сен-Клодом. Детали ещё стоило как следует обдумать, но времени было мало, — полиция могла нагрянуть в поместье в любую минуту. Прятаться в кошачьем образе я наотрез отказался, мало ли, что со мной случится. К новому телу я слишком быстро приспосабливаюсь, ещё забуду, каково быть человеком. Ведь не зря же Андрей предупреждал, что злоупотреблять этой магией не следует. Да и где гарантия, что меня не заметит никто из прислуги, если мне вдруг приспичит расколдоваться? Элен не растерялась и предложила укрытие в парижском особняке де Ришандруа.

— Не спорь, я даже знаю, кто тебе поможет до него добраться.

Авантюра явно шла тёте на пользу. Она отбросила грустные мысли и как будто вернулась в свои двадцать два года. В мой возраст.

Только…

— Разве не вы мне поможете? — изумился я. — Кому вы можете доверять больше, чем себе?

Гордо выпрямив спину, она прошествовала к зеркалу в стиле рококо и поправила причёску.

— Не догадался? А как же твой друг Жак? Преданный, смелый, неболтливый — в самый раз.

Видеть Жака в Цветочной комнате было, по меньшей мере, странно. Судя по затравленному взгляду, ему было неудобно находиться в непривычной для него среде. Его семье такая роскошь и не снилась. Он боялся пройтись по ковру, сказать лишнее слово. Невинное приглашение от Элен сесть на диван не принял, даже руками замахал. Как назло вместе с ним в комнату прошмыгнула Жужу, напугавшая его разноцветными глазами куда больше, чем мой арест.

— Так что… Мы, это… когда отправляемся? — парень сглотнул и зачем-то взлохматил свою и без того лохматую гриву.

— Чем скорее, тем лучше, — ответила Элен.

Я почесал кошку за ухом, и она, чавкнув, цапнула меня за палец. Зараза, позволяет себя ласкать только когда хочет.

Из коридора донеслись подозрительные звуки: возбуждённый топот и до дрожи знакомый голос.

Мне конец — это инспектор Легран!

— Мсье Эмиль, зачем вы их впустили! — возмущалась Шарлотт и, не обращая внимания на бубнёж дворецкого, воскликнула: — Не пущу! Госпожа сегодня никого не принимает! Нельзя!

Девушка вдруг взвизгнула, как от резкой боли. Я подскочил к двери, но Элен схватила меня за воротник и, притянув к себе, прошипела:

— Вам надо уходить.

Она метнулась к окну, приоткрыла занавеску и кратко выругалась сквозь зубы.

— Там садовники. Вас заметят.

На дверь обрушились удары.

— Полиция! Именем закона, откройте!

— Да хоть папа римский, я занята! — тётя хищно накинулась на Жака. — Снял рубашку, живо, — прошептала она. — А ты, — быстрый взгляд на меня, — превращайся.

— Мадам… — почти хором простонали мы с Жаком.

Бесполезно. Альтернативы-то нет.

Легран ворвался в комнату так стремительно, что едва не пришиб Элен дверью. Выпавший из её руки ключ с глухим стуком упал на пол.

Инспектор тяжело дышал, его щёки были красными, лоб блестел от пота.

— Как понимать ваше вторжение? — пронзительно ледяным тоном произнесла Элен.

— Здрасьте, — пролепетал Жак. Он засунул руки в карманы мятых брюк и, болезненно скривившись, уставился на свою рубашку, как флаг, висевшую на бронзовом торшере. Как он загорел, наверняка, всё лето на речке проторчал.

Чуть ли не заикаясь, Легран начал излагать цель своего визита. Ну и ну, похоже, тётин маленький спектакль его немало смутил. И не думал, что полицейский может быть таким щепетильным.

Я смотрел на них снизу вверх, малодушно выглядывая из-под дивана и всем сердцем желая не расколдоваться не вовремя.

Подошла Жужу и потёрлась об меня головой. Я отстранился, но кошка стояла на своём. Эта вредина приветливо мурлыкала и всячески добивалась моего расположения. Какие перемены… А кто меня раньше кусал? Кто дрался со мной за место на кровати? Кто однажды разлил чернила на моём столе? Ух, негодяйка.

Что — меня уже лижут?! Я дёрнулся.

Послышался сдавленный вопль, и в гостиную впорхнула Шарлотт. Кажется, боевая служанка всё-таки отомстила обидчику.

— Госпожа, я делала, что вы велели, а они…

— Не переживай, милая, ты не виновата, — неожиданно мягко сказала Элен. — Ты его укусила? Иди, прополощи рот. За риск получишь духи, которые тебе так нравились.

Расстались с Леграном полюбовно. Элен даже поклялась ему, что даст знать, если «паршивец Сандерс» осмелиться заявиться в её дом.

Снова оставшись втроём (не считая Жужу), я немедленно превратился обратно. Опять поторопился — меня зажало между деревянным каркасом и полом. Жак кинулся мне на выручку. Он приподнял диван, и я выполз на свободу. Жужу сердито заворчала, как собака.

— Мадам, вы были бесподобны, — выдохнул я.

Элен одарила меня надменной ухмылкой.

— А ты сомневался в своей тёте?

Бедняга Жак икнул, и, промахнувшись, не попал в рукав рубашки.

— Мама дорогая… Так вы это… То есть, Роберт ваш племянник? Ну и чудеса!

В этом весь Жак. Вскрывать могилы и превращаться в животное это ещё туда-сюда, а быть в родстве с графиней — чудо из чудес.