Ключ

Сатсанг.

. . . . . . . Так называется беседа,

Неспешная беседа о предметах

Высоких и священных.

. . . . . . . . . . . . . . . . В Гималаях

Я вел ее на берегу реки.

Биас гремел и, отражая солнце,

Глаза нам резал блеском нестерпимым.

Мы на земле сидели.

. . . . . . . . . . . . . . . . А над нами

Березы и магнолии смыкались,

Даруя нам спасительную сень.

И тот, кого махатмой именуют,

Скрестив босые ноги, говорил:

«Поскольку все, что видим мы, священно,

Пусть будет темой наших размышлений

Обычный лед.

. . . . . . . . . . . . Вот этот лед».

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рукою

Он указал на горную вершину,

Увенчанную гладким ледником.

«Рассмотрим лед медитативным взором.

Я думаю, вы согласитесь:

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . в нем

Материя свою являет косность.

Инертен он, и неподвижен он.

Но солнце накаляет атмосферу.

И что же лед?

. . . . . . . . . . . А он теперь не лед.

Он стал текуч, он стал теперь подвижен.

Он сделал шаг вперед и, изменившись,

Возвышенные свойства приобрел.

Теперь он для растений и животных

И для людей — живительная влага.

Сокрытое теперь раскрылось в ним.

Но подогреем воду.

. . . . . . . . . . . . . . . Что же дальше?

Шаг новый ввысь:

. . . . . . . . . . . . . . лед превратился в пар.

Невидим он, и он теперь подвижней,

Чем горных рек стремительный поток.

И он такою обладает силой,

Что может двигать грузные суда

И заставлять работать механизмы.

Но это не предел.

. . . . . . . . . . . . . . Есть жар огня,

Который скрыт в глубинах и который

Пар превращает в перегретый пар

(За неименьем термина другого

Употребляю слово «перегретый).

Когда прорвутся воды океана

К огню подземному, бушующему в сферах,

Подобно магме солнечной, —

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . тогда

Планету сотрясают катаклизмы.

И горы поднимаются над сушей,

И суша опускается на дно.

Вот что такое перегретый пар,

Еще не покоренный человеком.

Но не забудем об исходной точке

Беседы нашей.

. . . . . . . . . . . . Перед нами лед.

Все тот же лед, но лед преображенный.

И это не конец метаморфозам.

Условья новые — и новый шаг вперед,

И говорить должны мы об эфире,

Заполнившем межзвездные просторы.

Наш бывший лед теперь уж повсеместен,

И он обрел космическую мощь.

Еще ступенью выше —

. . . . . . . . . . . . . . . . . и свершилось.

И перед нами чудо из чудес:

Лед наконец становится частицей

Той величайшей сущности единой,

Что называют словом —

. . . . . . . . . . . . . . . . . . Абсолют.

Напоминаю, вынужден напомнить,

Что этот термин, как и все, условен.

Для нас он символ, олицетворение

Единства всех космических начал.

Итак, какой мы получаем вывод:

Любая вещь, которую мы видим,

Есть Абсолют.

. . . . . . . . . . . . Она, пройдя этапы

Непостижимо сложного развитья,

Преобразует внутренние свойства

И может быть возвращена к истоку,

И может быть возвращена к себе.

Но если так, то мы должны признать:

Разъединенье с Абсолютом —

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . майя.[1]

Лишь связью с ним вселенная жива.

Но если так, то это означает:

У человека нет важней задачи

Чем ощутить слиянность с Абсолютом.

В сиянье Абсолюта раствориться,

Но не затем, чтоб в нем навек исчезнуть,

А чтоб себя и мир преобразить».

Махатма замолчал.

. . . . . . . . . . . . . . . Звенели птицы.

Шуршали ящерки и шлепались на землю

С камней, залитых солнцем.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Но ничто

Не нарушало нашего безмолвья,

Не прерывало нашей тишины.

Над ледником, подернутым туманом,

Вздымалось облако, и медленно парило,

И уходило плавно в синеву…