Книга – 4

К Н И Г А – 4

Вереница огней идущих автомобилей тянулась вдоль всей улицы. Чавкая жидкой кашей мартовского снега, наполовину размешанного с водой, машины неторопливо ползли в обе стороны. В свете уличных фонарей мелко вертелся редкий снежок.

Выждав момент, Навицкий выкрутил руль и направил машину обратно в сторону. Вплотную прижался к тротуару и остановился. В этом месте улицы тянулся одноэтажный ряд магазинов, бросая на тротуар свет широких окон. Нужно закупить продукты и не спеша двигать восвояси, к себе на дачу. Теперь он всё делал не спеша, мало реагируя на внешние раздражители. Прошло уже четыре месяца, а он ещё не мог прийти в себя. Последнее время всё же стал меньше думать о том, что случилось и больше о том, что же будет теперь...

Обойти лужу не получалось, везде сплошная вода и каша из снега, да и не к чему уже, всё ровно ноги насквозь.

- Ничего, - думал он, выходя из очередной двери, - в машине отогреются.

Поставил сумки на заднее сидение, хлопнув дверцей и чиркая промокшей зажигалкой, стал вспоминать, не забыл ли чего купить ещё. Но мысли рвались, иногда наступала волна глубокого разочарования всем вокруг. Ему бывало трудно собраться, взять себя в руки. Тогда он вспоминал далёкое детство и свои занятия спортом, когда учился держать удар, не гнуться, чтоб не случилось, и получать удовольствия от маленьких побед над собой. Но тогда был стимул и вся жизнь впереди.

Он закурил, одёрнув кожаную кепку пониже на глаза, чтоб в лицо не валил снег и снова задумался, не ощущая толчков мимо проходящих людей. Пустота и оцепенение звоном отдавались в голове и становилось зябко. Передёрнувшись, он немного очнулся и решил было ехать, как услышал высокий женский голос.

- Володя! Навицкий!.. – раздалось где-то рядом.

Он поднял глаза. Пропуская вперёд себя сумку, чтобы славировать между прохожих, быстрым шагом пробиралась невысокая женщина в голубой куртке. Белый шарфик, повязанный концами вперёд и открытая голова, как у молодых девиц, почуявших первое тепло. Но сейчас повалил густой снег, косяком проявляясь под уличными фонарями. Она была довольная, румяная и запыхавшаяся.

- Дина? – удивился он, - вот не ожидал!..

- А я смотрю – ты или не ты!.. – задрала она острый носик, заглядывая в глаза, - привет!

- Привет, - ответил понуро он.

- Кого ждёшь? – остановилась она около.

- Да нет... Продукты покупал.

- Сам? – удивлённо улыбнулась она, тряхнув головой.

Она была всё такая же. Шустрая и разговорчивая. Немножко изменились формы лица и тела вширь, немножко, но в меру. И выглядела, как холеный зверёк. Дина следила за собой всеми доступными способами. Когда-то, давным-давно, они жили в одном доме на крайней улице у озера. Она на первом, а он на втором этаже. Даже была первая школьная любовь. Розовое и чистое чувство. Он ещё помнил первые поцелуи и тонкую, девичью талию. Но даже убежав в камыши к самому озеру, ничего другого не позволялось. Тогда были другие времена. Другие нравы. Им было тогда намного меньше, чем теперешним их детям. Но подростковая память цепкая и яркая. Самые трепетные моменты – хранит всю оставшуюся жизнь.

Но и теперь Дина смотрела на него такими же распахнутыми удивленьем глазами, как тогда. А тогда, они с семьёй переехали, потом он поступил в институт и всё оборвалось.

- А Лариса? Я думала...

- Ларисы нет... Мы разошлись...

- Как? – вытянулось её лицо.

- Так вот... – вздохнул он, отвернувшись, чтобы не дымить ей в лицо.

- Вот это да... – протянула она изумившись, - не ожидала...

- Я сам не ожидал...

- Лариска... Такая милашка... Непонятно.

- Да уж... – еле слышно согласился он, пряча глаза.

- Давно? И как ты теперь? Я не представляю... Так у вас всё было... – подняла она плечи, - странно.

- Ещё до Нового года... – бросил он сигарету.

- Ты извини, я может...

- Да нет, ничего!.. – оборвал он, скривив вымученную улыбку.

- Да... А я шесть лет уже... Вот... Живём с Оксанкой, со старшей... А младшая замуж вышла недавно, - почему-то с огорчением заговорила она тише.

- Я слышал... – топтался он на месте, - ты домой? – поднял глаза, - могу подвезти, - кивнул вяло на машину.

- Да, домой... Оксанка ждёт, наверное. Мы теперь вдвоём. Ты сильно торопишься? – виновато подняла она глаза.

- Да нет... – передёрнул он плечами, оглядываясь.

- Я забегу... одну минуту!.. – уже на ходу сказала она и исчезла за дверью ближайшего магазина.

Навицкий сел в машину, завёл двигатель, включил фонари. Обернулся, сдвинул свои сумки в угол, и снова закурил. Вспомнил о Дине. Почему-то все его знакомые развелись. А кто-то и дважды. Некоторые, никак не могли завести новую семью. Нет, он никого не осуждал, просто недоумевал, как это легко у них!.. Раз и развелись... Легко и просто!.. И вот, четыре месяца и без Ларисы... Сначала это оглушило. Он не мог поверить. Взорвался, но внутри. Он не знал как реагировать. Потом стал осознавать весь ужас происходящего. Как, так?! Почему! Появилась жалость к себе. Опустошённость. Но её он не мог обвинить. Хотел, распалялся, но не мог. Возмущение было происходящим, а не тем, что она сказала. Она сказала, любит его, этого Алексея. Так просто, так чисто, так искренне... От неожиданности помутнело в голове и он сдавленно соображал. Как... Всё зря? Всё впустую? Вся эта жизнь... Всё было не правильно? Столько всего, столько стараний. Как же так? Столько лет? И сын... И скоро будет внук. Полное сумасшествие...

Он испугался. Он был раздавлен. Лариса сразу ушла. Сказала, - «... Ты прости...» И он остался один. В этой квартире... Ещё как-то сумел прожить несколько дней и началось какое-то помутнение. Решил: надо что-то менять, и зимой уехал на дачу. Там надо было всё устраивать. На время дела занимали мысли и руки. Потом, через месяц, он купил щенка на рынке. Познакомился с соседями на краю деревни, с сильными и жизнерадостными людьми, недавно приехавшими с севера. Так он черпал силу.

Дина рывком открыла дверь и сходу плюхнулась на переднее сиденье, где всегда сидела жена. Навицкий усмехнулся не глядя и тронул машину. Снег налипал на стёкла и он включил «щётки». Дина была возбуждённой и как-то напряжена.

- Ты где?.. Всё там же? – улыбнулся он нехотя.

- Там же! – легко пересмеялась она, - мы как развелись, я сразу назад переехала, а хотела оставить Оксане квартиру...

Некоторое время молчали. Машины впереди ползли еле-еле, мигали фонари и светофоры, на стёкла лепестками падал мокрый снег. Дина держала на коленях коробку с тортом и задумчиво улыбаясь всматривалась сквозь размытое стекло.

- Давно меня никто не возил... – улыбнулась грустно, - а мой... бывший, хоть бы что, как жил, так и живёт. Встречи, презентации, приёмы... Гости разные... Девки полуголые крутятся... И до ночи и всяко...Будто нельзя без этого бизнесом заниматься. – помолчала она немного. – Хорошо хоть деньгами помогает. Оксанке... Я так не могу...

Она вздохнула глубоко, потом посмотрела на него пристально.

- Как же ты теперь?

Он пожал плечами, не отрываясь от дороги.

- Привыкаю...

- Да... – с выдохом протянула она. – И ты...

Он мягко затормозил у знакомого с детства дома. Ностальгически заглядывал в жёлтые квадраты окон. Дина поёрзала на сиденье, не спеша выходить.

- Володь... Может зайдём к нам? Посидим?.. С дочкой познакомлю. Я, видишь, торт купила... Когда ещё увидимся... И тебя никто не ждёт, а?

- Собака!.. – улыбнулся он.

Она засмеялась.

- Ну, собака не будет ревновать! Пойдём?.. Вон свет, видишь? Не забыл окна? Оксана дома... Тоже домоседка...

- Ненадолго только, - сдался он.

Дина тут же выбралась из машины. Дверь открыла высокая девушка в длинном атласном халате. На пол головы выше матери. Длинные на роспуск волосы. Из под густых бровей, она на секунду вскинула на Навицкого большие глаза.

- Оксана! – сунув в руки торт дочери, сходу заговорила Дина, - знакомься, это Владимир Игоревич, друг детства... Вот, встретились случайно. Почти и не видимся! – весело заторопилась она. – Сейчас посидим, попьём чаю, поговорим... Проходи Володя...

Дочка молча кивнув тотчас скрылась в кухне. Дина сразу провела гостя в комнату, по-женски уютно ухоженную, со множеством всяких тканей повсюду.

- Посиди чуть-чуть... – на ходу продолжая раздеваться удалилась вслед за дочерью.

Быстро завалив стол разными сладостями, она чуть ли не насильно увлекла за собой дочку и присев к столу мягко ворковала весь вечер. Осторожно жаловалась на жизнь, на суету вокруг. Показывала своё остроумие, сравнивая нашу жизнь с неудачно проведённым экспериментом, непонятно чем он закончится. Коротко вздыхала, томно поводя на него глазками, спрашивала не однажды, и всякий раз по-разному о его планах. Навицкий бесхитростно и коротко отвечал, как получалось. Дочь устало водила по сторонам отрешённым взглядом, иногда раскрывала на него свои глубокие глаза, когда он что-то говорил о себе.

- Ничего!.. – пыталась утешить Дина, смеясь, - ты у нас крепкий мужчина, спортсмен, выглядишь, как огурчик... ещё встретишь свою судьбу! – кокетливо играла она мимикой.

- Вот и мы с Оксаной, - легко передохнула она, - я её замуж пытаюсь выдать, - она меня...

Дочка безрадостно улыбнулась, отвернув глаза к окну.

Быстро прошёл вечер. Навицкий опять провалился ненадолго в воспоминания, и когда встрепенулся, очнувшись, заметил пристальный взгляд Дины. Он засобирался домой. Хотя дом был теперь в другом месте. Старый, на краю деревни, с несколькими свежими постройками вокруг. Неподалёку жили новые соседи, с которыми он легко сдружился, и которым оставлял заботы о своей собаке. Всю дорогу он размышлял. Как-то стало теплее на душе. Не так одиноко. Можно даже позвонить. Перед его уходом Дина предложила обменяться номерами. Дочь всё время стояла у неё за спиной в прихожей, пока он одевался, однако, кроме «до свидания», он ничего за вечер от неё не услышал. От призрачной надежды у Дины трепетали ресницы. Попрощавшись, он уехал.

На работе он забывался и время шло быстрее. Отвлекали студенты, практиковавшиеся в его цехе, с того же факультета гидродинамики, что когда-то окончил и он. Нелюбопытные и самоуверенные. В испытательной лаборатории цеха, боялись испачкаться маслом и с брезгливой усмешкой рассматривали шкалы стрелочных манометров. Они уже успели привыкнуть к мониторам и цветным дисплеям. Навицкий не злился и не напрягал их. Секундами он снова улетал в прошлое и вспоминал, почему-то, не Ларису, а Дину. Те камыши у озера с множеством проходов, оставленными рыбаками, и следами лодок на осоке. Она убегала от него через лабиринты примятой травы и приседала где-нибудь, затаившись. А он со смехом носился по коридорам из осоки и камыша и неожиданно наткнувшись на неё, падал в траву, рядом с ней. Иногда зацепившись, они падали вместе. Запомнились её блестящие, безрассудно бегающие глаза, и короткий смешок. Она лежала навзничь, улыбалась, и безумно бегали её зрачки. Но он смотрел и медлил. Тогда она вскакивала и отвернувшись, уходила медленно в очередной, оставленный кем-то проход.

Он никогда не вспоминал об этом. Только сейчас. Кончался рабочий день и он уходил из цеха сильно уставшим. Иногда подолгу стоял у проходной и курил, не зная куда поехать. Боялся встретить Ларису, но нужно было встретиться и решить, что делать с квартирой, как всё сказать сыну. Или не говорить пока ничего. Надеждой, что она вернётся, он себя не тешил.

Этот Лёша встретил его первый. Сказал, что они общаются с Ларисой, разговаривают... Он её полюбил и она, кажется, очень к нему не безразлична, но никогда мужу не решиться сказать. Он решил сам, но между ними ничего не было... Лариса, очень порядочная женщина. Но они любят друг друга и так долго тянуться не может.

Держался он сдержанно и достойно, миролюбиво, и твёрдо.

Первым делом захотелось дать ему по физиономии и от нахлынувшего гнева отнялась речь. Навицкий удивился себе, что стоит и молча слушает исповедь этого человека, набравшегося наглости заявить ему такое. И он испугался. Испугался, что это есть правда. Единственное, что он мог выдавить из себя, задыхаясь от возмущения и стыда:

- И что ты от меня хочешь?..

- Не оскорбляй её, - сказал тот, и безбоязненно и медленно двинулся прочь.

Домой он тогда заявился поздно и с порога сухо сказал Ларисе, не смотря в глаза:

- Я говорил с твоим... Алексеем, - и прошёл мимо.

Она, застывшая от страха, постояла в прихожей и тихо удалилась в комнату сына. После двух дней молчания, она сказала на прощание несколько фраз.

- Я не могу оставаться больше. Прости меня...

Он не ответил и не держал её. Она тут же оделась и ушла.

Мартовское солнце припекало днём, слепило снегом, тревожило душу. Лохматая Лера скулила и лизала руки, когда он возвращался. Он отпускал её и долго ходил вокруг дома, построек. Смотрел, как оттаивает земля с южной стороны, всё больше с каждым днём, слушал, как веселее звенят птицы у леса. Природа лечила. Он понимал – нужно как-то жить дальше.

Весной соседи стали чаще выходить из дома. Он стал замечать их необычный быт. Приглядывался. Раньше, разговор был только о собаке, которую он попросил покормить днём и подходить иногда, если она заскулит от скуки. Соседи часто уходили куда-то на лыжах и редко показывались вне дома. Но дни стали длиннее и теплее. Однажды он удивился, рассматривая их фигуры в лёгком облачении. Рая, как называл её муж, была очень стройной женщиной, лёгкой и изящной. Всегда в светлых одеждах. Он не поверил, что ей – пятьдесят один... Она даже старше его! Но ещё больше, его поразило то, что самому Даниилу Аркадьевичу в этом году, оказывается – все семьдесят! Мужик был статный, высокий, с мускулатурой гимнаста. Лицо хоть и пестрило морщинками, но ясный взгляд выдавал ясный ум. И ещё, что отличало молодых от стариков, он прямо держал голову и не сутулился. Точно, как скульптура Давида.

Навицкого сразу потянуло к ним. Стал расспрашивать. Чем они занимались там, на севере? Кто по профессии?

- Исследователи! – смеялся дядя Даниил.

- А что исследовали? – с улыбкой осторожно интересовался Навицкий.

- Культуру, обычаи, прошлое... – серьёзно отвечал сосед, быстро заглядывая в глаза. – Там с Раей познакомились, двадцать лет назад, – улыбался он.

- Культуру?

- Да!.. Мы – славянофилы по профессии, но и не только!..

- А я думал – спортсмены.

- Да нет! – смеялся Даниил, - образ жизни предполагает формы тела!

- Да... – не понятно выдавил Навицкий, задумавшись. – А что предполагает... Нет, откуда... такой образ жизни? Из чего исходит?

- А-а-а! – засмеялся сосед, - интересный вопрос, - а ты заходи Володя, поужинаем, поговорим, посмотришь, покажу кое-что!.. – заманчиво светились у него глаза.

- Ладно, спасибо!..

- Заходи, заходи! – отправлялся он к своему дому.

Навийкий смотрел, как обняв жену, Даниил что-то говоря ей на ухо, легко заскакивал по ступенькам, увлекая её на крыльцо. И она, не напрягаясь и слушая его на ходу, вбегала вместе с ним.

- Славянофилы... – повторил про себя Навицкий, недоумевая.

Шли дни. Запахи весны приятно отзывались во всём теле. Казалось, что весна ощущается даже кожей. И не только теплом, но неповторимой свежестью веяло отовсюду. Из леса, от влажной земли. Ветер нёс пробуждение. И можно ноздрями чувствовать перемены. Так хотелось жить и начать что-то хорошее и большое.

Но неприятный осадок разъедал душу, как морская соль дно корабля. От Ларисы не было никаких вестей. Не подавала на развод, не звонила и не показывалась на глаза. Он очень жалел, что так всё получилось. Постоянно, где-то в стороне от событий жила и точила его одна мысль: - почему? Они не ругались, не ссорились. Было всё тихо и спокойно. Вот эта-то тишина и спокойствие - его теперь и смущали. Уж слишком спокойно. Обыденно и бессмысленно. После того, как Серёжка остался после службы в части и перешёл на контракт, они оба успокоились. Сам захотел. В войсках стало заметно лучше. И обеспечение и выплата. Конечно, армия – это не суть жизни. Но без армии – как сейчас? Он захотел сам. Что ж – пусть.

Потом встретил девчонку, оказывается. Ничего не писал и не звонил. Оповестил только об одном – о предстоящей свадьбе. Что делать? Всё вроде нормально, как и должно быть. Повздыхали с Ларисой, поулыбались. Собрали денег, сколько было, поехали знакомиться и праздновать одновременно. А потом стало тихо. Тихо и скучно. Любил ли он Лариску? Даже сейчас сознавался себе, что да – любил. Сначала любил. Но жизнь менялась и менялось ощущение любви. Он думал сначала, что стала любовь другой. Но сейчас понял – она просто ушла. Или они ушли от любви. Разменяли её на сотни удобных вещиц, или растворили в серых заботах будней. Много всяких «надо» высасывают чувства из жизни. А когда ушла любовь, а за ней Лариска, он вдруг понял, что ничего уже не надо. Это «надо» - стало не надо.

Её переманила подружка на другую работу. Потом она стала задумчивой и тихой. И он не мешал её мыслям. Думал, просто устаёт или привыкает на новом месте, и не лез с расспросами. А дело было в другом. Лариска не такая, она бы ни за кем не побежала просто так. Значит всё остыло у них, а она вновь ощутила этот несравненный свет любви. Но не он его зажёг – другой. Но он её знал, она всё равно бы не ушла. Просто горела бы внутри, молча и тихо. Неожиданно, он помог ей сам. Отпустил её спокойно, без скандала. Видно Алексей этот – хороший малый. Рассмотрел, оживил вкус жизни, что-то всколыхнуло в нём. Мечту? Наверное – да. А он не смог. Засушил чувства, заматерел в этой, смутной суете. Превратился просто в добытчика и ничего ни от кого уже не ждал. Сам. Он во всём виноват сам. Теперь уже хотелось найти её и попросить прощения самому. Но боялся встречи. Боялся увидеть её такой, как давным-давно – счастливой, лёгкой, с блеском в глазах.

Нет. Не надо торопиться. Пусть всё решиться само. Он так всегда поступал. Может и сейчас был не прав, пуская всё на самотёк. Даже ответить Ларисе и успокоить её этим он не мог решиться. Понял, что раньше не было желания исправлять что-то, а сейчас – просто не находил в себе сил. А это было ещё хуже.

Неожиданно позвонила Дина. Спросила о делах, о самочувствии. Потом объявила что у неё день рождения. Юбилей «бабы ягодки» - посмеялась она. Сказала, что если он не придёт, она обидится. Динке будет сорок пять, как и ему. Лариса была моложе на три года. Почему была? – поймал он себя на мысли.

Навицкий спросил, кто будет из гостей. Она ответила: - «ещё не знаю, но без тебя праздновать не буду». Он подумал: «почему бы и не сходить? Может, полегче станет» Стал думать о подарке.

Но вдруг Дина позвонила снова.

- Володя, у меня одна проблема, решила с тобой посоветоваться.

- Со мной?

- Да! Понимаешь, как подумала что будет!.. Придут подружки, родственники обязательно заглянут, ну сам понимаешь, даже если не звать... А я, - вздохнула она, - так устала, честно, шум этот, гулянка завяжется, веселье... ну, не хочется всего этого. На работе каждый день шум, люди... Вот, думаю, - засмеялась она вдруг, - сбежать бы куда! На время... Может, в кафе или ещё куда, посидеть спокойно? А? Что скажешь? Я только маму хочу взять с собой, ну и Оксанка конечно...

- Я не знаю... Думаешь в кафе спокойно, тихо?.. Вряд ли... – откровенно поморщился он.

Перспектива зевать целый вечер за столиком в окружении гудящей толпы его явно не устраивала.

- Да... Наверное ты прав, эх!.. На природу бы махнуть, да раненько я родилась, ну хоть бы в мае... Поторопилась мама! – задорно засмеялась она, - не знаю что и придумать? – замолчала озабоченно.

- Не знаю, Дин, где тихо сейчас, - хмыкнул он, - это только у меня тихо...

- У тебя?.. – зацепилась она за слово. – Это интересно! – замолчала она.

Навицкий понял, что не то сказал. Вернее не то имел в виду. Или она его вынудила. Так или иначе – слово не воробей...

- Ты что серьёзно, Володь?.. Ты правда не против?

Он не знал, против он или нет. Как всегда, не мог решить сразу, а отступать было нелепо и неловко.

- Я? В общем, нет... только понравиться ли вам? Дом простой и ничего нет... особенного. Я ещё ничего не успел...

- Да? – восторгалась Дина, - и что, лес кругом?

- Ну не кругом, - усмехнулся он, - рядом есть лес. Не далеко. Но грязь кругом, Дин, ты подумай...

- Нет! Мне нравиться! И тихо, да? – хохотнула она.

- Это да... Этого хватает...

- Здорово! Так хочется обстановку сменить, спасибо! Вот, надо теперь Оксанку уговорить... Мама-то что... – замолчала ненадолго она. – Ладно, Володь!.. Ты не беспокойся там, не о чём... вообще – продовольственную часть, я, само собой, на себя беру! Слушай... у меня голова кругом! Здорово! Я перезвоню попозже... Ладно?

- Ну давай! – громко усмехнулся он.

«Вот те раз...» – подумал он тут же. Попал как кур во щи... Выходит, сам пригласил. Он стал нервно ходить по дому.

- Так... – протянул он вслух.

Вот не было заботы... Она ещё будет уговаривать дочку. Выходит, ему самому надо приглашать, а то... Надо заехать завтра.

Покой и расслабленность у него как ветром сдуло. Может хитрит Динка, сама напросилась? Просто поймала его на слове. Хочет сеть набросить? Нет, Динка не будет так... Вроде не такая была. Ему уже кажется... Или нет? Чёрт знает!.. Не хотелось её заподозрить в таком коварстве.

Он принялся за дело. Надо было навести элементарный порядок. Убрать разный хлам, грязь. Посуду... Ох, чёрт!.. Нет же ничего! Ладно, у соседей попрошу. Тогда надо их приглашать?.. Но не его же день рождения? Не объяснять же!.. Вот влип...

Осталось два дня и он взялся наводить порядок. Делать то, что постоянно откладывал. Волей-неволей стал думать о Дине. Снова поплыли воспоминания школьных дней. Вот беззаботная пора! Вот где мир был радостный и светлый. Нет, школу он в расчёт не брал, но то была пора ярких мыслей, планов. Манила какая-то мечта и было полно сил её осуществить. И Динка – совсем молоденькая и худенькая девчонка. Как будто тогда всегда светило солнце и причин для огорчений не было. И он опять ощутил то сладостное незабываемое волнение. Да... Куда всё делось, почему сейчас всё так безвкусно, безотрадно. Иногда весело, но не радостно. Нет восторга жизнью. Кажется, имею всё, о чём мечтают многие... Полно вещей и денег, возможность поехать куда-то. Нет... Всё не то, не будет такого... Всё равно будешь чувствовать себя временщиком. Потому что... И его вдруг обожгла мысль. Потому что не сам!.. Надо всё делать самому... Не ждать когда кто-то... В этом всё...

А любовь как же? Вдруг у него помутнело в голове. Но не тёмная, другая – лёгкая и светлая...

Не понял от чего, но стало как-то хорошо. Даже забыл про Дину. Не важно. Сейчас не важно. Он повеселел, будто после долгой болтанки по морю, уже потеряв веру в спасение, вдруг увидел берег. Он не знал, что там его ждёт на берегу. Главное, что берег есть. Кажется грядут какие-то перемены. Какие? Всё равно. Вспомнил как вся страна жаждала перемены в начале девяностых. Хоть что-нибудь да поменялось бы! Хоть шоковая терапия, хоть какая... Дальше было не выносимо. Были готовы всему поверить, всё принять и преодолеть. И что получилось? Половина – не рады теперь. Опять попали в ловушку. В ловушку собственных иллюзий. Многие ещё тогда понимали это. Но их голос тонул в возгласах – «даешь перемены!»

Ничего, он, как-нибудь разберётся с собой. Он один. Его голос и желания никто не заглушит. За него никто ничего не решит.

Весь вечер бродил возле дома. Убирал вытаявший хлам. Таскал за сарай, а там летом, разберётся. Долго смотрел на ясный закат. Дни прибавлялись на глазах. Набухали почки. Небо становилось чище. Почуяв лирическое настроение хозяина, весело бегала вокруг Лера. Рыжая и лохматая, с тупой короткой мордой и ласковыми глазами. Он купил её на рынке. Какая-то смесь, от крупных родителей. Может «кавказец», может нет... Хозяин говорил, дал объявление, а всё не берут и не берут. А щенки растут, кормить надо. Тогда он собрал их всех и на рынок. В первый же день – продал половину.

Навицкий покупая продукты, бродил не торопясь, не спеша уезжать. Увидел, как тискают покупатели пушистых щенков. Красивые, толстые. Долго стоял, смотрел из-за спин. Думал: - «ну куда ещё собаку... Заниматься надо, кормить... Себе-то готовить не хочется» Ушёл. Сложив сумки в машину, вдруг вернулся и не раздумывая взял первого попавшегося. Подержал в руках и даже навернулась слеза. Рассчитался быстро, пока хозяин нахваливал свою суку, и бережно понёс в машину. Щенок даже не пискнул. Теперь Лера вымахала за зиму. Голосок басистый, но не злая. И глаза – просящие какие-то, ну что он мог ей дать? Самому чего-то сильно не хватало. Собака будто понимала его и пыталась утешить по-своему. Когда возвращался вечером, то непременно брал её домой и она, поблуждав по дому, покорно укладывалась у его ног. И чуть шевельнись, тут же вскидывала голову и смотрела в глаза. Но дома становилось жарко и Лера часто дышала, высунув розовый язык. Приходилось провожать на ночь за дверь, где она и устраивалась тут же.

Вечером хрустела корочка снега и земля. Но было хорошо. Зарево заката подсвечивало небо и не хотелось уходить домой. Навицкий стоял и смотрел на запад. Дымил сигаретой, слушая приглушённые звуки осеннего вечера.

Весь следующий день он думал о подарке. Дина решила праздновать день рождения в выходной, в субботу. Чтобы не спешить никуда и вдоволь насладиться загородной поездкой в весенний день. За зиму от города устаёшь.

Но что купить незнакомой, по сути, женщине? Действительно незнакомой. Каждый из них прожил свою жизнь и сильно изменился. Она говорила – мой знакомый, о нём. Но это так, по старой памяти. Вспоминать детские грёзы было приятно, но только для развлечения. У них уже выросли дети. И скоро будут внуки. Но не получилось что-то в жизни: не у неё, не у него. Да у многих, даже слишком у многих. Ещё год назад, он бы не поверил, что окажется в такой ситуации. Жалел не себя – Ларису. Сейчас он искренне желал, чтобы у неё всё сложилось. Она не виновата. Никто не виноват. Уже не исправить ничего. Только если, ещё раз, попробовать всё сначала. Смешно и больно подумать об этом.

- Ничего, - думал он, - поживём – увидим...

Странно, но Дина его совсем не волновала. И было её жаль по-своему. Тоже – не сложилось. Сочувствие друг к другу как-то объединяло. Дина всё время суетилась, что ему не нравилось. Она назойливо искала себе тёпленькое место в жизни. И чем дольше она искала, тем нетерпеливее становилась. Конечно, время не ждёт, шесть лет одной... Женщине труднее. И дочка, судя по всему замуж не торопиться. Уже двадцать шесть лет. И девчонка – красивая у неё. На пол головы выше. Длинные пальцы, длинные волосы, длинные бедра и спокойная, вдумчивая, неторопливая. А мама её, торопиться, волнуется. Боится потерять свою красоту. Дину можно понять. И посмеяться над ней, у него и в мыслях не было. Она сама, как сказала о Ларисе – «симпатяшка»

Что же подарить ей? Весь день у него занимала эта мысль. Сначала он заскочит к ним домой. Скажет сам, вслух, что приглашает, и дочке, что б не с маминых слов... А там, что получиться. Потом, по магазинам, искать подарок пока не купит. Завтра с утра, он приедет за ними в город. План был простой. О деталях он не думал. Уже устал думать. Быстрее обычного нёсся по улице. Машина была почти новая, хоть и «УАЗик», но «люксовский» вариант. Купили с Ларисой пару лет назад, да было ей два года. Но он мало ездил. Далеко гараж, да и рассчитывал, что сын вернётся из армии, вот тогда и пригодиться. А вышло всё не так...

Машину он хотел теперь оставить себе и деревенский дом тоже. А квартиру предложить Ларисе. Пусть, что хочет делает. Он считал, что ей понравиться. Ну зачем ей, в самом деле, «УАЗ» и деревенский домик? Да и квартира ценнее. Он хотел теперь Ларисе только добра. Пусть. А он справиться.

У двери квартиры он застал Оксану с каким-то молодым человеком, лет тридцати. Солидный, чопорный, тщательно одетый. Кажется, совсем не бедный. Вертел на пальце ключи, видимо от машины. Оксана в том же халате, наверное только вышла открыть дверь, но гостя, почему-то, не приглашала. Увидев Навицкого, она оживилась, поздоровалась и сразу открыла дверь.

- Проходите! Мамы нет, она сейчас придёт, в магазин ушла, вы проходите... – стояла она у открытой двери.

Идти в пустую и чужую квартиру без хозяев ему не хотелось. Он замялся.

- Всё Денис, мне пора, всё, всё... – стала быстро прощаться она с парнем, углубляясь в открытую дверь и освобождая Навицкому место.

- Оксан... погоди...

- Потом, потом, Денис, всё... – коротко щебетала она, закрывая дверь.

Парень открыл рот, но ничего больше сказать не успел. Дверь хлопнула.

- Проходите... - плавно махнула она на дверь комнаты, удаляясь в кухню.

- Я на минутку, Оксана... – не знал он, как начать разговор.

Она обернулась.

- Ты... Дина говорила... – замялся он, - Оксану уговаривать надо... Ты против, да? Не хочешь ехать?..

Она пожала плечом, улыбнулась.

- Почему?

- Значит, не надо уговаривать? – посмеялся он просто.

- Нет... – усмехнулась она в ответ.

- Ну и отлично, я за этим и ехал... – вздохнул он шумно, - ещё, Оксан, ну подскажи, какой подарок купить, совсем мозги на вылет, не представляю... Может, фотик купить, а? Что скажешь? «Цифровик», а? Чик и всё!.. И не морочь голову!..

- Я не знаю... – улыбнулась она, и стала мять пальцы.

- Понимаешь, куплю, а вдруг не надо, или уже есть... Есть фотоаппарат?

- Нет... – снова улыбнулась она и отвернулась.

- Ну вот решили! Только ты не проговорись, слышишь?

- Ладно...

- Тогда всё!.. Не буду ждать... Поеду, а завтра, я заеду утром, как договорились, хорошо?

- Хорошо... – смотрела она вслед.

На улице он снова увидел того парня. Парень курил и топтался вокруг импортного джипа. Хлопнув дверью, Навицкий облегчённо вздохнул и резво тронул машину.

Сразу купил простенький, первый попавшийся аппарат, зная, что качество у всех почти одинаковое, в отличие от цены, он заспешил домой. Уже смеркалось. Но толку от фар не было. Дорога была серой. По обочинам, тоже снег стаял. Навицкий закурил и надавил педаль. Только сейчас почувствовал усталость. Ему бы самому – отдохнуть после всего. Но отпуск лучше брать летом. Отпуском он распоряжался сам. Брал, когда хотел.

Встречная машина издалека била в глаза дальним светом. Он мигнул своим светом, прося убрать дальний. Но «встречный» и не подумал. К тому же нёсся чуть ли не посредине.

- Баран... – прошептал он зло про себя и стал прижиматься к обочине.

Сильный свет плясал перед глазами, дорога пропала из виду. Пришлось быстро притормаживать. Машину стало потрясывать и потом сильно ударило что-то снизу, стало уводить вправо. Он понял, что сваливается с дороги. Встречная машина уже пронеслась мимо, но в глазах стояло сплошное красное марево. В доли секунды он почувствовал, седьмым,или восьмым чувством, что выворачивать обратно нельзя, иначе переворот, и дорулил ещё вправо, пуская машину в кювет. Так же бессмысленно было и тормозить. Машину подбросило резко вверх, он ударился грудью о руль, потом ещё удар и всё стихло...

Какие-то секунды прошли и он пришёл в себя. Звон в ушах, боль в груди и сильно болела голова. Смутно перед глазами, только понял что в машине светят фары. Всё застыло. Тишина. Выключил свет, оставив фонари. Пощупал сверху голову. Липкая. Значит разбил о стойку. Стал выбираться, медленно открыв дверь. Но только ступил на траву и свалился от сильной боли в груди. В висках застучало. Пробил холодный пот. Стало тошнить. Посидел с минуту. При каждом глубоком вздохе, кололо в груди.

- Неужто рёбра сломал? – испугался он, - или просто ушиб сильно? Посижу, очухаюсь...

Несколько секунд соображал, куда он и зачем едет. Сильно расстроился вспомнив о Дине. Ещё не известно, что с машиной. Вот тебе и праздник. Опять взялся за голову: где-то сверху сочилась кровь, набухли волосы. Пробовал встать, чтобы забраться снова в машину. Закружилась голова, заломило в груди. Снова сел. Достал телефон, покрутил, убедился что цел. Долго тыкал кнопки, отдувался.

- Алло... – вяло донеслось из трубки.

Говорить было трудно, тяжело дышалось и гудела голова. Он почувствовал, что по виску потекло.

- Дина...

- Это Оксана... – услышал он тихий голос.

- Оксана, это Навицкий... – передохнул он, - а мама, где?

- Она в магазин ушла, закупать что-то, а телефон оставила свой...

- Оксан... – пробовал он восстановить дыхание, слушая удары пульса в висках, - тут, понимаешь, не доехал я... Машина в кювете... что с ней, не знаю ещё... Как завтра – тоже... Передай маме... – шарил он второй рукой, чтобы опереться.

- Что? Вы... в аварию?.. Что-то случилось? – дрогнул тихий голос.

- С дороги слетел... ослепила «встречная»... Что с машиной, не знаю ещё... – часто дышал он в трубку.

- А вы... Как вы? Вы где?..

- Да тут... Сижу вот на травке... Снег тут...

- Вы целы? А кто ещё... а «скорая» ? – сильно занервничала она.

- Да нет никого... А я... башку разбил... Гудит всё... Так что не знаю... Оксан... завтра...

- Да вы... Владимир И... надо «скорую» вызвать! Не вызвали? – повысила она голос.

- Нет, Оксан, нет! Не надо... Сейчас посижу и всё... Нормально...

- Как же! А как всё... – она явно растерялась, голос уже не контролировала, - всё как, цело? Руки?..

- Оксана, Оксана, ты успокойся! Всё цело вроде, не знаю... Ты успокойся... – говорил он прерывисто, часто передыхая.

От разговора таяли силы. Он захватил горсть снега и прижал к разбитому месту. Начало знобить.

- Вы где? Далеко? Где это?..

- Где?.. – обернулся он.

Всматривался в округу. Дорогу он знал прекрасно, каждый поворот, каждую ямку. Каждый день пролетал эти девять километров и не раз.

- Сразу за ЖБИ тут, где целое поле из теплиц, знаешь?

- Да, знаю! – тут же отозвалась она.

- Оксан! Только не надо «скорую», слышишь? Я посижу, потом... машину бы вытащить... Ты передай маме... – сил говорить больше не было.

Кровь стекала по шее, стало тошнить.

- Я сейчас, я приеду!

- Оксана! – с шумом выдавил он и услышал, как стихло с той стороны.

Прилёг на локоть, захватил снег и стал кусать, жуя и глотая кусочки. В груди уже не кололо, а боль растеклась тупо по всем рёбрам.

- Чёрт... – с дрожью вырвалось вслух.

Нужно было что-то быстро решить и быстро сделать. Первое дело – придавить рану. Хоть чем. Пробил сильно озноб. Его уже в открытую трясло. Появилась сонливость. Боком подполз к машине, дверь оказалась открытой. Пригляделся, сунул руку под переднее сидение и вытащил аптечку.

- Хорошо, - подумал он, - что не выбросил из машины...

С трудом открыл и вытряхнул всё в снег. Руки тряслись. Стало жутко. Понял, что сам не забинтует и не завяжет. Нащупал бинт, растряс, взял всё в кучу и прижал к волосам.

- Ничего, - успокаивал себя, - отдышусь, вылезу на дорогу, домой бы попасть и всё. Машину завтра...

На дороге было тихо. Он сжался в комок и смотрел на кусты, машину, уткнувшуюся носом в небольшой гребень канавы. До дороги было метров тридцать и никого вокруг. Сжал сильно рану, чтоб не пульсировала кровь. Чувствовал как немеют руки и трясутся ноги.

- Так... Спокойно... Ещё пять минуток посижу... – думал он.

Неожиданно вспомнил, как Оксана сказала, что приедет. «На чём? Такси? На чём, кто поедет сюда?» Дыхание стало ровней, и навалилась слабость. От машины напахнуло теплом, маслом. Горели фонари освещая клочья земли и искрившиеся кучи снега. Ощущение времени исказилось. Сколько прошло? Десять минут? Пол часа, больше?..

- Если что, - думал он, - рёбра сломал или дышать не даст, сам «скорую» вызовет. Но это на «крайняк» Теперь бы на дорогу выбраться, или может, попробовать завести машину? – раздумывал он, оттягивая время и давая себе возможность успокоиться и отдышаться.

Но стало нестерпимо холодно. Сначала он заметил слабый блеск на ветках кустов. Блеск стал ярче и зашевелился. Повернул голову. Издалека мерцал свет. Фар ещё не было видно, но он понял – машина. Вскочить и бежать, он не мог, да и не успел бы, и потом, если не захочет человек останавливаться, хоть на дорогу ложись. А так, может фонари на обочине увидит – остановиться. Из-за поворота выскочила машина. Несколько фар враз осветили всё пространство вокруг. Навицкий зажмурился.

- Не «скорая»... – сразу отметил он.

Машина резко сбавила скорость и стала прижиматься к обочине. Остановилась. Не гася света, заглушили мотор. Хлопки дверей. Кто-то торопливо спускался с насыпи.

- Вон он... – услышал Навицкий.

- Игорь... Владимир Игорич!.. – услышал он голос Оксаны.

Против света приближались два силуэта.

- Здесь я... – загораживался он ладонью.

- Ой!.. – нервно вскликнула Оксана.

Присела.

- Ой... кровь... Денис...

- Мне бы перевязать...

- Сейчас, Денис...

- Вот тут... – пошарил рукой Навицкий, - я всё высыпал, может ещё есть...

- Я принесу... – вскочил парень.

Быстро принёс, открыл.

- Оксан, сможешь? – спросил парень торопливо.

- Не знаю... Попробую. Боюсь чужой крови...

С трудом забинтовали. Навицкий стал отирать о снег застывшие руки.

- Надо бы в больницу! – с дрожью говорила она.

- Нет, нет, Оксан... – пытался встать он, - мне б домой... отлежусь. Всё нормально! Если что, я сам смогу вызвать «скорую».

- Денис! Помоги! – взялась она ему под руку.

Вышли на обочину. Навицкий оступался. Вздрагивал от толчков, превозмогая боль в груди. На обочине присел.

- Счас, счас... посижу чуть-чуть... Голова, раскалывается... Оксана, таблеточку бы... «Анальгин» или чего-нибудь. А лучше – две!

- Денис! – обернулась она.

Парень послушно побежал за аптечкой. Принёс, нашёл, и подал Навицкому. Тот сразу забросил в рот.

- Снежку бы...

Парень опять спустился с насыпи, зачерпнув горсть снега. Оксана всё время держала Навицкого за руку.

- Спасибо... Переполошил я вас! - улыбнулся он криво, проглотив лекарство.

- А мама так и не пришла... Я так испугалась.

- Денис, послушай!.. – привстал Навицкий, - посмотри, что там с машиной. Попробуй завести, может и выедешь?

- Попробую, - сразу согласился тот.

- Да мы вас довезём! – всё ещё держала она его руку, чувствуя, что он опять стал приседать и опёрся замёрзшими палицами в асфальт.

Парень опять сбежал с насыпи и забрался в машину.

- Не много не доехал... километра два, - трясущимися губами проговорил Навицкий тихо.

УАЗик тут же завёлся. Потом дёрнулся и поехал назад, завывая мотором. Постоял немного. Внизу вспыхнул свет фар, снова завыл двигатель и пучки света, ослепив их, присевших наверху, поползли по округе, задрались в небо и машина выползла на асфальт впереди. Свет джипа освещал открывшего дверь парня. Он вышел, заглушив мотор, и пару раз приседая, обошёл машину. Потом подошёл близко.

- Колесо пробито, переднее... справа. Вот тебя и увело с дороги.

- Ещё и колесо... – усмехнулся Навицкий, - а я думал сам уеду.

- Я заменить могу, - с готовностью отозвался парень, - есть запаска? И домкрат?

- Там, всё сзади... – кивнул Навицкий, - спасибо тебе!..

- Нет, всё равно! Мы вас довезём, а если рёбра сломали? Если не сможете?

- Я попробую...

Денис уже вытаскивал колесо. Машину было хорошо видно в свете фар джипа. Вынув домкрат, он вернулся, завёл свой двигатель и вытащил какой-то коврик. Подбросив, поднырнул под бампер.

Оксана успокоилась немного.

- Мама узнает – с ума сойдёт...

- Ничего, Оксан, может ещё попируем завтра!..

- Сейчас меня подождёт, звонить будет.

- Ты соври что-нибудь!.. – усмехнулся он.

Она пересмеялась коротко, потом вздохнула тяжело. Парень быстро справился, лязгнув задней дверцей, подошёл к ним, вытирая руки.

- Готово! – оглянулся он на машину.

- Быстро ты... – привстал Навицкий.

- У меня такая была, - весело ответил парень.

- Спасибо вам! Спасли, можно сказать!.. – освобождаясь от рук Оксаны, держась за бок, поплёлся он к своей машине.

Подошёл, постоял, открыл дверь, смотрел внутрь, потом себе под ноги. Оксана с парнем подошли следом. Навицкий со стоном поднял ногу, схватился за руль, дёрнулся, пытаясь забросить тело на сидение, но тут же сполз обратно.

- Ну куда вы поедете? – шагнула к нему Оксана. – Наверное рёбра повредили!..

Навицкий только опустил голову.

- Тошнит что-то... Это я рулём... – облизывал он губы.

- Нет! Давайте к нам в машину... И лучше бы в больницу! – опять занервничала она.

- Нет, Оксана, домой как-нибудь... – дрожал он.

- Оксан, может ты потихоньку, а я эту перегоню... далеко тут?

- Километра два. Да мне всё равно, на любой... Чего ей будет...

Решили ехать вместе. Оксана хоть и неуверенно, могла вести машину. Денис часто предлагал ей покататься, когда они выезжали за город. Ей было интересно, но она боялась его дорогой машины, боялась перейти черту, чтоб стать хоть в чём-то зависимой от него. А парень бывал у них не регулярно. Мог ходить целую неделю: приглашать её кататься, в бассейн, к друзьям, покупал сладости и дорогие вещи, но мог и сорваться по звонку. И потом не показываться неделю. «Дела» – говорил он. Куда-то ездил, с кем-то встречался. Бизнес его был туманный и вызывал в нём какую-то страсть. Если ему что-то хотелось, он старался получить это во что бы то ни встало. Когда у него было время, он тут же являлся к Оксане и готов был проводить с ней целые сутки, не взирая на её планы и дела семьи.

Лера встретила машины глухим лаем. Вокруг было темно, только в доме соседей Гавриловых светилось одно окно. Навицкий не успел согреться в машине, вылез подрагивая.

- Ну вот, и дома, - огляделся он вокруг, - спасибо ребята... – пытался выглядеть он пободрей.

- Давайте мы Вас в дом проводим! – отозвалась Оксана.

- Да теперь, что... сам, как-нибудь!..

- Всё равно, давайте, я посмотрю, ...как голова.

Увидев себя в зеркало, Навицкий вздрогнул и поёжился, а Оксана заволновалась опять.

- Надо замыть всё... – хлопала она глазами, сморщив лицо.

- Потом, Оксан, потом, - свалился он на диван, - я посогреюсь и голова... полежу я... Вот, завтра... – прикрыл он глаза.

В доме было холодно. С наступлением весны Навицкий топил печку лишь по вечерам, приезжая с работы. Быстро готовил себе и Лере, часто одно и тоже. Сидел у огня, думал. Рано ложился, стараясь заснуть, что бы быстрее забыться от всего. Его ничего кругом не интересовало.

Оксана вышла с парнем в кухню, молчала и осматривалась, пока у неё не заиграл телефон. Взяв Дениса за рукав, она потянула его к двери. Звонила Дина. Дочка коротко и осторожно рассказала о случившемся. Дина охала и переспрашивала, потом попросила дать трубку Навицкому.

- Он лёг, мам...

Минут через десять Оксана вошла в дом. Навицкий дремал на диване. Он слышал, как за дверью переговаривались. Затем стало тихо.

- Владимир Игоревич... – она остановилась в проёме открытой в кухню двери, - я с Вами останусь...

Он приподнялся на локоть, казалось, долго раздумывал.

- Да нет, Оксан, не надо, я в порядке, что ты... Отлежусь, всё пройдёт, а завтра...

Но она прервала отрывисто:

- ...Ну как вы!.. А если ребро сломали! А если что!.. Вам же наклоняться нельзя! Холодно!.. – стала озираться она по сторонам, - ну мало ли что!..

- Не беспокойся, Оксана, я затоплю сейчас... это быстро! Ты поезжай! Поезжай!..

- Денис уехал уже... – тихо ответила она, отведя глаза.

-Уехал?.. – опустился он на диван с выдохом.

Задумался на секунду. Улыбнулся.

- Ты прямо, ангел-хранитель во плоти, - взглянул на неё. – Дина звонила?..

- Да. Я ей рассказала всё... Попросила Дениса, он привезёт её утром...

Навицкий растерялся немного. Как обычно, не стал принимать сразу никакого решения. Медленно ёрзал на диване, думал, что делать.

- Наверно расстроился, что тебя одну оставил? – с усмешкой взглянул он на неё.

-Ему не привыкать... – отвернулась она.

Он сидел в недоумении, расставив руки в край дивана. Дрожь прошла, голову охватил какой-то туман, даже пожигало лицо.

- Надо Дине позвонить. – Сказал он как бы сам себе, а она знает, что ты...

- Да, я сказала, - быстро вылетело у неё, - она не поняла ничего...

Навицкий непроизвольно поднял глаза.

- Что не поняла?

Оксана шевельнулась, наконец. Передохнула коротко.

- А Вы есть хотите?

- Нет, Оксан, нет!..

- А чаю, погреть?

- Да, чаю... Вот, чаю... погорячее!

Она тут же быстро ушла в кухню. Он потряс головой, уставившись в пол, с шумом выдохнул воздух.

- Фф... – получилось измученно, - ты там, Оксан... поройся сама, там всё в одном месте! – обернулся он на шум посуды.

- Да я нашла уже.

Медленно встал и поплёлся следом за ней на кухню. Между печью и стеной, был небольшой пролёт, где он хранил запас дров на несколько дней. Ухватив пару полен, дёрнул на себя, но тут же тупая боль в правом боку заставила сдавленно выкрикнуть. Он присел на корточки. Оксана подошла сзади.

- Да вы оставте, Владимир Игоревич, - я сама сейчас. – Уже спокойнее сказала она.

Он усмехнулся и не оборачиваясь, окликнул её.

- Оксан...

- Что?

- Ну что ты... Владимир Игоревич, Владимир Игоревич... Я сам, - вздохнул он, - не выговариваю... Давай попроще как-нибудь...

Она молча отошла.

Горели дрова в печи, в тишине слышно было гул огня. Ему не спалось. Думал. Перевязать снова голову он отказался наотрез, позволил ей лишь стереть кровь с лица и шеи. Скинул обувь, вытащил толстое верблюжье одеяло, улёгся на диване возле печи, коротая делила пространство между кухней и первой комнатой. Из первой, дверь вела во вторую, где была спальня. На чердаке была ещё комната, которую он оборудовал года два назад. Но вход туда был из сеней. Огромное новое окно на фронтоне выходило на юго-запад и с ранней весны на верху было очень жарко. Там они и спали с Лариской. Сверху было интересней наблюдать за округой. Возле самых стёкол шелестела листвой большая берёза. Перед глазами прыгали птицы, главное, - был виден закат вечерами. Малиновые краски квадратами ложились по всей стене над кроватью, придвинутой вплотную к окну. А воздух – и говорить нечего... Благодать. Вытравив комаров можно было спокойно отдохнуть от дневной жары. А если затяжной дождь, то Ларка любила читать на верху. Вытянется на кровати, положит книжку на подоконник.

Вспомнив о жене, он очнулся, выскочил из воспоминаний. Тут же услышал, как Оксана на кухне тихо постукивала посудой.

- Да... – вздохнул он, - дела...

Было уже поздно, но он решил позвонить Дине. А то будет думать чёрте-что... Тут же раздалось в трубке.

- Да! Володя? Что у тебя? Что случилось?

- Да ничего страшного! – наигранно усмехнулся он, - успокойся, Дин, получил квалифицированную медицинскую помощь. Да... Башку разбил, да бок ушиб... Нет, стекло цело, о стойку... Может ребро сломал, может нет. Ничего, заживёт... Ты... Ты приезжай завтра... Хоть как-нибудь, посидим... Ничего страшного! – говорил он с перерывами, усмехался, слушая как стрекочет Дина. – Да нормально, башка болит только, да получше уже... Дочка у тебя, - прямо сестра милосердия... Да...

Дина быстро говорила.

- Да!.. Она такая... Такого начиталась... Сама не знаю! Тут у неё и любовь, и Бог, и поля, и всё вместе... На конференцию ездила... Ох!.. Сам спроси, если хочешь!.. – облёгченно вздохнула Дина, - ну ладно! Ты отдыхай, а Оксана тут?

- Да... На кухне, вон, хлопочет... Сейчас трубку дам...

Дочка сразу подошла, плавно взяла телефон.

- Да мам... Да. Ничего... – усмехалась негромко, - только упрямый... Ничего... Может ребро сломал... – подняла она глаза с усмешкой на Навицкого, - ладно... Угу... – закончила она разговор и протянула телефон обратно.

Сразу ушла на кухню.

- Да, дела... – подумал он про себя и прилёг, осторожно положив голову на затылок.

Приходилось лежать только на спине. Бок болел справа, а рана на голове - слева. Смотрел на потолок, слушал, как шуршит на кухне Оксана.

- Оксан, да ложись, спи, вон кровать в той комнате, что ты мучаешься тут со мной?

- Я не мучаюсь.

- Ну всё равно, ложись... – помолчал он, - а что ты за книжки там читаешь, мать говорила, на конференцию ездила?

Она тихо подошла к проёму дверей. Немного выступила с кухни, чтобы было его видно. Свет очертил только часть силуэта, лицо было в тени.

- А вы, Лазарев, слышали такую фамилию?

- Ну, вообще-то, слышал... Это его книги? По медицине? – щурил он глаза на свет в кухне.

- Не совсем... Он учёный, писатель, целитель...

- Целитель и учёный? – чуть усмехнулся Навицкий, и чувствуя, что Оксана не знает как продолжить, спросил снова.

- И чем же он лечит?

- Он не сам лечит, он ясновидящий, видит биополе, видит причину, может дату назвать, у кого что было и когда... Даже, когда целый зал сидит. Даже по почерку, - старательно подбирала она слова, наблюдая, как Навицкий отреагирует.

- Интересно... – неопределённо ответил он.

- Да... Потом объясняет, причину, эмоции, мотивы, из-за чего в человеке болезнь... Или, не обязательно, - сначала просто бывают неудачи... Несчастные случаи...

- Как у меня? – наклонил он голову.

- Наверное... – тихо произнесла она.

- Да уж... Одно за другим... – помолчал он, - а что потом? – спросил он уже серьёзно.

- Потом, если человек, ну, сначала поверил, и начинает менять себя, меняет отношение... Меняется боополе... и всё вокруг него... меняется...

Навицкий поворочался недовольно. Помолчал. Оксана стояла тихо и не шевелилась.

- Тонкая материя... – рассудительно проговорил он, глядя в потолок, - и всё-таки, какая-то сила есть, что всё меняет?

- Есть... – чуть слышно проговорила она.

- Да? И что же?

- Сила любви...

- Ого! Неожиданно... – сказал он без иронии.

- Да. Человек должен сохранить чувство любви в себе, ко всему, к Богу, к людям, к окружающему... Если он теряет, возбуждаются другие эмоции... Тогда следуют неудачи, происшествия, потом и болезнь... – говорила она тихо, но уверенно.

- Да... Наверное... – задумался он, тут же вспомнив Ларису.

Почувствовал, как вернулось то сдавленное состояние, которое навалилось в первые дни, безразличие и бессмысленность дальнейшей жизни. Всю зиму, он просто поглощал время, ещё на что-то надеялся, больше на случай, но уже не на себя. Просто жалел, что всё так случилось.

- Да... - опять промычал он, - ещё и колесо правое...

- Что? - не поняла она.

- Я говорю... Одна машина на дороге, единственная... свет в глаза, и ещё колесо хлопнуло. Что б наверняка... - кисло закончил он.

Оксана пошевелилась, сменив ногу.

- Просто чудеса случаются, - попыталась вернуться она к теме, - рак проходит, любые болезни, такие случаи... По всему миру. На приём не пробьёшься, правительство, известные люди у него, в общем... сайт в интернете... Но он мало сейчас принимает, говорит, что для этого писал книги. Люди читают, пытаются понять почувствовать... И всё меняется. Главное, - любовь в душе... - замолчала она.

- Да... Это правда...

- Вот, - веселей усмехнулась она, -

Вы сразу поверили... Мама вникать не хочет, Денис...

- А что Денис? - повернул он голову.

- Я попыталась объяснить ему как-то раз, но больше не буду...

- Не верит?

- Он говорит, - хмыкнула недовольно она, - любовь нынче дорого стоит... в смысле денег.

Навицкий помотал головой с улыбкой сожаления.

Помолчали. Он смотрел в потолок, снова потонув в воспоминаниях. Потом шевельнулся и привстал, видя, как она прижавшись к косяку неподвижно смотрела неведомо куда.

- Ты ложись Оксан, уже поздно, я покурю сейчас, и тоже...

Прошёл мимо неё и с кухни добавил.

- Ничего, Оксана, всё устроится, надо что бы... - щёлкнул зажигалкой и распахнул форточку.

С улицы было слышно, как подскочила к окошку собака и заскреблась лапами по бревенчатым стенам дома. Лера натянула цепь и заскулила нетерпеливо.

- Здесь я, здесь... - прошептал он в тёмный квадратик форточки.

Печь быстро нагрела небольшой домик. Поспешно выпив чай, он устало улёгся и долго смотрел в проём кухонной двери, где что-то делала Оксана, так и не пожелавшая лечь первой. Потом усталость и успокоение погрузило его в сон.

Утро выдалось весенне-ярким. Уже во всю светило солнце, но в доме было тихо. Вчерашние события казались неправдоподобными. Он взялся за голову. Повязка и засохшие волосы. Пошевелил, тут же заныла рана. Привстал, и с удивлением обнаружил, что на подушке под головой подложено полотенце. Присел осторожно. Бок тоже болел. Услышав шум, с кухни тут же появилась Оксана. Сонно улыбнулась. Он тоже.

- Оксан, ты хоть ложилась? - щурил он глаза с улыбкой.

- Не спалось... - вяло улыбнулась она.

Он вздохнул, огляделся.

- Я чай приготовила, бутерброды.

Ему вдруг стало стыдно. Вспомнил. Даже не предложил ей поужинать вчера. Охватило чувство неловкости. Извинился, смущаясь, как мальчишка. Не знал как дождаться приезда Дины. Сидя за столом, старался не смотреть ей в глаза, всё время отворачивался к окну.

На улице подъехала машина.

- Эта мама! Я встречу!.. – сорвалась она с места.

У дома стоял незнакомый «Фольксваген». Вышла женщина, направилась к крыльцу дома. Её цепкий взгляд заставил Оксану остановиться у двери и замереть. Женщина подошла ближе, бесцеремонно поднялась на ступеньки и тщательно разглядывала её домашний халат.

Лера, рванув цепь, залилась лаем. Взглянув сверху на рвущегося пса, женщина, ничего не сказав, спокойно прошла в дом. Оксана поняла кто это. Идти в дом было нельзя, стоять у дверей – тоже. Из машины немигающе кто-то в упор её рассматривал. Она сошла вниз по ступенькам и свернула за стену дома. Лера перестала лаять, и стала тянуть к ней свою лохматую морду. Голос из окна кухни остановил девушку. Оксана прижалась к стене, став невольным свидетелем неприятного разговора. Отойти от окна было нельзя, если её увидят – решат, что она подслушивала. Деваться было некуда. Она слышала только отрывки разговора, произнесённого на повышенных нотах. Его жена была спокойней. Навицкий – совсем не ожидал её появление. И не был готов к встрече.

Сказал сразу, что готов подписать любые бумаги, но сам этим делом заниматься не хочет. Что-то говорили о сыне. Были длинные паузы. Он, видимо непрерывно ходил по кухне, его голос удалялся и приближался. Лариса говорила ровно и монотонно. У неё уже были продуманы все варианты. А он? Ещё ждал чего-то?

Оксана закрыла глаза и мелко дрожала. Весеннее утро было морозным. Голоса вновь заговорили, но уже оба спокойно и тихо. Наконец Лариса встала, обвела ледяным взглядом кухню и шагнула к двери. Открыв дверь, обернулась, и с тонкой улыбкой взглянула ему в глаза.

- Красивая девочка!..

Его окатило жаром.

- Да какая девочка?! Это... Дочка моей знакомой, одноклассницы! Домой меня привезла... – в захлёб пустился он в объяснения, но видя непроницаемое лицо Ларисы, остановился.

- Да ладно, Вов, все женщины – чьи-нибудь дочки... – и тихо прикрыла дверь с той стороны.

У него внутри всё клокотало, но он обречённо сел на стул. Досадно. Нелепо. Встретила сразу Оксану в халате, его разбитая голова... Всё против него.

- Ты что, подрался тут? – первое, что она спросила.

Спросила холодно, подчеркнуто безразлично.

«Всё. Чужая. Конец...» – сразу промелькнуло у него в голове. Растерянность, возмущение, необходимость сразу оправдываться... Разговор не получился. И другого уже не будет.

Он быстро закурил и выскочил из дома на морозный свежий воздух. И только сейчас вспомнил об Оксане. Машины уже не было. Оксаны – тоже. Сзади визгнула Лера. Он обернулся. Оксана стояла у стены дома, опустив глаза и руки. Он тут же шагнул к ней и подойдя, не раздумывая, взял ей за холодные ладони.

- Оксан...

- Извини, я не хотела подслушивать...

- Да что ты!.. Ерунда!.. – перехватился он за плечи, - беги в дом, - замёрзла вся!.. – слегка тряхнул он её.

Она оторвалась от стены и не подымая глаз послушно пошла к крыльцу и тихо зашла в дом. Он нервно закурил. Походил бессмысленно вокруг и устало сел на ступеньку.