Князь II

Глава 20

Глава 20

На следующий день после учёбы я засел дома с гитарой. Записывал тексты и музыку — это было необходимо сделать для регистрации авторских прав. Думал над следующими песнями. Подбирал мелодии, переделывал слова под местные реалии. Сейчас на это уходило не так много времени. Помню, как намучился с текстом «Моё сердце». Целый день сидел в местной сети, искал популярных людей и места — в тексте было слишком много отсылок, которые пришлось заменять. В итоге всё получилось. Теперь мне было проще. За полгода я отлично вжился в новый для себя мир. Часто смотрю новости, читаю форумы, общаюсь с людьми. Пришло ощущение, что наконец-то он мне стал по-настоящему родным. Я нашёл в нём себя.

Вспомнил, что в начале дед предупреждал, что не только я должен принять этот мир, но и он должен принять меня. Думаю, у меня это получилось. Жизнь у меня интересная и насыщенная. Правда, отдохнуть и полениться толком некогда, но мне это нравится.

На следующий день после учёбы опять отправился на репетицию. Передал Арсену папку с песнями, чтобы он всё оформил на агентство. По местным правилам с меня, как с аристократа, берут слишком большие налоги, так что пусть зарабатывает лейбл. Всё равно это деньги моего рода.

Репетиция проходила спокойно, без проблем. Часам к шести вечера приехали Агата с Полиной. Пришлось отвлечься от работы и представить ей песню «Почему?»

Восторженный взгляд Агаты был лучшей наградой.

— Это удивительно! — Она радостно бегала по репетиционной комнате. — Даже не ожидала, что можно сделать такую песню с подобной инструментовкой! Мощные гитары, ударные — и всё! Спасибо тебе! — Агата порывисто обняла меня, заставив покраснеть. Было не очень приятно слышать столь лестные слова, зная, что, по сути, песня-то не моя.

— Подумай, может быть, ты в подобном стиле запишешь целый альбом? У тебя таланта достаточно, чтобы самой писать подобные песни, — закинул я крючок. Всё-таки тот стиль, в котором она выступала, мне не слишком нравился. Эстрада для молодой и активной девушки — как-то неправильно. Не по возрасту. А вот рок-музыка — самое то.

— Это хорошая мысль, — княжна замерла напротив меня и задумалась, — а мои музыканты справятся?

— Почему нет? — Я удивлённо посмотрел на неё. — На концерте у тебя работали отличные ребята, они шарят в такой музыке!

— Ну… они у меня для живых концертов только. Так-то я работаю совсем с другими людьми, — произнесла Агата слегка растерянно.

— Что тебе мешает поработать с ними на репетиции и совместно придумать новые композиции? — вступила в беседу Полина. — Я тебе давно говорила, что эти старики, которых приставил к тебе отец, тянут тебя на дно! Ты с репетиций выходишь, как в воду опущенная! Из-за них ты хотела вообще всё бросить!

— Серьёзно? — Я удивлённо уставился на Агату. Не ожидал, что такая талантливая и успешная девушка может захотеть бросить музыку. Мало ли, что там говорил её отец. — Ты действительно хотела бросить музыку?

— Да! Мне стало очень скучно и тошно. А потом я послушала твой альбом и поняла, что хочу так же! — призналась она.

— И что тебе мешает?

— Вы правы, — произнесла Агата решительным тоном, — я их всех разгоню и наберу нормальных молодых ребят. Будем делать только то, что мне нравится и интересно!

— Вроде, на последнем концерте было несколько песен, которые уже близки по звучанию к року, — припомнил я.

— Ты бы знал, сколько трудов мне стоило отстоять своё мнение! Как вспомню, руки опускаются. Спасибо Полине — помогала мне ругаться с музыкантами, — она тепло посмотрела на свою подружку, отчего та внезапно смутилась.

— Да ладно, мне всегда приятно, когда ты радуешься. Ты и правда очень талантливая! — Полина нежно обняла Агату.

Не ожидал от неё подобных проявлений чувств. Передо мной Полина обычно представала в образе расчётливой и уверенной в себе девушки, которой не свойственна сентиментальность. Но сейчас она радуется за подругу по-настоящему, с любовью и теплом во взгляде, как за младшую любимую сестру.

Мы ещё часик порепетировали, и я отправился домой, где меня дожидался Самохин.

— Есть новости, приятные, — начал мой руководитель службы безопасности. Рядом с ним устроился Араслан, который всё больше и больше вникал в дела моего рода. Я пока не был против: хоть, вроде, он и чужой человек, каких-то серьёзных секретов мы не обсуждали, а лишний совет опытного человека всегда пригодится.

— Рассказывай! — налив горячего чая, поторопил его я.

— Мне удалось договориться с одним очень нужным нам человеком на должность аналитика рода. Он согласен приехать и побеседовать с тобой, — коротко отчитался Самохин.

— Ты же говорил, что не знаешь, как его уговорить? — вспомнил я.

— Ему нужен алтарь! А ты у нас — единственный доступный паладин. Так что удалось подобрать ключик. Честно говоря, он сам согласился, когда узнал твою фамилию. До этого я просто предлагал ему работу, не раскрывая твою личность.

— Слушайте, я тут подумал: а на фига мне аналитик? Ну вот чем он будет заниматься? — задал я волнующий меня последние дни вопрос. Уж слишком настойчиво меня уговаривали, я такое не очень люблю.

Вообще, у меня ещё в прошлую нашу беседу возник некий диссонанс. Дело в том, что, слыша слово «аналитик», я представляю себе человека, сидящего в тёмном кабинете за компьютером. Рядом лежит стопка бумаг, и он что-то высчитывает. Но оказалось, что в этом мире у данной должности совсем другое значение. Он скорее советник, министр, правая рука… Даже не знаю как объяснить. В общем это важная и почетная должность. Правда нужен-ли мне такой человек, я так окончательно и не решил.

— Ты правда не понимаешь? — Сан Саныч удивлённо уставился на меня.

— Позволь, я объясню, — взял слово Араслан и после моего кивка продолжил:

— Смотри, Самохин у тебя занимается СБ рода. Он вояка. Его дело — защищать род. Набирать людей, учить их. Предоставить тебе охрану и разруливать ситуации, которые не решить иным путём. Это силовое прикрытие, необходимое каждому роду. Цыпко занимается финансами. Собирает деньги со всех предприятий, оценивает бизнес-планы, которые ему предлагают, думает, как сохранить и приумножить деньги рода. Но нужен человек, который знал бы высшую аристократию. Самохина ни один князь не пустит на порог, даже если он придёт на переговоры от твоего имени. К тому же, его мозги не позволяют стратегически мыслить в сторону развития рода и просчитывать все подводные камни этого направления. Без обид, — он повернулся к Александру.

— Да чего уж там, ты прав, — тот слегка пожал плечами, — стратегия — это не моё. Я больше по тактике, — самодовольно ухмыльнулся Сан Саныч.

— То есть ваш аналитик, по сути, будет выполнять мои функции? Функции главы рода? Переговоры с высшей аристократией, стратегия развития и прочее? — Пришло моё время удивляться. — Мне это не нравится!

— Подожди, — вскочил с места Самохин, — понимаю, звучит немного дико для человека не знакомого с управлением, но на деле он будет выступать в роли твоего наставника и заместителя. Сам видишь — у тебя не хватает времени на всё. Например, сейчас твоя голова забита музыкой! — Он это произнес с некоторым укором.

Это Самохин верно заметил. Мне пришлось чуть ли не насильно заставлять себе переключиться на этот разговор. Часть сознания при этом продолжала купаться в мыслях о предстоящем концерте. Раздумывать над очерёдностью песен и прочим.

— Будущего главу рода растят с самого детства, — поддержал его Араслан, — и к управлению он переходит постепенно, в значительно более зрелом возрасте. К тому же, ты паладин и «мастер», так что кроме управления у тебя много других важных и нужных дел.

— Как к этому отнесутся другие рода? Как вы вообще себе представляете подобное? — Их слова заставили меня задуматься и начать прокручивать в голове варианты.

— Моя кандидатура — знатный аристократ из обедневшего рода. Он вступает в твой род и становится правой рукой. Это нормально и в порядке вещей. У большинства княжеских родов есть подобные люди.

— Что-то типа управляющего? — уточнил я. — Но у меня уже есть Цыпко.

— Нет, скорее, представительская функция с большими полномочиями. Можно жениться на знатной особе и взять на эту должность её отца или старшего брата. Вариантов много, но результат один. У князя должна быть правая рука. Если нет родственников, это может быть человек со стороны с подходящим статусом. У того же Гуриеле всем заправляет старший брат первой жены. А сам Дамир занимается лейблом и изредка ездит на важные встречи.

— Да возьми хотя бы Максютовых! — не выдержал Араслан. — У нас правит совет рода. Не один Ураз, а целый совет, каждый из которого может получить полномочия выступить от имени всего рода. Не может один глава всюду успеть.

— Хорошо, — я выставил перед собой ладони, как бы защищаясь от их совместного напора, — смысл понятен. Если я хочу по-прежнему заниматься своими делами, мне нужен солидный представитель, который будет разруливать все серьёзные проблемы, которые вам не по плечу.

— Да! — с облегчением выдохнул Александр. — Ты всё равно остаёшься главой рода и князем, но скидываешь с себя большинство обязанностей. И по развитию рода все решения за тобой. Ты предоставишь аналитику столько свободы, сколько захочешь.

— Мне хотелось бы сначала с ним познакомиться, пообщаться. Может быть, мы не подойдём друг другу.

— Конечно! — Расдостно кивнул Самоин явно довольный тем, что я хотя бы согласился встретиться с его кандидатом.

— Тогда расскажи, кого ты подыскал? А то всё держишь в секрете!

— Боялся сглазить, — усмехнулся в ответ Самохин, — но теперь можно. Это Пётр Корсаков! — произнёс он со значением, видимо, ожидая, что, услышав эту фамилию, я ахну.

— И кто это? — поторопил его я.

— Ты не знаешь? Хотя… да. Этого стоило ожидать. Лет пятнадцать назад было много шума, и его род был на слуху. Знатная фамилия, крепкий род с богатой родословной. Но они проиграли войну.

— Что за войну? Зачем мне такой человек в роду?

— Ну, дед их, бывший генерал от кавалерии, проиграл войну зелёному змию. Уже тогда их положение пошатнулось. Сын вообще ушёл в литературу! При этом был азартен. Сцепился за карточным столом с Орловым. Помню, они стрелялись, ранили друг друга и оба выжили. Корсаков оказался мелочным и на примирение не пошёл. Начал пакостить. Говорят, подговорил повара отравить Орлова, но тот выжил, а вот жена его погибла. Орлов собрал своих друзей и «мастеров» рода, после чего практически начисто вырезал род Корсаковых. При этом старый Император встал на защиту рода Корсаковых, Орлов действовал без объявления войны, но он пошёл наперекор слову главы Империи. Так что в итоге хоть и победил, но попал в опалу. Вот такая поучительная история.

— Почему же тогда Пётр Корсаков выжил?

— Он учился в это время в университете в Санкт-Петербурге. Приехал уже на пепелище. Особняк сгорел, два брата и отец погибли. По сути, Пётр остался последним в роду. С тех пор пытается восстановить род. Но это не так-то легко. Слишком много осталось долгов от отца, да и людей — по пальцам пересчитать. К тому же, в основном, иждивенцы. У него на шее повисло три жены от двух покойных братьев. Они вступили в семью Корсаковых, и их уже не выгнать. Да и сам он успел жениться и обзавестись детьми.

— А Орлов вот так просто позволил ему возрождать род?

— Сын за отца не в ответе. Претензий друг к другу они не имеют. Пётр сам понимает, что его брат и отец зарвались. Да и не был он с ними особо близок. Думаю, подробности сам у него узнаешь.

— Мне одно непонятно: как остальные аристократы теперь относятся к Корсакову? Ведь, мало того, что его род проиграл, но, как я понял, сам Пётр не стал мстить! — В моей голове подобное не укладывалось. Убили всех родственников, род практически разорили, а Пётр живёт себе спокойно дальше, ходит на приёмы, общается с главами других знатных семейств. В сложившуюся у меня картину этого мира подобное просто не вписывалось.

— К нему относятся с уважением: не опустил руки, живёт дальше. Не всегда месть — главное. Если бы её ставили во главе угла, у нас бы не осталось аристократов с хорошей родословной. Практически каждый из них когда-то кому-то насолил. Орлов выплатил компенсацию, помирился с Петром лично под присмотром Императора. Так что зла они друг на друга не держат.

— И он готов войти в мой род? Принести вассальную клятву?

— Готов, — кивнул в ответ Самохин, — понимаю, о чём ты. Не принято знатным семействам идти в вассалы к молодым родам. Но ты теперь — князь, тем более — паладин Аннулета. Это не зазорно!

Я помолчал некоторое время переваривая новую информацию, и посмотрел на Араслана, который с любопытством слушал историю Корсаковых.

— Александр прав: вступить в твой род весьма почётно. Имей это теперь в виду. Я слышал, что ты подбираешь новых вассалов? — Он вопросительно посмотрел на меня, я же кивнул, подтверждая. — На твоём месте я бы изменил условия. Поднял бы княжеский налог. Сколько у тебя сейчас — процентов десять? Подними до пятнадцати. Это стандарт для князей.

— Обсужу с Гольштейном, — согласился я. Скорее всего, Араслан прав. Одно дело — давать присягу просто аристократу, и совсем другое — княжескому роду.

Мы пообщались ещё некоторое время, и я наконец-то отправился спать.

В шесть утра меня разбудил звонок Никанора, который ворчливо заявил, что будет у меня уже через полчаса.

Пришлось вставать и наспех собираться, предварительно разбудив своих охранников.

Никанор появился в полседьмого утра и дал адрес нашей первой точки, заявив, что поедет на своей машине не спеша, я же могу выдвигаться самостоятельно и ждать его на месте.

Выйдя на улицу, я понял, почему Никанор предупреждал, что будет двигаться медленно. Улицу замело снежком, температура воздуха держалась на отметке минус три градуса. Самое то для гололёда. Днём, конечно, распогодится и, наверное, станет теплее, но сейчас даже мы на джипе ехали очень аккуратно.

До назначенного места добрались за три часа, правда, сделав одну продолжительную остановку на чашку кофе и завтрак. Спешить нам не было смысла, Никанор сильно отстал.

Солнце уже встало и потихоньку растапливало побелевшую от инея траву. Мне нравилось в горах — здесь было тихо и красиво. Природа замерла в переходном периоде, готовясь к зимней спячке. Птицы не пели, цветы не цвели, а деревья уже давно скинули листву. Но даже здесь, на высоте около тысячи метров, снег ещё не улёгся, освежая своей чистотой пейзажи.

Мы опять стояли у заброшенного дома, на этот раз достаточно скромного размера. В нём было два этажа. Но скромность была даже не в размере, а в отсутствии всяких украшений, так любимых дворянскими родами. Просто дом из серого камня со сводчатой крышей. Здесь даже не было высокого крыльца, так, пара ступенек.

Судя по всему, за участком ухаживали. Забор и калитка были покрашены, а дорожки подметены. Однако здание не выглядело живым. Шум нашей машины привлёк внимание живущих здесь, и из стоявшей в стороне от дома сторожки, на которую я вначале даже не обратил внимания, ко мне не спеша направился пожилой мужчина.

Это оказался местный сторож. Он был достаточно словоохотлив. Пригласил к нему и, пока угощал чаем, рассказал историю семейства, которому принадлежал дом с алтарём. Ничего интересного в ней не было, разве что один факт — хозяином оказался не просто дворянин, а известный художник по фамилии Пронин. Магия его не интересовала, как, собственно, и сам алтарь. Он был бы рад продать либо его, либо сам дом вместе с ним, но из-за проблем с алтарём не получалось. Тот не признавал никого, кроме хозяина дома. Несколько лет назад приезжали из Геникона в надежде попробовать перепривязать алтарь, но ничего не получилось.

К этому времени подъехал Никанор. Мы спустились в подвал, который представлял собой, скорее, небольшую пещеру. Над ней когда-то и поставили сам дом.

При взгляде на алтарь сразу стало ясно, что восстановить его не получится. Это был уже порядком искрошившийся камень, в котором оставались лишь частицы энергии.

— Плохо дело, — с печалью в голосе произнёс я. Было и вправду неприятно смотреть на алтарь, пребывающий в столь плачевном состоянии.

— Согласен, — Никанор недовольно поморщился, — это же надо было так всё запустить! Геникон когда-то пытался пробить принятие закона о необходимости присмотра за алтарями, но дума его не пропустила. Слишком большое финансирование запросили.

— И много таких в Империи? — поинтересовался я, выкачивая остатки магии из камня. Не пропадать же добру. Сам алтарь позволил мне положить на него руки, но на этом его энергия и закончилась. Похоже, последние десятилетия сил камня хватало только на определение «свой-чужой».

— Хватает. Мы не ведём их перепись. Есть список тех, что принадлежат действующим родам. Вообще, ключи к ним стали регистрировать чуть меньше сотни лет назад. Думаю, к этом алтарю у ИСБ даже ключа нет, настолько он незначителен.

— А как вы о нём узнали? — отряхивая руки спросил я.

— Да Пронин последние пять лет все пороги обивает. Хочет продать дом, и, если бы удалось восстановить алтарь, цена бы поднялась раз в десять.

Попрощавшись со сторожем, мы отправились на следующую точку. Ехать было недалеко, и уже через сорок минут мы стояли у особняка в небольшом городке.

Алтарь этой семьи работал исправно, но периодически сбоил. То не признавал главу семьи, то вдруг резко начать откачивать энергию, что могло привести к печальным последствиям.

На этот раз мне пришлось нырять сознанием внутрь. А в алтаре было пусто. Нити энергии странно переплетались, создавая запутанную паутину. Как мне рассказывал Георгий, именно такие проблемы научились устранять маги Геникона. Для этого они использовали специальное заклинание, выправляющее магическую структуру алтаря. Я же не был подобному обучен. Было абсолютно непонятно, что делать. Можно откачать энергию и вкачать её обратно, по идее, такой метод должен помочь. Но он займёт слишком много времени. Пришлось выныривать обратно.

— Нарушена энергетическая структура, — пояснил я Никанору, — как это исправить — не знаю.

— Не страшно, — кивнул он, — диагностика тоже важна. Думаю, маги из Геникона с этим справятся. Ещё что-нибудь заметили?

— Вроде, нет. Алтарь неплохо насыщен, и, если поправить структуру, думаю, все проблемы прекратятся.

Мы вышли на улицу и Никанор, быстро переговорив с хозяином особняка, вернулся ко мне:

— Такое бывает, — видя моё кислое выражение лица, пояснил он, — этот алтарь перевезли сюда лет двадцать назад. Раньше транспортировкой алтарей занимались паладины и делали всё по уму, теперь же перевозит Геникон. Боюсь, их квалификации не хватает, чтобы всё сделать правильно.

— Думаю, вы правы, — согласился с ним я.

На этом мы расстались, и я поспешил домой. Время было ещё не позднее, мы уложились всего в пол дня, так что по дороге я набрал Платону и сообщил, что готов встретиться в ресторане и отпраздновать со своими сокурсниками получение княжеского титула. Мы ещё пару дней назад договорились об этом, но я не знал, во сколько освобожусь.

Переодевшись в джинсы и рубашку и натянув сверху тёплый свитер, я отправился праздновать с ребятами. Ресторан был выбран студенческий, не очень дорогой, куда допускались и простолюдины. Мы хорошо посидели. Немного выпили, поели, потанцевали и поболтали. Домой вернулся часов в одиннадцать вечера.

Вообще, я заметил, что, после того как мне удалось разобраться с последствиями воздействия на меня водного источника, я как-то резко повзрослел. Разговоры с одноклассниками стали скучны и неинтересны. Все эти школьные проблемы теперь вызывали раздражение. К счастью, не очень сильное, так что оно не мешало моему общению с ребятами. Правда, в их среде я ощущал себя, скорее, старшим братом, чем одним из них, но это никого не смущало. Многие обращались ко мне за советом, подсознательно чувствуя более взрослого товарища.

На выходные у меня были грандиозные планы — запереться в студии и все два дня не покидать её, пока мы не запишем хотя бы пять песен. Но, как водится, не всем планам суждено сбываться.

В субботу с самого утра мы приступили к записи первой песни. Прослушав первый вариант, сразу поняли, что она совсем сырая. Всё-таки мы её только репетировали, пусть и несколько десятков раз. Но одно дело — репетиция в подвале, когда все инструменты гремят на максимуме, и совсем другое — студийная запись. Так что основную часть дня убили на то, что доводили до ума всего одну песню. А затем прибежал Арсен и притащил с собой фотографов, которых подрядили организаторы концерта.

Перерыв на фотосессию пошёл нам на пользу — хоть немного удалось разгрузить мозги. Мы решили записать сразу все оставшиеся песни, как есть, а потом послушать и подумать, а не бежать впереди паровоза. Если выпустим альбом не завтра, а через пару недель — ничего страшного не случится, зато его будет не стыдно размещать на площадках.

Следующий день походил на предыдущий, как две капли воды. Снова мы собрались в студии и записывали, ругались, переделывали и записывали. Только сегодня с нами были Агата и Полина, которые, посмотрев на творящийся беспредел, тоже втянулись в общую атмосферу и приняли участие в жарких дебатах.

К вечеру воскресенья я подвёл итоги. За два дня удалось записать две песни. Подобный темп не радовал, и я, прокрутив всё происходившее в эти дни в голове, пришёл к выводу: проблема в профессионализме моих музыкантов, как бы смешно это ни звучало. Они отлично играют, но им не хватает креатива. А стоит мне предложить какой-нибудь нестандартный, по их мнению, ход, как сразу начинается: «Так не принято! Так не делают! Это синкопирование какое-то получается!» и прочее. Споры длятся и длятся, в итоге, мне удаётся их убедить, но время-то уже потеряно.

Проблема, получается, в том, что я для них не являюсь непререкаемым авторитетом. Нет такого, что моё слово — закон. С одной стороны — это хорошо, ведь в спорах рождается истина, но с другой — очень сильно утомляет и занимает слишком много времени. Так что я решил в следующий раз попробовать поработать по-другому. Задавить своим авторитетом и записать оставшиеся песни именно так, как я решу. У меня целая неделя, чтобы разобрать по косточкам три трека и собрать их к выходным.