Князь Китежа

Глава 26

Плавать на подлодках мне прежде не доводилось.

Водяной сел в плетеное кресло на носу и взялся за правило, торчащее из пола, точно штурвал. Яра подсвечивала путь «прожектором», я же следил по сторонам, чтобы не подкралась никакая тварь.

Айку решили оставить в парке — там от нее будет куда больше прока, чем в подземелье. К тому же, полудница не собиралась задерживаться — туда и обратно, дело на полчаса, заявила она.

Чем глубже мы опускались, тем чаще я слышал уставшие скрипы и протяжные хрусты, а из проконопаченных щелей тут и там капала вода. Оставалось надеяться, что суденышко не повторит судьбу печально известного батискафа. Да, его построили специально для прогулок на дне, однако яма находилась гораздо ниже.

До края зева добрались без приключений. Я с замершим сердцем смотрел на черный провал, раззявленный, точно пасть, и почему-то испытывал куда больший страх, чем во время погони на соме. Может потому, что тогда никто не собирался нырять в дыру, а теперь мы добровольно окунались в бездну.

— Вы… уверены, что без этого не обойтись? — прошептал Водяной, с благоговейным ужасом глядя во мглу.

— Не дрейфь, — Яра хлопнула его по плечу. — Танцевать не боялся — вот и сейчас не бойся.

Амфибий сглотнул и обреченно направил лохань к цели. Мы опускались как на лифте и большей частью видели лишь глиняную стену впереди. Но вот шахта вывела в просторную полость, которая закончилась частично уцелевшим рыбацким причалом.

Видимо, старый город погрузили под землю вместе с побережьем, благодаря чему мы получили очень удобную стоянку. Только сперва пришлось долго маневрировать среди затопленных судов, обломков стен и прочего мусора, но особой опасности обломки не представляли.

Яра зажгла в ладони яркую сферу и первой выбралась через промасленный люк. Я вылез следом и увидел… звезды? Вернее, россыпи синих и фиолетовых кристаллов, что сплошь усеивали черную полусферу потолка, отчего та напоминала ночное небо.

Тусклого света вполне хватало, чтобы отгонять мрак от полуразрушенного поселения с остатками каменной стены. Старый Китеж оказался чуть меньше нового, но все еще представлял собой полноценный город тысяч на двадцать человек, погребенной древней волшбой в толще породы.

— Почему здесь все в руинах? Из-за магии?

— Нет, — полудница хмыкнула. — Мы бомбили его две недели, прежде чем царь повелел отступать. Водяной! — девушка коснулась пальцами виска. — Плыви обратно и жди сигнала. Будь готов забрать нас по первому сигналу.

— Уверена, что это не опасно? Может, лучше оставить лодку здесь?

— Чтобы ее вурдалаки подрали? Если что — смоемся на своих двоих, тут неглубоко.

Я поежился, но спорить не стал. Подруга и прежде не славилась покладистым характером, а теперь как с цепи сорвалась. В голосе звенела сталь, в глазах горел огонь, а с языка ручьями лились желчь и яд.

Не представляю, что на нее нашло, но изменения не то что не радовали, а откровенно тревожили. Оставалось надеяться, что этот предворобьиный синдром закончится сразу после проклятой ночи.

— Любопытно, — спутница приставила ладонь козырьком. — Похоже, новый город полностью повторяет планировку старого, особенно в центральной части. Значит, академия все там же — в головном квартале. Это хорошо — хотя бы не заблудимся.

— Тебе не холодно? — спросил я, пританцовывая на ледяных досках.

— Что, прости?

— Здесь довольно свежо. А ты в одном… кхм… купальнике, — если две ленты можно в принципе таковым назвать.

— Ох, и правда… — девушка обняла себя за плечи. — Я и не замечала, пока ты не сказал.

Ее разбила мелкая дрожь, а стук зубов гулким эхом разнесся по мертвым развалинам.

— Надо найти одежду, — проворчал я. — Иначе далеко не уйдем.

— С-с-с… — прошипела в ответ.

— Что? — шагнул ближе.

— С-с-согрей м-м-меня.

— Согреть? — я осмотрелся — бревен вокруг валялось в изобилии, но все промокли насквозь. — Сейчас, наколю дров и выпарю из них влагу.

— Чего?

— Ну, чтобы костер разжечь.

— Какой еще костер? — она чуть покраснела и смущенно отвела взгляд. — Обними меня, дурак.

— А…

Я шагнул к ней с благородным порывом и трепетом в сердце. Яра же махнула рукой, и вылетевшее из озера щупальце окатило меня водой с головы до ног.

— Ты совсем еханутая? — от лютого хлада перехватило дыхание.

— Согрей меня, — передразнила она себя же. — Мур-мур-мур, мяу-мяу. Телячьи нежности. Фу!

— У тебя совсем крыша протекла? — злоба колыхнула душу так, что темная волшба заструилась сквозь поры. — Что с тобой происходит?

— А с тобой? Может, соберешься уже, наконец? Мы с тобой не на сеновале милуемся. Мы в логове древнего зла, куда больше ста лет не ступала нога человека. И легкий холод — это все, что тебя волнует?

— Меня не холод волнует, а ты! — рявкнул я. — И твое поведение. В последнее время я тебя вообще не узнаю!

— Да потому что я волнуюсь, черт тебя подери! Дело всей моей жизни висит на волоске. Если нас не допустят до экзаменов… — Яра стиснула кулаки и сжала губы. — Даже думать не хочу, что тогда будет.

— Успокойся, — я шумно выдохнул и сбавил обороты. — За избу нам накинут не меньше девятки. И этого за глаза хватит для допуска.

— Надеюсь. А теперь выключи заботливого милого отрока и верни темного чародея. Первые меня никогда не занимали, а без второго не обойтись.

— Я могу быть и тем, и этим. Это несложно.

Полудница с отвращением фыркнула.

— И одежда нам все же нужна. Надо обыскать ближайшие дома.

— Есть мысль получше, — Яра зашагала к пролому в стене. — Идем.

Прогулка по руинам оказалась тем еще удовольствием, несмотря на яркий колдовской фонарь спутницы. Свет отбрасывал неверные тени на пустые проемы окон и захламленные подворотни, за которыми мерещились мрачные фигуры. А может и не мерещились.

Напали на нас всего раз — искалеченный упырь сиганул прямо с крыши, но превратился в гуляш еще на подлете. Я порубил его на куски теневыми лезвиями, а подруга поджарила лучом — на этом нападения закончились, хотя до ушей отчетливо доносились хрипы, стоны и стук когтей неподалеку.

— Почему город не стали поднимать? — спросил я, осторожно шагая по колотым булыжникам. И это, смею напомнить, босиком.

— Не знаю. Может, не хватило силы. Может, посчитали, что проще построить новый, чем чинить развалины. Может, здесь завелось неведомое зло, и его предпочли запечатать и забыть навеки. Может, причина вообще в другом. Какая разница? Главное, что Китеж покидали в спешке, и тут есть чем поживиться.

В доказательство она толкнула остатки двери некогда модного бутика, за которой все еще висела одежда — потрепанная, запыленная, но вполне добротная.

— Вещи для господ прострачивают зачарованными нитями, — пояснила девушка, касаясь рукавов и лацканов так, словно выбирала обновки в нормальном магазине. — В них есть магия — слабая, но способная уберечь ткани от времени и паразитов. Так что не стесняйся. Сегодня на все скидка — сто процентов.

Я выбрал темную тройку с белой рубашкой и красным галстуком, сапоги из толстой кожи и утепленное кожаное пальто — для исследования подземелья самое оно. Яра же все еще бродила по рядам, разрываясь между сугубо утилитарным унисексом и облачениями для истинных барышень.

— Тебе нравится, как я одеваюсь? — неожиданно спросила спутница.

— Если этот диалог закончится как предыдущий, то лучше я помолчу.

— Я серьезно, — она подошла к треснутому ростовому зеркалу и приложила к груди багряное платье. — Тебя не смущает, что твоя спутница одевается, как мужик?

— Ты одеваешься согласно обстановке. Если надо воевать — то как мужик. А если на бал — как леди.

— Но я все равно не такая изысканная и утонченная, как Айка, верно?

— К чему ты клонишь?

— К тому, что я — воин. Точнее, боевой целитель. Меня готовили к этому всю мою жизнь — с самого раннего детства. Конечно, женским премудростям тоже учили, но лишь как небольшое дополнение. Вот интересно — ты бы взял в жены такую, как я?

— Какую — такую? Злобную и желчную, что окатывает исподтишка водой? Вряд ли. Отважную и добрую, что всегда готова прийти на помощь? Да, вполне. Если ты думаешь, что я сужу о людях по одежде и манерам, то глубоко ошибаешься. Для меня куда важнее устремления и поступки.

— И как ты судишь обо мне?

— Если честно, то раньше — сугубо положительно. Но сейчас ты меня откровенно пугаешь. В том числе и такими вопросами.

— А что в них такого? Я не задавала их раньше, потому что не до того было. Сейчас, впрочем, тоже, но… — полудница опустила голову. — Времени остается все меньше.

— Для чего?

— Для нас с тобой, — она горько усмехнулась. — Единственный выходной — и тот закончился вот этим. А очень скоро нам придется расстаться навсегда.

— Я могу побыть здесь подольше. Дома все равно никто не ждет. Вряд ли левый чувак убедит родителей, что он — их сын, переселившийся в чужое тело. Так что месяцем раньше, месяцем позже… какая разница?

— И то верно, — Яра вздохнула. — Не бери в голову. Это как экзамены: чем ближе — тем страшнее.

Я позволил себе наглость подойти к ней и положить ладони на дрожащие плечи.

— У тебя все получится. Что бы ты ни затеяла. Даже если что-то пойдет не так — друзья всегда помогут. У тебя их теперь в достатке.

— Спасибо за поддержку, — подруга ехидно улыбнулась отражению. — Пожалуй, я определилась с выбором.

И надела точно такой же набор, как и у меня.

— Ну, пошли. Академия совсем близко.

Обитель колдунов представляла собой белокаменную крепость с высокой башней и полуразрушенным замком. Некогда его окружал прекрасный сад, нынче же от него остались лишь изувеченные деревья. Проржавевшие ворота лежали на земле, крепкая дверь висела на одной петле, так что ничто не помешало бы нам проникнуть внутрь.

А вот кое-кто вполне попытался.

Стоило нам оказаться в окружении стен, как за амбразурами и зубцами забелели тощие силуэты. Один из вурдалаков — самый сильный и плечистый — издал воинственный вой, приглашая дружину к пиршеству. Наверное, в этом и заключался план — отследить добычу, пока она сама не зайдет в тупик, и только потом напасть.

И замысел получился весьма успешным. Чудища серыми ручьями ринулись со всех сторон — лезли в арку ворот, кувыркались через стену, сыпались с крыш пристроек. Мы встали спиной к спине и встретили выродков потоками света и тьмы.

Золотые и обсидиановые кинжалы рвали чахлую плоть в клочья, однако наши силы постепенно иссякали, а тварей становилось все больше и больше, и ручьи поначалу превратились в реку, а после — в настоящую лавину.

Двор вокруг нас заполнялся телами — живыми и мертвыми, постепенно образуя плотное кольцо из дрожащей рычащей массы. Чудищ собралось не меньше пары сотен, и ослаблять напор они не собирались — несмотря на существенные потери. Что неудивительно — поди изголодались по волшебной кровушке за столько-то лет.

— Что делать будем?

Заметив, что клинки с каждым новым заклинанием становятся все меньше, я превратил их в небольшое, но очень острое крошево и закрутил широким смерчем. Но даже такая мера не решила проблему — гады истирались до костей, но все равно тянули к нам лапы и клацали клыками.

— Простоим, сколько получится, — отозвалась Яра, нашпиговав сияющими иглами очередного упыря. — Потом будем прорываться. Их не может быть слишком много.

— А слишком и не нужно! — крикнул, пробиваясь сквозь рев и вой. — Я почти на нуле. Сила кончится гораздо раньше, чем эти уроды.

— Тогда молись. Может, боги проявят жалость за твою доброту.

Я стиснул зубы и усилил нажим. Недавно уже молился, теперь пора самому не плошать. Нужно придумать что-нибудь более убойное и при том экономное. И желательно побыстрее — кольцо вокруг сжималось с пугающей скоростью, а мельтешение тощих тел напоминало мясное торнадо.

И когда гады подползли так близко, что я смог бы врезать ближайшему вурдалаку ногой по роже, сзади раздался громкий хлопок, а следом — зычный вопль:

— Изыди! — эхом прокатилось над головами, и двор озарил столь яркий свет, что я на миг ослеп, хотя стоял к источнику спиной.

Враги заверещали, заслонили рожи, хотя глаз вовсе не имели, и бросились врассыпную. Не прошло и полминуты, как площадь перед входом полностью очистилась, а о страшном побоище напоминали только изуродованные трупы да сплошной слой черной как смола крови.

Свет немного ослаб, и мы в недоумении оглянулись. На высоких ступенях стояла молодая девушка с длинными седыми волосами и бинтами на очах. Незнакомка куталась в алый балахон, а в руке сжимала резной посох с голубым кристаллом на конце.

— Кто вы? — в спокойствии ее голос был нежным и мелодичным. — Неужто люди? Али мороки совсем меня одолели?

— Меня зовут Савелий Раков. А это моя верная соратница — Ярослава.

Загадочная чародейка нахмурилась:

— Ее волшба — Свет, но он… зело странный. Я не могу зреть, как вы, но мне открыты сердца и души. И я не чую в тебе, дева, духа русского. Боле того — и человечьего не чую тоже.

— Все верно. Яра — полудница.

Девушка отшатнулась, как от удара, и нацелила на нас посох:

— Полудница? Сиречь — нечисть? Так кто из вас предатель окаянный? Человек, что примкнул ко злу — или нелюдь, переметнувшаяся к человеку?

— Я так понимаю, вы здесь довольно долго обитаете, — шагнул вперед и поднял ладони. — Дело в том, что Великая Война закончена. Между сторонами заключено перемирие, а в Новом Китеже люди и нечисть и вовсе живут бок о бок.

— Что⁈ Новый Китеж? Как это понимать?

— Вы только не серчайте, хорошо? Старый город решили не поднимать, а на его месте построили точно такой же.

— Но… — она осеклась и в бессилье оперлась на древко. — Чего же я ждала все эти годы? Ради чего скиталась впотьмах целый век?

— Ну… — я ухмыльнулся. — Вы неплохо сохранились для своего возраста. Думаю, у вас еще вся жизнь впереди. Мы заберем вас наверх — и вы сами все увидите.

— Правда? — седая приободрилась и вернула осанке царственное величие. — Но как это возможно? Проклятые кристаллы не давали мне выйти. Они полностью непроницаемы для волшбы, и я как я ни старалась, так и не смогла преодолеть чародейский щит.

— Видимо, он работает только с одной стороны — изнутри. Мы же кое-что уронили в озеро… кое-что очень тяжелое, и оно пробило свод. Теперь сможем спокойно вернуться. С вашей силой вурдалаки нас вряд ли побеспокоят. Так что собирайте вещи — и в добрый путь.

— Вещи? — незнакомка закусила губу. — На это уйдет какое-то время. Здесь столько всего скопилось за целый век, так что придется немного подождать. Меня зовут Гата. Прошу, будьте моим гостями. Я безмерно благодарна вам за спасением и с большою охотою поделюсь всем, чем только пожелаете.

А мы и не против. Тем более, что обитель колдуньи напоминала музей — похоже, она стащила в академию все артефакты, какие нашла. Большая часть являлась защитными — оно и понятно, с такими-то соседями, но на стенах и полках виднелось и оружие, и украшения, и книги.

В очаге позвякивал необычный «огонь» — хозяйка сложила домиком три кристалла, благодаря чему образовался сине-фиолетовый луч, отдаленно напоминающий лазерный. На этом луче грелся керамический чайник, а роль самого напитка играли неведомые мхи, лишайники и гнилушки.

Проще говоря все то, что может расти в условиях глубокого подземелья. Пищей же служили студенистые грибы — девушка собирала их в банки и, судя по запаху, жарила. Оставалось лишь отдать ей должное за выживание в таком аду все это время, где слабый духом наверняка сошел бы с ума через пару лет.

— Изволите грибов? — Гата поставила на стол сковороду с чем-то, похожим на сморщенные устрицы. — Больше, увы, предложить нечего. Я пыталась выращивать цветы и травы, но проклятый свет губит все на корню.

— Проклятый свет? — Яра замерла около полок с книгами. — Ты о кристаллах?

— Да. Они искажают души и плоть. Превращают людей в чудищ, что кишат среди развалин. Без особых амулетов здесь долго не протянешь. Но вы не волнуйтесь. Чтобы превратиться в вурдалака, нужно несколько месяцев. Короткие прогулки совершенно безопасны.

— Как ты вообще здесь оказалась?

— Я — целительница, — от этих слов Яра приподняла голову и навострила уши. — И потому приняла решение остаться в лекарне, даже когда царь повелел всем покинуть Китеж. Я даже представить себе не могла, что он применит волшбу погребения. А если бы знала — сделала бы все возможное, чтобы вытащить пострадавших. Потому что все они и превратились в тварей. А осталось их довольно много — заключенные в острогах, раненые воины, больные старики, люди, которые по тем или иным причинам не услышали приказ. Или же понадеялись, что очень скоро город поднимут обратно. Как видите, все это закончилось весьма печально.

— Но почему царь не попытался вас откопать? — удивился я. — Почему вообще забросил старый Китеж?

— Сего мне не ведомо, — Гата пожала плечами. — Долгое время я и вовсе думала, что правитель погиб, а Тьма победила. Но как теперь выяснилось, нас просто забыли. Или же решили, что построить все заново проще и быстрее, чем восстанавливать руины. Но я обязательно об этом спрошу. Если повезет — то при личной встрече. Может, простолюдинов царь и запамятовал, но меня вспомнит точно.

Девушка прошла вдоль полок с добром и с сожалением произнесла:

— Боюсь, все это за раз не увезти. Если у вас, конечно, нет тележки и лишних трех-четырех часов.

— Нет, — кивнула Яра. — Нужно взять лишь то, что поможет переждать Воробьиную ночь.

— Вы не шутите? — слепая встрепенулась. — Боги, все словно началось по новой. В ночь, когда Китеж погрузили под землю, бушевала колдовская стихия. Бушевала страшно — никогда еще такой не видела, хотя прожила на свете полтысячи лет.

— Ого, — полудница присвистнула. — А ты точно на все сто человек? Ну, в смысле, может кто из наших в роду пробежал?

— Точно. Во мне сокрыта сила Света, дарованная самим Хорсом. Ее мощь столь велика, что я никогда не постарею, не заболею и не умру своей смертью, — Гата устало улыбнулась. — Если же вам нужны особые обереги, придется спуститься в тайную палату. Это особое хранилище в подвале академии.

— Знаю. Тоже училась в подобной.

— Тогда идемте, — сказал я. — Не будем терять драгоценных минут.

«Ты уверен, что ей можно доверять? — раздалось в голове».

«Можно ли доверять бабе, что целый век просидела в одиночестве среди вурдалаков, скверны и на грибной диете? Однозначно».

«Смех смехом, а уши кверху мехом. Следи за ней, и если вдруг что — бей без промедлений. В умелых руках Свет способен принести больше бед, чем остальные стихии вместе взятые».

«Понял, принял. Чуть что — сразу в тыкву».

Вниз вела узкая винтовая лестница — настоящий рай для клаустрофоба. В подвале было немногим лучше — низкий потолок, толстенные стены и пара кристаллов в качестве фонарей. Тусклое сияние вырывало из мрака ряд проржавевших, но все еще крепких железных дверей с зарешеченными окошками.

Металл усеивали колдовские руны, и стоило подойти к ближайшей камере, как из угла с диким ревом выскочил вурдалак и попытался схватить меня за голову. Я на рефлексе отшатнулся и вскинул ладонь с теневым клинком, однако Гата бросилась наперерез и заслонила пленника собой. Вопреки ожиданиям, существо не разодрало ей глотку, а принялось с тихим урчанием ласкать шею и щеки, будто кошке.

— Зачем тебе этот урод? — удивилась Яра.

— Я изучаю его, чтобы найти лекарство и обратить изменения вспять. Как видите, при должном отношении эти создания перестают быть злобными и кровожадными.

— При должном отношении? — полудница нахмурилась. — Поэтому ты его в костюм вырядила?

Я шагнул вбок с удивлением увидел, что тощий дохляк облачен в потрепанную тройку и замызганный сюртук. Лицо же носило явные следы хирургического вмешательства, и лекарше каким-то чудом удалось срезать натекшую массу с правого глаза.

— Именно, — хозяйка кивнула. — Чем больше вокруг него человечьего, тем быстрее проясняется разум. Если же оставить их дикарями, то даже самая сильная волшба не поможет.

— Звучит здраво. А эти… ребята вообще разумные?

— Их разум подобен разбитому зеркалу, — уклончиво ответила девушка. — Нужно постараться, чтобы собрать осколки воедино.

— Понятно, — я подошел к соседней двери. — А тут тоже вур…

И осекся на полуслове. Из окошка на меня смотрел молодой парень вполне обычной наружности с копной светлых, почти белесых волос. Его радужки сияли фиолетовым, как вездесущие кристаллы, кожа отличалась мертвецкой бледностью, а тело — болезненной худобой.

— Елки… — недвижимый точно статуя тип напугал меня куда сильнее бесноватого упыря. — А этого что — удалось обратить?

— Именно. Правда, я остановила превращение на очень ранних сроках — где-то через неделю после своего заточения. Тело почти не изменилось, а вот разум, к сожалению, пострадал.

Все выглядело логично, но черт меня дернул пошурудить в мозгах этих товарищей теневыми щупами. В голове блондина царила полнейшая пустота, словно я вновь оказался на краю бездны. Ни чувств, ни воспоминаний, ни каких-либо реакций на происходящее — точно у трупа. Однако я отчетливо слышал дыхание и сердцебиение, что для зомби малость нехарактерно.

А вот у вурдалака память оказалась на удивление яркой и насыщенной. Что немудрено — с учетом открывшейся картины, после которой очень многое встало на свои места, а некоторые вопросы отпали сами собой.

Глазами чудовища я увидел, как дверь камеры медленно отворяется, и в помещение заходит Гата — в роскошном бальном платье цвета крови с пышной юбкой и декольте. Обостренное как у зверя обоняние улавливает ароматы мыла и роз — похоже, гостья недавно приняла ванну и надушилась духами. Что неудивительно — в руинах и того и другого наверняка навалом, и на тысячу лет хватит.

Вурдалак бросается на девушку, но я не чую ярости или злобы, хотя остатки разума взбудоражены, а нервы — на пределе. За шаг до цели тварь дергается и едва не падает, а по ушам бьет звон цепей — замечаю на запястьях зачарованные кандалы, а на шее — ошейник-удавку.

Боль вынуждает чудище отойти, но оно по-прежнему чрезмерно возбуждено, хрипло дышит и обильно роняет слюну. Гата поднимает руку с яркой сферой, и свет заставляет узника забиться в угол и прижаться к стене. На смену возбуждению приходит страх — но не животный, отчаянный, а скорее тот, как верная собака боится чрезмерно строгого хозяина.

Страх подавляет дрожь, и существо успокаивается, а вместе с тем тускнеет и свет, пока не гаснет вовсе. Я (оно) отлично вижу в темноте, и кристаллов в коридоре вполне хватает, чтобы во всей красе разглядеть приблизившуюся вплотную фигуру.

Волшебница огладила вурдалака по лицу, после чего потянула за тесемки на корсете и обнажила красивую крепкую грудь. Упырь тут же склонился в раболепном поклоне, вывалил слюнявый язык и принялся обсасывать холмики с тошнотворным причмокиванием.

Однако Гата не видела в этом ничего отвратительного. Наоборот — тихонько постанывала и сильнее прижимала башку, а свободной рукой шурудила под юбкой. Все это длилось считанные секунды, но у вурдалака мгновенно все набухло внизу.

Едва почувствовав это, колдунья опустилась на колени и ловкими — явно тренированными — движениями выудила из мотни покрытую шишками и наростами колбасу. И с голодной жадностью заглотила почти наполовину под утробное рычание упыря. И принялась так споро работать ртом, что нечисть запрокинула голову и завыла, что волк на луну.

Я же решил, что увидел достаточно, и разорвал связь. И оказался прямо перед железной дверью — правда, слегка другой. Отличалась она двумя моментами: во-первых, ее сплошь покрывали следы от когтей, а во-вторых, расположение окошка явно намекало на то, что я смотрю на створку изнутри.

«Яра⁈ Какого хрена?».

Ответа не последовало. Обернувшись, заметил спутницу на полу. К счастью, она была жива, просто потеряла сознание. Когда же я вновь вернулся к окошку, то разглядел в коридоре Гату. Ведьма стояла подле узилища своего кавалера и облизывала просунутый сквозь ячейку палец.

— Гребаная извращенка! — крикнул я. — А ну выпусти нас отсюда, не то я тебе…

Попытался призвать щупальца, но не вышло даже тоненькой струйки.

— Это колдовская тюрьма, бестолочь, — рассмеялась седая. — И я укрепляла ее сотню лет — как раз для такого случая. Сейчас там сидишь ты, а очень скоро в ней окажется его царское величество собственной персоной. Ибо я обрушу на Китеж всех своих вурдалаков и сотру город в порошок за былое предательство. Его жители пополнят ряды моего несмертного войска, и я перебью всех ублюдков до единого. Всех, кто оставил меня гнить здесь на целый век!!