Князь Китежа

Глава 29

— Какого беса? — я в неистовой ярости перевернул лист, сверился со списком абитуриентов и нашел себя аж на седьмом месте, что полностью исключало участие в экзаменах. — Надо поговорить с Буяном. Может, получится пересдать или что-то типа того…

— Ты так ничего и не понял? — Яра скрестила руки на груди.

— Ты о чем?

— Посмотри еще раз на список. Дубравин поднялся с третьей строчки на вторую. То есть, его не только не арестовали после всего случившегося, но и даже не отстранили от допуска.

Я на это даже внимания не обратил — так трясло от злобы и несправедливости. Похоже, папаша все же отмазал выродка — причем по самому козырному разряду.

Значит, и все остальные баллы и места могли быть заслужены примерно таким же образом. Скоты. Но ничего, я не ради них собирался подохнуть там, внизу. Эту шушеру мы обязательно вычистим, а вот Китеж — останется. Главное, не дать мразям осуществить затеянное.

— Тебя засудили нарочно, чтобы не помешал провести обряд. Вся эта кодла — заодно. И ректорат, и Культ, и Светочи, и магистры. Не удивлюсь, если и половина студентов — из этой швали. Похоже, все сложнее, чем я думала. И Культ пустил корни так глубоко, что вот-вот достанет до старого Китежа.

— На что ты намекаешь? — нахмурился Колоб.

— В городе собрались все те, кому по душе продолжение сечи. Слетелись на шабаш аккурат в самую страшную ночь столетия. Думаешь, так легко свезти со всей страны куски Кощея? Чтобы никто ничего не заметил, не поднял тревогу и не пустил по следу Дружину? Воскрешение темного воеводы — это заговор, в котором принимают участие самые высшие чины.

— Но зачем им это нужно? — Яга приложила ладонь к груди, явно вспомнив пасынка, который вполне мог пострадать на новой бойне.

— Потому что мир — это скучно, — девушка с презрением хмыкнула. — А мир с нечистью — еще и позорно. Одни мечтают о былой удали, когда рубились насмерть, хвастались силушкой богатырской и жили одним днем. Других привлекает возможность прославиться, разбогатеть и подняться из грязи в князи. Третьи жалеют об упущенных выгодах, потому что на войне можно заработать во сто крат больше. Четвертые просто ненавидят нас и хотят безнаказанно уничтожать, что сейчас запрещено. Думаешь, сторонников новой Великой Войны мало? Поверь, их даже больше, чем я думала. И если они сделают то, что затеяли, нас ждет такая резня, каких мир еще не видывал. И в этой резне могут сгинуть оба народа, да только мало кто думает о будущем, когда свербит от жажды крови и быстрой поживы… — Ярослава устало оперлась ладонями в стол, и я никогда еще не видел полудницу такой встревоженной и печальной.

— И что нам делать? — спросил я. — Воробьиная ночь уже сегодня.

— Нужно собраться и взять Академию штурмом, — без тени сомнения ответила подруга.

— Ты в своем уме, девочка? — хохотнул батон. — Это же отличный повод эту самую резню и начать.

— Иных путей нет. Если не вмешаемся, Кощей очнется, и все покатится в бездну.

— Может, есть менее радикальные способы? — вновь произнес я. — Например, пробраться туда тайком и сорвать обряд. Например, представив веские доказательства заговора.

— И как ты хочешь это провернуть?

— Ну… у нас есть шапки-невидимки, ковры-самолеты и прочие обереги.

— Ты перепутал Академию с сельским кабаком, приятель, — Колоб поелозил на ковре, что должно было означать покачивание головой. — Хоть представляешь, какая там защита?

— Но и мы — не селюки какие-то, — настаивал я. — Предлагаю такой уговор. Если мой план не сработает за день, значит, ночью идем на штурм.

— Если твой план не сработает, ублюдки обо всем догадаются и заметут следы, — Яра вздохнула.

— Так даже лучше. Можно спрятаться в другом месте, да только нужная Ночь — одна. Пусть попробуют еще век протянуть. Посмотрю, что у них получится.

— Не думаю, что они будут рисковать ритуалом, — Яга присела на край стола. — Если Ярослава права, для многих из них это дело всей жизни. И я больше поверю в то, что они попытаются избавиться от нас, чем сорвут себе сроки.

— В любом случае надо поднимать волну, — я окинул собравшихся пристальным взглядом. — Зло недаром боится света, и когда на него посветят фонариком, тут-то ему и конец. Когда перепуганный люд выйдет на улицы, а ректорат замучают проверками — посмотрю, какие там обряды у них получатся. Но для того, чтобы учинить шумиху, нужны улики — причем железные. Да какие там железные — стальные. И если в академии действительно собрали тело Кощея, это поставит на уши всю страну.

— А поточнее можно? — с недоверием произнесла подруга.

— Я сейчас же вызову Буяна и подам жалобу о пересмотре оценки. Пусть объясняют, на каком основании мне поставили этот мусор. Так мы проведем первичную разведку и срисуем все посты, охранные руны и возможные ловушки. И в зависимости от этого придумаем, как пробраться в их тайную комнату.

Яра согласилась после недолгих раздумий, и я немедленно взял зеркало. Ректор с любопытством выслушал мою претензию и пригласил на личную встречу. Я переоделся в темную тройку, полудница — в алое вечернее платье, и мы вместе отправились в центр.

Где с удивлением заметили вереницу дорогущих автомобилей и богато отделанных карет, что стекались к воротам учебного заведения. Которое заметно усилило меры безопасности — возможно, из-за предстоящего ненастья. Возможно, из-за чего-то иного. Вдоль стен прохаживались стражники с винтовками, тут и там сновали неприметные господа в черных тройках, а гостей на входе тщательно проверяли, несмотря на то, что сюда съехался, казалось, весь городской бомонд.

Колдуны и волшебницы в парадных мундирах и роскошных платьях блестели от вычурных оберегов и причудливо украшенных рапир и посохов. И как я ни вглядывался, так и не заметил ни одного знакомого лица — или хотя бы хоть кого-нибудь, отдаленно напоминающего студента.

Обилие косметики и омолаживающей магии не могли скрыть древность в уставших глазах и степенных походках. Одним словом, в академию прибывали люди, которые вполне могли застать как окончание Великой войны, так и приложить руки к ее последствиям.

Яра спокойно ловила чужое внимание, мне же было не по себе от глумливых улыбок и хитрых взоров, каким обычно хищники смотрят на жертву, когда та еще не осознает, что вот-вот окажется на праздничном столе. Никогда еще я не ощущал себя в настолько враждебной среде, и потому был несказанно рад, когда наконец добрался до нужного кабинета.

— Смотрите, — белобородый великан достал из сейфа кипу бумаг. — Это — кадастровая ведомость госпожи Алферовой. Вот здесь, — толстый ноготь постучал по карандашному рисунку, — общий вид купленного ею дома, за который она получила десять баллов.

Я едва сдержался, чтобы не присвистнуть. На листе изобразили роскошный трехэтажный особняк — да какой-там особняк, сущий дворец с резными полуколоннами, барельефами и богатой отделкой.

— Это, — рядом лег второй лист, — результат господина Дубравина.

Я уставился на громадные каменные палаты с бревенчатым теремом, сложенным невероятно толковыми и талантливыми плотниками — в таком не то что жить, рядом постоять за честь.

— За это абитуриент получил твердую девятку. А вот пример господина Крузе, потянувший на восьмерку.

Тощий садист каким-то чудом выцыганил виллу в римском стиле, а малую этажность уравновесил просторным участком со множеством хозяйственных построек и бассейном.

— Мне напомнить, что подали вы? — сверху, точно козырная карта, упала схема убогой и кособокой избушки, которая словно хромала при ходьбе. — Богатырь сцепил пальцы в замок и уставился на меня, как строгий учитель на оскандалившегося ученика. — Вы всерьез считаете, что это тянет на что-то большее?

— Вы знали, что в старом городе завелась нежить? — неожиданно спросил я.

— Нет. А должен?

Я вздохнул — апелляция к сторонним заслугам закономерно не проканала.

— И вы не должны были. Ваши задачи четко прописаны в обходном листе. И никакой нежити среди них нет — можете перепроверить. Я понимаю ваш настрой. Вы очень бодро начали, но столь же быстро съехали к финалу. Так бывает — особенно у тех, кто бегает за всем подряд вместо конкретной работы. Пословицу про двух зайцев слышали? Вот и я о том же. Но не переживайте, у вас очень большой потенциал — просто нужно направить его в нужное русло. В следующем году постарайтесь не распыляться на бесполезные затеи — и легко займете первое место.

Ну да, как же.

— В любом случае, на этом ваше пребывание в сих стенах не кончается. Магистры посоветовались и решили позволить провалившимся претендентам переждать ненастье в академии. И заодно побывать на балу в честь пятерки будущих студентов. В том, что эти волшебники успешно сдадут экзамены, ни у кого нет ни малейших сомнений. По сравнению с допуском, экзамены — сущая формальность. Что в вашем случае, конечно же, втройне обиднее. И я пойму, если вы откажетесь и…

— Нет-нет, мы поучаствуем, — сказал я. — И с большой охотой.

— Тогда ждем вас ровно в полночь в главной зале.

Я встал и собрался на выход, но все же отважился спросить:

— Позвольте напоследок один… несколько личный вопрос.

— Конечно. Внимательно слушаю.

— Как вы думаете, в Академию мог бы как-то проникнуть Культ Кощея? Ну, чисто теоретически.

Великан нахмурился, точно вспомнил нечто неприятное, а затем запрокинул голову и гулко расхохотался, точно пушка заухала.

— Это вас старшие уже пугать начали?

— В смысле?

— Культ Кощея — это студенческая байка. Вроде Пиковой дамы или Черной руки. Ею шутки ради стращают новичков — только и всего. Эти твари и за версту сюда бы не приблизились — мы бы их сразу же вычислили и отправили на дыбу. Так что не берите в голову. Никакого Культа в этих стенах нет и быть не может.

Распрощавшись, мы с Ярой вышли на крыльцо. Людей стало еще больше — как и охраны. Академия по сути представляла собой крепость, и сейчас ее гарнизон полным ходом готовился к обороне, в то время как гости бродили от стола к столу, угощались винами и развлекались светскими беседами.

На глаза попался Крузе — похоже, он прибыл первым. Тощий ублюдок смущенно общался о чем-то с двумя пышногрудыми госпожами, которые без тени смущения пожирали его взглядами. Мимо них летали бочки и мешки на коврах и парящих лодках. Стража споро перегружала припасы с подвод и грузовиков и уносила в погреба. Конечно, можно предположить, что все это — для богатой «поляны», однако такого количества снеди хватило бы на пару месяцев.

— По-твоему, это — бал? — полудница фыркнула. — Как по мне — самый настоящий шабаш. Не удивлюсь, если вся эта затея с допуском — часть подготовки к обряду. Достойные будут приняты в ряды этих выродков, а всех остальных принесут в жертву Кощею. Просто посмотри на первую пятерку. Там же мразь на мрази и мразью погоняет.

— Что с охраной? — спросил, когда ворота остались далеко позади.

— Полный порядок. Наемные колдуны, агенты канцелярии, опытные стрелки. Защитный круг обновили этим утром. Руны на каждом сраном булыжнике, всего три кольца барьеров и щитов. К Воробьиной ночи так не готовятся. Так готовятся к длительной и очень тяжелой осаде — на случай, если кто-то попытается помешать их задумке. Боюсь даже представить, сколько сил понадобится, чтобы взять Академию штурмом. Если ты всерьез решил побывать на балу, то имей в виду — скорее всего, это твоя последняя вечеринка.

— И что ты предлагаешь? Бросить всех и убежать? Я не для того все это терпел, чтобы дать заднюю в последний миг.

— Я не пытаюсь тебя отговорить, — Ярослава неожиданно накрыла мою ладонь своей и уставилась в окно самоходки. — Просто даю понять, что нас ждет.

— Думаешь, не понимаю? — хмыкнул. — Я молодой, но не дурак. И готов идти до конца.

Подруга ничего не ответила — лишь протяжно выдохнула и крепче сжала пальцы.

В поместье Яги мы еще раз обсудили план действий.

Если после полуночи мы позвоним и сообщим, что все в порядке — значит, натиск отменяется.

Если мы представим неопровержимые доказательства ритуала культистов — надо поднять столько шума, сколько получится.

Если же до часа ночи никто так и не выйдет на связь — нужно собирать все силы и брать академию штурмом, чтобы если не помешать проведению обряда, то хотя бы растянуть его до утра.

И перед тем, как отправить товарищей по местам, я внимательно посмотрел на каждого и спросил:

— Все понимают, что если Кощея воскресят — это приведет к новой войне — куда более страшной и кровавой, чем предыдущая?

Нелюди молча кивнули.

— Кто-нибудь из присутствующих недоволен перемирием?

Все закачали головами.

— Вы будете готовы пойти против бывшего царя и друга, если Культ преуспеет в своей задумке?

— Да, — первой ответила Яга. — То, что эти твари поднимут из мертвых, уже не тот воин и чародей, которого мы знали.

— Настоящий Кощей никогда бы не учинил бойню, — молвил Горыныч. — Он лишь защищал нас, но никогда не пытался взять чужого.

— Лично для меня люди — не враги, — Колоб пыхнул трубкой. — Я — батон деловой, и считаю, что лучше торговать, чем воевать.

— На том и закончим. Удачи всем нам, и да пребудут с нами боги.

После совета, который вполне справедливо назвать военным, Яра отвела меня в свою комнату и плотно прикрыла дверь. Жестом велела сесть в глубокое кресло, а сама подошла к окну и долго молчала, глядя на хмурое небо и беспокойный ветер в яблочных кронах. Я видел, сколь напряжено ее лицо, и потому не смел нарушить задумчивую тишину. Но вот подруга собралась с духом и произнесла:

— У меня есть к тебе вопрос. Очень важный, поэтому слушай внимательно и еще внимательнее отвечай. Ведь я задам его лишь раз.

Я кивнул.

— С очень высокой вероятностью мы не переживем грядущую ночь. Я — лекарь, а не воевода, но кое-чего от командиров нахваталась. И оценила бы успех вылазки как весьма невысокий. Поэтому не хочу оставить тебя без награды после всего, что ты сделал. Это был бы слишком подлый шаг с моей стороны. Скажи мне, Савелий Раков, — она обернулась и пристально посмотрела в глаза, — чего бы ты хотел от меня, если бы знал, что это — наша последняя встреча?

Я прищурился. Интересно, это всерьез — или же своего рода проверка? Мол, если я внезапно попрошусь домой, то идти со мной в логово врага на самоубийственное задание — такая себе идея. Вот только я все давно для себя решил. И не найду спокойной жизни, если брошу все на самом сложном и опасном этапе — кульминации всей этой истории.

— Если ты про мое возвращение домой — то нет. Еще не время.

— Я… — спутница запнулась — ответ ее если не ошарашил, то по крайней мере заставил задуматься, — не это имела в виду. Этот вопрос уже решенный, мы давно о нем договорились. Я говорю про… более приземленную награду. Своего рода аванс — на случай, если я не смогу выплатить долг по тем или иным причинам.

Я прекрасно понимал, что это за причины такие — смерть либо одной, либо другой стороны.

— Все эти дни я только и делала, что требовала и понукала, а ты больше терял, чем зарабатывал. И мне будет весьма погано на том свете от осознания того, что ты помер, так ничего и не получив взамен.

— Ничего не получив? — я усмехнулся. — Больше терял, чем зарабатывал? Ты издеваешься? А все наши соратники — тоже потеря? Или для них грядущий бой — легкая прогулка?

— Боги… — полудница скрипнула зубами и сжала кулаки. — Повторяю еще раз — хочешь ли ты чего-то более обыденного и приземленного? Чего-то такого, что я смогла бы тебе дать здесь и сейчас?

Почему не сказать прямо, без намеков? Это что — какая-то игра? Ну, хорошо, я принимаю ставку.

— А что ты можешь дать мне здесь и сейчас? — изогнул бровь. — Не знаю… Принеси мне сбитня из кухни.

— Не настолько приземленного… — проворчала спутница.

— Слушай, я не врубаюсь. Давай лучше скажу, чего бы я не хотел получить от тебя в награду?

Ярослава посмотрела на меня с искренним любопытством.

— Я бы не хотел от тебя того, что ты сама не хочешь. Поэтому и не буду отвечать на твой вопрос. Можешь предложить что-нибудь сама, а я выберу — на том и закончим.

Она заправила светлую прядь за ухо и скрестила руки на груди. За окном потихоньку накрапывал дождик, предвещая скорую бурю.

— Думала, ты захочешь меня… как женщину.

— А ты хочешь меня, как мужчину?

— Порой мне кажется, что ты лет на десять старше своего возраста, — Яра чуть заметно улыбнулась. — Я хочу тебя, но не сейчас. Тяжесть в груди заметно перевешивает тяжесть ниже пояса. Вот когда все это закончится… только, боюсь, не каждому из нас суждено увидеть рассвет. Поэтому если ты попросишь, я…

— Нет.

— Уверен?

— А похоже, что я сомневаюсь?

Она качнула головой.

— И все же, я бы хотела кое-что попросить у тебя. Ты бы мог… обнять меня — так же, как на берегу в подземелье? Это звучит глупо, и я веду себя как не целованная девка, но…

— Я все понимаю. Здесь нечего стыдиться.

— И ты даже не будешь надо мной подтрунивать? — полудница усмехнулась с печальной горечью. — Что я — такая стерва и мегера — вдруг лезу к тебе на шею, а не в трусы?

— Во-первых, я не люблю ерничать и подтрунивать. Во-вторых, даже матерые волчицы порой хотят нежности и тепла. Но если это очередная выходка, и ты попытаешься оскорбить мои чувства — пеняй на себя.

Вместо потока скабрезностей и угроз девушка изящным жестом сбросила лямки, и платье красным лоснящимся потоком стекло со стройного тела.

— Что ты делаешь?

— То, о чем попросила, — подруга легла на кровать и подперла висок ладонью. — Там внизу мы были без одежды. И сейчас я хочу так же.

— Тогда не возмущайся, если тебе в живот что-нибудь упрется. Я не столетний монах, чтобы так контролировать свое тело.

— Ничего страшного, — она похлопала по перине. — Как-нибудь переживу.

Я разделся и лег рядом — лицом к лицу — задыхаясь от водоворота самых разных эмоций. В душе смерчем вертелись тревога, неловкость, вожделение и страх. И еще нечто такое, что заметно возвышалось над примитивными животными чувствами, и чему я не мог дать четкого определения.

— Кстати, насчет оскорблений, — Яра несмело ткнулась лбом в грудь. — Я бы хотела извиниться за свое поведение. Ты — замечательный человек и не заслуживаешь того, что я натворила.

— Да ладно, ерунда, — осторожно приобнял ее за дрогнувшее плечо. Она ответила тем же и зажала мою ногу между бедер.

Так мы и пролежали, пока не стемнело. Я до последнего ожидал подвоха — что сейчас кто-нибудь ворвется в комнату и нас застукает или какой-то такой подлянки, но когда спальню заволокло мраком, я заметил, как кожа соседки едва заметно источает свет.

Над теремом грянул гром — аж крыша затрещала — и полудница нехотя отстранилась.

— Пора собираться. Лучше добраться до академии до полуночи. Иначе потом… будет сложнее.

Так и поступили. Оделись, снарядились замаскированными под украшения оберегами и сели в машину. Подготовка к воистину булгаковскому балу шла полным ходом. Охраны и гостей собралось столько, что во всем Китеже не нашлось бы такого количества колдунов. Очевидно, маги прибыли со всей страны, одетые, как на самое важное событие в своей жизни. И с каждым шагом по мрачным коридорам академии я все больше убеждался в правоте Ярославы.

Но самое жуткое открытие еще ждало впереди…

Нас сопроводили в помещение, напоминающее убранством театр или актовый зал. Здесь стояла высокая сцена, к которой дугами спускались ряды кресел. Все были заняты, но я не видел посетителей из-за темноты, а вот сцену осветили достаточно ярко. И за длинным столом точно на тайной вечери восседали двенадцать престарелых чародеев в роскошных кителях с эполетами и мантиях цвета запекшейся крови.

Когда все собрались, на край сцены под гром аплодисментов вышел Буян Брониславович в красном плаще поверх кольчуги. Ректор отвесил низкий поклон и начал скучную приветственную речь, под которую я не заснул лишь потому, что отовсюду чувствовал незримую угрозу.

Старик вещал про непростые времена, про грядущую бурю и строгий отбор, благодаря которому его Академия стала одной из лучших в империи и прочее бла-бла-бла. После этого богатырь пригласил на сцену пятерку лучших абитуриентов, которые набрали больше всех баллов. И с почетом озвучил имя госпожи Евы Алферовой, как занявшей почетное первое место.

И от того, что я увидел, руки похолодели, а сердце рвануло в галоп, словно под лучи софитов выползло неведомое хтоническое чудовище. Впрочем, чудовища я бы так не испугался — с ним понятно, что делать. А вот как поступить с рыжей сволочью, что вырядилась в то же самое платье, в котором убила семью Савелия Ракова, я представлял с трудом.

Проще говоря, Евой Алферовой оказалась та самая девушка, что скакала на мне в самом начале этой безумной истории.

А это означало только одно — шабаш Культа можно считать открытым.