Князь Китежа

Глава 5

Я зарядил по избе еще один снаряд, но механизм лишь дрогнул, сбился с шага и тут же продолжил путь. Конечно, я бы мог перебить ему колени или изрешетить, как сыр, но как в таком доме потом жить? Если грубой силой существо не одолеть, значит, надо искать иной подход.

Но какой?

Яра сказала, что избой управляет не воскрешенный пилот, а пробужденный дух. Что если попробовать поговорить с ним так же, как я общаюсь с волшебницей — силой мысли? Раз боевая ветвь Тьмы не подходит, нужно задействовать стезю хитрости и обмана.

Я навел на врага ладонь, но вместо призыва щупальца зажмурился и представил, как бестелесным призраком проникаю за пробитую обшивку. Вопреки ожиданиям, прием сработал, но вместо внутренностей механизма я увидел сияющий белый силуэт в темно-фиолетовом коконе.

— Кто ты? — раздался смертельно уставший женский голос. — Как ты сюда проник?

— Меня зовут Савелий Раков. Я хочу поговорить.

— Я чую в тебе Темную силу. Ты один из нас? Из войска Кощеева?

— Ты особо не волнуйся и не сердись, но войска вот уже сто лет как нет.

— Почему? — в голосе скользнул страх. — Мы проиграли?

— Нет. Но и не победили. В общем, теперь люди и нелюди живут в мире. И вроде как не воюют.

— Что? Ты насмехаешься надо мной, человече? Тысячи сложили головы ни за что?

— Да нет же, я не это имел в виду!

Но слушать меня никто не собирался. Связь оборвалась, щель забрала полыхнула так, словно в избе начался пожар, и механизм рванул ко мне с явным намерением разорвать на куски. И что теперь? Договориться с ним не получилось — может, попробовать изгнать? Знать бы только как… Ох уж эта мегера с ее методами обучениями, приближенными к боевым.

Хотя почему, блин, приближенным — боевые и есть.

Я навел на шагоход обе руки — но не для того, чтобы вежливо постучаться в сознание водителя, а влезть в него с тактичностью Джека Торренса. Щупальца оплели кокон и надежно зацепились на поверхности, но дух раскалился от злобы так, что я чувствовал жар плотью, словно схватился за горячую батарею.

Несмотря на боль, давление не ослабил и попытался вытолкнуть сферу за пределы корпуса. Правда, с тем же успехом мог оттащить за хвост быка — пилот не только не шелохнулся ни на пядь, но и принялся неистово сопротивляться вторжению.

— Убирайся прочь! Предатель, перебежчик!

— Нет, это ты убирайся! — я усилил нажим — правда, с тем же результатом. — Возвращайся в загробный мир, или где вы там тусуетесь! Тебе здесь нет места!

— Ты продал все, за что мы сражались! Примкнул к убийцам и поработителям, наплевал на свободу и волю Чернобога! Будь ты проклят на веки вечные!

Жар поднялся невыносимый — как в плавильном цеху — и мне пришлось ретироваться, чтобы не сгореть живьем. Экзорцист из меня такой себе — видимо, для этого нужно прокачивать стихию Света. И тем не менее, краткий бой принес небольшие, но весьма ценные трофеи.

Я случайно выкрал у духа частички памяти — примерно такие же, какие остались в новом теле. Это были короткие, но очень яркие фрагменты, где, очевидно, запечатлелись крайне важные и дорогие моменты.

Я увидел шабаш посреди темного леса, где у костра плясали и бесновались полуобнаженные девы — русалки, лешачихи, кикиморы, ведьмы и многие другие, чьих названий я не знал и даже не подобрал бы слов, чтобы их описать.

Из одежд танцовщицы носили рваные сети, обрывки шкур и спутанные стебли. Девы жарко изгибались в дьявольском хороводе, за которым из полумрака наблюдали оборотни, упыри, черти и прочая жуть. Среди них затесались и люди — по крайней мере, облик они имели вполне человеческий.

И колдунья, из глаз коей я наблюдал за действом, с первого же взгляда выделила из толпы рослого светловолосого юношу в кожаном жилете. Он стоял довольно далеко, и я не смог разобрать лица, но уже в следующем отрывке увидел его так близко, что поспешил вынырнуть из омута воспоминаний.

Но этого вполне хватило, чтобы запечатлеть образ и при должной фантазии суметь его повторить. Я не мог победить духа или изгнать, но что если получится его соблазнить? В конце концов, теперь это мое основное оружие.

Я представил себя в образе приверженца тьмы и рванул не прямо в лоб, как раньше, а зашел с черного входа. Маневр принес свои плоды — мне удалось беспрепятственно проникнуть в кокон и увидеть пилота во всей красе, а не только в качестве объятого огнем призрака.

Предо мной сидела девушка в тугом кожаном костюме — молодая, темноволосая и очень красивая, с накрашенными сурьмой веками. Колдунья неистово нажимала педали и вращала торчащими из пола рычагами на шарнирных креплениях. Очевидно, все еще гналась за мной в попытке отомстить за былое поражение.

Сквозь щель я впервые увидел себя со стороны — худого, высокого, с копной каштановых волос и отдаленно похожего на Есенина — только более мужественного, с холодным жестким взглядом и стиснутыми губами. Еще два-три шага — и от этого джентльмена останется только кровавая каша, поэтому я немедленно коснулся плеча колдуньи.

Девушка вздрогнула и резко обернулась.

— Анзул⁈ — она бросилась мне на шею, и несмотря на бестелесность оболочек, я чувствовал прикосновение каждой клеточкой плотского тела. — Что случилось? Почему подкрепление не пришло?

— Любимая, — я погладил большими пальцами влажные щеки, старательно продумывая нить разговора таким образом, чтобы не пришлось назвать призрака по имени. — Этот бой был отвлекающим. Нас заманили под Китеж, чтобы связать боем у озера, а затем обойти и ударить по флангам. Нам посулили легкую победу, но обрекли на западню. Нужно уходить и накапливать силы, здесь нам уже не выиграть.

— Но там этот человечишко! — ведьма вновь вернулась в кресло и с остервенением схватилась за рычаги. — Я убью его!

— Хватит, — обнял ее сзади и поцеловал в макушку, чувствуя слабый запах полевых цветов. — Он давным-давно мертв. Просто призрак, навеки прикованный к полю брани. Пойдем, здесь больше нечего делать.

— А как же ты? — она встала и прижалась к груди. — Ты пойдешь со мной?

— Э-э… — я замялся, на ходу придумывая ответ, ведь чесать на тот свет не особо торопился. — У меня еще есть неоконченные дела. Нужно заскочить в главк и сообщить воеводе о положении на столичном фронте.

— Ты все время бежишь от меня, — ведьма принялась покрывать шею жаркими поцелуями. — Я тебе разонравилась? Али нашел другую?

— Нет, конечно. Просто война идет, а такие как я — нарасхват. Знала бы, сколько порогов пришлось оббить и магарычей поставить, чтобы отпустили из распо… лагеря на твои поиски.

— Значит, ты все еще любишь меня?

— Конечно, — хотел назвать ее солнышком, но вовремя спохватился, что это звучит не слишком-то по «темному». — Ты мой самый лучший сгусток Тьмы. Моя луна. Мое затмение.

— Тогда докажи это делом.

Она расстегнула куртку и рванула рубаху, обнажив небольшую, но высокую и красивую грудь. Происходящее больше всего напоминало влажный сон — не полноценная реальность, но и не простое созерцание со стороны, а вполне ощутимый эффект участия.

И мне стоило немалых усилий держать под контролем и дух, и плоть, чтобы ненароком не разорвать и без того зыбкую связь. Ведьма же растолковала замешательство по-своему, взяла мои ладони и прижала к грудям, после чего прильнула к губам так, словно не была с мужчиной лет эдак сто.

И целовалась при том столь ловко и умело, что я на миг забыл обо всем на свете и полностью поддался нарастающему желанию. Но вместе с приятной мягкостью и игривым язычком близость открыла дорогу в сознание духа, и я снова начал скачивать фрагменты воспоминаний, словно гифку по модему.

От былой четкости не осталось и следа, а «видеоряд» скорее напоминал сменяющиеся картинки, и, тем не менее, я распознал несколько ключевых образов. Летучие корабли под багровыми парусами. Падающие с небес трехглавые змеи. Объятый пламенем лес. Бегущая во все стороны нечисть. И кровь. Очень много крови.

— Ого, — ведьма сладко облизнулась и огладила мой боеготовый перископ. — Раньше одних поцелуев было мало. Видать, и впрямь по мне соскучился.

Девушка повернулась спиной, приспустила портки и облокотилась на приборную панель. От одного вида подтянутого ореха голова пошла кругом, и мне всей душой захотелось попробовать спиритический призрачный секс, но как потом выманить дух из шагохода? Ее наверняка обуяет лень, а может наоборот, всколыхнувшаяся ярость принудит продолжить бой, и тогда последний шанс спастись уйдет коту под хвост.

— Прелесть моя, — не отказал себе в удовольствии всласть пощупать загорелую задницу. Ведьма в ответ мурлыкнула и выгнула спинку так, чтобы моя сосиска оказалась аккурат меж ее булок. И ладно бы на этом все закончилось, так чертовка принялась легонько покачивать тазом снизу вверх, и мои чресла охватила такая волна наслаждения, что я разве что слюну не пустил. — Тебе не кажется, что здесь слегка неудобно? Все пропахло гарью, рычаги везде торчат… Быть может, продолжим снаружи?

— Конечно, любимый, — какая-то слишком уж сентиментальная попалась нечисть. — Я подведу избу вон к тому бережочку, и ты возьмешь меня, как в первый раз.

У шагохода отсутствовала буссоль, но я оценил расстояние километра в три. Если я удалюсь так далеко от тела, связь неминуемо порвется, ведь и на сотне шагов она держалась, как 4gв тайге. Поэтому торопливо произнес:

— Зачем же так далеко, моя валькирия? Да и на берегу может быть опасно — там все позиции пристреляны. Давай прямо здесь, только коврик какой постелем.

— Прямо здесь? — удивилась брюнетка. — Среди трупов и грязи?

— Что может быть лучше соития на костях поверженных врагов? — я хищно улыбнулся, чтобы скрыть гримасу отвращения.

— Ух ты мой ненасытный поклонник Перуна, — призрак поправила штаны и подошла к бронированной двери. — На костях — так на костях. Но тогда — два раза.

— Конечно, милая, — встал сзади и куснул в шею. — У нас в запасе еще полно времени.

Пилот крутанула ржавое колесо и распахнула люк. Но вместо изрытого воронками поля мы узрели сплошную стену ослепительного света — вроде того, что затягивал меня в реанимационной палате.

— Что это? — изумилась девушка и прикрыла глаза предплечьем. — Никогда не видела ничего подобного…

— Добро пожаловать, — я спартанским пинком вытолкнул ее навстречу вечности и как можно скорее запер дверь.

После чего с легким неудовольствием нырнул в обратном направлении и оказался в собственной оболочке. Когда зрение прояснилось и вернуло привычный вид, смотровая щель уже потухла, клешня обвисла, а избушка не подавала признаков нежизни.

— Вот это да! — Яра хлопнула в ладоши и соскользнула со ската. — С такой смекалкой и сноровкой далеко пойдешь! Это ж надо было додуматься — совратить злого духа!

— Она не показалась мне особо злой, — я опустился на колено и зачерпнул воды из лужи. Утер вспотевшее, как после бани, лицо, и брызнул немного на промежность, которой срочно требовалось аварийное пожаротушение.

— Да я заметила, что тебя тянет на всякую диковину. Пошли, посмотрим, что нам досталось.

Трофеев нашлось немного, несмотря на то, что изба оказалась заперта изнутри. Пришлось повозиться с проржавевшими петлями и поворотным механизмом, но по итогу мы увидели окованную железом топку, столик с двумя лавками и пульт управления, за которым сидел скелет в обрывках кожаного доспеха.

На задней части бронированного листа виднелся полуистлевший пергамент с портретом светловолосого юноши, рядом на стенке висел дощатый ящик с разбитыми бутылками и комком марли — наверное, аптечка. Из глазницы пилота торчала стрела — очевидно, какой-то стрелец-удалец умудрился поразить ведьму через смотровую щель.

Несмотря на прошедшие годы, остов все еще сжимал в пальцах длинный узкий туесок с обрывками влажных берестяных трубочек. Судя по всему, после ранения девушка потянулась не за бинтами и снадобьями, а за этим пеналом, где хранились короткие, словно телеграммы, письма от любимого. Я кое-как развернул несколько грамот — в общем и целом все послания были примерного одного содержания:

«Отступаем, но не сдаемся. Цел и невредим. Люблю».

— Поэтому она не упокоилась? — спросил, с чавканьем ломая письмо за письмом.

— Наверное, — Яра звенела склянками. — Живой воды нет, мертвая разбилась. Досадно. Что ты там роешься в этих писульках? Выбрось.

— Я ищу имя.

— Боги… — спутница закатила глаза. — Еще скажи, что втюрился в духа.

— Нет. Просто хочу похоронить ее как положено.

— Время еще тратить…

— Варвара… — я нашел самое первое — и самое объемное послание, где Анзул рассказывал о своем переводе в абордажную пехоту. — Ее звали Варвара.

— Теперь тебе легче?

— Еще нет.

Я взял с лавки чудом сохранившийся рулон простыни и укутал в него скелет.

— Да уж… — Яра сняла с крючка выцветший рушник, и тот расползся надвое, как мокрая бумага. — Простыня уцелела, а самобранке конец.

Я вынес труп и бережно положил на землю недалеко от его последнего пристанища. Поднял ладонь, и с пальцев сей же миг сорвалось пламя — без сбоев, споров и возмущений. И среди рыжих огоньков блеснули темно-фиолетовые сполохи, словно в меду размешали каплю черничного варенья. Тьма повиновалась моей воле и ответила в полную силу, а воля была чрезвычайно крепка в тот момент.

— Почему вы воевали? — спросил, глядя как колдовской огонь без остатка пожирает кости.

— Так испокон веков повелось, — девушка скрестила руки на груди. — Помнишь былины? В одних нечисть невест крала да людей обижала. В других богатырь ехал-ехал, ехал-ехал, видит — чудище в пещере сидит. Ну и отрубил ему голову — зря, что ли, столько скакал? А потом слово за слово и пошло-поехало. Где наши набегут, где ваши ответят, и наоборот. Но однажды светлые решили избавиться от нас раз и навсегда — уж не знаю, что их сподвигло. Долго сбирали силы, изобрели невиданные машины и нахлынули, как половодье. Много тогда с обеих сторон полегло, — полудница обвела истерзанную землю широким жестом. — Таких полей по всей империи — тьма. А когда поняли, что никому не одержать верха и бойцы скоро закончатся, решили пойти на перемирие. И что-то подсказывает, осталось ему недолго.

Яра угрюмо посмотрела на потемневший от скорой грозы окоем.

— Воробьиная ночь? — догадался я.

Напряженный кивок.

— Что это?

— Представь самую страшную бурю в своей жизни. Вот это — нечто подобное, только колдовское. Безудержный волшебный смерч, от которого срывает не крыши, а умы.

Я усмехнулся, представив, как забавно прозвучал бы каламбур, знай подруга современный жаргон.

— Это очень страшная пора, — продолжила девушка, не отводя взгляда от грядущего ненастья. — И сдается мне, с нее все только начнется.

— Новая война? С чего вы вообще враждуете? Только из-за паршивого соседства?

— Думаю, все гораздо глубже. Да, есть нечисть, которая злая от природы, ей только волю дай кровь кому пустить. Хотя и средь людей полно разбойников и душегубов, но никто же в здравом уме не говорит, что все люди — упыри и подонки? Просто мы разные. Чернобог даровал нам свободу воли и право быть самими собой. Белобог же требует строго следовать своим догмам, а любое самоуправство — страшнейший из грехов. Мы живем сами по себе — своими мыслями, чаяниями и обрядами. Для вас же нет ничего важнее порядка, благочестия и навязанных истин. Вот отсюда и вражда. Сытый голодному не пример, а раб вольному — не указ.

Ну да. Те, кто в пятнадцать лет убежали из дома, вряд ли поймут того, кто учился в спецшколе.

— Мы? — я приподнял бровь. — Так ты нечисть?

— Только сейчас догадался? — она усмехнулась. — А как бы я, по-твоему, сто лет в бочке просидела?

— Светлая нечисть?

— Ну да. А ты — темный человек.

— И какого ты рода? Упыриха или русалка?

— Я полудница. Дочь дневного зноя и хранительница посевов. Отсюда и тяга к Свету. А теперь кончай болтать и наруби дров — нам еще эту дуру до города переть. Механизмы пока откликаются на волшбу, но с печью сил уйдет гораздо меньше.

— То есть, дом я получил? — на всякий случай проверил свиток. — А отметки нет.

— Потому что это еще не дом. Сначала его у городского головы записать надо, но перед тем привести в соответствие со штандартами. Грязную развалюху никто в жилой фонд зачислять не станет — так что готовься раскошелиться на уборку, починку и новую мебель. Ну а потом нужно участок раздобыть, ибо где это видано, чтобы дома кочевали без прописки и адресу. Кстати, можно неплохо сэкономить, если тайком обратиться к домовым — но тогда придется на ту сторону Смородины идти. Если не забоишься, конечно.

— После всего, что было? — я хмыкнул. — Не забоюсь. И вопрос с учетом, думаю, смогу решить — есть у меня один влиятельный знакомец. А вот с землею даже не знаю, что делать. Участок уйму денег стоит.

— А покупать его и не обязательно. Можно снять подешевле где-нибудь в посаде, да за прописку заплатить. Нынче там живет немало вдовствующих дворянок, которые с радостью поселят рядышком будущего студента. А как выбить скидку я знаю, — Яра хитро подмигнула. — Главное, делай все, что скажу. Видят боги, разыгрывать спектакли у нас получается здоровски.