Когда наступает полночь (журнальный вариант)

Вит Мастерсон Когда наступает полночь

Повесть

Письмо пришло в понедельник с утренней почтой.

Джеймс Пенн появился на службе ровно в девять. Насвистывая, он вошел в кабинет. Это был молодой энергичный руководитель тридцати пяти лет, поджарый, загорелый, с коротко остриженными волосами.

Настроение у Пенна было, как всегда, отличное. К его приходу секретарша раздвинула шторы. Если день выдавался по — настоящему погожий, ему удавалось разглядеть даже фешенебельный пригород, где он и Бев выстроили себе дом два года назад, сразу же после того, как его назначили главой Отдела контрактов.

В приподнятом настроении он начал разбирать почту. Взял конверт, лежащий сверху, и вытянул из него листок бумаги. Текст был коротким. Его не печатали на машинке, не писали от руки. Неровные строчки были оттиснуты штемпельной краской прописными буквами — явно литерами из набора игрушечной типографии. Но ничего детского или игрушечного не было в его содержании. Пенн еще раз осмотрел конверт. Проштемпелевано на городской почте в полночь. Он вызвал секретаршу. Она вошла, держа блокнот наготове.

Пенн поднял конверт и помахал им.

— Нора, вы ведь вскрывали это письмо. Может быть, ненароком прочли?

— Конечно, нет, мистер Пенн. Что‑нибудь не так?

— Ничего, все в порядке, — ответил Пенн, отпуская ее.

Оставшись один, еще раз перечитал письмо, как будто старался накрепко запомнить текст:

«Я ЗНАЮ, КТО ТЫ ТАКОЙ. ТЕБЯ РАЗЫСКИВАЮТ, ЧТОБЫ УБИТЬ. ЕСЛИ ТЫ МНЕ НЕ ЗАПЛАТИШЬ, Я СКАЖУ ИМ, ГДЕ ТЕБЯ НАЙТИ. НЕ ВЗДУМАЙ СОВАТЬСЯ В ПОЛИЦИЮ».

И это все. Ни обращения. Ни подписи.

Всего пять минут назад за столом сидел самоуверенный молодой чиновник, гордящийся собой и своим умением вести дела. Но вот невесть откуда появилась угроза, и он почувствовал, что благополучный мир, созданный им, готов рухнуть.

Джеймс оглядел кабинет, потом посмотрел через окно на город. Там ничего не изменилось, и он сам был тот же, но на столе перед ним лежало письмо, и он знал, что в нем угроза.

«…КТО ТЫ ТАКОЙ. ТЕБЯ РАЗЫСКИВАЮТ, ЧТОБЫ УБИТЬ…» Как завороженный глядя на эти строки, Пенн потянулся за телефонной трубкой.

— Ты одна, Бев? — голос Пенна звучал сдержанно.

— Одна. Если бы мне пришлось принимать гостей в такой ранний час, я очень скоро попросила бы у тебя увольнения, — улыбнулась Бев.

Бев хотела его рассмешить. Безрезультатно.

— Джим, у тебя неприятности?

— Нет, все прекрасно. Хотя… есть кое‑что забавное. Я тут получил письмо… Слушай.

Он прочел. Бев от изумления полминуты молчала.

— Бог мой, что же это такое?

— Сам не понимаю.

— Но кто мог сочинить такую глупость?

— Не представляю. — Бев услышала невеселый смех мужа. — Возможно, это один из признаков, что мы начинаем кое‑что значить в этом мире. Раньше я думал, что только кинозвезды и президенты получают идиотские письма. Может быть, мне следует считать себя польщенным.

— А ты уверен, что никто из твоих коллег не мог так подшутить?

— Что у них на уме, сам черт не разберет. Но твердо знаю — никаких мрачных тайн в моем прошлом нет!

— Ну, конечно, — пробормотала Бев и нахмурилась. Промелькнула мысль: она познакомилась с Джимом всего пять лет назад, после его приезда с Востока. «Ну и чушь лезет мне в голову!» — она решительно покачала головой. — И само собой, я уверена, что у меня за спиной ты не закрутил романа с какой‑нибудь красоткой. И все же, что ты думаешь делать?

— Передам письмо в полицию. Это по их части. Я подумал — надо, чтобы ты знала. Но прошу, пойми — переживать не из‑за чего.

— Ты правильно поступаешь, Джим, — пробормотала Бев. — Только сразу же звони мне.

Отыскав по справочнику номер телефона полицейского участка, Джим какое‑то время продолжал созерцать последнюю фразу письма: «… НЕ ВЗДУМАЙ СОВАТЬСЯ В ПОЛИЦИЮ».

Он глубоко вздохнул и снял телефонную трубку. Гудка не последовало.

Нахмурясь, он ударил по рычагу. Мертвое молчание.

«Всего минуту назад работал», — подумал Пенн и наклонился над столом, чтобы по селектору вызвать секретаршу. Но раздался осторожный стук в дверь, и на пороге появилась Нора.

— Мистер Коновер просит вас немедленно подняться к нему.

— А он не сообщил, зачем я ему понадобился?

— Мистер Коновер просил, чтобы вы захватили с собой письмо. Он сказал, что вы знаете, о каком письме идет речь.

— Ах, вот оно что, — мрачно отозвался Пенн. — Во всяком случае догадываюсь.

— Передайте в отдел кадров — пусть откопают личное дело мистера Пенна и принесут мне.

Мистер Коновер отпустил кнопку селектора и откинулся на спинку кресла, похожего на трон, — привычная тонкая улыбка светилась на его губах.

Коновер был вице — президентом фирмы «Вулкан», в его обязанности входило обеспечивать бесперебойное функционирование сложнейших систем авиационного завода. Только вопросы, имеющие политическую окраску, отправлялись на верхний этаж, где решались самим Стариком.

И когда секретарша доложила, что пришел мистер Пенн, Коновер встретил его у дверей теплым рукопожатием.

— Присаживайтесь, Джим. Письмо с вами?

— Со мной, — раздраженно ответил Пени. — Но я хотел бы узнать…

— Одну минуту, — прервал его Коновер. — Сначала я должен прочитать письмо. — Он взял конверт из рук Пенна и, усевшись за стол, добавил: — Полагаю, что предотвратил неправильный шаг, который вы чуть было не сделали.

Пенн, не шевелясь, сидел на стуле лицом к Коноверу и молчал.

— Гм, — пробормотал тот, закончив с письмом. — Довольно необычно, не правда ли? Но что же за этим кроется?

— Мистер Коновер, может быть, сначала вы согласитесь объяснить мне, как вы о нем узнали?

— Говоря по правде, помог случай, я бы сказал — счастливый случай. Думаю, для вас не секрет, что фирмой проводятся меры по обеспечению секретности, и одна из таких мер — подключение подслушивающих устройств к телефонам руководящего персонала. Сегодня как раз прослушивался ваш аппарат.

— Но если вы не доверяете тем, кто работает у вас…

— У нас работают свыше тридцати тысяч людей обоего пола. Знать каждого мы просто не в состоянии. Это неизбежная расплата за широкий размах. Поэтому не думайте, что мы имеем что‑нибудь лично против вас, Джим. — Тонкая улыбка Коновера превратилась в широкую. — Ну а теперь ваша очередь бить по мячу. Так что же кроется за всем этим?

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Пенн, не дрогнув под пристальным взглядом Коновера. — Последние полчаса я только тем и занимался, что ломал голову. Я не сделал ничего противозаконного и, уж конечно, ничего такого, за что меня хотели бы убить.

— Вы так уверены?

— А как же еще? — нахмурился Пенн. — А вот вы ставите вопрос так, будто допускаете, что письмо содержит хотя бы крупицу правды.

— Я ничего не допускаю. Я лишь пекусь об интересах фирмы.

— Мне не совсем ясно, что общего между письмом и фирмой. Письмо — мое частное дело.

— Джим, вы один из руководителей «Вулкана». Если будете опорочены вы — как бы обвинения ни были смехотворны, — будет опорочен и «Вулкан». Ну посудите сами. Вы ведь в состоянии оценить деликатное положение, в котором мы все находимся. Нам предстоит заключение контракта с военно — воздушными силами, и это заключение висит на волоске. Кому же, как не вам, знать об этом, вы ведь заведующий Отдела контрактов. Любой намек, тень скандала, и все летит к черту, а если вдруг выяснится, что кто‑то из руководящего состава «Вулкана» замешан в истории, связанной с шантажом… — Коновер с преувеличенным отчаянием покачал головой.

— Я не считаю, что в чем‑либо замешан, — твердо заявил Пенн. — Раз я обращаюсь в полицию, этого достаточно, чтобы понять — мне скрывать нечего.

— Вполне с вами согласен, — поддержал Коновер. — Но не мешает вспомнить, что произошло полторы недели назад с нашими коллегами из авиационного завода «Бриско», которые тоже были ни к чему не причастны. Однако до сих пор их именами пестрят все газеты. Отправной пункт моих действий: предотвратить огласку в печати. Теперь вы понимаете, почему я вынужден был отключить вас, прежде чем вы дозвонились в полицию. — Он изучающе посмотрел на Пенна. — Догадываюсь, что вы считаете мой поступок несколько своевольным.

— Признаюсь, слегка удивился.

— Видите ли, у меня было такое чувство, что самое разумное — не давать делу официального хода, особенно если оно выеденного яйца не стоит. Однако я не собираюсь разыгрывать партию в одиночку. Предположим, что сегодня днем соберутся руководители нашего предприятия и совместно обмозгуют, что и как. Старику пока ничего сообщать не будем. Ваше мнение, Джим?

— Согласен. — Он знал, что возражать бесполезно.

— Отлично. — Коновер встал, показывая, что обсуждение закончено. — А пока никому ни слова. — И, почувствовав, что Джим хочет возразить, добавил: — Хорошо вас понимаю. Но у людей, занимающих ответственные посты, есть свои неудобства. Даже личная жизнь не принадлежит нам.

— Да, сэр.

— Ну а сейчас я думаю заняться вот этим. — Коновер похлопал по конверту. — Если вы, конечно, не возражаете.

— Нет, сэр, — деревянным тоном подтвердил Джим. Коновер проводил его до дверей и смотрел, как он удаляется по коридору.

«Красивый парень, — подумал Коновер, заприметив, каким взглядом секретарша окинула широкоплечего Джима. — Мужественный, даже чересчур, и вид какой‑то бесшабашный, что так нравится женщинам. Хотел бы я знать, откуда у него на левой скуле два небольших шрама».

Коновер протянул руку. Секретарша подала ему папку в твердом переплете.

— Досье мистера Пенна, сэр.

— Хорошо, а теперь звоните в Отдел безопасности и передайте, чтобы мистер Шоли немедленно зашел ко мне. И сразу же начинайте оповещать заведующих отделами, что в три часа я жду их у себя в кабинете.

Секретарша вышла. Коновер снял трубку и, набрав номер самого крупного в городе банка, попросил соединить его с президентом.

— Дейв? Говорит Эрни Коновер. По моим сведениям, у одного из наших руководящих работников счет в вашем банке. Его имя Джеймс Пенн. Я хотел бы знать размер вклада, и, что более важно, поставьте меня в известность, если в ближайшее время им будут сняты значительные суммы. Само собой, все останется между нами. Сделаете? Великолепно! — И Коновер удовлетворенно положил трубку, раскрыл папку в твердом переплете и погрузился в чтение.

Шоли руководил заводской службой безопасности. Этот отдел был, по существу, частной полицией «Вулкана». Неряшливо одетый, с нескладным длинным телом, он сидел, ссутулившись, в кресле, напротив Коновера и читал анонимное письмо, иронически ухмыляясь.

— О’кей! Чем могу быть полезен?

— Я прошу вас расследовать для меня это дело. Начнем с письма.

— Тут особенно не разбежишься: бумага самая обычная для машинописи, конверт тоже обычный. Текст отпечатан литерами игрушечного набора — это проще, чем вырезать слова из газет, да к тому же легче спрятать концы в воду. Но так или иначе пусть конвертом займутся в лаборатории.

— Теперь другая сторона вопроса — Джеймс Пенн. В самом деле, насколько хорошо мы знаем этого человека?

— Уж во всяком случае лучше, чем собственная жена, — хмыкнул Шоли. — Наше досье, мистер Коновер, содержит исчерпывающую информацию. Сведения об интересующем вас человеке я собирал сам.

— Жена знает Пенна всего пять лет. Нас же интересует вся его жизнь, с самого начала.

— Пожалуйста. — Шоли раскрыл папку и начал читать вслух: — «Джеймс Пенн. Родился в Чикаго, штат Иллинойс. Родители скончались. Посещал начальную и среднюю школы в Чикаго. Окончил Иллинойский университет. Имеет степень бакалавра административного управления. Три года служил в военно — воздушных силах, уволен в запас в чине лейтенанта. Работал в компании „Бендикс“ специалистом по правительственным договорам, затем у Макдонела — экспертом по производительности труда. Поселился в Калифорнии пять лет назад…»

— Я и сам умею читать, — раздраженно перебил его Коновер. — Необходимо еще раз перепроверить мельчайшие факты его биографии. По возможности, скрытно. Поскольку заниматься этим придется вам, меня интересует ваше мнение — стоит ли установить наблюдение за Пенном? Негласное, конечно, так, общий надзор, пока не выясним нашу позицию. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

— Мне непонятно только одно, — Шоли поднялся, — поручается ли мне очистить Пенна от подозрений или наоборот?

Коновер с достоинством ответил:

— Вы обязаны узнать правду.

— Это значительно затруднит расследование! — иронически заметил Шоли.

Коновер открыл совещание драматическим жестом, высоко подняв утреннюю газету. Один из заголовков на первой странице, набранных крупным шрифтом, гласил: «Расследование убийства профессионального игрока зашло в тупик».

— Вы все следили за этим делом, джентльмены, но я хочу освежить вашу память. Мы имеем дело с трагедией ни в чем не повинного человека, случайно замешанного в эту историю. В третьей колонке вы найдете название авиазавода «Бриско». Почему? Просто потому, что один из директоров этого завода, а именно Вейн Александер, принимал у себя дома некоего мистера Гамила, и в пятницу на прошлой неделе его гость был убит. Итак, «Бриско» оказался для газетчиков козлом отпущения, хотя, конечно, компания не ведет никаких дел с отбросами общества.

— Александер тоже ничего не имеет общего с ними, — возразил Пенн. — Я хорошо знаю его. Большинство здесь присутствующих принадлежит к тому же загородному клубу, что и он. Убитый не был гангстером, просто профессиональным игроком из Невады, где игра считается законным бизнесом. И я случайно знаю, что Александер даже не подозревал, чем занимается его гость. Они обсуждали проблемы, связанные с недвижимым имуществом.

— К сожалению, этот факт не выделяется в статьях каждый день, — отрезал Коновер, отбрасывая газету в сторону. — Моя точка зрения — мы не можем допустить, чтобы подобное произошло с «Вулканом». Имея это в виду, я хочу, чтобы вы все познакомились с письмом, которое Джим получил сегодня утром.

Хотя Джим знал заранее, что так должно было произойти, его охватило острейшее замешательство, когда он увидел, что письмо пошло по кругу.

Приоткрывалась частица его личной жизни, и на минуту ему показалось, что он предстал перед чужими людьми почти голым.

Неловкость чувствовали все. Одни, прочитав письмо, с недоуменной улыбкой посматривали на Пенна, другие старательно отводили глаза.

— Разрешите мне сказать, — начал Пенн, и голос его прозвучал громче, чем ему бы хотелось. — Поскольку письмо предано огласке, я должен объясниться. Короче, я не знаю, о чем письмо. Я в таком же полном неведении, как и вы.

Один из заведующих пробормотал:

— Мы знаем, Джим.

— Я переворошил все прошлое, день за днем, пытаясь вспомнить, что же я такое натворил, — Пенн оглядел присутствующих, — и пришел к выводу: нет ничего, абсолютно ничего такого, за что меня хотели бы убить, клянусь.

— Значит, ваш брак счастливее, чем мой, — пошутил Вудро, старший инженер.

Коновер позволил разрядить напряжение только на секунду.

— Я думаю, что выражу мнение всех присутствующих, если скажу, что мы верим вам, Джим, верим на сто процентов. Однако это не решает проблемы. А вопрос следующий: как мы поступим с письмом?

— Полицию поставили в известность?

— Нет, — решительно возразил Коновер. — Джим и я решили, что сообщить в полицию — значит предать это прискорбное происшествие огласке, что не принесет нам ничего хорошего при переговорах с правительством. Конечно, если джентльмены думают по — другому…

Все посмотрели на Пенна. Пенн нерешительно кивнул. Преподнося свое единоличное решение как совместное, Коновер представил вопрос так, что Джим не мог не согласиться или должен был объявить, что вице — президент солгал.

— Я предложил передать расследование этого непонятного случая нашему Отделу безопасности, — сказал Коновер. — Шоли достаточно компетентен в таких вопросах — он бывший офицер полиции, — и в то же время никакого риска. Как вы на это смотрите?

Никто не возражал.

— Благодарю за помощь, господа.

Сгрудившись в лифте, заведующие отделами спустились на свой этаж. Они сразу же рассыпались по кабинетам, и только Вудро задержался, чтобы перекинуться несколькими словами с Пенном.

— Да плюнь ты, не обращай внимания. Какой‑то псих пошутил, а ты переживаешь. Только одно для меня загадка: почему ты сразу рассказал обо всем Коноверу?

— Ничего я ему не говорил. Он «нечаянно подслушал», — зло сказал Пенн.

— Вот оно что… — протянул Вудро и быстро оглядел пустой коридор. — В прошлый уик — энд я получил заманчивое предложение от одной фирмы…

— Думаешь согласиться?

— Принимая во внимание некоторые обстоятельства, боюсь, что не рискну дать отрицательный ответ.

Оркестр загородного клуба играл только по уик — эндам, обедали же в клубе каждый день, поэтому к услугам любителей потанцевать был автоматический проигрыватель, стоящий в комнате под названием «Сан — Суси».

В этот вечер одной из десяти — одиннадцати пар, танцующих в этой комнате, были Бев и Джим.

— Почему бы тебе не успокоиться? — спросила Бев, когда они вернулись за столик. — А ты все еще ломаешь голову над письмом.

— Да, мне нечего сказать. Было бы куда проще, если бы мог признаться тебе, что на самом деле я взломщик сейфов или задушил свою первую жену. Но я рассказал тебе все.

— Тогда почему же ты встревожен?

— Видишь ли, чувствую, что сделал не правильный шаг. Мне надо было бы плюнуть на Коновера и передать дело в полицию.

— Так‑то оно так, но чем меньше посвященных, тем полезнее фирме, — заметила Бев. — И кроме того, ваш Отдел безопасности занялся письмом. Между прочим, на кого это ты уставился?

Пенн кивком указал на противоположный угол комнаты, где за столиком сидели мужчина и женщина примерно их возраста.

— Это Вейн Александер и его жена. Могу себе представить, как тяжко ему пришлось, если в «Бриско» такие же порядки, как у нас. — Он кисло улыбнулся. — Думаю, мы с ним в одном положении.

— Не совсем, — ответила Бев. — Представь, что убили твоего друга…

— Не друга, а случайного знакомого, — машинально поправил Пенн. — Александер хотел купить часть его ранчо в Неваде.

— Что‑то рановато они уходят, — сказала Бев, заметив, что пара в другом конце зала поднялась. Пенн помахал им, но Александер, казалось, не заметил.

— Добрый вечер, мистер и миссис Пенн. — Стройный загорелый мужчина в смокинге стоял перед ними, слегка согнувшись в полупоклоне и сверкая ослепительной улыбкой. — Позвольте заметить, что постепенно вы становитесь самыми преданными членами нашего клуба.

— Привет, Холидэй. — Пенн кивнул. — Тащите‑ка сюда стул и выпейте с нами.

— Нет, благодарю вас, — решительно отказался Холидэй. Управляющий клуба, постоянно живущий в этом же здании, он занимал на социальной лестнице ступеньку на полпути между членами клуба и обслуживающим персоналом. Он прилежно исполнял обязанности, и, кроме того, на него всегда можно было рассчитывать, если не хватало партнера для игры в бридж, гольф или теннис.

В эту минуту подошел официант и сообщил, что управляющего просят к телефону. Холидэй откланялся. Бев смотрела ему вслед.

— Интересно все‑таки, — протянула она, — почему Холидэй так привлекает всех?

— Потому что у этого парня имеется не только обаяние, но и хорошая голова на плечах. — Пенн резко отодвинул стул. — Ну, идем домой?

Он взял Бев под руку, и тогда она жалобно попросила:

— Джим, пожалуйста, не замыкайся в себе. Я боюсь твоего молчания.

— Мне не дает покоя одна мысль. Помнишь, в письме у меня требуют деньги, но не сказано, сколько, когда и где. Как ты думаешь, о чем это говорит?

— Это значит, что будет второе письмо, — подумав, ответила Бев.

— Верно, — подтвердил Пенн. — Вот о чем я размышлял целый вечер: когда придет письмо номер два.

Клив Холидэй запер дверь кабинета на ключ и только тогда взял трубку.

— Холидэй слушает.

На другом конце провода откликнулся мужской голос:

— Я только что приехал. Когда мы можем встретиться?

— Освобожусь не раньше полуночи, — ответил Холидэй. — Тот, кто вас интересует, находится сейчас в клубе. Я только что говорил с ним. Уверен, он не подозревает, что узнан.

Человек на другом конце провода глухо хохотнул.

— Это не имеет никакого значения. Он бегает от нас уже пять лет. Сейчас его время истекло.

— Смотрите, не наделайте ошибок.

— Я никогда не делаю ошибок, — ответил человек. — Это непозволительная роскошь при моей профессии.

Пока Пенн загонял машину в гараж, Бев пошла к дому, чтобы отпереть его. Пенн как раз опускал дверь гаража, когда услышал, что Бев зовет его.

Голос ее звучал так жалобно, что Пенн все бросил и кинулся к ней. И замер в страхе, увидев, что было в руках у жены.

— Конверт подсунули под дверь, — нервно объяснила Бев.

— Давай сюда, — приказал Джим. Тот же дешевый конверт, та же неряшливая печать, его имя на конверте. Единственное отличие от первого послания — ни марки, ни почтового штемпеля. Доставлено лично. Пенн старательно вглядывался в темную улицу и не видел ничего необычного. Хотя и не мог отделаться от странного чувства, что за ним наблюдают.

— Пойдем в дом, — сказал он.

— Ты собираешься вскрыть письмо? — спросила Бев, глядя, как Джим мечется по комнате, занавешивая окна.

— Конечно, но сначала устроим, чтобы за нами не подглядывали. — Пенн надорвал конверт и вынул листок бумаги.

«ПРИХОДИ В „ШТОПОР“ К ЧАСУ НОЧИ. БЕЗ ПОСТОРОННИХ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ».

Бев стиснула его ладонь.

— Что это значит?

— Не знаю.

— Но что такое «Штопор»?

— Похоже на название бара.

Пенн кинулся в прихожую, схватил с телефонного стола справочник.

Через несколько секунд он уже показывал жене отмеченную строчку…

— Но это на другом конце города!

— Верно. — Пенн посмотрел на часы. — Время у меня еще есть.

— Но ехать опасно.

— Может быть, еще опасней не ехать. — Пенн обнял жену.

— Тогда я еду с тобой.

— Ничего лучше я бы и желать не мог, — медленно проговорил Пенн. — Но видишь ли, в письме сказано, чтобы я явился один.

Без пятнадцати час он был у входа в «Штопор», оказавшийся третьеразрядным баром, который приютился среди невзрачных конторских строений. Тускло освещенный зал был почти пустым. За стойкой на высоких табуретах сидели трое мужчин и одна женщина. Бармен отрешенно позировал стаканы. Джим спросил виски с содой и выбрал столик рядом с проигрывателем. Еле видимый в полумраке, он уставился на входную дверь и стал ждать.

— Ничего не будете записывать? — спросил Холидэй.

— Я запоминаю, — ответил мужчина.

Стул, на котором пристроился Холидэй, был единственным в крошечном номере, поэтому хозяин сидел на кровати, скрестив ноги, как Будда. Правда, у Будды не было усов ниточкой. Приезжий зарегистрировался в отеле под именем Джорджа Б. Турджена, одного из многих имен, которыми пользовался в деловых поездках.

— Расскажите мне о нем все, что знаете.

— Так вот, Райхо сейчас живет под именем Джеймса Пенна. Занимает ответственный пост на заводе «Вулкан», у него красивая жена, коттедж. Ему пришлось основательно потрудиться, чтобы так надежно укрыться.

— Вы же его узнали, — заметил Турджен.

— Не сразу. Я знал Пенна пять лет, с тех пор как стал управляющим клубом. Но мне никогда не приходило в голову, что он не тот, за кого себя выдает. И никогда не думал, что он на самом деле Райхо. Но когда был убит Гамил, я начал кое о чем догадываться. И вот я позвонил моему приятелю в Лас — Вегас и попросил его предупредить тех, кому это интересно. — Холидэй улыбнулся. — Я, знаете ли, убежден, что надо оказывать небольшие услуги, это окупается.

Турджен согласно кивнул головой и подтвердил:

— Мои хозяева и раньше знали, что Райхо здесь. Гамил звонил им в тот день, когда был убит. Но Гамил не назвал имя, под которым скрывается Райхо. Вы значительно упростили мою задачу.

— Но хочу предупредить, — сказал Холидэй, — что Райхо я видел всего разок — другой в Чикаго, и это было давно, восемь лет назад. Я бы не хотел, чтобы вы целиком полагались на меня.

— То есть вы не уверены, что Пенн и Райхо — одно лицо?

— Уверен, но не до конца. Он что‑то такое сотворил с внешностью, кажется, слегка изменил прическу. Но я уже говорил вам, что мало его знал.

— Вот почему мы вызвали сюда из Фриско одну дамочку, Айлин Менке. Она очень хорошо знала Райхо. Лучше некуда. — Толстые губы Турджена растянулись в подобие улыбки.

— Она уже здесь?

Турджен вытащил из жилетного кармана часы.

— Самолет приземлился двадцать минут назад. Скоро она будет звонить.

Самое время пошевелить мозгами и придумать, как их свести, чтобы она его увидела, а он бы ее не заметил.

— Очень просто. Это я беру на себя.

Зазвонил телефон, и Холидэй вздрогнул от неожиданности. Турджен лениво поднялся с кровати и взял трубку. На другом конце провода говорили беспрерывно. Турджен отделывался междометиями. Когда разговор кончился, он повернулся к Холидэю.

— Звонила Айлин Менке. Она остановилась в отеле «Риджвей» под чужим именем. Готова приступить к работе, как только вы все устроите.

Холидэй встал.

— О’кей. Сделаю все, что в моих силах. А если она подтвердит, что Пенн — это Райхо, что тогда?

— Сначала я должен хорошенько изучить его жизнь, привычки. Но вообще‑то моя специальность — «смерть от несчастного случая».

«В полтретьего звоню в полицию, — подумала Бев, — и все расскажу. Эта неопределенность невыносима».

В эту минуту она услышала, что к дому подъехала машина. Она выбежала и увидела мужа. Вид у него был измученный.

— Ничего не произошло, — сказал он. — Ложная тревога. Я просидел в этом паршивом баре до самого закрытия. Ко мне никто не подошел. И я не увидел ни одного знакомого лица.

— А ты не ошибся? Ведь в письме сказано…

Пенн устало пожал плечами.

— Не исключено, что этого человека что‑то вспугнуло. А может быть, за мной просто наблюдали.

— Выпьешь что‑нибудь? Ты совсем измотался.

— Ничего сейчас не хочу. Только спать.

Бев тоже падала от усталости, но уснуть не могла и, лежа в постели, размышляла, уставившись в потолок, и лицо ее горело от стыда за собственные мысли. Подозрения, которые она легко разгоняла при дневном свете, ночью, в полумраке спальни, приобретали неоспоримую доказательность. А что если Джим рассказал не всю правду? Что‑то слишком уж долго его не было. Не встретил ли он в баре кого‑нибудь из его прошлой жизни?

Пенн, лежащий рядом, беспокойно метался во сне…

На следующее утро Пенн раньше, чем обычно, появился в Отделе контрактов, заранее готовый встретить любую неожиданность. К своему удивлению, он обнаружил, что на столе ничего не было. Он позвонил секретарше:

— Разве почта еще не приходила?

— Нет, — ответила Нора, — то есть да. Но ничего важного не было, и я… — Тут она замялась и мгновение спустя уже стояла в дверях кабинета.

Нора закрыла дверь, прислонилась к ней и зарыдала.

— Я не могу пойти на это, — различил Пенн сквозь всхлипы. — Я всегда старалась делать все как можно лучше, но, когда речь идет о том, чтобы шпионить за собственным начальником, мне наплевать, что приказывает мистер Коновер. — Она достала из кармана юбки пачку писем. — Я должна была отнести на просмотр мистеру Коноверу до того, как вы их увидите.

Пенн взял пачку из ее дрожащих рук. Письмо, о котором он думал с таким ужасом, лежало сверху. Опущено в почтовом отделении в центре города, на штемпеле стояло время: один час двадцать пять минут… Пенн распечатал конверт.

«Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ — НИКАКИХ ПОСТОРОННИХ. БЕРЕГИСЬ — РИСКУЕШЬ ЖИЗНЬЮ».

Нора беспокойно наблюдала за ним.

— Я даже не вскрывала его, мистер Пенн.

Он успокаивающе погладил ее по плечу.

— Спасибо, что все рассказали. Думаю, мне надо самому поговорить с мистером Коновером.

Поднимаясь в лифте на пятый этаж, Пенн подавлял желание добраться до глотки Коновера. Силой ничего не решить. Он мог добиться своего более мягкими способами. Джим вошел к Коноверу не постучавшись. И в удивлении застыл. Коновер стоял у стола, закрывая крышку небольшой продолговатой коробки. На крышке с надписью «Игрушечная типография» был нарисован мальчик, трудолюбиво печатающий миниатюрную газету.

— Ну и напугали вы меня Джим, — сказал Коновер.

— Что ж, это нас как‑то сближает. — Пенн медленно подошел к столу. — Интересно, где вы достали эту штуку?

— Отдел безопасности купил. Сравнивали шрифты. Кажется, одинаковые, но боюсь, нам это ничего не дает. Такие наборы продаются где угодно. Кстати, почему вы так рано? — Коновер спрятал коробку в стол.

Пенн протянул второе анонимное письмо и рассказал подробности, с ним связанные.

— Я от этого вовсе не в восторге, Джим, — недовольно сказал Коновер.

— Зачем вы пошли туда, не предупредив нас? Вы поступили опрометчиво.

— Я, пожалуй, соглашусь с вами, но совсем по другой причине.

И Пенн протянул Коноверу третье письмо, полученное только что.

— Обратите внимание на время, когда оно отправлено. Тому, кто писал письмо, невозможно было к часу приехать в «Штопор», уехать оттуда, потом отпечатать письмо и успеть опустить его в почтовый ящик в начале второго.

— Да, несколько странно, — согласился Коновер.

— Нет, совсем не странно, если предположить, что истинная цель этих посланий — не шантаж, а запугивание. Знаете ли вы, что это такое: просидеть глухой ночью в незнакомом баре целый час, трястись от страха, ожидая неизвестно чего?

— И все‑таки вы не должны были ехать туда! — решительно возразил Коновер. — Вы ставите под удар нечто большее, чем собственное душевное спокойствие.

— Я хочу докопаться до истины. И разве мы все не хотим того же?

— Хотим. Но действовать надо осмотрительно. — Коновер внимательно вглядывался в Пенна. — Почему я раньше не замечал этих шрамов у вас на лице, Джим?

— Получил еще в армии, — коротко пояснил Пенн. — Можете связаться с Вашингтоном. Об этом записано в послужном списке.

— Вряд ли в этом будет нужда, — усмехнулся Коновер. — И не надо быть таким чувствительным, Джим.

— Постараюсь, — сказал Джим и пошел к двери, но, не дойдя до нее, вернулся. — Да, совсем забыл. Я решил повысить жалованье своей секретарше. Она так старательно выполняет обязанности. Вы не поверите, прихожу я сегодня на работу немного раньше, чем обычно, а она уже разбирает почту.

Коновер довольно долго смотрел на Джима. Потом пробормотал:

— Вполне вас понимаю. Подобную преданность надо вознаграждать.

— Другого я от вас и не ожидал услышать, — дружески улыбнувшись, ответил Пенн.

Одержав маленькую победу над Коновером, Джим почувствовал себя увереннее. Он с головой ушел в работу. Но когда зазвонил телефон, страх вернулся к нему. Он снял трубку и облегченно вздохнул, услышав голос Клива Холидэя:

— Мистер Пенн, меня беспокоит состояние нашего поля для игры в гольф, а именно — четырнадцатая площадка.

— Что там такое? — немедленно отозвался Джим.

— Кажется, ее надо заново обложить дерном. Приближается соревнование, и вы назначены главным судьей. Полагаю, что надо осмотреть поле заранее.

— Ну что ж, хорошо. Я смогу выбраться в обеденный перерыв. В час вас устроит?

— Вполне, — сказал Холидэй и добавил: — Позвольте дать вам совет: оставьте машину на углу бульвара Роз и пройдите прямо по полю к четырнадцатой площадке. Так ближе.

— Отлично. Встретимся в час.

Пенн осмотрел четырнадцатую площадку и вернулся к машине, оставленной на улице. Сердитый гудок автомобиля заставил его резко повернуться. За рулем сидела Бев. Пенн побежал к ней, радостно улыбаясь.

— Привет, дорогая, — сказал он, распахивая дверцу. — Вот так сюрприз.

Она улыбнулась в ответ, но несколько напряженно.

— Действительно, милый, сюрприз, но не уверена, что приятный.

— Что случилось?

— Я сама хотела бы знать. — Она избегала его взгляда и, опустив голову, нервно чертила пальцем закорючки на приборной доске. — Видишь ли, Джим, мы всегда доверяли друг другу. Я верила тебе, ты — мне. Даже и сейчас я не могу представить, что у тебя роман.

— Бев, что ты говоришь? — воскликнул он.

— А как же это называется? Ты назначаешь своей приятельнице встречу в этих кустах…

— Какой приятельнице? Что ты несешь? — побледнел Пенн.

Он обхватил ее застывшие плечи и хорошенько встряхнул, заставив поднять лицо.

— Послушай, я не знаю, в чем ты меня подозреваешь, но клянусь, что приехал сюда для того, чтобы осмотреть поле и…

— Конечно, — согласилась Бев. — И эта женщина осматривала поле вместе с тобой.

— Какая женщина? — недоуменно переспросил Пенн.

— Платиновая блондинка, мой милый, — отчеканила Бев. — В меховом пальто. Она вышла из кустов за секунду до тебя. Не трудись искать ее. Она уехала в такси. И не тряси меня за плечи, пожалуйста.

Он резко спросил:

— Ты что, мне не веришь?

— А ты надеялся на это?

— По крайней мере, так было раньше. Ты ведь моя жена.

Она увидела его глаза, и отчуждение ее начало таять.

— Я люблю тебя, Джим. И не понимаю, почему так все отчаянно перепуталось за последние дни. Эти письма и все остальное…

— Ну успокойся. — Он поцеловал ее. — Я все понимаю.

— Понимаешь? — Бев подняла глаза. — Мне так стыдно за себя. Ты знаешь, почему я здесь? Я следила за тобой, вот что! Сначала я решила заехать на завод, хотела сделать тебе приятное: мы могли бы вместе пообедать. Подъехав, увидела, что ты садишься в машину, и решила шпионить за тобой. Ну разве это не низко?

— Думаю, что мы оба просто не можем вести себя нормально при таких обстоятельствах, — размышлял Пенн, пристально глядя на поле. Бев, конечно, не запомнила номер такси. Пенн подумал вслух: — Кому это, интересно, понадобилось следить за мной? Жаль, что я не видел ту женщину. Ночью в «Штопоре» никакой блондинки не было. А может быть, ее‑то и имел в виду мой приятель, когда писал, что я привел за собой хвост.

— Джим, мы должны что‑то сделать. Я… боюсь.

— Не бойся. Может быть, эта передряга необходима, чтобы оценить нашу жизнь. Днем на работе только этим и занимался, вроде как завещание писал, и понял, что ты единственная, кем я дорожу. И еще я понял, что мне этого мало, и подумал о ребенке. Бев, как ты думаешь, не пора ли нам обзавестись малышом?

— Думаю, пора. Я очень хочу.

— Договорились. — Они смотрели друг на друга и бессмысленно улыбались, как будто с них спала давящая тяжесть. — А теперь, — шутливо продолжал Пенн, — теперь, когда мы условились насчет будущего, не назначить ли мне тебе свидание? Поужинаем в клубе, потанцуем… ну а там посмотрим…

На прощание они нежно поцеловались.

— Жду тебя в клубе в шесть. Узнаешь меня по бесшабашному виду.

Турджен лежал на кровати, когда Айлин Менке отперла дверь номера и тихо вошла. Он не встал, только сразу же спросил:

— Он пришел?

— Пришел. Я задержалась в городе. До смерти хотелось глотнуть чего‑нибудь покрепче.

Айлин подошла к столу и положила на него сумочку. На коротышку, лежащего на кровати в пальто, она даже не взглянула.

— Ну, — резко спросил ее Турджен, — он или не он?

Айлин повернулась.

— Он. Не могу понять, но меня всю затрясло, как только я увидела его. И трясет до сих пор.

— Ты уверена, что ничего не спутала, не ошиблась?

— Уверена. Правда, он покрасил волосы, и нос как будто стал короче. Но это был Райхо, я уверена. Конечно, он.

В то же мгновение Турджен одним прыжком соскочил с кровати и встал, потирая руки.

— Вот и все, что я хотел узнать от тебя, — почти промурлыкал он. — Стемнеет не раньше шести. — Размышляя, Турджен мерил комнату шагами. — Четырех часов хватит, чтобы подготовиться, и тогда… — Указательный палец правой руки его многозначительно согнулся.

Турджен взял с кровати шляпу и обернулся к Айлин.

— Собирайся. Твой самолет отходит в двенадцать ночи. Верни бинокль. Не люблю оставлять за собой следы.

Пенн покинул работу в половине шестого, намереваясь заехать домой переодеться, чтобы успеть к шести в клуб, где его ждала Бев. Едва он отъехал от «Вулкана», как понял, что за его машиной следят. В сгущающихся сумерках он не мог опознать преследователя. Пенн крепко вцепился в руль и напряженно следил за дорогой и зеркалом заднего вида. За рулем преследовавшей его машины сидел опытный водитель. Каждый раз, когда Пенн притормаживал, машина тоже снижала скорость. Но Пенн нашел выход. Там, где от шоссе к его дому отходила развилка, по обочине сплошной стеной стояло десятка два миртовых деревьев, достаточно высоких, чтобы за ними можно было спрятать автомобиль. В нескольких кварталах от дома Пенн прибавил газ, оторвался от преследователя, свернул в сторону, резко затормозил, укрылся за деревьями и выключил фары.

Ждал он недолго. На шоссе появился преследовавший его автомобиль и стал сбавлять скорость, чтобы завернуть к дому. «Пора», — решил Пенн и резко бросил машину назад. Прежде чем смолкли лязг и скрежет, Пенн выскочил из своей машины и подбежал к преследователю. Из‑за ветрового стекла на него насмешливо глядело худое лицо Шоли.

— О’кей, — пробормотал Пенн при виде начальника секретной службы «Вулкана». — Кто будет извиняться — вы или я?

— А — а-а, забудем эту маленькую неприятность, — ответил Шоли, ничуть не смущаясь. — Я выполнял приказ мистера Коновера.

— Очень на него похоже. Ладно, вы свое сделали. Теперь убирайтесь… — Пенн повернулся и пошел к своей машине. Но когда он вылез у гаража, то обнаружил Шоли на площадке перед домом. — Что вам еще от меня надо?

— Хотелось бы поговорить.

— Некогда мне с вами разговаривать, — жестко огрызнулся Пенн, отпирая дверь. И бросил через плечо: — Я тороплюсь в клуб. Там меня ждет жена. Не забудьте доложить это Коноверу.

— Что вы за него беспокоитесь? — проворчал Шоли и, хотя Пенн его не приглашал, вошел в дом следом за хозяином. — Уютное у вас гнездышко. А где вы прячете выпивку?

— Вы сыщик, ищите сами.

Пенн ушел в спальню и стал переодеваться. Шоли появился там со стаканом виски в руках.

— Почему вы ходите за мной по пятам? — раздраженно спросил Пенн.

— Профессиональное любопытство. Между прочим, как вы обнаружили, что я стою у вас за спиной? Ведь я хожу бесшумно. Видимо, старею.

— Вполне возможно. А скорее всего эти письма довели меня до того, что я то и дело оглядываюсь. Признайтесь, это вы устроили мне днем представление на клубном поле для гольфа?

— Я действительно висел у вас на хвосте, но как раз перед клубом у меня спустила камера и, пока я возился, потерял вас. — Шоли встал и подошел к зеркалу, чтобы видеть Пенна. — Послушайте, Пенн, вы вправе кипятиться сколько вам будет угодно, но не забывайте, что мы все действуем заодно. Мы не враги.

— Заткнитесь, Шоли. Вы человек Коновера.

— Я работаю для «Вулкана», а не для Коновера. Если вам интересно, могу добавить, что я не в восторге от действий Коновера.

— Неужели вас волнуют вопросы морали?

— Кто говорит о морали? Я имею в виду точку зрения профессионала. Коновер чертовски не прав, сосредоточив все внимание на вас. Не вы, а тот тип, который стряпал письма, — вот кого следует удостоить внимания. Если только не вы их сами писали. В таком случае я пас, а Коновер — самая хитрая бестия, каких я только встречал.

— Зачем бы мне понадобилось самому себе посылать письма?

— Я тоже так думаю. Поэтому уверен, что Коновер не прав. Я же действую, как подсказывает мой нюх. А он подсказывает, что вы всего — навсего козел отпущения.

— То есть, иными словами, вы считаете меня настолько тупым, что более крупная роль мне не под силу?

— Скажем лучше так: другая роль не вяжется с рисунком вашего характера. Я попытался выудить кое — какие сведения о вас у друзей из полицейского управления, но, слава богу, не успел назвать вашу фамилию. Стоило мне упомянуть о крупном руководителе авиазавода, как меня оглушили подробностями убийства Винсента Гамила. И я заткнулся, потому что, между прочим, моя работа состоит не в том, чтобы впутать вас в историю с нерасследованным убийством. Но это дало толчок моей интуиции. Нет ли здесь какой‑нибудь связи?

— Между убийством Гамила и письмами? В голову никогда не приходило. — Пенн задумался над этой новой для него мыслью. — Я мало знаю о Гамиле, только то, что говорят в клубе.

— Очень жаль, — пробормотал Шоли, рассматривая стакан на свет.

— Но подождите… Я довольно близко знаком с Вейном Александером. Могу зайти к нему домой и поговорить с глазу на глаз. — Пенн внезапно замолчал и внимательно посмотрел на Шоли. — У меня появилось странное ощущение, что именно этого вы и хотели от меня с самого начала.

— А кто теперь обращает внимание на всякие там ощущения, — ухмыльнулся Шоли. — Дайте мне знать, когда вернетесь от Александера.

— Муж у себя в кабинете, — сказала Джун, жена Александера.

— Надеюсь, я не помешаю ему, — заметил Пенн.

— Нет, он занят проверкой счетов за последний месяц и будет рад увидеть дружеское лицо. — Она слабо улыбнулась.

Когда Пенн негромко постучал по косяку открытой двери, Вейн удивленно поднял глаза.

— Вот так неожиданность! Входите. — Хозяин кивком указал на овальный столик, за которым сидел. Столик был сплошь завален бланками счетов. — Домашняя бухгалтерия.

— Извините, если помешал.

— Что вы, напротив, я рад, что есть предлог отдохнуть от этой мороки. Так в чем дело, Джим?

Пенн сел. Его поразило измученное лицо Вейна. «Неужели и я тоже так выгляжу?» — подумал он.

— У меня к вам просьба: расскажите мне все, что знаете об убийстве Гамила.

— И ты, Брут? — вздохнул Александер. — Если так и дальше пойдет, придется записать показания на магнитофон и просто прокручивать пленку, а то потеряю голос. Но что же именно вас интересует?

— Все, что знаете.

Александеру так прискучила эта история, что он говорил совершенно бесстрастно. Винсент Гамил, которого Александер знал только как своего соседа по ранчо в Неваде, приехал в город, чтобы обсудить с ним условия продажи небольшого участка своей земли. Александер пригласил его остаться пообедать, а потом чета Александеров повезла гостя в клуб. Неожиданно в середине вечера Гамил попросил извинить его и ушел, ничего не объяснив. Он вернулся домой к Александерам, быстро собрал вещи и приготовился уезжать.

Когда он выводил свою машину по подъездной аллее на шоссе, то был застрелен из пистолета. Вот и все.

— Вам мой рассказ чем‑нибудь поможет?

Пенн покачал головой, пытаясь связать убийство Гамила и анонимные письма.

— Вот и я ничего не понимаю, — горько согласился Александер. Он опустил глаза на пачку счетов, изучающе посмотрел на один из них и удивленно поднял брови. — Джун, послушай, — крикнул он жене в соседнюю комнату, — что это еще за телефонный разговор? Кто звонил в Лас — Вегас?.. Странно… — И он замолчал.

— В чем дело? — спросил Пенн.

— Вот счет за звонок в Лас — Вегас в пятницу, а ведь в тот день был убит Гамил.

— Подождите, — воскликнул Пенн. — Вы хотите сказать, что Гамил звонил кому‑то в то время, когда готовился к отъезду, как раз перед тем, как был застрелен?

— Уверен, что так оно и было.

— Тогда, может быть, звонок как‑то связан с его убийством? — Пенн взволнованно поднялся. — И может быть он что‑нибудь записал в тот день на блокнотном листке или где‑нибудь еще?

— Если даже так и было, мы успели все выбросить. — Александер с сожалением покачал головой. — Впрочем, вдруг он звонил по телефону, стоящему в комнате для гостей. Тогда там могли остаться какие‑то следы.

Они взбежали вверх по лестнице. И были разочарованы. Блокнот действительно лежал на столике рядом с аппаратом, но он был девственно чист.

— Совсем забыл, — пробормотал Александер, — парни из полиции облазили каждый дюйм этой комнаты, и если что и было, то попало в их руки.

Пенн, чувствуя, что желаемое где‑то совсем рядом, отказался сдаться так быстро.

— Если не в блокноте, то… — Он рывком схватил телефонный справочник. Хотя выпущен тот был недавно, всего четыре месяца назад, на обложке его уже не было живого места — дюжина записей, имена, номера и бессмысленные закорючки. Пенн показал обложку Александеру.

— Выглядит как обычно, — проворчал Александер и помрачнел. — Хотя, если внимательно приглядеться… вот этот почерк мне как будто незнаком. — Вейн указал пальцем на слово, несколько раз обведенное карандашом, так что оно четко выделялось на серой обложке.

Пенн прочел: «Лайл Райхо». Это ему ничего не говорило.

Джеймс Пенн попросил разрешения воспользоваться телефоном и позвонил на квартиру Шоли. Тот отозвался немедленно.

— Поздравляю вас. Неплохо поработали, — поощрительно прогудел он в трубку, выслушав рассказ Пенна.

— Вам это что‑нибудь говорит?

— Пока нет. Но начало положено.

Александер, который поначалу совсем не проявил интереса, взволновался. Когда Пенн положил трубку, он попросил:

— Может быть, вы мне объясните, в чем дело?

— Именно это как раз и собираюсь сделать… завтра, за обедом, пригласить на который я, собственно, к вам и приехал.

Едва закрыв за собой дверь дома Александеров, Пенн почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Наконец что‑то сдвинулось с мертвой точки.

Свою машину он поставил на противоположной стороне улицы, поэтому ему пришлось перебежать через дорогу. Пенн взялся за ручку, но вдруг остановился. И застыл, судорожно вцепившись в полуоткрытую дверцу. Из уличной тьмы на него неслось продолговатое темное тело…

Бев металась по клубу, то и дело поглядывая на крохотные часики. Куда делся Джим? Было уже полседьмого. Она успела позвонить на работу и домой, но мужа нигде не было.

Воображение Бев неслось бешеными скачками. Анонимные письма, угрозы убить, таинственная блондинка… Внезапно она услышала свое имя: один из помощников официанта позвал ее к телефону.

«Слава богу, — подумала она, подхватила сумочку и поспешила в вестибюль. — Это, конечно, Джим. С ним ничего не случилось».

— Привет, Джим! Ты где?

— Это не Джим, — прервал ее мужской голос. — Это вы, Бев? С вами говорит Вейн Александер, Только не пугайтесь. С Джимом случилось маленькое происшествие, но все в порядке.

— Все в порядке? — оцепенело прошептала Бев. Трубка выскользнула из руки, затянутой в перчатку, и Бев рухнула на ковер, потеряв сознание.

— Какой‑то полоумный недоносок в своем драндулете на всей скорости врезался в его машину как раз перед моим домом, — продолжал объяснять Александер, — но Джим успел вскочить на капот своего автомобиля, иначе его бы всмятку раздавило. Он попросил меня позвонить вам, Бев! Вы слушаете, Бев?

Десять минут спустя, когда Пенн появился в клубе, жена его уже настолько пришла в себя, что попросила не вызывать врача. Бев была уверена, что во врачебной помощи больше нуждается ее муж: на скуле у него багровел здоровый кровоподтек.

Когда они оказались в уютной безопасности своей гостиной, Бев немедленно потребовала:

— Звони в полицию. Сейчас же. Раньше я была просто напугана, но то, что случилось с тобой сегодня вечером… Или ты собираешься доказывать мне, что это случайность?

— Конечно, не случайность. Этот парень в машине хотел меня убить. И ты права, Бев: я должен сообщить в полицию. — Тут он замялся. — Но надо сначала поставить в известность компанию.

— Можно подумать, что не ты рискуешь жизнью, а твоя компания, — возмутилась Бев.

— Ты права, но чувство ответственности заставляет меня хотя бы сообщить им сначала, что я собираюсь предпринять и почему. Придется мне потерпеть часок — другой и, хоть риск и велик, ничего пока не делать. — И добавил:

— Может быть, если немного повременить, подоспеет Шоли со своими новостями.

Телефонный звонок оторвал Коновера от обеда.

— Никак не пойму, о чем вы толкуете, Джим? Почему я должен собрать срочное совещание? Да еще сегодня. Мы можем встретиться и завтра утром.

— Раз так, я немедленно звоню в полицию.

Долгое молчание. Наконец Коновер выдавил:

— Понимаю. Согласен. Вы ставите мне ультиматум! Собираемся у меня в кабинете через два часа.

Пенн тут же позвонил на квартиру Шоли. К телефону никто не подошел.

Прошел час. Все это время Пенн нервно расхаживал по гостиной. Наконец он стал собираться.

— Если Шоли вдруг позвонит… — наставлял он Бев, и в этот момент появился Шоли собственной персоной.

Он проследовал в гостиную, и лицо его при этом было таким важно — самоуверенным, что Пенн закричал, не дав ему присесть:

— Вам все известно?

— Правильнее было бы сказать, кое‑что известно, — тянул Шоли. Он отдал Бев шляпу и милостиво позволил ей приготовить для него выпивку. — Так вот, я уверен в одном и готов держать пари на что угодно: кому бы Гамил ни звонил в Лас — Вегас, он звонил не парню по имени Лайл Райхо.

— Как? — растерянно переспросил Пенн.

— Вот уже пять лет о Райхо ни слуху ни духу. Он скрывается. Если вас интересует, как я докопался до этой истории, могу поведать, что купил ее по сходной цене у моего старого дружка из Лас — Вегаса.

— Хорошо, но вернемся к Райхо. Что это за птица?

— Типчик, прямо скажем, не из приятных, полная ваша противоположность, — усмехнулся Шоли. — Но сначала я хотел, чтобы вы поняли, что такое азартные игры в Лас — Вегасе. Там это не только законный способ зарабатывать деньги, но и целый образ жизни. Все тузы местного общества помешаны на этом занятии. Игры с самыми высокими ставками, которые прямо потрясают убогое воображение такого трудяги, как я, сидящего на скромном окладе. Итак, Лайл Райхо, профессиональный игрок в Чикаго, срывает крупный куш и переезжает в Лас — Вегас. Его текущий счет в банке тамошние воротилы тщательно проверяют. И только убедившись в его платежеспособности, выдают как бы пригласительный билет к развлечениям.

Некоторое время Райхо с честью боролся с местными пиратами, но пришел его час, и однажды он спустил почти все. Короче, его обчистили. Да только чеки, предъявленные в банк, остались неоплаченными, потому что Райхо успел к тому времени снять со счета все свои деньги и дал тягу. Произошло это пять лет назад. Вы, конечно, понимаете, что одураченные игроки перевернули небо и землю в поисках Райхо, но увы… И дело совсем не в деньгах и не в их ущемленной гордости. Нет, азартные игры — дело настолько рискованное само по себе, что они просто не могут позволить ловкому пройдохе хвастать своей изворотливостью за их счет. Итак, Райхо ждало наказание — смерть. Но чтобы убить человека, надо сначала найти его.

Бев озадаченно проговорила:

— Извините, но я еще ничего не понимаю…

— Винсент Гамил был одним из одураченных, — отрезал Шоли, выговаривая отчетливо каждое слово.

— Гамил, вероятно, натолкнулся на Райхо в нашем городе, — осторожно подытожил Пенн. — Он сообщил об этом своим, в Лас — Вегас, ему приказали срочно уехать, но Райхо его застрелил.

— Подождите, опять не вижу смысла, — запротестовала Бев. — Если Гамил увидел Райхо, то почему он так поспешно хотел уехать? Почему он сам не убил?

— Гамил игрок, а не убийца, — ответил Шоли.

— Так, значит, та машина, которая хотела тебя сбить… — начала Бев.

Бровь Шоли вопросительно выгнулась. Пенн рассказал, как ему чудом удалось избежать гибели.

— Что же, по всему видно, что за это нападение кто‑то хорошо заплатил. Кроме того, это означает, что некто совершенно уверен, что Джим Пенн и Лайл Райхо — одно и то же лицо. Вот вам и разгадка ваших писем.

— Все понятно, кроме одного — кто их написал, — заметил Пенн.

— Да, это наш старый вопрос, но, кроме того, у нас появилась уйма новых: например, почему вас спутали с Райхо?

— Не хотите же вы сказать, что Джим и человек, за которым гоняются, так похожи друг на друга? — вспыхнула Бев.

— Не исключено, — отозвался Шоли. — Вы и представить себе не можете, сколько двойников бродят по стране.

— Вот так так, — тихо проговорил Пенн, проводя пальцами по лицу. — Только подумать: даже собственное лицо не принадлежит тебе. Но, по правде сказать, я вроде бы не слышал, что здесь, в городе, обретается мой двойник.

— У Райхо может быть теперь совсем иная внешность. А вы похожи как две капли воды на Райхо, каким его знали прежде. Хотя можно придумать объяснение и получше.

— А что, если предположить, что среди прежних дружков была женщина? — Бев слегка покраснела. — Видите ли, я случайно остановила машину около поля для гольфа и увидела платиновую блондинку…

— Стойте, — сразу помрачнел Шоли. — У Райхо в Лас — Вегасе была подружка. Ее звали Айлин Менке. И тоже блондинка.

— Кстати, вы должны знать, — сказал Пенн. — Я собираюсь пойти в полицию.

— Идите пожалуйста. Но советую еще немного подождать. Может быть, нам посчастливится сделать игру: сыграем втроем — вы, я и бывшая любовница Райхо. И мы выиграем, если только…

— Если только? — переспросил Пенн.

— Если только вы не настоящий Лайл Райхо, — заключил Шоли. — Но в таком случае мне самое время убираться отсюда. И немедленно.

Турджен гнал машину на юг. Он хорошо представлял, что именно ему нужно, но пока еще точно не знал, где можно надежно спрятать труп.

Его первая попытка убить Райхо кончилась провалом, поэтому Турджен отбросил свой излюбленный прием: «смерть от несчастного случая». Его жертва будет настороже, а времени у него в обрез. Поэтому оставалось одно — Райхо просто должен исчезнуть.

Прямо перед собой Турджен увидел рощу буровых вышек, тянущих в ночное небо железную паутину арматуры. Редко где на верхушках вышек поблескивали сигнальные огни. Кругом ни души. Турджен остановил машину и вышел.

Вдоль дороги тянулся черный прямоугольный провал, куда стекали отработанные отходы нефтеочистительного завода, расположенного неподалеку.

Турджен подобрал палку и, присев на корточки у края зловонной топи, стал тыкать в середину вонючей лужи. Что ж, глубина ямы почти четыре фута — вполне достаточно, чтобы спрятать человеческое тело, спрятать навеки. Эту жижу никогда не вычерпывали, ее просто поджигали, когда яма наполнялась доверху. Успокоенный, Турджен сел в машину.

В телефонной будке было жарко. Нетерпеливо барабаня по стеклу, Шоли ждал, когда Бев позовет мужа. Наконец он услышал голос Пенна:

— Вы что‑нибудь узнали?

— Я звоню из аптеки напротив диспетчерского пункта такси. Я тут полистал книги вызовов. На мое счастье, нашел нужного нам водителя. Так вот, блондинка заказала такси на двенадцать сорок от отеля «Риджвей», отправилась на бульвар Роз и оттуда вернулась в отель в час тридцать.

— Хотите с ней повидаться?

— Через двадцать минут буду. Встретимся у входа.

Пенн добрался до центра пятью минутами раньше. Квартал был битком набит автомобилями. Рядом с отелем был кинотеатр, и Пенн решил, что попал как раз в перерыв между двумя сеансами. Отъехав немного, он нашел свободное место и, поставив машину, бегом вернулся к отелю.

Только подойдя к нему, он понял, что пробка возникла не из‑за близости кинотеатра. Пенн услышал завывание сирены, и мимо пронеслась машина «скорой помощи», ослепляя вспышками красного света. Полный дурных предчувствий, Пенн стал продираться в середину толпы, но был перехвачен полицейским, который сдерживал напор любопытствующих.

— Куда вы лезете?! — начал полицейский.

— Что здесь произошло?

— Ничего интересного. Какая‑то баба выбросилась из окна, — раздраженно буркнул полицейский. — Проходите, не задерживайтесь.

Пенн был вытеснен из толпы. Вытянув шею, он взглянул поверх голов.

Санитары задвигали носилки в кузов, и Пенн только мельком увидел женщину, лежащую на носилках. Ее белые волосы вспыхнули в свете уличных фонарей.

Дверцы захлопнулись, и автомобиль отъехал. Толпа стала таять, но Пенн продолжал стоять. Он был потрясен. Его осторожно тронули за рукав.

— А вы, оказывается, уже тут, — проговорил Шоли.

— И все‑таки я опоздал, — вздохнул Пенн. — Это была Айлин Менке?

— Айрин Мартин, так она зарегистрировалась в отеле. Но мы‑то знаем ее настоящее имя.

— Как это случилось? — продолжал допытываться Пенн. — Вы видели?

— Никто не видел. Ее обнаружили несколько минут назад. Она лежала на тротуаре в переулке между отелем и кинотеатром.

— Как же так? Кто убил ее?

— Может быть, это сделал тот, кто привез ее сюда, чтобы она опознала Райхо. А потом решил, что она слишком много знает. Но не исключено, что и сам Райхо застукал ее. Так или иначе, а нам она теперь помочь не в состоянии. — И Шоли криво усмехнулся. — Так куда ж мы отсюда двинем — прямо в полицейский участок?

— Этот визит придется отложить, — сказал Пенн. — Я просил Коновера собрать совещание. У меня есть для них маленькое сообщение.

— Ни за какие деньги не хотел бы пропустить этого спектакля, — мрачно заметил Шоли. — Встретимся в дирекции.

Сказав Шоли, что едет прямо на работу, Пенн погнал машину домой. Бев встретила его в прихожей. Едва взглянув на его мрачное лицо, она тут же сказала:

— Ты не нашел ее!

— Почему же, нашел, — ответил Пенн. — При мне труп этой женщины увезли в машине «скорой помощи». Ее выкинули из окна отеля, в котором она остановилась.

— Какой ужас! — прошептала Бев. — Убийцу поймали?

— Пока нет! — ответил Пенн, удивленно разглядывая жену. Бев была в шляпе и перчатках. — Куда это ты собралась?

— Я думала, ты вот — вот позвонишь, и мы пойдем в полицию.

— Видишь ли, я нарочно заехал домой, чтобы просить тебя: никуда не выходи. Запри все окна и двери и не впускай никого. Я еду на работу.

— Джим, но я же хочу помочь тебе. А если буду сидеть тут, как в клетке…

— То я не буду за тебя беспокоиться, — закончил Пенн и, взяв ее руку, затянутую в перчатку, притянул к себе. — Пока я уверен, что ты в безопасности… — И замолчал, как завороженный глядя на руку Бев.

На тыльной стороне белой перчатки неясно проступал чернильный отпечаток заглавной буквы Р.

Напряженное молчание длилось секунду, и потом Пенн жалко рассмеялся.

Он готов был заподозрить собственную жену. Вот куда завело его разыгравшееся воображение.

— Мы в расчете, Бев, — хрипло сказал он, — за сегодняшний полдень.

— Ничего удивительного, — ответила она, — мы просто одинаково сходим с ума. Но разве не такими же буквами были напечатаны письма?

— Похоже, что такими же.

— Тогда где я могла запачкаться? — Бев нахмурилась, пытаясь вспомнить. — Собираясь в клуб, я надела эти перчатки. Совершенно новые. Погоди, что дальше… Сижу в клубной гостиной, меня зовут к телефону, я разговариваю с Вейном Александером… и теряю сознание. Что было потом, не помню. Очнулась на диване в кабинете управляющего. Если только я не задела рукой о какое‑нибудь только что вывешенное объявление.

— Отпадает, — сказал Пенн. И объяснил: — Тогда отпечаток был бы зеркальным. А на твоей перчатке буква отпечатана как полагается. Значит, ты имела дело с литерой из шрифта. Если бы это произошло до твоего обморока, ты наверняка заметила бы, а раз для тебя это новость, значит, все произошло, когда ты была без сознания. — Он взял Бев под руку и подвел к дивану. — Ложись и постарайся вспомнить, как ты тогда лежала, когда пришла в себя там, в клубе.

Бев покорно легла, бормоча:

— Нет, не могу вспомнить.

— Неважно, — перебил Пенн и, хмурясь, наклонился над ней. — Теперь предположим, что одна из литер, литера Р, например, выпала из коробки и затерялась. Она могла лежать на ковре рядом с диваном или застрять среди диванных подушек. И ты могла прижаться рукой к штампу.

— Понимаю. Но ты можешь объяснить, каким образом в кабинете заведующего клубом очутился детский печатный набор?

— Я‑то не могу, — процедил Пенн. — А вот управляющий, надеюсь, сможет. Ну, мне пора.

Шоли, обеспокоенно глядя на лифт, нетерпеливо расхаживал по коридору.

Наконец дверцы лифта раздвинулись, и из кабинки вышел Пенн.

— Вы ползаете, как черепаха, — укоризненно проворчал Шоли, — я успел подумать невесть что.

— Вы чересчур впечатлительны, — ответил Пенн. — А где все, у Коновера?

— Ждут. И увидите, что они сейчас с вами сделают.

Сопровождаемый Шоли, Пенн пересек пустую приемную и вошел в просторный кабинет вице — президента фирмы. При его появлении большинство вздохнуло с облегчением, но кое‑кто раздраженно.

Пенн садиться не стал.

— Я хотел бы извиниться, что заставил вас так долго ждать. Приехать раньше я просто не мог.

— Не будете ли вы так добры изложить причину, из‑за которой собрали нас в столь поздний час? — начал Коновер. — У всех у нас есть семьи.

— У меня тоже, — ответил Пени. — Вчера я был настолько глуп, что позволил копаться в моей частной жизни. Сегодня я хочу, чтобы вы все знали, что прямо отсюда я отправлюсь в полицию, то есть сделаю наконец то, что надо было сделать с самого начала.

Все обеспокоенно зашевелились. Коновер умиротворенно проворковал:

— Ну — ну, Джим, я понимаю, в каком напряжении вы находитесь, но зачем же входить в такой раж? Мы обязаны блюсти интересы фирмы.

— Блюдя эти интересы, я позволил запятнать свое имя и ежесекундно рискую жизнью. Сегодня вечером я чудом остался в живых, но была убита одна женщина. Этого можно было избежать, если бы мы поступили как разумные люди, а не как стадо испуганных баранов.

Ему показалось, что на некоторых лицах он читает одобрение, но Коновер резко возразил:

— Власть — это прежде всего чувство ответственности. Руководители нашего ранга не имеют права действовать исключительно в собственных интересах. Мы все вынуждены нести этот крест.

Пенн наклонился к нему:

— «Вулкан» может требовать от меня одного — честно трудиться и честно жить. Все остальное — мое личное дело. — Он быстро пересек кабинет и остановился перед Коновером. — А теперь я хотел бы, чтобы вы вернули мою частную корреспонденцию.

— Должен ли я понять вас так, что вы отказываетесь от должности?

— После того как мое имя будет очищено от подозрений, вы получите от меня официальное заявление. — Пенн перевел дыхание. — Если только вы не намерены кое‑что переменить у себя.

— Переменить? Что именно? — спросил Коновер и сузил глаза.

— Отношение к нам и к тому, что мы делаем, восстановить доверие. Все началось с подслушанного телефонного разговора. Меня не интересует, насколько такая практика распространена, я знаю только одно — этому нет оправдания. Если мне не доверяют, пусть увольняют. Но шпионить за собой я не позволю.

Коновер возразил:

— Но мы вынуждены обеспечивать секретность.

— Обеспечивать секретность — пожалуйста. Подозревать всех и вся — нет! Пока вы подслушиваете наши рабочие телефоны. А что у вас на очереди? Установка микрофонов в наших ванных и телекамер в наших спальнях? Потом вам понадобятся исчерпывающие досье на наших жен и детей? Я не могу работать, когда кто‑то за мной шпионит. И уверен, что не может ни один уважающий себя человек. — Он взглянул на Коновера и обвел взглядом всех остальных. — Виноваты мы все, и я так же, как и вы. Мы с самого начала должны были сказать свое слово. И вот сегодня я сказал его.

Все молчали, когда Пенн закончил.

— Я никогда не говорил, что каждый из вас не может иметь своего мнения. Однако… — Коновер откашлялся.

Его перебил Вудро, ведущий инженер:

— Я думаю, настал момент, когда я могу кое о чем вам рассказать. Мне предложили работу на одном из заводов к северу отсюда. Возможно, для вас это уже не новость, поскольку у нас тайное быстро становится явным, и еще — поскольку я согласен с Джимом, то…

— Подождите, — сказал Коновер, — я не вижу связи…

— Я тоже присоединяюсь к Джиму и Вуди, — перебил его начальник отдела снабжения. — Их настроение полностью совпадает с моими желаниями. Особенно в том, где они говорили о восстановлении доверия.

Послышался еще один голос:

— Я хотел воздержаться, но, если уж на то пошло, и мне хотелось бы кое‑что предложить.

Коновер замахал руками, призывая к молчанию.

— Это что, господа, бунт? — Он выдавил из себя смешок и быстро оглядел всех присутствующих, надеясь увидеть на их лицах поддержку.

Шоли с бесстрастным видом заполнил паузу:

— Мистер Коновер, я с вами от начала до конца. Я всегда выступал за расширение своего отдела. Мы могли бы увеличить штат, установить круглосуточное наблюдение за руководящим составом и их семьями.

Поднялся невообразимый шум. Справиться с ним Коновер не мог, заставить себя слушать тоже, поэтому он встал и забарабанил по столу.

— Призываю всех к порядку! — гневно закричал он. — В конце концов, чего вы требуете?

— Джим все объяснил, — заявил Вудро. — Служба безопасности должна перестроиться, а поскольку вопрос это серьезный, я предлагаю перенести его обсуждение в кабинет этажом выше, пойти прямо к Старику.

— Не надо действовать опрометчиво, — хрипло проговорил Коновер. — Я всегда говорил, что мы в одной упряжке. И куда тянет большинство…

Пенн не стал больше слушать. Он взял со стола три письма и без помех выскользнул из кабинета. Присутствовать при капитуляции Коновера он не мог, да и не хотел.

Подходя к стоянке автомашин руководящего персонала, он услышал позади себя тихий гудок. Рядом с ним затормозил автомобиль. За рулем сидел незнакомый плотный мужчина и пристально смотрел на Пенна.

— Мистер Пенн? Меня зовут Мортон. Доктор Мортон. С вашей женой произошел несчастный случай. Она хочет вас видеть.

— С Бев несчастье? Где она?

— В муниципальной больнице, — незнакомец открыл переднюю дверцу. — Садитесь, я отвезу вас.

— Так вы доктор, вот оно как, — пробормотал Пенн и, странно улыбнувшись, сел на переднее сиденье. Машина рванула с места.

Они миновали высокий забор из колючей проволоки, отгораживающей морскую базу, и свернули на юг. Незнакомец держал руль одной рукой, другую прятал в складках пальто. Они не обменялись ни словом с тех пор, как отъехали от стоянки.

— Между прочим, как вас в действительности зовут? — начал Пенн.

— А ты неплохой отгадчик, — усмехнулся мужчина. — Можешь звать меня Турджен. Как это ты, не поднимая шума, сел ко мне?

— Я сообразил, что вы могли бы меня тут же на месте ухлопать, вот и не стал упрямиться. И еще подумал, что неплохо бы нам кое‑что обсудить.

— Можешь не трудиться, не продаюсь, — отрезал Турджен.

— Я хочу задать один вопрос, — спокойно продолжал Пенн. — Как вы узнали, что я Райхо?

— Ты это знаешь лучше меня. Гамил узнал тебя в загородном клубе.

— Гамил не мог сказать, что он узнал именно меня. В клубе обычно бывает много народа.

— Холидэй тебя узнал.

Они мчались по мосту над железной дорогой. Пенн вынул три конверта.

— Взгляните. Вот письма, которыми меня пытались шантажировать. Их писал Холидэй. Надеюсь, теперь вы видите, насколько можно ему верить?

— Ох и скользкий этот миляга Холидэй, — пробормотал Турджен и съехал на обочину. — Только не шустри, умница. Стреляю без предупреждения.

Пенн смотрел, как убийца читает письма, поднося их к слабому свету приборной доски. На его замкнутом лице ничего нельзя было прочесть. Он отдал письма Пенну и погнал машину дальше.

— Так что? — спросил Пенн.

— А ничего. Ровным счетом ничего. Он знал, что ты Райхо, и решил сорвать деньгу с двух сторон. Но дело даже и не в Холидэе. Я не хочу играть с тобой в прятки. Все равно ты у меня в руках. Так вот — в городе была Айлин Менке. И указала на тебя. Попробуй только сказать, что и она могла ошибиться.

— Могла. Да еще как. Вы что, не знаете, что она убита?

Турджен весь подобрался.

— Нет, — пробормотал он медленно, как бы раздумывая. — Этого я не знал.

— Райхо выбросил ее из окна отеля. Не я, а подлинный Райхо.

— А ты и есть Райхо, Айлин сказала мне об этом, когда увидела тебя днем на поле для гольфа. И вообще, заткнешься ты или нет?

Пенн замолчал. Он смотрел в окно на мерцающие волны залива. Машина мчалась по крутой дуге, проходящей у самой воды. Страха Пенн не чувствовал — только усталость и ощущение того, что попал в западню. Может, прав Шоли, и у него есть двойник, может, это одна из тех мрачных игр, которые разыгрывает жизнь… И вот теперь он умрет просто потому, что похож на другого, незнакомого ему человека. Да и маловероятно, чтобы все трое одинаково ошиблись — Гамил, Холидэй и Айлин Менке. И все‑таки думай, думай.

Пенн, разогнувшись, выпрямился с такой силой, что ощутил ствол пистолета, упертый ему в бок.

— Стоп! — закричал Пенн, обращаясь больше к себе, чем к Турджену. — Айлин видела меня на поле? Один единственный раз?

— Да. Только один раз. Этого вполне достаточно. Она узнала тебя, Райхо.

— Но дело в том, что на поле нас было двое. Двое, вы понимаете? Так откуда же вы взяли, что она узнала именно меня, а не того, другого?

— Кого другого? О ком ты говоришь?

— О настоящем Райхо, о том, кто теперь живет под именем Клив Холидэй.

— А ты парень, видать, не в себе, — с издевкой произнес Турджен.

— Нет, вы выслушайте меня, — возбужденно продолжал Пенн. — Холидэй приехал в город, откуда — неизвестно, тогда же, когда и я, то есть пять лет назад. Предположим, что он и есть Райхо. В городе он подыскивает себе надежное убежище и живет, не опасаясь быть узнанным. И вот как снег на голову в клубе однажды вечером появляется Гамил и узнает его. Райхо видит, как Гамил поспешно уходит. При этом он так торопится, что Райхо понимает: он узнан, но пока еще не разоблачен. Райхо отправляется вслед за Гамилом и убивает его. Но Гамил успел сообщить в Лас — Вегас, где скрывается их беглый должник.

Турджен не сказал ничего, но погнал машину быстрее.

— Слушайте дальше! Холидэй понимает, что над ним нависла опасность, но у него есть еще шанс выиграть. Никто не знает, под каким именем скрывается Райхо. У него два пути — или снова бежать, или подставить кого‑нибудь вместо себя. Не забудьте, что он азартный игрок. Если он сможет принять участие в охоте, направить охотников по ложному следу, убедить «друзей» из Лас — Вегаса, что они наконец‑то покончили с Райхо, он будет жить, ничего не опасаясь, до конца своих дней. Райхо не ищет большого внешнего сходства, но нужный ему человек должен удовлетворять определенным условиям: быть членом клуба, ровесником Райхо, прожить в Калифорнии пять лет и тому подобное. Мне чудовищно не повезло. Я подходил ко всем этим условиям.

Турджен по — прежнему хранил молчание. Они приближались к роще нефтяных вышек.

— Неужели не ясно? Холидэй обыграл одно обстоятельство, сложившееся для него чертовски удачно. В Лас — Вегасе он пробыл всего несколько недель, и, по существу, мало кто из тамошней публики его хорошо знал. Он был уверен, что никто из профессиональных игроков не приедет сюда, чтобы лично свести с ним счеты. Нет, эти люди обычно подсылают наемного убийцу. А в том, что этот оплаченный гангстер не знает его, у Райхо не было никакого сомнения. Единственно, что могло подвести Райхо, — это человек, которого пошлют сюда, чтобы опознать его. И вот приезжает Айлин Менке. Тогда Райхо устроил так, чтобы Айлин Менке могла увидеть на площадке сразу двоих. Он все время ставил на то, что вы в любом случае будете уверены, что Айлин укажет на меня, в то время как она опознала именно Холидэя. И, как видите, он не ошибся. — Пенн устало покачал головой. — Все было подстроено от начала до конца. Холидэй убил Айлин, чтобы она не смогла обнаружить подмену, и направил вас по моему следу.

Они ехали мимо нефтяных вышек, единственный автомобиль на этом участке шоссе.

Турджен пробормотал:

— Письма. Если ты не Райхо, зачем ему тебя шантажировать?

— Да поймите же вы, что на самом деле он и не думал это делать. А письма писал с расчетом хорошенько меня напугать. У меня, лже — Райхо, для правдоподобия не хватало одной очень важной черты в поведении — я жил как человек, которому нечего бояться и скрывать. Письма должны были вызвать у меня подозрительность. Так и случилось. До получения первого письма я ходил не оглядываясь, не проверял, следит ли за мной кто‑нибудь или нет. Письма сделали свое.

Турджен резко остановил машину в нескольких метрах от темного прямоугольного провала, заполненного нефтяной жижей.

— Выходи.

Пенн напряженно всматривался в его лицо.

— Боже милостивый, неужели вы не понимаете, что все было именно так?

— Выходи, — повторил Турджен.

Пенн машинально подчинился. Мысль бежать, попытаться спастись не появилась — он знал, что это бесполезно, он просто стоял и ждал.

Но ничего не происходило. И вдруг до него донесся голос Турджена:

— Обратно тебе придется добираться пешком. Очень жаль, но мне надо срочно быть в другом месте, чтобы уладить одно дельце.

Он газанул так, что взревя мотором, машина описала почти законченную окружность и помчалась по дороге назад к городу.

Пенн стоял на гнущихся, словно резина, ногах, мокрый от пота, и смотрел, как постепенно меркнут, удаляясь, красные огоньки автомобиля.

Он не знал, сколько пробыл тут, в стороне от дороги, с головой уйдя в блаженное ощущение жизни. Его вернул к действительности свет от фар автомобиля. Когда машина остановилась рядом с ним, Пенн увидел, что за рулем сидит Шоли.

— Вы целы? — встревоженно выкрикнул Шоли. — А куда делся ваш приятель?

Пенн схватился за ручку дверцы, чтобы не упасть:

— Он отпустил меня.

— Всю дорогу я висел у вас на хвосте. Я как раз выходил из лифта, когда увидел, как вы садитесь к нему в машину. Я сейчас же позвонил в полицию. Они блокировали все дороги. — И Шоли показал вверх по шоссе. — Еще каких‑нибудь полмили, и вы попали бы прямехонько в их объятья.

Пенн взглянул на провал нефтяной ямы.

— Боюсь, что для меня все кончилось бы здесь.

— Представляете, куда этот парень отправился сейчас?

— Представляю, — вздохнул Пенн и сел рядом с Шоли. — В загородный клуб?

Шоли не надо было ничего объяснять, он был опытным водителем и гнал кратчайшим путем, но прошло почти полчаса, прежде чем их автомобиль, едва не перевернувшись на подъездной аллее, резко затормозил у клуба. Они выскочили из машины, взбежали по ступенькам и плечо к плечу пересекли холл.

Увидев их, из‑за столика столовой выскочила Бев.

— Наконец‑то!

— Что ты здесь делаешь? Где Холидэй?

— У себя в кабинете. Я поехала прямо сюда, как мы расстались, и не спускала с него глаз.

— Он один?

— Да. Погодите, кажется к нему не так давно зашел официант… Куда же вы?..

Но Пенн и Шоли уже подбегали к дверям кабинета. Пенн рывком распахнул обе половинки двери. На мгновенье им показалось, что они успели вовремя, так как Холидэй сидел в очень спокойной позе за столом и смотрел на них.

Но видеть их он уже не мог, как не мог видеть ничего вообще. Вся грудь его белого смокинга была залита кровью. Сзади него чернело распахнутое настежь окно…

Перевела с английского

Н. ТИМОФЕЕВА

журнал «Вокруг света», № 2–3, 1979 год