Когда отключают ток

«Трр-р-рр! Я путешествую в одних носках. Хоп-па! Проверка документов в автобусе. Денег осталось на два дня. Я не хочу работать. Шепнуть этой: „Черные чулки скоро выйдут из моды“. Йок – сделать ртом той. Вышел из автобуса. Иду пешком. Просто иду и иду по улице. Вон там мусорщик. Надо бы попреследовать и его. Потому что я – зомби! Йах-ха!»

Мусорщик шел очень быстро. С размаха он подставлял правой рукой ведро под опрокидывающуюся урну, ловко, по-футбольному, бил по основанию ведра ногой. Урна опрокидывалась, точно входя жерлом в раструб ведра. Было слышно, как, шурша, пересыпается невидимый мусор, потом урна бодро и облегченно поднималась, вновь обнажая темное жерло, а мусорщик быстрым спортивным шагом уходил к следующей вперед.

– Я вчера одну штучку переклеил! – крикнул, догоняя мусорщика, зомби. – А ты?

– Что я? – спросил мусорщик.

– Ну что ты делал вчера?

– Вчера?

– Да, вчера.

– Красивое слово «вчера», – сказал мусорщик. – Никогда бы не подумал, что «вчера» такое красивое слово, – и что есть силы ударил по очередной урне.

Но зомби не отставал:

– Ну скажи, а, ну будь друг. Мне это очень надо, ну очень, очень. Понимаешь?

И он заглянул мусорщику в глаза, на бегу, неловко выворачивая шею, потому что мусорщик был гораздо ниже его ростом. Это был очень высокий зомби. Очень высокий и очень худой, как рыба, точнее, не рыба, а ее хребет (хребет ее тела).

– Вчера, – сказал мусорщик, – я был в Сингапуре и видел, как плавал в порту матрос без рук.

– Да-а? – удивился зомби.

– Да-а, – сказал мусорщик.

Тогда зомби радостно закричал:

– Так это был я!

– Ты?

– Да, я, – открыто, чисто и сердечно, как космонавт, сказал зомби. – Я там специально плавал, потому что ждал тебя. Ждал, когда ты наконец меня заметишь. Я специально плавал вдоль той квадратной кормы сухогруза «Сормово». Я плавал на спине, помнишь?

– Конечно, помню, – сказал мусорщик. – По-моему, у тебя даже не было и ног, и ты греб ртом.

– Да-да, ртом, – обрадованно выкрикнул зомби. – Вот так!

И он показал мусорщику, как он греб ртом. И мусорщик даже остановился, потому как никогда такого в жизни не видывал, и прошептал:

– Мне очень понравилось. Покажи еще.

И зомби показал мусорщику еще, как он греб ртом, а вслед за тем скромно попросил:

– Слушай, друг, своди меня куда-нибудь покушать.

До следующей урны мусорщик молчал, а потом сказал:

– Ладно, вот подойдем к лесу, и там направо будет трамвайный буфет. И если ты там кое-кому покажешь, как ты умеешь грести ртом, то тебя за это могут и покормить.

– Уже выхожу из темноты вываливающихся сознаний, – радостно сказал зомби, облизываясь.

– Что-что? – переспросил мусорщик.

– Я в черных брюках высосу звезду! – покачал головой зомби и быстро-быстро поддернул снизу вверх кадыком.

– Ну-ка, ну-ка! – вновь изумленно остановился мусорщик. – Ну-ка, ну-ка?!

И зомби стал яростно и быстро работать кадыком, показывая губами, как он будет высасывать звезду. Зомби догадался, что все это очень-очень нравится мусорщику. Сначала он дергал кадыком снизу вверх, а потом справа налево, а потом слева направо, а потом свел губы в «дудочку» и показал в глубине отверстия красноватый, светящийся как бы, шарик.

– Вот это да! – восхищенно закричал мусорщик. – Пошли скорее.

На краю леса, там, где трамвайные рельсы делали зигзаг и кольцо, стоял трамвайный буфет. Буфет был как буфет. Снаружи – выбеленный известью куб, а внутри по стенам объявления-молнии: как, кого и сколько задавило трамваями на рельсах района в текущем месяце женщинами-водителями.

В буфете сидели милиционеры и ели. Они были ни хорошие милиционеры и ни плохие, просто серо-сине-красные по форме и с каплями пота от горячего рассольника на лбах. А самих трамвайщиков в буфете не было, потому что ток на линии в этот день был поврежден и аппараты стояли какой где по всему району и ждали включения этого тока, который заставил бы моторы отвезти пассажиров к месту их назначения, а трамвайщиков самих – в буфет. Милиционеры жевали и иногда чавкали, и у каждого из них на левом боку была рация, а на правом – кобура с пистолетом. Эти рации иногда заговаривали, вызывая милиционеров на места происшествий или просто проверяя, где милиционеры находятся и не спят ли случайно. Но как только заговаривали рации, сразу же заговаривали и милиционеры сами, просто так получалось, по-видимому, спонтанно.

– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал первый.

– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал второй.

– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал третий.

– Хлеб к обеду в меру бери, хлеб – драгоценность, им не сори, – торжественно заговаривал четвертый.

И все они смеялись тому, как ловко это у них получалось.

А больше в буфете никого не было, и даже раздатчица, зная о том, что отключили ток, со спокойной совестью выбежала в магазин, посмотреть, какую вчера привезли обувь.

И вот мусорщик и зомби подошли к этому белому буфету.

– Значит, так, – сказал мусорщик. – Ты входишь первым и сразу начинаешь грести ртом, как ты мне показывал. Тогда эффект будет наповал, потому что самое главное – это неожиданность. А потом, минуты через три, вхожу я и объясняю всем, кто ты такой, а уже после этого мы закатим им номер с твоим кадыком и отлично, от всей души, пообедаем за их счет.

– А кто там? – почему-то тревожно спросил зомби.

– Где?

– Внутри.

– Да там трамвайщики, – сказал мусорщик. – Они там все мои друзья, очень добрые, так что ты не бойся.

И он подтолкнул зомби к двери.

«Тр-р-рр! – подумал зомби. – Ну я сейчас им покажу, где Сатурн, а где Юпитер».

И он открыл дверь и вошел. И как увидел милиционеров, так сразу к ним сел за стол и начал делать им ртом неописуемые свои движения.

– Кушать? – спрашивает зомби первый милиционер.

А зомби не отвечает, ртом пространство захватывает, как веслом, и отбрасывает в рывке подальше, телу импульс как бы сообщая, чтобы похоже на лодку было.

– Покушать? – спрашивает зомби второй милиционер, улыбаясь стеклянно, как волк перед тем, как пастью рвать.

А зомби не отвечает, наоборот, думает: «Надо бы амплитуду в качаниях побольше сделать, тогда больше они еды мне дадут». И начинает на стуле так раскачиваться, что аж стул этот под ним алюминиевый по полу кафельному, как по стеклу ножом визжит.

– Что молчишь? Кушать, что ли, хочешь?! Так сейчас поешь мне! – Третий милиционер закричал и приподнялся зловеще, кобуру поправляя, а то она у него с бока с правого на пах случайно сползла и вставать мешала, за край стола зацепляясь.

А зомби думает: «Три минуты эти через минуту уже кончатся, надо бы поднажать, чтобы наверняка выиграть себе всю еду сразу». И как начал хватать ртом пространство это и рвать и отбрасывать, отлопачивать как бы от себя далеко, как он однажды по телевизору видел, то сам финиш соревнований по каноэ был. И зомби даже руки за спину заложил, чтобы честно все было. И тогда четвертый милиционер, не выдержав глумления этого, бросился на зомби и сбил его со стула на кафельный пол, сел сверху и прижал лицом к плиткам и стал зомби руки за спину закручивать. И тут вдруг рации заговорили.

– Ну что-о-о там у вас на вто-о-ро-о-е? – первая поет.

А вторая:

– Самосвалы самосвалам-то – рознь! – кричит. – Номер, номер давай!

– Первый, Первый, я Седьмой, как слышите? – третья говорит.

– Иванов, в семь меняемся, пошел! – четвертая рация возглашает.

А милиционеры внимания не обращают на рации, они все повскакали уже и на зомби набросились и жмут его к полу все сильней и сильней. А зомби думает: «За что?!» И удалось ему как-то лицо от пола наверх выпростать, и тут увидел он вдруг, как в дверь мусорщик входит, и как увидел, так сразу и стал кадыком дергать. И тогда милиционеры испугались, что агония уже, и отпустили зомби, затянув ремень ему за плечами потуже. И зомби стал тихо лежать на полу, теперь лишь слегка поделывая кадыком.

– Ух, – сказал первый милиционер.

– Фу-у-у, – сказали остальные.

А мусорщик увидел, какие нехорошие творятся дела, и конечно же раз за дверь и смылся.

– Ну что будем делать? – спросил третий милиционер, тот, у которого кобура за стол зацеплялась. – С собой его на патруль или сразу в психушку?

А зомби как услыхал про психушку, так и говорит:

– Не надо.

– Почему же не надо то, раз ты себя так некультурно ведешь? – второй милиционер его спрашивает.

А зомби:

– Ну вот не надо, и всё.

– Как это «и всё»? – снова второй спрашивает.

– Ну вот так, не надо, и всё, – говорит зомби, а сам думает: «Как бы выпутаться из этой чертовой передряги?»

– Смотрите, какой он худой, – сказал вдруг первый милиционер, который был самый добрый. – И желудок у него пустой, наверное, как насос. Давайте покормим его перед тем, как отправлять.

– Да иди ты, – сказал второй, который был самый злой и не любил доброго. – Кормить еще. Отправим, и баста.

– А может, отпустим? Смотрите, как он ласково на нас смотрит, – сказал первый специально, чтобы второго позлить. – Может, он совсем и не сумасшедший, а просто придуривается. Может, он нормальный, а просто что-то произошло такое, что заставило его так повести себя.

И тут зомби начал потихоньку про себя кумекать.

– Ну-ну, – зло сказал второй. – Я…

Но первый был старше второго по званию и сразу же перебил его:

– А я…

– И я… – перебил первого третий, который был еще на одну лычку старше.

– А вот я… – сказал было четвертый, который был старше всех, но тут его снова вежливо перебил первый, который был сильно старше четвертого по возрасту.

– Нет, – сказал первый.

И они стали спорить, что делать с зомби, кормить его или не кормить, отправлять его или не отправлять, и если отправлять, то куда. И пока они спорили, на зомби вдруг ясность ума снизошла и он вдруг вспомнил об одной штучке, которая лежала у него в боковом кармане. «Надо же! – поразился он сам себе. – И как это я мог о ней забыть? Я же ее специально с собой ношу на случай вот такой примерно истории». И он постарался нащупать эту штучку, делая вращательные движения подмышкой… И нащупал. «Хоп-па! Ну я сейчас им покажу „маде ин психушка“.

И стал он как-то странно выгибаться, животом вверх, оперев голову на затылок и подбирая к ней ноги, отчего лицо его, сделавшись перевернутым, выглядело теперь ну абсолютно нормальным.

– Пр-рости-и-те меня ради бо-о-га, – пропело абсолютно нормальное лицо зомби и вдруг добавило неожиданно официальным тоном: – Я хочу сделать короткое разъяснение по поводу своего поведения.

Тут зомби быстро перевернулся обратно на живот и, привстав на колени, стал часто-часто моргать веками, как бы демонстрируя близорукость, какая должна быть свойственна много читающему интеллигенту. Один из таких интеллигентов пытался вылечить зомби в больнице, и лицо зомби сейчас подражало его лицу, злостно усмехаясь про себя обратной, так сказать, стороной.

И тогда милиционеры перестали спорить и с любопытством посмотрели на интеллигентно моргающего зомби и отметили про себя слегка настораживающую официальность его голоса.

– Раньше я был артистом развлекательного жанра, – сказал зомби совершенно серьезно. – В чем, смею надеяться, вас убедил.

– Да ну? – нагло сказал второй милиционер, который был злой.

– А теперь, – продолжил, не обращая внимания на него, зомби, – я работаю врачом-психиатром в спецбольнице номер два. И вот здесь, в боковом кармане, находится мое удостоверение – Козлистый я, Павел Николаевич. Вот только развяжите мне руки, и я покажу.

И тогда милиционеры, переглянувшись сперва, взяли и распустили ему за плечами ремень. И второй хотел было сам залезть за пазуху зомби, но первый его остановил.

– Де-ло-о в то-о-ом, – вновь пропел зомби, а потом опять резко нажал на официальность, как это, бывало, делал Козлистый Павел Николаевич, его лечащий врач, при всаживании иглы, – что мы проводим целую серию экспериментов, изучая реакцию населения на кризисные случаи в поведении психически неполноценных субъектов.

И зомби строго, словно поверх очков, опять же играя под Козлистого, оглядел стоящих перед ним милиционеров.

– По-о-звольте-ка всё же посмотреть ваши до-о-кументы, – издевательски продекламировал злой милиционер.

– А-а, вы мне не верите? – интеллигентно усмехнулся зомби. – Манеру мою передразниваете? Да-а, я иногда говорю нараспев. А что?

И как ни в чем не бывало он достал малиновое удостоверение, которое смахнул в рукав при побеге из больницы со стола своего лечащего врача и в которое вчера с таким наслаждением, закидывая язык чуть ли не за плечо, вклеивал собственную фотографию, подводя фиолетовыми чернилами печать.

– Оф-фициальность создает прецедент, не правда ли? – ядовито добавил зомби, словно надавливая на поршень шприца и глядя с наслаждением, как серьезно милиционеры изучают его удостоверение.

– М-да! – сказал злой милиционер, уважительно закрывая малиновую штучку.

– Что тебе говорили, псих ты?! – крикнул на него добрый первый.

А третий и четвертый озадаченно промолчали.

Тут в рациях раздалось шуршание какое-то, шорох, визг, разряды, это уже электрики импульсами пробовали впускать ток в трамвайные провода, даже не подозревая, что через пространство ток может попасть и в милицейские приборы.

– Я хо-о-тел бы отме-е-тить, – торжественно пропел зомби, – что все ваши действия как пре-е-дставителей вла-а-стей были абсолютно правомерны, а ваша реа-а-кция как части населения нашей страны – абсолютно есте-ественной. Прошу еще ра-а-аз меня извинить за спонтанный психосоциологический эксперимент.

– Ну что же, – сказал, улыбаясь, добрый милиционер. – Пожалуй, вы свободны, товарищ психврач.

– Тр-р-р-р… Доставьте задержанного в больницу! – громко и строго сказала рация, висящая на боку у злого милиционера.

Но он, видно, что-то решил про себя и теперь попытался рассмеяться по-доброму.

– Фома я неверующий, – рассмеялся он. – Вот попаду к вам в госпиталь, вы мне сделаете укол!

– Йок, – сказал зомби. – Вот та-а-кой иглой.

И он развел руки в стороны. Потом он протянул ладонь первому, второму, третьему, четвертому и после рукопожатий спокойно вышел из буфета. Увидев на улице квадратную урну, он с отвращением сбросил с себя персону Козлистого, в магическом жесте вновь обретая невинность собственного сознания.

– Снова жить как сын матери и отца! – закричал зомби на всю улицу и побежал боком вперед, пригнувшись по-собачьи и распустив ноздри, поглядывая по сторонам, кого бы попреследовать и еще…