Когда снежинки падают

— Она идет по жизни, смеясь…

Элька поправила наушник, перепрыгнула лужу, взмахнула пакетами, зажатыми в руках, чтобы сохранить равновесие. Какой-то прохожий благоразумно шарахнулся в сторону, но в ответ на извиняющуюся элькину улыбку сам улыбнулся в ответ.

Крупные хлопья снега, валившие с неба с утра, быстро присыпали тротуары густым ровным слоем, с которым не успевали справляться дворники. А во второй половине дня всё, что намело и навалило, подтаяло, образуя снежную кашу, а местами и вовсе коварные лужи, и приходилось внимательно смотреть, куда ставить ногу. Прогнозы обещали потепление, и Элька порадовалась, что от ручьёв и луж уже ранним утром её унесёт большая серебряная птица. А пока предстояло добраться до дома, спасая лицо от водяной пыли, а ноги от слякоти, щедро разлившейся по дороге.

— Она легка, как ветер, нигде на свете

Она лицом не ударит в грязь…

Хотелось прибавить шага и поскорее оказаться в тепле и сухости.

— … Во всём видит солнечный свет.

Солнце не показывалось пятый день, но на пасмурную погоду Элька крайне редко ворчала: она сама выбрала этот климат и этот город, плюсов здесь для неё было гораздо больше, чем малое количество солнечных ясных дней. Родители, сестра и брат, другие немногочисленные родственники — все не по одному разу выразили своё недовольство, увещевали и не предрекали никакого успеха, но Элька всё равно купила билет на экспресс. Проводить её на вокзал семь лет назад не явился никто. И никто из семьи так ни разу и не навестил её в шумной столице: неприязнь к большим городам и прилагающейся к ним суете оказалась крепче кровных уз. Зато Элька срослась с мегаполисом намертво, сразу вписалась в его ритм так естественно и органично, словно жила здесь всегда. Ей нравился бешеный ритм большого города, она с ним давно сроднилась, подстроилась, посмеивалась над теми, кто ругал эту слишком высокую скорость. Она любила скорость. И сервис: любая услуга, любой каприз на расстоянии вытянутой руки и пары нажатий на сенсорный экран. А отдыхать любила в маленьких сонных городках с их неповторимой архитектурой, кривыми улочками и неторопливой, размеренной жизнью. Ей повезло: благодаря работе Элька много путешествовала и старалась почаще выбирать конечным пунктом своей очередной поездки старинный городок в старом свете. Это было всё равно что прыгнуть с обрыва в воду: менялся темп движения, менялись звуки, появлялись яркие запахи свежей сдобы и кофе с ванилью, пряного мяса и горячего вина со специями. В путешествиях всё было вкуснее. Немного жалела об одном: не с кем оказалось разделить этот вкус жизни. Деловые партнёры, коллеги по работе не в счёт. Их интересовал только сервис.

Элька снова поправила в ухе наушник. Она считала, что эта песня про неё, и от этого было и весело, и грустно. Покупки в шуршащих бумажных пакетах приятно отягощали руки, и девушка улыбнулась, предвкушая, как свалит все свёрточки, коробочки и флаконы горкой на диван и начнёт разбирать. Осторожно переступая ногами, обутыми в сапоги на каблуках, Элька почти изящно обогнула очередную разлившуюся на пешеходной зебре лужу, перебежала дорогу и на мгновение замешкалась у сверкающей гирляндами витрины. У неё оставалось время, чтобы купить по дороге кое-каких продуктов к новогоднему столу, но, поразмыслив, она отказалась от этой заманчивой идеи. Опять же, из-за вороха покупок в руках. Махнув рукой: ближе к делу что-нибудь непременно придумает, как придумывала всегда, она поспешила домой. В этот декабрьский вечер наряженная к Новому году столица сверкала не хуже новогодней ёлки, блестела и переливалась огнями. Дворники, несмотря на вечерний час, упрямо скребли снег, ветер забирался под дублёнку и вконец разлохматил причёску, не обращая никакого внимания на прикрывающий голову капюшон, вызывая желание быстрее добраться до чайника и большой кружки, из которой исключительно приятно и уютно пить чай, и Элька прибавила шаг.

В пакетах, украшенных фирменными логотипами, ёлочками и новогодними шарами, кроме новой пары шлёпанцев, пары платьев и коробки с умопомрачительными туфлями лежали солнцезащитные лосьоны и несколько косметических средств в мини-упаковках — их удобно брать в дорогу. А купальник она купит на месте. Завтра утром она будет держать путь в аэропорт.

— Она идёт по жизни, смеясь.

Встречаясь, прощаясь, не огорчаясь

Что прощанья легки, а встречи на раз…

Элька едва слышно подпевала.

Не на раз, конечно, но и ненадолго. Надолго не выходило и всё тут. Она дёрнула головой, стряхивая капюшон, и нырнула в светлый, украшенный еловыми гирляндами подъезд, обменялась приветливыми улыбками с консьержкой.

Хорошо бы, чтобы каким-то волшебным образом время растянулось, чтобы Элька успела закончить все дела перед отлётом. И совсем прекрасно было, если бы дома её встречали горячим чаем и ужином, и провожали в аэропорт, и заправляли за ухо непослушную прядь, и смотрели нежно и с лёгкой печалью, не желая расставаться даже на несколько дней. Однако мечты мечтами, а встречал Эльку пустой дом и чай она наливала сама, позволив себе на несколько минут остановиться, расслабиться, просто забраться с ногами в кресло на балконе и бездумно смотреть на праздничные огни за окном. Не хватало уютно свернувшегося на коленях вальяжного кота, но кота с её бесконечными разъездами Элька себе не могла позволить. Но до чая с кружком лимона, в кружке с сонной совой в задорном колпаке с помпончиком, девушка педантично разобрала покупки, отложив отдельной горкой те, что упакует с собой. А чемодан она успеет собрать. Это уже давно не вызывало проблем и не отнимало много времени. Это совсем легко, когда есть два чемодана.

Если бы её попросили охарактеризовать уходящий год одним словом, она сказала бы — дорога. Точнее, перелёты, самолёты, воздух: всего этого у Эльки стало в избытке. Разные часовые пояса, смена климата, бесконечная вереница такси — утром, вечером, ночью, снова утром. Она для того и купила второй чемодан, поскольку не успевала разобрать предыдущий — только прилетела, а наутро опять уезжать. В компании, в которой она постоянно заказывала такси, уже узнавали её по голосу, и она весело щебетала в трубку, согласовывая время подачи машины, а за улыбкой в голосе прятала печаль. Со стороны так и выглядело: насыщенная жизнь, интересная работа, новые лица, страны, впечатления. Вот только продукты и одежду Элька всё чаще заказывала через интернет, и не хватало времени на кофе и сплетни с подружками, да и подружек всё меньше с каждым годом, и дома её встречала тишина и пустой холодильник, обвешанный магнитиками со всех концов света.

Усталости не видел никто.

Такую жизнь выбрала и создала она сама. Раньше и работа была поспокойнее, и времени на друзей гораздо больше, и на свидание можно было собираться не впопыхах. А ещё Элька пекла по выходным пироги и вообще больше готовила. А потом появилась возможность выгодно приобрести собственное жильё и распрощаться со съёмным и, поразмыслив, Элька за предложение ухватилась. Пошла на повышение, пропадала в офисе сутками, но пыталась успеть всё: и зарабатывать, и обустраивать новую квартиру, и о личной жизни не забывать. Однако ряды друзей поредели первыми; после скромного новоселья встречи стали происходить всё реже, планы не совпадать всё чаще. Элька пыталась выяснить причину, но не преуспела. Потом её снова повысили, а вместе с новой должностью и новым окладом появились частые командировки, избавившие её от множества вечеров в одиночестве, но не тоски по живому общению.

Случались и свидания, но не так часто, как ей хотелось, хотя и молодой человек в то время у Эльки вроде имелся, и отношения у них были. Наверное. Серьёзными их не выходило назвать: любой намёк на серьёзность мужчина воспринимал настороженно и тут же стремился увеличить между ними дистанцию, всячески подчёркивая свою свободу и независимость. И праздники проводить у них чаще всего получалось порознь. Эльку такое положение обижало и тяготило, но поначалу она старалась не создавать молодому человеку проблем: проблемы того тоже расстраивали, а лёгкий нрав девушки, лёгкая ирония, лёгкость на подъём — нравились чрезвычайно. При первых признаках надвигающихся проблем в жизни Эльки, либо болезнях, даже банальной простуды — он испарялся и присутствовал разве что в телефонной трубке, сочувствуя и давая ненужные советы, чем и как следует лечиться. И снова приглашал куда-нибудь сходить, когда простуда и прочие неприятности проходили бесследно и без его участия. Хотя случалось и отменять приглашение, и отменять в тот момент, когда Элька уже была готова к выходу, предвкушая приятный вечер. Как бы не вкалывала девушка, стремясь поскорее расплатиться за квартиру, как бы не выматывалась, почти плача от усталости, всё время выходило так, что мужчина, который не совсем её, пахал и уставал гораздо больше. Понять, пожалеть и не предъявлять претензий.

Элька не предъявляла. Вот только разочаровываться надоело.

После очередного сорвавшегося свидания она сняла и повесила обратно в шкаф новое платье, растрепала тщательную завивку, убрала со стола вино и свечи, посмотрела на себя в зеркало — заплаканную и несчастную, и пообещала себе, что больше никогда и ни за что не просидит вот так, в пустых ожиданиях. Мясо, приготовленное по новому рецепту, за выходные съела сама, пирожки в понедельник отнесла в офис, где их с удовольствием умяли коллеги. С обескураженным молодым человеком при последнем звонке была вежлива до зубовного скрежета, по окончании короткого разговора удалила из памяти телефона выученный наизусть номер и поняла, что испытывает только облегчение. В конце концов, совсем не страшно одной ходить в кино или пить кофе в кофейне через дорогу от дома. Лёгкий и спокойный нрав здорово выручал, а душу она научилась закрывать от посторонних подглядываний.

Окружающие считали её милой, исключительно позитивной и общительной: Элька даже сложные переговоры проводила с улыбкой, с потенциальными партнёрами умела договориться о значительных скидках, конфликтные ситуации решала уверенно и изящно, плохое настроение демонстрировала редко. Никто не догадывался, каких усилий ей стоило поладить со своим одиночеством. Немного сглаживали потребность в общении эти самые командировки и рекламные туры: атмосферу праздника и ярких эмоций в компании создавать умели. Но отдыхать Элька всё равно летала одна, хотя и в этом научилась находить свою прелесть и получать удовольствие от спокойного или активного — по настроению — отдыха.

Единственное, что категорически не устраивало её, чего она боялась — это праздники. По-прежнему получалось так, что новогодние ночи, короткие весенние каникулы и прочие выходные ей некому было посвятить. Родители жили далеко, съездить к ним удавалось не каждый раз. К замужним подругам приходить из года в год было неудобно. Романы, носившие эпизодический характер, до ближайшей красной даты в календаре не доживали. Элька пробовала спасаться путешествиями, выручавшими не раз и не два. В прошлом году она купила новогодний тур в Палару, любимый город с тысячей золотых шпилей, старинных соборов и тремя сотнями сортов пива. Палара, раскинувшаяся на двух холмах, опоясанная стремительной рекой Ваттарой, была пронизана романтикой. По этим старинным улочкам хотелось бродить не спеша и непременно в обнимку. Разглядывать сохранившиеся башенки из потемневшего от времени камня, подниматься по крутым ступенькам на смотровую площадку и любоваться видами, не прячась от сбивающего с ног ветра, слушать леденящие кровь легенды-страшилки гидов на вечерних экскурсиях, пробовать местную волшебную кухню, перемещаясь из одного ресторанчика в другой, а было их здесь великое множество. В прошлом году она прилетела в сохранившую дух средневековья, спрятавшуюся за цепью гор Палару тридцатого декабря, смешалась с толпой туристов. Канун Нового года прошёл роскошно: Элька не торопясь, получала от поездки удовольствие, смакуя каждый миг. Завтракала в номере, гуляла по заснеженному центру, фотографировала знаменитые на весь мир часы на площади, пробовала глинтвейн и пиво в ресторанчиках, посетила древний Паларов град и восхищалась дивными витражами Святых Матео и Марицы, снова потягивала глинтвейн за ужином, любовалась огнями вечернего города, безумно красивого в россыпи гирлянд и ёлочных шаров. А на следующий день затосковала. Не пошла на новогодний ужин, любезно организованный отелем, и часть ночи просидела в номере, на широкой двуспальной кровати, застеленной изысканным золотистым покрывалом, открыв купленное в местном винном погребке красное сухое. Новогодняя программа на Главном канале прекрасно ловилась и здесь, хотя телевизор Элька включила для фона. Там, в уютном паларском отельчике с двускатной красной крышей, она почувствовала себя ещё более потерянной и одинокой, и сдерживала слезы из последних сил. Поленившись в этот раз подключить роуминг, Элька осталась без поздравлений вообще, а подарком самой себе и была эта поездка. Не хотелось толпы и вереницы незнакомых лиц. Душа требовала очень простого: настоящую пахучую ёлочку, блеск мишуры и присутствие кого-то родного и близкого, с кем приятно, обнявшись, просто смотреть на праздничный город из окна.

Однако наступило утро 1 января, ясное и безмятежное, и невесёлые мысли затаились до вечера. Элька познакомилась с двумя подружками из Кантийска, и эти смешливые южные девчонки очень скрасили оставшиеся дни. Она показывала им магазинчики с миленькими сувенирами, помогала выбрать подарки родным, а вечером они заваливались в одну из местных старинных таверен и трепались обо всём на свете. Остаток новогодних каникул был спасён, но всё же Элька дала себе новое обещание — не встречать больше Новый год в чужой стране. Слишком уж тоскливо. Из той поездки она привезла сувениры и вино, а для себя лично — хрустальный шарик с маленькой копией Палары внутри, крошечным собором Святых Матео и Марицы, ёлочкой и целым роем снежинок, устраивающих хоровод при встряхивании шара. Таких сувениров на полочке Эльги набралось уже порядочно, но они нисколько не надоедали. На расспросы коллег и знакомых, как прошёл Новый год, она отвечала оживлённо и с восторгом, и все снова поверили, что у этой солнечной девушки такая же солнечная и интересная жизнь.

Мечту встретить, наконец, своего человека Элька запрятала так глубоко, что сама сомневалась, а была ли она когда-нибудь, эта мечта. На недоотношения с инфантильными либо чрезмерно независимыми мужчинами времени и сил девушке было уже жалко, а она от раза к разу всё яснее видела, что из себя представлял новый поклонник, и аккуратно, безболезненно это самое неначавшееся сворачивала. Приятельницы осуждали Эльку за цинизм, прагматизм и отсутствие романтизма, а Элька не реагировала на обвинения и улыбалась. Устала объяснять и доказывать, что быть одной не настолько плохо: обширнейший сервис услуг компенсировал многие неудобства. Что мужчина в доме вовсе не гарантия быстрого и качественного мелкого ремонта: подруги отчего-то любили напоминать про потёкший смеситель и сгоревший электрочайник. Что после выматывающего рабочего дня хотелось отдыха, и чтобы за нервы никто не дёргал. У Эльки давно под рукой были контакты проверенных служб бытового сервиса, благодаря которым её маленький, но уютный дом жил как единый слаженный механизм. И никто не предъявлял претензии за слишком длинный рабочий день и частые поездки. Хотя где-то внутри Элька не исключала того, что у кого-то бывает иной сценарий семейной жизни, без недовольства и претензий, со славными утрами, совместными завтраками, загородными прогулками и детским смехом. Вечерами, забравшись в постель, она листала ленту новостей или читала и как девчонка мечтала, что её всё-таки однажды приручат.

В этот раз Эльку отправили в очередную командировку во второй половине декабря. И всё бы ничего, но поездка была рассчитана на десять дней и обратный билет выпадал аккурат на 31 декабря, благо хотя бы не поздним вечером. Организационные вопросы со сборами Элька решить успела, а подготовиться заранее к встрече Нового года — нет. Остро пожалела, что не обзавелась приходящей домработницей. Или хотя бы не наладила добрые отношения с кем-нибудь из соседей.

Так что перспектива попасть домой не раньше девяти вечера, в пустую квартиру, в которой не помешало бы сразу сделать уборку, смахнуть пыль, накрыть на стол, да и себя в порядок привести — Эльку настолько не радовала, что привычка во всём находить положительные моменты в этот раз категорически не срабатывала. Элька устала. Вымоталась, мечтала остановиться, почувствовать заботу о себе. Чтобы в аэропорту встречало не такси с отстранённым, равнодушным к её проблемам водителем. Подавить чувство жалости к себе получалось из рук вон плохо — работало максимум на полчаса, потом Элька принималась себя накручивать по-новой.

Но к моменту вылета она снова была собранной и настроенной на рабочий лад.

Из снежной и слякотной столицы лайнер доставил девушку на Тельварские острова, живописные, несмотря на скудную зелень, очень солнечные и очень жаркие. Перелетать из зимы в лето ей всегда нравилось. По солнцу она успела соскучиться, жару переносила более-менее сносно. На островах Эльке предстояло посмотреть с десяток отелей и заключить пару договоров, желательно выбив для своей компании наиболее приятные условия для будущего сотрудничества. Элька смотрела, разговаривала, улыбалась и не забывала выбивать. Сил на вечерние прогулки почти не оставалось, а следовало хотя бы разочек выбраться посмотреть неповторимую архитектуру местной столицы: такие прогулки Элька очень любила. Всё остальное из важных в такой поездке дел: дегустацию местных вяленых колбас и прогулку по золотистому влажному песочку вдоль кромки океана — она уже осуществила. Однако до самого последнего дня времени на знакомство с городом не находилось. Было много переговоров и разговоров, литры освежающих напитков, территории отелей, пляжи и роскошные номера, в одном из которых Эльку разместили со всеми удобствами. Только в день возвращения домой в график не внесли никаких встреч, и девушка получила несколько часов вожделенной свободы, чем немедленно и воспользовалась.

Убрала волосы под шляпу, намазала на нос и открытые плечи солнцезащитный крем и следующие три часа наслаждалась безмятежным покоем и лёгким шопингом в крупном торговом центре. Вспомнив о том, что прилетает поздно вечером, вместо тельварской косметики купила кое-каких деликатесов, включая несколько сортов знаменитых вяленых колбас. Довольно выдохнула и выбралась из торгового центра обратно под солнце, направилась к каменному мосту над широкой пропастью, соединявшему торговый и исторический районы города. Мост являлся пешеходным, по всей его длине шла бойкая торговля сувенирами и книгами, но Элька бодро топала мимо, разглядывая потемневшие от времени статуи. В жарком мареве казалось, что крылья ангелов едва заметно трепетали, а пухленький кудрявый мальчишка с арфой в руках задорно подмигнул. Мост был таким длинным, что Элька успела съесть мороженое в хрустящем вафельном рожке. И всё же, несмотря на холод и промозглый ветер, оставшийся там, за многие сотни километров, домой хотелось. Элька перевесила на другое плечо полотняную сумку-торбу, набитую тельварскими деликатесами, и неосознанно ускорила шаг…

— Сеньорита! Эй, сеньорита! Да, да, вы! — её позвали бесцеремонно, но как-то не обидно.

Эльга обернулась. Возле парапета, опираясь спиной о гранитный столб, сидел немолодой торговец сувенирами в низко нахлобученной на лоб шляпе. Шляпа перетягивала на себя всё внимание: шерстяная, с мятыми широкими полями, она прятала лицо своего обладателя в густой тени. Неужели не жарко человеку в таком головном уборе под палящим солнцем?

— Подойдите, пожалуйста, славная сеньорита! Я не отниму у вас много времени. Две минуты, не больше, обещаю. Вы не опоздаете на свой рейс.

Элька так удивилась, что безропотно подошла.

— На какой именно рейс я не должна опоздать? — полюбопытствовала она.

— А он сегодня единственный, — широко улыбнулся торговец.

Голос у него оказался густым и звучным, без характерного старческого дребезжания.

На небольшом лотке живописной кучкой притягивала взгляд всякая всячина: статуэтки, миниатюрные храмы, магниты, монетки, часы, плетёные браслетики и прочая ерунда. За десятки перелётов и калейдоскоп стран Элька перестала покупать всё это богатство. Единственное, что она неизменно привозила отовсюду и красиво расставляла на специально выделенной полочке — снежные шары. Её коллекция насчитывала уже около двадцати штук.

— Я ничего не покупаю, благодарю вас, — любезно отказалась она на том же языке.

Торговец улыбнулся, с кряхтением встал на ноги и сдёрнул с головы мятую шляпу. Он оказался почти седым, лишь несколько чёрных волосков шевелил на его голове игривый ветер. С лицом, утонувшим в сеточке морщин, но глаза-маслины смотрели прямо на Эльку, тёмные и яркие, очень живые.

— Кроме наших знаменитых вяленых колбас и сыров, — понимающе заулыбался старик. — Их всегда везут с островов с большой охотой. Ещё оливки, но вы про них, кажется, забыли. Но я не про оливки и не про колбасу. Послушайте, сеньорита, вам совершенно точно необходим снежный шар.

— Шар? — удивлённым эхом отозвалась Элька.

Оливки она действительно не купила, но в это мгновение, уставившись на лукавую загорелую физиономию старика, пыталась понять, как он догадался, какие именно покупки сложены в сумку на её плече.

— Ну конечно! — бодро закивал торговец. — Со снежинками! Вы не можете улететь от нас без шара, верно вам говорю!

Названных сувениров на прилавке не наблюдалось.

А старик уже деловито лез куда-то под лоток, под которым без труда просматривалось пустое пространство и ноги, обутые в стоптанные старомодные башмаки. Ни коробки, ни мешка, ни простого пакета.

На языке Эльки всё вертелся вопрос, откуда он узнал про сыры и колбасы, но тут же мысленно хлопнула себя по лбу: на её плече висела прилично набитая торба с логотипом того самого торгового центра. Ещё больше её терзало любопытство, каким образом старик понял именно про снежные шары. Ни у одного из прилавков на мосту она не останавливалась. Да и вообще. Невольно взгляд девушки упал на лоток, привлечённый переливающимся на солнце бисером в простеньких браслетах.

— Вот! — торжественно объявил старик, вынырнув из-под прилавка. — Этот совершенно точно ваш, сеньорита!

Эльга осторожно взяла шар в руки. Увесистый, он приятной тяжестью ложился в ладони. На бронзовой подставке маленькая табличка с выгравированным названием города, внутри стекла — снежная метель, возникающая от малейшего движения. Элька рассмотрела хорошенький, будто пряничный домик, ёлочку у миниатюрного крылечка, расписные сани и белую лошадку. В окошках горел тёплый жёлтый свет, а сверху на покатую крышу, саночки и лошадку сыпались снежинки, крошечные, завораживающие. Элька сумела рассмотреть тонкий ажурный узор и пожалела, что ни одна из этих снежинок не может сесть ей на ладонь. Под жарким тельварским небом этот островок зимы, заключённый в прозрачное стекло, смотрелся странно. Но ей нравилось. И нравилось, что толстое стекло в её ладонях отдавало приятным холодком.

— Я же говорю — ваш! — хитро улыбался торговец.

— Сколько? — спросила Элька, бережно прижимая сувенир к себе. Поняла со всей ясностью, что без него мост не покинет.

Торговец уверенно назвал цену, и она оказалась довольно высокой, но ей неожиданно не захотелось её сбивать. Элька ловко вытянула кошелёк с подвеской из розового кварца и достала нужные купюры.

— Действительно красивый шар, — согласилась девушка, наблюдая, как старик упаковывает покупку в замшевый мешочек, а следом в коробку. — Но почему вы уверены, что он именно мой? А другие у вас есть?

— Другие не ваши, — заявил торговец. — Они не исполнят ваше желание. А вот этот шар — он может.

Элька скептически подняла брови. Ещё раз прокрутила в голове прозвучавшую фразу: язык она знала не идеально, могла что-то и напутать. Впрочем, всевозможных поверий в подобных поездках хватало. Где-то требовалось потереть нос бронзовой собаке, где-то подержаться за палец звездочёта, где-то встать на камень так, чтобы ногой не задеть другие. Эти россказни и шуточки для туристов всегда её забавляли, хотя не мешали время от времени куда-то там вставать и трогать отполированный до блеска бронзовый собачий нос.

— И какое же у меня желание? — поддразнила Элька.

— Вам лучше знать, сеньорита. Вот что, слушайте и запоминайте. До того, как подниметесь по трапу, вам нужно успеть загадать желание. Одно, разумеется. Подумайте, исполнения чего вы хотели бы больше всего. Возьмите снежный шар и встряхните. Не сильно, один раз. И, пока падают снежинки, произнесите желание про себя. Всё просто, правда?

Он довольно улыбался.

— И всё? — уточнила девушка, тоже улыбаясь.

— Ну да. Встряхнуть, загадать, разбить. И всё.

— Р-разбить⁈ Как разбить? — опомнилась Элька. — Я же только что его купила, как это разбить⁈

— С размаху, от души, — развёл руками старик. — Иначе не сработает. Послушайте, сеньорита. Можно не разбивать: у вас останется на память о наших островах красивый снежный шар. Вы будете не раз и не два любоваться вот этим домиком и снежинками. Ну или исполненная мечта, за которую вы заплатите этим шаром. Решать вам, конечно.

Элька растерянно заморгала, погладила картонный бок коробки.

— Он такой красивый.

— У меня других не бывает, — кивнул старик.

Всё-таки он немного сумасшедший, — решила девушка. Каких только баек не вешают на уши любопытным туристам!

Этот тельварский сувенир оказался самым чудесным из всех имеющихся у неё. Элька на несколько мгновений отвела взгляд, чтобы свериться с часами, понять, сколько времени у неё ещё есть, а когда подняла глаза, ни лотка у столба, ни странного старика в шляпе не было. Девушка с удивлением огляделась: как в пропасть канул! И только тяжёленькая коробка оставалась реальной. Нет, не будет Элька разбивать такую красоту. Жалко. И в исполнение желаний она не верила.

Вернувшись в отель, она закончила укладывать почти собранный чемодан, ещё раз проверила подписи на документах, ради которых целых десять дней слушала и говорила, улыбалась и торговалась. Коробку со снежным чудом осторожно убрала куда-то между платьями. Разбить!.. Ещё чего!

Мимолётно удивилась назойливо крутящейся мысли попробовать загадать желание и отогнала её подальше. Дошла до пляжа, попрощалась с океаном: был у неё свой собственный ритуал, исполняемый каждый раз. В воду вместо монетки бросила маленький гладкий камешек, подобранный тут же. Усмехнулась: в этот самый момент загадыванием желания она и занималась, для того и камешек отдала океану. Но загадать вернуться в райское место — это совсем другое.

Перед тем, как покинуть гостеприимный отель, воспользовалась местным телефоном и заказала для себя такси в аэропорт прибытия.

В аэропорту бесшумно работали кондиционеры: контраст обволакивающей жары и восхитительной прохлады получился очень сильным, до едва слышного блаженного выдоха. Элька направилась к стойке регистрации и снова подумала о снежном шаре. Покосилась на чемодан. Встала за парой пенсионеров, невольно улыбнувшись при виде лёгкой шляпы на голове седовласого старичка. Очередь была небольшой, человек десять… Почему-то так и стояла перед глазами картинка, как Элька поднимает наполненный искусственным снегом шар и швыряет его о белый глянцевый пол.

Восемь человек.

Семь.

А желание, оказывается, уже оформилось в её сознании одной короткой и точной фразой.

Элька нервно поправила упавшую на лоб прядь.

Шесть человек.

Но глупо же. Она не девочка наивная, во всякую чушь верить.

Пять.

— Я сейчас, — сказала Элька стоявшей за ней женщине в огромных солнцезащитных очках.

Подцепила ручку чемодана и рванула к выходу из здания аэропорта.

Глупее некуда. Чувствуя, как прыгает в горле сердце, трясущимися руками набрала код на замке, безошибочно отковыряла в ворохе одежды небольшую коробку. Вздохнула с сожалением, любуясь домиком, саночками и лошадкой.

— Вот дура-то, — проворчала Элька себе под нос и швырнула коробку в высокий мусорный контейнер.

Облизала губы, покрепче перехватила шар за подставку. Желаний-то у неё набралось много, каждое казалось жизненно важным. Элька встряхнула шар. Крохотные снежинки закружились, неожиданно быстро оседая на дно.

«Я встречу близкого человека, родственную душу в этом году», — успела беззвучно шевельнуть губами девушка, и последняя звёздочка-снежинка упала рядом с саночками. Не обращая внимания на людей, Элька от души грохнула своё недолгое приобретение. Осколки ледяными брызгами рассыпались по асфальту.

— Вот чёрт!

Не в этом! До конца этого года осталось всего несколько часов. Она собиралась сказать — в следующем, и произнести точную цифру, однако…

— Как есть дура легковерная, — признала Элька, развернулась спиной к осколкам и направилась обратно в здание, по-прежнему не обращая внимание на реакцию людей. Чемодан расстроенно подпрыгивал следом.

Элька не видела, как осколки шара, его наполнение и подставка растаяли в воздухе, точно были сделаны изо льда.

Занимать очередь заново ей не пришлось, успела. Прошла регистрацию и отправилась утешаться прямиком в дьюти-фри. В конце концов, только что сотворённая дурость имела право на компенсацию в виде любимого ликёра и сладостей. «Значит, всё-таки не мой это был шарик», — успокаивала себя Элька.

В ожидании посадки она бродила по рядам стеллажей, нашла свой ликёр, добавила к нему пару коробок конфет. Усмехнулась, представив свой новогодний стол. И тут же затосковала: снова одна. Объявили посадку. На девушку, разбившую ни с того ни с сего изумительный сувенир, поглядывали с любопытством, но Эльку ни переглядывания, ни шепотки не волновали. В самолёте глаза сами собой смотрели в сторону пар. Собственная свобода казалась капканом. «Не будет этого, — неожиданно поняла Элька. — Всё хорошее и светлое, что могло у меня быть, я убила сама: не давала второго шанса, не говорила о том, что волнует меня на самом деле. Кроме как заграницей я практически нигде не бываю, ну не в самолёте же знакомиться!»

Летать Элька очень любила. И ожидание взлёта, и тот волшебный миг, когда, чуть присев, большая сильная птица отрывается от земли и вверх, вверх, выше… И все хлопают. И ровное гудение двигателей, и пёстрое лоскутное одеяло внизу — вот поля, вот серебристые нити рек, вот ма-а-а-аленькие города, и над всем этим облака, такие пушистые, лёгкие-лёгкие, красивые до невозможности. Элькина восторженность не исчезла ни с возрастом, ни с количеством перелётов. Внешне оставаясь невозмутимой и серьёзной, внутри она ликовала и пела. Разве что длинные перелёты были для неё утомительны в силу природной неусидчивости. На четвёртый час полёта Эльга начинала маяться, вертеться, и ни чтение, ни фильмы, ни музыка не спасали. Заводить разговоры с соседями, несмотря на навыки успешных переговоров, она не научилась: ей казалось неловким отвлекать пассажиров от своих мыслей, поэтому развлекала себя как умела. Вот и сегодня она летела более четырёх часов и уже начала маяться. Ноги затекли, Элька в который раз пожалела, что не может спать в самолётах. Так бы сел себе, взлетел — и баюшки, и так до посадки. Но увы.

Лоскутные одеяла стран сменялись одно за другим; Элька не заметила, когда день сменился зимней темнотой. Домой, несмотря ни на что, хотелось всё острее. Огни мегаполиса, ставшего ей родным домом, девушка узнала сразу. На душе стало чуть теплее. Но ещё не все запланированные неудачи отсыпал уходящий год.

Пилот сообщил о неблагоприятных погодных условиях — столицу накрыла метель. Аэропорт работал, но разрешения на посадку не давал, и пассажирам передали, что какое-то время лайнер проведёт в воздухе, нарезая круги над городом. Элька приуныла. Замаячила не самая радужная для неё перспектива встретить Новый год, болтаясь в воздухе, в окружении незнакомых лиц. Экзотично, конечно, и, может быть, раз такое дело, то и шампанского принесут, но всё же хотелось на землю. На свой диван, к родному телевизору, наскоро соорудив праздничный стол из пары закусок и заморского ликёра. Элька поёрзала в кресле, пытаясь найти удобное положение. За стеклом иллюминаторов был мрак, изредка освещаемый бортовыми огнями других самолётов — только со своей стороны Эльга насчитала их семь или восемь. Товарищи по несчастью: им тоже не давали добро на посадку. И снег, снег за бортом, неслышный танец снежинок… Элька вставила наушники, включила режим случайного выбора песен…

— Далеко, там, где ты, далеко

Все твои города замело

Замела зима все твои дома

Далеко, там, где ты одна…

Там, на Тельварских островах, на музыку не оставалось времени. Несмотря на звучавшее в мелодии одиночество, Элька находила эту композицию новогодней, сказочной, волшебной. Представляла себя заколдованной принцессой из ледяной башни. Вот только будет ли у неё освободитель, которого не испугают ни холод, ни снег?.. Кажется, нет.

— Там, где ты, над землей полумрак.

За тобой снег идёт просто так.

Просто так пройдёт белым снегом год,

За собой оставляя лёд…

Вот и у неё год от года лёд. Возможно, винить следует лишь себя саму.

— Всё это так холодно, скоро почти век

Жизнь разделив поровну, белый идёт снег…

Элька заглянула в иллюминатор. Снег действительно валил крупными хлопьями. Их самолёт танцевал в снежном вихре.

— Всё это так смешано, белою мглой вдаль

Всё это так снежно, всё это так жаль…

Жаль… А столица такая красивая в своих огнях, и как славно на следующий день достать куртку и шапочку с забавным помпоном и рвануть на каток… Элька не одну и не две зимы не была на катке. Наверное, время выдохнуть и позволить себе немного отдыха.

— Не выбирая места на ночлег,

Белыми стаями падает снег.

Не исчезая, в холодный рассвет

Падает, падает, падает, падает…

Только никто не засмеётся, взглянув на Эльку в этой шапочке, и на каток ей не с кем пойти.

— Падает, падает, падает, падает снег…

Элька прикрыла глаза — в мелодии ей чудилось, будто тоненькой палочкой стучат по хрустальным сосулькам, рождая нежный, переливчатый звук. Ёлку с имитацией настоящего снега, припорошившего густые пушистые, но неживые веточки, она поленилась достать перед отъездом: в тот вечер ей до безумия хотелось запаха настоящей хвои, коснуться колючих иголок. Элька опрометчиво решила, что сумеет достать пару-тройку живых еловых лап в ближайшем супермаркете в день возвращения. И успела бы, не случись эта метель, вынудившая лайнер кружить над городом, упрямо светившим всеми огнями сразу сквозь густую пелену снега. Не будет у Эльки запаха живой ёлки в новогоднюю ночь. Что ж, можно потратить часть новогодней ночи на то, чтобы нарядить искусственную красавицу. Или вовсе без ёлочки обойтись. Кто запретит Эльке отмечать главный день в году так, как ей самой хочется? За раздумьями, куда же она в прошлом году запихнула ёлочные украшения, Эльга не заметила, как объявили посадку, поняла только по радостному гулу пассажиров, прокатившемуся по салону. Сняла наушники, потянулась. Ну их, эти расстраивающие песни. Позитива надо! Скорее бы уж очутиться на земле, пройти регистрацию, дождаться багажа и нырнуть в тёплое нутро заждавшегося такси. Элька надеялась, что погодные условия не помешали машине приехать вовремя.

Наконец шасси коснулись земли. Дома, теперь — дома. Задержка вышла внушительной, в целый час. Если случится чудо, то Элька всё же успеет купить хлеба перед закрытием супермаркета: завтракать утром просто сыром и просто колбасой ей не улыбалось ничуточки. Не переставая составлять в уме план действий, девушка механически ответила на звонок диспетчера, продиктовавшего ей марку и номер прибывшего такси, после чего мобильный телефон посчитал свою миссию выполненной и отключился, полностью разряженный. Надо будет зарядить его в машине. Элька прошла регистрацию, получила свой чемодан и, щурясь от усталости, двинулась к выходу. Нестерпимо хотелось домой, в тепло и уют, в родные стены. Поплотнее запахнув осеннюю курточку, девушка замотала шею длинным шарфом и вышла из здания прямиком в порывистые объятия ветра и снежного вихря. Холод мгновенно пробрал до костей.

— Уу-ух-х ты-ы… — пробормотала она себе под нос, пытаясь в снежной буре отыскать своё такси.

Улетая зимой в тёплые страны, Элька не надевала дублёнку, а сейчас пожалела об этом: короткая курточка не спасала. Поискала глазами заказанную машину, нашла похожий по описанию диспетчера автомобиль и бросилась к нему почти бегом: скорость несколько ограничивал чемодан и висевшая на бедре сумка. Водитель, хам такой, не соизволил выйти и помочь с багажом, и Эльга нетерпеливо постучала по стеклу коченеющими на морозе пальцами. Он поднял голову, взглянул на неё вопросительно и открыл стекло.

— Здравствуйте, — сказала вежливая Эльга. — Вы не поможете мне с чемоданом? — и лучезарно улыбнулась.

Таксист моргнул, непонимающе сдвинул брови к переносице, однако зашевелился и начал выбираться из салона. Эльку всю пронизало холодом и, чтобы не превратиться в сосульку прямо здесь и прямо сейчас, она нетерпеливо приплясывала возле багажника.

— Что нужно сделать с вашим чемоданом? — переспросил таксист, подойдя к ней.

— Положить его в багажник, так как он большой и на заднем сиденье не поместится, — как ребенку, ещё раз объяснила вежливая Элька.

Вежливость тоже стремительно вымораживалась. Малейшее промедление со стороны водителя — и Элька или обратится в фурию, или в ледяную статую.

Таксист хмыкнул, не раздражённо, а скорее заинтересованно, забрал из онемевших пальцев девушки яркий чемодан. Элька благодарственно кивнула и быстренько забралась в такси, блаженно сощурилась: в салоне было тепло и слегка отдавало ароматом цитрусов. Пожалуй, она поспит в дороге. В машинах ей тоже спалось плохо, но изредка получалось. Сегодня как раз такой случай. Хорошо бы пробок не было: в этом случае оставался небольшой шанс успеть в супермаркет. Хлопнула дверца рядом — таксист забрался в своё кресло, посмотрел на Эльку со смесью удивления и недоумения и спросил, как ей послышалось, насмешливо:

— Куда едем, милая девушка?

Теперь уже несколько удивилась Элька. Водитель был достаточно молод, неожиданно неплохо одет, симпатичен, хотя немножко растрёпан, и на дебила не тянул. Однако мотор заводить не спешил и вёл себя несколько заторможенно.

— Домой. Я же диктовала диспетчеру адрес, — с убийственным спокойствием напомнила Элька.

— Простите, я не записал адрес. Вы не могли бы повторить? — продолжал «тормозить» водитель, бессовестно при этом Эльку разглядывая. Было в его разглядывании что-то оценивающее, но не наглое, и едва заметная, сдерживаемая усмешка в уголках губ.

Уставшей Эльке абсолютно не хотелось разбираться в причинах этих усмешечек. Фыркнув негромко, она назвала адрес нарочно медленно и не забывая лучезарно улыбаться. Сдерживала раздражение, родившееся от долгого перелёта, встретившего в аэропорту мороза, от предстоящих хлопот; а в раздражении девушка старалась чаще улыбаться. Как бы то ни было — посторонние люди не виноваты ни в её усталости, ни в её несбывшихся надеждах.

— Ну что ж, поехали, — теперь уже таксист фыркнул весело и завёл двигатель. — Пристегнитесь, милая девушка.

Автомобиль плавно вырулил со стоянки. Ироническая полуулыбка на тронутом небритостью мужском лице Эльгу смущала. Как будто таксист посмеивался над ней, будто бы она совершила какую-то глупость, а он об этом узнал и молчал, наслаждаясь моментом. Между тем салон машины наполнился теплом — смеялся он над ней или нет, но водитель включил печку, заметив, как Элька зябко кутается в кургузую курточку, явно не по сезону. Шоссе, к радости девушки, оказалось почти пустым, но из-за непрекращающейся метели водитель машину не гнал, а вёл с осторожностью. И Элька, несмотря на глухое раздражение, испытала огромную благодарность: кувыркнуться в кювет в её планы точно не входило. Пусть лучше медленно, зато безопасно.

— Если вдруг не успеем вовремя добраться до дома — у меня в чемодане есть вино, а в том пакете — ликёр. Можно будет начать отмечать Новый год прямо здесь, — неожиданно для самой себя сказала Элька сосредоточенному таксисту.

— Отличная идея — напоить водителя, — поддержал он и хмыкнул, но глаза его смеялись. — Договорились, если что — напиваемся и до моего протрезвления ночуем прямо тут, в ближайшем сугробе.

— У вас там все такие правильные? — уточнила Элька.

— Нет, конечно. Просто в больницу очень не хочется. Даже если вы будете на соседней койке. Я бы предпочел видеть вас целой и невредимой.

Элька не нашлась с ответом и растерянно примолкла. Таксист пробежался пальцами по кнопкам магнитолы, выбирая радио.

— Вам не помешает, если я включу музыку? — спохватился он.

Девушка с улыбкой качнула головой. Надо же, вежливый какой! За окном, сменив безмолвные поля и тёмную полосу леса, замелькали торговые центры, новостройки, одинаково безликие, ёлки… Чемодан, пожалуй, Элька разберёт завтра… И как хочется спать, пригревшись на удобном сидении. Но Элька упрямо держала глаза открытыми и потихоньку поглядывала на профиль водителя. В его присутствии было спокойно. Элька дёрнулась, поймав в зеркале ответный внимательный взгляд. Тоже косится, любопытный какой. Интересно, а где таксист будет Новый год встречать? Домой поедет или собирается всю ночь развозить по домам да гостям подвыпивших весёлых пассажиров?

Радио негромко и умиротворяюще шелестело, навевая сон. Элька не прислушивалась, пока таксист не прибавил звук.

— Она сегодня не пойдёт в кино

Ни с ним, и даже ни с ним.

За окном темно, она глядит в окно

Вечер тает, как дым.

В который раз за этот день Эльге попадаются песни, как нарочно, про неё…

— Ни катастроф, ни удач впереди,

А в общем, всё ничего.

И мужиков вокруг хоть пруд пруди,

И все хотят одного…

Усталый хрипловатый голос исполнителя выводил картинку из её собственной жизни. Эльга не замечала, что водитель то и дело отрывал взгляд от дороги и смотрел в её сторону.

— Она слишком горда, чтобы не верить в успех,

Но быстро катятся дни.

Она так хочет, чтобы всё как у всех,

Но чтоб при этом не так, как они…

Элька вынырнула из песни. Её таксист сосредоточенно держался за руль и мыслями витал где-то далеко.

— Она свободна, как и была,

Она умеет говорить слово «нет».

Но всё больнее заедают дела,

И уже не шестнадцать лет…

Элька согласилась с исполнителем. Вот же ведь, откуда он всё это про неё узнал⁇ Не сдержавшись, она тихонько подпела:

— И жизнь такая упрямая,

Всё решает за неё и за них.

Дай мне руку, душа моя,

У меня хватит сил на двоих…

Голос из магнитолы раздвоился. Элька моргнула и поискала источник нового звука. Таксист подпевал вместе с ними, с автором песни и Элькой. И так естественно у него это получалось: «дай мне руку, душа моя», что Эльга едва сдержалась, чтобы не протянуть ему свою ладошку. Что за наваждение!

Песня закончилась, наваждение растаяло, но в воздухе витало какое-то неясное сожаление, словно не случившееся чудо. Девушка сердито одёрнула себя: хватит, дурында. Это просто канун Нового года, в это время всегда хочется волшебства. Это просто симпатичный парень с приятным голосом, не очень похожий на таксиста, но мало ли, какая ситуация у человека. Не всем же таксистам быть усатыми дяденьками в безразмерных кепках!

— Меня зовут Мартин, кстати, — неожиданно представился не-дяденька. — А где вам больше всего понравилось заграницей?

Через несколько минут Элька поймала себя на том, что этому Мартину действительно интересно её слушать. Он забрасывал её вопросами, смеялся, недоверчиво ухмылялся, переспрашивал, интересовался мнением девушки о том или ином курорте. И веселил ответными рассказами, и Элька смеялась тоже, разом стряхнув с себя сонливость и отголоски растаявшего усталого раздражения. Он почти не касался своей биографии, но как-то незаметно выяснилось, какой кофе он предпочитает по утрам, какую музыку слушает, какой отдых любит больше остальных. Эльга не считала себя любительницей поболтать ни о чём в такси, но сейчас получала настоящее удовольствие, забыла о времени и приближающемся грустном празднике. Мартин рассказывал легко и с потрясающим чувством юмора.

— Ну а вы, — отсмеявшись очередной его шутке, спросила Элька. — Вы будете сегодня отмечать Новый год? Или заказов много?

— Заказов нет, только вы. Подброшу вас и вернусь домой. Кстати, вы не сказали, как вас зовут, — напомнил он.

— Эльга. Да, да, родители именно так записали, — улыбнулась она, заметив, как его брови поползли в верх. — Можно просто Эля.

Зачем случайному человеку уменьшительное производное, она так и не сообразила. Само вырвалось.

— Вам подходит, — признал таксист с улыбкой. — Только ради такого имени стоило сегодня оказаться в аэропорту. Подскажите, Эльга, куда нам сейчас поворачивать?

Элька слегка удивилась, но дорогу подсказала.

— Вы плохо знаете этот район? — уточнила она.

— Каюсь, совсем не знаю, — пожал плечами Мартин.

— А давно вы работаете в такси?

— Должен вам признаться, милая девушка, я не работаю в такси. Совсем.

Элька сдавленно икнула, посмотрела на него огромными от удивления глазами, но прежде чем она успела открыть рот, Мартин, посмеиваясь, продолжил:

— Вы так очаровательно перепутали мою машину с такси, так настойчиво заняли это сиденье, что я не стал вас разубеждать.

Элька схватилась за голову.

— Ой… — только и смогла выдавить она. — А кто же вы тогда?

— Я просто провожал брата и подбросил его в аэропорт. Только собрался уезжать — а тут вы. Не смог вам отказать, извините.

— Ох…ради всего святого, простите меня… так глупо себя чувствую, — пробормотала Элька, хватаясь за пылающие щёки. — Но почему…Почему вы сразу не сказали, что я ошиблась? И моё такси… Мой телефон разрядился, они даже дозвониться не могут! Чёрт, я и на зарядку его поставить забыла!

— Не могут, — подтвердил Мартин. — Давайте ваш телефон, сейчас реанимируем немножко… Я хотел вам сказать об ошибке, но, во-первых, давно не подвозил красивых девушек и забыл, как это приятно. Во-вторых, вы устали с дороги. И в третьих… Эльга, а сейчас куда ехать? Направо или налево?

— Налево, конечно… куда ещё со мной можно ехать? Только налево, — хихикнула она. За поворотом до конца улицы, потом направо — и третий дом мой. А что в-третьих?

Мартин выкрутил руль.

— А в-третьих, я верю, что вы не просто так сели в мою машину. Всё-таки сегодня самая волшебная ночь в году.

Элька поймала в зеркале его взгляд.

— Вы не похожи на человека, который верит в сказки, — поддела она. — И огромное вам спасибо, что подвезли. Не знаю, как вас благодарить. По какому тарифу вы работаете внештатным таксистом?

Мартин медленно вёл автомобиль по заснеженной тихой улочке. Только теперь Элька отметила, что разбушевавшаяся метель почти улеглась.

— Конечно, за поцелуй, — серьёзно пробасил он. — Какую же ещё плату можно брать с девушки в новогоднюю ночь?

Оба рассмеялись. До Эльки постепенно доходил весь комизм ситуации. И вспоминался прекрасный, удивительный снежный шар, владелицей которого она пробыла так недолго. Но как-то… не верилось.

Мартин тем временем подъехал к её дому, уточнил подъезд и заглушил мотор напротив её двери. Ну вот и всё. Однако до чего же не хотелось выходить из машины! Не наряженная ёлка, хлеб на завтрак — всё вдруг отодвинулось на второй план. Элька потрясла головой. Расслабилась, согрелась и хватит. Она только ещё одну минутку посидит и уйдёт.

— Ещё раз огромное-преогромное вам спасибо, Мартин, — улыбнулась Элька. — И мы так быстро доехали, я ещё успею подготовиться к Новому году. Хоть немножечко. Может быть, всё-таки… — нерешительно начала она, потянувшись за кошельком, но мнимый таксист перебил:

— Денег не возьму. Ещё раз — огромное не за что, я действительно очень рад, что эта поездка случилась…

Он замялся, отвёл взгляд. Эльга замерла, ожидая сама не зная чего. Очень хотелось спросить, где и с кем он будет встречать праздник. Просто язык чесался, до чего хотелось задать простой вопрос.

— Тогда, в качестве благодарности — хотя бы вино от меня возьмёте? К новогоднему столу? — предложила она. — У тельварцев неплохие вина. Домашних угостите, гостей…

— Домашних никаких нет, — возразил Мартин. — Даже пса своего накануне отвёз родителям. Мама его безумно любит, просила привезти на зимние каникулы. Вместо внука, — с какой-то неуловимой теплотой в голосе фыркнул он.

— У вас есть собака?

— Собака — есть. Он то есть. Мальчик. Вы бы ему тоже понравились. А гостей я не звал. И вино из ваших рук, конечно, приятно получить, но я бессовестно надеюсь на новогодний поцелуй.

— Это обязательный элемент новогоднего волшебства? — уставившись на воротник его рубашки, уточнила Элька.

Румянец снова предательски вылез на скулы.

— А вы как думали?

В глазах Мартина прыгали чёртики, и сам он смеялся, и Элька улыбнулась тоже, застенчиво и нерешительно. Так, с улыбкой, её и притянули к себе, и она успела заметить, что в глазах не чёртики вовсе, а вопрос и что-то ещё, от чего саму Эльку бросило в жар. Минутой позже она поняла, что целуется этот новогодний сюрприз изумительно. Едва сумев отстраниться, девушка тут же расстегнула куртку. Глаза Мартина горели. Потянувшись к девушке, он заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

— Вот теперь разворачиваться и уезжать хочется ещё меньше, — с сожалением сказал он. — Не хочется от слова совсем. Скажите, Эля…

— Не позволю ли я себе абсолютное и безбашенное сумасбродство? — проговорила Элька. — Раз уж я так опрометчиво села не в ту машину?

— Мне кажется, как раз в ту, — поправил Мартин и заправил ей за ухо вторую прядь. Тёплые пальцы касались едва-едва. — Я постараюсь сделать всё, чтобы вы об этом не пожалели. Или… вас кто-то ждёт дома?

— Не ждут, — честно призналась Элька.

Сердце снова начало выбивать частую-частую дробь. Мартин поймал её ладонь в свои. Простое прикосновение заставило высыпать целый рой мурашек.

— Я могу показать вам справку, что не маньяк, — предложил не-таксист со смехом. — Но, если вас всё это настораживает и пугает… Хотя бы телефон оставите? Обещаю не проявлять сильную назойливость, хотя теперь это будет мучительно трудно.

Элька прикусила губу.

— Я буду рада встретить с тобой Новый год, — волнуясь, выговорила она после длинной паузы. — Зря я, что ли, кокнула этот шар…

— Что? — Мартин придвинулся вплотную с явным намерением повторить поцелуй, но Элька прикрыла ему губы ладонью.

— Ничего… Только у меня нет нормальной еды, кроме тельварской экзотики…

— Решаемо, — быстро заверил Мартин. — Мы проезжали какой-то супермаркет, он ещё открыт.

— И ёлку я не успела поставить до отъезда…

— Вообще не проблема. Где тут у тебя ближайший лес?

Девушка рассмеялась.

— А топор?

— Топор у меня всегда при себе. Как раз для таких случаев.

— То есть ты всё-таки маньяк, а справка липовая? — хихикнула Элька.

— Самая что ни есть настоящая, с тремя печатями! А я — самое безобидное на свете существо. Мама подтвердит, — в тон девушке отозвался несостоявшийся таксист.

— Мама плохого точно не скажет!

Элька не успела опомниться, как оказалась в собственной квартире, тихой и тёмной, а Мартин естественно и просто, будто проделывал это не раз, вкатил следом её чемодан. Так же легко и ненавязчиво взял инициативу в свои руки, оставив Эльгу готовиться к празднику, а сам удрал добывать мамонта… нормальную еду то есть. Но перед уходом всё-таки выудил у Эльки номер телефона, а ей оставил ещё один умопомрачительный многообещающий поцелуй.

В том, что мужчина вернётся, сомнений не вызывало. Вообще. Куда подевалось элькино недоверие — оставалось загадкой. Девушка успела не один раз удивиться собственной авантюре, но появление Мартина в аэропорту оказалось единственно правильным событием, словно весь год она спала, а теперь проснулась.

Не было на наспех накрытом новогоднем столе ни традиционных салатов и горячего, ни заливной рыбы и тарталеток, вместо ёлки по центру новенькой скатерти красовалась стильная композиция из пахучих еловых веточек, перевитых лентами и шишечками, но атмосферу необыкновенной лёгкости и душевности Элька не променяла бы ни на какие правильные атрибуты новогодней ночи.

Ближе к утру, после отгремевших залпов бесчисленных фейерверков, полочку со снежными шарами озарила короткая вспышка света. Когда он погас, среди прочих экземпляров появился ещё один. Чуть крупнее остальных, на бронзовой подставке, с пряничным домиком внутри, саночками и белой хорошенькой лошадкой. Толстое стекло светилось изнутри мягким светом. На крышу домика сыпались и сыпались крохотные искрящиеся снежинки.