Андрей Готлибович Шопперт Колхозное строительство 3

Глава 1

1

Дождь, опять дождь. Родина опять встречала слезами. Хотя, ведь всё правильно. В те далёкие времена, «когда деревья были большие», да, нет, когда не было интернета и смартфонов, погоду узнавали по прогнозу из Москвы. Скажут в программе «Время», что в столице дождь, значит через три дня именно этот дождь и доберётся до Урала. Солнце тоже доберётся, только устанет по дороге, и чуть менее интенсивно будет изливать тепло на жителей богом забытого городка. В те времена такое предсказание работало. Сейчас уже нет. Глобальное потепление! Действительно зимой стало теплей. А летом? Вопрос. Всё смешалось в доме…

Вот, раз все время, пока после Кубы Пётр накручивал круги по Москве, был дождь, то теперь через три дня он и дотянулся до Урала. И не скоро кончится. Там ведь так и не кончился.

1 июня Пётр пришёл на работу чуть пораньше. Хотел проверить облигации. Сейчас это мероприятие сводилось лишь к сравнению двух таблиц. Розыгрыш был 15 мая, но со всеми поездками и прочими проблемами было не до этого действа. Вот теперь можно и позаниматься подсчётом дивидендов. «Правда» нашлась у секретарши на столе. Была подшита в немаленькую уже пачку. Вот столько он уже в этой реальности, или в прошлом.

Не успел. Звонок раздался неожиданно и Штелле даже вздрогнул. Кому могло прийти в голову звонить сюда в семь утра.

– Да.

– Кто говорит? – опять.

– Слон.

– Пётр Миронович, сейчас будите говорить с Екатериной Алексеевной.

Вот ведь неугомонная бабулька. В Москве ведь сейчас пять утра. Чего в это время ей из-под него надо. Так ведь и заместитель, получается, не спит. А теперь, скорее всего, и все его домочадцы. Ведь элементарно просчитывается, что сначала позвонили на квартиру и всех перебудили. И это в первый день каникул.

– Пётр Миронович? – голос бодренький. Странно.

– Слушаю вас, товарищ министр.

– Хренушки, – и молчание.

– Извините, Екатерина Алексеевна, не расслышал. Что вы сказали? – пьяная что ли?

– Хрен, говорю! – точно пьяная.

– Что-то случилось?

– Понятно случилось, раз я уже не министр.

– И что опять случилось?

– Ты теперь министр.

– Екатерина Алексеевна, что случилось? У меня куча дел, вон даже пораньше на работу пришёл, – точно под мухой, но ведь зачем-то звонит.

– Пётр Миронович, ты не психуй. У меня для тебя две новости. Конечно, одна плохая и одна хорошая. С какой начать? – а ведь голос нормальный. Трезвая? Пора заканчивать все эти словесные жонглирования.

– Давайте плохую.

– Убили Михаила Андреевича Суслова.

– Твою ж! Как это? А КГБ? Девятка? Кто? Поймали? – Пётр почти не изображал удивление и даже оторопь. Фу, бугаям удалось. А с ними что?

– Мою ж! Пулей из снайперской винтовки. А вот половины вины за тобой.

– За мной? – Пётр покрылся мурашками.

– А кто с негритянкой пять спецов положил? Там и началась свистопляска. Увольнения и перестановки. Контроль ослабили. Вот израильтяне и подобрались. Да ещё письма эти.

– Письма?

– Тьфу, проболталась. Забудь. Подозревают «Мосад». На месте лёжки снайпера нашли монетку с цветочками. Это монета Израиля. Мне кто фунт говорит, кто лира. В КГБ думают, что это снайпер специально оставил, чтобы показать, кто за этим стоит.

– А зачем Израилю убивать Суслова? – вот это поворот.

– Так Михаил Андреевич последовательно выступал за помощь арабским государствам и войну с евреями.

– Не очень в это верится, да ещё монету оставили. Мы же теперь должны порвать отношения с Израилем.

– Уже. Сегодня объявят. Про Суслова тоже. Хотели замять, но Брежнев был против. Да и Семичастный удила закусил.

– А что со снайпером? Поймали? На след вышли? – вот самый главный вопрос.

– Пока нет. Но на сегодняшнем ночном заседании Политбюро Семичастный сказал, что мысли есть.

– Политбюро?

– Умный. Это и есть вторая новость, которая хорошая. Меня приняли в члены Политбюро, минуя кандидата, и сняли с министров культуры. Отвечаю за идеологические вопросы и культуру. Ну и догадался, наверное, тебя предложили назначить министром культуры. Брежнев предложил. Политбюро проголосовало большинством голосов. Воздержался только Семичастный. Заодно и членом ЦК КПСС избрали. Рад?

– Екатерина Алексеевна, а где хорошая новость? Я же сто раз говорил, что не хочу в Москву. А Краснотурьинск? – как обухом по голове. Министр Культуры?!

– Всё, кончились Васюки. Пора работать. Даю тебе неделю на передачу дел и переезд. 8 июня выходишь на работу. Готовься. Пока! – булькнула и трубку положила.

МИНИСТР КУЛЬТУРЫ!

2

Первые несколько минут Пётр тупо сидел, откинувшись на стуле, и смотрел в потолок. Пока не заметил муху. Точно, сам ведь вчера вечером, забежав на минутку, открыл форточку. Показалось душно. Вот, теперь весь день придётся слушать жужжание. Весь день? Да ему всего неделю дали на сборы и переезд. И ведь не откажешься. Досочинялся. Не до мухи.

Штелле посмотрел на разложенные перед собой таблицы. Одну в «Правде» с выигрышными номерами, вторую напечатанную на машинке. Причём лично. За день до поездки на Кубу целый час вечером, после ухода секретарши терзал машинку, стуча одним пальцем. Как на компьютере не получалось, нужно давление на клавишу. Большая получилась, на много-много листов. Правильно, ведь у них теперь тринадцать с небольшим тысяч облигаций. К имеющимся до набегов на преступность Москвы семи с половиной тысячам добавилось 1500 двадцатирублёвых и 100 десятирублёвых. Плюсом от полученных денег после двух ограблений, в сумме 118 тысяч рублей, отделили восемьдесят тысяч и тоже купили облигации. Вот больше тринадцати тысяч штук и получилось.

Что ж, тупое сравнивание номеров помогло отвлечься от радостно-нерадостных новостей. В результате выигрышных облигаций набралось почти двести штук. Ничего сверхъестественного. В основном выигрыш по сорок рублей. Десяток с выигрышем в сто рублей. Три выигрыша в двести рублей и одна облигация принесла пятьсот рублей. А в сумме огромная цифра в девять тысяч рублей с копейками. Удачный розыгрыш. Правда, и денег в этих бумажках аккумулировано не мало, больше двухсот пятидесяти тысяч рублей. Что ж, нужно выигрышные номера теперь найти в этих тринадцати тысячах и опять превратить в облигации. Сейчас, после назначения, точно швыряться деньгами не стоит. Да ещё имея Семичастного во врагах. Как бы его заменить-то, да ещё не на Андропова. Кстати, ведь против Юрия Владимировича у нас есть козырь. Руководство компартии США работает на ФБР и большую часть выделяемых им Андроповым денег сдаёт в родное казначейство. Как только это доказать? Стоп. А зачем доказывать. Фамилии Пётр знал, а дальше третье письмо, и Семичастный сам угробит Андропова. Вот, стресс иногда заставляет мозги работать.

В здании захлопали двери, стали разговаривать люди, слышался смех. Сегодня в горкоме партии и горисполкоме первая пятница, которая не закончится рабочей субботой. Всё, для огромного количества жителей страны суббота 2 июня будет выходным днём. Все субботы. Из истории Пётр помнил, что предприятия будут переходить на пятидневку медленнее. Последние аж до августа дотянут. Оно и понятно, на некоторых непрерывный цикл, нельзя просто выключателем щёлкнуть. Нужно всё тщательно продумать и даже попробовать.

На второй чашке весов было обратное действо. Например, ПАТО. Ведь люди в эту свободную субботу не на печи лежать собираются. Собираются в сады и огороды. И их туда нужно отвезти. Расписание автобусов поменять, а, следовательно, и график работы водителей, контролёров, диспетчеров и прочая. Про столовые уже говорилось. Три самые крупные решили-таки в субботу переобуться в пельменные, о чём дали объявления в газету и вывесили бумажки на двери. Вот в понедельник и посмотрим, что получится.

Получится? Всё, уже не его заботы. А чьи? Романова? Есть второй секретарь, ещё есть секретари. Не потянут. Опять превратят Краснотурьинск в обычный городок на Урале. А Романов? И Михаил Петрович не потянет. Тоже ведь не попаданец. Но за пять месяцев совместной работы кое-чего нахватался, и самое главное, не будет беспрерывно оглядываться, а что скажет обком. Да даже если обком и «скажет» чего, то поправим. Если и не сам, могут и не послушать министра какой-то культуры, то есть Фурцева, а это как бы и не третий – четвёртый человек в стране. Отвечает в СССР за идеологию. Поправит. Кто бы её ещё поправил? Холерик, фанатик и ни разу не шахматист. Никогда не думает на несколько ходов вперёд. Ударила вожжа под хвост и погнали.

Решено, передаём эти самые вожжи Романову. Что ещё сегодня в планах? Ну, да, чествование победителя и призёров всесоюзной олимпиады по предметам. Одно первое место. По биологии. Ну, не физика с математикой. Против московских и ленинградских спецшкол носом не вышли, но ведь первое место по стране. Девочка просто молодец. Кроме того есть второе место по химии и два третьих по немецкому языку и опять по химии, только среди восьмиклассников. Оба «химика» из второй школы, нужно будет пообщаться с учительницей.

Пообщаться? Всё, Пётр Миронович, кончилось твоё время. «Которые тут временные? Слазь!». Лучше думать о переезде. Нужны контейнеры? Стоп. А что с жильём в Москве? Есть, конечно, дача в Переделкино. Но там для грудного ребёнка не самые лучшие условия. Горячая вода, ванная. Отопление печное. Дача, она и в Переделкино дача. Есть деньги и можно всё это там наладить. Хотя и не просто будет. Очень не просто. Легче снести старую и построить нормальный тёплый дом с небольшой котельной. И сразу предусмотреть в доме ванную комнату и туалет с подогреваемым полом, предусмотреть батареи, да даже камин. И обязательно подвал с вытяжкой. Можно и на бассейн крытый замахнуться и на пристроенную к этому бассейну парилку с комнатой отдыха. Тьфу! Занесло. Нужно будет ехать пока одному без семьи и решить вопрос с квартирой. Должны же целому министру и члену ЦК дать квартиру в приличном доме. «На набережной»? Есть ещё высотка авиаторов. А ещё Суслов жил в неплохом доме. Шутка. Чёрная. А выселят ли семью Михаил Андреевича? Опять шутка. А «Чайку» дадут? И что с водителем? Забирать Петра? А его жена? А им квартиру? А Как же ковровый цех? А что делать с Макаревичем? И у него жена. Ну, спасибо, Екатерина Алексеевна и Леонид Ильич, пустили вагон под откос. А как всё хорошо начиналось. Песни пели. Книжки писали. Ордена получали. Генуг. Гегенубер. Алес. Финита.

3

Дан приказ ему на Запад.

В Москве солнце било из всех щелей. Про какие щели речь? Рядом с дачей Кнорре, которая теперь куплена Петром, купили ещё одну. У члена правления СП СССР, председателя секции поэтов – Степана Петровича Щипачёва. Почти земляка. Товарищ родился в деревне Щипачи под городом Богданович Свердловской области. Лауреат двух Сталинских премий, за 1949 и 1951 годы. Постарел. Семьдесят лет. Деньги нужны детям и внукам. Вот и решил избавиться от разрушающейся дачи. Показывал строение его сын Ливий, известный художник и по совместительству, тот самый паренёк, что сыграл роль Тимура в знаменитых советских фильмах «Тимур и его команда» и «Клятва Тимура». Сейчас в сорок лет заматерел и совсем не походил на пионера.

Просил лауреат много. Если вполне жилой дом и далеко не запущенный сад у Кнорре сторговали за двенадцать тысяч, то Щипачёв за одноэтажную развалюху и заросший диким малинником участок хотел одиннадцать. Был лишь один плюс. Дача граничила с участком уже купленным. Иметь соседом Петра Оборина, а именно для него и покупал Штелле дачу, очень выгодно, и друг, и защитник, и водитель в шаговой доступности. Ну, и деньги ведь есть. Стоит ли из-за пары тысяч торговаться. Конечно же, стоит. Не из-за денег. Из-за возможных слухов. А они, сто процентов, появятся. Как же, новый министр уже вторую дачу покупает, не пора ли органам заинтересоваться этим типом. Рассмотреть под микроскопом. Пусть странностей будет поменьше.

Самое интересное, что торговаться по даче приехал вместе с бывшим «Тимуром» и очень неожиданный персонаж. У Ливия есть старший брат Виктор, который женат на Фане – приёмной внучке Ильи Эренбурга. Того самого. Вот этот мостодонд, француз и один из главных евреев страны и прикатил в Переделкино. Якобы показать дачу. На самом деле – взглянуть на нового министра. Пусть смотрит. Он посмотрит на министра, а Пётр на эту одиозную фигуру. Тоже лауреат двух сталинских премий. А ещё Илье Эренбургу и Константину Симонову принадлежит авторство лозунга «Убей немца!». И это тот самый товарищ, который в марте 1966 года подписал письмо тринадцати деятелей советской науки, литературы и искусства в президиум ЦК КПСС против реабилитации И. В. Сталина. Колоритная фигура. При нём даже торговаться расхотелось. Домик всё равно сносить и строить новый, тогда какая разница, как он выглядит и сколько в нём щелей.

Главный еврей в 1942 году вошёл в Еврейский антифашистский комитет и вёл активную деятельность по сбору и обнародованию материалов о Холокосте, которые совместно с писателем Василием Гроссманом были собраны в «Чёрную книгу». В 1952 году всё руководство ЕАК расстреляли. Эдинбург уцелел. Нужен был Родине. Как с ним торговаться?

Поручкались прощаясь. Купили. Теперь строить. И это ведь не 2020 год, сейчас найти фирму, что возьмётся строить коттедж с нуля и с разборкой старой развалюхи нетривиальная задача. Пётр за несколько лет до попаданства смотрел сериал про Фурцеву. Там Екатерина Алексеевна связалась с бригадой, которая параллельно ремонтировала большой театр. И ребята материалы с главной стройки страны потихоньку вывозили на дачу к министру. Попались. Слухами вся страна полнилась. За что якобы и сняли Великую. ОБХСС есть. И что делать? Самим карячиться? Построить дом и перестроить второй. Умение нужно. А время?

Да, время! Сегодня же у него встреча с творческим коллективом, что снял один из лучших фильмов СССР – «Кавказскую пленницу». Уже буквально через час. Нужно поспешать, а то вдруг пробка на въезде в Москву. Шутка. Есть плюсы и в этом времени.

Зачем собирать «пленников»? Да, вспомнил Пётр, что в этом году хотели снимать продолжение фильма. Якобы половину картины действие происходит в местах не столь отдалённых. Товарищ Саахов руководит самодеятельностью. При этом, так как там в этих самых «местах» с женщинами не густо, то приходится бывшему районному руководителю и самому участвовать в самодеятельности, играя женщин. Это на зоне-то. Потом его выпускают за примерное поведение, и он пытается занять своё место. А там… Нина. Ну и дальше интриги и борьба за власть. И не состоялись съёмки, хоть сценарий Яковом Костюковским уже написан. Леонид Гайдай вдрызг разругался с Моргуновым. Тот зазвездился и спился. Ну и понеслось. Пытались мирить. Не вышло. Якобы Моргунов даже сказал, что без него фильма не будет. Маляву в Госкино накатал. И что? Не нашлось в той реальность, кто алкаша на место поставит. Вот сегодня и проверим, не врал ли интернет. Один только минус. Кострюковский уже написал сценарий для «Бриллиантовой руки» и его отложили, посчитав, что там советских милиционеров высмеивают. Вот раз не получается снимать «Кавказскую пленницу 2», то чёрт с ним, снимайте товарищ Гайдай эту политически незрелую «Руку». И ведь снял!!! А если сейчас переключить на продолжение комедии про Шурика, снимет ли? А есть ли во второй серии Шурик? Поразбираемся. Может на пару лет раньше дать Гайдаю «Заслуженного деятеля искусств РСФСР» и попытаться всё же помирить с Моргуновым. И со звездуном плотно пообщаться.

Пётр еле успел. Попал таки в пробку. И не в одну, а в целых три. Сначала стояли у железнодорожного переезда. Пропускали длинющий состав с цистернами. Куда-то на запад гнали нефть. Правильно, южный участок нефтепровода «Дружба 2» ещё не построен. Может быть, нужно посоветовать пустить его тоже, как и северный, через Белоруссию, а не через Украину. Брежневу? А аргументы? Предчувствия нехорошие. Весело. Ещё один раз застряли на въезде в город, пропускали колонну автобусов в сопровождении аж трёх милицейских машин. Детей везли в пионерский лагерь. Нужно позвонить в Краснотурьинск, как там с лагерями, подготовили к лету, напомнил себе министр. Блин, не отпускает родной город.

В третий раз застряли на перекрёстке. Чего-то чинили в светофоре, а регулировщика не поставили. Вернее, поставили, но не регулировать, а «непущать». Надеялись быстро, видимо, лампочки заменить, а там что-то серьёзное случилось. Пробка организовалась приличная, даже напомнила о будущих. Сам не бывал, только по ящику. Вот теперь есть с чем сравнивать.

Коллектив ругался. Сидел в приёмной и, несмотря на неоднократные предупреждения секретаря, то вяло перебрёхивался, то переходил почти на крик, а потом и на ёрзанье стульев. Весело. Так юмористы же собрались. Пётр постоял пару минут за приоткрытой дверью приёмной, не заходил. Слушал. «Менять надо население». И самое интересное, что голоса Моргунова было не слышно. Ладно, разберёмся. Пётр кашлянул и открыл дверь. «Пленники» встали, впились глазами в новую метлу.

– Заходите, товарищи, – открыл дверь в кабинет, пропуская решивших потолкаться актёров и прочих сценаристов.

Леонид Иванович, уселся не рядом с министром, а напротив, в самом конце длинного стола. Ну, к нему пока и вопросов нет. Есть вопрос к Костюковскому.

– Яков Аронович, а как вы сами оцениваете свой сценарий по второй части «Кавказской пленницы»? Лучше первого? Хуже? – Штелле внимательно, в упор, смотрел на Костюковского.

Маленький, с острым носом, и совсем не еврейской внешности. Пётр его помнил. Смотрел как-то его интервью по телевизору, на каком-то диссидентском канале, «Дожде», наверное. А может в те времена все каналы были диссидентские? Ругал, сидя в дешёвеньком кресле, великий сценарист маршала Жукова, по прозвищу «Мясник», ругал Сталина, резал правду матку о Зое Космодемьянской. Ни какая она не Зоя, а Таня, просто лень было Железному Шурику – Шелепину разбираться с настоящей фамилией девушки. Понравилась боевая женщина, когда привезли на опознание в деревню несколько предполагаемых матерей. А что Зоя и Таня – это разные имена «пофиг». Может, это псевдоним такой дивчина выбрала. Ну, да ладно, отвлёкся. Аронович, как-то застенчиво улыбнулся.

– Себя не похвалишь, как оплёванный ходишь, – никто не засмеялся, только скривился, изображая улыбку Вицин.

– Знаете, я двумя руками за это продолжение. И выделю даже человека вам в помощники с бумагой, как у Д’Артаньяна, чтоб необходимые двери ногой распахивал. Только и вы не подведите. Если возможно, хотел бы ознакомиться со сценарием. Да, и ещё чуть помочь хочу. Я тут пока ехал в машине на встречу с вами анекдоты про тюрьму и заключённых вспоминал. Сейчас расскажу, может, вставите куда в сценарии, – Пётр заметил, как поскучнело лицо Ароновича, – В соавторы не набиваюсь, просто хочу, чтобы фильм был не хуже, чем первый. Слушайте.

Сосед по камере спрашивает товарища, который выходит на свободу:

– У тебя есть планы на будущее?

– Конечно! У меня есть планы двух банков и одного ювелирного магазина.

Не пошёл. Улыбнулись, конечно, только Никулин хрипло кашлянул. Ничего. Попробуем ещё.

В тюремной камере один уголовник рассказывает другому:

– Эх, до чего же мы с женой приятно проводили время на берегу моря! Бегали, плескались, закапывали друг друга в мягкий беленький песочек… Пожалуй, когда выйду на свободу, съезжу на то место и откопаю её.

Ну, вот другое дело. Даже и сам сценарист засмеялся.

Отсидел мужик десять лет в тюряге и устроился таксистом. Садятся как-то к нему бывшие друганы, узнали его и спрашивают:

– А что ж ты, Вован, шоферюгой заделался? Давай снова к нам. Есть тут одна делюга на примете.

– Не-е, братаны. Вы прикиньте: еду я с ветерком, насвистываю. А мне через каждые сто метров машут и спрашивают: «Шеф, свободен?» А я им отвечаю: «Свободен!» И дальше еду…

Теперь грохнули. Стали друг друга спрашивать: «Шеф, свободен?» и ржать. Штелле решил ещё парочку подкинуть.

– Слышь, братан, ты на воле кем был?

– Студентом.

– А за что сел-то?

– За то что пропустил занятие по квантовой физике.

– Да ты гонишь, как это возможно?

– В тот день я брал банк.

Вот теперь это был коллектив.

Объявление в библиотеке на зоне:

«Братва, Толстых в натуре было несколько, если не в падлу называйте имя.»

– В натуре! Ой, не могу! – заливалась колокольчиками Варлей.

– Ну, и на последок. Этот точно можно в сценарий вставить.

Письма от матери сыну в тюрьму и обратно:

– Сына! Без тебя хозяйство не ведётся – огород копать некому, картошку тоже садить не с кем.

– Мать! Ты огород не копай – себе на срок накопаешь и мне добавку сделают.

– Сына! Приходили из милиции – весь огород перекопали, искали что-то!

– Мама! Чем смог – тем помог. Картошку уж сама посадишь.

А ведь по праву потом Никулин стал вести передачу с рассказыванием анекдотов. Следом он выдал парочку. Какой-то не очень смешной про кладбище рассказал Мкртчян. Отметился и сам Гайдай. Весело посидели. Когда стали прощаться, Пётр не забыл и о примирении двух персонажей.

– Леонид Иванович, задержитесь на пару минут, – сам же вышел вместе с остальной гоп компанией и придержал Моргунова, – Евгений Александрович, у меня к вам приватный разговор есть. В приёмной посидите пару минут, как режиссёра отпущу, заходите.

– Мирить вас буду, – сообщил стоящему посреди кабинета Гайдаю.

– Да, вы знаете… – начал закипать товарищ.

– Леонид Иванович, вы ведь коммунист, разведчиком были на фронте. Есть слово «НАДО». К тому же есть мнение, – Пётр указал пальцем сначала на потолок, потом махнул на него рукой и повернул палец к себе, – Есть мнение присвоить вам в этом году Заслуженного артиста РСФСР. А с Моргуновым я после вас поговорю. Он впредь будет вести себя корректно.

– С трудом верится. Вы ведь его не знаете! – снова принялся закипать.

– Сейчас и познакомлюсь. Люди ведь огромные очереди выстаивают, чтобы и на «Бывалого» посмотреть. Им ведь не объяснения нужны, что отличный режиссёр поссорился с любимым героем. Им в нашей тяжёлой жизни нужно отдохнуть душой, расправить складки на ней. Поставьте на одну чашу весов ваши трения с Моргуновым, а на другую смех семидесяти миллионов зрителей. Договорились? – Штелле крепко сжал руку Гайдаю.

– Д’Артаньян точно будет? – сверкнул очками «обиженный» режиссёр.

– Обижаете.

Моргунов не подвёл. Прошёл и уселся за стол без приглашения. Откинулся. Позёр. Пётр смотрел на него и гадал, с чего начать. Пряник? Кнут? Не хотелось с кнута. Упрётся и поедет из принципа руководить драмкружком в Южносахалинск. Чем ещё можно напугать? На Кунашире, наверное, нет драмкружков.

– Евгений Александрович, вы ведь понимаете, зачем я вас оставил? – пусть сам выберет.

– Что сказал Гайдай? – вот ведь «сволочь». Уел.

– Режиссёр согласен на время съёмок фильма закопать топор войны.

– Подозрительно, – сел нормально чуть склонил голову набок. Это при такой-то шее. Вот не воспринимался сей персонаж серьёзно.

– Ладно, давайте торговаться. Первое, по результатам фильма вам присвоим заслуженного, а Никулину народного (А что всего-то на год раньше.) Второе, – Пётр чуть помедлил. Да почему нет? – У меня есть пара написанных сценариев, (На самом деле только в проекте) короткометражки юмористические. Поставлю вас режиссёром. Оправдаете высокое доверие?

Моргунов достал платок и вытер шею. Платок был не свежий. Правильно такая жара на улице, и приёмная на южной стороне. Жарко «Бывалому».

– Извиняться не буду, но постараюсь вести себя корректно, – запихал платок в карман, но тут же вынул и снова протёр бычью шею.

– Вот и договорились, почти. Евгений Александрович, а вы как к новому сценарию относитесь, не появлялось желание чего-нибудь добавить?

– Уголовники не смешные. Может, вы и правы с анекдотами.

– Евгений Александрович, вы на бумаге мне изобразите замечания и добавочки ваши. Договорились.

Вот. Другой человек. Протянул солидно руку, прощаясь. Ох, уж эти артисты. Они не за деньги пока работают, за признание. Плохо это или хорошо? Увидим.

4

Крек, Пекс, Фекс.

Не прячьте ваши денежки по банкам и углам,

Несите ваши денежки, иначе быть беде.

А чего хорошего «понимаешь» сделал для страны царь Борис? Развалил. Накормил ножками Буша. Устроил гражданскую войну в Чечне. Разорил. Большую часть. Обогатил. Ну, очень маленькую часть, в том числе и своего зятя. Позволил разворовать. Нет. Не всё так плохо. Ну, например, он уничтожил атомную промышленность в США. Продал, читай «подарил» врагам огромное количество оружейного плутония. Те на радостях и прикрыли своё производство. Сильный ход. Ещё одно есть за этим одиозным персонажем положительное дельце. Царёк выделил деньги на реставрацию «Царицыно».

Нет, нельзя до этого доводить. Отобрать нужно «понимаешь» у товарища это достижение. И Пётр придумал как. И не только придумал, но и организовал тайную «Вечерю». Точнее, он думал, что тайную. Получилось как всегда.

Пустырь, заросший сорняками, берёзы, растущие прямо на стенах, разрушение этих стен. Тяжёлое впечатление. Словно война ещё не кончилась. Сейчас вон из-за той арки выскочат лаптёжники с крестами. Покружат юнкерсы над этой разрухой и пожалеют бомб. Русские сами разрушат. Ведь бомбы делают на заводах в фатерлянде их фрау и фатеры. Стараются, недоедают и недосыпают. Беречь бомбы надо.

А нам что надо? Почему разруха. Нет денег. Правда, нет. И не будет! Миллиард вложим в Египет. А сколько в Польшу? В злейшего врага. Восьмую сталинскую высотку им построим. А они на референдуме примут решение её снести. Это наследие оккупантов. А если эти деньги вот в эти развалины вложить и в десятки таких же? И наладить приток туристов. Бавария своими замками в двухтысячных зарабатывает больше денег, чем вся алюминиевая промышленность СССР, подаренная Ельциным зятю.

Троцкисты засели в Политбюро. Не добил их Сталин. Вот давал же Пётр себе слово не лезть в это, не спасать страну от себя самой. Только вот смотришь на творения Баженова и Казакова, на коз, что объедают листву с проросших сквозь стены берёз, и понимаешь, что не сможешь не вмешаться. Чем только это закончится?

Пётр назначил у стен этого памятника встречу министру финансов СССР Василию Фёдоровичу Гарбузову. Попросил после работы подъехать к арке на входе. Пообещал поделиться тремя идейками, как наполнить казну. Не хотел встречаться в кабинете, ни у себя, ни у финансиста. Сто процентов контора слушает. Что ж, Гарбузов приехал. Приехал на «Чайке» и в форме. Какая уж секретность. Даже козы на него уставились, жевать перестали. Как же – новый куст. Ярко-зелёная форма с маршальскими звёздами в петлицах. И вся в золотых дубовых листьях. Красота! Вот ведь, нужно, наверное, и министру культуры какую форму придумать. Тоже всю в золотом шитье, как у камергеров во времена последних царей.

– Василий Фёдорович, подходите, присаживайтесь. Или прогуляемся по развалинам? – Штелле к встрече чуть-чуть подготовился, взял с собой пару раскладных стульев с дачи.

Министр был в теле. Глянул подозрительно на хлипкие конструкции и, оглядевшись, мотнул головой в строну огромной ели.

– В тенёчке, вон там постоим. Ненадолго же, обещал? – и, не оглядываясь, широким шагом направился к строениям.

Пётр взял папочку с идейками из своей «Чайки» и пошёл следом. Получилось феерически. Финансист поскользнулся на собачьей какахе и начал падать. Штелле бросился его поддержать, но Гарбузов был тяжелее, да и набрал уже ускорение свободного падения. Врезался министр финансов локтём в мину собачью, а следом на него и Пётр завалился. Покряхтывая и кляня чью-то мать, побарахтались и встали. Кердык парадному маршальскому мундиру. Да, и Пётр рукой в это самое вляпался.

– Ты, Пётр Миронович, специально меня сюда затащил, чтобы в дерьме измазать? – но глаза не злые, ошарашенные.

– Простите, Василий Фёдорович, – Пётр огляделся, ища лопушок, нужно же руки вытереть.

Ничего подходящего, пришлось левой рукой лезть в правый карман и доставать платок. Паршиво-то как. Примерно это же самое в это время проделал и Гарбузов. Попытался и с локтя какаху оттереть, но только размазал.

– Тьфу. Давай говори уже свои идеи.

– Василий Фёдорович, вы ведь сейчас готовите юбилейные монеты к пятидесятой годовщине Октябрьской Революции?

– Ну, понятно, – не настроен министр на диалог, запах не тот и пятно коричневое на зелёном совершенстве.

– Идея такая. После того как закончат печатать новые монеты, выпустить в оборот рубли с портретами деятелей культуры на аверсе. Поэты, писатели, художники, композиторы. Тиражи должны быть не очень большие. Максимум два миллиона экземпляров. В чём идея? – поднял руку Тишков, видя, что Гарбузов сейчас его пошлёт, – Люди все до последней монеты разберут по коллекциям и просто по сервантам. В оборот деньги не поступят. Если напечатать пятьдесят деятелей культуры по два миллиона экземпляров, то это эмиссия в сто миллионов рублей, которые не попадут в магазины.

– И на кой такие сложности? – Гарбузов снял китель и повесил его на сучок у ели.

– Денег ведь сейчас у народа больше, чем товаров в магазинах. И эта тенденция будет только нарастать.

– А ещё коммунист. Ладно, согласен. Брежнев всё гонит, нужно зарплаты увеличивать. Подумаю. А ты не нумизмат?

– Есть такой грех.

– Пришли кого ко мне завтра. Есть пробники монет к 50-ти летию. Которые не утвердили. Дам по одному экземпляру. Надеюсь, в магазине не будешь расплачиваться. В общем, принял идейку номер раз, давайте вторую. Стоп. Подготовьте список деятелей. Может, у кого юбилей приближается, – Гарбузов вновь попытался платком оттереть рукав. Не вышло, жирная была неожиданность. Салом, небось, кормили.

– Вот здесь проект всесоюзной лотереи, которая будет называться «Культлото». Билет из трёх частей состоит, одну заполненную человек бросает в специальный ящик с надписью «Культлото», по типу почтовых. Вторую и третью оставляет у себя. По воскресеньям в прямом эфире по телевизору проводят розыгрыш. Деньги от лотереи делятся так. Тридцать процентов – призовой фонд, ещё тридцать на восстановление памятников архитектуры, остальное вам, на помощь братским народам, или на строительство заводов по производству товаров народного потребления.

Ничего нового Штелле не придумал. Обычное «Спортлото». Только деньги не на спорт. Вообще посылали ли их туда? Скорее всего, спорт на Кубе развивали.

– Вот пакет документов. Там все очень подробно написано и билет лотерейный нарисован. И думаю, надо предусмотреть за выигрыш 5 тысяч право на покупку автомобиля ГАЗ – 21.

– Упадёт популярность обычной лотереи.

– Когда сам можешь зачёркивать цифры, появляется азарт. А ещё мы опубликуем в «науке и жизни» статьи про системы беспроигрышные и с максимальным выигрышем. Можно незначительную часть денег аккумулировать и раз в полгода устраивать супер розыгрыш, где главный приз будет 50 тысяч. Только в этих двух розыгрышах, надеюсь, количество проданных билетов превысит все ваши денежно-вещевые за год.

– Почитаю. Значит, будем деньги в эти камни вкладывать? – вроде умный, а такую пургу метёт.

Штелле не поленился, расписал про туристический бум из-за границы и огромные валютные выручки. И тут понял, что можно и такой ход предложить.

– Можно такое же лото продавать и за границей. Главный приз – тур по нашей стране. Несколько вторых и третьих призов с турами в Москву и Ленинград. Путёвки детям в Артек и Орлёнок.

– Да, вы, Пётр Миронович, генератор идей. Признайтесь, последняя мысль прямо сейчас вам в вашу инопланетную голову пришла? – заржал министр финансов.

– Правда ваша. Это падение мозги встряхнуло.

– Ну, ведь самую интересную идейку напоследок оставил. Вон глаза горят. Знаешь, соберу я завтра помощников и расскажу, как министр культуры меня в говне извозил, чтобы уму-разуму научить. Излагай.

– Вы ведь знакомы с проблемами, возникающими у наших партнёров из США с их Бретонн-Вудской системой?

– Я-то, ежу понятно, знаком. А вот вы, Пётр Миронович, откуда? – министр огляделся, словно подсматривающих сотрудников конторы надеялся увидеть.

– Есть у меня знакомый – французский бизнесмен, владелец заводов. Фамилия у господина Бик. Тот самый барон Марсель Бик, – Пётр достал из кармана шариковую ручку.

– Интересный знакомый, и откуда?

– У нас с ним договор по выпуску моих книг во Франции. Так вот, он предрекает со слов его знакомых из министерства Экономики и Финансов Франции ещё максимум год и америкосы прекратят обмен своих зелёных бумажек на золото.

– Согласен я с твоим другом. Вон Германия с Японией уже буксуют. Америкосы – интересное слово. Нужно запомнить. Так в чем же замечательная идея.

– Через год золото заметно подорожает и на него ещё и ажиотажный спрос возникнет. А доллар естественно серьёзно просядет. Вот к этому моменту нужно напечатать огромное количество всяких разных юбилейных монет из золота. И Сеятеля сталинского повторить и моих писателей, композиторов и каких-нибудь динозавров, животных из красной книги. Царей русских начиная с Михаила и князей начиная с Рюрика. Неплохо будут продаваться и американские президенты. Евреям польстит выпустить с соболезнующими надписями всякие Бухенвальды и прочие Холокосты. При посольствах всех стран Европы и Латинской Америки открыть нумизматические магазины. Торговать желательно за доллары. Где не получится, за национальные валюты. И все деньги пустить на покупку оборудования для лёгкой, а особенно пищевой промышленности. Сейчас чуть не половина урожая сгнивает, не дойдя до стола нашего советского человека. Уф. Всё. Конец речи.

Пётр достал платок и хотел шею потную протереть, но, не донеся буквально несколько сантиметров, вспомнил, в каком состоянии платок. Жарко. Вот вроде и вечер уже, а жарко и душно. Оно и понятно, вся Москва на болотах построена и болотами окружена. Скоро и торфяники загорятся. А в 1972 году пожаров будет под 4 тысячи. Москву скроет в дыму. Как и 2010. Пётр как раз там был в это время проездом. Пока от киевского вокзала доехал до Внуково на электричке специальной чуть не окочурился. Новенькие красивые вагоны и полное отсутствие кондиционеров. Соседа всем вагоном нитроглицерином и прочими таблетками от инфаркта спасали.

А ведь уже был вполне себе развитой капитализм. Не в строе выходит дело. А в чём? В деньгах. В заботе властей о людях. Даже не смешно. Всё дело в кнуте. Нужен кнут. Не спасать страну надо, а наладить выпуск кнутов.

– Пётр Миронович, давай на ты, – предложил меж тем министр финансов.

– Давай, Василий Фёдорович.

– Это ты давай свою папку. Не пойдёшь ко мне замом?

– Смеёшься.

– Смеюсь. Как бы мне к тебе в замы не угодить. Так скоро замом у Алексея Николаевича Косыгина окажешься. Ладно, о важных государственных вещах поговорили. Почитаю, Подумаю, с людьми посоветуюсь. В целом, согласен. Все вроде правильно рассказал. Стой. Ты ведь нумизмат, говоришь. Может просьбы есть?

Хитрый, но хочет в долгу оставаться.

– Есть, – Пётр не задумывался над таким способом пополнения коллекции, но раз сам финансист предлагает, грех не воспользоваться.

– Василий Фёдорович, есть так называемый Константиновский рубль. Слышал?

– Естественно. Штемпель находится в музее. Есть один экземпляр рубля в Государственном историческом музее в Москве.

– А можно взять пару рублей Николая первого и отпечатать один рубль Константина?

– Слышал полмиллиона долларов стоит. Не дура у тебя губа. Сделаю два. Как будут готовы, поговорим.

– Заранее благодарен, – Пётр протянул руку.

Министр посмотрел на руку собеседника на свою.

– Извозились в дерьме.

Интермеццо

«Ну, посмотрите, России просто не везёт. Пётр I не закончил реформу, Екатерина II не закончила реформу, Александр II не закончил реформу, Столыпин не закончил реформу. Я должен закончить реформу.»

Б. Ельцин

«Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать, но все-таки надо постепенно поднатужиться.»

Он же

Борис Николаевич Ельцин зашёл домой, хлопнув дверь, не разуваясь, в грязных ботинках, протопал до кухни и открыл дверцу холодильника. Достал початую бутылку водки. Мало. Стакан ещё неправильный попался, всё норовил из рук выскочить и по горлышку ударить. Звон ему «понимаешь» нравится. В результате часть и без того небольшой порцайки «аквавиты» оказалась на полу. В стакане набралось едва на треть. Поставив мертвеца на стол, Борис Николаевич выдохнул и, крякнув, занюхал рукавом коричневого пиджака.

– Ссуки!

– Боря, – на кухню на звон зашла жена, – Что случилось? На работе что-то?

Красными глазами Ельцин уставился на женщину. Но водка уже начинала действовать, тепло заполнило желудок и поползло вверх к душе. (А есть ли душа у коммуниста?)

– Выговор мне строгий с занесением объявили и с работы сняли. Нет, уволили. Точнее, перевели.

– За что? – ахнула жена.

– Да, не за что, Настя. Решил Борисов докопаться. Вот и докопался.

– Зачем ему это?

– Да откуда я знаю, собрал партсобрание домостроительного комбината и выкатил. ТЮЗ не построили. Я ему говорю, так там не полный комплект чертежей. А он так с ухмылочкой: «А на забор чертежи ведь нашли». И давай всё в кучу валить. Есть ведь чертежи на фундамент. Есть. Почему не сделали. И самое главное, где докладная, что чертежи не все. Кто в курсе? Дальше вообще хоть вешайся. Показывает мне пачку заявлений от работников комбината, что я пьяным на работу хожу, а в понедельник от меня так разит, что ко мне и подойти не возможно. Ссуки. Писатели, понимаешь. Ещё от одной женщины заявление, что я ей нахамил и обругал, до слёз довёл, а она всего лишь место в садике для ребёнка просила. И случай мартовский несчастный со смертельным исходом припомнили. Всё, понимаешь, собрали.

Ельцин с тоской глянул на пустую бутылку. Жена заметила и тяжело вздохнула.

– Боря, ты бы и правда, бросил пить. И что теперь будет? Где будишь работать, – она взяла бутылку и убрала её за дверь кухни, звякнув её пустыми сородичами. Вымыла стакан.

– С работой как раз всё нормально. Отправляют в Краснотурьинск заместителем начальника какого-то «Базстроя».

– Краснотурьинск? Знакомое название. Где-то слышала, – Наина-Анастасия наморщила лоб.

– Вся страна слышала, да и слышит каждый день. Все эти песни и концерты. Ну, с Гагариным, помнишь. И с Высоцким.

– Точно, там ещё эта девочка замечательная поёт.

– Уже не поёт. Первого секретаря горкома недавно в Москву министром культуры перевели, вместо Фурцевой.

– Ничего себе.

– Я тут после партсобрания с Матвеевым говорил, ну, начальником «Отделстроя». Демьяном Фёдоровичем. Он как раз из Краснотурьинска. Говорит, Краснотурьинск красивый городок. Его во время войны по проекту ленинградских архитекторов строили. Их туда эвакуировали. Так они, не долго думая, взяли и скопировали проекты с Ленинграда. Дворцовую площадь повторили. Разве что арки с конями нет, да вместо ангела памятник Ленину. Зимний им построить не дали, так они его на две части разделили и по бокам площади пристроили. Получился стометровый бульвар. Представляешь улицу шириной в сто метров. В центре фонтаны, клумбы, скамейки. Есть и скопированная улица «Зодчего Росси» и Лиговский проспект. Дома пленные немцы строили и трудармия, те же немцы, только наши. Их ведь на фронт не брали, вот строили в тылу заводы и города. Так Матвеев говорит, что трудармейцы в большинстве своём так в городе и остались. Треть города немцы. Говорит, идёшь по городу, а впереди идут люди и на немецком разговаривают. Ну, это ладно, так вот, немцы с ленинградцами не просто бараки и коробки строили, а красивые дома с арками, колоннами, пилястрами, алебастрами. В сказку, понимаешь, едем. Трамвай есть. Да, Демьян Фёдорович говорит, что это третий город страны, в котором было своё телевидение. Ленинградцы им свою антенну и оборудование отдали, когда новое получили. У Краснотурьинска даже герб города – Телевышка.

– Боря, а с Леночкой и Танечкой что будет? Там хоть школа приличная есть? – женщина достала из дребезжащего холодильника кастрюлю с супом и поставила на электроплиту греться, – Горяченького поешь.

– Тот же Матвеев ещё одну сказку о Краснотурьинске рассказал. У него сестра там осталась. Учительницей в школе работает. Так вот, в этом году все первые места на областных олимпиадах школьников заняли Краснотурьинцы, а потом ещё кучу первых и призовых мест на республиканских и всесоюзных олимпиадах. Хорошие видно школы.

– Ну, дай-то бог. Боря, а пить ты бросай. Правда, ведь, в понедельник утром к тебе подойти невозможно.

5

Один человек привязался к люстре и умер.

Петрос Мушегович Мкртчян непонятно покачал головой. Что это? Нет? Да? Подумаю? Пётр сидел в том самом отдельном кабинете ресторана Прага и перебирал лежащие перед ним листы. Что пошло не так? Он был уверен, что этот теневой бизнесмен, изображающий из себя директора колхозного рынка, двумя руками ухватится за его предложение. И вот это непонятное кручение головой.

Принесли горячее. Пётр заказал экзотику. Котлету с тушёной квашенной капустой. Чисто немецкое блюдо. Не помнил Штелле, как это называется на языке Гейне, но главное ли это. Главное контрасты вкусов. Зачерпнул вилкой, прожевал. Вещь. Штрицель? Штрудель? Нет. Не вспоминалось.

– Ты, Пётр Миронович, извини. Мне посоветоваться нужно. На первый взгляд, вроде бы, всё законно, и кузнеца найдём, и стеклодува, и слесаря. Лучших найдём. И не сомневаюсь, ты в меру возможностей будешь помогать. Я нэ отказываюсь, нэт. Просто дай время во всём разобраться. Тут сбыт непонятно как налаживать. Опять же ОБХСС, так ведь ещё и контора может подключиться. Давай через неделю здесь встретимся. И самое главное. Мне нэ понятно, зачем это тебе. Нэ из-за денег же?

Из-за денег? Смешно. А из-за чего? «Люблю шорох орехов». Началось всё при переезде. Снимали рабочие люстру в квартире в Краснотурьинске и уронили. Разбили. Если честно, то Петру и не жалко было. Выписать бы премию Дарвина этому художнику-дизайнеру. А заодно и всему худсовету. Не должны они размножаться. Как можно придумать такое убожество? Нда! Не мы такие – время такое.

Пётр дозрел до решения нарисовать люстру самому и с помощью всемогущего Петроса воплотить сей проект в жизнь на июньском пленуме ЦК. Хотя это ведь, наверное, был чуть ли единственный пленум, на котором не заснёшь. Брежнев перевалил всю вину за проигранную шестидневную войну на Египет и Сирию. Сам лично подстрекал ведь эти страны, стравливал. Заставил министра обороны СССР маршала Гречко пообещать Египту прямое участие советских вооружённых сил в случае войны. А в результате только порвали дипотношения с Израилем. Да, тут ещё и Суслов вовремя приказал долго жить.

Когда первый секретарь Москвы Егорычев наехал прямо на пленуме на военных все просто рты пооткрывали. Пётр же за голову схватился. Устарела наша техника морально. Нужно перевооружаться. Его, блин, весьма беспокоит, что противовоздушная оборона столицы недостаточно надёжна. Существующая система всё более морально устаревает, модернизация её должного эффекта уже не даёт, создание же новой системы ПВО столицы слишком затягивается.

Пиндосы виноваты в подстёгивании гонки вооружений? Точно? А не Егорычевы? Хотя, кто их знает этих звёздно-полосатых, может, потому и не нападали, что были Хрущёвы и Егорычевы. Боялись. Ссыкотно.

Но не об этом речь. Речь о люстрах. Кроме зажигательных речей Брежнева и Егорычева было и просто море воды и блеяний всяких разных. Вот Пётр и достал блокнот. Решил люстру нарисовать. И увлёкся. Целых полтора десятка накидал. Благо баян в кустах, в виде отличного умения рисовать, никуда не делся. Вспомнил люстры, виденные в Чехии, ездил как-то с женой в Карловы Вары, ходил в Праге по магазинам. Вспомнил каталог из интернета, как-то заказывал там себе подарок на день рождения. Люстры были разные. И с висюльками, и с элементами ковки, и со всякими проволочными изысками.

После, разглядывая эскизы, додумался до следующего. Организовывать подпольный кооператив бесперспективно. Посадят. Только вот в советском законодательстве есть лазеечка. Член Союза Художников может иметь студию и там творить. Может картины малевать. Может бюсты ваять. Но ведь может и художественные люстры делать. Сам! Наёмных рабочих низя. А есть ведь художники, что из стекла фигурки делают и всякие эксклюзивные вазы. Есть. А от ваз до люстр один шаг. Может ведь у художника быть друг пенсионер, который ему поможет бесплатно проволоку согнуть. И кузнец, вышедший на пенсию, может помочь. А электрик? Ну, и электрик.

Вот всё это Штелле и озвучил директору рынка.

Начал разговор так.

– Петрос, у тебя есть знакомый член союза художников?

– Армянин?

– Да, кто угодно, только не еврей.

– Почему нэ еврей?

– За ними чересчур внимательно органы наблюдают.

– Хм. Есть такое. Жадные они. Дэлиться не хотят. Жадных ныгде нэ любят. Найду.

Ну, Пётр и рассказал, а эффект вот какой.

– Нет, Петрос Мушегович, деньги мне не нужны. Мне несколько люстр нужно. Квартиру ведь мне дали в высотке Авиаторов. А там даже лампочки бывшие хозяева не оставили. А ещё самые удачные варианты я выкуплю и отвезу в Гусь Хрустальный. Чем остальные жители нашей страны хуже меня. Не вечно же чехам завидовать.

– Чехам!? Если бы только чехам! Кормим их оглоедов, был я в прошлом году в Болгарии на Золотых Песках. Так абидно стало. Ну, чем мы хуже. Хорошо, Пётр Миронович. Все силы приложу. А если человек нэ член Союза Художников поможешь его таким сдэлать?

– Для себя ведь стараюсь.

Загрузка...