Колыбельная [СИ]

В Стране Ветра ночи холодны. Днём сжигаемая солнцем, после заката земля этого края превращалась в стылое море с колышимыми ветром волнами — барханами золотистого песка. Здесь практически нет поселений, воды и людей. Лишь нестерпимая жара или пробирающий до дрожи холод. И песок. И ощущение, словно они плывут.

Это двуличное место не нравилось Изуне. Как только солнце скрылось за линией горизонта, он стал зябко поводить плечами — вначале слегка, через час уже конкретно передёргиваясь, чтобы хоть как-то согреть себя. Растирал плечи и грудь, бёдра ладонями, но это не помогало. Ему, катонщику, холод смерти подобен; согреться чакрой не было сил.

— Прекрати дёргаться. Раздражает.

— Мне холодно, — ответил Изуна, скосив взгляд на спутника. Плотные тени залегли под глазами Сенджу, привычно каменное лицо исказилось из-за сдерживаемого шипения от боли, но продолжал идти Тобирама с завидным упорством. Изуна подстраивался под его тяжёлый шаг — останавливаться им нельзя.

Потому что ночью в пустыне царит не только смертельный холод. С заходом солнца на поверхность выползают ядовитые твари, и часть из них охотится за людьми Хокаге. Да, они с Сенджу сильны, но вдвоём против объединившихся кланов марионеточников и шиноби с Кеккей Генкай на контроль песка…

— На горизонте… — Изуна вытянул шею, привлечённый образом. — Как будто здания.

— Не вижу, — хрипло проговорил Сенджу и прищурился, вглядываясь вдаль.

Чтобы удостовериться, Изуна активировал Шаринган. Чёткость зрения, приходящая вслед за привычным действием, опалила чувством истощения — долго ему не удержать додзюцу. Поэтому смотреть пришлось быстро: скользить взглядом по линии горизонта в попытке разобраться, правда ли он увидел здания, или же это всего лишь барханы причудливой формы. Как будто и в самом деле строения…

— Я чувствую воду, — сказал Сенджу, слегка встрепенувшись. — Там, — он мотнул головой в сторону, куда вглядывался Изуна.

Учиха облизнул сухие губы и погасил Шаринган.

— Я почти уверен, что там дома, — поделился он собственным наблюдением. — Наверное, оазис. Хорошо, хотя бы поймём, как далеко до границы. Где карта?

— Проёбана, — флегматично откликнулся Сенджу. — Спроси ещё, где припасы.

— Что их проебали, я в курсе, — ощетинился Изуна. У них был выбор: сбежать, забыв про вещи, или же умереть, и они не сговариваясь выбрали первое. — Но карту-то ты клал за пазуху…

Мрачно зыркнув на него, Тобирама красноречиво опустил глаза на свою водолазку, порванную на груди вместе с кожей и мясом. Корочка запёкшейся крови казалась застарелой и кое-где начала отходить по краям — большую часть чакры, что восстанавливалась, Тобирама пускал на самолечение.

Они продолжили идти в молчании, по мере сил прибавив ходу. Долгое время спустя смотревший прямо под ноги Тобирама вскинул голову и жадно расширил ноздри, словно какой-нибудь Инузука. Конечно, воду он чувствовал вовсе не носом, и такая реакция смотрелась забавно.

Поселение впереди не было обманом зрения — теперь Изуна был в этом уверен. В невысоких домах, сливавшихся цветом с песком, кое-где горели огни и вился дымок. Признаков жизни было достаточно много, чтобы предположить: городок невелик, но не крошечный. «Здесь может найтись место, где спрятаться», — подумал Изуна и вместе с Сенджу подкрался к зданиям.

Он оказался прав: поселение в оазисе было небольшим, всего несколько улиц под чахловатыми пальмами. И всё же Изуна рассчитывал обнаружить здесь одно заведение. Оазисы в пустыне привлекают путников, у путников есть деньги, а деньги поддерживают шлюх. И вновь предположение было верно — обходя селение по околице, Изуна приметил в одном из крайних домов бордель.

— Есть идея, — отрывисто, шёпотом. — Давай в Хенге.

В алых глазах промелькнула тень желания возразить на отодвигание в сторону, но Тобирама не дурак и понимает, что при нынешних обстоятельствах лучше позволить вести Учихе. Собрав крупицы чакры, он набросил Хенге незнакомого Изуне мужчины с такими же раскосыми, как у самого Сенджу, глазами, только что карими, в обрамлении чёрных ресниц. Ничем не примечательная маска, такая быстро сотрётся из памяти тех, кто увидит её. Изуна одобрительно хмыкнул и перевоплотился сам. Его выбор — один из маляров, трудившихся над резиденцией Хокаге, щуплый парнишка лет двадцати со всклоченным вихром бурых волос.

— Пошли. Я буду говорить, а ты кивай.

Сенджу не ответил, но относительно твёрдым шагом — гражданский подумает, что он слегка пьян — последовал за Изуной в бордель.

— Добро пожаловать! — чуть переигранной радостью встретила их хозяйка — старая и опытная женщина, которую, судя по глазам, уже ничем не удивить. Она провела и устроила их в большом зале, предложила саке, и Изуна согласился на него и ужин. Вместе с Сенджу они вначале бежали, а после шли много часов; их желудки со вчерашнего ужина в деревне тогда ещё потенциальных союзников видели только воду, которую создавал в ладонях Сенджу. Готовя ловушку для посланников Хокаге, враги сделали всё возможное для того, чтобы лишить их всего, способного помочь выжить в пустыне.

Поначалу зыркавший на всё с подозрением Тобирама набросился на еду — натто с рисом, здесь не шикуют — с большим энтузиазмом. Изуна тоже поел, прямо-таки ощущая, как вместе с пищей возвращается в организм тепло. А вот пить ни один из них не стал, шиноби лишь притворились, что пригубили саке.

— Ну что, Року-сан? — отложив палочки, Изуна заискивающе посмотрел на спутника. — Раз уж зашли, может, развлечёмся?..

Тобирама чуть вскинул бровь, но, как и просилось, кивнул. Выходило у него даже в таком состоянии очень солидно.

Владелица заведения, участливо обхаживавшая их, сейчас же хлопнула в ладоши. Её девочки, до того курсировавшие по залу, демонстрируя себя немногочисленным посетителям, подошли и выстроились перед их столом.

— Мы возьмём… — Изуна придирчиво осмотрел юдзё, остановил взгляд на девушке со светлыми волосами. — Вот эту.

— Юки-чан, подойди, — махнула рукой владелица.

Несмотря на внутреннюю напряжённость, Изуна не мог не оценить комизм. Юки, значит. Что за глупое имя в пустыне?..

— Быть может, вы хотите взять ещё одну? — вкрадчиво спросила старуха.

— Ещё одну? Хорошо бы, — признал Изуна. — Только если она идёт без оплаты, как подарок дорогим гостям.

Владелица одарила их с Сенджу учтиво-понимающей улыбкой, под которой крылась досада.

— Господа уверены, что хотят только Юки-чан? — всё же попытала счастье она.

— Уверены и хотят, причём по-всякому, — азартно сообщил Изуна, сверкнув глазами в сторону девчонки.

Старуха сделала правильный вывод и, на минуту исчезнув, сунула девице в руки поднос, накрытый салфеткой. Под ней должна быть и смазка, и заживляющая мазь, и антисептик — мало ли, до какой степени «по-всякому» захотят господа, а ущерб лучше будет сгладить сразу. В тоне юдзё звучал отборный фатализм, когда она пригласила гостей следовать за ней в комнату, провела их по недлинному коридору с рядом дверей по обе стороны. Изуне не нужно поворачивать голову, чтобы почувствовать, как Сенджу рядом с ним чуть приметно кривит губы — он так всегда делает, когда ему мерзко.

Юдзё ввела их в комнату, где обслуживала посетителей, плотно прикрыла дверь. Пока она это проделывала с медлительной плавностью, призванной позволить клиентам оценить её вид с разных сторон, Изуна профессионально оглядел комнату. Просторный футон аккуратно застелен чистым бельём, небольшой столик с зеркалом расположился в углу, на стенах из песчаника роспись под рощу бамбука. Насколько Изуна может судить — а в этом деле его суждение почти всегда оказывается верно, — никаких соединений с другими комнатами и скрытых зрительных отверстий. Это оттого что бордель маленький и простой; в больших заведениях, особенно тех, где бывают политики и шиноби, не допустили бы подобной оплошности.

— Быть может, господа сперва желают усладить слух пением? — спросила юдзё, честно стараясь, но не дотягивая до непринуждённой обходительности профессионалок.

— Ни к чему, — ответил Изуна и приказал: — Подойди.

Поставив на пол поднос, Юки-чан подошла, сама прильнула к нему, потянулась — и вдруг обмякла, встретившись взглядом с Шаринганом Учихи. Подхватив её и не дав упасть, Изуна уложил на татами уснувшую девушку.

— Теперь в нашем распоряжении на всю ночь комната в месте, где не каждый догадается искать двух раненых шиноби, — сбросив Хенге, пояснил Изуна в ответ на требовательное молчание и обошёл помещение, осматривая его ещё раз, чтобы убедиться наверняка в отсутствии подвоха. — Чисто.

Тоже перевоплотившись, Тобирама пристально следил за его действиями; даже едва держащийся на ногах — стремится всё контролировать, проверяет.

— Как думаешь, оторвались от погони? — спросил он.

— Мы сделали всё, как надо… — Изуна замолчал, наткнувшись на взгляд Сенджу: тяжёлый, в глаза. — Нет, Тобирама, не думаю. Наши враги лучше знают пустыню и как выслеживать в ней свою цель. А мы могли проколоться.

Мрачно кивнув, Сенджу привычным жестом сложил руки на груди, опустил отсутствующий взгляд на юдзё. Изуне хотелось пошутить: всё же не зря они два года практически жили в одном кабинете, разгребаясь с бумагами союзной деревни, и притирались друг к другу — вот уже одну шлюху на двоих берут, как всем делящиеся закадычные друзья. Хотя, лично для Изуны куда важнее было, что теперь Тобирама считал возможным иногда смотреть ему в глаза — Учиха ценил это доверие, отчасти поэтому смолчал. Обойдя спящую Юки-чан, он опустился на колени и с интересом поднял салфетку, накрывавшую поднос. Набор оказался примерно таким, как он рассчитывал.

— Побереги чакру, здесь есть, чем обработать раны, — негромко сказал Изуна, беря поднос и возвращаясь к Сенджу. — Бордельные средства обычно неплохи.

Спрашивать, откуда он знает, Тобирама не стал — для него давно не секрет, что именно Изуна у Учих курирует разведку, в том числе куноичи-агентов в столице и других крупных городах.

Сев на пол напротив друг друга, между собой поставив поднос, они занялись своими ранами. Обработав несколько длинных и неприятных царапин — хвала Рикудо, на оружии врагов не было яда, Тобирама это подтвердил, — Изуна невольно зацепился взглядом за большое бледное пятно в охровом полумраке комнаты.

— Хм? — вытащив голову из воротника водолазки, Тобирама вопросительно вскинул брови.

— Глубокая рана, — мгновенно нашёлся Изуна и кивнул на алую полосу, перечеркнувшую бледную грудь Сенджу. Ещё одна виднелась на боку, несколько теперь уже мелких пришлось на голени; всё остальное к этому времени Сенджу залатал.

Тобирама посмотрел на него так, словно Изуна подошёл к нему посреди важного совещания и на полном серьёзе заявил: «Небо голубое». Прозвучало и в самом деле как-то не очень; Изуна записал прокол на счёт усталого шума в голове.

— Нужно отдохнуть, — сказал он и провёл по лицу ладонями, помассировал переносицу. — Если случится чудо, и враги не появятся здесь до утра, завтра нам предстоит долгий забег, — потому что больше позволить себе идти они не могут.

Сосредоточенно кивнув, Сенджу прилёг — занял выжидательную позу, удобную ровно настолько, чтобы мышцы могли чуть расслабиться. Пробовать уснуть он явно не собирался, хотя как раз ему и стоило. В бою он принял основной удар на себя, пока Изуна шаринганил пространство, пытаясь понять, как выбраться из западни. Умения не подвели, и им удалось вырваться из плотного окружения — ценой ран, практически полностью растраченной чакры и припасов. В Стране Ветра тоже имелись сильные шиноби, и к сожалению, они предпочли разговаривать с объединением Учиха и Сенджу на языке силы, не дипломатии, предложенном Конохой…

Сенджу однозначно нужно отдохнуть — его ведёт, он хлопает ресницами, но продолжает бдение. Боится, что подкрадутся враги, пока он будет спать? Не может доверить свою безопасность Учихе?..

— Спи, — сказал Изуна с нотками раздражения в голосе. — Я посторожу.

Тобирама упрямо мотнул головой, не соглашаясь. Это недоверие — остаточное после лет войны или глубокое убеждение, насквозь пронизавшее его существо?.. Изуна не знал, но видел выход.

Он сел, выпрямив спину, и тихо запел. Первой в измотанный мозг пришла какая-то глупая детская песня, но суть не в ней — в мягкой иллюзии, вплетённой в наивные слова, призванной дать успокоение. Тобирама, обычно болезненно воспринимающий гендзюцу, не поморщился; в его глазах мелькнуло понимание, а после их заволокла сонная пелена. Полминуты спустя Сенджу тихо посапывал, устроив голову на краю футона.

Когда завершилась песня, а вместе с ней соткалась до конца паутина гендзюцу, Изуна поднялся на ноги и потянулся. Рядом со столиком юдзё он ещё раньше приметил таз с водой и теперь подошёл к нему, обмакнул полотенце в воду и принялся стирать кровь — свою и врагов — и пот с лица. После этого посмотрел на себя в зеркало, оценил припухлость левой скулы и скол на зубе. Радовало, что все его раны несерьёзны — по крайней мере, не относятся к классу «Пиздец наступит в течение суток»; самой большой проблемой оставался не восстановившийся пока резерв чакры. «Если на нас нападут в ближайшую пару часов, на Мангекью можно не рассчитывать», — подумал Изуна и через плечо посмотрел на Тобираму. Тот спал, свернувшись клубком, и однозначно не выглядел способным сражаться. Если потребуется, будет, конечно, но толку от него сейчас скорее всего ещё меньше, чем от Изуны.

Услышав в коридоре шаги, Изуна развёл шорох и даже постонал для конспирации. Когда за дверью вновь стало тихо, он прошагал к футону и улёгся на него, не расстилая. Как-то уж слишком рядом оказалась белая макушка Тобирамы — сейчас не очень-то белая, конечно, мягкие волосы покрылись пылью и кровью. Наверное мягкие; Изуна никогда не касался их голыми руками, если и хватал в бою, то только в перчатке — привычка носить их передалась от брата, да и с мечом обращаться удобнее.

Восполнить пробел в знаниях захотелось немедленно, и Изуна, подняв руку, не глядя запустил пальцы в волосы Тобирамы. Мягкие, и правда, в яркий контраст с самим Сенджу.

Странно, однако, выходит. Когда-то Изуна хотел эту голову настолько сильно, что готов был из кожи вон выпрыгнуть, лишь бы прикончить своего противника. Сейчас же он задумчиво пропускал между пальцами белые пряди волос Тобирамы и не испытывал даже тени желания схватиться за кунай и вспороть тому глотку. Что изменилось? Наверное, возможности.

Перевернувшись на бок, Изуна опустил голову на согнутую в локте руку, другой без спешки отведя пряди с лица Тобирамы. Вот нет в нём красоты в привычном смысле — а всё же привлекает. Действительно красив его брат, медово-коричный Хаширама, улыбка которого способна растопить все льды Страны Мороза. В Мадаре внешность отходит на очень далёкий план, стоит только встретиться с ним глазами — в них весь нии-сан, а не в сардонически искривлённых губах и вечных мешках под веками. А вот Тобирама притягивает взгляд всей своею неправильностью; среди квартета основателей Конохи он — белая ворона.

Изуна провёл подушечкой пальца по засечке на правой щеке Сенджу. Три брата — три шрама, чтобы помнить о каждом. Это ему рассказал Мадара, с которым в подпитии поделился Хаширама, беспокоящийся за при первой же возможности запирающегося в лаборатории младшего. Боялся, что тот слишком отстранится от мира. Изуна понимал обоих, никак не выдавал своего знания ситуации, но держал в голове заметку.

Мысли текли плавно, но все системы чувств были настороже, ловя тончайшие изменения в окружении. За стеной слева слышались звуки любви, в отдалении раздался звон переставляемой посуды, потянуло табаком. На шаги Изуна счёл не лишним вновь застонать, на этот раз громче, даже ругнуться, сопроводив это звонким шлепком по своему бедру. Смущение у него отсутствовало как таковое — не положено его иметь главе разведки, и в данной ситуации это было благом.

Отняв ладонь от своего бедра, мимолётом отметив, что неплохо бы в ближайшей реке постирать одежду, Изуна коснулся груди Тобирамы пониже раны. Тот дёрнул бровями, но глаза не открыл, не проснулся. В постели Изуна не делал различий между мужчинами и женщинами — предпочтения из него выбили вместе со смущением, ни к чему такое. Впрочем, одно дело миссии; а это…

— Тобирама, — тихо позвал Изуна интереса ради. Что-то сейчас видел Сенджу в навеянном сне? Там ведь находят отражение и его собственные мысли, и то, что доносится из реального мира. Хотелось подсмотреть, но Изуна сдержался — чакры не настолько много, чтобы тратить её на глупости.

На своё имя Сенджу среагировал странно: прикусил губу и весь как-то сжался. Изуна нахмурился. В гендзюцу не может быть просчёта, оно должно расслаблять. Неужели Тобирама настолько напряжён? Подобравшись, Изуна сел, поджав ноги, и аккуратно перевернул Тобираму на спину, положил его голову к себе на колени. Напарник нужен ему отдохнувшим — это повысит шанс на выживание обоих, поэтому Изуна замурлыкал любимый мотив, легко массируя виски Тобирамы.

Вот она, его голова — давнее наваждение Изуны. Но отдирать её от тела больше не хочется. Хочется позволить себе на мгновенье отвлечься от ситуации, от звуков в других комнатах борделя, от ран и опасности погони. Хочется поцеловать Сенджу.

Так неудобно, но Изуна изгибается и касается сухими губами его губ — таких же обветренных и потрескавшихся до крови. Так — неинтересно, однако рисковать сделать большее Изуна не станет: важнее быть бдительным, чем удовлетворять собственное любопытство и то влечение, что существует давно. Как у нии-сана к теплоглазому Хашираме, только Изуна скрывал своё лучше брата; и всё же надеялся, что однажды получит свой кусочек снежно-белого Тобирамы…

Который смотрел на него снизу вверх с самым ахуевшим видом. Изуна не стушевался.

— Как спалось?

— Какого хера? — вполне осмысленно, учитывая его видок, уточнил Сенджу. Он резко сел, отбросил руки Изуны — не проснувшийся до конца, слегка пришибленный гендзюцу, от которых всегда с трудом отходил, даже от самых лёгких.

— Захотелось, — просто и честно ответил Изуна, не стесняясь признавать свои желания. Он действительно хочет этого Сенджу — но не здесь, не сейчас, не так. Не когда за окном начинается песчаная буря, а они оба устали и боятся больше никогда не увидеть братьев и их общую деревню, одну на всех.

Как ахуевший вид Тобирамы перетёк в злой, так теперь злой преобразился в непонимающий. Изуна вскинул бровь.

— Что?

— Так просто? — проговорил Сенджу. — «Захотелось» — и этого достаточно?

— А что ещё нужно? — спросил Изуна.

— Анализ? — нахмурился Тобирама. — Планируемая выгода?

Изуна спокойно пожал плечами.

— На анализ у меня были годы. Выгода в данный момент — возможность узнать, если ли шанс в перспективе поиметь что-то ещё.

— Поиметь?.. — зацепился за слово Сенджу, прищурился.

— И так. И быть поиметым, — без стеснения признался Изуна. — Смысл в том, что с тобой, Тобирама.

От этого заявления Тобирама, кажется, окончательно выпал в осадок, пару раз быстро моргнул. Сложив руки на коленях, Изуна отвечал ему спокойным взглядом человека, хорошо знающего свои желания.

— Но всё это лишь в том случае, — совершенно серьёзно добавил он, — если мы с тобой переживём эту миссию и вернёмся домой.