Кому Новый год, а кому...(СИ)

После смерти мужа Галина привыкла Новый год встречать в одиночестве: ставила искусственную елочку, привычно нарезала "Оливье" и пекла медовик. Вечером к ней заезжали дочь с мужем и внуками: они торопливо поздравляли мать, дарили подарки и исчезали, чтобы продолжить веселье уже в кругу друзей.

Проводив родственников, женщина удобно располагалась в кресле и смотрела Голубой огонек. В полночь она выпивала бокал шампанского, а потом ждала двух часов, чтобы, как и все её земляки встретить Новый год уже по московскому времени.

Вот и в этот наступивший 1979 год женщина уютно клевала носом под "Ритмы зарубежной эстрады" в ожидании боя Кремлевских курантов, когда сквозь дремоту услышала телефонный звонок.

Зевающая женщина подошла к телефону, кинув рассеянный взгляд на часы. Стрелки показывали половину второго.

— Галина Викторовна, — внезапно раздался в трубке голос явно подвыпившего начальства. — С Новым годом!

— Спасибо, Даниил Егорович, — озадаченно откликнулась женщина, — И вас с праздником.

"Это сколько же он на грудь принял, что про меня вспомнил?"

Её недоумение можно было понять. Галина работала старшим диспетчером в сортировочном цехе местного почтамта. Полгода назад его возглавил Даниил Боган — мужчина вроде бы и молодой, но показавший себя на редкость вздорным типом. Вёл себя с подчиненными по-хамски, а те прозвали его Гавчуном, исподтишка пакостили и зачастую игнорировали даже вполне разумные распоряжения.

В общем, Боган вряд ли мог позвонить, чтобы сделать Галине приятное. Так оно и оказалось.

— Это… я… нет, вы, — Гавчун на пьяную голову запутался в местоимениях. — Короче, сейчас же поезжайте на сортировку!

Галина опешила:

— Сейчас? — потрясенно спросила она. — Зачем?

— Там это… Зинка Лыгина кони двинула.

— Чего? — женщина даже потрясла головой, решив, что, видимо, ещё спит.

— Чего-чего… мне милиция позвонила, а я это… не могу сейчас. А кто-то должен из начальства присутствовать при дознании.

"Понятно, куда ж ты такой пьяный попрешься!".

— Я живу на другом конце города, — напомнила Галина. — Транспорт уже не ходит, а такси в новогоднюю ночь не дождешься.

Боган что-то гневно прошипел и отключился. Не зная, как правильно поступить в столь сложной ситуации, взволнованная женщина позвонила на сортировку.

Трубку поднял незнакомый мужчина.

— Здравствуйте. Представьтесь и поясните причину вашего звонка.

"Милиция" — поняла Галина. На сортировке отродясь никто так вежливо не изъяснялся.

— Галина Викторовна Веткина. Я старшим диспетчером работаю. Начальство мне сейчас позвонило, чтобы приезжала, а я не знаю, как добраться до Жустово.

— Диктуйте адрес, мы пришлем транспорт.

Без малого час в ожидании машины замерзшая Галина притоптывала возле подъезда.

"Удался праздник — ничего не скажешь. А ведь так мечтала вволю поспать, какой-нибудь фильм по телевизору хороший посмотреть. И вот на тебе — отдохнула!"

Морозец нешуточно пощипывал нос и щеки, зато Галине не давали заскучать. Мимо то и дело проходили принаряженные в мишуру и маски развеселые компании с гармошками. И даже в третьем часу ночи в окружающих высотках светилось множество окон, и отовсюду неслись звуки музыки.

Правда, для кого-то праздник уже закончился — из сугроба у подъезда торчала выставленная жильцами малюсенькая елочка с остатками мишуры на пушистых лапках. Галину всегда удивляли такие люди. Зачем покупать живую елку, чтобы, даже не успев толком на неё полюбоваться, сразу же после полуночи выставлять из дома?

"И ведь не лень устраивать уборку едва ли не под звон курантов".

Впрочем, странных людей она в своей жизни повидала немало.

В ведении Галины была организация бесперебойной работы трех сортировочных цехов: письменного, посылочного и газетного.

Труд сортировщиц был физически тяжелым (ведь посылки достигали 8 килограммов веса, а иные пачки газет весили и того больше), чрезвычайно грязным, и к тому же низко оплачиваемым, поэтому в цехах царила текучка кадров.

Немудрено, что сюда шли работать в основном те, кто больше никуда не смог устроиться. Частенько попадались среди работниц и пьяницы, и условно осужденные или досрочно освобожденные, а также проститутки, которым милиция пригрозила статьей за тунеядство. Но в подавляющем большинстве здесь всё же работали деревенские девчонки, у которых не хватило терпения доучиться в ПТУ, а домой возвращаться не хотелось. Местному управлению связи принадлежало современное общежитие, и сортировщиц устраивали туда в первую очередь.

В общем, контингент на предприятии подобрался сложный: сортировщицы запросто могли и загулять, и приглянувшуюся посылку распотрошить, и срочные почтовые переводы заслать на другой конец страны.

Рассеянно выглядывая обещанную машину, Галина вспоминала графики работы сортировщиц. Обычно она раза три за день делала обход цехов, но в этом году 31 декабря выпало на воскресение. Впрочем, женщина прекрасно помнила, что смена, в которой обычно работала Зинаида Лыгина, ушла на выходные 30 декабря и должна была выйти только 3 января.

"Какого рожна она делала на сортировке в Новогоднюю ночь? Неужели уговорили подмениться? Небывалый случай, чтобы кто-то согласился в такой праздник на подмену выйти. Да и вообще, в этой же смене Альбинка Смолкина работает. Им же нельзя встречаться — покалечат друг друга. Может Зинку того… она и убила?".

Девушки приехали из одной деревни и когда-то были подружками. Но Альбина увела у Зинки жениха, и с тех пор между ними царила лютая вражда, хотя ветреный парень также легко бросил и разлучницу. Девушки несколько раз дрались, а уж как обзывали друг друга — у шоферов глаза завистливо округлялись

Во двор въехал крытый ГАЗ с надписью "Почта СССР".

— Садитесь, Галина Викторовна, — распахнул перед ней дверцу водитель Вася Анучкин. — Вы уж простите, что так долго ехал. Но Татьяна настояла, чтобы сначала загрузился. Московский рейс ведь ждать не будет. Подброшу вас до сортировки и сразу в аэропорт.

— Правильно Татьяна сделала, — похвалила дежурного диспетчера Галина. — За задержку корреспонденции всем шею намылят. А ты сегодня один дежуришь?

— Экспедитору разрешили в ночь не выходить. Начальство сказало: всего-то один рейс — сам справишься. А сегодня даже не моя смена, — с заметной обидой заметил он. — Мужики совсем совесть потеряли: на механика всем скопом насели, мол, я холостой да бездетный, а им перед детишками надо Дедов Морозов изображать. Жрать водяру им надо! По-ихнему выходит, если я не пью и семьи не имею — значит, у меня и дел никаких нет, и праздников не существует? Вот и выходит: кому-то Новый год, а кому-то…

Галина покосилась на бубнящего парня: "Какой же нудный! Ну какие у тебя особые дела? Живешь на всем готовеньком с родителями. Немудрено, что от тебя невеста сбежала".

Досужие сортировщицы, которые за редким исключением были незамужними, умудрились разузнать, что у Васи когда-то была девушка. Молодые люди познакомились, когда тот служил в армии. И вроде бы после демобилизации собрались пожениться, переписывались и все было хорошо: девушка даже билет взяла, чтобы уехать к жениху, но вдруг произошла серьезная размолвка. Вася так переживал, что едва не спился. К счастью, его родителям удалось привести сына в чувство и устроить на работу в автобазу связи. На баб из сортировки, несмотря на их настырные заигрывания, Вася не обращал внимания.

Надо сказать, что к предприятию было прикреплено несколько машин, которые развозили почту как по городу, так и по районам области. Но 1 января, когда были закрыты все почтовые отделения, водителю предстояло сделать только один ночной рейс в аэропорт, откуда самолетами письма, бандероли и посылки разлетались по всей стране.

На Новый год люди массово отправляли красочные поздравительные открытки родным и друзьям, а то и просто знакомым людям. Имели они обыкновение также посылать к празднику посылки, стремясь порадовать близких каким-нибудь дефицитом. По этой причине на Новый год все цеха сортировки оказывались буквально заваленными открытками и посылками. Сортировщицы зашивались, не в силах переработать и разгрести этот завал, и тогда начальство почтамта организовывало субботники, привлекая в цеха и почтальонов, и операторов, и бухгалтеров. Вызывали на помощь в выходные дни даже водителей. И вот теперь Вася жаловался на произвол начальства.

— Мало того, что 29 отработал — мотался к черту на рога аж в Ивантеев кордон: кто-то догадался прислать письмо тамошним кержакам. Вернулся поздней ночью, а 30 декабря вместо того, чтобы отоспаться, пришлось тащиться на сортировку — посылки кидать. Сегодня с утра как проклятый по городским отделениям мотался, а теперь ещё и в ночь заставили выйти. Как будто мне больше всех надо.

— Бывают такие дни, — без малейшего сочувствия заметила женщина. — Молодой, здоровый, справишься.

В кабине ГАЗончика было тепло, и женщина сняла варежки с окоченевших рук.

— Рассказывай, Вася, что случилось?

Парень замялся.

— Сам толком не знаю.

— И всё же…

— Что-что! — внезапно разозлился Вася. — Перепились бабы вусмерть в честь праздничка. Даже к омскому поезду не вышли. Говорят, проводники их на чем свет чихвостили. Так и увезли почту дальше по маршруту.

Галина ахнула: "Ну, я им устрою праздничек! Всех премии лишу!"

Сортировочный цех находился на территории крупного железнодорожного узла в пригороде Жустово, потому что большая часть почтовых отправлений приходила в областной город в почтово-багажных вагонах, проходивших мимо поездов.

Здание было огорожено высоким забором, и помимо ворот на проходной были ещё одни, выходившие непосредственно на перрон. Когда подходил поезд, их открывали. Посылки и мешки с корреспонденцией перегружали из вагона в тележки, которые при помощи автокара везли для дальнейшей сортировки в цех.

По словам Васи, когда он подъехал к воротам и нажал на кнопку вызова, никто навстречу не вышел. Смекнув, чем дело пахнет, парень каким-то образом перелез через забор и открыл замок. И только заехав во двор, заметил, что там стоят уже заметенные снегом, но по-прежнему груженые тележки, а ворота на перрон вообще распахнуты настежь.

— Да они совсем чокнулись? — рассвирепела Галина. — Ведь посылки разворовать могли. Куда же Татьяна смотрела?

— Татьяна Кузьминична на втором этаже застряла. Письменной сортировке едва ли не настал полный трындец. Баба Леля внезапно заболела: заступила на смену и сердце прихватило. А Сонька Глотова и вовсе не пришла… даже не позвонила. Запила, наверное. Тут такой завал, в открытках бабы едва ли не по шею увязли, а из четверых только две сменщицы остались. Вот Татьяна Кузьминична вместе с ними и пласталась. Так торопились мешки подготовить к московскому самолету, что едва руки не вывихнули. И только когда начали их скидывать, по звуку поняли, что транспортер внизу не работает, поэтому мешки валятся в одну кучу. Спустились в посылочный цех, а бабы в подсобке пьяные как зюзи дрыхнут!

— Сволочи! — выругалась Галина. — Так Зинка насмерть упилась?

Вася смущенно кашлянул.

— Нет, — понизил он голос. — Её нашли мертвой на ленте транспортера аккурат под мешками с письмами. Черт знает, зачем Зинка там спать угнездилась. Ну а бабы из письменной сортировки, ясен пень, её не заметили.

Галина кивнула головой. Мешки с письмами по транспортеру второго этажа, во избежание несчастных случаев, заезжали в своеобразный оцинкованный короб, и увидеть сверху, что творится внизу, действительно, было невозможно.

Высадив Галину у здания сортировки, Вася развернулся и уехал в аэропорт.

Ворота возле проходной были настежь распахнуты. Вахтер здесь дежурил только днем, а на ночь двери запирались на внутренний замок. Как уже упоминал Вася, дежурного водителя должна была во внутрь пропустить по звонку одна из сортировщиц посылочного цеха. Ни за кем конкретно эта обязанность закреплена не была — кого старшая по смене пошлет прогуляться до ворот, тот и откроет.

Галина оглядела двор. Возле милицейских машин топтались несколько курящих мужчин. К её облегчению, ворота на перрон уже были закрыты, да и тележки стояли пустыми.

"Надеюсь, что ничего не пропало".

Она зашла в цех и протиснулась между терриконами, дожидавшихся своей очереди на отправку посылок к транспортеру.

К её удивлению, Зина все ещё лежала на черной ленте. Мешки с неё убрали (наверняка, они уже ехали в аэропорт), но почему-то тело ещё не увезли в морг. Галина, страдальчески поморщившись, отвела глаза. Ей стало жаль девушку.

Зинка славилась уникальной бестолковостью, поэтому, несмотря на привлекательную внешность, никак не могла найти себе мужа. Была в ней какая-то навязчивая настырность, отпугивающая кавалеров

— Девушка гордость иметь должна, — бывало, учила её Галина. — Ну что ты за парнями бегаешь как собачонка? Похитрее надо быть… простота в таком деле хуже воровства.

До её слуха донеслись приглушенные женские голоса.

"А, вот и они, лахудры чертовы!"

Но перед тем как уйти, она ещё раз бросила взгляд на бедолагу. Застывшее лицо было словно припорошено пеплом.

"Это же пыль от мешков" — догадалась Галина.

Грязной также стала модная плиссированная юбка и на редкость красивая кофточка из вывязанных "ришелье" разноцветных больших и маленьких цветов с жемчужинками в середине.

"Надо же, как шикарно принарядилась к Новому году, бедолага. Кто же знал, что он последним окажется"

Галина заглянула за кучу составленных друг на друга посылок, и увидела вольготно развалившихся на мешках сортировщиц. Вконец распоясавшиеся бабы с наслаждением дымили папиросами, хотя курить здесь было строжайше запрещено.

— Вы совсем ошалели! — накинулась на них Галина. — Решили ещё и цех сжечь? Мало вам трупа и омского поезда?

Бабы страдальчески поморщились.

— Не пыли, Викторовна, — примирительно пробормотала Валентина Суворина. — Голова сейчас лопнет.

Сорокалетняя сухопарая Валентина была старшей в смене. Одинокая баба больше всего на свете любила выпить в душевной компании.

— Какого черта вы так улакались? Ну, выпили в полночь… понимаю, дело такое, что вся страна празднует, и вам тоже хочется. За стопку, другую кто же осудит? А сколько вы на грудь приняли?

Женщины виновато потупили глаза.

— Так вышло! — коротко ответила Юлька Давыдкина — вертлявая и злоязычная бабенка.

— Чего вышло-то? — разозлилась Галина.

— Мы купили две бутылки червивки, — пояснила Альбина — хорошенькая толстушка, — и спрятали в диван в подсобке, чтобы Гавчун не нашел. А когда сунулись в заначку, там пять огнетушителей оказалось.

— Размножились, что ли? Или Дед Мороз вам на радость принес?

Бабы безразлично пожали плечами. Им было абсолютно всё равно, откуда взялось лишнее вино в их тайнике.

— Неужели вы на четверых раздавили пять бутылок?

Сортировщицы быстро переглянулись.

— Ну… нам курганский поезд обходчики помогали разгружать, — с тяжелым вздохом призналась Валентина. — Мы и пригласили их вместе встретить Новый год. Мужики с собой ещё поллитровку притаранили.

Галина схватилась за сердце.

— И вы левых мужиков притащили в цех, доверху забитый ценными посылками?

Но глядя на невозмутимые лица подчиненных, она поняла, что с обходчиками бабы договорились загодя. И после разгрузки курганского поезда вся компашка отправилась праздновать Новый год, решив, что с посылками за час-другой во дворе ничего не станется. Да, видимо, увлеклись попойкой.

— Сколько обходчиков было?

— Трое: Колька с Генкой Стикановы и дед Митяй.

— На этих братьях клейма поставить некуда: пройдохи и горлопаны. А дед Митяй так и вовсе алкоголик!

— А че они не люди? — ехидно возмутилась Юлька. — Имеют законное право на отдых. Так в нашей Конституции родная партия записала.

— Не путай партию в свои грязные делишки! Не хватало ещё до антисоветчины докатиться, — рявкнула Галина. — И сколько же эти горе-кавалеры здесь проторчали?

Женщины вновь переглянулись.

— С полчаса, наверное. Потом я их выпроводила, — пояснила Валентина. — Уж больно жадные до чужой выпивки оказались, а предложили помочь с посылками, так носами закрутили. И на фига их поить? После мы решили: ещё по стопарику и всё… но как-то расслабились.

— Расслабились! Одну аж мешками насмерть придавило, другая ворота забыла закрыть — чуть всех под монастырь не подвела.

— Ворота я закрыла, — отрезала Валентина. — Ещё и цепью обмотала, чтобы не громыхали.

— А Вася сказал, что они были настежь распахнуты!

— Не знаю, чего он там наговорил, но точно помню, что ворота закрывала. Чуть пальцы не отморозила, потому что рукавицы в карманах фуфайки оставила, а я выскочила в чем была.

"Стоп! В чем была…" — Галина посмотрела на грязные халаты подопечных и натянутые поверх замызганные телогрейки.

В сортировочном цеху на первом этаже было холодно.

— А перед кем это Зинка форсила в новой кофточке? Ведь не перед дедом же Митяем?

Женщины только обескуражено развели руками.

— Не знаем… точнее, не помним. Когда с нами сидела, была в халате и телогрейке.

И тут Альбина в голос разревелась.

— Мы же с Зинкой из одной деревни. Что я теперь тете Любе скажу?

— Не голоси — по нервам бьет, — с досадой глянула на неё Юлька и тут же задумчиво пробормотала: — Зинка и не пила-то практически. Щемилась что-то: металась как кошка угорелая то в туалет, то на улицу покурить…

Галина негодующе фыркнула.

— Выходит, она на трезвую голову разделась и, несмотря на холод, решила прилечь отдохнуть на транспортер как раз под дыркой, откуда мешки падают?

— Выходит, что так, — пожала плечами Валентина, — Ну, говорю же, прикорнули малость, пока Кузьминишна не разбудила. Мы и милиции также сказали: хоть пытайте — нечего сказать. Забористая червивка оказалась, да ещё с самогоном…

По её телу прокатилась крупная дрожь.

— Бр-р-р! Говорила же мне мама — никогда не мешай самогон с вином!

Галина свирепо смотрела на маявшуюся с похмелья обнаглевшую троицу. У неё в голове не укладывалось, как можно настолько безответственно относиться к работе.

Сама Галина начала трудовую биографию ещё при Сталине. Даже тридцать лет спустя женщина хорошо помнила, как её в торжественной обстановке принимали в рабочий класс. И тогда напутственные речи своих наставников она восприняла как руководство к действию. Девушка постоянно перевыполняла план и часто занимала первые места в соцсоревнованиях. В двадцать пять лет её уже приняли в кандидаты, а через год и в члены КПСС. Портрет Галины уже несколько лет висел на красочном стенде "Ими гордится наш город" в сквере у железнодорожного вокзала. В свое время она вышла замуж за экспедитора Колю Веткина, и не прошло пяти лет, как молодая семья получила двухкомнатную квартиру в новенькой хрущевке.

В общем, грех жаловаться, удалась рабочая биография у Галины Викторовны.

Советская власть знала, как поощрять подобных людей: премии, ведомственные детские сады, больницы, профилактории, дома отдыха, туристические поездки за счет предприятия. Всё это было вполне доступно любому работнику… если он, конечно, соблюдал дисциплину и не упивался на работе вдрызг, как это сделали Валентина, Юля и Альбина. "Совсем разболтались, шмары бесстыжие — нянчатся с ними, как с тухлыми яйцами, вместо того, чтобы гнать в шею! Сталина на них нет!"

— Как Зина оказалась в вашей смене?

Сортировщицы только безразлично пожали плечами.

— Вроде бы Людка Климова в деревню к своим рванула и попросила Зинку на вторую смену остаться. А нам чё? Да хоть поселись она здесь — ни жарко, ни холодно!

И что с этих пьяниц взять? Пожалуй, что-нибудь вменяемое о происшедшем ЧП она могла услышать только от дежурного диспетчера Татьяны.

Перед тем как подняться на второй этаж, Галина прикрикнула на женщин.

— Хватит дурака валять!

— А мы чё? Менты здесь всё шмонали. Сказали: сидеть тихо и не мешать! Сейчас начнем… вот докурим!

— Я вам докурю! А ну-ка быстро зады подняли!

Каморку за стеклянной перегородкой, где обычно сидел дежурный диспетчер, сейчас занимала милиция. Сортировщицы газетного цеха что-то наперебой рассказывали внимательно слушавшему мужчине в штатском.

Галина прошла в большой, разгороженный шкафами зал и вдохнула ставший за сорок лет родным запах пыли, свежей типографской краски и сургуча. Именно с письменной сортировки когда-то начинала она свой трудовой путь. Здесь же у шкафов с ячейками районных почтовых отделений Галина встретила измотанную Татьяну — сорокалетнюю серьезную женщину, которую уважала за трудолюбие и порядочность. У шкафов своих участков крутились также порядком измученные молоденькие Клавдия и Надежда — единственные, кто из этой смены вышел на работу. Взяв из ящика пачку открыток, Галина встала рядом с Татьяной и также начала сортировать открытки.

— Что здесь стряслось?

— Кружилась я, Галина, в эту ночь как волчок, — устало пояснила та, — всё проморгала! А спрос-то будет не с пьянчужек — их в очередной раз возьмут на поруки, а меня премии теперь лишат и выговор объявят. А я в санаторий собиралась съездить.

— Начальству в обиду не дадим, и путевку твою отобьем, — заверила её Галина. — Как Зинка оказалась в Валентининой смене? Мы же когда-то решили, что во избежание дальнейших драк вместе с Альбиной их ставить не будем.

Татьяна только отмахнулась.

— А разве меня кто-нибудь предупредил? Зинка появилась через полчаса после начала смены, когда я уже по потолку бегала, думая, каким образом все дыры заткнуть? Аврал-то какой… рада была, что хоть эта вышла.

— Ну как-то же она объяснила свое появление?

— Сказала, что Людмила Климова слезно попросила её подменить. Дескать, её деревенский жених на другую заглядывается. А правда это или нет — не знаю. 4 января Людмила выйдет на смену — объяснительную заставлю написать.

Галина потянулась за новой пачкой открыток — привычная работа помогала размышлять.

— Знаешь, — поделилась она с Татьяной, — сдается мне, что здесь кроются шуры-муры вовсе не Людки, а самой Зинки. Ты же видела, как она сегодня на работу вырядилась?

— В смысле? — не поняла её собеседница.

— Ну, на транспортере покойница лежит в шикарной кофточке и плиссированной юбке. Я подумала, что Зинка приоделась так в честь праздника, а Валька говорит, что она за столом сидела как все: в телогрейке и халате.

— Действительно, странно, — нахмурилась Татьяна. — Знаешь, я настолько замоталась в эту ночь, что особо к ней не приглядывалась: покойников боюсь. Наверное, стоит рассказать об этом милиции?

— Мы же не знаем, ради кого она так принарядилась. Надо будет утром Трофимовне позвонить и спросить: по ком в последние дни сохла Зинка? Может, своим бабам проговорилась?

Елена Трофимовна была старшей сортировщицей в смене Лыгиной.

— Наверняка, — рассеянно согласилась Татьяна и вдруг резко повернулась к Галине. — Думаешь, опять с Альбинкой какого-нибудь жениха не поделили?

— Не знаю. Что-то царапает меня в этой истории — вот прямо на поверхности лежит. А почему труп до сих пор не увезли?

— Насколько я поняла, труповозку никак не дождутся. Дескать, много работы у дежурной бригады на этот Новый год: и поножовщина, и упившиеся насмерть, и замерзшие — вот до Жустова никак и не доберутся.

В зал заглянула одна из сортировщиц газетного цеха.

— Галина Викторовна, вас следователь спрашивает.

Следователем оказался молодой симпатичный мужчина.

"Наверное, как и Васю, женатые коллеги заставили в новогоднюю ночь дежурить" — подумала Галина.

— Как, по-вашему, были у убитой враги среди дежуривших в эту ночь женщин?

— Убитой? — Галина до последнего надеялась, что произошел несчастный случай.

— Да. Судя по характеру травмы и следам крови, кто-то ударил девушку тяжелым и острым предметом по затылку неподалеку от входа в цех, а потом по ленте транспортера подвез тело к отверстию со второго этажа.

Говорить про Альбину женщине не хотелось, но она понимала, что кто-то из сортировщиц все равно расскажет следователю о вражде двух девушек. Галина сомневалась в её виновности. Переругаться, разгорячившись до мордобоя — это одно, а вот тюкнуть исподтишка чем-то по затылку — совсем другое дело.

— Был конфликт, — тяжело вздохнув, она рассказала о давнем соперничестве. — Мы из-за этого развели их по разным сменам, но сегодня…

Следователь старательно записывал её показания.

— Выходит, гражданка Смолкина могла припомнить убитой старые обиды?

— Не думаю, — возразила Галина. — Понимаете, все их драки начинались после жуткой ругани, которую услышала бы вся сортировка. И…

Она запнулась, заметив, что на следователя её слова не произвели должного впечатления.

— Вообще-то, с нашими бабами ещё два обходчика пили и дед Митяй! Их вы не подозреваете?

— Мы проверили обходчиков. Остаток ночи они пьяными вдрызг проспали в будке железнодорожных рабочих в присутствии свидетелей. И дед Митяй там же находился — байки с мужиками травил.

— Может, кто-то ещё зашел на территорию — Вася же видел ворота распахнутыми?

— Сложно представить, чтобы кто-то посторонний пробрался в цех, чтобы убить незнакомую женщину, — сухо заметил следователь. — Зачем? И как он узнал бы, что остальные сменщицы лыка не вяжут и ему не помешают?

— Может, хотел посылку украсть да на Зинку напоролся?

— Куча посылок лежала в тележке во дворе — можно было без особых хлопот прихватить любую, обойдясь без душегубства.

— Ну бывают же эти… маньяки.

— Маньяку без надобности имитировать несчастный случай, подставляя тело убитой под падающие мешки. Он где убил женщину, там же её и бросил бы.

— Ну, не знаю даже, что там ещё могло произойти? — устало сдалась женщина. — Только не верю я в вину Альбины. Ссор уже давно между ними не было.

— А какие вообще конфликты возникают между сменщицами?

Галина нервно хмыкнула.

— Несть числа: иногда одна смена прошлангует и оставит другой большую часть корреспонденции разгребать после себя. Крику тогда бывает! Все жаловаться ко мне бегут. А иногда какую-нибудь раскуроченную посылку из смены в смену тайком перекидывают, чтобы за неё не платить.

— В смысле раскуроченную? — не понял следователь.

Галина поморщилась — тема была донельзя болезненная и скользкая.

— Вскрывают некоторые сволочи посылки и воруют из них вещи, — сухо пояснила она. — Причем крадет кто-то один, а сумму выплаты пострадавшим разбрасывают на всех, кто был в смене. Посылки и по сто рублей ценностью бывают — при зарплате в восемьдесят заплатить четвертак, ох, как накладно! И поймать такую пройдоху трудно, потому что невозможно уследить друг за другом в таком большом цехе, уставленном сверху до низу посылками. Вот и подозревают бабы друг друга в воровстве. Климат в коллективе, как понимаете, это не улучшает.

— Может, гражданка Лыгина застала кого-нибудь за таким занятием, вот её и убили?

— Это не выяснишь пока или распотрошенная посылка не найдется, или жалоба от отправителя не придет. Некоторые пройдохи приноровились виртуозно посылки вскрывать: печать сорвут, распорют ткань, а потом зашьют, заново сургучом зальют и уже нашу печать поставят. А кто там приглядывается, какой оттиск на сургуче? Цела печать и ладно! Так что пока до получателя не дойдет, факт пропажи вещей не обнаруживается.

Следователь пробежался глазами по своим записям.

— Прочитайте и распишитесь.

Приближалось восемь часов утра. В цехах замелькали люди из заступающей смены. Им, конечно, всё рассказали, и отовсюду неслись изумленные восклицания. Труп увезли в морг. В посылочном цехе разгорелся очередной громкий скандал между сменами из-за вынужденного ночного простоя в работе. Следователь продолжал допросы теперь уже вновь прибывших работников. Хотя, что они могли дельного сказать?

Галина оторвала от прошлогоднего навесного календаря последнюю страничку и повесила новый. В дверь заглянула Татьяна.

— Я смену сейчас передам и уйду?

— Иди, — отмахнулась Галина.

Татьяна немного задержалась в дверях.

— Альбину увезли. Жалко дурочку. Совсем ещё девчонка — тюрьма сломает ей жизнь.

Об этом же подумала и Галина, позвонив Елене Трофимовне. Одна из старейших работниц сортировки жила в коммунальной квартире, и пока кто-то из соседей подошел к телефону, а потом позвал женщину, прошло, наверное, минут десять. Всё это время Галина думала о… вязаной кофточке. "Эта вещь не для Зинки, — наконец поняла она, что её терзало последних пару часов. — В магазине такую не купишь — ручная работа какой-то умелой мастерицы. Заказать её — не дешевое удовольствие: четвертак запросят, а то и все тридцать рублей. Для Зинки огромные деньги. Мать подарила? Да у той ещё пять девчонок мал-мала меньше — едва концы с концами сводят. Опять же, где такую хорошую пряжу взяла? Разве что по большому блату можно где-то на базе урвать. Так где блат, а где наша Зинка?".

— Убили?! — ахнула Трофимовна, услышав, в чем дело. — Сейчас прибегу.

Жила она в Жустово, поэтому спустя четверть часа уже появилась в кабинете.

— В последний раз у Зинки кавалер наблюдался на ноябрьской демонстрации, — охотно рассказала она. — Но чёй-то они повздорили, и закручинилась наша девушка. А вот в последнюю смену вновь ожила, глазки засверкали. Ну, думаю, опять на свою задницу приключений ищет.

— Она тебе говорила про замену с Людкой Климовой?

— Нет. Со смены на два часа раньше ушла — сказала, что голова разболелась.

— Наверное, сбегала в общежитие, — предположила Галина, — переоделась и, где-то перехватив Климову, договорилась поработать за неё 31 декабря. Представляю, как Людка обрадовалась.

— Эк, её приперло — двое суток без сна проработать. Впрочем, дело молодое, и я когда-то могла три смены кряду пластаться. Но все же веская причина должна быть над собой так изгаляться.

— Думаю, она свидание кому-то в Новогоднюю ночь назначила.

Трофимовна удивленно рассмеялась.

— Ты чего, Викторовна? Какое свидание в такой грязище, да ещё в продуваемом насквозь цехе, где работы выше крыши и у любопытных сортировщиц ушки на макушке? Всё равно, что на перроне в момент прихода московского поезда встретиться.

— Лишние бутылки вина не просто так в тайнике у Валентининых баб появились. Наверняка их туда Зинка подложила, чтобы сортировщицы увлеклись выпивкой и её шашням не мешали. Кстати, Юлька утверждает, что сама покойница практически не пила и все время из подсобки выбегала. Думаю, ждала кого-то. И оделась вчера Зинка совсем не для грязной работы. Знаешь, в чем её нашли? В роскошной кофточке, связанной "ришелье" в виде разноцветных больших и маленьких цветов с жемчужинками в середке.

— Не было у неё никогда такой кофточки.

— Может, попросила у кого-то поносить?

— В нашу-то грязь чужую дорогую вещь напялить?

И вдруг лицо Трофимовны так побагровело, что Галина испугалась, как бы пожилую женщину не хватил инсульт.

— Ах, ты, шмара занюханная! — вдруг взревела та.

— Ты чего? — перепугалась Галина.

— Это я про Зинку, — пояснила тяжело дышащая от гнева Трофимовна. — Хоть и не говорят про мертвых плохо, но как тут удержишься? Так вот кто посылки дербанил! Вспоминай, Викторовна: в прошлом году в аккурат перед майскими дикий скандал был с заменой в посылке кофточки. По описанию пострадавшей, точь-в-точь та, про которую ты говоришь.

Галина озадаченно потерла виски.

— Да разве всё упомнишь? Что-то такое мелькают в памяти про разноцветные цветы ришелье… но тут каждый день какие-нибудь пропажи, порча или засылы — голова пухнет!

— Оно понятно — должность у тебя такая, что никакой памяти не хватит. Но тот случай был особый: мать жениха — большая искусница вязать — будущей снохе кофточку выслала, а девчонка вместо хорошей вещи едва ли не половую тряпку получила.

И вот только тут Галина вспомнила, как та несчастная женщина сидела перед ней в этом самом кабинете и описывала пропажу:

— Шерсть импортная, — шмыгала она носом в промокший от слез платок. — В наших магазинах такую не сыщешь — сестра из Монголии привезла, и там две цены заплатила. Связала я кофточку ришелье по модному фасону из импортного журнала. Почти месяц горбатилась. Цветы крючком вывязала и искусственным жемчугом середки украсила — хорошие бусы разорила. Всё, чтобы будущей снохе угодить — ведь в одной квартире жить предстояло. А Оленька в посылке обнаружила грязную рванину. На почте сказали, что с описью совпадает и точка: кофточка вязаная имеется, а какая уж — старая или новая — их не касается. Может, именно такую ей и прислали. Обиделась тогда девушка насмерть, решила, что я таким образом показываю, мол, она не ровня моему сыну. Письмо написала, что знать нас больше не желает. Сын едва разума не лишился.

Галина тогда потрясенно слушала потерпевшую, а та рассказывала, что не поленилась — взяла отпуск и съездила к вспыльчивой девушке. Несостоявшаяся сноха рассказала о вонючей старой кофте в посылке. И хотя недоразумение, в конце концов, удалось прояснить, за это время молодые люди так перессорились, что о свадьбе не могло быть и речи.

— Если бы словами обидела Оля сына, другое дело. Чего вгорячах не скажешь! В одно ухо влетело — в другое вылетело, а вот письма… в них страшная сила, что делает обиды незабываемыми. Пьет теперь в темную голову!

У женщины сохранилась квитанция, и они довольно быстро выяснили, что посылку обрабатывала смена Трофимовны. Крику тогда было много, но, понятное дело, что никто из сортировщиц не признался в краже — выплатили потерпевшей пятьдесят рублей, на которые была оценена посылка, и это всё, что Галина смогла сделать для расстроенной матери. Если бы потерпевшая хотя бы подмененную кофту показала, может они и определили бы владелицу, но разъяренная Ольга сразу же выкинула её на помойку.

И вот теперь страшное подозрение зародилось у Галины. Она позвонила на проходную, и как раз вовремя: Татьяна с девушками из письменного цеха только что вышла за ворота, и вахтер сумел их догнать.

— Ты же разрешила нам уйти, — недовольно напомнила Татьяна. — С ног падаем от усталости!

— Даже на час на переработку не останемся! — сразу же предупредили начальство и Клава с Надей.

— Нет-нет, никто вас задерживать не собирается, — поспешно заверила их Галина. — Но сначала вспомните, когда именно появился в посылочном цеху Вася?

Женщины недоуменно пожали плечами.

— Да как раз, когда мы Зинку обнаружили. Вася вошел в зал через пару минут и помог нам мешки с неё снять.

— Вы слышали, как машина во двор заехала?

— Я слышала, — заявила Клава, чей участок находился ближе всего к лестнице на первый этаж. — Сначала звонок, потом шум двигателя.

— Ну да, так и было, — оживилась Надежда. — Ты ещё крикнула: мол, поторапливайтесь, готовьте авиа — машина на аэропорт уже пришла.

— И вы сразу же скинули мешки вниз?

— Нет, — качнула головой Татьяна, видимо, начиная догадываться, к чему ведет разговор Галина. — Надо было сначала мешки приготовить: все письма и бандероли авиа упаковать, бирки с направлениями привязать и опечатать. А тут ещё сургуч застыл — пока разогрели… Только потом уложили их на транспортер. Думаю, с четверть часа провозились, а то и больше.

— А где в это время был водитель?

— Васька, когда появился, — вспомнила Клава, — завздыхал, мол, жалеет, что сразу же в цех не зашёл — тогда Зинка жива бы осталась. Сказал мне, что, когда машину загнал во двор, увидел ворота на перрон распахнутыми. Вышел к железнодорожным путям, убедился, что там никого нет, и только потом вернулся. Он решил ворота закрыть, но в вахтерской долго ключ найти не мог: какой-то идиот его в ящик стола затолкал.

Галина задумалась, а сортировщицы взмолились.

— Галина Викторовна, мы уже всё рассказали, что знали — можно домой-то идти?

— Идите… и да — с Новым годом вас!

— В гробу мы видали такой Новый год.

Клава и Надежда ушли, а вот Татьяна задержалась.

— Думаешь, это Вася убил Зинку? Зачем ему?

— Причина-то, судя по всему, у него имеется, и возможность, как теперь выясняется, тоже была. Вон, Валентина говорит, что хорошо помнит, как ворота закрывала. Но это, конечно, так себе доказательство — кто же упившейся вдрызг бабе поверит. Иди уж, Татьяна, отдыхай, — предложила Галина. — Мы тут как-нибудь сами управимся.

— Нет уж, теперь и я хочу разобраться.

И женщина повесила пальто на вешалку.

— Расскажите, почему вы решили, что это Вася Зинку убил?

— Всё дело в кофточке, — пояснила Галина и рассказала Татьяне про ссору жениха и невесты.

— Ну как же, помню тот скандал. Но вы не можете на сто процентов утверждать, что это та самая кофточка, и тот самый молодой человек, — возразила Татьяна. — Может, совпадение?

Галина задумалась.

— Думаю, я знаю, где нам найти доказательство. Если только вы мне поможете.

Трофимовна вопросительно посмотрела на Татьяну.

— Да чего уж, помогу, — устало отмахнулась та. — всё равно теперь заснуть не смогу.

Трем женщинам предстояла муторная и кропотливая работа. Открыв шкаф, где в толстенных пыльных папках хранились заявления от клиентов о пропаже или порче почтовой корреспонденции за последний год, они взялись за дело.

Заявление о возмещении ущерба от Анучкиной Софьи Ивановны они так и не нашли, зато мужественно сражающаяся со сном Татьяна наткнулась на объяснительные сортировщиц из смены Трофимовны.

— Вот они… написаны в ответ на заявление.

— Как ты думаешь, — спросила Татьяна, изучив листки, — Вася специально устроился в автобазу связи, чтобы найти воровку?

— Нет, — после недолгого размышления ответила Трофимовна. — Как Вася её вычислил бы, если бы Зинка от большого ума не напялила на себя ворованную кофту, чтобы ему понравиться. В нашу смену она не отважилась бы так принарядиться.

— Так у них свиданка, значит, была назначена? — предположила Татьяна.

— Не думаю, — возразила Галина. — Они могли встретиться и в другом, более подходящем месте: в кино там сходить или в кафе посидеть. Мне кажется, что Зинка как раз всё это затеяла, чтобы Вася предложил ей встретиться.

— Тогда, наверное, он девчонке какую-то надежду дал?

Трофимовна тяжело вздохнула.

— Да, какую надежду! Сейчас припоминаю последнюю смену. Они действительно рядом работали: подсмеивался Вася над ней, когда посылки кидали. Так… зубы попусту скалил, шутил, красавицей называл, но наша-то дурочка, очевидно, всерьез всё восприняла.

— Я тоже так думаю, — согласилась Галина. — Зинка просто в очередной раз обманулась в парне. Наверняка, Вася ей в тот день пожаловался, что его в Новогоднюю ночь одного работать заставили. Вот у Зинки и созрел план, как им остаться хоть на четверть часа наедине: подменилась с Климовой, приоделась в лучшие вещи, купила вино для сменщиц, чтобы не мешали, а сама только и прислушивалась, когда же звонок раздастся и машина подъедет.

— Да, водители всегда с запасом времени приезжают, — согласилась Татьяна. — Могу себе представить, как услышав звонок, бедолага открыла ворота, а потом заскочила в цех и быстро скинула халат с телогрейкой, чтобы встретить парня во всей красе.

— Лучше представь, что испытал парень, увидев на ней связанную матерью кофточку, из-за которой его бросила невеста, — подхватила Трофимовна. — Я так думаю, что тяжелый и острый предмет — это угол какого-нибудь посылочного ящика, который он в ярости обрушил на голову Зинки. Потом, видимо, Вася опомнился: оттащил Зинку на транспортер в надежде, что милиция решит, что её мешками убило, а ящик спрятал в машину.

— Машину обыскали, — возразила Татьяна.

— Ну, значит, во дворе в снег прикопал. Сугробы-то вон какие!

Женщины оделись и спустились во двор. Вдоль забора тянулись высокие кучи из расчищенного снега. Недолго думая, они взялись за лопаты и под изумленным взором вахтера принялись методично их раскидывать. Деревянный посылочный ящик с окровавленным углом они обнаружили недалеко от выхода на перрон.

— Звони, Викторовна, в милицию, — тяжело вздохнула Трофимовна. — Пусть приезжают. Честь по чести улику оформляют. Жалко парня… из-за этой вороватой паскуды теперь ему срок мотать

Женщины переглянулись.

— А я вот думаю, что Зинка для Васи благое дело сделала, когда от такой склочной девчонки избавила. Надо же, не разобравшись в чем дело, такой тарарам из-за кофты устроила, — заметила Татьяна. — А Зинка… что она видела-то, бедолага, в своей жизни? А тут такая роскошная вещь… ну, не удержалась. Но убить её за это — совсем сердца не иметь!

Галине почему-то вспомнилась елочка у подъезда: всего лишь часок покрасовалась она в чужой мишуре.

— Чего убийцу жалеть! — поддержала она Татьяну. — Из-за такой ерунды девчонка погибла. А ни в чем ни повинная Альбинка теперь за него в КПЗ сидит.

И она отправилась звонить в милицию.

"Хорошо я отдохнула на Новый год… ничего не скажешь!"