Конец карьеры

Толик и Санька

Толик знал, что Санька любит приврать.

Но такого, что сказал сейчас Санька, кажется и не придумаешь…

Мальчишки, которым было по двенадцать с небольшим, дружили с первого класса. Толя высокий, худой, темноволосый, с пытливыми черными глазами, был на несколько месяцев старше друга. Но тот не признавал этого. И если поточнее разобраться, так скорее Толя был под влиянием рыжего с облупленным и конопатым носом Саньки.

Они только что ловили бычков, вода еще прохладная, и, чтобы согреться, ребята поднялись на скалу и устроились на теплых камнях. Под ними плескалось море, убегавшее густой синевой к горизонту, где сливалось с мягкой лазурью неба. Слева на берегу бухты раскинулся город, у пирсов, белевших умытым бетоном, стоят корабли пограничников. Справа берег моря скрыт скалой. Если забраться туда, то увидишь пионерский лагерь, куда вскоре поедут Толик и Санька, — зеленые островки, отрезанные от суши широкой полосой воды, а дальше синеют высокие сопки, они там подступают к самому берегу моря. Но на эту скалу ни Толик, ни Санька в последнее время не ходят. На это есть свои причины. Совсем недавно с этой скалы бросилась вниз и разбилась старшая сестра Сани.

Санька переполз по камню выше, где теплее, и лег на спину. Толик устроился рядом. Санька приподнялся на локте и, взглянув на друга, спокойно заметил:

— Я вчера булавку проглотил.

Толик открыл рот и сделал круглые глаза, от чего Санька прыснул.

— Железную?

— Деревянные не бывают булавки, — резонно ответил Санька, снова откидываясь на спину. — Ею раньше Надя юбку застегивала.

— Как это ты ее? — испуганно опросил Толик.

— Да я ее во рту держал, а отец как дверью хлопнет. Она дрык. И проглотилась. Я матери не говорил. Что ее расстраивать. А то, знаешь, опять слезы…

— А вдруг она там расстегнется? Головка заржавеет, ну и…

— Не-е. Не успеет заржаветь. Я шарики от подшипников глотал, так они не ржавеют.

— То шарики. Они же круглые. А тут булавка. Вот если бы ее за нитку привязать, так можно бы вытянуть.

— Что я знал? Не успел глазами хлопнуть, как она пошла. Только чувствую — холодная. Отец смотрит на меня и спрашивает: «Ты что глаза вытаращил?» Я говорю, что сами вытаращились, и думаю — сейчас бы икнуть, чтобы она обратно выскочила, да не икнулось.

Толик во все глаза смотрел на товарища. Нет, Санька на этот раз не врет. Если бы и придумал, так складно все равно не рассказал бы. Вот он, Толик, никогда булавок не глотал. Да и не то что булавок — и шариков. А он ведь постарше и в школе учится лучше… Толик отвернулся и стал смотреть на море. Где-то там, за голубой линией горизонта, его отец. Завтра должен вернуться. Может он что-нибудь расскажет интересного, тогда можно будет удивить Саньку. А то задается со своей булавкой!

Но Санька на этот раз не задавался. Вспомнив про булавку, он опять немного струсил. Все же острая. Вдруг расстегнется? Глядя на искрившееся на солнце море, он прислушивался — как там, в животе? Вроде пока все нормально.

— Мне папа подарил золотого краба с мичманки, — вспомнил Толик. — Только он уже позеленел от морской воды.

— А у меня тоже такой был. Я его на перочинку сменял.

Толик ничего не ответил, и Санька замолчал. Они стали снова рассматривать большой военный корабль, который утром пришел сюда. Таких кораблей Санька с Толиком еще не видели. Они с самого утра рассматривали его и налюбовались вдоволь, но оба так и не решили, как же он называется. Решили спросить у отца Толика, когда он вернется.

Толик неожиданно толкнул Саньку в бок и шепотом сказал:

— Смотри!

Санька проследил за его взглядам и увидел на скале, выше того места, где они лежали, человека, привалившегося к камню. Во рту его торчала дымившая папироса, и он почему-то еще и еще раз прикуривал, щелкая зажигалкой. Но подносил ее не к папиросе, а вроде бы к глазу.

— На корабль наводит, — шепотом отозвался Санька.

— Что наводит?

— Ну, зажигалку эту.

Санька осторожно соскользнул с камня и потянул за собой Толика. Они спрятались так, на всякий случай, и продолжали наблюдать. Но вот человек насторожился, посмотрел по сторонам из-за камня, который закрывал его сзади, и стал пробираться к площадке на скале, с которой упала сестра Сани.

Когда он скрылся из вида, Толик спросил:.

— А что он делал?

— Не знаю, — пожал плечами Санька, продолжая смотреть в ту сторону, куда ушел человек. Потом посмотрел на корабль, серой громадой стоявший напротив скалы.

— А почему мы тогда спрятались? — снова спросил Толик.

Но Санька и сам не понимал, зачем им нужно было прятаться. Просто показалось, что человек занимается чем-то недозволенным, странным, если он озирается по сторонам и, видимо, старается быть незамеченным. Зачем прячется? Санька хотел было залезть на камень, но тут увидел, что над тем местом, где сидел человек, стоит кто-то.

— Опять пришел, — прошептал Толик, которого пугала настороженность друга.

— Это не тот.

— Как же не тот? Он это…

— Видишь же, этот в морской форме, как твой отец.

— А тот? Тоже был в морской.

— Нет…

Толик посмотрел на Саньку, что он, в самом деле, это тот же самый человек. Просто вылез наверх и пришел на старое место.

Человек в морской форме опустился на камень и, обхватив лицо ладонями, так и застыл в этой позе, глядя вниз, на прибой.

Толик потянул друга за рукав.

— Пойдем отсюда. Ну его…

— Это знаешь кто? Это он приходил к нашей Наде… Я забыл, как его звать. Это она из-за него бросилась, мама говорит.

— Ну все равно, уйдем отсюда.

— Подожди, посмотрим, что он будет делать.

Санька, понявший из разговора родителей, что в смерти сестры виноват офицер, с которым она встречалась, по-детски возненавидел его. И вот он сидит тут, чего пришел сюда? На это самое место… Надо узнать, зачем он пришел. Тот ли это, что щелкал зажигалкой, или другой? Санька уже сам сомневался.

— Может он всю ночь здесь просидит, — недовольно пробурчал Толик. — Так и нам сидеть?

— Ну посмотрим немного. Как в дозор играем…

Солнце садилось за море. От него к ребятам по густой сини воды пролегла бордовая полоса. С моря налетал слабый, но прохладный ветерок. Толик поежился.

— Холодно уже.

— Скажи, что удрать хочешь.

— Да-а! Что мне удирать. Захочу и сам уйду. Лежи здесь один. Что интересного?

— Ладно, пошли.

Саньке тоже надоело смотреть на неподвижно сидящего человека. Ребята спустились ниже, чтобы их не было видно сверху, обойдя камни, вышли на дорогу под скалой и направились домой. Санька придирался к Толику:

— Скажи, что струсил. А еще моряком собирается быть. Таких, как ты, и не возьмут.

— А ты сам, что ушел? Скажешь, просто надоело? Да? Ты тоже струсил, рыжик.

— Это я — рыжик? — подступил Санька к Толику, сузив глаза и приготовив кулаки, как делали ребята с Южной улицы. — Это ты мне говоришь? Да? Я тебе как дам! Только связываться не хочется…

Санька не ударил Толика и не потому, что он его боится, он его совсем не боится, но завтра снова надо будет мириться. Да и мать Толика потом опять будет запрещать им играть вместе. Толик промолчал, ему тоже не хотелось связываться с Санькой, он посильнее, да и договорились они завтра отремонтировать планер и пускать его на сопке. Ребята некоторое время шли молча, изредка поглядывая друг на друга. Потом Санька спросил:

— Что, раздумал планер починять?

— Чего бы я раздумывал. Я же не такой… Приходи завтра.

— Ладно, приду.

Ребята разошлись в разные стороны. Но на душе у Саньки было неспокойно, не из-за чего он на Толика напустился. Он крикнул:

— Толик! Кто старое вспомянет — знаешь?

— Знаю. Я уже забыл.

Санька успокоенный зашагал к дому.

На следующий день вечером ребята встречали на берегу отца Толика. «Охотника» они увидели еще со скалы, на которую забрались. Над ними и под ними косо резали воздух чайки, белогрудые, с изломом крыльев, они мелькали перед самыми глазами. «Охотник» появился на самой черте горизонта как-то внезапно, словно на тарелке.

— Идет! — крикнул Толик, первым увидевший его.

Подождав немного, ребята спустились со скалы и побежали к проходной.

— Папа! А мы тебя давно ждем. Мы видели, как вы подходили.

Санька солидно поздоровался:

— Здравствуйте, Вадим Николаевич.

— Здравствуйте, ребята.

Саньке нравился отец Толика, и в душе он даже завидовал другу. Не у каждого отец пограничник, командир корабля, да еще капитан-лейтенант. Да и кому бы из ребятишек не понравился высокий, плотный моряк, широкоплечий и сильный, который одной рукой выжимал двухпудовую гирю раз двадцать, а то и больше. А Санька и Толик еле-еле отрывали ее от пола.

— Как прошел поход, папа? — сразу начал расспрашивать Толик.

— Поход? Что тебе сказать? Бродили, утюжили море. Никого не встречали, кроме наших судов.

Толя ожидал не этого. Сколько плавает отец, все никого не встречают. Зачем тогда плавают, если границу никто не нарушает? Только время зря убивают. Но вслух он этого не высказал.

Отец погладил сына по голове, заметил:

— Это хорошо, что никого не встретили и вернулись на базу без происшествий. Значит, все в порядке — граница на замке. А ты что, хочешь, чтобы нашу границу нарушили?

Вечером вся семья была в сборе. Отец в тельняшке сидел на диване и листал журнал. Толик прибежал с улицы, наскоро поужинал и подсел к отцу. Вадим Николаевич обнял его за плечи и отложил журнал.

— Папа, — нерешительно проговорил Толик.

— Да…

— Знаешь, что я тебе хотел рассказать?

— Не знаю, но думаю, что узнаю.

— Мы с Санькой загорали на скале…

— Толя, опять с Санькой, — перебила сына Евгения Михайловна, полная, молодая женщина, с тугим узлом темных волос на затылке. — Сколько раз тебе говорить?

— С Саней, — поправился Толик. — И там на камни пришел какой-то дядька. Санька… Саня сказал, что он его знает, он к ним ходил, к Наде. Он спрятался за камень и зажигалкой щелкал в сторону, где корабль стоит. Папа, как называется этот корабль? Мы с Саней спорили…

— Тот, что на рейде стоит? Крейсер.

— Мы думали, что эсминец, новый. Так этот дядька щелкал, а у самого папироса уже дымилась. Потом он еще оглядывался. Мы с Саней немножко испугались и спрятались.

— Он вас не видел? — нахмурившись, спросил Вадим Николаевич.

— Нет, мы за камнем сидели. Мы ушли, а он еще там остался.

— Когда это было?

— Вчера. Уже под вечер.

— Толя, я не хочу, чтобы вы с Саней ходили на скалы. И мама меня поддержит. Там опасно и можно сорваться, как сорвалась сестра Сани. Давай договоримся, что вы туда больше не будете ходить.

— А Саня один будет ходить.

— Один он не будет. Займитесь чем-нибудь дома. Посмотри, сколько у тебя игр. Мать тебе недавно конструктор хороший купила, собирайте машины. Почините ваш планер.

— А пускать его за домом Марфы Тимофеевны можно? Там на горе и поляна большая. Он далеко летать будет.

— Ну, там — можно. А на скалы не ходите. Договорились?

— Хорошо, папа.

Вадим Николаевич оделся и, сказав, что скоро вернется, ушел. Толик лег спать. Засыпая, он видел себя с Санькой на злополучных скалах. Было темно. За камнями притаился кто-то. Толя знал, что в руках у него пистолет. Человек выскочил из-за камня и крикнул: «А ну, стой!» Толик вскрикнул во сне и проснулся. К нему подбежала мать и тревожно спросила:

— Ты что, сынок?

— Я… ничего, — Толя не помнил сна. Он отвернулся к стене и снова заснул.