Конец карьеры Шерлока Холмса

КОНЕЦ КАРЬЕРЫ ШЕРЛОКА ХОЛМСА (последний рассказ доктора Ватсона)

Чудесный майский день был на исходе. Мы сидели с моим другом в комфортабельном номере одной из фешенебельных московских гостиниц и изнывали от потока излишних услуг, расточавшихся нам администрацией гостиницы. Каждая наша просьба и пожелание выполнялись с такой торжественностью и такими помпезными подробностями, как будто мы были послами влиятельной державы, приглашенными на королевский прием в Букингэмский дворец.

Когда официант в белом традиционном переднике, изгибавшийся как гибкая лоза в бесчисленных поклонах, оставил нас, наконец, наедине с превосходно сервированным для ужина столом, Шерлок Холмс, не проронивший во все время этой экзотической церемонии ни одного слова, выколотил трубку и, любовно разглядывая ее, задумчиво начал:

— Вы, Ватсон, всегда сопровождая меня в наиболее интересные из моих приключений, безусловно усвоили уже себе основную прелесть моей профессии. Главное в ней — не борьба с оружием в руках, не пальба из кольтов и не гонка на автомобиле за поездом. Вся прелесть — в распутывании логического клубка, в раскрытии тайны, существующей где-то под боком у тех, которые должны были бы ее разгадать в первую очередь. Когда все раскрыто и становится известным, где притаился преступник, нам делать уже нечего. Тут уже начинается сфера приложения вооруженных сил порядка. Вспомните хотя бы…

Резкий звонок телефона прервал его слова.

— Это телефон номер 3-94-33? — раздался из трубки взволнованный женский голос.

— Да. В чем дело? — заинтересовался я.

— Ничего особенного, — ответил успокоенный голос. — Повесьте трубку. Проверяется телефон.

Я с досадой повесил трубку. Холмс, чуть улыбнувшись, продолжал:

— Вспомните хотя бы знаменитую историю о страшной находке в Брест-Литовске. Это случилось лет тридцать тому назад. Среди невостребованных грузов на багажной станции была обнаружена корзина, начавшая издавать страшное зловоние. Когда ее вскрыли, глазам присутствующих представилось полное ужаса зрелище. Полуразложившийся женский труп с вырезанными щеками. В окровавленном белье метки были вырезаны. Фамилия адресата, которому надлежит получить корзину, была, конечно, вымышлена, равно как и фамилия отправителя. И все же…

Снова тревожно залился телефонный звонок.

— Будьте добры, позовите к телефону гражданина Кошке.

— Простите, сударыня, вы, очевидно, не туда попали;

— Ну, тогда Марью Ивановну из двенадцатого номера.

— Простите, сударыня, тут Марьи Ивановны тоже нет.

— Боже мой, но это 3-24-33?

— Нет, сударыня, это 3-94-33…

— Ах, простите, — донесся из телефонной трубки плачущий женский голос. — Прямо удивительно, как это станция все время умудряется перевирать номера телефона…

— Так, вот, — невозмутимо продолжал мистер Холмс, задумчиво раскуривая трубку, — несмотря на вымышленные фамилии адресата и отправителя, несмотря на отсутствие меток на белье, убийца, оказавшийся содержателем мелкой московской гостиницы, все же был найден. Может быть, помните, в «Таймсе» ему была посвящена не одна сотня строк. Николай Викторов. Он украсил потом своей персоной отвратительный букет сахалинской каторги. Детектив, ведший следствие, установил, что обе вымышленные фамилии начинались на букву «В». Наиболее вероятно было, что на эту букву начиналась и фамилия действительного отправителя страшной посылки, так как взволнованному до последней степени человеку в голову приходят всегда фамилии, начинающиеся той же буквой, что и его собственная. Эта небольшая логическая зацепка плюс осмотр белья убитой, которое по своей убогой роскоши вероятней всего принадлежало женщине легкого поведения, и составили руководящую нить для дальнейших розысков. Представьте себе огромный миллионный город…

Тут телефонный звонок в третий раз прервал торжественную вечернюю тишину.

На этот раз телефонную трубку взял мой друг. Я отмахнулся от этой бесцельной и раздражающей операции обеими руками. Однако, к моему удивлению, Шерлок Холмс не бросил телефонной трубки. Любезно поговорив минуты две с невидимым своим собеседником, он записал что-то в своей записной книжке и обратился ко мне со ставшим уже традиционным вопросом: согласен ли я, Ватсон, через полчаса выехать с ним по чрезвычайно интересному делу? Куда? На юг СССР, в город Новороссийск.

— Мне только что сообщили, что в Новороссийске, на вокзале, в камере хранения ручного багажа уже долгое время лежит невостребованным какой-то загадочный чемодан. Справедливо предполагая, что с этим связана какая-то тайна, администрация просит меня срочно прибыть в Новороссийск, чтобы присутствовать при вскрытии чемодана…

Через два дня мы были уже на новороссийском вокзале, в тесном помещении камеры хранения ручного багажа. Запыленный неказистый чемодан лежал на грязном дощатом прилавке. Чуть взволнованный Холмс собрался было закурить свою трубку, но, заметив плакат «не курить», смущенно спрятал ее в жилетный карман.

— Пожалуйста, курите, — любезно сказал ему один из руководящих станционных работников, — вы видите, тут все курят.

Действительно, невзирая на плакат в помещении камеры курили все, кому не лень.

Наконец, явились все приглашенные. Заведующий камерой стер с чемодана многодневную пыль. Затем с тщательной осторожностью были развязаны веревки и открыты замки. Когда в результате всех этих операций чемодан раскрылся, общий вздох удивления огласил камеру. Чемодан был наполнен недоставленными письмами: простыми, заказными, спешными и международными…

— Нам придется, милый Ватсон, еще сегодня по горячим следам выехать в Анапу, — промолвил после некоторого раздумья Шерлок Холмс.

Не задавая лишних вопросов, я молча упаковал свои вещи, и через десять минут изящный «линкольн» бесшумно подкатил нас к пассажирской пристани огромного Новороссийского порта. Еще четверть часа, и белоснежный катер, деловито пыхтя, повез нас в крохотный курортный городок, расположенный на живописном берету Черного моря.

Детально изучив за долгие годы нашего знакомства привычки моего знаменитого друга, я ни о чем не расспрашивал его, зная, что он сам поставит меня в известность о своих заключениях, лишь только он придет к какому-нибудь определенному выводу.

И действительно, не успела еще скрыться за горизонтом живописная панорама Новороссийска, как Шерлок Холмс, до этого задумчиво расхаживавший по миниатюрной палубе катера, присел рядом со мной и, пуская голубоватые клубы ароматичного дыма, начал:

— По совести говоря, доктор, придется, наверно, немало поработать. Но мне почему-то кажется, что мы уже находимся на верном пути. Вы обратили, я надеюсь, внимание на тот интересный факт, что все обнаруженные в чемодане письма были адресованы в Анапу. Больше того, на всех конвертах варьируется только несколько названий улиц. Есть основание предполагать, что мы в данном случае имеем дело с улицами, входящими в один из маршрутов, ежедневно проделываемых джентльменами, разносящими письма, или, как их здесь называют, письмоносцами. Подтверждение этой моей догадки я надеюсь получить через несколько часов в личной беседе с дирекцией местной почты. Небольшая рекогносцировка на месте поможет нам выяснить мотивы этого оригинального преступления. Что же касается фамилии преступника, то она скорее всего начинается на ту же букву, что и об'явленная при сдаче на хранение чемодана, т. е. на букву «В». Нет, конечно, никакого сомнения, что значащаяся в документах камеры фамилия сдатчика «Вейкшта» явно выдумана. Сообщать свою подлинную фамилию было бы, конечно, подлинным безумием.

Затем наша беседа незаметно перешла на восхищение красотами Черноморского Побережья, и изумительные его виды дали нам богатую пищу для разговоров до самого момента прибытия в Анапу.

Мы пошли с Холмсом по тихим улицам Анапы. Изредка он останавливался, вынимал лупу и шаг за шагом исследовал пышный кустарник, красиво обрамлявший тихие городские тротуары. И почти каждый раз эти тщательные поиски увенчивались успехом. К концу первого часа поисков карманы Холмса уже были до отказу переполнены отсыревшими, запыленными и измятыми не доставленными адресатам письмами и открытками.

— Да-а-а, — произнес задумчиво Холмс, — клубок начинает запутываться. Чья-то таинственная рука старается всеми способами подорвать доверие к почте. Придется, пожалуй, предупредить местного мэра еще сегодня до конца следствия. Попробуем поискать еще на той улице… Стой! — закричал он вдруг, резко повернувшись и молниеносно выхватив из кармана револьвер. — Руки вверх!

Громкий испуганный рев трех здоровых детских глоток был ответом на грозное восклицание знаменитого детектива. Трое малолетних анапских джентльменов, подняв вверх измазанные и исцарапанные руки, горько плакали, с ужасом взирая на зияющее дуло револьвера. Нужно сказать, что и сам Холмс, удостоверившийся, что таинственный шорох и треск, раздававшиеся некоторое время вокруг нас, создавали такие юные граждане, чрезвычайно смутился и, сунув револьвер в карман, затребовал от них немедленных об'яснений.

— Напрасно вы, гражданин, в нас револьвером тычете. Вы только сегодня начали искать письма, а мы уже который месяц каждый день собираем конверты и открытки. Тут, гражданин, на всех хватит: и на вас и на нас.

— На этой улице собираете? — осведомился Холмс.

— Почему на этой? У нас их на всех улицах хватает. Мы недавно даже целую сумку почтальонную нашли. Писем там было!..

Шерлок Холмс взволнованно потер руки.

— Скорее на почту, — бросил он мне, — нужно немедленно информировать директора о невероятном преступлении, ежедневно творящемся таинственной преступной рукой. Не хотел бы я быть на месте этого несчастного директора почты. Вдруг такое известие сваливается на голову.

— По некоторым причинам, которых нам пока не хотелось бы об'яснять, разрешите, сударь, не раскрывать своего инкогнито, — заявил несколько торжественно Холмс, крепко пожимая руку директора почты. — Нам было бы очень интересно получить несколько раз'яснений по чрезвычайно интересующему нас вопросу.

В ответ директор почты вяло поморгал глазами, что, очевидно, должно было означать согласие.

— Не будете ли вы настолько любезны сообщить, имеются ли среди письмоносцев вверенной вам конторы люди, носящие фамилию, начинающуюся на букву «В».

Директор задумчиво почесал затылок, беззвучно зашевелил губами и, глубоко вздохнув, отрицательно качнул головой.

— В таком случае разрешите узнать, не приходилось ли вам слышать о каком-нибудь подчиненном вам нерадивом письмоносце? О человеке, который, я сказал бы, недостаточно внимательно относится к своим обязанностям и даже иногда задерживает доставку писем адресатам? Не исключены и случаи пьянства с его стороны.

— Разве всех упомнишь, — ответил директор почты, сладко потягиваясь в кресле. — Конечно, приходилось слышать. Случается, не только задерживают, а и вовсе не доставляют писем.

— Мне бы не хотелось вас огорчать, гражданин директор, — сказал Шерлок Холмс и извлек из кармана пиджака подобранную на улице корреспонденцию.

— Нашли на улице? — спросил директор, спокойно взглянув на груду грязных конвертов и открыток. — Занесите их завтра к моему заместителю. Он их просмотрит и, пожалуй, разошлет адресатам…

Холмс оторопело посмотрел на невозмутимого директора.

— Позвольте, — вскричал он, — да знаете ли вы, что на новороссийском вокзале найден целый чемодан недоставленных анапских писем?

— А известно, кто сдал чемодан? — неожиданно взволнованно спросил директор.

— Какой-то мифический Вейкшта.

— Ах, Вейкшта, — облегченно вздохнул директор, — ну, слава богу, он уже у нас сейчас не работает. Ишь ты, сукин сын, — с восхищением добавил он, — значит, говорите — целый чемодан? Вот здорово! То-то он мало задерживался на работе. Значит, он все время письма не относил, а складывал в чемодан, а потом, когда уволился со службы, уехал в Новороссийск и сдал чемодан на хранение. Ай да он!

— Значит, это не вымышленная фамилия? А нельзя ли узнать?..

— Да чего вы ко мне с вопросами пристали! Шерлоки Холмсы драные? — окрысился вдруг директор почты и подозрительно посмотрел на нас…

Когда мы вышли из комнаты, Шерлок Холмс, зябко подняв воротник пиджака и надвинув на лоб шляпу, спокойно закурил и чуть дрогнувшим голосом сказал:

— Ну вот и кончилась, дорогой мистер Ватсон, моя карьера. Хватит. Дряхлеть начал. Да не возражайте, милый доктор, я это решил окончательно. Подумать только, взяться с серьезным видом за расследование преступления, о котором директор почты говорит совершенно спокойно, как об обыкновенном явлении…

— Да ведь учтите, Шерлок, что это не обыкновенное, не нормальное учреждение. Ведь это почта, — попытался я возразить.

— Не придумывайте для меня, милый доктор, смягчающих обстоятельств. Я должен был сразу учесть, что имею дело с ведомством связи. Стар я уже стал, доктор.

За окном благоухала чудесная субтропическая летняя ночь. Трещали цикады. Торжественно шумело море. И о чем-то задумчиво пели черные нити телеграфных проводов.

— «Шерлоки Холмсы драные», — вспомнил великий сыщик слова директора почты, грустно улыбнулся и принялся насвистывать скрипичный концерт Мендельсона.