Константинопольское опустошение

Введение

Devastatio Constantinopolitana (Константинопольское опустошение, далее DC) представляет собой короткий, большей частью из первых уст, рассказ о четвертом крестовом походе, охватывая период с проповеди Петра Капуанского во Франции в 1198 году, неверно датируемой в DC 1202 годом, до раздела константинопольской добычи весной 1204 года. Прямолинейный, сухой характер текста и обилие дат дают основание считать, что автор пользовался собственными заметками или личным дневником. В то же время структурная и тематическая стройность текста позволяет предположить, что перед нами не просто дневник, но работа исторического характера. Между тем, дата создания источника неясна. В открывающей текст сцене автор говорит, что прибытие кардинала Петра во Францию произошло "в те времена, когда Римскую Церковь возглавлял Иннокентий III". Это наводит на мысль, что текст писался после 16 июля 1216 года, т.е. смерти папы Иннокентия III, но этот факт позволяет не более чем определить дату, ранее которой текст не мог быть составлен.

Кроме того, автор нигде не оставил своего имени, либо оно было утрачено при переписывании. Автор ничего не рассказывает непосредственно о себе. То немногое, что мы знаем об авторе, может быть почерпнуто лишь при доскональном изучении текста. Как мы подробно доказывали в другом месте[1], из текста можно не без уверенности заключить, что 1) автор DC прибыл из рейнских земель Германии; 2) поскольку в источнике нет восхвалений в адрес Бонифация, Балдуина или какого другого нобиля, вряд ли автор входил в свиту какого-либо светского лидера; 3) его работа определенно неофициальная и не содержит ярко выраженного использования каких либо других источников, включая энциклики 1203 и 1204 гг.; 4) несмотря на неофициальность, рассказ строится на перечислении ряда договоров; 5) договорная схема, тем не менее, вовсе не ведет к заключению, что автор был простым счетоводом - купцом или нотарием; более вероятно, что он принадлежал к белому духовенству или, возможно, был церковным чиновником; 6) хотя автор, по всей видимости, был клириком, его взгляды типичны для pauper Christi (бедняка Христова), а его сочинение демонстрирует направленность против богатых и сильных, которые в глазах автора предали крестовый поход и христианскую бедность.

DC - короткое произведение, рукопись всего из пяти страниц, однако среди обилия фактов в нем содержатся упоминания о, как минимум, восьми значительных договорах и нескольких мелких соглашениях, и заключение каждого крупного договора служит поворотным пунктом повествования[2]. Действительно, каждый в отдельности и все вместе они обрамляют действие и определяют развитие крестового похода. Сначала упоминается обет крестоносцев. Когда некоторые из принявших обет, как Фульк де Нейи и граф Шампани, умерли еще не покинув Европу, их договоры с Богом взяли с собой заместители. Далее следует соглашение, нацеленное против крестового похода: ломбардские города договариваются как можно быстрей выдворить пилигримов из Ломбардии. После ряда сложностей в Венеции крестоносцы возобновили движение, заключив два необходимых соглашения. Бароны дали клятву верности маркизу, а также согласились оставаться в зависимости от венецианцев в течение целого года. Далее упоминаются сделка с Алексеем в г. Зара (тж. Задар) и договор, подписанный армейским меньшинством, поклявшимся, что никогда не пойдет на Константинополь. По пути в Константинополь Алексей получал клятвы верности от византийцев. После захвата Константинополя для Алексея войско приняло от него обещания материальной помощи и гарантии этих обещаний. Затем, желая настигнуть прежнего императора, новый император достиг соглашения с некоторыми крестоносцами о сотрудничестве в этом предприятии. Его экспедиция была успешной, по крайней мере в том, что он получил оммаж от всей Византии. Лорд Анри д'Эно и Алексей поссорились, когда император нарушил клятву заплатить обещанное. Поэтому Анри и большинство крестоносцев возвратились в Константинополь раньше, чем собирались. Далее, разумеется, Алексей и крестоносцы поссорились окончательно, и разразилась война. Результатом явилось завоевание города, после чего византийцы пали ниц перед маркизом, отдавшись на его милость. Затем войско избрало Балдуина императором, тем самым заключая с ним новый договор. Узрев корону империи в руках франков, венецианцы стали искать способы поставить патриархат под свой контроль, однако их пыл угас, когда клирики-пилигримы отписали право назначать главу Святой Софии папе римскому.

Кроме того, DC наполняет, разнообразит и обогащает рассказ большим количеством численных данных. Насколько мы можем судить, приводимые факты, цифры и даты достаточно надежны, хотя и не всегда. Так, мы уже видели, что DC неверно датирует зарождение крестового похода во Франции. Другие небольшие фактические погрешности заставляют реально оценивать дистанцию, разделявшую автора и лидеров крестового похода. Автор ошибается, когда утверждает, что маркиз Бонифаций получил казну и снаряжение умершего графа Шампани, чтобы отправиться в крестовой поход вместо него[3], а описание дипломатической миссии Филиппа Швабского к войску у Зары свидетельствует, что автор не знал о более ранних контактах Алексея Младшего с некоторыми лидерами крестоносцев[4]. Также, другие, более надежные источники свидетельствуют, что крестоносцы не обнаружили императора Исаака в тюрьме Влахернского дворца, когда они вошли в Константинополь в июле 1203 г[5]. Кроме того, приводимое Балдуином число в 1000 воинов, устроивших засаду Анри, выглядит гораздо правдоподобнее 15000 воинов, упоминаемых в DC, и достаточно спорно утверждение DC о том, что состояние крестоносцев, ждавших в Венеции переправы, было таково, что "живые с трудом хоронили мертвых"[6]. И если это можно считать художественным преувеличением, то в остальном можно смело утверждать, что если автор DC был очевидцем того, что описывал, то приводимые им цифры достаточно надежны. Чем более он полагается на слухи, ходившие по лагерю, тем менее достоверна его информация.

Этот человек, наиболее вероятно, принадлежал к белому духовенству или был церковным чиновником невысокого ранга. Очевидно, что использование им церковного календаря и ссылки на два антифона на интроит ("входную молитву") свидетельствуют о его принадлежности к клиру, и то, что в списках лидеров крестового похода он упоминает церковных деятелей первыми, говорит о его процерковной настроенности. Однако любой, кто считает его клириком, должен объяснить несколько смутных моментов. Автор пишет отстраненным тоном, когда ведет речь о споре клира пилигримов с венецианцами о будущем константинопольского патриархата. Кроме этого, чудеса не играют роли в его повествовании. Более того, автор никогда прямо не упоминает схизму между латинской и греческой церквями[7] и не говорит об обещании Алексея IV вернуть греков в подчинение Риму - любопытное, но не уникальное упущение со стороны клирика-крестоносца[8].

Эти моменты становятся менее смутными, если отметить, что автор придерживается слов Послания св. апостола Иакова, 2:5-7, вокруг которого строится его история. Как любой образованный клирик 13-го века он знал, что этот отрывок звучит:

"...не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его? А вы презрели бедного. Не богатые ли притесняют вас, и не они ли влекут вас в суды? Не они ли бесславят доброе имя, которым вы называетесь?"[9]

Если коротко, этого клирика можно рассматривать как представителя беднейших слоев крестоносцев - pauperes Christi, - и он повествует от их лица. Даже когда он подсчитывает материальные затраты и приобретения, больше всего его волнует прогресс крестоносного движения, предпринятого "бедными мира".

Автора часто обвиняют в антивенецианских настроениях[10]. Если пристально взглянуть на DC, становится ясно, что его упреки направлены не только против венецианцев, но против всех, кто облечен властью и богатством: неважно, венецианцы это, французские нобили или алчные клирики.

На протяжении всего текста DC богатству и успехам крестоносных лидеров противопоставляется бедность и тяготы рядовых пилигримов. Когда умирает граф Шампани, маркиз получает средства на поход и клянется продолжить задуманное графом. После смерти Фулька из Нейи "бесчисленное богатство", которое Фульк собрал "в оплату святому воинству за его службу" переходит в собственность двух французских нобилей. Но на протяжении всего похода эти собранные средства никак не облегчают положения бедноты.

Их беды начинаются в Италии. Ломбардцы гонят их от города к городу, отказываясь продавать продовольствие и запрещая останавливаться больше, чем на одну ночь. Венецианцы тоже не спешат принимать пилигримов в своих домах и вынуждают их разбить походный лагерь на острове святого Николая. Там венецианцы без объяснений фактически держат пилигримов в плену четыре месяца, взыскивая с них непомерную плату за продовольствие. Такое обращение подталкивает большую часть армии покинуть Венецию и искать переправы через море из других портов. Среди решивших остаться в Венеции необычно растёт уровень смертности. Их страдания облегчаются, когда в Венецию прибывает кардинал Петр. Он поднимает их дух, проповедуя, и освобождает от обета паломничества самых бедных, женщин и тому подобных неспособных к походу людей. После этого он возвращается в Рим, и рядовые крестоносцы опять остаются во власти богатых лидеров. Прибывает маркиз, его утверждают во главе армии, и бароны клянутся ему в верности. Вместе с этими баронами он клянется поддерживать венецианцев в течение года, и тяготы рядовых крестоносцев начинаются снова.

Венецианцы и армия, наконец, отплывают, и по пути в Зару венецианцы принуждают всю Истрию, Далмацию и Склавонию признать их власть и платить дань. Наконец войско прибывает в Зару, где, по точному замечанию DC, "их клятвы обратились в ничто". В контексте тринадцатого веке фраза допускает только одно прочтение: даже крестоносный обет не смог помешать преступлению и был нарушен. Автор не говорит прямо, что побудило армию осадить и штурмовать город, но он явно подразумевает, что это было частью плана венецианцев по покорению северного и восточного побережья Адриатики.

В итоге жители передают город и все свое имущество дожу, который половину сохраняет за собой и своими людьми, а вторую половину отдает пилигримам. И те, и другие безжалостно разграбили город, после чего, как часто случается с ворами, рассорились. В результате убиты почти сто крестоносцев и венецианцев. Крестоносную бедноту при этом не принимают во внимание. Как говорится в DC, "Бароны захватили городское имущество себе, ничего не оставив бедноте. Бедным доставалась тяжелая работа в нищете и голоде". В результате на этом этапе более тысячи человек оставили армию. Снова жадность лидеров - на этот раз баронов - привела к существенному сокращению числа крестоносцев. В бухгалтерской книге хрониста-клирика их долги продолжают расти.

1 января 1203 года, когда в Зару прибывает гонец от Алексея-младшего, маркиз и бароны клянутся ему в верности. Узнав об этом новом соглашении, низшие слои крестоносцев клянутся, что не поплывут в Грецию, и затем от войска снова откалывается большой отряд и направляется в Венгрию.

Хотя войско и оказалось в очень сложном положении в Венеции и Заре, очевидно, многие остались и отправились в Константинополь. Хотя в итоге Алексей и греки нарушили свои обещания, для крестоносцев один успех следует за другим. Анри д'Эно, прекративший поддерживать Алексея, когда молодой император не выплатил обещанное, получил свою компенсацию после выдающейся победы над Мурзуфлом. Но кто вспомнил про рядовых крестоносцев?

Когда Константинополь наконец взят, греки передают свое имущество маркизу. Армия собирает всю добычу, заполняя серебром три огромные башни. Бароны-пилигримы оставляют императорскую корону за одним из своих: Балдуином Фландрским. "Тем временем, - говорит DC, - венецианцы захватили церковь Святой Мудрости, говоря: "Империя ваша; а мы будем владеть патриархатом"." Пока венецианцы и, вероятно, верхушка клириков-пилигримов спорят об этой богатой и святой добыче, рядовые крестоносцы тоже получают свою долю. Посмотрим, что говорит хронист:

"Тем временем начали делить общую добычу и раздавать, как бы в предоплату, двадцать марок каждому рыцарю, десять марок каждому клирику и вооруженному всаднику и пять марок каждому пехотинцу".

Этими словами обрывается "Devastatio". Сложно не увидеть во фразе "как бы в предоплату" (quasi quaendam preludia) намеренный сарказм, да и весь этот отрывок пропитан иронией и разочарованием. Счета закрыты, но не оплачены.

Если "Devastatio" кого-то обвиняет, то - богатых и облеченных властью, будь то бароны или венецианцы. В каждый поворотный момент похода - в Венеции, Заре и Константинополе - беднейших крестоносцев эксплуатируют лидеры: сначала венецианцы, затем бароны и, наконец, венецианцы и бароны вместе, когда при разделе добычи относятся к рядовым крестоносцам с презрением, обманывая и эксплуатируя их. И этим тоже нарушается крестоносный обет. Бедные могли бы унаследовать мир, но богатые отняли его у них. Что еще хуже, в основе крестового похода лежала жадность.

Таким образом, в DC мы видим источник, который не рисует взятие Константинополя в 1204 году как радостную победу и благословение. Во многом совпадая с рассказом Робера де Клари[11] , он отражает недовольство войска тем, как лидеры обращались с беднейшими крестоносцами. Что важнее, он выдает отчетливо негативное отношение к результатам крестового похода. И в этом отношении DC выражает сомнение и крах иллюзий по крайней мере одного значительного слоя участников четвертого крестового похода.