Контракт

2.1

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Вермут

Они выдвинулись обратно практически сразу после получения некролога. Ситуация пахла максимально дурно и требовала глубочайших разбирательств. Почему и как в подземелье оказались именно те люди? Почему Сет так резко решил покинуть и Синдикат, и собственную жизнь заодно? Синдикат на грани распада… Где распад-то? Один брыкающийся разводящий – не весь Синдикат, чтобы принимать его действия настолько близко к сердцу. ПДА Гюрзы заблокировали сразу, как только с него поступило сообщение и, исходя из него, в голову Вермута поступали те самые мысли, от которых он крайне желал бы отказаться.

Сигнал был в подземелье, там же были и тот мужик, раздающий контракты, и баровский Проповедник. Мужчина не хотел думать, что оба они причастны к Синдикату и кто-то из них мог быть главой. Не хотел, но именно так и приходилось думать. Навещать подземелье прямо сейчас Вермут сам не стал и велел Минору никого более не отправлять. Они разберутся с ним, как только удостоверятся, что их предположения о том, с чем пришлось столкнуться – верны, и как только поймут как с этим «чем-то» бороться. Разводящему так же было несколько жаль Лейба, судьбу которого он лично предрешил, отдав командиру охраны приказ на его ликвидацию по завершению поиска информации. Но, это всё потом. А пока…

Помимо угрожавшего напасть Бонсая, второй головной болью постепенно становились в целом бойцы Синдиката. Вермут знал, какой контингент у них служит, какими принципами они руководствуются и был уверен практически на сто процентов, что теперь, оставшись без руководства, люди начнут разбегаться. Кто-то - на вольные хлеба, кто-то – собирать под свое командование людей, чтобы образовать отдельную от Синдиката группировку. Пока связь с главком продолжала отсутствовать, над Синдикатом на самом деле начинало нависать облако хаоса, распада, и тяготило оно – будь здоров.

В подобных этой ситуациях разводящий раньше не бывал, но быстро сообразил, как надо действовать. Вермут решил, что нельзя оставлять «Наёмников» без главы слишком надолго, и он надеялся, что за время сбора Совета, Синдикат не развалится, как карточный домик. Совет – первое, что пришло мужчине в голову, и он казался единственным верным инструментом для достижения стабильности. Собрать всех доступных разводящих, их заместителей, командирский состав, и выбрать нового главу, а после, когда появится связь с главком – закрепить его. Это совсем не трудно и даже более приветливо, нежели терпеть какого-нибудь ставленника с Большой земли. Да, иногда Кодекс в самом деле приходит на выручку.

План действий разводящий сформировал быстро: добраться до базы, собрать людей, провести встречу и, как принимающая сторона, обеспечить её безопасность. Он был готов попытаться связаться с Бонсаем, чтобы предложить в данном положении мир и выслушать все его претензии к своей личности и Синдикату в целом, если такие имеются. В конце концов, может парень и был вспыльчив, но идиотом точно не являлся. Должен понять положение и остановиться. А когда всё решиться, если у него останутся к Вермуту претензии – так и быть, придется разрешить их, прибегая к грубой силе.

Мужчина осознавал, что как центральный разводящий, до Совета командует парадом он и, если и испытывал какое-то беспокойство на этот счет, то только из-за внезапности наступления этого факта. Он держал себя в руках и старался мыслить рационально.

Но планы не всегда осуществляются именно в том первозданном виде, в каком их поставили. Чаще всего, они нарушаются одним или рядом непредвиденных обстоятельств, от размера которых зависит, насколько сильно эти самые планы страдают и подвергаются изменениям.

Нападения от людей в своей форме не ждешь практически никогда, и уже потом, будучи на базе, Вермут жалел, что не среагировал на сообщение разведчика о замеченных впереди наймах. А почему, спрашивается, не среагировал? О другом думал, вот и… Всё с самого начала показалось странным. Нападавшие не скрывали своих лиц, и, увидев их, группа отметила для себя, что замеченные мерхи – не Бонсаевские. Тех бойцов Вермут знал в лицо всех до единого, да и на «Ренегатов» эти похожи совсем не были. Стандартные люди, похожие на тех наёмников, что в этих местах группами держат точки. Процесс нападения был нескладным, противник казался рассеянным и бой не затянулся надолго.

Пара бойцов едва ли не бежали в лоб, ещё пара – обрушились с флагов, единичные нападавшие оказались и в тылу, но выйти живыми из боя никому из них не удалось. Вермут собрал их ПДА, все до единого выключенные, решив по прибытию в Мертвый город проверить держателей, и всю дальнейшую дорогу упорно делал вид, что так и должно было быть. Тем не менее, мысли о навалившихся проблемах решил временно выкинуть из своей головы и занять её только дорогой.

Разводящий включил и проверил гаджет каждого напавшего на их группу бойца, и с каждой следующей проверкой становился всё мрачнее и мрачнее. Вшитая в саму программу информация о бригадной принадлежности с момента регистрации изменению не подлежит, и лазеек к этому никаких нет – так сказал Физик, вместе с ним рассматривающий добытые трофеи.

- Я искал. – Добавил так же, видя, как внутри командира что-то медленно накаляется.

- Лучше бы была. – Вермут никак не хотел верить, что Ферганец способен напустить на него своих подопечных, а именно к его бригаде принадлежность и была отмечена. Но надо уметь находить выгоду для себя в любой ситуации, поэтому после ПДА отправились в непосредственное распоряжение Физика, дабы выдоить из них как можно больше полезной информации о второй пошедшей против него бригаде.

Главное – с чего вообще? Разжигать серьезный конфликт из-за девушки как-то глупо, на его взгляд. Захотел без Совета прибрать должность главы себе? Не исключено. По крайней мере, это выглядит более логично и естественно.

Последующие дни, Вермут безуспешно пытался достучаться и до Бонсая, и до Ферганца, пересилив себя и опустив совершенные враждебные акты с их стороны. Судьба Синдиката важнее их личных междоусобиц. И он злился всё сильнее с каждым неудачным сеансом. Припятский разводящий так же молчал, но у того хотя бы канал заблокирован не был и была, хоть и малая, вероятность, что он ответит. Всё же Припятская бригада она такая, своеобразная.

К концу третьего дня безрезультатных попыток связаться, мужчина был готов сам пойти на Затон и вдолбить в голову местного разводящего свою правоту и всю серьезность их положения. Но, остался. Сначала из-за того, что поблизости заметили группу «Ренегатов» и пришлось возобновлять военное положение со всеми вытекающими из этого ограничениями. Ждали нападения с любой из сторон, даже когда группу устранили, но Бонсай всё не показывался. Измором он их взять хочет что ли? Странная тактика.

Потом, когда стало ясно, что нападения в очередной раз не предвидится, в Мертвый город вернулся Минор. И ладно вернулся бы один – Вермут оставлял ему приказ и на этот счет, требуя его руки к защите центральной базы – но мужчина привел с собой учёного Лейба. Плюс ещё одна головная боль, итак мало ведь!

- Какого хера? – Напустился на Минора разводящий, не дав тем переступить порог Мертвого города. Патрульные задержали парочку на подходах к местности, скрутили и оставили под дождем дожидаться командования. Долго дожидаться. – Я сказал: ликвидировать и только потом возвращаться! А ты, мало того, что не грохнул его, так ещё и на базу приволок.

- А у тебя в штате так много учёных, которые разбираются в сортах накрывшего нас говна? – Мужчина самодовольно ухмыльнулся, Вермут зло скрипнул зубами, не изменившись в лице ни на секунду.

Нет, в штате не было ученых, но это не значит, что их требуется тащить сюда. Иногда получалось договориться с руководителями исследовательских модулей, чтобы те за определенную «цену» сливали Синдикату информацию, так что в своём личном научнике нужды не было.

- Эх, ты, грубиян. Паренек тебе всё подчистую вывернул, целый чемодан своих диссертаций принес, а ты? Под белы рученьки и в кутузку. – С упреком сетовал командир охраны уже позже, когда Лейба закрыли в «пыточной», оставив учёного под неусыпным контролем Физика. Последний, к слову, такому обстоятельству рад не был: паренек то и дело скребся из-за двери, то в туалет прося отпустить, то водички подать, и этим всячески мешал технику работать.

- Тебя тоже следовало закрыть, так что умолкни, клоун. – Может поэтому у его предшественника и не было никогда близких друзей? Чтобы не давать им спуска при таких серьезных нарушениях, как сейчас делал Вермут. Хах, если Совет узнает – то он даже надеяться на место главы не сможет. Хотя, может и к лучшему.

Информации на самом деле было много и оформлено всё по стандартам, с титульными листами и списками источников. Да, похоже, шутка про диссертации была ещё как к месту, да и не совсем шуткой оказалась. Не удивительно, что указанная работа длилось так долго – наверняка ученый больше времени потратил на оформление всей этой макулатуры, чем на поиски.

Следующую ночь Вермут провел в компании принесенных бумаг и к утру совсем поник. Как бороться с тем, что по своей природе неуязвимо? Выходило именно так, если пришлось столкнуться именно с Хозяевами Зоны. Лейб писал, что они связаны с этим местом настолько, что могут оказаться практически вездесущи; периодически чистят Зону, устраивая гоны мутантов, и через этих самых мутантов наблюдают – что и как творится в их владениях. Но все его доводы – просто пересказы сталкерских баек, и действительно полезной информации содержат по минимуму. Если Хозяева сидят на севере, то почему этот разгуливает, где попало; почему какой-то другой вероятно имеет непосредственное отношение к их группировке? Да и сколько их таких в принципе? Информации нет, один нереалистичные россказни. Нда, не густо.

Зато с одним Вермут согласился безоговорочно: Хозяева – бывший материал для военных экспериментов. Каких именно – шут знает, но факт есть факт. Тот мужик из головы посредника был подопытным, а теперь скачет где-то по Зоне, убивает его людей и вмешивается в работу Синдиката. Разводящий тяжело вздохнул – снова вернулся к мысли, что они возможно долгое время подчинялись этим геномодифицированным людям и чёрт знает, сколько из их деятельности было направлено именно на Хозяйские желания. А Гелла? Она же тоже была в каком-то эксперименте… Нет, она на вездесущего суперчеловека не похожа – такие наверняка не грозятся откинуться от перенапряжения. Не зря же написано – неуязвимые.

Разводящий остановился, быстро сменяя вектор своих размышлений. Он не хотел думать о Гелле, ведь любая мысль при теперешних обстоятельствах сводилась к состоянию её положения при Ферганце. Если он напал на центральную бригаду, есть вероятность, что положение девушки может быть не самым лучшим, и при таком раскладе глубоко внутри сиреной начинала визжать необходимость встать и пойти на выручку. Надо же – ещё не подох внутри дух авантюризма, но и не настолько он силен, чтобы заставлять делать необдуманные поступки. «Я не обязан» - убеждал себя мужчина. Подставляться из-за девчонки Вермут яростно отказывался и топил себя в первостепенной задаче сохранения самого Синдиката. А там, глядишь, и выручать никого не потребуется.

- Я проверил ПДА. – Говорил разводящему Физик, когда тот навестил подопечного и доверенного ему пленника заодно. Для мужчины был едва ли не праздник, что внутренняя сеть продолжала функционировать и копаться здесь никто не мешал. – Они перестали действовать ещё задолго до нападения, и их хозяева давно мертвы.

Вот как. Тогда зачем было брать с собой непригодные средства связи? Не брали бы вовсе, и Вермуту потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы понять, кто и зачем напал на него.

Если только кто-то осознанно хотел подставить таким образом Затонсокого разводящего. Выставлял всё напоказ.

Из доступной внутренней базы данных, наёмники увидели, что реальные зарегистрированные владельцы ПДА не только давно погибли, но и лицами на нападавших похожи совсем не были, что только закрепило в разводящем его догадки. Только кому и зачем требуется их стравливать друг с другом? Ну, ничего. Он узнает. А пока, нужно снова пытаться достучаться до Ферганца, будь он не ладен.

Беспокойство нарастало и достигло своего апогея в момент, когда наёмническую сеть заполнили некрологи, прилетающие один за другим, а ПДА Затонского разводящего отключился из сети.

Бонсай

Он был не удивлен, когда отправленные к Мертвому городу малые группы в большинстве своем не возвращались. Возвращались только те, кто успевал сбежать до того момента, когда местные наймы убьют их. Бонсай принимал всех обратно и вместе они шли дальше. Он выигрывал себе время, путал противника, заставлял ждать, в то время как сам двигался немного в другую сторону.

Его бригада хоть и была невероятно большой, оснащена была не самым лучшим образом. Выживать и нападать можно было, но зная, чем вооружены люди в Мертвом городе, Бонсай не решался наступать на них со своим снаряжением. Он решил потерпеть ещё немного, поднабрать вооружение получше и, в то же время, обрезать Вермуту пути получения снабжения с Большой земли. Никто не мешает, конечно, приобрести необходимое у торговцев, но они не всегда готовы предложить качественный товар, способный составить конкуренцию тому, что доставляли непосредственно для Синдиката.

Он шёл на Затон. Сначала многие из его подчиненных восприняли идею не самым положительным образом, но стоило только им объяснить, что к чему – мнение изменилось. Бонсай продумал всё до мелочей, запускал идти вперед своих людей, выходцев из «Ренегатов» и, когда те возвращались, понимал, что там его не ждут. Кто-то говорил, что бригада законсервировалась на станции переработки отходов и не показывала носа, лишь изредка выпуская по паре человек. Может, они кого-то ещё ждут, раз застыли в такой позиции? Тогда понять бы – откуда именно, чтобы напасть с противоположной стороны.

Когда разводящий был ещё способен ясно мыслить, он решил, как именно будет проходить нападение, что и кого первым делом придется устранить. Бонсай не знал Затонского разводящего в лицо и поэтому, хотя ему нужны были люди, принял решение на уничтожение бригады полностью. Так он уж точно не промахнется и ему не придется потом ждать, что этот человек нападет рано или поздно, пожелав вернуть и базу, и снабжение, которое там хранилось.

Но, тогда мужчина был в себе и мог мыслить рационально. Потом нашло какое-то помутнение, и он не спал всю ночь и последующий день. Бонсая периодически трясло, от жара то и дело пересыхало во рту и губы трескались до крови. Простуда, думал он в первую секунду, а в следующую уже был бесконечно уверен, что смертельно болен. Настроение менялось за считанные секунды, колеблясь между нормальным, апатичным и агрессивным, когда хотелось бросить всё к чертовой матери, перебить всех этих балбесов и пойти туда, куда он шел изначально. Укус, казалось, заживал, но меньше болеть не стал, доставляя разводящему дискомфорт при ходьбе, да и просто при функционировании.

В моменты, когда полученная от пса рана начинала вызывать тревогу, Бонсай то и дело обрабатывал её, не подпуская к себе никого, кто вызывался осмотреть её и помочь. Он не хотел больше никому довериться, переваривая внутри произошедшее с Воробьем и коря себя снова и снова за то, что вообще посмел кому-то настолько поверить. А ещё «Наёмник» называется… Может Вермут был прав, не считая его чем-то достойным и опасным? Нет, просто снова нахлынула угрюмость и не стоит воспринимать её всерьез.

Сколько бы он не мучился нашедшей простудой, Бонсай таки дошел до Затона. Он устроился неподалеку от базы местной бригады и следил, как сам, так и с помощью других. Мужчина видел и отмечал, как изредка со станции уходило по два человека в направлении периметра, кажется, и никто не возвращался. По крайней мере, он этого не видел, но надеялся, что всё так и есть. Меньше народу на базе – легче будет сражаться. Ему, конечно.

Бонсай запланировал нападение на эту же ночь, но всё пришлось отменить. Внезапно ему стало страшно. Такого животного страха мужчина не чувствовал ещё никогда, даже будучи ребенком. Он понимал, что не может этого помнить, но мозг твердил, что именно так всё и есть. Так же твердил, что кругом враги, что на подходах к их лагерю сидят «Наёмники» из Мертвого города и готов был поклясться, что слышал разговор самого Вермута. Мерх говорил что-то невнятное и смеялся, тихо, словно специально для разводящего, а тот только и мог, что сжаться за своим валуном, в надежде быть незамеченным. Но Вермут не пропадал и не становился тише, как не зажимал руками уши Бонсай, и как не зажмуривал глаза.

Укус болел, нога пульсировала, и где-то в отдалении своего сознания наёмник начинал понимать, что происходит. Сложил всё как дважды два, когда стало легче и дурное видение покинуло разум, и пришел к выводу, что укусившая его собака была больна. Один из его бойцов, с пшеничными светлыми волосами, подал ему эту идею. Ариец говорил, что в его родной деревне от укуса бешеной кошки умер один дед и вёл он себя примерно так же неадекватно. Только у него крыша поехала не так быстро, и он всё время прогонял от себя людей. Может тоже стоит так поступать?

Бонсай прогнал Арийца сразу, как только отобрал все доступные антибиотики. Речь не шла о передозировке, мужчина пил таблетки предусмотрительно, отмечая, что с каждым разом питье превращается в невыносимую пытку. Его периодически трясло на ровном месте, а горло болезненно сжималось от каждого глотка настолько, что, казалось, разводящий вот-вот задохнется.

К вечеру следующего дня, Бонсай стал терять промежутки своего существования. В один момент он был в сознании и шел в одно место, а в другой – обнаруживал себя совершенно в другом, пару раз даже сдерживаемый своими подопечными. В этот момент разводящий понял, что больше откладывать нападение нельзя, ведь теперь, помимо вооружения, ему было необходимо добраться до склада с медикаментами. Наверняка есть что-то, что остановит чертову болезнь.

Операцию начали проводить ночью, и Бонсай чувствовал себя на удивление неплохо, что позволило ему самому присоединиться к командованию. Поочередно, с каждой из сторон, группы «Ренегатов» под командованием наймов нападали на базу, но очередность была ясна только самим нападавшим. Для оборонявшихся всё было слишком быстро, слишком одновременно и слишком ощутимо.

Его люди погибали, но погибал и противник, отчаянно пытавшийся сражаться. Бонсай усмехнулся. Опыт опытом, но против численности не попрешь и мужчина считал, что именно этим перетягивал весы на свою сторону. А ещё он был уверен в людях, сражавшихся за него. Был уверен в том, что смог обучить их достаточно хорошо для того, чтобы противостоять хоть и меньшему по численности, но сильному противнику. По факту, мужчина понимал, что один мерх стоит едва ли не десяти бестолковых «Ренегатов», но из-за подготовки эта численность ощутимо сократилась. Саба мог бы гордиться результатом своей работы и работы своих людей. А вот, кстати, и он, бежит рядом, обгоняет наперекор приказу…

Секунда и разводящий замер, рухнув на землю и накрыв голову руками, словно защищаясь от взрыва. Он стал осознавать, что болезненные видения снова накрывают его, так некстати, когда он должен быть среди своих бойцов. Плюнув на находящую панику, мужчина поднялся на ноги и продолжил свой путь, сжимая судорожными бледными руками автомат.

Мир был слишком громким, слишком ярким, не смотря на ночь и утихающие звуки выстрелов. Ему хотелось зарыться под землю, чтобы больше не ощущать давления звуков и света, и не чувствовать ту боль, что доставляла воспалившаяся после укуса нога. Бонсай прихрамывал, переходя реку и плакал, отчетливо ощущая, как вода подбирается от колен к шее, рту, желая забрать его к себе и оставить в своей бездне навсегда. Разводящий карабкался вверх по обрыву, и мягкая сырая земля казалась ему стекловатой, оставляющей в ладонях свои частички, даже не смотря на перчатки.

Бонсай брел по мостику к зданию, словно в забытье. Всё действие вокруг казалось ему слишком быстрым, мужчина едва успевал улавливать происходящее, и от такой стремительной скачки начинало подташнивать. Его выжившие бойцы, казалось, бегали и суетились, толкая мужчину, что готов был в отчаянье кричать, просить замедлиться, потому как сам не успевал ничего. Люди несли куда-то тела, потрошили вещи местных обитателей, а из коморки у входя, раня уши Бонсая, доносились женские вопли и мужской смех.

Его схватили и повели куда-то, мужчина явно знал этого белобрысого парня, но никак не мог вспомнить, как его зовут. Он хотел что-то спросить, но обнаружил, что его рот отказывается подчиняться, а по небритому подбородку потянулось что-то теплое и вязкое, практически сразу становящееся холодным. Бонсая вырвало дважды, прежде чем этот самый белобрысый боец не уложил его на что-то мягкое, и мужчина в панике попытался встать. Его зарежут, убьют, оставят тут со всеми этими телами. Разводящий закричал, из глаз брызнули слезы, тело резко содрогнулось, когда из ниоткуда появившийся на месте белобрысого, совсем седой Воробей, что-то воткнул в его напряженную руку. Он что-то сказал и исчез так же внезапно, как и появился. После этого мир стал замедляться, и наступила сладкая легкость.

Бонсай очнулся и не сразу понял, что происходит. Ему было так легко и хорошо, словно поезд, что переезжал его туда и обратно всё это время, наконец-таки уехал далеко и насовсем. Поначалу, мужчина даже боялся шевелиться, но потом раз за разом, одно движение за другим - и он утвердился в том, что, в принципе, его самочувствие стало лучше, чем когда-либо за последние дни. Ясный взгляд, ясные мысли, тихий-тихий пульс.

Встал, осмотрелся. Небольшая комнатка без окон, посередине стоит стол и пара стульев, а в углу койка, на которой он и проснулся. Потрогал ледяной рукой ткань одеяла и поморщился на мокрые ощущения, что на нём, что на подушке. На столе включил лампу и с радостью отметил, что свет не резал глаза, и подумал бы, что всё произошедшее просто дурной сон, но в свете увидел большое размазанное кровяное пятно у двери.

Если жив и здесь, значит станцию захватили, подумал Бонсай. Он осторожно открыл дверь и не постеснялся улыбнуться – его бойцы, каждый был занят своим делом: кто-то чистил оружие, кто-то прибирал для себя место, кто-то просто общался между собой. Но выйдя к ним, на разводящего нахлынул стыд. Он пропустил всё сражение, прошастал его по территории в полуобморочном состоянии в компании своих больных видений. Но никто не говорил Бонсаю на этот счет ни слова – все, кто его замечал, только справлялись о самочувствии своего командира.

Пройдя на улицу, мужчина обошел станцию вокруг, разминая затекшее тело какими-никакими телодвижениями. Было невероятно холодно, и он надеялся в движении хоть как-то согреться. На мостике подобрал автомат, который выронил при переходе и отправился к большим зданиям позади станции, предполагая, что там могут быть склады. Склады там и в самом деле были, но они оказались практически полностью пусты. Немного провизии, немного из оружия, все похожие друг на друга медицинские наборы - не такого он, конечно, ожидал от продовольственной точки. Неужели не успели отправить заказ на Большую землю? А раньше-то всё вовремя было. Странно.

С досады сплюнув, Бонсай сначала было разозлился своей не совсем полной удаче, но увидев, что бойцы, в принципе, довольны – успокоился. Базу они захватили и, если сейчас тут пусто, то в любом случае все поставки теперь контролируются, чего печалиться?

Вернулся назад в здание станции, желая найти Арийца и расспросить что да как. Всё-таки именно он его в тот кабинет отволок, на койку уложил и вколол что-то, от чего мужчина теперь чувствовал себя лучше некуда. На казарменном этаже он услышал волну громкого смеха и поспешил на звук, пребывая в настроениях, располагающих к веселью. Компания «Ренегатов» сидела на одной из коек, среди раскиданных вещей – как и везде, впрочем – и один из них с задором изображал гитариста, требуша в руках скрипку. Бонсай удивленно усмехнулся – и кому только пришло в голову тащить в Зону этот музыкальный инструмент? Слишком изящный для этих мест; слишком неуместный, на его взгляд.

- И кто тут такой артист? – Спросил он, когда подошел к компании и влился в общее веселье.

- Не знаю, начальник, не помню, мы всех повыкидывали. – По-простецки пожал плечами «гитарист» и продолжил своё выступление.

Ну и чёрт с ним, все здесь немного странные, со своими тараканами. На самом деле, его больше волновал вопрос – попал ли под раздачу разводящий? Бонсай спустился в подвал, осмотрел захваченных пленных, их гаджеты, но с досадой заключил, что среди них местного разводящего тоже не было.

Арийца мужчина так и не нашел, а его товарищи сказали, что тот ушёл в разведку, проверять прилежащие территории. Ну и хорошо, значит вечером с ним побеседует. Побеседует и поблагодарит, что не бросил посреди улицы, укрыв в здании. Бонсая как током ударило – он же в кабинете каком-то очнулся, возможно, если там хорошенько поищет, то сможет найти ответ на свой вопрос.

Однако скромное командирское помещение ничего не смогло ему дать, кроме кровавого следа у входа и пары, разбитых в хлам, ПДА. Хотя, может это кровь местного разводящего? Защищался как мог, всё такое, когда застали врасплох, и погиб на пороге своего убежища. Вполне, вполне… Видно, что из пятна что-то оттаскивали.

Бонсай включил в комнатке свет, присел за стол и внезапно для себя чрезмерно глубоко вздохнул. Решил, что из сожаления, что допустил потерю большого количества людей, и значения этому действию не придал. Рана продолжала противно болеть, и мужчине пришлось сидеть так, чтобы стулом не задевать покалеченную ногу. «Вот и первая победа» - подумал он, мысленно представив, как бесится сейчас Вермут, поняв, что остался обманут и потерял уйму времени.

Мысль потухла мгновенно. Вместе с ней потух и свет в глазах Бонсая, и тот повалился под стол, напоследок несколько раз вздрогнув перед смертью.