Контракт

2.10

Вермут

Всегда много говорят о самих войнах, о сражениях и важных ходах, которые так или иначе влияют на её исход; о людях, оружии, местах столкновения… И гораздо меньше обычно уделяется времени тому, что происходит после. В учебниках истории, книгах и фильмах, даже во время его службы – после выполнения задач никто не спешил говорить о последствиях, а если и говорили, то только по вопросу и крайне скупо. Казалось бы – да и какая разница? Такая, что по окончанию последнего сражения жизнь заканчивается не для всех, и выжившим – победителям или проигравшим, не важно – приходится разгребать последствия прошедшей войны. Зная расклад, делать это проще, и всегда остается время на осознание итогов.

То, что происходило внутри Синдиката в последнее время назвать войной было сложно, но последствия были такими, словно люди бились между собой годами и затронули каждую сферу существования.

В более-менее устаканившейся обстановке, Вермут просматривал списки погибших и давался неприятному диву – их количество было довольно большим. Мужчины, женщины, представители разных рангов и разных бригад – десятки профессионалов, которые ещё долго могли бы служить на благо Синдиката; представители посторонних группировок, случайно или целенаправленно попавшие под раздачу – здесь числа не точные, но другие кланы мужчину и не интересовали.

Проведи группировка в таком состоянии ещё немного времени и от нее остались бы крохи – если бы остались вообще – так что разводящий отчасти гордился тем, что остановил «самоуничтожение». Расстраивали только потери, за допущение которых было стыдно. Отчасти перед бойцами и перед главком, которому придется отчитываться, но больше – перед самим собой.

Называть чудом то, что вражеская бригада быстро перебежала под его знамена – неправильно и наивно. Бойцы увидели, какая сторона лидирует и переметнулись на неё, не захотев по итогу умирать – стандартная ситуация, в которой некоторые меняли свою сторону не в первый раз. Ожидать иного и не стоило – всё же, они наёмники, а не рыцари круглого стола, и рассчитывать на безропотную верность глупо. Тем не менее, сколько за последние дни Вермут не размышлял, не мог понять, почему некоторые из бойцов готовы были помирать ради дела своего командира. И ведь не спросишь: мертвецы, как правило, неразговорчивы.

Тем не менее, прекрасно понимая логику действий, мужчина казнил часть бойцов, которые чрезмерно увлекались сменой стороны – для показательности, что подобное поведение, всё-таки, не приветствуется. Ясное дело, что если кого-то подобные процедуры и вдохновили на более-менее верную дальнейшую службу, то кто-то их горячо осуждал, но толку от этого осуждения не было совершенно никакого. Разводящий делал то, что сам считал нужным и старался не сомневаться ни на секунду – в конце концов, оставшись теперь единственным действующим командиром группировки, он не должен был находить места сомнению.

К имеющимся проблемам, с которыми только предстояло разбираться, прибавилась «Свобода» со своими претензиями по поводу смерти командира с «Янова». Вермут об этом и думать забыл, когда на блокпост Армейских складов напали «зеленые» ребята, требуя выдать им разводящего. Мужчина понимал, что «Свобода» так просто от них не отстанет, мог придумать какое-нибудь хитроумное средство против их возмущения, но голова была забита другим и разводящий оповестил лидера группировки, что смерть Гайдука – заказ. Да, ложь, но какая разница? Убедительно лгать – одна из основных способностей членов Синдиката. Лукаш горячился, наверное, как мог – угрожал, требовал выдать заказчика, но, по итогу, успокоился и более разводящему не докучал. Вермут понимал краем сознания, что тот наверняка ещё даст о себе знать – например, когда проведет собственное расследование и выяснит, что никакого заказа не было. Такое, конечно, маловероятно, но нельзя недооценивать руководителя одной из самых сильных местных группировок.

Только к середине недели, когда дела стали более-менее уменьшаться, разводящий решил, что может вернуться к изначальной основной проблеме. Лиманск так и не появился и Лейб всё кормил мужчину «завтраками», мол вот-вот появится, но точно ничего сказать не мог – сидел на чемоданах вместе с Физиком, который, не смотря на запрет командира, упорно собирался посетить аномальный город. Вермута это и веселило, и раздражало одновременно, но он точно знал, что в эту экспедицию своего заместителя не отпустит. Отстрелит ноги, если потребуется, но в сторону Лиманска уйти не даст. Физик бесился и разводящий прекрасно его понимал – не особо приятно, когда что-то запрещают и не объясняют почему, но не скажет же он пареньку, что не желает отпускать того из-за абстрактного дурного предчувствия? Будет выглядеть уж совсем сентиментальным дураком, в то время, когда наоборот необходимо предъявлять миру всю твёрдость своего характера.

Не то, чтобы Вермут сомневался в Миноре, но на самом деле не ждал, что поставленная ему задача, касаемая мутанта, закончится удачно. Миссия строилась на предположениях и сплетнях, но была едва ли не единственной ниточкой, которая могла бы привести людей к более углубленной информации. В итоге, полученную информацию наёмники изучали и продумывали всем своим небольшим альянсом и, пожалуй, в этот момент разводящий окончательно понял, что о наличии на базе учёного вовсе не жалеет. Странный, но смышлёный, Лейб сопоставлял рассказанные Минором факты с той информацией, которая уже имелась, да и в целом при обсуждении старался быть более активным и не отмалчиваться, робко просиживая в самом дальнем конце стола.

- Вступить хочет. – Пояснил Физик, когда учёный отправился за остатками документации в «пыточную». Вермут знал об этом давно и, когда междоусобица закончилась, пообещал себе подумать. Думал бы быстрее, если бы не направление, по которому Лейб желал работать – ну какой из него вояка?

- Что мы имеем? – Уже позже, подводил итог обсуждениям учёный, когда спустя долгое время и кучу разных теорий, те пришли к единственному более-менее адекватному выводу. – Если Выброс – это разрядка сил Зоны, и в этот момент Хозяева тоже что-то «отдают», а не «вбирают», то, скорее всего, у них тоже происходит разрядка.

Минор тихо прыснул, сдержав смешок – в который раз за всё собрание. Его поведение напоминало поведение мальчиков пубертатного возраста в школе, когда на физике учитель начинал проводить эксперименты с натиранием эбонитовой палочки, и Вермут подозревал, что над словом «многочлен» тот сейчас тоже не поленился бы похихикать, как и над «разрядкой». Он покосился на подопечного.

- Перестань. – Устало прошипел разводящий, на что мужчина, улыбнувшись, пожал плечами, мол «Я ж вроде ничего, но раз ты просишь, то окей».

- Если не дать произвести разрядку, то переизбыток энергии может нанести носителю большой урон, вполне возможно – летальный. – Продолжил Лейб с крайне серьезным видом, Вермут согласно кивнул. Да, это первое, к чему они пришли в ходе обсуждения, и в голове разводящего уже потихоньку сформировывался план, каким образом Сету не дать совершить сей ритуал. – Если же носитель запустит процесс и препятствовать ему не получится, следует его атаковать в момент разрядки, так как это может так же нанести ему существенный урон. Я всё отметил?

- Всё, всё. – Самодовольно улыбаясь заключил Минор – имеет, в принципе, право так себя вести. Если бы не он – информации бы не было. Лейб, с надеждой в глазах осматривающий мужчин, облегченно выдохнул, когда получил подтверждение по своему вопросу. – А вот если придумаешь, каким образом завалить этого козла под Выбросом, если мы его не сможем удержать – вообще молодец будешь.

- Я думаю, что Лейб уже молодец. Да ведь, Лёва? – На вопрос разводящего, ученый активно закивал, соглашаясь. Что ж, он подготовил ему и второй вопрос вдогонку. – И, я думаю, Лейб не откажется, если ему предложат официально послужить Синдикату?

Ученый закивал бодрее прежнего, выпрямился на стуле и смотрел на мужчину радостным, но удивленным взглядом. Однако, его удивление было «ничто» по сравнению с тем, какое читалось на лицах Физика и Минора. Вермут слегка приподнял уголок губ в улыбке – не ждали, да? Конечно, не ждали. Да он и сам не ждал, но куда уж ещё тянуть? Конечно, начинать придется не сразу с полевых задач, но надо паренька, в конце концов, закрепить на месте – сбежит ещё, потом скачи за ним по всей Зоне, пока он всё, что узнал и насмотрелся здесь не вынес в народные массы.

- Чуть позже я назначу тебе наставника, а пока - трудись в штатном режиме. – Закончил разводящий свою речь, вместе с этим завершив и собрание.

Впереди было ещё столько дел… Зная, как побороть противника, стоит ли сразу броситься на него или, всё-таки, отчалить к главку за подмогой? В конце концов, бойцов осталось мало, все помещаются в Мертвом городе и ресурсов на грамотное распределение по бригадам попросту нет. Затон, к тому же, больше никто не перекрывает, так что, остается только наладить существование в ускоренном режиме и отправиться на встречу к начальству.

Если кого «войнушка» и не затронула, так это припятскую бригаду. Бойцы активировались словно по команде, когда оставшийся состав Синдиката обосновался в Мертвом городе, и периодически возникали то тут, то там, стараясь сократить численность ещё больше. Вермут подозревал, что проснулись те ещё как по команде, ведь вряд ли от наблюдающего за ними Сета скрылся факт окончания резни внутри группировки и становление мира. Ну, как - мира…

«Наёмники» - люди не дикие по своим взглядам, требованиям и какой-никакой моральной составляющей. Да, есть моменты, в которых типичные законы природы и выживания берут верх и применяются к месту, но так не всегда. Чаще всего, разного рода разногласия регулировал Кодекс, не позволяя людям, присягнувшим ему, творить что попало и устраивать откровенный хаос как внутри коллектива, так и снаружи. Однако, в этот раз хаос-таки вырвался и, хотя его пытались мешать с составляющими Кодекса, сущность свою он не потерял, и принес за собой только беспорядок и смерть.

Возникают немного неоднозначные чувства, когда люди, служившие длительное время одному человеку, начинают в первых рядах требовать его смерти. И ведь оправдываются вовсе не личными причинами, а тем, что, дескать, человек этот и сделал тот самый толчок, который завел затихнувший убийственный механизм резни в группировке. Отчасти, конечно, те были правы, но зная, что заставило человека сделать толчок, Вермут не спешил отдавать бойцам на растерзание плененную Геллу. А что ещё они бы сделали? Уж явно не на наставляющие беседы просят выдать, а выкидывать по кускам девушку разводящему не слишком-то и хотелось, по крайней мере сейчас, когда каждый человек на счету.

Надежда умирает последней – так говорят, и мужчина культивировал внутри полудохлое чувство, надеясь, что пленница сама запросит контакта. Тем не менее, шли дни, она молчала, как передавали бойцы – сам Вермут к Гелле не ходил и после поимки в лесу её не видел. Казалось бы, ведь так просто, усадить девку, разговорить, постараться вдолбить ей её неправоту и необходимость совместной работы, но… От человека можно отвыкнуть со временем, если долго с ним не общаться; можно сконструировать в голове удобный тебе образ, который будет подходить под твою деятельность и не мешать совершать те или иные поступки. Но образ, если он сформирован неверно и не совсем затмил собой имеющуюся действительность, может с треском рухнуть в момент, когда этот человек снова возникает перед твоими глазами.

Что он там себе представлял после отказа пойти на мировую? Злую бестолковую бабу, которая окружила себя толпой фанатично настроенных последователей, и сидит на своём Затоне, пышет слепой ненавистью, мечтая проломить ему башку за то, чего мужчина, по факту, не совершал. Такой своеобразный Бонсай, только больше похожий на безумную ведьму, а не на повара-сушиста. А потом, уже забрав бойцов вражеской бригады под своё управление, и ожидая, когда дамочку притащат к нему на расправу, в итоге мужчина увидел всю ту же Геллу. Да, потрепанную и побитую, но определенно её самую - которая удивленно озиралась вокруг во время их совместного задания, которая себе на уме следила за ним, наверняка не подозревая, что он посматривал за ней в ответ, которая податливо позволяла себя целовать в вечер отправления на свою базу, и образ, сформированный в подсознании, мгновенно растаял. Однако, обычная визуальная составляющая не гарантирует того, что и внутренний мир не пострадал, поэтому никаких поблажек в содержании по отношению к пленнице Вермут себе не позволил. Да и не так поймут, отпусти он девчонку прямо там, в лесу, а отпустить внезапно захотелось.

Они держали её в камере, в «пыточной», и вела себя пленница отменно тихо. Сидела, бродила по комнате как умаянный призрак, не сопротивлялась и не пыталась сбежать, когда медики подлечивали ей разбитый нос или кто-то из бойцов приносил еду и воду. По-хорошему, следовало бы и этого лишить, но… Это точно жалость, однозначно. Девчонка осталась одна, лишившись и своего наставника, и своего мерзкого заместителя, причем не совсем уж по своей вине, а по неверному направлению. Заблудилась и всё, а в таких случаях только подтолкни в нужном направлении – человек, скорее всего, и выберется на свет. Разводящий не ходил навещать пленницу от того, что боялся подтолкнуть раньше времени.

Человек должен сам захотеть исправиться, иначе его ничем не заставишь, и всё будет без толку. В перерывах между делами, думая о том, как долго Гелла ещё будет упрямиться и строить из себя героиню, мужчина представлял, как именно начнет ожидаемый разговор. Он не станет кричать и что-то с пеной у рта доказывать, предупредит единственный раз, снова предложит мировую, а уж если та откажется – то пусть пеняет на себя. Однако, Вермут надеялся, что до этого не дойдет, и каждый раз напряженно замирал, когда приходил боец и докладывал состояние дел пленницы.

На четвертый день та перестала принимать предлагаемую пищу и вообще как-либо реагировать на посетителей. Разводящего это начинало злить: что за детский сад? Словно подросток, желающий получить что-либо путем подобного шантажа и манипуляций. Только хоть сказала бы, чего хочешь! Не то, чтобы это сразу предоставили, но было бы проще понимать поведение. К тому же, мужчину беспокоило, как бы такими темпами девушка не откинулась раньше времени, но беспокойства своего тот никому не показывал, и переваривал его внутри себя самого.

Когда срок содержания стал подходить к неделе, большая часть дел была завершена и основной головной болью стала припятьская бригада, Вермут понял, что ничего таким образом не добьется. Гелла продолжала молчать, он продолжал за километр обходить «пыточную», и ситуация превращалась в бестолковое взаимомучение. А время шло, основная проблема так и оставалась нерешенной, но заниматься её решением рационально разводящий не мог, то и дело вспоминая о пленнице, которая своим поведением решение дел отчасти тормозила.

Чаша терпения стремительно пустела, вопросов от членов Синдиката о целесообразности содержания девушки становилось больше, и более мяться возле выхода из образовавшейся ситуации мужчина не мог. «Будь, что будет» - решил Вермут, с досадой поддавшись на влияние внешних факторов и сжимающихся временных рамок.

Гелла

Время остановилось. В камере не было даже маленького злосчастного окошка и в полном заточении от внешнего мира, девушке казалось, что она живет в одном и том же дне. Он либо не кончался совсем, либо раз за разом воспроизводил сам себя, и жизнь стала превращаться в нескончаемый день сурка. Её схватили и держали здесь, но для чего – никто объяснять не спешил, и Гелла сама по себе стала думать, что скажут, когда придет время. Но время не приходило, никто не приходил на переговоры или допросы – единственными посетителями оставались люди, приносящие ей пищу и парень-медик, залечивавший полученные травмы. Но последний в скорости пропал, заключив, что и без его вмешательства восстановление идет быстрее нужного. Это она знала, что на ней всё быстро заживает, как на собаке, и не тешила себя догадками о природе данного эффекта.

Просить аудиенции у местного командира, казалось девушке самым разумным решением, но, раз он сам сюда её приволок, было бы логично продолжать дожидаться, когда вызовут. Не навязываться, не напоминать о себе лишний раз – кто знает, чем это может закончиться? Почти забытый страх перед центральным разводящим просыпался снова внутри каждый раз, когда Гелла вспоминала всё, что успела натворить за последнее время: и убийства бойцов, и покушение на жизнь непосредственно их командира… Что, если её держат из-за того, что не могут решить, каким образом лучше грохнуть? Если попытаться посмотреть на ситуацию со стороны нынешнего победителя, то она бы себе легкой смерти точно не прописала. Возможности преждевременной кончины её тоже лишили - отобрали всё, что можно использовать для достижения подобной цели: ремень из брюк, шнурки из берц... Даже резинку с волос стянули – хотя, казалось бы.

Предусмотрительность хорошее качество, но сейчас оно наёмницу раздражало: каждый редкий приходящий имел на лице повязку, не позволяющую видеть их глаза, и уж вряд ли они сами додумались до того, какую именно изюминку скрывает девушка. Конечно их оповестили, сказали, как обезопаситься, а она теперь торчи тут без права узнать что-либо. Один единственный раз Гелла попробовала поинтересоваться у гостя, как там дела на воле, но тот промолчал, и наёмница решила впредь тоже молчать. Молчать и не напоминать о себе лишний раз.

Сколько прошло времени, знает один лишь дьявол, но уставший от заточения слабеющий организм решил, что не следовало бы переводить запасы на девушку, и та перестала есть. Стресс был хорошим насыщением, а через некоторое время наёмница настолько привыкла к голоду, что перестала его замечать; энергии было хоть отбавляй и Гелла украдкой стала подумывать над возможным побегом. Далеко не убежит, возможно, даже камеры не покинет, но чего терять?

Насидевшись, она снова бродила по небольшой темной комнатке, как бы играясь с кругом света, который образовывался от висящей под потолком лампы. В заточении можно найти себе ещё более безумные занятия, но терять рассудок не хотелось вовсе, и наёмница держалась за него со всей крепостью, на которую была способна.

Снаружи заскрежетали замки, но внимания этому девушка не уделила – наверняка снова принесли еду. Оставят молча на столе в углу и уйдут, снова заперев её здесь… В этот раз посетителей было двое и одного из них Гелла прекрасно помнила. Физик, в компании какого-то медика, зашли в помещение и закрыли дверь изнутри, а после этого в комнате резко стало светлее из-за загоревшихся под потолком пары люминесцентных светильников. Выключатель здесь что ли где был? Жаль, не нашла, могла бы разнообразить тьму и проклятый желтый круг посередине.

Оба были в повязках, но, ясное дело, видели её достаточно хорошо, и медик при этом не стеснялся всем своим видом показывать интерес к её персоне.

- Это оно? – Полушепотом поинтересовался незнакомец у вермутова заместителя, выглядывая из-за спины наёмника. Боится, видимо. Забавно.

- Постеснялся бы. – Гелла хотела, чтобы её голос звучал громко и угрожающе, но долгое молчание принесло свои плоды и вместо укоряющего замечания из её губ вышло что-то хриплое и практически неслышное. О, девушка поняла, что имел в виду любопытствующий – всё-таки, научник остаётся научником вне зависимости от рода деятельности, и к результатам экспериментов отношение у большинства одинаковое. Оно, существо, материал…

- Присядь, пожалуйста. – Физик выглядел уверенно и вел себя так же. А от чего ему, собственно, таким не быть? Это его территория, это у него на бедре торчит пистолет, и уж второй пункт точно добавлял его носителю уверенности в большом проценте. Наёмница, повинуясь, присела на единственный в комнате стул, стоящий рядом со столом, наёмник остался возвышаться рядом. Глядя на него снизу вверх, у Геллы внутри что-то неприятно шевельнулось. То ли беспокойство, то ли паника какая… Не хотелось знакомиться с деятельностью местного пытателя, о которой раньше были доступны только слухи. – Я пришел сообщить, что руководством было принято решение казнить тебя.

Чего? Казнить? Что за средневековье! Прямо плаху соорудят и под взором вождя мирового пролетариата отрубят ей голову или вздернут? Наёмница нехотя усмехнулась – бред какой-то. Выходит, держали так долго потому, что не могли определиться со способом её убийства? Ну, в принципе, девушка так и думала. Но, думать – это одно, а встретить подобное фактом…

- Казнить? – Тупо переспросила та, парень безучастно кивнул и Геллу обдало холодком от затылка до пят. Да, ну, неужели…

- Меня попросили тебя подготовить, чтобы ты не ждала неизвестно чего. – Говорил Физик тихо, спокойно, каждое слово проговаривал с завидной точностью. В его интонациях не было какой-то радости или ненависти – в них не было совершенно ничего. Может, оно и к лучшему… Девушка более не смотрела на него, опустив взгляд к полу, и была благодарна своему мозгу, что он решить полностью опустошить её эмоции перед впитыванием подобной информации. – Тебя казнят с помощью инъекции – в Штатах это стандартный способ. Конечно, если пожелаешь, то можешь рассчитывать на способ, практикующийся на твоей родине.

Наёмница медленно покачала головой, мол, нет. Умереть практически во сне не так уж и плохо, а вот расстрел… Вдруг будет больнее? Кротко усмехнулась – докатилась, выбирает способ своей смерти.

- Тебе введут препарат, ты уснешь и через несколько минут у тебя остановится сердце. Ничего не почувствуешь, обещаю. – Говорит так, словно сам всё и сделает. Кстати, вполне вероятно, ведь он же тут главный по всяким пыткам. – Смерть – часть жизни, все когда-нибудь с ней столкнутся, только у большинства не будет выбора, как. Но, если бы он был, я бы выбрал тоже умереть во сне.

Гелла молчала. А что сказать? Упасть в ноги и просить этого не делать? Какой смысл, всё равно умрет, только униженной. Если то, что говорит парень – подготовка к кончине, то она не работает – к такому нельзя подготовится и нужно очень много времени на то, чтобы осознать и смириться.

- Тебе положен последний ужин. Если хочешь, тебя отведут в душ, а потом можешь исповедаться моему бестактному товарищу. Не поп, конечно, но послушает. – Кивнул на медика, усмехнулся и девушке стало горько. Нет, всё же даже этот человек, которому та ничего плохого, насколько помнила, не сделала, рад её грядущей смерти. Что ж, она и не планировала, что кто-то будет убиваться и уливаться слезами в истерике, но уж на какое-никакое безразличие рассчитывала. Или, это он от предложения усмехается… Да какая разница?

- Не нужно, - наёмница отрицательно покачала головой. Она не станет раскаиваться за содеянное, не станет ни с кем делиться наболевшим и просто уйдет, достойно, насколько это возможно. – Ужин и душ – можно.

- Как хочешь. – Беззлобно подвел итог своего визита местный техник и покинул камеру. Медик выскочил пулей вперед наёмника, видимо, более не находя объект содержания интересным.

Наступило ожидание, тяжелое, удушливое. Не было сил двигаться, хотя на свободные передвижения и оставались считанные часы. Она всё ещё не верила, что происходящее – реально. Не верила, что весь её путь окончится здесь, вот так запросто, и никаких других шансов предоставлено не будет.

Кое как перебравшись со стула на койку, наёмница хотела уснуть. Надеялась, что это просто дурной сон и, когда она откроет глаза, то не будет ни чертовой камеры, ни грядущей казни, но сон не шел. Девушка лежала на койке, глядя в темный потолок и пытаясь смириться со своим новым положением.

В камере не было часов, но, может, это и к лучшему, иначе сидела бы сейчас и отсчитывала минуты до своей кончины, что могло быть гораздо хуже имеющегося неведения.

Неведение… Страх перед неизвестностью пугал больше, чем сам акт, приводящий к смерти. Да пусть хоть иглами заколют насмерть, но предварительно покажут, что там. Всё детство её учили, что загробная жизнь разделена на рай и ад, в который, если судить по рассказам, ей едва ли не красная дорожка выстлана.

Все эти истории про общения с умершими, про встречи с ними – такая ерунда, но было бы не плохо, чтобы для одного конкретного случая все эти россказни оказались правдой. Если о чём-то Гелла сейчас и сожалела, то об убийстве своего командира – кто знает, как всё обернулось, будь тот жив. Каким бы он не был на самом деле, каким бы не притворялся, но встретить его «там» и извиниться не было бы лишним.

Девушка почувствовала, как начали подрагивать плечи в уже знакомой попытке плача. Снова неудачной и только мучащей: в пустоту внутри, которую ранее начинал заполнят страх, прибавилось нестерпимое пытливое отчаянье. Зарыдай она, может и стало бы легче, хотя бы на йоту, как это раньше часто бывало, но слез не было и мучащее чувство никуда не исчезало. Наёмница схватила с койки небольшую потасканную подушку, зарылась в неё лицом и закричала. Сначала тихо, боясь привлечь к себе внимание, но, затем, забыв о скромности – надрывно, да так, что эхо даже от приглушенного крика отдавалось по комнате. Поняв, что на её вопли никто не придет, она прокричала ещё некоторое время, продолжая надрывать измученное горло, и резко замолкла. Словно шарик, в котором закончился воздух, она так же бессильно повалилась обратно на койку и более не шевелилась до тех пор, пока дверные засовы вновь не заскрежетали.

Принесенная еда была совсем недурной, хотя, может это голод так решил, но свой последний ужин наёмница закончила быстро. Вроде не торопилась, растягивая момент и пытаясь понять, зачем такое предоставляется и зачем она это делает – нет ведь разницы в том, сытым или голодным ты умираешь. Организм, получивший энергию, начал работать лучше и Гелла уже сама принялась убеждать себя в том, что смерть – просто этап и, как говорил сегодня Физик, через него пройдут все. Просто она сделает это чуточку раньше – так уж сложилось. Приняв душ, до которого и обратно, её сопровождали строго с закрытыми глазами и завязанными руками, наёмница облачилась в чью-то старую поношенную форму, которую любезно предоставили в обмен на её костюм. Большеватая по размеру, холодная, а под нее даже футболки никакой не оставили. Девушка глупо усмехнулась - действительно, зачем будущему покойнику какая-то футболка? Вряд ли умирать холодно, костюма будет достаточно.

Ей казалось, что она смирилась со своей незавидной, по сути, участью, просиживая в ожидании в камере, для отвлечения заплетая и расплетая косы на чистых влажных каштановых волосах. И не вспомнишь, когда в последний раз они были так свободно распущены на протяжении долгого времени. Вся уверенность в смирении мгновенно покинула Геллу, когда дверь в очередной раз распахнулась и внутрь прошли приходившие ранее Физик с другом-медиком. По сопровождающему их бойцу в полной боевой экипировке, девушка поняла, что ни о какой отмене казни речь не идет, а этот третий пришел на случай, если пленница заартачиться и ту придется тащить силой. Или убивать, если решит броситься на кого-нибудь из конвоиров.

Тело пробила дрожь, сердце резко заколотилось во много раз быстрее обычного, дыхание, казалось, было громче крика. Ноги отказывались идти к выходу и наёмница, прошествовав к конвоирам несколько шагов, заплелась в собственных ногах и упала на пол. Третий хихикнул, Гелле стало неловко, что она даже в последние моменты своей жизни умудряется косячить; в поле зрения возникла рука, протянутая, как оказалось, заместителем местного командира и, придерживаясь за неё, девушка поднялась на ноги.

- Спасибо. – Тихо проронила та, дрогнувшим голосом и, гордо подняв голову, дала себе связать руки и в очередной раз закрыть глаза. Нет уж, больше за эти моменты она в грязь лицом не ударит.

Она понимала, что её ведут по улице, но, когда по ощущениям они снова оказались в здании, наёмница поняла, что специально для неё эшафота строить никто не намеревался. И хорошо, хотелось всё-таки умереть подальше от любопытных глаз. Судя по громкому эху от шагов и отсутствию голосов, помещение было пустым, за что пленница уже была немного благодарна.

Пара поворотов – и вот её уже вслепую усаживают на твердый стул, закатывают рукава кителя, пристегивают, по ощущениям, ремешками к ручкам… С каждым действием мужчин ей становилось всё страшнее и страшнее, плечи вновь подернулись немым плачем, но наёмница поджала на секунду губы, гордо вскинула начавшую поникать голову, надеясь, что её палачи не придадут значения трясущимся рукам и она не останется в их памяти жалким трусливым существом.

- Удачи. – Тихо прозвучало из-за спины, и наёмница почувствовала, как чьи-то пальцы спешно развязывают повязку у неё на затылке. Ткань ослабла, упала с глаз на колени и увидев открывшуюся взору сцену, Гелла поняла, что удача ей ещё как понадобится.

Полутемное помещение с наглухо забитыми окнами, в дальнем конце которого рядом с инструментальным столиком на колесиках стоял Вермут. Более пафосного вида, казалось, придумать было нельзя: плечи расправлены, руки держит за спиной, а на глазах те самые круглые солнцезащитные очки, которые она, некогда без спроса примерила на себя. Ей стало горячо обидно, что мужчина за всё время плена не возжелал ни разу к ней обратиться, а сейчас стоит тут, явно не как простой наблюдатель – конвоиры комнату уже покинули, закрыв за собой дверь.

Девушка наблюдала, как мужчина копается на столике с инструментами, гремит чем-то о металлическую поверхность и надеялась, что смерть действительно будет быстрой, а палач не окажется садистом. Наконец, тот поднял в руки шприц, побил по нему пальцем, выпустил воздух – от того, с какой легкостью и умением разводящий подготавливал инъекцию, наёмнице стало не по себе. Скольких ещё бойцов они убили вот таким образом? Уж вряд ли она составляет привилегированное меньшинство.

Вермут подкатил столик поближе, молча принялся осматривать открытые руки пленницы, прощупывая места, где под бледной кожей проглядывалась дорожка вен. Гелла понимала, что остались секунды, сейчас эти теплые руки довершат свою работу и всё закончится. Но было обидно, что вот так просто, молча.

- Можно просьбу? – Тихо спросила та и, не дожидаясь разрешения, продолжила. – Когда закончишь, сразу закопай меня где-нибудь подальше или сожги. Я знаю, что не исполнишь, но… Представь себя на моём месте. Тебе бы тоже, наверное, не хотелось, чтобы кто-то издевался над твоим трупом.

На последних словах голос снова дрогнул, и девушка решила, что лучше ей молчать совсем, чем блеять как испуганная овечка. Мужчина не ответил, даже не кивнул, соглашаясь или отрицая, и Гелла закрыла глаза. Никогда не любила все эти уколы и смотреть, как один из них сейчас вопьется в кожу, не хотелось даже перед смертью. Кому нужно будет её пересиливание страхов, если нет будущего, где могло бы это пригодиться? Наёмница ждала, слушая, как в висках бешено колотится пульс. Прощальные барабаны.

- Ну, и чего ты добилась? – Вместо иглы в руку, наёмницу кольнул по слуху голос разводящего. Она открыла глаза, тот стоял напротив, сложив руки замком на груди и, наверное, смотря на неё. Ни черта из-за этих очков не рассмотришь. – Скакать как дурная было проще, чем попробовать поговорить?

Девушка молчала, отвернувшись в сторону. Почему бы просто уже не закончить это всё? Зачем выносить мозг? Чтобы показать какая она плохая и во всём виноватая? Она это знает, но признавать в слух не станет, что бы сейчас её палач не говорил.

- Чего молчишь то? Сказать нечего? – Не унимался Вермут. – Ферганец тебя только криво стрелять научил, а говорить – нет? Сомневаюсь.

Чего он от неё хочет? Самое неприятное, что говорит мужчина опять без зла, как и в прошлые разы, спокойно расставляя слова. Больше бесить начинал не сам факт промывания мозга, а его ледяная бесстрастная тональность.

- Заткнись и убивай уже. – Нахмурившись, прошипела та. Ещё и Ферганца зачем-то приплел. Если уж кому и всё равно на происходящее, то ему – абсолютно точно. Краем уха наёмница уловила тихую усмешку.

- Быстро смирилась. Я думал, будешь упрашивать или хоть сбежать попытаешься, а ты как овощ. Только лицо гордое натянула. – Наёмник подошел ближе, схватил ладонью лицо пленницы за нижнюю челюсть и повернул к себе. Ишь, не нравится, что не смотрят. – Тебе проще бестолково помереть или ты себе надеешься снискать какое-то уважение таким образом? Нет, всем будет насрать. Мне не сложно тебя прикончить, но мне жалко, что пропадет неплохой кадр.

Гелла на автомате усмехнулась, насколько было возможно из-за сжимающих лицо пальцев. Они сжались чуть сильнее.

- Не вижу повода для смеха. – Зашипел мужчина и наёмница с удовольствием отметила, что в его голосе появилось раздражение. Уж хоть побесит его перед смертью.

- Очки сними – увидишь. – Девушка немного удивилась азарту, прозвучавшему в собственном голосе, но смекнула, что терять уже нечего, и удивляться перестала. Разводящий раздраженно сомкнул губы в тонкую полоску, резко отпустил её лицо и отошел в сторону.

- Последний раз предлагаю тебе – либо мы сейчас нормально говорим и приходим к нужному итогу, либо – ты умрешь. Я не собираюсь скакать вокруг тебя весь вечер.

Либо, либо… Смертникам выбора обычно не предлагают, но, если он тут есть, может стоит задуматься? Гелла посмотрела на свои прикованные руки, на столик со шприцем… Изначально, она, вроде как, и не собиралась помирать, а наоборот – думала поговорить и выторговать себе существование всеми правдами и неправдами. Как раз этим ей заняться и предлагают, так может и не стоит отказываться?

- Ладно. – Согласилась девушка и ей как-то стало легче. Напряжение, порожденное ожиданием смерти, стремительно отступило и ему на смену пришло желание побороться за свою жизнь. В конце концов, если она умрет, кто будет тревожить это командующее каменное изваяние?

Вермут кивнул, с грохотом подтолкнул ближе к девушке пустой ящик из груды других, и присел на него, всем своим видом показывая, что разговор будет длинным. Следом за грохотом ящика раскрылась входная дверь и в проеме показался один из бойцов – разводящий выпроводил его и Гелла поняла, что они стоят за дверью на случай, если она решит сбежать, или если решит нападать на их командира. Что ж, если бы падал он, шума было бы, наверняка, больше.

- Начнём с начала. – Уже спокойно проговорил Вермут, поправив пальцами подсъехавшие на переносицу очки. Как же это нелепо выглядит, неуместно и по-выпендрёжески. – Я не посылал группы убивать вашу бригаду, я не подговаривал Ферганца. Мне незачем было…

- Я знаю. – Перебила его наёмница. В воздухе повис немой вопрос, на который требовался ответ

- Знаешь? - Вермут его все-таки озвучил. Гелла кивнула.

- Я видела письмо, которое ты передавал с посыльным.

- Тогда нахера вот это всё? – Подавшись вперед, напряжено спросил мужчина. – Нахера надо было устраивать этот крестовый поход и настраивать людей против меня? – Он не кричал, даже слегка не повышал тона, но голос звенел сталью.

- Я недавно узнала, уже после этой… Стычки. – Становилось неловко и неприятно, как бывает обычно, когда приходится признавать свои ошибки. Даже, если это делаешь для самой себя. – Мадьяр хотел получить место главы Синдиката, собрать моими руками людей, убить тебя. Это вот, только в Рыжем лесу выяснилось, когда вы меня поймали.

- Поэтому вы так долго сидели на месте?

Долго? Ну да, наверное… Неужели, всё это время за ними наблюдали его люди?

- Да. – Девушка хотела всё выговорить одной фразой, но слова отчего-то застряли в горле. – Я хотела утром попросить переговоры с вами.

Вермут замолчал. Удивился он, или чего? Молчал, однако, мужчина недолго.

- Почему не сказала? Мы целую неделю зазря потеряли. – В голосе чувствовался укор. Не явный, но…

Почему? Нет, перечислять ему все свои сомнения и страхи она не станет. Тем более, что один из них почти оправдался – вон он, лежит на столике, в ожидании своего применения.

- Ждала допроса. – Односложно ответила наёмница и отвернулась в сторону забитых окон.

- Допроса... Я сначала пытаюсь во всем как следует разобраться, в отличие от кое-кого. – Разводящий снисходительно усмехнулся – конечно же он её имел в виду. – Когда вы уходили, я сказал тебе: «Обращайся». Что была за сложность позвонить или написать, если у тебя были какие-то сомнения? Конечно, с чего нам было бы верить друг другу, но в той ситуации, когда и ты, и Ферганец знали, с чем мы связались…

- Да я… - Начала было Гелла на автомате оправдываться, повернувшись к собеседнику, и тут же пожалела. Наёмник замолчал, выжидающе нагнувшись вперед, девушка до боли прикусила губу, словно желая удержать внутри слова, которые уже начали выходить наружу. К чему сейчас оправдываться, ведь сделанного уже не изменить. Зачем ему знать о каких-то её мыслях? Но, раз уж заикнулась, следует продолжить. Наёмница сглотнула вставший в горле ком, отвернувшись обратно. – Когда с Ферганцем произошло… Когда он погиб, я сбежала. Понимала, что назад в бригаду вернуться точно нельзя, да и в любой другой бригаде меня бы… Всё равно - я хотела бежать сюда. – В глазах неприятно защипало, но слезы ожидаемо не появились. Тело напряглось и от подобных откровений хотелось сквозь землю провалиться – как можно спокойно говорить человеку, что ты не верил в его виновность, когда сама его и обвиняла? От волнения, слова рассыпались по сознанию как бусины с разорванной нити. – Я знала, что ты убьешь меня, но тогда… Просто… Я думала…

- Я понял. – Тихо проговорил разводящий и потянулся руками к ремешкам. Наёмница вжалась в стул, интуитивно стараясь подтянуть руки поближе к себе. Вермут остановился. – Не бойся.

Не бойся? Ситуация не располагает, чтобы не бояться… Тем не менее, мужчина расстегнул ремешки на запястьях пленницы и присел напротив на корточки.

- Не вздумай ничего делать. – Понизив голос, строго предупредил наёмник и Гелла мысленно грустно усмехнулась – угрозы сразу после этого «Не бойся»… Он снял с глаз очки, откинул их на столик; левый глаз скрывала черная повязка, в правом, открытом, было столько сострадания, что… Или ей просто показалось?

- А что с… - Неуверенно спросила девушка, переводя взгляд со здорового глаза на скрытый, откровенно не зная, куда смотреть, чтобы не обидеть. В текущей ситуации не хотелось снова приближать свою погибель, которая, как казалось, отстранилась.

- Переусердствовал, когда чесал. – Кривовато усмехнулся мужчина. Даже если его и задел этот вопрос, он не показал. Опять натянул на лицо каменное выражение, опять не знаешь, чего от него ждать… - Я не хотел тебя убивать и рад, что не пришлось.

Откровение в ответ на откровение? А ведь и не скажешь, что не хотел, если отвести в сторону то, что мужчина принялся разговаривать, вместо молчаливого приведения приговора в действие. Сложный и непонятный, она так много о нем думала, обвиняла, искала оправдания, сомневалась в них, снова винила и снова сомневалась. И уже почти убила, но промахнулась при выстреле – спасибо, что промахнулась. Скорее всего, смерть и этого человека нанесла бы девушке травму, узнай она всю правду, как есть.

Да, он только что готов был убить её, но и она хороша – успела отличиться в подобном моменте. О, дьявол… Что за карусель из попыток убийств? Единственное верное во всей этой ситуации то, что хотя бы у одного из них хватило рассудка остановиться во время. Не сделать непоправимого. Несмотря на всё это, девушка ощутила странное, смутное чувство привязанности, но оно было не таким родственным, каким было с покойным наставником. Было другим.

- Спасибо. – Тихо произнесла Гелла и она действительно была благодарна. Всё-таки остаться жить приятнее, чем погибнуть, особенно, когда ты уже подготовился к смерти.

Он не ответил. Хмуро посмотрел на нее исподлобья, и она не выдержала. Осторожно взяла его крепкую теплую ладонь своей холодной, быстро приблизилась и мягко поцеловала его сжатые в строгую полоску губы. Скорее всего, она пожалеет об этом порыве… Ну и пусть. Раз уж так сложилось, что пришлось выворачивать наружу всё что, накопилось внутри, то и этому желанию содержаться там не стоит.

Сердце ухнулось в пятки, когда наёмница ощутила, что её целуют в ответ. Ожидала, что оттолкнут или, как минимум, проигнорируют, но Вермут, видимо, считал иначе. Он перехватил её ладонь в свою, другой рукой притянул к себе и обнял за спину, поднимаясь на ноги и увлекая за собой.

Всё вокруг было словно в тумане – далеким и неважным – был только он со своими грубоватыми объятиями, глубокими поцелуями и пальцами в спутанных волосах. В висках стучала мысль, что вот-вот её прикончат, но ничего подобного не происходило и разливающийся по телу жар не останавливался. Внезапно разводящий замер, настороженно нахмурился и достал из кармана ПДА, который вибрировал и помигивал сигналом вызова. Надо же, а девушка даже и не почувствовала, хотя находилась к мужчине ближе некуда.

- Будет лучше, если они не узнают. – Заговорчески прошептал Вермут, крепко обнимая бывшую пленницу и прижимаясь своим лбом к её. Гелла согласно промычала – бойцы как минимум не поймут их связи. Вряд ли в их глазах два враждующих разводящих должны выглядеть так… Подумают ещё, что она его обработала.

Девушка вернулась на стул, мужчина приковал её обратно и позвал бойцов, чтобы дать переговорам завершение.

***

Что бы там ни было, никто не забывал о реальности, поэтому вольно гулять Геллу никто не отпустил. Приставили конвоира, который сам своему назначению не был рад всеми фибрами души, а при отказе от него обещали вернуть в камеру. Сидеть в темной коробке конечно надоело и пришлось согласиться.

Как рядового бойца, наёмницу определили в казарму. Она, конечно, знала, что Синдикат тот ещё змеинец, и что ей следует внимательнее смотреть по сторонам, но что взрослые люди, более обделенные моралью, чем наделенные, будут он нее шарахаться, как от прокаженной – не ожидала. Неужели конвоиру приказали защищать её от этих самых бойцов, которых она лично довела до Рыжего леса, и которые покорно следовали её приказам? Да ладно, чего тут удивляться-то… К тому же защитник из конвоира будет никакой, сразу ясно – не стоит ожидать помощи от человека, на глазах которого ты убивал его подчиненных. Минор сопровождал её всюду, следил, чтобы не сбежала, не вздумала на кого-то повлиять – в противном случае, побои были обеспечены. Второй раз, кстати, и по его бесконечно озлобленному взгляду было ясно, что он этого раза ждет не дождется.

Засыпая она пыталась догадаться, нападения от кого ей ожидать быстрее – от бойцов, или от «защитничка». Страхи страхами, но тем не менее, спала наёмница в эту ночь слаще, чем в какую-либо другую. Холод и сырость камеры сменились теплом и сухостью казарменного помещения, а твердая ровная койка была заменена верхним ярусом двухъярусной кровати, и даже скрип пружин, который воспроизводил конвоир с нижнего яруса, не могли помешать.

Вой сирен оказался противнее любого будильника – тот хотя бы отключить можно, а тут – ор с улицы на весь Мертвый город и никак не остановишь. Девушка проснулась и подскочила сразу. Потребовалось несколько секунд, чтобы сознание пришло в более-менее нормальное состояние и перестало лениво кружиться. Люди внизу уже были на ногах, большинство из них исчезало в дверном проеме выхода, некоторые – устраивались возле панорамных окон этажа. Она спустилась с яруса, посмотрела на бледный пасмурный рассвет и хотела бежать к местному командиру, чтобы он и ей определил место, если случилось нападение или гон мутантов – рацией Геллу обделили, хотя и пообещали, что временно, и ПДА при этом не вернули.

Её резко схватили за плечо, едва девушка сделала шаг – конвоир, всё это время сидящий внизу, уже так же был на ногах.

- Сиди тут, пока я не вернусь. – Обеспокоенно процедил тот и бросился к выходу; сидеть было велено не из соображения безопасности, а потому, что без присмотра по городу передвигаться запрещено. Ну и пусть уходит, она хоть отдохнет от его высокомерной недовольной рожи.

Тем не менее, сидеть на месте, когда все кругом заняты отражением «чего-то», было ужасно неправильно и наёмницу её положение гложило. В конце концов, ей запрещено в одиночку передвигаться по самому городу, а про здания речи не шло, посему девушка торопливо сбежала по лестнице на этаж ниже и, хоть и не сразу, но обнаружила местного бармена возле тылового выхода. Крупный мужчина с автоматом, прячущийся в тени, быстро отреагировал на шорох позади и обернулся. Обнаружив, что крадется кто-то из своих, Текила выругался на непонятном Гелле языке и отвернулся обратно в сторону двери.

- Что происходит? – Почти шепотом поинтересовалась наёмница, подкравшись к бармену и присев на корточки за спиной того.

- Монструс бегут. – Прошипел мужчина. – Иди возми арма, поможешь.

Легко сказать, только где взять-то? Наверное, следовало уточнить до того, как сбежать обратно в зал первого этажа… Девушка облазила доступное пространство на наличие автомата или, на худой конец, пистолета, но всё было прибрано. Однако дверь рядом с кухней в горячке та не сразу заметила – только когда из неё выбежали пара человек, Гелла поспешила поддержать дверь, чтобы та не захлопнулась, что вероятно могло произойти. Комната не была похожа на крупный склад, но некоторые образцы оружия ждали своего часа на полках, и наёмница это ожидание решила прервать.

К моменту, когда девушка вернулась к бармену, с улицы стали доноситься трели автоматных очередей, иногда где-то недалеко проскакивали крики и ругательства. Настоящий мутантский гон Гелла никогда не видела в живую, но слышала, что в этой местности гон – частое явление, и неужели так много зверья идет, что на уши подняты абсолютно все?

Стрельба не утихала, девушка продолжала сидеть неподалеку от Текилы, вместе с ним контролируя тыловые двери «Коопторга», когда на улице раздался невероятный грохот. Тряска земли почувствовалась даже в здании, и наёмница обернулась назад, к площади – в одном из окон коридора та увидела, как рушиться одна их основных пятиэтажек. Рация бармена зашипела и из неё раздался командный озабоченный голос Вермута, велевший всем немедленно покинуть здания.

Снова грохот и дрожь под ногами – вдалеке подорвалось здание школы и начало обваливаться; Гелла к этому моменту вместе с Текилой уже были на площади, как и многие из бойцов. Ситуация раскручивалась как юла - все носились по улице, отстреливая появлявшихся иногда мутантов, сирена продолжала выть на все возможные лады; основной бой, судя по звукам, происходил где-то в северной части города. Но если мутантов ждали и отстреливали с другой стороны, то кто на севере? Ещё один гон?

Очередная пятиэтажка рухнула от взрыва как карточный домик, за ней начало опадать здание администрации; землю «колбасило» так, словно она вот-вот провалиться куда-нибудь или разверзнется до самих глубин ада. Разум охватывала паника. Среди пробегающих людей не было, казалось, ни одного знакомого лица и, если бы не Текила, наёмница бы не поняла, что разбегаются все в стороны, с целью покинуть Мертвый город.

Она побежала за ним сквозь застилающий округу удушливый пожарный дым, минуя разруху от жилых домов, аномалии на окраине и небольшие горстки мутантов, бегущих навстречу, по пути, при этом, сталкиваясь с другими убегающими бойцами.

Мертвый город пылал и гремел, разрушаясь; пыль поднималась к небу столбами вместе с дымом. Когда их небольшой отряд оказался в достаточной отдаленности от горящей базы, люди обосновались в глубоком овраге, дно которого поросло пожухлой, как и везде, травой. Отдышавшись, бойцы принялись делиться между собой информацией касательно произошедшего – все говорили о мутантах, о напавших припятьских наёмниках, но о том, каким образом удалось поднять на воздух целый город, не знал никто. Беспокойство читалось в глазах каждого. Кто-то пытался связаться со своими товарищами, но выходило это далеко не у всех.

Всё произошло слишком быстро, мысли в голове не успевали сложиться в адекватную картину. Ощущение близкой опасности не отступало, как ни старалась Гелла его прогнать, сжимая до боли и разжимая находящийся в руках автомат. Отсутствие знакомых лиц тогда на площади и теперь здесь только требушило внутри панику. Отсутствие того самого знакомого лица пугало ещё сильнее.

С неба полил мелкий дождь и Гелла укрыла голову капюшоном костюма, но даже через него смогла расслышать, как на связь вышел центральный разводящий. Испустив облегченный выдох, девушка бросилась бежать за остальными наёмниками, которые, согласно приказу, направлялись в сторону Затона.