Королева для эстонцев

Умнова Елена Королева для эстонцев

Воспоминания о поездке на Украину в лагерь «Артек». "В лагере! Дурдом отдыхает!" или "В лагере дурдом отдыхает!"

А вы не знали, что в Эстонии монархия? Я тоже! Пади пойми! Тэк вот как она появилась…

Все описанные события произошли в реальности, но это же не официальный документ? Так что простите рассказчика и автора!))) У рассказчика дурная/богатая память, а у автора богатая/дурная фантазия.

Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.

Ого, поезд! Прикольно! Тесно как-то! Купе побольше не могли сделать? Ух ты, вторая полка, но я на первой лягу, а то свалюсь! Блин, чего тут за дыра, и рельсы видно, то есть шпалы… Обалдеть! Ба, мы тронулись! Мы тронулись!!! МЫ ТРОНУЛИСЬ!!!! Где тут психушка? О-о, в соседнем купе, оказывается… прикольно… Елки, как трясет-то, не убиться бы! А где тут туалет? Стоп, а он вообще тут есть? Ага, вроде есть. Кто тут жаловался, что в купе тесно? Вот где тесно, так это в туалете, и холодно, и мокро, и кругом железки. Блииин! А раковина для красоты? Или чтобы еще теснее было? Нет, как тут кран включается? О! Эврика! Я изобрела велосипед, все было так просто. Вот интересно, а эта штучка тут зачем? Чего это все к ней бегают? Что там такое? А-а-ай! С-с-с-с… горячо! Ба, да тут кипяточек есть!!! Обалдеть! А как на вторую полку залезть? Нет, я, конечно, на первой, но интересно. А на третью! Блин, как я сюда залезла? Нет, интереснее, как я буду отсюда слезать! Фух, вроде на земле, то есть на полу, в котором дырка. Весело в поезде, что ни говори… однако!

В купе я была со своей подружкой и еще четырьмя нашейными платками. Короче говоря, мы с подружкой были за старших.

— Оль, есть будем? — спросила подружка Лара. Она высокая, очень худенькая, с густыми каштановыми волосами (эх, завидки берут) в каре до плеч и серо-зелеными глазами.

— Ага, давай поедим. Бутерброды кто будет? Я все равно их все не съем! — ответила я. Я тоже высокая, тоже не особенно упитанная и тоже с серо-зелеными глазами, вот только волосы у меня русые. Нас с Ларьком часто путали, хотя у Лары младший брат, а у меня — старшая сестра.

— О, с колбаской! Давай.

— Давайте в карты сыграем!

— Нет, погодите, хоть доедим.

— Кто журнал будет читать?

— В пятый раз? Давай.

— Пошли в соседний вагон!

— Нас туда не пустят.

— А давайте поедим.

— Да только что ели!

— Ну, в карты сыграем. Или в прятки, если в карты не будете. Я только что придумала замечательное место!

— Под первой полкой?

— Нет, на третьей…

— Подержите кто-нибудь полку, я свои чипсы достану.

— Во-первых, твой чемодан на третьей. Во-вторых, полка сама прекрасно держится, зачем ее держать?

— Дайте, что ли, поспать!

— Солнце садится…

— Скоро туалеты откроют!

— У кого что болит, тот о том и говорит!

— Дети, завтра проезжаем границу. Ложитесь спать. Почему еще не в постели?

— Потому что здесь полки…

Так прошел первый день в поезде. Было очень весело и так скучно!

— Эй! Куда лес делся? Чего это за пустоши тут, до горизонта все видно!

— Ой, какой щеночек! Лапочка! Эй, не гавкай, у нас нет наркоты!

— О, горы! Прикольно! И еще и еще!

— Сфоткайте меня кто-нибудь!

— Обедать пора.

— А это что? Кисель или компот?

— Это чай!

— Видно, особая разновидность заварки, кисельно-поездная.

— Хоть бы мы сегодня доехали, а то опять спать на полке.

— Дайте, что ли, поспать!

— О! Мы тормозим! Мы тормозим!!! МЫ ТОРМОЗИМ!!! Приехали!

— Блин, ну не надо же так тормозить, теперь матрас придется сушить… не нам!

— Елки-палки, чемодан-то надо собрать!

Так мы приехали на Украину, вернее, в Крым на конкурс "Артековские зори". Мы — это старший концертный хор музыкально-хоровой школы "***" имени г-на N.

Ох ты, кипарис! Какой красивый! Это что за цветок? Оказывается, акация, н-да. Тут пальмы? Кактусы??? «Макдоналдс» видно, но мы в него не пойдем. Как жаль… Это что за дядька и где наша Людмила Евгеньевна? Ой, какой страшный! А он не мог бы идти помедленнее, нам все-таки еще чемоданы тащить. О, наконец-то автобус! Справа виноградники, слева горы. Ой, поменялись! Это море? А я думала, небо… Наконец-то приехали!

А это что за тетка? Чего это у нее все такого одинакового цвета? А этим дяденькам в таких синеньких штанишках не жарко? Ой, это наши вожатые, и они одеты в цвета лагеря. Хорошо, что сказали. Хм, а нам почему бежевую форму раздали? Сколько тут ступенек???

Вожатый нам достался инициативный — сразу отправился показывать окрестности. Мы потопали за ним. Вот экономически выгодный бордюр из синих камушков, лесок из кипарисов вдалеке, море слышно.

— Лазурный лагерь. Это ваша дача. Синяя, — сказал Андрейка — высокий загорелый блондин складно-худого телосложения. — Есть еще красная, желтая, зеленая и белая, но белая — это для персонала, вам туда нельзя. Пойдемте, обойдем ее кругом. Это вот ваш персональный кипарис и акация, беседка слез, беседка радости, дерево желаний.

Дача — двухэтажное здание, покрашенное синей побелкой, в чем мы убедились, измазавшись, с синей же крышей и с белыми окнами, зарешеченными на первом этаже. Рядом с дачей рос роскошный кипарис выше крыши, а под ним — красивая акация, припорошенная мусором. Беседка слез оказалась побольше, чем беседка радости, но цвет был везде безрадостно-зеленый с серебристым на крыше, видимо, для успокоения особенно радостных и горюющих. Поблизости стояло еще три таких же дачи, только других цветов и со своими атрибутами. Красную дачу обвивал плющ, у желтой росли высокий колючий кактус и недоросток-кипарис, у зеленой — совсем мелкий кипарисик, а у белой — всего лишь одна колючая акация, хуже кактуса, ей-богу!

— Теперь у вас по времени тихий час. Идемте разбирать комнаты, — скартавил вожатый.

Длинный коридор, испещренный дверьми, встретил нас неожиданным холодом. Сходить на улицу погреться? Количество дверей было внушительным. Не успели мы сделать и пары шагов, как следующая дверь повеселила нас надписью, на которую мы уставились, как баран на новые ворота.

— Туалет для чоловіків, — тут же пояснил вожатый. — Далее душ для чоловіків. Еще дальше по коридору туалет и душ для дiвчин.

— Так я в туалет, и я лично человек, а вы как хотите, — сказала высокая упитанная девушка по имени Ярослава.

Занесенную над порогом туалета "Для чоловіків" ногу Ярославы остановил голос Андрейки.

— Не знал, что ты мужского пола, на вид вроде бы девушка! Пойдемте наверх, ваши комнаты там.

Ой, лестница-то хлипкая!

Наша комната была просторная с четырьмя двухъярусными кроватями и одной обычной, с тумбочками в виде лесенок для второго этажа кроватей, со шкафами, с выходом на веранду, где стояло еще две кровати, и в смежную комнату. В одном из двух огромных окон виднелся кипарис, а под ними была акация.

— Комнаты разобрали? А теперь у вас тихий час, раздевайтесь и отдыхайте.

— А-а! Какой еще тихий час?! — возмутилась Ярослава.

— Такой, обычный.

— А раздеваться обязательно? — спросила длинноволосая брюнетка-вамп по имени Ирина.

— Да, в форме спать нельзя.

Дверь закрылась.

— Что это еще такое? — заголосила Ира.

На пол полетели подушки, одеяла и даже матрас. Все стучали каблуками, бегали, прыгали. Вот такой тихий час!

Дверь распахивается и со всего размаху врезается в шкафы.

— Что это вы тут шумите в тихий час? — крикнула Лена, еще одна вожатая, чем-то напоминающая родного серого грызуна.

— Какой тихий час? Мы только приехали! — взвизгнула Ярослава.

Бедная вожатая попыталась своими силами вразумить разбуянившихся нас, но ничего у нее не вышло. Фыркнув и потеряв на поле боя накладной ноготь, она убежала звать Андрейку. Однако вместо привычной картавой речи у двери послышались фразы с сильным украинским акцентом.

— Ну, дэти, ну шо вы тута шумитэ? — удивилась Яринка, как оказалось, еще одна вожатая. Да сколько же их тут?

— А что, нельзя? — едко поинтересовалась Лара, пытаясь допрыгнуть до потолка.

— В абсолют нэльзя, — покачала головой Яринка.

— В абсолют? — удивилась я. — Это что такое? Мыло?

— Нэт, тихий час.

Глаза у всей комнаты медленно ползли на лоб, и тут пришел обещанный Андрейка. Нам было разъяснено значение зловещего слова «абсолют» и обещана экскурсия по территории Лазурного лагеря. Андрейка удалился, а с улицы донесся интригующий шум. Потом послышался нерусский говор. Ой, и неукраинский! Мы всей комнатой ринулись к окнам и высунулись, изучая интереснейшую картину — заезд на соседнюю красную дачу.

Внизу, так же, как и мы, таща в руках свои пожитки, шли разновозрастные парни от десяти до двадцати. Кепки? А нам кепки не давали! А что это там из-под кепки торчит? Новый вид ушек? Нет, это у них длинные волосы! Класс! Их бы к нам в Россию, все бы обзавидовались и оторвали бы с руками! Блин, им штаны дали! А нам почему черт те что и с боку завязочка? Хотя у них не лучше, кому длинновато, у кого стрикулизм. Интересно, на каком языке они говорят? Тут они нас заметили и стали озираться. Наверное, долго размышляли на тему "Какие дурочки на них тут сверху пялятся". Эх, ну вот, их на дачу загнали. Жаль, может, потом еще увидим.

Наконец тихий час закончился. Кушать хочется, а тут экскурсия сначала. На кой черт она? Лучше бы сначала покушали, а потом экскурсничали. Интересно, почему нам такие страшные вожатые достались, а у других вон какие симпатичненькие! А волосы-то подлиннее, чем у тех с красной дачи.

Как у них тут красиво! Только лестниц много.

— Это мост желаний. По нему нужно пройти с закрытыми глазами и загадать желание. Он многоразовый. А вот это греческая и лагерная эстрада, пушкинский грот и площадь, спортивная площадка и площадь, сказочная поляна и пляж, но вам туда нельзя.

— Почему? — дружно возмутились мы.

— Акклиматизация…

Наконец-то идем в столовую! Ой, белочка на проводе! Акробатка! Вот это столовая! Больше на библиотеку смахивает. А кормят ничего, только маловато как-то — арбузик с водичкой. Интересно, а зачем нам опять на дачу, если сразу после этого знакомиться на сказочную поляну? Елки-палки, и тут пальмы! Обалдеть! Белочка на пальме! Писец! Долго мы повторяли вожатым свои имена в разных играх, но они так и не запомнили. Наконец-то ужин! Наконец-то нормально покормили! Вот и знакомые парни с красной дачи, зоопарк, однако. И сзади они, и спереди, только сзади постарше.

Вот и день кончился. Интересно, а что там в душе? Мм, да, неинтересно. Раковина. Душ. ПАУК!

— А-а-а-а-а-а!

Столько внимания одному бедному пауку, он даже к батарее отступил. Но такой гигант! Сам с ладонь, еще и лапки в разные стороны. Ужас просто! Настоящий кошмар! А дальше начались естество испытания звуком, стуком и водой. Вспышка слева, вспышка справа! Паук оказался звуковосприимчивым, водонепроницаемым и тапкоубиваемым. Трупик его был смыт туда, откуда он пришел, когда еще был жив, — в канализацию. Ну, все распевку на ночь провели, теперь и поспать можно.

"Don't worry, be happy!"

— Они что, сдурели? Какой "доунт вори"! Сейчас я им покажу "би хэппи"! — пообещала Ира. Мы дружно с ней согласились.

— Встаем. Зарядка!

— ЧЕГО?

Зевая и ругаясь на все лады, мы пришли на эту зарядку. И что? Спортивная площадка, посередине лужа и дяденька-зарядник. То еще удовольствие. В общем, я решила больше на это мероприятие свои нервы не тратить. А вот завтрак лучше не пропускать! Столько вкусностей в одном месте: запеканка с разными подливками, омлет, молоко с хлопьями, блинчики, йогурт, компот, чай, какао! Просто рай!

Потом началась культурно-образовательная программа. Легенды Крыма, его же достопримечательности, особенности дач и строение лагеря, его же вид сверху. В ненавистный абсолют все уже освоились и тихо-мирно коротали часы за картами, книгами, макияжем, маникюром, или просто досыпали. Зато вечером нас выпустили на вольные хлеба. По магазинам!!!

А вот после ужина началось самое интересное. Все улеглись спать и, наверное, видели уже пятый сон, как вдруг…

— Эй-эй! Вставай! К нам кто-то лезет! — тормошила меня Ира. — Да вставай ты!

Я зевнула, потянулась и собралась было разъяснить Ире, куда ей пойти, но вдруг услышала стук веток кипариса об окно. НИЧЕГО СЕБЕ! ВОРЫ! Интересно, что воровать будут? Сушилку?

Мы с Иркой впопыхах бросились к окну. Ой, и вправду кто-то лезет! Я рванула в комнату, впотьмах натягивая на себя одежду, и бегом вернулась к окну. По кипарису действительно кто-то лез, мы поскорее закрыли окно.

— Эй, ну как мы залезем-то! — послышалось с кипариса.

Мы переглянулись и открыли окно.

— А вы кто?

— Дайте залезть-то для сначала.

— Вам помочь?

— Не помешало бы.

— Что за дебилы там прутся?

— Эй, там, на кипарисе! Ты там уснул? — послышалось из акации.

— Нет, не уснул, залезть не могу.

Ира подергала ночного гостя, и до того, наконец, дошло, что нужно лезть выше. Залез, перемахнул через подоконник, встряхнулся.

— Давайте, лезьте.

— Это вас сколько там еще? — возмутились мы с Ирой.

Залез второй. Немая сцена. Третий, четвертый, пятый. Мы стали медленно отступать к комнате.

— Да что у вас там такое? — раздалось из комнаты.

— У них спроси, — ответила я и быстро залезла на свою кровать.

— У кого у них? — зевая, спросила Лара.

— Воры пришли, — прошептала я. Ага, сушилку воровать!

Лара подскочила, слетела с кровати и побежала на веранду, узрела пришельцев и галопом вернулась на место. Зажегся свет, и мы увидели давешних длинноволосых знакомых с красной дачи.

— Вы что у нас забыли? — ужаснулась Ира.

— А что, нельзя к вам залезть? — вопросом на вопрос ответил один кудряш.

— Нет, нельзя, мы тут вообще-то спим, — открыв один глаз, ответила Ярослава.

Послышались шаги ночного вожатого, которые посеяли панику в стане пришедших воров.

— Ну-ка, быстро в шкафы! — скомандовала сориентировавшаяся Ира.

Пришельцев как ветром сдуло.

— Что вы тут шумите и свет включаете! — праведно возмутился Андрейка.

— Мы больше не будем, — скромно потупившись, пообещала вся комната. Вожатый удовлетворился обещанием и исчез, гости повыползали из своих укрытий и как ни в чем не бывало расселись по койкам. Будто у себя дома, ей-богу!

— И что вы у нас забыли? — повела допрос Ира.

— Да просто так залезли, — ответил кудряш. Он у них главный?

— А именно к нам зачем?

— Да мы ко всем лазим.

— Кхе-кхм, — поперхнулась Ира. — Это как?

— Мы поделились по пять человек и все дачи проверяем.

— А зачем по кипарису-то?

— А чего ты бегал перед окном?

— Бегал? У нас тут мальчиков нет, — уточнила Ира.

Пришельцы переглянулись.

— Ну, бегала! — поправился парень.

— А на чем вы сидите? — подозрительно спросила Ира.

— На кровати, — ответил тот.

— А прилагательное к кровати?

— Удобное…

— Удобное? Ага, сейчас прям, — рассмеялась Ира и вся комната. — Удобная, вообще-то!

— А у вас кто вожатый, что вы так просто всем отрядом сбежали? — спросила Ярослава, окончательно распрощавшись с идеей поспать.

— Ну, один такой облезлый маленький, другой высокий с короткой стрижкой, нормальный, а третьего мы не видели.

— У вас все вожатые — парни?

— Нет, одна девушка.

— Это который маленький и облезлый, высокий с короткой стрижкой, или тот, которого вы не видели? — хохотнула Ира.

— Маленький и облезлый…

Хохот разнесся над дачей и приманил ночного вожатого. Пришельцы были одним взмахом отосланы на веранду под кровати.

— Что вы опять шумите? — гневно возопил Андрейка.

— Мы больше не будем.

— Знаю, я ваше "не будем".

— Мы честно постараемся больше не быть! — заверили мы вожатого. Тот для верности включил и выключил свет и удалился.

Лазутчики стали выползать из своего укрытия, и тут девушке, спящей над ними, приспичило вставать. Споткнувшись об руки или ноги вылезающих, она с визгом упала. Тут из-под соседней кровати один из пришельцев вздумал помахать ей ручкой. Визг и хохот, раздавшийся после этого, потряс окрестности не хуже землетрясения. Вожатый, окончательно приведенный в состояние бодрствующего озверения, хлобыстнул дверью об шкафы и разразился гневной тирадой по поводу нашего непотребного поведения.

Бедная перепуганная девушка едва не выдала наших ночных гостей, однако ей вовремя махнули руками. Вожатый в растрепанных чувствах ушел, гости вылезли из-под кроватей вместе с пауком.

— Это что тут такое? — гости окружили паука, повнимательнее разглядывая. Поближе, еще ближе…

— ПАУК! — взвилось в воздух. Шаги вожатого, спятеренный вопль. И как стекла выдержали?

— Да что это у вас тут?! — заорал Андрейка.

— Не знай, паук вроде бы, — нестройно ответили мы ему.

Вожатый сделал посерьезней мину и пошел на веранду, но, не дойдя до косяка, резко растерял весь свой пыл и быстро ретировался за дверь. Мы расхохотались и пошли искать пришельцев. Так, один вылез из-за занавески, два — из шкафа (и как они там вдвоем поместились?), четвертый — из-под кровати (ничему его жизнь не учит).

— А где пятый? Вас же вроде бы пять было, или у нас глюки? — спросила я.

— Не знай, — озадачились профессиональные прятальщики.

— Я тут, — послышался сдавленный голос из-под кровати, и высунулась рука.

Все столпились около кровати. Промежуток от пола до нее не внушал доверия. По крайней мере, человек бы туда не пролез.

— Ты как туда залез? — удивилась Лара.

— Не знаю. Я со страху кровать поднял, — сказала кровать.

— Давайте поднимайте, — скомандовали мы свободным товарищам незадачливого паникера.

Кровать поднялась, девушка, которая на ней спала, проснулась и раскрыла рот, собираясь заорать.

— Нет, не ори, — замахала на нее руками Ира. — Хватит уже, наорались.

Девушка пооткрывала и позакрывала рот, паникер выполз и поднялся на ноги.

— Пошлите отсюда, тут пауки какие-то! — заявил он.

— Пошлите, пошлите, — с явной неохотой согласились остальные. Видимо они очень хотели его действительно послать!

Лазутчики направились к кипарису, мы за ними — провожать.

— Первый пошел! — командовала отправкой Ира. — Второй готовится! Второй пошел, а третий остается!

— Что? — озадачился третий по счету пришелец.

— Четвертый пошел! Пятый на старт!

— Что? Я? Тут? Нет! — третий исчез из вида быстрее остальных, и тут снизу донеслось шипение. Они что из рода змей? Бедные пришельцы прижались к стенам, а из шипящей акации вылез последний из могикан. Подгоняемые нашим ржанием, лазутчики припустились к своей красной даче.

Одна падучая визгунья! Другая не заметила, что у нее под кроватью прикорнули паук и пришельцы, у третьей вообще землетрясение приключилось, четвертой парень понравился, что она его решила у себя оставить! Дурдом какой-то! Хотя нет, скорее дом для дур…

"Don't worry, be happy!"

Блииииин, они что, сдурели? Все, я не буду вставать! Хоть танком будите, я не встану! Ура, прокатило! А теперь спать…

За завтраком мы встретили зевающих краснодачников (у одного из них рот вообще не закрывался), но так и не опознали ни одного из пятерых. Они на нас тоже поглядывали с интересом, видно, прославила нас эта пятерка. Впрочем, в оглядывающихся наших пришельцев тоже опознать не удалось, ибо оглядывались все, кроме тех, которые сидели к нам лицом.

— Девочки, на репетицию, — сразу же после завтрака сказала Людмила Евгеньевна.

Мы все собрались в синей комнате (на каждой даче были цветные комнаты), где было фортепиано.

— В конкурсе будут участвовать хоровые коллективы с Украины и Эстонии и мы, поэтому нужно очень хорошо подготовиться, так как с Украины коллективов будет больше. Эстонцы поставлены в равные с нами условия, они тут тоже в первый раз. Но у нас сильная программа, хорошие голоса, нужно только постараться и как следует подготовиться.

— А мужские коллективы с Украины есть? — спросила Ира. Послышались одобрительные смешки.

Точно! Кто они — украинцы или эстонцы?

— С Украины только в Кипарисном, — удивленно ответила Людмила Евгеньевна.

— Значит, эстонцы! — тихо сказала я Ире.

— Ага. Вот почему они так нехорошо разговаривали, — кивнула та.

— А зачем они к нам поперлись? У них, что эстонок с собой не было? — удивилась я.

— А женские коллективы из Эстонии есть? — тут же спросила Ира.

— Нет. Из Эстонии приехали только мужские коллективы, старший и младший хор "***", — пояснила руководительница, уже не удивляясь.

— Выходит, у них нет эстоночек.

— Поэтому и пошли по дачам бедные неимущие, — фальшиво посочувствовала я, ухмыляясь.

— Интересно, как их украинки отшили? — хихикнула Ира.

— Если еще раз придут — узнаем, — пожала я плечами.

— Если не придут, сами припремся, — обнадежила Ира.

Нудная репетиция длилась долго, но, к счастью, все-таки кончилась, и нас отпустили пообедать.

Потом нас позвали на концерт, который устроили вожатые. Вау! Француз-вожатый. Волосы шикарные, кудрявые! А наш Андрейка ничего так брейк-данс танцует. Ой, сглазили, упал! Наша Иришка — ромашка! А вот Наташа — вау! Какое платье и как танцует!

Вечер начался с того, что Ира долго и упорно просила меня не спать. В итоге я плюнула и оделась.

— Уже собираешься? — спросила Ира.

— Ага, к ним по кипарису, — кивнула я.

— Подожди, я с тобой.

Ира тоже оделась.

— А как по кипарису лазить? — спросила я.

— Да легко, так же, как по елке.

— А по елке как?

— Ногами и руками!

Тут послышался характерный шум кипариса под ногами и руками эстонцев. Теперь-то мы знали, кто к нам лезет в окно! Мы отправились их встречать. Я попыталась прихватить с собой Лару, но у меня ничего не вышло: она отмахнулась и отвернулась к стенке.

Подбежав к окну, мы увидели, что эстонцы быстро приспособились к кипарису и лезли уже вдвоем.

— Вы что тут, около окна караулите? — удивились гости.

— Да нет, услышали, что кто-то лезет, и пришли посмотреть, а то опять кого-нибудь напугаете до визгу, — сказала я.

— Вы хоть бы те же пришли? А то мы за завтраком не определили, кто к нам лазил, — сказала Ира.

— Ха-ха, да те же, те же! — ответили они.

— А где пятый? — спросили мы, когда подсчитали гостей.

— А он паука боится. Там остался.

— Какое впечатление на него произвел наш паучок, — пробормотала Ира.

— Заходь, проходь и смотри, куда прятаться, — сказала я.

Эстонцы зашли и стали осматриваться, поднимая кровать и смотря, сколько там места, при этом напугали Ярославу.

— Кто у вас ночной дежурный? — спросили эстонцы.

— Облезлый и маленький, — хихикнув, ответила Ира.

Послышались шаги вожатой. Стоило только вспомнить…

— Это мое место.

— Нет мое!

— Я первый его увидел, идить, прячься в другое.

— Да мы тут вдвоем поместимся!

— Нет… э… а… ы…

Двое эстонцев втиснулись между боком кровати и стенкой и накрылись занавеской, остальные двое устроились на тумбочках. Дверь отворилась, а вожатая ушла. Ира протянула руку и закрыла дверь. Лена снова открыла дверь, Ира снова ее закрыла. Лена открыла и подержала дверь. Как только дверь освободилась, Ира снова ее закрыла. Тогда вожатая вцепилась в дверь мертвой хваткой. Ира вышла в коридор под видом похода в туалет и оценила расстановку сил. Вернувшись, она командировала двух эстонцев держать дверь, а остальных двух двигать шкаф.

Дверь подергалась.

— Вы что там дверь держите?

— А? Что? — наигранно сонным голосом поинтересовалась Ира, сдерживая смех.

Но мы забыли, что комнаты были смежные, и Лена пришла через веранду. Бедные эстонцы опять упаковались в укрытия.

— Зачем вы шкаф тут поставили! — праведно возмутилась она. — Убирайте!

— А мы не можем!

— У нас сил не хватит.

— Как поставили, так и убирайте! — настаивала вожатая.

Выбежав через другую комнату, она теперь там оставила дверь открытой. Где наша не пропадала? Мы закрыли дверь, приставили к ней стул, заклинив его кроватью. Вожатая там беснуется, мы тут, проблема решена!

Эстонцы спешно выбирались из засады, а мы на радостях включили свет и заорали «Halleluiah» Генделя. Девушки из соседней комнаты проснулись и пришли возмущаться по поводу нашего поведения, узрели гостей противоположного пола (возмущаться-то пришли, кто в чем спал), ретировались обратно и больше не появлялись.

— Что? — зевнула девушка на первом ярусе моей кровати. — Ты кто? — и с силой постучала эстонцу по спине кулаком. Бедный эстонец поспешно пересел на тумбочку.

Ира, воспользовавшись этим, потыкала пальцем в него. А ничего, симпатичный парень: высокие скулы, серо-голубые глаза, курносый нос, верхняя губа чуть больше нижней и почти белые волосы. А интересная стрижечка! Сзади вроде бы короткое каре, даже шею не закрывает, зато спереди аж до ключицы! А у того эстонца, который под Иркой уселся, наоборот, у лица пряди короче, чем на затылке, да и волосы чуть темнее, и сам какой-то родной, русский, с лопоухими ушами и тяжелой нижней челюстью. Третий был обладателем светло-серых волос, прикрывающих половину ушей, длинного лица, широкого носа и срастающихся бровей. А четвертый, который сидел ко мне ближе всего и которого я потыкала, отличался особенно длинными и темными волосами, которые вполне собирались в хвост, прямым носом и выделяющейся нижней губой. Прикольные ребятки! На этом разглядывание окончилось.

— Чего вы к нам все-таки лазите? Второй раз уже пришли, — спросила Ира.

— А наши во всех были, — ответил самый блондинистый парень с оригинальной прической. — Около желтой кактус и тонкий кипарис. Наверх залезешь — шатает нещадно. В один сторону со стеной поцелуешься, в другой, еле от кактуса увернешься. Еле-еле залезли, а у них там гармонисты какие-то! Кто по кипарису обратно спустился, а кому и по кактусу пришлось.

— По кактусу? Мамочки, — дружно ужаснулись мы, машинально потирая руки.

— А в зеленой кипариса нету, — продолжил вещун. — Залезть никак. Пошли, пожаловались, типа, у нас понос коллективный (там медпункт) и пошли наверх, на второе этаж. Столько визгу было, что все дружно решили туда больше не ходить. А в белой вообще персонал было.

— А вы не знали? — удивилась Ярослава.

— Нет.

— А нам в первый же день сказали.

— А что, у вас тут паук живет, и вы его не боитесь? — спросил лопоухий эстонец.

— А мы не знали, что у нас тут паук, — хмыкнула Ира.

— Ха, а у нас тараканы, — усмехнулся сероволосый.

— Что, тоже такие огромные?

— Да нет, где-то сантиметр.

— Ну, это фигня, — махнула рукой Ира.

— А на других не знаете что за живность? — заинтересовалась я.

— Нет, мы не спрашивали, — покачал головой сероволосый эстонец.

— Давайте я вам легенды почитаю. Вам уже рассказывали, нет? — предложила Ира.

— Нет.

Несколько легенд для пущей важности, и мы услышали привычный сигнал "Осторожно! Воры подступают! Уже на кипарисе!"

— Теперь вы понимаете, как мы вас слышим? — прокомментировала Ира.

Мы быстро выключили свет под возмущенные ахи с кипариса, попрятали эстонцев и стали ждать, кто же к нам залезет. Кто-то влез. Один, два, три. Втроем? Нет, вот и четвертый. Интересно, кто это все-таки?

Новоприбывшие вошли в комнату.

— Девушки, здравствуйте. Не пугайтесь, не визжите, — сказал крайний.

— Привет, — высунулся из укрытия симпатичный эстонец-блондин.

— Здравствуй, девушка, — кивнул пришелец.

Дикий хохот сотряс все кровати и зажег, наконец, свет. Ослепленные им, лазутчики так и остались стоять посреди комнаты. Это были украинцы! Вот ведь, дурной пример заразителен. Ростом они, как на подбор, ниже меня, с челочкой на пол-лба. У одного глазищи в пол-лица, у другого оскал, а остальные прятались за спинами первооткрывателей.

— Ого! А вы-то тут что делаете? — опешил украинец со знатной улыбкой, остальные немного отступили. А за их спинами вылезли еще два эстонца, на которых они тут же наткнулись. Тут вылез и последний эстонец-брюнет. Бедные украинцы!

— Мм… а это кто? — спросил улыбчивый украинский парень. — Вы что, тоже с парнями спите?

Хм… а с кем надо? С девушками?

— Нет, это соседи с красной дачи.

— А, это те дебилы, которые к нам пришли, — догадался украинец.

— А-а, — протянул главный эстонец, жгучий блондин.

— Дайте, что ли, поспать! — воскликнула Лара.

— С кем? — и тут же осведомился украинец.

В украинца полетела расческа и не промахнулась. Украинец шарахнулся, сопровождаемый взрывом хохота, но так и не понял, откуда и что прилетело. В смежную комнату залетела вожатая. Вот девчонки удружили! Ну кто просил стул отодвигать? Эстонцы, наученный горьким опытом, попрятались кто куда, украинцы, как сумасшедшие, искали, куда бы спрятаться, но никто не горел желанием им помочь. Что-то они нам по сравнению с эстонцами не по душе пришлись. В итоге украинцы со всего размаху попадали на пол, и тут в комнату ворвалась вожатая.

— Не шумите ночью! Вы мешаете другим спать. Завтра будете ходить сонные! Зевать будете. А потом нам будут выговаривать, что вы ничего не выполнили на конкурсах. Завтра посвящение в артековцы, а вы тут не спите! — распиналась Лена. — Почему до сих пор шкаф не убрали! Быстро уберите!

Ага, счаззз. Шкаф уберем, тумбочку поставим.

Вожатая выбежала из комнаты.

— Кто тут такой умный? — возопила шепотом Ира, прошлась по койкам и обнаружила, что Тани нет на месте. Тут в дверях и появилась эта умная девочка.

— А чего это тут дверь открыта? — удивилась она.

— Того. Меньше открывать надо было!

Дверь снова подперли стулом.

— Не открывайте дверь больше!

— Почему это? — удивилась Таня.

— Да у нас тут пришло в два раза больше чем мы рассчитывали. Шумят тоже в два раза больше. В общем, кому приспичит, — под акацию.

— С парашютом?

— Нет, по кипарису.

— По кипарису?

Мы вернулись к себе в комнату, а девушки из смежной комнаты, видно, не поверив, пошли проверять. Первыми они увидели вскочивших украинцев.

— Можно вылезать? — спросили эстонцы и повылазили из своих укрытий. Наши соседки вытаращились на такое обилие юношей и убежали к себе.

— Ну что, девушки с… — начали было украинцы.

— Да шли бы вы по кипарису и на желтую дачу! — категорично заявила Ира.

— Да-да, и желательно в акации погремите подольше, — поддакнула Ярослава.

Украинцы, ощутив на себе все прелести негостеприимного приема, стали отступать, однако быстро опомнились.

— А почему это?

— Потому это! — новое категоричное заявление.

— Почему это они остаются, а нам надо уходить?

В общем, выгнали мы их. Слава богу!

— Ладно, нам тоже пора, — засобирались эстонцы, видно, вдохновленные примером разгневавших нас украинцев.

Мы, наконец, улеглись спать. Утреннее "Don't worry, be happy!" ни на кого не произвело должного впечатления, и все собрались дружно проспать. Нам прибавили громкость. Недовольная Ира выдрала приемник с мясом и хотела было запустить его под акацию, но заметила там что-то похожее на него и спрятала от греха подальше у себя в тумбочке. В итоге мы все дружно остались спать до завтрака.

А после завтрака нас выпустили погулять! Неужели можно просто походить без присмотра вожатых! Выпустили погулять и наших эстонских собратьев. Мы с Ирой заметили их и отправились в гущу событий. Я не забыла прихватить с собой Ларису, и тут мы увидели своих зевающих гостей. Н-да, зевают они прикольно, точнее, прикрывают рот, растопырив пальцы пошире. Однако! Ира тут же изобразила их и получила порцию удивленных взглядов. Они, видно, и сами не знали, как это со стороны смотрится. И тут пришла благая весть.

— Тринадцатый отряд (ага, это мы), купаться в море! — сказала Яринка.

Мы, дружно визжа и пища, рванули обратно к синей даче переодеваться. На пляж мы шли через многоразовый мост желаний и лесенки.

Камушки, море, волна! Ой, какая белая пена!

— Заходим группой по семь человек, купаемся по пять минут каждый заход, — сказала вожатая.

Мы пошли не первые и стали наблюдать веселую картину. Каждый первопроходец, зайдя в воду по колено, обязательно усаживался на пятую точку, после чего красноречиво морщась, поднимался с колючей мелкой гальки. Нет, чего это они? Подумаешь, волна! Когда пришла наша очередь, мы успели зайти в море по пояс. Пришлось поспешно вставать, чтобы не задохнуться. А ничего себе волна! Мы изменили тактику и стали продвигаться боком. Так было намного лучше! И тут ноги меня подвели. Я зашла уже где-то по грудь, когда снова плюхнулась на попу, но никакой волны не было! От удивления я раскрыла рот и хорошенько хлебнула морской водицы. Офигеть! Да тут каменюка скользкая! Вот ведь редиска!

Тут мы увидели неопознанный плывущий объект, который при приближении оказался чайкой. Вот она уже и буек проплыла. Мы всем хором принялись кричать по-чаячьи. К нашему несказанному удивлению, чайка нам ответила. Мы воодушевились и решили продолжить разговор, однако она нас, видно, как-то не так поняла и уплыла обратно. А жаль… Вот наше время кончилось. Теперь можно позагорать. Тут одна из девушек, загорающих на пляже, нашла плоский камушек и мелком на нем написала "Артек 2007".

— И что? Кто тут что поймет? — возмутилась я.

— Тут больше ничего не уместится…

Я пошла по пляжу и нашла камушек гораздо побольше. На нем написали "Артек 2007. Россия. 13 отряд. Город D". Тут снова пришла моя очередь купаться. Я бравым шагом направилась к воде… шаг… еще шаг, и я вляпалась во что-то склизкое, которое обвилось вокруг ноги.

— А-а-а! — взвизгнула я, задрала ногу, проскакала немного на второй ноге и таки шлепнулась на гальку. — Что это???

— Морская капуста, — ответила девушка, с которой мы писали на камне.

Я оторвала водоросль и попробовала ее на вкус. ГАДОСТЬ! Я отшвырнула ее подальше и поскорее поднялась на ноги.

— Эй, тут обрыв, — предупредила Лара, только что окунувшаяся с головой. На ее счастье, она умела плавать, в отличие от меня.

Я решила проверить, где же там обрыв, и стала медленно продвигаться к буйкам. Шла, шла, шла, а обрыва все нет!

— И где тут обрыв? — спросила я у Ларисы.

— А-о, — у Ларисы и челюсть отвисла, куда тут же залилась водичка. — Тьфу, а ты говорила, что плавать не умеешь.

— Не умею!

— Так, тут уже обрыв!

— ДА? — встрепенулась я и поскорее вернулась туда, где прощупывается галька. Оказывается, тут по воде можно ходить! Прикольно! На этом наше первое купание и закончилось.

Как ни странно, эстонцев на обеде не было. В итоге мы с Ирой устроились у окна караулить. Эстонцы появились на даче и тут же побежали на обед, что я видела, а Ирка просмотрела. Посетовав на свою медлительность, Ира пригласила меня на свою кровать и решительно взялась наводить красоту на моем лице. Учитывая, что у нее были розово-черно-серые наборы цветов, было понятно, во что я превращусь. Но получилось довольно мило, хотя я смыла без особого сожаления. Потом я решила ее покрасить, но так как я в этом совсем не спец, получилось крайне криво и несимметрично. Что поделать, стерли и это. Подумав, Ира взялась рисовать мне на щеке цветочек подводкой. Вот это уже получилось классно, и жаль было смывать. Хотя все равно пришлось, потому что впереди был полдник, на котором мы встретились-таки с эстонцами.

— А мы вас на обеде не видели, — сказал главный блондин.

— Мы вас тоже, но зато мы вас видели в окно, — сказала я.

— А вы где были? — удивился он. — Нам легенды рассказывали.

— А мы купались! — похвасталась Ира.

— Везет! А нас еще не пускают! Вот, что нам не везет?

— А у вас акклиматизация дольше.

— Оклиматизация?

— Нельзя купаться дольше, чем нам, — максимально упростила объяснение я.

После полдника началось посвящение в артековцы. Это просто всякие конкурсы. Например, конкурс на самую лучшую песню, на котором мы старательно переделывали наш гимн. Потом был "Повторяй за ведущим", где нас заставили повторять движения за ведущим, который постоянно двигался так, что мы друг друга роняли. Засчитали нам его. Конкурс "довести до телефона слепого". Этот самый слепой в процессе «дохождения» бессовестно ощупывал все и всех, кто попадался ему под руку. Пощупав разок что-то не то, он получил хорошую отмашку от меня, и сразу же нащупал телефон. Конкурс нам засчитали. Потом по дороге к конкурсу «Статуя» мы наткнулись на эстонцев, которые успешно дурили голову очередному ведущему.

— Станцуйте лезгинку! — сказал он.

— А мы не знаем.

— Тогда станцуйте украинский народный танец.

— А мы не знаем.

— Ну, русский.

— Не знаем…

Окончание мы не узнали, потому что спешили дальше.

— Составьте нам статую имени вашего вожатого.

Я вышла вперед, выпрямилась, подобралась и указала пальцем в пустоту (слава богу, вовремя додумалась указательный выставить, а не средний, как надо бы по-хорошему). Ведущая усмехнулась, назвала вожатого и, посмеиваясь, засчитала нам конкурс. Дальше был конкурс "Изобрази вожатого", который проходили эстонцы. Одного ора "А ну подъем!!!" им хватило, чтобы вожатый был узнан и конкурс засчитан. Мы позавидовали их баснословному успеху и принялись изображать Наташу.

Одна девушка встала в позу, помахивая рукой, вторая вразвалочку подошла к ней.

— Нам детей на пляж вести надо, — старательно понижая голос, сказала вторая девушка.

— Ну, идите, — отмахнулась первая.

— Нам детей на пляж вести надо, — настаивала вторая.

— Идите! — повторила первая.

— Пойдем! Нам надо детей на пляж вести!

— Ну, пойдем, — сдавалась первая.

Ведущие захохотали, угадали и нашу Наташу, и Андрейку, и засчитали аж за два конкурса! Дальше нам надо было выстроиться по убыванию цвета волос. Я стояла где-то в серединке, зато Ира была первой, самой черной. Потом мы отправились в столовую кидать пластиковые ложки в тарелки. Н-да, фигово у нас получается. Но вот когда нам дали алюминиевую ложку, мы попали с первого раза. Последний, который мы успели пройти, был конкурс художников. Нужно было придумать название отряда, девиз, «кричалку» и нарисовать плакат. Мы назвались БЭМС, "Боевые, энергичные, молодые симпатичные", Раз, два три четыре, три четыре раз два. Кто шагает дружно в ряд? Это БЭМСиков отряд. Дружные, смелые, ловкие, умелые. На этом время кончилось, мы успели пройти девять конкурсов из тринадцати. Так нас посвятили в артековцы.

Однако не всем было так весело. Наш неприкосновенный Андрейка разузнал, как мы его изобразили, и очень разобиделся, да еще и Ира тут решительно на него наехала по весьма стоящему поводу. В итоге был введен строгий запрет на мат в весьма категоричной и громкой форме.

— РОМАШКА! — взвилась Ира.

Так и стали мы ругаться теперь ромашкой. Так прошел еще один насыщенный день в лагере, и пришла очередная ночь.

— Придут? Не придут? — вслух спросила Ира.

— Придут? Не придут? — через некоторое время спросила я.

— Давай лучше на ромашке гадать, — предложила Ира.

— Ромашка раз, ромашка два, ромашка три. Да ты стоп сегодня скажешь? Ромашка четыре, ромашка пять, ромашка шесть, ромашка семь.

— Стоп!

— Придут, не придут, придут, не придут, придут, не придут, — послышался характерный стук веток по окну. — Придут!

Мы повскакивали со своих коек и начали собираться. К моменту появления гостей мы были уже при полном параде, в смысле, одетые. Я цапнула Ларку за пятку.

— Что? — взвилась та.

— Ну как хочешь. Я тебя предупреждала, что лучше одеться! — пожала я плечами и выпорхнула на веранду вслед за Ирой.

Кипарис в последний раз содрогнулся, и на веранду влез эстонец, но не тот, которого мы ждали. Странно…

— Идемте, — коротко и ясно, блин!

— Куда? — опешила Ира.

— На красный дачу, — чуть длиннее, но уже действительно ясно, но не совсем…

— Зачем? — подозрительно спросила Ира.

— Мне сказать вас позвать!

— Но зачем?

— Мне сказали вас позвать, и все!

— Да за каким? — ромашка, что сказать сразу нельзя!

— Мне сказали, и все.

— Да, ромашка, зачем?

— НЕ ЗНАЮ!

Доконали мы бедного. И тут эстонец был опознан.

— А ты не тот, который у нас от паучка драпанул? — поинтересовалась Ира.

— Да я, я. Жду внизу, — сказал бедняга и чуть ли не спрыгнул вниз.

— Знаешь что, — сказала мне Ира. — Пошли ловить паука.

— Пошли, — радостно согласилась я. — Только сначала наших разбудим.

Я быстро разбудила всех, кто был у нас в комнате, Ирка тем временем отыскала большую сумку, и мы пошли охотиться на паука. Нашелся он под той же койкой, где и раньше, а мы, две дурочки, его под всеми другими искали. Даже девчонок из смежной комнаты разбудили, но те быстро уснули снова. Мы долго пытались запихнуть паучка в сумку, пугали и пакетом, и визгом. К счастью, тот не стал выпендриваться и залез в сумку. Потом, правда, опомнился, но было уже поздно, сумку застегнули. Оставшиеся члены нашей экспедиции тем временем экипировались, и мы все сгрудились у окна.

— Ну, кто первый? — спросила Ира.

— Ладно, пойду пробовать, — глубоко вздохнув, сказала я. — Я, конечно, по елке не лазила, по кипарису тем более, но все же…

О, шатает. А куда идти? Ромашка, куда ноги совать, я долго на руках не удержусь! А! Между веток надо. Понятно. В час по чайной ложке я спустилась.

— Ромашка, куда сумку-то деть? — спросила Ира.

— На руку не надевай, будет мешать, — проинструктировала я.

Тут из ниоткуда выглянул провожатый. Я аж испугалась.

— А сумка-то вам зачем? — удивился он.

— Да так, вам подарочек, — отмахнулась я и увидела, что Ирка благополучно спускается, повесив сумку на шею.

— Не надо!

— Надо, надо, — назидательно сказала я.

Ирка спустилась, и полезли остальные. Ларка такая неуклюжая — спустилась, и прямо в акацию.

— Интересно будет посмотреть на их реакцию, — злорадно хихикнула я.

— Ага, — ухмыльнулась Ира.

— Если у одного была такая реакция, представляешь, какая будет у остальных?

Худо-бедно спустились остальные, и провожатый повел нас на красную дачу в гости.

— Ну, все я вас довела, — сказал провожатый и полез вверх по стене.

— А, а… как тут лезть? — поразилась Ира.

— Да тут плющ, — пояснил провожатый и исчез в окне.

— Теперь я первая, — сказала Ира, повесила сумку на шею и начала свое восхождение.

— Лезть можно, — одобрила Ира, и я полезла следом.

Мы вылезли с ней почти одновременно и узрели такую же, как у нас комнату, битком набитую эстонцами. У всех, как на подбор, волосы длинные (для русских местами даже очень длинные), все в одних артековских шортах. Везет людям, у них нет завязочек! На каждой кровати сидело их штуки по три, еще и на тумбочках. Мама родная. Зоопарк!

— Лезьте быстрее! — поторопили мы остальных.

Мы подождали, когда заберется достаточно народу, и начали представление.

— Магическая чумодана! — подражая эстонцам, сказала Ира и открыла сумку. Эстонцы с интересом воззрились на нас и на открытую сумку. Паук не пожелала почтить нас своим присутствием. Мы его вытряхнули на подоконник. К нему подбежали ближние эстонцы и взяли наше чудо на руки. Челюсть непроизвольно отвисла. Мы с трепетом ожидали, что будет дальше. Паучка транспортировали на середину комнаты и так и оставили на руках. Странные, ей-богу. Провожатый позорно смылся из комнаты, те эстонцы, которые уже были у нас, наблюдали за сценой с открытым ртом, как и мы.

— Ой, паук!

— Какое большое!

И дальше залопотали по-эстонски, так что мы ничего не поняли. Хотя, скорее всего, они обсуждали странных девиц, которые притащили им паука. Наши знакомые, видно, засомневались в нашем подношении и тоже подошли ближе. Паучку понравилось кататься на руках, он воодушевился и показал, что он живой.

— А-а! Оно живое! — завопил катающий паучка на руках эстонец. Паук шмякнулся на пол и заметался. Знакомый уже нам парень с длинными темными волосами не успел вовремя убежать, и паук, подгоняемый визгом со всех сторон (а неслабо эстонские юноши визжат, ничем не хуже нас) вцепился ему в зад.

— А-а, снимите его на меня! — заголосил он (так я впервые услышала его голос). — Снимите его!!!

На фотокамеру, аль на видео?

Он закрутился волчком по комнате.

— Да снимите же что-нибудь!

Все дружно заржали. К слову, ржут они тоже не хуже чем мы.

— Давай, поворачивайся, — добродушно согласилась помочь Тома, невысокая девушка с большими глазами.

Парень поскорее повернулся к ней пауком и страдальчески заломил брови. Тома потянула за паука, парень шагнул назад.

— Да стой ты что ли!

— О, мне еще штаны дороги!

Тома отпустила паука, а тот, воспользовавшись ситуацией, перебрался в противоположное место на теле эстонца.

— А-а-а. Ты с ума сошло! Шу! — бедолага схватился за голову, и уже даже орать не пробовал.

— Подожди, — Тома вцепилась в паука, потянула на себя, а эстонца отпихнула ногой, попав, само собой, по самому чувствительному и нужному месту.

— Ы-ы, спасибо, — выдавил парень, сложился пополам и плюхнулся на тумбочку.

Хохот не прекращался. Паучок и лапки сложил, скрючился, бедный. Даже жалко стало… всех участников действия. В дверь вошел парень, боящийся паука, которого Тома осторожно опустила на пол.

— О-о, — парень снова исчез из комнаты.

Паучок со всех восьми лапок драпанул к стенке, где его встретили дружным визгом и отшатыванием. Но теперь нашего друга уже сбить с панталыку не удалось. Он быстро взобрался по стене и застыл в углу. Какой он большой! Да просто огромный!!!

Случилось короткое замыкание. Все дружно уставились на потолок, ожидая новой каверзы в виде паданья люстры на голову (вообще-то голов было слишком много, чтобы всем по люстре досталось), но ничего не происходило. Воспользовавшись замешательством в стане хозяев, мы быстро посгоняли часть эстонцев с насиженных мест и уселись туда сами. Те впрочем, не растерялись, принесли стулья и выглядели не слишком обделенными.

И тут пришел их ночной вожатый, точнее, его часть. Он просунул руку, выключил свет и напутствовал:

— Только попробуйте еще раз включить. И так шумите!

Мы вытащили фонарики (ага, мы запасливые) и начали играться. Мне приспичило узнать какого цвета глаза у пострадавшего от паука и (в большей степени) Томы эстонца. Я стала пытаться засветить ему в глаз фонариком, он стал азартно отворачиваться. Моей идеей загорелась Ира и азартно стала светить в глаза остальным эстонцам, особенно часто и «случайно» попадая по глазам одному крайне высокому и крайне блондинистому юноше с оригинальной прической, который понравился ей еще у нас на даче в первый же день знакомства. Все о чем-то разговаривали, а я продолжала охотиться. Вот я протянула руку, чтобы вовремя включить фонарик, и напружинилась, а он взял и развернулся ко мне, стукнувшись носом об мою руку и перепугав меня. Я в сердцах погрозила ему фонариком (а хотелось звездануть), он хихикнул и отвернулся. Я продолжила охотиться.

— А, у Ольги спроси, — отправила ко мне этого эстонца Лариса. Я даже прослушала, по какому вопросу. Тот повернулся, и я все-таки засветила ему в глаз фонариком.

— Ага! Синие! — восторжествовала я.

— А спросить было нельзя? — щурясь, поинтересовался тот.

— Ты бы сказал, прям, — усмехнулась я. — Так, что ты спросить хотел?

— Сколько вас в хоре человек?

Мой вопрос "в каком" потонул в дружном хохоте эстонской половины людей. Это Ирка в очередной раз засветила в глаз своему блондину и тот прокомментировал сие меткое попадание на эстонском.

— Так в каком? — повторила я свой вопрос.

— А вас их тоже два? — оживился парень.

— У нас их четыре, выступают только три, но третий развыпендирвался и не поехал с нами, — пояснила я.

— Хм… сколько ж там им лет… — пробормотал он.

— Да так. От восьми до четырнадцати, а вообще могут быть и больше. Парни там, парни, — прокомментировала я.

— Хм… — задумался мой собеседник.

— А у вас сколько?

— У нас три коллектива. Третий тоже не поехали, там девушки. Так сколько у вас человек?

— В старшем, то есть у нас, тридцать поехало, а так сорок, у мелочи — двадцать.

— Хм… — словарный запас такой маленький — все хм, да хм? А что это он все свой хвостик теребит?

— А у вас сколько? — решила уж добить эту тему я.

— У старших — двадцать, у младших — тридцать, — проинформировали меня.

— Да уж, много, — покивала я. На этом разговор оборвался, так как он потыкал мне пальцем куда-то мне за спину. Я развернулась к тем, кто сидел рядом со мной. Оба застыли в дурашливых позах, и оба косились на меня. Интересно, кого это они изображали? А, меня! А почему это они изображали мой фонарик какой-то палкой? Я обратила их внимание на Ларису путем тыканья пальцем. Они быстро переключились на нее, в чем я убедилась, пересев на кровать, оккупированную Ларисой. Там один парень пытался пощекотать Ларису, я посоветовала ему тыкать посильнее и продемонстрировала, как именно, на воздухе, после чего поскорее убралась на свое место к гримасникам. Истошный вскрик протряс всю комнату, все обратили внимание на Ларису.

— Так больше делать не надо! — грозно сообщила она эстонцу, тряся фонариком.

Эстонец хихикнул и продолжил свое темное дело.

— Ольга, твоих рук дело! — в очередной раз взвизгнула Лариса.

— Ага, — я покатывалась со смеху.

— А что? — заинтересовался парень с хвостиком.

— А вот что! — я со всей силы прошлась ему по ребрам.

— И что? — он подскочил на месте, и незаметно (как ему казалось) потирая бок локтем.

Тут откуда-то с кровати спрыгнуло нечто, удивительно быстро надоевшее как нам, так и своим.

— Куда бы его деть, — пробормотала я.

С моей подачки парнишку быстро упекли в шкаф, поставили заградительный стул и попросили кого-нибудь на него сесть. Испытавший мою шуточку "220 вольт" эстонец пересел туда, я решила не прерывать столь милую беседу и уселась на его прежнее место — на тумбочку. Хотя не совсем. Я села на первую ступеньку, а он сидел на последней. Тут в нашем полку прибыло — на соседнюю кровать пересел еще один мой знакомый с серыми волосами, и мы взялись обсуждать наших мелких собратьев, что они ничего не делают, только шумят и, вообще, зачем их на конкурс взяли, ведь они толком петь не умеют.

Поболтав еще немного, мы решили, что хорошенького понемножку, и стали собираться к себе на дачу. Ира огорчилась и в последний раз засветила в глаз своему блондину, после чего того посетила гениальная идея.

— Погодите, мы с вами пойдем!

— Ага, идем, — согласился хвостатый, поднимаясь.

Тот, кто сидел в шкафу, на радостях вывалился, ему быстро указали на паука и посадили обратно. Наши провожатые похватали вещички и отправились в другую комнату переодеваться. Мы сначала озадачились, но потом вспомнили, в каком виде они дефилировали по своей даче. Наши девушки стали по одной спускаться вниз, мы с Ирой были последними, и от нечего делать разглядывали бутылку, стоящую на подоконнике. Тут подоспели и наши провожатые. А принарядились ребятки! Тот, с кем я общалась, надел оранжевую футболку и черные брюки, при ближайшем рассмотрении, оказавшиеся джинсами, а Иркин надел тонкий бордовый джемпер и синие джинсы. А ничего смотрится, определенно ничего! Ира решительно начала спуск, я стала дожидаться, когда она достигнет земли.

— А почему ты стоишь? — спросил мой хвостатенький.

— Жду, когда она слезет.

— Тут можно и по вдвоем спускаться. Ни как кипариса, не шатает.

— А если я свалюсь, то упадем обе.

Я дождалась, когда слезет Ира, и полезла вниз, следом за мной — Ирин блондин, а за ним — мой хвостатый. Мы подождали, пока они спустятся, и вместе зашагали к синей даче. Теперь очередь лезть первой выпала мне. Я расхрабрилась и полезла.

Ромашка, сейчас как грохнусь отсюда!!!

Конечно же, с такими мыслями я оступилась.

— Тебя ловить? — послышался снизу голос моего хвостатого.

— Нет, не надо, — мужественно соврала я и полезла выше. Фух, долезла. Ромашка, как же трудно лазить-то! Потом уже почти профессионально залезла Ира, и дальше наши юноши проявили… в общем, не знаю, чисто эстонская это черта или чисто клоунская, но у них она точно есть.

— Ты первый.

— Нет, ты.

— Только после вас.

— Нет, уж после вас.

В итоге блондин получил хороший пинок от брюнета и полез вверх. И тут на горе нашим эстонцам зажегся свет в комнате директора лагеря (а я не говорила, что он живет на нашей даче?). Мой брюнетик шуганулся и застыл по стойке «смирно» за кипарисом.

— У-у, стройный, как кипарис, — расхохоталась я, ко мне присоединилась Ира, а блондин, видно, такого изречения раньше не слышал.

Свет потух, брюнет припустился вверх по кипарису и вскоре стоял рядом с нами.

— Слушай, а чего это ни Гельсу, ни Лильки нету, — удивилась я, потыкав Иру.

— Ага, и Ксюхи тоже нет, и Томыча, — кивнула Ира. — Интересно, где они? Коллективный поход по туалетам?

Тут кипарис затрясся.

— Кто там? — мы рванули к окну. В комнату залезла Тома.

— Представляете, там у нас сегодня вожатый такой мелкий и похожий на бильярдный шар. Он нас не пустил после магазинов, пришлось по кипарису лезть.

Все быстро распределились по койкам и тумбочкам, и тут в комнату вкатился вышеозначенный бильярдный шар. Эстонцы шугнулись по местам, да еще так рьяно, что вожатый заметил движение блондина, так что пришлось Ире быстро изображать, что она пытает запихнуть на место сумку. Вожатый прошел на веранду и выключил там свет.

— И чтоб больше мне тут свет не включали! Всем спать! — грозно сказал вожатый и, хлопнув дверью, выкатился.

— Дайте, что ли, поспать! — взмолилась Лариса.

— Ты что тут шумишь! Еще немного, и он бы тебя заметил! И куда бы он тебя отвел? Вряд ли в медпункт. Это мы его бы туда отвели с глюками!

— Глюки? Это кто? Музыкант? — осторожно переспросил блондин.

Она его проигнорировала и спросила у меня, как их прятать.

— Я под койку не полезу, — быстро сказал блондин, красноречиво взявшись за рукав джемпера.

— Я тоже, — кивнул мой экземпляр эстонского племени.

— Так, давай сюда, — скомандовала Ира, сдвигая матрас. — Пакуйся сам.

Эстонец покладисто залез на предложенное место и ноги подогнул (эх, жердины они у нас!), а мой что-то медлил. Тут послышались шаги вожатого Димы, видимо слишком громко блондин упаковывался. Тут брюнет оживился и буквально запрыгнул ко мне на кровать. Паниковать времени не было, так что я поскорее стащила с Лариски одеяло и накрыла им своего эстонца. Дима зашел.

— Что вы тут шумите?

— А-а, — зевнула я. — Слонопотам. Дай поспать, что ли! Или не топай так!

На меня злопыхнули и отправились к Ире.

— Что ты шумишь?

— С чего ты взял, что я шумлю? — изумилась Ира.

— Да я вас сейчас раздену и на коридор к моим мальчикам в улицу отведу! — заорал вожатый.

Это заявление встретил дружный хохот, почему-то в три голоса (мой брюнет воздержался. С предлогами не дружит?). Дима кипятился.

— А ты что ржешь? — переключился на меня Дима.

Я только всплеснула руками и собралась что-то ответить, как вдруг мое (точнее, Ларискино) одеяло ответило за меня.

— А что, нельзя?

Ирина подушка захихикала. Мой, по крайней мере, похоже говорит, а этот ржет, как будто Ирка обкурилась и, судя по прерывистому хихиканью, не сигарет… Ирка ткнула своего эстонца, прошипев:

— Ты ржи хотя бы похоже!

Из-под подушки раздалось нечто похожее на «Иго-го». Дима продолжил допрос:

— Что? Да как ты…

— Что? Что "да как я"? — переспросило мое одеяло, я только рот успела открыть.

— Что…. Что это у тебя за клок торчит? — Дима с силой дернул за вылезший клок волос эстонца.

— Мои! — взвизгнула я, и, отобрав прядь, заснула ее под одеяло, от греха подальше.

— Интересно откуда они у тебя растут, — пробормотал вожатый.

Нормально они растут, на голове… только не на моей!

Дима снова убежал к Ире, потому что подушка продолжала ржать.

— Еще раз будешь шуметь!..

— Да, с чего ты взял, что это я шумлю? — огрызнулась Ирка, подушка снова заржала, и ей досталась порция тычков. — Пыль выбиваем! Да не ржи ты!

— Я не ржи! Я НЕ РЖИ! Я вам сейчас дам не ржи! — Дима хлобыстнул дверью.

— Хихикающая подушка с суфлирующим одеялом, ромашка! — ругнулась я на эстонцев.

Ира спешно думала, куда бы их спрятать. Я увидела щелку между кроватью и стеной и спихнула свое Одеяло туда, положила ему на голову свою подушку и улеглась в явно неудобной для меня позе. Увидев мои манипуляции, Ира заметила такую же щель и спровадила своего эстонца туда. В комнату залетел Дима, видно, до него дошло.

— Вставай с койки! — заорал он.

— А не пошел бы ты на коридор и в улицу к своим мальчикам, — до глубины души поразилась Ирка.

Дима рванул матрас, Ирка с визгом рухнула сверху на своего эстонца.

— Не сдирай с меня халат! — послышался рьяный шепот.

— Не наступай на меня…

Девушка, которая спала под Ирой, сделала вид, что это она сдирает с нее халат, а Ира на нее наступает. Ира смекнула, в чем дело, и вылезла с ее стороны.

— Ты че сдурел? Щас я тебя туда засуну, невыколупаешься ведь!

— А ты тут как спишь! — взревел на меня Дима.

— А мне так удобно! — заверила его я, дрыгая ногами, чтобы он не подошел.

Меча громы и молнии, вожатый ушел. Подушка вылез из-за кровати.

— Ты с ума сошел — на меня падать! Больно же! — воскликнул он. — Ты не пылинка!

— Не пушинка.

— Пылинка меньше!

— Пушинка легче. Думаешь, я по своей воле туда дрюпнулась? Естественно не по своей.

— А по чьей же?

— Нашего великого и, увы, непризнанного гения Димы!

Подушка улегся на Ирину кровать, я быстро слезла со своей, Одеяло вытянул шею, чтобы посмотреть, что будет (жираф, однако). Ирка одним движением уложила Подушку на кровать, мы с ней подняли матрас, и эстонец улетел свое прежнее место.

— Ой, больно! — Подушка вылез второй раз.

— Еще бы! — злорадно прокомментировала Ира.

Ире пришла гениальная идея засунуть своего Подушку под матрас, а мне — не менее гениальная отправить Одеяло в тумбочку. Пока я запихивала Одеяло на его новое место, тумбочка покосилась и с натужным скрипом отправилась в свободное падение. Одеяло всполошился и поставил тумбочку на место, после чего стал упаковываться аккуратнее.

— Осторожнее, там у меня и Ларисы камушки лежат, — предупредила я.

Послышался характерный звук падающих камней. Ромашка, предупредила же!

— Что это?

— Да, сказала же — камушки!

— А… понятно…

Тем временем Ира успешно упаковала свою Подушку под матрас и теперь как следует утрамбовывала.

— Эй! Хф… Эй, мфр… НЕВКУСНО! — сообщил всем окружающим Подушка. — Может, не надо?

— Надо, Федя, надо, — назидательно сказала Ира.

— Меня не Федя зовут, — отозвался Подушка.

— А как? — заинтересовалась Ира. Да что-то мы ступили, только теперь вспомнили про имя. Подушка впрочем, молчал.

— А тебя как зовут? — я постучала по тумбочке.

Тумбочка оживилась и заскрежетала камушками. Странно, какое у него имя «Шур-Шур»… Саша что ли?

— Костлявый, — пожаловалась Ира на Подушку и дверь открылась.

— Ну, здравствуй. Не топай, пожалуйста, — мило улыбаясь Диме, сказала я.

— Я не топаю!

— Ага, пол проверяю на прочность, — усмехнулась Ира, Подушка хихикнула. Вот недержание!

— Слезай с койки! — скомандовал вожатый.

— Я лучше слезу, — пробормотала Ира, потирая бок.

Дима придирчиво осмотрел кровать и неожиданно залез туда сам! У Иры глаза чуть ли из орбит не вылезли, я поскорее заткнула себе рот. Дима, видимо, ощутил все прелести лежания на костлявом эстонце, да еще и решил для полноты ощущений на нем попрыгать. Пару прыжков эстонец стоически вытерпел, на следующем взвыл, завернул вожатого в матрас, чем-то, как следует, звезданул по голове так, что тот отключился, и уселся на кровати, сложив руки на пострадавшем месте и красноречиво подвывая. Тут мое Одеяло решил вылезти, камушки мелодично зашуршали и посыпались, повторяя его имя. Не надо, у меня хорошо с памятью!

— Погремушка, — констатировала сей факт Ира.

Мы с Ирой отодвинули тумбочку, Одеяло выбрался оттуда с диким взглядом, вытряхнул оставшиеся камушки и задвинул тумбочку.

— Я больше туда не полезу!

Слегка оклемавшись, эстонцы оттащили Диму в вожатскую и вернули многострадальный матрас Ире. Пока Подушка помогал Ире заправить постель, Одеяло поскорее уселся на любимую тумбочку.

— Можно пройти? — спросила я.

— А? Можно, — Одеяло подвинулся.

— Ромашка! Да что вы мне поспать не даете! — завопила Лариса.

Подушка обернулся к ней.

— О-о, я что-то пропустила? — удивилась Лариса и спустила ногу с кровати. Я не успела ее предупредить, она уже пнула Одеяло, тот тоже взглянул на нее странным взглядом.

— М-можно в туалет пройти? — спросила она.

— Можно, они ночного вожатого вырубили, — ответила за Одеяло Ира.

— Что? — еще больше удивилась Лариса.

— Да так, попрыгал он не на том месте, вот его и закатали в матрас, а потом чем-то стукнули. Он и вырубился, — пояснила Ира.

— На каком месте он попрыгал? — окончательно опешила Лариса.

Подушка залез на кровать, спрятался за подушку и откинулся назад, Одеяло захихикал. Лариса в недоумении ушла в туалет и вскоре вернулась.

— А… а там, в вожатской кто-то шевелится, — проинформировала нас Лара.

— Поздравляю, ты его не убил, — торжественно провозгласила Ира. Подушка ответил ей что-то неразборчивое (или нерусское?) из-за подушки.

Сигнал к действию был получен, и мы снова стали думать, куда их спрятать, но никто не приходил. Мы уже и думать забыли об опасности, усадили гостей на тумбочки и продолжили разговор.

— А какие возрастные ограничения у вас в хоре? — спросил Подушка.

— С 10-ти до 17-ти, — ответила Ира.

— А вожатые со сколька?

— С 18-ти.

— А вы откуда знаете?

— Знаем, что Капитошке 18 и что он самый маленький.

— А кто это такой?

— Видели запасного вожатого с длинными кудрявыми волосами? Вот это Капитошка, — проинформировала я.

— А в лагере со сколька до сколька?

— Вообще, кажется, до 18-ти, но, судя по вашим, здесь и в 20 можно отдыхать. Стало быть, с рождения до смерти, — пожала плечами Ира.

— Таких вожатых, как Дима, нельзя допускать к детям, — сказал Одеяло. Долго он соображал. Оно и не мудрено — сначала наши фразы с русского на эстонский в уме переводил, потом ответ придумывал, а потом его обратно на русский переводил. Долгий процесс!

— Да, к детям его тоже нельзя допускать, — кивнул Подушка, перекладывая руки на больном месте.

Все дружно засмеялись.

— Дайте поспать, что ли, — возмутилась Лариса.

— Не, через час подъем, — покачала головой Ира, поглядев на часы.

— Ой, пора уже, — засуетились эстонцы.

— Вам там есть что делать на тихом часу? — спросила Ира.

— Да, нет, — пожал плечами Подушка.

— Приходите к нам, нам тоже нечего.

Только мы улеглись, чтобы изобразить, что мы спим, как в комнату забежал Капитошка.

— Вставай, я знаю, что ты не спишь, — потормошил он Иру. Ира согласно открыла глаза, Капитошка шагнул, было ко мне.

— Я сама, я согласная, я не сплю, — поднялась я.

— Вы что такое сделали? Дима злой, как не знай кто. Мне сказал дежурство сдавать. В итоге ему опять дежурить, а мне всего лишь эту и следующую.

— О, классно, — сказала Ира. — Завтра Димы нет.

— Так что ж вы такое с ним сделали?

— Приходи на сон-час, покажем.

— На мне, что ли?

— Хочешь, на тебе! — предложила я. — Если ты повторишь глупость Димы.

— Какую?

— Он попрыгал на моей койке.

— За что же ты его так?

— Не я. Я его даже пальцем не тронула!

"Don't worry, be happy!"

— Мы досыпать! — проинформировали мы Капитошку.

— Хорошо, — кивнул тот, и мы улеглись.

Разбудил нас Капитошка к завтраку, на котором мы встретили умильно зевающих эстонцев. Все равно прикольно они рот прикрывают растопыренной пятерней. Какой в этом толк?

Простояв свою очередь мы, наконец, уселись покушать, тут пришли наши эстонцы и сели за нами, на свою беду… Мне тут же пришла не оригинальная, но убойная идея. Выдернуть стул! Как только мое (точнее, Ларискино) Одеяло привстало за какой-то особенно вкусной вещью, я профессионально (натренировалась до того на одноклассниках) выдернула у него стул и поставила подальше. Эстонец, взяв что-то, решил усесться обратно, но шмякнулся на пол. Озадаченно осмотревшись, он поднялся, подвинул стул, стоящий рядом с ним, и уселся. Сидевший рядом с ним сероволосый знакомый начал подхихикивать. Одеяло опять потянулся за чем-то, я снова отодвинула стул. Немного помедлив, он все-таки упал, опять. Ничему его жизнь не учит. Это заметила Ира… в общем, понятно, чем это кончилось. Подушка вскочил за вилкой, Ира была наготове. Как только он собрался приземлиться, Ира отодвинула стул, но что-то не очень далеко. Он уселся на самый краешек стула, рухнул на пол и был накрыт коварным пластиковым троном сверху. Бедолага! Ира вдохновилась удачей, однако Подушка вцепился в свой стул и больше ей возможности отодвинуть его не давал.

После завтрака у нас была репетиция в Су-уксу, а после нас репетировали эстонцы. Как только мы вернулись на дачу, начался дождь. Вожатые придумали игру в закрытом помещении под названием "Семейка Адамс". Нужно было сделать что-то, чтобы тебе похлопали. Зайдя внутрь, я долго пыталась понять, что же сделать. Измучившись, я с досады хлопнула себя по щеке, все повторили мое движение. О! Вот она отгадка! Я похлопала в ладоши, мне похлопали в ответ, так что я отправилась к прошедшим испытание. Правда мне быстро надоело повторять всякую чушь за пришедшими, так что ушла к Ире, которая наплевала на такое сомнительное развлечение. Тут послышался знакомый стук веток об окно.

— Лезьте быстрее, а то всю игру пропустите! — наставляли мы их.

Конечно, это были Одеяло и Подушка.

— Какую?

— Такую, такую. Нужно сделать, чтобы вам похлопали.

Не успели они ничего сказать, как мы их запихнули туда. Сами же мы быстренько прошли к уже прошедшим конкурс. Бедные эстонцы замерли посреди комнаты. Все синхронно приняли те же позы. Они решили немного покривляться. Мы, то есть прошедшие, неустанно повторяли все, что они вытворяли.

— Да, блин, — сказал Подушка.

— Ромашка, — синхронно сказали мы.

— Да не то.

— Да блин, — быстро повторили все.

— Хм… — задумался Одеяло, мы повторили за ним.

Подушка на пробу один раз хлопнул, мы тоже хлопнули. Дошло, однако! Не прошло и года! Он хлопнул еще раз, а потом стал хлопать в определенном ритме, мы за ним повторили.

— Все прошли испытание, — сказал Андрейка, и включился свет. У всех вожатых и части наших отвисла челюсть. Эстонцы быстренько смылись.

После этого мы собрались в соседнюю комнату за Иркиной тушью и застали там интересный разговор:

— А блондинчик ничего.

— Не знаю, мне больше черненький понравился.

— Блондинчик выше.

— Да зачем тебе высокий, тебе, по-моему, пониже надо.

— Х… Км… Кха… — хрюкнула Ира. — Это вы о ком?

— Да те, помнишь, которые последние в конкурсе участвовали.

— Мы до последнего думали, что это девчонки, а потом оказалось — мальчики, да еще такие симпатичные.

Мы с Иркой забрали тушь, и давай ржать. Усевшись на кресла, мы никак не могли успокоиться. Тут в коридоре появился Капитошка, а Ире в голову пришла гениальнейшая идея:

— Обязательно приходи в тихий час.

— Почему?

— Потому что у меня распрямитель есть!

— Распрямитель чего?

— Волос!

Капитошка ушел в растрепанных чувствах. Кажется, он бы с большей радостью убежал, а нас позвали на обед. Мы быстро собрались и спустились вниз, а девочки наши долго и упорно наводили марафет для понравившихся мальчиков. Вышли наши прибрахлившиеся девушки, а мы тут стоим с этими самыми мальчиками болтаем. Глаза у девушек резко увеличились в размерах и едва не выскочили из орбит.

Буду суп? Не буду? Буду суп? Не буду? Буду суп? Не буду? А, все равно только вилку взяла…

Мы с Ирой неспешным шагом направились к своей синей даче. Вскоре Капитошка объявил начало абсолюта и сообщил, что больше никого не пустит. Мы пожали плечами, не поверив, и стали ждать эстонцев. Те вскоре появились.

— Позвать тех девушек, которые не сводили с вас глаз на обеде? Напротив вас сидели, — спросила Ира, подхихикивая.

— Каких? Напротив нас сидели особи мужского пола, — удивился Подушка, приподнимая одну бровь.

Они так и не поняли, о ком мы говорим, так что мы, пообещав, что сейчас позовем, вышли из комнаты, хлопнув дверью. Послышался сдавленный шепот, тихий грохот и тишина. Мы вернулись в комнату. Никого, и тишина загробная… Ирка подергала свой, висящий на месте, халат за рукав.

— Ты зачем уронил мой халат? — возмутилась она. — Тебе не стыдно?

С противоположной стороны вылез Подушка.

— Я не хотел, я случайно, — сообщил он.

— Дурак ты, — расхохоталась я.

— Почему? — удивился он.

— Это была про… про…. Ха-ха-ха, — еще пуще начала смеяться я.

— Что?

— Провокация — действие, которое повлечет за собой еще одно действие, — пояснила Ира. — Вот ты и вылез, когда я подергала за висящий на месте халат!

Подушка озадачился. На моей же койке поднял голову мой же жираф. Нашел где спрятаться! От меня на моей койке!

— Так вести их или нет?

Немного подумав, парни выдали:

— Ну, подождите, будет разгар абсолюта.

Ого, какое слово знает! Мы с Ирой одинаково озадачились. Тут вернулась Лариса, привычно напугалась эстонцев и принялась причесываться.

— Ларис, тут в лагере вши есть. Надеюсь, я от тебя не заражусь?

— Нет, — покачала головой девушка. — Ой, чешется что-то!

Тут Ира обнаружила табуретку, точнее, каркас от нее. Крышка бесследно исчезла. Так вот что они опрокинули!

— Куда… дели? — удивилась она, показывая на табуретку.

— Не знаю. Я его только сшиб, — извиняющимся голосом сказал Одеяло.

— Покойся с миром, ты служила нам верой и правдой в защите… в обороне…

— В чем разница? — спросила я.

— Ну, пусть будет в защите от вредной вожатой! — закончила Ира.

Тут, наконец, вернулись шатавшиеся по магазинам.

— Так это вы там кривлялись на игре? — спросили они.

— Ага, — каждому повторили эстонцы.

Ярослава достала пакетик лапши и хрумкала ее всухую.

— А мне пофиг, я есть хочу! — сказала она.

— Мы тоже! — сказали парни.

Я тоже достала пакетик с лапшой, помяла ее, чтобы было удобнее кушать, посыпала ее приправой, потрясла и вкусила.

— М-м… курочка! — сообщила я.

— Бекон! — поддакнула Ира, только еще поднося кусочек ко рту. — Вас не кормят, что ли?

— Нет.

— Вы только что с нами на обеде ели!

— А вы-то сами… — поперхнулись возмущениями эстонцы.

— Будете? — предложила я, наконец.

Парни закивали. Я протянула Одеялу пакетик лапши со вкусом колбасы. Все равно сама не буду.

— А это что такое? — удивился Одеяло, пробуя на зуб пакетик с маслом.

— О, господи, полиэтилен ест! — схватила за голову я.

— Знаешь анекдот?

— Про котенка?

— Нет, про парня!

— Ага!

— Какой? — оживился Подушка.

— Ты все равно не поймешь юмора, — отмахнулась Ира.

— Расскажи — пойму, — пообещал эстонец.

— Ладно, я тебе расскажу про котенка, но тоже самое можно про парня, — сказала Ира.

— Ага, понятно, — кивнул Подушка.

— У меня дома есть котенок. Он постоянно ест полиэтилен. Я долго думала, чего ему в организме не хватает, посоветовалась с Ольгой и решила, что мозгов.

Подушка подумал немного и расхохотался.

— Точно! — подтвердил Подушка.

Одеяло тем временем посыпал приправой лапшу и вытащил весь кусок. Осмотрел и попробовал с той стороны, где приправу насыпал.

— Вы это едите? — скривившись, спросил он.

— Нет, — повторно схватившись за голову, сказала я, отобрала у него лапшу, запихнула на место, как следует помяла, потрясла и вернула обратно. — Мы едим вот это!

Одеяло попробовал.

— Мм, вкусно! — выдал свой вердикт эстонец. Слава богу, дошло, как это есть!

Тут Подушка доел свою пачку и вытащил пакетик с маслом.

— Он это грыз? — спросил он у Иры, та кивнула. — Попробовать, что ли?

— Дурак-то еще! — охнула Ира, отобрала у него пакетик и отправила в мусор. — Это можно считать разгаром абсолюта? — уточнила она.

Не дожидаясь ответа, мы выскочили из комнаты, попросив Тому проследить, чтобы они никуда не спрятались. Я побежала за Капитошкой в вожатскую, Ира пошла за девчонками. В итоге Капитошка пришел первый.

Он пришел, а для него был уже готов распрямитель. Капитошка был усажен на кровать и подвергнут жестокой пытке. Когда я уже распрямила половину волос, пришли, наконец, девушки. Эстонцы сложились на своих тумбочках, причем Одеяло накрылось одеялом, а Подушка схоронилась за подушкой.

— И где? — спросили девушки.

— А что, не видно? — удивилась Ира. — Хихикающая подушка, вылезай!

Она вытащила из рук Подушки подушку. Из-за кровати показалась только рука, хватающая воздух.

— Ну, отдай, — попросил он.

— Вылезай!

Подушка обреченно вылез.

— А ты что там сидишь? Мне тут одному? — Подушка безжалостно забрал у Одеяла одеяло, и тот выглянул из-за кровати с не менее обреченным лицом. Я оставила Иру дораспрямлять волосы Капитошке, а сама пошла посмотреть на сей цирк в зоопарке. Девушки решились поговорить с эстонцами, те были не против и уселись на кровати.

Пока они разговаривали, мы закончили с Капитошкой и развязали ему глаза.

— Ну, как?

— А! Ни фига себе! — воскликнул Капитошка, подергав себя за прядь, которая в распрямленном состоянии достигала локтя. Да еще теперь и челка лезла ему в глаза.

— А теперь обещанный сюрприз. Тот, кто закатал Диму в матрас, — сказала Ирка.

Я закрыла ему глаза руками и подвела его к Подушке. Капитошка с неимоверным удивлением узрел эстонца, повернулся и увидел второго. Подушка удивленно уставился на вожатого, причем, кажется, с большим интересом, нежели на девушек. Наверное, оценил длину волос. Сам вожатый обернулся туда-сюда и поспешно вышел из комнаты, но вскоре вернулся.

Тут Ира поймала на себе умоляющий взгляд Подушки.

— Надоели? — спросила она.

Подушка, подумав немного, кивнул.

— Так, все, шу все. Это наша комната. Если хотите, зовите к себе, мы не против, если пойдут, — сказала она, разгоняя гостей.

— Пойдешь? — спросила одна из девушек.

Подушка мотнул головой и вновь схватил подушку. Одеяло забрался на самую верхнюю ступень и накрылся одеялом. Нет, это уже не зоопарк! Это детский сад, однако! Девушки, впрочем, быстро ушли, чему несказанно и вслух удивился Капитошка.

— А они нас из своей выгоняли, так что им нечем крыть, — ответила Ира, забираясь на свою кровать, к ней присоединился Подушка. Мое Одеяло так и остался на тумбочке, но его тут же потревожила Лариса, которой снова приспичило идти по своим женским делам. Взамен гостей к нам в комнату пришла Юля с МП-3, и мы начали петь песни. Сначала все дружно выли "Орел небесный", а потом любимую всеми:

— А я играю эту роль.

Как две сестры, любовь и боль

Живут во мне необъяснимо.

Тебе и небо по плечу,

А я свободы не хочу.

Не оставляй меня, любимый!

Все юноши стали переглядываться.

— Что? — наконец не выдержала Ира.

— Просто для нас странно, что вы поете в унисон, — ответил Подушка.

Ни фига себе заявочки! Что мы за хор, если даже элементарно в унисон спеть не можем?

И тут мы увидели, что у Подушки с собой тоже был МП-3. Ага! Обмен товаром! Ира вытащила из рук Подушки МП-3 и сунула ему свой. Из его МП-3 послышалась нечленораздельная речь.

— Хм… ни слова не понимаю, — озадачилась Ира. — Послушаем мелодию.

Еще некоторая порция странных звуков.

— Все равно ничего не понимаю, — констатировала сей неутешительный факт Ира.

Тут я вспомнила о своей голубой мечте — купить флейту, и отпросилась пораньше на полдник. Найдя нужное место, я поскорее затарилась инструментом и попробовала на нем играть. Получились какие-то сипы и хрипы. Наверное, это декоративная вещь. Спрятав покупку, я, наконец, отправилась вместе со всеми на полдник. После него мы поприсутствовали на стратегически важном мероприятии — открытии смены. Начало смеркаться, и объявили массовку. Нас вооружили фонариками и выпустили в поле… точнее, на территорию, сказав, что нужно убивать врагов лучом фонарика и приклеивать им наклейку «Убит». Лично я никого не прибила, потому что мой фонарик не включался, и я пыталась всех убить самим фонариком. Многие возмущались. После братоубийства нас отправили на дискотеку, проходившую на той же площади под оглушительный рев колонок.

Ближе к полуночи мы вернулись к себе на дачу. Зевая на манер эстонцев, мы отправились умываться, а наши мелкие проводили ночную распевочку.

— Что вы паучка мучаете? — возмутилась Лариса, заходя к мелким.

— Неправильно визжите, — авторитетно заявила я и завизжала во весь голос. Паук заметался и убежал в канализацию. Мы отправились спать.

— Ты как хочешь, а я спать, — сказала Ира.

— Я тоже, — кивнула я.

Я улеглась, немного полежала и перевернулась. Еще перевернулась. Еще перевернулась. Да что же это такое!

— Ты чего как жук навозный? — спросила Ира.

— Ага, тоже не спишь, — заключила я.

— Да, уснешь тут. Придут эти гады и разукрасят нас. Или, того хуже, разбудят! А кто сегодня ночной дежурный? — задалась вопросом Ира.

— Точно, ночной дежурный…

Мы отправились посмотреть кто сегодня в вожатской, но так никого и не нашли, вернулись в комнату и стали возиться еще больше.

— Нет, не придут, — вздохнула Ира.

Я уже спала, точнее храпела. Ира подумала, что я притворяюсь, и подошла меня потормошить.

— Хватит придуриваться!

— Я не придуриваюсь! Я действительно сплю! — воскликнула я, повернулась на другой бок и уснула.

— Эй, проснись! — тряхнула меня Ира.

— Нет, я спать, мне все равно, что они пришли, — отмахнулась я.

— Нет, ты что!

Послушался скрип и тихие шаги.

— А Ольга там бессовестно дрыхнет, — тихо сообщила Ира эстонцам.

— Ага, уснешь тут под ваше шу-шу-шу, — пробормотала я.

Тут дверь распахнулась, и вошел Капитошка. Немая сцена. Один эстонец полусидит, другой полустоит. Ира уставилась в поток, ожидая, когда рухнет люстра. Я сфокусировала взгляд на новом персонаже.

— А, привет, Капитошка. Можно, я дальше посплю? — спросила я и плюхнулась на подушку.

— Фух, Капитошка. Фух, — обрадовалась Ира.

— Что? При мне можно побалбесничать. Да? Да? — возмутился Капитошка.

— Ну, вас! Дайте поспать, — сказала я.

На один бок повернулась, на другой, опять перевернулась. Ромашка!

— Да не смотрите вы на меня так пристально, я не могу улечься! — ворчливо сказала я.

Отбросив подушку, я замоталась в одеяло и уселась на тумбочку.

— Мое место заняла? — спросил Одеяло.

— Нет, теперь это мое.

— Тогда я могу занять кровать?

— Ну, попробуй.

— В смысле, попробуй? — озадачился Одеяло.

— В смысле, попробуй залезть туда без помощи тумбочки, — пояснила я.

Одеяло забрался на нижний ярус моей кровати, на ней немедленно проснулась девочка, издала нечто нечленораздельное, сгоняя Одеяло, и снова уснула. Тогда он попробовал встать на стул. Ага, который без крышки! Х-х-х… Одеяло поставил ногу на воздух и надел каркас от табуретки на ногу. Расстроившись, он снова сел на нижнюю кровать, и снова был согнан покриком девушки. Тогда он попытался устроиться на тумбочке Подушки, но тот его с хохотом согнал. Одеяло слетел на пол, поднялся и пошел к стулу. Вот олух царя небесного с прогрессирующим склерозом! Я захохотала. Ирка, увидев его манипуляции, тоже захихикала в плечо Подушке. Сам Подушка сначала дико покосился на Иру, а потом и сам вспомнил плачевное состояние нашего единственного стула. Одеяло как ни в чем не бывало дошел до стула, переставил его и сел.

— А-ы-оа-ы, — воскликнул Одеяло, вскочил на ноги, не удержался и упал.

Мы дружно захохотали.

— Ты что тут стоишь как… как… — обратилась я к Капитошке.

— Статуя, — закончила за меня Ира.

— Мца, — возмутился Капитошка. — Я тут вообще-то ночной дежурный и должен следить, чтобы сего безобразия, — он махнул рукой на эстонцев, — не было.

— Мы поспать пришли, — сказал Подушка.

Мы с Иркой переглянулись и захихикали. Сразу вспомнилось дурацкое украинское "С кем?". Подушка удивленно смотрел на ржущих нас, Ира наклонила его и, видимо, озвучила наш вопрос. Подушка надулся.

— А спать негде, — сказал Одеяло.

— А на красной даче?

— А там нельзя спать. Вдруг эти придут, очередное паука принесут, — ответил Одеяло.

— А с ними можно? — спросил Капитошка, кивая на вас.

— Можно. Почему нельзя? Спать хочется, — нескладно ответил Одеяло.

— Попросите Ольгу с Иркой поделиться, — внес конструктивное предложение вожатый.

— Не-эт, — Одеяло как-то зашугано покачал головой. Неужели мы такие страшные?

— Эх, идемте, — вздохнул Капитошка и увел эстонцев.

— Куда он их повел? В вожатскую спать? — спросила Ира.

— Хоть бы! И мы бы поспали!

Я, наплевав на все, улеглась, надеясь уснуть до их прихода. Как же! Черта с два! Они вскоре вернулись, волоча за собой матрасы и подушки.

— Куда мы их прятать будем? — спросил Подушка у Одеяла.

— Да в ту щелку, где сами прятались, — махнулся Одеяло в сторону стены.

Матрасы были разложены на полу, и Одеяло с Подушкой улеглись спать.

— Спокойной ночи! — Ира.

— Спокойной ночи, — Подушка.

— Спокойной ночи, — я.

— Спокойной ночи, — Одеяло. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — Подушка.

— Доброе утро, — загробным голосом сообщила Ира.

Все уснули.

— А куда все подевались? — удивилась я поутру, проснувшись. — Ирка, все на зарядку ушли, нас тут оставили! Давай эстонцев будить. Их в любом случае кто-то должен был попинать.

Ирка спустилась и потормошила Подушку. Эффекта ноль. Потормошила сильнее… Эффекта по-прежнему не последовало. Теперь она тряхнула его совсем уж сильно.

— Ты меня слышишь?!

Интересно, что он должен был слышать?

Подушка продрал глаза и дико уставился на Иру. Я ткнула свое Одеяло. Вот покладистый мальчик, от одного тычка (не будем уточнять, какой силы) проснулся! Он подскочил на полметра, я успокоительно погладила его по голове. Кажется, этого он напугался еще больше.

— Ты что? — удивился Подушка.

— Вас кто-нибудь пинал? — спросила Ира.

— Никто, — покачал головой Подушка.

— Все ушли на зарядку, а нас не разбудили, — сказала я. Сразу видно, Капитошка ночной дежурный.

— Что? Мы проспали зарядку? — оживился Подушка.

— А вы не знали, что ее можно проспать?

— Да нет, просто там придут будить, а нас нет.

— Да ладно, — махнула рукой Ира. — В общем, вставайте и идите на свою дачу умываться. Не забудьте свои матрасы убрать!

Эстонцы ушли (спросонья по кипарису. Мы думали, кипарис рухнет!), а мы пошли умываться и одеваться. Тут вернулись наши соседки.

— Представляешь, я спускаюсь, а там что-то белое на полу! — в лицах рассказывала Лариса.

— Вообще-то там что-то черное на белом матрасе лежало, — уточнила я.

— Мне без разницы. Я только заорать, Капитошка мне рот заткнул и сказал вас не будить, а быстро уходить.

— А, ясно.

— А куда они делись?

— Ушли на свою красную.

За завтраком мы встретили Людмилу Евгеньевну, которая сообщила нам, что сегодня первый тур. Ну, вот сон-час отменяется. А жаль…

Все время до конкурса мы усиленно репетировали.

Концерт был в Су-уксу, куда нам пришлось идти пешком. Блин, нафига я сразу туфли на каблуках надела? Надо было кроссовки! Дойдя-таки до места, мы увидели эстонские изваяния на лавочках. Может, это предмет декора, чтобы лавочки не занимали? Ну и фиг с ним, лавочки широкие.

Мы обошли лавочки с другой стороны (ага, по клумбам), уселись, и давай болтать. Лариска в порыве чувств звезданула одного эстонца по спине. Тот обернулся. Видно, диких русских девиц он еще не встречал.

— Отвернись, — сообщила ему Ира.

Он покладисто отвернулся и сгорбился. Ирка ткнула его, побуждая выпрямиться, он опять послушался. Тут Ире приспичило подтянуть подъюбник на глазах у всех эстонцев, кроме тех, что сидели на этой лавке. Я крутанула воротник, но чуть не удушилась. У меня-то воротник пришит!

— А мы матросы! — воскликнула Лариска, у которой крутануть воротник получилось лучше. — О, слюнявчик!

Ира сняла воротничок, надела на голову и стала выпендриваться за спиной у эстонцев, а те возьми да и обернись. Ира поскорее сняла с головы слюнявчик и… напялила на голову эстонцу, все дружно захохотали (хоть обстановку разрядила!). Ира тем временем забрала слюнявчик и надела на место. Вот блин, приколистка!

Ира уселась на место и тут же придумала новую каверзу. Она медленно стала продвигаться по лавочке назад, пока не согнала сидящего за ней эстонца, того же, кому на голову надели слюнявчик. Посмотрела на ошалевших от такой наглости соседей бедолаги, перекинула ноги и села нормально, отправив согнанного эстонца сидеть с нами. Тот покладисто уселся на предложенное место. Интересно, послушность у них — национальная или благоприобретенная черта?

— Коалиция, — предложила я эстонцу.

— А? — не понял тот.

— Ты хочешь ее выселить?

— Ыгы, — кивнул он.

— Ну, тогда, — я протянула ему руку, тот, подумав, пожал ее.

Мы развернулись и столкнули ее. Эстонец поскорее уселся на место.

— Нет, ну вообще! Дайте хоть расческу! — возмутилась Ира.

К несказанному нашему удивлению, расческу ей дали! Ей ничего не осталось сделать, как причесаться и, поблагодарив, вернуть. Вот, блин, эстонцы, у наших парней сроду никаких расчесок нет!

— О, что-то знакомое! — разглядела где-то Ира, и мы пошли на промысел по клумбам. Наконец, и я узрела знакомый до боли хвостик и светлые пряди. Пока они там что-то обсуждали на своем эстонском, Ира протянула руку и как следует дернула мое Одеяло (вот наглость — "мое Одеяло"!) за хвост, мы поскорее спрятались. Одеяло обернулся, буркнул что-то на эстонском, видимо, что-то типа «глюки», и снова отвернулся. Мы с Иркой расхохотались за кустами. Ирка снова вышла на промысел и еще раз дернула за хвост. Хохот увеличился. Теперь она решила поиздеваться над своим Подушкой. Он что-то эмоционально рассказывал Одеялу (наверное, о глюках), и тут Ира подкралась к нему сзади. Одеяло открыл рот, но так и не произнес ничего. Ира подошла и, ухватив его за длинные пряди у лица, несколько раз капитально пригнула к земле.

Подушка в немом вскрике схватился за голову.

— Привет, — как ни в чем не бывало, сказала Ира.

Подушка что-то пробормотал на эстонском, наверное, что-то типа "Еще бы сто лет не видеть, но нет, блин, приперлись".

Но тут нас позвали выступать. Мы спешно сгруппировались по партиям, выстроившись лесенкой от «много» до «мало» по длине юбки. Эстонцы провожали нас издевательским взглядом.

— И не чего на нас так смотреть! Сами так же пойдете! — гордо сказала Ира, и отвернулась.

Началось наше выступление.

— Halleluiah!

Бабах! Раскат грома.

— Halleluiah!

Свет выключился!

— Halleluiah!

Свет включился!

— Halle-е-е-luiah…

Ура мы вступили!!! Ира на радостях распахнула обе створки двери и звезданула ими ближайшим эстонцам по спинам. Вот бедолаги, вечно им от нее достается.

— УРА! Мы выступили! Первый тур пройден! — заорала Ира.

— Везет людям, — уныло отозвались эстонцы.

— УРА! Дождик! — подхватили наши.

Дождик? Ё-о-о-о-о! Я с размаху дрюпнулась в лужу.

— Ой, — я поскорее поднялась.

— ЛУЖА!

Все ломанулись к луже и начали в ней прыгать, тряся подолами.

На месте, где раньше был ручей, теперь была речка с очень грязной водой. Лужи больше были похожи на озера, а ливень все лил.

Все! Сушиться! Скорее! А то на ужин мокрые пойдем! Странно, что эстонцев на ужине нет. Они до сих пор поют? И тут они появились — мокрые и в костюмах. Ну, и они искупались, утешает! Апч!

— Будь здорова! Ты не заболела? — озаботилась Ира.

Эстонцы уселись за стол, наши знакомые мрачно зевали. Одеяло зевнул, чуть не свернув челюсть, и прикорнул на столе. Подушка, кажется, уснул с вилкой. Я потыкала Ирку и засмеялась. Подушка обернулся на смех и, наконец, продрал глаза, да так широко продрал… Вот это у него глазищи! Точно никогда в жизни с японцем не спутаю! Хотя национальности похожи. Эстонец, японец! Хоть стихи пиши! Подушка тем временем осознал, перед кем уснул, взбодрился и как следует тряхнул Одеяло. Значит, Ирка его правильно будила, видимо, на них, кроме хорошей встряски, больше ничего не действует! Теперь прозрело и Одеяло.

Вечер не задался с самого начала, то есть с этого неожиданного чиха. Я все-таки заболела. Долго ворочалась, а уснуть так и не смогла. Ирка тем временем что-то говорила.

— Ольга, ты не умерла? — озаботилась Ира.

— Еще нет, но уже близка к этому.

Так я и попала в медпункт за компанию с Ярославой, парой девчонок и одним мелким эстонцем. Ну как «мелким»… наверное, это был мой ровесник, но ростом и коммуникабельностью он точно не вышел. Мне потребовалось пойти в туалет, ну болею я. И тут посреди туалета выползло Это! ГОСПОДИ, да здесь МОХНАТЫЕ пауки! Я его кроссовком!

К утру я, к счастью, уже выздоровела. Как же это хорошо!

Я вернулась к себе на синюю дачу ранним утром, пока еще все спали. Я тихонько разбудила Ирку, выслушала ее радость по поводу моего возвращения и остановилась у матраса Подушки. Как бы его разбудить?

Я наклонилась, размяла пальцы и выдала коронные "220 вольт". Вы представляете, эффекта ноль! Я испробовала еще раз! Ничего! Блин, неужто квалификацию теряю? Но эффекта не было все равно. Я поднялась и озадаченно потыкала его ногой, потом еще раз, и собралась на нем попрыгать.

— Может, хватит издеваться? — поинтересовался Подушка, не открывая глаз и не меняя позы.

Шарахнувшись от Подушки, я с досады пнула Одеяло и залезла к себе, довольная, что всех разбудила. И жизнь хороша, и жить хорошо.

Завтрак был ознаменован интересным наблюдением. Я была в курсе, что у меня есть ужасная привычка отставлять от себя ногу и ставить ее за человеком так, что он всегда наступает мне на ногу, но теперь я узнала, что у Иры есть точно такая же, с той лишь разницей, что она ставит ногу перед человеком.

Мы спокойно стояли вместе с эстонцами, и, ожидая завтрака, разговаривали. Ира забывшись, выставила ногу, а бедному соседнему эстонцу приспичило шагнуть вперед… в общем, он триумфально упал.

— Ой, извини, — повинилась Ира, отвернулась и чуть было не поставила ногу на поверженного врага. — Ой, извини!

Тут я забылась и отставила ногу. Мой сосед шагнул назад и наступил-таки мне на ногу.

— ЭЙ! — воскликнула я.

Бедолага шарахнулся в сторону и тоже упал. Способы разные, а результат один. Одеяло с Подушкой в сторонке смеялись и что-то говорили на эстонском. Вот, ромашка, конспираторы!

— А теперь проверим кегельки, — злорадно сказала Ира.

— Пирамидки! — поправила ее я.

— Кегельки!

— Да вообще карточный домик!

Наплевав на название, мы с ней подошли к последнему в ряду эстонцу и незаметно поставили ему подножку. Принцип домино сработал! Точно домино! А не кегельки с пирамидками! Все друг за друга похватались и упали паровозиком, а мы быстренько отошли от места происшествия. Мы уселись завтракать, Подушка с Одеялом за нами. Ничему их жизнь не учит.

Ира решила потыкать свою Подушку, но ее "220 вольт" сегодня тянули от силы на 20. Тогда за дело взялась я. Утренняя неудача придала мне сил, и я как следует прошлась по ребрам Одеяла.

— А-А! — взвизгнул он.

Оглушительный успех, значит, и Подушку проберет! Пока он хохотал над другом, я наметилась, собралась с духом и как следует всадила пальцы под ребра Подушке. Нифига! Ну, я тебе покажу!

— А-а! — взвизгнул теперь и Подушка.

О-о, теперь и этого проняло! Хвалю себя любимую! Ирка уже от смеха чуть ли не под столом была. Я картинно разминала пальцы. И тут Ира нашла выход. Она вооружилась чистой вилкой. Тычок вилкой в бок возымел больший успех, но все же, видимо, недостаточный. Тогда Ира, разглядев в середине стула дырку, решила сменить место тыкежа.

— Й-ао! — подскочил Подушка, резко развернулся, отобрал у нее вилку и положил рядом с собой.

— Половник уж для полного счастья возьми, — хихикнула я.

Ира подумала немного, подумала и вытащила из кастрюли половник. Эстонцы, которые сидели напротив Одеяла с Подушкой, дружно захохотали, Одеяло додумался обернуться. Увидев сие грозное оружие в руках у Иры, он тоже засмеялся и стал нервно оглядываться. Я раз его развернула, два, нет, опять повернулся.

— Ты меня дурой считаешь? — спросила я у него, разворачивая.

Молчание — знак согласия. Он снова решил повернуться, я стала его ласково разворачивать, в итоге как следует саданула по щеке. Видимо, дошло, развернулся и стал есть, ожидая чего угодно. Ирка облизала половник и прицелилась, тут Подушка обернулся, она быстро изобразила, что ест, зажав половник в зубах, Подушка отвернулся. Тут уж она встала, взяла половник на манер рыцарского меча и двинулась к столу эстонцев. Те дико захохотали, и тут Ира наградила свою Подушку королевским ударом по голове. Подушка пригнулся, схватился за голову.

— АУ! С-с-с, — прошипел Подушка.

Ирка гордо поигрывала половником, как мечом. Тут они стали что-то говорить на эстонском. И Ира решила наградить и мое Одеяло.

— Эй, не трогай! — поймала я ее руку.

— Почему это? — удивилась она.

— Своего можешь вторично, а своего я сама порешу, — ответила я.

Мой возгордился и выпрямился на стуле, Подушка стал нервно озираться.

— Девчонки, идемте купаться! — сказала Яринка.

— Ура!

— А можно, мы с вами за девчонок? — спросили эстонцы.

— Нет.

— Пацаны, пошли купаться! — сказал их вожатый.

— О, мы все-таки с вами.

Мы пришли на пляж первыми и первым долгом пошли к камушку. А там написано: "Эстония 2007". Мы быстро подписали. "А мы знаем. Встречаемся **.09.07 в 10 часов". День встречи был сегодняшний. Мы заняли себе местечки получше и разлеглись. Тут пришли эстонцы и вцепились в камень. Парень, взявший камень, долго его разглядывал, потом что-то крикнул на эстонском, наверное, что-то типа "Ребята! Полундра!". Эстонцы столпились около него и долго разглядывали камень, мы уже не тихо хохотали. Нас разделили на группы вперемежку с эстонцами. Я была в группе с Ирой, Ларисой и еще парой девушек, а наша Ира ткнула вожатой пальцем в Одеяло с Подушкой, дабы не в коем случае не разлучаться, к нам еще добавили сероволосого до кучи.

Купаться мы пошли первыми. Мы быстро сделали пару шагов и встали на коленки.

— Тут очень глубоко, — сказала Ира, изображая, что она плывет, я ей подыграла, пару раз «нырнув».

Мы быстро ушли оттуда, а доверчивые эстонцы плюхнулись в воду и решили плыть. Классно плыть по гальке, наверное. Осознав, что их надули, они злобно на нас посмотрели и пошли дальше. Я так смеялась, что умудрилась нахлебаться воды. Тут мы стали продвигаться дальше. Но мы с девчонками шли медленно, памятуя об острой гальке, на которую не стоит падать, а эстонцы рванули в море чуть ли не галопом. В итоге забрели где-то по шейку, и тут их накрыла волна. Долго они всплывали…

— Всплывет, не всплывет? — задалась вопросом Ира.

— Посмотри, волосы колышутся или нет, — посоветовала я.

— Да тут ни фига не видно, — покачала головой Ира.

— Подойди поближе.

Тут всплыл Подушка, отплевываясь и жадно хватая воздух, следом за ним — Одеяло и серенький. Серенький поплыл к буйкам, а наши остались с нами.

— Осторожно, тут скользкий камушек, можно упасть, — сказала я, от чистого сердца стараясь предупредить.

— Ага, — пренебрежительно кивнули они. Им же хуже.

Я сходила, нахлебалась водички и вернулась к Ире, а Ира тем временем сходила за расческой, забралась на камень и стала расчесываться. Казалось, что она сидит на воде. Чисто русалка! Эстонцы посмотрели на это чудо, отвернулись и тут же снова повернулись к ней, разве что рот от удивления не открыв. Ирка повыпендривалась, уронила расческу, нырнула за ней и уселась обратно. Заинтересованные эстонцы подошли ближе, потыкали камушек пальцем и вернулись на исходную позицию.

Расческу закинули на пляж, и тут эстонцы, видно, решили нам что-то сказать. Я только открыла рот, чтобы предупредить о скользком камне, как Подушка с плеском упал. Через пару мгновений он вылез, недоумевая, и тут же рухнул снова. Вынырнул и удивленно уставился на мутную воду. Тут к нему подошел Одеяло и тоже упал.

— Я понял! — сказал Одеяло и стал объяснять на эстонском Подушке, до которого никак не доходило. Хотя, наверное, он объяснил что-то другое. В итоге Одеяло перешагнул камень и подошел ко мне, а Подушка наступил на самый краешек и упал к Иркиным ногам. Ирка с визгом отпрыгнула (чем он ее так напугал?) и тоже упала под воду.

— О-оу, — посетовала я. И чего это они так долго не всплывают? Одеяло был со мной солидарен и недоуменно смотрел на воду. Через некоторое время все-таки вынырнули.

— А-а, я забыла стереть макияж, — часто моргая, сказала Ира и принялась умываться.

— Что ты там понял? — спросила я у Одеяла.

— Что камень скользкое.

— А как ты это поняло?

— Руками нащупал.

— Хм… — ну да, Одеяло, как и я, на жопу плюхнулся, а Подушка как-то ненормально лицом вниз. Подушка тем временем все еще чему-то удивлялся.

Тут подплыла Лариска. Ей приспичило проплыть между нами с Одеялом, и я, воспользовавшись моментом, схватила ее за ноги.

— А-а, буль-буль!

Я ее отпустила, она со страшной силой замолотила ногами по воде и вскоре всплыла.

— Ольга, ты дура, что ли? — заорала она.

Я быстро спряталась за Ирой, но получилось не очень хорошо — Ира ниже меня. Я быстро переряталась за спину Одеяла. Лариса стала его обплывать, я повернула Одеяло и осталась за его спиной. Лариса не унималась, я продолжала свои ухищрения. Тут я как-то резко дернула Одеяло и уронила его, оставшись стоять в гордом одиночестве. Лариса нацелилась плыть ко мне, тут Одеяло встал. Облом! Лариса досадливо вздохнула и уплыла к серенькому, который тоже плавал.

— Спасибо! — засмеялась я.

— Ольга, — позвала меня Ира, я подошла. — Ольга, давай с Подушки штаны снимем. Представляешь, что будет? Бесштанная команда! Ха-ха-ха! Представляешь, если совсем, он же из воды не вылезет, и пусть попробует объяснить, почему, — зашептала Ира.

На нас дико косились.

— А ты давай с Одеяла. И вообще Подушку отвлеки.

— Подушку отвлеку, но моего не трогай, — сказала я.

— Почему?

— Ты над своим издевайся, а моего оставь мне.

— Ладно.

Мы вернулись к юношам. Я быстро переставила Одеяло к себе поближе. Он удивленно посмотрел на меня сверху вниз. Я ответила ему утвердительным взглядом снизу вверх и махнула рукой, мол, не парься, и уставилась на Подушку долгим изучающим взглядом. Он стал озираться.

— Подушк, осторожно, там тоже скользкий камень, — сказала я Подушке.

Подушка стал прыгать. Блин, Ирку пришибет!

— Да не там, там, — сказала я.

Он стал вертеться на месте.

— Да ладно тебе, все равно не наступишь, — сказала я.

Он успокоился. Я ожидала, что штаны вот-вот снимут. Так и произошло, Ирка сработала чисто. Подушка с минуту соображал, что случилось, потом почувствовал подвох и проверил, на месте ли подштанники. Обнаружив пропажу и стал судорожно их искать, не удержался на ногах и рухнул под воду. Вскоре встал, надел штаны, и, вцепившись в них мертвой хваткой, вышел, где помельче.

— Чтоб, если что, видно было бы? — подколола его я. Он поскорее зашел поглубже, подошел к Одеялу и стал ему что-то говорить. Наверное, что-то вроде:

— Она с меня штаны сняла, представляешь! — жаловался Подушка.

— Что, совсем? — удивился Одеяло.

— Ну, еще только совсем не хватало!

Одеяло захихикал. Тут вынырнула Ирка и подошла поближе. Подушка как-то поспешно зашел ей за спину. Интересно, что он задумал? Ждала я не долго. Подушка тем временем провел ей руками по спине. Ирка обернулась, смерила его сумасшедшим взглядом и отвернулась. Подушка положил ей руки на плечи.

— Смотри, что сейчас будет, — прошептал мне на ухо Одеяло.

— А что сейчас будет?

— Смотри, а то не интересно будет.

— В любом случае интересно будет, а то я уж не знаю, что думать. Подушка с ума сошел? Какие нежности, с него только что штаны сняли! У вас снять штаны под водой — это особый комплимент?

— Нет… короче… смотри ты… — покраснел Одеяло.

— Нет, ты скажешь сегодня, или так и будешь… будешь…

— Что будешь? — переспросил Одеяло.

— Короче, не жмотись, колись!

— Что? — удивился Одеяло.

До меня дошло, что он не понимает, и я захохотала, он тоже засмеялся. Тут к нам присоединилась Ира, мы с Одеялом синхронно уставились на нее, не понимая, чему она веселится, так как наш разговор она не слышала.

Я отвернулась.

— Смотри, да смотри ты! — сказал Одеяло.

— Да что смотреть, ты скажешь сегодня? — громко возмутилась я.

— Ну ладно, — кивнул Одеяло и шепотом добавил. — Он ей сейчас лифчик расстегнет.

— Мм? — обернулась я и от хохота сложилась пополам. Опять нахлебалась водички, только ушами. Так вот о чем они совещались на эстонском. Я поднялась и с еще большим интересом уставилась на Подушку. Тот беззвучно повозмущался болтливости Одеяла и все-таки расстегнул лифчик. Ирка никак не отреагировала. Подушка крайне удивился и заглянул ей в лицо. Длинные шеи — это у них тоже национальное? Изобразив за ее спиной крайнее удивление, стянул лифчик за бретельки и бросился бежать.

— А-а-а! — взвизгнула Ирка, хватаясь за болтающуюся на руках часть одежды.

Мы с Одеялом ржали вповалку, Ирка побежала за Подушкой, а он уже забрался на высокий камень.

— У меня уже бок болит, — сообщила я Одеялу.

В воду от смеха я уже падала, и не раз. Второй раз Одеяло даже меня вытаскивал оттуда.

— У меня уже давно болит, — проинформировал меня он.

Ирка добежала до камня и стала вокруг него прыгать. Сам Подушка был в недосягаемости для нее. В следующий прыжок она нырнула под воду и больше не вынырнула. Подушка заволновался на камне, и тут на поверхность поднялись пузыри. Подушка поскорее спрыгнул вниз (неужто поверил, что Ирка потонула?) и тут же был утащен под воду.

Мы с Одеялом синхронно заткнулись и стали ждать, что будет дальше. Никто не выплывал.

— Что, утонули? — спросил Одеяло.

— Пойдем спасать, — ответила я.

Мы пошли вперед, и тут нас накрыла волна.

— Буль-буль, — сообщила я воде. Одеяло захихикал. Я вернулась туда, где мне по шейку, и пошла по воде. Полезная вещь, однако. Одеяло шел рядом, вскоре ему вода уже дошла до носа, а мне все еще только до шейки.

— Нет, ну как ты так идешь? — удивился Одеяло. — Где тебя тут ноги?

Глаза у Одеяла чуть из орбит не вылезли, когда он не нашел место положение моих ног. Я счастливо хохотала.

— Ты оставайся тут, а я пошла, — я помахала ему ручкой метрах в трех от него. Одеяло окончательно обалдел.

— Да тут все просто, надо вот так ходить, — Лариса объяснила, как идти. — А вот так лучше не делать.

Лариса тут же провалилась под воду.

— В общем, вот, — выплыла она.

Я дошла до буйка и вернулась. Одеяло рот открыл от удивления.

— Рот закрой, а то водичка нальется, скоро волна, — елейным голоском сказала я.

— Ты смотри, — Одеяло потыкал Подушку.

— Ну и что? — не понял Подушка и тут прозрел. — Ты что, на ходулях?

Подушка попытался повторить мой подвиг, но, увы, окунулся с головой.

— Нет, там камень, что ли? — удивился он.

Я подошла поближе и прошлась по тому же месту, где потонул Подушка (Подушка был порядком повыше Одеяла). Парни озадачились еще сильнее.

Я опять сходила к буйку. Ой, что-то меня коснулось. РОМАШКА! Так идем спокойно и медленно, не падаем. Спокойно. О, черт, опять. Хорошо, хорошо, Олечка подожди, подожди немного, и можешь хоть обвизжаться. Ромашечки, Ромашечки, еще Ромашечки. ДА ЧТО ЭТО! Тихо, тихо…

Я дошла до Подушки, наверное, у меня было жуткое лицо. Дошла до Одеяла, прошла еще немного, почувствовала песок и, наконец, завизжала со всей дури.

— А-а-а-а-а! — наверное, это было впечатляюще. Подушка даже рот открыл, Одеяло вообще чуть не упал. — Какой ИДИОТ вздумал так пошутить?

Тут вынырнула Ирка, и давай ржать.

— Ты! ПИИИИИИИИИИ! Идиотка, дура, кретинка, слабоумная! Если б я тебя, а да тебя… да я тебя! Ты с ума сошла?!! Я же плавать не умею! — бесновалась я.

Одеяло хихикнул и захохотал в голос.

— Зря ты так смеешься. Вполне с ней согласен, — сказал Подушка.

Одеяло изобразил мне объяснение Ларисой феномена хождения по воде, я поняла, что он имел в виду. Я схватила Ирку и пошла по воде.

— Да я тебя сейчас утоплю, и Подушка мне в этом поможет! Одеяло, правда, поржет рядом, но ничего, — орала я, заходя все глубже и волоча Ирку. — Да сейчас я тебя камен…

Я разжала руки, и Ирка ушла под воду, я поскорее драпанула к спасительному мелководью. Я не дошла метра два, как Ирка дернула меня за ногу, я схватилась за Одеяло и радостно повисла на нем. Он сделал пару шагов назад, оттаскивая меня от будущей утопленницы. Я встала на мелководье, показала воде язык, поблагодарила Одеяло и продолжила купаться. Я подошла к волнорезу, набрала там горстку овальных камушков, вернулась к выплывшей Ирке и незаметно отправила всю эту горсть ей в трусы.

— Хм… — пробормотала она, ощупывая попу. — Мм? Что это?

Мы с Подушкой дружно отбежали от нее к Одеялу и принялись объяснить ему, что произошло. Ирка тем временем плюхнулась на гальку, издавая странные скрежещущие звуки. В итоге ей пришлось таки снять с себя одежду, чтобы вытряхнуть камни. Мы покатывались со смеху. Ира обозлилась, погналась за ржущим Подушкой, как ни странно, догнала, уронила, снова стащила штаны и даже вытащила на поверхность вместе с ногами, но окончательно снять не успела: Подушка вырвался и надел штаны на место.

Все уже успокоились, как Подушка снова зашел за спину Ире и достал со дна камень. Помотав камнем и указав на лифчик Ирки, он вопросительно на меня посмотрел. Я подумала и выбрала лифчик. Он растянул его, развязал и быстро стащил.

— А-а-а! — снова завизжала Ира, сложила руки на груди и погналась за Подушкой, тот выбежал на мелководье и стал триумфально вертеть трофейным лифчиком над головой. Взрыв хохота с берега поумерил его радость, после чего он кинул лифчик Ирке и побежал к нам.

— Что-то меня руки не держат, — сказала я, поднимая руку.

— В смысле? Вообще-то ноги должны держать, — не понял Одеяло.

— А ты руку подними.

— Да, тяжеловато.

Подушка добежал до камня и улегся на него, Ирка прыгала вокруг.

— Все, люди, я умерла, — сообщил Подушка.

Ирка отошла немного в сторону, Подушка свалился с камня и стал порциями выпускать воздух. Одеяло засмеялся.

— Ты что? — удивилась я.

— А ты мотив не узнала? — он напел мотив начала фильмов от "20th century".

— По-моему, это был, — я напела похоронный марш, опровергая его предположение.

— Ну, может быть, — снова захохотал он.

Подушка выплыл. Тут Ира решила отомстить и нам с Одеялом за то, что мы «тихо» ржем. Она подплыла к Одеялу и попыталась стянуть с него штаны. Он схватился за штаны, недоумевая. Ирка еще раз попробовала, он поставил руки на пояс, держа штаны.

— Что? — удивилась я, и, поняв, захохотала.

Тут Ирка переключилась на меня, и, пока я ржала, бессовестно расстегнула мне лифчик. БЛИН! Ладно, хоть не сняла.

— Ромашка, не застегивается, — воскликнула я.

— Давай, — сказал Одеяло, развернул меня и ловко застегнул лифчик. Однако…

— Спасибо…

— Выходите уже, — скомандовали нам.

Мы пошли к берегу. Я сначала шла, присев, потом на коленях, потом на корточках.

— Эй, ты что? — удивился Одеяло. Наверное, подумал, что я с ума сошла.

Тут он зашатался и упал рядом.

— Вот что. Не хотела я падать, поэтому легла и передвигалась ползком, — сообщила я.

Подушка еле доплелся до места нашей лежанки и плюхнулся там. Ирка тоже выскочила из воды и брякнулась рядом. Хотела на Подушку, но у нее ничего не вышло.

Мы отдохнули и даже стали разговаривать. Я взялась вести подкоп.

— Что, клад ищешь? — спросил Одеяло, которому мои поиски доставляли больше всего неудобств.

— Ой, нет. Хотя почему? — я достала округлое стеклышко и показала Одеялу.

Мы с ним посмотрели сквозь него на мир и успокоились. Ирка ожила и перебралась к Подушке.

— Еще бы искупаться, — мечтательно протянул Одеяло.

— И так же после этого выплетаться? — уточнила я.

— Да нет, посмотреть, что этот парочка опять учудит!

— Наверное, они о нас такого же мнения.

— Да, все равно, — махнул рукой Одеяло.

Тут нас позвали купаться во второй раз. Мы с Одеялом направились к воде, Подушка подхватился с места и рванул к воде, увидев, что Ирка припустилась следом, прибавил ходу.

Мы с Одеялом дошли до того момента, когда вода дошла мне до шеи, и он остановился.

— Ты что? — удивилась я.

— Ну, ты же дальше не можешь, — ответил он.

— Да ладно тебе, сам же вытащишь, если что, — махнула рукой я.

Мы пошли дальше.

— Ой, что-то мы слишком много прошли, — спохватился Одеяло. Мое учение увенчалось успехом.

— Ага, возвращаемся, — кивнула я.

Мы вернулись, и тут к нам подскочила Ирка, которая никак не могла остановить смех.

— А вы… а вы… вы… представляете! — сказала она. — П… ха-ха-ха п… Подушка потерял… ха-ха-ха-ха…

На этом она убежала на берег. Тут к нам подошел Подушка с каким-то отсутствующим выражением лица.

— Вы представляете, я штаны где-то потерял, — понуро сказал он.

— Как это ты умудрился их потерять? — удивилась я.

— Не знаю, Ира не стаскивал, — пожал плечами Подушка. — Я его руки держал.

— Ногами тоже можно, — заметил Одеяло.

— Да я серьезно!

— Докажи, — потребовал Одеяло.

Подушка грустно вздохнул.

— Ты где был до этого? — спросила я.

Тут мы поняли, что Ира всем рассказала, что он штаны потерял. Бедный Подушка, весь красный, подробно рассказывал нам, где был, и мы принялись за поиски. Сам Подушка с надеждой взирал на нас, не высовываясь из воды. Так ничего и не найдя, мы вышли на берег. Кончились наша смена, а Подушка удрученно остался там. И провел он в воде три смены, в поисках подштанников. И тут меня осенило!

— Одеяло, идем, — позвала я.

— Что? — удивился он.

— Ну, я же не полезу на камень.

Тут началась наша смена, и мы на полном праве туда пошли. Подушка скорбно смотрел на нас из воды. Я уверенно пошла к нему, Одеяло, видимо, заревновал и рванул следом. Подушка в который раз удивился тому, что я спокойно до него дошла. Я только открыла рот, чтобы объяснить, где его штаны, как Ирка снова проделала свой фокус.

— А-а! — взвизгнула я.

— Ты чего? — удивился Подушка.

— Секунду.

Я отошла к Одеялу, схватилась за него и, как следует, лягнула Ирку.

— Спасибо, — поблагодарила я Одеяло и снова подошла к Подушке.

— Смотри, — я потыкала ему наверх.

— А-м, — Подушка аж словами подавился, увидев вожделенные подштанники, прикорнувшие на высоком камушке. — И как я их достану? Одеяло, достань, — слезно попросил он.

Одеяло полез на камень, стащил злосчастные штаны, скинул вниз Подушке и спустился. Подушка обрадовался им как родным и поскорее стал надевать. Но тут нежелательный поворот событий просекла Ира и кинулась отбирать только что обретенные штаны. Подушка отшатнулся и принялся надевать дальше, но снова не успел, Ирка его настигла, он попытался было отбежать, но не учел мешающего фактора плавок и грохнулся. Тут, наконец, он их все-таки надел и семимильными шагами побежал на берег. К концу пути он, правда, поумерил прыть, а под конец свалился и уже дополз до места нашей лежанки. Шуточное ли дело — три смены в воде подряд!

— Ну все, теперь только повесить табличку "Не беспокоить", — усмехнулся Одеяло.

— Ага, на штаны. Сопрут вместе со штанами, — хохотнула я.

— Он этого не переживет, — покачал головой Одеяло.

Я взялась обучать Одеяло прыганию на воде и хождению по ступеням, когда, идя на глубину, ты поднимаешься выше. Обучению он поддавался весьма специфически. Сначала подпрыгнул и провалился с головой, потом выпрыгнул и уровень воды поднялся ему до груди. Пока я объясняла, что делать, сама неудачно поставила ногу и провалилась.

— Эй, ты куда? — Одеяло тут же вытащил меня на воздух.

— Тьфу, бр! — таков был мой ответ.

Тут я выяснила, что Одеяло умеет стоять на одной ноге. Теперь он принялся меня учить, но у меня никак не получалось. Сколько раз он меня вылавливал. Ужас!

Вскоре наша смена кончилась, и мы вышли на берег.

— А мы еще купаться пойдем? — приободрился Подушка.

— Вот неугомонной, — удивился Одеяло.

Тут прискакала Ирка. Подушка с горя накрылся полотенцем, только что вытащенным из-под Одеяла.

— И нечего быть страусом, — сказала Ира.

— Почему? — высунулся Подушка.

— Потому, потому что мы пилоты. Небо наш, небо наш родимый дом, — запела я совершенно не в тему.

— Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки, а девушки потом, — закончила Ира. — Подушка, почему ты загорел, а я бледная немочь! Нечестно!

— Отстань, — Подушка отвернулся в одну сторону, в другую.

— Камушки-то горячие! Отдайте полотенце! — возмутился Одеяло.

Забрав полотенце, он стал его раскладывать. Положил камушки, чтобы не задиралось, и только примерился лечь, как я тут же вытащила его из-под камней и прижала к себе. Одеяло недоуменно смотрел на меня. Наверное, подумал, что заразилась от Ирки. Я встала, накинула полотенце Одеялу на голову, завязала на манер русского народного платка и повернула к Ирке. Та захохотала, тут выполз Подушка посмотреть, что произошло, и тоже засмеялся.

— Тебе идет, — сказал он.

Я усадила Одеяло к себе на полотенце и принялась пристраивать к нему полотенце. У него был и слюнявчик, и воротничок, и матросский галстук, и чалма, и намордник, и лифчик, и юбка. В итоге уж не знала, куда пристроить, и поэтому завязала на манер банданы. Он так и оставил, хвастаясь всем и каждому, в итоге чуть с ней и купаться последний раз не пошел.

— Эй, бандану-то сними, а то полотенце мокрое будет, — усмехнулась я. Да, логика железная.

Одеяло вернулся, снял с головы полотенце и зашел в воду.

— Ой, я резинку потерял, — схватившись за развевающиеся по ветру волосы, сказал он.

Что посеешь, то пожнешь. Мы решили прогуляться к буйку. Обсуждая технику хождения, мы услышали Иркин вопль с берега.

— А где Подушка?

— Не знаем, на берегу был, — ответили мы и прошли еще немного. Развернувшись, мы узрели Подушку на приступочке высокого камня. Он весело помахал нам ручкой. Тут к моей ноге снова прилепилась водоросль.

— Так, Одеяло, я не умею стоять на одной ноге, подержи меня, — попросила я. Тот послушно придержал меня за плечо, я привалилась к нему, задрала ногу и сдернула с нее водоросль.

— Все? Стоишь? — спросил Одеяло и отпустил меня.

— Ага, — кивнула я. Одеяло выхватил у меня водоросль, слепил из нее шарик и швырнул в Подушку. Она прилепилась к плечу, пока тот отвлекся. Не поворачиваясь, он стянул ее с плеча и уставился на свои руки.

— А-а-а! — разнеслось над пляжем.

Ирка прочухала и оглянулась. Одеяло изобразил, что это он орет, и немного переборщил с длинной звука. Я его пихнула, смеясь, он поспешно закрыл рот. Ирка припустилась к нам. Подушка скорбно слез с камня и отплыл на другую сторону. Пока мы заговаривали зубы Ирке, Подушка вышел на берег и прикинулся, что всегда там был.

— Хм, глюки, — пробормотала Ира и побежала на берег. Подушка закатил глаза.

Мы прошлись к буйку, обратно и заметили, что Ларисе серенький эстонец таки понравился, так как она усердно от него уплывала, а он за ней гнался. Тут Одеяло медленно, но верно стал погружаться под воду.

— Эй, ты куда? — вскрикнула я, когда вода ему дошла уже до носа.

— А? Ой!

— Поздравляю, ты изучил технику хождения по лесенке вниз. Давай поднимайся, — рассмеялась я.

Тут мы дошли до мели, и он окончательно ушел под воду, споткнувшись. По морю разлезлась черная клякса волос.

— О-о, — поразилась я, разглаживая пятнышко получше. Одеяло вылез с диким взглядом и прилипшими к лицу и шее волосами. Ужас, как страшно. Я поскорее навела ему шухер на голове. Гораздо лучше! Он удивленно посмотрел на меня и пригладил волосы. Кто как хочет, но было лучше.

— Ирка, ну-ка наклонись, — попросила я.

Она послушно наклонилась — черное пятно получилось внушительнее. Я принялась распушать их. Красота!

Тут наше время кончилось, и мы вернулись на берег. Одеяло привычно устроился на моем полотенце и стал вертеть в руках свое, пытаясь пристроить на голову. Я усмехнулась и снова завязала ему бандану. Он, довольный, остался сидеть на полотенце, а я пошла искать камни. Притащив один больше другого, я разложила их на месте Одеяла.

— Э-э, а как я тут лежать-то буду! — всполошился Одеяло.

— На чем, сначала побеспокойся, — усмехнулась я, а он зараза, взял мое полотенце и положил туда. Долго же он пытался улечься и так, и так, потом сел, под конец плюнул на эту затею, положил полотенце на место и уселся. Подушка тем временем лег на живот и отвернулся от Иры. Та ему в отместку выложила у него камушками на спине «лох», я увидела это и давай хохотать, подергала Одеяло, показала ему.

— Хочешь, тебе тоже выложу? — предложила я, хохоча.

— НЕТ! Это же не смывается! — встрепенулся Одеяло.

— Ладно, давай в крестики-нолики! — внесла новое предложение я. — Я, чур, нолик!

— Ну ладно, — усмехнулся Одеяло. Видно, решил, что я буду искать камушки с дыркой. А зачем, можно и просто кругленькие!

Он сходил, набрал себе продолговатых камушков, я — кругленьких, и уселись на полотенце и выложили камушками клеточки.

— А, на тебе! — я со всего размаху поставила нолик, все крестики разлетелись.

— Десятый раз уже перекладываем, — посетовал Одеяло.

— Зато больше похоже на клеточки! — жизнерадостно сказала я.

Тут Подушке приспичило перевернуться на спину, и Ирка это заметила только, когда все было уже кончено.

— Эх, блин, Ромашка, — вздохнула она и накрыла голову Подушки полотенцем.

— Что это? — удивился Подушка.

— Чтобы лицо не обгорело.

— Оно у меня и так не загорело.

Ира быстро выложила тоже самое слово на груди.

— Что это? — Подушка стряхнул первые две буквы. — Икс?

Мы с Одеялом хохотали. Так у Иры ничего не получилось.

Тут я опять разрушила все клеточки, и Одеяло с расстройства запулил мой нолик в воду, где он несколько раз подскочил и утоп.

— Один из моих ноликов, — вздохнула я. — Везет, а у меня все сразу тонут.

— А ты не умеешь? — удивился Одеяло.

— Нет, — сокрушалась я.

Он принялся меня учить, как кидать. Он кинет — у него блинчиком, я кину — у меня топориком.

— Нет, ты как кидаешь? — удивился Одеяло, когда мой очередной нолик канул в море. Мне показали еще раз. Я кинула, камень взмыл в небо и с далеким плеском утонул.

— Ха-ха-ха, ты горизонтально кинуть можешь? — спросил Одеяло.

Я кинула, камушек пропорол воду и утонул. Н-да, что такое "не везет" и как с этим бороться. У него и нолики, и крестики скачут, а у меня даже самые плоские нолики бесславно тонут. Нолики кончились.

— И где ты их брала? — спросил Одеяло.

Ира угомонилась и решила тоже позагорать. Теперь бурную деятельность по придумыванию каверз развил Подушка. В итоге каверзу придумала я и принесла ему водоросли. Он радостно уложил их Ире на спину.

— А-а-а-а-а! — взвизгнула она и забегала по пляжу с водорослью на спине. Мы с Одеялом порадовались, и он снова кинул камушек. Пять раз подскочил!

— Рар-рар-рар, — возмутилась я, поскользнулась на камнях и плюхнулась на задницу. Одеяло удивленно посмотрел на меня сверху.

— Я везде падаю, — горько вздохнула я и поднялась.

— Пойдемте! — позвали нас возвращаться в лагерь.

Я быстро оделась, собрала все пожитки и встала, дожидаясь остальных. Одеяло влез в одну штанину шорт, долго целился во вторую, под конец потерял равновесие и упал.

— Тоже падучка напала? — рассмеялась я.

— Я от тебя заразился, — сказал он, поднимаясь.

— Лучше бы наоборот, — заметила я.

— Ты что на кроссовках ходишь?

— А я всегда, я тапочки потеряла, — пожаловалась я.

Тут встал Подушка с «лохом» на спине, я захохотала и чуть не растеряла все свои пожитки, следом захохотала Ирка, тут повернулся и Одеяло.

— Что? — встрепенулся Подушка.

Тут и Одеяло расхохотался.

— Да что такое? — завертелся бедный Подушка.

— Извини, друг, я ничего не смог поделать.

— Что?

— У тебя на спине ха-ха-ха-ха, — не смог договорить Одеяло.

— Что у меня на спине? — завертелся Подушка.

— Лох у тебя на спине! — совсем уж некультурно заржала я.

— ЧТО?

— Загар не смывается, точнее, не загар, — вздохнул Одеяло и снова засмеялся.

Подушка быстро натянул футболку, распрощавшись с мыслью о хоть какой-то прохладе. Ира же накинула только полотенце, ибо шорты тоже были не очень продуваемы. Тут Одеяло стал вертеть в руках футболку, не зная, куда ее пристроить. Я вытащила ее из рук и прицепила поверх полотенца на голове. Одеяло попытался взглянуть наверх, но мы тронулись, точнее, пошли на дачу.

Помыться и привести себя в порядок нам не дали, отправили на обед. Мы долго переживали, что выглядим, мягко говоря, не очень, но когда увидели эстонцев… У кого где что высохло, там и осталось. У кого челка набекрень, у кого колтун на затылке, у кого прическа кривая. Смех, да и только. Неужто мы также смешно выглядим? Вот все и выяснилось. Подушка точно феном сушит, у него волосы такие же, как и у меня, только в левую сторону завиваются. Серенький тоже с феном дружит, без фена у него такой шухер на голове! А у лопоухого вообще распрямитель есть, волосы-то у него кудрявые. Только мой Одеяло ничем не пользуется, или это из-за того, что я ему бандану завязала?

Наконец-то можно помыться! Ура! Я на радостях прополоскалась как следует, и когда вошла в комнату, узрела много интересного. Посреди комнаты стояла Ирка в чем мать родила, а спиной к ней Подушка. Ирка громко и в красках разъясняла эстонцу, как делать нельзя, и лупила полотенцем. Интересненько. Тут я увидела в окне Одеяло, облокотившегося на подоконник с той стороны. Я поскорее прошла на веранду.

— Что случилось? — спросила я.

— Да так… Ирка пришла из душа, сразу же сняла полотенце и не заметила, что… Подушка стоял рядом и разговаривал к Томе.

Что-то мне подсказывало, что обозлилась она на него не из-за того, что побегала голой, а именно из-за того, что он с Томой разговаривал. Вслух впрочем, я этого не сказала.

— Нет, ну… — Подушка хотел было обернуться, и тут же получил полотенцем по голове. — Да когда ты оденешься?!

— Когда захочу, тогда и оденусь! И вообще так буду сейчас ходить! — вскрикнула Ирка.

Мы с Одеялом захохотали. Тут Ирка заметила нас, взвизгнула, закрылась руками и кинулась одеваться. Подушка терпеливо ждал, пока она все-таки укомплектуется.

— Так, ладно, пойду я, — сказала я.

— Ты куда? — удивился Одеяло, быстро залезая в комнату.

— Куда-куда. Вы уже посушились, дайте и мне.

— На тебе распрямитель, — сказала Ира.

— О, давай! — обрадовалась я.

Я стала приводить свои волосы в порядок. Взглянув в зеркало после окончания процедуры, я ужаснулась. Лучше бы не сушилась, но хоть так.

— Ка-албаску будете? — спросила я.

Эстонцы воодушевились и покивали. Мы достали колбаску, разделили и принялись кушать. Ира, издеваясь над Подушкой, воровала у него колбасу, я же почти всю свою порцию отдала Одеялу.

— Все, на меня больше не лезет, — сообщил он, передавая тарелку Подушке.

— Вот, Ир, учись как надо! — сказала я.

— Ты покажи им свою флейту, — сказала Лариса.

— Ага, сейчас, — кивнула я, отдавая распрямитесь.

Я достала флейту.

— Красивое, — сказал Одеяло. — А он играет?

— Ха, нет, — покачала я головой.

— Странно, вроде бы все есть, — удивился Подушка.

Я взяла у Одеяла флейту и издала шипящие звуки.

— Ха, — хихикнул Подушка.

— Играет же!

Флейту забрала у меня Лариса и стала ее рассматривать. Ирка отвернулась, а Подушка принялся строить рожи за ее спиной, тут Лариса набрала побольше воздуха и, как следует, дунула во флейту. КАКОЙ ЗВУК в ухо Подушке!

Подушка схватился за уши и пригнулся.

— Играет, — скривился Одеяло.

Я забрала у Лариски флейту и пошла к Ирке объяснять, как играть. Она подула, издав душераздирающий звук. В это время Подушка пересел на нижний ярус Ириной кровати.

— Так? — спросила Ира.

— Ага, — скривилась я.

Подушка вскочил и стал что-то эмоционально говорить Одеялу на эстонском. Одеяло сдержанно отвечал, несколько в обвинительном тоне. Наверное, что-то типа:

— Ну что мне за дура досталась! Почему у тебя нормальная, а у меня такая ДУРА! Чего ей не хватает? То половником по голове, то вилкой тыкает! «Лох» выложила на спине! Что за ДУРА?

— Я откуда знаю? Сам выбрал.

— Нет, почему именно мне? Почему она все время надо мной издевается? Что ей надо от меня? Я уже не знаю! Стул отодвинула, и то как-то не по-человечески! БЛИН!

— У меня нормальная.

— Да, у тебя нормальная, ты ее камушки учишь кидать, она тебя — по воде ходить, в крестики-нолики играете. А у меня? Штаны снимала, потом еще и всем рассказывала! Блин! И какой черт меня дернул с ней связаться?

— Сам виноват. Сразу бы отшил.

— Да в чем? В чем я виноват? Я…

Все время разговора Ира отчаянно пытался дозваться Подушку. Тот или ее игнорировал, или просто увлеченно жаловался Одеялу, но не реагировал.

— Ну, Подушка, что ли!

— Проще до своей дозваться, — хихикнула я.

— Своя мне не ответит.

— А эта, думаешь, ответит? Ты стукни подушку!

Ира стукнула флейтой свою подушку, тут до нее дошло, и она звезданула флейтой Подушку по спине.

— С-с-ш, — резко замолчал, Подушка и добавил что-то на эстонском, наверно так. — Вот…пи… какого…пи… да что б ты…пи-пи-пи…

Подушка повернулся, Ирка поскорее сунула флейту мне. Я ее осмотрела.

— Флейта не пострадала, — сообщила я.

Подушка удрученно сел на тумбочку.

— Можно? — спросила я, пытаясь пройти.

— Да, конечно, — Подушка подвинулся, сокрушенно бьясь головой об колено. Одеяло подорвался со своей тумбочки и пересел к Подушке. Подушка продолжил сокрушаться, наверное, вот так:

— Ну, за что? Что я ей такого сделал? — бьясь головой об свое колено.

— Да нравишься ты ей, вот и докапывается. Ну что ты, вправду. Тебя вот и флейтой, и половником, а мне только стул отодвинули, — уговаривал его Одеяло.

— Бежать отсюда надо, пока она меня не убила.

— Не, не надо. Ты что? Что я тут один делать буду? У меня-то нормальная. Ты не уходи, не надо. Я же не могу один здесь с ними.

— А я здесь с ней не могу! Она меня угробит!

— Не угробит, ты просто от нее подальше держись, близко не подходи, будь начеку.

— Так она сама подойдет! Надо тикать отсюда!

— Погоди, потом. Может, все еще не так страшно.

— У тебя-то не страшно, Ольга нормальная, а у меня…

— Нормальная? Все время падает и тонет. И я вместе с ней тоже теперь падаю!

— Да вот ты ее вылавливаешь и поднимаешь, а Ирка меня скорее утопит и уронит, а потом еще долго ржать будет надо мной! Одни штаны чего стоят.

— Со штанами ты сам лоханулся.

— Не напоминай мне про это слово! Как я теперь ходить буду!

— Да ладно, загоришь еще, и не будет видно. Что ты вправду? Теперь хоть не скучно, все время что-нибудь интересненькое!

— Ага, твоя Ольга зато нагишом не бегает, а Ирка вот!

Эстонцы засмеялись. Ирка, психанув, спрыгнула с койки, Одеяло резко развернулся, проверяя, не на него ли.

— Вот сестра меня флейтой достанет, — пожаловалась я Ларисе.

— Не хочу брату ничего покупать, а то будет мне побудка, — покивала Лариса.

Ирка зло сверкнула на эстонцев глазами и уселась на тумбочку Одеяла. Тот рванулся, чтобы согнать ее с места.

— Тут женский разговор, — отмахнулась от него Ира. Одеяло озадачился и вернулся к Подушке. Скорее всего, тот сказал на эстонском что-то типа:

— Вот и как с такой разговаривать? И тебя послала!

— Не знаю…

— Ну, как вам наши мальчики? — как можно громче сказала Ира. Эстонцы навострили уши.

— Не знаю, — протянула Лариса. — Мне длинные волосы не нравятся.

— Чем это? — удивилась я.

— Ну не нравится, это как-то по-девчачьи.

— Длинные волосы — это красиво. Можно подумать, у тебя самой длинные. Короткие — это по-пацаньи! — съязвила Ира.

— Ничего против длинных волос не имею. Чем длиннее, тем лучше. Сама не отращиваю, потому что расчесывать не могу, — ответила я. — Тебе серенький понравился потому, что длинные волосы не нравятся?

— Да какая разница? — потупилась Лариса.

— Большая! Колись, — потребовала я.

— Ладно, раз не нравятся волосы, будем обсуждать все остальное, — внесла коррективы Ира.

Парни заерзали и стали озираться.

— Что будем обсуждать первым? — спросила Ира.

— Рост! — вставила я.

— Чего? — удивилась Ира.

Я строго посмотрела на нее.

— Длинные они слишком, — сказала Лариса. Блин, ничем не угодишь.

— Ну да, а зачем тебе покороче? — удивилась Ира.

— Серенький пониже будет, — подколола я.

— Ну, не знаю, мне длинные нравятся, — сказала Ира.

— Поэтому ты над ними издеваешься, — пробормотала я.

— Что?

— Нет-нет, ничего, — поспешно заверила ее я.

— И всё-таки?

Вынудила она меня повторить, я сказала погромче. Эстонцы оживились и залопотали по-эстонски, наверное, так:

— Видишь, она тоже так считает!

— А мне от этого ни горячо, ни холодно. Она тебя защищает от этой ненормальной, а меня разрешила еще раз половником огреть!

— А тебе, Оль, длинные или короткие?

— Длинные. Мне рост не позволяет коротких заводить. У меня вообще планка есть: парень должен быть выше меня хотя бы на голову. А то приспичит мне надеть каблуки, и что получится? Я буду выше парня. Вот смех на ножке, то есть на каблуках, — разглагольствовалась я.

— Да, тебе рост позволяет привередничать, — покивала Ира.

— Вырастай, Ира, вырастай, — покивала я.

— Ну что, следующее обсуждаем? — спросила Ира.

— А что, уже все? — запоздала Лариса.

— А ты своего серенького хочешь обсудить? — вставила я.

— Давайте обсудим. Для меня нормально, для Ольги коротковат, тебе тоже. Вы же с Ольгой одного роста. Хотя у Ольги планка есть, а у тебя, видимо, нет. Если будет лилипут, тебе тоже понравится.

— Ему бы каблуки не помешали, — заметила я.

— Да! Ему бы юбка пошла! — похвалила Ира. — А еще блузочку неплохо бы голубого цвета, и юбочку строгую черную.

— Да ты что, у него нет ни жопы, ни бедер. Ему надо пышную, чтобы хоть что-то появилось, — запротестовала я.

— Ага, и блузочку такую, с накладными, — Ира показала на грудь. — Ему еще бы не помешало покраситься. В зеленый!

— Нет, в фиолетовый, — хохотнула я.

— Лучше в рыжий!

— Нет, тогда он на мою сестру будет похож!

— Синий, и точка!

— Ему бы еще волосы отрастить.

— Ага, и прическу высокую бы сделал. Нет, лучше пышную.

— Лучше высокую.

— Пышную.

— Высокую, не так будет заметно, что Лариска выше.

Лариса все в это время издавала только какие-то нечленораздельные звуки.

— Хватит! — наконец взвизгнула она.

— Никто тебя не схватит. А если схватит, то далеко не унесет, — ответила я, хохоча.

— Подушка далеко унесет, — усмехнулась Ира.

— Подушка не схватит, — покачала я головой.

Парни в этой время наблюдали за нами с открытым ртом.

— Хватит подслушивать! — рассердилась Ира. — А если хотите поучаствовать, то вступайте в общество голубых.

До них, похоже, не дошло. Видно, провели аналогию с партией «Зеленых».

— Что теперь будем обсуждать? — спросила Ира.

— Сейчас Ирка предложит, — сглотнула я.

— Ага, — кивнула Лариса.

— Ладно, сами предлагайте, — милостиво разрешила Ира.

— Зрение! — нашлась я.

— Эй, у вас какое зрение? — спросила Ира.

— Мы не вступили еще в общество голубых, — ответил Одеяло.

— Это, безусловно, радует, — усмехнулась Ира. — Будем считать, что слепые.

Мы дружно рассмеялись.

— У Одеяла, наверное, совсем плохо, он все сшибает, — сказала Ира.

— Нет, это у Подушки, не то выбирает, — ответила я.

— Нет, это у Одеяла! — осерчала Ира.

— Одеяло от меня заразился плохим зрением.

— У тебя плохое зрение? — удивился Одеяло.

Вот олух царя небесного. Сам в моих очках дефилировал!

— Представь себе! А у тебя хорошее зрение?

— Хорошее, — кивнул он.

— А у Подушки.

— Так у него и спрашивай.

— Подушка, у тебя какое зрение?

— Плохое, совсем плохое. Не вижу, что беру! — посетовал эстонец.

— А-а! — возмутилась Ира. — Я вообще больше с тобой не разговариваю.

— Так не ты у меня и спрашивала, — резонно заметил Подушка.

Эстонцы опять зашушукались, наверное, об этом:

— Ты знал, что у Ольги плохое зрение? — удивился Одеяло.

— Откуда? Хотя ты сам ее очки примерял, мог бы и додуматься.

— А, точно. Вот балда! Поэтому она, наверное, и падает.

— Может быть, — пожал плечами Подушка.

— Ну что? Что обсуждаем-то? — снова спросила Ира.

— Носы! — триумфально сказала Лариса.

— Замечательный! Просто классный, я лучше не видела, даже не с чем сравнить! — распиналась я, эстонцы и рот открыли. — Потому что я его не помню! — завершила я.

Лариса описала, спотыкаясь на каждом слове.

— Я выхожу из обсуждения, — сказала я.

— Почему? — оживилась Ира.

— А что я могу сказать по поводу одеялкиного носа? У него вообще носа нет. Зато у твоей подушки два брюшка и четыре ушка!

— Классная загадка! — воскликнула Ира. — Нужно будет про Одеяло что-то типа того придумать.

Эстонцы вообще обиделись.

— Ну, не знаю…

— Давайте уши обсуждать, раз никто ничего не знаю.

— Уши! — подскочила я. — Мытые!

— А что, бывает не так? — удивилась Ира.

— Ты у своего не видела, вдруг он не моет. У него всегда волосами прикрыты, мой-то в хвостик собирает!

Подушка вцепился в уши, а Ирка слезла и пошла, проверять уши.

— Да, не растирай грязь! — потребовала Ира от Подушки. Подушка обреченно опустил руки.

— А-у! — взвыл он через секунду.

— Неправильно ты проверяешь! — сообщила я.

— А как правильно? Покажи! — попросила Ира.

Я спрыгнула с кровати.

— На Одеяле показывать не буду, — сразу сказала я, Подушка обиженно посмотрел на меня и горестно вздохнул.

Ира отвернулась на мгновенье, я быстро изобразила Подушке в лицах, чтобы он покривлялся, типа больно. Он понял и изобразил вполне правдоподобно! Только ухо осталось вполне себе беленьким. Но вот Ирка его жалеть была не намерена, впрочем, он не реагировал.

— А у тебя уши чистые? — спросила я у Одеяла.

Он закрыл уши руками и отвернулся. Вот козел! Все, я обиделась, и отомщу заразе!

Мы с Ирой вернулись на прежние места и стали дальше обсуждать уши.

— Мне вообще заостренные эльфийские нравятся, — наконец сказала я.

— Может, тебе и клыки нравятся? — подколола Ира.

— Ничего не имею против, — кивнула я. — Красные глазки, клыки. Класс!

— А волосы какого цвета?

— Если глаза красные, то волосы белые, — усмехнулась я, в душе покатываясь со смеху, наблюдая за насупившимся Одеялом.

Ирка построила мне глазки и согласилась поиздеваться над ними от души. Ира стала меня заверять меня, что ей нравятся всякие темненькие, я ей, наоборот, говорила только про блондинов.

Эстонцы на пару схватились за голову: Подушка — от счастья, Одеяло — с расстройства.

— Тебе какой цвет волос нравится? — серьезно спросила Ира.

— Где? — уточнила я.

После проглатывания хохота Ира уточнила:

— На лице.

— Вообще не нравятся, — категорично ответила я.

— Не знаю, — вздохнула Ира, сдерживая смех. — А мне больше древнерусские бороды.

— О-о, морж, — хохотнула я.

— Нет, это тебе моржи, с клыками! — парировала Ира.

Только Лариса успокоилась, что про нее забыли, как мы вспомнили.

— А тебе какой? — пристала Ира.

— Серенький? — поддакнула я.

— А… м… вообще красный! — нашлась Лара.

— Мм… оригинально. Красный. Ольге красные глаза, белые волосы. А тебе красные волосы, наверное, белые глаза.

— Нет, голубые, — осторожно сказала Лариса.

— Красные и голубые. Ларис, выбери что-нибудь более сочетаемое!

— Что будем дальше обсуждать? — спросила Ира. — Оль, твои варианты?

— Не знаю.

— Ларис?

— Не знаю.

— Будем обсуждать "не знаю", — вздохнула Ира.

Мы начали обсуждать телосложение.

— Мне качки не нравятся, но хиляки не устраивают, нечто среднее, — сообщила я.

— Накачаться всегда успеет, — высказалась Ира.

— Ну, а Лариске явно нравятся, — но я не успела договорить.

— Хиляки, — сообщила Ира.

Тут мы заметили, что эстонцы стали заикаться от переизбытка информации. То за волосы хватаются, то за ноги, и говорят как-то прерывисто, или в один голос. Наверное, так:

— Да они… они… обе! — заикался Подушка.

— Д… дуры! — кивнул Одеяло. — Вообще, блииин…

— Да это… это надо же!

— Елки-палки!

— А вообще мне нравятся мужчины так за сорок, — огорошила всех Ира. — Вот они настоящие мужчины. А до двадцати — это вообще сопляки!

— Ха-ха-ха, — не выдержала я. — А Подушке твоему за сорок?

— Подушк, тебе меньше? — всполошилась Ира.

— Мне 16! — четко и внятно ответил он.

— А так подходил по всем параметрам, — хлопнув себя по щеке, сказала Ира.

— Ну, а ты, Одеяло? Тебе-то хоть за сорок? — докапывалась Ира.

— Да ему и года еще не исполнилось, — я хохотала, уже корчась на кровати.

— Ему 15, - так же внятно ответил Подушка.

— Нц, какая жалось… — вздохнула Ира. — Где же найти мужчину за сорок, мужчину моей мечты…

— А ты… — хохотала я. — А ты к директору обратись! Он тебе поможет!

— Лариске явно нравятся с года до четырех, — резко переключилась Ира.

— Почему? — удивилась я.

— Ну, серенький же.

— Что же ты его так не ценишь. Ему и двух месяцев нет! — назидательно сказала я.

— Нет, ему или 14, или 15. Может, 16, - возмутилась Лариса.

— Дней или месяцев? — уточнила Ира. — Ларис, сочувствую!

Я покатывалась со смеху, пока Лариса протестовала.

— Ослы, — тихо сказала Ира.

— Да нет, ишаки, — громким шепотом сказала я. Видно, слово ишаки они не знали, потому что реакции не последовало.

— Они, наверное, ни на чем и играть-то не умеют. В музшколу по блату попали, — сказала я.

— Я играю на скрипке! — возмутился Подушка.

— Паганини! — всплеснула руками Ира.

— А Одеяло играет на фортепиано, — продолжил Подушка.

— Моцарт!

— Нет, Бах, — засмеялась я.

— Нет, Бетховен. Глухой, но все видит.

Подушка захохотал, Одеяло фыркнул и снова отвернулся. Какой обидчивый, прямо как я!

— И ноги кривые, — продолжила Ира.

— Ты когда успела разглядеть? — хохотала я.

— В плечах размах так себе. Цвет волос — не очень. Фейс разве что нормальный. Вкуса вообще нет. Такую форму выбрал. Прически вообще никакой. Так, три волосинки в шесть рядов. Время спросишь, никогда не знает. Бирюльку какую-то на шею повесил. Ухо не проколото, ничего никуда не повесишь. Это что еще такое?

— Ирк, хватит, я уже смеяться не могу.

Подушка с Одеялом пытались разговаривать, но у них ничего не получалось, мы-то их игнорировали, потому что не понимали, а они-то понимали, о чем мы говорим!

— Ну что, хватит? Больше не будешь по-эстонски говорить? — спросила Ира.

Подушка повернулся и сказал назло по-эстонски, наверное, что-то типа:

— Хотим и будем говорить.

— Так, ладно, — кивнула Ирка и покрыла его отборным русским матом.

— И не надо на другом языке говорить, — сказал Подушка.

— Это чисто русский… мат, — сообщила она ему.

Подушка опешил.

— Хорошо, мы не будем говорить на эстонском при вас, — согласился Подушка.

— А ты так умеешь? — спросил у меня Одеяло.

Я закрыла уши и гордо отвернулась, перестав ржать, и слезла с кровати.

— Ольга, ты что? — удивился Одеяло.

Я, чеканя шаг, дошла до двери и громко ей хлопнула. Посетив туалет, я прогулялась до туалета для «чоловiкiв», попугала кошек флейтой и, наконец, соизволила вернуться в комнату. Я залезла к себе на кровать, свесилась с нее, чтобы положить флейту, слезла на первый ярус, вытащила из тумбочки камушки, полюбовалась на них и снова сложила. И тут нашла крышку от нашего стула! Вытащив ее из-под кровати, я узрела на ней записи типа "Янтарный 2000" "Алмазный 2001", "Морской 2002", "Кипарисный 2003", "Горный 2004" и все в таком духе. Я засмеялась и отдала крышку Ире. Ира с интересом ее осмотрела и, смеясь, передала Подушке. А Подушка Одеялу не передал! Что-то новенькое!

Я починила стул, Одеяло потянулся к крышке, но Подушка отодвинул стул подальше.

— Оно и так сломан, — сказал Подушка, Одеяло не понял, в чем дело, и попробовал еще раз взять. Подушка отодвинул его ко мне, я его схватила и унесла на веранду. Потом я взяла у Иры лак и ушла на веранду красить ногти.

— Оставляю вас наедине, — Ира упорхнула за мной. — Что это ты?

— Да дурак он! — заверила ее я. — Ему можно обижаться, а мне нельзя! Что за дискриминация! Мимо накрасила, Ирка, дай жидкость для снятия лака!

За жидкостью сходила, а ватку забыла. Логика… Сходила за ваткой. А пока я самозабвенно стирала не получившийся ноготь, мы услышали разговор эстонцев.

— Нет, ты сам виноват, — безапелляционно заявил Подушка.

— Да что я сделал? — возмутился Одеяло.

— О, они поменялись ролями, — усмехнулась Ирка.

— Да тише ты, — цыкнула я на Иру.

— Сам ее обидел, — сказал Подушка.

— Да чем? — воскликнул Одеяло.

— Вы не могли бы потише, а то я сейчас опять мимо накрашу! — как можно громче сказала я.

Послышался воображаемый стук челюстей об пол, Подушка застыл с поднятым кверху указательным пальцем, Одеяло — с открытым ртом. Мы расселись по своим койкам, я обнаружила, что забыла отдать лак, и перекинула его Ире, а та обнаружила, что у нее тапочка расклеилась. Ира сходила к соседям за клеем и вернулась, напевая.

— Клей «Момент», клей «Момент», самый лучший клей, клей «Момент», клей «Момент», нюхай и балдей.

— Клей момент? Это у вас партия такой? — спросил Подушка.

— Нет, — покачала головой Ира и сунула Подушке под нос клей.

— Фу, — отшатнулся Подушка.

— Вот поэтому "нюхай и балдей", — прокомментировала Ира, приклеивая подошву. — Подержи!

— Может, уже приклеилось? — через некоторое время спросил Подушка.

— Ага, приклеилось, — хрюкая от смеха, кивнула Ира.

Подушка боязливо отпустил тапку, тапка действительно приклеилась намертво… к руке.

— А-а, больно, — попытавшись отодрать тапку, воскликнул Подушка.

— Естественно, это же клей "Момент"! — хохотала Ира.

— Ну, люди, я что, на полдник с тапкой пойду? — взмолился Подушка.

Мы отыскали жидкость для снятия тапки, точнее, лака, с ацетоном и полили ему на руку. Подушка поплотнее закрыл рот и задушевно уставился на потолок. Тапка отлипла. После этого мы увидели, что осталось после его попытки отодрать тапку. Да, жидкость с ацетоном — самое лучшее средство, лучше соли на рану!

— Все на полдник, — послышалось из коридора.

— Можно через обычный вход? Я по кипарису не полезу, — спросил Подушка, показывая на руку.

— Ну что? Дальше продолжишь? — спросила Ира.

— Да, пока не извинится, — кивнула я.

— Думаешь, извинится?

— Будет вынужден, — злорадно сообщила я.

Ирка раздобыла вилку (учитывая, что нам давали виноград, это было сложно) и принялась тыкать Подушку.

— Ты хоть бы нож возьми! — взмолился Подушка.

Ира удивленно взглянула на сего мазохиста.

— Оно тут тупое! — прояснил ситуацию Подушка.

— Подожди!

Ира сходила за ножом, а он все это время покорно ждал. Вот балбес с повышенной лохматостью! Ира потыкала ножом — ноль эффекта. Одеяло тем временем гордо сидел, не оборачиваясь и не разговаривая со мной. Я тоже держала марку.

— Нет, вилкой интереснее, ты хотя бы подскакиваешь, — разочаровалась Ира. — Может, Одеяло потыкать?

Она рассчитывала, что я, обидевшись, ей разрешу.

— Да ладно, пусть сам додумается, своими мозгами, не через жопу, — отмахнулась я.

— Уберите от меня это сумасшедшее! — взмолился Подушка.

— Ира, все. Хватит! Ира, фу! — сказала я.

— Я тебе что, собачка?

— Нет, кошечка.

— Спасибо, что кошечка, а для этого, похоже, собачка!

Мы вышли на балкон. Я уселась на бортик, ужаснулась высоте и поскорее слезла. Тут вышли эстонцы, о чем-то шушукаясь. Ире понравилась моя флейта, и она еще раз стукнула ею по Подушке.

— А, ясно, где, — обернулся Подушка. Это они нас искали? Надо же!

После полдника нас повели на пляж на прогулку, но не на наш, а на общественный, где я нашла крабика. Я наклонилась и потыкала его пальцем.

— А-а-а-а-а! — заорала я. Крабик вцепился в меня клешней! УЖАС!

Я орала и мотала рукой, наконец, он отцепился и полетел в море БЛИНЧИКОМ! Раз пять подскочил! Ромашка, у меня только крабики блинчиком летают! Потом мы нашли морских коньков, которые рассыпались в прах, обломки морских звезд, пособирали ракушек. Потом мы гуляли по территории лагеря, но без эстонцев нам было скучно. Вспомнишь г…, вот и оно! Навстречу нам шел отряд мелких эстонцев, за ним старших. Вожатых не было видно.

— Это вы куда это без вожатых? — спросила Ирка у мелких.

— Да так, марш-бросок до единственного магазина, — ответил кто-то.

Мы уселись на лавочку и стали разводить тра-ля-ля. Тут подошли старшие эстонцы. Ира наступила мне на ногу.

— Ау! — воскликнула я, обернулся Одеяло.

— Эй! — всплеснула руками Ира, повернулся Подушка.

О, вот и имена нашли. Одно Ау зовут, а другого Эй!

— Вы что? — спросил Подушка.

— Ирка на ногу наступила, — пожаловалась я.

— Сочувствую, — сказал Подушка, он-то был в курсе, что это значит.

Одеяло гордо молчал. Мы отпросились у вожатых до ужина и пошли с эстонцами.

— О, белочка на проводе! — ужаснулся Подушка.

— А вы что, не видели? — удивилась я.

— Нет.

— А на пальме видели?

— Нет, не видели.

— Фух, непьющие, — перевела дух Ира.

— В смысле? — не понял Подушка.

— Белочка — белая горячка, — пояснила я, но, заметив не понимание в эстонских глазах, продолжила. — Похмельный синдром с перепою!

Мы им показали белочку на кактусе. Подушка тут же прикольнулся по поводу нас, пьющих, но мы не особенно стесняясь, обсуждали белочкин хвост.

Потом мы им показали на сказочной поляне русских народных героев (у кого головы не хватает, у кого носа), единственный дуб, показали пальму, объяснили отличия ее от дуба, показали на ней белочку и отправились на ужин.

После ужина мы успокоились и приготовились поспать, как к нам зашел дежурный.

— Соседний отряд вас приглашает с собой на пляж. Вы согласитесь?

— Соседний? — переспросила Ира.

— Ну, эстонцы.

— Да! — тут же согласилась Ира.

— Что, на эстонцев сразу соглашаетесь?

— ДА! — кивнула Ира. — А вот на украинцев, — Ира смерила вожатого взглядом. — Нет!

Мы быстро собрались и отправились на предложенную прогулку. Пришли, разлеглись на камушках. Ирка швырнула камень в воду, он полетел блинчиком. Вот и она умеет, а я — нет. Я с размаху запустила камень в воду. Мы азартно стали швыряться, вдруг послышалось одинокое «плюх». Ира схватила меня за руку, предупреждая, чтобы я не двигалась. Тут плюхов прибавилось. Целое стадо на водопой пришло!

— А теперь пли! — тихо сказала Ира и стала швырять мелкие камни в прибывших эстонцев.

— А! — шарахнулись эстонцы от Ириных блинчиков.

— О! — блинчик был с другой стороны.

Я присоединилась, но у меня-то не блинчики.

— Ай! А-а-а! Ой! Ай! Камушки с неба сыплются, — послышалось от моря, а дальше по-эстонски что-то типа "Караул! Камни нападают!"

— Эх, жалко, Одеяла тут нет, он бы блинчиком кинул! — пожаловалась Ира.

— Вообще-то я тоже умею! — послышался сзади голос Подушки.

Парень подобрал камень и швырнул в море. Камушек звонко стал подскакивать и под конец обо что-то ударился.

— В кого-то врезался, — прокомментировал Подушка.

— Ага, в буек! — усмехнулась я.

Эстонцы тем временем бросились врассыпную.

— Ну, чего ты нам их разогнал! — возмутилась Ира. — Теперь мне опять их собирать!

И тут Одеяло засветил в нас фонариком. Я застыла с занесенным в руке камнем.

— Это допрос? — я прищурилась. — Если допрос, то я сразу признаюсь, что к этому не причастна.

Я побегала между эстонцами, извиняясь перед теми, в кого попала, в это время услышала голос Одеяла.

— Нет, столько синяков будет. Она в меня специально целилась что ли? А они еще и мной прикрывались. Отошел к заднему плану, и то по макушке попала.

— Какая я меткая! — восхитилась я.

— Так это все-таки ты кидался? — подскочил Одеяло, я отвернулась и промолчала.

Подушка улегся рядом с Ирой, Одеяло рядом с ним, я обошла Иру и села с другой стороны.

— Давай им спакостничаем! — предложила Ира.

— Подушке! — кивнула я.

Я сходила за большими камнями, положили парочку камней побольше на волосы, и еще несколько в карманы, даже в задние! Потом я пошла рыть яму Подушке (там даже вода была!). Тут нас позвали, и Подушка стал подниматься.

— Ы-а-с-с-ш! — взвыл Подушка, вытаскивая волосы из-под камней. Ира, воспользовавшись этим, посветила на него фонариком. Подушка встал, шорты съехали, а он поскользнулся и упал. Он поднялся, подтянул штаны, они опять упали. И снова упали, и снова…

— Ты что, качаешься? — усмехнулась Ира, продолжая на него светить.

До Подушки дошло, он вытащил камни из передних карманов, штаны снова упали, он вытащил и из задних. Наконец, штаны удержались. Он на радостях шагнул вперед и упал в яму, нахлебался водички, поднялся. Мы с Ирой хохотали. Я шагнула веред и с плеском плюхнулась туда же.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась я. — Не рой другому яму!

— Сам в нее попадешь! — окончила Ира, вытаскивая камни из карманов. — Пока засовывала ему камни, сама набрала.

Я на радостях болтала с Подушкой, Ира с Одеялом. Одеяло вытерпел недолго и стал что-то отрывисто говорить на эстонском Подушке.

— Слушай, тебя кто понюхал? — спросила у него Ира.

Он долго думал.

— В смысле?

— Ты чего сердишься? — пояснила Ира.

Он промолчал и снова стал что-то говорить на эстонском. Ира долго терпела, говорила со мной, но под конец не выдержала и отвесила хороший подзатыльник Одеялу! Он на нее воззрился и зло выдохнул.

— Теперь Ольга тебя не защищает, и я тебя буду бить, сколько захочу! — заявила ему Ира. — Хоть половником!

— Ир, флейту одолжить? — спросила я у нее.

— Да ладно, пока рукой обойдется, завтра флейтой, если не извинится, — смилостивилась Ира.

— Я? — всполошился Одеяло.

Одеяло что-то сказал Подушке.

— Нет, ну ты что? Тебе же больше половников достанется! — ответил Подушка. — Ни в коем случае не извиняйся, ни в коем случае! Она от меня отстал, к тебе пристал. Ни в коем случае не извиняйся!

Одеяло с каким-то затравленным удивлением смотрел на Иру. До него дошло, и он долго шел молча, видно взвешивал, извиниться или быть битым половником. Я мило болтала с Подушкой, Ира этому не препятствовала, Подушка был счастлив. Одеяло шел, спотыкаясь (точно от меня заразился), я впрочем, тоже, но меня ловил Подушка, когда я пыталась совсем уж упасть, потом стала спотыкаться и Ира, но она не падала, а под конец и сам Подушка стал лавировать между камнями, а вот Одеяло упал!

— Нет, я тебя ловить не буду, Одеял, — хихикнул Подушка.

Одеяло встал, отряхнулся, в скором времени мы дошли до синей дачи. Подушка, не останавливаясь, пошел с нами.

— Ты куда это? — спросила Ира.

— Я с вами.

— Это еще почему? — удивилась Ира.

— Спать! Я туда же не пойду!

Мы двинулись к синей даче, Одеяло остановился ровно посередине, не зная куда идти.

— Ты идешь, нет? — спросила я у Одеяла.

Мы зашли на дачу, улеглись кто куда. Тишина.

— Да, однако, Одеяло у нас Виндоус, — вдруг сказала Ира.

— Ага, я поняла, — хохотнула я.

— Хорошо, ты понятливая, — усмехнулась Ира.

— Хорошо висим! — сказала я.

— Далеко глядим! — усмехнулась Ира.

— Наоборот, пред своим носом не видим.

— Вы что, спать не собираетесь? — спросил Подушка.

— Что, кто-то спать собирался? — удивилась Ира.

Ира помахала перед Подушкой подушкой, побила ее и сказала:

— Магия Вуду!

— А с одеялом таки фокусы сработают? — спросила я. — Правда, у меня одеяло не говорящее.

— Ну, извини! — не выдержал Одеяло.

— Ничего себе заявочки! — возмутилась Ира и кинула в него подушкой. — Подушка, отдай мою подушку.

— Ты сама ее в Одеяло кинула.

— Не хватало еще, чтобы его в Одеяло кинула, — усмехнулась Ира.

Я рассмеялась, Подушка не понял. Через некоторое время Подушка встал и потыкал Иру.

— Чего? — не поняла Ира.

— Пошли с Одеялом разбираться, — сказал Подушка.

— Кастет доставать? — спросила Ира.

— Что? Кисет? — не понял Подушка.

— Нет, плащ и кинжал, — усмехнулась я.

Ирка встала, отпихнула Одеяло и села ко мне. Подушка к Лариске, та:

— А-а-а!

— Не ори!

— Ты мне на ноги сел! — воскликнула Лара.

— Ой, извини, — Подушка подвинулся.

Одеяло ворочался, ворочался, вскочил и включил фонарик. Подушка ловко вытащил фонарь у него из рук и стал светить на него.

— А вот это уже допрос! — грозно сказала Ира.

— Что вы тут фонариками светите? — проснулся еще кто-то.

— Допрос в темноте! — сказала Ира.

— Темнота — друг молодежи, в темноте не видно… — начала я.

— Одеяла! — закончила Ира.

Ира на меня чуть не села, потом перебралась на тумбочку, прямо пред лицом Одеяла. Одеяло стал прятаться за одеялом.

— Все-таки кисет или касет надо было с собой брать, — подытожил Подушка.

— Кастет, — поправила я.

— Что дать? — спросила Ира, выколупывая Одеяло. — Нет, я не могу понять, где тут Одеяло, а где одеяло!

Ира сходила за кастетом и принесла Подушке лак для волос.

— Это кастет? — не понял Подушка, я призвала его к тишине. — А, так это кастет! Да, не позавидую. Ну, все, Одеяло, сдавайся!

Он пшикнул на него, Одеяло перепугался, но Ира помешала ему отползти. Девушка тихонько показала мне на шкаф, я вытащила флейту и передала Ире. Я думала, она его треснет, но она оказалась изобретательнее. Она заиграла на ней, разбудив всю комнату, и оставила флейту у Одеяла, а мы типа в карты играем. Все проснулись и стали кидать в Одеяло что попало. Тут прибежал Капитошка.

— Ты что, третью ночь дежуришь?

— Да нет, это я по собственно желанию, бегаю с дачи на дачу. Что у вас стряслось? В одной сказку рассказывал, в другой просто посидел, в третьей волосы дал потормошить, а вам что?

— Не будем уточнять, — пристально глядя в потолок, сказала Ира.

— Кто у вас тут на флейте играет?

— В прошлой смене у нас тут на флейте сыграли такую фальшивую "Жили у бабуси", что вся дача сбежалась! — проинформировал Капитошка.

Подушка рассказал Капитошке, как было дело, на эстонском, бурно размахивая руками.

— Все понятно, — заключил вожатый.

Подушка ошалело хлопал глазами, так и не определив, что же ему понятно.

— Тут у вас что-то Одеяло натворил, и это как-то связано с Ольгой. Еще в деле фигурирует Ира с лаком.

— Лак? — удивился Одеяло. — Это же кастет!

— Кастет немного по-другому выглядит. Хотя если проделать в нем дырочки, то будет немного похоже, правда, больно мягкий, — сказал Капитошка.

— В нем же есть дырочка, — удивился Одеяло.

— Они тебя ввели в заблуждение. Это лак для волос, — сказал Капитошка.

Одеяло не поленился, нажал на кнопочку и отшатнулся от струи.

— Правда, лак.

Ира вытащила кастет.

— Вот это кастет, причем хороший. Не ожидал его увидеть в руках девушки, — сказал Капитошка.

— Да мне-то зачем, я Подушке отдам, — Ирка махнула рукой на Подушку и даже по нему попала.

Подушка взял, примерил и хотел было звездануть по стене.

— Только посмей по стенке, у нас же штукатурка отвалится! — воскликнула я.

Он благоразумно передумал. Потом Капитошке рассказали всю историю (Ира рассказывала) про Одеяло.

— Идем, поговорим, — позвал Капитошка Одеяло в коридор, тот послушно вышел. Но Капитошка же не может тихо, нам было все слышно.

— Да извинись ты по-нормальному, и все будет нормально, что ты жопишься?

— Жоплюсь? — удивился Одеяло.

— Вот если бы Подушка Ирку обидел, то ему было бы сложнее. Она извинения не принимает ни в каком виде. Короче, не жмотись.

— Жмотюсь?

— Короче иди и извинись, по-другому до тебя не доходит, — окончил свой монолог Капитошка.

Юноши вернулись. Я в это время пыталась достать до Иры, Подушка проделывал тоже самое с кастетом.

— А-а-а! — взвизгнула Ира. — Сейчас я вас лаком!

Я взялась фехтовать флейтой против лака, а Подушка протянул-таки руку слишком далеко. Ира пшикнула на него лаком.

— А! Я убит! — взвыл Подушка.

Я выбила лак из руки Иры.

— Посвящаю тебя в РЫЦАРИ флейт, флейт, флейт! — сказала я.

— Тоже смотрела этот мультик! — расхохоталась Ира. — А у вас там не такого мультика?

— Я не понимаю, про что вы, — ответил Подушка.

Мы взялись кидаться подушкой друг в друга.

— А давай нормальной Подушкой кидаться, — предложила Ира.

— Давайте, — согласился Подушка.

Мы посмотрели на него как на полоумного.

— Ира, я его тебе не перекину, — сказала я.

— И не надо! — опомнился Подушка, осознав, о чем была речь.

В комнату вошел Одеяло и уселся на тумбочку, сбив по пути Иру, которую сам же поднимал.

— Можно, я его все-таки побью, как Подушку? — спросила Ира.

— Давай, давай, давай! — воодушевился Подушка, и тут его столкнула с кровати Лариса. Он собирался упасть на меня, но я изменила траекторию его движения, и он приспокойненько съехал вниз по тумбочке на Одеяло и далее на матрас. Мы с Ирой захихикали.

— Подожди, только я отойду от него, — спохватился Подушка.

К чему это он? Ах, да Ира собралась выбивать Одеяло. Хм… двусмысленная фраза… Хи-хи… Ира тем временем взяла у меня флейту и замахнулась на Одеяло. Гладиаторские бои! Я встала на тумбочку и толкнула ногой матрас. А линолеум у нас скользкий, матрас поехал-поехал и врезался в Иркину кровать, Одеяло ошалело смотрел все в ту же сторону. Ира побежала следом, Одеяло, впрочем, освоился и, оттолкнувшись, снова уехал в другой угол. Но Ира была маневреннее матраса, вскоре догнала его и огрела флейтой по затылку.

— Тебе подсказать, как его вырубить? — торжествовал Подушка.

Ира отдала мне флейту, я аккуратно взяла ее двумя пальцами.

— Крови нет? — поинтересовалась я.

— А ты вида крови боишься? — спросил Подушка.

— Да нет, думаю, вытереть об Ирку или нет.

Я убрала сие страшное орудие.

— Дайте проехать, — сказал Одеяло, возвращаясь обратно.

Ира решила отвесить ему подзатыльник, но Одеяло ловко увернулся. Ира удивилась и еще раз промахнулась.

— Так, Подушка уже усвоил этот урок, если уворачиваться, получишь еще сильнее, — грозно сказала Ира.

Ира замахнулась ногой, но Одеяло снова увернулся. Но это погоды не сделало, Ира все равно до него достала, и не раз, ой не раз.

Подушка подошел и собрался сесть на меня.

— Эй, я тут сижу! — воскликнула я.

— Мм…

— Ладно, подвинусь, — соизволила я, залезая на самую верхнюю ступеньку.

Просто так сидеть было неинтересно. И тут у меня соскользнула нога, и прямо в Подушку. Он повернулся, удивленно глядя на меня, я пристально смотрела в потолок. Я тихонько потыкала его, потом посильнее, потом совсем уж сильно. Никакого эффекта! Насупившись, я приложила к нему ноги (они у меня холодные были)! О, проняло, даже обернулся, да так поспешно! Я взяла со своей койки подушку и плюхнула ее на голову Подушке. Подушка удивился, наклонился и чуть было не потерял мою подушку, я ее вовремя схватила и пристроила на манер треуголки.

— Ты что как Ирка? — удивился Подушка.

— С кем поведешься, от того и наберешься!

— Что-то складно.

— Правильно, русская пословица!

Ну вот, сутулиться стал. Не сутулься! Я выпрямила его. Опять скукожился! Ну, ромашка! Я выпрямила ему плечи и, дернув на себя, принялась плести ему косички. Подушка обернулся.

— Сидеть, — я развернула его обратно.

Ира уже выбежала из комнаты в погоне за Одеялом. Ох, бедненькое мое Одеяло, но впредь ему урок! А грохоту-то! Всех же перебудят.

Я сплела косичку, тут включился свет. Какой УЖАС я наплела! Я поскорее расплела эту гадость.

— Вы представляете, он еще и сопротивляется! — сказала Ира и убежала.

Я поскорее выключила свет. Я собралась было обратно, блин, там Подушка. Потьмы, ничего не видать!

— Ты чего? — спросил Подушка.

— Думаю, как залезть. Ничего не видно, — ответила я.

Подушка подвинулся и похлопал по месту, куда следует наступить.

— Ты упадешь скоро, — сказала я.

— Зато ты если упадешь, то на меня.

Странная компенсация… Я залезла через пень-колоду.

— Продолжим! — усмехнулась я, потянув Подушку обратно.

— Опять волосы выдирать? — вздохнул Подушка.

Тут в комнату вернулись Одеяло и Ира. Одеяло уже не сопротивлялся, стоял и терпел. Ира считала.

— Семьдесят два, семьдесят один…

— Семьдесят один? Сколько еще до нуля! — схватилась за голову я.

— Сколько? — встрепенулся Подушка.

— Много!

— Ой, семьдесят два, семьдесят три…

— Семьдесят два, семьдесят три уже было, — сказал Одеяло.

— А, по фиг!

— Кому как! — Одеяло смотрел в потолок, наверное, пересчитывал на эстонском языке.

Я, отвлекшись, не заметила, как принялась теребить волосы (любимая привычка), только не свои, а Подушки! Он медленно повернул ко мне голову, видно, боялся, что ему за поворот головы будет по лбу.

— Ой, господи, — я отдернула руки. Докатилась!

— Контрудар! — сообщила Ира.

— Учти, если уклонишься, дважды будет, — сообщил Подушка.

Одеяло страдальчески посмотрел на потолок, тут до него дошло, что за контрудар, и собрался драпануть.

— Учти, я уже занесла ногу, — сообщила ему Ира.

Он приготовился.

— Парочку за испуг! — сказала Ирка, хлопнула его по плечу и отошла.

Ира пошла ко мне, только вот она не знала, что я сижу, а не лежу. Подушка предупредительно подвинулся, и Ира наступила на меня, я быстренько столкнула ее прямо на Подушку, и дальше на матрас.

— Зачем ты его на меня столкнула? — обиженно вопросил Подушка.

— А что, не понравилось?

— Нет!

— Как это нет?! Как это НЕТ?! — возмутилась Ира.

Подушка залез на вторую ступеньку и чуть не сел мне на ноги.

— Ты не сел на ноги, поздравляю, — сказала я.

— Извини, — подвинулся Подушка.

— Ты же не сел на ноги.

— И что?

Ира опять начала восхождение, отправив Подушку проверять, что там такое на третьей ступеньке. Я подвинулась, чтобы ему было куда встать. Тот сел на Ларискину кровать, та взвизгнула и поджала ноги. Ира снова решила на меня встать, Подушка одним движением отправил ее на матрас.

Как ныне взбирается грозный Ирок отмстить неразумной Подушке. Теперь она благоразумно остановилась на второй ступеньке и стала рассуждать, почему тут так скользко. В это время побитый Одеяло улегся на матрас внизу и собрался спать. Ира занесла ногу.

— Не советую, — сказала я.

— А-а! — напугалась Ира и сама свалилась вниз прямо на Одеяло.

Послушалась возня, сдавленные крики, вздохи, ругательства, и матрас накрыл парочку.

— Пойдем разбирать? — спросила я у Подушки.

— Нет, есть идея получше, — сказал парень.

Он проворно слез на пол, перескочил через шевелящийся матрас и накрыл поверх него еще и своим, а сверху пристроил подушку.

— Неправильно!

Я поставила подушку как надгробный камень. Тут Ира вылезла из-под этой кучи и сказала:

— Ну вот, каков нахал! И этот с меня халат пытался стащить!

Одеяло не шевелился, и тут Ира увидела нашу композицию.

— И да воздастся ему по заслугам, погребен заживо! — сказала она.

Завал разобрали, и все разошлись по местам.

— Давай обсуждать мультики, — предложила Ира.

— Давай, и незачем так орать, — кивнула я, вспоминая любимую фразу из мультика "Принцесса лебедь".

— Да вроде никто не орет, — сказал Подушка.

— Почему никто не орет? Я ору! Рыцари! Рыцари! Рыцари! Рыцари! Рыцари! — воскликнула я.

— Так ры или цари? — уточнил Подушка.

— Рыцари!

— Ыгы, а мне бы что сказать, — задумалась Ира.

— А это из какого мультика?

— Не из какого!

Мы стали вспоминать любимые фразочки, под конец уморились и уснули. Причем первым захрапел Одеяло, следом за ним засопел Подушка. Все спать…

Проснулась я до побудки, сладко потянулась, слушая препирательства Подушки и Одеяла насчет матрасов, села на кровати и повернула голову. И тут я увидела ЭТО — очаровательное восьмиглазое, восьминогое насекомое под названием ПАУК!

— А-а-а-а-а-а! — заорала я.

Все проснулись и посмотрели на меня.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — я спрыгнула с кровати и принялась бегать по комнате, пытаясь стряхнуть паука и заодно будя всех.

Не знаю, как, но он с меня слез где-то по дороге. Я вбежала в комнату, плюхнулась на чью-то кровать, скрестила руки на груди (фараонша!) и сообщила.

— Я умерла!

— На зарядку пойдешь? — спросила Ира.

— Не-э-э-эт!

Зашел Дима (вожатый эстонцев), и до меня дошел весь ужас произошедшего. Я сбивчиво объяснила вожатому, какой инфаркт я только что пережила из-за паука, и осталась в комнате. Эстонцы собрались по кипарису к себе, но Дима сжалился и разрешил им идти по-человечески, а не по-беличьи.

Завтрак начался очень интересно.

— Вы где пропадаете? — спрашивал у Подушки с Одеялом другой эстонец.

— А вам-то какое разница?

— Где вы ночуете?

— Камушки вместо подушки используем.

Мы с Иркой:

— Ха-ха-ха!

— Может, еще и вместо Одеяла? — хохотнула Ира.

На завтраке нас пропустили вперед, хотя эстонцы пришли раньше, а после мы их подождали. После завтрака у нас была экскурсия на катере. Вот это трап! Я медленно взбиралась по нему. Я не хочу упасть! Мамочки, шатает-то как! ЁКЛМН! А! Медузы! Маленькие! Розовенькие, голубые. Большие и квадратные! Ой, это пакетик…. а что он делает посреди моря?

— ВОЛНЫ! — восторженные вскрики.

— Волны! — радостные вздохи.

— Волны, — равнодушное замечание.

— Ну, волны, — пренебрежительный взмах руки.

— Волны, — раздраженное бормотание.

— Волны… — тошнотворные восклицание. — Укачало…

Капитошка ходит, собирает всех, кому плохо, и спроваживает в трюм. Вот и меня увел. О, вот и сам пришел.

— Вот и меня укачало, и я зелененький, — сказал он.

— Больше похоже на голубенького.

Мы посидели, полегчало, Капитошка собрался идти наверх.

— Эй, подожди, возьми меня с собой, — попросила я.

Мы вышли, он принялся скакать по палубе и на месте.

— Капитошка! Не прыгай! — взмолилась я.

— Так, теперь понятно, почему тебя укачивает, — усмехнулся он.

— Правильно, с одной стороны волны, с другой ты! Поневоле укачает!

— А, меня тоже укачивает, поэтому и прыгаю, — сообщил он.

Я попробовала.

— Что-то на поезд больше похоже, — сказала я.

— Вот именно. В поезде меня не укачивает.

У меня устала шея, и я стала старательно пялиться в одну точку. Ах! Дельфины! Дельфины!!! ДЕЛЬФИНЫ!!!

Я поскорее сбежала по трапу.

— Земля! Земля родная моя земля! Не качает! УРА! — возликовала я.

— Земля в иллюминаторе! Земля в иллюминаторе видна! — запела Лариса.

— Мы уже не на катере, какой иллюминатор? — возмутилась я.

Обед прошел под знаком качки, но тут нам сообщили, что сегодня второй тур! Вот, ромашка, тошнотворный второй тур! Мы быстро запаслись нашатыркой, оделись и были уже в Су-уксу, предварительно распетые на синей даче. Пришли туда, а там украинцы.

— О, господи…

Тошнотворный второй тур. А до этого вечером мы узнали, что во второй тур прошли все! Весело!

Спели, слава богу!

— Что это вы так тихо спели! — прикопались украинцы.

— Мы не виноваты, что у вас серные пробки в ушах.

— Нет, это вы тихо пели.

— Сейчас послушаем, как вы поете.

Классная песня, ромашка. Белочка! Белочка! Белочка! Белочка! Белочка! Белочка! Ой, что-то еще раз начали. О, на третий раз спели правильно, у них оказывается три партии. Кто это у них вечно мазал? Ей-богу, белая горячка!

Полдник прошел в гордом одиночестве, ибо кто до конкурса поел, кто после, потом еще час ничегонеделания и коллективный поход до камеры хранения. Кому что понадобилось, я пошла в магазин, затарилась вожатским значком. Меня тут же командировали в магазин за лимонадом, там приняли за вожатую, Ира тут же предложила купить пивка. Я не захотела порочить свое честное имя. Поспорив, мы решили, что в крайнем случае присобачим значок Подушке и отправим его.

Вечером нас позвали на концерт конкурсантов. По идее мы, конечно, должны были петь, но… в общем, не судьба… мы вместе с эстонцами просто так посмотрели. Потом побродили по Кипарисному, вездесущие эстонцы слазили на Кипарисные дачи и вернулись восвояси несолоно хлебавши. Тут часть наших девушек попадали в обморок, пришлось вожатым их тащить, причем и нашим, и эстонским, а сами эстонцы тащили своих мелких, которые тоже были не в восторге от погоды. Эх, ушла наша нашатырка вперед, не добраться…

Девушек привели в чувство только около столовой, а эстонцы так и бегали вокруг своих мелких, не зная, что делать. Одолжили и им целебной нашатыри. О, очухались и что-то заговорили, да так быстро. Наверное, так:

— Вы что, дебилы, — нам эту пакость совать! Уберите ее нафиг, и не подносите близко!

Мы повернули оглобли в сторону дачи.

— К вам приходить? — спросил Подушка.

— Сама решай, — зевнув, сказала я Ире.

— Сам не знаешь? — бросив томный взгляд из-под ресниц, сказала Ира и мы ушли.

Вожатые воспротивились было нашему коллективному походу в медпункт, но были поставлены перед фактом, что и нам, и им нужно лечиться. Сходили мы полечились, пришли эстонцы, им градусников не хватило, как и таблеток от горла. Нашатырку мы тоже забрали.

— А чем вы наших мелких в сознание возвращали? — спросили эстонцы.

— Вот этим! — мы помахали перед ними пузырьком.

— Что это?

Мы открыли пузырек и подсунули самому любопытному под нос.

— Фу! — эстонцы отшатнулись.

— Поэтому и в чуйства приводит, — проинформировали мы их.

Мы окончили осмотр и собрались домой на дачу.

— Эй, подождите, до нас еще очередь не дошла! — попросили нас.

Мы переглянулись, покрутили пальцем у виска, постучали по низенькому кипарису, уселись на скамеечку и принялись обсуждать кипарисов, то есть эстонцев.

— Тебе что важнее — длинные волосы или ноги? — спросила Ира.

— Длинные извилины! — усмехнулась я.

— То есть чтобы русский хорошо знал?

— Лучше твоего Подушки никто русский не знает.

— Твой Одеяло больше знает.

— Ага, где это?

— Он хотя бы роды ни разу не путал.

— Ты чем его слушала?

— Что? Путал?

— И не только роды, — вздохнула я.

— А что еще?

— Предлоги!

— Да? Тогда будем только по внешности судить, — решила Ира.

— Длинные волосы.

— А мне ноги.

Ноги хорошо просматривались со скамейки.

— А ты их головы видишь? — спросила я.

— Ну, давай встанем! — предложила Ира.

— Ага, на скамейку! В самый раз будет!

— У этого ноги ничего! — отметила Ира.

— Да ты на его прическу посмотри! Угольником, что ли, делал? — возмутилась я. — Вот у этого прическа ничего.

— Ноги коротковаты.

— А вот у этого и с ногами порядок, и с прической, — сказала я.

— Да ты на рожу посмотри! Ужас!

— Ага…

Тут вышли наши эстонцы, причем какие-то потрепанные.

— Ну что, сразу на синюю дачу? — спросил Подушка.

Ира смерила их взглядом. Я поперхнулась воздухом и закашлялась. Эстонцы озадачились. Ира двумя пальчиками подергала Подушку за рукав. Эстонцы переглянулись. Ира подергала за свой рукав.

— Вам переодеться надо? — догадался, наконец, Подушка.

— О, господи! — закатила глаза Ира, содрала слюнявчик и стала им помахивать. — А вам не надо?

— А, точно! — хлопнул себя по лбу Подушка.

Мы пошли каждый на свою дачу, но Ира же так просто не может. Она схватила кипарисную шишку и запустила в парней. Попала почему-то по Одеялу. Тот обернулся и уставился на меня.

— Я? — я взмахнула руками. — Меня нагло подставили!

Ира схватила кедровую шишку и замахнулась, я быстро отобрала метательный снаряд и запустила сама. Попала точно Подушке по затылку и поскорее отвернулась.

— Ну все, Ира! — злобно пообещал Подушка, и эстонцы рванули на красную дачу, что-то лопоча по-эстонски. Наверное, планировали месть!

Мы быстро ретировались, чтобы успеть переодеться. Я по дороге успела упасть, а потом на лестнице добавила. Аура падучести! Мы переоделись и стали ждать. Тут за окном послышалось кряканье.

— Тут утки водятся? — удивилась я.

— Тут эстонцы водятся! — поправила меня Ира, выпросила у меня флейту, тихонечко подкралась к окну и, как следует дунула. Послушалось кряко-хихиканье. Ира закрыла окно. И что вы думаете? Они через главный вход зашли.

— Для вас и дверь надо закрывать, — вздохнула Ира.

— Обе, — поправил Подушка.

— Ромашка, они еще и про смежную комнату знают! — сокрушалась я.

Подушка уселся на свою тумбочку, Одеяло — на свою. Подушка увидел открытую дверцу тумбочки и поспешил сунуть туда свой нос. Лак понюхал, тушь проверил, и тут Ира заметила его действия. Всплеснув руками, она щелкнула Подушку по носу. Тот отшатнулся.

— И не думай! — Ира закрыла тумбочку.

Подушка надулся.

— Сигареты ему не хватает, — сказала я.

— Ну извини, я сигареты не взяла, — усмехнулась Ира.

— Я не курю, — сказал Подушка.

— А я курю, — пожала плечами Ира. — Одеялка, иди-ка сюда, — елейным голоском позвала Ира.

Услышав такое обращение, я хрюкнула, уткнулась в стену, беззвучно хохоча. Сам Одеялка покорно поплелся к Ире, внутренне содрогаясь и боясь предположить причину, по которой он понадобился страшной русской девушке. Подушка пересел на кровать нижнего яруса, Одеяло уселся к Ире, а Ира уселась на тумбочку.

— Ну все, сейчас тебя красить буду! — сообщила Ира, доставая косметику.

Одеяло попытался удрать, но Ира попросила Подушку поспособствовать удержанию подопытного, тогда Одеяло укрылся за Ириной подушкой. Я пересела к Ире и работала подавальщиком.

— Тушь! Тени! Лак!

— Ага, скальпель, спирт, огурец, — усмехнулась я.

— Зажим!

— Это в смысле для выщипывания бровей?

— НЕ НАДО! — простонал Одеяло.

— Нет, волос, — усмехнулась Ира.

— В смысле проредка? — поинтересовался Подушка.

— Пилочку! Нос подпилить!

— Это скорее Подушке. Везде суется! — рассмеялась я.

Подушка действительно все время с интересом следил за происходящим, поглядывая на косметические средства. Ему девчонкой надо было родиться! А мне вот парнем. Надо нам поменяться! Мне захотелось понюхать лак, Подушка был со мной солидарен, за что и получил черный мазок по носу.

— Эй! — возмутился он, стирая лак с носа рукой.

— Ну, все! — Ира отложила косметику и принялась щекотать Одеяло. Блин, да он у меня и вправду щекотки боится!

Тут я заметила, что Подушка повторяет за мной все движения! Вот засранец! Я сложила руки на груди, а он чтобы не подражать, закинул их за голову.

— А ноги так же можешь закинуть? — съязвила я.

— Нет, не могу.

— А я могу!

Я решила порыться у Иры в тумбочке, глядишь, до моря докопаюсь. Поперебирав баночки и тюбики и заметив, что Подушка, изображая жирафа, тоже заглядывает туда, я взяла расческу, прижала к себе и с интересом уставилась на нее. Подушка оживился и подвинулся ближе. Я быстро спрятала расческу на место. Он сел обратно, я сделала вид, что взяла что-то еще и стала разглядывать, он потянулся посмотреть, я спрятала, а потом опять принялась изображать увлеченность. Вот олух царя небесного, все ему надо знать! Ей-богу, девчонкой надо было родиться с таким отношением к косметике! Еще немного потравив Подушку, я спрятала ничего в тумбочку и закрыла ее. Посидев немного, я опять открыла ее, Подушка сунул свой нос ближе, еще ближе, я отпустила дверцу тумбочки, которая хорошенько приложила его по щеке. Подушка обиженно отвернулся и изобразил, что ему ничего не интересно. Я опять азартно зашуршала в тумбочке. Он долго держался, но все-таки плюнул на все и сунул голову к тумбочке. Я на радостях толкнула его глубже туда. Косметика посыпалась с полок.

— Вы что там делаете? — воскликнула Ира, с занесенной тушью.

Тут Одеяло извернулся, спрыгнул на пол со второго яруса и был таков.

— Эй! Вернись! Эх, убежал, — сетовала Ира.

— Он еще вернется, — сообщила ей я.

— Кто?

— Карлсон!

— Давай я тебя, Подушка, накрашу, — вздохнула Ира.

— Нет, — резко отказался Подушка, рассматривая баночки. Просмотрела, ромашка!

— Что, сам накрасишься?

Это предложение вызвало больше интереса.

— Ага, накрасится! Покрасит волосы лаком!

— Лаком? А-а, для ногтей! — рассмеялась Ира.

— Нет, лак для ногтей я знаю.

— Это что? — Ира вытащила детский розовый лак.

— Баночка… — ответил Подушка.

— Баночка, скляночка, ржавый пинцет. Вкус формалина на милом лице! — запела я. — Пусть остается с тобой навсегда ты и твоя красота!

— Ты что с ума… — удивилась Ира.

— Песню патологоанатома не знаете? — усмехунлась я.

— А-а! — Ира рассмеялась.

— Это кто?

— Морг знаешь, что такое? — спросила я.

— Да.

— Ну вот это тот, кто там работает.

— Труп?

— Ха-ха-ха!!! Труп в морге работает! — рассмеялась я.

В это время Ира проворно накрасила ему ногти лаком.

— А это что? — Ира вытащила черную жидкую помаду.

— Тушь! — авторитетно сказал Подушка.

Мы с Ирой хохотали вповалочку.

— Ну, черный же!

Ира накрасила ему губы.

— Ну вот, тушью губы накрасил! — получше размазывая помаду по губам, пожаловался Подушка.

— Хочешь, я тебе ею ресницы накрашу, только если они повыпадают, я не виновата! — хохотнула я.

Тут включился свет, и парень увидел, какого цвета у него ногти и губы. Классно выглядит! Подушка аж рот открыл от удивления.

— Водой смывается, это детский лак, — честно сказали мы ему.

Подушка побежал смывать. Эх, балбес. Если мы сказали, что смывается водой, то это не значит, что вместе с мылом. От мыла лак стал непробиваемым, и жидкость для снятия лака его только обесцветила. Подушка долго и старательно отколупывал лак. Вернулся Одеяло.

— Карлсон вернулся! — расхохоталась я, возвращаясь к себе на кровать и беря в руки свое мыло, которое по недосмотру выскользнуло и покатилось по полу. Конечно же, на него наступил Одеяло. Он проехал метра три и с грохотом упал, все остальные хохотали. Одеяло встал и снова наступил на мыло, врезался в стул, от которого отлетела крышка и попала в сушилку, та в свою очередь задела вторую сушилку, и с них посыпались наши купальники с полотенцами. Пришлось идти поднимать. Одеяло что-то бормотал по-эстонски, мы хохотали.

— Где мы спать будем? — спросил Подушка.

— Может, лучше "с кем"? — предложила Ира.

— Ну ладно, с кем. С матрасом, подушкой, одеялом? — спросил Подушка.

— С Одеялом, — расхохотались мы с Ирой.

— Ладно, с Одеялом спать не буду. Только с матрасом и подушкой, — спокойно уточнил Подушка.

— Ага, сам с собой.

В общем, определили мы их сегодня спать на кроватях.

— Я подальше, — сказал Подушка.

— Лучше наоборот, поближе. Прямо под Ирой, — посоветовала я.

— Почему?

— Она тебя видеть не будет и меньше напакостит.

Подушка не послушался и лег на Ларискиной, а Одеяло лег под Ирой. Странные какие-то…

Блин, с Подушкой только спать: ноги не только в проход выставляет, но еще и на мою кровать заезжает! Ромашка! Я спокойно спала и видела сон про дом, и тут меня безжалостно припечатали чем-то по голове. Что за садизм в особо извращенной форме?!

— Ш-а-с-ы-мм… — зашипела я, нянча свою бедную голову. — КТО ТУТ ТАКОЙ УМНЫЙ?

— И-извини, — проблеял Подушка.

Оказывается Ира, пока мы спали, соединила наши ноги, и когда Подушка собрался вставать, то он меня подвинул, причем очень сильно и очень больно, макушкой по деревяшке. Ирка хохотала. Я схватила подушку и швырнула в Иру.

— Ой, у меня теперь две подушки! — обрадовалась Ира, хохоча.

— У тебя, их и так две было! ВОТ Дх'кар тка гхыр на илпхтарр выггатый! ЛабаррА ИМРЮКАНУТАЯ! БЗДЫРНАЯ ВАГУРЦА! Мракобесов тебе В НАРИИТУ! — бушевала я, вскакивая с кровати и подбегая к Ире. — Давай ее выкинем! — предложила я Подушке.

— С удовольствием, — согласился Подушка, и стал спускаться.

— Вы с ума сошли? — всполошилась Ира, соскакивая на тумбочку.

— Подушк, тумбочку с Ирой и косметикой поднять можешь? — спросила я.

— Косметика легкая, Ирка легкая, — кивнул парень, не уточняя ничего про тумбочку. Наверное, это было само собой разумеющееся.

— Эй! Эй! Эй!

— Ты что тут на утро раньше… — проснулся Одеяло, неожиданно глаза его расширились и чуть не вылезли из орбит. — А-А-А-А-А-А!

Одеяло подскочил на месте, упал с кровати, запутавшись в простыне, и пулей вылетел в коридор, причем, как и спал, в трусах. Теперь хохотали и мы с Подушкой. Я повернулась к паучку:

— Привет! — я помахала ему/ей ручкой.

Подушка придвинулся ближе, паучок шевельнул лапкой, Подушка отшатнулся, но вскоре вернулся.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! — сообщила ему я.

— Меня не Варвара зовут.

Наученные горьким опытом, мы не стали спрашивать "а как". Вопли раздавались уже с первого этажа. Мы хохотали как безумные.

— Дайте-ка мне его штаны, — придумала Ира.

Подушка протянул ей артековские шорты Одеяла, Ира спрятала их под подушку. Одеяло вернулся в комнату, озираясь.

— Уберите этот паука! — попросил Одеяло, возвращаясь к кровати.

Паук не двигался, мы тоже (как раз успели уже вернуться на свои места).

— У… что ты не уходишь! — Одеяло пригрозил пауку подушкой. — Ну, не буду же я в тебя подушкой бить, мне с ним еще спать!

Паук шевельнул лапкой, Одеяло отскочил на метр. Ира перебросила мне шорты, я поскорее передала их Подушке и науськала спрятать их под Ларискин матрас.

— Может, ты вообще не будешь шевелиться? — предложил парень ему, собрался с силами и сшиб паука подушкой на пол.

Паук в нокауте, скрючившись, лежал на полу. Одеяло чуть на второй ярус без помощи тумбочки не залез. Паучок поднялся, и, шатаясь, побрел под кровать. И тут Одеяло схватился за шорты, которых на нем не было, и замер, оторопело глядя в пустоту.

— У тебя глюки. На тебе надеты шорты, — Ира помахала перед ним рукой, гипнотизируя. — И ты сейчас пойдешь на спортплощадку и всех там развеселишь.

Ага, и на следующую зарядку придут все, дабы узреть тебя без штанов!

— Почему на спортплощадку? — спросил Одеяло.

— Потому что зарядка скоро, а шорты ты не найдешь никогда! — пояснила Ира.

— Ну, где мои шорты? — заканючил Одеяло.

— У меня их нет.

Одеяло слазил, проверил. Не нашел! Я хихикнула, Одеяло подошел ко мне, я поигрывала флейтой.

— У тебя? — спросил он, обиженно.

— Иди проверяй, — пожала я плечами.

Проверил, закономерно не нашел. Эх, у Подушки проверить фантазии не хватило! Балбес!

"Don't worry, be happy!"

Теперь бесштанную команду узрела вся комната. Хохот рос в геометрической прогрессии. Тогда Подушка сжалился и кинул в него шортами. Одеяло поскорее напялил их.

— Ир, расческу можно? — мило попросил Подушка.

И как тут не дать? Даже Ира дала. Подушка вышел в коридор причесаться, пугая всех своим присутствием. Одеяло нахально взял у него расческу и тоже причесался.

— А я тебе не давала, — заметила Ира.

— А мне Подушка дал, — ответил Одеяло.

— Подушка, ты ему давал? — спросила Ира.

— Ничего я ему не давал!

— Ага, это было вооруженное ограбление, — усмехнулась я.

— Вооруженное пауком, — добавила Ира.

На зарядку нам сказали идти в произвольном порядке, а эстонцы что-то не спешили к себе на дачу.

— Вы что? — удивились мы.

— А мы с вами?

— Куда? — в один голос спросили мы с Ирой. В туалет умываться, что ли?

— На зарядку!

— Эх, разбилась моя хрустальная мечта, — вздохнула я.

— Какая? — спросила Ира.

— Поспать подольше и без пинков! — сказала я.

Подушка потупился, Одеяло удивленно смотрел на меня.

— Что такое? — спросил Одеяло. Тишина. — Нет, а что такое?

Одеяло стал приставать к Подушке.

— Можно, я ему в трех слова на эстонском объясню? — испросил нашего разрешения Подушка.

— Можно, — кивнула Ира.

Судя по всему, он сказал как-то так:

— Отвали! Идиот придурочный! — ну само собой в более крепких выражения.

— За что? — удивился Одеяло.

— О-о, — Подушка закатил глаза и отошел подальше.

Мы тоже собрались и пошли на зарядку все вместе. Обратно с зарядки мы возвращались тоже с ними, и даже на завтрак с ними пошли. Так они скоро вообще к нам в отряд переопределятся! Разделились мы только после завтрака. Выяснилось, что результаты второго тура известны, но узнаем мы их только на концерте. Я решила позвонить домой и пошла к таксофону. У-у, какая очередь, русские вперемежку с эстонцами.

— Идем, я знаю один секретный таксофон, — сказала Ира, и мы стали пробираться какими-то кустами. Подушка с Одеялом за нами.

— Вы куда? — спросил Подушка.

— К таксофону! — ответила Ира.

Одеяло оглянулся на очередь и решил, что мы идиотки и пошли в обход. Тут я узрела таксофон, вокруг которого не было людей. Я поскорее добежала и принялась названивать домой! Ура, дозвонилась! Ромашка, домой охота… Следом за мной наговорилась Ира.

— Вы что, на воздух поговорили? — спросил Одеяло.

— Нет, с таксофоном! — покачала головой Ира.

— Такой же, как и там? — удивился Подушка.

— Да! — кивнула я.

— А можно, мы тоже позвоним? — оживились эстонцы.

— У кого вы спрашиваете? Карты есть? Вперед, — скомандовала Ира.

Подушка подскочил к таксофону и набрал номер.

— Что это они трубку не берут? — удивился Подушка, тут, видимо, трубку сняли. — Привет! Ой, извини… Тэрэ! Тэнан хасти ага тэйл…

Забыл, бедолага, с кем разговаривать собрался! Дальше он долго и со смаком говорил по-эстонски, видимо, о чем-то интересном.

— Хэад аэга! — Подушка повесил трубку и обратился к Ире на эстонском. Вот балда!

— Аблелбам-нямлюн-мимля-ням-ням! — ответила ему Ира, имея в виду "Что же ты за придурок такой".

— Ой, извини, — спохватился Подушка, забыв, что хотел сказать.

— Идем, кое-что проверим, — сказала Ира, когда мы вернулись к таксофону, около которого очередь была все еще длинной. — Проверим принцип домино!

— Кегельки, пирамидки, я не помню, как это называется.

— Доминошки!

— Спорим, не сработает!

— Почему это? Спорим, сработает!

— По закону подлости не сработает!

— На что спорим? На щелбан?

— Подушке, — добавила я, мечтательно закатив глаза.

— Что? Где? — всполошился парень.

Мы пожали друг другу руки закрепляя спор.

— Подушк, разбей, — попросила я.

— Что разбить? — удивился эстонец.

— Нос себе, — схватилась за голову я.

— Руки надо разъединить, — пояснила Ира.

— Зачем? — удивился парень.

— Приклеились, — захохотала я.

— Мы спорим. Нужен свидетель, — продолжала пояснять Ира.

— На что спорите? — спросил Подушка.

— На щелбан.

— А зачем разбивать?

— О, господи. Слушай, ты можешь кулаком осторожно разъединить руки? — простонала Ира. — Или тебя и этому учить? Ольг, слушай, хватит руку задирать. Для Подушки в самый раз, а мне неудобно!

Слушая их препирательства, я хохотала и сгибалась пополам, оказывается, одновременно поднимая руку вверх. Наконец, Подушка сообразил, что он него надо, и стукнул по рукам. Слава богу, по Иркиной попал.

— Придурок! — прошипела Ира, нянча руку.

— О-о, если тебе достанется щелбан от Иры… О-о, не повезло тебе! — заранее посочувствовала я.

— Что? Какой щелбан? — всполошился Подушка.

— Мы же на щелбан спорили, — напомнила я.

— Ну…

— На щелбан тебе! — закончила я. Подушка удивленно смотрел на меня. — Молись, чтобы я выиграла!

Ира с разбегу въехала в самого крайнего в очереди эстонца. Он пошатнулся и упал совсем в другую сторону.

— Ну, что это ты не падаешь по-нормальному.

— Вы? — спросил поверженный эстонец.

— Ой, извини, ошибочка вышла, — сказала Ира и попробовала уронить следующего эстонца. Этот оказался неустойчивым морально, но зато устойчивым физически, и не упал. Наверное, это был мой, который упал, наступив мне на ногу.

— Ира, третья попытка! — сказала я Ире.

Для верности Ира разогналась, побежала, споткнулась об ноги поднимающегося эстонца и проехалась. Принцип домино не сработал и на сей раз.

— Подушка, наклоняйся, а то на лавочку вставать несолидно! — смеясь, сказала я.

— Может, не надо? — робко спросил он.

— Спор — это дело чести! — назидательно сказала я.

— Моей! — закрыв лицо рукой, простонал парень и покорно наклонился. Я щелкнула, он схватился за лоб.

— Все, последние мозги вышибла? — хохоча, спросила я, он театрально отвернулся.

Побитая Ира вернулась.

— Отдавай ему щелбан, — потребовала она.

— Я уже отдала, — проинформировала ее я.

Подушка потер лоб.

— А можно, я еще? — жалобно попросила Ира.

— Нет, нельзя!

Мы вместе с Ирой решили пойти в туалет.

— А… э… — опомнились парни.

— Пойдемте! — позвали мы их, завели внутрь и показали "Туалет для чоловіків".

— Это что? Типа, общий? — не понял Подушка.

— Нет, это мужской, — усмехнулась Ира. — А мы вот в женский!

Сделав все дела, мы вышли на улицу, юношей не было. Походили между эстонцами, внаглую обсуждая их же, вернулись внутрь.

— Нет, ну что там делают? — бегая по коридору туда-сюда, вопрошал Одеяло. — Что они так долго?

— Сам в туалете по полтора часа сидишь, и ничего, — отозвался Подушка.

— Эй, вы что? — позвали мы.

Эстонцы озадаченно переглянулись.

— Ну вот, они не в туалете сидели, — сказал Подушка. — Через окно выбрались?

— Там нет окна.

Мы вышли на улицу. Парни сощурились на солнышке.

— Ой, расу сменили! — восхитилась я.

— Что? — не поняла Ира.

— Да вон были, — я показала круглые глаза, — а стали, — я изобразила щелочки. — Китайцы!

— Ой, тут поневоле в китайца превратишься, — Ира попробовала посмотреть на солнце, и тоже сощурилась.

— Что дальше делать будем? — спросил Подушка.

— В столовку пошли, — усмехнулась я.

— Зачем? — удивилась Ира.

— Там туалет… общий! — рассмеялась я.

— А точно! — подхватила Ира. Эстонцы не поняли о чем речь.

Ира взмахнула рукой, у нее из кармана выпала бутылка с водой, покатилась к обрыву, за ней погналась кошка, но бутылка оказалась проворней. Полавировав между кипарисами, она сорвалась вниз, постукалась обо все препятствия и канула в море. Ира, изображая вселенский плач, отвернулась к Подушке, решив пореветь у него на плече. Подушка отскочил и с удивлением уставился на Иру. Ира «разревелась» еще пуще. Подушка всерьез обеспокоился и собрался было отойти назад.

— Ха-ха-ха, с утратой тебя, Ира! — расхохоталась я.

— Она… она понимала меня больше других, — «рыдала» Ира.

— Потому что была закрытой! — смеялась я.

— Ы-хы-хы-ха-ха-ха, — престав реветь, заржала Ира.

Мы усадили ее на лавочку, где она продолжала смеяться. Тут к нам подошел Капитошка.

— Вы что тут? — спросил он. — А я принес благую весть! Сегодня дежурит Наташа.

— О-о-о, — синхронно простонали мы с Ирой.

— А что? — не поняли парни.

— Да она с нас три шкуры спустит!

После обеда к нам пришла Людмила Евгеньевна, с которой мы долго разговаривали, и которая снимала наш беспорядок. Только она вышла за порог, как на веранду высадились эстонцы.

— Поздравляю, вы не попали в скрытую камеру, — сказала Ира.

— Какую скрытую камеру?

Ира сыграла несколько трелей, я поскорее спряталась за Подушку и скривилась. Парни уселись на свои любимые тумбочки. Я принялась азартно вытуривать Одеяло, Ира поступила проще, звезданув по Подушке дверцей тумбочки. Парень обиделся на нее, за шкирку пересадил Одеяло.

— Будешь сидеть здесь и мне плевать! — а сам сел ко мне на тумбочку. Я сжалилась над бедным беженцем и не стала его трогать. Ирка принялась изводить Одеяло.

— Мммммммммммммммм… — жалобно промычал Одеяло.

Подушка что-то сочувственно проблеял ему по-эстонски. Наверное, так:

— Вот почувствуешь что Это такое, а то не верил!

Мы с Подушкой в это время играли в гляделки. Он смотрел на меня снизу с тумбочки, я на него — сверху с кровати.

— Шею свернешь! — сказала я, легонько постучав ему по голове рукой.

Он опустил голову и повернул ее боком, глядя на меня.

— Все равно свернешь!

Подушка встал и посмотрел на меня сверху вниз. Ага, теперь я сверху!

Тут в комнату забежали наши мелкие.

— Оль! Оль! Дай флейту! — попросили наперебой они.

— Дать вам флейтой? — уточнила я.

— Ыгы, флейтой и посильнее, — кивнул Одеяло.

— Не надо мелких этот флейтой! — попросил за деток сердобольный Подушка.

Оглушительный визг, и комната освободилась от девчонок.

— Этом флейта важен! Она мешает продолжению рода эстонцев! — заявил Подушка.

Мы переглянулись с Ирой, не понимая, к чему это он сказал.

— Этом флейта очень-очень-очень мешает, потому что ей бьют эстонцев по спине.

В комнату зашла самая смелая мелкая — Рита. Подошла к Одеялу, потыкала его пальцем, потом к Подушке — проделала аналогичное.

— Живые. И чего они убежали? — спросила она у меня.

— Мертвые! — заверил ее Подушка.

— Сейчас проверим! — сказала девочка и укусила его за палец.

— Ай! Ой! — Подушка отобрал у нее свою руку и схватился за голову. — Ирка еще не плохой вариант. Не трогайте бедных эстонцев!

— Да мы не эстонцев, мы кошек пошли мучить.

— А-а, кошек, — успокоился Подушка и снова всполошился. — Кошек тоже не надо!

— Почему? Кошек-то дофигищи, — удивилась Рита.

— Ага, а эстонцев мало. Ладно, — разрешил Подушка.

Рита ушла, свистя на моей флейте по дороге. Ира помотала перед Одеялом рукой.

— М-м-м-м… — ожил Одеяло.

— А ты ее укуси, — посоветовала я.

Одеяло клацнул зубами, Ира отдернула руку, но вскоре вернула на место. Одеяло азартно защелкал зубами.

— Не грызи мне ногти! — сказала Ира, Одеяло все-таки ухватил ее за руку. — Эй!

Одеяло заработал подзатыльник и, кипя негодованием, повернулся к Ире. Ира поскорее отодвинулась. Одеяло стащил с ее кровати одеяло и укутался.

— Что? Холодно? — спросил Подушка.

— Нет, баррикады, — сообщил Одеяло.

Я взяла расческу и тихонько подкралась к Одеялу, замахнулась и с силой стукнула расческой по одеялу и рванула обратно. Подушка меня чуть ли не зашвырнул на кровать. Я уселась там и уткнулась ему в плечо, дабы не выдать себя ржанием.

— Кто это? — спросил Одеяло. Я загнала хохот поглубже и теперь только вздрагивала, изредка хрюкая, что больше было похоже на всхлипы.

— Сильно? — спросил Подушка.

— Кх-км…

— Ну хотя бы куда?

— Не будем уточнять, — сказал Одеяло.

Я всхлипнула-хрюкнула.

— Ольг, ты что? — всполошился Одеяло.

— Ы-хнык-хлюп! — продолжала я.

— Ольга, — всполошился Подушка, отодвигаясь, я чуть на него не упала с кровати. И тут меня, наконец, прорвало. Ржала я долго и со смаком, чуть не померев от смеха.

— Все! — вытирая, слеза сказала я.

И тут послышался знатный шмяк. Это Ира, пятясь, упала с кровати и тоже захохотала как безумная.

— Что вы тут делаете? — в комнату забежала соседка Лиля, Ира от ее слов стала корчиться еще сильнее. — Я ногти криво накрасила из-за этого! Сейчас я вам шею намылю!

— Иди-иди, ей намыль, — сказал Одеяло.

Лиля подошла к Ире, посмотрела и сказала:

— Я что, дура, — с Иркой связываться? Я Ольге шею намылю.

Лиля подошла к тумбочке.

— Подвинься, — сказала она Подушке.

— Тебе подсказать, что говорить в таких ситуациях? — спросила я у Подушки.

— Давай, — согласился парень.

— А где волшебное слово?

Подушка повторил.

— Пожалуйста, — сказала Лиля.

— Пожалуйста — это волшебное слово? — удивился Подушка, я хохотала.

Он подвинулся, Лиля залезла на третью ступеньку, и тут Подушка повернулся обратно, и Лиля с визгом провалилась в тумбочку. Подушка принялся ее туда запихивать.

— Ай! У меня ногти накрашены! — вопила она.

— Они тоже туда поместятся! — напутствовал ее Подушка.

Лилю запихали в тумбочку, Подушка сел сверху.

— Зря ты это сделал, — сказала я.

— Почему?

Тут открылась дверца и стукнула ему по ногам.

— Ау…

Подушка закрыл дверцу и стал держать их все. Лиля долго вопила. Я махнула Подушке, чтобы он придержал посильнее, и с чувством, с толком, с расстановкой постучала по тумбочке.

— Кто там? — отозвалась Лиля.

— Сиди, я сам открою! — усмехнулась я.

Подушка озадачился. Наверное, подумал, что это я ему сказала. Вот, ромашка, нерусь!

— Выпустите меня, — заканючила Лиля.

Подушка выпустил ее, она поскорее убежала. Ира попыталась встать, но не смогла.

— Тебе помочь? — спросил Одеяло.

Ира смеялась. Одеяло поднял ее и усадил на кровать.

— Ну вот, я из-за вас ноготь сломала, — бушевала Лиля на веранде.

Ира повалилась на кровать и продолжила ржать, будто помирая.

— Все, мы ее потеряли, — сказала я.

После полдника мы узнали, что вечером будет дискотека. Все разбрелись кто куда, мы с Ирой спрятались от дискотеки в лазарет. Ну неохота было на украинцев смотреть. Мы мило беседовали с медсестрой, когда в лазарет зашли Подушка с Одеялом.

— Мы вас нашли! — сказал Одеяло.

Вот, ромашка, обалдеть!

— Вам капли от склероза надо прописать! — удивлено сказала медсестра. Сами же нас тут оставили, тут и искали. Тут забежал Подушка.

— Склероз? — спросил он.

— Ну, капли для улучшения памяти, — пояснила я.

Подушка осмотрел комнату и вышел, оставив Одеяло. Послышался шум и визги из изолятора. Вот полазучка любопытная!

— Ну, идемте, — сказал Одеяло.

— Куда тебя черти понесли? — поинтересовалась Ира.

— Дискотеку, — ответил Одеяло.

— Все, пошлите, — зашел Подушка. Видимо, все осмотрел.

Мы попрощались с медсестрой и пошли посмотреть на дискотеку. Там бегали паровозиком, танцевали "Мы танцуем коломейку, гоп-ша, гоп-ша", "Наши руки хороши, а у соседа лучше". Прошла официальная часть и ладно, мы драпанули обратно.

— Ольг, Ирк, вы куда? Сейчас я вас! — сообщил Одеяло.

— Что он нас? — проворчала Ира, развернувшись к нему с самым решительным видом.

Одеяло отошел подальше.

— Девушки! — послышалось сзади. Еще только украинцев нам не хватало! — Вы куда?

— Слушай, ты что к девушкам прицепился? У тебя и так целый коллектив, одни девушки. По идее, ты должен на эстонцев заглядываться! — сказала Ира.

Мы прошли пару шагов.

— Эй! — завопили они, осознав всю глубину оскорбления. Нас догнали.

— Четверо против двоих нечестно, — сказала Ира.

— Почему на двоих? — сзади подошли Одеяло с Подушкой.

Подушка наклонился и, упершись локтем на колено, подпер голову.

— Вы что-то имеете против? — спросил он.

Украинцы отступили и бросились наутек, судорожно оглядываясь.

— Вас проводить? — спросил Одеяло.

— Украинцы же ушли, зачем провожать? — удивилась Ира.

Мы пошли дальше, шушукаясь. Сзади раздавалось такое же шушуканье, только на эстонском.

— Нет, ну, ромашка, вы что, как… как… — обернулась Ира.

— Последние ОСЛЫ! — закончила за нее я.

Мы их подождали и пошли вместе. Зайдя на синюю дачу, мы долго думали, что делать. Ночная дежурная нас не вдохновляла.

— Давайте, мы к вам в гости сходим? — спросила Ира.

— Давайте, — согласились эстонцы.

Мы вышли и пошли на красную дачу через главный вход. Эстонцы встретили нас кто в чем, а кто и без чего. Визга не было, только сдавленное шипение и поспешное убегание. Мы зашли в их комнату.

— Ну, что? Кто в картишки? — спросила Ира, доставая колоду.

Я усмехнулась и уселась на тумбочку около «моей» кровати (планировка одинаковая). Эстонцы согласились, и вскоре все уселись вокруг стула, мне как раз было видно карты.

— Играем, как взрослые, — на раздевание! — сказала Ира. — Ольг, а ты что?

— Я… нет, я не умею, — отшатнулась я.

— Как будто мы умеем, — нестройно отозвались эстонцы.

— О, сочувствую!

Игра пошла. Ира выиграла у всех по разу, собрав штаны, потом проиграла и вынуждена была отдать им кофту, и закрылась волосами. А дальше она отдавала то кроссовок, то носок. Я наблюдала. В итоге Ира раздела одного эстонца, выиграв у него 2 раза подряд. Я тактично вышла с еще горсткой эстонцев и вскоре вернулась. Игра продолжалась, с той лишь разницей, что тот, которого раздели, больше не играл. Ира нацелилась на Подушку. Однако тот неплохо и играл, и спирал у Иры кроссовки.

— Ну, и я, что ли, сыграю, — задумался Одеяло.

Ира его тут же раздела. Он горестно бился головой об стул, стеная, но я делала вид, что не слышу, и продолжала сидеть.

— Ладно. Но Подушку я все равно раздену, не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра! — пообещала Ира.

Тут мы решили, что хорошенького помаленьку, и отправились пакостить. Мы зашли в смежную комнату, Ира осторожненько приложила ногти к лицу одного спящего и легонько надавала.

— А-а-а! — завизжал тот, мы поскорее убежали.

Я улеглась на кровать на веранде, Ирка побежала дальше. Из смежной комнаты выскочили все четыре эстонца, которые там спали, подскочили ко мне и принялись что-то лопотать по-эстонски. Либо винили меня во всех серных грехах, либо жаловались на царапающиеся кровати.

— Вы понимаете, я девушка, я не понимаю эстонский, — просветила я их.

Их хватил Кондратий, и они побежали в следующую комнату.

— Ну и что? Я тоже не понимаю по-эстонски! — сообщила им Ира. Подушка тоже собрался закосить под девушку, но не преуспел.

— Да тут! Да тут… — по-русски заговорили эстонцы, обращаясь к Подушке.

— Я знаю, что они тут, — сообщил он им.

Они ужаснулись и бросились обратно к себе. Я вытянула ноги, первый рухнул как подкошенный.

— Извини, я только потянулась, — невинно сказала я.

Я зашла в комнату. Игра продолжилась. Тоже, что ли, сыграть? Теперь мы играли, кто удачнее сжульничает. Тягали карты из отбоя по пять раз, воровали друг у друга, крыли не теми картами или двумя сразу. Бросили уже играть в дурака, сыграли в «зассыху», в «сплю», изобрели новую игру "Карте место" и окончательно плюнули на них. Закончив с картами, мы вернулись к себе на дачу.

— Ольг, я теперь с тобой буду играть, — сказал Подушка. Эх, много мы с ним нажульничали на пару!

— Ага, я тоже с тобой буду играть, но после того, как посплю нормально!

Подушка понял то, что надо, и совсем не то, что Ира, которая принялась хохотать. Опять приступ! Я улеглась лицом к стене, но поспать мне не дали. Я рассердилась и запустила в Иру подушкой.

— Вот теперь не отдадим! — ответили мне.

— Я вот сейчас спущусь и заберу, — сообщила я. Подушку мне вернули — прямо в лицо.

Я смертельно разобиделась, достала пустую бутылку, насыпала туда камушков и кинула в Ирку.

— А? А. А! — Ира отбросила бутылку и попала, конечно, в Подушку.

— И что? Всего лишь бутылка, так, немного гремит, — сказал он.

Мне вернули бутылку, слава богу, кидал Подушка, не по лбу попал.

— Да дайте поспать! — вскрикнул Одеяло, резко повернулся и со всего размаху въехал в тумбочку, та содрогнулась. Лариса его поддержала, и по комнате разлетелась какофония звуков на тему "Поспать бы!". Первой не выдержала я, так как Ира была в наушниках, а у Подушки бесконечное терпение. Я осторожно спустилась по лесенке.

— Одеяло, ты тут? — спросила я.

— Тут я, — сердито ответил он.

— Одеял, где твое одеяло? — спросила я.

— Тут, — он потряс им. Я вытащила его у него из рук, скомкала и засунула ему в рот, который он разинул, когда я позарилась на его одеяло.

— Класс! — оживился Подушка. — Здорово придумала! В следующий раз надо его целиком в рот будет засунуть!

Одеяло обиделся и отвернулся, вытащив одеяло изо рта. Но ему не удалось поспать: Ярослава проснулась и решила прогуляться до туалета.

— Всё, давайте спать! — сказала я, швырнув бутылку Подушке. Тот ее поймал и собрался кинуть обратно. — Нет, это тебе на сохранение, а то будет нам с утра побудка маракасом.

— Маракас? Что это?

— О, господи! — я развернулась к стене и уснула.

Проснулась я еще до общей побудки и решила, что пора бы уже что-нибудь натворить, чтобы эстонцам жизнь малиной не казалась. Я слезла. Одеяло сполз на пол, так что я прошла спокойно до Подушки, потырныкала его. Он не проснулся. Ира подергала меня за плечо.

— Подушке? — спросила она.

— Подушке, — кивнула я и в руку мне легла пенка для умывания.

Я наклонилась и обильно набрызгала пенку ему на лицо. Закончив процедуру, я его тихонько попинала. Эффекта ноль, только я замахнулась, чтобы пнуть посильнее, как он ожил.

— Ладно, встаю.

Он коснулся рукой щеки, потом второй рукой.

— Что это? — судорожно ощупывая лицо, воскликнул Подушка, сорвался с места и побежал умываться. В это время я равномерно распределила остатки на матрас и подушку.

— Ну все, люди, Don't worry, be happy не было, я спать, — сказал он. Ему никто не препятствовал.

Он улегся поудобнее на постель и тут же подскочил. Взял подушку за краешек. С нее капало. Поднял матрас, с него тоже льется.

— А, ладно, пойду к Одеялу спать, — сказал он, приметив, что Одеяло преспокойненько спит на полу.

Ира показала мне пустую бутылку и пошла в туалет. Я ждала. Вскоре она вернулась с полным арсеналом бутылочек. Я слезла с кровати, мы равномерно распределили бутылочки над Подушкой и перевернули.

— Ы-а! — подскочил Подушка.

Я споткнулась об Одеяло и проехалась метра два на попе по линолеуму, Ира тоже не удержалась на ногах и упала на Подушку.

— Ой, ты мокрый! — взвизгнула Ира и убежала на свою кровать.

Я с перепугу вспрыгнула на свою кровать с табуретки. Подушка встал и опасно запрыгал вокруг Ириной койки. Одеяло кого-то громко костерил на эстонском, наверное, меня! Одеяло поднялся. Ира занесла надо головой Подушки открытую бутылку и показала мне большой палец. Одеяло это увидел и захохотал. Я проделала те же манипуляции, и теперь захохотал Подушка. До них дошло, что ржут они друг над другом, эстонцы подняли голову и тут мы перевернули бутылки.

— С-а, ой! — Одеяло принялся тереть глаза.

— Тьфу, хр… тьфу! — отплевывался Подушка.

Ира показала мне шарики, я смекнула и сообщила, что пойду в туалет. Сгребла шарики и ушла наполнять их водой. Собрав все свое оружие (в один шарик я, не заметив, налила ледяной воды, в другой — кипятка), я кое-как дошла до комнаты и разложила шары на кровати. Подушка подскочил к Ире и принялся что-то говорить. Ира взмахнула руками, давай мне зеленый свет, я швырнула шарик в Подушку.

— Ха? А? — Подушка удивленно осматривал свои руки. Одеяло захохотал, я припечатала его сверху шариком. Он открывал и закрывал рот. Я прицелилась и швырнула в Подушку следующий шар.

— С-ш-с-ш-ы! — от Подушки шел пар. Он согнулся в три погибели, Ира свесилась к нему.

— Ой, извини! — спохватилась я и швырнула у него ледяной водой. Попала, но не по тому боку.

— Ы-а-а-а-а! — Подушка резво выпрямился.

— Ой, извини, — окончательно стушевалась я.

Одеяло прыгал около Подушки.

— Тебе нету, — сообщила я. Я-то имела в виду горяче-холодный душ, а он подумал, что вообще. Я прицелилась.

— С-ш, давай! — скомандовал мне Подушка.

Я прицелилась последним шаром. Только Одеяло развернулся, как в него врезался шарик с теплой водой.

— Тепленькое, а ты что прыгаешь?

— Да в меня кипятком, а потом ледянком! — огрызнулся Подушка.

Ирка достала еще шарики, мы с ней пошли на сей раз вместе, сообщив юношам, что умываться. Взяв сразу три шарика, мы сконструировали один многослойный. Первый слой кипятка, второй ледяной воды, последний — тепленький.

— А с этими что делать? — показывая три оставшихся, спросила Ира.

— Я знаю, — я взяла у нее один шарик, налила туда воды и запихнула туда целый кусок мыла. Старательно размяв его, я завязала шарик. Чистые у нас будут эстонцы!

— А с этими что делать? — спросила я.

— Я знаю, — нашлась Ира.

Налив воды, она добавила туда изрядное количество зубной пасты с мятой и разболтала.

— Ароматные будут у нас эстонцы! — рассмеялась Ира.

В третий шарик мы дружно добавили шампунь, дабы эстонцы стали еще и красивыми.

— Я, чур, шары с добавлениями несу, — сообщила я, схватив три шарика.

— Ладно. Ой, как его нести? И кто додумался нижним сделать кипяток?

Ира запихнула шарик в подол, и мы пошли.

— Подушка? Одеяло? Одеяло? Подушка? — спросила Ира, заходя в комнату. — Ладно, Подушка, тебе и так досталось.

Ира залезла на кровать и прицелилась в Одеяло. Одеяло удачно встал прямо возле Иры и ему на голову опустили тройной шар. Кипяток, ледяная, тепленькая!

— Ы-а! Хо-о! Фу-уф… — порядком воды затекло в открытый рот.

Подушка ошалело смотрел на Одеяло, а Одеяло выпал в прострацию. Подушка отправился к шкафу, который они себе оккупировали.

— Ты куда? Умываться? — спросила Ира.

— Да, зубы чистить, — он помахал зубной пастой.

Тут и решился вопрос, чем его наградить. Ребристый упал ему точно на голову и тут же лопнул, растекшись зубной пастой. Подушка принюхался.

— Вот и почистил зубы, — рассмеялась Ира.

Подушка провел рукой по волосам и поднес ее поближе к лицу. Прозрев он принялся стирать пасту с головы.

— Правильно! Правильно! Размазывай! — напутствовала его Ира. Подушка прекратил свои манипуляции.

Одеяло решил посмотреть, что там у Подушки.

— Мм? Зубная паста? — спросил он.

Я, недолго думая, швырнула в него ушастый розовый шарик с мылом. Попала. Одеяло пригнулся и принюхался. Провел рукой по волосам.

— Что это? — удивился он, поднося прядь у носу, вытащил кусочек мыла из волос. — Мыло?

Ира расхохоталась.

— Это ты кидаешь? — в один голос воскликнули парни, подбегая ко мне. О, уже и по-русски одинаков мыслят!

— Улыбочку! — сказала я, и швырнула последний длинненький шарик с шампунем. Как раз каждому досталось.

— А-а! Что это? — завопил Подушка, тря лицо.

— Правильно, вспенивай получше! — хохотала я.

— Что это? — спросил на сей раз Одеяло.

— Шампунь! — просветила я их.

— А-а-а! — завопили они в один голос и кинулись в туалет смывать. Причем в женский, ибо он ближе. Грохот удалялся, возрос у лестницы (видимо, спускались на пятой точке) и скрылся в туалете, снова взлетев до небес и опав. Видать, все-таки кто-то додумался открыть глаза! Балбесы, русским же языком сказала, что шампунь. Хотя, наверное, надо было эстонским, но я его не знаю!

— Класс! Я бы лучше не распределила, — похвалила Ира.

— Да я вообще мимо пыталась. По дверке, — растерянно ответила я.

— Всегда по ней целься. Что-нибудь интересное будет! — хохотнула Ира.

Вскоре парни вернулись с мокрыми головами и абсолютно чистые. От Одеяла все еще пахло мылом, а от Подушки — мятой.

— Я на красную дачу, — сказал Одеяло.

Слез по кипарису, задел гремучую акацию, но никто не проснулся, как он ни старался шуметь. Подушка взял в руки прядь волос, горестно вздохнул и положил на место зубную пасту.

— Да ладно тебе, до побудки еще целый час, — обнадежила его Ира.

— Ир, ты время не переставляла, — напомнила я.

— Даже два!

— Да какая разница, — вздохнул Подушка, садясь на стул.

— Большая! Переставляй стул! — скомандовала Ира.

Подушка покорно переставил стул поближе к розетке. Ира долго выбирала между плойкой и распрямителем. Решила, что лучше распрямитель, и начала действовать. Подушка горестно вздыхал.

— Все равно хуже не будет, — сказала Ира.

— Да какая разница, хуже, чем будет, не будет! — отмахнулся Подушка.

— В смысле будет, когда сами высохнут? — уточнила я. — Мы тебя уже видели с самовысохшими волосами.

— Вы меня полностью не видели!

Тут залез Одеяло с двумя баночками.

— Я сейчас, — сказал он и вышел.

Ира тщательно распрямила уже половину волос, потом еще немного.

— Сейчас я тебе ухо распрямлю! — сообщила Ира.

— Не надо, — жалобно попросил Подушка.

— Ладно, — сжалилась Ира. Вернулся Одеяло с мокрой головой, с зачесанными назад и собранными в хвост волосами.

— В очередь, — сообщила Ира.

Одеяло сел на кровать.

— Какая очередь? — удивился Одеяло. — У меня и так прямые волосы!

— Обычная, — сообщила Ира, не отрываясь от производства.

— Скоро там? — спросил Подушка.

— Скоро, последняя, — сказала Ира и слишком быстро дернула за распрямитель. Волосы завились мелкими-мелкими кудряшками.

— Ы-а-о? — вытаращила глаза Ира. — У меня не глюки, нет?

— Нет, не глюки! Слушай, класс Подушка! Делись волосами! — возликовала я.

— Что? — не понял Подушка.

— Это у тебя такие волосы настоящие? — удивился Одеяло, Подушка с ужасом посмотрел на него.

— Вау! — подергав за прядь, спросила Ира. — Тебе так? — подергав за кудри. — Или так? — она подергала за прямую прядь. — Иди, посмотри и скажи.

Подушка вышел в коридор и вскоре вернулся.

— ЧТО ЭТО? — как можно тише воскликнул Подушка, теребя кудри. Он попытался их выпрямить, но они не поддавались. — Выпрями.

Ира один раз провела распрямителем по пряди, она стала ровной.

— Садись! — сказала Ира Одеялу.

— Нет! — запротестовал Одеяло.

Подушка поймал его и посадил на свое место.

— Да она же мне все волосы выдерет!

— Не жалуйся. Я их прижарю — сами вылезут! — сообщила ему Ира.

Ира вооружилась крупной плойкой и средствами для укладки. Все-таки распрямлять прямые волосы — это одно, а завивать прямые — совсем другое.

Я сидела на своей кровати, а Подушка стоял на коленях на нижней. В общем, как раз со мной на уровне. Он то вставал, то садился.

— Слушай, ты как Ванька-встанька! — возмутилась я.

— Меня не Ванька зовут, — сказал Подушка.

— Хватит вставать и садиться, — не буду Ванькой звать! — сказала я.

Мы немного помолчали.

— А у меня дома подушечка зелененькая в ромашечку, — мечтательно сказала я.

— Хмс… А Одеяло? — усмехнулся Подушка.

— А одеяло голубенькое с зелененьким в розочку, — сказала я. — А у тебя?

— В пистолетик.

— Одеяло? Подушка?

— Одеяло.

— А подушка? — спросила я. — В грантометик?

— Нет, в автоматик, — покачал головой Подушка.

— О чем это вы там шушукаетесь? — спохватилась Ира.

— О подушках и одеялах, — ответила я.

— Мрх! — Ира погрозила нам плойкой вместе с волосами.

— Ой! — воскликнул Одеяло.

— А у Ирки? — спросил Подушка.

— Черное с розовым, в черепушечку, — сказала я.

Подушка расхохотался.

— А у Одеяла? — спросила я.

— У него и спроси.

— Одеял, у тебя во что одеяло с подушкой? — спросила я.

— В сердечко! — сообщил он нам.

— А одеяло во что? — хихикнул я.

— А у меня комплект!

— Э? Как это? До этого в звездочку было, а до этого в поцелуйчик, — не согласился Подушка.

— Так я уже сменил!

— Ир, а у тебя? — спросил Подушка у Ирки.

— В полосочку, — ответила Ира.

— А мне уже сказали, что черный с розовым в черепушечку! — поддел ее Подушка.

— Кто проболтался? — грозно спросила Ира.

Мы долго хихикали.

— Ты откуда знаешь? Проверяла? — хихикая, спросил у меня Подушка.

— Да нет, я не проверяла. А ты у Одеяла проверял такие подробности? — спросила я.

— А… х… — надулся Подушка, сообразив, к чему я клоню.

— Что у Одеяла спросить? — подколола я.

Подушка пару раз открыл и закрыл рот.

— То есть ты признаешь, и спрашивать не надо? — уточнила я. Подушка отвернулся, зло шипя.

— Одеял, а Одеял, а откуда Подушка знает такие подробности про белье на твоей постели?

— По-моему, он и без постели знает, — хохотнула Ира.

Я не знаю, кто что понял, но мы с Ирой долго смеялись, а эстонцы с открытом ртом смотрели друг на друга. Тут расхохотался Подушка, за ним — Одеяло.

— Так, до каждого дошел разный смысл. До меня, похоже, самый смешной. Давайте каждый по очереди ржания расскажет, что до него дошло, — предложила я.

— Ха-ха-ха-ха-хорошо, — рассмеялся Подушка. — До меня дошло, что типа я покупаю постельное белье Одеялу.

— У меня то же самое объяснение, только без постельного, — сказала Ира.

— Я ничего «постельного» и не объяснял, — возразил Подушка.

— Ирка, ты без очереди влезла. Одеяло, — сказала я.

— До меня. Да ладно, — отмахнулся Одеяло.

— Повторите кто-нибудь Одеялу фразу, а то он не помнит, — усмехнулась я.

— Откуда Подушка знает такие подробности про белье на твоей постели? По-моему он и без постели знает, — повторил Подушка.

— Ну, до меня не то дошло, — вздохнув, сказал он.

— А с этого момента поподробнее, — ухватилась за эту фразу я.

— Без постели, в смысле, только белье использовали, — пояснил Одеяло.

— Я одна тут совсем не то подумала, — усмехнулась я.

— Ну-ка, ну-ка.

— Не-э-э, я без очереди — я не ржала.

— Вот именно "без очереди", говори без очереди!

Я молчала… без очереди.

— Воспользуюсь твоим методом, — сказала Ира и что-то зашептала Подушке.

— А теперь еще раз, — сказал парень.

Ира зашептала еще раз.

— Ну, Оль, меня же любопытство съест, — сказал Подушка. — Только я не знаю, что это за зверь.

— Любопытство — не порок! — сказала я.

— Не порог?

— Это болезнь! — сообщила я.

— Болезнь? — ужаснулся Подушка.

— Она шутит, это выражение такое, — сразу стала успокаивать Подушку Ира.

— Ну, Оль! — заканючил Подушка.

— О-оль! — протянула Ира.

— Интересно, что она там поняла? — задумался Одеяло.

— Я поняла только общий смысл, а вы вдобавок к общему смыслу придумали еще детали.

— Фраза-то безобидная. Кто кому покупает белье, такое и постельное, — удивилась Ира.

До Подушки дошло.

— ХО! Я трусы Одеялу не покупаю! — громко и четко сказал Подушка.

— Значит, простыню покупаешь? — хихикнула Ира.

Подушка открыл было рот, но Одеяло его опередил.

— Я ему покупаю!

Все расхохотались, Подушка на всех дулся.

— Оль, да что ты такого поняла? — снова спросила Ира.

— Я никак не могу понять, что она поняла, — сказал Одеяло.

— Что может быть хуже того, что я покупаю ему трусы и простыню? — разгневанно задумался Подушка.

— Ну, Подушка, когда бы ты, даже если бы не покупал ему ни трусы, ни простыню, — сказала я. Начало Подушке понравилось, он воодушевился, — успел разглядеть, в какой они горошек?

До Подушки дошло, и он начал колотить матрас кулаками.

— Я же сказала, что у меня хуже всех.

Ира с Одеялом ржали вповалочку. Я взирала на все это с высоты.

— Все ясно, — сказала я.

— Что тебе ясно? — спросила Ира.

— Разве тебе, Ир, не ясно? — усмехнулась я.

— Смотря, что ясно тебе, — опасливо уточнила Ира.

Подушка с Одеялом удивленно переглянусь, не найдя ничего предосудительного во фразе, и уставились на меня, как и Ира до того. Господи, чувствую себя оратором!

— Люди, вы на меня не обидитесь после этого? — уточнила я.

— Да нет, — покачала Ира.

Я только открыла рот.

— Только побьем, — закончила Ира.

— Вот и не буду рассказывать, — обиделась я.

— Да, не побьем, — сказал Подушка.

— По реакции, произведенной на вас моими словами, понятно, что Подушка не против такого расклада вещей, Одеяло против, а Ире фиолетово, что они там делают, — я наблюдала, как Ира сгибается, беззвучно хохоча, а эстонцы смотрят друг на друга с открытыми ртами, и добавила для усиления эффекта, — на простыне в сердечко, купленной Подушкой.

— В трусах, купленных Одеялом, — предложила Ира.

— Да нет, уже сняли, — покачала головой я.

Подушка надулся, как воздушный шарик.

— Надо почаще на Ольгу соглашаться, — сказал Одеяло. — Слышишь, Подушка, я против!

Подушка собрался падать в обморок.

— Неправильно, — сказала я и взяла его за руку. Он с ужасом покосился на меня. Я приставила ему тыльную сторону ладони ко лбу. Подушка тут же «упал» в обморок. Ира с Одеялом в это время о чем-то шушукались.

— Все, Подушка, Одеяло разболтал все твои тайны, — сказала Ира.

— Какие? — удивился Подушка.

— Я только Ольге расскажу, — обнадежила его Ира.

— Что он тогда разглядеть-то успел? — поразился Подушка.

Мы принялись хохотать.

— Ясно, почему Одеяло против! — вынесла свой вердикт я.

Одеяло покивал головой.

— Нет, поэтому я против, — сказал Подушка, не видя Одеяла.

— Нет, ты за! — я свесилась к Подушке.

— За? Что? За что мне это? — стенал Подушка.

— За все! — коротко ответил Одеяло.

— За что это? — оживился Подушка и сел так, чтобы видеть Одеяло.

— Вот за…, за…, за…, за… и еще за… — ответил Одеяло, вместо многоточия говоря по-эстонски. — И это только часть, мала толика! Это то, что ты сделал.

— Кому? — спросил Подушка. Он глобально задумался.

— Все, наповал, — сказала Ира, я хохотала.

Ира закончила завивать Одеяло. А ему идут крупные кудри и столько волос на голове. Они, правда покороче стали, ну да ничего, и так хорошо. Красавец! Надо высказаться по этому поводу!

— А вообще жизнь…

"Don't worry, be happy!"

Все переглянулись и рассмеялись.

— Ромашка, сейчас Наташка придет! — вспомнила Ира.

Ира вскочила на тумбочку, приглашающе махнула Подушке, упаковала его и улеглась сверху. Послушались сдавленные вскрики.

— Это еще что такое? — возмутилась Ира. — Тоже скажешь, что у меня излишний вес?!

— Ничего не скажу, — ответил Подушка. — Ты легкий, как матрас.

Эх, ни фига себе, я этот матрас вообще поднять на могу. Комплимент, ромашка!

Я подергала матрас.

— Не поднимается, — удивилась я.

Одеяло тоже подергал.

— И правда не поднимается, — согласился он.

— Ну-ка! — сказала Ира, дернула со всей силы и вытащила его, клочок простыни остался в шкафу. Всего-то и надо было его освободить.

— Мило, спасибо, — вытаскивая клочок, сказала я.

Ира пожала плечами и ушла обратно. Подушка вытащил голову из-под подушки и положил на бортик. Я придержала матрас, пока Одеяло упаковывался под него, и отпустила, прихлопнув Одеяло.

— Мы-ы-у, а… — вскрикнул Одеяло из-под матраса.

— У тебя тоже излишний вес? — спросил Подушка, поворачиваясь.

— Я еще не залезла, ему и матрасик тяжелый, — развела руками я, стоя на тумбочке.

Я улеглась, подвинула его в сторону, он стал пихаться из-под матраса. Я развернулась и как следует впесочила кулаком в матрас в районе его груди. Бунт сразу прекратился.

— Все просыпаемся! Все просыпаемся! — заорала Наташа.

Я заливисто захрапела, изображала крайне спящую. Ира повизгивала то ли для вида, то ли от смеха, и дрыгала ногами, Подушка хохотал, Одеяло тихо лежал.

— Ольга, Ирка! Я же знаю, что вы не спите! — сказала Наташа, я стоически храпела.

Все старательно шумели, галдели, но мы не проснулись! Ушли, слава богу, а то Подушка чуть со смеху не помер. Блин, и дверь закрыли!

— Нас закрыли.

— Обалдеть, до Иры впервые дошло сразу! — удивилась я.

Подушка стал хихикать.

— Что ты ржешь? — возмутилась Ира, подпрыгивая.

— Ау! Ой! Ай-ай-ай!

У Ириного матраса выросли ноги, он чуть не убежал, и тут Одеяло начал пинаться.

— Ира, воспитай Одеяло. Он пинается! — пожаловалась я.

— Как ты это терпишь?! — возмутилась Ира.

— Уже никак… — слезая с кровати, ответила я.

— Я пойду воспитывать твою подушку, а ты одеяло. А то жутко пинается! — зашептала я Ире на ухо.

— Хорошо, — Ира стукнула кулаком по ладони.

Ира осторожно залезла на мою кровать и взялась молотить по матрасу. Я бережно пробиралась на Ирину кровать. Эстонцы одновременно высунулись. Подушка был поражен до глубины души, а Одеяло возмущен до предела. Подушка удивленно отстранился, стукнулся затылком о бортик и быстро нырнул под матрас, боясь схлопотать по макушке. Одеяло тоже смекнул, что пора сушить сухари, и, нырнув под матрас, решил оказывать сопротивление. Бедный матрас! Одеяло лупил его с одной стороны, Ирка прыгала с другой. Ужас, бедный, бедный мой матрасик! Подушка осторожно высунулся.

— Что это ты так его? — спросил парень.

— А сам виноват, пинался. Вот пусть Ирка воспитательные работы проводит. У меня нога не поднимется, — ответила я.

— Пинался?

— Из-под матраса!

— !!! — крайне изумился Подушка.

— По-русски.

— Придурок, — перевел Подушка.

Я было собралась переспросить эстонский вариант, чтобы запомнить, как вдруг с соседней кровати послышались крики.

— Ты!… Сейчас я тебя! — напутствовала Ира.

Одеяло перевернул матрас и рьяно голосил по-эстонски. Ира сбросила на него матрас и улеглась сверху. Подушка закатил глаза и философски пожал плечами. Я удивленно уставилась на него.

— Перевод!

— Я не знаю русский мат.

— Дело за малым, Ира ругается, — усмехнулась я.

— А ты нет?

— Нет, думала, Одеяло тоже.

— Ну, на такую, как Ира, мне жалко, ему, видимо, нет, — пожал плечами Подушка.

Мы переглянулись, я потеряла равновесие и взмахнула руками. Подушка пригнулся и нырнул под матрас. Я удивленно уставилась на то место, где он только что был, покачала головой и подумала, что он черепашка-ниндзя. Подушка осторожно высунулся.

— Да я не буду тебя бить, — заверила его я, свесив руку с бортика.

Он с недоверием посмотрел на мою руку. Я хлопнула себя по лбу, сказав любимое "О, господи!", Подушка ошалело следил за мной. Я легонько постучала себя макушке, Подушка быстро нырнул под матрас. Офигеть! Парень снова вылез, дико озираясь. О, ориентацию потерял, забыл, где я нахожусь! Я протянула руку и погладила его по голове, он шарахнулся в сторону, вытаращив на меня глаза.

— Нервы сдают? — проникновенно спросила я.

— Я сейчас тебя! — воскликнула Ира. Подушка нырнул вниз.

— Кис-кис-кис, — позвала я, Подушка послушно стал вылазить. — Куку! А вот-вот-вот!

Подушка дико смотрел на меня.

— Переваривай, — напутствовала я его, на пробу погладив по плечу. Бедный, снова спрятался.

Матрас заворочался.

— Можно, я вылезу? — спросил он.

Теперь на него дико косилась я.

— Ты у Иры спрашиваешь разрешение? Вылезай!

Эстонец вылез и сел рядом со мной, облокотившись на бортик одной рукой так же, как и я.

— Ай-ля-ля-ля! — я изобразила русский народный танец, Подушка удивленно посмотрел на меня. — Русский народный танец!

— А не украинский? — уточнил он.

— Нет, украинский — это вот так, — я изобразила виселицу.

— А это тогда чей? — спросил парень, изображая выстрел из пистолета в висок.

— Хм… кто изобрел пистолет? — хмыкнула я.

Тут мы услышали сдавленные вскрики Одеяла, переглянулись и сказали одновременно.

— ИРА!

— Чё? — откликнулась Ира.

— Капчё! — ответила я и повернулась к Подушке.

— А такой — это в Японии! — мы с Подушкой одновременно зарезались.

Я изобразила яд, Подушка долго думал и сказал что-то по-эстонски, я посмотрела на него с интересом.

— Я не знаю, как это сказать по-русски, — сказал Подушка.

— Ну, ты скажи как-нибудь, а я найду интерпретацию на русском, — сказала я.

— Н-ца. Три сабленосца, — сказал он.

— Может, шпагоносца? — предположила я.

— У вас такая книга есть?

— Нет, у нас "Три мушкетера".

— Д'Артаньян, — уточнил Подушка.

— Ага, — кивнула я. Подушка открыл было рот, чтобы назвать страну, но я определила его. — Англия.

— Ага, — кивнул эстонец.

Теперь его очередь была изображать. Он залихватски нырнул с бортика вниз.

— Утопился! — сообщила.

— Какая страна? — спросил Подушка.

— Болото! — нашлась я.

— Что?

— Ну ладно, волдачьи катакомбы, над ними болото, — сказала я.

Подушка завис.

— Ладно, не заморачивайся, — разрешила я. — А то зависнешь так же, как Одеяло.

— Нет, не зависну, — покачал головой Подушка.

— Хм?

— За год усовершенствовали.

— Год в какую сторону? — уточнила я.

— Я старше, — ответил Подушка.

Видать, старые системы надежнее! Молодая и хрупкая к потрясениям не устойчива!

— Так в какой? — спросил Подушка.

— Наличие воды обязательно, чтобы утопиться, — резонно заметила я.

— Значит, кто-то должен жить на острове, — заключил Подушка.

— Ага, на необитаемом, и утопится со скуки, — усмехнулась я. — Если он как-то попал на этот остров, то он в любом случае должен уметь плавать.

Мы пришли к выводу, что это должен быть какой-нибудь русский, который приехал в какую-нибудь страну, в которой есть мелкая речушка, где он утопился.

Дальше Подушка изобразил падение с крыши.

— Разбился, — констатировала я.

Он рьяно закивал. Мы решили, что это связано с высокогорной страной, где развито много экстремальных видов спорта, и где кто-нибудь непременно откуда-нибудь срывается. Потом мы обсудили отрезание головы, решив, что это случайная смерть.

Послышались голоса девчонок, и все их каверзы открылись нам.

— А давайте пойдем на завтрак и их не возьмем с собой, — сказал кто-то.

Мы с Ирой возмутились и подскочили на койках. Ира подорвалась было бежать и брякнулась на место.

— Сейчас я тебя уду… — начал Одеяло, но Ира бессовестно заткнула ему рот МОЕЙ подушкой!

— Эй, не слюнявьте мою подушку! — вскрикнула я.

— Воспитательные цели, — сказала Ира. — Сейчас услышат, что мы проснулись, и на завтрак возьмут. Ой, на завтрак-то надо!

Ира подскочила на кровати, вызвав возмущенный возглас у Одеяла.

— Дверь закрыта, — напомнила я.

— Смежная?

— Все! Только окно открыто. Я не буду впопыхах спускаться по кипарису, и вообще предпочту, чтобы меня внизу кто-нибудь ловил, — сказала я.

— Я тоже не хочу впопыхах, — согласилась Ира.

— Пойдемте с нами на завтрак. Наши без нас не уйдут, — позвал Подушка.

Я согласилась, Иру никто не спрашивал, да она и занята была Одеялом, просто поглощена им следующие пять минут!

— ВСЕ! — заключила Ира. Одеяло радостно обмяк, Подушка застонал и начал окапываться. Тут я услышала шаги, о которых меня пять раз уже предупредил Подушка. Вот глухая пианистка! Скрипачу не поверила на ухо!

— Лягайт! Андрейка идет! — скомандовала я Ире, сама же аккуратненько улеглась на Подушку.

Подушка вылез, удивленно глядя на меня. Я на радостях щелкнула его по носу, он обижено спрятался под подушку. Я подняла подушку.

— Я же пошутила, я тебя не буду бить, — ласково сообщила я, парень успокоился, я положила ему на голову подушку. Он недовольно фыркнул в нее, демонстрируя все свое отношение к ней. Я повернула его голову на бок, до него, видимо, такое простое решение проблемы не доходило. Я умиротворенно засунула руки под подушку, отнюдь не ласково дав Подушке в челюсть.

— Р-р-р, — послышалось из-под подушки.

— Ой, извини, у меня привычка руки под подушку совать, — покаялась я, поднимая подушку.

Подушка прищурился на меня, потирая подбородок. Послышался звон ключей. Я поняла, что руки мне непременно нужно куда-то деть, а то я не смогу притворяться спящей, я засунула их на сей раз под Подушку, обняв его за шею и прижав к себе вместе с подушкой.

— А-а? — удивленно протянул Подушка, я подобрала его челюсть и поставила ее на место. Наверно, он был очень удивлен. Тут зашел Андрейка. Я принялась храпеть, Подушка, видимо, все еще был в ступоре, а Одеяло мелко гадил Ире. Блин, опять я взялась Подушкины волосы теребить. Елки-палки!

— Ходят тут всякие, или мне это просто снится, — полу на русском, полу на эстонском говорил Одеяло. Ира правдоподобно открывала рот, брыкалась и била матрас "во сне".

Андрейка прошел за сушилкой и вернулся к нам в комнату.

— Они вас тут оставили, а сами на завтрак ушли и не взяли ни на завтрак, ни на зарядку? — спросил он. Я храпела. — Э!

Андрейка потыкал меня, я всхрапнула и не проснулась. Ира, пользуясь тем, что Андрейка отвернулся, как следует стукнула по матрасу.

Нас снова закрыли. Я подняла подушку, узрела Подушку все еще в шоке. Я заправила ему волосы за ухо и погладила по голове.

— Ну, переваривай, переваривай, — сказала я, поднимаясь и вставая на тумбочку.

— Дурак я, сушилку взял, а прищепки забыл, — послышалось из-за двери.

Подушка закрылся подушкой, ожидая что я брякнусь сверху. Я покачала головой аккуратно улеглась на прежнее место и снова сунула руки под него. Он повторно уронил челюсть, я ее снова ему подобрала. Вот ведь какой богатый на удивления!

Андрейка прошел, взял прищепки, и подошел ко мне поближе. Я всхрапнула ему в лицо, он испугался и ушел поскорее. Я подняла подушку и узрела отупевшей взгляд Подушки куда-то в пространство.

— Бедный, замучили тебя, — я снова заправила ему волосы за ухо, погладила и положила подушку на место, опять убрала и снова положила. В какой-то из разов, подняв ее, я увидела, что Подушка повернул голову и смотрит на меня.

— Вставать пора, на завтрак идти, — сказала я ему, он судорожно сглотнул.

Мы с ним спустились с кровати.

— Ирка, идешь на завтрак? — спросила я.

— Идите, все равно спускаться по кипарису можно только вдвоем, — сказала Ира, продолжая воспитывать Одеяло.

Мы с Подушкой подошли к окну и долго расшаркивались у окна.

— Меня кто ловить будет? — сказала я решающий аргумент, и Подушка полез первым.

Я растерянно стояла у окна и смотрела вниз.

— Ой, как тут высоко, — сказала я, впотьмах-то не видно было!

— Ты высоты боишься? — спросил Подушка.

— И темноты, и высоты, — кивнула я, залезла на кипарис и добавила. — И жизни!

— Будешь падать — поймаю, — пообещал Подушка.

В самом конце я все-таки оступилась и была поймана Подушкой. Я жутко неуклюжая!

— Я же сказал, что поймаю!

— Я же сказала, что упаду!

— Когда?

— А будешь меня ловить, сам заразишься падучестью, — честно предупредила я.

Подушка улыбнулся и пошел смотреть, кто лезет следующим. Это была Ира.

— Все, Подушка, лови, прыгаю, — сказала она. Парень демонстративно отошел к акации и поспешно отскочил и от нее и от Иры ко мне.

— Я же говорила, заразишься, — сказала я.

Подушка отмахнулся, Ира слезла, за ней Одеяло.

— Подержи Иру, я слезаю, — сказал Одеяло.

Мы с Подушкой благополучно ушли к эстонцам, которые уже были на улице. Все выставились на меня, как бараны на новые ворота, к нам поближе подошел их вожатый Дима. Я ему объяснила, что на завтрак мы не попали, нам сообщили, что можем пойти с ними. Подошли Ира с Одеялом, который все время пытался идти от нее подальше. Ничего у него, конечно, не получалось. Так мы и пошли на завтрак с дико оглядывающимися эстонцами, которые что-то лопотали. Подушка пару раз даже отвечал им (периодически путая русский с эстонским), после чего они надолго замолкали.

— Эта столовая больше на библиотеку похожа, — сказала я, в очередной раз заходя в столовую.

— У вас такие библиотеки? — спросил Подушка, смотря на столовую новыми глазами.

— Ну, не столовые точно, — заверила я его.

Я уселась с самого края стола, рядом со мной плюхнулся Подушка, за ним Ира, и Одеялу ничего не осталось, как сесть рядом с Ирой. Я болтала с их вожатым, выведывала у него планы на дежурства, рассказала про наши ночные непотребства (крайне сжато и не полостью, но в красках), а он мне рассказывал про прелести общения с эстонцами, которые по-русски понимают с пятого на десятое.

Мы покушали и вышли на улицу. Ну и жара!

— Выкиньте нас кто-нибудь в море, — попросила я у неба. Блин, эстонцам хорошо, они сняли футболки и все, а мы… — Потом только сами за мной будете прыгать, я плавать не умею.

Мы отправились на Греческую эстраду, и Дима сказал, что мы будем играть в шарады. Обалдеть! И как мы должны объяснять эстонцам с их весьма скудным словарным запасом на русском языке какие-то еще слова? Я поделилась своими опасениями с Подушкой, он тоже озадачился: ему эта мысль в голову не забредала. Дима вышел на эстраду первым и изобразил сорняк. Мы с Ирой быстро догадались и сказали эстонцам, те радостно повторили, и на эстраду пошел серенький. Дима задумался и во всеуслышание сказал «мяч». Серенький принялся изображать, что он играет с мячом, эстонцы дружно предположили «рука».

— Глухие! — воскликнул серенький. — ГЛУХИЕ!

— Мяч, — сказал кто-то. Наверное, это был самый хорошо слышавший из тех, кто более-менее понимал по-русски и склерозом не страдал. У него по-эстонски угадал Подушка. Хотя не исключено, что он просто предложил парню сменить его на эстраде. Мы-то эстонский не знаем, вожатый тоже. Подушка вышел на эстраду, перепрыгнув через дырку, разделяющую зрителей от актеров. Он получил слово в свое распоряжение и задумался. Подушка попрыгал немного по эстраде, никто не проникся, он снова задумался. Потом выпрямился и застыл.

— Подушка! — громко заявила я.

— Правильно! — облегченно сказал он. Наверное, воспользовался тем, что никто не понял, что я сказала.

На эстраду вышла я, мечтая получить нормальное слово.

— Греческая эстрада, — сказал мне Подушка, видимо догадываясь о тупости своих собратьев, и ушел со сцены.

Я потыкала пальцем в эстраду.

— Пьедестал! — сообщили мне. Вот какое умное слово!

Я потыкала пальцем в колонну.

— Колонна! — радостно воскликнули эстонцы.

— Какая?

— Гипсовая, — сообщили мне. Ёклмн!

— В какой стране?

— Эстония…

— Круто, — усмехнулась я. — Прилагательное от этого слова образуйте.

— Эстонский.

— Теперь страну смените, где в основном колонны были такие?

— Греция, — додумался Одеяло.

— А теперь прилагательное.

— Греческое.

— А теперь женский род.

— Греческая.

— А теперь, где мы находимся.

— Греческая эстрада, — раздался хор голосов.

— А теперь кто это сказал?!

На эстраду полез Подушка.

— Компромат, — сказала я ему.

— А что это? — оживился Подушка.

— Так, вопрос снимается. Если уж даже ты не знаешь, то остальные точно не у дел! Волнорез! — я потыкала ему пальцем в волнорез и ушла на место.

Подушка вооружился моей тактикой и стал тыкать в волнорез.

— Море, галька, песок, — предлагали ему.

— Где вы тут песок нашли? — поразился Подушка.

— Корабль, мелководье, вода, соль, чайки, лагерь, забор, земля, воздух!

Подушка закатил глаза и безнадежно потыкал волнорез.

— Ну, давайте еще молекулы кислорода, азота еще что там.

— А, точно! — спохватились эстонцы.

— О, господи, Подушка, мне тебя искренне жаль! — сказала я парню.

— О-о-о, — простонал Подушка. — Ну что там беленькое?

— Хм… что-то бетонное… — сказал кто-то.

— Ладно, волнорез, — сказала во всеуслышание я и пошла, загадывать ему второе слово. — Губная помада, и не говори, что ты это слово не знаешь!

— Я знаю, — кивнул Подушка.

Он изобразил, что красит губы.

— Рука! Губы, — предположили эстонцы.

Подушка отчаялся. Он похлопал себя по щекам.

— Пудра!

Подушка закивал и снова накрасил себе губы.

— Пудра?

Подушка изобразил полный комплект модницы с зеркалом, помадой и румянами. Потом поцеловал свою руку и сдул поцелуйчик к нам.

— Помада! — воскликнул Одеяло и пошел на эстраду.

Одеяло долго прыгал, я ничего не поняла, как и остальные, тогда он сказал слово по-эстонски, эстонцы перевели его на русский, и на эстраду побрела Ира. Я посоветовала Одеялу загадать птичку.

Ира долго летала по сцене, эстонцы долго перечисляли всех птичек, чьи названия знали по-русски. Вот, блин, гении, просто абстрактно «птичка» сказать они не могут. Я сжалилась над Ирой и перезагадала ей белочку на проводе. Ира попрыгала на эстраде.

— Тушканчик!

Ира полезла на колонну.

— Тушканчик лезет на колонну.

Ира изобразила хвост, эстонцы двусмысленно хмыкнули. Тут Ира увидела белочку и потыкала в нее пальцем.

— Белочка?

Ира кивнула и изобразила повешенного.

— Белочка повесилась!

Ира кивнула и стала изображать провод с током.

— Электрический ток.

— По чему он бегает?

Никто ничего не ответил.

— Ну, где ток?

— В розетке!

— Что мы вставляем в розетку?

— Вилку.

— А дальше?

— Электрическое прибор.

— А что между ними?

— Провод! — воскликнул Одеяло.

— Правильно, а теперь соедини.

— Белочка повесилась на проводе! — сказал он.

— А теперь без «повесилась».

— Белочка на проводе!

Одеяло пошел на эстраду. Он показал, что что-то ему упало на голову, и он что-то выдумал.

— Это, по-моему, Ньютон, — сказала я Подушке.

— Может быть, — кивнул Подушка.

Мы с Подушкой рассмеялись.

— Это ведь Ньютон? — повернулась к нам Ира.

— Я первая угадала? — сказала я.

— Иди, — сказал Одеяло.

— Не-е-е, — отказалась я.

— Первая буква! — сказал Одеяло и показал на нос.

— Первая буква нос? — удивился кто-то из эстонцев.

— Первая буква этого слова есть первая буква того слова!

— Н?

— Вторая буква — третья буква с конца алфавита! — сказал Одеяло.

Я «упала» в обморок Подушке на колени. Не охота падать на лавочку…

— Н Э Ьтон! Круто! — рассмеялась я.

— Ньютон! — воскликнул кто-то.

Гениально! Елки-палки! Всё, я больше в этом не участвую.

После этого мы прогулялись по пляжу. Я залезла в воду, собрала пригоршню воды и вылила на Иру. Удивительно, она меня поблагодарила! Я вытащила водоросль и кинула в Подушку, тот кинул ее в меня обратно и наловил еще. В итоге на обед мы пришли мокрые, но довольные, благо охладились!

Тут пришел наш отряд и выставился на нас, бравенько жующих рядом с эстонцами и о чем-то разговаривающими с ними же. Их разве что Кондратий посохом по голове не хватил.

— Ну, куда? Что, я опять голодать буду? — сетовал Подушка.

— На диету пора садиться! — сообщала я.

— Тебе! — огрызнулся Подушка, за что схлопотал подзатыльник.

— Ладно, мне, — покладисто согласился парень.

Девушки и рот открыли. К нам подошел Андрейка.

— Это что вы тут делаете? — возмутился Андрейка.

— А что, нельзя? Вы нас там заперли, вот мы и пошли с эстонцами, — сказала Ира.

— Кто вам разрешил? — бушевал Андрейка.

Мы тыкнули в Диму пальцем.

— Он.

— Да, — подтвердил он. — А что мне постоянно с этими эстонцами общаться? Хоть кто-то нормальный!

Мы оставили их разбираться дальше, а сами отошли к Капитошке. Тот уточнил, можно ли вести нас на абсолют, и мы потопали. На полдороге мы отделились от общей массы эстонцев и потопали в медпункт, где нас накормили таблетками.

— Ну что, теперь наелся? — подколола я.

— Нет, мне бы побольше, — вздохнул парень.

Медсестра дала ему баночку аскорбинок. Ромашка! Я тоже хочу!!! А он, похоже, не в курсе, что это. Так, это дельце нужно обстряпать!

Я поскорее вытащила у него из рук баночку и положила в карман.

— Хм… — удивился Подушка.

— Ну, тебе это не надо. Ты и так большой! — сказала я ему.

Медсестра смеялась, глядя на нас.

— Это что, для роста? — спросил Подушка.

— Нет, — ответила я.

— Для массы?

— Нет.

Для возраста!

— Так для чего это?

— Нет!

Парень не на шутку озадачился.

— Это чтобы не болеть?

— Да!

— А почему мне дали целую банку?

— Там одна большая таблетка! — нагло соврала я.

— И как я ее оттуда доставать буду?

— Ты не будешь, — сказала я. — Я будешь!

Подушка уставился на меня, как баран на новые ворота. Медсестра хохотала, пока Подушка отвернулся, она показала мне большой палец. Я гордо выпрямилась. Ира в это время учила Одеяло полоскать горло, в итоге выполоскала всю банчку, пришлось Одеялу брать вторую для себя. Одеяло, наконец, с горем пополам прополоскал горло, чуть не захлебнувшись, когда Ира что-то сказав, ткнула его в бок. После этого мы пошли к себе на синюю дачу.

— Широка штана моя родная, я другой такой штаны не знаю! — проскандировала Ира, забралась на кровать, и сказала, что никого к себе не пустит, и вообще ее не трогать. Одеяло собрался было усесться на любимой тумбочке, но заметил, что Подушка стоит посреди комнаты и пристально смотрит в потолок, точнее, на люстру. Одеяло молча взял свою футболку и пересел к Ире на тумбочку, рискуя жизнью. Это что-то новенькое! Странная какая-то у них договоренность. Я поскорее залезла к себе на кровать и уселась там, свесив ноги. Подушка осторожно сел рядом. Выгонять его я не стала, достала баночку и пошуршала ей. Подушка подскочил и развернулся ко мне. Ха! Он снова повелся на ту же уловку и стал показывать чудеса, подвластные только жирафам. Я рассмеялась, Подушка вспомнил, что в это мы уже играли, и отвернулся. Я снова пошуршала, он не повернулся. Я легонько тыкнула его в бок, он обернулся, я пошуршала баночкой у него перед носом, он следил за мной взглядом.

— Следи за пальцами! — сказала я, соединяя два указательных и водя перед его лицом. Он покорно следил, пока я не развела пальцы в разные стороны, эстонец завертел головой.

— Поздравляю, косоглазия у тебя нет! — сказала я ему.

Я вытащила две аскорбинки, одну предложила ему, вторую сунула себе в рот. Он взял беленькую таблеточку и стал ее рассматривать.

— Это, типа, я первый испытатель? — спросил он.

Я показала ему, что уже ем таблетку. Он, наконец, сунул аскорбинку в рот.

— Вкусно! — возликовал он.

Мы с ним глушили аскорбинки с тостами, а Одеяло паковался под матрас. Интересно, с чего бы это?

— Что вы едите? — спросила Ира.

— Да так, тебе нельзя. Это только тем, у кого третья группа крови, у нас с Подушкой, — авторитетно сказала я. — У тебя какая?

— Вторая, — сказала Ира.

— А у тебя, Одеял?

— Первая.

— Ну вот, а у нас с Подушкой третья, нам можно, — сказала я. — Вот переливание будут делать, нам с Подушкой можно.

— У меня четвертая, — тихо сказал мне Подушка.

— Ну и нам нельзя, — усмехнулась я тихонько. — Полный набор разный кровей, однако!

Мы дальше глушили аскорбинки, и тут услышали, что кто-то идет. Времени паковать его под матрас не было, так что я спихнула его в тумбочку и села сверху. Зашла Настя, которой эстонцы еще в первый раз очень приглянулись.

— Вы! Вы! Да как вы вообще! Что вы себе позволяете? — начала она с порога. — Мы думали, что вы тихонько себе страдаете в закрытой комнате, а вы тут с эстонцами целый… целый… целый…

— Целых полдня! — подсказала Ира.

Та продолжила монолог имени себя, Ира раздевалась, я занималась своими делами. В общем, вся комната ее нагло игнорировала.

— Вы хотя бы понимаете, что вы… вы… — заикалась она — Да это же вообще!

И далее в том же духе.

— Завидно, что с собой не взяли? — напрямую спросила Ира. — Блондинчик понравился?

Подушка стукнулся головой об тумбочку, я опустила руку и погладила бедного эстонца по голове.

— Не надо же так бурно реагировать…

— Нет, — завила Настя.

— Значит, брюнетик, — предположила Ира.

Одеяло кашлянул из-под матраса, Ира спешно изобразила, что это она кашляет.

— Нет! — воскликнула Настя.

— Значит, серенький, — сказала Лариса.

— Это моя реплика! — вознегодовала я. — А твоя: "Нет, этот уже занят!"

Подушка повторно протаранил головой тумбочку и подергал меня за руку, которая свесилась к нему. Я спешно уронила туда расческу и наклонилась к дырке, будто бы ее ища.

— Что? — спросила я.

— Это Лариса сказал?

— Да. А что?

— Он мне сказал, что ему понравилась такая высокая с серо-зелеными глазами, которая плавала рядом, и…

Кто он? Серенький?

— Короче, не могу же я так долго искать расческу! — сказала я.

— Короче, я думал, ты.

— Ты забыл, я плавать не умею!

— Э-э, — задумался Подушка.

Я вылезла на свет божий с расческой, Настя все еще распиналась. Наверное, она долго репетировала этот монолог, и, наверное, заранее, еще перед отъездом. Я пять раз изобразила, что роняю расческу, болтая с Подушкой.

— Короче, тебя надо в следующий раз с собой брать, чтобы ты не выступала, — перебила ее Ира.

— Нет! Я не…

— Все, это был официальный отказ, больше не выступай по этому поводу!

Настя открыла и закрыла рот. Воздушный шарик. Я приоткрыла дверцу, показывая Подушке пришелицу. Он высунулся, я поскорее запихнула его обратно и закрыла дверцу.

— Я все расскажу вожатым! — бушевала Настя.

— Что? — удивилась Ира.

— Чем вы тут занимаетесь, что они к вам ночью бегают.

— Раз бегают, значит, в курсе и одобрили, — резонно заметила Ира.

— Я им расскажу, что вы в медпункт ходите вместе с эстонцами! — вскрикнула Настя.

Я чуть под тумбочку не провалилась к Подушке.

— Это преследуется по закону? — хохотнула я.

— Заботимся о своем здоровье, — сказала Ира. — Никто не виноват, что краснодачники с нами ходят.

— Вот вы знаете, что они с красной дачи! — напирала Настя.

— А ты не знала? — удивилась я.

— Да я… я…

— В первую очередь узнала! — сказала Ира. — Тогда мы скажем, как ты с украинцами на дискотеке.

— А это запрещено? — возмутилась Настя.

— Так же, как и совместный поход с эстонцами в медпункт, — ответила ей я. Хорошо, она не знает, что мы и в туалет вместе с ними ходим! А то бы развонялась…

Подушка смеялся, я опять уронила расческу, теперь по-настоящему.

— Вот я неуклюжая, — сетовала я, наклоняясь в поисках расчески.

— Ну и идиотка она, — сказал Подушка. — У меня слов на русском не хватает.

— Скажи по-эстонски.

Он что-то эмоционально мне сказал.

— Типа девушка не слишком тяжелого поведения? — предположила я.

— Ага, — кивнул парень.

Я продолжала искать расческу.

— Ромашка, я не могу найти расческу. Ты ее там не чувствуешь?

Подушка подал мне расческу.

— С кем это ты там разговариваешь? — дернулась Настя.

— С тумбочкой! — сообщила я ей. — Я вообще ненормальная.

Настя распсиховалась и начала подпрыгивать. У меня стало сползать одеяло, я подхватилась его подобрать, оступилась и чуть было не провалилась в тумбочку, но Подушка поймал мою ногу и не дал мне свалиться.

— О-о! Спасибо! — поблагодарила я и обратилась к Насте. — Слушай, не прыгай, пожалуйста, у меня уже одеяло свалилось.

Ира хихикнула.

— Одеяла у тебя нету! — сказала она.

— Ага, и Подушка потерялась. Сидит тут, ловит меня, чтобы я не упала, — кивнула я. — Я уже говорила, что я ненормальная.

— А вообще, что ты на тумбочке стоишь! — завелась по новой Настя.

— Да я и без тумбочки тебя выше! — заверила ее я.

— Мала еще! — самодовольно заявила Настя.

Я спустилась и посмотрела на нее сверху вниз.

— Расти! Как дорастешь, будешь права качать, — сказала я ей.

Подушке приспичило посмотреть, я шлепнула по дверце, закрывая тумбочку, и уселась на неё.

— И вообще, что это ты тут чужие тумбочки закрываешь?! — возопила Настя.

— А это моя тумбочка, что хочу, то и делаю.

— Она не вся твоя.

— Вся, остальные от нее отказались. Она вся моя со всем ее содержимым, хотя нет, не совсем, но все же!

Ирка хихикала, Подушка внаглую ржал, я с милым личиком смотрела на Настю.

— Чревовещание. Не знала? Я и еще громче могу! — сказала я, Подушка захохотал в голос. — Еще баритоном могу.

— Нет, Настя у вас дура, — сказал Подушка.

Настя уже было набрала воздух, но я ее опередила.

— Это не я, все претензии к нему! — я чуть было не махнула на тумбочку.

Настя распсиховалась и ушла, хлопнув дверью. Подушка на радостях стал вылезать, Одеяло вылез полностью, Настя залетела обратно. Я быстро запихнула Подушку снова в тумбочку, только руки торчали, я засунула их следом, а вот Одеялу повезло меньше.

— Так вы, значит, украинок у себя прячете! — как заправский мент заключила Настя.

— Слушай, может, проверишь? — предложил Одеяло, стряхивая прилипшую простыню.

Тут вылез Подушка. Настя была уже в предобморочном состоянии.

— Сами довели до такого, если что, сами будете относить, — сказала Ира эстонцам.

Настя выскочила из комнаты, а мы продолжили с Подушкой есть аскорбинки.

— Вкусно, жалко, мало! — вздохнул Подушка.

— Так пошли еще попросим! — сказала я.

Подушка согласился, и мы отправились в медпункт (прежде я долго искала свой левый кроссовок, как оказалось, не зря, хотя был соблазн прогуляться босиком). Медсестра, увидев нас и узнав, зачем мы пришли, долго смеялась и выдала нам еще три вида витаминок, сказав, что аскорбинки скушаете завтра, а то будет передоз. Мы счастливые тронулись в обратный путь (я ему не доверила нести сей ценный груз и запихнула его к себе в карманы). Войдя в комнату, мы узрели бо-ольшой тарарам и стоящую посреди комнаты Иру. Я стала глазами искать свое постельное белье, на котором должно быть написано Коля Г***.

— А Одеяло где? — спросила я.

— Под матрасом его нет, хотя я точно не знаю, где мой матрас, так что не могу сказать, там ли он. А вообще, судя по звукам, засекли, — сказала Ира.

— Ты моя? Нет? — обратилась я к какой-то подушке.

— А вот как ты найдешь свое одеяло? — задумалась Ира.

— А что его искать, он в соседней комнате, — пожала я плечами, подцепляя наволочку.

— Я не помню, кто у меня был написан, — вздохнула Ира.

— Это у меня было написано, — сказала я. — Какой-то Коля Гулькин!

— Хм, — выдал Подушка.

— Что? Знаком? — спросила я.

— Нет, — твердо ответил парень.

— Где твой друг? — услышали мы.

— Я откуда знаю? Вы меня уже задолбали! — ответил им Одеяло.

— О, Ир, твоя педагогическая деятельность не прошла даром.

— Мм? — не поняла Ира.

— Он выучил слово "задолбали"! — ответила я, открывая шкаф. Я махнула Подушке рукой и толкнула его в шкаф, он, удерживая равновесие, шагнул назад, но дверцу я уже захлопнула.

Мы с Ирой развернулись и пошли в комнату к девушкам, устроившим нам бедлам. В комнате было две девушки.

— Драсте! Эти идиотки тут были? — спросил мы.

— Они не были, они тут живут, — ответили нам.

— Скоро не будут, — сказала я и начала стаскивать матрасы со второго яруса. Идиотка! Он же тяжелый! — Матрасы нам не перетащить! Пойду за Подушкой.

Девчонки удивленно уставились на меня.

— Сейчас увидите нашу Подушку. Одеяло засекли, он не очень убедительно притворялся, а Подушка так реалистично!

— Ага, дубовая подушка! — хохотнула Ира.

— Не знаю…

Я зашла к себе в комнату, вытащила Подушку из шкафа и завела в комнату идиоток. Девчонки удивленно уставились на него.

— И зачем ты меня сюда притащила? — спросил он.

— Матрасы таскать! — сказала я.

Он обреченно взялся за нижний матрас, я дернула верхний и он упал на его матрас сверху. Парень покосился на меня, сложил матрасы и взял.

— Куда тащить?

Ира задумалась.

— С лестницы их! — сказала она.

Подушка вознамерился спуститься вместе с ними, но Ира его остановила.

— Ты что! Мы тебя до медпункта не дотащим ни так, ни по частям, — сказала она. — Так кидай.

Послышался колоритный грохот.

— Поздравляю, лестница цела, а то бы всем по кипарису пришлось спускаться! — хохотнула она.

Я поскидывала матрасы с верхних ярусов, Подушка их утаскивал.

— Ну и наши тогда, а то нас поругают, — сказали девчонки.

Подушка аккуратно собрал их матрасы и спустил так же аккуратно с лестницы.

— Лучше идите в туалет, как бы вы тут ничего не видели, а в туалете сидели с запором, с поносом, не знаю, что вы скажете, — сказала я им.

Дальше мы долго и упорно разбрасывали вещи, аккуратно перекладывая то, что принадлежит неповинным девушкам. Под конец намотали простыни на люстру, сделали аппликацию из наволочек на двери, пододеяльники повесили вместо штор, одеяло вместо ковра, а посреди куча из вещей. Короче у них был новый, абсолютно-креативный дизайн комнаты. Мы аккуратно вышли из комнаты и отправились наводить порядок в своей. Подушку мы благоразумно отправили на улицу подежурить под окном, а сами стали убираться. Из смежной комнаты пришли расхитители гробниц.

— Где вы их прячете? — громко спросила Настя.

— Насть, у тебя глюки. Кого их? — спросила я, узрев свое Одеяло.

Ира отвлекала Настю фразами типа: "Ты дура, что ли?", "Тебе валерьяночки не налить?", "Ты когда у врача-то была в последний раз?". Я быстро отправила Одеяло к окну и спустила с кипариса. Посмотрела на них сверху, проверяя, все ли в порядке, и вернулась в комнату.

— Я понимаю, коллективных глюков не бывает, это у Насти индивидуальный. Но вы-то что? — нападала Ира на сопровождающих Настю. — Вы ей поверили? Этой неровно, нервно-психически ненормальной?

— Но она сказала, что видела, тем более мы одного нашли, — сказали они. — Ой, а где он?

— Так, коллективные глюки, которых не бывает! — сказала Ира. — Вы что нюхали вместе, девушки? Учтите, если злоупотребите, то нас через границу не пустят!

Они озадачились и ушли, мы дали добро на подъем по кипарису и подрядили их помогать нам разбирать учиненный соседками бедлам. После наведения порядка мы спрятали Одеяло в шкаф, а Подушку в тумбочку. Тут вернулись девушки, жаждая закатить нам скандал. Надолго Насти не хватило, ибо мы ее игнорировали, остальные девушки были заняты наведением порядка.

— Ир, пойдем в туалет, а то что-то хочется, — сказала я, и, не обращая внимания на идиоток, мы ушли из комнаты.

Мы запинали их матрасы в мужской туалет и вернулись в женский, рассевшись по кабинкам. Девушки прибежали за нами. Ире повезло больше всех: она выбрала кабинку, которая не закрывалась. Девушки рванули ее дверцу.

— Мило, — с унитаза ответила Ира.

Стали ломиться ко мне.

— Это еще что такое? — я встала на унитаз и спросила у них, строго глядя сверху.

Они устыдились и тоже решили справить нужду. Мы с Ирой быстро вышли из кабинок, я как-то умудрилась закрыть свою с внешней стороны, и выбежали в коридор.

— Я слышала, как дверца хлопнула!

Вроде бы старалась не хлопать.

— Ира к Ольге пересела, они обе на унитазе стоят, и головы попрятали!

Мы, покатываясь со смеху, вернулись к себе в комнату и рассказали историю остальным. Я уселась на тумбочку и спустила руку, меня как-то вяло дернули.

— Помираешь? — спросила я.

Меня снова дернули за руку, что означало «да».

— Бедолага, — я погладила его по голове, ибо под руку попадались только волосы. Он высунулся.

— Они меня достали! — скорбно сообщил мне Подушка.

— Не переживай, сейчас опять придут. Думаешь, этим все кончится? Нет! — ответила я.

Подушка горестно вздохнул и наклонил голову к моей руке. И вправду бедного достали.

— Тебе-то что переживать? Это Одеялу надо переживать, — успокоила его я.

— Что это?

— Ты видишь, где находится шкаф? Возле двери! Забегут, и сразу к шкафу, — сказала я.

— А если забегут, и сразу к тумбочке?

— Кто им позволит! — хмыкнула я.

Он скептически посмотрел на меня, я погрозила ему флейтой, он следил за ней глазами. Я усмехнулась, тихонько стукнула его по лбу.

— Исчезай!

— С кем это ты разговариваешь? — спросили у меня девчонки.

— Вы видите, одноглавая Подушка! — сказала я, показывая им Подушку. — Ошибочно считать, что у подушки только два брюшка и четыре ушка, у нее еще есть голова. Прячься!

— Мне уже надоело. Одни камушки, — пожаловался Подушка.

Правильно, это не Иркина тумбочка!

— Пошурши камушками, глядишь, испугаются и убегут!

Он воодушевился.

— Не смей, еще прибегут!

Тут послышались шаги.

— Всё, прячься!

Подушка исчез, я открыла верхнюю дверцу, он туда высунулся.

— Какой же ты любопытный! — посетовала я, набирая камушков и закрывая дверцу.

Я выпрямилась и стала по одному кидать камушки в Подушку. Тумбочка заходила ходуном.

— Бешеное родео! — хихикнула Ира, я очень выразительно на нее посмотрела, она перестала шутить.

Я кинула еще один камушек, тумбочка подскочила.

— Да хватит прыгать, я же упаду! — сказала я.

Он внимательно посмотрел на меня, я едва удержала руку с камушком. Я замахнулась снова, он исчез.

— И больше не прыгай!

Блин, камушки кончились!

Ира дежурила у шкафа, открыв соседнюю дверцу и изображая бурную деятельность. Тут зашли идиотки.

— Вот! Какого! Зачем вы трогали наши вещи?! Как вы вообще! Идите теперь и сами убирайте! И вообще, что вы себе позволяете?! Как вы смеете лезть в нашу комнату и что-то там вообще трогать?! Кто это вам разрешил! Мы вот возьмем и…

— А вы уже! — сказала Ира. — И мы уже все собрали даже!

— Мы… Мы… мы… — верещала Настя.

— Ты… Ты… ты! Вы… Вы… вы… — передразнила Ира, делая между словами солидные паузы, дабы незадачливые охотники за привидениями могли бы вставить туда непечатные слова.

Подушка на каждом слове подпрыгивал, тумбочка сотрясалась.

— Я им… я… я! — шепотом бушевал Подушка.

— Что ты им? Что? Спокойнее! Спокойнее надо быть! — увещевала его я, гладя по голове. Подушка наклонялся все ниже, я решила проверить предел, тоже наклоняясь. Не знаю, как он там сложился, но я достала почти до пола. Тут он неожиданно выпрямился, я следом за ним, пребольно ударившись затылком об стену. — Вот, блин, ромашка!

Подушка продолжал прыгать, за ним тумбочка, шкаф подозрительно шатался. Ира от души пихнула шкаф, он стукнулся об стену, и послышалось зловещее «Бум-дын-дын-дыдыцк» и следом за этим «Шур-шур-шур». Не буду уточнять, что было в шкафу, скажу только, что это были не камни. Все уставились на шкаф.

— Сувенирчики у всех лежали. Решила все попортить! — откидывая волосы назад, сказала Ира. Тумбочка захихикала и конкретно дернула меня за руку, от чего я сама залезла в эту тумбочку. Я ругнулась сквозь зубы и взяла с пола камушек побольше. Подушка поднял на меня глаза, я замахнулась на него камушком, взгляд тут же изменился. Блин, умеет же он рожицы строить. Какой тут камнем бить, впору сесть и плакать.

Я швырнула камень в стену. Впервые в жизни попала в то, во что изначально целилась! Камень разлетелся на мелкие кусочки, большинство которых попало в меня, я собрала их и высыпала обратно в тумбочку сверху на Подушку.

— Ой… что-то колючее, — забеспокоился парень.

— Правильно, осколки камушка! — усмехнулась я. — Это тебе не галька!

— А-а-а? — испугался Подушка и посмотрел на меня опять тем же самым взглядом. Ы-ы-ы…

— Дай мне лучше камушек побольше, — сказала я, тысячу раз пожалев о сделанном.

Я опустила руку, и мне в ладонь лег шикарный камушек. Порадовавшись хорошему камушку, я с наслаждением швырнула его об потолок прямо над нашими незваными гостями. ФЕЙЕРВЕРК! Ира увидела мой маневр и ретировалась в один с Одеялом шкаф. На головы гостьям посыпались мелкие камушки и крошка. Визг, писк, все бросились в рассыпную.

— Кто? Кто это сделал? — закричали девушки.

Ира вылезла из шкафа и принялась хохотать.

— Шкаф! — сказала она.

— Ладно, что не тубочка, — тихо сказал Подушка.

— Тумбочка… — поправила я.

— Мм… ты с тумбочкой разговариваешь? — удивились девушки.

— С тумбочкой! Не видно, что ли? — спросила я.

— Как?

— Азбукой Морзе!

Подушка тут же принялся что-то настукивать. Девушки списали феномен говорящей тумбочки на то, что у меня была опущена туда рука, и я настукивала сама. Я вытащила руку, тумбочка продолжала стучать, девушки и рот открыли. Ира тоже стала озираться.

— Стукач тут завелся! Вот и стучит на всех! — сказала я ей и стукнула Подушку по спине. Он поднял голову и посмотрел на меня взглядом котика из Шрека. Я снова передумала ругаться и отвернулась, он решил вылезти. Я обернулась и помахала на него кулаками, так и не дотронувшись до него самого ни разу. Подушка спрятался вниз.

— Стукач! Какой стукач? — возмутился Подушка.

— Ольга, с кем ты разговариваешь? — спросили меня.

— Я же уже говорила — с тумбочкой!

— А у меня говорящий шкаф! Ой, что-то не говорит, — Ира как следует, тряхнула шкаф, который выдал какие-то нечленораздельные звуки.

Ворча, что мы такие дурочки, гостьи ушли.

— Ты что? Ты ум сошла! — завопил Одеяло из шкафа, Ирка прислонилась к дверце и не выпускала его. — Вы куда меня засунули! Там что-то было шуршащего. Ты что ум сошла шкаф шатать, я же упадсть, и ноги дверца откроют.

Так страшно, что прямо чуть в штаны не наложил, все предлоги потерял, лица перепутал. Подушка уже наполовину вылез из тумбочки и выглянул из-за меня и кровати, чтобы посмотреть, что там такое. Я со всего размаху стукнула его по спине, он — рад стараться — высунулся еще больше. Тут, на горе Одеялу, он вылез из шкафа, выпихнув ногами оттуда часть его содержимого. Подушка и рот открыл, не то от ужаса, не то от восторга, потом выражение его лица сменилось диким любопытством — мне показалось, еще чуть-чуть, и он туда дотянется. Я сама посмотрела туда. РОМАШКА! РОМАШИЩЕ! Там же… там… БЛИН, там же на черный, тьфу ты, красный день календаря праздничные подарочки припасены были! ЁКЛМН! Я оттащила его оттуда и сама собралась спускаться. Он собрался тумбочку отодвигать, я чуть было не шлепнулась на него.

— ТЫ ЧТО! — ухватившись за кровать, взвизгнула я.

— Ой, извини, — сконфузился Подушка.

— Ты вылезть не можешь?

Сказано — сделано. Подушка поспешно вылез и рванул было к шкафу. Ирка состроила мне жуткую рожицу, я кивнула.

— Подушк, достань мне камушек! — сказала я.

Он обиженно посмотрел на меня, намекая на то, что ему интереснее бежать к шкафу.

— Никуда они не денутся, ножки у них не вырастут, — сказала я.

— Хм? — удивился Подушка, но за камушком все-таки полез… через верх. Блин, дверцу открыть слабо?

Камушек лег мне в руку, я прицелилась им в потолок.

— С какой силой ты швырнула камушек? — спросил Одеяло.

— Не знаю насчет силы, моя сила. Со всей дури! — усмехнулась я.

— Дури? — спросил Подушка.

— Ну, со всей силы, — ответила я.

Силы дури…

— На какую высоту?

— До потолка!

— А если я кину — разобьется? — спросил Подушку.

— Ну, если даже у меня разбился, то у тебя и подавно!

Потолок, дай бог, не проломил бы! Ирка в это время перепрятала подарочки и на радостях хлобыстнула дверцей.

— Я все-таки посмотрю, — сказал Подушка.

— Смотри, — усмехнулась я.

Подушка открыл дверцу и опешил, узрев пустой шкаф.

— Все-таки ножки выросли, — усмехнулась я.

Подушка очень огорчился и даже похныкал для вида, а Ира почувствовала себя взрослым, который отобрал у ребенка игрушку.

— Тебя в такой интересное место засунули! — сказал Подушка.

— Что? — не понял Одеяло.

— Тебе бы только чтобы не шуршало. Тебя бы в тумбочку к камушкам! — грустно сказал Подушка.

Мы дружно все устыдились, я отвернулась.

— Ты что? — удивилась Ира.

— Да ты посмотри на него! — возмущенно воскликнула я.

Ира посмотрела на Подушку, который продолжал растерянно-грустно смотреть по сторонам.

— О-о! Не смотри на меня так! — ужаснулась Ира.

— Как? — пискнул Подушка. Брови поползли наверх, взгляд стал еще умильнее.

Блин, какой же у него низкий голос! Вот ведь все познается в сравнении, теперь, когда он вздумал пищать, я, наконец, оценила благозвучие его прежних высказываний.

— О, пресвятые мощи Иосифа! — шарахнулась Ира.

Я упорно не смотрела не него, Одеяло не понимал, о чем речь.

— О, господи, — вздохнула я и пояснила Одеялу. — У твоего друга рожицы, как у котика из Шрека.

— А? — так и не понял Одеяло.

— О-о, блондин! — хохотнула я.

— Точно, — согласилась Ира со своей кровати. Я тоже забралась к себе, помотала кроссовками, они слетели. Одеяло наступил на мой шнурок и шлепнулся на пол.

— Одеял? — с трудом сдерживая хохот, позвала я.

— ЧЁ? — зло отозвался парень.

— У тебя же шнурки не развязаны, — сказала я.

— Какие шнурки? У меня шлепки!

— Ты в шнурках запутался.

— В чьих?

— В моих…

Он подобрал мой кроссовок.

— Что они тут делают? — поругался на них Одеяло, отшвырнул их мне и полез устраиваться на Ириной тумбочке.

Подушка стоял посреди комнаты, я потрясла аскорбинками и тут же получила коронный взгляд Подушки.

— Не смотри так, а то аскорбинку не дам! — сказала я.

Он посмотрел еще жалобнее.

— Не дам! — храбрилась я.

— Кто сахарком воспитывает, кто — аскорбинками, — усмехнулась Ира. — Слава богу, Одеяло так не умеет.

Одеяло состроил нечто похожее.

— Не действует, — сказала Ира.

Одеяло огорчился.

— А вот это уже натуральнее, — похвалила Ира.

Пара репетиций, и будет получаться так же, как и у Подушки, но не буду ему это говорить. Подушка тем временем пытался меня гипнотизировать.

— Не дам, пока будешь рожи строить!

Подушка тут же привел лицо в порядок. Я протянула ему аскорбинку. Он взял и принялся строить рожи, залезая ко мне на кровать.

— Не дам!

Он снова стал нормальным. Так мы и прикончили банку, но как только она кончилась, Подушка принялся за старое.

— У нас еще банка есть! — напомнила я.

— Тогда не буду, — согласился Подушка.

Ира все это время пыталась накрасить Одеяло, тот не поддавался. Я предложила красить гончарным способом, что-нибудь да накрасится. Подушка радостно вертел головой.

— Что? Отдыхаешь? — спросила я у него.

— Ага. Меня никто не красит!

Я изучающе стала осматривать его лицо, он начал медленно отодвигаться.

— Да ладно, я подожду, — сказала я ему, не уточняя, что ждать буду до Королевской ночи.

Он совсем испугался, шарахнулся назад и треснулся затылком об стенку.

— Ой… — потирая затылок, сообщил Подушка.

Тут в комнату залетели наши девчонки в полотенцах после душа.

— Здрасте! — мило сказала Ира.

— Ы-а-ы, здрасте, — отозвались девушки. Эстонцев выпроводили из комнаты, мы ушли следом. Я сообразила, что кресел в коридоре только три.

— Подушка, пошли быстрее места занимать, — сказала я.

Мы с Подушкой рванули к ним и уселись поудобнее, Одеяло тоже не сплоховал и хлопнулся рядом ненамного позже нас. Ира пришла последней.

— И что? Я сейчас к вам на колени лягу! — сказала она.

— Попробуй, — кивнула я, ухохатываясь над лесенкой из коленей, причем я сидела в середине. Ира улеглась.

— Жестко, — ворочаясь, сказала Ира.

Я «ласково» ее потыкала под ребра, Ира с воплем скатилась на пол, причем Подушка ее все-таки поймал и осторожно посадил на пол. Ира собралась усесться на колени к Подушке. Я так миленько развела руки в стороны, сигнализируя Подушке. Он тоже знал игру "По кочкам, по кочкам". Ира вторично шлепнулась на пол.

— Ромашка!

Одеяло скинул тапочки и поджал ноги под себя. Ира радостно стащила у него шлепки.

— Все, ты просто обязан слезть! — сказала она.

— Почему это? Вообще не слезу! Тапочки сперли! — покачал головой Одеяло.

Тогда Ира решила украсть и у Подушки. Он горестно взглянул на меня, я не стала напоминать про аскорбинку и посоветовала спрятать тапочки под кресло. Он очень выразительно посмотрел на меня, а потом на Иру.

— Что ей, делать нечего? Не полезет она, — покачала я головой.

Подушка с сомнением посмотрел на потолок.

— Ира, ты не полезешь под кресло? — в наглую спросила я.

— Зачем?

— Ну, не полезешь?

— Нет! Ой-ё-о, — Ира сначала отказалась, а потом спохватилась.

Подушка спрятал кроссовки под кресло, и уселся лицом ко мне. Я улеглась, я вытянула ноги. Тут из-за угла вышел Андрейка, он, не обращая на нас внимания, споткнулся об мои ноги и чуть не упал. Вожатый развернулся, собираясь высказать все, что он думает по поводу вытягивания ног, увидел эстонцев и убежал, спотыкаясь на ходу.

— Какие вы у меня страшные! — посетовала я и ужаснулась, взглянув на них снизу. А какие большие! — В следующий, раз, когда кто-нибудь пойдет, ты, Подушка, ноги выставляешь. Они у тебя подлиннее будут, в любом случае кто-нибудь споткнется.

Парень с серьезным видом покивал. Тут Ира на радостях дернула меня за ноги, пытаясь стянуть.

— А-а!

Ей помешал Подушка, втащивший меня обратно на кресло. Я поскорее прижала к себе ноги, дабы на них никто не покушался.

— Какой ты маленькой кажешься, когда ноги подберешь, — вздохнула Ира.

Подушка с сомнением посмотрел на меня, я на него, показала ему язык и отвернулась к Одеялу. Что-то он мне тушканчика напоминает. Головой вертит, то поднимется, то опустится. Ромашка!

Я выпрямилась и посмотрела на Одеяло свысока. Он притих и как-то стушевался, но ненадолго. Я отвернулась обратно к Подушке и увидела, что он злобно смотрит на Одеяло. Испугавшись, я занавесила ему половину лица волосами.

— Теперь лучше, на один злобный глаз стало меньше! — проинформировала его я.

Подушка фыркнул и полностью занавесил лицо.

— А так вообще кажешься беленьким и пушистеньким! — хохотнула я.

Он откинул волосы с лица и улыбнулся. Ира маячила перед глазами, я снова посмотрела на Одеяло, который продолжил свое дело.

— Меня уже тошнит, — пробормотала я.

— Сходи в медсанчасть, — посоветовал Подушка.

Точно! Надо будет сходить.

— Все они там переоделись! Я пошла звонить! — я подскочила с кресла и потопала в комнату. Ира уселась было на мое место, но юноши встали и следом за мной отправились в комнату. Я откопала в своих вещах карточку и, найдя один кроссовок из пары, пошла звонить босиком. Добежав до таксофона, я продемонстрировала всем свои босые ножки и меня пропустили звонить без очереди. Впрочем, я не дозвонилась и побежала обратно. Ира победно сидела на кресле, попыталась поставить мне подножку.

— Фи! — я перешагнула через ее ноги. — Вот, теперь никогда не вырастешь!

Под возмущенное «Ой-ой-ой» я гордо удалилась. Войдя в комнату, я увидела Одеяло самозабвенно скачущим на Иркиной кровати. Он что, ее МП-3-шку с роком нашел? Вроде нет. Я сгребла его тапочки и сунула в тумбочку. Подушка узрел мой маневр и гаденько захихикал. Какой же шухер Одеяло навел на кровати! Такой шухер!

— Это что, акция "разбери кровать"? — спросила я у Подушки, поднимаясь по тумбочке, и увидела идеально заправленную свою кровать. Офигеть!

— Хо… — опешила я. — И как же я на это сяду-то?

Подушка осмотрел кровать, ища что-то нехорошее, на что я отказывалась садиться, но ничего не нашел и посмотрел на меня. Я вздохнула и уселась на тумбочку. В комнату зашла Ира и тихо обалдела, увидев скачущего у нее на кровати Одеяло.

— А-ха! Одеяло, пасибо! Оно у меня теперь не накрахмаленное! — воскликнула Ира, намекая на то, что нам недавно сменили постельное белье. — И подушка не черствая!

Одеяло застыл с одеялом в руках и выпал в осадок, следом за ним туда же провалился и Подушка.

— Хм… Я черствый? — тихо сказал Подушка.

— Это Ира, — зевая, ответила я.

— Что это Ира? — так же зевая, переспросил Подушка.

— Черствая, — чихая, ответила я.

— Придурки, — вытирая нос и тыча пальцем в нашу сторону, процедила Ира.

Одеяло все еще изображал статую имени себя и одеяла. Тут я вспомнила, что мне надо в медпункт. И где у меня кроссовок? А фиг с ним! Я быстро вытащила тапочки Одеяла, обулась. Шагнуть не получилось. Блин как в этом ходить? Шарк в сторону, шарк! Подушка увидел это и стал мерзко подхихикивать. Вот собака страшная, еще и ржет. Ужас какой! Ржущая страшная собака! Ведь знает, что я еще и кроссовки потеряла! Я пошлепала в медпункт. Пролечила все как следует, сообщила, что витаминки мы съели, получила приглашение прийти получить еще и отправилась обратно. Водворила Одеялкины тапочки обратно в тумбочку и забралась к себе на кровать, точнее, к Подушке, который там возлежал.

— Что, от Иры прячешься? — спросила я, садясь рядом.

— Надеюсь, за бортиком не видно, — кивнул он.

Ира тем временем отбирала у Одеяла хорошенько взбитую подушку, дабы тот ее не помял.

— Эх, кому-то подушку взбили, — вздохнула я.

— Где? — удивился парень.

— Там, — я потыкала пальцем в Иркину сторону.

Я плюхнулась рядом.

— Тоже от Иры прячешься? — усмехнулась Подушка.

— Ага, — кивнула я.

— Ноги видно, — проинформировал Подушка.

— У тебя тоже, — хохотнула я.

— Не подумал, — до Подушки наконец-то дошло, что конспирация была никудышной.

— В столовку надо сбегать, — вспомнила я.

— Ыгы, по камушкам, по камушкам!

— Не-е, с камушка на камушек.

— И кактус!

— Я там прыгать не буду, — покачала я головой.

— Хочешь, с тобой сбегаю? — предложил Подушка.

— Не-е, я лучше твои кроссовки надену! Ладно, пошла я.

Я слезла с кровати, быстро зашнуровала кроссовки (мудреная шнуровка), посмотрела на свои ноги в кроссовках (шипастые!), сказала всем "Пока-пока!" и потопала. Ой, скользко! Понятно, почему он их тут снимает! До выхода я доехала с ветерком. Ромашка, а на асфальте не скользят! Прикольно! Я пробежала на пробу! Вообще не скользят! КЛАСС! Я на радостях скакала через две ступеньки, чуть не упала и поумерила пыл. Дошла до столовки, посмотрела на выбор товара, ужаснулась новым флейтам, посетовала, что не могу купить стеклянный шарик, ибо разобью в любом случае, и потопала обратно. Блин, теперь по этой лестнице еще и спускаться. Тут я решила оторвать кусочек кактуса на память. Ромашка, директор! Я выпрямилась и разве что честь не отдала. Только протянула руку оторвать у кактуса ухо, директор обернулся. Ну, что ему не идется? Еще раз обернулся. Да и фиг с ним! Я на глазах у директора нагло отодрала кусочек от кактуса с цветочком, он рассмеялся, я удалилась к себе. Подшучу над Подушкой! Я зашла в комнату, влезла на тумбочку и, пока Подушка зевал, быстро положила кактус под одеяло.

— На, — я протянула ему цветок.

Он с интересом его взял.

— Красиво, а от какого цветка? — спросил он.

— От кактуса, — сказала я.

— Как ты его отодрала? Да еще и без ягодок? — поинтересовался Подушка.

— Попробуй его отодрать с ягодками на глазах у директора, — изумилась я.

— Садись! — Подушка похлопал по кактусу рукой, приглашая меня. Вот ведь везунчик, пальцы между иголками проходят.

— Нет, не сяду, — ужаснулась я.

— Почему? — удивился Подушка.

— Раз предлагаешь, значит что-то, не то! — заверила его я.

Подушка, пожав плечами, сел туда сам.

— Ы-А-А-А-А! — Подушка подскочил на месте и уставился на абсолютно чистое одеяло. Снова похлопал по одеялу. Вот ведь в рубашке родился, опять пальцы между иголками прошли. Но какой же все-таки олух, опять сел!

— А-а-а-а! — взвизгнул он, поднял одеяло и вытащил оттуда помятый кактус.

— Вот тебе раз! — подурила его я, еле сдерживая хохот.

Подушка общипал иголочки с помятой стороны кактуса, дошел до Иркиной койки и подложил не помятой стороной туда. Однако Ира успешно миновала его, перемахнув через опасное место, зато вот Одеяло.

— А-у-у-у-у-у! — заорал бедный Одеяло, подскочил на месте, и не увидев ничего предосудительного сел обратно. — А-а-а-а-а!

Тряхнув одеяло, он увидел нам кактус.

— ИРКА! — заорал он.

— Что? — повернулась Ира, с одним накрашенным глазом. Одеяло ужаснулся. Ира накрасила половину лица и повернулась еще раз, Одеяло даже на соседнюю койку пересел.

— Эх, надо было и туда положить, — хлопнул себя по колену Подушка. Мы с ним переглянулись и заржали.

Тем временем Ира оскорбилась незаслуженным обвинением и побила Одеяло подушкой.

— Ладно, ладно, только не кактусом, — быстро согласился Одеяло.

— Эх… надо было еще один, — вздохнул Подушка.

— Как бы я притащила два, ты бы заметил, — резонно заметила я.

— Тогда сейчас он был бы двухсторонний, — сказал Подушка. — Я бы на нем не посидел.

Я картинно от него отвернулась, задумываясь над техникой ношения двух кактусов. Он удивился.

— Х-А! — до меня дошло, как нести их, Подушка шарахнулся и откинулся на кровать.

Я чисто символически стукнула его по ногам, он снова сел.

— Это и ожидалось, — кивнула я, эстонец завис. Я приподнялась и погладила его по голове, напутствуя. — Переваривай.

Он озадачился сильнее, я притянула его ближе к кровати за длинные пряди волос и проделала тот же фокус. Он выпучил глаза и поскорее выпрямился, чуть снова не упав. Понаблюдав за ним еще с минуту, я ушла в туалет, так как после кактуса руки были липкими. Поплескавшись всласть и нанюхавшись мыла (ну люблю я этот запах), я вернулась в комнату и застала Подушку, самозабвенно наезжающего на Иру.

— Отдавай!

— Что?

— Нет, блин, куда ты дела мои кроссовки? Отдавай! Куда я без них пойду! Я даже по кипарису без них не полезу. Это же больно!

Ира удивленно смотрела на него.

— Тапки на красной даче, а там тихий час — не пустят. Отдавай! — требовал Подушка.

Я подошла к нему поближе и ткнула. Он на мгновенье повернулся ко мне и снова отвернулся к Ире.

— Отдавай! — воскликнул он.

Я потыкала его сильнее и дольше.

— Ольга, отстань! Ирка, отдай! — не поворачивался Подушка.

Я подергала Подушку за плечо, пытаясь наклонить эту жердину вниз и показать ему его кроссовки на моих ногах. Он рывками наклонился.

— Ольг! — возмущенно сказал он.

Я указала ему пальцем на ноги, он посмотрел, снова выпрямился, открыл было рот, чтобы сказать что-то Ире, и внезапно прозрел. Завертел головой, вспоминая, где же видел вожделенные кроссовки, и, вспомнив, уставился на мои ноги, после чего схватился за голову, да так, что мне представилась хорошо поставленная сцена с сидением на полу и вырыванием клочьев волос. Я с чувством, с толком, с расстановкой дошла до тумбочки, уселась, в последний раз рассмотрела свою ногу. А ничего так смотрятся, даже красиво. Классные у него все-таки кроссовки. Закончив осмотр, я поправила бантики, и вытащила ногу, не развязывая шнурков. Челюсть у Подушки все-таки отпала и звонко стукнулась об пол. Подобрав свои блудные кроссовки, он долго-долго и со вкусом их расшнуровывал, чтобы его нога туда влезла. Ира в непонятках какое-то время смотрела на нас, а потом залезла на кровать и стала по ней ползать на четвереньках.

— Она с ума сошло? — тихо спросил Подушка.

— Да нет, — ответила я. Подушка подсочил и обернулся ко мне. — Хм? — не поняла его я.

— Просто… не ожидал, что ответишь… и что тут сидишь… — ответил Подушка, нервно озираясь.

— Бу! — хриплым голосом сказала я.

Он вздрогнул и обернулся.

— Ты что? — так же ответила я.

Он снова взялся за шнурки.

— Не развязывай шнурки! — скомандовала я, тем же голосом. Он бросил кроссовки и принялся теребить пальцы. — И пальцы не завязывай!

Он прижал руки к лицу и улегся к себе на колени. Я тихонько пнула его, он резко выпрямился. Я залезла на кровать и поползла к подушке.

— Ты что как Ира? — ошарашенно спросил Подушка.

— Я не "какыра", — возмутилась я. Я взяла в руки подушку, уселась на её месте и принялась взбивать.

— Не бей меня, кукла Вуду! — попросил Подушка, состроив умильную рожицу.

Я с силой ударила подушку, эстонец пропищал, как котенок, и скрылся за бортиком кровати.

Я оставила подушку в покое и поползла посмотреть, что там с ним стряслось. Посмотрев, как он правдоподобно изображает предсмертные судороги уже на полу, я вернулась обратно. Но не успела доползти, как он снова заскулил.

— Почувствуй себя Марком, — раздраженно сказала я, снова ползя к Подушке.

— Кто такой Марк? — спросил Подушка.

— Кот, который, как кто-нибудь скулит — подбегает, — ответила я.

— А я думал, почувствуй себя Ирой, — предположил Подушка.

— Ну, это же по кругу бегать! — усмехнулась я, усаживаясь обратно на свое место. Я похлопала по кровати рядом с собой, подзывая Подушку. — А вообще у нас тут в Артеке салат "Почувствуй себя кроликом".

— Кем? — не понял Подушка, я опешила.

— Это такое быстроразмножающееся животное с длинными ушами, — ничего лучше я не подобрала.

Стало очевидно, что он так ничего и не понял.

— Одомашненный заяц! — сказала я.

— А-а! — дошло, наконец, до него.

— Осел, — констатировала факт я.

— А? — снова не понял Подушка.

— Ишак! — сказала я, он еще больше удивился. — Мул! Ну лошадь такая с длинными ушами.

— Лошадь?

— Ну, это корова такая без вымени и без рогов и с другим хвостом, — сказала я.

— С каким? — спросил он. Слава богу, кто такая корова он знал.

— С конским!

— С таким? — он собрал свои волосы в кучу. Учитывая стрижку, получилось весьма специфически.

— Не с таким облезлым, — раскритиковала я. — Как у Одеяла, только подлиннее.

— Мм… — так ничего и не поняв (видно, вообразив хвост с резинкой), он все же добросовестно представил все это и пришел к какому-то выводу. — А осел кто, а?

— Бэ! Бе-е-е-е! Баран! — сказала я подушке.

— Баран? Барана я знаю! — воодушевился Подушка.

— Ну-ну, бритый баран, шерстка у него отросла, но короткая, без рогов и с длинными ушами, — сказала я.

— А-а-а! — осенило Подушку.

— Очень упрямый и тупой, — продолжила ассоциативный ряд я.

— Что же ты в меня им назвала? — удивился парень.

Я посмеялась над его обиженной гримасой и запустила в него подушкой. Он не ожидал такого подвоха с моей стороны и получил подушкой как следует. Как только его помятая физиономия показалась из-за подушки, я впервые отметила, что ему нужно причесаться. Везет людям, и волосы не путаются. Он встряхнул головой, и волосы легли на место! Ромашка! Мне бы так! Мне вернули подушку, нервно на нее косясь. Я положила ее себе на колени и больше не трогала. Тем временем нам надоело сидеть на кровати. Подушка собрался улечься, я подобрала ноги и запустила в Иру подушкой. Та не ожидала этого, перепугалась и стала вертеть головой.

— Ольга! — воскликнула она и вернула мне подушку по голове Подушке. Он поймал ее и шлёпнулся на кровать. Хорошо рассчитал, как раз голову мне на колени. Я удивленно уставилась на него сверху, он зажмурился, ожидая кары небесной. Я взяла у него из рук подушку, подняла его голову и положила под нее подушку. Он все еще лежал, зажмурившись. Сначала хотела было провести ногтями ему по лицу, но передумала и привычно погладила волосы. Он осторожно открыл глаза и удивленно уставился на меня.

— Что же ты такой шуганный! — поразилась я. — Как подстреленный заяц.

Подушка открыл рот, но я его опередила.

— Не буду объяснять, кто такой заяц. Это дикий кролик! — сказала я, продолжая гладить.

— А-а! А-а? — вот ведь странный какой!

— С коровок или с баранов будем начинать? — спросила я.

Подушка только хлопал глазами.

— Может, кошек знаешь? — спросила я.

— Не-ет, — покачал головой Подушка.

Тогда я не вспомнила, что кошку он уже и сам называл, врун несчастный. Наверное, прикалывался. Думает, как же я ему это объясню! Щ-щас объясню!

— Ну, кошка, ну такая мохнатенькая, ну такая, такая. Без копыт. Хвост такой весь в пушку, ну такая с ушами.

— Как у осла? — спросил Подушка.

— Нет, как у собаки.

— Собаки?

— Ой… Ну торчком!

— А?

— Вот так! — я изобразила уши у кошки.

— Так же вроде бы зайцев изображают, — усомнился Подушка.

— Нет, зайцев вот так, — я поставила себе сзади к голове два пальца.

Подушка сложил пальцы так же.

— У зайца уши такие длинные? — удивился Подушка.

— У каждого разной длины, — сказала я, отметив, какой внушительной длины уши у зайца в исполнении Подушки.

— У Иры был бы самый толстый заяц, а у Одеяла самый тощий, — сказал он.

— А у Подушки самый длинный! — усмехнулась я.

— Зато у тебя живой, — хохотнул Подушка.

— А? — я только теперь заметила, что машинально то сгибаю, то разгибаю пальцы. — А у вас все на протезах!

— На про что? — не понял Подушка.

— Искусственные, короче, — сказала я.

— Хм…

— Слуховой аппарат бы не помешал, — пробормотала я.

— Слуховой аппарат. Что это? — перепросил Подушка.

— Ничего, ничего, — поспешно сказала я, привычно гладя его по волосам. — Вернемся к кошкам.

Он недоуменно посмотрел на меня и попытался посмотреть на мою руку, которая на данный момент была у него на макушке. Я убрала руку и тут же нашлась.

— Это такие, которых гладят! — воскликнула я, снова принявшись наглаживать Подушку, как своего любимого кота.

— Это такие голенькие? — воспарял духом парень.

Я удивленно смотрела на него.

— У меня длинношерстный, бывают и короткошерстные, разные. Бывают и голенькие, — кивнула я. — А еще их за ухом чешут.

Я тут же показала на Подушке, чтобы он не переспросил и это. Он дико на меня покосился. Я поскребла ему под подбородком.

— Так тоже, — предупредив вопрос, сказала я.

Он шугнулся и накрылся одеялом, но смог закрыть только один глаз, вскоре вернулся обратно и улегся на прежнее место. Я снова провела по волосам, он уже воспринял это спокойно и улегся поудобнее. Я продолжила гладить, он неожиданно потянулся всем телом за рукой, как самая настоящая кошка. Я отдернула руку и отодвинулась подальше. Он поржал надо мной, празднуя победу, до меня дошло, к чему это было сделано.

— Что еще делают с кошками? — спросил он.

— Уверен, что хочешь, чтобы я изобразила, что я со своим Марком делаю? — спросила я.

Он кивнул. С возгласом "Ах ты мой Маркушенька!!!" я накинулась на него и стала трясти как грушу.

— Бедный кот, — ужаснулся Подушка.

— Это еще не все! — обнадежила его я и стала с силой наглаживать его.

— Что вы делаете? — удивилась Ира, услышав стук.

— Что мы делаем, что мы делаем? — пробормотала я, посмотрела на бедного зажмуривающегося от каждого моего прикосновения Подушку и выдала. — Пыль выбиваем!

— Видно, — хмыкнула Ира.

— Где? — спросил Подушку и попытался встать. Я не дала ему подняться, положив руки на него.

Ира приблизилась к бортику, чтобы рассмотреть получше.

— Не упади! — сказала я ей. — Это я не тебе, Подушка. Ты в любом случае провалишься.

Подушка потянулся всеми конечностями, как заправский кот. У Иры отпала челюсть, у меня, надо признать, тоже. Я, конечно, была в курсе, что он на кровати не помещается, но чтобы настолько, чтобы занимать две кровати! Ира закопалась в постели. Подушка внаглую продолжал лежать, сложив руки на груди.

— Жопу подними, — попросила я.

— Мм? — удивился он.

— Сейчас на мостик встанешь! — предупредила я, прицелившись для "220 вольт".

Подушка тут же приподнялся, я выдрала из-под него одеяло и укуталась в него.

— По-моему, кто-то идет! — сказала я.

— Это тонкий намек, что мне нужно уходить? — спросил Подушка.

— Да лежи на здоровье, мурлыкай в свое удовольствие, — опровергла его предположение я. Он озадачился и послушно принялся мурлыкать. Я добросовестно его гладила.

— Многофункциональный кот: и говорит, и мурлычет, — сказала я. — Ты, часом, не чеширский?

— Какой?

— Эстонский, эстонский, — тут же вспомнила я.

— Ну да, эстонский, — согласился парень, не найдя подвоха.

— Вы что все, как Ирка? Все меня накрасить хотите? — послышался голос Одеяла с веранды. А я про него и забыла. Подушка перестал мурлыкать.

— Ты что перестал мурлыкать? — спросила я у Подушки.

— Я не могу одновременно, как кошки, задумываться и мурлыкать, — сказал он.

— Ну да, эстонский кот, — вздохнула я.

— Мрр-мрр…

— А как по-эстонски мурлыкать? — спросила я.

— Мр… мр, рмр-рмбр… — так толком он и не произнес.

— Что? Не выговаривается? — усмехнулась я.

— Неа, — признался он.

Одеяло влетел в комнату и завертел головой, решая куда спрятаться. Залез к Ирке.

— К незамужней девушке на кровать залезать неприлично, — сказала она.

— Это к замужней неприлично, — поправила я.

— К любой неприлично, — сказала Ира. Я проанализировала ситуацию с Подушкой и решила, что я его позвала, а не он ко мне залез.

Одеяло увидел Подушку, спрыгнул и пошел к нему.

— Что за идиот? — вздохнул Подушка.

— Наверное, он думает, что если ты тут поместился, то тут место безразмерное.

— Наверное, — кивнул Подушка. — Ноги в любом случае не поместились.

— Н-да, не безразмерное, — согласилась я. Парень убрал ноги с Ларискиной кровати.

— Шлагбаум закрывается. Поезд Таллин-Симферополь прибыл, выходите.

— Что? — спросила я.

Он качнул головой. Одеяло залез к Лариске. Лариса сообразила, что сидеть в короткой сорочке в позе лотоса не очень прилично, и возмутилась. Одеяло слез оттуда, услышав шаги с веранды, добежал до Ирки и там улегся, несмотря на все протесты.

— Куда он делся? Мы его еще не докрасили! — сказала Гельсу, пришедшая с веранды.

— Подушку измазал? — воскликнула Ира. — А ну иди, докрашивайся, когда высохнешь — приходи.

Одеяло встал, понурился и вернулся к девушкам, обидевшись, что мы его сдали. Подушка тем временем совсем обнаглел и решил полностью устроиться на моей кровати.

— Эй, койку-то мне не раздолбай! — забеспокоилась я.

— Буянистый кот, — усмехнулся Подушка. Слово-то какое знает!

Однако все-таки как-то поместился у меня на кровати. Компактный, однако, у меня кот.

— А Подушка-то где? — вдруг спросила Ира.

Парень открыл, было, рот, но я ему закрыла его ладонью.

— Без понятия, — ответила я.

— А ты что там делаешь? — удивилась Ира.

— Книжку читаю, вот страницами шуршу, — сказала я.

— Шур-шур, — зашуршал Подушка, потом ему это дело надоело, и он стал мурлыкать.

— Что, кошку к себе затащила? — заинтересовалась Ира.

Подушка не то закашлялся, не то засмеялся.

— Что, ее уже тошнит? — спросила Ира.

Подушка еле сдержал хохот, я сделала ему страшные глаза, он хохотал беззвучно.

— Какого цвета? — спросила Ира.

Я осмотрела Подушку.

— Беленькая, — сказала я.

Подушка продолжал ржать.

— А может, крашеная, — тихо, чтобы слышал только Подушка, сказала я.

Он возмущенно на меня воззрился, давая понять, что такой кощунственной мысли не место в моей голове.

— Подержи ее, я сейчас посмотрю, — сказала Ира. — А сколько ей лет, примерно?

Я снова посмотрела на Подушку.

— Шестнадцать, — ответила я.

— Человечьих или кошачьих? — уточнила Ира.

— Человечьих, — ехидно сказала я.

— Она что, такая развалина? — ужаснулась Ира. — Большая хоть?

— Большая, большая, еле на койке поместилась, — закивала я.

— Да ты что? Погоди! — она выпутывалась из одеяла, спустилась и залезла на мою тумбочку. — Ну и где твоя ко… ко… Ничего себе!

Подушка заржал в голос. После того как он проржался и только нервно подхихикивал, Ира заявила во всеуслышание.

— Это не кошка, это конь!

Подушка заржал снова, причем крайне похоже на коня. И коня он знал, зараза. Издевался надо мной! Наверное, ему было очень прикольно послушать мои объяснения!

— Нет, это большая ржущая кошка, выросшая до размеров ломовой лошади, — поправила ее я.

— Ломовой конь! Жеребец, блин! — поправила Ира. — Да, вот это копыта!

— Хотя бы цвет у него нормальный, — резонно заметила я.

Подушка смеялся без огонька, на последнем издыхании. Невыносливым оказался.

— Слушай, по-моему, он уже помирает, — заметила Ира.

— Ну да, старая развалина! — напомнила ей я.

— Не изде… — ни говорить, ни смеяться он больше уже не мог.

— Глаза у коня красивые, — сказала Ира.

— Не знаю, но хвост облезлый, — покачала головой я.

Тут вернулся Одеяло.

— Что вы там Подушкой делаете? — воскликнул он.

— В смысле «подушкой»? Мы ничего подушкой не делаем, разве что койку раздалбываем, — не поняла Ира.

— Ну, с Подушкой, — поправился Одеяло.

— Мы ничего не делаем, он уже тут сам все сделал, — сказала я.

Подушка и впрямь помирал от смеха, пытался выпрямить ноги и сломать кровать, но силы были не равны, кровать была крепкой.

— Вот уже и лягается, — сказала Ира.

Подушка выпрямил ноги и силился встать.

— Ладно, не кусается, — вздохнула я.

Он пощелкал зубами.

— Зачем напомнила? — закатила глаза я.

— А зачем мне ноги кусать? — спросил у меня Подушка.

— Не знаю…

Тут он встал, шатаясь, попробовал спуститься с тумбочки, периодически пытаясь смеяться.

— Какой-то ненормальный конь. Напился, шатается, еще и на задних лапах куда-то пытается идти.

— Копытах! — поправила я.

Подушка то ли хихикнул, то ли икнул и повалился обратно. Ирка успела отскочить, а мне деваться было некуда.

— У него жар! — пощупав его лоб, авторитетно сказала я.

— Как лечить будем? — спросила Ира.

Подушка порывался встать, я пришпилила его к кровати. Блин, даже ржущего удержать проблематично!

— Кровопусканием! — сказала я.

Ира замахнулась на Подушку. Тот поскорее бросил все попытки освободиться и поднял руки.

— Сдаюсь!

Одеяло все это наблюдал с открытым ртом.

— Сразу бы так! — похвалила Ира и удалилась.

Подушка смеяться уже не мог и лишь подхихикивал/икал, держась за бок.

— Больной? Псих больной! — констатировала факт я.

Ира тем временем влезла на кровать и разложила гадальные карты.

— Подушк, ты что там? — спросил Одеяло.

— Я что, дурак? — парень даже икать перестал ради такого случая.

Он снова подобрал ноги и улегся у меня на кровати, положив голову на подушку, которая по-прежнему лежала у меня на коленях. Блин, точно договорились, что теперь смена Одеяла с Ирой маяться. Подушка немного повозился и сунул руку мне под ноги.

— Это что месть за тогдашнее? — спросила я.

— Да! — широко улыбаясь, сказал Подушка.

Одеяло влез на мою тумбочку и сел там. Подушка приподнялся, видимо, прицеливаясь. Я уложила его обратно, он удивленно смотрел на меня.

— Что, так не попадешь по нему ногой, что ли? — спросила я.

Одеяло подскочил и поскорее перебежал на свою тумбочку, где Ира ему популярно объяснила, что нельзя делать, когда рядом с тобой гадают на картах.

— Если не веришь — шуруй отсюда! — громко отправила Ира изображающего полную незаинтересованность Одеяло. — Шуруйте, Шурочка, шуруйте!

— Верю! — повернулся Одеяло.

— Хочешь?… Погадаю… — нехорошо прищурившись, сказала Ира.

— Давай! — рисковый парень Одеяло.

Ира разложила карты.

— Смотри, гадать сейчас будут, — сказала я Подушке, одной рукой держа его за плечо, а второй тыкая в сторону Иры и Одеяла.

— Через бортик не вижу! — ответил Подушка, вперив взгляд в деревяшку.

— Смотри, только бортик не убирай, — я поскорее убрала руку, всерьез опасаясь за целостность бортика.

Подушка поднялся и уселся на кровати. Я уцепилась за него и поудобнее села. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Я не хочу падать! — заверила его я. Он кивнул и вытянул шею для лучшей видимости. — Жираф!

— Ага, — кивнул он, улыбаясь.

— Везде все увидишь и до всего дотянешься, — сказала я.

— Зато ни в какой норку не влезу, — вздохнул он.

— Жираф… хи-хи… в норке? — рассмеялась я.

— А где же они живут?

Я смотрела на него как на полного придурка.

— На деревьях, — хмыкнула я.

— Х-х… Жираф на дереве! Точно! — запротестовал Подушка.

— Конечно, жирафы — обезьяны! — заверила я Подушку.

— Ха… на лианах раскачиваются! Ты еще скажи, что жираф носорог есть, — сказал Подушка.

— Что уж так грубо-то? — удивилась я, рассматривая его нос. — Вполне нормальный у тебя нос.

Он на какое-то время задумался, а потом принялся молотить по матрасу кулаками, видимо в знак протеста. Только против чего он протестовал? Против того, что у него нос нормальный?

— Хм… ты не скрипач! Ты барабанщик! — сделала вывод я.

Подушка уставился на свои руки, будто не знал, что они у него делали. Подумал немного и изобразил виртуозную игру на скрипке, с раскачиванием и размахиванием рукой. Слава богу, он махал рукой в противоположную от меня сторону. Я собралась изобразить, что падаю в обморок от такой игры, он меня тут же поймал. Я удивленно на него посмотрела, он мне потыкал, куда я собралась падать. Мамочки, слава богу, что поймал, а то бы совсем с койки сверзилась! Теперь он собрался падать, я поймала его за плечо. Выдержав его удивленный взгляд, я потыкала ему за спину. Он спокойно стал оборачиваться, ожидая увидеть все что угодно, кроме… стены. Вздрогнув, он поскорее вернул голову на прежнее место. Больше никто из нас падать не собирался.

— Давай в гуси-лебеди! — предложила я, как раз удобно сидели.

— А что это? — спросил он.

Я объяснила ему на практике, выиграв у него несколько раз кряду. Он понял принцип, и тут уже пару раз облажалась я.

— Давай еще раз, мне понравилось! — оживился Подушка.

— Ну, нет, а то еще стукнешь! — покачала я головой.

— Я не буду, — пообещал Подушка.

— Знаю я твое "не буду", случайно стукнешь.

— Я не буду.

— Ну, тогда я пятьдесят раз успею руку убрать!

— Что? — не понял эстонец.

— О-о… — вздохнула я. — Ой, там же гадают.

Я подхватилась, перелезла через Подушку и побежала туда.

— Поздно, — загробным голосом сказала Ира. — Я в трансе!

Ира поперебирала карты, посмотрела на них и так и так.

— Карты не хотят тебе ничего говорить. Не понравился ты им, — вынесла вердикт Ира. — Вот мне они погадают.

Она разложила себе.

— Разочарование или горе. Получу в течение суток подарок. Так-так, это уже интереснее. Хотя это, конечно, может быть и не вещественное, но все же… — бормотала она. Ира сложила карты. — Интересно, что за разочарование, да еще и не у меня одной…

— Люди! — воскликнула я. — Сегодня же говорят, кто какие места занял!

— Мм… зачем я гадала? — сокрушала Ира.

— Слава богу, только у вас, а не у нас, — обрадовался Подушка.

— Да тут не указано, что только женского пола. Все, кто присутствовал при гадании, — пояснила Ира.

— Вы точно мужского пола? — уточнила я.

Парни фыркнули и отвернулись.

— Не буду больше гадать! — решила Ира.

— Хм?.. — разочаровалась я.

— Позже! — ответила Ира.

Мы с Подушкой стали медленно отступать к кровати.

— А я первая! — я рванула к кровати и быстро уселась там.

— Нечестно! — возопил Подушка.

— Проигравших бьют! — сообщила я ему, хохоча.

Подушка взмахнул руками, желая выразить все свое недовольство, но вышло так, что он собрался со мной драться. Я помахала руками на манер тонущей собаки.

— Что это? — удивился Подушка.

— А… это у нас так одна девочка дерется! — пояснила я.

— Мм… — хмыкнул Подушка, с интересом косясь на меня.

— Что?

— А ты как дерешься? — уточнил он.

Уговаривать меня долго не надо, я от души замахнулась кулаком, Подушка отшатнулся и ошалел. Ира вдохновилась и замахнулась на Одеяло, он закрыл лицо руками и вжал голову в плечи.

— Хех… — усмехнулся Подушка.

— Что это? Сам-то! — возмутилась я.

Он важно покачал головой. Я покивала и неожиданно взмахнула рукой, Подушка тоже закрыл лицо руками.

— Ну!

— ОЛЬГА! — воскликнул Подушка.

— Что Ольга? Что Ольга! Что глаза-то закрываешь? Самый важный орган? — спросила я.

— Нет, уши.

— Это еще почему?

— Эстонцы, когда промахнутся, сразу матом ругаются, — сообщил Подушка. Неужели они всегда мажут?

Ага, а русские сразу второй раз бьют!

— Чтобы лишнего не нахвататься? — усмехнулась я.

Подушка задумался. Ира тем временем показала язык Одеялу, потом еще и еще. Мне стало смешно, и я показала ей длинный нос из двух сложенных рук. Ира показала мне длинные уши, я изобразила длинный язык с помощью рук и принялась хохотать. Ира похлопала руками-глазами и тоже расхохоталась. Эстонцы внимательно следили за нами. Подушке было так интересно, что он даже зевнул, коронно прикрываясь растопыренными пальцами.

— А точно! — воодушевилась я и изобразила зевание ртом-рукой.

Ирка захохотала громче и показала мне тот же жест, только затыкая рот свободной рукой. Теперь захохотали и эстонцы, Подушка свалился на тумбочку.

— Все, каюк! — сообщила Ира.

Как-то он ненатурально притворяется. За это и поплатится! Я накинула на него сверху одеяло.

— Светлая ему память! — пафосно сказала я. — А-нё-а-а!

Я с размаху стукнула, куда Бог пошлет. Бог послал мою руку куда-то в район груди. Подушка подскочил и слетел на вторую ступеньку. Я, пользуясь моментом, завязала одеяло на два узла у него на голове. Он стал стаскивать. Блин, как на моего кота похоже!

— Мой Марк, когда ему на голову носок наденешь, тоже пытается его снять любыми способами, — рассмеялась я. — Только он еще себе задними лапами помогает!

— Нет, это заведомо проигрышный вариант, — сказал Подушка.

Парень вскоре содрав с себя одеяло и отшвырнул его на пол. Он ошалело смотрел по сторонам, но вскоре остановил свой взгляд на моей персоне.

— Вот так Марк на меня и смотрит, только еще убегает, долго-долго буксуя на линолеуме, — сказала я.

Подушка отодвинулся.

— Не отодвигается, а убегает! — поправила его я.

Парень дико на меня покосился и залез на ступеньку повыше.

— Подними, что уронил, — попросила я.

Эстонец не понял.

Я потыкала ему пальцем в одеяло. Парень наклонился, но рукой не дотянулся, попробовал дотянуться ногой, тоже не достал.

— Эх…

Пришлось ему подняться и подобрать мое одеяло с пола. Я развязала свое одеяло и стала расправлять. Подушка затравленно за мной наблюдал.

— Ладно, я не дура. Еще раз не буду! По крайне мере, сейчас, — обнадежила его я. Парень стал поглядывать на меня еще затравленнее. Я отдвинулась от греха и от него подальше на другой конец кровати.

Он вытянул шею и заглянул ко мне. Я показала ему язык, отвернулась и стала создавать видимость бурной деятельности. Подушка заинтересовался еще больше, поднялся и наклонился ко мне. Я перестала шебаршиться. Он наклонился ниже, еще ниже, перевесил и упал на кровать, да как-то не очень удачно, я бы даже сказала, совсем неудачно. В одно мгновенье он уселся на кровати и сложил руки на больном месте, бормоча что-то сквозь зубы. Я проглотила пару смешков, схватила подушку и всласть расхохоталась в нее. Я-то думала, он не видит, а он видел! Я расхохоталась еще пуще. Подушка неодобрительно покосился на меня. Я уже не могла остановиться, и только хохотала.

— Ты что, диких русских девиц не видал? — удивилась Ира. Я продолжала хохотать, уткнувшись в подушку и только изредка выныривая из неё, чтобы глотнуть воздуха. Более-менее успокоившись, я отложила подушку и выпрямилась.

— Фу… фу… Спокойно! Спокойствие, только спокойствие! — скомандовала я себе.

— На полдник! На полдник! На полдник! — зазвучал противный голос маленького и облезлого, который в очередной раз проиграл в карты.

— На полдник! На полдник! На полдник! На полдник! На полдник! На полдник! Нам по… — затянула Ира на мотив песенки "Дорога, дорога".

Эстонцы вместе со мной уставились на Иру и расхохотались.

— Выйду ночью в поле с… — запела я.

— С одеялом! — подпела Ира.

— Мы с тобой по полю пойдем! Мы пойдем вдвоем, по полю пойдем, мы пойдем с тобой на полдник вдвоем! — пересочиняла я.

Мы стали одеваться, точнее, обуваться, и потихоньку выползать. Я вспомнила песню из фильма "Генералы песчаных карьеров" "Я начал жизнь в трущобах городских…". Ира мне подпела.

— И-и, опять ноготь сломала!

Мы с ней допели и расхохотались, махая руками, Подушка тоже смеялся, но как-то странно, пригибаясь.

— И что толку? Ты все равно выше меня, даже если нагнешься! — сказала я ему.

От отступил и сел на тумбочку. Нашел, ромашка, выход!

Ира на всех парах и с развязанными шнурками рванула к двери, я за ней, она резко затормозила, я заехала ей в плечо.

— О! Кстати, на плече есть какая-то такая точка, что если по ней стукнуть, то рука отрубится минут на пять, — неожиданно вспомнила я.

— Хм, давай проверим! — сказала Ира.

— На ком? — усмехнулась я.

Ира ткнула пальцем в Подушку. Вот бедолага, все шишки его.

— Подушка, стой смирно! — скомандовала ему Ира. — Да не боком, а прямо. Ну, показывай.

Я потыкала в него пальцем, он удивленно следил за моими манипуляциями. Ира тем временем замахнулась и стукнула по предложенному месту. Подушка удивленной смотрел то на меня, то на Иру.

— Или я промахнулась, или ты не то место показала, — разочарованно сказала Ира. — Подушка, подними руку.

Рука не шелохнулась, Подушка обеспокоился и, подцепив здоровой рукой больную, стал ее судорожно трясти. Сквозь смех мы с Ирой пополам выговорили, что это всего на пять минут, да и то может быть… Подушка обиженно посмотрел на нас и поплелся следом, Одеяло пораженно следил за нами, ничего решительно не понимая. Весь спектакль он пропустил. Мы вышли на улицу, эстонцы там чем-то кидались. Это нечто полетело в Подушку, точнее пролетело над его головой на расстоянии вытянутой руки. Парень какое-то время вдохновлено смотрел наверх, потом удивленно на свою руку, а уж потом хлопнул себя по лбу левой рукой и сокрушенно повесил голову. Я ему посочувствовала, Ира — нет.

— Подушка-подушка, напиши что-нибудь. Надеюсь, что ты не левша! — стебалась Ира.

Парень отмахнулся от нее правой рукой, предварительно снабдив ее помощью левой. Ирка от него отстала. Так мы и дошли до полдника, где все перемешались.

После полдника Подушка, Одеяло и Ира отправились в изолятор, где и остались ночевать. Я же в гордом одиночестве скучала на даче. Позже я узнала, что там они играли в карты, и Ира таки раздела Подушку. Упорная девушка! И, видимо, Ира очень долго ругалась прежде чем выиграть, и ругалась она ничем иным, как «Кобелем». Подушка — мальчик умный, запомнил часто повторяемое слово и стал тоже им ругаться… на девушек с Украины.

Вечер без них прошел очень скучно, но вот утренняя побудка меня поразила. Теперь вместе с радио нашу утреннюю песню пели еще и Подушка, Одеяло и Ирка. Дикое сочетание звуков! Я поскорее встала, и мы отправились на завтрак.

— Хм? Хм… — стала заглядывать я. — Опять ложки забыли положить, опять оббегать.

Подушка наклонился и легко достал вожделенную ложку.

— Э! Мне тоже! Мм… спасибо! — поблагодарила я.

— Эх, опять оббегать, — вздохнула Ира. — Ольга, что же ты мне не захватила, сама-то уже оббежала!

Мы с Подушкой хихикнули и пошли дальше. Ира тем временем сбегала за ложкой и все уронила.

— Интересно, это вкусно или нет? — рассматривая полученную кашу, спросила я. — Чай с молоком? Побудем лондонцами, представим, что это вкусно.

Подушка тем временем как-то слишком рьяно озирался.

— Ты что? Смотришь, у кого бы что спереть? — спросила я.

— Нет, — не понял парень. — Смотрю, кто пришел.

— Хм… Зачем тебе так смотреть, кто пришел? Я еще понимаю, я очки забыла! — усмехнулась я.

— Это привычка, — вздохнул парень.

Я попробовала его тактику и тут же что-то опрокинула.

— О, мне противопоказано! — сделала вывод я.

Ира тем временем воспитывала Одеяло, тряся перед ним вилкой с огурцом. Я заглянула за Подушку, чтобы это узреть.

— Тебе же противопоказано! — подколол Подушка.

Я смерила его уничтожающим взглядом, взмахнула рукой, покачала головой и принялась жевать.

— И не надо на меня так ругаться! — сказал Подушка.

Я удивленно на него посмотрела. Видимо, нужно не так выразительно жевать, а то не знай что люди подумают! Ира внимательно следила за мной.

— Да ты махай, махай! — разрешила я.

Она взмахнула вилкой на манер дирижера, огурец оторвался и попал как раз в нос Одеялу.

— Ой, извини, — покаялась Ира.

— Хы, огуречная маска, — хихикнул Подушка.

— Омолаживающая! — кивнула я. — Куда уж моложе…

— Да еще и макияж снимает, — вспоминала Ира. — Одеяло, ты от этого не пострашнеешь?

Одеяло гордо отвернулся.

— Значит, пострашнел, — констатировал факт Подушка.

Одеяло мгновенно развернулся. Ромашка, как легко поймать на провокацию! Все выставились на него, заглядывая снизу. Наиболее внушительно это получилось у Подушки. Он так наклонился, что мне даже стало видно поверх его головы. Одеяло, угнетенный численным превосходством, отвернулся снова.

Ира дико озиралась по сторонам, потом осторожно потянулась к чужой чашке, дабы спереть ее.

— ИРА! — воскликнула я.

Ира подскочила на месте:

— Не надо же так пугать!

Подушка, привыкший, что от Иры объяснения не дождешься, повернулся ко мне и вопросительно посмотрел.

— Что ты у меня-то спрашиваешь? — удивилась я.

Подушка озадачился.

— Лучше бы я этого не говорила, — сделала вывод я.

Он снова повернулся ко мне, я развернула его голову в обратную сторону. Он внимательно туда посмотрел, ничего интересного не нашел и снова развернулся ко мне.

— О-о-о! — я возвела глаза к потолку и закрыла себе лицо руками.

Подушка скорчил очередную умильную рожицу и стал хныкать. Я медленно развернулась поглядеть на сей феномен и увидела, что остальные эстонцы начали нехорошо коситься на парня и шушукаться. Он посмотрел на меня, перевел взгляд туда, куда смотрела я, заметил шушукающихся эстонцев.

— Блин! Ромашка! — воскликнул Подушка и принялся молча есть.

Тут по столовой разнеслось «чвак-чвак».

— ОДЕЯЛО! НЕ чавкай! — взревела Ира — Нервирует!

Одеяло ошалело развернулся, продолжая чавкать.

— А-а-а-а-а! — не выдержала Ира, посмотрела на далекий потолок в поисках кары небесной для Одеяла, ничего там не нашла и принялась чавкать с истинно русским рвением и артистизмом. Подушка взглядом благородной девицы уставился на Иру. Похоже, бедный эстонец даже не подозревал, что можно ТАК чавкать. Он медленно развернулся ко мне с тем же выражением лица и неожиданно для всех расхохотался, сложившись пополам. Теперь козлом отпущения была я, ибо все эстонцы уставились на меня. Бедные, наверное, решают, заразно это или нет. Я с ужасом смотрела на них и потыкала Подушку. Эффекта, как обычно, не последовало. Я потыкала сильнее — ничего. Я зарычала, Подушка остановился на «полухихике» и удивленно уставился на меня, не разгибаясь. Я для полноты эффекта на него еще и зашипела. Он резво выпрямился, шарахнулся и налетел на Иру. Ира удивленно замерла, и они вместе с Подушкой принялись сосредоточенно жевать, Одеяло специально чавкал еще больше, я недоуменно следила за этим балаганом, жуя что-то довольно вкусное. Что же это было?

Завтрак закончился, и все завтракающие разбились на три кучки: русская большая кучка с прыгающими мелкими, эстонская большая кучка с примерными мелкими, и наша маленькая кучка из четырех человек, русских и эстонских напополам. Подумав, мы отступили к забору, то есть к обрыву.

— Возможные пути отступления? — спросила я, смотря вниз.

— Ага, стратегически важное место. Если что, можно добежать до синей или до красной дачи, до чего сил хватит, или вниз с парашютом, — сказала Ира.

— Ага, где ты парашют найдешь?

— Тогда без него!

— Я плавать не умею, — огорчилась я.

— Зачем тебе плавать? Ты же ходить умеешь! — сказал Одеяло.

— Хи-хи! Ходить! Летать еще, Оль, умеешь! — хмыкнула Ира. — И ты, Одеял, тоже умеешь!

— ДА? — оживился Одеяло.

— Хочешь, научу? — осведомилась я. — Прямо отсюда.

На его счастье, он не успел мне ответить. К нам подскакали мелкие с обеих кучек. Нашим парней не видно, а их — нас не разглядели. Подскакавшие эстонцы застыли столбами около Подушки с Одеялом.

— Здрасте, детки!

В исполнении Иры это выглядело особенно зловещим.

— Здрасте, — культурно поздоровались наши эстонцы с нашими мелкими. Девчонки спрятались за нами. Смелая Рита даже показала им язык, потом ей стало интересно, и она начала из-за меня выглядывать. Увидев это, я рассмеялась. Тем временем мелкие эстонцы (ну как «мелкие»… примерно нашего с Иркой возраста) отступорились и стали с интересом наблюдать за происходящим. Подушка перегнулся через забор и стал заглядывать вниз.

— Будет как в прошлый раз, донаклоняешься! — предупредила его я.

— Не будет, — покачал головой Подушка, выдавая себя с потрохами движением рук. — Блин!

Он покрепче вцепился в забор и стал смотреть вниз.

— Если что, за на заборе повиснешь? — спросила я.

— По-моему, если что, я упаду вместе с ним.

Подушка пошатал забор, тот с удовольствием пошатался и поскрипел. Подушка поскорее убрал от него руки и ретировался к кипарису.

— Сомневаюсь, что кипарис выдержит.

— Причем тут кипарис. Если что, за Одеяло уцеплюсь. Упадем вместе!

— И упали они вместе, — хихикнула я.

— Я не буду с ним падать! — воскликнул Подушка. — И летать учиться!

— Развод и девичья фамилия? — прикрывая рот, очень тихо сказала мне Ира.

— Хуже… — ответила ей так же я.

— Что может быть хуже?

— Хватит шушукаться! — в один голос воскликнули парни.

На нас окрик не произвел никакого впечатления, зато подскочили их мелкие. Тоже, видать, шушукались. Мы расхохотались, а мелкие неожиданно для нас поменялись полями. Теперь эстонцы стояли около нас с Ирой, а наши девчонки перебрались поближе к Подушке с Одеялом. Я заметила, что Рита как-то нехорошо смотрит на Подушку, тот даже стал озираться. Я потыкала ему пальцем вниз. Он добросовестно осмотрел свои ноги и, наконец, заметил Риту!

— Привет! — радостно воскликнула она, рассматривая Подушку, перевела взгляд на Одеяло, не вдохновилась его хмурой физиономией и продолжила таращиться на Подушку.

Вскоре парень не выдержал:

— Что ты на меня так смотришь?!

— О! Ты еще и по-русски разговариваешь? — поразилась Рита.

— И не только разговариваю, — ответил ей Подушка.

— А что еще? — тут же спросила Рита.

Чаша моего терпения переполнилась, и я загоготала в голос, поразив всех окружающих. Смеясь, я повернулась назад, увидела мелких эстонцев.

— О господи! — я вздрогнула и повернулась обратно.

— Йес! — Подушка сделал характерный жест «йескающего» человека.

— Именно это, и по-русски! — еле выговорила я сквозь хохот.

До Иры дошло сразу, она набрала побольше воздуха, схватила за голову и стала хохотать. До Риты тоже дошло, теперь она не просто смотрела на Подушку, но и что-то прикидывала в уме, хохоча. До Подушки тоже дошло, но что-то свое, и он только осуждающе покачал головой. До остальных не дошло ровным счетом ничего. Рита нарезала круги вокруг Подушки, осматривая его со всех сторон, парень замучился крутить головой, следя за ней.

— Голова не закружилась? — спросила Рита.

— Привычка! — покачал головой Подушка. — На такой высоте привык.

— Мм… пониженное давление, жарко, наверное, то есть холодно, — пробормотала Рита.

Мы с Иркой снова принялись хохотать. Из-за наших спин выбрались эстонцы, и я позавидовала Ире, которой снова пришлось задирать голову, мне же пришлось ее наклонить. А мне блондинистый достался… хех… А у Ирки повыше… и черненький… ха, карие глаза! Слава богу, мне карие не достались. У моего ближе к зеленому.

Мы долго разглядывали друг друга. Мне надоело, что на меня смотрят снизу, и я наклонила голову, дико зыркая свысока. Эстонец стушевался.

— Спорим, у тебя есть кто-то старший, — сказала я.

— Сестра, — кивнул он.

— У меня тоже. Все они такие, — сказала я. Кажется, до парня не дошло, что я сказала. — Да заткнись ты, да заткнусь я.

Эстонец совсем прижух.

— Да это я так, говори, сколько хочешь, — поспешно заверила его я.

— Ты так и будешь молчать? — не выдержав, спросила Ира.

О-о, ей, похоже, еще больше тормоз достался.

— Ты так и будешь на меня смотреть!

— Как? — не понял тот.

— Подушка, объясни ему! — попросила Ира.

Подушка послушно сказал что-то по-эстонски, но явно не то, что хотела Ира. Скорее, что-то типа "Она немного того, нужно быть терпимее". Эстонец переварил.

— Правда? — удивленно спросил он у Иры.

— Нет, не верь. Он все врет! — тут же заверила его Ира.

Подушка что-то сказал ему по-эстонски, хохоча.

— Ты сказал "Она еще и отрицает", — сказала я. Подушка поперхнулся смехом и вытаращился на меня.

Тут я заметила, что вторая мелкая, тоже, кстати, Рита, нехорошо поглядывала на Одеяло, который самозабвенно лицезрел небосвод. Та-ак, сейчас что-то будет.

— Он, наверное, сказал что-то типа того, что я шизофреничка, — сказала Ира.

Подушка выпал в прострацию. Видать, угадали.

— Кто? — не понял ее мелкий эстонец.

— Не дружу с головой, — пояснила Ира.

— Ага, — простодушно кивнул тот.

Ира злобно зыркнула на Подушку, тот отшатнулся и скорчил рожицу. Рита с открытым ртом смотрела на Подушку. Наверное, подумала "Такой большой, а все еще рожи строит".

Ире эстонец надоел совсем, и она развернула его в сторону кипариса, дабы тот не разглядывал ее. Эстонец добросовестно принялся рассматривать открывшийся ему пейзаж. Я от своего по-простому отмахнулась. До него дошло.

Подушка с нарастающим беспокойством следил за Ритой, та все еще внимательно на него смотрела.

— Ты что как на меня смотришь? — спросил он.

— Как? — о, бедная девочка, от эстонцев заразилась.

Подушка задумался.

— Хорошо, что ты не повар, — нашелся парень.

— Я патологоанатом, — сказала Рита.

— Это кто? — спросил Подушка.

— В морге работает, — пояснила Рита.

— О-о-о, — ужаснулся Подушка. — Кто хочет быть летчиком, кто космонавтом, кто патологоанатомом.

— Поваром… Патологоанатом — это тот же повар, только не готовит.

— Ну, тогда и повар это тот же патологоанатом, только готовит! Готовит это… бе-е-е, — сказала я.

Все рассмеялись, а Рита решила залезть по Подушке.

— Что ты по мне, как по кипарису! — спросил Подушка.

— А как по кипарису? — спросила Рита.

Парень подсадил ее на ветку. Тем временем другая Рита швырнула в Одеяло лизуном. Он какое-то время ничего не чувствовал, потом поднял руку и нащупал лизун.

— А-а-а-а-а! — завопил он на всю округу, отшвырнул от себя лизун и с ужасом уставился на нее.

— Что же ты мою сколопендрочку обижаешь? — спокойно спросила Рита.

— Кто? — переспросил Одеяло, все еще таращась на лизун.

— Сколопендрочку! — ответила Рита и подсунула ее под нос наклонившемуся Одеялу.

— А-а-а-а-а! — дубль два разнесся еще дальше.

— Вот дает! Я — второе сопрано, и то таких нот не беру. А он! Вообще класс! Первое сопрано отдыхает! — уважительно протянула Рита.

Первая Рита тем временем проворно залезла по кипарису и уставилась на Подушку, будучи теперь с ним на одном уровне. Парень забеспокоился еще сильнее. Наверное, сравнивал ее характер с Иркиным.

— Высоко! Снимешь? — спросила она у него.

Подушка легко снял ее оттуда и был весьма удивлен ее маленьким весом. Одеяло тем временем дергано оглядывался по сторонам. Рита, опущенная на землю, решила провести еще один эксперимент. Она прошлась по ногам Одеялу.

— Ай! — подскочил тот.

Она прошлась по ногам Подушке, он не шелохнулся. Ну да, непробиваемый он у нас. Она прошла еще раз, потом попрыгала.

— Не наступай на ногу, — спокойно сказал парень.

— Я на ней полтора часа прыгала! — воскликнула Рита.

— Ну… — философски пожал плечами Подушка.

Рита задумалась над новой пакостью, дабы Подушка все же сразу среагировал. Вторая Рита плюнула на Одеяло и отправилась придумывать пакость Подушке. Они стали о чем-то шушукаться.

— Девочки, бесполезно, я все равно слышу, — сказал им Подушка.

— Мм? С такой высоты не слышно! — запротестовали девушки.

Из космоса точно не слышно!

— Я скрипач, — пояснил им Подушка.

— Пошли, отбежим на километр, уж тогда не услышит, — предложила Рита, и девчонки ушли к дверям столовой, которыми им тут же и досталось.

— Я там не буду больше стоять! — сказала Рита, возвращаясь.

Подушка всполошился и медленно отступал к лавочке. Я отправилась следом, чинно вышагивая, Ира так же, за нами Одеяло, чеканя шаг. Мы с Ирой переглянулись, прыснули в кулак и бросились к лавке наперегонки. Я добежала первая, уселась на лавку, а при приближении Иры улеглась на лавке (все равно сидеть неудобно, низко).

— Вот сейчас на тебя сяду!

Ира попыталась сесть, я тут же ткнула ее, да посильнее, в то самое место, которым она собиралась на меня сесть. Ирка подскочила, налетела на Одеяло и отбежала еще на два шага. До меня дошел Подушка.

— Что-то мне лавочка не по росту, — сказал он.

— Ха, она даже мне не по росту! — усмехнулась я. — И даже Ире. Не говоря уж об Одеяле. А какие у вас в Эстонии стандарты?

— Ну, в рост среднестатистического эстонца, — прикинул Подушка.

— О-о! — опешила я.

— Ну, в ширину, — поспешно уточнил Подушка, разводя руки в стороны как раз на ширину лавочки.

— Хм… я думала, ширину измеряют немного по-другому критерию, — хмыкнула я. — Хм… в рост… Ха-ха-ха!

— ОЛЬГА! Дашь сегодня сесть! — воскликнула Ира.

— Эх… низковато, — сетовал Подушка.

— Вот урна как раз по росту, — хохотнула я.

Подушка смерил меня и урну презрительным взглядом, тут же вернулся к урне и посмотрел на нее удивительно сочувствующе.

— Ее переворачивать придется, — сказал он.

— Зачем? Чем тебя эта дырка смущает? — спросила я.

— Пошире как раз будет, — добавила Ира.

— Вот именно. Провалюсь! — сказал Подушка.

— Да вроде бы нет, — Ира по хозяйски осмотрела фигуру Подушки. — Не должен!

— Хм! — обиженно фыркнул парень.

Одеяло заступорился.

— Давайте лучше Одеяло туда посадим! — предложила я.

Одеяло удивленно вертел головой. Мы с Подушкой одновременно изобразили Одеяло, Ира удивленно потупилась, распахнув глаза во всю ширь. Я тут же изобразила ее.

— Раз, два, три, — скомандовал Подушка, и мы с ним изобразили Иру одновременно.

Ира рассмеялась, Одеяло не понял. Как все предсказуемо! Тут вернулись мелкие.

— О! Какая я маленькая! Как раз по росту! — ужаснулась я и вскочила с лавочки. Ее тут же заняли! Ромашка!

— Урна осталась свободной! — сообщила мне Ира.

Я хмыкнула и нагло уселась к Подушке на колени, причем получилось так, что села я спиной ко всем и лицом к урне. Подушка осторожно меня потыкал, Ира потыкала сильно, я развернулась и показала ей язык.

— Это было мне? — спросил Подушка.

— Ну ладно, — я развернулась качественнее и показала язык адресату.

Я осмотрела все, что мне было видно, и вперила свой взгляд в урну (слава богу, не погребальную). Подушка аккуратно попытался меня повернуть. Я вцепилась в эту саму урну. Он еще раз попробовал.

— Тебя что, вместе с урной? — спросил он.

— Нет, оставь урну на месте! — покачала головой я.

— Тогда отпусти ее!

— Ну уж нет! — от возмущения я взмахнула руками, и Подушка тут же этим воспользовался. Через мгновенье я сидела ко всем лицом.

— Здрасте, — ошалело сказала я.

— Молчу, — сдержалась Ира.

— Немая? — уточнила я.

— Немая, — кивнула Ира.

— Что? — удивился Подушка.

— Ударение переставь, — сказала я.

— Немая, — предложил свой вариант Подушка.

— Другого ударения нет?

— Немая, — сказал парень.

— Ну!

— Не мая!

— О-о! «Немая» в смысле "не разговаривает", — не выдержала Ира.

— А-а! — дошло до Подушки.

— Чё-о это? — подал голос Одеяло. Ну, чисто копытное!

— То-о это! — передразнила его Ира.

— Зорька! — в одни голос с Иркой воскликнули мы.

— Мы в Лазурном, — попытался уточнить Подушка.

Я еле сдержала смех. Все нормальные коровы — Зорьки, а он у нас Лазурька! Глазурька, ромашка!

— Цыганка!

— Дочка, Ночка! Букет! — перечислила я.

— Ага, у меня тоже Букет был!

Мы рьяно обсуждали коров, эстонцы эстонились. Особенно их потрясала Иркина фраза "Неплохо доилась!". Кажется, Одеяло воспринимал это на свой счет. Я на пробу разок сказала.

— Удойная была!

Подушка остолбенел.

— Не надо на меня так сбоку коситься. Меня это нервирует! — рассмеялась я.

На слове «стельная» до Подушки, наконец, дошло, что речь идёт о коровах, и он принялся хохотать. Они, видать, к себе примеряли! Одеяло все еще был в непонятках, Подушка смеялся уже над ним.

— У нас классные коровы были в деревне! Длинношерстные на хвосте, красивые, все репьи собирали и со мной делились. Очень они меня любили! — сказала Ира.

Тут лик Одеяла просветлел.

— Вы меня с коровой сравнивали! — взвился эстонец.

— Нет, мы тебя не сравнивали с коровой, — покачала головой Ира, Одеяло воспрял. — Мы тебя сравнивали с быком!

Одеяло подскочил, Подушка уткнулся лбом мне в плечо и подхихикивал.

— Что, совсем? — спросила у него я.

Он покивал, не отрываясь от процесса.

— Хо… с одной стороны быки, с другой — жеребцы! — вздохнула Ира.

— А мы тогда кто? — спросила я.

Подушка тут же назвал нас по-эстонски.

— Вот не надо, не надо! — взвилась я.

— Я это по отношению к Ирке сказал, — тут же оправдался Подушка.

— Козочки-розочки! — перевел Одеяло.

Коза-дереза! Подушка напомнил, что он это сказал по отношению к Ире. Та возмутилась, что ее обозвали дважды, и окрестила парней баранами. Я обернулась и увидела, что к нам направляется Капитошка, ведя с собой эстонских мелких.

— Волк и семеро козлят! — выдала я. Я подскочила и направилась в их сторону.

— И ты — самая главная коза, — хохотнула Ира. — Э! Ты куда? Э? Правда, что ли, к семерым козлятам пошла?

— Нет! Я к волку! — ответила я, оборачиваясь, и гордо удалилась. — Капитошка! Капитошка! Концерт-то сегодня будет?

— А? Ага! — кивнул он. — Привет!

— Ага! — кивнула я.

Эстонцы, ведомые вожатым, на меня покосились.

— О, теперь я понимаю, почему наши от них шарахаются! — тяжко вздохнул Капитошка. — Как же они тупят!

— Ну, это мелкие. Ты со старшими не общался. Они еще больше тупят. Больше знают, больше смыслов, дольше зависают! — сказала я.

Подушка удивленно уставился на Капитошку.

— Что-то мне не нравится, как он на меня смотрит! — ужаснулся вожатый.

— Как повар или патологоанатом? — спросила я.

— По-моему, и то и другое совмещает! — сказал Капитошка.

Я ушла с Капитошкой, оставив остальных в недоумении. Зашли в столовую, стали шумно обсуждать тупость эстонцев и способы от нее избавиться. Пришли к выводу, что их нужно подкармливать сахарком, когда доперло, и сильно ругаться, если не дошло. Порешили на том, что они быстро научатся делать вид, что дошло, и успокоились на этом. В столовой повисла тишина. Мы с Капитошкой заозирались.

— Все умерли, — сказала я.

— Ага, и мы одни остались, — согласился он.

— О-о! Не дай бог! — ужаснулась я.

В дверях стоял Подушка и с очумелым видом смотрел в пространство, точнее, в стену. Как раз ему по росту.

— Хо, Хы. Подушка, тебе только тишину наводить одним своим видом! — сказала Ира. — Так, ты, подними челюсть!

Мальчик, на которого она указала, быстро закрыл себе рот рукой.

— Ты, ты и ты, тоже поднимите, — продолжила Ира. — Остальные могут этого не делать, все равно обратно не приставите.

Все срочно стали проверять свои челюсти, не отвалились ли взаправду. Мы расхохотались, я обнялась с косяком, Капитошка с дверью. Ира решила к нам подойти, споткнулась об свою же ногу и налетела на какого-то невезучего мелкого.

— Ой, на чью-то челюсть наступила, — сказала она.

Все тут же уставились на то место. Кого-то мне это напоминает…

— Ну, если в живых остались только мы, — начал Капитошка. — В смысле, все вот это! То… — он снова расхохотался.

— О нет! О боже! Только не это! — засмеялась я.

— То скоро все помрут со смеху! — закончил свою фразу Капитошка. — Ты — точно!

— И Ирка скоро! — кивнула я. — А все остальные так вымрут.

— Подушка будет тишину наводить! — сказал Капитошка.

— А ты успокаивать всех, — сказала я.

— Зачем?

— Только мы остались в живых, у всех родственники умерли. Да еще и кушать скоро захочется.

— Мы в столовой, — сказал Капитошка.

— Ну и что, еда скоро кончится.

— Повара-то в живых остались.

— Нет, выжили только те, кто на первом этаже.

Из туалета вышла повариха.

— Хе-хе-хе, — потыкал в нее пальцем вожатый.

Мы снова обнялись каждый со своим предметом и стали хохотать.

Ирка тем временем дошла до нас сквозь похватавших челюсти мелких.

— Вы что так реагируете? — удивилась Ира.

— Я даже пробираться не буду, а то потом обратно как? — сказал Подушка. — Эй-эй, разойдись, а то наступлю?

— Можешь, попинать.

— Это уже футбол.

— Попробуй так, — сказала я. — Кто не отойдет, того пну!

Образовался приличный проходик, Подушка прошел по нему, проход закрылся.

— И как я обратно?

— Пнешь кого-нибудь для устрашения, остальные разойдутся, — пожала плечами я.

Подушка набрал побольше воздуха, коридор образовался снова. Мы быстро прошли по нему и вышли на улицу.

— Ура! Атомного взрыва не произошло, и столовая не была бомбоубежищем! — возрадовался Капитошка.

— Ты это к чему? — спросил Подушка.

— Да так…

Капитошка ушел. Мы с Подушкой спокойно шли обратно к скамейке. Я смотрела под ноги, он в небо. Я посмотрела на Подушку.

— Что? Ворон считаешь? — спросила я.

Эстонец удивленно посмотрел на меня, похоже, не понял, к чему это я интересуюсь. Тут Ира с Одеялом сорвались в галоп и припустились к лавочке.

— Ирка, опять! Все равно не успеешь, у него размах ног больше, — сказала я ей.

— У-успе-эю-у! — ответила она. — Я ноги быстрее переставляю, а он тормозит!

Успела и улеглась на лавку. Мы с Подушкой чинно прошествовали к соседней лавочке. Парень уселся, я, недолго думая, уселась к нему на колени.

— А…

— Повыше будет! — ответила я, на так и не заданный вопрос.

Я уселась, положила ногу на ногу и сложила руки на коленочки. Примерная ученица! Одеяло на всех парах бежал к нашей лавке, я поспешно положила ноги на лавочку. Одеяло резко затормозил и удивленно уставился на нас. Ира предложила ему любую урну на выбор и гаденько расхохоталась. Подушка стал выглядывать из-за меня то с одной стороны, то с другой. Вот логика! Я немного согнулась, а Подушку, наоборот, выпрямила.

— Мм! — оценил Подушка.

— Ха-ха-ха, — расхохоталась Ира, глядя на нас.

Я повернула голову к Подушке и разглядела только ключицу, пришлось задрать голову.

— Ха-ха-ха! — не унималась Ира.

— Ты еще смешнее выглядишь! — сказала я, съезжая вниз совсем уж сильно. Подушка наклонился ко мне еще ниже и неожиданно схватился за шею, изображая, что ее заклинило. Мы еле поднялись, потирая шею, заклинившую у одного вниз, у другой вверх. Ирка помирала со смеху на лавке. Мы тоже рассмеялись и уселись обратно. Я, здраво рассудив, опять села к Подушке. Он удивился и тихонько ткнул меня в бок. Я озадачилась самым капитальным образом и удивленно уставилась на парня. Совсем или только в частности? Он состроил любимую мордочку, я озадаченно отвернулась и уставилась в пространство.

— Что, Оль, такое? — спросила Ира.

— Да ничего. А… О… Ы… — ответила я, все так же смотря в пространство.

Пока Одеяло где-то скакал, Ира потихоньку пошла к нашей лавке.

— Стоять! — воскликнул Одеяло.

Я шарахнулась и прижалась к Подушке. Ирка, хохоча надо мной, замерла с поднятыми руками и пошла к лавке медленнее, изредка приседая. Подушка удивился, он-то видел, что Одеяло кричал мелким, а не Ире. Она дошла, уселась, закинула ноги на лавочку и решила облокотиться на Подушку, но тот отвесил ей выученные "220 вольт".

— А-а-а! — заорала Ира. — Это ты от ТАКОГО тычка только в ступор впала?

Ира закинула ноги на урну и улеглась на лавочке.

— Ирка! — подскочил к ней Одеяло.

— Хе-хе, — ответила ему она.

Я посоветовала изобразить труп, Ира вдохновилась.

— Трупы лавки занимают! — возмутился Одеяло, схватил Иру. Ира, впрочем, не сплоховала и намертво вцепилась в лавку.

— Ирка, смени технику! — посоветовал Подушка.

Ира сменила и стала еще правдоподобнее изображать мертвеца. Одеяло подхватил ее на руки и унес на соседнюю лавку. Ира не перестала играть.

— Трупы лавки занимают, — снова сказал Одеяло и принес Ирку обратно.

— Хех, я больше не труп, и лавку занимаю по праву! — сказала она.

Одеяло стал причитать по поводу того, как его сильно обделили. Ира милостиво разрешила ему выбрать себе урну по вкусу. Одеяло отказался красить штаны в белый мельный цвет. Ира позволила ему усесться на землю, он тоже отказался. Тогда Ира разрешила ему сесть на спинку.

— Зачем? — тихо спросила у нее я.

— Я же не уточняла, на чью, — ответила Ира.

Одеяло уселся на спинку лавочки, подобрал ногу и насупился. Воробей!

— Бу! — я ткнула его под ребра. Одеяло свалился. Поднялся, посетовал на нас, дураков, и снова уселся.

Я нацелилась повторить фокус, но Подушка неожиданно перехватил мои руки. Я на пробу подергала рукой: эффекта ноль, рука не двигалась. Я с удивлением, ужасом и уважением уставилась на эстонца. Парень озадачился. Я осторожно высвободилась, прижала руки к себе и задумалась, отвернувшись. К чему это он? Подушка оторопел, похоже, еще больше моего. Ира неожиданно стала хихикать. Я повернулась посмотреть, над чем она смеётся, и увидела эстонца-жирафа. И как Подушка только шею себе не свернул! Про выражение лица я молчу. Что он там пытался у меня разглядеть, да еще с таким интересом! Ирка буквально загибалась от смеха.

— А… Ха… а… О… — икала Ира, хватаясь за бок.

— Что ты разглядеть-то пытаешься? — спросила я у Подушки.

— Видимо… решил…. что ты на него… об… оби… обиделась! — с трудом выговорила Ира.

Я фыркнула, выражая этим все свое отношение к чересчур мнительным эстонцам. Подушка с еще большим интересом заглянул мне в лицо, сделал для себя какие-то выводы и собрался пугать Одеяло. Теперь я перехватила его руки. Они тоже не двигались, но по другой причине: он сам их не двигал, я же чисто символически придерживала их за запястья. Ира собралась заржать во весь голос, я быстро заткнула ей рот Подушкиной рукой. Ирка и Подушка уставились на меня с одинаковым ужасом и отвращением. Я убрала Подушкину руку.

— Эмм… Тьфу… фу, — отплевывалась Ира. Подушка поскорее вытер руку об свои штаны.

Подушка прицелился ткнуть Одеяло. Я предложила ему не тыкать, а сдернуть Одеяло вниз. Он воодушевился и стал примеряться.

— О, еще один пакостник, — усмехнулась я, Подушка радостно закивал и снова стал прицеливаться. — Долго думаешь. Кто-нибудь из них уйдет!

Подушка тут же дернул Одеяло за плечи. Одеяло набрал побольше воздуха, свалился на Иру и стал барахтаться. Никакими стараньями Ирка скинуть его не могла, в итоге сама упала. Я подобрала свои ножки, дабы их не задели, Подушка отодвинул и свои и мои ноги подальше. Ира упала, Одеяло остался на лавке, уложив свою голову мне на коленки. Вот, блин, каскадер.

— Тебе так удобно? — спросила я, дико косясь на него, и скинула его голову. Тут встала Ира, сдернула его с лавки, приложив об асфальт, и улеглась сама.

— Пошли всю лавочку займем, — предложил Подушка, соседка ему видимо не понравилась.

— Зачем тебе вся лавочка? — удивилась я.

— Ну, просто, — пожал плечами Подушка. — Чтобы рядом никто не сидел.

Я пожала плечами. Он принял это за одобрение и спихнул Иру сверху на Одеяло, я сложила свои ноги на лавочку.

Ира поднялась, молодецким покриком согнала мелких эстонцев с соседней лавки и улеглась там. Одеяло, кряхтя, встал.

— Куда я сяду? — начал он снова.

— Урна! — ответила Ира.

Одеяло обиженно засопел и уселся на подлокотник. Я толкнула его ногами, и он таки уселся на урну, которую ему долго прочили!

— Ну, как? Надеюсь, тебе было удобно! — подколола его Ира.

Бедолага подскочил, возмутился и снова уселся на подлокотник.

— О-о, — простонала Ира и улеглась, потом потыкала Подушку. — Подушк, ты смотри! А то еще куда-нибудь сядет!

— Не тыкай! — сказал ей Подушка.

— Почему это? Хочу, и буду тыкать! — сказала Ира.

Подушка состроил наиболее серьезное и мрачное лицо и медленно повернулся к Ире.

— Ладно, не буду, — тут же согласилась Ира.

— И не тыкай! — напутствовал ее Подушка.

Одеяло, проходя мимо, споткнулся об ногу Подушки, и я узрела белые разводы на шортах Одеяла. Я изобразила крайний ужас, взяла руку Подушки спряталась за ней. Потом пару раз изобразила "Ку-ку! А вот-вот-вот!". Подушка решительно мне подражал.

— Ой, люди шарахаться будут, — оценив свой размах, подвел итог Подушка. Одеяло ничего не понял. Мы увидели красивую бежевую мишень в белой рамке у Одеяла на пятой точке и расхохотались в голос.

— Да дайте, что ли, поспать! — возопила Ира.

— Х… Лариску изображаешь? — хихикнула я.

— Лариска не спит на лавках! — ответила Ира.

— С кем? — невинно спросила я.

— Ни с кем! — осмотрев лавку, ответила Ира.

Тут я заметила, что Подушка как-то странно себя ведет: все время перекладывает руки — то тут их положит, то там. Попытался сложить на груди, я его ткнула. Неудобно так сидеть! Он снова озадачился.

— Руки некуда девать? — спросила я.

Он покивал. Я решила напугать Иру и потянулась через него к соседней лавочке, Подушка за неимением лучшего обнял меня. Я ткнула Ирку посильнее. Она резко поднялась.

— Ольга! — заорала она, открыла рот, чтобы высказать мне все, что по этому поводу думает, и застыла с открытым ртом, уставившись на нас с Подушкой. Руки я благополучно убрала и сложила у Подушки на плечах. Я озадаченно на нее посмотрела. Чего это она? Тут подошел Одеяло, скользнул по нам равнодушным взглядом, сделал еще два шага и застыл. Повернулся, посмотрел, сделал на большой скорости три шага, замедляясь на каждом, снова оглянулся, озадаченно посмотрел в сторону, на нас, выпучил глаза, открыл рот, снова отвернулся. Я тем временем села на место и удивленно смотрела на Подушку. Может, он понял, чего это они так на нас смотрят? Тут до нас доперло, и мы принялись хохотать, как ненормальные. Ира с Одеялом все так же отупело восседали на одной лавочке. Тут до меня дошло, что руки пора убрать, а то бедных зрителей совсем Кондратий хватит. Я подняла руки в воздух и не придумала, куда их положить.

— Ромашка, теперь мне некуда руки девать! — сообщила я.

— Мне все так же, — покивал Подушка.

Тут Одеяло с Ирой обнаружили, что сидят на одной лавочке. Одеяло собрался было уходить, но Ира его остановила:

— Да ладно уж, сиди. Я все равно туда больше не сяду, — сказала она.

— Почему?

— Мельно!

Пока Одеяло думал над значением этого слова, Ира перебралась на соседнюю лавочку, решила, что там слишком далеко, и пересела обратно, игнорируя Одеяло. Уселась поудобнее, раскинула руки и положила их на спинку лавки.

— Ирка, не наглей! — воскликнул Подушка, которому досталось по спине.

Ира подобрала руки, удивленно смотря на них.

— Что, тоже некуда девать? — спросила я, хихикая.

— Не до такой степени, — ответила она.

Я порычала на нее, Подушка махнул рукой и попал как раз Ире по затылку.

— Ни фига себе! — праведно возмутилась та.

Подушка воззрился на свою руку, как будто только что узнал, что она натворила, я хихикала над Подушкой про себя. Ира тихонько злилась на лавочке, резко обернулась и собралась схватить Подушку за волосы.

— Даже не думай! — сказал парень.

— Уж и подумать нельзя, — отвела ему Ира, продолжая свое темное дело. Я убрала у нее руки, она удивленно на меня уставилась.

— О-о, — я решила побиться головой обо что-нибудь, под руку попалась только голова Подушки. — О, господи!

Я отстранилась, Подушка похихикал надо мной и сложил руки на меня. Ира удивленно на нас уставилась и вытянула шею.

— Не надо так делать, жирафом станешь! — сказал Одеяло.

— Ы… Страус! — разбушевалась Ира.

— А я тогда кто? — спросил Подушка.

— Динозавр! Брахиозавр! — ответила я.

— Кто? — удивленно посмотрел на меня Подушка.

— Почитай энциклопедию про динозавров, лучше на русском, — ответила я.

Меня обзывать не стали. И правильно!

Тут мимо пробегал Капитошка, споткнулся об ноги Подушки, который их тут же подобрал, я качнулась и привалилась к Подушке.

— И нечего пихаться! — воскликнула я ему вслед.

— Извини, — сказал он и убежал.

— Ой…. какая костлявая лавочка, — прокряхтела Ира, тщетно пытаясь устроиться поудобнее.

— Деревянная, — поправила я.

— Все равно неудобно.

— Не знаю, не пробовала, — усмехнулась я.

Ира закипела на последней фразе. Я в это время устроилась совсем уж нагло, и решила прикорнуть у Подушки на плече.

— Поспать, что ли? — вслух размышляла я.

Ирка возмутилась, на меня не подействовало.

— Нет, ну вообще обнаглела! — воскликнула Ира.

— Еще и спать собралась! — поддакнул Одеяло.

— А мы тут сидим на неудобной костлявой лавочке!

— Вам завидно? Спит человек и что? — осадил их Подушка.

— Спит! — фыркнула Ира. — А мы тут сидим!

— На деревянной лавочке! — продолжила я.

— Сижу я, — закончил Подушка.

Я вопросительно посмотрела на парня, он махнул рукой, призывая не обращать внимание.

— Обнаглела! — через некоторое время сказала Ира и залезла к Одеялу.

— Э! Ирка ум сошло! — возмутился Одеяло. — Больно же!

Ира только поудобнее устроилась, поелозив.

— Са-а-а-а! — воскликнул Одеяло. — Подушка, тебе памятник надо ставить! Так долго Ольгу терпишь.

— Ольга не елозит, — усмехнулся Подушка. Такими темпами мы их-таки научим русскому языку!

Я собралась восполнить этот пробел, но увидела странный взгляд Подушки и передумала.

— Ладно, ладно, не буду!

Ирка тоже устроилась как следует и прилегла, собравшись спать. Подушка рассмеялся, я подняла голову, изобразила, что зеваю. Подушка удивленно за мной наблюдал. Я немного подумала и поправила руку, растопырив пальцы.

— Так лучше? — спросила у парня я. Он кивнул и развернул меня в сторону Иры. Я подавилась смешком и только после этого разродилась хохотом.

Одеяло тем временем спихнул Иру и сам залез к ней на колени, да еще и принялся устраиваться поудобнее.

— Ой, что-то надо складывать больно много, — ворчал Одеяло.

Устроился, положил голову Ирке на плечо и начал храпеть.

— Одеяло, хватит храпеть под ухом! — сказал Подушка.

Мы с ним переглянулись, и я снова уселась, обняв его за шею. Одеяло открыл глаза и удивленно уставился на нас. Я хитро глянула на него. Только я собралась сказать Подушке, что Одеяло сейчас хватит Кондратий, как он слетел с лавки и уселся на земле, а я снова уселась, как раньше.

— Пасиб! — сказала Ира.

— За что? За то, что руки вовремя убрала с Подушки? Ну да, а то ты бы сейчас около Одеяла сидела! — усмехнулась я.

Ира удивленно на меня посмотрела. Я принялась теребить Иру.

— Да ляжешь ты сегодня спать или нет! — воскликнул Подушка.

— А я думала, он спать не добавит! — сказала Ира.

Мы расхохотались. Одеяло все это время сидел на земле и хлопал глазами, потом все же поднялся и снова уселся на лавку.

— Ромашка, я забыла, что у него мельный зад! — воскликнула Ира, отряхиваясь.

— Н-да, надо в следующий раз брать с собой подушки, — сказал Подушка.

Мы с Ирой переглянулись и расхохотались.

— Да, точно. Одеяло брать с собой бесполезно, все равно жестко! — присовокупила Ира.

Мы засмеялись вторым залпом. Одеяло все это время самозабвенно отряхивался и ничего не слышал.

— Энерджайзер, — покосилась на Одеяло Ира.

— Дюрасел! — поправила ее я.

— Какая разница — и для той, и для другой рекламы подойдет, — махнула рукой Ира.

— А? — не понял Подушка.

— А это что? Солевые батарейки? — усмехнулась я.

— Хм… точно! Реклама «Дюрасел» и солевых батареек. Один сидит на скамеечке, а второй прыгает вокруг! — хохотала Ира.

— Тогда наоборот. Скамейка-то неудобная, — поправил ее Подушка.

— Ыгы, а я тогда кто? — спросила Ира.

— Ирочка, да ты что! Что же ты так?

— Ну кто я? — канючила Ира.

— Электрический прибор, который без розетки не работает! — ответил ей Подушка.

— А без батареек? — уточнила я.

— Тоже не работает, — кивнул парень.

Ира изобразила отключившийся прибор, пристроив руку на голову Подушке.

— Ирка, не наглей, — Подушка тщетно пытался ее скинуть.

Я подцепила ее руку и убрала с головы эстонца, рука слетела и стукнула ей же по носу.

— Ау, Ольга, садистка!

Одеяло, наконец, весьма экстравагантным способом отряхнулся и уселся на лавку.

— Одеял, я, конечно, понимаю, ты "Энерджайзер", — сказала ему Ира.

— А? — удивился тот.

— Ну, «Дюрасел».

— Почему?

— Ну, вот видишь, Ольг, «энерджайзер» не знает, на «дюрасел» откликается, — посетовала Ира.

— Вот и радуйся, — усмехнулась я, — что хотя бы «дюрасел» знает!

— Короче, ты дюрасел, но все равно немножко тормознутый. На лавочке-то все еще мельно!

Он подскочил и снова стал отряхиваться, потом стал отряхивать лавочку. Все это время мы безутешно хохотали. Ира подхватилась с места, сбегала к дереву и оторвала от него веточку. Эту веточку передали мне. Интересно, зачем?

— Подушка, на! Передатчик не работает! — сказала я. Ира рассмеялась.

— В смысле? — не понял Подушка.

— Без смысла! — ответила я.

— Точно, передатчик не работает! — хохотнула Ира.

Я объяснила ему смысл игры и посоветовала отдать палочку Одеялу.

— А передатчик не работает? — напомнила я.

— Что?

Я еще раз объяснила Подушке смысл игры.

— А! Передатчик не работает! — сказал он.

Одеяло нахмурился и ничего не понял. Теперь правила игры рассказывала Ира, Одеяло внимательно слушал. Когда она закончила, он быстро протянул ей прутик.

— Ха! А у меня передатчик не работает! — ответила Ира.

— Когда ты успела сказать?

— Передатчик не работает! — тут же сказала Ира.

Одеяло погрустнел. Я предложила ему идти объяснять суть игры эстонцам и отдать им прутик. Одеяло воодушевился и ускакал к эстонцам. Мы с интересом следили за представлением. Теперь передаванием прутика занялись эстонцы. Один попался картавый, я долго хохотала над "Пер'едатчик не р'аботает". Последний эстонец остался в замешательстве.

— А что делать, если остался один? — с сильным акцентом сказал он.

Тормозить!

— Где один? Вот еще сколько! — расхохоталась я, показывая ему на наших мелких.

Он тут же подошел к Рите и вручил ей прутик с картавым передатчиком. Рита заливисто расхохоталась и также прокартавила следующей, так и пошло. Эстонцы зашушукались, а потом последний подошел к Подушке и что-то у него спросил.

— Нет. Они просто дразнятся, — ответил ему Подушка. Судя по всему, он поинтересовался, все ли русские картавят.

— Др'азнятся? — не понял парень.

— Они специально говорят картаво, — пояснил Подушка.

— Ну, вот кар'тавят!

— Ну, вот она же не картавит, — Подушка потыкал пальцем в меня.

— Я не картавлю, — сказала я в подтверждение Подушкиных слов.

Эстонец долго тупил и никак не мог разобраться, картавят русские или нет. Наконец, он понял, что картавить можно не только вынужденно, но и специально, и довольный ушел. На смену ему прибежали другие наши мелкие, пристали к Ире, та их быстро послала, и они решили выдернуть Подушке волосы. Он отбился от них и собрал волосы в руки. Я хозяйским движением отобрала у него пряди и собралась падать. Конечно, странно, я собралась за волосы держаться, но способ оказался эффективным. Освободив руки, Подушка удержал-таки меня. Я удивленно смотрела на него. Волосы он у меня не отбирал. Видно, для меня не жалко.

— Ты же дергать не будешь, — ответил он.

Я принялась завязывать волосы на манер косыночки.

— Не завязывай! — воскликнул Подушка.

Я решила завязать на макушке.

— Не завязывай! — снова воскликнул парень.

Я призадумалась: что бы с ними делать, чтобы он не запретил. Мелкие стояли в стороне и грустно вздыхали. Я потыкала им рукой в сторону Одеяла.

— Не выдергивай, — сказал Подушка.

Я переложила пряди в одну руку и показала мелким еще раз. Они радостно подскочили к Одеялу и так от души дернули, что Подушке его порция показалась цветочками. Одеяло подпрыгнул на месте и вскочил с лавки. Вот идиот, ложиться надо, а не вставать. Мелкие дернули еще сильнее, притягивая его к земле.

— А-а-а! — завопил бедолага.

— Люди, ну так-то уж не садизничайте! — посочувствовала Одеялу я.

— Рит, подержи, я на лавку залезу! — сказала другая Рита.

— Ага, а мне куда залезть? На кипарис? — спросила та. — Я на нем сюда не дойду!

Девчонки залезли на лавку, дали Одеялу небольшой продых и начали дергать по новой. Эффект получился, как у колокола.

— А-а… А-а… А-а…

Освободиться у бедолаги никак не получалось. И тут на радость Одеяла нас позвали на репетицию в Су-Уксу. Мы пошли собираться в дорогу (без воды лучше не ходить, помрешь от жажды).

— Давайте в бутылочку поиграем! — предложили мелкие.

— Ну уж нет, только когда выпьем, — ответила Ира.

— Идемте! Идемте! Идемте! — звали нас.

— Э-эх, — я замахнулась бутылкой на впереди орущего, но бутылка испарилась прямо из моих рук вместе с водой. Ну ладно вода, но как пластик испарился? Максимум расплавился, но чтобы и испариться!

— Ты что? — удивилась Ира.

— Бутылки среди бела дня пропадают! — пожаловалась я.

— Если внезапно исчезла мышка, значит, где-то внезапно возникла кошка! — поучительно заключила Ира.

Я задрала голову и увидела помахивающего моей бутылкой Подушку. Паразит! Я забрала у него бутылку и сунула в карман. Штаны опасливо покосились и поползли вниз. Я поскорее их подтянула и вытащила бутылку. Подумав немного, я засунула бутылку в карман к Подушке и забыла. Тот философски пожал плечами. Видимо, ему было все равно, нести одну бутылку или две. Штаны с него не спадали. Везучий, дали по размеру!

Тут я сообразила, что все уже ушли. Ирка с Одеялом тоже это поняли и поспешили догонять. На лестнице Ира неожиданно рухнула, как подкошенная. Мы с Подушкой мерно дошли до места крушения. Я чуть было не упала (спасибо Подушке — вовремя поймал), и узрели Иру со слегка разодранными коленками и локтями. Она полила раны минералочкой, и мы пошли дальше. Одеяло ускакал далеко и даже догнал наших.

— Я все-таки догоню! — не сдавалась Ира и побежала.

Вскоре их догнали и мы с Подушкой (у них там какое-то происшествие случилось), за все время не сделав ни одно лишнего усилия. Зато Одеяло с Ирой на пару стояли, высунув язык, и не могли никак отдышаться. И стоило ли догонять такими усилиями?

Вскоре мы дошли до Су-Уксу, прорепетировали, вошли в курс дела и пошли обратно, дорепетировывать на синей даче. Бедным эстонцам дали не то расписание, и за это время они успели дойти до Су-Уксу, вернуться на синюю дачу, прорепетировать и вернуться в Су-уксу на репетицию, где мы с ними встретились. Я вспомнила про свою воду и по-хозяйски залезла в карман Подушке.

— Это не моя водичка. Подушка, поворачивайся другим боком, — скомандовала я.

Он покорно повернулся, я вытащила свою бутылку и принялась жадно пить. Одеяло расхохотался.

— Все, грабят? — спросил он.

Я закрыла свою бутылку и отправила ее обратно. Ире понравилась идея, и она по-тихому стащила у Одеяла бутылку, так как свою истратила на боевые ранения. Одеяло тоже собрался попить и не обнаружил бутылку. Он так долго рылся в кармане, что я не выдержала.

— Аккуратно, порвешь! — предупредила я. — Или штаны снимешь!

Ира приспокойненько попивала из его бутылочки. Тут мелкие показали мне две развалившихся сколопендры и одну порванную. Я радостно одобрила затею, Подушка возрадовался, что так и не надел футболку. Рита залезла на лавочку и аккуратно засунула все лизуны Одеялу за шиворот. На его беду футболка у него была заправлена в шорты.

— А? А! А-а-а-а-а-а-а-а-а! — завопил он и рванул к кипарису, на который быстро вскарабкался. Вот это да!!! НИ ФИГА СЕБЕ! Дальше Одеяло пытался прямо на дереве вытащить футболку из шорт.

— Интересно, он специально на дерево залез, чтобы видно лучше было? — спросила я.

— Наверное, он его с шестом спутал, — предположила Ира.

— Но зачем тогда он на НЕГО залез? — резонно заметил я.

Подушка ничего не понял, мы с Ирой удовлетворились тем, что поняли сами. Как он слезал, мы не видели, ибо ушли на репетицию, после которой нас отпустили на абсолют.

Мы улеглись на кровати, как примерненькие девочки, и сложили руки под головы. В комнату залетел Андрейка.

— Всем спать! — заорал он.

Мы мирно лежали, он еще с минут пять побегал, свирепо сверкая на всех глазами и что-то причитая, устыдился и убежал. Мы тут же вскочили, врубили музыку погромче и стали горланить песни, стучать, короче, шуметь. Забежал Андрейка, заиграла Эния, все снова тихо и мирно спят. Вышел Андрейка.

— Давай Рамштайн! — сказала я Ире.

Заиграл Рамштайн, и мы снова забарабанили, кто по чему. Я завоевала титул самой шумной, ибо гремела двумя бутылками с камушками по стене!

— Да я же сказал — тихо! — заорал из коридора Андрейка.

Когда он открыл дверь, девочки снова стали примерненькими. Дверь закрылась! Ну, кто кого! Мы снова принялись шуметь. Тут послышались тихие шаги. Это не вожатый, ибо все вожатые у нас слоны. Это, скорее всего, идут наши эстонцы… Тишина разлилась полная.

— Вот так начинаются фильмы ужасов, — тихо сказала Ира.

Дверь начала со скрипом открываться.

— А-у-а! — ужаснулась Ира и с грохотом ее закрыла.

Из-за двери послышались голоса:

— Что это? — удивился Одеяло.

— Не знаю, — ответил ему Подушка.

Эстонцы отступили к соседней двери, почти не топая, послышался скрип двери в смежную комнату. Ира стала медленно приоткрывать нашу дверь, та покладисто и надрывно заскрипела. Ира со всего размаху закрыла дверь, та щелкнула, закрываясь. Дверь в смежную комнате была с ней солидарна и тоже захлопнулась.

— А? Что это? — ужаснулся Одеяло.

— Дверь закрылась, — уже не так уверенно пояснил Подушка.

Послушались тихие шаги.

— Слава богу, я сижу ближе к этой двери, — порадовалась Ира.

Тихие шаги приблизились, и в комнату вошли эстонцы.

— Здрасте, — сказал Подушка.

Ярослава стала медленно подниматься с кровати вместе с простыней.

— У-у-у-у! — было очень похоже на привидение.

— А-а-а! — шарахнулся в сторону Одеяло.

— Р-а-а-а! — рыкнула сверху на Подушку Лариса.

Он с неисчерпаемым любопытством уставился на нее.

— Какой любопытный! — сказала Лара, и щелкнула Подушку по носу.

Он стал обиженно шмыгать. Я с жутким постаныванием уткнулась в подушку.

— Ты что? — спросила у меня Лариса, я только хохотала. Лариса начала разглагольствовать по поводу того, что должна и чего не должна делать нормальная девушка. Все принялись стонать на разные лады.

— Бо! — я ткнула Ларису, она подскочила и взвизгнула. — Вот кто боится, Ир! — обличила я.

— Х… Боится — мягко сказано! — усмехнулась Ира. — Одеял, иди к Лариске на кровать, и бойтесь там вместе!

Одеяло, послушный мальчик, уселся к Ларисе, мы стали завывать привиденческие песни на три или четыре голоса. Лариса пыталась выгнать Одеяло. Это дошло до него не сразу, после чего он обосновался там еще прочнее, то есть с ногами.

— Нет, ты не наглей! Хотя бы боты сними! — возмутилась Лариса.

— Что снять? — не понял Одеяло.

Я прекратила выть и расхохоталась.

— Фи, необразованность, — задрал нос Подушка.

— Подушка, у нас не получается петь на четыре голоса! — сказала Ира. — Пой на одной ноте, любой!

Ну, Подушка и спел! Садист! Низковато нам, однако!

— Нет, ты повыше не можешь, что ли?

— Хм?

— Ну ты и садист! — распиналась Лариса. — Мы так низко не можем! У вас-то голос ломался, а у нас нет! Ты хоть это понимаешь? Фи, необразованность!

В это время я проглотила несколько смешков и, наконец, разразилась диким хохотом, Подушка стал мне подхихикивать, потом дошло и до Иры.

— Не, что вы ржете? — удивилась Лариса. — Одеял, хоть ты мне объясни.

— Что объяснить?

Лариса с открытым ртом уставилась на Одеяло. У него-то голос был выше, чем у нее, у меня и Иры.

— Это какой же был до того, как сломался? — удивленно пискнула Лариса.

Мы с Ирой добросовестно представили, Подушка, видимо, не представлял, а вспоминал. Мы дружно расхохотались по новой, Подушка для надежности даже схватился за второй ярус кровати.

— Ы… А… А-ай! Не упасть бы! — спохватилась Ира.

— Ниже земли не упадешь, — сказала я.

— А сколько до земли-то?!

Я еле сдержалась, чтобы не захохотать по новой. Смеяться было уже больно. Пока Ирка отвлеклась, Подушка решился сделать марш-бросок по ее тумбочке, а у нее там было много чего интересного. Он залез к ней в тени понюхать. Когда же он повернулся, весь нос у него был измазан в розовых тенях. Я стоически сдержалась.

— Положи все и не трогай! — сказала ему Ира.

Так как она не следила за ним, Подушка продолжил лазить.

— Лучше это не нюхай, — предупредила я.

— Почему? — удивился Подушка и понюхал… рассыпчатую пудру. — Тьфу! Апчхи, кхе-кхе, тьфу, апчхи, апчхи. АПЧХИ!

— Я же предупредила.

— Положь все на место! — воскликнула Ира, увидела его нос и благосклонно разрешила лазить дальше.

Когда он снова повернулся, я подавилась очередным ха-ха, захлебнулась новым хи-хи и не смогла выговорить хо-хо. Нос заправского пьяницы в розовых тенях, на лбу рана из разводов красной туши, под глазом фиолетовой тушью застыл синяк, на щеке еще одна ссадина, на сей раз от помады, а в руках карандаш для бровей.

— Как это открывается? — спросил он.

— Попробуй разломить, — сказала я. — Ой-ой-ой, зря я это. Ир он тебе сейчас карандаш уделает!

— Вот так! — Ира показала ему, как открывается карандаш.

Парень радостно выхватил у нее карандаш и с размаху провел им по лицу.

— Ну не ткнул себе в глаз, — заметил он.

Больше я сдерживаться не могла и заржала в подушку, Лариса удивленно посмотрела на меня, потом на Подушку.

— А это что? Расческа? — спросил Подушка, вытаскивая щеточку из туши.

— Ага, — кивнула Ира с непробиваемым лицом.

— А что такой маленький? — спросил Подушка.

— Такая вот специальная.

— А почему в футляре?

— Она мягкая, чтобы не попортилась, — ответила Ира. На ее лице не было ни намека на смех. Аж завидки берут.

Подушка провел по волосам тушью, потом еще.

— Ты засовывай ее иногда обратно, — посоветовала Ира. — А то она расчесывать не будет.

Тут не выдержала Лариса.

— Ты что, совсем? — воскликнула она. — Нет, совсем дебил?

Подушка докрасил прядь и убрал тушь, тут я не выдержала и захохотала в голос.

— Что?

— Ты… ты посмотри на себя в зеркало! — сказала я.

— Где?

Черная прядь упала ему на лицо, он взял ее двумя пальцами, удивленно выпучил глаза и пару раз судорожно вдохнул и выдохнул, будто его сейчас Кондратий хватит. Я расхохоталась и собственноручно отвела его к зеркалу.

— Ы… ы… ы… — глядя в зеркало, причитал Подушка. — Это на всю жизнь? — с неописуемым ужасом спросил Подушка.

— Да! — злорадно ответила я.

— А-а-а! — простонал бедолага.

— Да нет, смывается, — смилостивилась я.

Подушка облегченно вздохнул, а потом настороженно повернулся.

— Чем?

Я за ручку повела его обратно к Ире просить у нее средство для снятия макияжа. Ира дала, Подушка долго думал, как этим пользоваться. В итоге мне пришлось идти с ним и учить его пользоваться жидкостью для снятия макияжа. Вот балбес! Вскоре мы вернулись. Я погипнотизировала прядку и решила заплести косичку, потом еще и еще. А вообще они получились сильно укороченными относительно остальной массы волос. Ира постебалась, разложив две косички по сторонам, а одну посередине на лицо.

— Что же ты четное количество не могла сплести? — спросила она. — Может, тебе подровнять по длине косичек?

— Да нет, будет похоже на собаку, у которой шерсть глаза закрывает! — покачала головой я.

— Тогда не будем, — согласилась Ира.

Волосы высохли, косички я расплела, волосы завились в мелкие кудри.

— Хм, класс. Ольга, сможешь мне так всю голову заплести? — спросила она.

— Нет. Слишком длинные волосы, слишком много их, — открестилась я.

— Кого их?

— Длинных волос, — пояснила я. — У Подушки вон ограниченное количество.

Подушка взялся за волнистую прядь и долго на нее смотрел, изменяя выражение лица.

— Да, смотрится, как будто мне отстригли, — сказал Подушка.

Тут он заметил, что Одеяло сбежал от Ларисы в тумбочку, подорвался с места и задвинул тумбочку.

— Эй! Лариск! Ты дура, что ли? — завопил оттуда Одеяло.

— Кто, я? — возмутилась Лариса. — Вот вообще не выпущу!

— Зачем ты меня закрыла! — Одеяло высунулся из тумбочки, открыв дверцу.

Лариса стукнула по дверце, та закрылась, звезданув Одеяло по носу.

— Ау… Хнык-хнык, — решил поканючить Одеяло.

— Как… драматичнее, драматичнее! — смеялся Подушка.

— Как что? — уточнила Ира.

— Да это я так. Хотел сказать, как в оркестре…

— Где? — в один голос спросили мы с Ирой.

— Ну, в театре, — поправился Подушка.

Мы с Иркой переглянулись и снова рассмеялись. Тут Ире пришла в голову идея, и она подбежала к Подушке.

— Сдрысни! — сказала она.

— Что? — не понял Подушка.

Ирка сильно пихнула его, до него дошло, и он встал на первую ступеньку тумбочки и состроил Ире сверху глазки. Я не выдержала и расхохоталась. Надо же, такая разница в росте и такая умильная рожица! Ирка тем временем не разменивалась на мелочи, вытащила солнечные очки и надела их на Подушку.

— Хм… на китайца похож! — вынесла свой вердикт Тома.

— Хм… в моих на стрекозу, — рассмеялась я.

— Стрекозла, — поправила Ира.

— На кого? — возмутился Подушка.

— Ну, образуй мужской род от стрекозы.

— Стрекозел.

— Ну вот, ты сам себя так обозвал!

Мы посмеялись и усадили его обратно, Одеяло тем временем пытался выползти через нижнюю полку. Вытащился только на половину.

— Подойти помочь, что ли? — спросил Подушка.

— Ага, попинать, — кивнула Ира.

— Попинать… хе-хе, — гаденько хихикнула я.

— Ой, лучше я пойду, попинаю, — встрепенулась Ира, сообразив.

Одеяло мигом втянулся обратно. Видимо, решил, что безопаснее в тумбочке. Подушка, впрочем, сжалился над бедным затворником и выпустил его на свет божий. Какой жалостливый попался!

— Ну что ж, у нас кончилась жидкость для снятия лака, — сказала Ира. — Давай…

— А как они его тогда?.. — возразила я. — Давай лучше накладные.

— Ага! — кивнула Ира.

Мы намазали клеем один ноготь и приклеили Подушке. Он порассматривал его, поближе подальше.

— Как же ты его снимать-то будешь, — ужаснулась я.

Подушка с ужасом посмотрел на Иру.

— Да-да, ты теперь его не снимешь, я туда столько клея насатарила! — покивала она.

— А?..

— Его можно снять, но только физически.

— Это как?

— Вместе с ногтем!

— Что?

Ира злорадствовала, Подушка подергал ноготь, тот не снимался. Я подошла и показала ему, как и куда надавить, чтобы отлепился. Ну, он и послушался, с силой и резко нажала на ноготь, тот тут же отлепился.

— А-а-а-ау! — воскликнул он, отдал ноготь и приняться нянчить палец. Да, не пожалела Ирка клея. Зато Подушка на своей шкуре почувствовал, что красота требует жертв!

И тут мы решили его покрасить. Под предлогом "просто подергать" мы стали разукрашивать Подушке волосы в три основных цвета: зеленый, красный и фиолетовый. Мы долго и со смаком разукрашивали, пока одна прядь не упала Подушке на лицо.

— Ыа… — удивленно вдохнул парень, откинул волосы назад и снова качнул головой, роняя пряди на лицо, дико на них покосился и замер. Я отвела Подушку за ручку к зеркалу. Он узрел себя, напугался. Я сообщила ему, что это не смывается, он еще больше напугался и вернулся в комнату в полностью растрепанных чувствах. Ира в дополнение ко всему накрасила ему брови красным и зеленым цветом, потом достала тушь и накрасила ресницы фиолетовой тушью. Тут мы узрели настоящую длину Подушкиных ресниц и выпали в осадок. Н-да, не всякая девчонка даже со всеми припарками может похвастаться таким сокровищем. Дальше Ира накрасила ему губы ярко-красной помадой.

— Хватит садизничать! — сказал Подушка.

— Уж и посадизничать нельзя! — сказала Ира.

— Подушк, сострой свою любимую рожицу! — попросила я.

Он состроил. Боже, это ужасно красиво!

— Не делай так больше! — ужаснулись мы с Ирой.

— А что?

— Идем, состроишь такую же рожицу зеркалу! — сказала я.

Я подвела его к зеркалу, он состроил рожицу и тут же изменился в лице, поскорее отвернувшись. Тоже, видать решил, что это ужасно красиво. Я спохватилась, что забыла баночки, вернулась за ними в комнату. Когда же я снова вышла в коридор, то узрела впавшего в ступор Андрейку около стоящего смирно Подушки. Андрейка пооткрывал-закрывал рот и убежал в вожатскую. Мы спустились в туалет, где Подушка поскорее все с себя смыл, дабы больше никого не шокировать. На обратном пути мы опять встретили Андрейку.

— Привет, — сказала я.

— У вас же абсолют, — напомнил мне вожатый.

— А я в туалет ходила, — я даже не соврала.

Он сорвался, убежал в вожатскую, во всю глотку заорал "Что за дети!", вернулся и сказал нам:

— Проходите!

Мы вернулись в комнату, где я предложила Ире покрасить еще раз. Мы поделили Подушкину голову пополам, я красила часть в наклонную голосочку, Ира свою часть в клеточку. Ира красила фиолетовым и зеленым, а я красным. Ужаснулись нашим трудам, покрасили красным еще и брови и посмотрели. Подушка клацнул зубами в опасной близости от Иры, та отскочила на метр, Подушка удовлетворился, и мы отправились пугать Капитошку.

— О! Класс! — оценил Капитошка. Ну вот, все насмарку, а мы так старались!

Дальше мы отправились наводить свои порядки у мелких. Бедные чуть в обморок не попадали при виде Подушки. Одна даже заверещала.

— Я что, такой страшный? — задумался Подушка.

— Еще бы — такой большой, да еще и фиг знает как покрашенный, — хохотнула я.

— Слава богу, что это смывается, — порадовался Подушка.

— Ну, жидкости может и не хватить.

— А? — я думала, у него глаза из орбит вылезут.

— Я не гарантирую, что ее хватит, — сказала я. — Идем на улицу.

— Не-эт! — запротестовал парень.

— Ладно, тогда идем обратно, — кивнула я и одним хорошим толчком выпроводила его на крылечко, закрыв дверь и сквозь окошечко, в двери наблюдая за тем, что происходит на улице. Подушка посмотрел на эстонцев, те на него, он шагнул к двери, врезался в нее и снова оглянулся. Эстонцы дружно вылупились на него. Один, особенно впечатлительный, пощупал себе лоб и побежал в медпункт. Оттуда вскоре выскочило еще четыре эстонца и выставились с открытым ртом на Подушку. Дальше на это чудо пришли дивиться украинцы, а потом я рванула обратно, дабы уберечь свой драгоценный зад он Подушкиного возмущения по поводу моего подлого предательства.

— Ольга, ты куда с банками! — крикнул Подушка.

— Скинуть? — я была уже на втором этаже.

— Не надо, а то разольются, — всполошился Подушка.

Я спустилась, с великой осторожностью к нему подошла, проверяя, не прибьет ли он меня. Стали смывать, Подушка перепутал баночки и намылил голову жидкостью для снятия макияжа. Ничего не смылось. Он плеснул себе жидкости для снятия краски и умыл лицо.

— Не открывай глаза! — воскликнула я. — Не открывай!

Я запихнула его в раковину.

— Я задохнусь! — прошипел он.

— Захлебнешься. Заодно и промоешь легкие от этой гадости, — напутствовала я. — Додумался нюхать рассыпчатую пудру! Вообще уникум!

Подушка чихнул в знак подтверждения.

— Все, можешь открывать глаза, — сказала я.

Они у него были красными, и сразу стало ясно, что он их открывал и раньше. Вот балбес! Наконец, все смыв, мы вернулись в комнату.

— Ну что ж, высушим! — сказала Ира.

Ира собрала все волосы на макушке и как следует налачила.

— Ха… О… Ы? — опешил парень, ощупывая голову.

Бе-е, ему не идут убранные волосы. Я пощупала волосы.

— Н-да, солома… — констатировала факт я. — Натуральная! Налаченая!

— И правда солома, — согласился Подушка, ощупывая голову.

Мы отправили его вместе с шампунем отмываться. Лариса тем временем загнала Одеяло под кровать и победно села сверху. Вот кому надо его на перевоспитание отдавать. Хе, Ира, это еще цветочки! Вот Лариса — это ягодки! Вскоре вернулся Подушка, весь мокрый. Он что, под душем голову мыл, не раздеваясь? Оказалось, что он просто не отжал волосы, прежде чем закинуть их за спину. Ира вдохновилась сей идеей, чтобы было попрохладнее, постояла под душем. Вернулась она мокрой и уселась на тумбочку. Подушка зарекся туда садиться, ибо там стало очень скользко. Дальше мы подумали над тем, как бы посушить Подушку. Ира предложила старый добрый распрямитель, но потом решила, что это неинтересно, сбегала за стайлером и вручила его Подушке вместе с феном. Он удивленно уставился на эти предметы, не зная, что с ними делать. Я вздохнула и стала сушить. Впрочем, я завила только половину, дальше передала эстафету другой девушке, у который с симметрией было получше, чем у меня. В итоге прическа у Подушки получилась хорошая. Он посмотрел в зеркало, оценил, и мыть голову не пошел. Значит, все-таки действительно понравилось.

— Эх, жалко, — вздохнула Ира, отложив мусс и лак для мокрой завивки.

— Почему жалко? — спросил Подушка.

— Жалко портить, — вздохнула Ира. — Лучше на Одеяле поэкспериментирую.

Мы вытащили его из-под кровати и усадили на стул, предварительно забыв где-то крышку. Мы не специально, но эффект был поразительный. Он сел еще раз, крышку мы убрали намеренно. Поорав еще немного, он снова стал садиться, мы убрали стул, он шлепнулся на пол, встал и снова решил усесться. Вот камикадзе! На сей раз мы положили на стул подушку. Одеяло сел и удивленно поерзал.

— Что за акт каннибализма? — возмутился Подушка.

— Тут вроде бы никто никого не ест, — заметила я. Каннибализм… вандализм… Или для эстонца разница была невелика, или он признавал произведениями искусства только кулинарные изыски.

Подумав немного, мы перевернули стул и положили крышку сверху. Одеяло сел, вытащить крышку из-под него было парой пустяков. Крику прибавилось, так же он совершил круг почета по комнате. С криком "Что оно не снимается?" Одеяло запустил каркасом от стула в Подушку, тот еле успел уклониться. Замахнулся на него, но кидать не стал. В итоге Одеяло уселся на крышку стула, которую приладил прямо на пол.

— Так буду сидеть, — сказал он.

— Так даже удобнее, — оживилась Ира.

Ира сдобрила волосы Одеяла муссом для мокрой завивки, и мы как следует их помяли. Одеяло обзавелся треугольными кудрями. Мы это быстро спрыснули лаком, оно стало очень липким, но, высохнув, стало терпимым и покрылось корочкой. Сверху мы насатарили побольше «Прелести», поржав над названием, и повели Одеяло к зеркалу. Тот потерял дар речи при виде своего отражения в зеркале, мы поскорее его отвели подальше, чтобы он позабыл про кудри.

Мой взгляд снова упал на люстру. Эх, как далеко! Подушке ближе. Хм… а если встать на Подушку? Ира заметила мой взгляд и решила залезть на Одеяло. Вообще-то она сначала пришла к такому же выводу, как и я, но Подушка быстро дезертировал на мою тумбочку, так как Иркина была мокрой. Ира выразительно посмотрела на люстру и на Одеяло.

— Хм… спереди или сзади залазить? — задумалась Ира.

— Сзади, — понуро ответил Одеяло.

Подушка начал подхихикивать. Ира воспользовалась каркасом от стула, как площадкой для старта, вскарабкалась Одеялу на плечи, побуксовала на штанах и уцепилась за шею. Одеяло нещадно шатало, Иру еще больше. Одеяло конкретно накренился, Ира поняла, что дело труба, оттолкнулась от Одеяла и запрыгнула на свою кровать. Одеяло рухнул, как подкошенный, и пытался отдышаться, с ужасом глядя куда-то в пространство.

— Что же ты шатался! — сквозь зубы процедила Ира с верхней кровати. Видимо, она больно стукнулась о бортик.

— Пошли, — я подпихнула Подушку.

— Дубль два, — сказала Ира.

Я воспользовалась Иркиным способом и каркасом от стула, но у меня это получилось ловчее, видимо, сказывалась длина ног. Я встала коленями на плечи Подушке. Н-да, низковато. Все с благоговением следили за мной. Слава богу, не ржали, а то бы я точно рухнула. Я осторожно поставила одну ногу, потом вторую и стала медленно выпрямляться, балансируя. Подушка в отличие от меня не шатался. Вскоре я дотянулась до люстры и ужаснулась.

— А как я слезать-то буду? — воскликнула я. — У кого какие предложения?

— Ногами, и желательно своими! — ответил Подушка.

— Я планировала с Одеяла спускаться таким же методом, каким и поднималась, — ответила Ира.

— Ыгы, точно. Упаду сразу же! — отбраковала я.

Я очень боюсь высоты. Этот вывод пришел запоздало, но верно. На люстру я смотрела с большим уважением. На такой высоте висит!

— Даже не думай в люстру вцепляться! — сказала Ира.

— В люстру? — встрепенулся Подушка.

Я смотрела на люстру с великой любовью и прикидывала, смогу ли я на ней удержаться, или все-таки упаду.

— Надеюсь, что она не смотрит на люстру, — сказал Подушка.

— Посмотри! — пожала плечами Ира.

— Тогда она точно упадет, — ответил ей Подушка.

Я посмотрела по сторонам, решила, что хуже уже не будет.

— Ты слазить собираешься? — осведомился Подушка.

— Ху, — я выдохнула.

— Что, прыгать собралась? — спросила Ира. — Сейчас, погоди, я с кровати уйду.

— Я туда не допрыгну! — сказала я. — Тем более Подушка не падает. Подушка, не падай!

— Да я и не собирался. Я же не Одеяло, — ответил парень.

Пока я размышляла, я привыкла, что могу шевелить только глазами, но моим ногами такое положение вещей не нравилось. Левую ногу свело судорогой. Вот тебе и не будет хуже!

— Что это ты на одно плечо сильнее… — удивился Подушка. — С-с-с…

— Не издевайся, у меня ногу судорогой свело, — ответила я.

— Что? — всполошился Подушка.

— То!

Я переступила с ноги на ногу. Чудо! Я не упала.

— Ау! — воскликнул Подушка. — Массаж, ромашка! Только прыгать не надумай!

— Какой прыгай! — огрызнулась я.

— Слушай, у меня уже одно плечо болит! — проинформировал меня Подушка.

— Ей, не вздумай убирать, я же упаду! — переполошилась я.

Надо мной все дружно смеялись.

— Я знаю способ! — сказала Ира.

— Не надо садизничать, — сжалился Одеяло.

— В смысле?

— У тебя все способы садистские.

Ира поймала и посадила мне на ногу паука. Какая на фиг разница, ноге уже и так фиолетово! По-моему, Подушка больше напугался. О, отпустило, спасибо пауку!

— Класс! Ирка, убирай! — сказала я. — Отпустило.

Я расхрабрилась и собралась-таки повисеть на люстре, Подушка искал место, куда бы меня скинуть, Ирка посадила паука Подушке на ногу, а тот, не будь дурак, тоже полез наверх, наверное, ему больше моя нога понравилась. Подушка подскочил на месте, я вместе с ним, взвизгнула и рухнула Подушке на руки, которые он так вовремя подставил. Он удивленно уставился на меня. Видать, такой манны небесной и сам не ожидал. Вот везунчик, точнее, я везучая! А если бы он меня не поймал…

— Спасибо, что поймал, — я погрозила ему кулаком за то, что скинул меня с плеч.

— Не за что, — все еще в ступоре ответил Подушка, опуская меня на землю, точнее, на пол, ибо до земли было очень далеко. Я подошла на негнущихся ногах к тумбочке и села. Посмотрела на люстру. Это там я была? Ужас, просто кошмар! Ни за что больше не полезу!

— В следующий раз планируй, как будешь слезать! — сказал Подушка.

— А! Люди, а кто-нибудь помнит слова Радисьть ясна промэныста до… до… до… — начала Ира и запнулась.

— Дорог'ый прыроды дар, — пропел Подушка.

— Ты видг'онишь всэ нэчистэ, — подхватил Одеяло.

— Сииш сяйво дывных чар, — закончила я. — Единственное, что помню!

— А как вы приехали-то? — удивился Подушка. — Там же сказано, что украинский текст надо наизусть знать!

— Да? А нам не прислали! — еще больше Подушкиного удивилась Ира. — Так вот почему нам это впаривали сегодня!

— Ирка, ты даже не запоминала? Я хотя бы обрывками помню! — сказала я.

Эстонцы тихо стопорились, мы с Ирой смекнули, как можно поправить дело. Я вручила Подушке флейту, Ира сходила за соседней комнатой. Подумав немного, мы позвали и третью. Эстонцы глазели на все пребывающих девушек, не зная, куда деться. Ира дала тон, примерно вспомнив тональность. Подушка изображал истукана с флейтой, мы с Ларисой смеялись. В итоге я не выдержала и надела ему на голову подушку треуголкой и помахала ему рукой, как саблей.

— А? Что? — встрепенулся Подушка, подхватил слетающую подушку, взмахнул флейтой и осознал, как и с чем он стоял в ступоре. Он поскорее скинул подушку мне на коленки, я отправила его обратно. Так мы и игрались, пока Ирка не вскрикнула:

— Да хватит, что ли!

Подушка застыл с подушкой на голове, я расхохоталась, подпрыгнула и сняла ее с его головы. Он схватился за голову, посмотрел на меня и выпрямился. Мы запели, эстонцы крайне удивились.

— Хм… без фоно? — удивленно глядя на меня, спросил Подушка.

— А что, фоном нужно петь? — для того, чтобы ответить, я даже петь бросила.

Подушка еще больше округлил глаза, но больше ничего говорить не стал. Мы продолжили петь, эстонцы периодически правили наше произношение. Больше говорил Одеяло, Подушка иногда поправлял и его самого, а под конец даже звезданул флейтой с криком "Хватит врать!".

Вскоре девушки из третьей комнаты ушли, мы спели еще пару раз и тоже разбрелись кто куда, ибо в абсолют нас никто не караулил. Пока Лариска наезжала на Подушку, мол, что он тут расселся, а на Одеяло — Ксюша, ибо тот уселся на только что поглаженную форму, мы с Ирой собрались и ушли. Вооружившись шампунем и полотенцем, мы зашли в душ. Я спокойненько намылила голову и получше вспенивала, как вдруг почувствовала, что голова у меня намыливается уже в четыре руки. Я офигела и уставилась в пространство, сообразила и как следует, намылила голову Ирке, она в долгу не осталась, и теперь мы намывали головы друг другу. Ну, у нее волосы длиннее, ей больше и досталось. Ополоснув волосы, мы с визгом возвращались в комнату. Я налила Ирке в тапки воды и намочила полотенце. Она его отжала и в отместку намочила мое полотенце, я отжимать не стала и с мокрым погналась за ней. По дороге Ира пару раз упала, растеряв тапки, но в целости добралась до комнаты. Я с диким гиканьем и мокрым полотенцем гналась следом. Я замахнулась полотенцем на Ирку, а попала по Подушке, да еще и весьма по оригинальному месту, называемому пятой точкой.

Подушка остолбенел, развернулся, схватился за мокрые шорты, смерил меня взглядом. Я тут же наградила его этим полотенцем, он его поймал.

— Иди, выжми, только над гремучей акацией, не тут! — сказала я ему.

Он отправился к окну и как следует отжал полотенце.

— Куда вешать?

— На сушилку, — ответила я.

Он повесил туда полотенце, аккуратно расправив, и уселся на тумбочку, с которой немедленно соскользнул.

— Вот так садиться на край! — поучительно сказала я.

Потирая ушибленное место, он снова уселся на тумбочку, да так основательно, что чуть не провалился в дырку. Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет! Истинно так!

Ира сидела-сидела на кровати, вдруг неожиданно развернулась и треснула Одеяло по голове.

— Ммммм? — вопросительно промычал Одеяло.

Так, все ясно, если бы спросил "за что", то не виновен, а так что-то творил.

— А то я не вижу! — едко сказала ему Ира.

Одеяло обиженно поджал губы, хлопнул дверцей тумбочки и отвернулся, уткнувшись носом в соседнюю кровать. Потирая нос, он слез с тумбочки и уселся на нижнюю кровать, над которой сидела Ира. Ох, зря он это сделал. Стратегически ужасное место! Ира обогнула кровать и конкретно дернула его за волосы.

— Ыа-а-а-а! — завопил Одеяло, озираясь. Ирка тем временем успела залезть обратно.

Я спустилась с небес на землю, Лариса следом.

— Идешь голову мыть? — спросила она и опомнилась. — Ой…

Я показала Ире, что дергать нужно сильнее, и пока она это проворачивала, сцапала распрямитель, вооружилась расческой и рванула в коридор. Заметив это, Подушка последовал за мной.

— Ы… а… о… — я крутила этот распрямитель, как обезьяна очки.

Зеркало маленькое, зрение плохое. Что я буду делать? Подошел Подушка, я удивленно уставилась на него снизу вверх, он на меня наоборот.

— Садист-любитель! У меня и так шея болит! — я опустила голову.

— Так смотри в зеркало, — сказал парень.

— Все равно голову надо задирать.

Подушка неожиданно забрал у меня из рук распрямитель. Я посмотрела на него, как баран на новые ворота. А вообще, чего это я? Он же не русский, а эстонец, уж с чем-чем, а с приспособлениями для волос управляться умеет, и может быть, лучше даже, чем я. Я нагло развернулась и уселась в кресло, он тоже сел рядом. Волосы не выдирает, и на том спасибо, а уж что получится — увидим после!

— Челку не надо, она и сама прекрасно завивается, — сказала я, когда он собрался прижарить мне волосы надо лбом.

Когда мы уже сматывали шнур, в коридоре появилась Лариса. Увидев такую картину, она впала в ступор. Я вручила плойку Подушке (заступорится или нет?), а сама пошла к комнате. Заступорился! Я притормозила возле двери, ожидая, когда до эстонца дойдет несуществующий смысл. Лариса уже прошмыгнула мимо меня, когда до Подушки дошло. Он стукнул себя по лбу распрямителем.

— Придурок, — пробормотала я.

Парень дошел до меня.

— Ау! — он схватился рукой за лоб.

Вот, ромашка, позднее зажигание!

Мы зашли в комнату, подсунули Ирке плойку и поскорее вернулись к кровати.

— А-ау! — взвизгнула Ира, обжегшись о плойку. — Хотите прикол! У меня плойка горячая!

— Прикол, — протянула я.

— Слава богу, я ей завиваться не хотела. Ой, не слава богу, она же уже горячая! — всполошилась она.

Мы с Подушкой строили из себя невинных ангелочков.

— Э-эх, — до Ирки доперло, и она погрозила нам плойкой.

Мы с Подушкой наигранно удивились. Пока Ира отвернулась, я запустила в Подушку подушкой! Пока Одеяло зевал, Ира решила распрямить ему любопытный нос, но он вовремя увернулся. Хоть в чем-то не тормозит! Ира вздохнула и отложила плойку.

— Эх, а я хотела ее на место положить, — вздохнула она.

— Куда? Домой? — усмехнулась я.

Я снова слезла с кровати, отправилась в соседнюю комнату, по дороге проверила вещи на сушилке, решила, что ждать их просыхания бесполезно, и нужно будет не забыть их втащить в коридор на ночь, и вернулась комнату. Эстонцы тем временем устроили бои на подушках, периодически используя их, как метательный снаряд. Ира слушала МП3, уткнувшись в свою подушку, я за этим наблюдала. Парни были так увлечены друг другом, что не заметили, как я залезла на кровать, устроилась там и отвесила хороший подзатыльник Подушке. Он удивленно застыл, получил по лицу подушкой от Одеяла, и только после этого повернулся ко мне, удивленно уставился в пространство, а Одеяло, промахнувшись, запустил подушкой в люстру, от которой оторвалась одна частичка и разбилась об пол на мелкие кусочки. И зачем так высоко вещать люстру, она разобьется при падении. Эстонцы всполошились и быстренько убрали разбившуюся часть люстры. Одеяло водворил подушку обратно на Яркину кровать, Подушка же был в замешательстве, ибо он спер мою кровную подушку!

— А… м… а… — начал было Подушка.

Я отбивала чечетку на бортике. Подушка ловко закинул подушку на место и уселся на мою же кровать. Я офигела от такой наглости и две минуты пребывала в этом состоянии. Поняла, что пора воспитывать эстонца, пока не обнаглел совсем. Начались «пихательные» бои. Конечно же, победила я, ибо Подушка исподтишка не пихался. Удачный тычок, и я спихнула Подушку на тумбочку, только ноги остались на кровати. Нехорошо! Я спихнула и ноги, которые хорошенько проехались по лесенке.

— Ау! — громко сказал Подушка, подбирая ноги, поднялся и снова уселся ко мне на кровать, мол, его ничто отсюда не выгонит.

— А! Какая птичка! — воскликнула я, уставившись в окно.

Он тут же обернулся, ища чудную птичку, тем временем я столкнула его на тумбочку. Нечего ворон считать! Он возмутился, поднялся и снова сел на кровать. Я посмотрела на Иру и увидела, как она защелкивает на ногтях заколки для волос. Хихикнула. Подушка упрямо смотрел на меня. Ира пощелкала новообретенными когтями, я снова хихикнула, Подушка храбрился.

Ира наклонилась к Одеялу и сжала его голову заколками.

— А-а-а-а! — завопил парень, подумав, что это паук.

— Все сговорились? — спросил Подушка, я хохотала. Пока он меня гипнотизировал, я быстро спихнула его на тумбочку, где он узрел Одеяло и расхохотался над ним. Я тоже смеялась, но над самим Подушкой. Тот упрямо сел ко мне на кровать. Всё, ты сам напросился! Посмотрим, кто кого! Я повернула голову и посмотрела на парня, он повернул голову в обратную сторону и посмотрел на меня.

— Что? Кто быстрее шею свернет? — спросила Ира.

— Я больше не могу, — сказала я.

— Значит, Подушка.

Парень все еще наклонялся.

— Все, Подушка в нерабочем состоянии! — сказала Ира.

Я повернула ему голову в нормальное состояние, сопровождая движение соответствующими звуками скрипящего дерева. Эстонец немедленно скривился в другую сторону, я снова выпрямила его голову, слегка удлинив тираду из скрипа.

Подушка удивился, я повторила то же самое по-новой, удлиняя скрип с одной стороны. Ира схватилась за голову и заскрипела, потом рассмеялась.

— Люди! Все с абсолюта! — в комнату забежал Капитошка. — Вожатые все в кипарисном, придут поздно. Я тут один на все лагеря!

Вожатый скрылся.

— Наверное, он хотел сказать отряды, — предположила Ира.

— Да… заработался, — кивнули все.

— Заработаешь сейчас, — грозно сказала я Подушке.

Парень шугнулся и стукнулся затылком об стенку.

— Слезай! Я, по-твоему, с парашютом должна прыгать?

До него дошло, и он слез с моей кровати. Мы сообщили всем, что с абсолюта нас отпустили. Прибежал Капитошка, мы пообещали ему, что сами доберемся до столовой, он радостно выдохнул и побежал к эстонцам. Я пошла организовывать мелких, Ира — старших. Одеяло с любопытством заглядывал в комнату к девчонкам.

— Пошли, они там красятся, — сказала ему Ира.

Он стал заглядывать с большим энтузиазмом, остался.

— Ты что? — удивилась я.

— Пчхи! — сказал он. По взгляду легко можно было понять, что ему это нафиг не надо.

Я пожала плечами и пошла вниз.

— Девчонки, на полдник! — сказала, заглянув в первую комнату, и пошла дальше. — На полдник! На полдник!

Послышался визг-писк. Подушка схватился за ручку следующей двери.

— Ну, попробуй, — разрешила я.

— На полдник!

Тишина…

— Что же ты так! Надо было: "На полдник!" — я состроила рожу. — Эффекта было бы больше.

Из комнат повыбегали мелкие.

— А! Ольга! А где вожатые? — стали спрашивать мелкие.

— Они в кипарисном, нескоро будут, — ответила я.

Девчонки весело загомонили, быстро собрались, и вскоре уже бодренько бегали вокруг нас с Подушкой. Нужно было пересчитаться, а метод был особый. Каждый, проходя мимо, стукал вожатого по ладони. Я предоставила эту почетную миссию Подушке, ибо он был уже опытным «считакой». Он поднял руку.

— Высоковато будет для них! — сказал он и опустил руку вниз.

Я пошла вытаскивать мелких из комнат.

— Эй!

Девчонки выскакивали из комнат. Вскоре вышли все, я подошла к Подушке. Первый же хлопок по руке заставил парня подскочить. Второй тоже и третий. Да, не привык он к нашим мелким. В итоге считала я, мне было сподручнее. Сосчитав всех, мы отправились полдничать, мелкие прыгали вокруг. Одно удовольствие быть вожатыми у мелких. На меня со всего размаху налетела сзади Рита и повисла. Я радостно ее поприветствовала (сто лет не виделись!) и передала Подушке на руки.

— Хм… здравствуй, — сказал он.

— А! Здравствуй! — Рита радостно уцепилась за его шею. — Как высоко! — восторженно воскликнула она.

Как мало человеку надо для счастья — прокатиться на Подушке!

Ее подружка Ритка, тихо завидуя, вздыхала внизу. Тут на меня налетела самая мелкая девчушка Катя, которую я легко подхватила на руки и дотащила до столовой, не заметив ее веса.

— Ха, можно одну сюда, — от показал на одно плечо, — а другую сюда, — он показал на другое плечо.

Ему, видно, тоже наши девушки легкими показались.

— Ага, а третью на голову!

— Точно, за ними не заржавеет, — усмехнулся он, неся Ритку, которая все время вертелась.

— Ритка, у тебя юбка, — напомнила я.

Девчонка перестала вертеться и схватилась за озвученный предмет одежды, посмотрела на Подушку, которому было фиолетово все, кроме дороги под ногами, и стала вертеться с удвоенной силой. Лучше бы я этого не говорила!

Шли мы шли себе, и тут увидели прямо по курсу вожатых.

— О, о, — сказала я.

Мелкие тоже их увидели и замерли, перестав прыгать. Мимо прошел Андрейка, Яринка с Наташкой, которые рьяно обсуждали какие мы (13-ый отряд) нехорошие, и высокий вожатый, который больше общался с эстонцами. Последний разглядел в нас «невожатых».

— О, уважаю Капитошку! — сказал он, одобрительно кивая на нас.

— Хы, — усмехнулся Подушка, переложив Ритку в одну руку, а второй прикрыв рот.

Рита удивленно уставилась на него.

— А ты думала, ты такая тяжелая! Бегемот! — сказал он, усмехаясь.

Я поправляла волосы, держа Катю одной рукой, Рита уставилась на меня и стала наклоняться ко мне все ближе. Подушка поймал ее за футболку и водворил на место.

— А если бы я сейчас упала, то в руках осталась одна футболка! — сказала Рита.

— И что? — пожал плечами Подушка.

Мы переглянулись, наши вожатые, наконец, разглядели нас и выпали в осадок.

— А ты новый вожатый? — пристали к Подушке девчонки. — А как тебя зовут?

Подушка хохотал. Тут подбежал Капитошка.

— Вы уже тут? Я пошел за следующими, — сказал он.

— Их Ирка ведет, — сказала я.

— Откуда ты знаешь?

— А разве не слышно?

— Мы не пойдем! — слышалось издалека.

— Мы не пойдем! — позлатила наша малышня. — Мы побежим!

Подушка рассмеялся, закрыв себе рот двумя руками, Рита выдавила из себя звук удушаемого человека или кошки, которой наступили на хвост. Подушка спохватился, убрал руки от лица и схватил Ритку, поднимая повыше и заглядывая в лицо. Бедная придавленная девчонка никак не могла отдышаться. Убедившись, что девочка более-менее жива, он снова положил ее на руки движением, больше напоминающим перекидывание полотенца через руку. Я тут же изобразила и рассмеялась, Катя тоже рассмеялась, Подушка следом. Смех в три голоса на хи-хи-хи, ха-ха-ха и хо-хо-хо слышать был прикольно, особенно с метрономом Ритой, которые планомерно пыталась надышаться, наверное, на всю жизнь вперед! Вот напугал бедную девочку!

Пока вожатые ступорились не хуже эстонцев, мы довели деток на полдник, рассадили, принесли им еду и пошли брать еду себе. Нас приняли за настоящих вожатых и хотели было и накормить, как их, но я вовремя сказала, что мы просто из другого отряда. Подушка облизнулся на что-то мясное, предлагаемое вожатым, но промолчал. А, собственно, что он мог сказать? Мы уселись кушать виноград с солодкой и конфетами. Вскоре мне спихнули три солодки, не понравившиеся их законным хозяевам, а ему — немерено конфет. Подумав, мы обменялись трофеями, ибо у него в кармане лучше уместилась солодка, а у меня хорошо пошли конфеты.

— А обратно вы нас тоже поведете? — спросили мелкие.

— Да нет, вожатые-то вернулись. Они вас поведут, — ответила я.

Мы только отошли к дверям, ожидая своих, как мелкие устроили войнушку с настоящими вожатыми. В итоге вожатые капитулировали со словами "Да идите вы с кем хотите и куда хотите". Мелкие возликовали и бросились к нам, мы тоже были не против, спокойно спустились на первый этаж и пересчитались. Девчонки тут же вспомнили про VIP-места для особо ленивых и окружили нас с Подушкой. Я поскорее сцапала себе Катю — она была самой легкой, и тащить ее не составляло труда. А вот у Подушки были большие проблемы с выбором, ибо все жаждали посмотреть на мир с высоты, на которой находился Подушка. Парень растерялся и стал отступать к бортику.

— Это стратегически невыгодное положение! Окружат! — сказала я, смеясь.

— А я на бортик залезу! — ответил Подушка.

— Они тоже!

Парень вернулся на исходную позицию, свысока смотря на мир.

— Мы пойдем сегодня? Пойдем сегодня? — пищала малышня.

— Хорошо, тогда все ПОЙДЕМ сегодня! — сказала я.

— Не-э-э-эт!

Катя все это время стояла рядом, теребя меня за руку. Подушке это уже порядком надоело.

— Мы на улицу пойдем сегодня? — спросил он.

— О, заразился сегоднячеством, — усмехнулась я.

Мы вышли на улицу, где было просторно. Некоторые отчаявшиеся мелкие пытались выпихнуть Катю.

— Ыы! Она самая легкая! — сказала я им.

Горестно повздыхав, девчонки вернулись к Подушке.

— Вообще никого не потащу! Вас вожатые всегда таскают? — возмутился эстонец.

— Нет, ну… — ответили ему.

— Вот я не буду!

— Но ты же не вожатый!

— И что? Если я не вожатый, то я не человек? — вопросил он.

— Но вожатый же что-нибудь должен нести, — сказали мелкие.

— Что они у вас таскали? — спросил он.

— То нас, то бутылки, то камушки, — ответили ему.

Подушка выпал в осадок, но пробыл там недолго. Осмотрев местность, Подушка не обнаружил ни камушков, ни бутылок, и вместо них легко подхватил на руки МЕНЯ!

— У-а! — воскликнула я, выпуская руку Кати. — А что будет, если я отсюда упаду-у-у?

Мелкие раскрыли рты от удивления. Их вожатые друг друга точно не таскали!

— Лучше не буду проверять!

— Камушек или бутылка? — спросил он.

Я грозно на него посмотрела, не полностью выйдя из ступора, и стала вертеть головой. Высоко, очень высоко!

— Теперь я понимаю, почему Ритка вертелась! — сказала я.

— Эй, не вертись! — всполошился Подушка. — Ты не Ритка, не удержу!

— Только «ыейк» не надо, — я изобразила придавленную кошку.

— Ладно, — усмехнулся парень.

Мелкие офигели еще больше.

— Хы, вот и накрылось и мое «прошествие»! Не стыдно вам? — сказала Катя откуда-то снизу.

Мелким стыдно не было, они тихо фигели.

— Да ладно, Ольга всего на килограммчика два больше меня весит, — сказала она.

Я судорожно захихикала.

— Хо, на два, — хохотнул Подушка. — Вот это два килограмма! Сколько же в них, в килограммах?

Мелкие послушно шли рядом.

— Эх… Эх… Эх, а две из нас могли бы сейчас не идти, — вздыхали мелкие.

— Может, и три, — посыпал соль на рану Подушка.

— Даже три! — грустили девчонки.

— Сами виноваты! — сказала я, смотря по сторонам. — Ой, белочка!

— Где? — задрал голову Подушка.

— Не смотри! — я опустила его голову.

— Ррр…

— Ладно, смотри, только не падай, — сказала я. — То есть можешь падать, но главное меня не роняй. Ой! Не падай и меня не роняй!

Подушка уставился на белочку, я выпрямилась, и белочка пробежала прямо у меня перед лицом, со злостью щелкая на меня зубами. На половине провода она остановилась, осмотрела всю нашу чудную компанию и, пощелкивая, убежала. Тут мы дошли до лестницы, а они тут дли-и-и-инные!

— Может, ты меня опустишь? — спросила я.

— Ыы, — отказал он.

— Отпусти меня на землю! — воскликнула я, стуча ему по плечам.

— Тогда в любом случае нужно пройти лестницу, — сказал Подушка. Вот на свою шею научила!

— Вот уже на землю просится. Может, все-таки удастся прокатиться? — шушукались мелкие.

— Отпусти меня! — требовала я. Отпустите меня в Гималаи!!!

— А вот я специально буду спотыкаться! — сказал парень.

— Не спотыкайся, тут же лестница вниз! Упадешь! — напутствовала его я. — И меня уронишь!

Лестница благополучно кончилась, а я еще не закончила молиться сто двадцатому богу.

— Все, ставь меня на землю! — сказала я.

— Где ты видишь землю? В кактусы тебя опустить? Тут везде асфальт! — сказал Подушка.

— Нет, не надо в кактусы! — поспешно открестилась я.

— А тут везде асфальт, — повторил он.

Меня несли дальше, мелкие прыгали вокруг, уже забыв про все на свете. Наверное, делали ставки, уронит или нет. Я ставлю, что не уронит! Надеюсь…

— Нет, блин, уже синяя дача виднеется. Отпусти! — возмутилась я.

— Куда? — провокационный вопрос!

— На землю!

— Тут везде асфальт.

— На ту поверхность, на которой ты сейчас стоишь! — уточнила я.

— Куда бы понеудобнее встать, — задумался Подушка.

В итоге меня дотащили до синей дачи и втащили в нее.

— Так, все здесь? Тогда готовимся к концерту! Все готовимся к концерту.

Мелкие разошлись по комнатам.

— Ну что, теперь поставишь?! — грозно спросила я.

— Только на землю! — хитро прищурившись, ответил Подушка и пошел на второй этаж.

И что ему за радость такую лошадь, как я, на руках таскать? Ну ладно мелкие, их и вправду не в тягость таскать. Но я-то давно уже не мелкая!

— И куда ты меня принес? Где тут земля? Или ты из окна в гремучую акацию? — раздраженно спросила я.

— Ха-ха-ха, этот вариант я не рассматривал! — рассмеялся Подушка.

Тут нас увидела Ира.

— А! Везет людям, а я всю дорогу шла! — позавидовала она. Было бы чему! Она шла, а я всю дорогу дрожала. И по какому поводу? Ладно, дрожать за себя, не упасть бы. Тут за другого дрожишь — не упал бы, не уронил бы!

— Опусти меня! — я снова стала молотить ему по плечам.

— Не отпущу! — Подушка потряс меня как грушу, я инстинктивно вцепилась в него мертвой хваткой.

— Ха, сама же вцепилась, — заметила Ира.

— Вцепишься, когда так трясут! — с ужасом в голосе сказала я, не отпуская шею Подушки.

Ира открыла дверь.

— Хо, прохлада, — глубоко вздохнула она.

Подушка шагнул следом, я вцепилась в косяк.

— Милый косяк! Меня тут несут из окна выкидывать! — сказала я деревяшке.

— Выкинешь тебя, за все косяки цепляешься! — посетовал Подушка.

— И что, мне нельзя за косяк подержаться? — я вскинула руки, возмущаясь, Подушка миновал опасный косяк. — Ромашка!

Еще один косяк я прокараулила, посчитав недосягаемым. И тут меня поднесли к окну.

— Тебя с раскачкой, или так? — мило спросил Подушка.

— Как хочешь! — я снова обвила его шею руками.

Эстонец застопорился.

— Х… сам же тоже упадешь! — пояснила ему Ира хохоча.

— Мм? — Подушка вынырнул из-под моих рук, я тут же положила их туда же.

Ирка рассмеялась, меня, наконец, опустили, пусть не на землю, но на кровать. Я радостно завозилась там.

— Пора собираться, — сказала Ира.

— Ты что, это же у мелких репетиция, — удивился Подушка.

Мы с Ирой переглянулись и начали собираться. Подушка ускакал собираться к себе на дачу, мы с Ирой кидались шариком, играя в игру, альтернативную «Городам».

В комнату зашла Лариса.

— Да там! Вы знаете, что мелкие уже ушли, а нам позже собираться? — сказала она. — А Людмила Евгеньевна впервые не сетовала на то, какие мелкие у нас «расторопные»!

— Это у нее старшие «расторопные»!

Тут зашел Подушка.

— Здрасте! — пятый раз на дню поздоровался он. — Что ж, мелкие ушли, теперь и вам пора собираться.

— Распорядитель времени, ромашка, — ругнулась на него я и сопроводила свои слова шариком.

Шарик ударил Подушку точнехонько по лбу и отскочил Ирке в руку.

— Классный рикошет! — похвалила та.

— Всегда такой, когда не целюсь!

Подушка ступорился.

Мы начали собираться. Подушка убежал за Одеялом. Я поскорее надела колготки, поверх них — шорты, Ирка доставала платье. Тут вернулся Подушка с нечесаным Одеялом.

— Это он от наших девочек такой? — хохотнула я.

— Похоже, и к нашим мальчикам успел сбегать! — добавила Ира.

— К каким?

— К хоровым!

Одеяло старательно причесывался, Подушка решил, что сейчас это делать бестолково.

— А… Эх… — Ира вспомнила, что ей еще колготки надевать.

— Я предусмотрительная! — сказала я, показывая, что коготки уже на мне.

Ира взяла колготки и ушла в туалет, ее примеру последовали и остальные.

— Зачем тебе колготки в жару? — удивился Подушка.

— Форма! — коротко ответила я и пояснила, так как это были эстонцы, а не русские. — Тебе зачем штаны? Мог бы и без них ходить!

Вернулась Ира уже при колготках с подъюбником вместо шортов, я обхохоталась. Мало того, что футболка была неуместна, так это еще и смотрелось крайне ненормально. Подушка еле сдерживался, Одеяло ржал, я выбрала среднее и хохотала в подушку. Пока Ирка прыгала с воплем "Что вы ржете?", я успела надеть платье, поддеть подъюбник вместо шорт, застегнуть слюнявчик и завязать пояс.

— А! — Ира удивленно уставилась на меня.

Подушка повернулся ко мне со злорадным выражением лица, которое тут же сменилось на очумелое.

— Быстрая ты, — сказала Ира.

— А то! — я стала причесываться. — Эх, хвостик надо.

Одеяло вызвался сделать мне хвостик. Я сдуру согласилась.

— А! О! Ох… Больно! — вздыхала я. Зачем? Зачем мне такой тугой хвостик? Зачем я согласилась на помощь Одеяла?

Он закончил, я схватилась за голову, слегка оттягивая волосы, чтобы глаза не лезли на лоб. Стало вполне терпимо. Господи, за что мне это?

Ира долго не могла одеться: выгадать момент не получилось, а выходить она почему-то не хотела. Ирке хвостик стал делать Подушка, но ему было жалко Иркины волосы, в итоге резинка все время сползала с ее головы.

— Ну что это?

— У Одеяла попроси! — сказала я, держать за свои волосы, которые, как мне казалось, обрили.

— Уж лучше! — она изобразила сползающую резинку.

— Ага, — кивнула я. — Я даже пробовать не буду, все волосы в руках останутся.

— Слушай, ты раньше хвостиков не делал? — наехала Ира на Подушку.

Подушка собрал свои волосы в общипанный хвост. Вот и ответ. Какой у него хвостик?

— О-о, — вздохнула Ира.

Сделала хвостик сама себе, он, само собой, получился кривым. Она переделала, тот скривился в другую сторону. Так она и переделывала, пока нас не позвали. Эстонцев мы выгнали, заперли дверь и пошли петь. Отрепетировав, мы увидели, что теперь идут репетировать эстонцы, а мы отправились тренироваться на греческую эстраду до самого ужина, на который мы пошли в костюмах. Тут же мы увидели замученных эстонцев. Так вот кто завывал на синей даче так долго!

Покушав, мы пошли строиться по рядам, но что-то у нас не заладилось, и мы встали парами. Любимый детский сад! Хотя теперь уже, наверное, дедский, точнее, бабский! Я прорвалась вперед вместе с Гельсу.

— Ольг! — позвала Ира.

— Лариск! — позвала Гельсу.

— Рокировочка! — развела я руками.

Мы поменялись. Ирка потыкала мне назад. Там Подушка с Одеялом стояли, пригнувшись, дабы видеть свою руководительницу, прыгавшую вокруг них. Подошли вожатые, сообщили ей, что поведут они, та радостно упрыгала к Людмиле Евгеньевне. Вожатые ушли в конец процессии, как замыкающие, Ирка с Подушкой быстро поменялись местами. Впередиидущие были крайне напуганы новым имиджем Иры.

— А это кто? Кто это его к нам поставил? — удивились они.

— Никто меня сюда не ставил, если я иду сам, — ответил им Подушка.

Девчонки поменялись с впередиидущими, которым было все равно, с кем я позади них иду. Мы шли с Подушкой и обсуждали предстоящий концерт. Ира с Одеялом спорили по поводу того, кто займет место выше.

— Ты как думаешь? — спросил у меня Подушка, когда мы выслушали все аргументы Иры и Одеяла.

— Я думаю, Украина нас всех! — ответила я.

Пройдя еще немного, мы наткнулись на котят, еще слепых. Мы потолкались около них немного и пошли дальше. Нас предупредили, что местность меняется. Слева яма, справа обрыв, и хлипкие перила. Ромашка! Я и в сумерках-то пять раз споткнулась, что же будет в темноте? Мама дорогая! Ладно, не буду переживать заранее, когда совсем стемнеет, тогда и буду переживать!

Вскоре мы дошли до места, там нас построили по рядам. Мы с Ирой удачненько сели на стыке, Одеяло с Подушкой — тоже. Красота! Начался концерт ("Белочку" украинцы опять промазали, но выкрутились, просто не спели). Мы сидели с Ирой и с нашатыркой, изредка занюхивая.

— Что это вы тут нюхаете? — спросил Подушка.

Я махнула ваткой и, немного не рассчитав, попала по носу. Подушка вдохнул, осоловело захлопал глазами, выпрямился и поскорее вдохнул ртом.

— Глаза закрой, драть будет! — сказала я.

Он не успел.

— Хорошо, тушь не потечет, — философски заметила Ира.

Подушка проморгался, нашатырка выветрилась. Тут начали объявлять места. Мы довольно долго ждали своей очереди.

— Бронзу первой степени завоевал старший концертный хор музыкально-хоровой школы "***" имени г-на N, категория А2, - объявил диктор.

Бронза? Бронза! БРОНЗА?!

Тут объявили и место эстонцев, у них была бронза второй степени. Одеяло рот открыл.

— Да, Украина нас всех сделала, ты была права, — сказал Подушка.

Мы дружно порадовались, что не попали в почетные хоровые коллективы, которым не досталось никакого места. Кстати, наши мелкие получили бронзу второй степени, мелкие эстонцы — тоже какую-то бронзу.

— Ну вот, у всех бронза, — сказал Подушка.

— А мы вообще все бронзы понабрали. Солистка третью, мелкие вторую, мы первую.

— Лучше бы всю взяли, — вздохнул Подушка.

— А вам — диплом почетного хоровика? — подколола я.

— Ну, одну бы нам оставили!

Одно утешение — салют был просто обалденный, и такой близкий! Я чихала, Подушка прикрывал глаза, Ира сталась не смотреть.

— У тебя аллергия на фейерверк? — спросил Подушка.

— Нет, на Украину, — ответила я.

Все равно обидно! Очень! Бронза! РОМАШКА! Мелкие плакали, некоторые старшие тоже. А ненормальные украинцы, наши давние знакомые, радовались. На этом концерт закончился, и мы потопали обратно. Господи, как же темно! Всё, куйте гроб, до дачи я не доберусь. Всенепременно где-нибудь упаду, и поминай, как звали, учитывая рельеф местности!

Вот это темнотища! И когда это я придумала переживания оставить на потом? Что ж меня тогда никто не остановил? Как я теперь-то пойду? Мы до оврагов еще не дошли, а я уже пять раз споткнулась. Да я еще и на шпильках! Чем я дома думала, когда эти туфли с собой брала?! А-а-а-а-а-а-а-а! Я, кажется, сейчас упаду! О-о! Я больше не падаю, интересно, чьими стараниями?

— Аккуратнее, — сказал Подушка и поставил меня на место.

Я не сделала и пары шагов, как почва снова стала уплывать у меня из-под ног. Меня снова поймали, и снова, я поскорее уцепилась за Подушку, который усердно не давал мне падать.

— Именно! — сказал он.

Я не стала отпускать и уцепилась поудобнее. Как хорошо-то!

Мы дошли до железных ворот — входа в лагерь «Лазурный». Почти пришли, я шагнула поспешно вперед и тут же поняла, что споткнулась, причем слишком капитально. Ромашка, тут вход нехороший: сверху притолока, снизу порог. А-а-а-а! Меня подхватили в последний момент. Все нормальные люди цепляются за что-то, чтобы не упасть, а я, наоборот, все отпустила и отправилась в свободное падение.

— Нет, ты с ума сошла. Все нормальные цепляются, а ты… — поразился Подушка.

— А вот такая, — пробормотала я, озабоченная целостностью ног.

Вроде бы перешагнула! Теперь можно идти смело! О-а-а-а-а! Да что же, их тут два? Оказалось, я перешагнула воображаемый порог, споткнулась об реальный и, выпустив все из рук, собралась отбывать в направлении оврагов. Тут Подушка не выдержал.

— Ой…. ай… что-то я уже вверх падаю, — обеспокоилась я.

— Где ты падаешь? — чуть снизу и совсем рядом раздался голос Подушки, я шугнулась и, наконец, поняла, что идти мне больше не надо, меня несут. Вот как здорово! Вот как хорошо! Надоело уже спотыкаться и падать!

Я всласть налюбовалась на звезды с луной и прочие ночные прелести. А потом сообразила, что Подушка тоже может упасть…

После концерта часть наших попадало в обморок. Их несли вожатые, и наши, и чужие, но на всех вожатых не хватило. Часть наших маленьких несли наши же девчонки, мелких эстонцев, тоже в обмороке, несли сами же эстонцы. Ну и я теперь, как мелкая эстонка, на руках у Подушки. Благодать!

— Осторожнее, там порог! — громко сказала я.

На меня дико покосились, но ничего не сказали. Судя по тому, что никто не упал, информация вовремя достигла нужных мест.

— Мм… везет, а? — воскликнула Ира, увидев, какая у меня лошадка.

— Ме-ме-ме!

— Бе-бе-бе!

— Вон у тебя есть, — я махнула на Одеяло.

Ира радостно, будто получив официальное разрешение и диплом наездника, запрыгнула Одеялу на спину и уцепилась. Тот то ли правда не заметил, то ли сделал вид. Оба варианта одинаково устраивали Иру.

Мы дружно поехали дальше.

— Ой, как тяжело подниматься, — пробормотал Одеяло.

Подушка меня чуть не выронил, еле передвигая ноги, я прозорливо уцепилась получше, хохотали мы оба.

Пизанская башня начала клониться назад, и тут же произошло феноменальное крушение.

Мы долго и со смаком хохотали. Ира поднялась и как следует отчитала Одеяло за произвол. Тот обалдел и, похоже, действительно ничего не понял.

— Вы какой отряд? — спросили у нас.

— Мы — тринадцатый, и он тоже с нами! — тут же ответила я.

Вожатые разбирались с остальными, им было глубоко фиолетово, кто в каком отряде. Эстонцы быстро сложили нас в кучку девчонок и смылись.

— Над морем ночь спускается, Артеку спать пора, — начали вечерний моцион мы и мстительно добавили. — Ага! Спокойной ночи, лагерь наш, до самого утра. Ага!

Мы выбрали дежурного командира методом магического тыка, который на сей раз попал в меня. Дружно причитая, мы отправились восвояси, уже сопровождаемые эстонцами, которые успели переодеться. Гады, а мы еще в платьях!

Я взяла ключ, открыла всем комнаты и сдала ключ. Круто! Вся комната в сборе в платьях, и два эстонца на тумбочках, отчаянно тормозящих или успешно прикидывающихся. Пока все безуспешно пытались их выгнать, я пинком согнала Одеяло, залезла к себе, сняла подъюбник, надела шорты, быстро сняла платье и напялила футболку.

— А-а…. — Ира и рот раскрыла от удивления, следом за ней эстонцы и вся комната.

— Эх, колготки забыла снять!

Ира еще какое-то время побуравила эстонцев взглядом, потом плюнула и переоделась при них. Челюсть звонко стукнула об пол, и эстонцы вышли, волоча ее за собой. Мы поскорее переоделись. Каждый взял свои банные принадлежности и помчался в ванную. Мы с Ирой пошли в душ для «чоловiкiв», где не было очереди ни в каком виде, спокойно и быстро вымылись и потопали обратно. Я спихнула принадлежности Ире, а сама пошла в смежную комнату. Там я узнала, что сегодня дежурит Дима — бильярдный шар, что будет нам полный писец, и что он никому не нравится. Вспылив, я дернулась к двери, но ручки там не было, я кое-как открыла дверь штырьком, и тут меня посетила гениальнейшая идея: почему бы не лишить дверь и оставшейся ручки? Все меня поддержали, но рассудили, что прямо сейчас выдирать глупо.

В комнату забежал упомянутый вожатый, оря благим матом "пора спать". Я повыпендривалась, изображая, что буду спать на стене, и показала, что пошла спать к себе, сама же вернулась. Мы задумали коварный план мести и начали расставлять ловушки. Тут послышались тихие шаги наших эстонцев.

— Девчонки, а вы что тут… Ы-а!

На горизонте появился шар, эстонцев как ветром сдуло, и почему-то в мой шкаф, причем даже мне весьма маленький. Как они туда вдвоем поместились? Ума не приложу!

Дима попыхтел и вышел. Мы быстро донатягивали веревочки. У Иры заиграла МП3, Дима пулей ворвался в комнату. Бух, тадыцк, дадацк, шлеп, шмяк. Кое-как он дошел до веранды, эстонцы выколупались из шкафов и попрятались по другим местам. Дима с таким же грохотом прошел в смежную комнату, не нашел ручки и пошел обратно, все круша по пути, мы ржали. Ира придержала дверь, бедный вожатый и эту никак не мог открыть.

— Что, сговорились меня тут запереть? Да вы же тут будете заперты вместе со мной! — заорал он.

— Пожалуйста, дайте поспать, — застонал кто-то.

Он запыхтел сильнее и стал распинаться по поводу того, что сейчас нам будет плохо, если мы его не выпустим.

— Сейчас мы тебя с кипариса спустим, — пообещала Ира.

— Да ты… ты… не посмеешь! — заорал он.

Ира вытащила бледную в ночи руку с длинными черными ногтями и шипастым браслетом, Дима струхнул, судорожно дернул за ручку и выбежал из комнаты. Тут вылезли эстонцы. Из еще одного шкафа с платьями.

— Х… Ха… Ха-ха-ха-ха, — заржала Ира, глядя на все это.

У Подушки было платье мини-мини и слюнявчик на голове, Одеяло же, похоже, больше платья напугался. Подушка подозрительно стащил слюнявчик с головы.

— Парик слетел, — захохотала я.

Он поскорее отправил его к платью. Все повесили на место.

— Слушай, а как это вы в одни шкаф упаковались? — ужаснулась Ира. — Педики…

— Кто? — любопытно переспросил Подушка.

Ирка повторно захохотала, я уже не смеялась, только икала. Ему объяснили. Бедный парень! Возмущению его не было предела.

— А… а… а как будет тоже самое, только наоборот? — подскочил он к Ире.

— В смысле? — прикинулась дурочкой Ира.

— Ну, как будет «аблюмнаб» по-русски.

Во отжигает парень! Я не могу! Все!

— Это у тебя надо спрашивать, — ответила ему Ира.

— Ну, нет…

— Все время пришло, — сказала я, поднялась и пошла в смежную комнату.

Дерг, дерг, ДЕРГ! Ручка погнулась, но осталась у меня в руках. Этого мне и надо было.

— Ы, смотри, — ужаснулся Одеяло, тыкая в меня пальцем.

— Ну и что? — бегло осмотрев меня, Подушка снова вернулся ко мне взглядом, на сей раз ошалелым.

Я выдрала ручку с мясом и всеми причиндалами.

— И куда её деть? — спросила я.

— Положи и все, — сказала Юля. — Круто! Круто! Слушайте, это круть!

Дверь мы закрыли, чтобы больше никто не открывал, ушли к себе в комнату.

Haleluia

— Halleluiah! Halleluiah! Halleluiah! Halle-eluiah! — заорали во все горло мы, эстонцы с нами. Вот тупицы, им-то прятаться надо! Я выразительно постучала согнутым пальцем по лбу. Они спохватились, пораскрывав рты. Подушка быстро упаковался под Иркин матрас, Одеяло — под мой. Послышался характерный шум прыгающего человека, Подушку оттуда как ветром сдуло. Ну Ира дает, рекорд по выгонянию поставила. Тут я почувствовала себя под матрасом, ибо тот встал на дыбы от Подушкиного движения. Он одним махом выгнал оттуда Одеяло и улегся сам. Матрас опустился, я вылезла. Вообще охамел! Я со всего размаху хорошенько пнула матрас.

— Ам… э…

Но дверь уже открылась. Дима вошел и тихо закрыл дверь. Одеяло попытался вылезти, Ирка со всего размаху звезданула по матрасу и увидела стоящего около двери Диму.

— Ы… А… — Ира улеглась на место и стала театрально хихикать. — Ха-ха, ха-ха-ха-ха. Ха-ха-ха!

Теперь пришла моя очередь лупить матрас, тот уже перестал дрыгаться, я все еще стучала, чисто машинально. Эстонец попытался мне что-то сказать, но ему помешала подушка. Закон подлости. Подушке помешала подушка!

Все стали «просыпаться» и шуметь.

— Ну, метеор! — пробасила Валя. — Прям как я!

— А давайте-ка ПОСПИМ! — сказала я.

— Ха-ха, ха-ха-ха, — по слогам сказала Ира, сдерживаясь. — Украинцы…

Ох уж мне их "С кем?"! Дима все еще стоял, все зашумели и рассмеялись.

— Давайте еще раз духа вызовем! — предложил кто-то.

Подушка был очень раздосадован тем, что я его не выпускаю, и лег в позу, подперев рукой подбородок.

— Сейчас бильярдный шар… — попыталась предупредить Ира.

— Все? Ножки протянул? — расхохоталась Валя, увидев, что бедный эстонец смирился с возлежавшей на нем Ирой и вытащил ноги из-под матраса. Услышав ее слова, он подрыгал ногами. — Видимо, в процессе.

Шум все возрастал, мы с Иркой не знали, как их предупредить о том, что Дима тут все еще стоит.

— Ну что, все прослушал? — напрямую спросила Ира у Димы.

Он только открыл рот, чтобы ответить, как мой матрас стал подскакивать.

— Бунт хомячков! — вскликнула я, пытаясь подавить восстание.

— Мы хомячков не боимся!

— Ой, таких больших боимся!

До Подушки не доперло, он планомерно продолжал бунтовать.

— Н-да, кильки в томатном соусе, — подергав за свой матрас, сказала Ира.

Все расхохотались и предложили для полноты комплекта запихнуть туда вожатых и провозгласить Шпроты.

— Все прослушал? Все, все? А теперь уходи! Уходи, говорю! Уходи! — наехала на Диму Ира.

Все стали перешептываться, мол, Ира сама с собой разговаривает, и тут Дима выплыл, челюсти звонко застучали, падая. Теперь о существовании Димы знали все, кроме смежной комнаты, хомяка под моим матрасом и кильки под Иркиным. Килька дрыгала ногами, хомячок — руками (наверное, осознавал, что если попробует шевелить ногами, то будет матрас-самолет, точнее "падолет-наполшлеп"). Дима прошел в другую комнату и прослушал все, что ему пожелали рассказать тамошние девушки. Тут кто-то вспомнил песенку с хорошими словами "Падали, но поднимались", и стали скандировать. Диму она очень бесила, ибо он страдал особой падучестью. Смежная комната неожиданно заткнулась, видимо и до них дошло. Дима отступал через нашу комнату. Тишина.

— Да что вы заладили со своим "Падали, но поднимались"? — возмутился Подушка.

У, ромашка… эстонец!

— ТОРМОЗ! — воскликнула Ира, выразив этим все свое отношение.

Хлобысь! Дима вышел. Как же его бесит эта песня! Или он Иркино «тормоз» к себе примерил?

Тут послышались какие-то нечленораздельные звуки.

— Что это? — ужаснулись все.

— Это не я, мне рот не затыкали, — проинформировал нас Подушка.

— Мммм. Ствтантам!

— Ой, это я случайно, — всполошилась Ира, подскакивая.

— Ты что, совсем дура? — еле отдышавшись, воскликнул бедолага Одеяло.

— Это я-то дура?! Я?! — вспылила Ира, замахиваясь подушкой.

— Нет-нет, ты хорошая, дай я только вылезу, и снова будешь дурой! — тут же заверил ее Одеяло.

— Что-то меня не тянет снова ей становиться, — сказала Ира, укладываясь на место.

Я тем временем азартно подавляла восстание. Погнавшись за руками, я перенесла весь вес на края матраса и как следует прижала Подушку. Тот выдавил из себя совсем уж придушенный звук.

— Ой, — я поскорее убрала руки.

Он отдышался:

— Хотя бы рот не затыкают!

— А мне-то что? Ори во всю глотку, Дима прибежит и на тебе попрыгает, — пожала плечами я.

Подушка немедленно заткнулся.

Потом мы решили устроить саботаж. Мы собрались двумя комнатами, и вместе с эстонцами направились в туалет.

— Я в туалет!

— Я в туалет!

— Я в туалет! — зыкнув исподлобья, сказала Ира, вожатый упал в кресло.

— Я в туалет! — сообщили ему эстонцы, вожатый был в ступоре.

И действительно пошли в туалет, только в наш, в женский. Подушка сообразил, только зайдя внутрь, а Одеяло — когда его загнали в кабинку. За голову схватились оба, но было поздно.

— Ну ладно, не будем издеваться, — сказал Подушка, закрывая дверь кабинки. Послышался шум снимаемых штанов. — А теперь будем!

Подушка открыл дверь, явив миру бесштанную команду, Одеяло разразился жутким воплем. И чего орал? Я была в кабинке со стиральной машиной, Ира разбиралась с биде ("И что с ним делать? Ноги мыть?"), один Подушка и узрел, видно, для себя и открывал.

— Смотрите-смотрите, порошок! — я триумфально вылезла из закрытой кабинки с машинкой.

— Вот его и ешь! — сказала мне Ира.

Я кинула порошок Подушке, как самому голодному.

— Что это? — он лихо его поймал, и рука тут же ухнула вниз. Не ожидал, что там 2 килограмма. — Мм?

Он открыл дверцу кабинки Одеяла, показывая ему порошок. Одеяло взвизгнул на бис.

— Она все это время была не закрыта? — завопил он.

Мы решили отнести трофейный порошок наверх, ибо он был нужен всем. Тут послышались шаги.

— Ну вот, опять свет не выключили. Я что, за ними должен бегать свет выключать? — послышалось из-за двери. Мы запаниковали и бросились врассыпную.

В итоге мы рассыпались: я с Подушкой — в кабинку с биде, Ирка с Одеялом — в соседнюю. Я кое-как залезла на унитаз, Подушка на биде. Ой, ноги же надо подобрать! Ромашка, а кому-то голову. Я дернула его за штанину. Он возмутился, что с него снимают штаны, и присел. Хвала богам, хоть так дошло, что нужно присесть. Мы немного пошатались в неудобных положениях, от души поржав друг над другом, и заняли более достойные положения. Подушка уселся на биде, обняв колени, я на унитазе, подняв ноги и положив их на бортик. Тут в нас полетел ершик для унитаза, красненький с белой щетиной. Подушка еле успел пригнуться, я же заметила его на излете и успела только порадоваться, что он летит не в меня.

Послушался характерный плеск, Дима мыл руки. Подушка схватил наш желтенький ершик и швырнул обратно.

— Мыы, — попытался заорать Одеяло, но послышался характерный шлепок, и он заткнулся.

Дима обернулся, смерил все кабинки взглядом и снова стал плескаться в раковине. Я взяла подставку от ершика с водичкой и замахнулась в Иру.

Подушка замахал руками, беззвучно вопя:

— Ты с ума сошла?

Я так же беззвучно воззрилась на него, продолжа держать подставку на весу.

Подушка снова «прокричал» что-то неразборчивое, может, и не по-русски, взмахивая руками. Я сцапала его руки и притянула вниз.

— Не маши руками, — одними губами сказала я.

Он явно не понял, что я имела в виду, и изобразил полное непонимание и заинтересованность в разгадывании тайны моих слов. Я на него плюнула, прицелилась и кинула подставку. В кого-то попала определенно. Дима оглянулся и, выходя, выключил свет. В последний момент я увидела красную летящую подставку. Послушался звук упавшей подставки, которая пару раз подскочила и затихла. Прибыли!

— Нужно будет сказать уборщице, где она забыла ершик, — пробормотал Дима и вышел.

Я опустила ногу и поняла, что пол очень сколький.

— Ы-ы! — воскликнула я, усаживаясь обратно на унитаз.

Подушка тоже попытался встать и тоже плюхнулся обратно на биде. Ирка слезла, поехала и упала.

— Приехали! — проинформировала она о благополучном приземлении раковину.

И тут мы придумали новую каверзу.

— Ольга, ты как главная скалолазка — шуруй! — сказала Ира, указывая на кабинки.

Я напрочь отказалась, так как везде было скользко, в итоге лазить и закрывать кабинки изнутри пришлось Подушке. Мы открыли краны, выливая воду на пол, и подговорили мелких кричать "Потоп!". Подговаривать ходила я и Ира, надевшая на ноги полиэтиленовые пакеты, видимо, чтобы лучше падалось. Потом Ирка с Одеялом заперлись в своей кабинке, мы с Подушкой залезли в кабинку к стиральной машине, ибо наша с ним не запиралась. Удобно расположившись на машине и положив порошочек под голову, мы стали ожидать. Дима залетел в туалет.

— Где…

Он побежал к крану, стал его закрывать, злясь на все и всех. Кран одарил его утробным рычанием. Дима отскочил, налетел на дверцу Иркиной с Одеялом кабинки и снова рванулся к крану его закрывать. Закрыл кран, и стал ломиться в кабинки. Дерг-дерг. Закрыто. Дерг-дерг, дерг-дерг, дерг-дерг. Тыдишь! Не закрывающаяся дверца хорошенько приложила его по лбу. Дерг-дерг.

— Ой, это же стиралка! — хлопнул себе по лбу Дима.

Мы с Подушкой ржали в обнимочку, порошок уже давно упал, припечатав к полу все провода стиральной машины. В этой кабинке мы обнаружили зелененький ершик. И зачем он около стиральной машины? Мы повернулись друг к другу раскрыв рты и расхохотались, стараясь не шуметь совсем. Схватив ершик на манер скипетра, Подушка обнаружил, что тот поднялся вместе с подставкой и облил ему руку водой. Удивленно посмотрев на этот феномен, он радостно запустил комплектом в соседнюю кабинку.

— Ай!

— Ой!

Попадание 200 %! Я отвесила Подушке такой хороший подзатыльник, что он слетел со стиральной машины и выехал на мокром полу из кабинки, доехав до раковины, где поспешно принялся мыть руки. Я подскочила на машине, показывая ему кулак. Порошок, который я перестала подпирать головой, благополучно упал. Упс…

Хорошо, Ира отвлекала Диму шуршанием, и он усиленно ломился к ней с Одеялом в кабинку, иначе Подушка бы не успел снова перелезть через незакрывающуюся кабинку ко мне. Парень уселся на машинку, погрозил мне ершиком, зажатым в руке, и выразительно поглядел. Я лишь оскалилась, а потом ошалело перевела взгляд на этот желтенький ершик. Где он успел его добыть? Эстонец тоже посмотрел на ёршик с не меньшим интересом и, не раздумывая, запустил куда-то в сторону. Я собралась отвесить ему еще один подзатыльник за стратегически неверное решение, но он успел перехватить мою руку. Я возмущенно воззрилась на его руку и все равно отвесила ему подзатыльник. Ни он, ни я этого явно не ожидали. Я-то думала, он будет держать, а он — что мне хватит устного замечания. Наивный!

Дима с усилием дергал за дверцы кабинки. Не дай боже, оторвет, нам же и достанется. Я поняла, что пора делать ноги, и стала озираться, выбирая наилучший путь к отступлению. Верхом или низом? Как будет незаметнее. Подушка долго следил за моими телодвижениями, пока, наконец, не понял, что я ищу наилучший выход. Он решительно завертел головой, а потому еще и встал на стиральную машинку, заглядывая за дверцу. Вот осел! В смысле жираф. Я стукнула его по ноге, он посмотрел на меня. Я бодро постучала себе по голове и изобразила длинную шею.

— Я не жираф! — громко возмутился эстонец, тут же сообразил, что орать, не нужно и присел поскорее на корточки. Видимо, Дима долго пялился на то место, откуда донесся голос, ибо дергать за дверцу он бросил, и в туалете стало очень тихо. Теперь мы услышали, почему он так рьяно ломился в кабинку. Из нее доносился икающий смех помирающей Ирки.

— Ну, хватит! Хватит! — простонала она. — Димка, отвали.

Дима снова задергал дверцу, я решила, что пришло время бежать. Показав Подушке, что полезу низом, я поскорее присела, подобрала футболку и отправилась. Он долго примерялся к верхнему способу перемещения, но, увидев, что я благополучно ему помахала с той стороны, тоже вылез… вперед ногами. Мы поспешили к выходу из туалета, Подушка зачем-то хлопнул дверью. О дальнейших событиях мы могли судить только по звуку. Ира с Одеялом запустили в кабинку со стиральной машиной ершик, и Дима бросился к ней с воплем

— Вы зачем в стиралку залезли?

Ира расхохоталась совсем неприлично:

— Ольга, убегай, у него ключи есть!

Пока Дима возился с дверцей, Ира с Одеялом благополучно выбрались, открыв дверцу, и вышли к нам. Смеху нашему не было предела, особенно когда я обнаружила, что у Подушки все шорты сзади мокрые. Не зря же он выбрал экстремальный способ передвижения ногами вперед. У меня немного мокрыми были только штанины.

— Ага, вышли уже!

— Вот я дура, кабинку не закрыла, — вздохнула Ирка. — Хотя нет, я умная, как бы я иначе вышла?

Послышались шлепающее шаги. Драпаем! Ой, я двери перепутала! Теперь мы вместо мужского туалета забежали в мужской душ.

— И где тут прятаться? В раковине? — возмутился Подушка.

Делать нечего, я быстро выбрала себе самый дальний душ, Подушка рядом, Одеяло в соседнем и Ирке достался самый открытый для Димы. Она подергала шторку, ничего не изменилось. Заметив, что мы все хорошо попрятались, она быстро шмыгнула в душ к Одеялу. Тот конечно возмутился, но это ничего не изменило. Дима забежал в душ, бросился к пустой кабинке, подергал за шторы и убедился, что там пусто.

— Да видно тут никого нет, — сказал он, дернул за шторку душа, где прятались Ира и Одеяло, и не посмотрев, кто там, пошел к двери.

Ира поскорее задернула шторку. Я покрутила Ирке пальцем у виска. Дима, услышав это, вернулся, причем потопал прямо к моей кабинке.

Блииин!

Ирка, не долго думая, запустила в пустую кабинку мыло. Дима рванул к ней, залез туда и задернул шторку, проверяя, что тут и как. Я перебежала в кабинку к Подушке, переводя дух. Подушка поразился до глубины души, я быстро изобразила ему красочный кирдык и успокоилась, наблюдая за происходящим. Дима долго шуршал в душе. Подушка помахал руками, изображая, что еще и Одеяло с Иркой сюда припрутся. Я покатывалась со смеху, сдерживая голос. Дима тем временем, встал посреди душа, а время-то вечернее. Паучки из дырок вылезают. Дима заорал, но не убежал, зато паучок испугался и залез обратно. Мы притихли, пока Дима осматривал своим зорким взглядом душ.

— Ну что ж, не хотите по-хорошему, будет по-плохому! — сказал он.

— И что он нам плохого сделает? — спросил Подушка.

Лучше бы он не говорил. Из душа полилась вода… ледяная. У-у-у-у!

— Внеплановая помывка?..

Подушка повернул голову так, чтобы на нее не лилось, а мне досталось по полной. Блин, вся мокрая, холодно! Я только собралась поругать его за это, как мне в голову забрела случайная идея. Я дернула за шторку и закуталась в нее, вода с энтузиазмом зашуршала по ней. Подушка рассмеялся. Это увидели Одеяло и Ирка и тоже расхохотались. Я тоже над ними посмеялась. А что, волосы у них длинные, черные и мокрые. Облезлые! А у Одеяла вообще как «борода» полосками прилипла! Ирка увидела Одеяло и заливисто расхохоталась. Шум воды все это перекрывал. Подушка сползал по стенке.

Дима тем временем залез в кабинку, намочил голову и сделал воду потеплее. Я оставила занавесочку в покое и выразительно посмотрела на мыло. Только было поднявшийся Подушка снова стал сползать вниз, хохоча. Вот и он голову намочил! Парень спохватился, встал, но было уже поздно, так что он продолжил ржать стоя. Я вооружилась мылом, по руке тут же потекла мыльная вода, затекая в кроссовки. Ой, мы с Подушкой — два балбеса в кроссовках, Ирка с Одеялом-то в шлепках. Какая замечательная фирма произвела на свет мои милые голубые кросовочки-лыжи!

Я подкинула мыло вверх, а Подушка его поймал.

— Ты как мыло поймал? — удивилась я.

Тут оно поехало у него руках, он спохватился и, поймав, передал мне. Я долго и упорно ловила ускользающее мыло, Подушка ржал. Изловив-таки увертливое мыло, я передала его Подушке, чтобы он положил его в мыльницу, повернулась посмотреть, что делает Дима, и почувствовала, что мыло отправили мне за шиворот. Я ошалело повернулась к Подушке, глядя на него как на умалишенного. Мыло времени даром не теряло, проехалось по спине и скользнуло в шорты, через мгновенье выскользнуло из правой штанины. Подушка расхохотался, снова сползая по стеночке. Парень попытался шагнуть и, наступив на мыло, поехал. Он поскорее подобрал уезжающую ногу.

— Аист! Аист! — расхохоталась я, подбирая мыло.

Дима ушел, выключив воду, но не свет. Мы с Подушкой вышли из кабинки, причем он меня немного опередил. Я решила мстить, но вот незадача, футболки на нем-то не было! Я не раздумывая засунула мыло ему в шорты, попав немного ближе к телу. Удивлению Подушки не было предела, он долго смотрел то по сторонам, то на меня. Это видели и Одеяло с Иркой. Одеяло так и сел в душевую кабинку.

— Подставляй коленочки! — сказала Ира, хохоча, и уселась на Одеяло.

Ой, не туда я целилась, не туда…

Я поскорее, чтобы не краснеть, отправилась к зеркалу смотреть на свою мокрую шевелюру — на остальных я уже посмотрела. Ира шла следом. О, какая я красавица! Я долго и со смаком ржала над своим отражением, а Ира тем временем решила собрать всё мыло на всей даче. Вскоре она тащила его в подоле футболки наверх.

— Подушке в штаны?

— Они же не безразмерные.

В итоге мы просто спрятали мыло у себя в комнате. Эстонцы вскоре вернулись к нам в комнату. Так долго мыло вытаскивали? Куда же я его засунула? Надо повторить!

Мы с Ирой изобразили заговорщический шепот и расхохотались, эстонцы заозирались в попытке понять, над чем мы ржем. Мы охотно ржали теперь уже над ними. Парни быстро и отрывисто переговорили о чем-то на эстонском. Наверное, как-то так:

— Они тебе больше ничего никуда не засунули? — спросил Одеяло.

— Да нет, вроде нет. Я не заметил, — ответил Подушка.

— А чего же они тогда ржут… над нами?

— А кто их знает? Русские… они над чем угодно могут ржать!

— Нет, девочки, я, конечно, понимаю, вы о своем, о женском, но не так же нагло при нас! — сказала Ира.

Эффекта ноль, парни продолжали спорить.

— Да русские вообще непонятно о чем думают! Взяла мне и мыло в трусы засунула! Я-то ей всего лишь за шиворот, а она! За что? Я же не виноват, что у нее шорты большие и мыло туда попало. Я думал, у нас девушки странные. Русские еще интересней. Я ей так понравился, что мне мыло досталось?

— Не знаю, — пожал плечами Одеяло, как-то затравленно глядя на Подушку. — Может…

Ирка поднялась и отвесила хороший подзатыльник Одеялу. Он развернулся и отвесил ей что-то весьма нерусское.

— А теперь по-русски! — воскликнула Ира.

Одеяло отшатнулся и с ужасом посмотрел на нее.

— О, это по-русски: "Ой, как я тебя боюсь"! — усмехнулась девушка.

Подушка скептически пожал плечами и сел на подушку, подскочил на месте, убрал подушку и снова сел, облегченно вздохнув.

— Теперь на Одеяло сел.

Подушка подорвался с места, убрал и одеяло.

— Теперь на матрас.

— Что же, мне на полу сидеть? — недовольно спросил он.

— Ой, на пол сел! Встал, попрыгал! — ужаснулась я.

Эстонец только фыркнул, но комментировать не стал. Значит, спать пора. Не успела я дойти до тумбочки, как у Иры начался приступ. Она мастерски изобразила ужас от увиденного на потолке, потом убежала к себе на кровать и зарылась под матрас. Я начала спешно отступать, споткнулась об тумбочку, чуть не полетела на соседнюю кровать, влезла на свою, испустила душераздирающий вскрик и тоже зарылась под матрас, сгибаясь от хохота над очумевшими от такого развития событий эстонцами. Парни вскочили, стали озираться, поглядывая на то же место, что и мы. И тут Ира драматично изобразила конвульсии. Наверное, она просто хотела вылезть из-под матраса, но сочла начало весьма перспективным и изобразила из себя не то зомби, не то вампиршу, в общем, получилось эффектно. Она рыкнула, поскребла ногтями и стала вставать рваными движениями. Эстонцы отскочили к моей кровати, а я уже вошла в роль. Я склонила голову набок, максимально неестественно свесила руку и наблюдала. Ира еле сползла по тумбочке и направилась куда-то вперед. Подушка на свою беду поднял голову на меня, порывисто вздохнул и поскорее отскочил в сторону. Я замаскировала смешок под жуткий кашель и продолжила начатое Ирой дело. Я поднялась, шатаясь, и потянула с Ларисы одеяло.

— У-у? А-а-а! — завопила Лариса, схватила подушку, прижала ее к себе и вжалась в стену.

Я поперхнулась смехом, представив, как Лариса спряталась за Подушкой, который продолжал пятиться:

— Да хватит прикалываться!

Я еле сползла с тумбочки, чуть на самом деле не упав. Тумбочка-то скользкая! Постояв и немного пошатавшись, я пошла на веранду, распугивая народ по дороге. Увидев Гельсу, я пошла к ней.

— Оль… Оль? Оль!!! — она завопила и убежала через смежную комнату. Этого никто не заметил, я тем временем плюхнулась на кровать, изобразила жуткую бойню и затихла.

— Ге-гельсу! Ге-ге-гельсу! — Лариса даже заикаться начала.

Я нашла у Гельсу красный блеск и старательно в нем измазалась. Я успела дойти только до косяка, а Ира уже на всех парах мчалась к эстонцам. «Пары» у нее, правда, были муравьиные.

— А! А! — вскрикнула Лариса. — Сейчас облако. Облако!

Ира начала шататься, я же прижалась к косяку и изобразила парочку конвульсий.

— Ой, что случилось? — спросила я бодреньким голосом. — Ой, что это? Включите кто-нибудь свет! Что-то я не то съела.

— Не знаю, вроде бы я ничего не ела, — сказала Ира, включая свет.

— А-а! Что это? — я показала всем желающим измазанную в «крови» руку и мордочку.

— Гель-гель-гель, — заикалась Лариса. Да вроде бы не гель, а помада. — Гельсу-су-су!

— Так, Оля, не подходи ко мне! — сказала Тома.

Эстонцы вытянули шею, чтобы посмотреть на меня, и синхронно шарахнулись, увидев мою перемазанную рожицу.

— Так, я нигде не испачкалась? Ни в чем? — засуетилась Ира.

— Да я тоже, кажется, ничего не ела. Ой, я кого-то съела? Надеюсь, это была белочка. Хотя тогда бы я, пожалуй, волос нахваталась.

— Ты… ты и так нахваталась. Гель-гельсу! — причитала Лариса и просигналила нам. — Облако. Облако уходит!

— Вроде бы оно плав… пла… пла, — я изобразила плавный обморок и восстала кроваво-напомаженным монстром. Ирка упала на пол и теперь медленно поднималась. Эстонцы чуть на шкаф не спрятались. Неужто так страшно? Я опиралась на косяк, периодически действительно соскальзывая с него из-за измазанных рук. Выправившись, я пошла вперед, подтаскивая левую ногу. Я заподозрила, что прихватила с собой чью-то обувку, но проигнорировала сей факт, и самоотверженно двигалась по направлению к Ире, которая воздвигалась над полом, все медленнее и медленнее. Мы с Ирой долго и со смыслом фыркали друг на друга, изображая разговор. Условившись и более-менее внятно сообщив, что я уже поела, а Ира еще нет, она потопала к Подушке, жуткой скрипя тапочкой об пол, я же старательно прятала лицо, дабы никто не увидел на нем шальную улыбку.

— О-о-о! Большое облако! Большое облако! — завопил наш с Ирой оповеститель Лариса.

Мы с необыкновенной прытью кинулись на кровати, подгребая ногами. Вскоре мы уже "пришли в себя".

— Хм, чей это волос? — удивилась Ира, что-то вытаскивая изо рта.

Подушка нервно провел по волосам.

— Что это за гадость опять? — воскликнула я, облизывая пальцы.

— И что?

— Кетчуп… со вкусом металла…

— Кровь! — ужаснулась Ира.

— Что??? — я поскорее отдернула руки, с «ужасом» уставившись на них. — Пойду-ка смою.

Подушка пошел со мной. Я очень удивилась, постучав пальцем по голове. Мозгов не хватает? Ира расхохоталась. Мы с ним вышли.

— Ты куда? — вожатый Дима, видно, под дверью караулил.

— Да вот измазалась, — сказала я, крутя перед ним «окровавленными» руками.

Дима с ужасом уставился на них.

— Ты же сказал, что эстонцев нельзя. Вот мы их и съели, — сказала я.

Дима ужаснулся еще больше, тут из комнаты вышел Подушка.

— Ну, этого еще не доели. Сейчас исправлюсь, а то там уже грязно, пойду вниз доедать, — сказала я. Подушка решил было сдавать назад, но я так живописно взмахнула руками, что он все понял и подошел за мной. Я еле спустилась по лестнице. Смех уже некуда было девать.

И тут я поняла, что мыла нет. Мы же сами его все и собрали. Пришлось просить у мелких, благо у них с собой было. Так, теперь надо бы еще кого-нибудь напугать.

— Ты чего посреди коридора стоишь? — спросил Подушка.

— Я стою у ресторана, — сказала я.

— В коридоре же…

— Замуж поздно, сдохнуть рано, — вздохнула я.

— А? — не услышал Подушка.

— Ой, слава богу, ты не слышишь, — порадовалась я.

Мы вышли на улицу, и я стала решить, кого пугать. Подушка ступорился, решая, зачем мы вышли на улицу.

— Что, лезть по кипарису? — спросил он, залезая наверх.

— Лезь, лезь, ты сам решил, я тебе не помогала, — сказала я.

Эстонец слез обратно, я усмехнулась.

Мы потрясли кипарис, стуча в окна, на головы нам посыпались шишки. Ужас!

— Эй, тут никого нет? Нет? — послышалось от окна, мы поскорее убежали.

И тут меня посетила гениальнейшая идея сходить в столовую! Мы пошли в столовую. Ой, обрыв и темно! А я высоты и темноты боююююююсь!

Дошли мы до столовой, подергали — закрыто, поднялись на второй этаж, там тоже закрыто.

— Н-да, все закрыто, — констатировала сей факт я.

Мы спустились к кипарису. Тут я увидела давно вожделенный мною бортик и забралась на него. Я давно хотела по нему побегать, а днем как-то не очень. Класс! Особенно когда меня Подушка держал, чтобы я не рухнула вниз. Вдвойне класс! Еще одна гениальная идея, и мы залезли на Пушкинский грот. Блин, тут еще части ступенек нет.

— Ой, ай! Ух! — блин как бы не свалиться!

— Ольга, ты же вроде высоты боишься, чего же ты к ней стремишься? — удивился парень.

Последняя ступенька подвела парня, и ему пришлось спешно заткнуться, дабы восстановить равновесие.

Мы забрались на самую высокую площадку, откуда можно упасть и заметить это, только когда столкнешься с водой.

Обратно спускаться. Блиииин! Я еле-еле спустилась пониже, сползая по бортику, но у второй лестницы бортика не было, только стена, а за нее не удержишься, да еще и не все ступеньки на месте.

— Ты что? — удивился эстонец.

— Как я отсюда слезу? Ужас! Зачем я сюда залезла? — ужаснулась я. — Подушк, можно, я отсюда спрыгну?

— Нет, ты давай как-нибудь не спрыгни уж, — сказал он.

Я стала медленно и максимально осторожно спускаться. Фу-у-у-ух, спустилась. Мы подошли к памятнику, подергали за флаги и пошли на сказочную поляну. Вот класс, ничего не видно под ногами, ходишь, спотыкаешься, как будто ты в дремучем в лесу. А светильники классные, как будто светлячки. Подушка подошел к одному из них, он осветил ему только плечи и ниже.

— Медный всадник без головы, — расхохоталась я.

Теперь мы пошли на греческую эстраду, ночью она особенно хороша. Мы посидели на всех скамеечках, точнее я присаживалась, а Подушка только непонимающе смотрел на меня и ходил следом, потом на нас насорили белочки. Я надеюсь, что только насорили! А мы спустились к мосту желаний. Тут был небольшой лесок, в котором от дерева к дереву было не дотянуться. В итоге от дерева к дереву я перемещалась перебежками, ибо там был скат. Мы перешли мост желаний, полюбовались ночным пляжем и морем. Так жаль, что нас на пляж ночью не водят! А вон и синяя дача. Ой, какая лестница!

— Подушка, я не пойду! — сказала я.

Мы пошли в обход, шли мы долго.

— Подушка, это Су-Уксу! — сказала я, услышав и видев речку.

— О-о! — ужаснулся парень, мы быстрее пошли к дачам. Вот путешествие через Москву на Мулловку!

Вот и любимый дубок (ура, мы до него дошли!), и любимая синяя дача. Вернулись! Дима на посту не наблюдался, так что мы поскорее зашли к себе.

— Нет, люди, куда же Ольга-то с Подушкой делись? — удивилась Ира.

Я пригнула Подушку к полу.

— А может, она и вправду всех подряд ест? — спросила Лариса.

— Ага, щаз. Скорее, Подушка всех ест, поэтому тако-ой большой! — усмехнулась Ира.

Подушка удивился и даже рот раскрыл, я его поскорее закрыла. Ой, ромашка, дубль раз, дубль два!

— Вы где были? Вы где были? Вы где были? — тут же спросила Ира.

— Да так, — ответила я. — М… мы вроде бы никуда не уходили. Мы вроде бы тут и были…

Подушка молчал.

— Не знаю, почему украинцы до сих пор орут. Не верьте сплетням, что после поезда я хожу с окровавленным топором. Я сама ничего не помню, — сказала я.

Тишину нарушила ворвавшаяся в комнату Гельсу.

— Привет, — сказала она.

Ира расхохоталась, за ней вся комната. Подушка с Одеялом обиделись на нас.

— Вы так и не поняли, что весь спектакль был устроен для вас? — спросила я. — Only for you!

— Only you, — запела Ира.

Я быстро ушла на свою кровать, предварительно ткнув Ирку, эстонцы все еще держали на нас обиду и демонстративно сели на Валькину койку. Та их быстро выгнала. Так они и остались стоять посреди комнаты. Потом Подушка сообразил и сел на стул. Одеяло попрыгал вокруг него и решил сесть ему на колени. Подушка поскорее их убрал. В итоге они сели на тумбочки, причем долго не могли решить, кто где, и пересаживались. Мы переглянулись с Ирой и поменялись кроватями. Эстонцы заступорились и уставились на нас. Мы еще раз поменялись и еще раз.

— Это заразно? — зашушукались наши соседки.

И тут послышались шаги вожатого. Я была на Ириной кровати, Подушка на последней ступеньки ее тумбочки. Я задрала матрас, Подушка поскорее туда залез и затих. Самоупаковывающаяся у меня Подушка! А вот Ира долго упаковывала Одеяло, ибо у него высовывались то ноги, то голова. Наконец, он был утрамбован до попискивания из-под матраса. Зашел Дима, прошел туда-сюда. Точно, заразно. Ушел.

— Господи, будильник! Московское время столько-то, столько-то! — сказала я.

— Если бы он так говорил, я бы ему подушку в рот засунула! — прогневалась Ира.

Я хихикнула.

— Я не кляп, — заявил Подушка из-под подушки.

Во мне проснулось экспериментаторское желание: а далеко ли я улечу, если Подушка подпрыгнет? Я тихонько просунула руку под матрас и ткнула подушку.

— Ой! Тут что-то колется! — воскликнул парень, впрочем, не шевелясь.

— А я там свой браслет шипастый забыла. Если найдешь, вытащи, — сказала она.

Тут Подушка подпрыгнул, я полетела совсем недалеко, всего сантиметров на тридцать. Ира подняла руку, демонстрируя, что браслет на ней, и сунула его под свой, точнее, мой матрас.

— Ой, тут тоже что-то колется! — воскликнул Одеяло.

Мы с Иркой захихикали.

— Сейчас у меня Иркины наклонности проснутся! — угрожала я, выражая этим свое неудовольствие по поводу невысокого подскока. Я стукнула рукой по матрасу. Подушкина голова высунулась оттуда. Я стукнула еще раз, и еще, эффект такой же. Н-да…

Ирка расхохоталась.

— Все, сейчас будет второй заход! — сказала Ира.

— Сейчас буду прыгать! — заявила я. Ага, с парашютом!

Я встала.

— Не надо, не надо, не надо, — заканючил Подушка.

Я легла на место и постучала ногой по бортику.

— Слава богу, не по мне, — вздохнул Подушка.

— Сейчас будет второй заход!

Мы вылезли и пошли с Подушкой вниз. Там мы растворили мыло и заполнили мыльной водой целое ведро. Я радостно вдыхала аромат мыла.

— Ах…

Подушка жутко на меня покосился, достругивая об кольцо мыло. Странно, у меня не стругалось…

— Ну, мыльница я, мыльница! — сказала я.

Мы принесли воду наверх.

— О, класс! — сказала Ира.

А они уже тут натянули веревки.

— О-о, осторожнее, с такой высоты, наверное, не видно, что тут веревки, — сказала я Подушке.

Мы сложили все тапочки в одно место, а воду разлили в другое. Подушка залез на самую верхнюю ступеньку и взирал оттуда на меня.

— Слушай я и так шею сворачиваю, а ты еще выше забрался. Скажи словами, я все равно тебя не вижу. Ты так высоко-высоко и далеко-далеко!

— За 7-ю морями, за 7-ю лесами, — запела Ира.

— Ага, за семью морями, за семью лесами, — поправила ее я.

— Ха, до меня такой смысл не доходил, — сказала Ира.

— Ага, а до меня цифры долго не доходили.

Подушка долго меня гипнотизировал и, наконец, родил:

— Ты куда? — спросил он.

— К Диме, — нашлась я после секундного замешательства.

Он долго ступорился, я успела натянуть еще одну веревочку и добавить еще одну припрятанную тапочку. Под конец решила оккупировать Иркину кровать (понравилось мне). Я позволила Подушке упаковаться под матрас и прислушалась. Блин, ничего не слышу.

— Подушка, послушай, кто-нибудь идет? — попросила я.

Парень не то прислушался, не то всерьез задумался.

— Идет, — наконец изрек он.

— Кто-то большой и круглый? — уточнила я.

— Ты меня за кого держишь? — спросил парень.

— Все-все, скрипач, — сказала я, укладывая его на место. — Люди, идет!

Все быстро попрятались на своих койках, поспотыкавшись местами об свои же тапочки. Ирка в последний момент спрятала голову Одеяла, и ей тут же досталось от Димы за то, что она спит на моей койке, пока я в изоляторе.

— Подушк, слышишь, тут, оказывается изолятор, — сказала я ему.

Ну да, изолятор, иначе почему я так басовито хихикаю, похоже, горло болит. Ира изобразила поскуливание и побила матрас. Мы расхохотались, Дима решил, что мы смеёмся над Ирой.

— Интересно, кого это она так? — усмехнулся он, полагая себя жутким остряком. Мы послушно расхохотались… над Димой.

Потом я напомнила всем, что я в изоляторе, хохот повторился, Дима выпал в осадок, ничего не понимая. Долго он стоял, мне намекнули, что его пора двигать. Интересно, как?

— Посторонись! Иду на таран Подушкой! — завопила я.

Хохот возрастал в геометрической прогрессии.

— А ты что тут делаешь? — спросил опешивший Дима.

— Тут изолятор, — тихо сказала я и заорала во все горло, подавшись вперед. — ДЛЯ ПСИХОВ!

Дима отшатнулся и напоролся на веревки, я захлопнула дверь, чтобы было темнее и веселее. Дима добрался уже до тапочек, все еще теряя равновесие, а там была ещё одна веревка, а потом мыльная вода, и наш вожатый с мыльным душком и ветерком умчался в голубую даль, то есть на веранду, где его поджидала коварная сушилка с прицепленными на нее популярными браслетами с бубенчиками. После столкновения с сушилкой логическое мышление Диме отказало, и он пошел ругаться в другую комнату. А может, просто ориентацию потерял или решил, что там безопаснее. Он долго ругался и, наконец, решил выйти, но моими стараниями ручки там не было! Ему сообщили об этом досадном «недоразумении», и он немедленно наступил на означенную ручку. Вскрикнув и обозлившись еще больше, он пошел ругаться в нашу комнату, задел сушилку, поскользнулся на мыльной воде, задел веревку, перешагнул через нее, пробалансировал на тапочках и упал через последнюю веревку на шкафы.

— Р-р-р-р, — тихо пророкотал он и неожиданно включил свет. Я только успела плюхнуть Подушке на голову подушку и запихнуть его голову на положенное ей место. Фух, вроде бы Дима не видел моего маневра.

Дальше последовал культурный «гав-гав». Я решила послушать его повнимательнее (хоть бы одно ухо заткнуть), взяла в руки подушку, дабы переложить ее на бортик, и промахнулась…

Подушку я положила Диме на голову, да еще и со всего размаху. Ромашка-а-а-а! В смысле, Подушка-а-а-а! Парень поскорее спрятался под матрас, содрогаясь от смеха.

— Можно мне подушку обратно? — с каменным лицом попросила я.

Пока Дима обтекал, Ира «проснулась», схватилась за голову и захохотала. Одеяло выполз из своего убежища и тоже принялся ржать, за что и получил по заслугам: его весьма жестоко запихнули под матрас, прихлопнув матрасом сверху. Подушка тоже высунул голову и посмотрел на Диму, вытащил руки, стащил с него подушку, положил себе на голову и спрятался под матрас. Я проглотила смешок и спрятала руки под подушку. Подушка постучал головой об мои кулаки.

— Да убираю, убираю, — прошипела я. — Нечего пинаться!

Подушка как-то подозрительно затих, я стащила с него подушку и увидела полностью офонаревшее лицо бедного эстонца.

— Пинаться? — переспросил он.

Ира снова расхохоталась, и тут Дима это заметил.

— Ты… ты! ТЫ!!! — завопил он.

— Ха-ха-ха, — хохотала Ира, вытянула вперед руки и упала на матрас, потом спохватилась, звезданула по матрасу и снова легла. У нас с Подушкой синхронно отвисла челюсть. Бедолага Одеяло!

Я спрятала подушку, Дима сбежал. Хохотали мы… очень долго, очень!

— Ольга… Ольга. Ольга! Ты! Ты! Ха-ха-ха-ха! — начала было Ира.

— Классно промахнулась, — сказал Подушка.

— Хоть кто-то понимает, что я промахнулась! — порадовалась я.

— А? — переспросил Подушка.

— Эх, — вздохнула я. Что с него, тормозящего, взять? Разве что шерсти клок, благо что длинная, мягкая и белая!

— Я спать, вы как хотите, только потише тут Диму доводите, — сказала я.

Я попыталась улечься.

— А еще посмотреть хочу, — сказал Подушка, высовывая голову, подушка упала к нему под матрас. Я смерила его оценивающим взглядом.

— Вылезай! — скомандовала я.

Подушка вылез наполовину и удивленно посмотрел на меня, я пристроила на него подушку и улеглась. Через какое-то время он стал шевелиться.

— Что такое? — недовольно спросила я.

— М… а… — сказал он, потирая спину.

Я подумала и предложила ему подушку, а на него сверху — матрас, но он отказался, судорожно помотав головой. Тогда я сперла подушку у лежащей снизу девушки, а она взяла лишнюю, которую притащили эстонцы. Ну вот, другое дело — и мне удобно, и ему… вроде бы. Теперь можно и поспать.

Все старательно шумят в соседней комнате. О, долго Дима будет пытаться открыть дверь без ручки, я расхохоталась. Вот только Ира поздно спохватилась, что неплохо бы, чтобы он и в нашу зайти не мог. Дима уже открыл дверь, тишину нарушил только сдавленный вскрик Подушки, которому досталось дверью по спине. Дима так же тихо прошел в соседнюю комнату, обо все спотыкаясь и лишь каким-то чудом не падая. Он дошел до веранды и затих, смежная комната снова принялась шуметь.

— А, вот вы шумите! — Дима залетел в комнату, и показательный «гав-гав» начался снова. — Чтобы в 2-х комнатах была тишина!

В нашей комнате тишина была полной, ибо все ржали бесшумно.

— Так, Подушка, вставай, пойдем шуметь на веранду, — сказала я, найдя прокол в Диминой логике.

До всех тут же дошло то же самое, и мы все отправились на веранду.

— Я под кровать не полезу! — заявил Подушка. — Там паук!

— Мы его уже вам отдали! — сообщила я.

— А-а…

В итоге я его уложила на Гельсушкину кровать, с ее разрешения, разумеется, накрыла одеялом и положила сверху подушку.

— Фр, мр, — он вытащил голову, я расхохоталась. Ага, одеяло на манер длинных волос с подушкой вместо короны.

Я снова завесила его, он снова освободился. В итоге мы сошлись на занавешивании половины лица. Одеяло мы с прятали за занавеской, пододвинув сушилку, дабы ног было не видно. К ней уж Дима точно не пойдет, там всякого добра навалом. Сами расселись по койкам и начали орать «Halleluiah» в окно. Дима тут же прибежал.

— Что вы тут шумите? — заорал он.

Ему все популярно указали на дыру в логике и продолжили шуметь.

— Чтобы на веранде было тихо! — сказал он.

Все разлеглись по своим койкам и принялись шуметь. Я совсем обнаглела, нашарила у Иры под матрасом МП3шку и улеглась, включив ее.

— … - сказал Подушка.

— А? — я вытащила наушник.

— С МП3шкой спать?

Я поставила наушник на место.

— Ну ты, Подушка, пошляк! — усмехнулась Ира.

— Кхе, км, с МП3шкой… Это кто из украинцев? — поразилась я.

— Это тот, который! — сказала Ира, показывая оттопыренные уши.

— А может тот, который, — я показала жуткий оскал.

— Не знаю, — задумалась Ира.

— Может, мне лучше спрятаться? — спросил Подушка.

— Не, сиди. Дима у нас слепой, выше своего роста не видит, а ты для него вне поля зрения, — сказала я заплетающимся языком.

— Ага, прям сейчас люстру сшибу! — усмехнулся Парень.

— Было бы очень мило, — все так же заплетаясь сказала я. — Столько бы пыли на Диму свалилось.

— Ты правда засыпаешь? — удивился парень.

— Нет, — еще более сонно ответила я.

Подушка завис. Это его коронный номер! Ира в это время воевала с Одеялом, который периодически орал "Нет, не пойду".

— Тебя никто никуда идти не просит. Тебе сказали лечь! — отвечала ему Ира.

— Н-да, Одеял, не повезло тебе, — сочувственно сказал Подушка.

— Везет же людям, — вздохнул Одеяло.

— Ага, везет… дверью по спине, — ответил эстонец.

— Был бы здесь, тебя бы заметили, если бы так сидел, — резонно заметила Ира. — Так что радуйся.

Одеяло, видимо, на эстонском пожаловался Подушке на нехорошую Иру. Та тут же подтвердила все, что он сказал, и стукнула его подушкой.

— Если тебя увидит Дима, сам будешь доказывать ему, какого ты пола! — сказала она в назидание.

— У… и что толку. Ну докажет, ему же и хуже, — сказал Подушка.

— Ему-то надо доказать обратное, — усмехнулась я.

— Толку-то, докажет все равно не то, — логически помыслил Подушка. Это где-то надо записать!

Наверное, Одеяло сказал что-то типа:

— Вот видишь!

— О, господи, — вздохнула я.

— Ну и что? — пожал плечами Подушка.

— Забыл, что такое годы правления Иры? — спросила я.

— О, лучше бы и не вспоминал, — насупился парень.

— Так, все, — решила Ира и улеглась поудобнее.

Я долго не могла улечься и шевырялась, решила убрать МП3, а то все время мешает.

— Сам думай, куда будешь прятаться, — сказала Ира.

— А зачем мне прятаться? — спросил Одеяло.

Подушка объяснил ему, что с ним будет, если включат свет. Одеяло тонко намекнул, что и Подушку увидят при свете, тот показал на матрас, под который планировал прятаться в случае опасности. Одеяло пригорюнился и уселся на ступеньку.

— Давай меняться, — вздохнул Одеяло.

— Ну, классно, — сказала Лариса.

Что это она? Я даже приподнялась, дабы понять, что там такое.

— Правильно-правильно, Ольга, меняйся, — сказала она.

Ира сжала губы, стараясь не смеяться, я закатила глаза, Подушка грустно ступорился, Одеяло так и не понял, что предложил. А Лариса между тем гений, она предложила нам обратно меняться койками.

Я задумалась, как бы объяснить одному эстонцу так, чтобы другой не понял. Подушка же упрямо смотрел на свои ноги, точнее, на матрас, под которым они были. Я тем временем изобразила, что ухожу, Ира тоже за нами, причем стала толкать речь Одеялу, знаками мне показывая, чтобы я быстрее объясняла идею Подушке.

— Пошли, — я подергала парня за руку.

— А! — до него, наконец, дошло, и он подорвался с места.

Спрятавшись до поры до времени на кровати, Подушка выжидал. Одеяло радостно рванул на Подушкино место и сам залез под матрас. Мы с Ирой быстро разбрелись на свои кровати, я упаковала Подушку под матрас, Ира осторожно залезла на кровать. Одеяло радостно высунулся так же, как Подушка, я помахала ему ручкой с другой кровати. Он разул глаза, похватал ртом воздух и уставился на Иру.

— Ой, — он поскорее спрятался под матрас.

— Правильно-правильно, а то как дам подушкой! — пригрозила Ира.

— Там вроде бы раскладушка была, — заметила я.

Подушка выполз из-под матраса и спросил «Где», испортив всю картину.

— Одеяло, давай обратно меняться, там удобнее вылезать, — сказал парень.

— Я отсюда не вылезу, — назло и себе, и другим сказал тот.

— Пошли, и ты туда упакуешься, и Одеяло, и Ирка, и я, — усмехнулась я.

— Ой, не надо, — ужаснулся парень, мигом расхотев куда-то идти.

— Давайте меняться, — сказала Лариса.

Мы быстро и тихо поменялись. Подушка мигом просек, что можно в крайнем случае прикинуться стенкой, и просиял.

— Ну что, Одеяло, хочешь еще немного похватать ртом воздух и проводить завистливым взглядом Подушку? — спросила Ира.

— Куда проводить-то? В последний бой? Это мы Одеяло провожаем! — усмехнулась я.

— Как провожают одеяла, совсем не так, как подушки! — запела Ира.

Подушка уселся, я положила на него настоящую подушку и легла. Он помахал руками. Правильно, до этого я подушку клала на его сложенные руки, а теперь нет. Он попытался сунуть их туда же, я нравоучительно погрозила ему пальцем, за которым он, видимо, усердно следил.

— Ну куда? — он снова помахал руками.

— Сделай вот так! — я скрестила руки на груди, он послушно повторил. — Ой, не надо!

Да, запоздалая у меня реакция, но вроде бы сдавливать не стал, ограничился простым замахиванием. Одеяло на свой страх и риск выполз, но свобода его была недолгой, Ирка его тут же запихнула обратно.

— А где Подушка, я хочу посмотреть, — сказал он. На Ларискиной кровати он его не увидел.

— Ну, куда? — продолжал Подушка, дирижируя невидимым оркестром.

— Это гипноз? Я изловила его руки и стащила с них шершавые напульсники, с которыми он, по-моему, никогда не расставался. Фиг с ним, когда-то надо начинать! Я стащила их с рук, нагнулась и спрятала в шкафчик. Подушка завис, уронив руки.

— Все? Больше никуда руки убирать не надо? — уточнила я, укладываясь на место. Знала бы, что ему напульсники мешали, — давно бы их сняла!

— Надо, надо, надо, — заорал Подушка, удвоив махание руками.

— До этого был гипноз, а теперь кондиционер, — сказала я.

Ирка расхохоталась и запихнула вылезшего было Одеяло на место.

— Запомни, Подушка. Если руки девать некуда, займи их руками, — сказала Ира.

— Чьими? — воскликнул Подушка.

Ира фыркнула. Подушка схватил свою руку другой, потом наоборот, и опять поменял.

— И что?

— Круто, теперь у него судороги, — сказала я.

Подушка перестал дрыгаться и сложил руки на мне.

— Я тебе! — я погрозила ему его же кулаком, Подушка демонстративно посмотрел в потолок. — За волосы, что ли, дернуть?

Он убрал волосы и снова посмотрел в потолок. Ира смеялась.

— Ну Ирк! — взвизгнул Одеяло.

Я подавилась смешком.

— Бывает, придушили, — спокойно сказал Подушка.

Одеяло вылез.

— Все посмотрел? — спросила его Ира, а он взял и свет включил. Ну не придурок ли? Так не видно? Одеяло открывал рот — видимо, и впрямь насмотрелся. Ира тем временем закрыла ему рот рукой, выключила свет, засунула парня под матрас, накрыла им и водрузила сверху подушку. — Сейчас Дима прикатится.

Подушка даже не пошевелился. У меня возникло смутное подозрение, что он завис и не понимает, что сейчас Дима придет. Оказалось, эстонская операционная система была вполне в работоспособном состоянии. Только чуточку тормозила, но это со всеми бывает.

Зашел Дима, прошел полосу препятствий и лишь на веранде вспомнил, что свет надо было включить еще в самом начале трудного пути.

— Ир, включи свет, — попросил он.

Свет загорелся, Ира его не включала. Разве не уникальный… придурок, а? Умудрился из-под матраса включить свет, причем Ира усердно его усмиряла.

— Спасибо, — сказал Дима и пошел дальше.

Подушка удивленно уставился в пространство.

— Не стопорись, лезь сюда! — скомандовала я, приподнимая матрас.

Ира тем временем прыгала на матрасе, но, слава богу, лежа, а не стоя.

— Э, Ира, ты знаешь, на что это похоже? — спросила я.

— Не представляю, — сказала Ира.

— Ты помнишь, как ты Одеяло запихивала? — спросила я.

— Да.

— А теперь представь, если бы он туда не запихивался, ты бы на нем попрыгала, и он бы запихнулся. Помнишь, как мы чемоданы закрывали?

— Помню, — кивнула Ира.

— А теперь представь на месте Одеяла Подушку, — продолжала я.

— Я бы уже была закатана в матрас, — закончила Ира.

— Ну вот, ты это сама сказала, — пожала плечами я.

Дима самозабвенно ругался с соседней комнатой.

— Подуш, ты представляешь, он на них ругается за то, что мы свет включили, — сказала я, поражаясь украинской логике. Эстонская лучше: хоть медленная, но верная, в отличие от украинской.

— Ага, сейчас на нас будет ругаться, что они музыку включают, — кивнул Подушка.

— Какую музыку? — не поняла я.

— А ты не слышала?

— А он-то откуда ее слышал? — удивилась я.

— А, ну да, — спохватился Подушка.

Дима пришел к нам, долго пробирался через комнату, под конец обнявшись и даже поцеловавшись (уж очень нехорошо он поскользнулся) со шкафчиком. Ушел. Тут мы все повскакивали со своих мест устраивать перестройку. Даже Одеяло припрягли! Я тоже устроила перестройку, но не вскакивая с места. Я спокойно собрала одеяла и подушки, поскользнулась на тапочке, обложила свою кровать подушками, одеялами, подумала и принесла еще. Уровень подушек уже был выше матраса.

— Тебя за подушками буду прятать, авось не заметит, — сказала я.

— Не смешно, — опасливо косясь на меня, ответил Подушка.

Я закончила обкладываться подушками и одеялами. Меня уже не было видно, Подушке достало до шеи.

— Подушка, а где Ольга-то? — спросила Ира.

Я закрылась одеялом.

— Пошла Диму звать, чтобы он вас всех засек, — ответил Подушка.

— Она что, совсем, что ли?

— Давно уже! — кивнул Подушка.

Я стукнула его.

— Ой, нет, недавно, — тут же поправился Подушка.

— Никуда она не пошла! Или пошла? Ё-мое, дверь вроде бы не открывалась, — задумалась Ира.

— Кто-то идет. Кто-то идет! Кто-то идет! — несколько раз для верности повторил Подушка. И не надо по 50 раз! Мы не эстонцы, с 1-ого раза доходит.

— Прячься, раз кто-то идет! — завершила я за него его застопорившуюся логическую цепочку. Подушка зарылся в подушки.

— Я только теперь понял, что не так далеко надо прятаться, — восторженно сказал парень, на радостях выражаясь крайне сумбурно.

— Ага, только ноги подбери, и мои заодно, — посоветовала я. Подушка согнул ноги в коленях, принуждая к тому же и мои.

Послышались шаги, о которых Подушка долго и упорно сигналил уже давно. Все ринулись к кроватям, а там ни подушек, ни одеял.

— А где? — удивилась Ира, на ней был крайне короткий халатик.

Тут зашел Дима и сразу же включил свет. Ира увидела клок волос Одеяла и спрятала его под матрас.

— Опять вылезал без моего ведома, — загробным голосом сказала она, стукнув по матрасу.

— Я вылезал? А с чего это я должен у тебя разрешения спрашивать?! — возмутился Дима.

Ира еще раз стукнула по матрасу.

— Бедный Одеяло, — посочувствовал Подушка.

— А где подушка, где одеяло, — удивлялись все.

— Ларис, тебе в изолятор не надо? — с ужасом спросил Дима.

— Куда? — уточнила Лариса с моей кровати. — Разве что для психов.

Дима очень удивился.

— А что там? — спросил он.

— О-о, — протянул Подушка.

— Где? Нет нигде, — пожала плечами Ира. — Ты что? Глюки?

— А вот где одеяла и подушки! — оживились все.

— Тут только Подушка, — сказал Подушка, еле сдерживая смех.

Дима опешил.

— Что? Что такое? — участливо спросила Ира.

— Ольга, отдавай! — стали голосить все.

— Ольга же в изоляторе, — удивился Дима.

— Нет, теперь я в изоляторе, — сказала Ира. Логично, изолятор у нас на ее кровати.

Дима ужаснулся и потопал к двери.

— Ольга, отдай! Отдай! Отдай хоть бы одно одеяло или подушку.

— У вас и так есть одно Одеяло, — сказала я.

— Ольга!

Я выползла, посмотрела на все и зарылась обратно. На меня махнули рукой и снова занялись перестановкой. Подушка взбивал себе подушки, как ему надо, я раскладывала одеяла.

— Дайка одеяло, — попросил Подушка.

— Одея-ал, — позвала я.

— Не это! — тут же отказался парень. — На него тут подушек не хватит.

Подушка спрятался так, что его стало не видно вообще.

— Ольга, отдай! — подошел и сказал каждый. Кто-то попытался спереть, но увидел ногу… не мою… испугался и убежал. Класс! Все еле успели разлечься, как Дима пошел на второй заход.

— Что случилось? — спросил он.

— От нас единственное Одеяло сбежало, — сказала Ира.

— И это сбежало? — ужаснулись все.

— Ага, — Ира продемонстрировало всем отсутствие Одеяла.

— У Одеяла ножки выросли, — сказала я.

— Как это? — спросил Дима.

Ира изобразила жуткое удивление.

— А вот так и выросли, раз убежал, — ответила я.

— Как это выросли? У одеяла? Хватит мне мозги пудрить! — завелся Дима.

— Тебе пудру дать? — мастерски изображенная эстонская логика! Пять с плюсом! — А ты вообще с кем разговариваешь?

— Как это? — удивился Дима. — А-а… ни с кем!

— Как это? А Я С КЕМ РАЗГОВАРИВАЮ?! — возопила я, пылая праведным гневом. Подушка уже икал от смеха. — Чего стесняешься, ржи в полный голос, — сказала я ему.

Подушка заржал, Дима ужаснулся.

— Скажите, что я этого не слышал, — попросил он.

— Чего не слышал? — удивилась Ира. — Сходи лучше, ой нет… не ходи!

— Ир, да чего ты боишься. Там же нет Одеяла, — сказала я.

— Нет у нас Подушки, нету Одеяла…

Подушка повторно заржал.

…Жмемся мы друг к дружке, чтоб теплее стало…

— Куда сходи? Куда сходи? — завопил Дима.

— В изолятор лучше не ходи, — ответила Ира.

— Почему? — удивился Дима

— Тебя изолируют от общества! — ответила та.

Дима ушел, видимо, в изолятор. Подушка сроднился с подушками и одеялами и отдавать их не хотел. Девушки смирились и стали придумывать новую каверзу. Надо сказать, с умом использовали время. Спустились по кипарису, сбегали в изолятор, оттуда принесли парочку горячих кружек «Колдрекс». Все попробовали этого чудного снадобья и оживились.

— Надо бы вылить это Диме на голову, — сказала Ира. — Хотя лучше в рот, но это же невозможно…

Приоткрыли дверь и поставили на нее все кружечки, точнее пластмассовые стаканчики. Все разлеглись по местам, а Димы нет и нет.

— Похоже, он поймал Одеяло, — сказала Ира.

Все задумались, куда и как сбежал Одеяло, если его поймали. Впрочем, после недолгих поисков Одеяло обнаружился в шкафу. Его запихнули обратно под матрас, подавив все возможные протесты. Шума было очень много, так что Дима, наконец, пришел. Я, увлеченная зрелищем, не заметила, что Подушка прорыл ход. Я накрылась одеялом, повернулась в другую сторону и жутко напугалась его лица, неожиданно появившегося вместо вожделенной подушки. Взмахнув руками, я поскорее замаскировала эстонца, убедившись, что никто этого не видел.

Шарах, дыдытск, шарах! Часть кружек упала на Диму.

— А-а! Вы что, с ума сошли? Вы что, с ума сошли? Вы что шумите? Вы что шумите? Вы что шумите? Вы что шумите? Вы что шумите?

— Словарный запас закончился?

— И не шумите больше, я больше к вам не приду! И больше не шумите.

И вправду закончился.

Шарах, бадыцк, плюх! Еще часть кружек, Ира переставила их.

Ну не придет и не придет. Мы снова принялись шуметь, Дима опять прибежал.

— Не шуми…те! — он хлобыстнул дверью, оставшиеся кружки свалилась на него разом. Кажется, и в рот попало!

Дима зашел в комнату мокрый, злой и пахнущий «Колдрексом». Эх, в глаза похоже, не попало, а жаль. Дима попрыгал, побегал, и снова увещевал нас не шуметь, ибо это нехорошо. Ире, впрочем, было не до него! Она проводила воспитательные мероприятия с Одеялом. Девушка доходчиво и понятно объясняла парню, что побеги это не ЕСТЬ хорошо, потому что ими можно отравиться! Я утрамбовывалась.

— Ты только потом ничего не убирай, я тоже хорошенько посплю, — сказала Лариса.

Все тут же вспомнили, у кого подушки и одеяла. Я спрятала под Подушку 4 подушки и 3 одеяла, а остальным сказала, что больше не брала. После раздачи мы с Подушкой распределили оставшиеся ресурсы, и оказалось, что мне для свободы движения не хватает длины одеяла.

— Н-да, мне одеяло коротковато! — сказала я.

Подушка посмеялся надо мной.

— Ну, подушка еще меньше.

— Ага, заметно, — я смерила его взглядом.

Холодно ночью-то, однако! Ира посетовала, что горячий колдрекс весь истратили на Диму. Все спрятались под одеяла, кому не хватило, те грелись вдвоем. Кто уже согрелся, тот передавал одеяло по эстафете, так у меня и стало 4 одеяла. Я пожалела тех, кто спал на веранде. У них там вообще ветер гуляет! Все разлеглись по местам и стали ждать пришествия Димы. Я устроилась поудобнее и решила поспать. Подушка не препятствовал. Потом мы решили модернизировать кровать, а то бедному Подушке жестковато. Одно одеяло постелили под матрас и уложили на него Подушку. После этих действий кровать смело окрестили трехъярусной! Мы все улеглись, и тут зашел Дима.

— А что так тихо? — удивленно спросил он.

— Дима, мы спим! — ответила я.

— Понимаешь, мы тут спим! — добавил Подушка.

Дима поразился.

— Подушка, заткнись! — сказала я. Парень понял это по-своему и стал залазить под матрас. — Нет, вылезай, а то тебя потом выколупывать обратно замучаешься.

Он вылез я снова устроилась как было.

— А ты, Дима, думаешь, что украинцы просто так задают нелестные вопросы? — спросила Ира.

— Наоборот, может? — поправил Дима.

— В смысле?

— Без не.

— Так, иди, откуда ты пришел, — отбрила его Ира.

Дима некоторое время постоял и с офигевшим видом ушел. Тут послышалось бормотание и шепот. Это уснула Лариса.

— Она во сне разговаривает? — удивился Подушка.

— Подушк, ты вчера родился? Ты же тут уже спал! Она всегда говорит, — удивилась я.

— Значит, я раньше засыпал.

— Ну уж я не знаю, кто раньше Лариски засыпает, — хмыкнула я. — Ты спишь? — спросила я у него.

— Сейчас усну, — кивнул он.

— Щасс спою! — оживилась Ира. — "А я играю эту роль".

— Ты же вроде петь собиралась, — напомнила я Ире.

— А, точно, — кивнула она и улеглась.

Все улеглись, и тут Ира всполошилась.

— А теперь пора придумать каверзу.

— Уже придумала! — сказала я. — Запихнуть эстонцев в тумбочку и показать их Диме.

— По частям. Желательно, чтобы в каждой части была голова, — кивнула Ира.

— Ага, многоголовый эстонец. Диму Кондратий хватит, — усмехнулась я.

На этом фантазия Иры спела романс и успокоилась, а сама Ира стала вертеться. Я тем временем отвернулась к стенке.

— Что ты ворочаешься? — сонно спросил Подушка.

— Ничего не ворочаюсь. Спи, — отмахнулась я.

Спустя пару минут послышалось коллективное похрапывание наших соседок по комнате. А еще через некоторое время послышалось какое-то попискивание и поскуливание.

— Хы, представляете, под матрасом умудрился уснуть, — хохотнула Ира.

— Ха-ха-ха, — загоготал Подушка. Все проснулись.

— Дурак ты, Подушка, — констатировала сей факт я.

— Люди, давайте уж Диму доведем совсем. Что уж тут до «доунтваряга» осталось.

Ира стала медленно подниматься, за ней так же медленно поднимался Одеяло. Я показала это Подушке, он коронно заржал. Ира обернулась, но Одеяло уже нырнул обратно. В итоге Подушка всех вдохновил на пакости.

— А… — начал он.

— А ты идешь в тумбочку! — отрезвила его я.

— О-о… — расстроился парень и тут же вдохновился. — А-а!

— И не в Ирину, — я окончательно обломала ему весь кайф.

— Я эту палазучку в свою тумбочку не пущу! — отказалась наотрез Ира.

В итоге Подушка залез в мою тумбочку, а Одеяло — в Иркину. Последний так хотел спать, что ему было не до разных цацек, он кажется, прямо там и уснул.

— Хорошо, что тут камушки. Так усыпляющее шуршат, — сказал Подушка зевая.

— Эй! Не спи! — я с силой замолотила руками по крышке тумбочки.

Подушка через пару мгновений высунулся из верхней дверцы.

— Не-не-не… сп-сплю-у, — сказал он, изредка вздрагивая.

Ой, видать, Кондратий хватил!

Остальные тут же принялись раскладывать мыло на полу, дабы Дима ни одно из них не обошел своим вниманием. Ира что-то для себя решила и поспешила поделиться этой мыслью со мной, подбежала ко мне и быстро заговорила. Н-да, бедные эстонцы, да и Дима тоже… План перешел в фазу исполнения. Все стали шуметь.

— Пошуми там, — Ира неопределенно махнула в сторону тумбочки.

Я замолотила по ней снова. Подушка высунулся, ошалело смотря на меня.

— Пошурши там камнями, — сказала ему я.

Тумбочка содрогнулась и стала подпрыгивать. Ой-ё! Я залезла на тумбочку и тут же потеряла равновесие. Восстановила и снова потеряла, маша руками.

— О, сейчас у Ольги будет морская болезнь! — сообщила Ира.

Подушка тут же прекратил дебош и высунулся на меня посмотреть. Я трагически погрозила ему кулаком.

— Сейчас наступлю! — пригрозила я.

Подушка быстро ретировался обратно, я же пошла типа в туалет. Хвать за ручку. Что-то она мягкая и кожаная, вместо железной. О-о, это Дима!

— Ой, Дима, я тут… ручка двери… Точнее, ты тут ручка двери…

Я быстро ретировалась на кровать, зарылась во все одеяла и подушки и затихла. Дима пошел молча, без ора, видимо, уже устал. Дыдыцк, дыдыцк, шьюх, бабах, шух, шью, бах-бах, дыдыцк, шьюу-у-у-ух, динь-динь-динь. Дыдыц, дыдыцк, бабах, шьюх, шых, тытыдц, бабацк, ТАДЫЦК! Заскрипела дверца. Тыдыцк и тишина… Ширк, ширк, хлоп-хлоп-хлоп. Шьюу-у-у-ух, бабацк.

Мыло из-под кровати быстро отправляли обратно на положенное место, дабы Дима обратил на них свою ногу еще раз. Дима подлетел к моей тумбочке и открыл дверцу. Там были Ларискины шлепанцы, ботинки и Подушкины ноги. Дима ошалело посмотрел на них с полминуты и открыл вторую дверцу, откуда ему бодренько помахал ручкой Подушка. Он открыл третью, оттуда Подушка ему тоже помахал. Дима опешил и побежал к Иркиной тумбочке. Одеяло высунулся оттуда, что-то уронив.

— Ы-а-ы, — еле набрал воздух в легкие Дима и убежал.

— Мыло всё на месте? — тут же завилась бурная деятельность.

Подушка попытался вылезти из тумбочки, но спрятался обратно, когда я ему сказала:

— Тебе Дима понравился? — раз, и нету Подушки. — Значит, понравился.

Слава богу, это слышала только Ира. Тут в комнату снова залетел Дима, включил свет и тут же поскользнулся на мыле.

— Что тут делает мыло? — ужаснулся он и начал его собирать.

— Хи-хи, — хихикнула Ира.

— Хо-хо, — хихикнула я.

— Ха-ха-ха, — заржала вся комната.

— Я! Я сейчас Иру позову! — заорал, доведенный Дима.

— Не надо меня звать, я тут, — злорадно ответила Ира.

Дима выкинул все было из рук и шагнул. О, бедный…

— О! Шпагат! — возрадовалась Ира.

Я разразилась диким хохотом.

— М? — не понял и очень удивился Подушка.

— Представь себе, ты со всего размаху на шпагат сядешь! — сказала я ему.

— О-о, бедный Дима, — скривился Подушка, видимо, примерив его участь к себе.

Мы очень долго ржали, вспоминая особенно смешные моменты. Подушку с Одеялом культурно не выпускали из тумбочек. И тут дверь открывается, заходит вожатая Яринка.

— Дэти, шо вы тут шумитэ? — спросила она. — Чье мыло?

О, она нам еще и мыло принесла. Аут!

— Мое, наше, Димино! — так и не смогла решить Ира.

Вожатая удивилась такому странному объяснению.

— Дима, все, готов, вы шо тут такэ дэлали? — спросила Ярина.

Ира рассказала ей про шпагатик, та долго смеялась.

— Да шо же он такэ выпил, шо йому парни помэрэщылись, — удивилась она.

Одеяло с Подушкой дружно загоготали. Ярина затравленно оглянулась, подошла к тумбочке и заглянула туда. Подушка, видно, там помер, его она не увидела.

— Шо у вас тумбочка шумит? — спросила она.

— Бо! — вылез Подушка.

Ярина отскочила на метр.

"Don't worry, be happy!"

— А! — спохватились мы.

— Все на зарядочку! — сказала она. И мы уныло поплелись на зарядку.

Эстонцы тормозят, это аксиома. Представляете, как тормозят невыспавшиеся эстонцы? Я тоже не представляла… до сегодняшнего утра. У Подушки хватило ума просто стоять на этой хм… зарядке, а вот у Одеяла проснулась жажда деятельности. Вот только движения он выполнял какие-то свои. К тому же все уже следующее движение делают, а он все еще предыдущее. Жаль, сил ржать не было. Спать было охота!

После зарядки мы пошли обратно, и тут я заснула-таки на ходу, точнее, зацепилась кроссовкой за ступеньку и ласточкой слетела с нее на асфальт. Удачно упала, ничего не ободрала. Я медленно встала на ноги, отряхнулась. Сзади послышались возмущенные возгласы по поводу задержки. Подушка с Одеялом в это время усердно зевали, как-то странно пытаясь не открывать рот. Было смешно, и я бы даже посмеялась, если бы могла.

— Тут эстонцы тормозят и русские падают, — ответила я возмущающейся очереди и поплелась на дачу.

Я так много раз порывалась упасть, что Подушка под конец уже устал меня ловить и стал держать непрерывно, когда же я навострила лыжи к медпункту — не отпустил.

— Эй, я к медпункту, — сказала я.

— Ага, — зевнул он и пошел со мной.

— Эй, у нас где-то Подушка с Ольгой упали! — заволновалась Ира.

— Мы тут, — ответил ей парень.

— Пошли, — потянула я его за собой.

Мы зашли внутрь, взяли нужные таблетки и собрались уходить. Тут пришли Ира с Одеялом. Они, оказывается, шли прямым путем, и долго ломились в закрытую дверь. Когда же ее открыли, они были дружно осмотрены и осмеяны болевшими украинцами.

— Что это с вами?

— Новое снотворное, — ответила Ира.

Мы вернулись к себе на дачу и застали умытых и бодреньких соседок. О-й…

— Вот смотрю я на вас, и мне еще больше спать хочется, — сказал Подушка.

Я с ним была солидарна. Все разлеглись по койкам, Подушка залез на Ларискину.

— Хм? — удивилась я.

— Ха, а Одеяло будет спать под матрасом! — усмехнулась Ира.

Парень на самом деле так уморился на зарядке, что сам залез под матрас, взял подушку и там улегся.

— Ой, я даже над ним издеваться не буду. Слишком спать охота, — сказала Ира и легла.

— Ольга, сама тырныкать будешь, — сказал Подушка.

Мы с Ирой дико переглянулись.

— Я у… украинцев услышал, — стал оправдываться Подушка.

Я поскорее полезла на кровать, пока Подушка бодрствует. Залезла, улеглась, приготовилась спать, и тут приперлась вожатая Ярина и развила бурную агитацию по поводу завтрака. Подушка долго ворочался, перекладывал голову, но Яринка не уходила. Неожиданно он схватился за край матраса. Ужас! Я отобрала у него матрас, положила на место и похлопала по нему, дабы Подушка больше не порывался ничего схватить. Подушка успокоился и улегся.

— Нет, завтракать-то надо. Я пошла в магазин. Кому что купить? — спросила Ира.

— На твой вкус, у тебя хороший вкус и запах, в смысле, обоняние, — сказала я.

— Хе-хе… Я пошла!

Подушка улегся, я тоже, неожиданно парень вздрогнул и поднял голову. Он долго на меня смотрел.

— Подушка, что? — не выдержала я.

Он помахал передо мной рукой без напульсника.

— Ну и что? Без напульсников походил, и не заметил? — спросила я.

Он ошалело посмотрел на свои руки, сложил их одна на другую, потом "другую на одну", и опять одна на другую, и так далее. Вот ромашка, редиска и прочие овощи жизни…

— Все? — спросила я, положив свою руку сверху. Парень пару раз дернулся, но все же передумал.

Я улеглась и почти уснула, но тут пришла Ира. Тадыцк!

— Я принесла завтрак!

— Сейчас кто-то будет выносить Иру ногами вперед, — сказала я.

— Не надо, кушать-то тоже надо!

— Иру!

Я внаглую продолжила спать.

— Пошли есть, а, — позвал Подушка. — О-оль! Оль!

Пришлось встать, слезть с тумбочки и усесться на последней ступеньке. Тут силы меня покинули, и я, подперев голову кулаком, собралась опять уснуть.

— Вот-вот-вот! Все! Кушаем-с! — распорядилась Ира.

А кушали мы чипсы, шоколадки и запивали их спрайтом. Все уже закончили кушать, а я все жевала. Хорошая жвачка! Подушка удивленно смотрел на меня, Ира — на него.

— Ты чего? — спросила Ира. Подушка смотрел то на меня, то на нее. — Что так долго можно жевать? Жвачку!

Ирка тоже стала жевать. Тут проснулся Одеяло.

— А вы что едите? — спросил он.

— А ты не ел? — удивилась Ира.

Дали и ему покушать. Он снова чуть не заснул.

— Есть что-то попить! — взбодрился он.

Допили, доели… Все!

— Все пошли по туалетам! — скомандовала Ира.

Мы дружно поплелись умываться. Бодрит! Правда, вернулись и опять стали клевать носом.

— Давайте, кто дольше продержится и не зевнет, — сказала Ира, зевая.

Мы все приготовились бороться с зевотой. Вдруг Ира оживилась и собралась зевнуть, но ее опередил Подушка, зевая во весь рот, Ира следом. Тут пришла и моя очередь, я всласть зевнула. В итоге самым стоическим оказался Одеяло, который зевнул самым последним. Тут вернулись наши с завтрака, все такие бодрые, шумные. Ужас…

— Что же вы такие… бодрые, как — последнее слово вырвалось с трудом. — Волны! — изображая сдерживаемую тошноту, сказала я.

— Ага, точно! Только лучше так, — начала Ира. — Какие жизнерадостные люди! — с восторгом сказала она. — Какие жизнерадостные люди! — весело сказала она. — Какие жизнерадостные люди! — спокойно сказала она. — Какие жизнерадостные люди! — презрительно сказала она. — Какие жизнерадостные люди! — подавляя тошноту, сказала она.

А теперь репетиция. Ужас! Не уснуть бы! В итоге вместо Halleluiah было А-а-а-а-я-а-а. После репетиции нас отвели на греческую эстраду. Опять эти шарады…

— Ольга, отгадай, — ныла Ира, угадав на свою шею. Я уже давно поняла, что она изображает эстонцев, другие — еще нет.

Я встала и как следует зевнула, прикрывая рот растопыренными пальцами.

— Эстонцы! — тут же угадали все. — Иди, загадывай.

Я залезла на эстраду и принялась по ней бегать. Ну вот, и разогрелась, и спать не так охота.

— Ольга, не мельтеши, — прогневалась Ира.

— Вот именно это я и загадывала, — усмехнулась я. — Иди! Показывая фразу "Не тупите!"

— Как я ее изображу?

— Попробуй показать, что это относится к эстонцам, — посоветовала я.

Как она изображала, я не смотрела, но вскоре услышала ее дикий возглас:

— Да не тупите вы!

— Ну, вот вам дали прямой намек.

На этом игра закончилась. Мы сходили на дачу, где не пробыли и пары минут, на мостик, который прошли со свистом, к «предпляжью», где мы с Ирой спали на скамеечке, привалившись к столбу, к дереву желаний, где Ира долго спала посреди дороги, тормозя очередь, и снова на дачу. А там и обед. Пришли мы в столовую первые, долго ждали, пока все поедят, не выдержали и ушли на балкон, а там пришли эстонцы. Мы уселись на перила, обнявшись с колоннами. Игры со смертью! Зато как красиво! О, но обедающие эстонцы — это интереснее, особенно Подушка, который донес ложку до рта и стал зевать. Только полностью прозевавшись, он, наконец, съел то, что в ней было. Но Одеяло меня приколол больше! Потянувшись за чем-то, он залез рукой в свой суп. Подушка чуть не подавился, заметив это, и снова принялся зевать над ложкой. Наконец, они вылезли оттуда, и мы отправились в медпункт за аскорбинками. Ура, дача!

— Так, люди, кто как хочет, а я спать! — сказала Ира.

— Я тоже, — кивнула я.

— И я, — согласился Подушка.

— И я, — поспешил сказать Одеяло.

— Как обычно, под матрасом! — усмехнулась Ира.

— Ирка, не издевайся, дай человеку поспать нормально! — заступилась я за бедного Одеяло.

— Пусть выбирает себе коечку! — усмехнулась Ира.

Он выбрал и лег на соседнюю кровать, головой к ее ногам. Долго она шугалась его.

— Не маячь! — завопила она, но Одеяло уже спал. Тут и Ира уснула.

Мы с Подушкой и еще тремя подушками и четырьмя одеялами спали на Ларискиной кровати. Точнее, я уснула, только когда услышала мерное посапывание почти над самым ухом. Ладно, не буду издеваться…

— Ольг, да кто-нибудь! Да что вы все дрыхнете-то! — послышались жуткие возгласы. Они с ума сошли орать! Я сплю-у-у-у-у!

— Что надо? — сонно спросила я.

— Да… да вы уже полдник проспали, — сказала Лариса.

— Что? — я аж на месте подскочила. — Подушка, Подушка!

Я помолотила по парню.

— Что надо?!

— Мы полдник проспали! — огорошила его я.

— Что? — подскочил он. — А я кушать хочу.

— Ну, все! — пожала я плечами. — Проспали.

Подушка метнул подушку в Ирку, которая заорала:

— Кто тут такой умный?

— Ирка, мы полдник проспали, — сообщил ей благую весть Подушка.

— Что? — реакция, как и ожидалась, была «подскакивательной», она помолотила по Одеялу. — Мы полдник проспали!

— Ей-богу, глухой телефон! — хмыкнула я.

— А! Что? Полдник? Как? — всполошился Одеяло.

Все нам посочувствовали.

— Что у тебя со щекой? — спросила Ира.

Я подбежала к зеркалу и увидела у себя на щеке не то разводы, не то складки. Это же морщины… преждевременные… от Подушки! Заспала, однако, капитально! Тут я увидела на руке еще больший ужас.

— О-о, это чей отпечаточек? — спросил Подушка, смотря к себе на грудь.

— Мой! — хихикнула я, демонстрируя всем жуткую руку.

— Хм… класс! — он развел руки в стороны. У самого еще и от волос на лице были отпечатки.

Тут мы все полюбовались на Одеяло, который нам продемонстрировал бакенбарду непонятного происхождения на одной щеке. Видимо, спал на хвостике. Ну и Ира под занавес показала плечо в полосочку. Н-да, прямо боевые награды за бессонную ночь и пропуск полдника и завтрака. Мы дружно протерли глаза.

— С добрым утром, Олечка, — вспоминала рекламу Ира.

— И э я, — ответила я ей, зевая.

— Пошлите на полдник, — сказал Подушка.

— Сейчас пошлю, — заверила его я.

Мы собрались на полдник. Ура, тут есть Капитошка, он не даст нам помереть с голоду.

— Ты куда побежала, Капитошка? — неожиданно спросил Подушка.

Я от удивления раскрыла рот, Ира с ужасом уставилась на него.

— Что сделала? — спросила я, делая ударение на последнем слоге.

— Побежала…

— А ты в курсе, что он парень? — просила я.

— Побежало? — медленно спросил эстонец.

О-о! Мы долго еще хохотали. Видно, с недосыпа роды вообще теряют актуальность!

— Ну, тогда ты побежало! — сказала Ира.

— Побежал, — обиделось Подушко.

Мы покушали, все меньше и меньше зевая. Скоро вообще будем только ночью бодрствовать, а днем спать! Вернувшись обратно, мы никого на даче не застали.

— Что, обратно идем спать? — спросил Подушка.

— Ага, точняк, — кивнула Ира.

Мы спустились вниз — мелких тоже нет, сходили на дачу к эстонцам — и там пусто! Вымерли все разом? Нашли вожатого и попытались узнать, где все.

— Гуляют, наверное!

Мы успокоились и вернулись на дачу.

— Ну что, спать? — спросила Ира

— Ага, еще и ужин проспим! — ужаснулась я.

И тут в комнату зашла Лариса.

— А вы тут что делаете? — удивилась она.

— Сидим и думаем, куда вы делись.

— А-а! Идемте. Идемте, идемте!

Нас отвели к беседке, в которой весь наш отряд еле поместился. Там нужно было сказать, что понравилось и что не понравилось, по одной вещи.

— Мне очень-очень-очень понравился завтрак, — все опешили, — потому что я его пропустила!

— Сама винувата, — сказала вожатая Ярина.

— Это вот мне не понравилось, — кивнула я.

— А мне понравилось, мне понравилось… что у вас тут мыла много, — сказала Ира, все расхохотались. — Но не понравилось, что Дима немного не акробат. На шпагат не смог сесть.

Хохот повторился.

— Я же вам серьезно говорю! — насупилась вожатая.

— А мы тебе серьезно отвечаем! — ответили ей. — Идемте куда-нибудь, идемте! В камеру хранения!

Там были хорошие сувениры, но мы с Ирой не пошли. Нас оставили с Капитошкой.

— Люди, шуметь не будете? Ломать ничего не будете? Ну и хорошо, я пошел, — сказал он.

— Давайте бои на подушках! — предложила Ира.

— Давайте, — легко согласилась я.

Ира схватила подушку, я же просто поставила перед собой Подушку.

— Так нечестно! — завопила она.

— Ага, бой на одеялах! — усмехнулась я.

— Это не интересно, поскользнется и сам же упадет, — отвергла мою идею Ира.

Эстонцы между тем что-то обсуждали на своем эстонском. Такое чувство, что нас с Ирой.

— С чего ты взял? У меня на мордочке написано? — удивился по-русски Подушка.

— О, мордочку выучил, — заметила я свое любимое слово.

— Ага, — кивнула Ира.

Тут Ира заметила, что Подушка снова надел напульсники.

— И когда ты успел их надеть? — оттянув один из них и отпустив, спросила Ира.

— Успел! — гордо ответил эстонец.

— И что мешает мне их опять снять? — спросила я.

— М… — всерьез обеспокоился парень. — Я!

— Да, хлипкие заградительные сооружения, — усмехнулась Ира.

— Подушка, смотри-смотри! — я потыкала наугад куда-то вверх. Пока он искал, что я такое ему показываю, я быстро сняла с него эти жуткие напульсники.

— А-а? — он, похоже, так и не понял, как я их сняла.

— Лучше никуда не клади, — предостерегла Ира.

Я подумала и надела их себе на руки. Подушка как-то странно заозирался. Одеяло что-то сказал ему по-эстонски, наверное, позлорадствовал:

— Вот и ты прошляпил свои напульсники!

Я только набрала воздух, что бы ему что-то ответить.

— Подожди! — сказала Ира, и погрозила ему пальцем.

Одеяло устрашился и убежал в смежную комнату.

— Он сам себя загнал в угол, не будем этому препятствовать! — сказала Ира и закрыла его там. Да, выйти он не мог, ручку там еще не починили. В итоге он вылез через окно, пока Ира его караулила у двери, и сказал по-эстонски что-то типа:

— Вот дура, а она меня там ждет!

— Сейчас мы ей еще больший Кондратий устроим, — сказала я. — Ира, запусти-ка меня.

Я нашла штыречек, открыла дверь и вернулась в комнату.

— Слушай, там Ольга и Одеяло, и они не выходят, — сказала Ира.

— Ира, я тут! Глюки? К Диме отправить? — усмехнулась я.

Она похлопала глазами.

— А, я поняла!

— Я и не сомневалась! — хмыкнула я. Подушка, единственно слышавший это, расхохотался.

В комнату вломились наши соседки, полные впечатлений от прогулки. Ко мне по очереди подошли несколько девушек и сообщили мне, что эстонцы тупят. Я с умным видом кивала каждый раз, по-новому поражаясь неновой для меня информации, Подушка хохотал. Единственный понял, что я прикалываюсь. Выходит, не всегда тупят, а выборочно. Интересно, можно ли как-нибудь повлиять на этот выбор, чтобы не тупили, когда не надо? Хороший вопрос, однако!

— Кому бы рожу начистить? — сетовала Ира.

— Ира, ты драться собралась? — ужаснулась я.

— С кем бы подраться?

— Иди к Лике, она тут, по-моему, никому не нравится.

Ирка решительно наехала на Одеяло.

— Ты чего тут сидишь?

— О, господи, держите меня семеро! — хмыкнула я.

— А? — уточнил Подушка. Ну да, одного хватит, особенно такого, как он.

— Ирка подраться решила. По-моему, с Одеялом не лучший выбор. Сейчас будет только что-то типа, — я прижалась к стене, закрыла лицо руками и вжала голову в плечи.

— Да уже, — кивнул Подушка.

— О-о, — ужаснулась я, увидев вышеозначенную картину. — А Ира хотела подраться…

Мы еще немного посмотрели на образцовую постановку.

— Ты чего тут сидишь? — обернулась ко мне Ира, разочарованная в Одеяле.

Я хихикнула и пересела на нижнюю кровать.

— Ты чего? — не понял Подушка.

— Тебе бы тоже советовала пересесть, а то сейчас и на тебя будет наезд, — сказала я.

— А?

— Задавит!

Подушка подхватился с места и пересел ко мне. Ира хотела докопаться до Одеяла, но в итоге сдалась.

— Ну, ладно, пошла драться с девчонками, раз вы такие нехорошие! — сказала она.

— Ира, драться с девчонками, да как ты можешь? — неподдельно ужаснулась я. — Ты подаешь плохой пример эстонцам.

— Ничего подобного! — заявил Подушка.

— Что, хороший пример? — удивилась я.

Подушка стал старательно распинаться по поводу полного «непримера». Ира внимательно на него смотрела.

— Что? — спросил, наконец, парень.

— Да вот думаю, с тобой, что ли подраться… — изрекла Ира.

Я сглотнула смешок и закашлялась, а, прокашлявшись, рассмеялась. Меня она точно победила, я померла от смеха! На этом повесть обрывается.

Нет, все же продолжу!

Подушка смерил Иру презрительным взглядом. Ира оценивающе посмотрела на него.

— Поединок взглядов? — усмехнулась я, восстав из мертвых. — Подушка, по-моему, ты ее уже убил наповал!

Ира покосилась на него, перестала пятиться, вжала "в голову плечи" и жутко уставилась на Подушку. Подушка фыркнул и повернулся ко мне.

— Ха-ха, я с тобой драться не буду. Подушка, не смотри на меня, — я помахала рукой перед его глазами, не то, отвлекая, не то гипнотизируя. Подушка решил изобразить, что повержен моими хитрыми манипуляциями, и начал плавненько съезжать назад, а там… а там… второй ярус кровати!

— А-о-ы! — у меня и слов не нашлось, только трясущийся перст, указывающий на опасность. Но все мои старания оказались тщетны.

— А-а! — коротко вскрикнул Подушка, потирая ушибленный затылок. Он отстранился, сложился покомпактнее и таки пролез под верхним ярусом, улегся на кровать, сполз пониже и безжизненно застыл, злясь на весь мир и пуще того на себя. И тут Ира что-то придумала, это было видно по ее глазам.

— Подушка, вставай! — изрекла она.

Подушка посмотрел на несколько выпирающий бортик второго яруса и начал сползать с койки. В принципе, верная тактика, но… я больше не могу смеяться! Подушка завистливо посмотрел на то, как я беспрепятственно откинулась назад, не задев бортик, сел на пол, посидел и встал.

— Все, Подушка, так и стой тут! — сказала Ира, сбегала за одеялом и замотала Подушку в него.

— Ммм! — возопил он из-под одеяла. — М… ммм… м… ммм…

Он попытался освободиться, но не смог. Хорошо спеленала! Послышалась новая порция мычаний, после чего он снова попытался освободиться. Не получилось. Он попрыгал, помотал свободными кистями рук. Не освободился. Он еще попрыгал.

— О, кузнечик, — расхохоталась я. — В траве сидел Подушка!

— И был такой лопух! — закончила Ира.

… Представьте себе, представьте себе такой вот он лопух!…

Подушка со злостью уселся на кровать. И тут облом! Руки мешали спокойно сидеть. Наконец, он встал и стал судорожно пытаться освободиться, пытаясь двигать руками.

— Ко-ко-ко! — аккомпанировала ему я. Уж очень на курочку было похоже. Был жеребец, стал петушок! Анимаг, ромашка!

Подушка застыл и повернулся ко мне. Волосы Ира ему вытащила, так что теперь они мотались, как им и положено, а вот половина лица была безвозвратно замотана.

— Ой, Гюльчатай, закрой личико! — расхохоталась я.

— Мым! — Подушка снова попытался освободиться.

— Ага, "Белое солнце пустыни-два"! — поддержала меня Ира.

— Слушай, погоди, тут еще одно одеяло есть! — воскликнула Ира.

Подушка скакнул на месте и семимильными шагами стал удаляться от Иры, та побежала за ним вприпрыжку вместе с одеялом. Я сползла по косяку. Вскоре Подушка вернулся в комнату.

— Мм… м? — спросил он.

— Иры нет, — кивнула я.

Он с удивлением уставился на меня, видимо, осознавая всю удивительность моих способностей по разбиранию его слов.

— Ммм… м… мм… мммммм! — сказал он.

— Подушка, я так половину не понимаю, — покачала головой я.

— М… — расстроено протянул он и тут же оживился. — Мм… ммым?

— Так, похоже, все не понимаю, — уточнила я.

— М-м-м… мыммм! — попросил он.

Я развязала ему рот.

— Тьфу, тьфу, тьфу, я убью эту Ирку, тьфу-тьфу, я этого одеяла наелся, тьфу-тьфу! — наконец, членораздельно сказал он.

Он проплевался, злобно осмотрел комнату, я тем временем развязала его.

— Ну все! — пообещал парень, на манер хорошего ремня потрясая одеялом.

— О-о, — даже мне страшно стало. Бедная Ира! Слава богу, наш Подушка не кровожадный и отходчивый, но, оказывается, дюже злопамятный!

— Ты Подушку не видела? — в комнату залетела Ира.

Подушка тут же спеленал ее.

— Так!

Ира поднатужилась и стала поднимать одеяло, дабы освободиться. Подушка спохватился и завязал поверх еще несколько одеял.

— Так, я все-таки подерусь с Подушкой, — победно заявила Ира.

Я захихикала.

— Это была пра… — но закончиться не смогла, а в комнату тем временем зашел Одеяло.

— Прадедушка? Прабабушка? — предположил он.

— ПрАвОкация! — окончательно расхохоталась я.

— Право Кация! — добавила Ира. Это было последнее, что она сказала.

Подушка закончил пеленание, завязав ей и руки, и ноги, и рот! Сделав свое черное дело, он уронил ее на кровать, а сам залез на второй ярус.

— О, это уже не "Белое солнце пустыни", это "Кавказская пленница"! — расхохоталась я.

— А не гусеница? — уточнил Подушка.

— Мммм! — добавила Ира.

— Ага, кавказская гусеница! — скрестила я.

— Ммм, — попросила Ира.

— Ира, я такие узлы развязывать не умею, — сказала я. Да, Подушка с такой силой их затянул, что, боюсь, их уже никто не развяжет.

— Ммм! — завопила Ира и медленно встала.

— М? Не буду трогать, — отмахнулся Подушка. Ирка тем временем покачалась и упала обратно. Полежав чуток, она села на кровати, еле сгибаясь в одеялах, и застыла. Подушка сжалился и стал ее развязывать. Завязанным остались только голени, когда Ире приспичило встать. Она красиво растянулась на полу.

— Р-р, — прорычала Ира, подтянула к себе ноги и стала развязывать.

Подушка постоял немного, но все же наклонился и помог развязать последний узел.

— Что-то я уже не хочу вставать, — сказала Ира, подперев подбородок рукой.

Тут послышался ультразвуковой визг из соседней комнаты, где жили украинки.

— Так, сейчас мы все взлетим… на воздух, — сказала я.

Мы отправились туда без эстонцев, и сделали правильный выбор. Оказывается, ор был поднят из-за какого-то украинца, который потревожил их покой. Мы долго и со смаком поржали над украинцем, потом над украинками, а потом решили, что раз есть один, то и еще два будут кстати. Ира тем временем вела переговоры с украинцем.

— Ты чего сюда пришел? — спросила она.

— Просто так, — ответил он.

Этого фрукта мы раньше не видели. А ничего, симпатичный, хотя, конечно не сравнится с нашими эстонцами. Я сходила за ними. Визг повторился, Подушка на полдороги остановился и попятился.

— О, у нормальных эстонцев — выйти за дверь и ждать, пока девушки оденутся, у нормальных украинцев — встать посреди комнаты и ждать, пока девушки оденутся, — констатировала факт я.

Подушка завис в дверях.

— А еще эстонцы могут зависнуть на полдороге! — проинформировала я все присутствующих.

Подушка подорвался с места и решил бежать, но я поймала его и подергала за руку. Он подъехал ко мне на линолеуме.

— Прикиньте, я дергаю Подушку за руку, и линолеум задирается! — расхохотался я.

Эстонец спохватился и стал переставлять ноги. Украинец с ужасом смотрел на меня и Подушку. Ага, слон и моська! Наверное, со стороны это выглядит смешно! Подушка в итоге по-свойски присел на чью-то кровать. Девушка, которая там была, не возражала: она была поглощена изучением украинца. Тут заглянул Одеяло. Визг повторился в третий раз. Похоже, так приветствовали всех парней, не заморачиваясь по поводу их национальности. А зря! На эстонцев можно было и не орать. У Одеяла проявились чисто эстонские гены. Он завис окончательно и бесповоротно. Видно, Подушка не полностью эстонец! Украинец заерзал.

— Ну что? Так уйдешь, или помочь? — спросила я.

Украинец гордо выпятил грудь и медленно пошел к выходу, запутался в шнурках и рухнул на Одеяло. Тот его поймал, удивленно глядя сверху вниз. Украинец ужаснулся, подхватился и убежал.

— Закройте кто-нибудь дверь! — чеканя каждой слово, попросили девушки.

Ира подошла к Одеялу.

— Пока-пока! — сказала она и закрыла дверь.

Девушки встали и стали переодеваться. Ни фига себе!

— А меня вы выгнать не хотите? — слабо поинтересовался Подушка.

О, бедный, его уже и как парня не воспринимают.

— Какой у нас сердобольный Подушка, сам просит, чтобы его выгнали, — посетовала я. Его впрочем, проигнорировали.

— Пошли!

Ира отвлекла самую ближнюю девушку, а я тем временем укутала Подушку одеялом, распушила волосы и сказала ему пригнуться пониже. Мы с Ирой стояли в сторонке и тихо ржали. То у кого-то лифчик не застегивается, у кого с кофтой проблемы, у кого завязочка на шортах развязалась, и все это было озвучено вслух. А девчонки все продолжали обсуждать вслух одежду, мы на каждом слове буквально загибались со смеху.

— Ирка, ты посмотри, — я потыкала ей пальцем в подушку. Синее одеяло, на нем белые волосы и красно-малиновые уши Подушки.

— Ха-ха-ха! — вслух заржала Ира. Бедный Подушка!

А потом девчонки с нами стали обсуждать какой же украинец нахал, а тот черненький еще больший нахал, застыл в дверях и пялился.

— Ирка… — сквозь смех только и выговорила я.

— Видимо, еще больший нахал! — ответила она, хохоча.

— Нет, черненький еще ничего, — сказала девушка примерно с меня ростом.

— Еще бы, — хихикнула я.

— Ну да, мелковат для меня украинец, мелковат! — кивнула она.

— Для меня тоже, — кивнула я.

Подушка истерически хихикнул.

— Тут вроде бы еще блондинчик гулял, — вспомнила, наконец, та девушка, на кровати которой сидел Подушка.

— Какой? — удивилась я.

— Да тот, которым ты пыталась линолеум в нашей комнате задрать, — ответила она.

Все дружно покатились со смеху, каждый над своим.

— Вроде бы он на мою койку даже садился.

— А ты посмотри, может, все еще там и сидит, — посоветовала с трудом удерживаясь от дикого ржача, пробирающегося наружу.

— Как же, — фыркнула та и обернулась. — Господи, Алин, тебя кто так постриг. Из-за этого, что ли ревешь?

Подушка затрясся сильнее.

— Ты что, Алин?

Вся комната рванула к месту пребывания Подушки, тот, наконец, не выдержал и заржал в голос, вылезая из одеяла.

— А-а-а! — стали медленно набирать воздух девушки.

Не выдержали и мы, но за нами тут же погнались. Мы быстро спрятались за кровать и всласть там рассмеялись — кто сползая по стене, кто помирая стоя.

— Ты что тут делаешь? — наехали они на Подушку.

— Ха… сижу, — еле выговорил он и неожиданно добавил. — Нет, все-таки девчонки не люди!

Девушки стали равномерно покрываться красными пятнами. Мы дружно принялись всем объяснять, что глаза мы ему завязали, и что он мог только слышать. Девушки смутились еще больше. Да, много они наговорили. В итоге Подушка остался.

— Что же, ему уши завязать? — задумались девушки.

— А толку? Он скрипач, — пожала я плечами.

— Тогда поорать, чтобы оглох, — предложил кто-то другой.

— Подушк! — сказала я.

Подушка тут же заткнул уши.

— Ну вот и сам заткнул.

Девушки стали наводить марафет, Подушка, тоже решив навести его перед предстоящей дискотекой, старательно лазил ко всем в косметику. Одна особенно впечатлительная девушка, убрав зеркало и узрев на его месте Подушкино лицо, отшатнулась.

— Я думала, я так накрасилась! — ужаснулась она.

Тут в комнату заглянул Одеяло.

— О, заходи! — позвала его девушка, вооруженная тушью. — Что ты стоишь, как бедный родственник!

Одеяло увидел грозное оружие в руках хрупкой девушки и спрятался за дверь, но вскоре снова вынырнул.

— Да заходи, не будем мы тебя красить, тут уже есть один желающий прихорошиться! — сказали ему.

Подушка в это время уже бегал накрашенный. Но девушки над ним не издевались, они накрасили его весьма прилично и даже красиво. Ой, как Подушка похорошел-то! Прямо не узнать! Он даже сам попробовал себя в роли красильщика. Когда одна из девушек подвела ему глаза, он убежал в другую часть комнаты, где нашел ту, которая никак не могла накрасить ровно.

— Крась, все равно хуже не будет, — согласилась она на его просьбу попробовать накрасить ее самому.

Одеяло тем временем сидел на койке и с ужасом озирался.

— Ты попал в дурдом, ха-ха-ха, — рассмеялась я.

— А ровно накрасил! — похвалила девушка Подушку.

На сие чудо сбежалась посмотреть вся комната.

— Мм… — покивали все, и началась дискуссия на тему, что у девушек все получается несимметрично, поэтому они и практикуются каждый день, а парням это неинтересно — у них и так все симметрично.

Подушка был на седьмом небе от счастья. Тут одна девушка, рисовавшая татушки, подцепила Подушку за руку и усадила рядом разрисовывать ему плечо. Моя щека тем временем уже подсохла.

— Эй, у кого-нибудь есть рассыпчатая пудра? — спохватившись, спросила я.

— Есть, — ответила одна из украинок.

— Подушке не давай, — предостерегла я.

— М? Почему? Почему? — оживился Подушка.

— Ты еще ее понюхай. Будет опять тьфу, пчхи! — я изобразила его же самого, когда он эту пудру и нюхал.

— А, это та гадость! — ужаснулся Подушка, потеряв к ней всякий интерес.

Девушка посмотрела на пудру повнимательнее, постучала по голове, закрыла и положила ее на место. Что взять с диких эстонских парней, которые косметику, видно, в глаза не видали?

Одеяло был в ауте, и тут одна девушка заметила.

— Ба, не накрашенный! — сказала она.

Одеяло боком, боком к двери, но тут ему и перекрыли выход. Но красить его никому не понравилось, слишком он брыкался. Неинтересно. Мы тем временем уже резались в карты с двумя девушками, уже освободившимися от покраски.

— Сколько тебе лет? — спросила я у девушки, с которой играла.

— Семнадцать, а тебе? — ответила она.

— Кхе, кхм, — поперхнулась я. — Угадай.

— Пятнадцать, шестнадцать, — ответила она.

— Ага, двенадцать, — ответила я.

— Что? — не поняла девушка.

— И она не врет, — подтвердила Ира.

Украинка выпала в осадок вместе с картами из ее рук. Химическая реакция дошла до конца. Правило Кондратия! Подушка тем временем, полностью осчастливленный, пришел к нам и похлопал глазами. Вот это ресницы!

— О господи, — удивилась Ира и так же, как и он, похлопала глазами.

— Что? — не понял Подушка.

— Пока белые были, было не так заметно, — кивнула я, сама не меньше Иры поражаясь размаху ресниц эстонца. Прямо хлопай ресницами и взлетай!

— Ты еще скажи, что ему десять, — неожиданно сказала девушка, с которой я играла в карты.

— Утверждает, что шестнадцать, — ответила я.

— Утверждает, а на самом деле сколько?

— Не знаю, может, десять, — пожала я плечами.

Подушка тем временем без труда сложил руки на второй ярус кровати, а на них голову. В который уже раз поражаюсь его росту! Подушка следил за мной.

— Что? — не выдержала я.

Подушка похлопал глазами.

— Сейчас спросит, кто это тебя так разрисовал, и пойдет искать, чем! — рассмеялась Ира.

— Подушка равняется полазучка! — сказала я.

— Ну что, играем на раздевание? — сказала Ира.

Я заглянула ей в карты. Одни шестерки.

— Ире так не терпится раздеться, — усмехнулась я.

В итоге Ира проиграла.

— Что снять? — спросила она.

Я со своей оппоненткой тоже доиграла, причем последней ходила я козырным королем, и она покрыла козырным тузом.

— Все! — я пожала плечами. Она тоже пожала плечами и вытащила из-под ноги припрятанные карты.

— Ну, ты и жулик! — поразилась я. Каким чудом я не проиграла?

Я бросила играть и направилась к двери. Мы вошли в комнату, там уже был Одеяло.

— Ба, ты когда успел сбежать? — удивились мы.

Он пожал плечами.

— Что там, какие дикие девицы? — удивился Подушка.

— По-моему, мы "дикее", — усмехнулась Ира.

Я уронила Ларискину кепку в тумбочку, долго мучилась, доставая ее, наконец, сообразила, что проще залезть через дверцу, и вручила кепку Ларисе. Тут что-то стукнуло, шлепнуло и дзынькнуло.

— Кто тут такой умный? — громко спросила я и увидела, что Подушка, как нашкодивший кот, входит в открытую нараспашку дверь, которая как раз и стукнула об шкафы. — А, ясно, кто тут такой глупый! — ответила я сама себе.

Все дружно полюбовались на нашего накрашенного Подушку, отшатываясь при его приближении.

— Класс, тебе определенно идет! — сказали ему все дружно.

Он гордо встал посреди комнаты, смотря то в одну сторону, то в другую.

— Прическа растреплется, — сказала я, он застыл, хлопая глазами. — Ресницы заклинит!

Подушка перестал моргать.

— Ха, лучше не дыши, а то легкие испортятся, — сказала Ира.

Мы закончили сборы в своей комнате.

— Чего это Подушка прибежал? — спросила у меня Ира.

— Ему, наверное, там одному скучно, — ответила я. Ира очень удивилась.

Мы вернулись в комнату к украинкам.

— А мы уж думали, вы в прятки решили играть, — усмехнулись они.

Мы снова расселись по местам, кто в карты играть, кто просто поболтать. И тут неожиданно надоело играть в карты, ибо Подушка собрал все колоды и отдал одной ярой ненавистнице карт. Умный ход, только к чему он это? В общем, зря он это сделал, ему жестоко отомстили. О чем говорят девушки, когда нечего больше делать? Правильно, о парнях. Долго он еще закрывал себе уши то подушками, то руками.

— А мне нравятся лысые! — неожиданно сказала одна, повисла тишина, у некоторых даже отвисли челюсти. — Да шутка, шутка!

— Хотя бы ненамного, но выше меня, волосы до подбородка и глаза серого цвета, — сказала та, которая играла со мной в карты.

Я удивленно на нее посмотрела и покивала.

— Ну нравится мне серый цвет. А тебе какие нравятся?

— Не знаю, так, повыше рост, а все остальное — линзы, краска, накачать можно, — ответила я.

— Ну да, — серьезно покивала она.

— А вот каблуки как надеть, чтобы было похоже на свои ноги?

Мы расхохотались.

— Мне нравятся низкорослые, обросшие до невозможного, бритые ежики! — Ира решительно постебалась над Подушкой.

Тут спросили меня, я тоже поизгалялась и описала Капитошку.

— Обязательно ниже меня ростом, волнистые волосы ниже плеч, что бы в распрямлено виде были до середины спины, красивая мордашечка и замечательный характер, прямо душа компании! И черный, черный, черный глаз!

— Странные пристрастия!

— Не страннее, чем лысые!

Все дружно похохотали. Подушка остолбенел. Все посмотрели на него и снова расхохотались. Он так и не понял, что это была шутка.

— Чем выше, тем лучше! — неожиданно сказала самая маленькая из присутствующих.

Подушка застыл и упал на кровать. Мы долго хохотали, тут же выяснили, что почти все пошутили, и принялись перечислять по новой.

— Что соврать, чтобы сошло за правду, — задумалась первая.

— А зачем врать?

— Ммм, — протянула другая девушка.

— Ыгы, — кивнула я.

— Н-да, определиться бы, — сказала вслух Ира.

— Ну ты и оригинал! — усмехнулась я.

— А ты уже определилась?

— Нет, — поспешно сказала я, дабы не говорить правду.

Все дружно уставились на Подушку.

— Чем я вам мешаю? — бодро спросил он. — Я вам ничем не мешаю. — Он уже ничем не закрывал уши. — Я вам ничем не мешаю!

— Тогда с тебя и начнем! — самая старшая оказалась и самой умной!

— Мне парни не нравятся! — тут же открестился эстонец.

— Ха, еще бы! — усмехнулась я.

— Нет, ты про девушек!

— Мм… — задумался Подушка. — А зачем вам?

Все быстро притворились, что им тема абсолютно не интересна, и сейчас по вине Подушки начнется обсуждение другой. Парень долго собирался с силами.

— Ну ладно, ладно, выйду я, — кивнул он.

— И подальше от двери.

— Ладно, подальше, — кивнул он.

— Ладно.

— Н-да, в чем-то тут есть подвох, но я его не вижу! — сказала я.

— Ага. Похоже, нас обхитрил эстонец, — кивнула Ира.

Выяснилось, что он решил подослать подслушивать Одеяло, но тот либо что-то не так понял, либо просто ступил и зашел в комнату. Мы выгнали и его.

— Нет, так нечестно! — заявил Подушка.

— Иди отсюда!

— А на кого бог пошлет! — сказала я, и кинула через плечо подушку.

— Ольга!!! — взвился Подушка. Попала!

Обсуждение мы начали с пришествием Лили. Мы с Ирой долго сомневались, но все же решили, что Лиля тут не причем. В итоге оказалось, что Ире нравятся черноволосые и голубоглазые, притом повыше, и даже фотка парня нашлась. Все покивали и сказали, что он похож на придурка, что Ира радостно и подтвердила. Я сказала, что определилась только с цветом глаз — либо темные, либо светлые, и ростом — определенно выше меня, остальное можно варьировать. Тут Лиля засобиралась и ушла.

— Та-а-ак, — протянула Ира и мы вышли в коридор.

— Раз, два, три…

— Что? — заорал Подушка.

— Ха-ха-ха! — захохотали мы и ушли вниз. Поплескались водичкой, поигрались с мылом и вернулись наверх к украинкам, а там Подушка.

— Откуда он узнал? — спросили они. — Утечка информации.

— Мы ничего не говорили, мы были в туалете, — заверили мы их в своей полной благонадежности.

Подушка с ужасом посмотрел на нас, уселся на кровать и задумался о чем-то своем эстонском, висанутом. Отвис он, когда в комнату зашла Лиля, посмотрела на все это и ушла. Мы с Ирой рванули за ней. Подушка провожал нас настолько задумчивым взглядом, что я даже вернулась и посмотрела на него повнимательнее, он на меня. Девушки все поняли, и, помахав мне ручкой, типа все будет окей, взялись за Подушку. Мы же побежали за Лилей.

Мы поймали Лилю и стали спрашивать, что она наговорила.

— Ну…. узнаете в процессе! — сказала она.

— А, тогда не говори. Не говори!

Мы порадовались, что Лиля наговорила Подушке всякую чушь, и решили продлить удовольствие от изучения данного феномена. Мы с Ирой поспорили, что увидим, когда откроем дверь. Я предположила, что Подушка так же и сидит на кровати, тупо смотря в пространство, а девушки машут перед ним чем-нибудь, Ира решила, что Подушка возрыдает на ближайшем плечике. Я себе это представила и долго хохотала. Помимо спорных версий, мы предположили, что его срочно перекрашивают.

Подушка забаррикадировался и сидел, тупо смотря в пространство.

— Ну что я говорила, — вздохнула я.

— На что мы спорили? — уточнила Ира.

— На щелбан… Подушке! — ответила я.

— Кто проиграл, тот и щелкает? — усмехнулась Ира.

— Ничего не имею против, — кивнула я.

Подушка зарылся.

— Похоже, я начинаю понимать, что ему Лиля такого наговорила, — сказала Ира.

— Ыгы, — кивнула я.

— Скажи что-нибудь на пробу, — предложила Ира.

— Пойду за Одеялом сбегаю, — сказала я.

Я вскоре вернулась с Одеялом, Подушка посмотрел на нас и снова спрятался. Ира пощелкала челюстью, изображая, что подбирает ее. Я спохватилась, подобрала что-то невидимое с пола и щелкнула челюстью. Украинки рассмеялись.

— Можешь гулять, — сообщила я Одеялу, ибо его услуги больше были не нужны.

Одеяло фыркнул и ушел, а нас позвали на дискотеку, ибо уже начало темнеть. Мы с Ирой решили пойти по любимому маршруту: отправиться в изолятор, дождаться там темноты, пойти на дискотеку, пробыть на ней совсем недолго и вернуться обратно. В изолятор мы пришли, попрыгали там, открыли окно, а там шли украинки.

— Вы что? Пошли на дискотеку!

Мы дружно помотали головами. Девушки зашли к медсестре и узнали, что мы тут по своей воле. В итоге нас забрали с собой. Впрочем, мы от них сбежали и пошли к бортику.

— Мы тут за розовых с тобой не сойдем, нет? — спохватилась Ира.

Мы отошли подальше, но парочки ушли танцевать медленный танец. Фух! Тут мы нашли камушки.

— Блинчик с такой высоты не получится, разве что… и-ех! — я изобразила богатырский замах. — Но я его все равно не увижу.

— Ты просто покидай.

Мы стали кидать, слушай, как они стучат и падают в море.

— Слушай, я от Подушки заразилась "скрипачизмом", — неожиданно сказала я. — Тише, пошли!

У этого же бортика стояли Подушка с Одеялом (прим. Автора: судя по всему, она заразилась тупизмом, а не «скрипачизмом», раз не услышала родные голоса рядом с собой сразу) и что-то оживленно обсуждали на эстонском.

— Русскому заткнули рот кляпом, и он теперь ругается, — сравнила Ира. Я еле успела заткнуть себе рот рукой.

Мы подошли поближе. Я увидела, что Подушка, сложившись пополам, положил руки на бортик, голову на них, потом подпер голову руками, а потом запустил их в волосы. Наверное, говорил что-то вроде:

— Ну, блин, они вообще! Нафига так странно себя вести, если все совсем наоборот. А эта Ольга, блин! Ромашка! — неистовствовал Подушка.

Тут Одеяло не выдержал и изобразил его.

— О да, я такой несчастный, мне понравилась, а ей другой! Только она почему-то со мной общается! — завопил Одеяло, размахивая руками.

Подушка выпрямился и насупился.

— Сейчас буду суфлировать! — усмехнулась Ира.

— Не надо! — я заткнула ей рот. — Он услышит.

— А ты вполголоса говори — не услышит. Подумает, что дискотека, да еще как-нибудь под рэп, и все будет окей. Ага, ага, медля-а-ак!

— Ага, точно я-а-а-ак! — покивала я, обнимаясь стеночкой. С нее вдруг посыпались камни.

Мы с Ирой быстро ретировались и услышали только голос Подушки. Ира тут же перевела.

— Вот уже и камни сыплются. Жаль, что не мне на голову!

Послышался голос Одеяла. Может быть, так:

— Вот именно камень тебе на голову и не помешал! В самый раз было бы!

(Прим. Автора: скорее, было сказано в таком ключе:

— Ну что же я такой невезучий! Камушки…

— Невезучий? Невезучий! Да к тебе-то Ирка не пристает! Тебя Ольга от нее защищает! А я вот…)

Теперь камушки стали кидать эстонцы. Ира решила подшутить над ними. Подушка только замахнулся камнем, а Ира его уже кинула. Послышался бешеный стук и плеск. Одеяло очень удивился по-эстонски:

— Что это было?

— А? Не знаю… — видимо, ответил ему Подушка.

Ира стала бомбить море камнями.

— Что это такое? Откуда такой звук? — как-то так воскликнул Одеяло.

— А я откуда знаю? — удивлялся Подушка.

Ира прекратила обстрел.

— Докинешь? — я показала на Пушкинский грот.

Ира замахнулась и кинула.

— Ай! — послышалось сверху.

— Кажется, там кто-то был, — сообразила я. — И не в одном экземпляре.

— Был? — уточнила Ира.

Тут мы сообразили, что пора делать ноги.

— Может, подкрадемся сзади и скажем "бо"? — предложила Ира.

— Ага, сами туда упадут. До берега не доплывут, — кивнула я.

— А тут, говорят, акулы водятся. Только маленькие, эстонца не съедят.

— Они, наверное, подальше от людей водятся.

— Но ночью-то поближе…

— Проведем естествоиспытания, кто быстрее — эстонец или акула? — предложила Ира.

— Если эстонские акулы, то эстонцы быстрее.

— А что делают эстонские акулы в Крыму?

— Мм… в теплые края прилетели!

— Скорее уж отдыхают.

— Ага, в летнем лагере Артек!

— Вроде бы же он был международный…

— Детский центр.

— Ага!

Тут мы услышали прикольную песенку "Наши руки хороши, а у соседа лучше" и пошли потанцевать. После этого побегали паровозиком пару раз, заносясь на поворотах, и решили обойти этим же паровозиком Пушкинский грот. Шугнули шарахнувшихся эстонцев и побежали разбивать мальчишечий. У нас-то был исключительно девчачий! Разбег, и разбили! Ура! Тут решили разбить нас, но мы спружинили и отправили неудачливых разбивателей в нокаут! Потом мы встали в круг и встали повторять движения за ведущим. Тут одна умная украинка вышла и стала крутить косой.

— А у кого нет косы, чем крутить? — я приноровилась крутить локоном.

Мы вскоре под шумок ушли из этой кутерьмы и пришли к Пушкинскому гроту, а там пусто!

— О, блин, мы их упустили. Они ушли! — посетовала Ира.

— От нас никто не сбегал. Ты успела поставить на них жучки? — спросила я.

— О, я агент 007, - сказала Ира.

Хохоча и крича на весь лес "Ой мороз, мороз!", мы пошли на сказочную поляну. И вдруг резко сменили на "Ой цветет калина!. В кустах кто-то вздрогнул.

— Что там?

— Там страшно, не подходим!

Мы дошли до эстрады и нашли там пустую бутылку пива. Ира ее схватила и принялась изображать пьяную, я тем временем вгляделась в кусты.

— Что там? — спросила Ира, шатаясь. — Сейчас разберемся.

— О да, агент 007!

Ира подошла к кустам, там были наши эстонцы.

— О, зависли!

— Щас польем! — Ира прицелилась полить их из бутылки, те отскочили и уставились на нее с ужасом. Ей-богу, благородная девица на мышь!

Мы долго хохотали.

— Все-все, не прикалываюсь, — она выкинула эту бутылку. — Вы чего тут сидите как неприкаянные?

— А что, нельзя?

— Эмм.

— Ира, ты не пила?

— А, ну да, нельзя будет потом сослаться на пьяный бред. Так что вы тут сидите? Почему не на дискотеке?

— А вы почему?

— На сказочную поляну пошли.

— Мы тоже.

— Логика проснулась, — хихикнула я.

— Пошли, — позвала Ира.

Подушка открыл рот.

— Куда? — опередил его Одеяло, Подушка закрыл рот.

— Куда ноги понесут, — ответила Ира.

Эстонцы застопорились, переглянулись и что-то для себя решили по-эстонски.

— Ладно, — сказал Одеяло. Подушка от возмущения пару раз порывисто вздохнул.

— Похоже, они договорились об обратном, — констатировала факт я.

— И что? — пожал плечами Одеяло.

— Ну и логика, — ужаснулась я.

Мы встали, пошли, куда глаза глядят. Вскоре мы прошли мостик.

— Я знаю только один способ возвращения — через Су-Уксу, — сказала я.

— Есть еще через лестницу, — сказала Ира.

— Кто хочет по лестнице — прошу, — сказала я, махая на эту самую лестницу.

— Пошли через Су-Уксу! — решилась Ира.

В итоге возвращаться мы решили по той же поляне, уперлись в загородку на пляже, посмотрели на море и пошли обратно. Шли мы в полной тишине, ибо эстонцы хотели поговорить друг с другом, а мы с Ирой. Вот только мы их не понимали, а они нас прекрасно могли понять. Пришлось слушать эту кашу. Когда мы дошли до дач, я поскорее оккупировала себе скамейку, легла на нее смотреть на небо и слушать море.

— Эй, Ольга, пока там эстонцы на другой лавочке болтают! — позвала Ира. Эстонцы резко затихли. — Вы там болтайте, болтайте.

В итоге мы с ней успели перекинуться парой слов по поводу того, что Лилина затея была не самой лучшей. Я еще немного посмотрела на небо, подскочила и побежала. У Иры вытянулось лицо. Вскоре я вернулась с кителем.

— Ты что, мой не могла захватить? — посетовала Ира.

— Он немой, не разговаривал со мной, обиделся на Лилю, — нашлась я.

Эстонцы переглянулись и заговорили, думается, так:

— Ну вот, теперь даже с собой не зовет, — посетовал Подушка.

— Но меня-то тоже! — резонно заметил Одеяло.

— Не зовет… Да, ты прав!

— Что же такое это все значит? Фиг поймешь этих русских!

— Не знаю. Может, Лиля нам наврала, и ты все же Ире нравишься, — неожиданно воспрял духом Подушка.

— Да ты что! Не дай бог! Я же помру на месте!

— Зато все сходится, хотя…

— Сходится? В каком месте? Где ты это нашел? — не поверил Одеяло.

— Не знаю, хочу, чтобы так было!

— Ну да, по тебе заметно!

— Кажется, я поняла, что Лиля им сказала, — сказала я, и мы убежали искать Лилю, чтобы уточнить.

Вскоре она нашлась. Ира ей изложила свою точку зрения, что Лиля сказала Одеялу, что он нравится мне, а Подушке, что он Ире.

— Ну, да, так. Вы меня не убьете за это? Нет? — кивнула Лиля.

Мы пообещали не убивать и убежали. Эстонцев мы нашли на той же лавочке, увлеченно спорящих:

— Спорим, сегодня я сплю с Ольгой! — сказал Одеяло.

— Нет, спорим, я сегодня сплю с Ольгой, — отрезал Подушка.

— Не-а, я!

— А я говорю — я!

— Нет, я тебе говорю, я!

— Я уже с ней спал! И сегодня тоже буду!

— И что? Я тоже!

— Когда это?

— Спал уже. Хватит тут выпендриваться!

— Все равно я Ольге нравлюсь.

— Где это? Тебе как раз наоборот сказали! А спать она будет со мной!

— Сейчас прямо и разбежалась!

— Сегодня разбежится!

— Нет! Ни сегодня, ни завтра! И вообще мы с тобой договорились!

— И что? Обстоятельства изменились. Сегодня с Ирой спишь ты!

— Ни за что!

— А я тебе говорю, что твоя очередь.

— Мне больше Ольга нравится.

— И мне она тоже больше Ирки нравится!

— Это же не значит, что ты с ней будешь спать.

— Но и не значит, что ты будешь!

— Значит! Она мне больше нравится, поэтому значит!

— Не значит! Моя очередь! Ты вообще обнаглел.

— Я обнаглел?! Я ОБНАГЛЕЛ?! Это ты обнаглел! Я тебе говорю — я сплю! Мы с тобой договаривались!

— Это было до того.

— И что? Уговор был? Был, значит все!

— Не все! Нафиг твой договор. Я ей больше нравлюсь!

— А она мне!

— Неважно!

— Тогда и то, что ты ей больше нравишься, неважно!

— Я тебе говорю, что я сплю, и все! — отрезал Одеяло.

— Я говорю, что я и… — начал было Подушка.

Тут Ира не выдержала и стукнула обоим по макушке.

— Ау! — синхронно воскликнули они.

Подушка скорчил очень недовольную мину.

— Зато теперь хотя бы понятно, с какого, — сказала я.

— Я и не сомневалась, — ухмыльнулась Ира.

Одеяло нервно озирался.

— Недоспорили? — спросила я.

— Доспорили, — желчно ответил Одеяло.

— Ага, — мстительно ответил Подушка.

Одеяло аж на месте подскочил. Подушка фыркнул, Одеяло усмехнулся.

— Даже так умудряются спорить. Нам с тобой еще учиться и учиться! — сказала я.

— Как же! — фыркнула Ира.

Я смерила ее презрительным взглядом и отвернулась. Она топнула ногой, повернулась, посмотрела крайне выразительно и снова отвернулась. Повернулась, бросила презрительный взгляда и снова отвернулась, Ира скучающе смотрела в землю, периодически отмахиваясь. Эстонцы переглянулись и заржали.

— Так люди, вы объясните, о чем вы спорили, — сказала Ира.

— Да так, ничего. Уже доспорили, — ответил Подушка.

Одеяло аж на месте подскочил:

— Не доспорили!

— Так доспаривайте, — милостиво разрешила Ира.

Одеяло отвернулся от Подушки и сказал по-эстонски, наверное, так:

— Моя очередь!

— Это не тебе решать.

— Как не мне?

— А вот так! Ольге!

— Ольге… Ольге… — пробормотал парень и резко развернувшись заорал. — Вот именно Ольге, а не тебе!

Подушка шарахнулся в сторону.

— Придурок!

— Спорим, сказал, психопат, — прокомментировала Ира, а Одеяло продолжил орать.

— Я придурок! Я? Я тебе сейчас покажу «придурок»! Ты вообще! Какого… — вопил Одеяло, со злостью стукнул по скамейке, прижал руку к себе и разразился новой гневной тирадой! — Ты меня задолбал! Я из-за тебя руку повредил! Все из-за тебя!

Подушка уставился на него как благородная дама на нищего. Одеяло нянчился с рукой, Подушка развернулся, пытаясь не хохотать, и стал ощипывать кустик, росший рядом. Нащипал горсть и высыпал Одеялу на голову.

— Детский сад! — сказала я.

— М? — ужаснулся Одеяло, вытащив один листик из волос. — А-а-а-а! — и принялся вытряхивать листочки. — Убью! — по-русски пообещал он.

— Похоже моя мечта сбывается, только с другим. Сейчас Одеяло подерется с Подушкой.

Тут Подушка сорвался с места, Одеяло за ним. Долго они наматывали круги около дачи. Возьмем на заметку: выносливые парни в Эстонии!

— Можно, я его в изоля-а-атоо-о-ор сда-а-а-ам? — проорал Подушка.

— Ты его заведи туда сначала, — усмехнулась я.

Мы сидели с Ирой на лавочке и вповалку хохотали, следя за развитием гонки. Пока что счет был равный: то Подушка убегал вперед, то Одеяло догонял его. Тут Подушка изменил курс и побежал к изолятору, Одеяло с размаху набежал на ограду, где Подушка его скрутил и отправил на зеленую дачу. Вскоре сам парень появился на крыльце с победным выражением лица.

— Я его сдал! — отчитался он.

— На органы? — ужаснулась Ира.

— Га-а-а, — я выпучила глаза и раскрыла рот.

— Ольга, ты чего? — не на шутку перепугался Подушка.

— Не знала, что тут разделывают… — ответила я.

— Хладный трупик? — закончила за меня Ира.

Одеяло вышел из изолятора.

— Все, я тебя сейчас убью! — пообещал Одеяло.

Подушка скептически посмотрел на Одеяло и позволил ему загнать себя в изолятор, откуда вскоре вышел через другой ход. Мы помахали ему рукой, чтобы он не показывался Одеялу на глаза.

— Пойдемте спать, — позвала Ира.

— Я сейчас приду, только его побью, — кивнул Одеяло.

— Долго же он будет ждать… — сказала Ира.

— У моря погоды, — добавила я. Мы с ней расхохотались. Подумав немного, мы зашли через задний ход в изолятор. Там девочки похвалились, что к ним забегал какой-то черненький красивенький парень, не в пример мелким украинцам, который на данный момент в туалете сидят. Я отправилась на поиски. Постучав в дверь, я подождала, и мне открыли! Там я увидела жавшихся к стенке украинцев, на которых наступал мохнатый паук!

— Дверь-то открыта, вы что? — удивилась я.

Парни продолжали бояться паука. Я по-хозяйски сняла кроссовок и как следует приласкала паучка, да для верности еще пару раз стукнула по трупу. Паук скукожился, парни поморщились.

— Тоже мне благородные девицы, — фыркнула я и вышла из туалета. — А что они там? — спросила я у девчонок.

— А мы им запретили всякую живность умерщвлять! — ответили мне. — Сказали стоять и бояться.

— А, тогда все понятно, — кивнула я.

— Сказали, что им будет год невезения, если они кого-то прибьют!

— Похоже, мне будет, — вздохнула я.

— Почему?

— А я его кроссовком прибила!

Никто меня впрочем, не упрекнул.

— Вам вернуть черненького? — предложили мы с Ирой.

— Да, — тут же согласились девушки. — А то нам запретили на дискотеку идти.

Я заметила, что одна девушка вытряхивала одеяло из пододеяльника.

— Стриптиз устроит, — хохотнула я Ире на ухо.

— Пошли, у Подушки клок отстрижем, на удочку ловить будем, — сказала Ира.

— Нет уж, лучше на живца. Мне Подушкины волосы жалко стричь, — сказала я.

В итоге хватило всего лишь:

— Одеял, мы тут Подушку в изолятор загнали, помоги вытащить, а то он за девчонками прячется!

Одеяло побежал в указанном направлении, даже не обратив внимание стоящего в коридоре на Подушку, в которого мы возмущенно потыкали пальцем. Вот олух царя небесного!

— Ой, а вы не пошутили! — обрадовались девчонки.

— Нет, — отвели мы и закрыли дверь.

Подушка захохотал, Одеяло, наконец, все понял.

— Да у них тут решетки! — посетовал он.

— Сейчас выбьет решетку лбом, — сказала Ира.

— Ага, и будет в решетку бегать, — усмехнулась я.

Мы дружно рассмеялись, вдруг Подушка подскочил на месте, мимо него протиснулись украинцы. Один чихнул, другой кашлянул, третий втянул заложенным носом воздух.

— Ну, точно! Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу! — рассмеялась я.

Мы вышли и уселись на лавочку.

— Смотрите, смотрите, что сейчас будет! — Ира потыкала в светящиеся окна лазарета, в которые было прекрасно видно, что происходит внутри.

— Спорим, споткнется, — сказала я.

— Спорим, растянется, — сказала Ира.

— Спорим, насколько! — предложила я.

— Ну… не знаю, — протянула Ира.

Одеяло вылетел из изолятора, как пробка из бутылки, вписался в закрытую дверь, нашел, наконец, открытую, споткнулся и упал. Долетел до конца крыльца, поднялся, плюнул в сторону изолятора и побежал на синюю дачу.

— Он думает, что мы спать пошли? Наивный, — сказала Ира. — Пошли в изолятор, там и на ночлег устроимся, путь один на даче сидит!

Мы уселись в изоляторе и болтали с девчонками, наблюдая за диковатыми украинцами.

— Обезьяны! — наконец, охарактеризовала их Ира, когда они, всласть наигравшись с матрасом, чуть не сломали кровать.

Тут пришла медсестра. Мы быстро расселись на свободные кровати. Нам дали градусники.

— Ой, сейчас выпишут из изолятора, а мы в него и не записаны, — ужаснулась я и подставила градусник к лампочке.

— О, 39 пойдет! — я спрятала градусник под мышку.

— А мне и 38 хватит, — сказала Ира.

Подушка не понимал.

— Давай, меня на всех хватит, у меня 39, - забрала у него градусник одна девочка.

Пришла медсестра, собрала градусники, ужаснулась нашей температуре.

— Сейчас я вам антибиотики принесу. Как фамилия? — спросила она у меня.

Я ужаснулась и выдала первое, что пришло мне в голову:

— Эстонский отряд!

— А, так они тоже с собой эстоночек привезли, — спохватилась медсестра. — Я сама найду.

— Так, пора драпать! — сказала я.

— Тот черненький — тоже "эстонский отряд"? — спросили девчонки.

— Ага, и этот беленький тоже, — потыкали мы пальцем в Подушку. Подушка спрятался за меня.

— Эй! — я еле выровнялась. — Не майся дурью!

Все дружно похлопали на него глазами, а мы убежали из изолятора.

— Люди, кто-то идет, — сказал Подушка, прислушавшись.

— Значит, нам пора, — сказала я, а Подушка возьми и шаркни.

Я пригрозила ему кулаком, он выпрямился и стал высоко поднимать ноги.

— Вот именно. Цапля! Цапля! — напутствовала я.

Мы едва дошли до дачи, как оттуда выбежал Одеяло. Пока он озирался и бегал к таксофону, мы уселись на лавочке. Одеяло несколько раз проциркулировал мимо нас.

— А вы не видели… — спросил он у нас и раскрыл рот от удивления. — А-а-а!

— "А-а-а" мы точно не видели, — я похоже изобразила его удивление.

— Я сейчас приду, — неожиданно что-то вспомнила Ира.

— На кого же ты меня оставляешь? — ужаснулась тихонько я.

— На эстонцев, — таков был ее ответ.

Пока ее не было, эстонцы о чем-то очень интересно говорили, но, увы, только на эстонском. Мне пять раз послышалось слово «лавочка», но вряд ли они говорили о ней. Скорее уж так:

— Я тебя все-таки убью… — настаивал Одеяло.

— Ну, давай, давай, — не спорил Подушка.

— Еще раз только назови меня придурком.

— И не раз…

— Только попробуй!

— А что пробовать…

Тут вернулась Ира.

— Не скучали без меня? — спросила она.

— Мм, про лавочку разговаривали.

Эстонцы посмотрели на меня очень странно.

— По крайней мере, мне пять раз послышалось, — пожала я плечами.

— Ыгы, — кивнула Ира. — Подушка, наверное, звезды считал, — сказала Ира, заметив, что Подушка смотрит в небо. — А Одеяло их перечислял, причем Подушка периодически переспрашивал, точно ли это именно та звезда.

Эстонцы переглянулись и впервые в чем-то сошлись во мнении. Наверное, так:

— Вот дуры.

— Ага.

— Ну, хоть в чем-то сошлись, — порадовалась Ира. — М? Что это?

Послышались какие-то звуки за спиной.

— Белочка, — восхитилась Ира.

Зверек спустился на скамейку, я старалась не дышать, эстонцы затихли, Ира не шевелилась. Белочка тихонько побегала по бордюрчику, снова переместилась на скамейку и залезла на спинку. Я медленно повернула голову, чтобы посмотреть на нее. Красивая какая! Белочка подошла ко мне ближе, еще ближе и посмотрела на меня. Я на нее. Блин, белки нешуганные! Тут она меня поскребла по плечу лапкой. Блииин! Эх, наверное, надо бы что-нибудь дать, да нету ничего. Белочка тем временем обиделась и убежала. Теперь плечо неделю не буду мыть!

Эстонцы переглянулись еще более странно и снова заговорили по-своему. Быть может об этом:

— Ну вот, Ольгу даже белки любят! — сказал Подушка.

— Зато тебя — нет… — подколол его Одеяло.

— Ну, ты прям спец.

— Может, и не спец, но все же…

— Слушай, отвали уже, а!

— А все равно ничего не изменится.

— Все, иди в… сам, в общем, знаешь куда!

— Ага, и ты туда же!

— Да меня еще никто не послал, в отличие от тебя…

Одеяло набрал побольше воздуха, чтобы возмутиться, но сдался, так ничего и не сказав. Подушка лишь скептически пожал плечами. Мы с Ирой уже не знали, куда деваться, и изобретали смертные кары на головы эстонцев. Правда, больше доставалось Одеялу, он ближе сидел.

Тут Ира с ужасом на что-то уставилась. Все посмотрели туда же и обомлели. Белая леди и черная чайка зависли над окном в нашу спальню. Кошмар! И вдруг меня что-то потрогало за руку. Я и голос потеряла, и с места сдвинуться не могла. Но кое-как повернула голову, а там… белочка! И она что-то грызла.

— В… вкусно? — спросила я у нее, чуть ли не заикаясь.

Белочка самозабвенно грызла что-то. Видно, решила, коли у нас ничего нет, то она поест свое в нашей компании.

— Ха, белочка, — усмехнулась Ира.

Мы потыкали в нее пальцем эстонцам, они взяли и расхохотались! Белочка, бросив шишку, шарахнулась в сторону.

— Ой, белочка мне поесть принесла, — усмехнулась я, глядя на шишку. Ира пошикала на эстонцев, те перестали гоготать, только изредка подхихикивали. Похоже, белочке эстонский говор понравился, гогот — нет. Белочка вернулась обратно и принялась спокойненько есть свою шишку. Пользуясь этим, я наклонилась к ней поближе. Рассмотрела — красивенькая, темно-рыжая, с изумительными кисточками и черными глазками-бусинками. Красотка, одним слово, или красавец…

Я протянула ей руки, она добросовестно их обнюхала, не нашла ничего вкусненького и попрыгала дальше. Потом она спрыгнула на асфальт, опрыгала лавочку, совершив круг почета, и неожиданно запрыгнула мне на кроссовок. Кошмар! Тут ей приглянулись мои шнурки, и она стала их теребить.

— Ой, кроссовки развязывают! — усмехнулась я.

Белочка снова запрыгнула на спинку скамейки, мазанула мне по руке хвостом, развернулась, удивленно посмотрела на меня и снова мазанула хвостом. Вчера родилась, не знает, что у нее хвост двигается? Белочка внимательно на меня смотрела, и тут откуда-то сверху послышались шорох и хруст. Мы все, включая белочку, уставились на соседнее дерево и увидели там серый хвост. Видно, это ее бой-френд, или герл-френд! Белочка пощелкала зубами и смотрела то на меня, то туда.

— Я с тобой не попрыгаю! — ответила ей я.

Она в последний раз посмотрела на меня, запрыгнула на дерево, помахала нам хвостом и упрыгала вместе со второй белочкой куда-то в темноту. С дерева посыпались сухие веточки.

— Хм, чем они там занимаются? — задалась вопросом Ира, разглядывая дерево.

Я медленно, но верно развернула ее голову от дерева. Ира расхохоталась.

— Ой, шишка! — обрадовалась я подарочку белочки, схватила ее в руки, взмахнула, и шишка улетела в темную даль. — Да, шишка…

Ира продолжала хохотать. Эстонцы в это время все что-то обсуждали. Может быть, так:

— И ни фига ты, Одеял, ей не нравишься. Вот и все! — выдал Подушка.

— Как же! Нравлюсь! — огрызнулся Одеяло.

— Где это? Докажи.

— Не буду я тебе ничего доказывать.

— Не можешь, значит, не нравишься.

— А ты докажи, что ты ей нравишься!

— А что мне доказывать? Тут и так все видно.

Мы в это время с Ирой обсуждали достоинства и недостатки белочки.

— Слушай, а давай их до Кондратия доведем, — предложила Ира.

— Чем?

— Каждого из них. Одеяло точно будет в полном нокауте, — ответила Ира.

— Слушай, ты так громко говоришь, что они уже, наверное, все слышали.

— Не, они увлечены беседой, — отмахнулась Ира. — Ты придумай, а я сделаю.

Тут Подушка неожиданно вскочил с лавки, а меня осенила идея.

— Ты мне скажешь? — спросила Ира.

— Нет, — тут же ответила я.

— Ну, Оль!

— Ладно, ладно, — кивнула я и встала. — Все, все!

— Нет-нет-нет, — Ира снова усадила меня на место.

Парни все еще говорили, причем уже развернулись друг к другу и спорили не на шутку. Видно, решали, сказала им Лиля правду или соврала. Каждый настаивал на своей версии.

— Ты мне хотя бы объясни, что делать, — сказала Ира.

— Изображать скандал, — ответила я.

— Мирового масштаба?

— Да, мирового. Со мной, — кивнула я.

Ира удивленно на меня смотрела.

— Ладно, хорошо, — неожиданно заулыбалась она.

Она тут же набычилась и уставилась на меня, я включилась и выставилась на нее.

— Ну что, уже жарко? — спросила Ира.

— Посмотрим, — ответила я.

Тут эстонцы заметили наш маневр, и Иру прорвало на отборный мат. Мне очень хотелось отшатнуться и притвориться мертвой — уж очень неожиданно это у нее вышло. Но я сдержалась, изобразив скучающий вид.

— Все, остыла? — спросила я, когда она сделала паузу.

Ира не на шутку ужаснулась, разозлилась и не знала, куда девать воздух, находившийся в легких уже в переизбытке. В итоге она разразилась новой тирадой. Так и хотелось сказать "Ну не истеричка ли, как и Одеяло?", но я сдержалась, и мы синхронно сложили руки на груди и отвернулись друг от друга. "Не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок!" Подушка с Одеялом посмотрели сию постановку и продолжили спор, только роли сменили. Теперь нападал Одеяло, а оправдывался Подушка. Обалдеть, никак решить не могут, кто кому нравится! Ирка удивленно на них посмотрела и медленно постучала себе по голове.

— Ага, что у них, что у белочки! — я поцарапала ее руку и изобразила белочку.

Она принялась грызть воздух, изредка поглядывая на меня. О, актеры из погорелого театра!

Тут Одеяло в чем-то сильно уел Подушку, тот насупился, нахохлился и злобно смотрел на мир исподлобья. Видно, все-таки логика брюнета побила логику блондина. Неудивительно!

— Ты их этим хотела довести? — спросила Ира.

— Нет, это сделает доведение более логичным, — ответила я.

— Что-то моя логика отказывает, — задумалась Ира.

Я фыркнула и пересела к Подушке. Одеяло окончательно застопорился, и лишь хлопал глазами, Подушка злился на весь мир. До Иры, видимо, дошло, ибо она сначала хотела захохотать, но потом передумала и сдержалась. Одеяло ожил и что-то сказал. Пусть так:

— А может, и вправду Ольга в тебя влюбилась…

Подушка шарахнулся от него ко мне, пораженно уставился на меня и, медленно развернувшись к Одеялу, ответил:

— Думаешь?

— А что тут думать?

— Маловероятно. Все-таки сказали…

— А что толку? Так, если посмотреть, ни на что другое не тянет.

— Ну не знаю, все равно…

— Та-ак, пойду-ка я обратно к Ире, там есть с кем поговорить по-русски, — сказала я.

Эстонцы неожиданно заткнулись.

— Это были последние слова! — сказала Ира.

— О-о, я слышу голоса! — я истово постучала по себе по лбу.

Одеяло повернулся к Ире, и они о чем-то заговорили.

— Все-таки мне следовало пересесть обратно. Послушала бы, о чем они говорят, — сказала я. Подушка все так же сидел. — Прислушиваешься?

Он с огромным рвением потряс головой, видимо, убеждая себя в том, что он не подслушивает. Я изобразила его, Ирка расхохоталась, я решительно потрясла головой еще раз, изображая на сей раз пришибленную с детства. Одеяло с Ирой успели поговорить еще о чем-то, а я пересела на камушек, который мне мешал спокойно сидеть. В итоге я стала одного роста с Подушкой. У всего есть свои плюсы! Интересно, о чем они говорили, раз Одеяло слегка повис и снова принялся что-то взахлеб обсуждать с Подушкой. Видно, проверяют какую-то свою эстонскую теорию. Все, надоело!

Мы с Ирой синхронно встали и пошли, куда глаза глядят, запев песню.

— А я играю эту роль. Эстонцы, мы пошли на сказочную поляну, как две сестры, любовь и боль!

Вскоре мы уселись на паровозик на полянке и стали обсуждать сложившуюся ситуацию.

— Прикол, ко мне Одеяло поворачивается и спрашивает, кто мне нравится? Я честно ему сказала, что Том Круз. Он спросил, действительно? И я ответила ему, что больше Леонардо Ди Каприо. Видно, он из этого сделал вывод, что мне нравятся блондины.

Тут эстонцы всполошились, что мы ушли. Видно, наконец, наговорились.

— Эй! Вы где? — послышался голос Одеяла.

— Ничего не будем отвечать, — сказала Ира.

Тут мы увидели, что наши эстонцы прошли на греческую эстраду, а там уже расселись парочки.

— О, упс, — сказал Подушка.

Тут их заметили.

— О, кто пришел! — заметил кто-то. — Мм… голубые…

Парни переглянулись.

— О-о-о, — протянули и девушки, и парни.

До эстонцев дошло, как и чем их обозвали, и они пришли не то в ужас, не то разгневались.

— О, Подушка пойдет сейчас защищать даму сердца, — усмехнулась Ира.

— Ага, Одеяло может не беспокоиться за непорочность, — рьяно закивала я.

Мы с ней расхохотались, в итоге решив, что Одеяло — валет сердца Подушки. Ирка доржалась, и эстонцы решили идти к паровозику.

— Ольга, так, — Ира подвинулась ближе и перекинула ноги через мои.

— О-о-о, — опешила я.

— Только вот девушка получится басовитее парня, — посетовала Ира.

Подушка с Одеялом дошли до нас, посмотрели и изрекли.

— Да елы-палы!

Эстонцы ушли.

— Кто елы? Кто палы? — спросила Ира.

— Я, чур, елы! — сказала я.

Парни зашли в фордик, но там тоже кто-то был. В итоге я поскорее отпрыгнула от Иры, и они это увидели.

— А-а, — очень удивились парни.

— Б-б! — передразнила я их.

— Вот и раскрыли, что елы и палы — это Ира и Оля, — вздохнула Ира.

Я села на самый первый паровозик и облегченно выдохнула. Ира тоже порывисто вздохнула и выдохнула.

— И у меня язык на плечо, — сказала она.

— Не надо было так скакать! — ответила я ей.

Подушка с Одеялом жутко переглянулись.

— Да просто Ольга от меня убегала, — сказала Ира.

Подушка посмотрел на меня.

— Не догнала, — проинформировала я его.

Парень немного поступорился и расхохотался, а потом неожиданно сел рядом. Одеяло пошел и сел к Ире. Та собралась мне что-то сказать, но я предупредила ее жестом, мол, и так все поняла. И тут свет весьма недвусмысленно выключился, послышались визги с эстрады, похоже, мальчики времени даром не теряли.

— Классно! Украинцы шустрые! — усмехнулась Ира.

Правильно, не то, что наши эстонцы!

— Батарейки, батарейки! — рассмеялась я.

— Солевые и «Энерджайзер»! И вообще, у них зарядка заканчивается.

— Они же у нас аккумуляторы, — расхохоталась я, Ира тоже. Эстонцы не поняли.

Свет включился снова, с эстрады послышались возмущенные вопли. Мы с Ирой поддержали их.

— Темнота — друг молодежи! В темноте не видно рожи! — завопили мы с Ирой.

— В темно кое-что еще не видно, — послышалось с эстрады.

Мы с Ирой синхронно заткнулись, а на эстраде началось бурное обсуждение того, чего не видно в темноте. В итоге они сошлись, что одного и того же.

— А вы где? — послышалось с эстрады.

— В Караганде! — ответила Ира.

— Ничего себе доорались! — ответили нам удивленные голоса.

— Нет, вы где?

— Что, уже своих бросили? — ответила Ира.

— Ага, — ответили ей. — А вы там одни?

— Как свет выключат, тогда одни.

— Да кроме меня, никого нет и не существует, — усмехнулась я.

— А вас там сколько? — о, наш рейтинг растет!

— Четверо, — не соврала Ира.

— М! А вы какой национальности? — радостно спрашивали с эстрады.

— Эстонцы и русские, — отвечала им Ира.

— Один к трем?

— 50 на 50!

И тут свет все-таки отключили.

— Ну что? Вы сказали, что поодиночке, когда свет выключен.

— Только не говорили, где!

— В туалете, — усмехнулась я.

— Ага, в туалете свет выключили, — расхохоталась Ира.

Послышался шорох — они уже были здесь. Тут я увидела их и поскорее заткнула рот Подушке. Видимо, я ткнула сильно, — он со свистом втянул воздух. Я поскорее принялась его наглаживать.

— А, вот вы где! — услышали нас.

Я затихла, они прошли мимо.

— А, о, и, и… — заскулила Ира. — Ты Подушку хоть бы тыкаешь, а тут мне на ногу наступили!

— Ой, извини, — стал извиняться Одеяло.

Тут свет включился, украинцы узрели нас всех при свете и дали деру.

— Ой, Подушка, какой ты у меня страшный! — погладила еще раз так, что он аж голову запрокинул и принялся проверять, все ли на месте.

— Какая странная женщина! — сказал Одеяло, удивленно глядя на Иру.

— Ах, какая женщина! Кака-ая женщина-а! — запела я.

— Мне б такую! — закончила Ира, горестно садясь на место. — Кхе, кхе! А НУ ВЫРУБИТЕ СВЕТ! — заорала Ира.

— Так вас и услышали, — послышалось с эстрады.

Свет выключился.

— О-о, — одобрительно загалдели с эстрады.

— А у нас не выключился, — донесся мужской голос из фордика.

— Ну и что, мы же вас не видим! — сказала Ира.

— За то мы вас видим! — сказал парень из фордика.

— Не-э-эт, — протянула я.

— Ну да, не видим, — согласилась девушка.

Тут мы сговорились с эстрадниками и заорали:

— И НЕ ВРУБАЙТЕ БОЛЬШЕ!

Вопль получился смачный, эхо еще долго гуляло по окрестностям. Свет больше не включали, даже в фордике.

— Народ на эстраду все прибывает, — послышалось с эстрады. — Паровозик, к вам можно?

— Можно, — кивнула темноте я. — Места свободные в вагонах есть!

Все дружно посмеялись, и к нам пересели две парочки. Тут на эстраду пришел кто-то еще, и послышались возгласы.

— Ты совсем сдурел! Убери фонарик!

Теперь к нам перебралось еще парочек пять. Ничего, паровозик большой, всем хватит места. Тут парни с фонариками пришли и сюда.

— Ой, сюда идут, — посетовали девушки.

Украинцы стали переставлять лавочку, дабы сюда больше никто не зашел. Я потыкала Подушку, чтобы помог… мало ли что. В итоге все парни пошли передвигать лавку, а все девушки пересели к нам. Я долго разглядывала одну девушку и все же не выдержала.

— Ты случайно не живешь в комнате рядом с 13-тым отрядом?

— Да, ты меня там несколько раз видела?

— Ага, к вам приходил странный парень с белыми волосами. А ты не та девушка, которой нравятся серые глаза?

— Ольга?

— Ага!

Так мы и нашлись в этом темном мире. Может быть, тут были другие знакомые, но я больше никого не опознала. Она села рядом, и мы принялись обсуждать нехороших парней, которые и себе не нашли девушек, и мешали другим.

— А у тебя с серыми глазами? — неожиданно спросила я.

— А кто его знает, — пожала плечами девушка.

Парни тоже что-то обсуждали. Я уловила только одно:

— Ты представляешь, обсуждать юбку! Я не могу!

— Обсуждать машинку! Синенькие и зелененькие, по-другому я их не различаю! — громко ответила я.

Парни сбавили тон и стали шушукаться ничем не хуже нас. В итоге, наговорившись всласть, девушки решили разойтись по вагончикам, но для начала надо было разобрать оставленное без присмотра «добро». Парни же, проникшись обществом друг друга, расходиться не собирались.

— Как определять будем, где чей? — спросила девушка, которая сидела рядом со мной.

— Так, мой длинный, но не самый… вот! — Ира безошибочно вытащила из общей кучки Одеяло.

— А, а мой самый длинный. Подушка, фьють! — позвала я.

Подушка выбрался оттуда.

— Хватит издеваться! — обиделся он.

Остальная кучка была примерно одного роста и сложно различимая. Я пошла различать остальных.

— Отличительные черты есть? — спросила я у девушек.

Никто ничего не сказал. Я увидела первого.

— Челка на глаза! — озвучила я.

— Мой! — отозвался кто-то.

— Блин, — насупился парень.

Парня забрали.

— Браслет на руке.

— Мой! — ответило сразу три!

— Он у вас, что один на всех? — спросила я.

— На какой руке?

— На левой!

— Ой, нет, мой правый! — отозвалась одна.

— А мой всегда виноватый, — хихикнула я, все рассмеялись.

— Вы чем там занимаетесь? — послышалось с эстрады.

— Групповухой! — ответила Ира.

На эстраде повисла тишина.

— Вот как полезно знать, чем заткнуть рот! — похвалила себя Ира.

Я отдала парня с браслетом на правой руке, и нашла двух с левым браслетом.

— Так, у одного веревочкой, а у второго… Давай ты будешь без браслета, мне твой приглянулся? — сказала я.

— Давай, — кивнул он.

— Ну, давай! — протянула я руку.

Мы поржали, и он сам отправился к своей девушке. Осталось два парня.

— Отличительных черт нет. Похожи! — сказала я.

— Мой левый!

— Мой правый!

О, как быстро научились близнецов различать!

— Блин, — по тому же поводу посетовали парни.

— Идем, — я подергала соседку по комнате за руку.

— Ты куда? — спохватился Подушка.

— Пойду на всех посмотрю, убежусь, что ты у меня самый красивый, и вернусь, — ответила я.

— Классный ответ, — похвалила Ира. — Стопорит капитально!

Подушка завис, переваривая.

Я пошла к оставшимся близнецам, один из которых был как раз любительницы серых глаз. Тут через лавку упал первый нарушитель границ! Все над ним похохотали, а я отобрала у него фонарик.

— Девушки, держите парней, а то потом опять будет разбирать! — сказала я.

Я подошла, посмотрела и посветила на него фонариком. Симпатичный парень со светлыми глазами, не то серыми, не то голубыми, черные волосы.

— На второго посмотреть? — задумалась я.

— Какая разница? — спросил второй.

— А что, идентичные? — удивилась я.

Они грустно покивали. Мы разошлись по лавочкам. Тут к нам кто-то попросился.

— Вы чего? — спросил Подушка.

— Тут опять фонарщики пришли, можно к вам?

— Заходите, — разрешил Подушка. — Только осторожнее, тут лавочка и один фонарщик лежит.

Они осторожно пролезли.

— Фейс-контроль! — я включила и выключила фонарик. Все снова рассмеялись, а парочка заняла еще одну лавочку.

— Подушка, меня уводят! — воскликнула я.

— Кто? — спросил парень.

— Вот пришли и уводят! — сказала я.

— Куда? — удивился Подушка.

— О-о, — протянула Ира, все дружно рассмеялись.

— Махнем не глядя? — предложила я сменять Подушку на новоприбывшего.

— Давай! — кивнула девушка.

— Долго эстонца выдержишь?

— Не знаю, — рассмеялась она.

Подушка подошел и сел напротив них.

— О-о, высокий, — уважительно сказала она.

— А-то! Мм… короче, у меня эстонец… — пояснила ситуацию я.

— А? — переспросил парень новоприбывшей девушки.

— О, Подушка! — позвала я.

Он пересел на соседний вагончик, я посветила в него фонариком.

— О-о, согласна! — тут же кивнула девушка. — Только ненадолго, я долго эстонца не выдержу!

— М? — удивился ее парень.

— Я что-то тоже ничего не понял, — кивнул Подушка.

Девушка пересела к Подушке, я села на ее место. Подушка как-то странно смотрел на девушку. Мы с парнем посмеивались над ними.

— А тебя как зовут? — спросила я у парня.

— Костя, — ответил тот. — А тебе сколько лет? Ой…

Наверное, хотел спросить как зовут, и подумал, что я спрошу, сколько ему лет… Со сколькими же он девушками познакомился, что так заучил, что и когда отвечать и спрашивать?

— Угадай, — коварно предложила я.

— Пятнадцать, — тут же ответил он.

— Какая я старушка, — расхохоталась я.

Он принялся уверять меня в том, что мне пятнадцать лет. Я долго сопротивлялась, он меня убедил, но тут я все же спохватилась.

— Тьфу! Какие пятнадцать, мне двенадцать!

У парня и челюсть отвисла.

— О! Выпал в осадок, — порадовалась я. — А тебе сколько?

— Шестнадцать, — ответил он. Как и ожидалось.

Тут к нам подбежала «сероглазка» Ксюша.

— Пошли! Ты пойдешь? — позвала она у меня и спросила Костю.

— М? — удивился Костя. — Пойду.

— Как быстро сообразил! — похвалила Ксюша и похлопала его по плечу.

Костя выпал в осадок.

— Она тебя вон с тем путает, — потыкала я пальцем в Подушку.

— Сейчас встану, перестанет путать, — сказал Костя.

Мы встали и дошли до Ксюши.

— Да вроде же выше был, — припомнила Ксюша.

— Ха, — усмехнулся Костя.

— А-а! А где? — удивилась Ксюша, я потыкала ей пальцем в Подушку, который отпрыгивал от девушки.

— Кыс-кыс, — позвала она Подушку. — Пошли обратно, а то упрыгаешь, и мне придётся доказывать той девушке, что ты сам упрыгал, и я тебя к этому не принуждала!

Подушка удивленно вжал голову в плечи и посмотрел на меня, потом снова на девушку и заступорился.

— О, первый ступор! Если отступоришь, дальше все пойдет как по маслу! — сказала я.

Подушка на меня обиделся и престал прыгать. Мы присели на лавочку к близнецам и их девушкам.

— Костя, отвлеки их, — я потыкала пальцем в девушек.

— Зачем? А ладно, — согласился он.

Я быстро подскочила туда и поскорее сказала:

— Быстрее, быстрей, быстрей, снимайте всякие бирюльки, меняемся, меняемся!

Близнецы немного повисели, но быстро оклемались (сразу видно, украинцы), сняли с себя все бирюльки и стали нацеплять друг на друга.

— Штанами тоже? — усмехнулся один.

Штаны были одинаковые. Они критически осмотрели результат, поправили все, что друг на друге было, и уставились на меня.

— Местами поменяйтесь! — воскликнула я.

Они тут же поменялись и заметили, что обувь разная. Поменялись и обувью.

— Вы сидите по-своему? — спросила я.

— Ну да!

— Ну-ка сядьте "по-другдругину"! — напутствовала их я.

Они сменили позу.

— Ну, все! Костя! — я помахала руками.

— Ну, все пошел, а то тут лезут на потолок уже.

— Какой потолок, тут же небо! — удивились девушки, польщенные его вниманием.

Костя пересел ко мне, девушки уселись на свои места, то есть к не тем близнецам. Я была полна счастья и наблюдала за картиной. Девушки позвали их по именам, и они тут же допустили тактическую ошибку, повернулись крест на крест, но девушки к счастью этого не заметили. Они стали разговаривать, периодически путаясь.

— Хоть бы не спутаться, — послышалось с лавки.

— О, скрипачный слух проснулся, — усмехнулась я.

— Это даже я слышал, — хмыкнул Костя.

Пришли вожатые и принялись всех разгонять. Близнецы встали и тут же поменялись местами, чем себя и выдали. Пришлось им снова менять обмундирование.

— Вот теперь на моего похож! — сказала Ксюша.

Тут парни подхватились отодвигать лавочку, ибо вожатые уже обошли эстраду и пошли к нам. Послышались голоса, и я услышала зловещее «Андрейка».

— Все нам крышка, братцы кролики! — ужаснулась я.

— Причем тут кролики? — коронно откуда-то сверху осведомился Подушка.

— Господи, не надо же так пугать, — я аж к земле пригнулась.

И тут к нам сыпанули «эстрадники».

— Это уже не паровозик! Это Ноев ковчег! — сказал кто-то.

— Точно, — поддакнула я.

— Есть способ остановить Андрейку, — сказал Подушка.

Тут парни стали табуниться и вытеснили девушек к концу паровозика. Драться, что ли собрались? Я вдохнула, и чуть было не задохнулась.

— А! Уберите от меня эту нашатырку! — ужаснулась я.

— У меня нет нашатырки, — ответила девушка прокуренным голосом.

— Да ты сама как нашатырка! — я убежала от нее к Ксюше. — Накурилась-то! Накурилась! Накурилась!

— Я не курила, — поспешно сказала Ксюша.

— Не ты, она-она-она! — я обличительно потыкала пальцем в девушку.

— Так, курящих не обижать, фу! Все же запах-то надо изредка хоть чем-то перебивать! — если даже Ире не понравилось, то как я вообще выжила?

Парни развили бурную деятельность по перестановке лавочек, я подивилась, какой же у меня Подушка умный, особенно по сравнению с украинцами.

— О, господи, теперь начинаешь понимать, какой у меня умный Подушка и какие глупые украинцы! — сказала я.

— Не все, — попытался поспорить Ксюша.

— А ты посмотри! — потыкала я в стадно скопившихся юношей, во главе с Подушкой переставлявших лавочки одна на другую.

— М? Ммм… м! Что такое? — до баррикад дошел Андрейка.

— На ремонте! — тоненько ответил Подушка.

Парни загоготали.

— Сейчас будет на реставрации! — бушевал по ту сторону Андрейка. Он попинал лавочки, обошел всю сказочную поляну, больше никого не нашел и вернулся вместе с "маленьким и облезлым". Теперь они пинали лавочки вместе. Подушка залез на лавочку и посмотрел на Андрейку поверх баррикад.

— В медпункт, если что, вас оттащить? — спросил Подушка. А я и не знала, что он такой злобный!

Андрейка пнул скамейки посильнее и куда-то побежал.

— Это что, типа, I'll be back? — гаркнула я.

— Да! — ответил он. Все расхохотались.

Парни растащили паровозик обратно. До девушек медленно дошло, что они не могут найти своих половин.

— Эй, мое самое высокое, блондинистое! — позвала я.

— Сама-то не меньше! — огрызнулся Подушка, подходя ко мне.

— Да вроде бы ниже, — удивились остальные.

— Имелось в виду, что тоже выделяюсь, — усмехнулась я.

Все покивали.

— Везет, — посетовал кто-то, глядя на темную кучу парней.

— Эй, вы боитесь заблудиться в трех соснах? — спросила я. — Подушка, если что, найдешь!

— Ага, — кивнул Подушка.

— Все, поминай, как звали! — усмехнулась Ира.

Я бесстрашно нашла в гущу парней.

— Эй, близнецы! — позвала я.

— Похоже, мы тут одни такие, — они вышли ко мне, я быстро сдала их на поруки девушкам.

— Кто меня знает? Хотя бесполезно спрашивать…

— Я знаю, — отозвался Костя.

Он вышел.

— Хоть бы меня никто не узнал, — сказал он и отправился к своей девушке.

— Ну что ж, а теперь. Эх… — я размяла пальцы, парни не поняли, я залезла в самую гущу.

— Сидящее Одеяло! — позвала я. Парень вышел, понурившись.

Я прошлась еще.

— Так, с косой челкой, до середины шеи волосы, подвитые! — озвучила я.

— Мое! — послышалось от девушку.

— Выходи! — скомандовала я.

— Так, парень с огромными часами! — сказала я.

— Мое! — послышалось от девушек.

— Ты один такой, кто с часами… возле моря… додумался! — сказала я, выпихивая его.

— Они водонепроницаемые, — ответил он.

— Волосы жутко торчат во все стороны! — сказала я.

— Волнистые, — обиделся парень.

— Не знаю, если бы отросли, я бы заметила.

— Мое!

И так далее по списку. Потом мы выгнали эстрадников и остались только те, кто изначально сидел на паровозике.

— Можно к вам? — попросился к нам из фордика.

— Свободный вагончик, и вперед, — разрешили мы.

Они быстро влились в наш дружный коллектив и принялись разводить беседы. Я, наконец, уселась на лавочку, Подушка поспешно уселся рядом и жутко на меня уставился.

— Что? Вернулась гулящая на место? — усмехнулась я.

— А мое Одеяло вот где-то бродит, — Ира плюхнулась на лавочку напротив.

Одеяло тут же нашелся и уселся рядом с ней.

— На поводке гуляет, — усмехнулась я.

— Ага, под кипарисом! — присовокупил Подушка.

Мы с Ирой переглянулись и прыснули в кулак.

— Опять до кого какой смысл дошел? — спросила Ира.

— Ага, — подтвердила я.

— И до кого какой? — спросил Подушка.

— Что Одеяло ВЫГУЛИВАЕТСЯ под кипарисом, — ответила Ира.

— А у меня — прикопан под ним же! — усмехнулась я.

— Да, у меня всего лишь гулял вокруг кипариса, — вздохнул Подушка.

— М? — ожил Одеяло.

— Ольга тебя прибила, я отправила поссать, а Подушка просто гулять отправил, — пояснила ему Ира. — Видимо, подальше и на подольше.

— Ну, да, — хмыкнул Подушка, до которого, видимо, только теперь дошел смысл Ириных слов.

— О-э-о-э-о! — послышалось откуда-то издалека.

— Ты потише не можешь? Мы же их ловить идем! — сказал Андрейка.

— А чего их ловить, сейчас они сами по дачам разбегутся, — сказал Дима.

— Дима-а-а-а, — в один голос протянули мы с Ирой.

Мы быстро объяснили, кто такой Дима всем желающими, все вспомнили и ужаснулись. Мы припомнили, куда он нас послал, все дружно послали туда Диму, рассказали им про подвиг Подушки, все немедленно поблагодарили его. Вожатые тем временем подходили все ближе. Эстрадники уже всполошились.

— Ты что тут фонариком раскидался, — орал кто-то на Диму.

Кто-то тут же послал его на дискотеку искать… фонарик… Нам же сообщили, что дискотека подходит к концу.

— Надо ее продлить? Без проблем. Пошли, продлим, через 15 минут на том же месте! — сказала я.

— Ладно, — покивали все. Я не ожидала такого единодушия!

Все собрались и пошли на дискотеку. Тут появился Андрейка.

— Вот они, вот тут ла-лавочки!

— Упал? Есть! — сказала я, Подушка ликовал. — Не споткнись.

Мы пришли на дискотеку.

— О, у меня зрение проснулось, пошли, — я потянула Подушку к бортикам, где заметила Иру, которая кидалась в Одеяло камнями. Точнее, она промахивалась, создавая дикий шум. Одеяло весь скукожился, но не поворачивался. Я только собралась напугать Иру.

— Ой, Ира Одеяло мучит, — усмехнулся Подушка.

— Хо, Подушка, ты никогда не будешь разведчиком, — заверила его я. Ира подскочила на месте. — О, зато я буду, несмотря на все твои ухищрения, Подушка.

Ирка расхохоталась. Одеяло тут же повернулся к Подушке и стал распинаться по-эстонски. Почти наверняка так:

— Я тут стою, а она в меня кидает, кидает, кидает, кидает, кидает!

— Одеяло, заткнись, — прорычала я.

Подушка с ужасом посмотрел на меня.

— Что? — спросила я нормальным голосом, состроив любимую Подушкину мордочку.

— Показалось, — вздохнул Подушка.

— Ну да, ну да, — прорычала я, Подушка подскочил. — Горло у меня болит!

Подушка с ужасом смотрел на меня.

— В медпункт меня не надо оттаскивать, — сказала я.

— Это я их, — ответил парень.

— Ага, а меня донесешь, — усмехнулась я.

— М… тебя хотя бы донесут, а я тут хоть в обморок падай! — ужаснулась Ира.

Одеяло ничего не понял, но устрашился.

— Ир, по-моему, ты Одеяло потащишь, — сочувственно сказал Подушка.

— Знаю я, как ты Одеяло потащишь!

— Вот так, — Ира изобразила хорошенький пинок под зад. — Именно так я дотащу Одеяло.

Тут включили какую-то обалденную музыку — после первого аккорда у меня в ушах гремело еще минуть пять.

— Пошли посмотрим, как там наши, — сказала я.

— Пошли, — кивнула Ира.

Подушка с Одеялом пошли к танцплощадке. Мы с Ирой покрутили пальцем у виска и пошли на сказочную поляну, посмеявшись на лестнице над эстонцами, которые дошли до центра площадки и обнаружили, что они вдвоем, и на них как-то странно косятся. Потом мы посмотрели, как Дима с Андрейкой идут на танцплощадку, быстро отловили наших эстонцев и скомандовали им прятаться в пушкинском гроте.

— О, дискотека продолжается, значит, все нормально, и Ольги не видно, значит, все остальные на дачах, — сказал Дима.

Я была крайне возмущена! Послышались уходящие шаги, мы вышли. Минут через пять на дискотеку явился Капитошка.

— Сидим тихо, не заметит!

Капитошка, впрочем, шел именно к нам, присел на вагончик и сказал:

— Почему они сказали, что тут нет никого, а на танцплощадке нет ни Ольги, ни Подушки. Конечно, они здесь. Они слепые?

— Ну все, Ирка, ты можешь не беспокоиться, тебе можно гулять везде, где угодно! Это мне с Подушкой нельзя, — сказала я.

— И я даже знаю, из-за кого, — добавила Ира.

— Я? Я тут причем? — подскочил Подушка.

— Слишком редкий экземпляр. Ты у меня один такой, — ответила я.

Подушка насупился, но ничего против сказать так и не смог. Капитошка начал впаривать нам по поводу безопасности и того, кто за что отвечает.

— Капитош, тебя Дима покусал? Или просто вожатые достали? — спросила я.

— Эх, — вздохнул вожатый.

— Так, пошли в фордик, — сказала я.

Ира открыла рот.

— Что это? — воскликнул Подушка.

Ира еще пару раз открыла рот, Подушка удивился.

— Оставайся тут, — сказала я Подушке.

— Что это? — не согласился Подушка и пошел со мной и Капитошкой.

В итоге Капитошка пожаловался на вожатых, которые сваливают на него все, что не могут сделать сами, так как он самый младший. Мы ему дружно посочувствовали.

— Да, быть младшим сложнее, — кивнула я.

— Ну, где это! — не согласился Подушка.

— Я тебе говорю, сложнее, — сказала я. — Везде зажимают.

— Наоборот, все можно.

— Нет, я младше, — сказала я.

— Я старше, — пожал плечами Подушка.

— Ну и толку, все равно у тебя характер "да заткнусь я", а у меня "да заткнись ты", — сказала я.

В итоге Капитошка на все забил и сидел там с нами. Мы ему честно посоветовали привести девушку и сидеть легально, но тут мимо шла Наташа.

— Так, что это все на паровозике сгрудились? — ехидно спросила она.

— Паровозиком, — добавил Капитошка и скрылся среди парочек, которые немного повозмущались и смирились.

Наташа зашла. Я впервые пожалела, что мы с Подушкой сели на первый вагончик. Ирка с Одеялом успешно прятались за волосами, мне было прятаться не за чем. Я быстро пересела к Подушке на колени и пригнулась.

— Ты скорее мне шею свернешь, — посетовал Подушка, пока я пыталась из-за его противоположного от меня плеча следить за Наташей. Та старательно ходила туда-сюда, я на каждый шорох пряталась за Подушкой и его волосами. Своих-то нет!

Подушка уже смеялся, придерживая меня, чтобы я не свалилась.

— Ой, улитка! — рассмеялась Ира.

— Эскарго! — хихикнула я.

— Ольга, класс! — прокричал Капитошка с другого конца поляны.

— Что, так заметно, что не за своими? — уточнила я.

— Нет, заметно, что туда-сюда, туда-сюда, — изобразил Подушка.

— Ага, ты еще пошатайся! Я совсем свалюсь! — я покрепче вцепилась в парня. — Ну что она там, отвернулась?

— Не знаю.

— А ты скажи «нет», и она вообще рыпаться не будет, — подсказала Ира. Наташа все проинспектировала и ушла.

— Интересно, если она сейчас вернется, и какой-то парочки не будет хватать, она спросит, куда ее дели? — усмехнулась я.

— Давай на спор, не будет, — сказал Подушка. — И не будем узнавать, что будет потом.

Подушка встал.

— Ого! — послышался голос Капитошки.

— А-а, я высоты и темноты боюсь. У меня сейчас истерика будет! — сказала я.

— Да? — удивился Подушка.

— Ага, — кивнула я.

Подушка, впрочем, не испугался и пошел вперед.

— О! — уважительно протянул Капитошка.

— О-о! — узрели все.

— А от Одеяла не дождешься! — посетовала Ира и дернула его за собой. — Пошли!

— От моего тоже, — сказал одна очень упитанная украиночка.

Подушка остановился и расхохотался. Я боялась и покрепче в него вцепилась, остальные удивлялись. Вскоре я освоилась и помахала сначала одной рукой, потом другой, а потом двумя.

— Ты что?

— Дирижерскую профессию осваиваю, метроном уже есть, — я постучала зубами.

Ира, наконец, встала, за ней и Одеяло, и они подошли к проходу. Подушка вышел из прохода обратно на поляну.

— А… то-точно, — сказала я.

Новая волна удивления прокатилась по лавкам.

— Меня бы так, — сказала Ксюша.

— Ага, особенно по лестницам! — кивнула я, все больше опасаясь за свою сохранность.

— Везучая, тебя по лестницам носят, их тут столько!

— Ага, везучая, а как страшно, что сейчас навернется, да еще и вместе со мной!

— Ну да, — наконец сообразили все.

— Пошли уже отсюда, и поставь меня где-нибудь на землю. Где-нибудь она тут точно есть, только не говори, что кругом асфальт! — сказала я.

— Не первый раз? — посочувствовал кто-то.

Мы дошли до лавочки, где повстречали белочку.

— Спустите меня с небес на лавочку, — попросила я.

— Вот везучая, ты все эти лестницы не шла, — сказала Ира.

— Ага, зато ты по своей воле сейчас села, а меня не опустят никак! — ответила я ей.

— Ну, ты и так считай, сидишь…. лежишь, — резонно заметила Ира.

— Подушка, спусти меня-а-а. Эу, не тормози! — воскликнула я.

— Подожди-подожди, Подушка, ничего не отвечай, — подорвалась с места Ира и что-то ему сказала тихо.

— Что она тебе сказала? — грозно спросила я.

— А что мне за это будет? — спросил у меня Подушка.

— По башке не будет лавочкой, — ответила я.

Меня опустили на лавочку и тут же снова подняли.

— Ну ладно, ладно, вообще никогда по башке не будет! — сказала я.

Подушка посадил меня на лавку.

— Ну ты и дурак, — сказала ему Ира. — По голове-то будет!

— И что, я так и буду — вверх-вниз, вверх-вниз! — Подушка решительно сел и посадил меня к себе на колени.

— Так я посижу, — согласилась я.

— В любом случае тебе когда-нибудь приспичит слезть! — сказал парень.

— Как приспичит, так и…

Ира поперхнулась смехом.

— Да-а-а, — протянул Подушка, соображая, чем ему это грозит.

— Поскорее пусть приспичивает, — посоветовала Ира. — Быстрее скинет!

— М? — спросил Одеяло.

— Что М… м! Алфавит учишь? — спросила у него Ира.

— М да, м… ничего, ничего м… — сказала я.

— А теперь Бромли, в смысле Подушка! Ноль да ноль и ничего, и ничего, и ноль! — сказала Ира, фразу из мультика, заменив главного героя на Подушку. — И последний по счету, но не по ценности. Сто очков получил белый…

— Подушка! — закончила я.

Ирка расхохоталась.

— Последних белок распугала, — вздохнула я.

— Последних? Ледниковый период? — уточнила Ира.

— О, саблезубые белки! — ужаснулась я.

— Зато какие орешки! — рассмеялась Ира.

— У меня скрипачизм просыпается, или кто-то идет? — спросила я.

Подушка прислушался.

— Сейчас будет, — я изобразила настраивание ушей-рук на нужный звук.

— Что-то идет! — одновременно с Подушкой сказала я, парень поразился до глубины души.

— Да, я мысли читаю, — кивнула я.

— Заметит, не заметит? — спросила Ира.

— А ты камуфляж надень, и не заметит, — посоветовала я.

— Погадайте на кустах, их много, — посоветовал Подушка.

— Ну, ты садист-любитель, — покачала головой Ира, посмотрев на все кустики.

— Нет, уже профессионал, — сказала я.

— Профнепригоден, — отвергла его кандидатуру Ира.

Подушка изобразил жестокую обиду:

— Почему это?

Одеяло стал озираться.

— Не вертись! — шикнула на него Ира, пытаясь сохранить конспирацию. Голоса приближались. — Не вертись!

Тот озирался до тех пор, пока Подушка не стукнул его по голове. Мне же в это время приспичило откинуться назад — привыкла, что Подушка держит, а он как раз руку убрал… еще бы чуть-чуть, и головой об каменную оградку куста. Но он меня поймал! Я погрозила ему пальцем.

Оказалось, что зеленодачники шли к себе на дачу. Они уже почти прошли, но Одеяло неожиданно заорал:

— Где?

Зеленодачники обернулись.

— Блин, там этот жуткий оскальчик идет, — поморщилась я.

— Что отсюда видно? — спросила Ира.

— Да!

— Ужас, какой у него оскальчик, если даже с твоим зрением видно!

— Да нет, вроде бы никого нет, — сказал один из них.

Ира ласково заткнула рот Одеялу.

— Нет ну… Упс, — глухо-слепой эстонец, наконец, различил украинцев.

— Сейчас прикопаем Одеяло, — сказала Ира.

— Вон под тем кипарисом, — продолжил Подушка.

— С которым он сравнился по стройности, — закончила я.

— Чтобы акация была еще более гремучей! — сказала Ира.

— Причем тут акация, если мы его под кипарисом прикапывать будем? — не понял Подушка.

— Потому что мы под кипарисом прикопаем! — ответила я.

— Акацию? — спросил Одеяло.

— А зачем вам Одеяло прикапывать? Испачкать успели?

Ира порылась в кустах, сказав:

— Подождите!

Девушка нашла там шишку и запустила ее в украинцев, попала метко в лоб оскальчику. Оскальчик погас.

— Вот упала шишка прямо оскальчику в лоб, оскальчик осердился и ногою топ! — продекламировала я, так же как читала это в детском саду года в 3.

Украинец недоуменно уставился на свою поднятую ногу и поставил ее на место. Ира принялась шуршать в кустах.

— Не трогай! Вдруг там еще шишка, — сказали украинцы.

— Наоборот, хорошо! — ответила им Ира.

— Кому?

— Улыбочку перевоспитываем, чтобы не такая скалистая была! — сказала я.

— Склизкая, — усмехнулась Ира.

— Фу, Ира! Причем тут склизкая? Я про скалы говорила, а ты про что?

— Явно не про скальпы.

— Что? Альпы? Какие Альпы?

— Что глухой телефон?

— Какой еще Елафон?

— Причем тут генофонд?

Подушка тихонько хихикал мне в плечо.

— Ты только кусать не начинай, — предупредила его я.

— Ага, сейчас кусаться буду, — похихикал Подушка.

Тут ожил Одеяло. Он мотнулся в одну сторону, в другую.

— О, кто-то уже напился, — заметили украинцы.

— Разлука ты, разлука! — чисто спел Одеяло и упоенно упал на Ирку, которая сбросила его на лавочку за свою спину, чтобы не было видно, что он парень.

— На дискотеку идете? — спросили украинцы.

— О господи, — ужаснулась Ира. — Украинцы! Вам украинок не хватило?

Парни припомнили нам торжественное выставление их за дверь и стали вонять по этому поводу. Подушка не выдержал и заржал, причем намного выше, чем он обычно смеется.

— Вы нам одну девушку сейчас угробите, — пожурила их Ира.

Подушка уже только икал.

— Ага, точно, меня с нервным срывом увезут! Подушка, ты только не кусайся! — сказала я.

— Хи, ик, ох, — парень схватился за живот.

— Спокойно! — сказала я, успокаивающе поглаживая парня, он захохотал ещё громче.

— То одеяло прикапывать, то подушка не кусайся, — ужаснулись украинцы.

Ира закатила глаза и очень мило улыбнулась парням.

— Слушайте, отведите меня в медпункт, — попросил Подушка, старательно повышая голос. — Иначе я тут помру.

— Какая разница, там помрешь. Лучше, что ли? — удивилась я. — Или откроешь новую страницу в медицине. Спасаем от смерти ржущих?

— Без хирургического вмешательства! — сказала Ира.

— И на том спасибо, — поблагодарил эстонец.

— С наркозом! — добавила Ира.

— Тогда мне будет еще веселее с наркозом! — сказал Подушка.

— Точно, пьяная, — вынесли вердикт украинцы.

— Ххахаха, — кое-как выправив голос на девчачий рассмеялся Подушка.

— Вы что пришли? — взяла быка за рога Ира.

— А что, нельзя?

— Здесь каждый квадратный сантиметр асфальта принадлежит синедачникам.

— Почему это?

— Потому что нас больше!

— Где это? Трое на трое! — нахально ответили украинцы.

— Подушка, тебя за человека не считают, — вздохнула я и погладила Подушку по голове.

— Это еще что такое? А почему вы одну и ту же зовете и Одеялом, и Подушкой? — удивились украинцы. — А ну выходите!

— С поднятыми ногами? — уточнила Ира.

— Ну, кто что поднимет, — ответили они.

— Можно я их подниму? — спросил Подушка.

— Можно, Подушечка, можно, — посюсюкала я.

Ирка просто загнулась от хохота.

— Только штанишки не испачкайте, — сказала я.

Ира ржала рядом с Одеялом.

— Точняк! Штанишки, — еле выговорила она.

— Да вроде бы «Хагис», не должен испачкаться, — заключила я.

Подушка помотал головой, не то обидевшись, не то не сообразив, на что обидеться.

— Может, ради такого случая ты меня на лавку посадишь? — проникновенно спросила я у парня.

Украинцы заозирались.

— Не-э-эт, — тоненько протянул Подушка, мотая головой.

Парни успокоились и начали снова звать нас на дискотеку. Подушка от такой наглости на пару минут впал в ступор, а мы полаялись с украинцами. Мы не очень тонко намекнули им, что от них отказались даже их украиночки, а Подушка тем временем отсутупорился и начал соображать, что заняло определенное время.

— Ладно, ладно, идем, — согласилась Ира.

Подушка ссадил меня на лавку и махнул в сторону Одеяла. Ира наловчилась и выпихнула Одеяло с лавки.

— О, о, — только и сказали украинцы, глядя снизу вверх на эстонцев.

— Что? — спросил Подушка довольно мирно.

Ира встала и положила руку Одеялу на плечо. Тот повернулся, видимо, со звериным выражением лица, потому что Ира испугалась, однако тут же изловчилась, отвела его волосы от лица и, держась за них, пару раз сунула пальчик к Одеялу. Тот пощелкал зубами для вида.

Я тоже встала и подошла к Подушке. Украинцы потеряли челюсть повторно, уставившись на меня.

— Они меня в полный рост не видели? — удивилась я.

— Сочувствую, — сказала парням Ира. — Она вас намного выше.

Украинцев хватил Кондратий, и они сначала боком, а потом поспешно удрали на дачу. Двое шли как-то дергано и медленно, зато последний рванул как подстреленный заяц.

— У этих двоих в крови были эстонцы, — сказала Ира.

— Что они там делали? — ужаснулась я.

— Ступорились!

Тут к нам прибежал один из близнецов, причем весьма запыхавшийся. Видно, долго бежал.

— Вас… там… ищут! — сказал он.

— Кто? Где? Когда? — спросила Ира. — Так отдышись. Вот теперь отвечай.

Нас повели обратно на сказочную поляну. Я на сей раз шла своими ногами.

— Если там свора украинцев, то мы хомячков не боимся, — сказала Ира.

— Украинцев тоже, — сказала я.

— А если не украинцев? — спросил Подушка.

— Если эстонцев, то скажем «чиз», "улыбочку", и сбежим, пока они стопорятся, — ответила Ира.

— А если русские? — задумчиво спросил Подушка.

— Да русские, русские не полезут, — ответила Ира.

— Почему? — опешил Подушка.

— Потому же, почему на тебя любой эстонец не полезет, — ответила Ира.

— Почему? — еще больше удивился Подушка.

— Представь себе, в мире много национальностей, русский на русского не полезет, потому что дофига вокруг украинцев и прибалтов, — сказала Ира. — Есть на кого полезть, кроме русских.

— Странные русские, — выпал в прострацию Подушка.

Мы дошли до греческой эстрады и посетовали на нехорошую память молча. Эстонцы удивленно раскрыли глаза и коронно заступорились, Ира обхватила рукой подбородок, я как следует, взмахнула руками и изобразила, что ругаюсь последними словами. Ира в итоге со мной согласилась, чем еще больше поразила впечатлительных эстонских юношей. В общем, на эстраде никого не было, и мы потопали обратно, на ощупь ища проход.

— О! — я провалилась в темноту, — Тут проход!

— Фух, зачем так пугать! — почти хором сказали все, кто сидел на паровозике. Н-да, голос мой в тишине — как гром среди ясного неба.

— А если бы мы тут Андрейку поизображали? — предложила Ира.

На паровозике перепугались еще больше, мы, наконец, зашли. К нам подскочил Капитошка.

— Здрасте, мы тут решили, что вы еще спать не легли, и решили позвать, а то вы непонятно где ошиваетесь, — сказал он.

Ира только собралась поругаться на кузнечика, как вдруг музыка выключилась.

— Блин, значит, всех уже уложили, и ночные дежурные на постах, — сказал Капитошка.

Кто-то предложил забираться по кипарису или плющу, но Капитошка отбраковал эту идею, поведав, что дежурить будут и там. В итоге мы заслали на разведку одного украинца. Слава богу, что послали не эстонца, а то операция провалилась бы, не успев начаться. Оказывается, дежурило по 2 дежурных на дачу и еще несколько на улице. Господи, да они везде! Еще один украинец пошел проверить, не поверив, и пришел весьма сконфуженный.

— Чуть было не поймали!

— Как пойдем?

— Через Су-Уксу? — предложил Подушка.

— Долго идти, — отвергла я.

— Давайте на пляже заночуем!

— Ага, и унесет в море кого-то, особенно кто плавать не умеет.

Мы долго думали, и под конец решили идти напролом.

— О, идеальный план, я не вижу в нем ни одного изъяна, кроме самого плана! — сказала я. — Поймают в любом случае.

— Можно шифроваться за каждым кипарисом, — сказала Ира.

— Это только для особо стройных, — я кивнула на Одеяло.

— Ага, меня видно будет, — усмехнулась Ира.

— Можно ползком, — предложил Подушка.

— Авось не наступят, — хмыкнула я. — Особенно на некоторых.

В итоге решили пойти через столовку, так как там меньше всего дежурных и бегают они редко. Но наш гениальный план был нарушен… конечно же, эстонцем, не нашим, правда, но все равно. Мы уже добрались до красной дачи, как оттуда высунулась одна светлая голова и заорала что-то малопонятное на русском, но, видимо, хорошо понятное на эстонском.

— Ты полоумный или лунатик? Иди, спи! — шикнул на него вожатый, я поскорее спрятала Подушку, на которого эта светлая голова и отреагировала ором.

Мы наивно думали, что Подушка с Одеялом останутся на своей красной даче, но они пошли за нами следом. Тормозят… или, наоборот, слишком быстро соображают? Ой, слава богу, что мы через красную дачу пошли, а то бы тут же и попались. Мы отправили парней лезть по кипарису и стали ждать, когда те залезут. Но им неожиданно приспичило остановиться прямо на середине дерева.

— А чего это вы нас первыми послали?

— Наверное, реалистичнее, что мы тут под окнами СВОЕЙ дачи стоим, чем вы. Лезьте быстрее! — ответила им Ира.

Эстонцы долезли, а нас поймали.

— А ну мы после дискотеки, — ответила Ира на вопрос вожатого.

Вожатый похлопал глазами.

— Не делай так, на эстонца похоже! — сказала я.

— Вы тоже с ними встречались? — посетовал вожатый.

— Естественно!

— Ладно, давайте быстрее. Дискотека давно закончилась, вы где были? — быстро сказал вожатый.

— Так, прогулялись немного, а что? — спросила Ира.

— Ничего, давайте быстрее, чтобы вас вожатые не засекли, — сказал он.

Ира открыла рот, чтобы что-то спросить.

— У меня амнезия, быстрее идите, и я все забуду, — сказал он.

— Даже на опознании трупа не узнаете? — спросила я.

— Что? — теперь и украинцы виснут.

— Если труп будут опознавать, не узнаешь?

— Да я вас и не разглядел.

— Слава богу, а то по описанию других вожатых узнаешь.

Украинец заинтересованно стал всматриваться.

— Ольг, пора сматываться, — сказала Ира.

— Ольг? — повторил вожатый.

— Ирка, ну молодец.

— Ирка?

— Ой-ё!

— Нет, не знаю таких, — сказал вожатый.

— Фух…

Мы быстренько ушли к себе на дачу. Поднявшись на второй этаж, мы стали громко топать и разглагольствоваться на тему, какие эстонцы нехорошие, опять просочились на синюю дачу. Хлобыстнув дверью, мы ринулись проверять, все ли девушки на кроватях.

— Так это девушка, это тоже, — сказала я, понижая голос.

— Волосы — не показатель девушки, у эстонцев тоже длинные, — заметила Ира басом.

— Но ростом-то не подходит.

Тут расхохоталась Валя.

— Ты чего, Валь?

— Ничего, извини, Андрейка! — девушка еле сдержалась, чтобы снова не расхохотаться.

Мы врубили свет и разглядели всех, кроме непонятно где прятавшихся эстонцев. Девчонки подавили дружный хохот.

— Зачем вы свет включили? — спросила девушка. — Мы же тут не одеты.

— Ничего, в Одеяло оденетесь, — ответила Ира.

— Где Подушка? — грозно и низко спросила я.

— Дома, на кровати, Дима, — ответила Лариса. — Лежит себе на коечке!

— Я точно не знаю, давно уже дома не была, — шепотом засомневалась я.

— Да там, там, сегодня видели, — сказала Лариса.

Я подошла к своей кровати, потыкала и спросила:

— Чего? Боишься, что я опять на тебе попрыгаю?

Подушка высунулся, обиженный, и собирался сказать что-то нелестное, не поручусь, на каком языке, но вовремя прозрел и расхохотался. Тут вылез и Одеяло, наткнулся на Иру и спрятался обратно.

— Лучше бы это был Андрейка, — пробурчал он.

— А! — возмутилась Ира и пару раз стукнула по матрасу.

— Вообще-то и Димой, и Андрейкой была я, — проинформировала всех собравшихся. Дружный хохот потряс нашу скромную комнату.

Подушка вылез из-под матраса и уронил его на Лариску. Послышался только сдавленный писк.

— Ой, — спохватился Подушка и подобрал матрас.

— Теперь сам будешь его заправлять! — грозно прошипела я, увидев, что все белье, подушка и одеяло лежит на Ларисе.

— Ух, дружок, буду сейчас тебя одевать! — сказал Подушка матрасу. Прозаично…

— Вот смори, какой большой Подушка, и какой еще маленький матрасик, — сказала Ира в пространство.

— Что вы опять шуметь начали? — послышался шум из коридора. — Вроде бы уже наговорились и переоделись!

— Ночной вожатый, а ты не можешь потише? — послышался голос стороны комнаты украинок.

Я поскорее припечатала Подушку матрасом и плюхнулась сверху, выдавив сдавленное айканье.

— Я по твоей милости теперь буду спать на раздетой кровати! — проворчала я. — Все, Подушка, я глаза зажмуриваю!

Я заправила кровать, Подушка высунулся. Я заправила и Подушку, но он вылез с другой стороны. Так и игрались мы с ним: "Угадай, откуда вылезет Подушка?". Ирка старательно выбивала пыль из матраса и из Одеяла заодно. Чего она хотела добиться, я так и не поняла.

В комнату зашел вожатый. Это был Дима… слава богу, не бильярдный шар.

— Ну вы что шумите-то на этот раз? — спросил Дима.

— Это я шумлю, кровать заправляю! Видишь, сколько шуму! — сказала я.

— Эти койки были свободны. Вы из другой комнаты прибежали? А ну-ка идите на свои кровати!

— Слышишь, Подушка, иди-ка на свою красную дачу! — сказала я Подушке.

— Хи-хи, — усмехнулся Подушка.

— Вот сейчас скажу Диме, он тебя за… за… за волосы отведет на красную дачу! — продолжила я.

— Хи-хи, — резко погрустнев, сказал Подушка.

— Нет, вы что тут делаете? Вас же тут не было! — продолжил допытываться Дима.

— А теперь есть. Мы с дискотеки, — ответила Ира.

— Я же вроде бы с дискотеки всех загонял. Вы как умудрились сбежать? — удивился вожатый.

— А мы вообще увертливые.

Ира с завидной периодичностью молотила по матрасу, оттуда доносилось:

— А, и, и, о-о-о…

— Ой, куда-то не туда попала, — сказал Подушка.

— Хм, точно! Не туда попала! Извините! — усмехнулась я и гаркнула. — Подушка! Да за… за… за матрас спрячься!

Дима посмотрел на меня как на умалишенную.

— Что это вы на меня оба смотрите с одинаковым скептицизмом? — ужаснулась я, глядя то на эстонца, то на вожатого. Выражение лиц сменилось. — О-о! А теперь заинтересованно, один — новым словом, другой… не знаю чем, наверное, моей персоной. Подушка, давай, прячься за матрас, глядишь, Дима спрячется за дверь!

Ира помирала со смеху.

Дима вышел, предварительно сказав:

— Да не шумите, что ли.

Но стоило ему выйти, как начался ржач! Ржали все без исключения, никто никому рот не закрывал. Одеяло, правда, предпочел веселиться под матрасом, а Подушка снова растормошил всю кровать. Дима зашел второй раз, я еле успела заткнуть подушкой Подушку. Дима же первым долгом наехал на Иру. Ира выдала ему тираду на тему "Почему это все Димы так не любят Ир". Дима ответил ей тем же, а Подушка вылез (балбес!) и стал посматривать по сторонам.

— Вот что значит дисциплина. Один раз стукнешь по матрасу, и тишина! — сказала Ира.

— Ага, и я сейчас стукну и по матрасу, и по ПОДУШКЕ! — сказала я. Парень пропустил это мимо ушей. Я крикнула погромче. — Да ты сегодня залезешь под матрас или нет???

Парень вздрогнул и удивленно уставился на меня, заступорившись.

— Соображай быстрее, — грозя кулаком, сказала я.

— Ну что? Может опять того, меться? Как шелковый будет, — предложила Ира.

— Да неплохо бы. Одеяло пинаться, чай, не будет, — кивнула я.

— Нет, нет, — замотал головой Подушка и быстренько залез под матрас.

— Поздно, поздно, Подушка, все, — похоронно сказала я.

— Ага, поздно. Не понимаю, как ты все это время терпела! — посетовала Ира.

Подушка затих и молчал. Ира убедила Диму, что шуметь мы больше не будем.

— Мы не будем шуметь, только не пей больше пиво.

— Чего? — опешил Дима.

— Пива не пей…

Дима ушел в непонятках, а Ира подскочила на кровати.

— У меня классный план. Мы сейчас к украиночкам, там спрячемся и вам постучим, а вы пойте тут "Аллилуйю", — сказала она.

Мы с Ирой и эстонцами быстро ушли.

— Девчонки, тише, — сказала Ира.

— Тише, Маша, я Дубровский! — сказала я. — У вас Маши есть?

— Есть! — в два голос отозвались девушки.

— Даже в двойном экземпляре, — поразилась Ира. — Тогда сейчас все будете Машами.

— Ага, а вы — Дубровскими, — ответили они.

Встал вопрос, куда прятать эстонцев. С девушками проблем не было.

— А вы где их прятали у себя? — спросил кто-то.

— Думаю, Подушка в тумбочку полезет с удовольствием, — усмехнулась я. — Кто тут у вас больше всех красится? Вот туда его и отправьте, он у нас палазучка.

— Нет, у меня там рассыпчатая пудра! — отказалась девушка.

— Это опять эта гадость? — ужаснулся Подушка.

— Не опять, а снова! — озадачила я эстонца.

Решение было простым, как и все гениальное. Мы решили их вообще не прятать. Ира стукнула по стене, как в гонг, и тут же грянула «Halleluiah». Подушка тем временем все же пытался залезть в тумбочку, но ему мешали ноги.

— Слава богу, он тупит, что ноги можно убрать, — облегченно вздохнула я.

Послышался Дима.

— Ира! Опя-я-я-ять… Да блин, да! Где… — Дима остановился на полуслове и пошел проверять комнаты.

Девчонки радостно убеждали его, что это всегда были пустые кровати, что тут никогда никто не спал. Дима ушел в вожатскую, мы пошли на свои места.

— Девчонки, мы скоро вернемся, — сказала Ира.

— На вечное поселение?

— Да!

Мы разлеглись на своих кроватях. Заходит Дима.

— Нет, ну блин! Вы где были? — с порога спросил он.

— Я же тебе сказала, не пей больше пива, и мы не придем! — ответила ему Ира.

Дима опешил.

— Вы — это кто? Глюки?

— Музыкант, что ли? — вылез Подушка.

— Это твоя совесть! — ответила ему я, запихивая его обратно.

— А это твои внутренние чертики! — сказала Ира Диме и Одеялу, который вылез. Н-да, выглядел Одеяло весьма специфически. Очень устал парень…

— Они тебя мучают и сами выдыхаются, — сказала Ира персонально Диме. — А вот это — твоя совесть, вообще не работает! Видишь, какая свеженькая.

Дима с ужасом смотрел то на одного, то на другого эстонца.

— И не кури тоже, пожалуйста, — сказала Ира.

— А ты что?

— Еще один чертик! — ответила Ира.

— А она — еще одна совесть? — уточнил Дима.

— Нет, я — нечто среднее. Достаю и чертиков, и совесть, — ответила я.

— Так, похоже, я уснул в вожатской, — вздохнул Дима.

Девчонки захихикали в подушку.

— О, целуются с Подушкой! — ревниво взвизгнула я.

Хохот грянул разом, Подушка хлопал глазами.

— О, не дошло, — сказала я. Хохот грянул второй волной.

Мы ушли к украинкам и расселись по местам. Меня позвала Ксюша. Я повернула голову и потянулась к ней.

— Что, полазучка проснулась? — злорадно спросил Подушка.

Мы с Ирой так и застыли, кто в какой позе, причем Ира медленно скатилась "в обморок".

— Ты сам-то понял, что сказал? — переспросила я.

— Ну что? Полазучка проснулась? — повторил эстонец.

Ирка повторно грохнулась "в обморок". Подушка отвлекся, я подошла к Ксюше.

— Что? — спросила я.

Она чем-то весело помахала передо мной.

— Что?

— От эстонцев заразилась? — усмехнулась девушка.

— Нет, это у меня свое, — гордо ответила я. Скорее уж они от меня заразились!

Мне показали оранжевый лак, светящийся в темноте. Мое лицо сначала вытянулось, а потом засияло улыбкой не хуже лака. Я рьяно закивала головой. Взяв бутылочку, я подошла к Подушке и пшикнула ему на руку.

— А-а-а-а! — заорал парень, тряся рукой.

Я радостно набрызгала чудо-средство Ире на волосы. Теперь по комнате разнесся спаренный вопль, чуть позднее — всеобщий. Я щедро побрызгала на все, что движется, крики перешли в совсем неприличный диапазон. Н-да, и на себя не пожалела, особенно отличились кроссовки. У Иры все осело на лице, и лишь глаза зияли темными дырами. Подушка оказался одноруко-светящийся, вторая была в пятнышко. Одна девушка, измазавши руку, поделилась лишним с Подушкой, оставив прекрасный отпечаток руки на его груди. Я изобразила, что оставляю светящийся отпечаток кроссовки на его пятой точке. Эх, жаль, средство кончилось…

— Круто! — заключили все.

Наигравшись всласть, мы пошли смывать. Около вожатской нашу скорбную процессию увидел Дима.

— Вы куда? — спросил он дрожащим голосом.

Ира повернулась к нему, пошире раскрыв глаза и рот. Дима отшатнулся, я потопала ногами, он удивленно посмотрел на мои сияющие кроссовки.

— Ну что? — спросил у него Подушка, пока Дима пялился на отпечаток чье-то руки на груди Подушки. Дима вторично шарахнулся от мужского голоса откуда-то сверху. Вожатый поскорее скрылся в вожатской, а мы спустились вниз и зашли в туалет. Долго и тщательно наводили марафет, смывая лишнее и добавляя, кому где надо. Ира умылась, поделилась со мной краской, дабы волосы сверкали и у меня. Я подновила шнурки, чтобы они сияли еще ярче. Кто-то растирал пятнистую окраску до равномерной, кто-то стирал лишнее, рисуя замысловатые рисунки светом или тенью.

— Да сядь ты на унитаз! — шикнула Ира на Подушку и густо намазала ему пряди у лица и самые кончики волос. Отлично смотрится!

Мы вернулись в комнату. Полный кошмар, зато сразу видно, кто где! У каждого свои отметины. И пол отлично видно.

— Идемте мелких попугаем! — предложила Ира.

И тут грянул гром.

— Кажется, дождь собирается! — в один голос сказали все девушки, находившиеся в комнате.

Мы спустились и прошлись по комнатам, впечатлительные мелкие тут же поинтересовались историей отпечатка на Подушке.

— А это одна девушка так падала, — ответил парень.

— Я еще вот так хотела упасть, — я продемонстрировала всем светящийся кроссовок, занесенный для прицельного пинка по едва мерцающим шортам Подушки.

Тут ливанул дождь, и мы радостно высыпали на улицу. Разводы светящейся воды весело потекли по асфальту.

— Светящиеся разводы… — хмыкнула я.

— Ну вот, за развод денег не берут! — рассмеялась Ира.

Мы промокли до нитки и отправились наверх. Диму хватил Кондратий.

— Вы откуда такие? — ужаснулся он.

— С улицы.

— С улицы.

— С улицы.

— С улицы.

— С улицы.

— С улицы.

— О-о, белочка, белочка, белочка, белочка! — протянула Ира.

— Ой, как же там белочки на кипарисе, на пальме, на проводе? — посетовала я.

— Что-что? Белочек нет, не узнаем, как они там! — стряхивая с себя воду, проворчал Подушка.

— О! Кипарис! — наградила орденом за торможение Подушку.

— Это новый эквивалент "эстонца"? — спросила Ира.

— Угу, — кивнула я.

Подушка продолжал стряхивать воду на меня!

— Хватит брызгаться! — воскликнула я. — Cними штаны и выжми их в туалете! Отлей лишнюю воду из штанов!

Подушка посмотрел на меня, как на умалишенную, и уселся на тумбочку.

— Это чтобы я еще и поскользнулась! — похвалила я.

Ира вытолкала Подушку, чуть не спустив с лестницы. Скользкие кроссовки, однако! Вскоре он вернулся с мятыми штанами. Я еле сдержала хохот и согнулась пополам.

— Ты чего? — удивилась Ира, я потыкала ей назад. — Прф-ф-ф-ф…

Мы с ней захихикали вместе. Одеяло собрался куда-то идти. Хлюп-хлюп, шьютьк.

— Ой, гляди, сейчас на шпагат сядет! — встрепенулась я.

Одеяло поспешно подобрал ноги.

— А-апчхи! — чихнул Подушка. — Вот простужусь из-за вас!

— Ну и что? В изолятор идти — еще больше простудишься под дождем, — пожала плечами я.

— А-ап… — но на получихе парень передумал и понурился.

Мы принялись сушиться. Фен среди ночи был очень шумным. Разогрели распрямитель, и Ира цапнула первую прядь. Пш…

— Ой, а чего они шипят? — отдернула руку с распрямителем Ира.

— Правильно, вода на распрямитель! — хохотнула я.

Ира провела распрямителем по все длине волос. Пшшшшшш… Подушка шарахнулся в сторону.

— Да-да, я тут гремучей змеёй подрабатываю на полставки, — покивала Ира, распрямляя вторую прядь с таким же шипением. От волос повалил пар.

— Господи, мозги вскипели, — пробормотала я. — Ир, — мне пришла в голову интересная мысль.

— Н-да, я разочаровалась в распрямителе. Слишком долго, да еще и волосы как железные, фиг разлепишь, — вздохнула она. — А давай….

— Похоже, нам пришла одна и та же идея, — кивнула я.

Мы взяли шампунь и вышли с ним на улицу. Класс, и голову помыли, и форму простирнули (а то стирать не разрешают, а в нестиранной ходить мало приятного)! Лепота! Мы вернулись в комнату.

— Да уж, все уже высушились, прошумелись, им влетело, а мы с тобой теперь шуметь будем?

— Нет, я просто в хвостик соберу, и все.

— А сама откуда такая мокрая?

— Я лунатик! — гордо ответил я. — Только что проснулась под дождем.

— Ага, ты меня с собой захватила, — хихикнула Ира.

— Вот уж кого выжимай! — подколол уже сухой Подушка.

— Нет уж, я лучше на тумбочку сяду, — вернула ему шпильку я.

Я собрала волосы и увидела мокрого Одеяло. Он же с нами мочиться не ходил! Долго я выспрашивала, чем его намочили. Оказывается, в комнате было одно-разъединственное ведро, в которое набрали дождевой воды и вылили Одеялу на голову. Солидная лужа была на полу… За время приятной беседы все успели окончательно просохнуть. Подушка подбежал ко мне хвастаться своей новой прической. Дурдом… дом для дур, точнее…

— Прибежишь, когда солнце встанет, — ответила ему я и зевнула. — А я лягу…

— Мм? — эстонец застопорился, ибо слышал обе фразы.

А ничего ему прическу сделали. Распрямителя на него не хватило, так что сушили его феном и подвили волосы вовнутрь. Красиво!

— Солнце встанет — утро наступит, — пояснила Ира.

— На кого? — тупо спросил парень. Мы с Ирой переглянулись и синхронно схватились за голову.

Мы еще немного поболтали, и Ира с воплем соскочила с кровати.

— Нет, ничего. Померещилось, — выдохнула она.

— Что?

— Ничего, мне померещилось, — помотала она головой, отходя подальше.

Дождь закончился, а буфет — открылся. Мы достали значок вожатого, нечестно добытый нами, и стали решительно надевать на Подушку футболку, чтобы прилепить к ней значок. Парень отказывался.

— Тогда на другое место прилепим! — пожала плечами я.

— Лучше на то же, на какое и положено, только без футболки, — Ира предложила совсем уж негуманный способ.

— Ир, чур, ты прикалываешь. Я на такой садизм не способна, — ужаснулась я.

Подушка поскорее напялил футболку. Сообразительный… местами… Мы всем скопом отправились туда, где обнаружили страждущих опохмелиться вожатых. Мы шарахнулись. Хорошо, что Подушке прикрепили значок.

— Что, тоже после вчерашнего? — доверительно спросил у него один из страждущих.

— Не-нет, — открестился Подушка. — Вот, попросились в буфет.

Хорошо, что хоть тут не стормозил! Мы поскорее купили еду и выбежали.

— Люди, идемте-ка, сходим на сказочную поляну! — предложила Ира.

— Неплохая идея, — согласилась я.

Солнце только-только поднималось. Прошлись по местам былой славы, побегали по эстраде, кто-то даже поскользнулся и упал. Тут, откуда ни возьмись, появился Капитошка.

— Ты тоже всю ночь не спал? — ужаснулись мы, увидев темные круги у него под глазами. У нас самих эти круги были уже давно. Да и Бог с ними, в поезде отоспимся!

— Поспишь тут с вами! Быстрее поседеешь! — отозвался тот.

Мы рассказали ему нашу историю.

— Доунваряк уже скоро, — под конец сказали мы.

— Да нет, еще рано, — сверившись с солнцем, сказал Капитошка.

— Круто, вожатые ориентируются по солнцу! — хихикнула Ира.

— Ничего, такими темпами и мы будем, — поддакнула я.

Мы изобрели новую игру! Попрыгай с вагончика на вагончик! Когда игра превратилась в "Поймай меня, Подушка", я играть перестала. В итоге выиграла украинка. Она не упала!

Солнышко поднялось еще немного.

— Теперь подбегать? — вспомнил Подушка про свои волосы и мое обещание.

— Подожди, я еще не легла! — ответила я.

— В смысле? — переспросила Ира.

— Ира, не тормози! — посоветовала я ей.

Подушка разъяснил ей смысл.

— М… да… двусмысленная фраза, — изрекла Ира.

— Ира! — поругалась я на нее.

— Для эстонцев односмысленная, — согласилась она.

— Для украинцев тоже, — сказала я. Но у эстонцев и украинцев в результате будут разные смыслы. — Только у русских два.

— Ну да, но есть все-таки некоторые экземпляры, которые ближе либо к украинцам, либо к эстонцам, — сказала Ира.

Подушка ничего не понял, пожал плечами и плюнул.

— Наконец-то, плюнул, что не понимает, — усмехнулась я.

— Долго мы этого ждали, — хихикнула Ира.

Мы вернулись обратно на дачу. Доунтваряк как раз играл, мы внаглую не пошли на зарядку. Все ушли, я принялась складывать одеяло: пополам, еще пополам, потом уголки загнула и еще разок пополам.

— Оригами, — усмехнулась Ира.

— Нет, все кости Одеялу сломала, — сказала я.

— А Подушка не складывается, — загрустила Ира.

— Ага, не складывается, — я изобразила великого культуриста. По крайней мере, сложно будет сложить.

— Зато сворачивается! — Ира свернула подушку в аккуратный валик.

— Ты ее с матрасом перепутала, — расхохоталась я.

Одеяло в это время делал что-то свое эстонское. Ире стало жутко интересно, и она пошла смотреть. Одеяло воспользовался моей тактикой и стал прятать от Иры руки. Только вот он не рассчитал, что Подушка тоже был здесь. Я еле-еле оттащила Подушку оттуда. Пусть уж Одеяло всласть поиздевается над Ирой.

— Эй, ты чего спер из моей тумбочки? На воре и шапка горит! Чего спер? — вопрошала она.

Я усадила Подушку на Ларискину кровать, с которой он продолжал заглядывать, вытягивая шею.

— О-о, пополнение в стаде жирафов произошло, когда эстонцы прибыли на Украину! — траурно сообщила я.

— Нет, я с рождения такой. Все бы куда-нибудь залезть, — опроверг мои скорбные мысли Подушка. — Одеял, ну хоть бы мне покажи!

Одеяло показал ему за спиной пустые руки.

— А-а, ну так не интересно, — разочаровался парень. — Я это уже видел!

Ира вытаращила глаза.

— Рассыпчатую пудру спер? — воскликнула она.

Подушка скривился от одного воспоминания.

— Вспоминаешь вкус? — усмехнулась я.

— Иди лизни, — ответил эстонец.

— Ну, сейчас прям! На слово верю! — ответила я.

Одеяло продолжал дурить голову Ире. В итоге он изобразил, что у него что-то хрупкое, и убежал из комнаты.

— Нет, он все-таки спер мой лак! — категорично заявила Ира и побежала за ним.

— Блин… — протянула я, и дальше мы с Подушкой в один голос продолжили. — Ацетон он спер!

Послышался грохот.

— Они с ума сошли? — удивился Подушка.

— Нет, просто бегают, — ответила я за них.

— Шли бы они на зарядку, — усмехнулся парень.

— Может, добегут, конечно, но не факт, — я пожала плечами.

— А ты видела, что ли, баночку тоже? — спросил Подушка.

— Ыгы…

Подушка снова скривился.

— Что? Ацетон на рану? — спросила я.

Подушка отчего-то завис и долго соображал. Я следила за Ирой, которая беспощадно гоняла Одеяло. Парень залез на кресла, Ира их отодвинула, парень поскорее соскочил и побежал вниз по лестнице. Ира, громко выражаясь, задвинула их обратно и поспешила за ним на первый этаж. Теперь послышался грохот и там.

— А ты что? Видела? А ацетон — это что? — ожил, наконец, Подушка.

— Ну, жидкость для снятия лака. У Ирки с ацетоном, — ответила я.

— А-а-а… — еще глобальнее задумываясь, протянул Подушка, и неожиданно откинулся на кровать с громким стуком.

— Ты чего? Совсем? — спросила я.

— А, а, — покачал головой он.

Теперь не поняла я.

— Так, теперь уже я вишу. А ну-ка вставай. Будем коленный рефлекс вырабатывать. Стукнули по колену, и ты встал, — сказала я.

Подушка поднял только голову и снова ей помотал.

— Ну и лежи тут! — отмахнулась я.

Я спустилась и пошла к двери.

— Эй, ты куда? — всполошился Подушка.

— Дверь закрою. Пусть хоть дверь будет закрыта, — ответила я, закрыла дверь, сходила за ключами и ими старательно пошуршала, а потом потопала погромче. Подушка побежал к двери стал нажимать на ручку, чтобы ее открыть, я вцепилась в нее клещом. Тут послышался какой-то шум из комнаты.

— Да, Одеяло! Да сдурел что ли? — завопил Подушка.

— Х… хо… х… — никак не мог отдышаться Одеяло. — Я от Ирки сбежал. Дайка я в коридор выбегу!

— Ольга нас тут закрыла! — ответил ему Подушка.

— Ума сошло? Сейчас Ирка сюда лезет уже!

Я отошла от двери, уселась в кресло и взяла газету, которые нам всегда здесь клали.

— Ну все, я тебя сейчас убью! — пообещала Ира.

— Ирка, нас тут закрыли! — сообщил ей Одеяло.

— Где это?

Ира беспрепятственно вышла из комнаты.

— Для русских все двери открыты, для эстонцев — закрыты! — сказала она и закрыла дверь.

— Держи, — прошептала я.

Подушка снова рванул к двери и попытался ее открыть.

— Закрыто! — воскликнул он.

— Давай ключи, — сказала Ира.

Мы закрыли дверь по-настоящему.

— О! Открыто! — оживился парень. — Только не открывается.

Железная эстонская логика!

— Кажется, у нас дверь скоро закрываться не будет, — ухмыльнулась Ира.

Мы с Ирой сосредоточенно играли в «Гуси-лебеди». Тыдыцк. А-а-а-а! Хлоп! Ой!

— Может, в пианино, — я стукнула себя по колену.

— Ну уж нет. Иди с Подушкой поиграй, — отказалась Ира.

— Неинтересно, — забраковала я.

— Почему?

— А ему хоть кувалдой бей, все равно не убирает ногу, — пояснила я. — Да и с какой силой бить, тоже не важно. Ноль эмоций.

— Классно же! — обрадовалась Ира.

— Ладно, только рядом со мной сидит Одеяло! — тут же сказала я.

— Почему?

— До него не допрет, что можно со всей дури звездануть, — ответила я.

— Ну и классно.

Ира открыла дверь и зашла. У эстонцев на лицах проступил священный ужас.

— Явление Христа народу! — прокомментировала Ира и обратилась к Подушке. — Sit down!

Подушка насупился.

— Не обижай людей! — сказала я Ире. — И эстонцев тоже… — это, к счастью, слышала только Ира, которая не замедлила расхохотаться.

— Так, садись тут, а ты тут! — указала Ира.

— Нет, садись ближе, а то если сюда Подушка сядет, кирдык моим коленкам, — сказала я Одеялу.

Одеяло не особенно что-то понял и повернулся к Подушке, который насупился еще больше. Я подвинулась к Одеялу.

— Так Одеяло, Подушка, меняйтесь местами, — скомандовала Ира.

— Это еще почему? — заволновалась я.

— Ольга, да хорош трусить! — отмахнулась Ира.

Подушка сложил руки на груди.

— В пианино по рукам не играют, — сказала Ира.

Подушка убрал руки за спину.

— В пианино по жопе тоже!

Подушка сложил руки на колени.

— По своим коленям тоже не играют! — настаивала Ира.

Я переставила ему руки, тяжело вздыхая.

— Боюсь, после игры коленок у меня не будет, — ответила я на повисший в воздухе вопрос.

Подушка завис.

— С висящими не играем! — продолжила Ира.

Подушка отвис и стал хлопать глазами.

— Я так не играю, — я тоже похлопала глазами.

— Ну, я так тоже не играю, — Ира тоже похлопала глазами, — Так только эстонцы играют!

Мы объяснили правила игры. Подушка с интересном повернулся ко мне и снова завис.

— Не виси, мне страшно становится, — сказала ему я.

— Иди где-нибудь в другом месте повиси, может быть, повесишься, — сказала Ира.

Я протянула руку к Ире, но не дотянулась до нее. Тогда я вооружилась Подушкиной рукой и постучала Иру с помощью нее. Подушка уставился на меня как на умалишенную.

— Ты там сцапай Одеялкину руку, — попросила я.

— Не, не надо! — всполошила Ира.

Мы уселись играть. Пару раз все прошло вполне нормально, но тут Ира вспомнила главную гадость, и стукнула Одеялу по ноге со всей своей не такой уж маленькой силушки.

— Ау! — взвыл тот. До Подушки дошел подлинный смысл игры.

— Этого я и боялась, — сказала я.

— Эх… давайте правила менять! — всполошился Подушка.

— Давайте, — покладисто согласилась я.

Мы сменили, теперь руки у каждого, кроме замыкающих, лежали не на своих коленях. Очередь дошла до Подушки, и он с огромной радостью врезал Одеялу по колену.

— А-а-а-а! — Одеяло от переизбытка счастья замолотил руками по коленям.

— Подушка, ты проиграл! — сказала я.

— Не-а, — покачал головой тот, показывая на манипуляции Одеяла.

У бедного эстонца убрали обе руки. Мы стали играть дальше, и тут Подушка снова наградил Одеяло хорошим хлопком, да еще и руку в кулак собрал.

— Надо ладонью, — покачала головой Ира.

— Да мне какая разница. Сейчас еще добавлю! — покладисто сказал парень и стукнул еще раз.

Одеяло уже не стал вопить, просто прижал ногу к себе, по второй врезала Ира.

— А! Все, и ноги дисквалифицировались! — сказал он.

— А что, могут? — удивился Подушка.

— Если сильно побьют, — ответила я.

Подушка переложил Ире руку.

— Не надо! Я больше не играю, — сказала Ира.

Мы с Подушкой стали играть на пару без силовых приемов. В итоге он сбился первым и стал играть только одной рукой, однако и ей вместо 2-х раз стукнул один и проиграл! Я стала чемпионом!

— Оле! Оле-оле-ола! — радовалась я.

— Выиграла у эстонца и радуешься? — усмехнулась Ира.

Я залезла к себе на кровать и улеглась там.

— Э! — воскликнул Подушка.

Я старательно помотала головой, как он сам до того, и улеглась поудобнее.

— Э… э-э-э, э-э! — сказала Ира, изображая зевоту, и тоже улеглась.

Подушка стал озираться и хлопать глазами.

— Эстонцы спят стоя! — сказала я.

— Да нет, как все нормальные люди, — опроверг Подушка.

Ага, подтверждение, что эстонцы не люди! Мы с Ирой захихикали.

— А русские спят, хихикая, — вырвалось у Подушки.

— Нет, как все нормальные, молча, — ответили мы. Подушка так и не понял, над чем мы хихикали, мы не спешили объяснять.

— Подушка, лучше ляг где-нибудь и спи, а то все! — сказал Одеяло.

— Что все? — спросил Подушка.

— Спать будешь стоя! — ответил Одеяло.

Мы втроем дружно расхохотались, Подушка все еще ничего не понимал. Он плюнул на нас и улегся спать, только не знаю, куда. В комнате его не было. Вскоре вернулись наши девушки с зарядки, а с ними и Подушка.

— О, на зарядку жаждал сходить! — сказала я, усмехаясь, Ира присоединилась, Одеяло нет.

— Нет, обнаглел совсем! — сказала Тома, увидев на своей кровати Одеяло. Одеяло скорчил ей рожицу, мол, мы сирые и убогие. — Ладно, лежи, я все равно спать не собиралась.

Одеяло благоговейно улегся и положил руки под щеку. Ира возмутилась таким произволом и швырнула в Одеяло подушкой.

— Ира, хорош Подушкой разбрасываться! — сказала я ей.

Мы с ней захохотали синхронно.

— Точно, давай туда Подушку зашвырнем! — предложила Ира.

Подушка сделал исключение, понял, обиделся и ушел в другую комнату. Точнее попытался: Ира запустила и в него подушкой. В итоге Подушка оказался с подушкой на голове.

— Близнецы! Прямо найти пять отличий! — заверила его Ира.

— Кто близнецов заказывал? — в дверь зашли наши знакомые украинцы.

— Й-я, — заикнувшись, ответила Ира. В комнате стояли близнецы, с которыми мы познакомились на днях.

— Вы куда, откуда и зачем? — спросили нас из соседней комнаты. Имелось в виду, собираемся мы на завтрак или нет.

— Ждем ночного вожатого, который нас на завтрак поведет, — ответила Ира.

— Размечтались, ночной вас не поведет! — ответили нам близнецы.

— Он нас даже на зарядку не повел! Нехороший! — наябедничала Ира.

Тут мы поняли, что мечтать вредно, ибо никто никуда нас не поведет! Но неожиданно прибежал Андрейка.

— А ну быстро, быстро, быстро! На завтрак! — скомандовал он.

— Трусцой… по утрам… вредно! — проинформировала его я.

На нас как следует гаркнули.

— Ты пять минут потратил на ор, а мог бы потратить на что-то более полезное! — сказала ему Ира, которая засекала время его крика.

— Чтобы через пять минут были во дворе! — скомандовал Андрейка.

— Эх… я туда не добегу… за минуту, — горько вздохнула я.

— И я, — солидарно всхлипнула Ира.

— И я, — согласились остальные девушки.

Эстонцы уставились на нас, как на ненормальных.

— Два дня и ночь ехать, чтобы дойти до заветного двора, — сказала я.

— Тогда на улицу выйдите! — изменил приказ Андрейка.

— Ага, это 15 минут здорового бега, причем не трусцой, а спринтерского, — разуверила его я.

— Нет, минут 20 все же, — прикинув, поправила Ира.

У Андрейки приключилась истерика с битьем кроватей по их лакированным бочкам, потом он ушел, хлопнув дверью.

— Он нас не заметил, — удивленно сказали близнецы.

— А нас тоже. Потихоньку теряет навык… ора, — констатировали факт эстонцы.

Мы спустились вниз через 10 минут. Андрейки там уже не было, и мы поняли, что идти придется самим. Тут мелкие стали галдеть, кто же их поведет на завтрак.

— А вы сами дойти не можете? — спросили мы.

— Можем! Можем! Можем! — тут же отозвались они.

— Знаем, как вы можете! — усмехнулась я.

Все стали собираться на завтрак, а Ира с Одеялом решительно стали маяться дурью.

— Я в тебя палкой запущу! — сказала ему Ира.

— А я кипарис выдеру! — ответил ей тот.

— Не сможешь!

— Смотря какой кипарис!

Мы с Подушкой ушли вытаскивать мелких из комнат.

— Что ты такое делаешь, что они у тебя из комнаты выскакивают? — удивился Подушка, наблюдая стремительно пустеющие комнаты, которые закрывала я, и с трудом выпроваживая мелких из тех, который закрывал он.

— А ты погромче ключами погреми! — посоветовала я.

— А-а! — просиял парень.

Мы вышли, и я увидела Одеяло-кипарис с кучей шишек, застрявших у него в волосах.

— Это я пыталась кипарис выдернуть, в итоге Одеяло в ходячий кипарис превратился! — похвасталась Ира. Знаем, знаем, долго ты в него шишками кидалась…

Мы повели мелких. Какая-то особенно наглая с разбега налетела на Иру. Та опешила, но ненадолго. Все же русская!

— Легкая, — сказала она и перекинула ее через плечо.

— Эй! — завопила девчонка и стала молотить Иру по жизненно важному органу, находящемуся ниже спины.

Ира быстро взяла девочку как нужно, та радостно вертелась. Тут кто-то подбежал к Подушке, он посмотрел на меня.

— Не-э, — протянула я и отбежала от него подальше.

Его принялись дергать за руку, он наклонился, его стали дергать сильнее, он поднял руки.

— Мы так не играем! — обиженно сказали мелкие.

— Естественно. Попробуйте, допрыгните, — усмехнулся Подушка.

Мелкие попрыгали, попрыгали и отстали. Подушка опустил руки, его тут же снова начали дергать.

— Дергайте на здоровье, — разрешил он.

Одна предприимчивая мелкая уже пристроилась на руках у Одеяла. Она быстро смекнула, что с тормозящими эстонцами нужно обращаться предельно кратко и ясно.

— Опусти руку! — попросила она и тут же запрыгнула на него, обхватив за шею. — А теперь можешь идти дальше.

Эстонец был не против. Ира тем временем спихнула мелкую и шла с ней за ручку, я шла рядом. Ну вот, последняя лестница, и можно будет больше не бояться…

— А-а-а-а! — завопила я, почувствовав, что земля уходит из под ног, и единственной опорой становятся чьи-то руки. Я поскорее к ним добавила еще и свои. — Да сдурел ты, что ли?!

Я принялась колотить ему по плечу.

— Мне надоело, что меня дергают, — ответил Подушка.

— А что тебя бьют, тебе больше нравится? — резонно спросила я.

Подушка лишь философски пожал плечами, я вцепилась в него мертвой хваткой.

— Ты еще с ногами залезь! — хихикнула Ира.

— Я не буду туда смотреть, — я отвернулась от уходящей вниз лестницы, стараясь не представлять, как мы вместе с Подушкой падаем, и увидела позади Подушки толпу мелких. — И туда не буду смотреть! — Если он упадет назад, будет еще хуже. Я уставилась в небо. — Буду туда смотреть! Небо, ты так далеко, надеюсь, ты так же и будешь далеко, но не дальше!

Мы дошли уже до столовой, где наши вожатые вдохновенно ругались друг с другом. Неожиданно они собрались и ушли в Кипарисный.

— Эй! Куда? Я к ним только с распростертыми объятьями! — обиделась Ира. — Это было культурное "посидите с детками, пока мы друг с другом поцапаемся"?

— Нет, Ира, это было некультурное "посидите с детками, пока мы друг с другом поцапаемся"! — ответила я.

— Вот именно! — сказала Ира и повернулась к эстонцам. — Посидите, детки, пока мы друг с другом поцапаемся!

Эстонцы возбужденно хлопали глазами.

— Перебор информации! — рассмеялась я. — Или повторяющихся слов.

Мы с Ирой быстренько смылись от «деток» в столовую. Зайдя внутрь, мы застали наших за едой, присоединились к ним и вкусно покушали. Выйдя на улицу после завтрака, мы не нашли там ни эстонцев, ни мелких. Мы принялись спорить, ждать их или уходить. После моей фразы "Мы в ответе за тех, кого мы приручили" Ира задалась вопросом:

— Кого мы приручили? Мелких или эстонцев?

— Мелких. Если бы мы приручили эстонцев, то они бы поняли, что с детками надо посидеть, а не куда-то идти! — ответила я.

Мы немного постояли, из столовой стали выбредать наши, но ни эстонцев, ни мелких не было видно.

— О-о! — воскликнула Ира. — Идут эстонцы и два мелких!

— Ого, Ирка! Где? — спросила я.

По направлению к нам действительно шли мелкие эстонцы и два немелких… украинца-близнеца.

— Н-у, да-а, класс!

Ира с досадой пнула лавочку, та оказалась прибитой намертво.

— Конечно, прибито. А то кто-нибудь уволочет в комнату, чтобы там поспать, — усмехнулась я.

Ира представила себе, как лавочку прибивают к асфальту, и расхохоталась. Украинцы смекнули, что девушку надо тащить в медпункт, и быстро ретировались в столовую, эстонцы стормозили и подошли к Ире ближе. На их лицах читалось "А что это с ней?". Постояв немного и решив, что им кушать тоже надо, они снова ушли.

— А где мы этих эстонцев найдем теперь? — спросила Ира.

— А мелких где? — в ответ поинтересовалась я.

Постояв немного, мы все же пошли обратно на дачу. А там мы увидели классики, и наших мелких, играющих в них, а с ними — двух наших балбесов эстонской крови. Это смотрелось внушительно! Мы думали, асфальт провалится! Мы плюхнулись на лавочку и захохотали.

— А вы их погулять, что ли, вывели? — спросил Подушка.

— Ха-ха-ха, — снова расхохотались мы. — А вы их на завтрак водили?

— Водили! — кивнул парень.

У меня и челюсть отвисла.

— Куда? В Кипарисный? — ужаснулась я.

— Нет, в алмазный! — сказала Ирка. А алмазный-то на реставрации.

— Точно, покушали побелочки!

— Белочка! — радостно сказала Ира.

— О-о, Ира, ты что-то не то вчера выпила! — заверила ее я.

— Белочка!

— Определенно что-то не то. Говорили же, не пей воду из-под крана — эстонкой будешь! — пафосно сказала я.

— Что? — воскликнула Ира.

— Ладно, украинкой!

— ЧТО?

— О да, это еще большее оскорбление! — согласилась я.

Одеяло тем временем, отбиваясь от прыгающих мелких залез, на лавочку, Подушка оттаскивал от него детей, ибо там был обрыв.

— А… ы… о-о… А-А-А-А-А-А! — заорала девочка.

— Что? — удивился Подушка.

— Нет, ну Подушка, ты додумался! Ты ее еще сильнее туда жопой посади! — напутствовала его я.

— Что я? — удивился парень.

— Кустарник вообще-то колючий! — сообщила ему я.

— Ой!

Он поскорее вытащил ее оттуда.

— Ых-ых-ых! Ну, все! — обиделась девочка и, видимо, решила мстить.

Мы еще немного погуляли, и мелких загнали обратно. Мы пошли наверх.

— Ой, я футболку там забыл! — спохватился Подушка и побежал за ней.

— Эх, а вот если бы я там футболку забыла, это бы все заметили и непременно напомнили! — посетовала Ира, изнывая от жары.

Подушка вскоре догнал нас.

— О-о, везет же людям! — позавидовала я.

Подушка был в мокрой и мятой футболке.

— Ага, повезло… с мстительницей! — ответил он. — Ну, выжимал я ее уже сам.

— Надеюсь, на голову мелкой? — уточнила я.

— Какой-то точно! — кивнул эстонец.

— Я тоже так хочу! — сказала Ира и убежала в душ.

В комнату вбежал Одеяло с мокрыми руками, мокрой грудью и мокрыми шортами.

— О-о! — протянула я.

— Да, оказывает открываться бутылки опасно! — сообщил он.

Прибежала Ира, мокрая целиком.

— Хм, под дождичком в четверг, — хмыкнула я.

А потом у нас была репетиция. Репетировали мы долго и с должной самоотдачей… вовсю зевая. Вернувшись, мы поняли, что без эстонцев, которые сейчас репетировали, нам скучно. В итоге мы перебрасывались подушкой, сопровождая ее вопросом. Кому кинули, тот и отвечает.

— Ты бросила пить коньяк по утрам? — коварно спросила у меня Ира, кидая мне подушку.

— Да, пока бросила, скоро возобновлю! — ответила я и кинула подушку ей. — Скажи мне по секрету, тебе не стыдно так ужасно выглядеть? Отвечать только да или нет.

— Нет! — похватав ртом, воздух ответила Ира.

Дальше мы уже играли всей комнатой.

— Какой у тебя любимый цвет?

— Кто тебе больше нравится — пододеяльник или напольник? (Напольником мы звали одеяло, ибо у кого-нибудь да оно все же было на полу)

— Какая длина волос нравится на себе?

— Примерный критерий роста! — воскликнула Ира, посылая подушку Ларисе.

— В смысле? — не поняла та.

— Ну не твоего же!

Все расхохотались, сообразив, что за вопросы дальше пойдут. Пока Лариса выдумывала ответ, Ира успела сходить за украинками. Девушки расселись.

— Почему ты не отвечаешь на вопрос? — тут же наехали все на Ларису.

— Ну… выше меня, — ответила Лариса, выдавливая из себя слова.

Всем очень понравилось, и на Ларису посыпалось куча вопросов типа "А никого такого не приметила?"

— Хм, как ты относишься к серенькому цвету волос, короткой стрижечке и… да, повыше тебя? — спросила Ира.

К Ире подскочила украинка и быстро что-то спросила.

— Да-да, да, да, еще он плавать умеет, — кивнула Ира.

Украинка о чем-то быстро посовещалась с другими и убежала.

— Ну, ты? Сейчас приведут тебе принца на сером коне! — подбодрила так и не ответившую Ларису Ира.

Лариса то открывала, то закрывала рот, но так и ничего не сказала. Тут в комнату вернулась украинка с тем самым обещанным принцем.

— О-о! — протянула Ира, осматривая новоприбывшего. — Ничего так, даже мне нравится.

Высокий, даже выше меня, худой, и даже одежда по размеру! Такая редкость! Волосы серые до подбородка. Что-то цвет неестественно ровный. Мы подергали за волосы.

— Ау!

Нет, не парик, просто крашеный. На самом деле он был темно-русый, если верить бровям и ресницам. Глаза светло-серые, как некоторым рядом сидящим нравилось. Лариса хлопала глазами на это чудо внеземного происхождения, Ира, осмотрев, отвернулась (правильно, свои есть, зачем чужие), Ксюша принялась рассказывать историю.

— Зовут это чудо Андрей, — сказала девушка. — Это чудо из нашей компании нахрюкалось до свинячьего визга и приперлось к директору, чтобы его перевели на заочный. Естественно, его никто никуда не перевел, тогда он расселся в кабинете у директора, и никто его не смог выгнать. Но вот когда он домой не пришел — весь город обыскали. Под конец его нашли в отделении милиции.

Я посмотрела на него с гораздо меньшей симпатией. Лариса покраснела, побледнела, посинела, пожелтела.

— Сколько тебе лет? — спросил он у Ларисы.

— Три…тринадцать, — ответила она.

— Мне тоже, — недовольно ответил он.

— Старше меня на год! — возмутилась я.

На меня уставилась вся комната.

— Вы до сих пор не поняли, что я такая маленькая? — спросила я.

— Ну и молчи тогда, мелочь! — сказал Андрей мне.

— Кто? — я соскочила с кровати и встала на последней ступеньке тумбочки. — Я МЕЛОЧЬ?

Парень шарахнулся. Пока Лариса разговаривала с Андреем, отвечая ему невпопад, пришли Подушка с Одеялом.

— Ты чего на тумбочку залезла? — спросил Подушка у меня.

— Да вот, обороняюсь тут от некоторых Андреев! — ответила ему я, все еще негодуя.

Подушка обернулся, Андрей посмотрел на него, потом на Одеяло, и буквально вылетел за дверь.

— Не верит, что я маленькая, и мне 12, - я залезла уже на вторую ступеньку.

Теперь челюсть отвисла у Подушки. Все принялись смеяться над ним.

— Ох, с памятью плохо, — протянула Ира.

— Как побежал-то, побежал! — порадовалась Ксюша. — И что же его так напугало?

— Нервный он какой-то, — сказала Ира.

— Значит, неровно дышал, коль так побежал, — покачала головой Ксюша.

— После такого бега он точно неровно дышит! — сказала я.

Лариса снова принялась менять цвета.

— Светофор! Светофор! — похвалила Ира.

— На зеленый не ходите, детки, а то Ларису стошнит! — усмехнулась я.

— Ага, на красный ходите. Будет тихо кипятиться в сторонке. О-ой! — Ира изобразила, что обожглась об нее.

Я поднялась и пересела к Ире, вслед за мной на кровать к Ире залезла и Ксюша, причем мы с Ксюшей сидели дальше от тумбочки.

— Что случилось? — спросила я.

— Сейчас увидишь.

— Да что такое случилось?

— Да сейчас увидишь!

— Ксюш!

— Оль!

Ира немедленно развернулась.

— ИР! — хором сказали мы. Ира отшатнулась. Впрочем, она быстро нашла себе собеседницу, с которой принялась обсуждать косметику. Мы с Ксюшей послушали, послушали и отодвинулись подальше.

— О! Синхронно! — сказал Подушка.

— Ага, у них там уроки синхронного плавания!

— Только я плавать не умею, — я развела руки в стороны.

— Ага, и лет ей двенадцать, и плавать она не умеет. Что-то не правдоподобно, — пробормотали откуда-то слева.

— Она действительно не умеет плавать, только падает… очень удачно! — подтвердил Одеяло.

Я спихнула Иру с кровати на тумбочку, впрочем, та была не против и продолжила разговор, а сама улеглась на кровать.

— Эй, а где Ольга? — вдруг всполошились соседи.

— Хм? И правда, где? — Ксюша выпрямилась и заозиралась.

Я подергала ее за руку, она удивлено посмотрела на меня.

— Нет, и где же она?

— Мм, не знаю, — похихикав надо мной, ответила Ира. — Мимо тумбочки не проходила.

— Ага, спрыгнула с парашютом! — сказал Подушка.

— Нет, сразу выпрыгнула в окно! — отличился Одеяло.

Ксюша прикинула расстояние до окна.

— Не-е, она летать не умеет!

Кто-то предложил включить свет и поискать со светом. Ирка подергала меня за ногу и отправила под матрас. Однако там сидеть мне быстро надоело, и я попыталась выползти. Ксюша мгновенно запихнула меня обратно.

— Называется "почувствуй себя Подушкой"! — ужаснулась я.

— У меня профессиональный интерес, куда она делась? — Ира подхватилась с места.

Свет уже горел, я хихикала.

— А может, она на кровати?

Ира залезла на кровать и принялась бурно шарить там, периодически поднимая подушку и лицезря мои гримасы. Погрозив мне кулаком, он положила подушку сверху, чтобы больше не поднимать. Тут меня кто-то нагло дернул за волосы, которые свесились в дырочки в днище кровати. Я праведно возмутилась и просунула в дырочку палец. Визгу было!

— Что визжишь-то? — спросил Подушка.

— П… палец…

— А до того были волосы, — сказала я.

Ксюша заткнула мне рот подушкой. Подушка подошел и поднял матрас.

— Нет никого! — он смотрел на девушку, которую я напугала, та с ужасом на меня.

— Эй! Ты в следующий раз предупреди! Я хоть бы с матраса слезу! — воскликнула Ксюша.

— Извини! — Подушка опустил матрас на место. Вот ведь!

— Ой, я что-то уронила! — Ксюша наклонилась ко мне. — С эстонцами классно в прятки играть!

Я переместилась чуть в сторону, так как девушка решила исследовать дырочки путем тыкания в них пальцем. Я же временя не теряла и выудила из шкафчика, который был как раз подо мной, зубную щетку. Вот удача! Я тут же пустила ее в ход, «обтыкав» вражескую руку, просунутую под матрас.

— Кто дал этой ненормальной оружие? — ужаснулась та, поскорее убирая руку.

— А я-то думала, почему она такая смирная! — посетовала Ксюша.

Я продолжила бороться подручными средствами до победного конца. Отбив у Иры право на тумбочку, я положила щетку на место и вылезла из-под матраса. Ксюша продолжала ощупывать матрас в поисках меня любимой.

— Ксюш, ты что там делаешь?

— Шаманю!

Я осуждающе покачала головой. Ксюша вместе с Ирой уставились на меня как на привидение. Я поджала плечами, слезла с тумбочки и подошла к Подушке.

— Подуш, ты что ищешь? — спросила я.

— Да вот Ольга потерялась, — ответил он.

В комнате повисла тишина, а затем послышались сдавленные смешки еле прорывающегося наружу хохота. Одеяло захохотал и съехал по шкафчику.

— Что? — спросил у него Подушка, повернулся ко мне и, наконец, все понял. Обидевшись то ли на меня, то ли на себя, он уселся на кровать, насупился и спрятался за шкафчик, который отгораживал кровать от внешнего мира. Ира хихикнула и завесила его простыней, закрепленной на втором ярусе кровати. Вряд ли он был против. Я встрепенулась и полезла за фонариком, Подушку тем временем зашторили и с другой стороны. Я вытащила фонарик и передала его девушке, которая просветила темницу. Стало видно, как Подушка там вертит головой.

— Цирк!

Все тихонько хихикали, пока Подушка вертелся. Свет выключился.

— Что-то у меня глюки, — сказал эстонец.

— Композитор! — воскликнули все хором.

Девушку с фонариком отправили на исходную позицию, но свет пока сказали не включать, а сами решили поиграть в «подражалки». Первой решила изображать Ксюша.

— Давай! — скомандовала она.

Свет зажегся, погорел немного и потух.

— Как же он так сел…

Ксюша подумала немного и села.

— Включай. Нет, блин, ты можешь не двигаться!

— Зачем? Тут свет какой-то!

— А это так, подсветка, чтобы книжки читать, — ответила ему я.

— Да? А я его случайно включаю?

— Ага, — поскорее согласилась я.

Ксюша изменила позу, и все согласились, что она изобразила верно. Следующей пошла Ира.

— Эх, Подушка, сядь как-нибудь поинтереснее, чтобы Ирке сложнее было, — пробормотала я. Те, кто услышали, засмеялись.

Свет включили, Подушка сидел так же, как и в первый раз, Ира тут же изобразила. Включили второй раз, поза не изменилась.

— Так не интересно…

— Все, — восторжествовала Ира.

Девочка, которая заведовала светом, увлеклась и то включала, то выключала его.

— Кажется, я понял, как он включается и выключается! — сказал Подушка.

— Понял он…

— Ага, лампочка-то где? Подумай головой!

— Ну, явно не там! — ответил Подушка. — Ой, фонарик.

Девочка так и застыла на месте, с ужасом смотря на эстонца.

— А ты чего не вылазишь? — спросил он ее.

— Вылезаю! — ответила она и выбралась оттуда.

Вскоре до него все же дошло таинственное происхождение света и суть нашей игры с криками "похоже, не похоже", и он, обидевшись теперь уже на нас, снова спрятался в том же месте. Мы решили еще поиграть, но Подушка ловко вытащил у девушки из рук фонарик.

— Ты что? — спросила у него девчонка.

— Не отдам! — ответил он.

— А чего девочка-то не вылезает?

— А ее там нет.

— Куда же она делась. Испарилась?

— Нет, она не умеет, — хохотнула Ксюша.

— Куда она делась-то?

— Не знаю…

— Не знаю!

— Не знаю.

— Оль?

— Не знаю, я никуда ее не девала, — пожала я плечами.

— Правда, испарилась, — удивилась Ира.

— Телепортировалась? Но она не умеет, — сказала Ксюша, все дружно расхохотались.

— Куда она гипотетически могла деться? — спросил Одеяло. Эх, какое умное слово знает!

— Домой, — чуть ли не хором ответили девчонки.

— Эх, гипотетически, и я туда мог бы деться, — вздохнул Одеяло.

— Дайте-ка фонарик! — попросила я.

И тут я увидела, что девчонка выбирается из Подушкиного укрытия. Я показала ей, что все «ок», и позволила вылезти.

— Эх, увидят.

— Значит, так, скажи с рывка "Все, я спать" и залазь на кровать.

— Не поверят.

— Поверят, ты, главное, резко.

— Все, я спать! — громко сказала она и ушла на кровать.

— Спеклась. Даже до утра не дотянула, — вздохнула Ира.

Подушка высунулся и подергал меня за руку. Вот еще! Он тут же втащил меня на кровать. Я еле выровнялась, чтобы не задеть простыню, которая была видна девчонкам. Подушка похихикал, я тоже, подстраиваясь под его голос.

— Как быстро перемещается, — удивилась Ира.

— Может, просто наклоняется, — предположил Одеяло. — Надо проверить.

— Это уже групповуха! — усмехнулась Ира.

Кто-то стал выдергивать простыню, Подушка поскорее её заправил и сел на нее, я проделала то же самое с другой стороны.

— А сверху? — спросила я. — Там русские, украинки и только один эстонец.

Подушка поднял руки и связал простыни над кроватью.

— О-о, — схватилась я за голову.

— Не развяжут, — разуверил он меня.

Я постучала ему по лбу и расправила связанные простыни, показывая, какие теперь дыры в нашем убежище.

— О-о-о! — подхватились с места девчонки.

Подушка поскорее расправил простыню и со своей стороны, подумав, заправил куда-то углы.

— Не знаю, куда ты заправил, у меня тоже заправь, — сказала я ему.

Тут девчонка, изображавшая меня, расхохоталась, все уставились на нее.

— Ты когда так смеяться научилась? Я от тебя, кроме как «кхе-км» и «хо-хо-хо», больше ничего не слышала, — удивилась Ира.

— М… н…о…

— Ну так бы ты точно не ответила, ты бы сказала: "Ир, а не пошла бы ты на гхыр!" — ответила Ира.

— Ир, а не пошла бы ты на гхыр? — сказала я.

Мы с Подушкой расхохотались.

— Та-а-ак! — выговорила Ира и замолчала.

— Ну да, — сказал Одеяло. — Смачный стук.

— Чего? — спросила я.

— А… — быстро что-то сказал Одеяло по-эстонски.

— Короче, челюсти об пол, — перевел Подушка. Персональный переводчик!

Ира залезла на кровать и развязала простыни.

— Кто грозился, что она не развяжет? — грозно спросила я.

— Я не грозился, — открестился Подушка.

Подушка тут же заправил освободившиеся концы простыни… не знаю, куда он там их заправлял. Матрас с кровати скинули. Вентиляция! Ира просунула палец через дырочку. Я поскорее дернула за него.

— Ау! — взвизгнула она.

— Что там? — удивился Подушки.

— Да поближе подвинься, ей тебя сподручнее будет за нос хватать.

Подушка поскорее отодвинулся.

— Дайте мне что-нибудь подлинее, — попросила Ира.

Вскоре это "что-то подлиннее" я уже вертела в руках.

— Что это?

— Это? Расческа! — авторитетно сказал Подушка, тоже повертев ее в руках.

— Хм… — я взяла у него расческу и ткнула в ближайшую дырочку.

— Йау! — вскрикнула Ира.

— Упс, немного по заду попала, — хихикнула я.

— Не совсем, — ответила Ира.

— Упссссс, — ой блин!

— А куда же? — не понял эстонец.

— Там не только задница есть, — пробормотала я.

Снаружи зашептались и выдвинули требование.

— Вывешивайте белый флаг!

— Разве что наволочку сквозь дырку просунуть, — хихикнул Подушка.

— Мы не можем выполнить ваши требования в связи с финансовыми трудностями, — сказала я. — Можем вывесить кое-что другое, но без «л».

— Ну, давайте без «л». ЧЕГО? — завопила Ирка. — ОЛЬГА?

Правильно, кто же еще мог так сказать, не Подушка ж.

— Флаг без "л"? — не понял Подушка.

— Ну да. Убери из слова флаг "л", — пояснила я.

— А-а! Что-то я туплю, — сказал Подушка.

Открытие века! Хорошо, хоть самокритика.

— Вы сдаваться собираетесь? — спросила Ира.

Подушка было открыл рот, я тут же зажала его ладонью. Парень обиделся.

— Ну и? — спросила Ира.

Я похлопала в ладоши, отстукивая ритм.

— Азбука Морзе… Жаль, что я ее в школе не учила! — посетовала Ира.

Подушка с размаху приложил руку к голове.

— А вот этот жест более понятный, — сказала Ира.

— Что понятного? — спросила я.

— Что по чему-то стукнули, — ответила Ира.

— О-о, — протянула я.

Подушка снова собрался что-то сказать, я снова заткнула ему рот, он снова обиделся. Вот логика. Надо дольше обижаться, чтобы меньше обижали! А он наоборот, обидится, отойдет, его снова обидят! Неправильный какой-то! Парень посидел, посидел и стал биться головой об «потолок».

— Проломишь, — сказала я.

— Не-а.

— Помочь? — я замахнулась на него кулаком.

Подушка поскорее уселся на место, но долго бездействовать не мог, и принялся биться головой об днище кровати второго яруса.

Я с хрустом размяла кисть и припечатала ему в челюсть, максимально осторожно целясь впотьмах. А то еще опять не туда попаду.

— Ой, что-то у меня челюсть сломалась… преждевременно, — ужаснулся Подушка.

— Ага, — согласилась я. — Поэтому не больно.

Ира продолжала пробиваться к нам.

— Вам жалко простыню? — спросила она.

— Нца… Нет, — ответил Подушка и стал держать простыню сверху.

Ира вцепилась в простыню и стала ее дергать.

— О… торможу, — всполошилась я и стала держать простыню снизу.

— Вы её клеем приклеили? — удивилась Ира.

— Ага, клей-момент, клей-момент, самый лучший клей! — запела я.

— Мм? — не понял Подушка.

— Клей-момент, клей-момент, нюхай и балдей! — закончила я.

— Хм… песенка токсикомана! — раскритиковал Подушка.

Я порадовалась его сообразительности и в знак поощрения погладила по голове.

— Точно на клей, — вздохнула Ира. — Попробуем с другой стороны!

Я взмахнула руками, показывая, что с двух сторон нужно держать, Подушка не понял.

— Сейчас с двух сторон будут дергать! — сказала я.

— О, спасибо за идею! — возликовала Ира.

Я посокрушалась, побившись головой об «потолок».

— Помочь? — ехидно продолжил Подушка.

Я опустила кулак ему на голову.

— За что?

— Помог!

— Ба, тут тоже не выдергивается, — удивилась Ира.

Мы переглянулись.

— Да оно и само не выдергивается. Зачем я держал? — удивился Подушка.

— Таран сооружать надо? — спросила Ира.

— О-о, тут места для него не хватит, — ответила я.

Ира принялась что-то обсуждать с Одеялом, а к нам в палатку постучалась Ксюша. Я отколупала часть простыни.

— Ты чего? — удивился Подушка, но я уже высунула голову наружу.

— Привет! — сказала я.

— Оказывается, надо было постучать, — сказала Ксюша.

— Да знаю я, что таран не нужен! Одеял, не тормози! — воскликнула Ира.

Подушка принялся снова заправлять простыню.

— Эй! Ты меня придушить собрался? — воскликнула я, поскорее залезая обратно.

— Что ты сказала? Постучать надо? — Ира пошла к нам.

— Подуш, достань мне что-нибудь, — попросила я, показывая на ящик, видимый с открытой стороны нашего убежища, — а то я не дотягиваюсь.

Подушка сунул руку в ящик и вытащил оттуда… рассыпчатую пудру.

— Ты нафига эту дрянь достал? — ужаснулась я.

— Ты же сказала «что-нибудь», вот и достал, что первое под руку попало, — ответил Подушка. — А что это такое?

— Ой, ты еще это понюхай! — посоветовала я.

— А что?

— Это рассыпчатая пудра!

— А-а-а!

Я поскорее вытащила у Подушки из рук это пыточное устройство и стала открывать нашу темницу с только что запечатанного бока.

— Ты что? — Подушка подхватился и снова все заткнул. Пока он этим занимался, я открыла другой бок.

— Ир, лови! — и я кинула ей баночку с пудрой.

— Мм? Что это? — спросила она и передала баночку Одеялу.

— Что это? Фр… пхчи, кхе-кхе!

— Придурок, — констатировал сей факт Подушка.

— Может, что-нибудь более полезное достанешь? — предложила я.

— Что может быть полезнее рассыпчатой пудры?

— Бомжарик!

Подушка запустил руку в шкафчик.

— Нет, нам бомжарика.

— Ну, что-нибудь другое бы схватил.

— Поздно, там уже Ирка пришла, — ответил он. — Давай над ним прикольнемся.

— Как? — спросила я.

— Вылезем отсюда! — наивно предложил Подушка.

— Ха, только эстонцу могла придти в голову такая идея! Заметят же!

— Ну, не знаю. Темно же! — осторожно сказал он.

— Ну и что? Они только этого и ждут! Это не прикол! — раскритиковала я.

Я подергала простыню, та не шевелилась, я принялась дергать ее систематически.

— Ты что делаешь? — удивился Подушка.

— Качаюсь!

Простыня упала мне на руки.

— Упс!

— Ты н… м…нца… рф…

— Да я именно н… м…нца… рф…, - согласилась я. — Но ты же все равно хотел вылезать!

Я вылезла, он поозирался.

— Можешь голову наверх просунуть, напугаешь их жирафом, — сказала я. — Правда, там эстонцев нет, но можешь сыграть для одного Одеяла.

— Ну уж нет, — отказался Подушка.

Мы перелезли через тумбочку и наткнулись на Одеяло.

— Тихо, Одеял! Стопорись подольше! — велела я и дернула Подушку. — Да пошли, что ли! Тихо! Твой голос слышно, это мой сливается!

Одеяло так и замер с открытым ртом, мы же быстро вышли в коридор.

— Люди, у меня уже глюки, — произнес Одеяло.

— Ха-ха-ха, — Подушка повалился на кресло. — Ну Одеяло дает!

Мы зашли в нашу комнату.

— Хм… а тут уже кто-то снял простыню! — послышалось из комнаты.

— Ирка, заткнись! — гаркнула Ярослава. — Все время орут, спать не дают!

— Подушкой закрывается, — прокомментировала я, вся комната разразилась хитрыми смешками. — Вовремя мы, однако, ушли, — я погладила себя по голове. — Под горячую руку хоть не попали…

— А? — всполошился Подушка.

— Да ничего, все хорошо, только на тебя там могут наступить, или затоптать.

Парень резво встал и убрал матрас на место, на котором до того уже успел разлечься, постелив его на полу. Ярослава тем временем захрапела.

— О-о, — застонала вся комната.

— Можно подсуропить ее соседней комнате или веранде, — сказала я. — Надо ее туда откатить!

— О, давай! Давай! — тут же согласились все.

— Подушк, ты стоишь, откати ее в соседнюю комнату, — попросила я.

— Эх…

Парень выкатил кровать, предварительно впечатав ее в шкаф, вернулся в комнату, примерился сеть на пустое место от кровати, но в последний момент опомнился и еле удержал равновесие. Н-да… эстонец!

— Пойду себе кровать найду! — сказал он.

Вскоре он прикатил на место Яркиной кровати Гельсушкину (сама Гельсу была в изоляторе), а Ярославу поставил на место Гельсу. Подушка разлегся на пустой кровати.

— Сейчас Ира придет, будет прикольная у нас Ярослава, — сказала Лариса.

— И еще более прикольная Гельсу, — добавила я.

— А Гельсу уже вернулась? — спросила Ксюша, сестра Ярославы.

— Ага, и Ярослава, которая ее привела, тоже, — сказала я.

— Да? Ярка! — позвала Ксюша, свесившись к кровати сестры. — Спишь? Спишь и не храпишь? Ноги?

— Да, я пытаюсь уснуть, и я не храплю. Максимум во сне говорю, — ответил ей Подушка, показывая лицо.

Ксюша шарахнулась к сторону, Подушка поудобнее устроился на кровати.

— А ты не мог бы опять ногами в эту сторону лечь? — попросила она.

— Слушай, не садизничай.

— Иди, переверни Ярославу на бок, а то храпит нещадно! — сказала я.

Подушка встал, перевернул ее и вернулся обратно. Ярослава храпеть тут же перестала.

— Нет, она тебя попросила Ярку перевернуть — она не садизничала, а я попросила перелечь, значит, я садизничаю! — возмутилась Ксюша, поняв смысл наших перестановок.

— Вот-вот! Хоть бы ты не садизничай! — попросил Подушка.

— А вообще быстрее засыпайте, а то я тоже храплю! — сказала я чистую правду, но мне никто не поверил.

— Ага, и ее не добудишься, — саркастически сказал Подушка, припоминая мое утреннее представление для вожатых.

В комнату залетела Ира. Мы с Лариской в это время еще не спали, а игрались в ладушки, решая, где, чья территория, но с приходом Иры мы тут же изобразили, что уже давно и беспробудно спим. В комнату зашел Одеяло.

— Ой, все уже спят. Ну и я тоже лягу, — сказал он.

— Ага, — кивнула Ира. — Я сейчас.

Ира вышла, я же подскочила на кровати.

— Одеял, быстро ложись на ее кровать и притворяйся спящим, — велела ему я.

— А? — застопорился эстонец. — А! Точно! Ай!

— Только вытащи у нее все из-под подушки, там много острого, — посоветовала я.

Одеяло сгреб все под матрас и улегся. Вернулась Ира.

— Хм, все спят? — удивилась она

— Мм… ау…. а вот лагерь… — это начала разговаривать Лариса.

— Вот ведь! Ничего говорить нельзя, все разболтает! — прокомментировала Ира, я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Ира подошла к своей кровати.

— Это еще что такое? — воскликнула она и потрясла Одеяло. Тот не проснулся. — Ярк, двигайся. Ярк!

Ирка с силой потрясла Подушку.

— Ярк! Ярк! Да ты что не храпишь-то? — трясла Ира.

— Хр. хр! — изобразил Подушка, которого она уже успела растрясти.

— Ярк!

— Что… надо… Ирк… Дай… поспать! — сказал Подушка.

— Ярка!

Подушка разразился длинной тирадой на эстонском языке. Одеяло громко расхохотался, к нему присоединилась Лариса, которая еще не ложилась спать. Ира застопорилась, удивленно глядя на Подушку. Подушка продолжал ругаться, Одеяло, воспользовавшись моментом, снова улегся.

— Нет, ты съезжай! — сказала Ира ему.

— Ирка, если не отстанешь, буду храпеть! — пообещал Подушка. — Храпюш, храпюшшшш!

— Странный какой-то храп.

Сразу видно — дилетант! Никогда в жизни не храпел!

— Мне что, на тумбочке ночевать? — спросила у потолка Ира.

— Ага, — кивнула Лариса.

— О, Ларис, ты не спишь!

— Ага… ага, — Лариса притворилась, что говорит во сне. — Ну ладно…

Подушка расхохотался.

— Подуш, ты не перегрелся? — участливо спросила я, свесившись к нему.

— Нет. Хи-хи-хи, — ответил он.

— Ксюш, ты ему не подсовывала рассыпчатую пудру с микрочастицами смеха? — спросила я.

— ЧТО? РАССЫПЧАТАЯ ПУДРА? — Подушка аж на месте подскочил.

— О, кошмар приснился, — прокомментировала Ира.

Мы с Ларисой обсуждали какофонию звука.

— А где Ирка? — неожиданно спросила я.

— Не знаю…

Мы улеглись и дружно стали изображать бурно спящих.

— Хр… хр… — начала я.

— Храпюш… Храпюш, — продолжила Лариса.

— Хр… нюм-нюм-нюм, хр… нюм-нюм-нюм, — подхватила я.

— Хррррррватит! — прохрапел Подушка.

— Хр-хи-хи-хи-хи-хи-хи, — присоединился Одеяло.

— О-о, у них свой особый эстонский храп! — прокомментировала я.

— Какой, ха-ха-ха-ха? — спросила Лариса.

— Долгий и длинный! Не выговоришь с наскока!

Мы улеглись спать, Лариса начала свои ночные беседы, на этом я вырубилась и, видимо, начала храпеть. Проснулась я, наверное, через минуту от того, что что-то коснулось моей ноги. Я открыла глаза и медленно приходила в реальность, тем временем с меня стали стаскивать одеяло. Наверное, это был Подушка: кто бы еще с меня начал стаскивать одеяло? Я жутко обиделась, рассердилась и лягнула пространство.

— Уй… — донеслось из темноты. Хыш, тыдыщ, шюц. Подушка свалился к Лариске на кровать. Сколько же у меня сил? Или меткости…

Никаких «ха», "хи" или «ого» не послушалось, стало быть, Лариса тоже не спала. Я улеглась вторично, подобрав концы одеяла под себя. Одеяло с меня стали стаскивать повторно. Я смотрела на Ларису в упор — реакции ноль. Я резко села и настучала Ларисе по голове.

— Что вам надо? Чего вы меня будите? — возопила я.

— Хорош храпеть, все спать хотят! — ответила обиженная Лариса.

— Я на самом деле храплю! — сообщила я.

— Хм? — удивилась Лариса.

— Сх-ссс, — донеслось с Ларискиной кровати. Видимо, я все же очень меткая.

— Спокойной ночи! — злобно сообщила я и улеглась в третий раз.

Я решила не будить Лариску, если она будет будить Подушку. Она меня поддержала, и мы стали стаскивать с Подушки одеяло. Лариса свесилась с кровати, подцепила одеяло и стала поднимать.

— Хмф, — Подушка выдернул одеяло и укрылся.

Лариса снова стала поднимать одеяло. Подушка вырвал его и запичкал под кровать.

— Вытащи его оттуда, ему там страшно! — попросила я.

— Тут везде темно! — ответил парень.

— Вытащи его оттуда, ему там одному страшно! — уточнила я.

— Я туда не полезу, — категорично отказался Подушка.

— Точно? — Лариса угрожающе свесилась с кровати.

Подушка «устрашился» и запичкал к одеялу подушку для компании, мило улыбнулся и, вытащив все оттуда, закутался. Лариса снова стала сдирать, Подушка вцепился в одеяло.

— Ха-ха-ха, плащик! — прокомментировала Лариса, заметив, что одеяло задралось с одной стороны, а с другой его держит Подушка. Лариса опустила одеяло ему на лицо.

— Ых, фр… мф…! — Подушка подскочил на месте и завернулся в одеяло полностью. — Теперь не достанете!

Лариса подергала — бесполезно. Я тихо спустилась и осторожно вытащила одеяло с одной стороны полностью и протянула его Ларисе, а сама быстро легла на место. Лариска дернула.

— Ой! — Подушка подхватился, забрал одеяло и снова завернулся.

Лариса поднатужилась, рванула одеяло и выдрала его совсем, чуть не вписавшись по инерции в стену. Я тихонько спустилась и, пока Подушка не видел, утащила у него подушку, Улеглась, довольная, на двух подушках и затихла.

— Ты смотри, где две, там и три, — сказала Лариса.

— Ой, лучше не надо, столько места занимает! Ага, где два, там и три! — покивала я.

— Может, вернуть! — всполошилась Лариса.

— Поздняк меняться! — отвергла я.

— Может, тогда еще и матрас спереть?

— Да куда? Разве что на тумбочке постелить, а так некомплект! — отказалась я.

Подушка тем временем всполошился, шаря руками по кровати и не находя ни одеяла, ни подушки. Эстонец покрутился и впервые на моей памяти накрепко на нас обиделся. Записать где-нибудь? Подушка тем временем встал и пошел искать себе спальный комплект по другим кроватям.

— У тебя комплект двуспальной кровати! — сообщила мне Лариса.

— Нет, у меня полуторка, одеяла не хватает! — опровергла ее предположение я.

— Хм, у меня тоже, — подтвердила Лариса.

— А вместе у нас трехспальная, так что Подушка будет спать…

— … на тумбочке.

Подушка вернулся, посмотрел на свою подушку у меня под головой, Лариса вытащила одеяло из-под матраса и потрясла им, спрятав затем обратно. Эстонец посмотрел, посопел, но с места не двинулся.

— Ну, ну, Подушк, хорош бегать! Хорош слониться! — простонал Одеяло.

— От Ольги нахватался? — злобно и очень обиженно спросил Подушка. Ой, довели бедного…

— Какая разница? — философски сказал Одеяло. — Не слонись, пожалуйста. — Одеяло улегся на место.

— А-а-а! — Подушка вытаращился на кровать, где спал Одеяло.

— Спорим? Подушка вытаращился на полуторный спальный комплект Ирки! — предположила я.

— А! Я тоже хочу вытаращиться! — воскликнула Лариса и попыталась заглянуть туда. Длины шеи, конечно, не хватило, так что Лариса чуть не упала вниз, и на этом успокоилась.

— А… м… э… о… — продолжал пялиться Подушка.

— Ты звук выруби! — посоветовала Лариса.

Парень не реагировал.

— Подушк! — громко сказала я. — Ты давай погромче! Погромче! Разбуди Ирку, и будет тебе счастье!

Эстонец поскорее закрыл рот.

— Это мне счастье будет, — сказал Одеяло, отвернулся и снова улегся.

Подушка продолжал тихо хлопать глазами.

— Хорошо, что хлопает глазами бесшумно, — порадовалась Лариса.

— Сейчас будет. И-и-и-и, — с этим звуком я закрыла глаза. — О-о-о-о! — я открыла глаза, и так несколько раз.

— Мы ему тогда смажем, — хихикнула Лариса.

— Лучше вмажем, — исправила я.

Подушка поскорее убрался подальше, то ли поняв смысл моих слов, то ли уловив угрожающие интонации. Подумав немного, он сел на свою кровать и горестно понурил голову.

— Спокойной ночи! — пожелала мне Лариса.

— Спокойной ночи! — кивнула я и стала укладываться.

Лариса решила попинаться: сползет пониже, пихнет меня ногой и спрячется на своей кровати. Я тоже сползла и пихнула…

— Ау… — Лариса звучно вписалась головой в спинку. На этом пинки закончились.

Уже и Лариса угомонилась, Одеяло с Иркой давно спали, я задремала, и тут на мою кровать что-то оперлось, потом еще. Кто-то планомерно полз по кровати, не задевая меня. Я ужаснулась и резко села, Подушка шарахнулся от меня и сел на Ларискину кровать.

— Ха-ха-ха-ха! — захохотала я.

— Это еще что такое! — пропищала Лариса. — Кто мне на ноги сел?

Парень поскорее пересел на тумбочку и давай ржать. Видно, решил меня напугать, а напугался больше сам. Я с размаху заткнула ему рот подушкой, а Лариска накрыла до кучи еще и одеялом. Мы со злостью улеглись, Подушка ржал.

— Сказала же, он будет спать на тумбочке! — в один голос воскликнули мы с Лариской.

— Ха-ха-ха-ха! — заржал Одеяло.

— Хо-хо-хо! — грозно сказала Ира. — Нет, сейчас он будет по частям спать на тумбочке вместе с Одеялом.

— И Подушкой! — добавила я.

— А кто тогда спать будет? — удивилась Ира.

— Только он, Гранд! — сообщила я.

— Ага, украинцев позовем! — хихикнула Лариска, вспомнив, что они получили гранд.

Мы снова улеглись, эстонцы заткнулись, но тут Подушка решил напакостничать нам.

— Ай! — взвизгнула Лариска, подбирая ноги. — Щас как дам пяткой в нос!

— Мм? — поинтересовался Подушка.

— О-о, лучше по черепушке, может, быстрее дойдет! — констатировала факт Лариска.

Он ее все-таки достал, так что бедная девушка легла поперек кровати. Ему стало неинтересно, и он решил доставать меня. Пощекотал одну ногу, вторую, я не отреагировала. Не больно, и ладно, а остальное я потерплю.

— Обалдеть. Она уже спит? — ужаснулся Подушка.

— Завидую! — вздохнула Лариса.

— Я тоже, — согласилась Ира. — Хорошо, что Одеяло не храпит… и спит крепко… и не ворочается!

— Вот бы еще Подушка не лунатил! — попросила Лариса у потолка.

— Я не лунатик! — запротестовал Подушка.

— О-о, он эстонец, он не лунатик! — сказала Ира.

— Я разгадала, твой хитрый план! — всполошилась Лариса. — Ты решил меня выкинуть в окно!

— И в мыслях ничего подобного не было!

— Ага! Как же! Я прямо около окна сплю!

Со второго яруса и сразу на веранду, боооольнооо!

— М-гы, м-гы, — пробормотал Подушка.

— Ку-ку! — отозвалась Лариса.

— Ко-ко, — пробасила Ира.

— Мм? — удивился Подушка.

— Ха-ха-ха-ха! — расхохоталась я.

— Она не спит! — возликовал Подушка.

— Еще брыкаюсь во сне, — сообщила я.

— И говоришь! Может, ты еще в туалет во сне сходишь? — спросила Лариса.

— Смотря куда! — ответила я.

— Точно! — Лариска расхохоталась. Ира тоже:

— Ой, я сейчас Одеяло разбужу!

— Не понял! — сказал Подушка.

— Ой! — пискнула Ирка, повисла тишина. Одеяло заворочался, развернулся на другой бок и заснул. — Интересно, что нужно сделать, чтобы он проснулся? Я его случайно пнула.

— Что нужно сделать, чтобы я заснул? — философски спросил Подушка.

— Хорошенько ударить тебя по голове! — сказала Лариса. — Можно, это сделаю я?

Эстонец нахлобучил на голову подушку.

— Думаешь, тебя это спасет, если я хорошенько стукну? — спросила она.

— Почему? — спросил Подушка.

— Точно! По чему! — я развернула вопрос верным боком.

— Хорошая идея! — кивнула Лариса.

— Пошел я отсюда, — засобирался Подушка.

— Вот-вот. Иди! Подушка и одеяло у тебя есть, так что иди спать, только не у нас на тумбочке, а то мы на тебя наступим, — сказала я.

— И попрыгаем! — злорадно сообщила Лариса.

— Можно, я приду и пну тебя? Может, тогда и ты заснешь? — предложила Ира.

Подушка поскорее спустился на последнюю ступеньку и стал там прыгать. Во придурок! Я быстро стащила с его головы подушку, Лариска ловко выудила у него одеяло, и Подушка так и остался стоять на ступеньке, снова потеряв все свое имущество.

— Допрыгался, — констатировала сей факт Ира.

— Я же просил не слониться! — проговорил Одеяло.

— О, во сне говорит? — предположила Ира.

— Ага, от меня заразился, — кивнула Лариса.

— Я не сплю уже минут пять как! Меня пнули! — сообщил эстонец.

Ира скорчила рожицу.

— Поздравляю, — сказала я.

Подушка что-то радостно залопотал по-эстонски. То ли поздравление какое-то вспомнил, то ли цитату. Одеяло отреагировал на нее крайне отрицательно: зарылся с головой под одеяло и затих.

— Ты уже под матрас залез? Не поможет, все равно пну… случайно! — сказала Ира. Не то предупредила, не то извинилась.

— И-а, у-у-у-ум! — возопил Одеяло. Девчонки заворочались, послышались шаги вожатого. Подушка с разбега бросился на кровать.

— О-о-о, не могут по-нормальному, уже не спят даже с одеялом и подушкой! — прокомментировал вожатый.

— Ха-ха-ха! — не выдержала Ира.

— Потише! — сказал он.

— Могила, — ответила она, с этим вожатый и ушел. Видимо, ему было все равно, что девочка, спавшая без подушки и одеяла, была слишком большого роста, в мужских трусах и с голым торсом, и вообще очень походила на парня, хоть и с длинными светлыми волосами. Вожатые тоже люди!

Ира растырныкала Одеяло.

— Какая у нас девочка спит без Одеяла и Подушки! — сообщила она ему.

— Нет, спит не с Одеялом и Подушкой! — поправила ее он.

Они оба тихо захихикали.

— Ик-хи-хи! Я помираю! — сообщила я.

— Я уже померла! — подтвердила Лариса.

— Нет, как меня можно спутать с девушкой? — оскорбился Подушка.

Наверное, засунуть в отряд к девочкам и там спутать! Наступила тишина, которую Подушка снова бессовестно прервал тирадой на эстонском языке, и снова, и снова. Одеяло только сетовал, видимо, Подушка долго и со смаком матерился.

— Я с тобой не знаком, не-эт, я тебя не знаю! — сокрушался Одеяло. — Ты где таких слов-то нахватался?

— От Ольги! — ответил Подушка.

— О-о-о! — ужаснулся Одеяло.

Подушка снова стал жаловаться на жизнь его жестянку.

— О-о-о, — Одеяло посмотрел на меня с непередаваемым ужасом и уважением.

— Да что он такое говорит? — достала его Ира.

— О-о-о! — отшатнулся от нее Одеяло.

— Нет, я с ним не знакома, не, нет. Не, я его не знаю, нет, не знаю, — теперь сокрушалась я.

Подушка ненадолго заткнулся, потом, видно, подумал: "Нет, она эстонский не знает!" и продолжил гнуть свою линию.

— Нет, какие слова! Нет, ну какие слова! Это не Подушка, я не знаю его! — ужаснулась я. Это точно не Подушка, это Матрас последний!

Подушка подавился последним словом и уставился на меня, Одеяло тоже.

— А мне скажешь? — попросила Ира.

— Скажу, только на ушко и по секрету, по большому секрету. Нет, я это не буду произносить, я лучше напишу. О господи, такое еще писать! — ответила я.

Повисла долгожданная тишина, Лариска тихонько хохотала, Одеяло понял, что я блефую, и тоже хихикал, Ирка держала морду кирпичом, но тоже в глубине души покатывалась со смеху, и только Подушка недоумевал, откуда же я могу знать ТАКИЕ слова. Интересно, какие?

— Ир, не беспокойся, я тебе скажу, все скажу, что Подушка думает! — сказала Лариса.

— Не надо, — скорбно попросил Подушка и поскорее лег.

— Что он сказал! — спросила Ира у Одеяла.

— О-о-о, — Одеяло устал терпеть и поскорее слез с кровати.

— О-о, этот теперь будет спать и без матраса! — изрекла Ира. Мы похихикали.

— Не-э, сейчас будет односпальный гарнитур: Подушка с Одеялом на матрасе! — сообщила всем желающим знать я.

— У меня был до того полутораспальный! — хихикнула Ира.

— Точно! Ха-ха-ха-ха! — расхохотались мы.

Одеяло остановился, не дойдя шага до Подушки. Шлеп-шлеп-шлеп! Одеяло постучал ногой по полу.

— Сейчас сядет на тумбочку и подумает, — сказала я. Эстонец так и сделал, потом повернулся ко мне и сказал. — Спасибо!

— О, молодец, выучил, наконец, что нужно делать в таких ситуация! — похвалила Лариса.

— Память у него только на пакости! — добавила я.

— Ага! Нет бы выучить что-нибудь полезное! — посетовала Ира.

— А у меня, значит, не только на пакости? — едко спросил Подушка.

— Не только, но и! — ответила я.

Мы помолчали.

— Эх, все, я спать, меня не будить, не кантовать! — сказала Лариса и разлеглась так, чтобы к ней никто не лег.

— Можно, я к тебе? — спросил у меня Одеяло.

— Я ворочаюсь. Я, конечно, постараюсь не задевать, так что если тебя это устраивает, то залазь, — ответила я.

— Меня это не разбудит, — радостно сообщил Одеяло и залез ко мне на кровать. — Хм… тут две подушки.

Я ему показала три пальца.

— Да? Где? — Одеяло принялся искать третью подушку. Я хихикала.

— На еще и одеяло, — от щедрот отстегнула нам Лариска.

— М? Еще и одеяло? Откуда? — удивился Одеяло.

Я потыкала пальцем в Подушку, который жутко ворочался внизу без одеяла и подушки.

— У него отобрали, — сказала я. Одеяло покивал и устроился поудобнее.

Лариса уже уснула и начала бормотать.

— Что-то никто не тыкает, и не засыпается, — посетовал Одеяло.

— Хочешь, потыкаю? — щедро предложила я.

— Не надо, — поскорее отказался Одеяло.

— Я знаю, почему ты не спишь! — авторитетно заявила я. — Подушка, хватит ворочаться! — гаркнула я.

— А? Что? — подскочила на кровати Лариса, резко проснувшись.

Одеяло с Подушкой захихикали.

— С тобой ржачней спать! — сказал Одеяло.

Ира зашлась хохотом.

— Слава богу, Лариса еще не проснулась, а до эстонцев не допер смысл этой фразы, — я облегченно вздохнула.

— Ой, пойду-ка я в туалет! — покряхтела Ира.

Теперь захохотала я.

— Слава богу, Лариса еще не проснулась, а до эстонцев не допер смысл этой фразы, — ответила Ира и ушла.

Все снова затихли, даже Подушка не ворочался.

— Помер, что ли? — спросила я громким шепотом.

— Ха-ха-ха! — снова расхохотался Одеяло. — Хуже тычков Иркиных. Я с тобой точно не усну!

Лариска подавилась смехом и хрипло захихикала.

— Ой, до Ларисы допер смысл! Он тут уже второй раз распинается! — поддела ее я. — Иди, быстрее место занимай! — это я уже сказала Одеялу. — Притворись, что спишь. Ты это можешь! Ирка не злая!

— Ага, она злобная! — ответил Одеяло.

— Она тыкать не будет — сама спать хочет. Ты только ляг, чтобы она тебя не передвигала.

Одеяло подумал, подумал, убежал на Иркину кровать, прихватил свои подушку и одеяло и улегся у Иры. Лариса снова заснула, а я поднялась и цапнула ее за ноги.

— А-а-а-а-а! — заорала она не своим голосом.

— Блин, да что за Лариса, что ей опять приснилось! — заворочались все.

Подушка прозрел, что можно взять свои подушку и одеяло, но Томка спихнула его подушку с одеялом за матрасы. Эстонец покрутился около матрасов, где уже не было ни подушки, ни одеяла, и вернулся не солоно хлебавши. Воцарилась тишина. Вернулась Ира.

— Блудное Одеяло вернулось! — удивилась Ира.

— Он у меня тут заржался и решил, что уж лучше твои тычки.

— Лучше, говоришь? Сейчас проверим.

— Ир, не надо, он так же, как и ты, спать хочет!

— Ну ладно. Так, откуда у нас тут две подушки и два одеяла?

— У вас там три одеяла, а Подушка вот спит без подушки и одеяла, но на матрасе.

Ира усмехнулась и залезла на кровать.

— Ольг, это ты его надоумила мне место оставить, чтобы я его не будила? — спросила Ира.

— Ага.

— Ну ладно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

— После этих слов всегда все самое интересное, — сказала Лариса.

— Не каркай, я спать хочу! — всполошилась я.

— Щас запущу или Подушкой, или Одеялом. Одеяло для этого придется будить, а Подушка, кажется, и так не спит! — пригрозила я.

— Все-все, молчу, а то еще прихлопнете! — тут же пошла на попятный Лариса.

— Подушка, ты только не слонись! — жалобно попросил Одеяло.

— Слон ворочается во сне, — продекламировала я. — Картина Репина "Приплыли"! — Все снова захихикали.

Мы попытались уснуть. Послышалось мерное посапывание Иры.

— Метроном, — прокомментировал Одеяло.

— Ты сегодня спать собираешься? — спросила я у него.

— Собираюсь, — ответил он.

— Ага-ага, — сказала Лариса.

— Она спит, или что?

— Спит, — кивнула я.

— Нет. Не сплю! — сказала Лариса.

— О, еще и отвечает во сне! — порадовалась я.

— Не сплю! — подскочила Лариса.

— Еще и лунатит. Все время боялась, что она встанет и меня удушит! — ужаснулась я.

Одеяло захихикал.

— Поделись, над чем хихикаешь.

— Подушкой, — ответил он.

— О-о-о, не успеет, — опровергла я.

Послышались мерные поскуливания Одеяла на фоне метрономного дыхания Иры.

— Щас у меня будет: "А, да-да-да, ага, мм", — сказала Лариса.

— А у меня храпю-уш! — ответила я.

— А, что? — всполошился Одеяло.

— Разбудили, — покаялась я. — Все, Одеяло, я молчу и даже не храплю, пока не усну! — пообещала я.

— М? Ыгы! — кивнул Одеяло и тут же вырубился.

— Вот бы мне так отключаться! — озлилась Ира. — Тыдыцк на койку и разбудить соседа по ней!

— По-моему, если ты сейчас на нем попрыгаешь, он не отреагирует, — сказала я. — Разве что скажет "Ой, отойди, Ир".

Ира улеглась, а Лариса никак не могла угомониться.

— Я пить хочу! — сказала она, свесилась с кровати и со всего размаху звезданула дверцей тумбочки по кровати. Видно, не рассчитала. Подушка подскочил на месте и уставился на нее. — Ой, я думала, люди на спине не спят.

— Он же эстонец!

Лариса поскорее попила, положила воду на место и тихо-тихо закрыла дверцу.

— Ты так же ее открыть не могла? — злобно спросил Подушка.

Подушка начал ворочаться так, что содрогалась Ларискина кровать.

— Ты не мог бы потише? — спросила она его.

— А ты не могла бы дверцу потише открыть? Вот теперь терпи! — ответил он ей.

— Ы… виброкровать! — сказала Лариса.

СИМС! Ха-ха-ха-ха-ха!

— Чего ты ржешь? — удивилась Лариса.

— Моя кобыла… — добавила я.

Теперь Лариса начала ворочаться.

— Теперь у меня вот это слово, — сказал Подушка.

Я стоически проржалась в подушку. Блин, виброкровать, ну они дают! Точно в Симс не играли!

— Кобыла? — спросила я, не уточняя предыдущие слова.

— Где? — спросил Подушка.

— Ой, спокойной ночи, — ответила я.

— Ну вот, опять, — заметила Лариса.

— Покойной ночи вам всем! — заменила слово я.

Лариска улеглась, Подушка успокоился.

— Ай! — пискнула Лариса.

Оказывается, Подушка не успокоился, он просто залез в тумбочку. Что, на тумбочку? Я порывисто села на кровати.

— Ты что тут делаешь? — спросила я, ошалело глядя на эстонца.

— Спать собираюсь, — ответил он.

— О, спи на тумбочке, только наступим на тебя, — разрешила я.

— Я хочу сходить в туалет, а тут Подушка, — сказала Лариса.

— Как-то неудобно, — закончила за нее я.

— Ольг! — взвизгнула я.

— Стребуй с Подушки честное слово, что он не займет твою кровать, — посоветовала я.

— Подушка!

— Что?

— Повтори то, что сейчас Ольга сказала, — попросила Лариса.

— Стребуй с Подушки честное слово, что он не займет твою кровать.

— Не придуривайся!

— М? — хитро спросил он.

Она cтребовала с него слово и ушла. Подушка долго стоял на моей тумбочке, я изображала сон и даже посапывала.

— Слонопотамка! — недовольно сказала Ира.

— Ага, — подтвердил Одеяло, и снова послышалось мерное посапывание и похрапывание.

— Спелись, — констатировала факт я.

— В два голоса. Дуэт! — кивнул Подушка.

— Даниссимо!

— Ольг, ну не спи! — воскликнул Подушка.

Я удивленно на него вылупилась. С чего бы это мне не спать?

— Спокойной ночи? — спросила я.

— Спокойной ночи, — кивнул он. — Эй, нет!

— Первое слово дороже второго! — сказала я и перелегла, причем нарочно посредине кровати.

— М-ы-ы-у, — протянул Подушка, изображая слово «нет».

— Ага-а-а-у-у-у ням-ням, — я снова изобразила, что сплю.

— Не, а я где спать буду? — спросил Подушка.

— Cпроси ты немного по-другому, я бы тебе ответила… жопой об косяк!

— У-у?

— Му! Коровушка!

Послушались шаги в коридоре.

— Домычались, — вздохнула я. Дверь открылась, и в комнату проник луч фонаря. Я подняла руку со знаком победы, потом состроила собачку в луче фонаря.

— Ольга, хорош прикалываться! — возмутился вожатый.

— А я думала, кто тут пришел! — хихикнула я. — Фонарик дай, я тут всех разбужу! — это я уже сказала громко.

— Мм? — проснулся Одеяло, высунулся посмотреть, кто там стоит, ужаснулся, что вожатый, и снова спрятался, потом осторожно вылез.

— Ирка, чего не спишь? — спросил вожатый. Да, Одеяло с растрепанными волосами, впотьмах и спросонья очень похож на Ирку!

— Спокойной ночи, — ответил Одеяло и улегся, показывая, как у него дрожат руки.

Ирка схватилась за голову и покачала головой.

— Ба, у Ирки спросонья голос выше, — сказал наблюдательный вожатый.

Ирка зажала себе рот и сползла на подушку. Одеяло спустил руку и помахал ей перед вожатым. Вожатый на нее — ноль внимания, будто она трижды не Иркина.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Подушка.

— А у Ольги ниже, — сказал вожатый и закрыл дверь. В следующую секунду раздался хохот в четыре голоса. Вожатый вернулся. Да, еще и раздваивается у нас с Иркой голос! Ирка свесилась с кровати.

— Дай поспать, а! — пробасила она.

Вожатый окончательно ошалел и ушел. Пришла Лариса.

— Что это от вас вожатый в таком шоке ушел? — спросила она.

— Мы ему сказали, что промышляем каннибализмом, — тебя съели! — сказала Ира.

— Вот почему он на меня посмотрел, как на привидение, — покивала Лариса, наступила на ногу Подушке и упала на него.

— Теперь ты на меня падаешь? — спросил он.

— Ага. А ты тут до сих пор сидишь? — спросила она у него.

— Сижу, спать собираюсь, — ответил он.

— Собирайся, и, наконец, все же спроси у Ольги, будь Одеялом! — напутствовала она его и улеглась к себе. Одеяло захихикал.

До Подушки немного погодя дошло, что от него хотят.

— А можно… или нет? — спросил он.

— Что? — притворно удивилась я.

— К тебе, а то у меня ни подушки, ни одеяла нет, — выговорил-таки он.

— Может, тебе подушку с одеялом? — коварно поинтересовалась я.

— Мм…

— Соображай быстрее! — подгоняла его Лариса.

— А то тебе Лариса поможет, — сказала я.

— Чем? — не поверил Подушка.

— А вот чем! — грозно сказала Лариса, шарахнула дверцей шкафа по кровати, достала воду и вылила ее на Подушкин матрас.

— Подушка обоссался, — сказала одна из разбуженных Лариской девушек.

Лариса завернула пустую бутылку и убрала ее в шкафчик.

— Вот сколько на тебя затрат, чтобы ты наконец сообразил! — горестно сказала она и улеглась.

Подушка ошалело смотрел то на меня, то на Ларису, то на мокрую кровать.

— Ну так что, тебе одеяло с подушкой, да пойдешь спать на другой матрас? — спросила я.

— Так, у кого есть водичка, я тот намочу! — пообещала Лариса.

— Можно, я к тебе? — спросил Подушка.

— Можно, если ты не ворочаешься и не храпишь! — ответила я.

Парень забрался ко мне на кровать и улегся.

— По-моему, тебе лучше было дрыхнуть с Одеялом, — авторитетно заявила Лариска.

— Одеяло компактнее, — мы с Подушкой одновременно повернулись друг к другу.

— Хы-а-а! — вдохнула Лариса, собираясь громко похвалить Одеяло.

— Не надо, а то он проснется и будет вонять по поводу того, что он такой компактный, а поспать ему не дают.

Подушки захихикал.

— Хихикальное место! — подивилась я.

Лариска расхохоталась.

— А там ржачная кровать, — продолжила я.

Тишина.

— Слушай, давай местами меняться, — сказал Подушка. — Мне тут неудобно.

— Тут тоже самое, — разуверила его я.

— Все равно давай местами меняться! — настаивал Подушка.

— Хорошо, давай.

Подушка поднялся, я подвинулась, он лег с другой стороны.

— Тут лучше? — спросила я.

— Так же, только вместо Ирки стена, — ответил он.

— Где ты там Ирку разглядел? — удивилась я, вылупившись в темноту.

— Тут! — Ира вскочила на кровати. — Вы дадите сегодня поспать, два болтуна?

— Ладно, еще хихикунами не обозвала! — порадовалась я.

Лариса захихикала.

— Вас там три хихикуна! — ответила Ира.

— Точно! — подтвердил Одеяло.

— А вы? Два гавкуна? — спросила я.

Все снова улеглись, не найдя, что ответить.

— Ларис, ну зачем ты матрас намочила, я так хотел бы сейчас там поспать! — посетовал Одеяло.

— Если ты хочешь там поспать, то тебе это не помешает. Я же на него воды налила, а не на…! — ответила Лариса.

— Ой, я лучше тут посплю, а то потом утром подумают, что это я… — быстро расхотел переселяться Одеяло.

Подушка повернулся на спину.

— Ты совсем? — начала я.

— Что ли, обнаглел? — закончила за меня Лариса.

— Мне по-другому неудобно, — ответил он.

— Я тоже тогда понаглею, — заверила его я, засунула его руку под подушку и улеглась.

— Эх, Одеяло так не приспособишь, чтобы подушка повыше была, — посетовала Ира.

Одеяло поскорее прижал руки к себе. Куда уж еще выше Подушку-то? И так еле на кровати помещается!

— Вот сейчас одеяло отберу! — пригрозила Ира.

— Не отбирай последнее!

— Ты на себя в зеркало посмотри!

Тишина. Я устала лежать на одном боку и развернулась лицом к Подушке. Он посмотрел на меня вопросительно. Я проигнорировала его и улеглась, закрыв глаза.

— Мне холодно! — пожаловалась Ира. Естественно, у нее уже третий день температура с ознобом. Я вывернула голову посмотреть, что там, Подушка вывернул следом.

Одеяло молча повернулся к ней и обнял, Ира похлопала глазами, но быстро успокоилась и тоже легла. Лариса так и застыла с открытым ртом. Пока она стопорилась, мне в голову пришла нехорошая идея. Я развернулась к Подушке и положила на него руку. Теперь челюсть отвисла у Подушки, но он проморгался быстрее Иры.

— У меня рука затекла, — сообщил он и стал дергать подушку, дабы ее передвинуть вместе с мой головой и вытащить руку.

Я подняла голову, Подушка не рассчитал, выдернул подушку совсем и положил к себе на плечо.

— Эй! — всполошилась я и поскорее улеглась, просунув руку под его рукой. Подушка опять вытаращился, теперь на мою руку. Меня пробрало на «хихи». Лариска повторно потеряла челюсть. Подушка тем временем решил сдвинуть мою руку с места, причем лежала она рядом с его головой, которой он и решил ее двигать. Слишком сильно рванулся назад для замаха, и волосы закрыли ему лицо. Он помотал головой, не помогло. Я убрала ему волосы с лица.

— Спасибо, — сказал он.

Тишина. Теперь стала ворочаться Лариса.

— Не, ну хватит, а! — сказал Одеяло.

— Нет, ну ты что ворочаешься, а? — спросил Подушка.

— Лариска, ты что ворочаешься! — заорала Ира.

— Ир, ты чего орешь. Чего орешь? Чего орешь? — раздалось по комнате.

— Упс.

— Забыла, что мы в лагере? — участливо спросила я.

— Забыла, что еще кто-то в комнате есть, — покаялась Ира.

Наконец, тишина…

— Идиллия, можно и уснуть, — сказала Ира.

— Ага, — подтвердил Подушка.

— Ага, — согласилась я.

— Вы что? А мне не спится, — не поддержал большинство Одеяло.

— Помочь уснуть? — спросила Ира, похрустев пальцами.

— Не надо, я сам, — сдался Одеяло.

Ну, теперь-то все уснули? Ира и Подушка — точно, а вот мы с Одеялом не спали, и кажется, Лариса тоже притворялась, а теперь снова начала ворочаться. Одеяло приподнялся и повел орлиным взором по комнате, я изобразила то же, но орлиным зрением не отличалась. Да я даже обычным человеческим не отличалась, по крайней мере, нормальным. Лариса неожиданно затихла, потом села на кровати, встала, спустилась вниз, подошла к шкафам, открыла, закрыла дверь, подошла к окну. Мы с Одеялом следили за Ларисой со всевозрастающим интересом, даже привстали. Лариса вышла на веранду и застыла у окна. Она вешаться или выбрасываться собралась?

— Ха-а-ша-а! — что-то зашипело и схватило Ларису, так что мы с Одеялом аж подскочили, а Лариса истошно завопила. Оказывается, Ярка соблазнилась ее голыми ножками и цапнула за них. Проснулась вся дача, везде загорелся свет. Я расхохоталась и откинулась на кровать.

— А-а-а! — воскликнул Подушка, подскочив и задев меня рукой по голове.

— Ты раньше не проснулся? — удивилась я.

Подушка лишь порывисто дышал и с ужасом смотрел на меня. Вот бедолага, от такого вопля не проснулся.

— У меня тоже не проснулась, — сказал Одеяло.

— Не буди, — сказала я.

Одеяло подвинул ее, слез, ткнул посильнее и отбежал к нам на тумбочку. Ира подскочила на кровати.

— Я тут сидел! — тут же сказал Одеяло, с потрохами выдавая себя.

— Я тоже тут… отдыхивался, — сказал Подушка.

Лариска успокоилась, все улеглись, свет потух. Одеяло хищно поглядывал на дверь.

— Дай угадаю, — усмехнулась я.

— Нет, не надо! — отказался Одеяло и вышел из комнаты.

— Надеюсь, до меня эта лихорадка не дойдет, — пожелала себе я.

— Эй, ты кто? Ты куда? — послушалось из коридора.

— Упс…

Одеяло убежал. Я посмотрела на Подушку.

— Я сейчас приду, — сообщила я.

Подушка возмутился.

— Ты спи, я не слон, не разбужу, — пообещала ему я.

— Я тоже не слон.

— Особенно когда ворочаешься!

Я уселась на тумбочку. Подушка поднялся и потрогал мне лоб. Я отмахнулась, подождала, когда дыхание Подушки выровняется, и пересела на тумбочку к Ирке.

— Ир, ты что? — спросила я. Тишина. — Ир!

— Все ты знаешь, — ответила она, вытирая слезы.

— Часто ночью просыпаюсь.

Мы посидели, Ира пожаловалась, что хочет домой. Тут проснулся Подушка, я грозно на него зыркнула, он снова сделал вид, что спит.

— А ты?

— Я не очень, я бы смену до конца дотянула, — ответила я. — Ладно, пойду я твою грелку вытаскивать, а ты пока оклемаешься.

Ирка посмеялась, я вышла. И где мне его искать?

— Ты куда? — спросил вожатый.

— Пойдешь со мной пописать? — спросила я.

— А эм… а тут уже… а мм… господи, что же вы ходите.

— Ты бы поменьше пил, не ходили бы, — ответила я.

— А… т… что?

— А? — спросила я.

Я гордо спустилась по лестнице, прошлась по мужскому туалету.

— Да нет! Почему? Я сверху пришел.

— Пришелец?

— Да нет, — донеслось из одной из комнат.

Я заглянула.

— Я за тобой пришла, — сказала я.

— А он правда сверху?

— Ага, с самого верху. С крыши! — ответила я.

— В тарелке живет?

— Не знаю, у него спросите, — пожала плечами я.

— Ладно, я пойду, — сказал он.

— Приходи еще! — ответили ему. Вот везуха, с мелкими полный контакт!

— Да вроде больше не приспичит, — ответил Одеяло мне.

Я похихикала, и мы пошли наверх.

— А как ты собралась меня проводить? — всполошился Одеяло.

— Я не тебя собралась проводить, а вожатого!

— Куда?

— В армию!

Мы дошли до вожатской.

— Эй, вы куда?

— Мы теперь парами ходим! — ответила я.

— А…

— А ты уже два литра выпил, вот поэтому и парами, — я крепко держала Одеяло, ибо тот все время порывался убежать.

Мы медленно дошли до комнаты и закрыли за собой дверь.

— А теперь быстро на кровать! — скомандовала я.

Вожатый вломился в комнату.

— Ну что тебе надо? — спросила я.

— Дай поспать, что ли! — сказала Ира, высовываясь с кровати.

Вожатый закрыл дверь и больше не появлялся.

Я улеглась. Одеяло, поворочавшись, тоже улегся.

— Вы где были? — спросила Лариса.

— В туалет ходили! — ответила я.

— На крышу, — хихикнул Одеяло.

— В тарелку, — добавила я.

— На коридор и в улицу! — кивнула Ира.

— Откуда ты это знаешь, ты же там не была! — сказала Лариса.

— У меня слух хороший!

Лариса улеглась.

— Может, по второму кругу? — спросил Одеяло.

— О-о, еще один за…! — констатировала факт я. Ирка с Лариской похихикали.

— Пошли со мной! — позвала Лариса. — А то что-то мне тоже приспичило.

— Спорим сейчас возле туалета толпа мелких обсуждает, кто это такой был, — сказал Одеяло.

— А ты им скажи, Дед Мороз, они теперь в тарелках прилетают, если в лагеря, — посоветовала.

Лариса вышла, вернулась.

— Что-то даже вожатый ничего не вякнул, — удивилась она.

— Правильно, глюки ходят парами.

— Тройками, — добавила Ира.

— Сотнями.

— Тысячами.

— Литров!

— Я мелким сказала, они вроде бы разошлись, обсуждая новомодных дедморозов, слишком молодых, — сказала Лариса. — Там ты одной мелкой особо понравился, она собралась и дальше ждать, но я ее убедила ждать в комнате. Сказала, что сейчас все не спят, и ты не пойдешь, а потом, когда все уснут, придешь.

— Пророчество! — сказал он.

— Пошли, я тоже пойду, — сказала Ира и они ушли.

Подушка открыл было рот.

— Тебе не все равно? — прервала его я.

— Нет, не все.

— Вот у Иры и спроси.

— Вот спасибо!

— Пожалуйста, всегда рада помочь! — ответила ему я. Не рассказывать же ему, в самом деле?

Из соседней комнаты донеслись голоса Лариски и еще одной девушки. Они собрались слушать музыку. Странные люди… слушать музыку, чтобы не уснуть? Уж лучше спать, если другого занятия нет.

Я уснула.

— Ну что, Подушка? — спросила я, когда он меня растолкал. — Еще не утро!

— Оу, еще не вечер! — сказала Ира.

— Вы уже вернулись? Что-то бы долго, я даже успела заснуть.

Ира поведала нам историю про мелких: она им сказала, что Дед Мороз вернулся, и они собрались у туалета, ожидая. Даже вожатый прибежал, но потом отмахнулся и ушел, как ни уговаривали его мелкие, пробормотав "глюки ходят парами". Одеяло вышел, поздоровался с мелкими и сообщил им, что он не Дед Мороз. Его тут же нарекли брат морозом и так и оставили.

— Ты от кого заразился ворочанием? — недовольно спросила я у Подушки.

— Не знаю.

— Ир, узнай, — попросила я.

— От Одеяла, — сказала она.

— Почему? — озадачился Подушка.

— Потому что он ворочается! — ответила Ира и гаркнула. — Ляг нормально!

— Действует так же, как на Одеяло, — прокомментировала я притихшего Подушку.

Никто больше не проснулся. У Ирки с Одеялом произошла небольшая потасовка, к нам прилетела подушка. Я стала ее пристраивать.

— Куда тебе четвертая? — спросил он.

— Не знаю, — покачала головой я.

— У тебя уже четырехспальный гарнитур.

— Разве что по количеству подушек!

— А у меня три одеяла, — похвасталась Ира.

— А у меня четыре подушки, о, блин, не знаю, куда девать!

— Какую?

— Саму большую!

Подушка оскорбился до глубины души.

— Ну ладно, Подушка не знает, куда себя девать.

— Хм, Одеяло уже присмирел.

— Под подушкой. Ты его там не придуши!

— Ирка не соизмеряет! Не соизмеряет, — отозвался слегка придушенный Одеяло.

— А Ольга соизмеряет, — покивал Подушка.

— С Иркой играть себе дороже, потом труп будете не знать, куда девать! — посетовал Одеяло.

— Все, больше нет никакого бунта? — спросила Ира.

— Саботаж! — завопила я, поднимаясь. Подушка положила на меня руку, укладывая на место. — Ну вот, не дают посаботажничать.

— Ты у меня посаботажничай, посаботажничай! — сказала Ира Одеялу.

Ира легла, а Одеяло потихоньку взял свое одеяло и подушку и сбежал от нее. Залез к нам на тумбочку и улегся там.

— Удобно? — спросила я.

— Нет, — ответил он честно.

— Ну, тут не трехспалка, а всего лишь полуторка, — пожала плечами я.

— Поэтому ноги в проходе, — добавил Подушка.

— К себе не пущу! — сказала Лариса.

Кто ее еще спросит, она вообще в другой комнате. Одеяло залез к ней на кровать со своим имуществом и лег.

— А! Лариск, Ольга, у меня Одеяло исчезло! — всполошила Ира.

— Ыгы, — подтвердила я.

— Опять в туалет? Вот блин… одно нехорошее слово! — сетовала она.

Ирка улеглась, а Одеяло приподнялся.

— Что, совесть невовремя проснулась? — участливо спросила я.