Кошка до вторника

Глава первая «Раз, два, три, четыре, пять…»

— Шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать… — бормотала хозяйка, пересчитывая обеденные приборы. — Ох, сбилась… раз, два, три, сюда надо ложку побольше, он покушать любит… девять, десять, одиннадцать… Опять одиннадцать! Васька! Васька! Чтоб тебя мыши съели. Васька! Куда запропастился?

Старуха, кряхтя, заковыляла к двери, но на полдороге ей в голову пришла другая мысль. Она свернула к печке, взяла кочергу и крикнула в пространство:

— Васька, паршивец, я кочергу взяла!

В проёме двери тут же возник слуга.

— Слушаю, ваша светлость. Чего изволите?

— Ах, негодник, дармоед, шапку из тебя сошью! Почему не идёшь, когда зову? Вот я тебя кочергой.

— Фуй, — поморщился слуга. — Кочергой… как неинтеллигентно. Я не отзывался, потому что вы какого-то Ваську кликали. А я — Бэзил.

И он шикарным жестом подкрутил усы.

— Бе-е-езил! — передразнила старуха. — Да я тебя, паразита, из помойки вытащила, оторванный хвост пришила, в люди вывела для того, чтоб ты тут лорда из себя корчил? Почему одиннадцать тарелок поставил, когда я сто раз тебе говорила, что гостей восемь да я девятая? А? Молчишь?

— Молчу, — сказал слуга. — Молчу, потому как я — кот благородный и даму перебивать не приучен, хоть она англицкая леди, хоть она Баба Яга. А коли вы закончили, так и я скажу: приборов одиннадцать, а не девять, потому что у одного из гостей, у милорда Змея Горыныча, три головы. Стало быть, каждой голове — по тарелке. А то вы как хотите: одна голова ест, а две другие ей в рот заглядывают да слюни пускают?

— Слюни не надо, — замахала руками Баба Яга. — Слюни у него из серной кислоты, всю скатерть прожгут. Ладно уж… одиннадцать так одиннадцать. Можешь идти.

— Кочергу-то положите, — сказал кот.

Баба Яга поставила кочергу на место.

— То-то, — сказал кот и исчез за дверью.

— Ишь, волю взял, якобинец, — ворчала старуха, пододвигая тарелки и доводя и без того аккуратную сервировку до полного совершенства. — Как съездил в Англию на этот треклятый синь… синьпозиум чёрных котов, так житья не стало. Набрался там хороших манер — фу-ты ну-ты, просто так и поленом не огреешь. Он тебе и член Англицкого клуба, и кавалер ордена Бани… Ну, баня, положим, дело хорошее, тут я не против, а Англицкий клуб-то при чём? И дёрнул же меня нечистый послать его в Англию…

Тут приподнялась крышка, закрывавшая вход в подпол, и из отверстия выглянула голова Нечистого.

— И всё ты врёшь, старая, — сказала голова. — Когда это я тебя дёргал? И за какое место? Напраслину возводишь, а мне это обидно.

— Ну тебя, напужал, — замахала на него Баба Яга, подскочившая от неожиданности. — Вечно выскочит, как чёрт из рукомойника. И не о тебе речь, присловье такое, а ты сразу обижаться.

— Вот ты опять, — грустно сказал Нечистый. — Что за выражение — «как чёрт из рукомойника»? Я в рукомойнике и не помещусь даже, да и сыро там. Я же не водяной!

Старуха хотела что-то сказать, но тут в сенях задребезжал колокольчик.

— Ахти, гости на пороге, а я разговоры разговариваю, — встрепенулась она. — Сгинь, нечистая сила!

И чёрт сгинул, бурча:

— От нечистой силы слышу.

— Вроде рановато, — засомневалась Баба Яга. — Сколько времени, Петенька?

Петух, служивший дневными часами (ночными работала сидевшая на этой же жёрдочке сова), слабо кукарекнул:

— Шестнадцать часов двадцать минут — московское время.

— Отстаёт он у вас, — послышался голос за кадушкой, стоявшей в самом дальнем, «кухонном» углу за печкой. — Отстаёт минут на десять, а то и все пятнадцать.

И из кадушки показалась вихрастая голова мальчика, вся обсыпанная мукой.

— А ты нишкни, — погрозила Баба Яга. — Ну что за молодёжь пошла, его зажарят через час, а он туда же — критику наводит. Да что за день такой, все мне перечат!

Она заспешила к дверям встречать гостей и уже в проёме столкнулась со слугой. Тот слегка отстранил хозяйку и торжественно провозгласил в пространство:

— Их превосходительство господин Леший с супругой!

— Ах, дорогая, — защебетала Кикимора, скользя по полу навстречу хозяйке, — ваш Бэзил просто прелесть. И этот цилиндр, и галстук-бабочка, а фрак-то… Ах это хвост? Ну ничего, всё равно очень мило. Как вам это удаётся, дорогуша? Я никак не могу заставить своих лягушек выглядеть так элегантно. Бестолковые, скачут весь день по кочкам туда-сюда, никакой утончённости, а начнёшь выговаривать — обижаются. Мы, дескать, все царевны. И не тронь их, а то дипломатических конфликтов не оберёшься.

— Да, со слугами нынче сложно, — прогудел Леший. — Я вообще один работаю. Никто в помощники не идёт. Конечно, служба у нас тяжёлая. Вот, помню, завалил я в Бирме четырёх слонов…

Баба Яга открыла рот, чтобы посочувствовать, но тут опять в дверях возник Бэзил:

— Его огненное сиятельство Змей Горыныч!

Сначала ничего не произошло. Потом Баба Яга, ахнув, бросилась растворять окна. В три открытых окна тут же просунулись три драконьих головы.

— То-то, — сказала в нос одна из них. — В гости зовёшь, а окна закрыты. Мог бы и стёкла побить. Нечаянно.

— Прости, батюшка, — оправдывалась хозяйка. — Комаров с утра было ужас сколько, вот и притворила, а потом захлопоталась с обедом…

— Да ничего, — весело проговорила другая голова. — Обед — это главное. Что, можно уже начинать?

— Веди себя прилично, — зашипела третья голова. — Может, гости ещё не все пришли.

— Кощея нет, — сказала Кикимора. — И Водяного. И Русалки. Собственно, кроме нас с мужем, ещё никого нет.

Вторая голова заметно погрустнела.

— Русалки не будет, — сказала Баба Яга. — Она очередной раз поссорилась с Водяным и не придёт. Говорит, мигрень.

— А что это такое? — заинтересовалась Кикимора.

— Это когда куда-нибудь идти не хочется или что-нибудь делать неохота, то говорят, что мигрень, — пояснила хозяйка. — А хочешь поподробнее узнать, так у Бэзила спроси, он все эти заграничные выкрутасы знает.

— Интересно, — пробормотала про себя Кикимора. — Мигрень… Надо запомнить, пригодится.

— Русалки не будет, зато Кощей придёт. С супругой, — подчеркнула Баба Яга.

— Ах! Так он всё-таки на ней женился! — всплеснула руками Кикимора. — В его-то возрасте!

— Дурак, — отрубил Леший. — Мужчине лучше холостому. Э-э-э… не считая меня, конечно. Уф, как натоплено, — закончил он, вытирая вспотевший лоб.

— Смотри у меня, — шаловливо погрозила пальчиком Кикимора. — А кто ещё будет?

— Столичный гость будет, Барабашка какой-то, — сказала Баба Яга. — Он тут то ли рыбу ловит, то ли кино снимает, то ли клад ищет. Подозрительная, по-моему, личность. Не хотела его приглашать, да как-то само вылетело из вежливости… Думала, откажется, а он говорит — с удовольствием.

— Столичный? Прямо-таки из столицы? — загорелась Кикимора. — Ах, душенька, и как это вам удаётся собирать таких интересных гостей? Вот у меня, к примеру…

— А кушать-то что будем? — тоскливо перебила вторая голова Змея Горыныча.

— Кушать? Да как всегда — кашу гречневую, картошечку, огурчики малосольные, пироги… Бэзил салат хранцузский сделал, с лягушками. Не знаю, я б его вам не рекомендовала…

— С царевнами? — ахнула Кикимора. — С моими?

— Говорит, с хранцузскими.

— Ну, с хранцузскими ничего, — успокоилась Кикимора.

— А на горячее что? — упрямо гнула свою линию вторая голова, хотя третья её уже боднула за невоспитанность.

— На горячее вот его зажарю, — и Баба Яга кивнула на кадушку. — Эй ты, представься гостям.

— Обойдётесь, людоеды, — мотнул головой мальчишка. С вихров посыпалась мука.

— Ишь ты, — умилилась Кикимора. — Какой хорошенький. А почему с него пудра сыплется?

— Это не пудра, это мука, — пояснила Баба Яга. — Я его в молоке вымочила для мягкости, потом в муке обваляла. По англицкому рецепту. Как гости соберутся, так на сковороду и в печь — чтоб был с пылу с жару. Бэзил у меня «Таймс» почитывает, а там интересные рецепты на последней странице печатают. Называется «Хозяйке на заметку».

— По англицкому рецепту! — восхитилась Кикимора. — И мальчик англицкий?

— Нет, мальчик наш. Отечественная продукция. Сама поймала. Специально в город на охоту ездила.

— Нечестно поймала, — хмыкнул мальчик. — Наврала, что у неё приставка «Денди» есть, пойдём, говорит, поиграешь.

— А что такое приставка «Денди»? — удивилась Кикимора.

— А я и сама не знаю, — отмахнулась Баба Яга. — Только на эту приставку мальчишки лучше всего ловятся. Шустрый, всё норовил убежать, так я его связала. Небось, вкус от этого не испортится.

Кикимора хотела продолжить заинтересовавшую её тему, но тут Бэзил опять провозгласил:

— Его превосходительство милорд Кощей с супругой!

Кикимора подпорхнула к вновь вошедшим:

— Ах, дорогой, поздравляю, поздравляю с законным браком! Ваша жена очаровательна, просто очаровательна! Дорогая, я надеюсь, что мы будем часто собираться поболтать у меня на болоте, я надеюсь, что узы…

— А я надеюсь, что нет, — оборвал её Кощей. — Моя жена — привидение, а привидения болтать не могут.

— Какая жалость… — отступила Кикимора. — Немая…

— И где ж ты её такую взял? — вздохнул завистливо Леший.

— Места надо знать, — хохотнул Кощей. — Клад, а не жена, всё время молчит. А к вечеру повоет, так даже приятно — разнообразие.

Леший посмотрел на хорошенькое беленькое привидение и вздохнул:

— Везёт же некоторым…

— Дорогой, — нежно сказала Кикимора. — Представь, что было бы, если бы я выла по вечерам!

— Ну, если бы ты остальное время молчала… — начал было Леший, но вовремя остановился.

Кикимора нахмурилась. Назревала ссора, но Бэзил очень вовремя объявил новых гостей:

— Его превосходительство господин Водяной и его светлость маркиз де Барабаш!

— Вот, — сказал входя Водяной. — Привёл. Заблудился он, сидит на камушке у моего озера и явно утопиться хочет.

И он захохотал, показывая пальцем на Барабашку.

— Пошёл не в ту сторону, — объяснил Барабашка. — У нас в столице улицы прямые, а у вас всякие завихрения.

— Да уж куда нам до столицы, — неодобрительно сказала Баба Яга.

— Зато у вас такая экология, — похвалил гость. — Воздух, пейзаж…

— Воздуха пока хватает, — согласилась хозяйка. — Но воздухом сыт не будешь, поэтому прошу, гости дорогие, к столу!

— Наконец-то, — обрадовалась вторая голова и погрузилась в котелок с гречневой кашей.

Обед, как и все званые обеды у Бабы Яги, проходил немного бестолково, но приятно. Его не портило и присутствие почти незнакомых гостей — Привидения и Барабашки. Привидение молчало, улыбалось и всё подкладывало мужу в тарелку всякие вкусности с одобрения Бабы Яги, повторявшей:

— Кушай, Кощеюшка, ты теперь женатый, тебе солидным надо быть, дородным…

— Как я, — похлопал себя по толстому животу Леший.

Больше всех ела вторая голова Змея Горыныча, а третья на неё шипела:

— Опять из-за твоего обжорства наше пузо будет болеть, а оно ведь у нас общее!

Первая голова, знаменитая своими анекдотами и розыгрышами, была не в духе, почти ничего не ела и больше молчала по причине сильнейшего насморка. Она то и дело высовывалась из избушки и сморкалась в лопухи.

Водяной тоже ничего не ел, но много пил квасу, и у него в животе уже квакали лягушки. Это было не очень приятно, но все привыкли. Кроме Барабашки, который каждый раз вздрагивал, а Кикимора его успокаивала: «Ах, какой вы нервный и утончённый!» Она тоже ела мало — блюла фигуру, зато трещала не умолкая, и всё о столичной жизни. Иногда сквозь её щебетание прорывался Барабашка и интересно рассказывал о своей работе в городских квартирах, о том, как он двигает мебель, роняет тарелки, включает выключенные телевизоры…

— Ах, как романтично! — таяла Кикимора.

Баба Яга тоже была довольна — её сомнительный гость оказался гвоздём программы. Словом, всё шло хорошо, и Водяной за разговором чуть не забыл о своих обязательных ваннах. Дело в том, что он, будучи существом водяным и к суше не очень-то приспособленным, должен был после часового пребывания на воздухе немного посидеть в воде. Чтобы не высохнуть. Баба Яга принимала Водяного уже не первый год (и даже не первый век), поэтому на заднем дворе специально для этих целей стояла бочка, наполненная дождевой водой.

Итак, Водяной встал, сказал свою обычную фразу: «Пойду-ка я прогуляюсь», — и вышел из избушки.

Глава вторая «Вышел зайчик погулять»

Общий разговор, прерванный выходом Водяного, слегка застопорился, и Баба Яга опять навела его на интересную для всех тему — Барабашкину работу.

— И что ж ты, милый, так стаканы по столу-то и гоняешь? — спросила она.

— Так и гоняю, — заулыбался гость. — Они у меня прямо выплясывают. Да я и показать могу, если общество желает.

— Желает, желает! — захлопала в ладоши Кикимора. Она только что вернулась из сеней, куда выбегала напудрить носик, чувствовала себя неотразимой и была поэтому в отличном настроении.

Барабашка встал из-за стола, вылез в печную трубу и завозился там, устраиваясь поудобнее.

— Раз-два-три-пли! — скомандовал Леший и запустил в печку еловой шишкой.

И представьте себе, посуда на столе завертелась, сначала бестолково, позвякивая там и тут, а потом забрякала весьма отчётливо, отбивая ритмы диско. Затем приборы изящно перестроились в колонну по четыре и промаршировали по скатерти, к восхищению Лешего, тяготевшего к строевой службе. А в конце для удовольствия дам чайные ложечки протанцевали адажио из балета «Лебединое озеро».

Выступление вызвало всеобщий восторг.

— Вот что значит столичное воспитание! — твердила Кикимора.

— Да уж, молодец, разуважил, — вторила ей Баба Яга. — Ну, хватит, слезай.

— Не могу, — глухо донёсся голос из печки. — Застрял. Тесно у тебя тут, хозяйка, не то, что в столичных батареях.

— Ах, батюшка! — всплеснула руками Баба Яга. — Вот незадача. А ты дёрнись, миленький, дёрнись, авось выскочишь.

— Дёргался уже, — уныло проговорил Барабашка. — Ещё крепче застрял. Аж дышать тяжко. И чего меня понесло в эту провинцию?

— Вот видишь, что бывает от обжорства, — назидательно сказала третья голова второй. — Ты тоже скоро в окне застрянешь.

— Пойду помогу бедняге, — встал с места Кощей. — Руки у меня длинные, в любую трубу пролезут. Либо вытащу на крышу, либо внутрь, к вам, пропихну.

И он показал всем тощую костлявую руку, которая (это уж точно) ни в какой трубе бы не застряла.

— Иди, касатик, иди, — одобрила Баба Яга.

— А ты тут сиди, — сказал Кощей поднявшейся было за ним жене и вышел. Какое-то время все сидели тихо — прислушивались, как Кощей будет пропихивать Барабашку в трубу. Но ничего не было слышно. Потом раздался короткий звук, будто захлопнулась дверь. Привидение вскочило, заметалось по комнате и вылетело в окно, протиснувшись рядом с самой худой (третьей) головой Змея Горыныча.

— Куда это она? — удивилась Баба Яга. — Что-то все гости разбегаются. Эй, Барабашка, Кощей-то с тобой али нет?

Но в трубе молчали. То ли Барабашка сознание потерял, то ли Кощей его вытащил — непонятно. Кикимора хотела от драматизма ситуации упасть в обморок, но боялась пропустить что-нибудь интересное. Леший уписывал пирог с грибами, справедливо полагая, что всё как-нибудь утрясётся, а пирога с грибами всего два, и один из них уже сожрала вторая голова. Так что пока они там заняты своими глупостями, есть шанс заграбастать весь пирог себе.

Минут через пять-десять дверь отворилась и влетело Привидение. Оно схватило Бабу Ягу за рукав и потащило в сени. Кикимора, страшно заинтересованная, последовала за ними. Привидение прозрачным пальчиком показало на сундук, стоявший в сенях. В нём что-то возилось и постанывало.

— Ах ты, горюшко, — запричитала Баба Яга, поднимая тяжёлую крышку. — И как это я запамятовала…

Из сундука, чихая, вылез смущённый Кощей.

— Ах, какой пассаж! А как вы туда попали? — полюбопытствовала Кикимора.

Кощей сделал вид, что не расслышал вопроса. За него ответила Баба Яга:

— Известно как… Как всегда. Он у меня в этот сундук каждые сто лет залезает — думает, что там драгоценности. А я в нём тряпки храню половые и пылевытирательные. Крышка тугая, захлопывается, я его вытаскиваю. А через сто лет всё повторяется — забывает Кощеюшка, что нетути там ни алмазов, ни рубинов… Старенький он, склероз у него. А туда же — женился на девчонке! Ведь ей-то, голубоньке, поди и пятисот лет нету…

— Триста двадцать восемь, — пробормотал вконец уничтоженный Кощей.

— Ну ничего, ничего, вот я тебя почищу, — Баба Яга смела с него пыль и легонько толкнула в комнату. Там Леший и Змей Горыныч уже расправились с пирогами, и вторая голова нетактично намекнула:

— А горячее-то будет? Или сразу к сладкому переходить?

— Ужо мне, старой, совсем голова дырявая, — запричитала старуха. — Про мальчишку-то забыла со всеми этими событиями. Эй, Лёшка, где ты?

Мальчишка давно уже высунулся из бочки и присматривался, как бы развязать верёвки и удрать, но пока не получалось.

— Почему про горячее не напомнил? Теперь к сроку не поспеет!

— Вот я расстроился, — ухмыльнулся Лёшка. — Вы меня завтра зажарьте… или послезавтра. А то в банк положите на хранение. На меня проценты нарастут.

— На тебя сейчас подливка нарастёт, — пригрозила старуха. — Изжарить не успею, а ежели в скороварке…

И Баба Яга помчалась за скороваркой, которую держала в чулане и применяла редко из-за нелюбви к новшествам.

— И я пойду, — сказал Леший. — На вечернее гонянье. Скоро вернусь.

— Чего? — недослышав, спросила вторая голова.

— В шесть вечера я ворон гоняю. По должности положено. Видали, наверное, по утрам и вечерам вороны стаями кружатся, так это я их гоняю. Вот спроси, зачем.

— Не хочу, — сказала вторая голова. — Я занята. Я ем.

— Ну спроси, что тебе — жалко?

— Ладно, спрашиваю: «Зачем?»

— Отвечаю: «Понятия не имею», — сказал Леший и вышел из избушки, прихватив с гвоздя вышитое полотенце, чтобы сподручно было ворон гонять.

Оставшиеся гости поговорили было о воронах, потом покричали Барабашке в трубу, чтоб не чувствовал себя одиноким (хотя он по-прежнему не отзывался). Потом от скуки съели ещё по пирожку, хотя экономили место для горячего. Баба Яга наконец-то притащила скороварку и задумалась. За время хранения скороварку заплели паутиной несколько пауков, а Баба Яга этих зверюшек любила и выгонять ей их было жалко. Опять же гостей голодными оставлять было неприлично. Баба Яга была вся поглощена своей проблемой, когда распахнулась дверь и на пороге возник Леший.

— Милый, что же ты так долго, я без тебя… — игриво начала Кикимора, но осеклась. Леший был бледен, хвоя на нём пожелтела и даже слегка осыпалась, а листья завяли.

— Там… — бормотал он. — Там… лежит…

— Что лежит? — спросила Баба Яга.

— Он лежит… мёртвый.

— Барабашка?! — взвизгнула Кикимора. — В трубе задохся или с крыши свалился и шею сломал?

— Да не Барабашка! Водяной!

— Что?

— С кинжалом!

— Где?!

— В спине! Или в груди! Я толком не разобрал. Ранен навылет неопознанным холодным оружием. Уф!

И Леший от переживаний съел ещё один пирог.

— Вот видишь, что бывает, когда объешься, — назидательно сказала третья голова второй, а вторая возразила:

— А может, он это наоборот, с голодухи? Недоел…

Третья голова призадумалась и ничего не ответила.

Привидение трепетало, как пламя свечи. Кощей и Баба Яга переглянулись. Кикимора наконец-то с наслаждением упала в обморок.

Глава третья «Вдруг охотник выбегает…»

Но охотник не выбежал, а выбежал Лёшка. Нервы у гостей и хозяйки были так напряжены, что все вздрогнули, когда бочка с глухим стуком свалилась на бок и из неё на четвереньках в облаке муки выбралось белое чудо-юдо. Чудо-юдо встряхнулось, как пёс после купания, и оказалось мальчиком без особых примет.

— Ага! — сказал он. — Меня съесть хотели! А сами тут уже до убийства докатились! Теперь меня жарить нельзя.

— Это ещё почему? — спросила Баба Яга и встряхнула скороваркой. — И как это ты, мил друг, верёвки развязал?

— Потому что я должен расследовать преступление, — важно сказал мальчик, проигнорировав вопрос о верёвках. — Вы-то, поди, и не сумеете?

— Да, пожалуй, — почесал в затылке Леший.

— Как-то не доводилось, — подтвердил Кощей. — Вот если бы кражу драгоценностей, тут я эксперт. А убийство…

— А может, это не убийство? — заметила Баба Яга, с сожалением задвигая скороварку в угол — не скоро, милая, понадобишься. — Может, он сам, сердешный, того… А?

— Ага, и в спину — кинжалом, — саркастически заметил Лёшка. — Куда как удобно.

— Ну, тут ты не прав, мы всё-таки нечистая сила, у нас всё не как у людей. Можем и в спину.

И Кощей изогнул свою многосуставчатую руку и показал, как именно он может сам себя проткнуть.

— Но вообще-то у Водяного ручки коротенькие… были.

Кикимора забыла, что она в обмороке, и встряла в разговор:

— Это непременно Барабашка! Видите, он не возвращается. Убил и сбежал!

— Да никуда он не сбежал, — возразил Леший. — В бочке сидит, отмывается от сажи. Ждал-ждал от нас помощи, не дождался, да сам и выбрался.

— В какой бочке?

— Да в той, в которой Водяной всегда отмокал. И как он его не заметил — ума не приложу. Совсем недалеко тот лежит.

— Ага! Это он! Это он! — заверещала Кикимора. — Смывает следы крови невинной! Хватайте его, а то сбежит!

— Да не сбежит, — опять возразил Леший. — Он говорит, что чумазому являться к дамам неприлично, но к горячему он будет уже в форме.

— Он-то в форме, да горячее не в форме, — заметила Баба Яга. — Горячее наше сыщиком заделалось, убийство расследует.

— Я всегда говорил: дичь надо свежей есть, — сказал Леший. — Вот подстрелил я однажды в Бенгальском бору тигра…

— Тогда неси сладкое, хозяйка, — подытожила неисправимая вторая голова.

Баба Яга с помощью Кикиморы и Привидения убрала со стола и поставила на него сладкие пироги, орехи и ягоды, потом принесла из сеней ещё стул:

— Садись, сыщик, поешь, прежде чем расследовать.

Лёшка с удовольствием принялся за пироги, обнаружив в себе завидного конкурента второй голове. Свежевымытый Барабашка последовал его примеру, хотя Кикимора порядком портила ему аппетит, без конца восклицая: «Убийца! Убийца!» — и тыкая в него пальцем. Барабашка вяло отнекивался, но видно было, что настроение у него после убийства упало.

— Итак, — сказал сыщик, наевшись. — Сейчас я у вас тут всё расследую. Сначала осмотрим место преступления, пока совсем не стемнело.

И вся компания вышла из избушки.

Водяной лежал ничком, и в спине у него действительно торчал кинжал. При более подробном осмотре кинжал оказался кухонным ножом, в котором Баба Яга незамедлительно признала свою собственность.

— Ага! — воскликнула Кикимора. — Второй убийца! У них тут целая шайка! Скоро нас всех по одному перережут!

И указала на Бабу Ягу.

— Сама ты шайка-лейка, — обиделась Баба Яга. — Нож у рукомойника лежал, на улице, где посуда помытая. Его кто угодно мог взять. Там и ещё ножи есть. Прибрать что ли, пока всё не разворовали…

— А может, он ещё жив? — спросил Лёшка. — Надо послушать, сердце не бьётся?

Он послушал. Сердце не билось.

— Да у него нет сердца, он же водяной, бессердечное существо, — сказала Кикимора.

— Постойте, а это самое… хоронить? — вспомнил Лёшка.

— Не надо, он же водяной. Полежит с недельку под солнышком и весь испарится. А если водяного похоронить и землёй закидать, то эта местность в болото превратится, это всяк знает, — объяснила Баба Яга.

Лёшка выслушал объяснение, опустился на четвереньки и начал быстро бегать вокруг тела и вокруг бочки.

— Спятил, — убеждённо заявил Леший. — От переживаний. Молодой ещё, необстрелянный. Вот, к примеру, когда я проводил вербовку новобранцев на Гималаях…

— Ничего подобного, это он зов предков услышал, — сказал Барабашка. — Такие, как он, от животных произошли. Вот в трудные моменты жизни всякие атавизмы и проявляются.

— Ослабел он в бочке, сердешный, — пожалела Баба Яга. — Вот ножки-то и не держат.

— Может, клад ищет? — предположил Кощей. — А Водяного тоже, поди, из-за клада замочили. Он про него узнал и… того. Все преступления — из-за денег.

— Почему замочили? — шёпотом спросила Кикимора. — Он же и так мокрый, он же водяной.

— Замочили — значит, убили, — сказал Лёшка. — Сами вы атавизмы. Я собирал улики.

— И-и, миленький, — возразила Баба Яга. — Нынче год не грибной, ничего не соберёшь. Это в прошлое лето мой двор опятами зарастал до самых курьих ножек, а сейчас ни опят, ни маслят, ни этих… как их… улик.

— А я знаю, улики — это то, что нечаянно потерял преступник, — похвасталась Кикимора. — Они называются улики, потому что их находят на улице. И что же вы подобрали?

И она вытянула шею, стараясь разглядеть, что у сыщика в кулаке. Но Лёшка сунул руку в карман и сказал:

— Это тайна следствия.

— У-у-у! — завыло вдруг Привидение.

Все вздрогнули, а Кощей объяснил:

— Вечереет, вот она и воет. По домам пора.

— Нет-нет, — запротестовал сыщик. — На самом интересном месте… то есть я хотел сказать, что надо провести допрос, а то до завтра все всё забудут. Возражений нет?

— Возражений нет, — согласился за всех Леший. — Надо так надо. Убийство — дело сурьёзное. Вот, помнится, когда нас расквартировали в долине Ганга…

— Тогда пойдите погуляйте, — распорядился Лёшка, которому очень понравилось командовать. — Воздухом подышите, а я в избушке сяду и по одному буду вызывать.

— Я и так простужена, а тут ещё гулять по вечерней росе… — заворчала первая голова, но Баба Яга предложила вынести валенки, и голова замолкла.

— Интересный раут получился… — протянула Кикимора. — У меня никогда так завлекательно не бывает. Даже с убийством. Только я не пойму, зачем нас-то допрашивать? Не мы ведь его убили.

— А кто же? — спросил Лёшка. — Кто-то из вас, конечно.

Все переглянулись. Видно было, что эта мысль была для всех совершенно нова.

— Но послушайте, уважаемый сыщик, это же вздор, — заволновалась Кикимора. — Мы его друзья, мы его тыщу лет знаем. А кое-кто — и не одну тыщу…

— Ну вот он за тысячу лет кому-то надоел, наверное, — объяснил Лёшка. — Если б я тысячу лет сидел за партой с той девчонкой, с которой сижу уже четыре года, я б её точно пристукнул.

— Но мы же все были за столом! — возмутилась вторая голова. — Ели!! У нас это… как его… али-баба!

— Алиби, — поправил Лёшка. — Ничего подобного. Все хоть раз да выходили из избушки. И все — после ухода Водяного. Например, Баба Яга — за скороваркой, Леший — ворон гонять, Кощей — Барабашке помочь.

— А я в трубе сидел, — сказал Барабашка.

— Но вы сами вылезли, — напомнил Лёшка. — Сто раз успели бы убить и в бочку залезть — смыть следы преступления.

— А я не выходил, — сказал Змей Горыныч.

— Но вы и не входили, — возразил сыщик. — Только головы засунули, а ногой вполне могли нож метнуть.

— А первая голова высовывалась из окошка! И много раз! — наябедничала третья голова. — Подозрительно.

— Я сморкалась, — оправдывалась первая голова. — Не могу же я в скатерть…

— Я знаю, я знаю, кто убил! — захлопала в ладоши Кикимора. — Это не мы! Это проходивший мимо убийца-маньяк!

И она победоносно оглядела всех.

— Возможно, — кивнул Лёшка. — Я не отметаю и этот вариант. А пока — подозреваются все! Ура! То есть очень жаль. Алиби есть только у меня — я из бочки не вылазил.

— А-а-а, поняла, — заверещала Кикимора. — Это Бэзил. Он сразу показался мне подозрительным — весь чёрный, как олицетворение зла.

— И-и, матушка, загнула, — возмутилась Баба Яга. — Зачем моему коту Водяного убивать? Ты ещё скажи, что его Метла изничтожила.

— Какая метла? — насторожился Лёшка.

— Горничная моя, она же — транспортное средство, — пояснила Баба Яга. — Ты и её подозревать будешь?

— И её, — удовлетворённо кивнул Лёшка. — Чем больше, тем лучше. Настоящий детектив. Жаль, жертв маловато. Лучше всего те детективы, в которых в каждой главе по убитому.

— Не расстраивайтесь, молодой человек, может, ещё будут, — успокоил его Кощей.

Глава четвертая «Прямо в зайчика стреляет…»

— И кто же его, по-вашему, застрелил… то есть зарезал? — спросил сыщик у первого допрашиваемого, у Кикиморы. Она так хотела быть первой, что отпихнула Змея Горыныча, наступила на ногу Кощею и сказала Бабе Яге: «Я гостья, мне надо уступать».

— Ну разумеется, Барабашка! — заявила Кикимора. — Вы можете не верить, дорогой сыщик, но я это просто чувствую! Женская интуиция. Поверите ли, как только он вошёл, я сразу ощутила ужас! Меня просто затрясло! Поэтому я в течение всего обеда не могла вымолвить ни слова и даже не могла взглянуть на этого злодея!

— Гм, — сказал Лёшка. — Разве? Ну, ладно. Расскажите мне о Водяном.

— Водяной? О-о-о, это был ужасный тип! Собственно, абсолютно безобидный, мы все его любили, но душегуб! Бывало, голову из воды высунет, глазами завращает, волосы зелёные на макушке шевелятся — у-у-у! Деликатным дамам с утончёнными нервами мимо и не ходи. А так — милейший старикан, мухи не обидит.

«Путается в показаниях», — записал Лёшка на листочке бумаги и задумался. Он решительно не представлял, о чем ещё надо спрашивать. А Кикимора ждала вопроса, глядя на него преданными глазами.

— Были ли у него враги? — наконец осенило Лёшку.

— Конечно! У каждого порядочного человека тьма врагов! У меня, например, мириады. Во-первых, ведьма из Макаровки, во-вторых, кикимора из соседнего болота, в-третьих, вурдалачиха Анна Ивановна…

— Минуточку, — остановил её Лёшка. — Это ваши враги, а Водяного?

— Водяного? А при чём тут Водяной? Ах да… Ну, у него, наверное, тоже был какой-нибудь враг. Вот он-то его и убил. Я сразу догадалась.

И Кикимора победоносно взглянула на сыщика.

— А кто же этот враг?

— Ах, милый сыщик, да тут своих-то врагов не упомнишь, а вы про чужих спрашиваете. Вот на последнем благотворительном базаре на Лысой Горе…

— Хорошо, — решительно перебил Лёшка, которому отчего-то надоело общение с Кикиморой. — Спасибо. Вы очень помогли следствию. Можете быть свободны.

— Как свободна? Как свободна? — поразилась Кикимора. — Да мы ещё и не начали беседовать. Ну хоть ещё один вопросик, хоть самый малюсенький…

— Хорошо, но чур последний. Была ли у Водяного семья?

— Э-э-э… вроде нет. Вот соседка была. Русалка. Неприятная особа. Толстая, никакой фигуры. Они в одном озере жили, всё время ругались. Она ему: «Ты старый размокший пень с гнилыми ложными опятами». А он ей: «А ты лягушка безмозглая, несмазанной телегой раздавленная». А она ему…

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Лёшка. — Так что же, они ненавидели друг друга?

— Конечно, особенно она, просто убить была готова… Ой!

И Кикимора закрыла рот ладошкой.

— Так, может, это она? — невнятно проговорила она сквозь закрытый ладонью рот.

— Ругались, значит. А не дрались?

— Дрались, — убеждённо сказала Кикимора. — Ужас как дрались, аж брызги летели и рыбы в обморок падали. Но если она — убийца, как же с Барабашкой? Ой, поняла! Барабашка — её двоюродный брат, кузен, так сказать. Приехал из города, она ему нажаловалась, он вскипел, пошёл в гости и убил! Всё ясно. Он даже похож на неё. Вылитый!

— А зачем вы из комнаты выходили? — спросил Лёшка. — Сразу после ухода Водяного.

Кикимора сконфузилась.

— Ах, как неприлично! Но сыщик — это почти врач, ему можно признаться… Ах, я упаду в обморок от смущения… Видите ли, от природы я несколько бледновата и потому выходила подкрасить губы и подрумяниться. Ах, мне дурно…

— Тогда можете идти, — поспешно сказал Лёшка.

— А то ещё поговорим, а? — жалобно попросила Кикимора. — Я вам про всех расскажу, я все сплетни знаю…

— Хорошо, хорошо, — выпроводил её Лёшка. — Я вас ещё вызову, и вы всё расскажете.

— Только не забудьте, вы обещали, — сказала Кикимора и нехотя вылезла из избушки.

— Ну как? — спросили её остальные подозреваемые, столпившиеся вокруг курьих ножек.

— Ах, какой милый, какой любезный, просто душечка, — Кикимора прижала ладошки к груди и закатила глаза. — И он во всём со мной согласился!

— Конечно, дорогая, это самый лучший способ разговаривать с тобой, — подтвердил Леший. — А малый-то не дурак! Кто пойдёт следующий?

— Я, — сказал Змей Горыныч. — Я не очень хорошо себя чувствую из-за насморка, хотел бы поскорее отделаться и прилечь.

И три головы всунулись в три окна избушки.

— Нет-нет, — возразил Лёшка. — По одному, пожалуйста… э-э-э, то есть по одной. По порядку номеров.

Вторая и третья голова высунулись, а первая осталась. Допрос её прошёл в живом, бодром темпе:

— Были ли у Водяного враги?

— Апчхи!

— А родственники?

— Апчхи!

— А наследство?

— Апчхи!

— Вы свободны.

— Ну как? — спросили вторая и третья головы у первой, когда та, измотанная допросом, высунулась из окна. — Очень придирается?

— Кошмар, — сказала первая голова. — Сейчас сами увидите.

Вторая голова на допросе оказалась более разговорчивой.

— Оставил ли Водяной это… как его… завещание? — спросил Лёшка, вспоминая любимые детективы. — Что он имел? И чьё это сейчас будет?

— Не знаю, парень, — сказала вторая голова и съела пирожок с повидлом. — Это ты у Кощея спроси, он в таких вопросах дока — кто что имеет и кому чего перепадёт. А мне бы покушать…

— А Русалка?

— А что Русалка? Милейшая особа, тоже покушать любит. Жаль, что её не было сегодня, мы с ней обычно конфеты наперегонки едим — кто больше съест. В прошлый раз я победил, но это было нелегко. А ещё я сосиски люблю, только сегодня их не давали.

— Они с Водяным ругались? Дрались?

— Да, наверное, ругались. Как, сидя в одном озере три тыщи лет, и не поругаться? Мы вот тоже ругаемся с третьей головой, а то и дерёмся. Она, видите ли, фигуру блюдёт, а я из-за этого голодаю!

И голова съела ещё один пирожок.

— Я тоже дерусь часто… то есть очень редко, — сказал Лёшка. — А вам не хотелось убить Водяного?

— Мне? Да что вы! Он меня так понимал! Он меня рыбой жареной угощал!

— Ладно, — вздохнул Лёшка. — Идите… то есть, вылезайте.

— Уф! — сказала, высунувшись, вторая голова третьей. — Инквизитор. Но пирожки вкусные. Теперь ты, третья, иди.

— Я боюсь, — сказала третья голова. — Я самая младшая. Несовершеннолетняя. Меня нельзя допрашивать. И вообще я нервная, у меня от переживаний тик делается.

И голова два раза подмигнула.

— Иди-иди, — подтолкнула её вторая. — Там с тебя семь шкур спустят, узнаешь, как мне есть не давать. И поделом.

— Прощай, дорогая, — шмыгнула носом первая голова и утёрла глаза. — Мы все тебя любили…

— Я боюсь!! — заорала третья голова, но вторая изловчилась и боднула её так, что та с писком влетела в открытое окно.

— Это не я! — заверещала она. — Это всё происки завистников! Это первая! Или вторая! Или вместе! Но не я!

— Что не вы? — удивился Лёшка.

— Не я. Я — не я. То есть я, конечно, я, но это совершенно не я.

— Разберёмся, — пообещал Лёшка. — Очень ценные показания. Можете идти.

И записал на своей бумажке: «З Г. Очень напуган. Подозрительно».

Третья голова вылезла наружу.

— И совсем не страшно, — удивлённо сказала она. — Обещал разобраться. Поддержал морально. Вы зачем тут наплели, что страшно?

— Мы пошутили, — объяснили первая и вторая. Третья обиделась, и Змей Горыныч пошёл домой лечиться. Причём первая и вторая головы хихикали, а третья изо всех сил делала вид, что она не имеет никакого отношения к этим двум нахалкам.

Тем временем Лёшка вызвал Кощея, чтобы утрясти вопрос с наследством. Кощей оказался мужиком толковым и объяснил, что Водяной ничем не владел, наследства не оставил и завещания не писал по неграмотности, а про драки с Русалкой — враньё. Ругались — это точно, а драк не было. Потому что если бы были, то Русалка его бы точно побила. Вот Водяной и старался до драк не доводить. А вообще, Водяной был типчик вздорный и неблагодарный: он-де, Кощей, для него столько сделал, а тот — ни-ни.

— И ведь что я просил-то? — жаловался Кощей. — Пустяк, сущую безделицу. У него под пятой левой корягой клад зарыт. Ерундовый, надо сказать, клад. Чтоб Водяному отдать этот клад мне в знак дружбы, так нет! Мне, говорит, золото под этой корягой необходимо, оно вроде печки. Солнце его нагревает, а ночью оно тепло отдаёт. Ему, дескать, старые кости у тёплого клада попарить приятно. Врёт! Все знают, что у Водяного костей нет.

— Вы говорите, Водяной ничего не имел. А клад? — поддел Кощея Лёшка.

— А клад ничей! — возмутился Кощей. — Что в землю зарыто, то ничьё! Кто найдёт, тот и возьмёт. Я, к примеру.

— По закону клад принадлежит государству. А тот, кто найдёт, получает двадцать пять процентов. Четвёртую часть, значит, — пояснил Лёшка, смотревший недавно «Необыкновенные приключения итальянцев в России».

— Что?! — осатанел Кощей. — Да как ты смеешь! Мальчишка! Мой клад, мой!

И как ошпаренный вылетел из избушки. Наверное, клад побежал откапывать.

— Ух ты, какой шустрый! — восхитился Леший. — Вот, помнится, когда мы отступали от Рангуна, скорость была примерно такая же.

— Чегой-то он умчался, словно его бешеная собака укусила? — подозрительно спросила Баба Яга.

— Кстати, о бешеной собаке, — вспомнила Кикимора. — Такой ужас! Вчера по птичьему радио передавали, что у нас в лесу завелась бешеная собака! Ах, я вся дрожу, я думаю, что…

Леший покосился на жену и пробурчал:

— Пойду-ка я допрашиваться.

И полез в избушку. Лёшка с тоской посмотрел на очередного допрашиваемого. Ему уже изрядно надоело задавать одни и те же вопросы про врагов, родственников и наследство, а новых он никак не мог придумать. Но тут замученный сыщик вспомнил, что все знаменитые детективы задавали очень странные и на первый взгляд не связанные с убийством вопросы, которые потом оказывались необходимыми. И Лёшка развернулся. Начал он с классики:

— А почему у вас такие большие зубы?

— Древесину грызть, — ответил опешивший Леший и встал по стойке «смирно».

— Знаете ли вы украинскую ночь?

— Никак нет. Климат не тот.

— Что такое, что случилось, почему же всё кругом завертелось, закрутилось и помчалось колесом?

— А чёрт его разберёт, — сказал Леший. — Не могу знать.

— Кто сказал «мяу»?

— Это не я. Это клевета и инсинуация. И жена моя такой пакости тоже не говорила. Головой ручаюсь.

— Неужели в самом деле все сгорели карусели?

— Так точно, — подтвердил Леший. — Сгорели. На прошлой неделе большой лесной пожар уничтожил гектаров сорок леса на север от Макаровки. И берёзы сгорели, и ели, и эти… как их… карусели.

— Мишка очень любит мёд, почему, кто поймёт, в самом деле, почему мёд так нравится ему?

— О-о, на этот вопрос я могу ответить, — оживился Леший. — В этом я хоть что-то понимаю. Медведи любят мёд, потому что он вкусный и сладкий. И я тоже его люблю.

— И я, — согласился Лёшка.

— Так за чем же дело стало? — обрадовался Леший. — Пошли сейчас же ко мне, у меня такой мёд! Липовый! Духовитый — на весь лес пахнет.

«Интересно, — подумал Лёшка. — Он от чистого сердца зовёт или подлизывается к сыщику?»

Но решил, что Леший ничего плохого не думал. Очень уж мёду захотелось.

— Ладно, — сказал Лёшка. — Я тут закончу всю эту тягомотину и приду к вам. Или завтра с утра. Идёт?

— Идёт, — сказал Леший. — Не пожалеете.

И строевым шагом вышел из избушки.

— Уф, — сказал он, вытирая лоб. — Ну и башковитый малый. Так и шпарит вопросами, вроде по-нашему, а про что — не поймёшь. И всё стихами, всё стихами.

— Стихами? — поразилась Кикимора. — Про любовь?

— Всякими.

— Теперь я пойду, — сказал Барабашка. — Я в поэзии хорошо разбираюсь.

Лёшка с интересом посмотрел на вошедшего. Он почти не видел его в течение вечера, потому что когда Барабашка сидел за столом, его отгораживала от Лёшкиной кадушки печь. Барабашка был весь закутан в тёмный плащ, на носу поблёскивали чёрные очки, нижнюю часть лица закрывал красный шарф. На голове красовалась сомнительная шляпа.

«На шпиона похож, — подумал Лёшка. — Плащ, очки, ещё и лицо замотал, как ковбой в пыльную бурю. Кикимора права, подозрительная личность». И сразу придумались вопросы, которые он не мог выдавить из себя в беседе с Лешим.

— Как вы оказались в лесу, вы ведь нездешний?

— Отпуск у меня, — сказал Барабашка. — На лоне природы.

— Каким транспортом добирались?

— Телепортация.

— Чего?

— Это когда тело само собой переносится на любое расстояние. А то в автобусе меня укачивает.

— Когда познакомились с Водяным?

— Сегодня. Я заблудился, а он меня вывел.

— А почему Баба Яга сказала, что вы то ли кино снимаете, то ли клад ищете?

— Хотел произвести на даму впечатление.

— Про клад у Водяного знали?

— Нет, не знал. А что, у него клад был?

— Здесь вопросы задаю я, — важно сказал Лёшка. — С Русалкой, конечно, не знакомы?

— Представьте, знаком. Вчера у озера встретил. Прелестная женщина, умная, в технике разбирается, всё время что-нибудь изобретает.

— Изобретает? — удивился Лёшка. — Что же?

— Например, она усовершенствовала бобровую плотину — слив из шлюзов. Позвольте, я вам набросаю.

Барабашка забрал у сыщика карандаш и на листке с записями «Пугается в показаниях» и «З Г. Очень напуган. Подозрительно» быстро нарисовал чертёж плотины.

— Вот тут и вот тут — сливы, — пояснил он, черкая карандашом. — А вот здесь спроектирован клапан. Сюда бобёр нажимает носом, и отток воды увеличивается. Просто и эффективно.

— А что она ещё изобрела?

— Кто? Ах да, Русалка. Много чего. Метод тушения лесного пожара, придуманный ею, был успешно применён неделю назад, когда от пылкого взора влюблённого тракториста загорелась берёзовая роща возле Макаровки. Ещё есть устройство для обогащения озёрной воды кислородом в зимних условиях, когда подо льдом мало кислорода. Раньше Водяной по старинке полыньи пробивал, а теперь всё автоматизировано. А аппаратура для проведения хирургических операций под водой позволяет лечить раненых рыб. Но это не всё. Есть специальное излучение для ускорения роста водорослей. Есть инструмент для извлечения инородного тела, например, если щука подавилась костью. Есть особый магнит, который отводит в сторону от рыб крючок рыболова. Он действует на переменном магнитном поле. Да что там говорить. Русалка просто облагодетельствовала родное озеро.

— А Водяной? Он не возражал?

— Конечно, возражал. Он консерватор и самодур, он был против всех новшеств. Поэтому они с Русалкой и ругались. Но потом он смирялся, видя полезность изобретений для озера. Он был очень хорошим и ответственным водяным и мог наплевать на свои убеждения ради пользы озера. А бедная Русалка была так одинока… Её никто не понимал…

— У Русалки есть друзья?

— Нет, только знакомые. Она дружила с Водяным. А теперь осталась одна-одинёшенька…

И Барабашка всхлипнул.

— Вы всё про Русалку знаете, а говорите, что только один раз её видели, — сказал Лёшка, ожидая, что Барабашка вздрогнет, смутится, а то и признается. Но Барабашка не вздрогнул и не смутился, а просто объяснил:

— Мне она очень понравилась, и я всё запомнил, что она мне сказала.

— Вы говорите, она дружила с Водяным, а остальные утверждают, что они ругались и дрались.

— Ну и что. Вы слышали поговорку: милые дерутся — только тешатся? Кстати, они не дрались. Только ругались. Был, правда, один случай в 1253 году, когда Водяной категорически отказался носить изобретённые Русалкой рыцарские доспехи для подводного плавания и она в гневе запустила в него шлемом. Я удивляюсь, что местные обитатели до сих пор это помнят. И ещё во времена их молодости кто-то кого-то в пылу спора стукнул дугой от позвонка бронтозавра, но кто кого — они уж и сами не упомнят. Вот и все случаи рукопри-кладства, а разговоров-то, разговоров… С кем она, бедняжка, теперь ругаться будет? — вздохнул Барабашка.

«Может, Кикимора верно угадала, и Барабашка взаправду Русалкин брат, вон как переживает», — подумал Лешка и задал последний вопрос:

— Когда вы слезли с крыши и пошли к бочке, вы не могли не пройти мимо Водяного. Почему же вы утверждаете, что якобы его не видели?

— А я и не утверждаю, — сказал Барабашка. — Я его видел.

— Что?

— Я его видел и сразу понял, что он убит. И я испугался. Вместо того, чтобы позвать остальных, я пошёл к бочке и начал машинально отмываться от сажи. Это был шок, если хотите. Вы знаете, что такое шок?

Лёшка не очень в этом разбирался, но кивнул, что знает.

— Я понимаю, что я — подозреваемый номер один, — печально продолжил Барабашка. — Во-первых, я — чужак, а во-вторых, я видел Водяного и не позвал других. Но верьте мне, я не убивал беднягу. Мне просто было незачем.

— Хорошо, — сказал Лёшка. — Идите.

И записал на бумажке под чертежом плотины: «Неправдоподобно».

Когда Барабашка вышел, все уставились на него с напряжённым вниманием. А Кикимора спросила:

— Ну что, вы чистосердечно признались?

— Дура, — грустно сказал ей Барабашка и ушёл в лес.

Кикимора так удивилась, что даже забыла упасть в обморок.

— По-моему, ты должен вызвать его на дуэль, — сказала она мужу.

— Непременно, дорогая, — согласился Леший. — Как-нибудь в другой раз.

Допрос Привидения много времени не занял, так как оно не могло говорить.

— Вы знали Барабашку до сегодняшнего вечера?

Привидение помотало головой.

— А как давно вы знали Водяного?

Привидение показало три пальца. Лёшка не стал уточнять, что это: три дня, три года или три века.

— В каких вы были отношениях?

Привидение приложило ладошки к сердцу, потом к голове, потом помахало ими и пару раз подпрыгнуло. «В хороших отношениях», — понял Лёшка.

— А с Русалкой?

Привидение замотало головой и пожало плечами. «Так себе отношения», — подумал Лёшка.

— До замужества вы жили в этом лесу?

Привидение махнуло рукой куда-то вдаль.

— Когда же вы успели подружиться с Водяным? — спросил сыщик, довольный, что подловил Привидение.

Привидение замахало руками, ногами, потом перевернулось вниз головой и сделало вокруг Лёшки три круга.

— Ох, — сказал Лёшка. — Я слегка недопонял ваш ответ. Лучше мы расстанемся на сегодня.

Привидение кивнуло и вылетело в окно.

Наконец дошла очередь до Бабы Яги, которая как хозяйка пропускала всех вперёд.

— Скажите, бабушка, Русалка действительно увлекается техникой?

— Ох, не знаю, милок, никем она вроде не увлекается, особа почтенная, добродетельная, не то что нынешние вертихвостки.

— А Барабашка сказал, что она приборы всякие делает…

— Приборы? Приборы — это верно. Много чего намастерила. Водяной, покойник, много с ней ругался по этому поводу, а я ему говорю: плюнь, пусть что хочет, то и делает. Да иногда нужные вещи получались. Вот, например, сделала она мне машину для мойки посуды. Нет, посуду я в ней не мою, очень уж она тарахтит при этом, аж моя избушка нестись перестаёт. А польза от машины всё-таки есть — она в чулане стоит, я на нее рогожку постелила, на ней Бэзил спит.

— Кстати, а где сейчас Бэзил? И где он был во время преступления?

— Где был — не знаю, а сейчас у себя на машине спит, в чулане. Я его видела, когда за скороваркой ходила. Наверное, и тогда спал. Он, сердешный, насчёт этого не промах.

— У вас ведь ещё есть какая-то прислуга?

— Метла. Горничная.

— Она тоже в чулане?

— Нет, что ты, это неприлично — Бэзил и горничная в одной комнате. Для Метлы сбоку чулана гараж пристроен. Она и сейчас там.

— Почему же горничная — и в гараже?

— Она же не просто горничная. Она по совместительству транспорт. Ты, голубчик, с ней поговорить хочешь, так я позову.

— Потом, потом. А вот скажите мне, бабушка, когда вы в последний раз видели Русалку?

— А сегодня утречком. Забежала она, сказала, что поругалась с Водяным и мириться не хочет. Потому и в гости не пойдёт — все их мирить начнут, а она гордая, ей хочется ещё немного подуться. А если спрашивать будут, говорит, скажите, что мигрень. Слово-то мудрёное, я на бумажке записала, чтоб не забыть.

— И долго она оставалась?

— Нет, недолго. Попросила, раз в гостях не будет, баночку земляничного варенья, оно у меня знаменитое, бабка моя рецепт придумала. И-и, миленький, таких ведьм, как моя бабка, теперь не найти. Она, бывалоча… да про что это я говорила-то? Ах да. Принесла я из чулана варенье, да и пошла она, голубушка.

— А разве русалки могут по земле ходить? У них же ног нет.

— Могут, отчего же не могут. Хвостом ходят. Только, как и Водяные, русалки должны время от времени в воду окунаться, а то высохнут. Да что ты, милый, всё про Русалку да про Русалку? Неужто всерьёз думаешь, что она убийца? Её тут и не было с нами.

— А брата у неё нет?

— Брата? Не знаю. Сестра есть, тоже русалка, в городе работает. В городском пруду. Каждое лето приезжает в отпуск. Намается, сердешная, в грязном пруду да в вонючем городском воздухе, аж серая приезжает, а уезжает такая зелёненькая, что любо-дорого.

«Так-так, — подумал Лёшка, и в голове у него что-то прояснилось. — Сестра, значит. Горожанка. Тёмные очки, шляпа…»

Он вскочил:

— Бабушка, позовите мне, пожалуйста, Барабашку для повторного допроса!

— А нету его, сынок, ушёл он. Как ты его отпустил, он сразу и пошёл. Завтра повидаешь.

— Жалко, — сник Лёшка. — Разгадка была в руках, а я…

— Ещё чего узнать хочешь? — спросила Баба Яга. — А то день такой был тяжёлый, с утра готовка, потом убийство… А я уж не молоденькая, силы не те.

— Расскажите, пожалуйста, что произошло в сенях, когда там что-то стукнуло после ухода Кощея?

Баба Яга рассказала о проишествии с Кощеем.

— Это что же? Попытка ограбления? — обрадовался Лёшка. — Мало мне убийства, так ещё и новое преступление!

— Да какое там преступление, что ты! Он же Кощей, у него натура такая. Как Водяной не может долго без воды, так Кощей должен разыскивать драгоценности и любой ценой забирать их себе. Чего уж тут расследовать. Это всё равно, что судить кота за ловлю мышей. А мне развлечение. Я свои бриллианты прячу в разные места, а он, когда в гости приходит, пытается их найти и стащить. В этот раз почти угадал. Мои камешки действительно были в сундучке, на самом дне, под тряпками. Он правильно полез, да крышка его прихлопнула, он и не нашёл.

— А вы не могли бы мне показать настоящий алмаз? — попросил Лёшка. — Никогда не видел. Я собираю коллекцию камней, только у меня ещё мало. Есть кварц, гранит, слюда, змеевик и яшма. Недавно горный хрусталь появился. А алмазов никогда не встречал.

— Да смотри на здоровье, — согласилась Баба Яга.

Она пошла в сени и долго там копалась. Потом раздался её вопль:

— Караул! Убивают! Помогите!

Все гости, которые ещё не разошлись, а ждали окончания допроса, мигом примчались в избушку. Даже Кощей, который делал вид, что насовсем убежал.

— Украли! — вопила Баба Яга. — Украли бриллианты!

Потом она замолчала и будничным тоном сказала Кощею:

— Ну ладно, на этот раз твоя взяла. Но на следующий раз я так запрячу, что ни в жисть не найдёшь. Отдай бриллианты.

И протянула руку. Кощей обалдело смотрел на неё.

— Да ты что, сдурела, старая, — сказал он. — Ты ж сама меня из сундука вытащила, не дала доискать. Нету у меня твоих цацек.

Баба Яга так и села на пол.

— Украли, — шёпотом сказала она. — Взаправду.

Глава пятая «Пиф-паф! Ой-ёй-ёй!»

— Ой-ё-ёй! — запричитала Кикимора. — Мало нам убийства, так ещё и кража!

— Без паники, — мужественно сказал сыщик. — Всем-всем-всем. Объявляю всесоюзный розыск.

Все-все-все бросились на поиски бриллиантов. Кощей искал в Лёшкиной бочке, Леший — в печке, Кикимора — за зеркалом, Привидение — на потолке, а Лёшка полез под стол.

— Ух ты! — сказал он. — Бабушка, какой у вас стол интересный. А зачем тут эти проводочки?

— Чего? — переспросила хозяйка. — Какие проводочки?

Она заглянула под стол и слабо охнула.

— Чегой-то? — сказала она. — Это не моё. Это кто-то приделал. Не иначе, порчу навести хотели.

Следом за Бабой Ягой и остальные полезли смотреть на прикреплённые на нижнюю поверхность столешницы сердечник, обмотанный проволокой, пару микросхем, батарейку и провода.

— Колдовство, — убеждённо сказал Кощей. — Кто-то тебя, старая, сглазить надумал.

— Мне страшно, — прошептала Кикимора, прижимаясь к мужу. — А вдруг это заразно?

Леший освободился от неё и внимательно осмотрел устройство.

— Похоже, заминировано, — сказал он. — Ну-ка, отойдите все подальше.

Все попятились. Леший взял со стола вилку, подцепил какой-то проводок, отсоединил его от другого проводка.

— Всё, — объявил он. — Теперь не взорвётся.

— Дорогой! — бросилась к нему Кикимора. — Ты настоящий герой! Я тобой горжусь!

— Да чего там, — заскромничал Леший. — Вот когда мы разминировали Тадж-Махал, было посложнее.

— Это просто какой-то подъём преступности, — сказал Кощей. — Убийство, ограбление, теперь попытка взорвать избушку. Не иначе, мафия.

Лёшка загрустил. Тягаться с мафией ему было не под силу. «Пора делать ноги, — подумал он. — Допрошу остальных и сбегу домой. Пусть сами разбираются, а у меня уважительная причина — родные беспокоятся».

— Я хотел бы поговорить со слугами, — сказал он бодрым голосом.

— Васька! Тьфу ты, Бэзил! — закричала Баба Яга.

Бэзил явился, как всегда, элегантный, только слегка заспанный.

— Пойдёшь с господином сыщиком в свою комнату и ответишь на его вопросы, — приказала Баба Яга.

— Да я и здесь могу, — начал было Лёшка, но хозяйка перебила:

— Мне прибираться надо, посуду мыть. Вон работы сколько, да я ещё в расстроенных чувствах по поводу бриллиантов. Слуг можно и в чулане допросить, не велики господа.

— Я вам помогу, дорогая, — вызвалась Кикимора, но Баба Яга отказалась:

— Ещё гости у меня посуду не мыли. Сама пока не обессилела. Идите лучше домой, поздно. Всё интересное уже кончилось.

И гости пошли домой, а Лёшка с Бэзилом — к чулану. Они вошли внутрь, протискиваясь между бочками с солёными огурцами и рыбой, запинаясь о многочисленные туесочки, жбаны и котлы, стукаясь головой о свисающие с потолка связки лука.

— А почему нет всяких таких… ну, сушёных жаб, маринованных пауков? Она же Баба Яга, — спросил Лёшка.

— Да старенькая она, на пенсии уже, почти не практикует, — пояснил Бэзил. — Прошу в мой будуар!

И он изящно откинул ситцевую занавеску.

Апартаменты Бэзила были невелики, половину их занимала моечная машина, прикрытая лоскутным одеялом, над ней висел портрет королевы Виктории. Лёшка бы в жизни не догадался, кто это, но внизу было подписано. Напротив стояло трюмо с флаконами духов, щипчиками для когтей, щипцами для завивки усов и прочими приспособлениями. Перед трюмо стоял сломанный стул, на нём — серебряный подсвечник. На книжной полке лежали растрёпанный русско-английский словарь, мышеловка, красивый иностранный орден, книга «Сто правил для джентльмена», недоеденный бутерброд и белая фарфоровая кошка.

— А в чём, собственно, дело? — спросил Бэзил, вешая цилиндр на гвоздь.

Он проспал и убийство, и ограбление, и взрыв. Поэтому большую часть допроса Лёшка рассказывал Бэзилу о том, что произошло, а тот только ахал.

— Нет, ну надо же, — огорчался Бэзил. — В кои-то веки в нашей глухомани что-то произошло, а я проспал.

— Это ещё неизвестно, — мрачно сказал Лёшка, дабы вернуть допрос в надлежащее русло. — Вы тоже подозреваетесь.

— Да ну? — обрадовался тот. — Замечательно! Будет что рассказать ребятам в клубе. Действительно, у меня нет алиби, я спал здесь в полном одиночестве и без свидетеля, который мог бы подтвердить этот факт. На будущее надо стать умнее и не ложиться в кровать без протокола. А мотив? Подождите, не подсказывайте, я сам. Ага, вот и мотив. Водяной, будучи грубым и неотёсанным барином, однажды назвал меня лакеем, а я не стерпел подобного унижения, мои джентльменские чувства требовали отмщения…

— А вы разве не лакей?

— Как можно-с! Лакей — должность подлая, а слуга — благородная. Даже король Карл Пятый однажды прислуживал, подавая кисть художнику Тициану. Итак, продолжим. Весь кипя негодованием, я бросил в лицо негодяю перчатку…

— И зашиб его на месте, — закончил Лёшка.

— Да нет, что ж, у меня перчатки свинцовые, что ли? Бросил перчатку, и это был вызов на дуэль. Пока гости пировали, я прокрался к избе и трижды прокричал филином. Услышав этот сигнал, Водяной вышел и встал в позицию. Я обнажил шпагу, вскричал: «Умри, несчастный, во имя чести!» и вонзил ему в сердце свой славный клинок. Он упал… и всё было кончено. Ну как?

— Класс, — признал Лёшка. — Только маленькая неувязка: Водяной был убит ударом в спину.

— Обидно, — сказал Бэзил. — Тогда это не я. Убить ударом в спину — фи! Не по-джентльменски.

— Нет, но если вы непременно хотите прослыть убийцей… — начал Лёшка, обрадовавшись возможности с успехом закончить следствие.

— Да ладно, чего там, — отказался Бэзил. — Как-нибудь в другой раз. А чтобы у вас насчёт меня совесть была спокойна, я даже могу дать честное слово, что не убивал Водяного. Слово джентльмена.

— А кто же тогда убийца? — спросил Лёшка. — Я так надеялся, что это вы. Есть, правда, у меня идея…

И он поведал о своих сомнениях насчёт Русалки, её городской сестры и Барабашки.

— Тонко заверчено, — одобрил Бэзил. — Как в лучших английских детективах. Ладно, я попытаюсь что-нибудь разведать и дам вам знать.

— Вот спасибо, — поблагодарил Лёшка. — А то у меня уже голова распухла от всех этих Русалок, Водяных, Кикимор…

— От Кикиморы точно голова пухнет, — подтвердил Бэзил. — У меня сходные симптомы. Остальные поприличнее. Русалка вообще молодчина: сидит себе в озере, по гостям не шляется, а если придёт в кои веки, то ест, что дают, не придирается.

«Что это он её выгораживает?» — подумал Лёшка, и подозрение вновь зашевелилось в нём.

— Теперь я хочу побеседовать с горничной, — сказал сыщик.

— Это как пожелаете, — ответил Бэзил. — Но боюсь, что большого удовольствия это вам не доставит. Гараж рядом, левая дверь.

Бэзил оказался прав. Метла была туповатой, неразговорчивой, на все вопросы отвечала: «А я почём знаю?» Немного оттаяла она после того, как Лёшка похвалил её комнату. Действительно, одна стена была почти полностью заклеена вкладышами от жевательных резинок с изображениями различных видов транспорта. На другой стене висела картинка: веник, вышитый крестиком. Под ним стояла канистра с керосином и что-то вроде стойла, покрытого кружевной накидкой.

— Здорово! — сказал Лёшка. — У вас даже больше вкладышей, чем у меня, а я считаюсь чемпионом класса. Вот этой нету и вот этой, и вот этой… Давно собираете?

— Года четыре, — сказала Метла. — Мне даже из других стран присылают. У меня в Германии знакомый пылесос «Сименс», в Зимбабве — опахало из пальмовых листьев, а в доме Ротшильда в Париже — из страусовых перьев метёлочка для полированной мебели. Вот они и шлют. А я им отправила изображение нашего «Запорожца», они очень удивлялись, что бывают такие машины.

— А это что? — указал Лёшка на вышивку. — Это вы сами сделали?

— Да, это я вышила, — неожиданно Метла смутилась и покраснела, насколько это возможно для метлы. — Это мой жених.

— Ничего, симпатичный, — одобрил Лёшка, разглядывая веник. — Блондин. Берёзовый?

— Нет, что вы. Берёзовые — такие грубияны. Из проса.

— А керосин зачем?

— Интересно! А как же я без керосина летать буду? — возмутилась горничная. — Лучший авиационный керосин, первый сорт. Дорого, конечно, но я хозяйке сразу сказала: «Хотите обеспечить скорость — не скупитесь».

— А пока керосин не изобрели, как же мётлы летали? — удивился Лёшка. — У всяких доисторических ведьм?

— На дёгте летали, на нефти. Иногда на энтузиазме, — пояснила Метла.

— А стойло для чего?

— Какое стойло! Это моя кровать! Я же не лошадь! Фу, какой невоспитанный тип!

И Метла рассердилась и наотрез отказалась отвечать на вопросы, бурча, что она — метла почтенная, на хорошем счету, с отличными рекомендациями и никому не позволит над собой издеваться и обвинять в убийстве. А если этого греховодника и сквернослова Водяного убили, то туда ему и дорога, и она, Метла, ничуть бы не огорчилась, если бы всех остальных гостей постигла та же участь. А заодно и лакея Ваську, который целыми днями ничего не делает, а только из себя воображает. Потом она перешла на личность сыщика, и после пятиминутного излияния на тему детективов вообще и в частности Лёшка был счастлив выбраться из гаража на волю.

— Уф-ф! — сказал он Бабе Яге, заходя в избушку. — До чего же у вас горничная серьёзная.

— Да не говори, милый, сама от неё страдаю, — посочувствовала Баба Яга. — А уволить не могу — куда она, бедная, пойдёт. Профессия у неё редкая, спроса нет, у всех ведьм есть свои мётлы. Опять же девка она работящая, хоть и не молоденькая.

— Бабушка, можно я у вас заночую, — попросил Лёшка. — А то совсем стемнело, к Лешему идти поздно.

— А чего тебе у Лешего делать? — подозрительно спросила Баба Яга.

— Он мёдом обещал угостить, — признался Лёшка. — Каким-то особенным.

— И не вздумай! — замахала руками Баба Яга. — Какой там особенный, мёд как мёд. У меня мёд ещё лучше! А Кикиморову стряпню вообще есть не рекомендую. Она дамочка приятная, но хозяйка — ой-ё-ёй… Словом, ночуешь у меня и без разговоров!

— Ладно, — рассмеялся Лёшка. — Договорились.

Глава шестая «Умирает зайка мой»

Всю ночь Лёшке снились кошмары: то зелёный заяц, покрытый водорослями, в которого стреляет охотник в шляпе, очках и красном шарфе, то Кикимора, медленно превращающаяся в радио без выключателя, то математичка, задающая ему вышить в тетради крестиком Метлу, причём двумя способами. Поэтому он был рад, когда Баба Яга потрясла его за плечо:

— Ишь, заспался, соколик, а я уже блинков напекла.

Аромат горячих блинов наполнял избушку. Лёшка рванул было прямо к столу, но Баба Яга строго сказала:

— А умываться? А зубы чистить?

Пришлось идти на улицу к умывальнику.

Когда умытый и почти причёсанный Лёшка доедал восемнадцатый блин с мёдом, Баба Яга спросила:

— А сейчас что делать будешь? Опять улики собирать? Или вопросы задавать? А то я щи готовить надумала.

Улики! Лёшка совершенно забыл про улики, которые нашёл на полянке. Но он напустил на себя невозмутимый вид и сказал:

— Думать. Прежде всего думать. Пусть мои серые клеточки поработают. А потом… Потом можно и допрос. Кстати, нельзя ли послать Метлу или Бэзила поискать в лесу Барабашку и привести ко мне.

— Бэзил не пойдёт, — возразила старуха. — Побоится фрак испачкать. А Метла скажет, что почтальоном не нанималась. Я птиц пошлю, если не возражаешь.

— Хоть рыб, — сказал Лёшка.

Баба Яга пошептала что-то петуху и сове, и те вылетели в окно. Лёшка вынул из кармана улики и разложил на столе.

— А вы не подглядывайте, — сказал он Бабе Яге.

— А мне и неинтересно, — пожала плечами та. — Я щи варю, на что мне сдались твои улики.

Улик было маловато, всего пять:

№ 1. Ржавая шпилька.

№ 2. Клок шерсти.

№ 3. Гриб поганка.

№ 4. Батарейка.

№ 5. Камешек змеевик, а по-научному серпентенит.

Собственно говоря, камешек Лёшка подобрал себе в коллекцию, а вовсе не как улику. Правда, змеевик у него уже был, но в этом проходила хорошая прожилка асбеста, и вообще образец был симпатичный, хотя и в грязи. «Потом отмою», — решил Лёшка и сунул змеевик обратно в карман.

— Бабушка, а кто из местных женщин пользуется шпильками?

— Да, наверное, только я, — отозвалась старуха, чистя картошку. — У Кикиморы — стрижка модная, у Русалки — распущенные волосы, у Привидения вообще волос нет. А что?

— Да ничего, — сказал Лёшка.

«Всё равно она ржавая, — подумал он. — Чтобы так заржаветь, месяц на земле полежать надо, а то и два».

— А вы недавно шпильку не теряли? — на всякий случай спросил он.

— И-и, милый, они из меня дождём сыплются, — сказала Баба Яга. — Волосы жидкие, ничего в них не держится. Вот в молодости у меня такая коса была…

«Наверное, шпилька ни при чём», — подумал Лёшка и положил её в карман следом за камнем.

Следующая улика, клок шерсти, явно указывал на Бэзила, среди гостей мохнатых не было. Может, они сражались, и Водяной вырвал этот клок у убийцы? Но Лёшка подобрал его довольно далеко от тела, шагах в пяти-шести. Водяной вырвал клок, положил его на травку, отбежал на несколько метров, упал и умер? Нереально. Может, клок отнесло ветром? А может, Бэзил просто линяет и разбрасывает шерсть где попало?

— Бабушка, Бэзил линяет?

— Нет, милок, что ты. Как он джентльменом заделался, так считает, что линять неприлично. Я, говорит, сдерживаю это вульгарное выпадение шерсти усилием воли. Врёт, я сама видела, как он потихоньку лосьоном от облысения мажется.

— Бабушка, а Бэзил весь чёрный или есть серые участки? Вечером темновато было, я не разглядел.

— Чёрный, миленький, чёрный, только манишка белая. Хотя я не удивлюсь, если узнаю, что он красится.

Клок шерсти был серый, а не чёрный.

— А какие тут есть ещё звери? — спросил Лёшка. — Серые какие-нибудь звери бегают? Волки, например.

— Волки не бегают. Волков моя избушка не переносит — как увидит, сразу их курьей ножкой пинает. Волк так кубарем и отлетает. Знают про это волки и близко не подходят. Белки тут живут, много белок, только они серые зимой, а сейчас рыжие. Зайцы серые тоже пробегают, но редко, потому что я очень уважаю зайцев, шпигованных чесноком и тушёных в сметане. Мышки тоже не подходят — Бэзила чуют. Хотя им бояться нечего. Как Бэзил оджентльменился, так мышей ловить бросил. Неаристократично, говорит.

Лёшка вздохнул. Непонятный был клок шерсти и тоже скорее всего не по делу. Он внимательно осмотрел третью улику — поганку и не нашёл ничего подозрительного. Поганка как поганка, только помялась в кармане. А ведь когда он её срывал, была у него какая-то мысль… забыл, какая. Он убрал поганку в карман и с удовольствием погладил батарейку. Это была единственная стоящая улика, указывающая на существо, связанное с техникой. На единственное существо в здешних краях, которое могло приладить устройство на крышке стола. На единственное существо, постоянно ругавшееся с жертвой. На Русалку.

— Пора мне поговорить с ней, — и Лёшка встал из-за стола. — Бабушка, где тут у вас озеро?

Но допрос Русалки ничего не дал. Лёшка битый час проторчал на берегу, крича, что он сыщик и пришёл допрашивать. После того, как он охрип, выплыла золотая рыбка и интеллигентным голосом сказала, что Русалка в горести по поводу смерти Водяного и просит не орать, а то она ненароком и врезать может.

«Нахалка, — ворчал Лёшка, шагая обратно к избушке. — А я ещё для неё смягчающие обстоятельства подбирал! Теперь дудки, буду непреклонен, как карающая рука правосудия».

— Не хочу тебя огорчать, милок, да только не нашли мои птицы Барабашку. Сбежал, шельмец. Ты уж не расстраивайся, — сказала Баба Яга.

— А я и не расстраиваюсь, — весело ответил Лёшка. — Это как раз подтверждает мою идею. И вообще пора подводить итоги.

Он снова сел за стол и уставился на листок со стенограммой допросов. Протокол его не удовлетворил, потому что он решительно забыл, к кому из подозреваемых относятся записи «Путается в показаниях» и «Неправдоподобно». Поразмыслив, Лёшка решил, что эти слова можно отнести в равной степени ко всем гостям, перечеркнул написанное, перевернул лист и начал снова:

Кикимора

ВОЗМОЖНОСТЬ УБИТЬ: выходила накраситься.

МОТИВ: неизвестен.

ФАКТЫ: никаких. Так болтлива, что если бы была убийцей, то непременно проговорилась.

Леший

ВОЗМОЖНОСТЬ: выходил гонять ворон.

МОТИВ: неизвестен.

ФАКТЫ: подкупал сыщика мёдом.

Кощей

ВОЗМОЖНОСТЬ: выходил красть алмазы.

МОТИВ: отобрать клад у Водяного.

ФАКТЫ: плохо относился к Водяному.

Привидение

ВОЗМОЖНОСТЬ: выходила искать Кощея.

МОТИВ: возможно, действовала заодно с мужем.

ФАКТЫ: хорошо относилась к Водяному, хуже — к Русалке. Неразделённая любовь? Ревность?

Змей Горыныч

ВОЗМОЖНОСТЬ: мог метнуть нож ногой или зубами, когда первая голова высовывалась и якобы сморкалась. Но вряд ли.

МОТИВ: никакого. Вторая голова с его смертью даже проиграла, так как лишилась жареной рыбы.

ФАКТЫ: хорошо относился к Водяному и к Русалке.

Баба Яга

ВОЗМОЖНОСТЬ: бегала за скороваркой.

МОТИВ: неизвестен.

ФАКТЫ: хотела меня съесть (это отягчающее обстоятельство), но раздумала (это смягчающее обстоятельство).

Бэзил

ВОЗМОЖНОСТЬ: самая большая, его никто не видел весь вечер.

МОТИВ: возможно, оскорбление его чувства собственного достоинства.

ФАКТЫ: абсолютно вне подозрений по особым причинам.

Метла

ВОЗМОЖНОСТЬ: её тоже никто не видел весь вечер, но Метле технически трудно заколоть Водяного ножом — у неё нет рук.

МОТИВ: оскорбление? Она обидчивая.

ФАКТЫ: плохо относилась к жертве. К остальным, впрочем, тоже.

Барабашка

ВОЗМОЖНОСТЬ: мог вылезти из трубы в любой момент.

МОТИВ: что-то связанное с Русалкой.

ФАКТЫ: оброненная батарейка, прибор под столешницей, Русалка заходила утром, купание в бочке, отказ Русалки от допроса.

— Ага, теперь мне всё ясно, — удовлетворённо откинулся от стола Лёшка. — Преступление практически раскрыто.

— Ну и кто же убийца-то? — спросила Баба Яга, снимая с печи готовые щи.

— Это пока секрет. Давайте, бабушка, соберём всех вчерашних гостей да плюс Русалку. И надо Русалке сказать, что её неявка будет рассматриваться как признание вины.

— Чьей вины? — не поняла Баба Яга.

— Ну, неважно, чьей, главное — чтоб она пришла.

— Ладно, я пошлю птичек, — сказала Баба Яга. — Загонял ты их у меня совсем. А про бриллианты мои тоже уже всё расследовал? Али после убийства займёшься?

— Во даёте, сначала съесть хотели, а теперь я у вас должен всю жизнь в роли Уголовного розыска вкалывать, — возмутился Лёшка, совершенно забывший про бриллианты. — Ладно, разберёмся.

«Вообще-то я представления не имею, кто стащил алмазы, — признался сам себе Лёшка. — Но вдруг меня в последнюю минуту осенит? Там видно будет».

Глава седьмая «Я принёс его домой»

— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить… — начал Лёшка заготовленную речь.

Все вчерашние гости сели на лужайке перед избушкой и приготовились внимательно слушать. Змею Горынычу полегчало, он почти не чихал и оттого повеселел. Кикимора сделала новую причёску под названием «щебечущий тростник» и слушала вполуха, а больше оглядывала окружающих — все ли ее оценили. Леший пришёл на собрание с бочонком мёда под мышкой и теперь усиленно подмигивал Лёшке. Лёшка пожалел его и подмигнул в ответ, только тогда Леший успокоился. Кощей бесстрастно смотрел на Лёшку, да так, что тому делалось неловко. Привидение, под утренним солнышком казавшееся облачком, металось вокруг него, и казалось, что Кощей время от времени скрывается в тумане. Баба Яга с недовязанным полосатым носком расположилась на сломанном стуле Бэзила, а сам он стоял за спинкой стула, что немного походило на свадебную фотографию. Метла, бурчащая что-то себе под нос, затерялась сзади. Барабашки не было. Зато пришла Русалка — невысокая полненькая женщина с длинными зелеными волосами и зеленым же хвостом.

Это Лёшка настоял на том, чтобы собрались не в избушке, а на улице, так как считал, что пребывание рядом с местом преступления будет нервировать убийцу и он выдаст себя.

На носовом платке Лёшка разложил вещественные доказательства: нож, клок шерсти, батарейку, шпильку и поганку. После некоторого сомнения он убрал поганку в карман и при этом что-то из него выронил.

— Минуточку, — сказал Кощей. — Что это?

Он поднял оброненное двумя пальцами.

— Это горный хрусталь, — объяснил Лёшка. — Для моей коллекции. Вчера нашёл.

И потянулся забрать. Но Кощей отпрыгнул с добычей, поднял руку и показал всем.

— Мой бриллиант! — завопила Баба Яга. — Мой украденный бриллиант! Отдай остальные, ворюга!

И вцепилась в Лёшку.

— Да отвяжитесь вы, бабушка, — возмутился Лёшка. — Не брал я ваших бриллиантов. Кто же знал, что это бриллиант? Я думал, горный хрусталь. Я вчера сидел в бочке, а вы с Привидением пошли с Кощеем разбираться. Тут на меня этот камушек упал. Посмотрите, до сих пор шишка на лбу. Да не один упал, а пять штук. Я взял один, самый крупный, а остальные оставил. Мне только в коллекцию образец.

— Врёт! — торжествующе сказал Кощей. — А ещё сыщик. Ай-я-яй!

— Ай-я-яй, — согласились все. — А может он и убийца заодно? По совместительству.

Лёшка чуть не заплакал от обиды, но тут вмешалась Баба Яга.

— И ничего не ай-я-яй, — сказала она. — Ты уж извини, милок сыщик, что я на тебя зазря набросилась. Прости старую. Конечно, ты не виноват.

Она подступила к Кощею.

— А ну-ка, верни остальные четыре камня! Так не честно! Ты нашёл их в сундуке, а когда я тебя застукала, незаметно выбросил в слуховое окошечко между сенями и горницей. Оно всегда открыто. Ты рассчитывал, что камни упадут в бочку и ты их позднее заберёшь. Но потом началась такая кутерьма с убийством, что ты не смог этого сделать. А когда пропажа открылась, ты бросился искать их в бочке из-под муки и нашёл — четыре штуки. Пятый взял Лёшка. Бедный мальчик никогда не видел бриллиантов и принял их за горный хрусталь, а ты, изверг, хотел на ребёнка свою кражу свалить! Позор! Это недостойно порядочной нечистой силы!

— Да ладно, — сказал Кощей. — Забирай свои каменюки. Ничуть они мне не нужны. Крику-то, крику…

Он сунул Бабе Яге бриллианты и гордо выпрямился, делая вид, что ему наплевать. Беленькое Привидение заметно порозовело от стыда.

— Кошмар, — сказала Кикимора. — Невинное дитя выставил отпетым злодеем! Ужас!

— Ой, заткнись, пожалуйста, без тебя тошно, — поморщился Кощей. — И вообще мы не по краже собрались, а по убийству. Убийцу-то нашли или нет?

— А вот сейчас мы это и выясним, — торжественно сказал немного пришедший в себя Лёшка. — Прошу внимания.

Все и так были очень внимательны. Только вторая голова Змея Горыныча пламенем своего дыхания выжгла затычку из бочки с мёдом, которую принёс Леший, и незаметно сосала из неё мёд.

— В этом деле было необычно то, что ни у кого не оказалось алиби. И нож у рукомойника мог взять всякий. Зато ни у кого не было мотивов к убийству. В самом деле, Змей Горыныч мог швырнуть нож лапой, но непонятно зачем. Кикимора могла быстренько добежать до Водяного, всадить ему в спину нож, вернуться, накраситься и как ни в чём не бывало присоединиться к гостям. Мотива тут тоже нет. Разве что Водяной что-нибудь съехидничал насчёт её внешности. Леший тоже подозрителен, он с неизвестной целью гонял ворон и первым нашёл труп, но мотив, мотив…

— А при чём тут мотив? — шёпотом спросила Кикимора у второй головы. — Мы же не на музыкальном концерте, чтоб мотивы обсуждать.

— А кто его знает, — сказала вторая голова. — Я и не позавтракал толком, прибежал, думал, будет угощение, а пока одни слова.

— Кощей тоже личность очень подходящая для убийства, — продолжал Лёшка, наслаждаясь своей речью. — Во-первых, он долго отсутствовал, якобы помогая Барабашке; во-вторых, у него был мотив, он хотел завладеть кладом Водяного; в-третьих, преступное прошлое; в-пятых, не любил Водяного и ругал его…

— В-четвёртых, — поправил Кощей. — Считать бы сперва научился, а потом уже почтенных граждан обвинял.

— Его жена отсутствовала в избушке недолго и вряд ли могла удержать нож в своих призрачных ручках. Ей больше подходит роль соучастницы. Например, она могла отвлечь жертву, сказать: «А вон паровоз летит!», и в этот момент Кощей заколол ничего не подозревавшего Водяного.

— Протестую, — сказало Привидение. — Я не могло сказать про паровоз. Я немое и говорить не могу.

— Тогда конечно, — согласился Лёшка. — Продолжим. Баба Яга тоже долго отсутствовала, разыскивая скороварку, хотя мотива нет и у неё. Бэзил имел и возможность, и мотив для убийства (оскорблённое достоинство). И даже одна улика — вот этот клок шерсти — указывает на него. Но он единственный вне подозрений по некоторым причинам.

— Наверное, он тоже сыщик, — прошептала Кикимора. — Замаскированный под кота. Один из Лёшкиных людей, засланный сюда заранее.

— Метла имела полную возможность к убийству и, может быть, мотив. Она такая обидчивая, что если чихнуть в её сторону, она решит, что её смертельно оскорбили. Проведём следственный эксперимент. Змей Горыныч, прошу вас.

— Апчхи! — сказала первая голова в сторону Метлы.

Та так и подскочила.

— Ах ты ящерица перекормленная, мутант окаянный! Да что же ты думаешь, если я простая служанка, так на меня начхать? Вот я тебя!

И она изо всех сил стукнула первую голову рукояткой.

— Следственный эксперимент закончен, — с удовольствием подытожил Лёшка. — Вы только что видели, как в ответ на безобидное чихание Метла ударила Змея Горыныча. А что бы она сделала в ответ на настоящее оскорбление? На какие-нибудь действительно обидные слова? Убила бы как минимум.

— А максимум? — шёпотом спросил Леший, но ему никто не ответил.

— И наконец перейдём к последнему подозреваемому — Барабашке.

— Ага, наконец-то — сказала Кикимора. — А я думала, что вы про него забыли.

— Что значит, к последнему? — возмутилась Русалка. — А я? Вы разве не в качестве подозреваемой меня пригласили? У меня-то настоящее алиби, меня тут не было.

— О вас разговор особый, — сказал Лёшка. — А Барабашка действительно последний подозреваемый, потому что Барабашка — это вы, сударыня.

— Что?! — ахнула вся поляна.

— Ну, знаете, — встала Русалка. — Бред какой-то. Я домой пошла.

— Сидеть! — рявкнул Лёшка так свирепо, что Русалка села и покорно сказала:

— Сижу.

— Ну и сиди, — сказал Лёшка. — А я говорить буду. Барабашка сразу показался мне подозрительным. Его никто не знал, он сам напросился на ужин, он пришёл в очень странном наряде, маскирующем внешность — шляпа, тёмные очки, шарф, закрывающий лицо — и это в такую жару! Да ещё бесформенный плащ, окутывающий фигуру полностью. Это наводило мысль о переодевании. Он сидел в бочке (кстати, Русалки тоже должны побыть в воде после пребывания на суше), когда Леший обнаружил труп. Он сидел буквально в двух шагах от Водяного и не мог его не видеть!

— А он сразу признался, что видел, — возразила Русалка.

— А вы откуда знаете? — подловил её Лёшка. — Вас же якобы там не было.

— Догадалась, — мрачно сказала Русалка. — Я вообще очень умная.

— Умная, — согласился Лёшка. — Вы умная, вы постоянно что-то изобретаете. Это не вы потеряли?

И он показал улику — батарейку.

— Не знаю, — сказала Русалка. — Разве всё упомнишь. А где вы её нашли?

— Около трупа. Вы потеряли её, когда наклонились над Водяным, чтобы проверить, мёртв ли он.

— Но меня там не было! — крикнула Русалка.

— Да, да, конечно, был Барабашка. Кстати, мы забыли о странной штуке под столешницей. Это же электромагнит для получения переменного магнитного поля. Конечно, если бы Барабашка был настоящим Барабашкой, ему бы не нужны были никакие приспособления. Но вот если Барабашка был поддельным… Русалки ведь не умеют передвигать предметы?

— Умеют, — сказала Русалка. — Если Русалка с головой, она всё сумеет.

— Да, вы очень умны, — повторил Лёшка. — С помощью дистанционного управления вы заставили плясать на магните стаканы в металлических подстаканниках, эмалированные миски и ложечки из нержавейки. А приделали вы сердечник и прочее утром, когда приходили к Бабе Яге якобы за вареньем. Вы с ней давно знакомы и знаете, что в её чулане чёрт ногу сломит и искать варенье придётся долго.

— Протестую! — глухо отозвался чёрт из подполья. — Ничего я не ломал. Тьфу, тьфу, тьфу, ещё накличете.

— Протест отклоняется, — возразил Лёшка. — Продолжим. Пока Баба Яга блуждала в поисках нужной банки, вы спокойненько всё приладили. А вечером убедительно сыграли роль Барабашки. Ведь вы хорошо знаете городскую жизнь по рассказам сестры. А мотив… Вы всё время ругались с Водяным, он не давал вам изобретать новые устройства для улучшения жизни озера. И вы решили, что для общего блага следует его убить…

— Ох нет! — в слезах воскликнула Русалка. — Я не хотела его убивать! Это был всего лишь розыгрыш, я хотела в конце вечера рассказать, кто я, и повеселиться, глядя на ваши одураченные физиономии. Особенно забавно получился флирт с Кикиморой… И так, под общий смех, было бы естественно помириться с Водяным, с которым мы поссо-о-о-рились! А теперь его нет, и мне даже не с кем руга-а-а-аться! — рыдала она. — Да ещё и убийцей обзывают!

— Ну-ну, милочка, успокойся, — похлопала её по спине Баба Яга. — Никто не говорит, что ты убийца.

— Он говорит, — пожаловалась Русалка, показывая на Лёшку.

— Да, настал момент назвать имя убийцы! — патетически воскликнул Лёшка, готовясь назвать Русалку. — Это…

И замолчал. И все замолчали. Потому что увидели, как жёлтая когтистая лапа подкрадывается к ножу, лежащему на носовом платке. Медленно-медленно она приблизилась, чешуйчатые пальцы обхватили рукоять и — р-раз! — никто не успел и охнуть, как нож пронёсся в сантиметре от лица Русалки.

— Цыц! — закричала Баба Яга. — Ты что, милая, сдурела, на своих бросаешься! Ну-ка, убери лапу от ножа!

Избушка, подкравшаяся сзади, убрала свою куриную лапу и стряхнула с неё прилипшие травинки.

— Так это же она! Вот так же она убила Водяного! Нож метнула! — громким шёпотом сказала Кикимора. — Ах, я упаду в обморок. Убийца — избушка на курьих ножках!

— Именно это я и хотел сказать, — пролепетал опешивший от неожиданности Лёшка. Он совершенно не подозревал избушку.

— Молодчина сыщик, — сказал Леший. — Сразу во всём разобрался. А я всё время на Барабашку думал.

— Так чегой-то она, с ума сошла, что ли? Как бешеная стала, — проговорила Баба Яга. — Может, её кто-нибудь укусил? А, наверное, это те хранцузы.

— Какие французы? — удивился Лёшка. — Ещё французов тут не хватало.

— Да недавно, в 1812 году, как хранцузы от Москвы отступали, мимо избушки шли, такие бешеные. Всё избушку за ноги кусали, кричали: «Ле кок, ле кок, скушать курочку». Точно сбесились.

— Нет-нет, это собака, — заторопилась Кикимора. — Помните, по птичьему радио объявили, что в лесу бродит бешеная собака.

— Ага, вот и улика пригодилась, клок шерсти, — и Лёшка показал его всем присутствующим. — Вы говорили, бабушка, что ваша избушка волков не любит. Вот избушка и приняла бешеную собаку за волка и лягнула его хорошенько, а та её укусила.

— А с чего она на Водяного-то кинулась?

— Так при бешенстве главный симптом какой? Водобоязнь. Водяной — существо водное и Русалка тоже, вот избушка на них и покушалась, — объяснил Кощей, слывший знатоком народной медицины.

— Ага, я же сразу говорила про убийцу-маньяка, — торжествовала Кикимора. — Моя интуиция меня ещё никогда не подводила.

— Ладно, а что дальше-то делать будем? — спросила Баба Яга. — Я в этой сумасшедшей избушке и ночевать боюсь.

— Лечить надо, — сказал Лёшка. — Прививку сделать от бешенства.

— Убежит, — возразила Баба Яга. — Она у меня несознательная, уколов не любит. Весной хотела ей от клещей прививку сделать, так она убежала и два дня не возвращалась. Я к Кикиморе ходила ночевать.

— Её надо поймать и связать, — сказал Лёшка. — Может, в капкан?

— Ишь ты, в капкан, — рассердилась Баба Яга. — Ещё повредит ножку, будет у меня хроменькая избушка, а я не выношу качки, у меня сразу морская болезнь делается. Лучше я сама её поймаю. Эх, когда я проходила стажировку на Диком Западе…

Она сбегала в чулан и принесла большой моток верёвки.

— Цып-цып-цып, — ласково позвала она. — Иди сюда, непутёвая, зёрнышек дам!

— Ко-ко-ко, — подбежала к ней избушка. И Баба Яга с разбойничьим присвистом набросила на её трубу лассо. Избушка понесла, как бешеный мустанг, а Баба Яга на метле летала вокруг неё кругами, заматывая верёвкой. Скоро совершенно обмотанная избушка остановилась и грохнулась набок. Внутри заорал возмущённый таким обращением петух.

— Ну что, торжественная часть кончилась? — спросила вторая голова. — Можно приступать к угощению?

Глава восьмая «Оказался он живой»

Лёшку провожали домой всем лесом. Русалка подарила ему на память золотую рыбку в туесочке и механизм для списывания уроков у соседа (с оптическим прицелом). Кикимора подарила ленточку. Леший — бочонок мёда взамен того, что высосала вторая голова Змея Горыныча. Баба Яга — бриллиант в коллекцию и гирлянду сушёных грибов. Бэзил не пожалел книжки «Сто правил для джентльмена». Метла принесла пять вкладышей с машинами, каких у Лёшки не было. Кощей как самый скупой ограничился добрым советом: «Храните деньги в сберегательной кассе», не зная, что он устарел и теперь кругом одни банки. Ещё Кощей написал по Лёшкиной просьбе справку для родителей. Что, дескать, Лёшка отсутствовал по уважительной причине — для съедения его Бабой Ягой и последующего расследования убийства. И все расписались. Причём Кощей подписался «Министр», Баба Яга поставила крестик, а Кикимора написала: «С наилучшими пожеланиями».

Один Змей Горыныч не пришел проводить и ничего не подарил. После того как он в одиночку уплёл целый бочонок мёда, у него обнаружилась жуткая аллергия, бедняга покрылся сыпью, весь чесался и постеснялся показаться в таком виде.

Но подарков и без того набралось столько, что на Метлу, которая должна была везти Лёшку в город, они не уместились. Пришлось сзади привязать прицеп. На полянке перед выздоровевшей после прививки избушкой царила суета.

— Вы приезжайте ещё, — попросила Кикимора. — Вы так замечательно всё расследовали — и убийство, и кражу, и взрыв. Если хотите, мы ещё кого-нибудь убьём, а вы снова будете показания снимать. Ах, как было интересно!

— Да, это было лучшее время с той поры, когда я служил в Бирме, — подтвердил Леший. — Обычно у нас тут скучновато, знаете ли.

Лёшка не отличался излишней чувствительностью, но всё же отношение к убийству как к развлечению его покоробило.

— Неужели вам его не жаль, он ведь умер, насовсем умер! — воскликнул он.

— Почему насовсем? — спросил Кощей. — Если хочешь, можно оживить.

— Конечно, — подтвердила Баба Яга. — Пара пустяков.

— Как? Вы шутите? — остолбенел Лёшка.

— Да какие шутки… Леший, у тебя осталась ещё живая вода? Мёртвая вода у меня есть, а вот живой — на донышке. Я ею радикулит лечу, вот и поистратилась.

— Да полная бутылка, — сказал Леший. — Сейчас принесу.

Он быстренько сходил домой, благо жил недалеко, и принёс бутылку, закупоренную пробкой. А Баба Яга, порывшись в чулане, извлекла две совершенно одинаковые бутылки без этикеток.

— В одной — мёртвая вода, в другой — облепиховый сок, — сказала она. — Что в какой — неизвестно. Буду брызгать и тем и другим. Для верности.

Она спрыснула из двух бутылок то, что осталось от наполовину испарившегося Водяного, потом накапала несколько капель из бутылки Лешего.

Водяной чихнул и сел.

— Что это я весь в облепихе? — спросил он. — Ты же знаешь, старая, что я облепиху терпеть не могу. А ты, Русалка, что тут делаешь? Шла бы свои механизмы чистить. Мне сейчас сон приснился, что у тебя вместо носа винт, вместо рта — шайба, а вместо ушей — шестерёнки, причём вращающиеся.

— И зачем мы тебя, паразита, оживляли! — обрадованно закричала Русалка. — Ах ты изверг безмозглый, тиной отравленный!

И она нежно обняла Водяного. Все радовались их примирению, а Кощей отвёл Лёшку в сторонку и спросил:

— По секрету, если можно. Когда вы нас всех в убийцы записывали, то сказали, что Бэзил вне подозрений. Хотя у него и мотив, и возможность для убийства были. Почему? Он что, ваш тайный агент?

— Да нет, — отмахнулся Лёшка. — Какой там агент. Просто он мне дал честное слово, что не убивал.

— И всё? — поразился Кощей.

— А разве этого мало? — спросил Лёшка.