Красная помада для бибабо

Глава 42

— Да ты гонишь. — Со смехом отозвался Вадик.

— Стабильно дважды: утром и вечером. Когда она достает свою бл@дскую складную зубную щетку из сумки чтобы почистить зубы, а потом прячет назад. Вадя, полгода, ты представляешь? Полгода!

— Тише, не кричи, гостей разбудишь.

— Идеальная. Во всем идеальная. — Продолжил Вульф понизив тон, но не менее эмоционально. — Нереальная просто. Но вот эта ее броня непробиваемая — выбешивает так..! Меня подрывает постоянное чувство, что она может в любой момент развернуться и уйти. Убью! Нет. Вы@бу и убью! А потом опять вы@бу.

— А че ты тупишь я не понимаю? Сделай ей ребенка, женись, в конце концов. Ты как маленький.

— Какое «женись»? Ты бы видел, как она вещи по полкам раскладывала, когда нагнул ко мне переехать. — Зло процедил Марк. — Ее практически выкручивало. Думал, истерика случится. — После этого последовала пауза. Наверное, мужчины отвлеклись на выпивку. — Регулярно, как маленькому напоминает, что мы любовники. Это чтоб не забывал и не раскатывал губу. Мне в такие моменты по стене ее размазать хочется.

— Эк тя плющит. — Беззлобно рассмеялся Вадим.

— Ты дымел когда-нибудь на бабу? Я с ней как мальчик двадцатилетний. Хочу всегда и везде. Вначале думал, что скоро попустит. Нифига. Сдерживаюсь через раз, чтоб не сбежала. Это бл@дь наваждение какое-то.

— Еще раз говорю — заделай ей малого. Куда она денется?

— Тут я сглупил. — После небольшого перерыва отозвался Вульф. — Посадил изначально на таблетки. Да кто ж знал?! Пару месяцев назад перестал покупать, думал, поймет. Если и поняла — реакции ноль.

— В смысле «ноль»?

— Не сказала ни слова и начала сама отовариваться.

— М-да, согласен, нетипично для женщины. Им бы лишь охомутать бл@, а тут не пойми что. Ты уверен, что ей не бабло надо?

— Уверен. Нет. Она вообще странная в этом вопросе. Вот ты встречал такую, которая никогда не говорит, что ей нечего надеть? Или собирается в течение пяти минут? Не любит побрякушки, не лазит по сайтам с барахлом?

— Супер. У нее сестры нет?

— Есть. Но там не приведи господи. Еле откроил.

— Жаль. — Продолжал веселиться Вадим.

— Она никогда не ноет, не жалуется, если работаю все выходные. И не любопытная. Вообще не любопытная. Сколько раз было, что оставалась в квартире одна. Смотрел потом: сидит на диване, ковыряется в планшете. Максимум — приготовит себе чай. Все. Другая уже все ящики-комоды перешерстила бы.

— Ты про шмару Алину сейчас?

— Не только. Все бабы от природы любопытные. А она — нет. С одной стороны вроде классно, а с другой странно как-то. У нее внутренняя прошивка не стандартная. Или вирус бл@.

— Не знаю, Марк. Может в прошлом у нее что?

— Там да. И кажется мне, что связано это со вторым еб@рем. Жила с ним два года. Гена, бл@дь. Прижал сестру ее. Пообещала фамилию и прочие координаты узнать. Хоть бы не покалечить при встрече. Как подумаю, что к ней кто-то прикасался — крышу рвет.

Слушая беспрерывный поток клокотания и желчи, при имени гражданского мужа непроизвольно обхватила себя руками. Запахло жаренным. Если до этого момента я еще не теряла крохи надежды, то после стало окончательно ясно: конец.

— Ты это… держи себя в руках. А то, бл@, наворотишь делов. — Опять развеселился Вадим. — Не ожидал, если честно. Такие страсти…

— Да ну их в жопу, эти страсти. — Продолжил рычать Вульф. — Как только выясню в чем дело — вытрясу из нее всю дурь и пусть только попробует в сторону рыпнуться. Убью.

Они замолчали. Послышался звон стекла.

— Давай еще за встречу.

— А давай. Фуф. Хоть выговорился. Аж полегчало.

— Ерунда. Главное, чтобы это все не оказалось ловко расставленной сетью. Ты б пошерстил немного: чем интересуется в свободное время? По каким сайтам лазит. Да и вообще с кем и о чем общается.

— Уже. Проверяю регулярно. Притом все: и домашний и рабочий. Телефон тоже. Или чиста или есть левая труба, о которой не знаю.

— А ты уверен, что она не в курсе?

— Вадь, я ж не пальцем деланный. Там нормальные кейлоггеры. И везде разные.

— Ну, давай.

Они, судя по заминке еще раз выпили.

— А что у тебя? Как вообще?

— Вообще без изменений. Бабье меняю, чтоб не привыкать особо. По работе все в поряде. По коттеджам — тебя жду. Не потяну сам. Ты когда с Бортом разойдешься? Вы ж на год спорили?

— Да. Две недели осталось, но буду смотреть. Вначале надо Сашку в стойло загнать, тогда можно сосредоточиться нормально хоть на чем-то. Я тебе свистну в октябре. Хочу хоть на недельку в отпуск смотаться.

— Как думаешь, какие у тебя шансы? Выиграешь?

— А черт его знает. — Хмыкнул Марк в ответ. — По предварительным результатам — да. Ты мне лучше скажи, что у вас с Лонкой. Сколько лет уже канителитесь и все никак. Ты б или женился или свалил. Без обид. Лезть не хочу, но и в обиду не дам, пойми правильно.

— Лоночка хорошая девочка. — Ответил Вадим после паузы. — Но ей не нужен такой скот как я. Она будет отличной женой кому-то. Утешу сегодня ее. Сам знаешь — ждет. И обещаю не трогать боле.

— Ну, смотри. Я за язык не тянул.

Илона тихо притронулась к моей руке, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Идем. — Беззвучно проговорила одними губами.

Мы вышли из дома и направились к беседке в углу сада.

За эти несколько минут сознание полностью сложило картинку происходящего в течение последних шести месяцев. Стали понятны вспышки злости, его предусмотрительность в некоторых моментах и то, как ловко он манипулировал мной в разных ситуациях…

О кейлоггерах я знала от Светы. Был у нее как-то такой ухажер ненормальный, который отслеживал любое сказанное слово и каждый шаг. Ну и вот — приплыли. Теперь сама лично столкнулась.

— Присаживайся. — Хрипло пригласила Илона, протягивая плед. — Набрось на себя. — После чего сама закуталась во второе покрывало, и, потянувшись, взяла с другого края стола позабытую кем-то бутылку с вином. Отхлебнула прямо с горлышка и поставила ее между нами. — Я знаю, что ты не пьешь, но если захочешь — присоединяйся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Скажу честно, мне было не по себе от всего услышанного и страшно за грядущий день, но та боль, которая светилась у Лоны в глазах, заставила окаменеть на месте. Не часто с таким сталкиваешься. И слава богу. Чувствовалось, что ей не просто плохо, ее горе проступало настолько остро, что казалось о него можно пораниться.

— Ты Марка любишь? — Спросила негромко.

— Люблю. — Ответила так же, и, взяв бутылку, сделала глоток.

— Значит, все хорошо у вас будет. — Коротко резюмировала. Подумала немного. И опять уставилась мне в глаза: — Скажи мне… научи… как привязать мужчину? Чтоб хотел не из жалости, а… а… а… — По ее щекам покатились крупные слезы, но она продолжала смотреть прямо не моргая при этом. — Как тебя. Безумно. Бешено. Дико.

Глядя на девушку мне стало жутко. Из нее ключом било отчаяние, граничащее с чем-то страшным, таким, чему не было названия и узнавать его не хотелось. Выпив еще вина, вернула бутылку на место.

— Я не знаю. Это же от людей зависит. Нет одинаковых ситуаций.

— Откуда ты силы берешь? На расстоянии его держать… Откуда?

— У меня нет выбора.

— Марк тебя не отпустит. — Ответила, криво улыбнувшись и вытерев слезы. — Сломает, но не отпустит.

Мне очень не понравился этот приговор, да и обсуждать с ней ее брата не возникало никакого желания, а потому спросила:

— Это из-за Вадима?

— Да. — Выдохнула и простонала одновременно. Минут пять собиралась с мыслями, после чего заговорила: — Я люблю его всю жизнь. Сколько себя помню, столько и люблю. Какое-то время мне даже казалось, что это взаимно. Он мой первый мужчина и единственный с кем я кончаю. Пять лет назад уехал в Вильнюс, и теперь появляется периодически… — По ее горлу прошел спазм, и она, судя по всему, чтобы справиться с ним, сделала несколько глотков вина. — Ты себе даже не представляешь, каково это — ждать встречи, месяцами считая каждую минуту. Всякий раз надеяться услышать, что ты нужна. Задыхаться от оргазма, чтобы на следующее утро сгорать со стыда из-за собственной слабости и унижения… что опять пожалел…

Мне стало не по себе от ее безысходности. Даже дрожь по телу прошла. Чем тут поможешь?

— Вадик никогда не спал со мной без презервативов. — Продолжила она самобичевание, перескакивая с темы на тему. — Роди Марку ребенка и он землю к твоим ногам положит. Мне бы так… А сегодня он придет в последний раз… слышала? — голос Илоны словно треснул, из-за чего мое сердце больно дернулось в груди.

— Выгони его. — Слова вырвались сами, еще даже не успев сформироваться в мозгах.

— Как? — обреченно уставилась на меня. — Где взять сил?

— Не пускай к себе. Любыми способами. Хоть дверь забаррикадируй или закройся и выбрось ключ в окно. Отключи телефон. Его номер занеси в черный список. Делай что хочешь, но последнее слово должно быть за тобой. Если и можно еще что-то изменить, то только так. Заглядывая собачьими глазами и выпрашивая, ты ничего не добьешься.

Илона молча слушала, впитывая каждое слово. Я непроизвольно давала надежду, хоть и не задавалась подобной целью, но видеть такую открытую рану не было сил.

— И что… потом? — несмело и явно сомневаясь, спросила она.

— А потом самое главное. Утром выйдешь, как ни в чем не бывало. Не избегай его ни в коем случае. Смотри спокойно, как смотрела бы на меня или Терезу Адамовну. Он должен четко прочувствовать отличие вежливости от слабости. И в дальнейшем будь предельно учтивой, можешь даже улыбаться, но никаких ужимок или тоски в глазах.

— Думаешь… это поможет?

— Мужчины не ценят того, что достается без борьбы. Охота на самку заложена в крови. И еще одно. Уважай себя. Человек не имеющий элементарной гордости ни у кого не вызывает положительных эмоций. — Я говорила ей все это, поражаясь сама себе. Меня словно прорвало и несло, настолько обидно было за эту бедную девушку. Но и обнадеживать попусту не имела права, а потому добавила:

— Илона, послушай меня. Я не гарантирую тебе успеха, но хуже, чем есть, ты точно этим не сделаешь. Зато сможешь в дальнейшем чувствовать себя достойно.

Мы по очереди приложились к бутылке, и я продолжила:

— Знаешь, есть такая фраза «Любить всю жизнь и разлюбить в четверг»? Так вот разлюби завтра. В воскресенье. Или сделай так, чтобы он поверил в это. Мужчина может считать только ту женщину своей, которая сама себя считает ему принадлежащей. Дай Вадиму понять, что ты ему больше не принадлежишь. И если он после этого не забегает как ужаленный, значит и жалеть тут уже не о чем. Понимаешь?

— Кажется… да. — И наконец, в ее потухших глазах появилось хоть немного жизни. — Ты так… объяснила мне все… даже странно… меня учили совершенно иначе. Девушку красит покорность.

— Кто учил? — я чуть не поперхнулась.

— Ну… мама, папа… женщина не должна так себя вести.

— Тебя, по-моему, переучили. Подчиняться мужчине и позволять вытирать о себя ноги это разные вещи.

Мне было как-то неуютно от нашего разговора. Еще никогда в жизни я не давала никому подобные советы. Да и вообще, их давать — неблагородное дело. Но ситуация Илоны почему-то задела за тонкие душевные струны. Такое раболепство к мужчине выворачивало на изнанку.

Ох. Уже слышу чьи-то возмущения наполненные праведным гневом: "Учительница нашлась! Сапожник без сапог!" Все верно, только я не учила ее строить отношения, а пыталась вернуть чувство собственного достоинства, погребенное под непонятным слоем лже-науки.

С одним согласна: не мне, влюбившейся и подстраивающейся под абьюзера стоило давать советы, но рядом с ней не оказалось никого, кто попытался быть хоть как-то помочь и поддержать.

— Тебе не стоит больше пить, иначе не выдержишь, поплывешь и сдашься.

— Пожалуй, да. Сейчас я как раз в фазе храбрости. — К моему удивлению согласилась она.

— Вот и отлично. Завтра посмотрим на реакцию и решим как тебе лучше вести себя дальше. — Погладив ее по руке, ободряюще подмигнула.

У меня получилось невозможное: воодушевить ее настолько, что она заулыбалась в ответ. Появился блеск в глазах, и даже плечи расправила.

— Спасибо за пощечину. По поводу гордости. Не знаю, станет ли мне сил…

— Ничего. Откопаем. — Пообещала ей. Я сама когда-то выбиралась наверх из самого дна, когда мою самооценку на ноль умножили, а потому желание помочь было таким же необходимым как сделать следующий вдох. — Давай телефонами обменяемся?

В тот момент, когда я диктовала ей свой номер, на дорожке ведущей к беседке появился Марк. Благодаря освещению уличного фонаря он увидел нас издалека. Свистнул, оглянувшись назад и негромко сказал: — Вадь, здесь они! — а когда приблизился к нам, удивленно протянул: — Вот это да. Неожиданно. Девочки, час ночи. Вы что себе думаете?