Красный рассвет

Глава 7

Монтировку я оставил в комнате. С собой взял только винтовку — массивная, тяжелая. Приклад деревянный, с металлической щекой, таким как аргументом хорошо можно оппоненту заявить свою позицию, если умеешь. Я умел. Не потому, что отслужил год в Армии России, а потом год работал на Минобороны РФ по контракту в Африке. А потому, что совсем недавно прошел Курс молодого бойца в Российской Федеральной армии, являющейся частью вооруженных сил Советского Союза. И выдвигать аргументы с помощью приклада я умел лучше, чем обычной монтировкой, работе с которой меня никто не учил.

Двигаясь вперед по помещениям, я не спешил и не торопился. Передвигался крайне осторожно и аккуратно, чтобы не становится павшим героем раньше времени.

Особняк поражал размерами. Камины, картины, гостиные, библиотеки и все пустое — черт его знает где тут вообще люди все. Одно знал точно: стреляли недавно на втором этаже. Но если убитый мною нигга-бразза сидел в торце здания, заметив Алису (если он не просто там проходил), значит возможно он сидел там на стреме. А это значит, что в другом торце здания тоже может сидеть аналогичный дозорный — поэтому я через весь первый этаж и прошел в другое крыло.

Никого на первом этаже не нашел. Живых не нашел — у парадной лестницы лежал чернокожий мужчина в брюках и белой рубашке. Явно дворецкий, застреленный, судя по развороченной груди, тем самым выстрелом-дуплетом, который я слышал. Обрез, кстати, валялся совсем рядом — видимо выбросили, забрав другое оружие.

У парадной двери следы крови, отметины от пуль — стреляли из глубины здания. Дворецкий скорее всего забрал кого-нибудь из нападавших с собой, а выжившие забрали его оружие. Нигга-бразза сказал, что кроме него здесь еще четверо. Вопрос — еще четверо живых, или их всего четверо было? И не переспросишь ведь.

Двигаясь дальше, на первом этаже я нашел еще и двух убитых женщин-горничных, тоже чернокожих. Вот же ж твари, их-то зачем? Вообще ничего человеческого.

Больше на первом этаже никого не было. Но как я и предполагал дозорный в этом торце здания все же оказался: поднявшись на второй этаж по небольшой хозяйственной лестнице, явно для прислуги, я почувствовал характерный сладковатый запах. Подошел к приоткрытой двери, собрался было заглянуть, но в этот же момент из глубины здания, откуда-то из центра, послышались пронзительные женские крики.

Я замер. В комнате кто-то зашевелился, лениво забормотал на английском. Крики из глубины здания повторились снова. И еще раз. Это не ситуативное разовое насилие, это целенаправленная пытка, определенно.

Код от сейфа с золотом-бриллиантами выпытывают? Да скорее всего, даже гадать не надо — уверен.

Подождав еще десяток секунд, аккуратно заглянул в комнату. Спальная, скорее всего гостевая, очень уж стандартизированное убранство. Вода сюда не заходила, но стекла разбиты — один из дубов упал на стену особняка так, что ветви разбили окно. Здесь даже несколько ветвей осталось, листья по полу разбросаны.

Перед разбитым окном, качаясь на кресле, сидит молодой гангстер. Дредов в отличие от первого у него не было, а так один в один — шорты, растянутая баскетбольная майка быков из Хьюстона, высокие кроссовки-динамки. В одной руке пистолет, во второй самокрутка, из-за которой вся комната плавает в дыму.

Из глубины особняка вновь послышался пронзительный женский крик. Я, пользуясь моментом, прошел по комнате и прикладом ударил гангстеру в основании шеи.

Не очень удачно получилось. Хотя как посмотреть — с другой стороны если, то вообще в яблочко: в момент удара гангстер качнулся на кресле вперед и получив импульс от приклада упал кадыком прямо на раму разбитого окна, из которой торчали осколки стекла. Специально так не сделаешь — кровь как из шланга брызнула, фонтаном, едва отскочить успел.

Я чертыхнулся — этого убивать вообще не хотел. Первый, с ним понятно все — насильник, его не жалко, как таракана прихлопнул без рефлексий. Вот с этим неприятно вышло. Молодой гангстер неприятно хрипел, пытаясь взяться руками за подоконник, но явно не жилец. Оставив его так, я только выроненный пистолет подобрал.

— Ну офигеть! — невольно удивился я.

В моих руках сейчас был MAC 50, он же «PA MODELE 1950». Производится (в моем мире) по настоящее время, но этот конкретно выглядит таким же старым, как и винтовка, прикладом которой я только что гангстера к праотцам отправил.

Но самое главное в находке, что у меня в прошлой жизни было два точь-в-точь таких же во время командировки в Африку, я их у миротворцев ООН купил себе как неучтенку. И на стрельбище стрелял из них много и часто, знаю, чего от старичка ждать.

Магазин полный — девять патронов. Второй, тоже полный, обнаружился в кармане убитого. Винтовку я забросил за спину, дальше пошел с пистолетом в руках — в помещениях с коротким стволом мне все же сподручнее. Служил до этого я везде водителем, демонов убивал в основном без применения огнестрела, штурмовые действия в здании никогда не отрабатывал. И такую простую вещь в теории не постигал, своим умом сейчас дошел.

Нет, понятно, если бы в здании были серьезные парни в средствах индивидуальной бронезащиты, винтовка сподручнее. Но гангстерам в баскетбольных майках-алкоголичках тупоносой пули калибра 9×19 хватит за глаза. Главное попасть, а из пистолета я умею делать это лучше.

По второму этажу двигался быстрее, чем по первому. Все же женские крики заглушали шум, я не боялся быть услышанным. Источник криков обнаружился в большом кабинете — огромный, прямо министерский.

— Скажи, скажи им, Дэвид! — услышал я истошный, сквозь плач, крик.

Насчет пыток я не ошибся. Только пытали не женщину: в фокусе внимания пожилой белый мужчина, с блестящей лысиной и с архаично выглядящими седыми бакенбардами. Дэвид, связанный хозяин особняка — думаю не ошибусь что это он, сидел привязанный скотчем к большому креслу во главе массивного стола. Качественно, как к электрическому стулу: ноги к ножкам, руки к подлокотникам, голова к подголовнику, скотч прямо на лоб намотан.

За его спиной — сорванная картина, за которой виден встроенный в стену сейф. Дэвид стоически терпел — нож, судя по заметным мне следам, в него втыкали уже далеко не первый раз. Но он лишь стонал и ругался, а громко кричала пожилая женщина, тоже примотанная к креслу и поставленная напротив наблюдать за происходящим.

Несколько мгновений мне потребовалось, чтобы осмотреться.

В помещении больше десятка человек, не все из них живые. Несколько недвижимых тел в лужах крови, у стены, уткнувшись в нее лбами, сидят на коленях трое белых мужчин, руки у всех связаны скотчем за спиной. Один из них ранен, по полу виден кровавый след как именно его к стене тащили. Это, наверное, было после совсем недавней стрельбы.

Как раз в тот момент, когда я заглянул в кабинет, в ноге у хозяина особняка снова оказался воткнут нож. Сделал это явно старший в банде: единственный возрастной гангстер — высокий, жилистый и худой как остальные, но выглядит лет на сорок.

Еще двое бандитов стоят с винтовками наперевес неподалеку от меня. Контролируют ситуацию. Ну как контролируют — должны были бы, по замыслу, контролировать. А так — с интересом смотрят на то, как главарь вытаскивает из ноги седого прокурора нож и спрашивает, какое ему ухо дороже, правое или левое.

Мягко толкнув плечом дверь, я бесшумно переступил порог.

Два хлопка выстрелов почти слились в один — оба рядовых гангстера, пораскинув мозгами, уже валились на пол. Главный успел обернуться — ему я сначала всадил две пули в грудь, пресекая желание схватить со стола пистолет, а после, когда гангстер попятился в удивлении опустив взгляд, третий выстрел прилетел ему в голову.

«Хочешь стрелять метко? Вступай в стрелковый клуб ДОСААФ», — вспомнил я рекламу, виденную совсем недавно в тире в Петрограде, куда пострелять заходил периодически.

В воздухе повис стойкий запах сгоревшего пороха. Катились, подпрыгивая по явно недешевому паркету гильзы. Я уже поменял магазин на полный и быстро прошел вглубь комнаты. Подобранным окровавленным ножом торопливо срезал с кресла скотч, которым был примотан господин прокурор.

Какой бодрый дядечка — несмотря на ножевые и непредусмотренные природой отверстия в теле, подхватил оружие старшего гангстера и контролировал дверь, пока я освобождал остальных. Первым делом конечно мужчин у стены. Первые два, едва получив свободу, похватали доступное оружие. Третий, раненый, просто развернулся и привалился спиной к стене.

Последней я освободил жену прокурора, которая сразу с громким криком кинулась к мужу. Так, если подходить к делу прагматично, лучше бы ей было спокойно пока посидеть. Зря развязал, в общем.

— Всем здравствуйте, — негромко поздоровался я сразу со всеми на английском. И на английском же спросил, показывая на тела с простреленными головами: — Сколько их было?

— Живых оставалось пятеро, — ответил мне один из недавно стоявших у стены на коленях.

Пятеро их было. Надо же, не соврал мой нигга-бразза, мир его праху, аминь.

Ответивший мне парень уже подобрал винтовку одного из убитых гангстеров. Мельком глянул на него. Белый мужчина, лет двадцать, не больше.

Рожа противная. Вот до самой крайности, до зубовного скрежета, прямо сапога просит — широкие скулы, породистое лицо, голубые глаза, белые, прямо до сияния, белоснежные зубы. Короткая стрижка ежиком, на подбородке несколько мелких шрамов; морда протокольная, выражение как в дембельский альбом. Курсант что ли? Скорее всего — здесь на юге в богатых и влиятельных семействах своих чад часто отдают в военные школы, без последующего продолжения службы.

— Дэвид Мэйсон-джуниор, — протянул мне руку парень.

Даже сейчас, даже в такой ситуации и антураже, выглядит он как-то слащаво, что ли. Как подстриженный и чисто выбритый Арамис в советской версии Трех Мушкетеров — никогда он мне не нравился. Но девушкам, наверное, наоборот. Хотя я не девушка, точно не скажу.

— Максим, — представился я, пожимая руку Мэйсону-младшему.

Передо мной сын значит прокурора Мэйсона, вокруг которого хлопочет жена, и который сейчас понемногу уходит в себя. Именно что уходит — напряжение момента отступило, лицо побледнело, на лбу и лысине уже заметны крупные капли пота.

— Внизу оставалось еще двое, — полувопросительно произнес Дэвид-младший, выглядевший явно настороженно.

— Были двое.

— Окей. Окей, мужик, хорошая работа, — закивал парень.

Сразу после этого Дэвид вдруг развернулся и вышел из комнаты. Н-ну… неожиданно. Ладно, попробуем с другими что-то порешать. Раненому мужчине у стены как раз сейчас второй освобожденный бинтовал ногу. Я мельком глянул — артерия цела, но кровопотеря серьезная, вовремя я сюда пришел.

Раненый — высоколобый мужчина с проседью на висках, несмотря на ситуацию выглядит харизматично. Начальник большой, похоже, даже сквозь болезненную гримасу бледного лица заметно. Рядом определенно суетится помощник или секретарь — довольно представительный в миру мужчина, что тоже заметно несмотря на заплывший глаз и засохшие потеки крови на лице. Явно прикладом прилетело.

Я изучающе оглядел этих двух пленников, но и раненый посмотрел на меня очень внимательно. Стараясь делать это незаметно, из-под опущенных ресниц. Пусть он и попытался сделать это незаметно, но от меня не укрылось — недолгое время хотел стать профессиональным игроком в покер, так что чужие лица и эмоции считываю моментом, уже непроизвольно.

«Это что за хер?» — услышал я, как на великом и могучем негромко спросил раненый мужчина секретаря-помощника, который его бинтовал.

Реагировать, или не реагировать на вопрос, я решал считаные мгновения. Обернулся, подошел и присел рядом с раненым высоколобым.

— Меня зовут Максим, фамилия моя Царев, турист из Петрограда. А вот вы, дипломатично переадресовывая ваш же вопрос, кем будете?

Высоколобый чиновник слегка усмехнулся. Лицо у него от потери крови бледное, но держится довольно бодро. Поморщившись, то ли от боли, то ли от понимания ситуации, он произнес:

— Меня зовут Дмитрий Родионов, я сотрудник торгпредства в Новом Орлеане.

Как сотрудник советского торгпредства оказался в доме окружного прокурора Мэйсона, мне было интересно, но спрашивать я об этом конечно же не стал. Понятно, что на дружеский обед заглянул, что в этом такого.

В кабинет между тем вернулся Мэйсон-младший. И не один — он привел с собой несколько женщин. А молодцы ребята — спрятали, надо же. Успели.

Одна из забежавших в комнату девушек была копией прокурорской жены, только моложе лет на двадцать. Белокурая, широкоплечая, высокая — выше меня на полголовы. В руках у нее, что интересно, пистолет-пулемет MP-5, причем в таком удивительном обвесе, что тактическая тактикульность просто с дульного среза капает.

Впрочем, машинпистоле, утяжеленный наверное вдвое самыми разными свистиперделками, быстро оказался на столе, а широкоплечая девушка с причитаниями начала помогать матери бинтовать раны отца. Кроме нее и двух молоденьких чернокожих горничных, тоже вооруженных, в кабинет зашла еще одна приметная дама — лет тридцать на вид. Или тридцать пять; или даже сорок пять, а может и двадцать восемь. Не понять: выглядит довольно молодо, но в то же время сколько ей лет, для меня тайна.

Красива, причем холодной, «высокомерной» британской красотой. Длинные золотые — реально золотого цвета, волосы. Чуть опущенные вниз уголки глаз, высокие скулы, узкое лицо — такие девушки в юности выглядят или легкомысленными пончиками, если даже не гадкими утятами, но потом превращаются в лебедей, с возрастом все больше и больше расцветая.

Взгляд у последней появившейся в кабинете цепкий, я его на себе прямо очень хорошо прочувствовал. Но без оружия в руках, что характерно — точно англичанка и скорее всего финансист.

Да, судя по отзвуку событий компания тут вчера на обед, пока волна не пришла, собиралась невеликая, но крайне респектабельная. Окружной прокурор конфедератов, советский торгпред и британский финансист (чуйка у меня, точно она англичанка). И еще что-то мне сейчас активно подсказывает, что если я при ближайшей возможности не сообщу об увиденном в МГБ, то чуть погодя МГБ может не очень вежливо взять меня за самые разные мягкие места.

Или об этом не в МГБ полагается сообщать, а в ФСБ? Я в этом мире не родился, мне такие очевидные для граждан вещи еще недостижимы без вопросов, которые вызовут вопросы. С другой стороны, я ведь служил в арктической бригаде постоянной готовности, могу ведь и с козырей пойти — в ГРУ попробовать постучаться, через замполита если, контакт которого остался. Неочевидное решение, минусы есть, зато сколько можно нарубить плюсов…

Да, дилемма. Нет, это ведь три варианта, это уже трилемма.

Размышления об этом, впрочем, я пока отложил — нужно было сориентироваться в происходящем, может раненый торгпред что объяснит для начала. Но перед тем как попробовать задавать вопросы, прошел в восточное крыло дома и открыв одно из высоких окон, помахал Алисе. Как знал, что наблюдает за особняком — девушка довольно быстро выскочила из перекошенного дома, в котором мы ночевали и побежала в мою сторону.

Когда я привел ее на второй этаж, здесь меня ожидало два сюрприза.

— Дмитрий Михайлович! — в удивлении воскликнула Алиса, подбегая к раненому высоколобому чиновнику. — Дмитрий Михайлович, здравствуйте!

Возможно, в иной ситуации она бы и близко к нему не подошла, увидев. Но на чужой земле, особенно во время катаклизма, соотечественников, тем более знакомых, встречаешь всегда с неподдельной радостью. Дмитрий Михайлович, кстати, девушку не узнал.

— Алиса Станкевич, вы к нам домой в гости приходили несколько раз! — помогла она ему.

— Ах, Алиса! Да, вспомнил-вспомнил, здравствуй моя хорошая…

Хм. Судя по тону обоих, я мог ошибиться — не она в иной ситуации к нему бы не подошла, а совсем наоборот.

Второй сюрприз оказался в том, что Дэвид-младший, явно вскрывший домовой арсенал, протянул мне компактный МР-5. На удобном ремне трехточке и без жуткого количества обвеса как тот что у белокурой валькирии. Кроме того, младший Мэйсон угостил меня модной разгрузкой с подсумками, где уже находилось шесть снаряженных длинных тонких магазинов. Хорошо, что мне вот «это» не предложили — мельком глянул я на монстра на столе.

— Не смотри так, это я в шутку на него столько позавчера накрутил для шуточной фотосессии, и снять еще не успел, — вдруг немного смущенно прокомментировал Дэвид-младший, заметив мой взгляд на лежащего на столе монстра.

— Бывает, — кивнул я с некоторым облегчением.

Все же приятно, когда на первый взгляд очень странным вещам находится логичное и стройное объяснение.

К трофейной винтовке, так на FN-FAL похожей, в доме тоже нашлись магазины — причем стандартные, по двадцать патронов. Но винтовку я оставил одной из горничных в восточном крыле особняка, где оборудовали наблюдательный пункт — таскаться с такой дурой мне непривычно, так что я МP-5 с удовольствием себе взял.

Вообще с оружием в доме оказалось все совсем неплохо — и не повезло местным только потому, что их врасплох застали. Хотя, тут вопрос скорее не в «не повезло», а чуть в другой плоскости — я, например, всю ночь булки держал твердо сжатыми в кулак и даже не думал расслабляться.

В отличие от, не буду пальцем показывать.

Следующие несколько часов забрала рутина. Нужно было обустроить раненых, наладить дежурство во избежание появления еще одной банды, отправить гонцов в соседний кондоминиум — узнать, как там организовались люди. В экстренные службы пробовали дозвониться не переставая. Трубку, ожидаемо — когда получалось услышать гудки, никто не брал.

У сотрудника торгпредства Дмитрия Михайловича Родионова, вопреки ожиданиям Алисы, с собой не оказалось телефона с доступом к спутниковой связи. Я же отсутствию телефонов не удивился вовсе — на такие встречи, учитывая состав участников, такие вещи просто не берут. Видимо, не так уж и прост этот сотрудник торгпредства.

Когда Дэвид-младший вернулся из жилого кондоминиума, приведя с собой группу из четырех охранников, я, вместе с помощником-секретарем высоколобого торгпреда Дмитрия Михайловича, отправился вглубь от берега, к десятому хайвею. Секретарь представился мне как Александр Николаевич, после чего я его про себя иначе как «Поскребышевым» не называл.

Шли осторожно, но не сильно скрываясь. Передвигались с трудом — у побережья было как-то много чище. Здесь же черт ногу сломит. Хотя улочки тихие, зеленые, домов очень мало. Но волна, уходя обратно, несла с собой мусор, обломки домов, машины — и все это громоздилось местами самыми настоящими баррикадами. Несколько раз по пути видели тела погибших. Банд не встретили, только озадаченных местных, которые узнавали кто мы, откуда. Местные, впрочем, произошедшим были озадачены, но не сильно, люди уже активно самоорганизовывались. О гангстерах и мародерах тут никто не слышал и не видел, кстати — похоже, вылазка в дом прокурора это разовая и направленная акция.

Ожидания от хайвея не оправдались — дорога оказалась совсем не в тонусе. Здесь прошла волна и ограждения частично снесены, дорожное полотно местами напрочь завалено — расчищать не один день уйдет.

Обратно возвращались быстро, не задерживаясь — все же дорога известная. Это и сыграло злую шутку: взволнованный спутник поймал ногой гвоздь. Хороший такой, сотку точно, который пробил ему ступню. И «Поскребышев» сейчас, отведя в сторону ногу с пришпиленной к подошве доской, сидя на заднице с ужасом смотрел на ботинок, из верха которого торчал гвоздь вверх острием. Плохой гвоздь — старый, ржавый.

— У тебя прививка от столбняка есть? — перешел я на «ты» машинально.

— Что?

— Прививка сделана от столбняка, говорю?

— От столбняка? — задумался «Поскребышев».

В этот момент я и вытащил резко, потянув за доску, гвоздь из его ноги. Крик раздался весьма громкий.

— Да не ори ты, не умер еще никто, — негромко проговорил я. — Можешь не кричать?

— Мм-могу.

— Вот и не кричи. А насчет столбняка не переживай — ты гражданин Советского Союза, через эту броню ни один столбняк не пройдет.

Ботинок сняли, ногу быстро перемотали оторванным от рубашки куском ткани, после чего я похлопал спутника по плечу.

— Давай, вставай, теряем время.

Вопреки ожиданиям Александра Николаевича, помогать идти я ему не собирался. Впрочем, попрыгивал он за мной довольно бодро, успевая — шел я быстро. Посматривал осуждающе, но мне было все равно. Не переломится, пусть хромает — вдруг война, а я его тащу, не вижу ничего по сторонам.

Несмотря мои на опасения, вернулись довольно быстро, проблем больше не было.

Когда подходили к особняку, в окнах заметил золотоволосую британку. Она стояла у одного из окон, чуть отогнув штору и наблюдала за нашим приближением. Прямо я на нее при этом не посмотрел, сделал вид что не заметил столь пристального внимания.

Неожиданное продолжение этого взгляда последовало уже в здании: оставив «Поскребышева» на первом этаже на попечении захлопотавших вокруг него горничных, я двинулся наверх, в библиотеку. Именно туда из кабинета, в котором и постреляли, и вообще неаккуратно неубранно, переместился «оперативный штаб». При этом золотоволосая англичанка успела встать на моем пути, сделав все идеально. Если бы я не почувствовал взгляд и не заметил ее в окне, то наверняка подумал бы, что все так случайно получилось.

— Максим твой бойфренд? — поднимаясь по пролету, услышал я голос золотоволосой англичанки. Спрашивала она у Алисы, на английском — причем стояли они сверху сейчас так, что мы друг друга не видели.

— О, нет, конечно нет! — судя по эмоциям, Алиса даже руками замахала. — Мы просто случайно вместе оказались.

— Да? И как же так получилось?

Тут я невольно замедлил шаг.

— Н-ну… он мне помог немного.

«Помог немного», надо же. Вот значит теперь это так называется.

— Ты говоришь о нем с пренебрежением в тоне, мне кажется. Он какой-то… ненормальный?

Вопрос, конечно, интересный — я уже поднимался совсем медленно и совершенно никуда не торопясь.

— Эм. Эм… нет, я не знаю, но… — Алиса, судя по голосу, явно в замешательстве.

— Ладно, не парься. Главное, что он не твой бойфренд. Так же?

— Да…

— И это отлично.

— Да, я тоже…

— Нет-нет. Отлично, что он не твой бойфренд. У меня дочь твоих лет, все голову себе морочит, не может нормального парня найти. Максим же явно способный, к тому же лидер, это ясно видно, а значит я с удовольствием попробую их познакомить. Вдруг у них что получиться, я буду рада.

Выдерживать паузу более не имело смысла, ступеньки кончались, как вариант только совсем остановиться и продолжать слушать. Но так отмораживаться я не стал и вышел на площадку пролета.

— О, Максим. А мы как раз говорим о тебе, — подарила мне идеальную улыбку золотоволосая финансовая акула.

— Да? Надеюсь, что-то хорошее? — на английском спросил я.

— Конечно. Конечно. Хотела бы пригласить тебя в гости на уик-энд, как все вокруг, — сделала неопределенное движение рукой британка. — Как все вокруг придет в норму. Ты как?

— В целом положительно.

— Отлично. Просто отлично. Я Кэрол Шиэн. Можем встретиться у меня дома в Европе, либо же на Гавайях, у меня там вилла, — протянула она руку для рукопожатия.

Ирландка. Не британка. Вот это я ошибся, ничего себе залет — за такое в ирландском баре можно и канделябром по башке отхватить.

— Максим Царев, я из Ленинграда.

Золотоволосая дева пожала мне руку и широко улыбнулась, беззастенчиво изучая меня взглядом.

Вот и думай теперь, зачем она это вообще сделала. Причем так филигранно, дав мне как будто бы «случайно» услышать о себе лестное мнение, от которого кто другой воспылал бы горячей надеждой. И она ведь видела меня всего пару минут за сегодня. Да, пусть в неординарных обстоятельствах, но черт побери.

Это ж-ж-ж неспроста, так просто не бывает, что-то здесь я не понимаю пока.

— С радостью приму приглашение. Прошу простить, мне нужно найти остальных, сообщить новости.

— Конечно-конечно, — посторонилась Кэрол.

Выходя с лестницы и идя к библиотеке я думал о том, что вариаций рассказа сотрудникам федеральной или государственной безопасности у меня становится все больше, а при этом опасность уехать куда-нибудь лес валить все выше. Кэрол, кстати, словно забыла об Алисе и оставив девушку на лестнице уже шла рядом со мной.

— Надеюсь, новости хорошие?

— Не сказал бы: хайвей в плохом состоянии, транспорт по нему еще нескоро проедет. В небе ни самолетов, я имею ввиду спасательных, ни вертолетов. Плюс на обратном пути мой спутник наступил на гвоздь. Мелочь, но ходит теперь с трудом.

— Да, неприятно, — согласилась со мной Кэрол.

В библиотеке и рядом, кроме знакомых лиц, собралось еще несколько крепких парней. Джинсы, клетчатые рубашки, простые эмоции на лицах, узнаваемый южный тягучий акцент. В руках оружие — у одного дробовик, у второго румынский Калашников (не думаю, что столь приметную деревянную тактическую рукоять и складывающийся вниз приклад в этом мире родил другой оружейный гений). Местные простые ребята: country-boys, или деревенщина если по-русски. Колхозники, короче. Еще было пару мужчин из близкого окружения прокурора, похоже коллеги. Один даже в костюме, по такой-то жаре.

Как оказалось, все присутствующие были лишь часть немалой группы знакомых окружного прокурора, которые, частью вместе с семьями, прибыли к нему домой как в точку сбора.

Я быстро изложил итоги разведывательного похода, после чего довольно бурно началось обсуждение. Колхозники предлагали пригнать транспорт и увезти всех в гольф-клуб неподалеку. Один из мужчин из кондоминиума звал всех к себе, а широкоплечая Ребекка, дочь прокурора, высказывалась за то, чтобы никуда отсюда не уходить, просто быть готовыми и держать ухо востро.

Перебинтованный во многих местах прокурор, судя по всему, был с ней согласен.

Обсуждение проходило уже активным многоголосьем, и в этот момент меня в сторону отозвал высоколобый торгпред Дмитрий Михайлович. Бледный, хромает на костыле. Двигаясь следом за ним, я вышел в другую комнату.

Здесь торгпред остановился и замер, изучающе на меня глядя.

— Максим, я тебе не все сказал, — наконец выдал он результат размышлений.

— Что я еще должен услышать?

— Я не рядовой сотрудник торгпредства. Если называть мою должность полностью, то звучит она как специальный представитель Отдела по экономическому сотрудничеству со странами и протекторатами в Северной Америке.

— Это что-то на уровне… — я сделал неопределенное движение рукой. — На уровне министерского влияния?

— Чуть ниже, если подходить формально. Если брать влияние на политические процессы, тем более региональные, то чуть выше, — пояснил Родионов.

В принципе, уже зная вчерашний состав гостей, довольно ожидаемо. Поэтому я, не откладывая дело в долгий ящик, пошел с козырей:

— И вы здесь по поручению партии и правительства выполняете сверхсекретную задачу по привлечению элит южных штатов на нашу сторону в пику Техасу, где сидит контролируемое британцами компрадорское правительство?

Отрицать Родионов не стал, только поморщился.

— Надо же, какой догадливый. Не зря на тебя Кэрол сразу глаз положила. Мне нужно как можно скорее сообщить в торгпредство в Новом Орлеане, что я сейчас нахожусь здесь, запросить эвакуацию. Из Панамы сюда час полета, организовать можно быстро.

«Из Панамы?» А, ну да, из города Панама где я ночевал — там или спасатели, или военные по-любому есть.

— Проблема в том, что сообщить об этом нужно в Новом Орлеане лично, открытой связи я доверять совсем не хочу. Если меня здесь обнаружат, не наши люди, — выделил последние слова Родионов, — то сам понимаешь, последствия будут крайне печальными. И я не о скандале в прессе, и не о собственной карьере — в тартарары может полететь многолетняя работа. Ты готов помочь? Если все получится, то сам понимаешь, перед тобой откроются самые широкие перспективы.

Подумав немного, под пристальным взглядом высоколобого чиновника, я только плечами пожал.

— Партия сказала: надо. Комсомол ответил: есть!

— Отлично. В торгпредстве найдешь Сергея Петрова, передашь ему где я нахожусь, и скажешь, что здесь сейчас не происходит ничего хорошего. С тобой пойдет младший Мэйсон, он знает местность и местных. Только…

Вот это «только» мне совсем не понравилось.

— Только имей в виду, что Новый Орлеан может стать отнюдь небезопасным местом, так что тебе нужно быть предельно осторожным.

А, ну это понятно, зря волновался.

— Чего ждать? — больше для проформы спросил я, потому что по опыту прошлого мира ожидал, чего мне ждать в Новом Орлеане. Но Родионов неожиданно сумел удивить:

— Скорее всего активизацию уличных беспорядков, повальное мародерство, столкновения полиции с бандами. Девятого апреля — годовщина капитуляции Конфедерации в Гражданской войне, двенадцатого — дата начала войны, плюс в конце месяца у них День Памяти. К этим датам в Ми-6 готовили провокации и раскрутку массовых протестов, но я полагаю, что повод упускать не будут и начнут раньше, сейчас, раз повод есть. Найдут какого-нибудь красавца, пристрелят на камеру, Би-Би-Си быстро подхватит раскручивая сюжет и начнется жара. Если уже не началась.

— Понял. Хорошо, мне тогда будет нужна ваша помощь.

— Я же тебе сказал, что…

— Это не вопрос морально-материального поощрения, я сейчас о другом. Я знаю причину возникновения цунами. И когда это все закончится, мне будет нужна ваша помощь и содействие.

— Ты знаешь, почему возникло цунами?

— Да.

— И что я могу для тебя сделать?

— Для начала выслушать.

— Просто выслушать?

— Да.

Родионов наградил меня долгим взглядом.

— Как насчет объяснить в пару слов?

— В пару слов никак.

— Хорошо, когда это все закончится, мы с тобой встретимся и поговорим.