Кровавое родство

ГЛАВА I. Союз на жизнь и смерть

— Вы оказали мне неоценимую услугу, Клаус Штертебекер, вы благороднейший человек на свете! — воскликнул Кено-том-Броке, предводитель фризов. — Как мне вас благодарить?

— Благодарить тут не за что, — ответил виталийский король, кротко, но решительно отстраняя страстные уверения фриза. — Я только — как всегда — оберегал слабых от сильных, преследуемого защищал, а преступника наказал. Вот и все.

— И за это всю жизнь буду вам обязан. Вы благородный человек, Клаус фон-Винсфельд!

— А все-таки гамбуржцы называют меня пиратом и мятежником и не брезгают никакими средствами, лишь бы добиться моей головы. Но оставим это! Хотите, Кено-том-Броке, и мы станем друзьями. Мне, кроме того, нужна точка опоры на берегах Немецкого моря, с коварной и вероломной Англиею не желаю больше иметь сношения.

— Вы предугадываете мои желания, Клаус Штертебекер. Я, конечно, не смел вам, властелину морей, предложить мою дружбу. Но когда вы это первый делаете, то я от души этому рад. Вот рука моя: верность за верность, на жизнь и смерть, верность до самого гроба!

— А вот моя! — крикнул Штертебекер и крепко пожал руку фригийского князя. Затем он выхватил свой кинжал, засучил рукав левой руки и сделал глубокий надрез на ней; кровь забила ключом. Точно так же он сделал на руке Кено-том-Броке.

Друзья один с другим смешались кровью.

— Так, теперь мы кровные братья, — сказал Штертебекер. — Теперь ничто кроме смерти не в состоянии нас разлучить!

Оба крепко обнялись, Кено-том-Броке, человек хотя сам очень высокого роста, при этом должен был протянуть руки вверх, как ребенок к великану.

— Мы едем теперь прямо в Эмден, затем в мою крепость Аурих, — радостно воскликнул Кено-том-Броке. — Теперь я не так-то отпущу тебя, Штертебекер. В честь вашей новой дружбы мы как следует повеселимся, а потом можешь осмотреть свою новую гавань, где твои виталийские братья продадут свою богатую добычу. С Гамбургом придется, конечно, немного трудновато.

— С Гамбургом? — спросил изумленный Штертебекер, отступая назад с сурово сдвинутыми бровями. — Что это значит?

Предводитель фризов скорчил странную гримасу. Его лицо имело кисло-сладкое выражение, но кроме того проглядывало нечто хитрое и даже коварное.

— Только что заключил союз с Гамбургом.

— А чему обязывает этот союз, если можно спросить? — возразил Штертебекер мрачно и со скрещенными на груди руками. — Я против всяких тайн. Итак, говорите!

Кено-том-Броке острым взглядом окинул Штертебекера, как бы желая увидеть, что на душе у него происходит, но потом вдруг с жаром сказал:

— Клаус! Мы стали кровными братьями, потому не хочу скрыть от тебя. Слушай: я заключил союз с Гамбургом. Мои враги также его, и наоборот, именно, я не должен допустить в свои гавани ни морских разбойников, ни их торговлю!

— Га! — вырвалось у Клауса фон Винсфильд. — Это значит меня!

— Тебя? Разве ты морской разбойник, Клаус?

— Нет! Но гамбуржцы меня таким считают.

— Пусть считают чем хотят. У меня ты не пират, и поэтому могу принимать тебя сколько хочу.

— На первый раз оно звучит хорошо, но все-таки тут кроется проклятая зацепка.

— Ни малейшей, — уверял Броке. — Не знаю, где такая кроется.

— Меня не упомянули при договоре?

— Нет!

— Также и виталийцев?

— Нет. Вообще никого не упоминали. Договор в окончательной форме гамбуржцы мне через некоторое время пришлют; ожидаю в скором времени посольства от них. Я уже позабочусь о том, чтобы в договоре голландцы признавались моими врагами.

— А Гамбург зато позаботится, чтобы я был признан в договоре, как его первый враг. После этого, Кено, можешь с утешением принять яду.

— Ну, тогда мы его и примем.

— Мы? — мрачно спросил Штертебекер. — Это, по-твоему, кровное братство?

— Да, где дело идет о тебе, там для меня ничто всякие договоры. Верь в мою преданность. Меня вообще мало интересуют эти гамбургские торгаши; связался с ними лишь для того, чтобы убрать камень с дороги, — ответил фризский князь, хитро мигнув глазами.

Штертебекеру эта двойственная роль не нравилась. Не допустить этого было уже поздно. Кено-том-Броке если не заключил еще договора, то, во всяком случае, был недалеко от этого. Пришлось выжидать конца.

Однако договор этот не служит поводом, чтобы расторгать заключенное кровное братство; это, впрочем, было возможно только при измене одного из них. Штертебекер на это был неспособен; ему пришлось поэтому ждать измены его нового друга.

Последнего, однако, Клаус не допускал. Предводитель фризов был искренно благодарен ему, потому что он спас его излюбленную дочь Фольку из цепких когтей соблазнителя.

Кено-том-Броке всеми силами старался угодить своему новому другу и уверить его в своей искренней дружбе.

Корабли направились теперь в Эмден, куда Штертебекер повел и весь свой флот, также и «индийский золотой корабль», завоеванный им в Соленте, так как на «Орлином крыле»' находился груз, легко сбываемый в этой гавани.

Во Фризии представлялся случай починить потерпевших аварии кораблей, а также перестраивать по планам Штертебекера отнятые у англичан и голландцев суда и сделать их пригодными для целей виталийцев.

Фризы встретили Штертебекера как возлюбленного монарха, возвращающегося в свою столицу, увенчанного лаврами победителя после счастливого похода.

Корабли в гавани подняли все имевшиеся флаги, дома также были украшены национальными флагами, вдоль и поперек улиц тянулись гирлянды благоухающих цветов, из окон выглядывали по праздничному одетые горожане, в гавани же собралась многотысячная толпа, ликующая навстречу владыке морей.

Восторженные крики раздавались без конца. Здесь не боялись этого владыки морей, напротив, его любили, как главу родины.

Путь Клауса фон Винсфельда и его виталийских братьев из Эмдена в Аурих был настоящим триумфальным шествием, и Штертебекер скоро забыл, что его новый друг, его кровный брат, заключил союз с враждебным ему городом.

Это наверно повлечет за собою тяжелые конфликты; Гамбург, конечно, не простит Кено-том-Броке его двуличное поведение, когда узнает об этом.

Какая буря разразится от этого скопления горючих веществ, мы узнаем из дальнейших событий; предводитель фризов еще раз оправдает истину пословицы: «Один слуга двум господам не служит».