Крутое наследство

Глава 8

— Отпусти, — прохрипела я, пытаясь разжать пальцами маленькие, сдавливающие горло ладошки.

Еще чуть-чуть, и я сдохну прямо здесь, в лесу, так и не появившись перед Кириллом во всей своей норковой красе. Едва я осознала эту печальную мысль, как поняла, что хватка неведомого врага ослабла. Я судорожно принялась дышать, без конца кашляя. Когда наконец приступ удушья прошел, я свирепой мегерой повернулась, готовая испепелить взглядом того, кто осмелился напасть на меня.

И оторопела. На заднем сиденье, свесив босые ножонки вниз, посиживал не кто иной, как гоблец. Мерзавец ухмылялся, глядя на меня и дразнился, высовывая свой отвратительно длинный язык.

Я протянула руку и схватила гоблеца за серую ногу. Тот завизжал, пытаясь вырваться, но я безо всяких усилий подняла его над своей головой. От негодяя отвратительно воняло.

— Фу, — не сдержала я омерзения. — Ты бы хоть мылся иногда, что ли.

Гоблец завизжал и начал отчаянно брыкаться, вырываясь. Периодически он открывал рот, пытаясь впиться мне в руку своими острыми зубками. Но уж моей прекрасной серебристой норки он не коснется. Достаточно с негодяя и поломанной машины.

— Почему ты пытался меня убить? — принялась я допрашивать пленника.

Тот визжал, как свинья, у которой обобрали корыто с помоями. Но визг этот был столь непонятен, что я не разобрала ни слова.

— Отпусти, — среди невнятных визгов я наконец разобрала вполне понятное слово. — Иначе…

— Иначе что? — ласково спросила я мерзавца. — Ты в моей власти. Хочу отпущу, а не хочу, и башку откручу.

Чтобы не быть голословной, я сделал жест, словно приноравливаюсь, как удобнее открутить гоблецу лысую башку. Тот завизжал еще пронзительнее и мне уже стало казаться, что стекла в моей машине вот-вот разобьются, не выдержав какафонии.

— Ладно, — взмолился негодяй. — Только отпусти, я на все согласен.

Я заглянула в его прищуренные, водянистые глазенки и не скрывая отвращения, швырнула тварь на заднее сиденье. Он шмякнулся, смешно ойкнул, потом принялся разгибаться, глядя на меня исподлобья.

— Ведимина, — заканючил он. — Повелительница, прости своего слугу.

Затем к моему удивлению он склонил голову и как заправский мушкетер, поклонился. Для полноты эффекта в его руке недоставало лишь широкополой шляпы с перьями.

— Зачем ты на меня напал? — строго спросила я, чтобы прекратить уже эти расшаркивания.

— Потому что думал, ты та, другая…. — произнес гоблец, испуганно глядя на меня. — Повелительнице должно быть известно, что есть еще другая ведимина, та, которая уничтожает бедных гоблецов.

— Кто вас уничтожает? — спросила я. — И почему ты решил, что это я? И как вообще попал в мою машину?

— Потому что почуял Силу, — заканючил гоблец, вытирая грязным кулачонками мутные слезы. — А в наших краях это теперь такая редкость, что я и решил… что вы та ведимина и есть. А как попал?… — Гоблец забавно ухмыльнулся. — Да просто проник внутрь, еще в Холмячьем, когда вы на заправку заезжали.

Точно. Я ведь и правда заезжала на заправку, оставив минут на пять дверцу машины открытой, когда ходила расплачиваться.

— Хорошо, а как ты понял, что я — не она?

— Понял, едва вы заговорили, повелительница, — восторженно прошептал Гоблец. — Ведь вы можете приказывать, и гоблецы с охотой будут исполнять. А та, другая может только заставлять…

И бедняга разрыдался, весь сотрясаясь.

— Значит, кто-то заставил вас напасть на моих друзей недавно?

Нет, — отрицательно покачал головой гоблец. — Это не она была, то Сила приказала, чтобы вас, новая ведьма, вернуть обратно.

Он сделал страшные глаза. Это выглядело настолько потешно, что я едва сдержала смех.

— А как Сила вам приказывает?

— Мы просто слышим ее спокойный голос в голове, вот и все — ответил гоблец, покачав ножкой. — Ведьмы тоже могут нами распоряжаться, но в этом случае голос слышится другой: у вас — мягкий и властный, а у той ведимины — пугающий и грозный, сулящий смерть за ослушание…

Бедолага затрясся мелким бесом, а несколько волосин на его лысой голове встали дыбом.

— Ты знаешь, как она выглядит? — спросила я.

Гоблец отрицательно замотал головой.

— Гоблецы почти не видят при дневном свете, — жалобно протянул он. — Мы можем только чуять — Силу, кровь, мясо… И если я почую ее черную Силу, обязательно сообщу вам, повелительница. Ваша Сила другая, она светлая и мягкая, но при этом ей хочется служить.

Вот как? Пожалуй, из краткой беседы с этим существом я узнала больше, чем из всех многочасовых разговоров со своими друзьями.

— А сразу ты не мог догадаться, что Сила у меня другая? — проворчала я, ощупывая шею, на которой остались покраснения. — Мог бы и выяснить для начала. А если бы я тебя убила?

Гоблец сконфузился и забился в угол сиденья.

— Я почуял Силу и ринулся в бой, не разбираясь, — ударил он себя пяткой в грудь. — Так поступает каждый храбрый гоблец. Выясняем нюансы мы обычно потом.

— Ясно, — произнесла я. — Ну а теперь-то меня будешь отличать? Не нападешь больше? А как насчет твоих дружочков?

— Я вас познакомлю, — торжественно произнес гоблец.

И не успела я произнести хоть слово возражения, как он вложил два пальца в огромную пасть и оглушительно свистнул.

Точь-в-точь Соловей-разбойник, только и успела подумать я. Потому что происходящее далее не дало больше ни секунды на раздумья.

Первые секунды я ничего не видела, но вдруг дверца мое машина с треском оторвалась. В следующее мгновение за руки и ноги меня выволокли наружу. Я упала всей тушкой прямо в мокрый снег, местами превратившийся в безобразную грязную слякоть. Норковый жакет оказался безнадежно заляпан серой жижей. Ну все, мерзавцы, вам удалось меня рассердить!

Грозная, как туча, я попыталась встать. Но со всех сторон на меня посыпались кучи гоблецов. Они хватали меня за конечности, пытались прокусить, яростно визжали. К счастью, норка и кожаные леггинсы хорошо защищали меня от их острых зубок.

Набрав в рот воздуха, я гаркнула:

— Мать вашу, щас нашлю проклятья на оба ваших дома! А ну отпустите меня сейчас же!

И словно по волшебству мерзкие создания отскочили от меня. Я принялась подниматься, матерясь и пытаясь оттереть пятна на серебристом мехе. Но забыв, что на ногах у меня модные сапожки на высоком каблуке, не удержалась и уже без посторонней помощи снова шмякнулась в грязь.

Но на это раз хоть вставала я не сама. Потому что, увидев мое падение, со всех сторон ко мне бросились гоблецы. Но теперь они подобострастно протягивали ручонки, пытаясь помочь. Однако я в бешенстве оттолкнула их всех и, кряхтя и вздыхая, поднялась сама. К черту это модное обмундирование, в сердцах я рванула молнию на сапогах. В следующее мгновение стильная обувка уже летела к сидевшему на заднем сиденье гоблецу, чуть его не пристукнув. А я открыла багажник и принялась рыться в сумках, отыскивая кроссовки. Наконец, надев удобную обувь, я была готова к суровому разговору с мелкими негодяями.

Откровенно говоря, пока длилась эта нелепая битва, я успела как следует замерзнуть. Вся в грязи и мокрая, я стучала зубами и проклинала все на свете. Как на зло, эти уродцы сломали мою машинку. А добираться до Забубенья еще километра три. И даже позвонить я не могла, потому что до сих пор не удосужилась взять номер телефона у Кирилла или кого-нибудь из ребят. Вот растяпа!

Мечтая о чашке горячего какао и печенье с шоколадной крошкой, я выставила руки в бока и свирепо уставилась на толпу гоблецов. Некоторые из них уже успели усвистать, но штук с десяток жались друг к дружке возле машины.

Внезапно из моей сумочки, лежавшей в машине, раздалось протяжное «дзынь-дзынь. Я не была любительницей модных рингтонов, поэтому звонок в моем смартфоне стоял по умолчанию.

Кинувшись к сумке, я откопала на ее дне телефон и увидев незнакомый номер, ответила:

— Алло.

— Света, — раздался на том конце обеспокоенный голос Кирилла. — Ты где? Уже давно должна была приехать.

О, какое счастье! Кирилл как-то умудрился раздобыть мой номер!

— Ох, Кирилл, привет, — поспешно заговорила я, пытаясь выглядеть как можно более деловито. — Не спрашиваю, как ты меня нашел, это неважно. Важно, что ты меня буквально спасаешь.

И в двух словах я изложила произошедшее. Впрочем, многословных объяснений Кириллу и не требовалось.

— Понял. Еду. Жди там. — произнес он и нажал отбой.

Я облегченно вздохнула. Какое счастье! Не придется брести поздним вечером по лесной дороге в компании гоблецов. Я хоть уже поняла, что и впрямь могу ими командовать, до конца пока в эту свою способность не верила. А еще ведь есть та, неизвестная другая ведьма. Что, если она встретится и заставит гоблецов убить меня? От этой мысли внутри меня все похолодело.

Я вышла из машины и подошла к куче гоблецов. Мой душитель уже выпрыгнул из машины и присоединился к своим соплеменникам. Как ни странно, но я отличала его от других. У «моего» гоблеца были гораздо более приятные черты лица, и даже некая осмысленность во взгляде.

Увидев, что я подхожу, «мой» гоблец выступил вперед, отделяясь от толпы товарищей.

— Госпожа, — склонился он в поклоне, а остальные повторили его жест. — Позволь познакомить вас с моей семьей.

— Очень приятно, — буркнула я. — Только не говорите мне, что вместо приветствия вы набрасываетесь друг на друга и кусаете до полусмерти.

— Нет, — серьезно ответил гоблец. — Мои родственники просто хотели защитить меня. Они думали, вы меня похитили и будете пытать.

— Что?! Зачем мне такое делать? Вы конечно восторга у меня не вызываете, но пытки… б-р-р… не мой метод.

— Другая ведьма промышляет и не таким, — грустно склонил голову гоблец, а его товарищи затряслись от страха. — Но теперь, когда вы с нами мы верим, вы нас защитите. Вот раньше, когда баланс соблюдался, никто не смел напасть на наш маленький народец, вырванный из родных мест…

Он не договорил, потому что на дороге раздался рокот подъехавшего внедорожника. Кирилл! Позабыв про гоблецов, я кинулась к нему, и тут же с размаха угодила ногой в спрятанную под слоем люда отвратительно холодную и грязную лужу. Нога моментально одеревенела, а я на некоторое время застыла от неожиданности. Но Кирилл уже бежал ко мне, а через мгновение вытаскивал из ледяной западни.

Он схватил меня на руки и бросился к своей машине. Там усадил рядом с собой на переднее сиденье и сняв мокрый кроссовок с моей ноги, принялся растирать мою ногу. Ничего страшного, к счастью, не случилось. За те считанные мгновения, что я провела в ледяной воде, обморозиться просто не успела.

Вот уж красотка, думала я грустно, вся в грязи, воде, пятнах, взъерошенная и покусанная, в одном кроссовке и с красной, замерзшей ногой. Поразила парня так поразила, точно в самое сердце.

Мне показалось удивительным, что Кирилл не реагирует на все еще стоявших возле моего авто гоблецов, но потом вспомнила, что он вообще их не видит. И пока маленькие зубастики не нападут, даже не осознает, что те рядом.

— Гоблецы тут, — махнула я рукой в сторону моей машины, едва зубы перестали стучать. — Наверное, надо им сейчас сказать? Ну, насчет подмены Гаврюши.

— А ты как, сможешь? — поинтересовался Кирилл.

Его рука все еще растирала мне ногу и это было удивительно приятно.

— Если нет, назначь им встречу на завтра, а сейчас поехали домой.

— Смогу, — уверила его я и открыв дверцу машины, подозвала «моего гоблеца.

Когда он запрыгнул на заднее сиденье, я закрыла дверцу машины. Потом развернулась к нему всем корпусом и в двух словах объяснила нашу ситуацию с Люсифером. Тот слушал не перебивая, очень серьезно. Когда мой рассказ был закончен, существо немного помолчало, а затем глубокомысленно произнесло:

— Сделки с чертом всегда невыгодны, это следует знать.

— Уж извини, не знала, — вскипела я. — А по существу есть что сказать?

— Мое имя Эрман, — представился гоблец. — Я глава нашего рода. На мне лежит вся ответственность за племя. Поэтому, если кому и идти вместо вашего младенца, так это мне.

— А ты выживешь в аду?

— Неизвестно, — тихо произнес гоблец. — Но все может быть. Чем, как говорится, черт не шутит.

Он улыбнулся и подмигнул мне. Первый раз я увидела, как физиономию гоблеца озаряет улыбка. И честное слово, лучше бы уж он рычал и кривился. Улыбка, украшенная острым оскалом зубов, оказалась еще более мерзкой, чем обычное яростное выражение лица.

Я поспешно отвернулась. Кирилл, чуть недоуменно смотрел на меня, ведущую диалог с пустотой. Я бы, наверное, тоже удивилась, увидев подобное.

Я выпустила Эрмана из машины, взяв с него обещание явиться завтра ближе к ночи в дом Игнатовых. Тот молча кивнул и бросился к своим соплеменникам, после чего вся стая растворилась в темноте.

— Ну как? — спросил Кирилл. — Он согласился?

— Да, — ответила я. — Он сам заменит Гаврюшу. Можно успокоить Курчатовых.

Кирилл тут же принялся звонить Валериану, чтобы обрадовать его новостью. Валериан бурно выразил свой восторг, и даже Клавдия произнесла в трубку несколько ласковых слов, сменив гнев на милость.

— Да не меня благодарите, — смеялся Кирилл в трубку. — Это все Игнат, ой, Света, то есть…

Он прижал руку к губам и испуганно посмотрел на меня. А я узнала, как они меня между собой кличут. Игнат… Что ж, очень мило.

— Поехали давай, — ровным тоном произнесла я, едва Кирилл закончил беседу.

Некоторое время мы ехали молча. Я переживала «Игната», а Кирилл думал, как ему это объяснить. Потом я ощутила на своем мокром кожаном колене его руку.

— Свет, у нас у всех есть прозвища, — проникновенно завел Кирилл. — К примеру, я — Сокол.

— Очень приятно, — буркнула я, не собираясь так просто его прощать. — Ты Соколов, наверное?

— Соколовский, — поправил меня Кирилл с улыбкой. — А вот, к примеру, Макс, он, Широкий. Кликуха у него такая, Широкий, прикинь? Вот каково ему с ней жить, как думаешь?

— Не знаю, — вздохнула я, не слишком сочувствуя Максу. — у Альбины какая кличка?

— Ворона, — растянул Кирилл губы в улыбке.

Мне чуть полегчало.

— Она Воронова, Макс — Широков, а Курчатовых вместе зовем Курятником. Валериана отдельно — Головой, потому что умный, а Клаву — Курицей.

— Мило, — произнесла я. — Кто еще там у вас в запасе? Алексей?

— Да, он Пим, — ответил Кирилл и поспешно добавил. — Пименов потому что. Еще Настя. С ней сложнее.

Кирилл тяжело вздохнул.

— Почему? — заинтересовалась я. — У нее какая-нибудь труднопроизносимая фамилия?

— Верещагина, — еще тяжелее вздохнул парень. — Ну и как с такой фамилией быть? Нет свежих идей?

Никаких идей на это счет у меня не было, поэтому Настя могла спокойно спать, зная, что друзья зовут ее по имени и никак больше. К этому времени мы уже заруливали к моему дому. И словно чувствуя, что мы только что вспоминали ее, с лестницы сбежала Анастасия.

Увидев выходящую из машины меня, она заохала:

— Ох, слава богу, все в порядке. — Ты где застряла?

Не дожидаясь ответа, она подхватила меня под руку и повела вверх по лестнице. Мне конечно было приятно такое внимание, однако передвигаться я пока могла без посторонней помощи.

— Да все нормально, правда, — успокоила я девушку. — Машина вот только моя разбилась.

— Я за ней съезжу сейчас, — откликнулся Кирилл. — За Максом заеду и быстренько прикатим твою тачку, не переживай. А потом починим на днях.

И он уехал. Мы с Настей поднялись в кухню. Переодевшись и напившись горячего чаю, я рассказала Насте, как на меня напали гоблецы.

Настя подкладывала мне вкусные кружевные блинчики, во всех подробностях уточняя произошедшее. Настя стояла возле плиты дожаривая остатки блинного теста. Масло шипело на сковороде, чайник уютно ворчал.

Домашнее тепло окутало меня и спустя минут пятнадцать я уже с трудом отвечала на вопросы девушки, настолько хотелось спать. Казалось, Анастасия всегда присутствовала на этой кухне, угощая меня вкусным блинчиками и подливая душистый чаек.

Девушка осталась у нас. Как она сама сказала, пока не справимся с силами зла. Как оказалось, она работала удаленно, будучи талантливым графическим дизайнером. И вполне имела возможность заниматься своим делом даже сидя в тайге, лишь бы был интернет. А у нас в Забубенье он был, пусть и исключительно мобильный.

Я поселила Анастасию в комнате умершей тетки Риммы. Там, в отличие от бабкиной комнатушки, было не столь мрачно. Кроме того, имелся плазменный телевизор и даже вполне современный компьютер. Тетка, несмотря на допотопный внешний вид, не чуралась прогресса.

На следующий вечер Эрман пришел, как и обещал. Я объяснила ему, что следует делать дальше и всучила фотографию Гаврюши. Затем гоблец убрался восвояси. Вскоре ему предстояло превратиться в щекастого младенца, чтобы попасть прямо в логово к самому Люсиферу. Но на удивление, храбрый уродец не боялся.

Мы решили провести кампанию по передаче «залога» в ближайшее полнолуние. Как объяснил Валериан, только в полнолуние силы тьмы могут общаться с людьми и прочими живыми существами. То есть в запасе у нас оставалось еще две недели.

За это время Кирилл и Макс отогнали в Холмячье мою машинку, где благополучно ее и починили в хорошо оборудованной шиномонтажке. Ребята даже не взяли с меня денег, несмотря на все мои попытки их всучить.

— Мы же сами все сделали, — отмахнулся Кирилл от протянутых купюр.

— К тому же поломка была несложная, — в тон ему басил Макс. — Легкотня. Вот, помнишь, Кирюха, как мы в Гималаях встряли, вот это была авария, а тут что, тьфу!

Я поблагодарила парней, решив в таком случае оставить деньги при себе. Они ведь их все равно не возьмут, так зачем настаивать? Я шла к дому, раздумывая.

Ребята много где побывали: Мексика, Гималаи, вероятно и другие страны тоже были в их послужном списке. А я? Я пригорюнилась. Нигде, кроме Сочи, не отдыхала. А Египет, куда мама меня свозила на мое восемнадцатилетие, я не считала за заграницу. К тому же мы все равно там кроме отеля никуда не выходили.

Настя, поселившаяся в доме, стала настоящим кладом. Она готовила, стирала, убирала. Причем была настолько хорошей хозяйкой, что даже крахмалила кухонные полотенца.

Мне же, к сожалению, было не до хозяйства. Потому что по приезду я на следующий же день принялась за разборку пола в бане. Кирилл, узнав, что я пытаюсь найти, вызвался помочь, да и Макс был не против, но я отказалась. Может это и смешно, но мне почему-то казалось, что я должна найти завещанную Книгу полностью сама, без посторонней помощи.

Итак, теперь я ежедневно вскрывала гнилые доски в бане и лазила под них, ковыряя подпол ржавой кочергой. Но книга все не находилась. И уничтожив через неделю все полы, я совершенно в этом уверилась. Видимо, бабка все-таки спрятала таинственный фолиант не здесь.

Так прошла неделя. Поиски успехом не увенчались. Решив на восьмой день прекратить искать, я в последний раз обошла всю баню. Но Книги не было нигде: ни под половицами, ни в пересохшей железной бочке, где когда-то держали воду, ни под сухими вениками в предбаннике.

Я хотела уже отворить дверь, чтобы выйти наружу из бани и отправиться несолоно хлебавши домой, как вдруг услышала снаружи голоса.

— … Ты смотри, Алька, — узнала я голос Насти, непривычно строгий и суровый. — Скажу ведь всем о твоих похождениях. Как думаешь, будет рад Кирюха? Или Макс?

Я не слышал, что ответила Альбина, потому что та обычно говорила тихо. Но очевидно это было какое-то возражение, потому что Анастасия мигом вспыхнула спичкой.

— Отстань от Лешки, добрым словом прошу, не то…

— Не то что? — наконец услышала я вполне внятный и даже с некоторым вызовом голос Альбины.

— Тебе не понравятся последствия, — решительно произнесла Анастасия.

Я выглянула в чуть заметную щелочку банной двери. Напротив бани рядом с кустами смородины стола Настя в ситцевом переднике и Альбина, как всегда безумно эффектная в черной коже.

Говоря, Анастасия курила, поэтому слова у нее получалось произносить только через определенные промежутки.

— Неужели думаешь, я забыла? — говорила Настя, выдыхая дым Альбине в лицо. — Как ты кавалерами поступала в городе?

Альбина побледнела. Удовлетворенная произведенным эффектом, Настя продолжала:

— Только деньги одни тебя интересуют, больше ничего. Всегда так было. Поэтому не понимаю вообще, что ты здесь забыла? Неужто за Кирюхой следом поехала? Понимаю, единственный сын богатых родителей, да и красавец к тому же. Но ведь ты ему не нужна… Или, может, на Лешку моего заришься? Так он гол как сокол, единственное — работа неплохая. Или Макса пасешь, но на кой он тебе?

Голос Анастасии звучал так грозно, что мне самой стало страшно. Сейчас и я, пожалуй, буду бояться смотреть на ее длинноволосый предмет мечтаний.

Альбина что-то пробурчала. Что-то, явно отрицающее обвинения Анастасии. Но та, пыхая сигаретой, только хмыкнула:

— Я тебя насквозь вижу, Алька. Ехала бы ты уже отсюда, честное слово, к французу своему или кто там у тебя последним любовником числился. А мы тут сами как-нибудь, разберемся. Если хочешь, путь могу указать, где богачей, как грязи… Место есть одно такое, хочешь?

Альбина, ничего не сказав, принялась удаляться, с трудом продираясь сквозь колючие кусты. Анастасия с ненавистью посмотрела ей вслед. Потом потушила сигарету ногой в шлепанце и тоже пошла в дом.

Я еще немного посидела в бане, потом решила выходить. Делать мне тут было более нечего. Однако за то время, что я провела в предбаннике, слушая разговор девиц, я успела проковырять пальцем ощутимую дыру в дранке, утепляющей стены бани.

Я открыла дверь, и едва луч солнца коснулся расковырянной мной стены, как я тут же все поняла. Здесь, именно здесь бабка Варвара спрятала книгу. На эту мысль меня навело то простое обстоятельство, что из-под дранки торчал кончик темно-синей морщинистой обложки.

Я в один прыжок оказалась возле стены и судорожно принялась отковыривать остатки дранки. Спустя пять минут в меня в руках оказалась толстая тетрадь, на темно-синей обложке которой красовался красный круг с пентаграммой внутри.

«Отверни страницу, если храбр ты», прочитала я вдохновляющее приветствие под пентаграммой. Отвага конечно, не моя стихия, но с книгой все же надо было ознакомиться. Зажмурив глаза, все еще стоя в предбаннике, я открыла первую страницу.