Крутой сюжет 1995, № 4

Юрий Гаврюченков СОКРОВИЩА МАССАНДРЫ

Был солнечный летний день, когда Макс вернулся домой, открыл вентиль газовой плиты и сунул голову в духовку. Скорбный путь неудачника начался после окончания медицинского училища, когда его забрали в армию, где он, несмотря на все старания, попал не в санчасть, а в боевую роту. После армии полоса неудач стала непрерывной: дико и страшно погибли в автокатастрофе родители; сестра, разменяв квартиру, продала свою жилплощадь и уехала с мужем в Москву, где, похоже, вообще забыла о младшем брате. Макс тщетно устраивался на работу, но все попытки найти подходящее дело терпели фиаско. Наконец, Макс принял окончательное решение — умереть.

Все равно он никому не нужен…

Переполнившись жалостью к своей многострадальной особе, Макс зарыдал. Затем подавился газом и его вырвало.

Нет, это плохая смерть.

Он выключил газ и открыл окно. Проклятье, даже нормально умереть не получается!

Через час, окончательно придя в себя, Макс решил пообедать. В хлебнице оставалось еще пол-батона, было жалко, что он может пропасть зря. Постелив газету, Макс нарезал булку и стал медленно пережевывать, мельком проглядывая многочисленные объявления.

«Продаются щенки карликового пуделя».

«Срочный ремонт радиоаппаратуры».

«Самые низкие цены в Санкт-Петербурге!»

«Требуется сиделка для ухода за больным».

«Продаю доски, шифер, кафельную плитку».

СТОП!

Макс встрепенулся, провел пальцем по колонке объявлений. «Требуется сиделка для ухода за больным». В конце концов, он мог сойти за фельдшера или медбрата. Жизнь оборачивалась новой, привлекательной стороной. Макс придвинул телефон и набрал номер.

— Здравствуйте, — сказал он, когда в трубке раздалось «Алле». — Вы давали объявление по уходу за больным?

— Здравствуйте, — сказала Майя. — Я вам звонила.

— Здравствуйте, — холодно и осторожно поздоровался молодой человек лет 25, окидывая ее оценивающим взглядом. — Проходите. Раздевайтесь вот тут.

Майя скинула плащ, туфельки и робко проследовала по Коридору, сопровождаемая своим странным спутником. Парень шел бесшумно, постреливая по сторонам глазками, ноздри у него раздувались хищно, как у вампира.

В комнате, уставленной старинной мебелью, восседала дородная матрона лет 50. Ее огромное тело занимало большую часть дивана, мягкого, старинного, украшенного завитушками из красного дерева.

— Здравствуйте, — снова робко произнесла Майя.

— Здравствуйте, милочка, — холодно, но ехидно поздоровалась женщина. — Значит, будешь работать у нас. Владик, поприсутствуй.

Парень беззвучно опустился в кресло.

— Объясняю условия работы, — сказала дама. — Вы будете находиться здесь двенадцать часов подряд. В ваши обязанности входит сидеть рядом с папой. Когда он начинает говорить, вы должны включать магнитофон, а также записывать в блокнот каждое его слово. В остальном — обыкновенный уход. Кормить, менять простыни будем мы сами. Вы умеете делать массаж?

— Да, конечно, — сказала Майя, — классический, точечный, у меня даже диплом массажиста есть.

— Оставь его себе, милочка, — оборвала женщина. — Умеешь — хорошо. Будешь делать массаж один раз, вечером. Платить будем пятьдесят долларов в месяц.

— Я согласна, — поспешно сказала Майя.

— Хорошо, — женщина поднялась. — Теперь пойдем посмотрим папу.

Они прошли в гостиную и оказались в небольшом полутемном кабинете. Когда открыли дверь, в нос ударил запах спертого воздух, мочи и пота. Сидевший у изголовья человек отложил книгу и встал.

— Все в порядке, Надежда Викторовна, — сказал он. — Ничего не говорил, пульс нормальный, дыхание ровное.

— Хорошо, — ответила матрона, подозрительно оглядываясь. — Вы тут не курили?

— Ну что вы, — человек бледно улыбнулся. — Я ведь не курю.

— Ну ладно, ладно, — удовлетворенно сказала женщина. — Вот эта девочка будет вас подменять на ночь. Ознакомьте ее со всем.

Надежда Викторовна вышла и закрыла за собой дверь.

— Здравствуйте, — сказал человек. — Меня зовут Максим. Можете просто Макс.

— А меня Майя. Давайте уж сразу на «ты», — глаза успели привыкнуть к полумраку и Майя разглядела своего собеседника. Она ошиблась, приписав ему сначала лет 30. Это был обыкновенный парень, лет двадцати с небольшим, разве что лицо у него уставшее. В такой атмосфере это неудивительно.

Майя быстро привыкла к своей новой работе. Дело было в следующем. Отец — тот самый летаргический старик, около которого она проводила время с 20 до 8 часов, работал раньше главным инженером воинской части где-то в Крыму. Семья жила с ним там, а в Ленинграде была фиктивно прописана теща, которая немедленно съехала, когда у отца случился инсульт и его перевезли в Питер.

Кроме жены — дородной матроны — в квартире проживали его дети: сын Владислав и дочь Жанна. Владик работал бухгалтером в коммерческой фирме и был явным параноиком. Жанна училась в институте Герцена, готовясь стать преподавателем литературы и русского языка.

Благодаря отвратительному характеру Надежды Викторовны, в доме царила атмосфера подавленности и необъяснимого страха. Частично ее поддерживал Владик, подслушивая у дверей и совершенно внезапно возникая в темных углах в любое время суток. Командорские замашки мамаши вместе со странными манерами братца заставляли Жанну подолгу задерживаться в институте и у подруг, что жестоко преследовалось Надеждой Викторовной, делая жизнь совсем невыносимой. С приходом Майи появилась отдушина. Стало возможным не выходя из дома общаться с нормальным человеком, чем Жанна немедленно воспользовалась, проводя много времени у постели любимого отца. Среди бесконечных историй о счастливой жизни в Крыму, Жанна часто повторяла одну легенду, которая, как поняла Майя, играет в жизни семьи далеко не последнюю роль.

В 1941 году, перед оккупацией Крыма, из Массандры успели вывезти знаменитую коллекцию старинных вин, среди которых был уникальный «Херес-де-ла-Фронтера» разлива 1775 года. Бесценное собрание спрятали где-то вблизи монастыря св. Стефана. Там стояла воинская часть, в которой служил отец. Война вещь непредсказуемая. Ни один из тех, кто прятал коллекцию, не остался в живых, исчезли также все документы, связанные с ней.

Почти пять лет жизни отец посвятил сборам историй о драгоценном кладе вин, объединенном, по словам рассказчиков, с оружием из Ялтинского музея и с золотыми слитками из банка. Собирая крупицы информации, тщательно ее анализируя и отбрасывая ненужное, отец словно мозаику создавал подлинную картину событий более чем сорокалетней давности. Вершиной его трудов стала карта, на которой он отметил предполагаемое место хранилища, но организовать поиски не успел — случился инсульт. Его, потерявшего всякие признаки разумной жизни, перевезли в Ленинград. Изредка к нему возвращалось сознание. Однако то, что успевал сказать этот полутруп, не содержало никакой полезной информации. Карту он успел спрятать, на всякий случай, подальше от всех. Тем не менее, семья не теряла надежду.

Кроме Жанны, дежурства немного скрашивали разговоры с Максимом. Он оказался неплохим парнем и давал понять, что не прочь наладить более близкие контакты. Однако при данном режиме работы сделать это было непросто.

Обычно, при смене каждый из них задерживался на часок, чтобы поболтать. Это не одобрялось Надеждой Викторовной, но вслух она ничего не говорила.

В тот день она сменила Макса в положенные 20.00, но он, как всегда, задержался. На сей раз разговор зашел о море.

— А знаешь, я ни разу не была в Крыму, — призналась Майя. — Жанну слушаешь, так там прямо рай.

— Я на море ездил два раза, — сказал Макс. — На Азовское. Там у завода есть свой санаторий и маме давали путевки.

В это время дверь бесшумно открылась у них за спиной. Майя почувствовала движение воздуха, обернулась. В метре от постели стоял Владик.

— Чем вы тут занимаетесь? Как отец, нормально? — язык у него явно опережал мысль. Владик присел, опасливо косясь на Максима, взял волосатое запястье отца и сделал вид, будто меряет пульс.

— С отцом все в порядке, — сказала Майя, более благоразумный Макс промолчал.

— Ну и хорошо, — с видимым облегчением произнес Владислав, отпуская руку. Он встал и беззвучно удалился.

— Я пойду, — сказал Макс. — До свидания.

— До завтра, — ласково ответила Майя. — А то бы посидел еще немного?

— Извини, у меня дела, — вспомнив о чем-то произнес Макс.

Он быстро вышел, захлопнув дверь.

Резкий звук, нарушивший могильный покой кабинета, словно разбудил старика. Он задвигался на своем ложе и открыл глаза, затуманенные бесконечным сном.

Это было так неожиданно, что Майя замерла, испуганно глядя на желтое высохшее лицо. На мгновение их взгляды встретились.

— Жанна, — произнес старик. — Жанна.

Надо включить запись, — подумала Майя и дотянулась до красной кнопки.

— Жанна, — повторил старик, — не уходи. Здесь душно. Открой окно в сад.

— Сейчас открою, — сказала Майя и ее вдруг озарило. — Папа, скажи, где твоя карта?

— В одежном шкафу, за стенкой. Открой окно, душно… — старик что-то забормотал и через минуту затих.

Вот это да, — подумала Майя. — Интересно, как там все записалось?

Она отмотала пленку и включила прослушивание.

Сзади скрипнула дверь.

— Майя, я тут сумку свою оставил, — начал было Макс. — А он что, заговорил?

— Да так… — Майя смутилась. Сцена с «отцом» показалась ей вдруг отвратительной.

— Давай послушаем, — сказал Макс, подходя поближе.

— Да он ничего такого…

Прокрутив два раза запись, Макс хитро сощурил глаза.

— Ну-ка, — сказал он, — рассказывай, что это за карта?

Когда солнце стало припекать, Майя стряхнула бумажку, которой прикрывала свой обгоревший нос, и морщась пошла по хрустящей гальке к лазурному краю моря. Сегодня она слишком поздно пришла на пляж, все места у воды были уже заняты.

Она отошла подальше, туда, где подводная скала круто обрывалась в море, набрала воздуха и нырнула. В голубой прозрачной воде мутными шарами плавали мелкие медузы. Они не обжигали, Майя одну даже попробовала на вкус. Медуза была водянистая, как комковатый кисель, соленая от морской воды.

Когда кончился кислород и жутко захотелось дышать, Майя вынырнула, легла на спину.

Ох, хорошо, — думала она, жадно глотая воздух. — Еще немного позагораю и пойду собирать мидий. И еще надо хлеба к ужину купить.

Майя и Макс жили в Щебетовке уже вторую неделю. В тот вечер, выслушав ее сбивчивый рассказ, Макс хладнокровно стер запись и предложил вместе поехать на юг. Майя долго не раздумывала — от работы сиделки ее уже тошнило. Еще месяц-другой и она сама бы ушла. Макс предложил дождаться выплаты денег, а затем уйти по-английски, не прощаясь. У Макса была палатка, в которой они теперь обитали. Сам Макс каждое утро уходил через горы в воинскую часть — нужно было отыскать дом, где прежде жила эта семейка. Возможно, там сохранился шкаф и карта тоже сохранилась. По крайней мере, Макс очень на это надеялся.

Почувствовав, что снова становится жарко и по телу бегут струйки пота, Майя встала, достала из сумки пакет и пошла добывать ужин.

Место, где жили мидии, находилось метрах в пятнадцати от берега. Это был огромный плоский кусок скалы, лежавший под водой на глубине щиколотки. Мидии покрывали его плотным слоем, не оставляя ни сантиметра открытой поверхности. Осторожно ступая, чтобы не порезаться об острые края ракушек, Майя дошла до середины, села и на ощупь принялась срывать моллюсков, выбирая покрупнее.

Несколько мощных мужчин проплыли мимо на шлюпке, играя накачанными в спортзале бицепсами. Майя помахала им рукой, но ответа не получила.

Недавно приехали, — решила она, взглянув на их красную, слегка тронутую загаром кожу.

Макс пробрался сквозь кусты, выбрал более-менее горизонтальный камень и остановился, задыхаясь после подъема по крутому склону. Его рубашка вся пропиталась потом и липла к телу. Он на мгновение задержал дыхание, замер, прислушиваясь. Тишина. Но звуки в горах обманчивы. «Рексы»! Его заметили «рексы», когда он выбрался из военного городка и пошел по новой дороге, рассчитывая сократить путь. Он слишком размечтался, вообразив себя Рэмбо, и потерял осторожность. А, может, задумался о последнем разговоре со стариком. Старик наконец сказал дело. Потребовалось три дня на его обработку, прежде чем он указал дом прежнего главного инженера. Но все равно: думать надо потом, вечером, в палатке; в режимной зоне следует оставаться предельно внимательным, а он, потеряв всякий страх, выскочил на дорогу прямо перед сменой с разводящим. Может быть, все и обошлось, если бы от неожиданности он не бросился бежать. У «рексов» голова работает просто: если бежит — надо ловить! На то они и «караульные собаки».

Вроде тихо. Значит, ушел. Значит, оторвался. Отлично! Теперь пускай ищут, хрен найдут. Надо же, в горах первый раз, а освоился быстро. Правда, ноги все посбивал в новых шнурованных сапогах, но это пустяки. Это мелочь. Главное — дом. Теперь он его знает. Если старик не соврал, если он, дурак старый, не ошибся, завтра карта будет в руках. Если только, не дай Бог, хозяева не выбросили старый платяной шкаф!

Ужин был как обычно: печеные мидии и серый хлеб. Правда, Майя достала где-то фруктов, а Макс колбасу у деда прихватил. В общем, поели. Потом долго сидели у костра, отдыхали после еды, ждали, когда опустится ночь.

— Помнишь деда из спортзала, я тебе рассказывал? — спросил Макс.

— Помню, помню, — ответила Майя, разгребая хрустящие ракушки. — Самый старый дед…

— Ага, так вот он сегодня наконец раскололся. Долго я его обхаживал. Показал мне дом — мы как раз мимо проходили.

Они залезли в палатку.

— А ты когда-нибудь думал, что будет, если мы все это найдем? — успела спросить Майя.

— Я-то…

— А говорил, что устал.

— Ну уж не настолько, чтобы совсем никуда не годиться.

— Я тебя люблю, Макс.

— Я тебя тоже, малышка.

Южный берег Крыма — одно из самых солнечных мест на территории бывшего Советского Союза. Макс ощутил это на своей шкуре, пролежав пять часов под кустом, дающим слабую тень, и опорожнив до дна литровую фляжку. В отношении комфорта место было не самым удачным, но отсюда хорошо просматривался нужный дом и участок двора, не заслоняемый кронами деревьев. Макс дожидался момента, когда хозяева отлучатся, чтобы без помех поискать шкаф главного инженера. Он уже знал, что в доме живет одинокая пара, которая почему-то не хочет ни ходить в гости, ни ездить на море освежаться. Заступая на свой пост, Макс настроился на долгое ожидание, возможно, многодневное, но быстро понял, что переоценил свои силы. Вспоминались аутодафе, казнь на солнцепеке и пустыня Сахара. Он снова взял флягу, отвинтил колпачок и выцедил на язык несколько капель горячей воды. Этим не напьешься, — подумал Макс и передвинулся глубже в тень. — Сейчас бы под душ…

И тут он забыл про душ и про то, что хочется пить. Хозяйка — полная украинка с плоским смуглым лицом — закончила развешивать белье, сняла фартук и вышла через калитку на улицу. Ее муж уехал на «Яве» еще утром, по-видимому, надолго.

Время, — Макс посмотрел на часы, — 15.30. Универсам открывается в 15.00. Овощной и хозяйственный — в 14.00. Без сумки, значит не в магазин. Но и не к соседке. Ладно, вперед!

Он осторожно встал, стряхнул пыль, вышел на дорогу. Никого. Половина четвертого. День. Жара. Машин не слышно. Давай, действуй.

Не спеша открыв калитку, он поднялся на крыльцо. Дверь, как и ожидалось, была не заперта. Значит, ненадолго, — решил Макс, — тем более нельзя время тянуть. Надо пошевеливаться.

Он миновал веранду и остановился перед двумя совершенно одинаковыми дверьми. Какая куда? — подумал он, открывая ту, что была перед ним. — Ага, кладовая и лестница на чердак. Не то, — он распахнул другую и вошел в комнату.

В жилой части дома оказались две комнаты и кухня. Макса постигло жестокое разочарование: мебель везде новая, сборная, из ДСП. В такую не то, что карту — спичку не спрячешь. На всякий случай он пошарил во всех шкафах, но никакой двойной стенки, естественно, не обнаружил.

М-м, как неприятно, — подумал Макс, но тут черные мысли вышиб звук шагов, уверенных хозяйских шагов. Заскрипел пол на веранде.

Е-мое! — Макс затравленно обернулся, но единственный путь к спасению вел под кровать. Кровать была старая и большая. Возможно, она досталась в наследство от прежних хозяев.

— Вот сюда давайте, — сказал мужской голос.

Послышалось тяжелое шарканье сапог и хриплое натруженное дыхание.

— Э, угол, смотри! — крикнул кто-то и сразу послышался тяжелый удар, от которого задребезжали стекла.

Что-то массивное поставили на пол. Раздались вздохи облегчения, потом кто-то большой и тяжелый радостно сказал: «Все!»

— Ну, спасибо, ребята, — сказал хозяин. — Это вам.

Голоса удалились, Макс осторожно выглянул из-под кровати.

Посреди комнаты, в толстой деревянной окантовке стоял холодильник. Ковровая дорожка была помята и кое-где остались следы пыльных солдатских сапог.

Надо перебазироваться, — подумал Макс, заглядывая в окно. Мужчина уже закрывал калитку, намереваясь вернуться в дом. В распоряжении Макса оставалось от силы пятнадцать секунд.

Стараясь не хлопать дверями, он быстро поднялся на чердак. Внизу уже кто-то ходил, так что пришлось замереть, опустившись на загаженное ласточками бревно.

На чердаке оказалось душно, но зато не жарило солнце. Макс немного осмелел, перекинул ноги на другую сторону бревна и принялся изучать внутренности чердака.

Чердак был забит всяким хламом. Как и положено в образцовой украинской семье, сюда тащилось все, отслужившее свою службу: старые корзины, детский велосипед, какие-то доски, стулья, комод и ветхий платяной шкаф с разбитым стеклом.

Сначала Макс разглядывал это барахло без всякого интереса, больше прислушиваясь к звукам внизу. Тем более, что пришла жена хозяина и принялась восторгаться по поводу нового холодильника. Но постепенно мозг включился в более эффективный режим. Короче, Макс снова увидел шкаф.

Почему бы и нет? — подумал он, разминая в пальцах шарик засохшего гуано. — Подойти да проверить. Только не сейчас. Ладно, тут жить можно, дождусь ночи.

Однако судьба распорядилась по-своему. Закончив распаковывать приобретение, хозяин завернул в картон палки и (не пропадать же добру!) потащил его НА ЧЕРДАК!

Когда внизу стукнула дверь, Макс полностью замер и перестал дышать. Мало ли что может понадобиться в кладовой, инструмент положить или еще что. Но тут заскрипела лестница и в отверстие просунулся картонный ком, а затем и голова мужика. Секунду они молча смотрели друг на друга, затем мужчина сглотнул и поднялся еще на одну ступеньку.

— Ты что тут делаешь? — спросил он.

Ну что ему можно было ответить?

Несмотря на одуряющий, дневной зной, по ночам было очень прохладно.

Макс включил подсветку, посмотрел на часы. Час ночи. Рановато, но дьявольский холод доконает его раньше, чем пройдут еще два часа. Как жаль, что нельзя ждать дальше, однако сама мысль об этих двух часах была невыносимой. Макс медленно спустился с горы и подошел к забору. Вдалеке послышался шум машины.

Подождем, — решил Макс. Время пока работала на него. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Караульный ГАЗ-66 пронесся мимо, обдав ветром. В кузове курили солдаты. — Тигр рождает ветер, дракон рождает бурю, а ГАЗон рождает вихрь, — подумал Макс. Потом перелез через забор и подошел к машине.

Было немного страшно. Он прислушался, запустил пальцы под крышку багажника, сжал зубы. Боль пронзила челюсть. Макс подвигал ею и она с хрустом стала на место. Он бы с удовольствием помассировал ушиб, чтобы потянуть время, но дело рано или поздно пришлось бы делать. Макс взял себя в руки и отжал крышку.

Канистра с бензином находилась на своем месте. Макс осторожно облил веранду и небольшую пристройку, похожую на курятник, сделал дорожку к забору и чиркнул спичкой. Курятник и веранда занялись разом. Макс перебежал дорогу, юркнул в спасительные кусты.

Сначала, минуты две, было тихо. Затем в окнах зажегся свет, хлопнула дверь, послышались испуганные крики. Из соседних домов стали выбегать люди. Зазвенели ведра, кто-то с треском выломал калитку — начали тушить пожар.

Ничто не собирает вокруг себя так много людей как огонь. Макс незаметно присоединился к толпе и, разглядев полуодетую знакомую пару, прибежавшую посмотреть на пожар, быстрым шагом направился к их дому. В спешке хозяева даже не закрыли дверь. Макс торопливо поднялся на чердак, добрался до шкафа, запустил руки в его затхлую пустоту.

Действительно какие-то доски. Нащупав щель, он просунул пальцы, потянул на себя. Что-то захрустело, доска больно ударила по руке и упала на пол. В задней стенке шкафчика образовалась дыра. Макс посветил фонариком и увидел верхнюю половину полиэтиленового пакета, в который было что-то завернуто. Сунув пакет в карман, он слетел по лестнице вниз, вышел из дома и почти бегом двинулся к месту пожара. Там уже собралась порядочная толпа. Курятник потушили, но веранда еще горела, видимо огонь забрался под крышу. Метались какие-то люди с ведрами, а на дороге разворачивался красный пожарный ЗИЛ.

Макс отошел в лес и скоро вышел на тропу, ведущую в гору.

Появляться в Щебетовке становилось все опаснее. Сегодня Майю чуть не поймали в магазине, зато на ужин были рыбные консервы и баклажанная икра. По дороге Майя прихватила лопату, легкомысленно оставленную кем-то вне своего двора. Предполагалось, что лопата должна существенно помочь в отыскании клада. В том, что Макс благополучно отыщет карту, Майя не сомневалась.

Он пришел к рассвету, когда воздух за ночь успел остыть, а солнце еще не взошло, чтобы превратить горы в палящий ад. Майя проснулась от холода и увидела на парусиновой стенке палатки отблески огня. Зябко поеживаясь, она выползла наружу и увидела Макса. Он сидел у костра, сосредоточенно разглядывая ноги. Тяжелые прошнурованные сапоги лежали рядом.

— О-ах, привет, — сказала она, зевнув и прикрыв рот ладошкой. — Есть хочешь?

— Давай, — хмуро ответил Макс, разглядывая натертые пальцы. В темноте он сбился с дороги и вышел, порядочно поблуждав.

Майя достала еду, поставила греться у огня. Начинало светать.

— Ну как? — спросила она, подразумевая результаты вылазки.

Макс сосредоточенно ел, делая вид, будто ничего не слышит. Наконец, он оставил банку, полез в карман и достал длинное измятое перо.

— Это тебе, — сказал он, укрепляя его в волосах у Майи. — Фазанье.

Фазанов, которые раньше в урочище не водились, завез прежний командир части. Благодаря чуткой заботе генерала, выделившего прапорщика специально для подкормки птиц отходами солдатской столовой, фазаны размножились в огромных количествах и сильно потеснили коренных обитателей животного мира ущелья. Эту историю поведал Максу все тот же старец — смотритель спортзала. Он представлял собой живое хранилище местных легенд, за три дня знакомства Макс услышал от него столько разных историй, что мог бы самостоятельно выступать в роли специалиста по местному эпосу.

Майя поняла его неожиданный подарок как знак того, что ничем лучшим он порадовать ее сегодня не может. Она видела его окровавленные ноги, разбитое лицо и догадывалась, что этот день был для ее друга не самым лучшим в жизни.

Макс допил мутноватую бурду, так и не врубившись, чай это или кофе, потом сунул руку в другой карман и достал пакет. Майя безучастно наблюдала за его манипуляциями, но когда в руках Макса зашуршала разрисованная бумага, она встала и переместилась поближе к нему.

— А вот это карта, — победно ухмыляясь сказал Макс.

Майя издала победный вопль и чмокнула его в щеку.

Карта представляла собой кусок ватмана величиной полметра на метр. В нижнем левом углу была старательно, хотя и неумело нарисована восьмиконечная звезда, обозначающая стороны света. Под ней виднелись карандашные наброски стандартного топографического указателя в виде стрелы «север-юг». Основным ориентиром являлась воинская часть, расположенная в узком вытянутом ущелье. Место клада находилось не так уж далеко.

День выдался жаркий, ничем не лучше предыдущих. Макс и Майя основательно взмокли под тяжестью своих объемистых «Ермаков». Дрожал накаленный воздух, в сухой траве звенели цикады.

Майя, чьи кеды на тонкой подошве нисколько не защищали от острых камней, совсем выбилась из сил. Макс сбавил темп и свернул в тень узловатого горного дуба.

— Привал, — сказал он…

До полудня Майя крепилась, но сейчас сдала. Вообще-то, она мало подходила для горных переходов, но вид красного взмыленного Макса, которому со сбитыми ногами приходилось не легче, заставил ее сжать зубы и просунуть руки в лямки рюкзака.

Спуск в лощину с тяжелой ношей за спиной оказался раза в три сложнее подъема, зато на дне их ждала награда: чистый, прозрачный ручей, пробивший свой путь сквозь скальные тверди, низвергался с высоты двух метров в ровное круглое озерцо. От него исходила атмосфера свежести и прохлады. Майе не потребовалось много времени, чтобы раздеться. Она прыгнула под струи водопада и завизжала — вода была обжигающе холодной.

Они находились недалеко от «зоны» — огражденного колючей проволокой участка лощины, который иногда патрулировала пара автоматчиков. Однако Макс не боялся, что их услышат — шум падающей воды заглушал любой крик. Он тоже разделся и медленно вошел в воду, преодолевая дикое желание заорать. — Неужели вода может быть такая холодная? — мелькнула мысль, когда он встал рядом с Майей.

Сегодняшний день был определенно потерян. Пока они обсохнут, их разморит так, что любая мысль о дальнейшей ходьбе по горам покажется кошмаром. Потом им захочется есть, значит, придется собирать сухие кизиловые сучья, не дающие дыма. Пока они разведут костер — кизил плохо горит, разогреют консервы, поедят и отдохнут после обеда, наступит вечер.

Майя, вдоволь наплававшись, выжимала волосы, сидя на большом камне и томно изогнувшись. Она воображала, что походит на русалку. Однако Макс, мрачно выжимая трусы, думал о другом. Его мысли были обращены к кизиловым сучьям и к тому, что они будут есть завтра. Макс сунул мокрые ноги в сапоги, зашнуровал и устремился наверх в поисках дров.

К счастью, дальше проблем не было. Кизила оказалось более чем достаточно, Макс обсох, к нему вернулось хорошее настроение. Придерживая охапку веток, он осторожно спустился к рюкзакам, выбрал место поровнее. Майя куда-то исчезла, вероятно отправилась изображать амазонку. Макс разложил костер, прикинув, что было бы неплохо запасти еще топлива.

— Макс, — донеслось сверху, — Макс.

— Ну чего? — Макс поднял голову и уронил банку в костер. На другом берегу ручья, поставив ногу на камень, стояла Майя. Стояла и целилась с двух рук прямо ему в голову из небольшого черного пистолета.

— Макс, — повторила она, — молись.

У Макса отвисла челюсть и, вероятно, сильно изменилось лицо. Это было так забавно, что Майя рассмеялась, затем показала ему язык, перешла ручей, протянула пистолет рукояткой вперед.

— На, держи, — сказала она. — И не бойся.

Макс взял пистолет непослушными пальцами, некоторое время молча смотрел то на него, то на Майю.

— Откуда? — спросил он, качнув пистолетом.

— Пошли, покажу, — сказала Майя. — Тут недалеко. Я случайно нашла. Отодвинула камень, а под ним чего только нет…

Под камнем, заботливо упакованные в полиэтилен и смазанные тавотом, лежали автоматные патроны калибра 5,45 мм. Их было около сотни или чуть больше. Хозяин спрятал их в этой глуши, надеясь, что в расщелину, замотанную ржавой колючей проволокой и припертой двумя столбами, никто не полезет. Однако он не учел эксцентричных любителей экзотики вроде Майи и Макса.

Костер догорал бездымным пламенем. Макс сбросил угли в ручей, спрятал банки, хотя был уверен, что сюда они больше не вернутся. Незачем оставлять следы. К незначительным издержкам (вроде сгоревшего дома) связанных с поисками карты, это не относилось.

Спустя сорок минут они вновь поднимались вверх по тропе, выбираясь из тенистой лощины. Солнце уже шло на убыль, но первые полкилометра все-равно дались тяжко. Наконец, они отошли от воинской части на порядочное расстояние, можно было ночевать.

— Завтра встанем пораньше и возьмемся за поиски, — сказал Макс, изучая при свете костра топографические знаки на карте. — По моим расчетам, цель должна быть уже очень близко.

— Другое дело — как ее найти, — хладнокровно сказала Майя. — А что это у тебя с рукой?

Странное покраснение, на которое Макс обратил внимание еще утром, покрылось мелкими пузырьками. Некоторые уже успели лопнуть и их содержимое засохло липкой корочкой на поврежденной руке. Похоже было на химический ожог.

— Не болит? — спросила Майя.

— Пока нет, — ответил Макс. — Тут есть такая травка, высокая, с голубыми цветочками, она растет на открытых местах. Прикосновение вызывает ожог. Она выделяет какие-то масла или эфиры. Если к ней поднести спичку — растение загорится.

— Это тебе дед рассказал?

— Ага. Видимо, я где-то до нее дотронулся.

— Давай я тебе перевяжу.

— Да ладно, так пройдет.

Перед сном Макс достал пистолет, внимательно осмотрел его. Это был ПМ, причем относительно новый и снаряженный обоймой. Вторая обойма лежала в мешке с патронами. Как он попал сюда? В высшей степени непонятно. Пистолет и патроны они прихватили с собой. Оружие сейчас дорого стоит, этой находкой Макс рассчитывал с лихвой окупить все затраты на экспедицию, если ее исход окажется неудачным. Впрочем, он особенно и не верил в успех. Другое дело — отдохнуть на море с девчонкой. Но на это нужны были деньги, а денег нет. Чтобы как-то подсластить пилюлю, приходилось таскаться по горам с какой-то сомнительной картой.

Иногда на Макса накатывали волны депрессии.

— Если верить карте, оно должно быть где-то под нами, — сказала Майя, опираясь на лопату с укороченной ручкой, которую Макс обрезал своим ножом.

— М-да, м-да, — пробормотал ее спутник, крепко потирая подбородок.

Он и сам прекрасно понимал, что если верить карте, то стоит прямо над заветным кладом драгоценных вин. Однако ткнуть пальцем в землю и сказать: «Копаем здесь!» не мог. Сквозь толщу скал можно пробиться только с помощью хорошего заряда взрывчатки. Поэтому он надеялся, что существует вход в пещеру.

— Давай еще раз осмотрим все расщелины и приметные места, — сказал Макс, неубедительно показывая на карту.

— Мы находимся на правильном месте. Вот там видно море, так? Вот там гора и вон там. Так что нужно получше искать здесь. Жаль, что этот крест очень большой.

Майя вздохнула, вытерла со лба пот.

Сергей Хазин был старшиной учебной роты. Могучее телосложение и жестокий характер помогли ему уже на третий месяц службы получить лычку ефрейтора и стать командиром отделения. Хазин вырос в бедной семье интеллигентов — детей спецпереселенцев — в Казахстане. Законы микрорайонов были жестоки, но он и сам был жесток — природная сила и унаследованная сообразительность сделали его вожаком в стае уличных волчат. Он был прирожденный лидер, не удивительно, что в армии он развернулся в полную силу.

Служба подходила к концу, пора было копить деньги на дембель. Должность старшины роты оказалась весьма прибыльной, ибо давала доступ к вещевому имуществу. Кроме этого, два раза в месяц рота проводила стрельбы, в пункте боепитания заведовал он же.

Вершиной бизнеса обещало стать последнее дело. Пистолет Макарова, столь опрометчиво оставленный вместе с портупеей дежурным по части на подоконнике в туалете штаба, быстро перешел в карман старшего сержанта Хазина, вовремя забредшего в этот укромный уголок. Свою находку Сергей спрятал в тайнике за техзоной. Там же лежали 105 патронов для АК-74, оставалось известить покупателей.

И вот день настал.

Пока все шло нормально. Десантники переночевали в кузове «Урала», закинувшего их в столь отдаленные места, а утром, позавтракав, продолжили свой путь к месту сбора пешком, потому что дальше дорога кончалась. В группе было шесть человек: командир взвода — лейтенант, его заместитель — «дед», два «черпака» и два «шнура». Одетые в камуфляж и короткие сапожки, с АКСами на шее, выглядели они весьма зловеще. Даже когда ушли далеко в горы и порядком вымотались.

Лейтенант Антон Климов, выпускник Рязанского десантного училища, прибыл в часть недавно. К счастью, заместителем во взводе, который ему дали, оказался тоже москвич, причем живший на Ленинском проспекте, то есть совсем рядом. Они близко сошлись и «зема» Кочнов — замкомвзвод — подолгу просиживал в тесной комнатке офицерского общежития, распивая местное вино с другом Антоном. За это Кочнов брал на себя полное командование взводом. До армии он три года практиковал «сават» — французский бокс, так что проблем с личным составом не возникало. Лейтенанту оставалось только давать указания и молиться, чтобы с этим человеком ничего не случилось.

В их задачу входило обойти стороной воинскую часть, дислоцированную в ущелье, выйти на связь в положенное время, затем встретиться с основной группой, чтобы совместно продолжить выполнение учебного задания. Лейтенант находился в этих местах впервые и очень хотел увидеть загадочных «моряков», о которых он слышал столько небылиц. Он решил, что небольшой крюк сильно их не задержит, если потом они прибавят шагу, а по склону спустятся бегом. И шесть человек быстро зашагали по тропинке, которая должна была привести их в рукотворный ад.

Не найдя содержимого тайника, Сергей все равно отправился на стрелку. Он не хотел, чтобы бандиты приехали за ним в часть.

Выслушав его объяснения, Стас закатал провинившемуся в табло, а Зомби сказал, что ему все равно, откуда Хазин достанет до завтра новые патроны и пистолет. Но Зомби есть Зомби — это было понятно всем. Они разошлись, Сергей — в часть, а обломавшиеся бандиты — к машине. Им срочно требовалось оружие. После вчерашней разборки арсенал нуждался в пополнении, а как это сделать, не контактируя с местными, команда москвичей не знала.

Пора было спускаться к дороге, где ждал «Гранд Чероки», когда Марат углядел что-то на склоне и двинулся туда, на ходу нащупывая ТТ.

— Вот оно, это место! — торжественно сказал Макс, освещая фонариком длинные ряды корзин и ящиков, заполненных бутылками всевозможных форм и расцветок.

Майя не верила своим глазам. Неужели все это ей не снится? Найти и откопать узкий ход оказалось гораздо проще, чем можно было представить. Требовались лишь настойчивость и вера, что ищешь там, где надо.

— Берем самые старые, — сказал Макс. Они заранее разработали план: взять несколько бутылок, представляющих интерес, найти достойных покупателей, а после приехать на машине и по частям вывезти остальное.

Неожиданно он почувствовал посторонних и Майя тоже почувствовала.

— Кто здесь? — крикнула она, засовывая руку в карман шортов.

— Свои, — произнес голос, явно принадлежащий мужчине.

У Макса замерло сердце. Он представил себе партизана, захороненного при завале прохода, оставленного тут навеки охранять сокровище эпохи социализма: истлевшего, в грязном ватнике, с автоматом ППШ в руках. Он нашел их в этой пещере с одним входом и оставит теперь вместе с собой, чтобы ждать новых пришельцев. Вечно. Всегда.

Все это мгновенно пронеслось у него в голове. Он повернул фонарь, в луче света образовалось большое толстое существо с блестящими глазами.

— А-аи! — взвизгнула Майя, отпрыгнула назад, выхватила из кармана правую руку. В руке был пистолет. Левой она сдвинула предохранитель и надавила на спуск.

В пещере выстрел прозвучал оглушительно. Существо мгновенно исчезло, но Майя навела ствол в темноту и снова спустила курок.

— Патроны побереги! — крикнул Макс. Вдалеке за поворотом слышались торопливые шаги и стук катящихся камней.

— Давай наружу, быстро! — крикнул он. Майя замешкалась, ему пришлось вернуться, схватить ее за руку и повести. Когда они остановились у выхода, снаружи послышались странные звуки. Судя по всему, там шла стрельба.

Климов и Кочнов, шедшие налегке, далеко оторвались от остальной четверки, которая уныло несла груз и мечтала о хорошо намыленной веревке для своих командиров.

— Гляди, что это? — сказал вдруг лейтенант, резко останавливаясь. Кочнов поднял голову.

Ближний склон был метрах в трехстах от них. Он представлял собой выжженное каменистое поле, поднимавшееся под утлом 20 градусов к горизонту, поросшее кое-где можжевельником и редкой травой. По нему бежали странные люди в «гражданке», а предметы в их руках нисколько не напоминали зонтики от солнца.

— Экстремисты! — прямо-таки расцвел Кочнов. — Давайте их возьмем, товарищ лант?

Захват вооруженных экстремистов обещал замкомвзводу показательную партию, а остальным отпуск по поощрению. Лейтенанту тоже хотелось отличиться. Десантники быстро поснимали груз, оставив автоматы и подсумки, в которых лежало по два магазина с холостыми патронами. Рассыпавшись цепью, они побежали вверх по склону.

— Стоять, стреляю!

— Бросай оружие!

— Лечь на землю, всем лечь!

— Не двигаться!

Каждый заорал что мог, точнее, что пришло в голову.

Десантники выглядели грозно, однако четверку москвичей это не напугало. Пока остальные оглядывались, полагая, что их пришли брать как минимум ротой, Зомби выхватил револьвер и открыл прицельный огонь. Он был парень простой, поэтому обычно не задумывался о последствиях. По жизни он умел только драться, трахаться и стрелять. Зато делал все это хорошо.

Первая его пуля попала Кочнову в грудь. Стрелял он из «Магнума», так что сержанта отшвырнуло на порядочное расстояние. В ответ послышались хлопки автоматных очередей, заставивших Стаса метнуться за ближайший камень. В команде он был бригадиром и мозгов в голове хватило, чтобы лечь, не испытывая понапрасну судьбу. Зомби же повернулся, словно механическая игрушка, и влепил тупоносую пулю в голову одного из стрелявших. У парня разнесло затылок, он выронил АКС и упал навзничь, открывая директрису огня для бежавшего сзади «шнура». «Шнур» не очень-то в ней нуждался, его автомат, снаряженный холостыми патронами, мог издавать только громкое тарахтенье — не более. Парень был радиотелефонистом, облегченно вздохнувший, когда наконец удалось скинуть пудовую рацию. Теперь он считал, что она очень бы пригодилась. По крайней мере, больше «Калашникова», выплевывающего огонь и пустые гильзы. Он быстро развернулся и побежал к тому месту, где они оставили свои вещмешки.

— Пока нам лучше посидеть здесь, — сказал Макс, отходя от входа. — Там снаружи какая-то заварушка.

— О'кей, — сказала Майя, раскрывая рюкзак, — будем надеяться, что это не война. Кстати, ты хочешь есть? Этот мужик так меня напугал, а у меня от страха всегда аппетит разыгрывается.

С момента выпуска курса и перевода в часть лейтенант Климов считал себя законченным рейнджером, чем-то вроде американского «зеленого берета», только более крутого, потому что закончил Рязанское училище. До сих пор ему не удавалось применить свои навыки, но теперь такой случай представился, к тому же, выбирать не приходилось. Мгновенно прикинув: без оружия — пустой «Макаров» не в счет, на открытом месте, да на линии огня, лейтенант выбрал самое оптимальное решение — развернулся на сто восемьдесят градусов, перекатился через голову и, сделав несколько прыжков, влетел в густые кусты. Началась охота за охотниками.

— И много их там?

— Все уставлено.

Стас закурил сигарету. Даже сейчас он сделал это с понтом, не спеша, словно ковбой из рекламного клипа. Стас курил только «Мальборо», не признавая других марок.

— Мне говорили, — Стас мужественно выпустил дым. Он подражал ковбою по многолетней привычке, — тут была пещера, в которую перед войной запрятали старые вина и золото, которое не успели вывезти.

— И царское оружие из ялтинского музея, — добавил Кентас.

— Бутылка старого вина стоит на аукционе Сотби пять тысяч фунтов, — заметил Стас, пропустив мимо ушей его вставку.

— Надо машину брать, — сказал Марат. — Остановим какой-нибудь КАМАЗ, тут до трассы недалеко.

— Ну так чего, берем? — спросил Зомби.

— Сейчас возиться нельзя, — сказал Кентас. — Мы нашумели, а вдруг еще солдаты набегут или ОМОН приедет?

— Ладно, — решил Стас. — Вход есть чем засыпать. Будет незаметно. Этих археологов тоже не мешало бы похоронить, пока базлать не начали. Марат, заделаешь. Кентас — автоматы, Зомби, мешки посмотри.

Получив задание, бандиты разбрелись. Стаса немного беспокоил один вопрос: сколько было вояк? Пять или шесть? Трупов имелось пять. Четверых они застрелили, а пятому Зомби собственноручно сломал шею, когда тот пытался запустить радиостанцию в работу. С пяти «Калашниковых» можно было слегка подняться, бутылки же маячили весьма сырой темой. Она требовала выхода на старших. Аукцион Сотби — это не его порядок работы, слишком крупный масштаб. Впрочем, он, Стас, пока еще бригадир, так что и его задача на сегодняшний день — обеспечить полную конфиденциальность. Сколько же было военных?

Стараясь ступать бесшумно, Климов медленно крался по узкой тропинке, вьющейся в зарослях кизила. Он отчетливо видел четверых экстремистов, собиравших оружие, и безумно хотел убить их.

Громыхнул взрыв — это засыпали вход в пещеру. Лейтенант давно засек двоих, которые под шумок выскочили оттуда и уже успели вооружиться автоматом покойного замкомвзвода. Его не интересовало, что они делали в пещере, но объемистые рюкзаки наводили на мысль о туристах. Лейтенант изменил направление движения. Один из экстремистов — рослый громила, первым открывший огонь, направился к вещмешкам. Остальные были заняты трупами.

Антон опустился на корточки и стараясь не шуметь, зашел бандиту за спину. Тот уже развязал мешок, высыпал его содержимое на землю.

Лейтенант в голенище шнурованного сапога таскал самодельный нож, который эффектно смотрелся, хотя предназначался для открывания банок с кашей и тушенкой. Этим ножом он быстро и точно перерезал сонную артерию боевика. Так их учил инструктор, набравшийся опыта в Афгане. Уроки пошли на пользу.

Их было пятеро: трое татар — Мударис, Гусман и Шараф и двое цыган — Роман и Георгий. Они все жили в Старом Крыму и столь дальний путь проделали не для того, чтобы прогуляться по горам. Их интересовало оружие.

Вообще-то, их интересовало все, что можно было украсть, купить или выменять в воинской части: радиостанции, оптика, тельняшки. Но за оружие больше платили, поэтому оно привлекало большего всего остального.

Автоматы, как определил служивший в армии Гусман, были снабжены специальными насадками для стрельбы холостыми, поэтому трое русских, что их несли, не представляли большой опасности. Они уже подошли близко, можно было начинать.

— Стойте, эй, — сказал Роман, выходя из-за камня.

Никто из москвичей не успел достать оружие, потому что пятерка местных очень быстро наставила на них обрезы. Конечно, где-то в тылу оставался Зомби со своим «Магнумом», но он был далеко, а пока следовало договориться.

— Э, ты кто такой? — резко начал Марат, решивший сыграть на авторитете, но его перебил Стас, сообразивший, что преимущество сейчас не на их стороне.

— Давайте разойдемся…

— Оружие давай, а потом иди, — оборвал Шараф, надувая щеки.

Только не дергаться, ведь выстрелят, суки, — подумал Кентас и у него в животе стало нехорошо.

— Вы откуда вообще? — спросил Роман.

А что если бросить автомат ему в морду и прыгнуть вправо? — подумал Стас, прикидывая расстояние до двух больших камней метрах в полутора от него.

И тут в наступившей тишине четко прозвучал звук взводимого затвора.

Далеко, — подумал Роман.

Зомби, — подумал Стас в прыжке.

Еще один, — подумал Георгий, нажимая на оба курка одновременно.

Кентас наложил в штаны.

Мочить гадов, — решил Шараф и выстрелил в русского.

— Ага, проход завалили, — сказал Макс. Он попытался затолкнуть в рожок тридцать первый патрон, но это у него не получилось.

— Ты лучше думай, как нам отсюда выбраться, — сказала Майя.

— Хорошо, что автомат есть, — заметил Макс, присоединяя магазин. — На крайний случай, можно будет их напугать.

— Только бы пронесло, — прошептала Майя и вдруг прижалась к земле. — Тихо, сюда идут!

Макс, который хотел дослать патрон в ствол, откатился к рюкзакам и замер, не решаясь пошевельнуться.

Убьют ведь, — подумал он. — Кто-нибудь приглядится повнимательнее и увидит. Черт, надо что-то делать, — утвердившись в этой мысли, он бессознательно передернул затвор.

Когда началась разборка, Климов сообразил, что это не экстремисты. Здесь не Кавказ. Это бандиты, что, правда, мало чем лучше. После того, как кто-то, скорее всего, турист, сыграл затвором, началось невообразимое: все стали стрелять друг в друга и даже лейтенанту, находившемуся в стороне, пришлось пригнуться, потому что обрезы разбрасывали дробь во всех направлениях. Бандиты разбежались и попрятались. Лейтенант хищно улыбнулся, достал нож и отправился на охоту за теми и другими.

— Куда нам? — крикнула Майя.

— Не знаю, — автомат без ствольной насадки кидало, это мешало прицелиться. — Лежи пока.

Макс скатился в небольшую ложбинку, дикими глазами осмотрелся вокруг.

— Макс! — взвизгнула Майя, затем прозвучали три выстрела.

Кто-то тяжело падал, с треском ломая кизил.

— А-а-а! — дико заорал Макс, веером посылая с бедра длинную очередь. С кустов посыпались веточки.

Так или иначе, но отсюда пора было уходить.

— Рюкзаки одеваем, быстро, — скомандовал Макс.

Майя проворно влезла в лямки и даже помогла своему другу, который упорно не хотел выпускать «Калашников». Они побежали по тропе, ведущей к трассе. В лесу было тихо, только под ногами шуршали листья.

— Давай, Майя, давай, — прохрипел Макс, прибавляя темп. — Скоро спуск…

Он не договорил. Мощный удар в лицо, без того натерпевшееся за последние дни, бросил его на землю. Макс упал навзничь, выронив автомат и на миг потеряв сознание. Майя по инерции налетела на него, тоже упала рядом.

Все, — подумала она, увидев адидасовские штаны, и закрыла глаза.

Грохнул выстрел.

Макс, которого обдало кровью, увидел в груди нападавшего огромное выходное отверстие с торчащими по краям клочьями ткани. Труп завалился, за ним показался высокий мужчина в грязном камуфляже.

— Воздушно-десантные войска, — сказал он, засовывая за ремень огромный револьвер. — Дай-ка мне это, — он схватил автомат и исчез в лесу.

Макс с трудом перевернулся на бок, скинул рюкзак, помог Майе встать. В голове еще шумело, тем не менее стоило убираться отсюда и поскорее. Они побежали.

Высоко в небе пророкотал вертолет.

— Это менты, — сказал Макс, — давай увеличим скорость.

Майя уже выдохлась, она шла на автопилоте.

— Хватайся за мой рюкзак, — проорал Макс. — Давай, давай!

Вертолет зашел на второй круг.

Они бежали и бежали, выкладываясь, как не выкладывались ни разу в жизни. И лишь когда внизу показалась дорога, Макс перешел на шаг и тяжело упал на колени.

В щели между камнями набилось порядочно земли и там проросла густая трава. Антон Климов боком втиснулся туда, вытащил магазин, надавил на верхний патрон указательным пальцем. Полрожка еще оставалось. Патроны были боевыми, пачкались тавотом. Интересно, где этот турист их достал? Климов присоединил магазин, поднял голову, прислушался. Бандиты затихли, вертолет вспугнул всех. Того, что в нем находился кинооператор, снимавший материал для документального фильма о природе Крыма, не знал никто.

Москвичи и местные попрятались друг от друга, ожидая чего-то нехорошего. Марат был тяжело ранен — сначала он получил порцию дроби почти в упор, затем его подстрелили из пистолета. Раны сильно кровоточили. Стас, имевший кое-какой опыт, понял, что дотащить до машины «братана» не удастся. Скорее, их обоих пристрелят по дороге. Сообразив это, он прикинул маршрут отхода и стал реализовывать свой план, оставив потерявшего сознание Марата доходить в одиночестве.

Гусман и Роман медленно продвигались по лесу, стараясь не шуметь, но слой высохших листьев под ногами все равно выдавал их легким шуршанием. Было очень страшно, потому что кроме приезжих, с которыми они стыкнулись, оказались еще какие-то парень с бабой, палившие на любой шорох из АКС и ПМ, и одичавший вояка, убивший Мудриса подлым выстрелом в спину. У Романа был обрез, но патронов оставалось всего лишь два, так что приходилось вести себя предельно осторожно, дабы не пропустить приближение противника. То, что противников может быть несколько, цыган и татарин допускали вполне. В недобрый час занесло их в эти края, да и не разобраться, кто против кого. В этой разборке вполне вероятно, что те и другие являлись экстремистами, сражающимися по политическим мотивам. Эту догадку наглядно подтверждали пять трупов десантников, заставивших Романа и Гусмана углубиться обратно в лес. Они тихо прошли рядом с зарослями терновника, не заметив скрытого там лейтенанта воздушно-десантных войск, «зеленого берета» и рейнджера Антона Климова.

Кентас лежал у края тропы, крепко сжимая в руке короткую кизиловую палку. К нему приближался цыган. Тот самый, который застрелил Марата, тоже нерусского, но своего. Вся братва куда-то подевалась и Кентасу было страшно. Цыган шел прямо на него, столкновения не избежать. А бой обещал быть смертельным. Кентас больше привык к спаррингам в спортивных залах и к дракам в кабаках, когда ничто не мешало уделать очередного лоха, здесь же все было иначе. Но выбора не оставалось. Когда цыган приблизился вплотную, Кентас вскочил и с оглушительным «КАЙ!» бросился на него.

Георгий, в свое время двукратный чемпион Джабмула по каратэ, но давно оставивший сорт, разжиревший, не успел среагировать и пропустил неожиданную атаку. Кентас нанес двойной удар палкой: вертикальный — по правой руке, сломав большой палец и выбив обрез; и горизонтальный — по переносице, изуродовав лицо, мгновенно превратившееся в кровавую маску. Следующий удар был ногой — сокрушительный маваши, но тут Георгий автоматически поставил блок, пригнулся и ушел в партер. Кентас прыгнул к нему, выбрасывая ногу во встречном движении и целя в лицо. Но в лицо не попал, слишком уж был напуган, — носок ноги встретил плечо, развернув корпус противника и открыв его шею. Тут же на нее обрушился удар палкой. Палка сломалась, а цыган захрипел, откатился назад, инстинктивно реализуя технику уходов, не раз выручавшую в спарринге. Кентас немного не достал до сонной артерии.

Георгий вскочил на ноги, успев прикрыть локтями живот, и предплечьями заблокировал еще один удар ногой. Он почти ничего не видел — подкожное кровоизлияние заставило ткани вспухнуть, они закрыли глаза. Кентас бил его, зная, что цыган не может активно сопротивляться. Удары сыпались теперь без разбора — по бедрам, по почкам, в живот. Мясистое тело упруго встречало их, Георгий почти не реагировал. От крови и безнаказанности Кентас зверел. К тому же он вспомнил, как дрожал в засаде у края тропы. Он бил изо всей силы, как по мешку, это доставляло ему несравненное удовольствие. Пару раз он попал по голове. Ноги у цыгана подогнулись, тот упал и замер. Кентас двинул его еще пару раз и остановился.

Неужели убил, — подумал он. До этого убивать ему еще не приходилось. Он пнул тело ногой. Оно мягко перевалилось, дохлое, расслабленное, превратившееся в кусок мяса. На месте лица находилось месиво, да и сам Кентас был весь в крови. Но это была кровь цыгана. В той части, где должен был помещаться рот, что-то слабо запузырилось.

— Не сдох еще? — сквозь зубы процедил Кентас, нагнувшись над телом, чтобы получше рассмотреть это явление. В то же мгновение «труп», проявляя неожиданную ловкость, схватил его за ногу и опрокинул. Кентас попытался вырваться, но цыган навалился сверху и принялся душить. Он оказался очень живучим. Кентас стал отбиваться, изловчившись, ткнул противника пальцами в глаза. Но теперь их закрывали толстые подушки вздувшейся плоти, так что атака не причинила никакого вреда. Георгий продолжал стискивать пальцы, пока тело под ним не перестало дергаться. Он выждал еще несколько минут для полной страховки, потом тяжело отвалился в сторону. Опыт и умение держать удар победили и на сей раз.

Георгий полежал несколько минут, собирая силы, как делал это на тренировке, затем медленно поднялся и на ощупь пошел по тропе. Глаза заплыли, сломанная правая рука опухла, кроме того было сломано несколько ребер. Раздвинуть левой рукой ткани вокруг глаза оказалось невозможно. Георгий медленно продвигался вперед, вытянув руки и осторожно перебирая ногами. Надо было выбираться на дорогу.

— Стоять! — команда прозвучала резко и неожиданно. Гусман, привыкший подчиняться командам, тут же остановился, благоразумно не делая лишних движений, а Роман, будучи цыганом и посему в армии не служивший, резко повернулся, вскидывая обрез. Климов нажал на спуск. Короткая очередь прошила цыгана насквозь. Роман дернулся всем телом, качнулся, упал навзничь. Гусман позволил себе повернуть голову и увидел, как растерянность в широко открытых глазах сменяется откровенным недоумением, на секунду застывшим и вдруг мгновенно перешедшем в глубокую сосредоточенность, словно пришел момент чего-то важного, требующий углубленного самосозерцания. Гусман знал, что это за момент, он уже наблюдал его один раз в госпитале у парня, вскрывшего себе вены. Взгляд потух. Роман умер.

— Ты, блядь, руки на шею, — скомандовал Климов, качнув стволом автомата, — кругом!

Гусман медленно повернулся, всем своим видом выражая полное согласие.

— Теперь медленно, я сказал — медленно — сними с него ремень. Я беру тебя в плен. Возможно, тебе будет сохранена жизнь.

Гусман дал себя связать и засунуть в расщелину за кустами терновника. Этот лейтенант был совсем сумасшедший. Впрочем, неудивительно — на склоне остались пять его солдат. От него можно ожидать чего угодно, так что лучше подчиняться всем его приказам. Сейчас его лучше не злить.

Надежно спеленав пленника, Климов подобрал обрез, сунул его себе сзади за ремень. По его подсчетам, в живых оставалось пятеро бандитов, надо было их всех найти. Некоторых можно будет обезоружить и сдать живыми. Тогда никто не станет отрицать, что он убивал исключительно в целях самообороны. Впрочем, на войне, как на войне. На его группу напали и он, единственный уцелевший, принялся защищать свою жизнь всеми доступными способами. Климов решил подняться на вершину скалы, возможно, оттуда удастся кого-нибудь увидеть.

Марат пришел в сознание от звука приближающихся шагов. Ему было плохо, совсем плохо. Все тело сильно болело и очень хотелось пить. К нему кто-то шел. Марат повернул голову в сторону тропы и застонал. Шаги прекратились.

— Помоги! — пробормотал Марат, еще не видя самого человека. Ему было все равно. Судя по тому, как тот двигается, он тоже ранен. Что ж, возможно, помогая друг другу, они сумеют дойти до дороги, где их подберут и окажут необходимую помощь. Марат был готов сотрудничать с кем угодно. Он хотел жить.

— Помоги, — на этот раз получилось чуть громче, но со словами уходили силы и Марат выложился весь в последней фразе: — Я здесь!

Человек зашаркал прямо к нему, В поле зрения показалась голова, вымазанная грязью и кровью, затем плечи, туловище и ноги. Черная щель внизу раздувшейся маски приоткрылась и оттуда донесся глухой голос:

— Ты где?

— Здесь… — Марат больше не мог говорить, мир вокруг стал расплываться, но человек услышал его и пошел точно к цели.

— Ты кто?

Марат не ответил, все было слишком размытым, если он скажет еще хоть одно слово, то может потерять сознание и неизвестно, вернется ли оно опять. Человек приблизился вплотную, споткнулся о его ноги, упал. Правая рука Марата лежала на рукоятке ТТ, в котором оставались какие-то патроны. Он не знал, может ли шевелить рукой, но ладонь чувствовала рубчатую накладку, значит, рука принадлежит ему. Он ждал.

Человек встал на корточки, на ощупь нашел его лицо.

— Ты не наш, — сказал он.

— Помоги, — одними губами вымолвил Марат, прежде чем грузная туша навалилась на него, предплечьем придавив горло. Марат ощутил, как к нему возвращаются силы. Правая рука взметнулась вверх, палец два раза нажал на спусковой крючок, вогнав две пули в изуродованное тело. Нападающий замер и отвалился, потому что Марат, выгнувшись в агонии, сбросил его с себя. Ему вдруг стало легко, что-то поднялось к груди, к голове, а затем исчезло и перед глазами вспыхнул яркий свет.

На вершине скалы, где не было тени, солнце припекало нещадно. Климов терпел, оглядывая неровный зеленый ковер под собой. Отсюда был виден склон, на котором различались тела его подчиненных. Антон не знал, что скажет их родителям, но уже думал на эту тему. Кроме того, ему сильно хотелось курить, чего он не делал с первого курса. «Рейнджер не курит!» Еще хотелось пить и дико чесалось плечо, которое он ссадил, напоровшись в прыжке на камень. Пот разъедал рану, она остро зудела. Наконец, он увидел, увидел то, что ожидал — человеческую фигуру, мелькнувшую сквозь листву кизила. Это был испытанный прием: лов на живца. В данном случае роль приманки выполнял оставленный в расщелине пленник. Климов нарочно не заткнул ему рот, чтобы тот мог звать на помощь. Естественно, что он звал. Лейтенант перевернулся на спину, сел и быстро начал спускаться вниз. Скала была невысокой, так что Климов скоро оказался вблизи места лова. Оба татарина стояли там. Шараф уже снимал последний ремень с рук Гусмана.

— Стоять! — крикнул Антон и выпустил короткую очередь в землю.

Татары замерли. Впереди чуть слева хрустнула ветка. Климов напрягся и вдруг заметил, что пленники смотрят куда-то за него и на лицах у них весьма испуганное и недоумевающее выражение. Он хотел прыгнуть вправо, перекатившись через спину, чтобы длинной очередью срезать тех, кто там стоит, но его опередила команда:

— Брось автомат!

Не выпуская оружия, Климов медленно повернул голову и увидел высокого моряка в синей робе, черной пилотке, в сапогах, с «Калашниковым», направленным на него. На левом кармане робы присутствовала белая нашивка с надписью «ЛЭВС» и трехзначным номером. Вот они какие, — успел подумать Климов, прежде чем с другой стороны появился еще один — рыжий младший сержант с круглыми безумными глазами.

— Паша, ты их взял?! Экстремисты! А ну, руки на затылок! Руки, я сказал!

— Брось автомат, — повторил более рассудительный матрос. — Ну!

Климов разжал пальцы и АКС брякнулся на носки сапог.

— Ни хрена, твою мать, — не унимался младший сержант, — экстремисты! Ну все, Пашка, теперь тебе отпуск, а мне показная партия!

— Я свой, — сказал Климов. — Я десантник.

— Че?! — младший сержант не мог стерпеть такой наглости. Он подскочил и коротким движением вломил приклад Климову в зубы. — Ты экстремист, понял? Свистеть мне тут будешь еще!

Это была ошибка. Лейтенант Воздушно-десантных войск Антон Климов качнулся в сторону, вписав в движение рывок обреза из-за спины, и всадил заряд картечи в живот сержанту. Еще он увидел отпрянувшего назад матроса и направил на него ствол.

Матрос был человеком крайне рассудительным, даже в такой ситуации он остался спокоен.

На спуск они нажали одновременно.

Выстрелы и крики стихли, когда Стас перевалил на другую сторону горной гряды. Он торопился к машине, на ходу обдумывая положение дел. Братва, конечно, лоханулась здорово. К тому же этот лейтеха, крышняк у него съехал наглухо. Возможно, он их там всех перемочит. Да и кто остался, Кентас? Марат уже не жилец. Если вояка Кентаса грохнет, это будет хорошее дело. О винах знает, можно считать, он один, да туристы. Туристы… Они успели выбраться из пещеры раньше, чем завалили вход, и теперь далеко умотали, если их лейтеха до кучи не замочил. К тому же этот вертолет. Вертолет улетел, но неизвестно, что и куда сообщил. Стас спустился к дороге, сориентировался на местности, выбирая правильное направление и через два километра увидел свой «Гранд Чероки».

Оказавшись в кабине, Стас откупорил банку пива, жадно осушил ее. В кайф! Он завел мотор и поехал в Планерское. Там он вернет машину, соберет шмотки и полетит в Москву. Старинные вина — это тема, требующая основательной проработки. Сотни бутылок. Миллионы долларов. Естественно, что-то разделится между старшими, что-то отстегнется на общак, накладные, но и ему немало достанется. Стас уже видел себя, разговаривающим с экспертами «Сотби».

Фигуры, стоящие на обочине, показались ему знакомыми. Нога автоматически надавила на тормоз. Туристы! Они расположились у дороги, пытаясь поймать машину. Взять их с собой? Узнают. Значит, мочить придется здесь, на месте. Но как? Пушки у Стаса не было, он принципиально ее не носил, считая, что таскать срок в кармане — удел мелких бойцов. Объехав туристов, он свернул на обочину. Между ними было метров пятьдесят. Стас открыл бардачок. Вот он — нож Зомби — пятнадцатисантиметровая выкидуха с пилой на обушке лезвия. Туристы были уже близко, они решили, что он их подвезет.

Когда парень с девкой подошли к машине, Стас распахнул дверцу и выскочил им навстречу. Неважно, узнали они его или нет — вид открытого ножа в правой руке говорил сам за себя. Парень среагировал первым. Он бросил рюкзак, который нес в руке, развернулся и, дернув телку за собой, побежал к лесу.

С того момента, когда они вышли к дороге, Максу показалось, что кошмар остался позади. Майя тоже расслабилась, они посидели в тени, приводя себя в порядок. У Макса была разбита нижняя губа, да и обожженная рука начала гноиться. Перевязав ее куском ткани от футболки, они продолжили путь по шоссе, затем решили остановиться и поймать машину. Их долго игнорировали, наконец какой-то «Джип» соизволил остановиться. Макс решил, что им наконец-то повезло и поспешил к машине. Однако, кошмар не закончился, теперь они бежали вверх по склону, поросшему колючим горным дубом, преследуемые огромным бритым бандитом с ножом в руке. Расстояние между ними постепенно увеличивалось. Преследователь весил больше, он запыхался, потому что не привык к кроссам по пересеченной местности, и если бы не Майя, Макс в одиночку легко бы от него ушел. Майя начала сдавать, после отдыха она не смогла собраться и уже еле переставляла ноги. Они остановились, и тут Макс вспомнил про пушку.

— Майя, — выдохнул он, — доставай пистолет. Где он у тебя?

— Сейчас, — от страха она забыла, что «Макаров» все это время лежал в кармане шортов. — Держи.

Макс прикинул в руке пистолет. Он прислушался. Треск сзади прекратился, бандит куда-то исчез. Или тоже затаился, чтобы определить местонахождение беглецов. Со всех сторон их скрывали густые зеленые заросли, местность обозревалось только до ближайшего куста. Преследователь мог быть везде. Макс вынул из рукоятки обойму, чтобы точно знать, на что он может рассчитывать. Это была вторая обойма, в ней осталось всего два патрона. Третий находился в стволе. Макс защелкнул обойму обратно и тут на него сквозь кусты обрушилась громоздкая туша. Стас и не думал ждать. Все это время он не терял их из виду, а если и терял, то очень ясно представлял, где они могли находиться. Он знал, что беглецы остановятся, обошел их и напал. То, что у них оказался пистолет, несколько озадачило его, но оружие можно нейтрализовать внезапной атакой, что он и сделал. Сбив с ног парня, он заставил его выпустить ПМ.

— Майя, беги! — Макс вырвался из захвата и рванул вперед. Выше, в горы, только так можно уйти от преследования. Спрятаться где-нибудь, дождаться темноты и пешком добраться до населенного пункта. Пистолет он потерял, а, значит, исчезла последим возможность обороняться. Майя помчалась куда-то в сторону, это было кстати. За двумя сразу бандит гнаться не сможет.

Впереди замелькал просвет. Это плохо, потому что на открытой местности он теряет всякое преимущество. Бандит ломился где-то сзади, продираясь сквозь заросли как кабан, ему было все равно. Выбора не оставалось. Макс выскочил на поляну и остановился.

Прямо перед ним — на двадцать метров вперед и вверх — простиралась каменистая пустошь, поросшая травой с голубыми цветочками на длинных стеблях. Дальше начиналось небо. Что находится по ту сторону склона, можно узнать, лишь забравшись на его вершину. Одним рывком Макс взбежал туда и худшие его опасения оправдались. Под ногами был обрыв. Метров сто-сто пятьдесят отвесной скалы, под которой начинался лес. В лесу можно укрыться, но спускаться туда естественным способом Максу не хотелось. Бандит приближался. Его уже можно было разглядеть местами сквозь просветы в деревьях, поэтому двигаться куда-то по склону теперь не имело смысла.

Бегать по горам Стас не привык, он выдохся, догоняя туриста, но теперь с ним была пушка, что упрощало задачу. Он выгнал преследуемого на открытое место, по крайней мере, он сам так считал. Стас продрался сквозь последние заросли и выбрался на поляну.

Никого. Этого не могло быть, потому что он не мог ошибиться. Куда делся турист, — он же мчался сюда как угорелый, а теперь вдруг исчез? Задыхаясь, Стас медленно пошел вверх, с натугой переставляя ноги. Пару раз он упал, ободрав руки и перемазавшись зеленым травяным соком. Удушающий сладковатый аромат висел над горой. Не было ни дуновения ветерка и Стас обливался потом. Куда делся турист? Он добрел до вершины, там перевел дух. Пот заливал глаза. Он протер их рукой, но глаза слезились. Что за черт? Где теперь искать туриста, Стас не представлял. Веки вспухли, слезы лились рекой. Стас пытался промокнуть их платком, который нашарил в заднем кармане джинсов, но глаза воспалились, вдобавок отекла носоглотка и дышать стало совсем трудно. Стас жадно глотал воздух ртом. Что происходит? Он забыл о туристах, теперь он хотел спуститься вниз, чтобы залезть в машину и прийти в себя. Но в таком состоянии он даже не знает, куда идти. Пистолет он засунул за поясной ремень. Он почти ослеп и очень перепутался. Что же с ним происходит?

Макс подтянулся на руках, закинул ногу на камень и выпрямился. Вот уже пятнадцать минут как он наблюдал за бандитом. Тот был далеко не в лучшей форме. Трава выделяла эфирные масла, а преследователю посчастливилось брякнуться туда носом. Если ему даже и удастся спуститься, то последствия не заставят себя долго ждать. Макс поглядел на свою правую руку. Ожог сильно гноился. У этого молодца он будет на всю морду и, похоже, тело тоже задето. Между ними было метров пять, чтобы спуститься, надо было пройти совсем рядом. Решив, что преследователь слишком занят собой, чтобы обращать внимание на всякие звуки, Макс начал осторожно двигаться вниз, но бандит, который сидел с открытым ртом и пытался создать подобие ветерка, размахивая обеими руками, вдруг замер, прислушался и выхватил пистолет.

Выстрел.

Пуля ушла в сторону, но Макс помнил про три патрона. Он побежал вниз. Бандит вскочил на ноги и на слух открыл ему вслед огонь.

Макс влетел в лес, расцарапав лицо о ветви деревьев. Скорость спасает его. Спускаться было труднее, и опыт горных прогулок в часть пригодился. Прикидывая прежний маршрут, он избрал направление, выскочил на дорогу почти рядом с машиной. Рюкзаки куда-то исчезли. Наверное, их подобрал какой-нибудь водила. Впрочем, машина стояла на месте, к тому же, она отбрасывала тень. Кусты у обочины раздвинулись, оттуда вышла Майя.

— Все в порядке, дорогой? — спросила она.

Стас остался один. Проклятый турист, гад, он прятался здесь все это время! Стас расстрелял обойму, отбросил пистолет и выхватил нож. Нажатие на кнопку, лезвие со щелчком откинулось, намертво зафиксировалось предохранителем.

— Ну где ты, сука? — прохрипел Стас, вслушиваясь, куда побежал турист. Тот двигался напрямик к машине. Если обойти его справа, то можно успеть раньше. Стас забыл, что ничего не видит, он четко знал, что сумеет быстро спуститься и достать беглеца. Он просто обезумел от ярости. Но земля вдруг кончилась и Стас слишком поздно понял, что не рассчитал, где стоит. Ободрав кожу с живота и груди, он все-таки уцепился за камень, повиснув над обрывом. Дерьмово. Такого оборота событий он не ждал. Теперь турист от него уйдет.

Ярость прогнала страх, они исчезли взаимоисключившись, осталась только злость за то, что его переиграли. Стас начал медленно подтягиваться, перебирая руками и нащупывая опору носками ног. Наконец ему это удалось. Он медленно пополз вверх. Нет, еще никому не удавалось его победить! Неожиданно камень ушел из-под ног, руки соскользнули, со скрюченных пальцев мгновенно содрались ногти. Это было самое незначительное повреждение по сравнению с теми, что он получил, приземлившись на гравий ста двадцатью метрами ниже.

Мягкий свет бра вкупе с тусклым ночником создавал немного таинственную интимную обстановку. Майя умела творить домашний уют.

Когда все было готово и они зажгли свечи, Майя, хитро улыбнувшись, достала из серванта бутылку темного стекла необычной формы. «Каберне» разлива 1879 года заиграло в бокалах.

А что еще нужно? — подумал Макс, пригубив вино. Оно чудно кружило голову, рождая легкую эйфорию. Разве не прекрасно быть с любимой девушкой в большой темной пустой квартире, наблюдать, как огонек свечи трепещет, словно желает оторваться от фитиля, а ярко-красное вино играет сверкающими искрами в хрустальном бокале?

И он полностью отдался этому чувству, позволяя ему уносить себя все дальше и дальше в бесконечные звездные дали.