Крылья Феникса. Введение в квантовую мифофизику

В.Ю.Ирхин, М.И.Кацнельсон

Крылья Феникса. Введение в квантовую мифофизику

АННОТАЦИЯ

Широко используя авторитетные тексты различных религий, но не забывая свою основную специальность -- теоретическую физику, авторы пытаются перевести представления духовных учений на язык науки и трактовать высшую реальность как квантовую. В книге затрагиваются такие темы, как свобода и причинность, время, энтропия и смерть, мир человека и мир Бога, символика мужского и женского, Писание и мироздание и многое другое. Новые интерпретации поэтических и мифологических символов и толкования сакральных текстов представляют интерес как для читателей-гуманитариев, так и для научных работников, желающих неформально прочувствовать квантовую картину мира. Книга может быть полезна также для широкого круга читателей, которые интересуются философскими вопросами современной науки, ее связями с психологией, искусством и религией, или просто открыты познанию и обладают чувством юмора.

Авторы будут благодарны за критические замечания и предложения. С отзывами обращаться: Valentin.Irkhin@imp.uran.ru

По вопросам коммерческого использования данного текста или любой его части, а также с заявками на приобретение бумажной версии обращаться по адресу: Valentin.Irkhin@imp.uran.ru.

Дополнительную информацию по этой и другим книгам можно найти на http://www.imp.uran.ru/ktm_lab/irkhin/.

И се, впереди Солнца кружила птица величиной с девять гор. И сказал я ангелу: Что это за птица? И говорит он мне: Она -хранитель вселенной. И сказал я: Господин, как это -хранитель вселенной? Объясни мне. И сказал мне ангел: Птица эта летит вместе с солнцем и, раскинув крылья, принимает лучи его, которые подобны языкам пламени. И если бы не принимала она их, не уцелел бы род человеческий, но приставил Бог эту птицу. И раскинула она крылья свои, и увидел я на правом ее крыле буквы весьма великие, каждая словно гумно, величиной около четырех тысяч модиев, и были те буквы золотые. И сказал мне ангел: Прочти их. И прочел я, и гласили они: Не земля рождает меня и не небо, а рождают меня крылья огненные. И сказал я: Господин, что это за птица, и как имя ее? И сказал мне ангел: Феникс имя ее.

Откровение Варуха

Подобные таинства, включая Дела Колесницы, вполне можно излагать в переполненном ресторане и не бояться, что вас поразит удар молнии: гром оркестра, звон тарелок и гул разговоров на другие темы заглушит ваши слова, да к тому же никто и не собирается вас слушать.

Р. Грейвс. Белая Богиня

""""""""""""""""""""""

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Введение. Что такое реальность и как с ней бороться

2. Сны разочарованного физика

3. Традиционные представления о реальности

4. Мир человека и мир Бога

5. Мир общества и мир Бога

6. Норма, безумие, творчество

7. Квантовый мир: конец классической причинности

8. Сказка о двойке: принцип дополнительности и проблема языка

9. Священный текст и мир

10. Правое и левое: дуализм знания и понимания

11. Измерение, декогерентность и шредингеровская кошка

12. Парадокс ЭПР и нелокальность квантового мира

13. Символика пути и проблема свободы

14. Наблюдатель за Вселенной

15. Необратимость, энтропия и проблема зла

16. Заключение. Дух дышит, где хочет

ГЛАВА 1.

Введение. Что такое реальность и как с ней бороться

Если хорошенько подумать, все это смахивает на балаган.

(Хуэйкай. Застава без ворот)

В среде советской технической интеллигенции, измученной нарзаном и государственными экзаменами по марксизму-ленинизму, слово философия и производные от него (например, философствование), мягко говоря, не пользовались большим уважением. В то же время жизнь этой прослойки, как и жизнь вообще, продолжала оставаться полигоном для философских экспериментов. Скажем: что первично -- материя или дух? Иными словами, наличие водки в свободной продаже или желание выпить? Эксперимент, проведенный в масштабах всей страны в 1985-- 87 гг., был убедительным подтверждением правильности философского идеализма. К сожалению, из миллионов людей, стоявших в очередях винных отделов, соответствующие мировоззренческие выводы смогли сделать лишь единицы (см., напр., Москва-- Петушки Вен. Ерофеева или Зияющие высоты А. Зиновьева, относящиеся, впрочем, к исторически более раннему периоду). Дальше материя брала свое -- купленная водка выпивалась, и мир волшебным образом менялся. В частности, возникал острый интерес к философским проблемам, заканчивавшийся зачастую тяжелым похмельем -- на радость позитивистам, всегда предостерегавшим от обсуждения этих проблем как ненаучных. При этом один и тот же человек до выпивки не вызывал никаких особенных чувств, в процессе выпивки становился лучшим другом, а наутро лишь один взгляд на его физиономию мог привести к тяжелым последствиям. Естественно возникал вопрос -- а каков же он на самом деле, этот человек? То есть в реальности? Тем более, что сразу после снятия похмельного состояния эта реальность опять менялась, обычно к лучшему...

Кстати сказать, Россия продолжает доказывать вторичность материи, в частности, недостаточность любых экономических законов для понимания чего бы то ни было, в России происходящего -- к несчастью или к счастью (в зависимости от отношения к этим законам). Приводить длинные и скучные аргументы по этому более чем спорному вопросу было бы, наверное, не слишком разумно (а нескучные тем более, ибо, как сказано у Дж. К. Джерома, что не видно глазу, то не вредно для желудка); поэтому мы ограничимся ссылкой на величайшее, по мнению авторов, произведение русской литературы второй половины XX века -- поэму Вен. Ерофеева Москва-- Петушки -там все написано. Может быть, она (Россия, а не поэма; хотя поэма, наверно, тоже...) действительно уникальна, как убеждены многие теософы. Но тогда неприменимость экономических законов для понимания повседневной российской жизни и есть высшее проявление реальности (вполне, так сказать, данное нам в ощущениях).

Ты -- земля неочищенная, не орошаемая дождем в день гнева! Заговор пророков ее среди нее -- как лев рыкающий, терзающий добычу; съедают души, обирают имущество и драгоценности, и умножают число вдов.

(Иезекииль 22:24-- 25)

Как мы все неоднократно наблюдали в течение российского XX века, сначала, действительно, съедают души, а уже потом обирают имущество и драгоценности. Ну, а умножение числа вдов происходит уже почти что само собой, автоматически. Во всяком случае, ответственных за это потом днем с огнем не сыщешь. Причем, что важно, занимаются всем этим пророки; Иезекииль не говорит -- лжепророки, истинные пророчества -- штука тоже малоприятная и опасная, и истина (и даже Истина) способна косить людей не хуже чумы. Но и путь к спасению тоже может быть найден только через Истину, так что не худо бы узнать о ней побольше. Кое-что мы собираемся здесь рассказать в меру наших более чем скромных сил и возможностей.

Кстати о заговорах. Рассмотрим другой пример несамоочевидности всего, связанного с понятием реальности (между прочим, а что все-таки означает это слово? В. В. Набоков писал в послесловии к Лолите, что без кавычек оно вообще ничего не означает, и был совершенно прав). Итак, пример. Человек свято убежден, что весь мир находится под властью гнусных заговорщиков -- ну, допустим, рыжих. Очевидный бред? Но он подтверждается экспериментально, причем всегда. Скажем, по телевизору показали какого-нибудь высокопоставленного рыжего -- вот он, голубчик! По телевизору не показывают вообще никаких рыжих -- конспирация! Потом, рыжие почему-то проявляют явную враждебность к данному человеку (а некоторые, наоборот, в своих мерзких целях притворяются доброжелателями). Все это очень реально, почти как закон всемирного тяготения. Это может определять жизнь и смерть -в пьяной драке с очередным особенно наглым рыжим или от инфаркта, если неожиданно выясняется, какого цвета были волосы у твоего любимого дедушки, когда они вообще были. Так реален этот заговор рыжих или нет? Для данного конкретного человека -- безусловно! Можно представить себе и комбинированный случай -- когда рыжие злодейски правят миром или, наоборот, являются милейшими людьми -- в зависимости от принятой дозы. Ой, как все сложно

Итак, мы подходим к вопросу, важному для каждого существа, претендующего на разумность -- что же такое реальность (а заодно -- и как с ней бороться, когда совсем достанет). Прежде всего, подчеркнем несамоочевидность понятия реальности (даже при уверенности в ее существовании). Только поэтому и возможна философия как нечто отдельное от искусства, науки, морали; раскрытие понятия реальность как раз является одной из ее основных задач:

Хочу сказать, что внутреннее биение нерва мысли Канта -- это проблема: не призрак ли я в этом мире. Или, иначе говоря, проблема реальности. Очень странная вещь. На основании моего опыта жизни и чтения у меня сложилось твердое убеждение, что у так называемых идеалистов было какое-то рвение, какая-то плодотворная страсть доказать реальность мира, доказать реальность вещей вне нас. Тогда как у материалистов... такого рвения не было. Им это казалось само собой разумеющимся. Поэтому очень часто их воображение тупо молчало, мысль не приходила в движение. Рука не уставала бить кремень о металл, но искры не высекались. Это пример того, как опасно считать что-то само собой разумеющимся. А с другой стороны, опасно в присутствии дураков проявлять рвение, доказывая реальность внешнего мира, потому что по ходу доказательства ты многое ставишь под вопрос, многое становится сомнительным и слишком много ограничений накладывается на человеческое познание и сознание, на его возможность что-то утверждать о вещах.

(М. К. Мамардашвили. Кантианские вариации)

С этой точки зрения знаменитое ленинское определение материи (объективная реальность, существующая помимо нашего сознания и данная нам в ощущениях) является неполным. Ощущения -- штука хитрая, о чем знают не только философы, но и сочинители анекдотов (разработано новое средство анестезии: вата в ушах хирурга... ха-ха!). Но дело даже не в этом. Когда новое понятие вводится, скажем, в математике, это должно, в качестве мотивировки, сопровождаться доказательством, что существует хотя бы один объект с соответствующими свойствами. Можно ли доказать наличие объективной реальности, существующей помимо нашего сознания? Непонятно даже, как приниматься за такое доказательство. Математика подсказывает нам выход: если нельзя, но очень хочется, можно постулировать -- тогда существование объективной и т. д. становится аксиомой. Эта аксиома является основной для современной европейской науки (точнее, естествознания), но отвергается практически всеми остальными развитыми мировоззрениями. Тогда определение Ленина (по крайней мере, его первая часть) эквивалентно следующему: материя -- это то, что изучают естественные науки. По крайней мере, так обстояло дело в 1908 году, когда был написан Материализм и эмпириокритицизм.

По мнению многих авторов, создание квантовой физики в первой половине ХХ века радикально изменило ситуацию, приведя к пересмотру естественнонаучных представлений о реальности. Приблизительно в это же время западная философия и теология испытали кризис, связанный с катастрофами XX века, прежде всего с первой и еще более со второй мировой войной. Например, массовое уничтожение людей по национальному признаку (Холокост) было многими воспринято как крушение традиционных европейских ценностей. На первый взгляд, сопоставление этих революций (мы употребляем это слово, абстрагируясь от любого оценочного смысла, для характеристики любых резких изменений основ; в этом смысле революция и контрреволюция для нас -- одно и то же) кажется странным и даже, возможно, кощунственным. В конце концов, пересмотр основ теоретической физики, как можно думать, касается горстки специалистов (на самом деле так думать все-таки нельзя, особенно если вспомнить о таком проявлении научной революции как водородная бомба), в то время как политические катастрофы XX века стоили жизни десяткам, если не сотням, миллионов людей. Но ведь начинается все всегда с достаточно безобидных (потому что слова, слова, слова) метафизических парадоксов. Ницшевский крик отчаяния Бог умер превращается эпигонами в интеллектуальные упражнения, за которыми следует утрата или уничтожение жизненно важных вещей. Воистину, хула на Духа Святого была и остается единственным непрощаемым грехом. Наука же, начиная с XVIII века, все больше и больше претендует на роль замкнутого мировоззрения. Так или иначе, почти любые философские и даже теологические построения последних двухсот-трехсот лет конструируются с оглядкой на естественнонаучную картину мира, даже если под оглядкой подразумевается отталкивание (подобное попыткам не думать о черной обезьяне из известной истории про Ходжу Насреддина).

Открыв наук зеленый том

я долго плакал, а потом

его закрыл и бросил в реку.

Науки вредны человеку.

(Д. Хармс)

К счастью для себя, очень и очень многие люди действительно решили неразрешимую проблему и не думают об обезьяне (то бишь о естественнонаучной картине мира); простейшее решение состоит в том, чтобы не думать вообще ни о чем, руководствуясь социально полезными инстинктами и рефлексами (в XX веке много и убедительно, хотя и довольно обидно, говорил о спящем человеке, подобном заводной машинке, известный мистик и оккультист Г. Гурджиев, да и не он один, конечно). Почему к счастью? Это станет совершенно понятным, если только вдуматься, во что именно должен верить человек, принимающий всерьез все то, чему учат в школе. Он должен верить в то, что живет в крохотной части враждебной и, в целом, абсолютно не приспособленной для жизни Вселенной; он живет даже не просто на маленькой планете, а в тончайшем слое на поверхности этой планеты между лишенным воздуха и пронизанным смертоносными излучениями пространством и сжатой раскаленной магмой. Среда вокруг него и его собственный организм кишмя кишат паразитами, действующими на молекулярном, клеточном и всех остальных уровнях; в любой момент они могут загрызть его до смерти -- если эта самая смерть не произойдет по любой из миллиарда остальных причин.

Четко, надежно работают бойни,

Все, кому нужно, всегда при ноже, -

Значит, в потенции каждый -- покойник,

За исключением тех, кто уже.

(В. Высоцкий)

О таким мелочах, как неизбежное превращение Солнца в красный гигант с полным испепелением всех близко расположенных планет, а потом в белый карлик, за чем последует унылое мирное остывание или взрыв, тоже не стоит забывать. Да и всей Вселенной по любой из научных физических моделей рано или поздно придет безрадостный конец -- либо сжатие в точку и уничтожение в пламени апокалиптического пожара, либо распад материи (нестабильность протона), вечная тьма и абсолютный космический холод. На этом все заканчивается. Совсем. И, что самое страшное, во всем этом нет никакого смысла. Люди по-настоящему умные и чуткие, как Блез Паскаль, прочувствовали весь ужас естественнонаучной картины мира еще в момент ее зарождения в XVII веке. Не было утрачено это ощущение и позднее, например:

Врет проклятая наука,

Что бессмертья людям нет.

Врет! И в том моя порука,

Что науке скоро капут.

Потому что нет науки,

А бессмертье людям есть.

Я видал такие знаки.

Я слыхал такую весть.

(Д. Хармс)

В новейшей истории метафизика оказалась тесно переплетенной с этикой, которая определяет отношения как между людьми, так и человека с Богом (путь спасения). Традиционные этические учения берут начало в христианстве, которое было и остается основой для западного мира (западного в широком смысле, включая Россию). К сожалению, в своих старых формах (как в святоотеческом учении, так и в построениях Гегеля или Канта, тоже восходящих, в конечном счете, к христианской традиции) они оказались не вполне готовыми дать ответы на вопросы, по-новому звучащие на каждом историческом повороте и терзающие современного мыслящего человека. XX век обжегся и на абсолютизации научного подхода (попытки организовать личную и общественную жизнь на строго научных или, во всяком случае, строго рациональных основах), и на издержках истерической реакции на этот подход со стороны воинствующего иррационализма (например, возрождение самого черного оккультизма или дремучего язычества с культом крови и семени).

Дело в том, что никакое сформулированное учение вообще недостаточно для надежной ориентации в этом мире. В отличие от падшего Адама, Бог обладает полной свободой. Божественная реальность и воля Бога разбивают все схемы и не вмещаются ни в какие рамки человеческого предания и, тем более, гуманистических построений.

Многое можем мы сказать, и однако же не постигнем мы Его [Господа], и венец слов: Он есть все.

(Сирах 43:29)

Хвала же Господу твоему, Господу величия, превыше Он того, что они Ему приписывают!

(Коран 37:180)

Чувствуя это, над неразрешимыми этическими проблемами бились и продолжают биться средневековые схоласты, русские писатели-классики (Достоевский и Толстой) и религиозные философы серебряного века (Соловьев, Бердяев, Шестов...), западноевропейские экзистенциалисты, следующие линии Паскаля и Кьеркегора, и теологи-модернисты. Неудивителен и рост интереса к истокам традиционных религиозных учений, прежде всего к священному Писанию, которое по своему смыслу содержит всю полноту божественного откровения и кажется единственным надежным противоядием от обеих названных крайностей, материализма и язычества. Для нового (и верного) толкования и понимания Библии снова приходится взывать о помощи к св. Духу.

Надо сказать, что само по себе обращение к религиозному, то есть, в конечном счете, к мистическому, опыту не снимает никаких проблем. Этот опыт подтверждает, что мир устроен гораздо сложнее, чем физическая Вселенная, изучаемая естественными науками, но, вообще говоря, он еще страшнее.

Страшно жить на этом свете,

В нем отсутствует уют, -

Ветер воет на рассвете,

Волки зайчика грызут.

(Н. Олейников)

Не так уж трудно ощутить ледяной ветер, сквозящий из каких-то дыр в каждой точке пространства, и учуять за всем этим возню непостижимых для человека чудовищ. Можно и просто, как один из героев неутомимого популяризатора всего этакого В. Пелевина, почувствовать, что вся Вселенная провоняла рыбой (на самом деле лишь повторяя и профанируя метафору Паскаля). Тогда уж лучше (спокойнее) не понимать вообще ничего:

Рассказывать ему про свойства совершенного человека -- все равно что катать мышь в повозке или веселить перепелку барабанным боем: и та и другая, того и гляди, умрут со страху.

(Чжуанцзы)

Но это уже очевидно не ведет ни к какому выходу -- сознавать и действовать все-таки необходимо. Путь к спасению лежит за этими устрашающими (или просто противными) образами. Претерпевший же до конца спасется (Мф. 10:22).

Прозрения о Высшей Реальности можно найти не только в священных книгах различных религий, но и в некоторых формально светских текстах, особенно в поэзии.

Предчувствиям не верю, и примет

Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда

Я не бегу. На свете смерти нет:

Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо

Бояться смерти ни в семнадцать лет,

Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,

Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.

Мы все уже на берегу морском,

И я из тех, кто выбирает сети,

Когда идет бессмертье косяком.

(А. Тарковский)

В свою очередь, высокую поэзию, оптимизм и веру в высокое предназначение человека, давшие начало христианской культуре, можно найти в откровениях богословов и философов, принадлежащих к различным традициям:

Человек универсален в абсолютном и истинном смысле, ибо он приемлет всю совокупность существующих вещей, как вечных, так и преходящих. Все же прочие существующие вещи не приемлют этого... Человек же в полной мере обладает сразу двумя отношениями: благодаря первому из них он вступает в Божественное Присутствие, а благодаря второму -- в присутствие сотворенного мира. О нем говорят, что он -- раб, поскольку на него возложены религиозные обязанности, и он, подобно миру, сначала не существовал, а потом обрел бытие. Но о нем же говорят, что он -- Господь, поскольку он является наместником Аллаха на земле, обладает божественным образом и создан наилучшим сложением (Коран 95:4). Он -- будто перешеек между миром и истинным, который соединяет тварь и Творца.

(Ибн Араби)

ГЛАВА 2.

Сны разочарованного физика

Вот мурашки по спине

Смертные крадутся...

А всего делов-то мне

Было, что -- проснуться!

(В. Высоцкий)

В этой книге мы, с одной стороны, опираемся на писания разных традиций, а с другой -- пытаемся показать, что прорывы к Высшему возможны и на основе некоторых вполне научных текстов и представлений, правда, при условии правильной (то есть представляющейся правильной лично нам) интерпретации. Квантовая картина мира гораздо более открыта, чем классическая естественнонаучная парадигма. Ее объекты обладают настолько странными свойствами, что по сравнению с повседневностью квантовый мир представляет собой настоящую Страну Чудес. Например, здесь все время происходят волшебные превращения и легко можно встретить мифических кентавров, а также то, что превосходит любые человеческие фантазии.

И не такие странности в Стране Чудес случаются!

В ней нет границ, не нужно плыть, бежать или лететь,

Попасть туда не сложно, никому не запрещается,

В ней можно оказаться -- стоит только захотеть.

И если кто-то снова вдруг проникнуть попытается

В Страну Чудес волшебную в красивом добром сне, -

То даже то, что кажется, что только представляется,

Найдет в своей загадочной и сказочной стране.

(В. Высоцкий)

Привычные для нас представления о свойствах материальных тел, пространства и времени в квантовой механике оказываются неверными. При переходе в микромир все жесткие объекты теряют форму, расплываются и исчезают, а время в некотором смысле вообще отсутствует. При этом, по сравнению со старой физической картиной мира, возможны более глубокие сопоставления квантового описания и со священными текстами, и с результатами мистического опыта.

Если б врата познания были открыты, людям открылась бы бесконечность. Но люди укрылись от мира и видят его лишь в узкие щели своих пещер.

(У. Блейк. Бракосочетание рая и ада)

В определенном смысле Ленин, подобно многим другим материалистам, как сознательным, так и стихийным, как воинствующим, так и миролюбивым, был все-таки прав. Мир существовал всегда. Атомы, волны, кванты существовали помимо физиков. Физики (в широком смысле слова, то есть естествоиспытатели, ученые, натурфилософы) получаются из обычных людей, воспринимающих мир по бесхитростному принципу что вижу, о том и пою, когда они выращивают кристаллы представлений о внешнем мире, разбираясь в храме и мусоре своего сознания; мусор этот принесен туда рекой времени -- размышлением. Другими словами, квантовая физика есть плод ищущего ума, и она неотделима от глубинных законов работы сознания. Эта физика возникает в головах исследователей по воле Дающего -- источника разума, внимания и интереса к сути вещей. Поэтому история науки есть в то же время история глубинных (по-настоящему глубинных!) психологических процессов, и когда этот процесс даяния-получения нового знания останавливался, развитие физики также останавливалось. Как только рог изобилия фактов и идей (в первую очередь, идей) открывался снова, наука двигалась вперед неудержимыми темпами.

Поскольку мир создан идеей (а вот здесь Ленин с нами, мягко говоря, поспорил бы) и в своей иерархичности представлен разными уровнями огрубления, то и развитие физики есть не более чем приближение к знанию этой творящей идеи или, по-другому, движение вспять к истокам своего ума -узловым пунктам бессознательного. Основная творящая идея мира изложена в различных канонических писаниях. Они не имеют прямого отношения к физике, но в перевернутом (отраженном в зеркале) состоянии являются корпусом законов физики, а на уровне воплощения -- и самой физикой, натурфилософией мира. Квантовая физика при правильном понимании есть тоже Слово Божие, ключевым пунктом которого является термодинамика добра, огня, любви и победы над холодом смерти. По глубинному смыслу здесь имеет место тождество, а по форме -- подобие с точностью до наоборот, инверсия, зеркальность. Человек, познавая натуру (природу), на самом деле устраняет препятствия для понимания глубинной сути мира, душа которого (anima mundi) и есть та взаимонесвязанная, но полная до краев и в то же время свободная страна идей, воспринимаемая нами как Зазеркалье. При этом человек может избежать поклонения идолам, лишь обретая единого Бога внутри себя.

У каждого свой Бог. Но станет вскоре

понятно всем (и мне -- в их хоре),

что в бесконечном разговоре,

наитьях, плаче, строгом споре,

в явленном бытии-просторе

единый волен Бог волной.

(Р. Рильке)

Alles meines Blutes Welle,

Alles heilig, alles gut!

[Все -- в моей крови волна,

Все священно, все добро!]

(Г. Гессе)

Задача нашей книги -- вовсе не в том, чтобы дать новый научно-популярный материал, которого в литературе и без того предостаточно, но в том, чтобы заложить, если угодно, некие новые (по крайней мере, для научно-технической интеллигенции) принципы мышления. Сейчас мы выскажем очередную крамольную мысль. По существу, накопление интересных (то есть значимых для непрофессионала) экспериментальных фактов в науке уже закончено. Физики первой половины XX века занимались действительно базовыми законами мироздания: существование и суть атомов, физические механизмы химических и биологических процессов, природа пространства, времени и гравитации... С другой стороны, современные исследователи (включая, разумеется, и авторов, когда они выступают в профессиональном качестве) привычно и радостно плещутся в теплых и удобных лужах частных проблем. С этой точки зрения можно говорить о кризисе науки как кризисе смысла. Если для классической науки основным был вопрос как, то теперь все чаще приходится задумываться над другим вопросом: зачем. Проблема и причина кризиса -- сохранение старого понятийного аппарата исследования, старого набора логических категорий. Привычное классическое рациональное мышление произвольно (и, как теперь становится ясно, слишком прямолинейно и неадекватно) соединяет либо разделяет понятия. Необходим новый язык, который был бы (еще одна крамола!) ближе к языку учений, традиционных в высоком смысле этого слова. В этом смысле язык духовного откровения дает некий аналог математическому формализму. (Все, дальше можно не стесняться, хуже себе мы уже не сделаем...)

Впрочем, возможно, что новый инструментарий, включающий сознание, был лишь утерян в Новое время -- он был в ходу, например у алхимиков. Истинная этика научного знания -- это разделение высшего и низшего и обращение к высшему через гнозис (что в переводе и означает познание). Физики, будучи людьми, должны искать истину прежде всего через познание себя, но пока они не способны к такому повороту, а лишь ссылаются на внешний эксперимент. Конечно, на этом лишь базируются все успехи нашей технической цивилизации, но мы-то говорим о познании с целью спасения...

В действительности, все научные категории суть категории сознания, и в квантовой механике речь идет, в определенном смысле, только о психологии физиков. Слово только опять же не имеет уничижительного смысла. Царство Божие, как известно, внутри нас, и Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире (1 Иоан. 4:4). Физик уже должен пробудиться для нового осмысления природы реальности, но все равно продолжает видеть тот же старый сон о квантовом и классическом как внешнем.

Да, глубокое проникновение в суть новой картины мира требует болезненной смены всего понятийного аппарата и расширения рамок дозволенного для добропорядочного члена scientific community (научной общественности). Но оно того стоит.

Так говорит Господь Саваоф: если это в глазах оставшегося народа покажется дивным во дни сии, то неужели оно дивно и в Моих очах?

(Захария 8:6)

Видение отдельных истин, воспринимаемых как дискретные идеи, и видение непрерывного, то есть целого, различно. Знание квантовой физики Самим Богом и человеческое знание ее проявления в мире -- разные вещи. Народ в данном случае -- это физики, основоположники человеческого знания, научная общественность. На самом деле, современные ученые не знают (точнее, не понимают) квантовой идеи, в отличие от Того, Кто является ее истинным Творцом и Воплощением.

Наша книга не добавит ничего к такому знанию квантовой физики, которое могло бы быть формализовано и воспринято физическим сообществом, но, как мы надеемся, уточнит личные представления о ней и укажет направления к личному постижению квантовых состояний, которые лежат за пределами науки. Они описаны не в физике, а в некоторых сводах знания, данных не людьми, но Богом, -- в канонических текстах. Физики же вынужденно опираются на свой канон -- предшествующую сумму знаний в виде научных статей. Таким образом, есть человеческое знание о дивной квантовой физике и подлинное, безотносительное знание о мире, в котором уже нет причинно-следственных связей.

Сгинь, наважденье, сгинь! Замкни страницы, книга,

Слепи между собой, чтоб их не перечесть!..

Она томит, как ярость, злость и месть.

Она не чтит причин. Она равновелика,

Когда причины нет, когда причина есть.

(Давид Самойлов)

Догадываясь о существовании квантового мира и пытаясь описать его, люди могут опираться лишь на свое единственное знание -- знание самих себя. Они схватывают лишь то, что можно пропустить через свои пять органов чувств, которые являются тварными, как и все остальные физические инструменты. Интеграция такого знания происходит тоже этими органами чувств, изолированными от квантовых состояний.

Чтобы перейти в квантовый мир, нужно превратить свой главный измеряющий инструмент -- сознание или мышление -- в новый измерительный прибор, работающий на новых принципах постижения. Для этого нужно не развитие физики как науки, а изменение самих физиков, чтобы они смогли работать с квантовыми категориями. Находясь на старых позициях, вперед не пройти, квантовой физике нужны новые гностические основания. Главное здесь -- работа поля сознания, а не обычные измерительные инструменты. Там, где есть измерение, истинное исследование квантовой физики заканчивается, поскольку мы попадаем в локальную измеряющую систему с ее дробностью и дискретностью, прерогативой низкого уровня ума, пусть даже научного. Квантовая физика есть идея высшей гностической нравственности, этика духовного пути, переход к высотам духа, где любой человеческий язык уже должен быть превзойден.

Ключевые проблемы квантовой физики зацеплены за фундаментальный вопрос о природе необратимости и энтропии, о втором начале термодинамики, в том числе в его информационных аспектах. Физикам еще предстоит осмыслить идею обратимости (цикличности), характерную для духовных традиций. Возможно, каждому это придется делать самостоятельно, совершая переворот (инверсию) в своем сознании. Тогда отдельная личность окажется на пороге царства свободы, войдет во врата Небесного Иерусалима, т. е. испытает просветление. Однако этот процесс может быть и крайне мучителен: вспомним самоубийство Больцмана, развивавшего концепцию необратимости (как всегда в таких случаях, лежащие на поверхности социальные объяснения не могут быть достаточны).

Разумеется, мы заранее категорически отметаем любые обвинения в попытках протащить мистику в науку. В науку мы ничего такого не протаскиваем и ни в коем случае не призываем ссылаться в научных статьях на сны и озарения. Будучи ограничена в своих методах, подходах и целях, наука самодостаточна. В то же время, психологически обсуждаемые нами аналогии и связи могут оказаться (а могут и не оказаться! зависит от человека...) полезными, в том числе и для научной работы. Дело в том, что классическую механику практически каждый человек (а не только физик-профессионал) способен воспринимать и применять на интуитивном уровне. В действительности, когда футболист забивает гол или шофер ведет машину, они решают своим умом и телом сложнейшие уравнения движения, хотя ни тот, ни другой в большинстве случаев не имеет ни малейшего представления об их математической формулировке. Тем не менее -- подчеркнем еще раз -- в сущности, они делают именно это. И если мяч после удара ногой летит в ворота (чужие, а не свои), значит, уравнения решены правильно. В то же время единственная дорога для рационального ума современного человека в квантовый мир лежит через математический формализм. Мы не способны представить себе процессы в квантовом мире с той же непосредственностью, с какой футболист представляет себе последствия удара по мячу. Именно это имел в виду один из крупнейших физиков второй половины XX века Р. Фейнман, когда утверждал, что квантовую механику не понимает никто (Характер физических законов). Эту проблему не решить в рамках самой науки, точно так же как футболисты не стали бить по мячу лучше из-за недавнего появления в классической механике новых концепций, скажем, странных аттракторов.

С другой стороны, человек, как сейчас известно многим (или хотя бы некоторым), состоит не только из физического тела и логического ума; он осмеливается претендовать на спасение и вечность. Таким образом, не исключена какая-то природная связь структур человеческого сознания с квантовой реальностью (напомним, что последняя как-никак лежит в основании строения материи). Поэтому можно попытаться (и именно это мы собираемся сделать) укоренить квантовую физику в человеческой психике, включая в работу и ее иррациональные пласты -- наиболее мощные и глубокие, как мы знаем со времен Фрейда.

Есть два мира -- одушевленный и неодушевленный. Хотя сам физик относится к одушевленному миру, предмет его исследований -- неодушевленный мир. Законы одушевленного (тонкого) мира в высших своих проявлениях изучаются священниками, нижестоящего мира (плотного тела) -философами-физиками. И те, и другие пользуются сознанием. Законы обоих миров в сущности идентичны, но они используют различные языки, разные способы кодировки. Поэтому при исследовании глубинных вопросов плотного тела, которыми занимается экспериментальная и теоретическая физика, возможно лишь сопоставление и выявление определенных аналогий между языками тонкого и грубого. Так как эта работа происходит в сознании, ее эффективность зависит от уровня развития главного измерительного инструмента физика -- его ума. Поскольку в проявлении законов существует иерархичность (спуск от тонкого к плотному), то и исследование законов, приоритетность знания следуют издавна заведенному порядку -- от высшего к низшему. Физики в своей деятельности всегда ограничивались областью грубых материй и явлений, отдавая наиболее важные области проявления тонких законов ботаникам, зоологам и священникам. Таким образом, термодинамическая система, которую физики имеют на своем столе, оказывается лишь жалкой частицей системы Единого Надлокального. Проще говоря, законы жизни одушевленного и неодушевленного подобны, идентичны. Физикам не нужно заведомо обрекать себя на неудачу, отбрасывая самый эффективный инструмент изучения квантов -- острое, различающее, познающее оружие внимания.

Глупец, который знает свою глупость, тем самым уже мудр, а глупец, мнящий себя мудрым, воистину, как говорится, глупец.

(Дхаммапада)

Если кто-то спасся от глупости, значит, и мы можем.

(У. Блейк. Бракосочетание рая и ада)

Как только физик поймет это, он сразу перейдет на благодатную ниву обретения высшего знания, постижения законов духовного. Сознание физика не адекватно задачам, поставленным квантовой физикой, пока он не перешел к работе с ним. Новая физика -- это область проблем неведомого, другое название его глупости.

Впрочем, повышение производительности труда квантовых теоретиков не является для нас сколько-нибудь серьезной целью. В отличие от блага и счастья всех живых существ.

ГЛАВА 3.

Традиционные представления о реальности

А Господь Бог есть истина.

(Иеремия 10:10)

Реальность окружающего нас мира, горнего и дольнего, неба и земли провозглашена в Библии. Мир сотворен Богом хорошо весьма, что означает ценность всего тварного.

Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер; устрояешь над водами горние чертоги Твои, делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра. Ты творишь ангелами Твоими духов [ветры], служителями Твоими -- огонь пылающий. Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки.

(Псалтырь 103:2-- 5)

В то же время понятия твердости и устойчивости, на первый взгляд самоочевидные, нуждаются в толковании и осмыслении. Кажущаяся стабильность земных форм обеспечивается пылающим огнем всепроникающей божественной Любви, который иногда скрыт, но порой проявляется в грозных обликах. Выше земного мира, воспринимаемого обычными органами чувств, находятся неисчислимые ангельские миры, которые, однако, являются лишь подножием Престола Божия. Небеса и небеса небес не вмещают Бога (Ис. 66:1, 1 Цар. 8:27), нечисты в Его очах (Иов 15:15).

В текстах библейской традиции можно найти загадочные картины вышних миров, например, описания Колесницы и Небесного Града (Иерусалима) в пророчествах Иезекииля и в Апокалипсисе, видения космоса в апокрифической книге Еноха и т. д. Эти темы подробно разработаны в еврейской каббале, гностических сочинениях и христианском предании (О небесной иерархии Дионисия Ареопагита). Бог, Который есть вечная Истина, дает устав светилам и звездам и всегда волен потрясти небо и землю через Свое слово (см. Евр. 12:26-- 28, Мф. 24:35, Сир. 16:18-- 19). По еврейскому преданию, ангелы (они же осколки человеческих судеб и мыслей) каждый день создаются Богом в огромном количестве, а затем низвергаются в огонь (Пс. 103:4, Дан. 7:9-- 10). Тем самым, возникает проблема различения человеческой (видимой) и божественной (истинной) реальности. Сам Бог, дающий жизнь вселенной, и рассматривается в различных традициях как единственная или высшая Реальность, стоящая за нашим видимым миром:

Кто кроме Его промышляет о земле? И кто управляет всею вселенною? Если бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, -- вдруг погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах.

(Иов 34:13-- 15)

Как учили средневековые богословы, все тварное несет на себе печать ничто; его бытие вновь и вновь восстанавливается Богом. Соответствующее мистическое ощущение временами становится доступным и понятным даже нерелигиозному человеку.

Небезызвестно, твердят теологи, что, стоит Господу хоть на мгновение отвлечься и забыть о моей правой руке -- я ею сейчас пишу, -- и она, словно проглоченная пастью небытия, канет в пустоту. Поэтому они и говорят: сохранение нашего мира -- это акт вечного творения; взаимоисключающие глаголы сохранять и творить -- для Неба синонимы.

(Х. Л. Борхес. История вечности)

В еврейском мидраше сказано: Бог поверил во Вселенную и сотворил ее. Как писал К. Барт, вера -- в первую очередь свойство Бога, а не человека (ср. Рим. 3:3). Именно вера придает всему существующему смысл. Не только для верующего человека, но и для подавляющего большинства философов, кроме материалистов (т. е. принимающих аксиому о существовании объективной реальности, не зависящей от сознания), понятие реальности базируется в конечном счете на вере в Бога:

Природа философского мышления, следовательно, и состоит в том, чтобы утверждать, что в мире имеет место Бог, что есть такой предмет, называемый Богом, или предмет, называемый Одним или Всем.

(М. К. Мамардашвили. Кантианские вариации)

Впрочем, для практических целей такая объективная (онтологическая) позиция еще недостаточна. Религиозная позиция требует большего -- не веры во что-то (в объект, предмет), а личной, субъективной веры. Существование Бога в той или иной форме может быть постигнуто эмпирически, то есть через жизненные обстоятельства и судьбу. Вера в догматические системы тем более легко достижима для человеческой психологии и часто превращается в поклонение идолам; к последним относится все внешнее, а не внутреннее, конечное, а не предельное. Однако важнее всего вера Ему, в Него Самого, несмотря на все преграды и сложность отношений с грозным и непредсказуемым библейским Богом.

Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте [или: веруете в Бога? Так и в меня веруйте].

(От Иоанна 14:1)

Такая вера соединяет человека и Бога в диалоге, делая их отношения взаимными. Как сказал митрополит Антоний Сурожский, человек верит в Бога, а Бог верит в человека.

Аналогичные проблемы возникают в любой традиции. Для примера приведем цитату из авторитетного индуистского текста.

Существует два вида кшетра-джна [поля знания]: индивидуальная душа и Высшая Душа -- Верховный Господь.

(Бхагавата-пурана 5.12)

Кроме Высшей Души (Бога) есть индивидуальная душа -- дискретное сознание, которое содержит все формы этого мира и все проявления личности. В христианстве это и есть Христос, Сын Божий, через Которого и миры сотворены (Евр. 1:2) и только через Которого возможно познание Отца (см. Иоан. 1:18). Вне зависимости от религиозной принадлежности Он говорит с каждым человеком всю его жизнь как внутренний голос, как совесть. Когда рождаются двойственные формы омраченного сознания, человек прорастает в виде мысли как трава (Ис. 51:12, 53:2), а Христа бросают в ясли как корм животным.

Истина христианской веры является не формализуемой, а личностной, в то время как абстрактный вопрос Пилата Что есть истина? остается без ответа.

А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете. Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня.

(От Иоанна 14:4-- 6)

Обретая веру в Христа как основу своей личности, человек может поверить в себя.

Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом; не верующий Богу представляет Его лживым.

(1-е Иоанна 5:10)

К сожалению, трактовка религиозной веры как совокупности правильных ответов в некоем странном тестировании [Бог: (1) есть (2) нет, ненужное зачеркнуть] весьма распространена как раз среди советской и постсоветской научно-технической интеллигенции с духовными запросами. Последние (запросы) могут уживаться с прямой бесовщиной в полном соответствии с предостережением апостола Иакова: Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут (Иак. 2:19).

Для бесов существование невидимого мира (невидимого для человека!) вполне бесспорно, и вряд ли бесы придерживаются материалистических и атеистических взглядов. С бытовой мистикой (случайные совпадения, вещие сны...) приходится сталкиваться почти каждому человеку. Хотя многие закрывают на нее глаза, в принципе она может навести на серьезные размышления о том, что мир устроен не так просто, как кажется. Такие же ощущения довольно быстро становятся доступными по своей воле для тех, кто пытается двигаться по духовному пути. Ищущие, которые не знакомы с серьезными духовными традициями и не могут найти себе хорошего наставника, часто прибегают к простейшей форме работы -оккультным упражнениям, взятым из популярных книг или полученным от доморощенных учителей. Такие занятия быстро развивают экстрасенсорные способности (например, сверхчувственное восприятие), и мир воздушных существ (духов) оказывается открытым. Однако довольно скоро практикующий, если он счастливо избежал серьезных опасностей, убеждается, что ни к какому радикальному прогрессу в понимании истины такое расширение горизонта не ведет, просто одна схема сменяется другой. Такие способности в древности были доступны широкому кругу людей, и их утеря стала ценой построения технической цивилизации. Ни то, ни другое не принесло людям счастья или спасения.

Ныне нам трудно душою ощутить то, что переживали относительно стихий и планет тогдашние люди с их весьма неразвитой еще внутренней жизнью (не случайно лица на ранних изображениях еще выглядят пустыми). Ведь и в нашей культуре за последние 200 лет было несколько десятилетий, отмеченных особой восприимчивостью к луне в тихую погоду или к ветру, теперь уже непонятной. Мы почти бесчувственны и неспособны уловить настрой подобной игры природы. Что же говорить о сердцах, открытых иным стихиям и планетам! И все-таки для мистов и мистиков -- как прежде, так и теперь -- достижение главной цели, созерцания, наполовину зависит от правильного настроя, от его тончайших нюансов.

(Д. Лауэнштайн. Элевсинские мистерии)

Тем не менее, историческая тенденция налицо. Становясь атеистической, западная цивилизация с ее неуклонным прогрессом движется к новым, все более серьезным опасностям.

Как мы могли предпочесть богам, неспособным

заискивать перед нами, выплавку стали,

их не знающей, чтобы, следуя пробным

выкладкам, старых друзей вы на карте искали?

Мощные наши друзья, бравшие вместо дани

мертвых, не прикасаются к нашим колесам.

Наши пиршества мы, как и наши бани,

удалили от них, и в столпотворенье разноголосом

обгоняем гонцов их; мы живем скопом,

чужды друг другу, друг с другом, роемся в хламе

общедоступном, предпочитаем извилистым тропам

трассы; под паровыми котлами

былые огни, и молоты тяжелеют;

а мы, как пловцы, слабеем; нас не жалеют.

(Р. Рильке)

Ориентируясь на внешние эффекты, поверхностные и непостоянные причинные связи, культура теряет свою опору в вечном и неизменном.

И чернь, что надо всем царит,

их быстро в деньги превратит

или в машины переплавит.

(Р. Рильке)

Металлы (или сталь) символизируют здесь физические законы; их уровень даже более низок, чем у законов жизни людей как биологических существ. Чернь, в контексте нашего разговора, -- это адепты классической физики, технологи, превращающие нечто высокое (золотой блеск солнца) в неблагородные инструментальные материалы. Мир людей, живущих скопом и роющихся в хламе, -- это мир примитивных логических построений, творений ума, мир машин. Через человека старая классическая механика проявляется в технологии, которая постепенно захватывает всю власть в мире. Весь этот прогресс вращается вокруг денег, личной материальной выгоды человека. При этом, как хорошо известно каждому из личного опыта, нас не жалеют. Венец прогресса -- попытка построить Царство небесное на земле -- как раз и является главным признаком конца мира. В пределе развития классической физики и сопутствующей ей технологии человеческое сознание сливается с компьютерным, которое якобы позволяет смоделировать небесное блаженство (человек, превратившийся в придаток машины, другого блаженства уже недостоин, да и неспособен воспринять). Это сращивание достигает такой степени, что известны случаи гибели людей при случайном выключении компьютера в процессе обучающей игры. Начинает работать новая идеология компьютерных сетей. Бог, спасение и другие высшие категории уже не прикасаются к нашим колесам, уходят из тварного мира, так как не нужны людям: они воспроизводятся на земле магическим путем. Суррогат Бога -- это самый страшный из суррогатов.

Что знал я в ту пору о Боге

На тихой заре бытия?

Я вылепил руки и ноги

И голову вылепил я.

...

Когда ж он померк, этот длинный

День страхов, надежд и скорбей,

Мой бог, сотворенный из глины,

Сказал мне: Иди и убей!

(А. Галич)

В отличие от западной традиции, на Востоке реальность существования Бога ставится под сомнение весьма редко (а если это происходит, как в буддизме, то совсем в другом смысле). Здесь никогда не забывают, что Бог пребывает внутри нас, о чем, впрочем, говорят и многие тексты иудеохристианской традиции.

Господи, где я найду Тебя?

Высоко и скрыто место Твое.

И где я не найду Тебя?

Этот мир наполнен Твоей славой.

Я искал Твоей близости,

Всем сердцем я взывал к Тебе;

И, выйдя навстречу к Тебе,

Я увидел, что Ты идешь ко мне.

(Иегуда Галеви)

Восточный человек всегда чувствует, что находится с Ним в тесных взаимоотношениях, которые находят свое выражение и в экстатических религиозных ритуалах, и в восточной поэзии, всегда в конечном счете говорящей о любви к Богу. Принятые здесь способы поклонения Богу через Его многочисленные проявления и персонификации часто представляются западному человеку неприемлемыми как языческие. Однако и в восточной традиции нет недостатка в возвышенных и абстрактных философско-теологических построениях, говорящих о Едином.

Большинство канонических текстов Востока посвящено описанию запредельной, неземной реальности (мира богов, а не людей), поэтому в дальнейшем они не раз пригодятся нам при разговоре о квантовом мире. Иллюзорность и нереальность обычного бытия по сравнению с высшей реальностью особенно подчеркивается в индобуддийской традиции:

Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти.

(Дхаммапада 170)

Благородные истины Будды провозглашают существование страдания (дукха, тягота), то есть преходящесть мира, отсутствие постоянных и неизменных вещей. Мы находимся в точке перехода -- в промежуточном состоянии между здесь и там. Нет прошлого, будущего и настоящего -- есть чередование комбинаций сна, мозаика калейдоскопа, меняющиеся картинки мульфильма.

Все вещи не имеют реальности, поэтому нужно освободиться от идеи реальности вещей. Тот, кто верит в реальность вещей, живет в совершенно нереальном мире. Тот, кто может обрести истинную реальность в самом себе, освобождается от иллюзорности феноменального мира, обретая истинное сознание.

(Сутра Помоста)

Запредельный мир, которым мы не владеем, и есть непреходящая реальность. Там кончаются все беды и страдания, бытия там уже нет, это реальное небытие, единственное желанное состояние. Вечно существующее сознание человека будет всегда искать этой устойчивости, стремясь соединиться с ней. Такое соединение возможно для тех, кто ранее получил удостоверение через соприкосновение с нирваной, а далее прошел длинный путь достижения, к воспоминанию о прошлом.

Учение о несуществовании, или иллюзорности, феноменального мира было детально разработано в буддизме махаяны Нагарджуной, а в индуизме -- Шанкарой (его учение -- адвайта-веданта -считается вершиной индуистской теологии):

Вездесущий, внутри и снаружи, Тот, Который весь движущийся мир заставляет казаться [тем, что он есть], Он, вечный, светит как жар в раскаленном железном шаре. Вечный не есть движущийся мир; Он отличен от него. Тем не менее, все, что не Он, -- ничто и само по себе недействительно. Все, что кажется чем-нибудь иным, чем Вечный, есть обман, подобный миражу в пустыне.

(Шанкара. Атма-Бодха)

По Шанкаре, единственно реальный Бог проникает все, однако отличен от мира. К той же традиции принадлежит учение современного индийского мистика Шри Рамана Махарши:

Веданта говорит, что вселенная появляется в поле зрения одновременно с видящим... Без видящего нет объектов видения. Найдите наблюдателя, и творение окажется включенным в него... Шанкару критиковали за его взгляды на майю [иллюзию], не понимая существа вопроса. Он показал, что (1) Брахман реален (2) вселенная нереальна и (3) вселенная есть Брахман. Шанкара не останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет остальные два. Оно означает, что вселенная реальна, если воспринимается как Атман, и нереальна, если понимается отдельной от Атмана. Следовательно, майя и реальность -- одно и то же.

(Будь тем, кто ты есть. Спб., 1994)

Или, по-простому, как говорил Рамакришна, Мир иллюзорен, реален только Бог. Богу противопоставляется майя -- иллюзия материального мира, которая, однако, неотделима от Него, будучи Его женской ипостасью и энергией. Учение о нетварных Божественных энергиях было детально разработано в христианской (православной) традиции св. Григорием Паламой. В конечном счете, любое развитое религиозное учение должно решать вопрос, как именно Бог присутствует в мире. Позже мы продемонстрируем глубокую уместность концепции Божественных энергий при обсуждении мировоззренческих проблем квантовой физики; сейчас наш разговор -- об истинной реальности, до которой очень трудно добраться. Существует трактовка принципа дополнительности, отличная от боровской: в ходе эксперимента не прибор влияет на мир, а квантовая система портит прибор. Если перейти к менее техническому языку, мир магичен и полон тайны. Женщина-майя (колдунья) создает волшебство и обман. Напрямую взаимодействуя с реальным (квантовым) миром, содержащим неисчерпаемые темные глубины, мы способны лишь породить для себя иллюзию и мираж.

Не пристало монаху упираться мыслью ни в материальное, ни в духовное, ни в какое иное, поддаваясь воздействию, пусть и блистательных, внешних свойств...

Поэтому при размышлении не упирайтесь мыслью в то, что имеет оболочку, прельщаясь только внешними, пусть блистательными, свойствами! Не пристало монаху питать мысль свою тем, что имеет название, оболочку и тому подобное, ибо пасущие мысль свою на материальном, духовном и прочем уже в этом мире, мире воспринимаемых дхарм, влекутся к погибели! Так уж лучше, о монахи, выжечь себе каленым железом глаза!

(Джатака о Путимамсе)

К этой цитате мы дадим подробный комментарий. Бога не видел никто и никогда (Иоан. 1:18). Любая проявленная мыслеформа, образ или понятие о Боге, есть уже не Бог, а лишь отвлекающий дискретный фактор. Проявленные формы (образующие эмпирическую Вселенную) связаны с дискретными, дробными, отделившимися от целого свойствами.

Без Его потаенности не было бы реальным и Его происходящее во времени откровение. Потому-то Он не имеет образа; образ есть фиксация одного проявления божественности, образ мешает Богу утаивать Себя, образ не позволяет Ему всякий раз быть тем, кто Он есть (Исх. 3:14), образ не позволяет Ему являться так, как Он Сам того желает!

(М. Бубер. Два образа веры)

Ограниченный в пространстве (в оболочке) воплощенный Сын человеческий -- Творец этого мира. Подробно процесс раздробления и индивидуализации описан в комментарии к шестидесятой гексаграмме китайской Книги Перемен (И Цзин), называемой цзе (ограничение). Многообразие дискретного познается разрывом потока единого сознания, которое в своей полноте и есть Бог (ключевая для нас символика дискретного и непрерывного подробно обсуждается в главе 10). Когда человек исследует закон, он встречается с блистательными, но внешними, то есть частными, дискретными качествами, материальными и духовными. Закон говорит о высшем, но реализуется через примитивные категории.

Будда называет монахами всех богов -- проявленные функции и формы Бога, которые достигают высших состояний через аскезу. Эти небесные состояния есть приобщенность к высшему закону. Постичь его можно лишь реализуя через практику собственных деяний (марксисты, ау! Практика -- критерий истины, а как же? Но важно это правильно понимать...). Нужно превзойти все дискретные категории закона, хотя они могут быть весьма долгоживущими, и идти дальше. Для этого необходим переход к более высоким категориям -непрерывным. Тогда закон низводится на второстепенное место, которое ему и подобает с точки зрения Божественного замысла о человеке.

Классическая физика лишь пробивает путь наверх, но утвердиться там можно только с помощью квантовой физики, которая преодолевает в своем рассмотрении весь набор дхарм, болезненные факторы бытия -- время, пространство. Через оболочку классической физики говорит, как мы увидим, квантовая физика, которая не связана классическими, жестко детерминистскими законами. Эти теории соотносятся, используя буддийскую терминологию, как проявленное и непроявленное. Тот, кто задержался на законах -- дхармакайе, внешней смертной оболочке Бога, идет к гибели, неизбежной в этом классическом мире. Чтобы перейти от закона к благодати, нужно выжечь себе каленым железом глаза, ослепнуть к несущественным дискретным реалиям проявленного мира.

Я предрек и спас, и возвестил; а иного нет у вас, и вы -- свидетели Мои, говорит Господь, что Я Бог; от начала дней Я Тот же.

(Исаия 43:12-- 13)

Мидраш говорит: когда вы Мои свидетели, Я Бог, когда вы не Мои свидетели, я, как видно, не Бог. Свидетели -- это законы классической физики, в которых присутствует невидимый источник; Непроявленное проступает в проявленном. Более того, без Непроявленного, невидимого, пустого, само существование проявленного мира немыслимо.

Тридцать спиц в колесе сходятся к втулке,

середина которой пуста,

и благодаря этому и можно пользоваться колесом.

Когда формуют глину, изготавливая из нее сосуд,

то делают так, чтобы в середине было пусто,

и благодаря этому и можно пользоваться сосудом.

Когда строят жилье, проделывают окна и двери,

оставляя середину пустой,

и благодаря этому и можно пользоваться жилищем.

(Дао Дэ Цзин 11, пер. А. В. Кувшинова)

Тридцать здесь -- символическое число элементов плеромы (полноты бытия).

Представления об иллюзорности мира (воспринятые с разной степенью глубины и обычно все-таки через третьи руки) давно стали расхожим местом в западной и (в последнее время) российской массовой культуре, от нашумевшего фильма Матрица до романов В. Пелевина. Впрочем, даже в столь разбавленной и адаптированной форме эти взгляды часто встречают резкие возражения, иногда очень забавные для человека, знакомого с соответствующей традицией. Так, стандартные претензии к Пелевину, основанные на том, что он пишет ни о чем, для буддиста прозвучали бы высшей похвалой. Ничто, или пустота (шуньята), в учении Нагарджуны как раз и означает высшую реальность.

Если отойти от анекдотического жанра, шуньята означает всеобщую относительность и связь явлений (противопоставляемую причинно-следственной зависимости, столь важной в западной философской традиции), а не пустоту в буквальном смысле.

Если следствие уже реально в причине и снова становится производным, мы имеем бесконечный регресс. Если следствие -- это то, что еще не произведено, но становится производным, то уже произведенное опять должно иметь производное. Почему? Потому что они первоначально действительны в причине. Даже следствие того, что уже произведено, должно снова производить. Тогда будет бесконечный регресс. б...с Причинность лишена самосущего, и отсюда я говорю о пустоте.

(Нагарджуна. Двенадцать врат)

Нирвана, как и библейская суббота, также не означает всеобщего уничтожения. Это существование (или не-существование, или и то и другое, или ни то ни другое...) в некоей переливающейся всеми красками динамичной форме, не представимой через наглядные образы. В конечном счете утверждается, что нирвана тождественна сансаре -- миру, где живут простые люди, а будда внешне не отличим от обычного человека. Постижение всех этих категорий дается тяжким духовным трудом, а не философскими определениями. Последние, впрочем, также разрабатывались в буддизме с большой тщательностью и изощренностью. Буддийские мыслители уже в древности достигли очень больших успехов в диалектике (пожалуй, больших, чем Гегель). Согласно знаменитому буддийскому логику Дхармакирти, существуют четыре уровня реальности: воображаемая реальность (parikalpita) -- понятия, диалектика; взаимозависимая реальность (paratantra) -- причинные законы; абсолютная реальность (parinispanna) -- где уже нет субъекта и объекта; и, наконец, реальность как чистое ощущение -- где познается вещь в себе и единичность (подробнее см. Ф. И. Щербатской. Буддийская логика).

Несмотря на свой, казалось бы, субъективный подход, буддийские тексты четко упоминают существование истинной реальности, которая вечно существует и воспроизводима на любом духовном пути. Нигилизм буддийских трактовок -- только кажущийся. Роль Бога здесь принимает на себя Будда -- Татхагата, Так Приходящий, воплощающий Таковость, истинную реальность.

Что значит вечно пребывающая реальность? Древний путь к реальности, Махамати, существовал искони, сохраняемый в недрах как золото, серебро и драгоценные камни. Дхармадхату [абсолютная истина] пребывает вечно, независимо от того, является ли в мир Татхагата или нет. Как Татхагата вечно пребывает, так и разум всех вещей. Реальность пребывает всегда, она придерживается своего закона, словно дорог в древний город.

Например, некий человек, идя по лесу и открыв древний город с его прямыми улицами, может войти в этот город и, войдя в него, обретает покой. Он ощущает себя гражданином [этого города] и пользуется всеми имеющимися там благами. Что ты думаешь об этом, Махамати? Создал ли этот человек дорогу, по которой вошел в город, и разнообразные предметы в нем?

-- Нет, о Величайший.

-- Такова и та Реальность, которую осуществил я и другие Татхагаты, вечно пребывающая, самодостаточная, истинная таковость всех вещей, истинное бытие всех вещей, истина как она есть...

(Ланкаватара сутра)

В духовной практике на первый план выходят этические соображения. Для буддиста человеческие страдания более реальны, чем окружающий мир (согласно тому же Нагарджуне, сострадание выше пустоты). Поскольку понимание истинной реальности недоступно обычному человеку, для ее описания в прагматических целях (избавление от тягот мира, освобождение и спасение) приходится действовать по этапам. Учителя прибегают к уловкам (техническим приемам, умелым средствам), чтобы сообщить каждому существу, встающему на Путь, Дхарму (Учение) в понятной лично для него форме.

Я учу и обращаю живых существ только с помощью уловок, чтобы они вступили на Путь Будды... Татхагата знает и видит знаки трех миров такими, каковы они есть: нет рождений и нет смертей, нет отступления назад и нет продвижения вперед, а также нет существования в этом мире и нет ухода, нет истинного и нет пустого, нет вот такого и нет отличного. Нет трех миров, как три мира видятся. Все это Татхагата видит ясно, без ошибок. Так как природа у живых существ разная, у них разные желания, деяния и мысли, и, желая взрастить в них корни добра, Татхагата с помощью различных рассуждений, сравнений и слов по-разному проповедует Дхарму. Деяния, совершаемые буддой, еще никогда не были бесполезными.

(Лотосовая сутра 16)

Несмотря на большие различия (далеко не только внешние!) между библейской и индобуддийской картинами мира, их общим свойством является категорическое несогласие отождествлять эмпирическую физико-астрономическую Вселенную и Реальность. По словам Будды,

Если бы только то, что воспринимается нашими чувствами, существовало как единственная реальность, то невежды по праву рождения обладали бы основной Истиной. К чему были бы тогда все поиски к познанию сущности вещей?

Это положение в действительности присуще всем традиционным учениям. Строго говоря, оно само по себе отнюдь не препятствовало бы плодотворному сопоставлению традиции и науки, если бы последняя не претендовала на полноту своей картины мира. Обосновать эти претензии логически, разумеется, невозможно. Более того, ученые как живые люди и не руководствуются ими в повседневной жизни. Любовь, например, не наука (Р. Фейнман). Но тогда ими руководствуется... кто? Некий Дух Науки? А он существует? Чем он тогда отличается от Великого Медведя или персонифицированной Смерти с косой и в саване? Или же речь идет, без всякой мистики (ура!), о корпоративных интересах научного сообщества? Подобной полнотой отличалась картина мира одного из героев Колыбели для кошки К. Воннегута, фабриканта велосипедов -- он был уверен, что люди существуют только для того, чтобы делать ему велосипеды. Что ж, для него это и была реальность. Тем самым, возникает не только интересный, но и важнейший вопрос о соотношении Высшей Реальности с реальностью человеческой.

ГЛАВА 4.

Мир человека и мир Бога

Бог проснулся. Отпер глаз,

взял песчинку, бросил в нас.

Мы проснулись. Вышел сон.

Чуем утро. Слышим стон...

Колпаками ловим тень,

славословим новый день.

(Д. Хармс)

Истинная Реальность становится доступной человеку лишь иногда, причем всегда лишь на мгновение, в момент истины, момент вторжения Высшего в наш мир, поворотный пункт, когда человек может изменить свою судьбу. Важность этого момента в особенности подчеркивалась в экзистенциальной философии XX века, непосредственным предшественником которой принято считать датского мыслителя XIX века С. Кьеркегора (кстати, вспомним, что его философия оказала большое влияние на мировоззрение Н. Бора и помогла сформулировать идею о квантовых скачках). Существуют определенные математические образы и аналогии для описания этой точки (сингулярность некоторой функции, разрыв непрерывности, точка катастрофы...). Есть и психологические подходы, научно трактующие религиозное обращение (греч. метанойя -покаяние, перемена, переворот) и острый духовный кризис, круто меняющий жизнь человека, а также состояния пророческого и мистического экстаза. В современной трансперсональной психологии принято говорить об измененных состояниях сознания (см., например, многочисленные книги чешско-американского психиатра С. Грофа, в особенности За пределами мозга, Психология будущего, Зов ягуара). Однако любые мирские описания вряд ли являются здесь вполне адекватными.

Так что я способен понять, что сила и энергия и свобода духа необходимы для того, чтобы осуществить бесконечное движение самоотречения; я точно так же способен понять, что это можно сделать. Но следующий шаг приводит меня в изумление, голова моя идет кругом; теперь, после того как движение самоотречения осуществлено, получить все силой абсурда, получить полное и безусловное исполнение желаний -- понимание этого выходит за пределы человеческих сил, это чудо... Для того, чтобы отречься, не нужна никакая вера, ибо то, что я обретаю посредством отречения, есть мое вечное сознание, а это по существу -- чисто философское движение, которое я берусь осуществить, когда это требуется, и к которому я берусь подготовиться всякий раз, когда какое-нибудь обстоятельство непропорционально вырастает передо мной; тут я начинаю мучить себя голодом, начинаю доводить себя до крайности -- пока не сделаю этого движения; ибо мое вечное сознание есть моя любовь к Богу, а она стоит для меня выше всего. Для того, чтобы отречься, не нужна никакая вера, однако вера нужна для того, чтобы получить хотя бы ничтожно меньше, чем это мое вечное сознание, -- в этом и состоит парадокс.

(С. Кьеркегор. Страх и трепет)

Описанное движение находится за пределами человеческих представлений и разума, оно не подвластно никаким обычным усилиям, не достигается конечной духовной или аскетической практикой. Оно всегда непредсказуемо (интересно, что с аналогичной ситуацией непричинности, непредсказуемости мы сталкиваемся, когда пытаемся разобраться с событиями, происходящим в микромире -- например, распадом атомного ядра). Подчеркнем еще раз: это состояние озарения всегда непредсказуемо. Величайшей ошибкой (со многими тяжелыми последствиями -- от духовных до медицинских) было бы считать, что оно может быть вызвано техническими средствами, в диапазоне от приема наркотиков и шаманских камланий до буддийских медитаций и православной практики умного делания. В дзенских текстах, кстати сказать, упоминаются также такие методы, как внезапные удары палкой по голове и т. п.:

Встретив прозревшего на дороге,

Не говорите с ним и не молчите,

Не раздумывая ударьте его посильней,

И то, что нужно понять, будет понято.

(Хуэйкай. Застава без ворот)

К особо скверным результатам здесь может привести столь типичная для современной цивилизации тяга к эффективности и конструктивности, то есть к простым (например, техническим) решениям сложных (например, духовных) проблем. Можно по-разному относиться к кислотной культуре 60-х, но, во всяком случае, никакого прорыва в духовном развитии человечества (вроде описанного в психоделической утопии Грофа Зов ягуара) в результате широкого массового экспериментирования с психоделиками так и не произошло. И дело здесь не просто в невозможности решать духовные проблемы химическими и физиологическими методами. Духовные средства (молитва, пост...) в действительности гораздо мощнее и потому, потенциально, гораздо опаснее. Они требуют особо строгого соблюдения техники безопасности (говоря православным языком, защиты от прелести). Впрочем, рецептов здесь нет в принципе. Чересчур надежная защита рискует наглухо перекрыть как раз те каналы, по которым к человеку может придти благодать. В книге Старец Силуан, содержащей жизнеописание и поучения афонского православного подвижника нашего века, в отношении духовных явлений утверждается принцип Не отвергай и не принимай, который звучит и в буддизме (да ни приемлю и не отвергну я ничто из того, что встречу на своем пути):

Не принимая, христианин ограждает себя от опасности демоническое действие или внушение счесть за Божественное... Не отвергая, человек избегает другой опасности, а именно: божественное действие приписать демонам и через то впасть в грех хулы на Духа Святого... Вторая опасность страшнее первой, так как душа может привыкнуть отвергать благодать, и возненавидеть ее, и настолько усвоить себе состояние богопротивления, что так определится и в плане вечном, благодаря чему грех сей не простится ни в сем веке, ни в будущем (см. Мф. 12:23-- 33).

В мире после грехопадения любая попытка проникновения в божественный мир является чрезвычайно рискованной; но если не двигаться и не сознавать, неминуемо окажешься в норе дикой лисы (дзен).

Для прорыва к Высшей Реальности нужна вера и любовь, которые непосредственно даются неуловимым Богом.

Именно вера требуется, потому что Его-то [Бога] нет. Он есть только на одно промелькнувшее мгновение... В точке, в которой мы находимся, мы не можем ничего перенести на будущее. Если есть смысл, то только в ней.

(М. К. Мамардашвили. Психологическая топология пути)

Высокое напряжение этого момента чревато для человека физическими и духовными опасностями, от которых Бог заботливо укрывает нас в тварном мире.

Но Бог, щадя и меру точно зная,

На миг один жилья людского прикасаясь,

Хранит нас...

Но слишком трудно этот дар вместить,

Ведь если бы Дарящий не скупился,

Давно благословенный Им очаг

Наш кров и стены в пепел обратил...

Не всегда ведь вместится в слабом сосуде дар [точнее:

полнота, изобилие] Бога,

Иногда лишь снести может его человек.

(Ф. Гельдерлин)

Высокие творческие порывы часто оставляют разрушительные последствия в виде физических и душевных болезней (например, безумие самого Гельдерлина). Вхождение духа в жизнь человека может происходить очень болезненно, но, в конечном счете, будучи осознано путем внутренней работы человека, ведет к восстановлению его целостности и к решению психологических проблем. Этими вопросами много занимался швейцарский мистик и психиатр К. Г. Юнг, который сам достаточно успешно прошел через эти испытания.

Может ли, действительно, вместиться в слабом сосуде -- человеческом теле, да и душе, -- полнота Бога? Легко понять, к каким опасностям ведут оба возможных однозначных ответа. Если да, то, в сущности, человек -- это и есть Бог, и другого не надо. Если же нет, тогда никаких шансов на спасение тоже нет -- вообще нет, ни у кого. Тщетны тогда наши молитвы, тщетна и вера наша. В православной традиции эта сложнейшая проблема решается на основе разработанного св. Григорием Паламой учения о божественных (нетварных) энергиях. Палама постулировал различие сущности и энергий Бога (энергия есть сам Бог, Бог же не есть его энергия):

Впрочем славу и сияние даже в тварной природе никогда не назовешь сущностью; как же тогда можно считать божественную славу сущностью Бога, -Бога, Который, будучи неприобщаем, невидим, неосязаем, по сверхсущей силе делается приобщаем, доступен, явен и в созерцании становится един дух (1 Кор. 6:17) с чистыми сердцем.

(Триады в защиту священнобезмолвствующих 2.3.66)

При всем том Святой дух выше действующей в Нем и от Него богодействующей жизни как своей собственной природной энергии, которая сходна с ним, но не в точности.

(Триады в защиту священнобезмолвствующих 3.1.9)

Божественные энергии осуществляют контакт между миром человека (вообще тварным миром) и миром Бога: они действуют в тварном мире, но сами ему не принадлежат. Утверждение о принципиальной незамкнутости мира (если угодно, физической Вселенной) будет для нас очень важным при обсуждении квантового описания Вселенной как целого (см. главу 14).

В исламе до некоторой степени аналогичная концепция развивалась Ибн Араби (1165-- 1240), крупнейшим мыслителем суфийской традиции, получившим от своим последователей титул Величайший Учитель. Помимо Абсолютного Бытия -- Аллаха -- и второй вещи -- тварного мира, Ибн Араби вводит Третью вещь, которая не характеризуется ни бытием, ни небытием.

Она есть основа мира, основа элементарной частицы (!) и сферы жизни; она была предпослана всему несотворенному... Эта вещь есть всеобъемлющая сущность мира, постигаемая умом (в отличие от Аллаха. -- Авт.), проявляющаяся в вечном как вечная, а в преходящем как преходящая. Ты будешь прав, когда скажешь, что эта Вещь есть мир, но ты также будешь прав, утверждая, что она не является ни миром, ни Богом, -- да возвысится Он! -- и что она есть некое дополнительное понятие...

К примеру, если мы желаем создать треугольник, мы особым образом соединяем отдельные части, и возникает фигура с тремя сторонами. Тогда мы говорим: Вот треугольник. Таким образом обстоит дело и с другими образами, формами, цветами и предметами, которые познаются в некотором универсальном, всеобъемлющем целом...

Предвечное знание приложилось к состоящей из индивидуальностей совокупности, содержащейся в Третьей вещи... Это напоминает процесс приложения нашего знания к какой-то конкретной детали: оно прилагается к нерасчлененной совокупности индивидуальных деталей, разделяя ее, когда пожелает.

(Изображение окружностей, охватывающих подобие

человека творцу и сотворенному миру)

Легко видеть, что Третья вещь Ибн Араби, как и божественные энергии Гр. Паламы, подобна платоновским идеям. Это -посредники, через которые Бог действует в мире, привнося в него смысл и порядок. Чувство гармонии и осмысленности можно испытать и читая тексты других традиций:

Дао пусто,

но благодаря ему существует все и не переполняется.

О, бездонное!

Ты, как глава рода, а род твой -- вся тьма вещей.

Ты сохраняешь его остроту,

не даешь превратиться в хаос

бесчисленным его нитям,

наполняешь гармонией его сияние,

уравниваешь меж собой все его бренные существа.

О, величайшее, хранящее жизнь!

(Дао Дэ Цзин 4)

Технически контакт человека с Богом затруднен практически полной несогласованностью времени человека и времени Бога. Мы как люди живем во времени; для Бога же времени нет. Для восприятия Реальности необходимо в каком-то смысле выйти из времени туда, где времени нет -- в вечное настоящее. Это и есть та точка, о которой пишет Мамардашвили. Наоборот, человек современной цивилизации буквально одержим временем. Одержим здесь сказано не для красного словца; одержимость временем может пониматься действительно буквально, в том же смысле, что и одержимость бесами.

Как будто маленький собор,

Висящий крепко на гвозде,

Часы кричали с давних пор,

Как надо двигаться звезде.

Бездонный времени сундук,

Часы -- творенье адских рук!

И все это прекрасно понимая,

Сказал Фома, родиться мысли помогая:

Я предложил бы истребить часы!

И закрутив усы,

Он посмотрел на всех спокойным глазом.

Блестела женщина своим чугунным тазом.

(Н. Заболоцкий. Время)

Жить в прогрессивно развивающемся мире зачастую довольно приятно; но расплата за одержимость временем -- рост энтропии и, в конечном счете, смерть. Часы были запущены в момент грехопадения и будут остановлены в конце мира, после которого времени не будет, как нет его для Бога:

Ты не во времени был раньше времен, иначе Ты не был бы раньше всех времен. Ты был раньше всего прошлого на высотах всегда пребывающей вечности... Года Твои не приходят и не уходят, а наши, чтобы прийти им всем, проходят и уходят... Всякое время создал Ты, до всякого времени был Ты, и не было времени, когда времени вовсе не было.

(Бл. Августин. Исповедь)

Аллах предшествует в смысле бытия подобно тому, как вчерашний день предшествует сегодняшнему, однако Он предшествует не во времени, ибо Он и есть время... Однако воображение представляет дело так, будто между бытием Творца и Его творения имела место временная протяженность. Это объясняется обычаем чувственного восприятия предполагать наличие временного предшествования и отставания между преходящими вещами.

(Ибн Араби)

Для сравнения с процитированными текстами, принадлежащими к библейской традиции, приведем отрывки из восточных религиозных и мистических текстов:

Ты -- без начала, за пределами времени, за пределами пространства. Ты -- Он, из которого возникли три мира.

(Яджурведа)

Нет Тебя ни далеко, ни близко, ни на небе, ни на земле, ни в сансаре, ни в нирване. Хвала Тебе, не прибывающему нигде! ... Кто же может восславить Тебя, лишенного происхождения и не подверженного гибели, не имеющего ни концов, ни середины, не воспринимающего и не воспринимаемого? Восславим же Будду и умеющего ходить (Сугату), и оставившего путь, Того, кто не уходил и не приходил!

(Нагарджуна. Чатух-става)

Есть нечто, существующее прежде Неба и Земли, не имеющее формы, погребенное в безмолвии. Оно -- господин всех явлений и не подвластно смене времен года.

(Дзен)

Согласно книге Притч (8:22-- 30), Премудрость Божия (София), которая по преданию связывает образы богочеловека Христа и его Матери, сотворена прежде всякого бытия. Христос присутствовал в саду Эдема (в гностической мифологии -- в качестве змея, ср. Иоан. 3:14).

Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же.

(К Евреям 13:8)

Через Христа преодоление времени как последствия грехопадения становится возможным и для человека (1 Кор. 15:21-- 22). Подробнее эти очень непростые вопросы -- о времени, грехе и энтропии -- будут обсуждаться в главе 15.

Итак, Бог пребывает в вечности. Человек же живет во времени и потому -в своем собственном мире, который он же и сотворил. Если уподобить (в духе библейской символики, особенно в Апокалипсисе) Божий мир городу -- Небесному Иерусалиму, то можно сказать так: человек, не решаясь (или не умея, после грехопадения) войти в городские ворота, предпочитает строить свою (свою! в этом все дело!) жалкую хижину за городской стеной.

И, жалкий чародей перед волшебным миром,

Мной созданным самим, без веры я стою.

(Ф. Тютчев)

Нерешительная рука

Эти вывела облака,

И печальный встречает взор

Отуманенный их узор.

Недоволен стою и тих,

Я -- создатель миров моих,

Где искусственны небеса

И хрустальная спит роса...

(О. Мандельштам)

В Небесном Иерусалиме времени нет, не действуют и законы природы (еще бы!). По сравнению с Божественным миром человеческие миры (где искусственны небеса и хрустальная спит роса) неизбежно ущербны, но, конечно, не в равной степени. Иногда это очень печальный или нелепый мир (скажем, миры заговора рыжих, алкогольных или наркотических грез, о которых шла речь в первой главе). В то же время необходимо помнить, что способность человека творить миры неотъемлемо принадлежит ему как созданному по образу и подобию Божьему (Быт. 1:26), как твари, получившей повеление стать Богом (св. Василий Великий). Наиболее яркие формы эта способность приобретает в литературном и художественном творчестве, о чем речь пойдет дальше. Очень важно подчеркнуть, однако, что способность творить миры имеет решающее значение и для повседневной жизни.

Ибо она хорошо чувствовала, что все, охватывавшее ее с такой силой, не было свободно от постоянного намека, что это лишь видимость. Но в видимости несомненно содержалась разжиженная, разбавленная действительность -- может быть, еще не ставшая землею действительность, думала Агата. И в одно из тех дивных мгновений, когда место, где она стояла, растворялось, казалось, в неопределенности, она способны была поверить, что за нею, в пространстве, в которое никогда нельзя заглянуть, может быть, стоит Бог!

(Р. Музиль. Человек без свойств)

Тезис, который мы пытаемся обосновать, звучит так: каждый человек живет в своем собственном мире, сотворенном им; задача, стоящая перед человеком, -- перейти в мир, сотворенный Богом, и жить там. Именно так может пониматься настойчивое подчеркивание иллюзорности мира в цитированных в главе 3 индуистских и буддийских текстах. Мир, в котором ты живешь, -- иллюзорен. Ты его придумал. На самом деле все совсем не так, как на самом деле. С этим утверждением перекликаются высказывания самых разных людей, принадлежащих к самым разным традициям (и освещающие разные стороны затронутой проблемы):

Знать, что существует сокровенная реальность, которая открывается нам как высшая красота, знать и ощущать это -- вот ядро истинной религиозности.

(А. Эйнштейн)

Любой человек иллюзией творит в своей силе воображения то, что вне оной не существует; таково общее состояние вещей. Знающий не сотворяет энергией то, что обладает бытием и вне вместилища энергий...

(Ибн Араби)

Фантазия остается правом человека: мы творим так, как можем, ибо сами также сотворены -- но не просто сотворены, а сотворены по образу и подобию Творца.

(Дж. Р. Р. Толкиен)

К сожалению (очень мягко говоря, к сожалению!), человек после грехопадения почти утратил способность воспринимать божественную реальность непосредственно; между Богом и человеком появилась завеса -- одежды кожаные, которые, по книге Бытия, Бог сделал Адаму и Еве.

Беззакония ваши отвратили это, и грехи ваши удалили от вас это доброе.

(Иеремия 5:25)

В традиционных религиях говорится о зазоре, разрыве и даже пропасти между Богом и тварным миром. В этом зазоре человек и творит свои вторичные миры. Они образуют некую вуаль, или завесу, отделяющую человека от Первичной Реальности, вынести которую он уже не в состоянии (в этом, собственно, и состоит трагедия грехопадения):

Разве ты не видел того, кто взял своим богом страсть, и Аллах сбил его с пути при Своем знании и положил печать на его слух и сердце, а на его зрение положил завесу. Кто же его поведет после Аллаха? Разве вы не опомнитесь?

(Коран 45:22(23))

В трактатах Дионисия Ареопагита мировая иерархия уподобляется системе зеркал и завес, передающих друг другу вышний свет:

Ведь невозможно, чтобы богоначальный луч просиял нам иначе, чем мистически окутанным пестротою священных завес и соестественным и подходящим образом приготовленным для нас Отчим промыслом.

(О небесной иерархии 1.3)

Мир, отпавший от Бога, уже не в силах вынести Его величия. Этот мотив известен уже в греческой мифологии: например, Зевс убивает свою возлюбленную Семелу, являясь ей в видимом облике, и одновременно рождается ее сын -- бог Дионис.

Поистине, существует семь тысяч завес света и тьмы, скрывающих Господа. Если бы Он позволил поднять эти завесы, свет величия Его лика истребил бы, стер с лица земли все живое.

(Исламский хадис)

В квантовом мире, как подробно будет обсуждаться в главе 6, мы опять сталкиваемся с завесой, отделяющей нас от истинной реальности, которая является слишком грозной для разума обычного человека, чтобы с ней можно было соприкасаться непосредственно. Вот что говорит об этом современный философ:

Условием, которое должно быть выполнено ... является наличие некоторого экрана... Если не выполнены эти условия, сама встреча приводит к тому, что я назвал аннигиляцией, то есть исчезновением и предмета человеческого внимания, желания, интереса, и самого человека... Само поле [зрения]... является экраном, которым мы отгорожены от того, чтобы видеть пляску электронов в наших глазах... Если бы мы увидели каким-то чудом, скажем в каком-то припадочном состоянии -- электроны, которые трансформируются в нашем поле зрения ... мы перестали бы видеть предметы, и, более того, мы просто сошли бы с ума.

(М. К. Мамардашвили. Стрела познания)

Лишь изредка божественная реальность проникает через все завесы, в каких-то образах проступает через них, проходя в сознание человека. Переживания, испытанные человеком в этот момент, не сравнимы ни с чем. Именно эти моменты истины (очень искаженной и неполной, разумеется) становятся источниками высокой поэзии:

Но нам, поэтам, должно, стоя под Божьей

Грозою ужасной с главой непокрытой,

Ловить лучи Отца, Его самого

И в ваш язык небес дары

Нести в ладонях, окутав их в песни.

(Ф. Гельдерлин, ср. 2 Кор. 3:12-- 18)

Удержать, осмыслить и понять пророческое откровение -- еще одна задача, часто даже более трудная, чем само откровение. Поэтому очень часто люди отказываются от попыток хотя бы подойти к ней -- уж очень страшен даже отблеск истины (Мф. 13:15). В то же время, как говорят библейские пророки (см., напр., Ис. 29:10), Сам Бог закрывает глаза и уши людям.

О Господи, затми тщетой

Мятущийся наш взор,

Чтоб слепо шли мы на убой

И слепо на костер.

Свои Деяния от нас

И Битвы утаи,

Чтоб мы не поднимали глаз

На небеса Твои...

Пусть вечно разделяет нас

Глухой завесой тьма,

Чтоб Око Божие и Глас

Нас не свели с ума.

(Р. Киплинг)

Стремление замкнуться в своем собственном мире, изолироваться от Бога и от трагичности существования, в действительности влечет за собой лишь новые трагедии.

-- Дания -- тюрьма.

-- Тогда весь мир -- тюрьма... Мы этого не думаем, принц.

-- Ну, так для вас это не так, ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым; для меня она -- тюрьма.

-- Ну, так это ваше честолюбие делает ее тюрьмою: она слишком тесна для вашего духа.

-- О Боже, я мог бы замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя царем бесконечного пространства, если бы мне не снились дурные сны.

(У. Шекспир. Гамлет)

Дурные сны -- это очень важно. Какие же еще сны могут сниться человеку, отвергнувшему Божий мир и замкнувшемуся в ореховой скорлупе своей (в действительности не существующей) индивидуальности? Это тот самый смертный сон, о котором говорится и в монологе Быть иль не быть.... Помимо самоубийства, о котором говорил Гамлет, прогресс науки и техники дает дополнительные возможности замкнуться в ореховой скорлупе -- уход в виртуальную реальность, в мир собственных грез и желаний. Слег из Хищных вещей века Стругацких -- если и научная фантастика, то фантастика ближнего прицела, очень ненамного превосходящая современные технические возможности. Оставаясь в рамках материалистического и атеистического мировоззрения, очень непросто объяснить, а что же, собственно, плохого в слеге (если исключить возможный вред для здоровья и т. д., то есть проблемы скорее технические, чем метафизические). Видимо, не случайно Б. Н. Стругацкий, судя по его ответам на вопросы поклонников в Интернете, тоже больше не находит ничего особенно ужасного в мире Хищных вещей.... Но мы-то знаем, вслед за Шекспиром: дурные сны замучают, дурные сны... Напоминание и наказание для твари, забывшей о своем высоком предназначении.

Разрыв между Богом и миром, который является первопричиной мирового зла, в гностических текстах представлен как результате ошибки при творении.

Мир произошел из-за ошибки. Ибо тот, кто создал его, желал создать его негибнущим и бессмертным. Он погиб и не достиг своей надежды. Ибо не было нерушимости мира и не было нерушимости того, кто создал мир.

(Евангелие от Филиппа 99)

София, которая зовется Пистис, хотела единственная совершить деяние, без своих товарищей. И ее деяние стало картиной неба, [так что] завеса существует между небесным и внутренним эонами. И тень возникла ниже завесы, и та тень стала материей.

(Сущность архонтов)

Гностики конструируют сложные иерархические схемы строения мира (эоны с властями-архонтами) и различают бога-творца (демиурга), олицетворяющего зло либо неведение, и истинного неведомого Бога. В ортодоксальной же иудеохристианской традиции, с ее концепцией грехопадения, ответственность за разрыв возлагается на человека. Впрочем, при более внимательном анализе обнаруживается, что эти две позиции не столь уж противоположны. Русский философ Л. П. Карсавин, глубоко исследовавший гностицизм, дает убедительную психологическую интерпретацию его устрашающих образов:

Подумай -- ведь каждый из нас в глубине есть София. И разве не обстоят нас наши мысли и чувства, как что-то иное? б...с Разве ты не измыслил себе Ялдабаофа, какого-то грозного, злого и темного бога?

(София земная и горняя)

При такой интерпретации в роли злого демиурга выступает сам человек:

Каждый из нас должен признать, что он сам и есть создатель всего зла в себе.

(Св. Василий Великий. Шестоднев)

Демиург твоего мира -- это ты сам; свалить ответственность на архонтов не удается, потому что архонты выступают как персонификация твоих собственных греховных стремлений. Бачили очи шо куповали, теперь йишьте хучь повылазьте. А поскольку не было нерушимости того, кто создал мир (твой личный!), то не будет и нерушимости мира.

Мы ожидаем истины, а находим в себе одно сомнение. Ищем счастья, а встречаем лишь горе и смерть. Мы не в состоянии не желать истины и счастья, но не способны ни к верному знанию, ни к счастью. Это желание оставлено нам столько в наказание, сколько и для того, чтобы дать нам почувствовать, с какой высоты мы пали.

(Б. Паскаль. Мысли)

Согласно гностической и манихейской мифологии, душа человека погружается вниз, в пропитанные злом материальные слои. На традиционном языке душа сравнивается с жемчужиной; эта символика часто встречается в литературе, от древнего Гимна жемчужине до Отягощенных злом Стругацких. Процесс спуска, погружения в низший мир одевает покровами искру истинно человеческого (Божественного) духа. Искры Божественного света заперты в материи:

За такие открытья не требуют мзды;

тишина по всему околотку.

Сколько света набилось в осколок звезды,

на ночь глядя! Как беженцев в лодку.

(И. Бродский)

Звезды -- осколки:

из них я выстроил мир

(Ф. Ницше)

Хорошую иллюстрацию к этим идеям можно найти в довольно старом (написанном в 1920 году) фантастическом романе, лежащем у истоков жанра фэнтези. Его герой получает возможность кое-что прозреть за видимым миром.

Ручей также изменился. От его зеленой воды поднималось дрожащее сияние, будто некая сокрытая в нем сила ускользала в воздух... Зрение его изменилось, и он машинально застыл на месте. Он одновременно воспринимал два мира. Своими собственными глазами он, как и раньше видел ущелье с его камнями, ручьем, растениями-животными, солнечным светом и тенями. Но вновь приобретенными глазами он видел иначе... При пристальном внимании можно было различить каждую отдельную зеленую искорку из ручья, дрожа поднимавшуюся к облакам; но едва они туда попадали, как разгоралась жестокая битва. Искра пыталась пробиться сквозь облака куда-то выше, в то время как облака сгущались вокруг нее, куда бы она ни металась, пытаясь создать такую тюрьму, чтобы дальнейшее движение было невозможным... Зеленая искорка, еще видимая внутри, оставила свои усилия и некоторое время оставалась совершенно неподвижной. Облачная форма продолжала уплотняться и стала почти сферической; становясь тяжелее, неподвижнее, она начала медленно опускаться, направляясь ко дну долины... Вдруг, как удар молнии, большое облако схлопнулось, стало маленьким, цветным, и растение-животное зашагало на ногах, пробуя землю в поисках пищи. б...с

Шар по прежнему был там, но между ним и миром Маспела (в романе -- мир подлинной Реальности. -- Авт.), в котором стоял Найтспор, он различил огромную неясную тень неопределенной неясной формы... Найтспор знал, что это Кристалмен (бог-демиург. -- Авт.). Поток сильного света -- но это был не свет, а страсть -- непрерывно лился от Маспела к Тени и сквозь нее. Однако, когда он появлялся по другую сторону, где находился шар, свет менял свой характер. Он разлагался, будто призмой, на две части -- зеленые частицы и вихри. Что всего лишь мгновением раньше было яростным духом, становилось отвратительной массой ползущих, извивающихся существ, каждый вихрь, стремящийся к удовольствию воли, в качестве ядра содержал отдельную искру живого зеленого огня. ...Иногда зеленые искры оказывались достаточно сильны, чтобы немного продвинуться в направлении Маспела,... но они никогда не заглядывали за Тень, они думали, что движутся к ней... поток Маспела был пищей Кристалмена.

(Д. Линдсей. Путешествие к Арктуру)

Мы можем попробовать дать интерпретацию этого отрывка на физическом языке: спускаясь вниз из запредельного (квантового) мира, кванты превращаются в неприглядные классические законы и явления; эта тема еще не раз прозвучит на страницах книги.

Для детального описания гностической картины мира традиция астрологии, алхимии и герметизма вводит специальный термин гемармен, означающий тираническое правление верховных архонтов-звезд над миром и телом и душой (но не духом!) человека, вселенский рок. Звезды укреплены божествами-творцами между небесными твердями и землей на вращающейся звездной сфере (Колесе). Мерцающий свет звезд -- следствие того, что архонты владеют частицами души живой, искрами благого Света. Близкие образы можно найти в творениях К. Кастанеды (гигантский Орел, управляющий и питающийся сознанием).

Хотя обычно принято подчеркивать несовместимость гностического учения и христианской ортодоксии, невозможно не признать, что гностики мучительно бились над совершенно реальной проблемой -- проблемой Богооставленности. Один из авторитетных гностических авторов (с ортодоксальной точки зрения -ересиарх) Василид повторял: Все готов я признать; не признаю лишь того, что Божество жестокосердо (см. цит. соч. Л. П. Карсавина и труд Иринея Лионского Против ересей). Современный человек, не защищенный традиционной верой, не способен уже понять даже этого порыва -не говоря о христианском Бог есть любовь (1 Иоан. 4:8).

Бог -- он чужд милосердия. Тот, кто говорит, будто он добр, тот просто его не знает. Нет ничего бесчеловечней бога. И он неистов и коварен, точно молния. Точно молния из тучи, из которой вовсе не ждешь молнии. И вдруг, внезапно, она ударяет -- вдруг, внезапно, он обрушивает на человека удар и являет всю свою жестокость. Или свою любовь. Или же свою жестокую любовь. От него можно ждать чего угодно. Он может явить себя когда угодно и в чем угодно.

(П. Лагерквист. Сивилла)

Обсуждаемая проблема, безусловно, существует и с самой ортодоксальной точки зрения. Она должна не игнорироваться, а решаться (каждым человеком в отдельности!) с помощью веры, надежды и любви. Во многих местах Библии говорится о том, что Бог сокрыл Свой лик от людей:

И возгорится гнев Мой на него в тот день, и Я оставлю их и сокрою лице Мое от них, и он истреблен будет, и постигнут его многие бедствия и скорби, и скажет он в тот день: не потому ли постигли меня сии бедствия, что нет [Господа] Бога моего среди меня?

(Второзаконие 31:17)

За нечистоты их и за их беззаконие Я сделал это с ними, и сокрыл от них лице Мое.

(Иезекииль 39:24)

По благоволению Твоему, Господи, Ты укрепил гору мою; но Ты сокрыл лице Твое, и я смутился.

(Псалтырь 29:8)

В жару гнева Я сокрыл от тебя лице Мое на время, но вечною милостью помилую тебя, говорит Искупитель твой, Господь.

(Исаия 54:8)

Тема сокрытия Божьего лика стала трагически актуальной в XX веке, духовный настрой которого в значительной степени был задан знаменитой сентенцией Ф. Ницше Бог умер (Так говорил Заратустра). Начиная с первой мировой войны, человечество словно специально задалось целью продемонстрировать, на что способна тварь, покинутая Творцом (покинутая по многочисленным, как было принято говорить в советское время, просьбам трудящихся).

У человечества всего -

То колики, то рези, -

И вся история его -

История болезни.

Живет больное все бодрей,

Все злей и бесполезней -

И наслаждается своей

Историей болезни.

(В. Высоцкий)

Об ужасе этого сокрытия западные философы и иудеохристианские теологи снова вспомнили после второй мировой войны (Холокоста). Впрочем, эта тема слишком серьезна, чтобы обсуждать ее мимоходом. Весь XX век оказался веком Иова -- причем без видимого (пока?) катарсиса.

Знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью. Вот, я кричу Обида!, и никто не слушает; вопию, и нет суда. Он преградил мне дорогу, и не могу пройти, и на стези мои положил тьму. Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей. Кругом разорил меня, и я отхожу; и, как дерево, Он исторг надежду мою. Воспылал на меня гневом Своим и считает меня между врагами Своими. б...с Кости мои прилипли к коже моей и плоти моей, и я остался с кожею около зубов моих. Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня.

(Иов 19)

Согласно новозаветной традиции, обещание, о котором говорит пророк Исаия (вечною милостью помилую тебя), исполняется Христом, прообразом которого является Иов. Однако это не отменяет трагизм существования человека, но придает ему глубину и внутренний смысл.

Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою.

(К Евреям 10:19-- 20)

Завеса в храме, которая разрывается в момент смерти Христа (Мф. 27:51, Мк. 15:38), как раз символизирует эту завесу между Богом и миром:

Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем.

(К Ефесянам 2:13-- 16)

Подробный комментарий дан в гностическом апокрифе:

Но чертог брачный скрыт. Это -- святое в святом. Завеса утаивала сначала, как Бог правит творением. Но когда завеса разорвется и то, что внутри, откроется -- будет покинут тогда сей дом пустынный! Более того, он будет сокрушен. Божественность же вся не убежит в святую святых, ибо не сможет она соединиться со светом [не]соединенным и с Плеромой не [разорванной. Но] будет она под крылами креста [и под его] руками. Этот ковчег будет [для нее] спасением, когда потоп воды захватит их.

Если некоторые -- из рода священства, они смогут войти внутрь за завесу с первосвященником. Поэтому завеса не разорвалась ни только вверху, ибо тогда было бы открыто только тем, которые принадлежат вышине, ни только внизу она не разорвалась, ибо тогда было бы явлено только тем, которые принадлежат низу. Но разорвалась она сверху донизу. Верх открыт нам, которые внизу, чтобы мы вошли в сокровенное истины. Это действительно то, что почитаемо, то, что сильно. Но мы проникнем туда путем символов презираемых и вещей слабых. Но презираемы они перед лицом славы совершенной. Есть слава -выше славы, есть сила -- выше силы. Поэтому совершенство открыто нам с сокровенным истины. И святое святых явилось, и чертог брачный призвал нас внутрь. Пока это скрыто, зло ведет к тщете и не выделено оно из середины семени Духа святого, они -- рабы зла. Но когда это явится, тогда свет совершенный распространится на каждого. И все, кто в нем, получат помазание. Тогда рабы будут свободными и выкуплены будут пленные.

(Евангелие от Филиппа 125-- 127)

При этом жертва Христа не снимает проблему разрыва с Богом и, следовательно, пребывания в злом (потому что богооставленном!) мире для эмпирического человека: завеса разрывается в момент смерти Христа, и преграда может быть преодолена только на миг -- в вечном настоящем, о котором уже говорилось выше. Человек должен выйти из своего собственного мира, в котором он сам себя запер, играя роль демиурга, и воссоединиться с миром Первичной Реальности.

Рассматривая человека как демиурга, естественно задаться вопросом: в какой мере произвольны эти вторичные миры, сотворенные человеком? Первичный, то есть истинный, мир, сотворенный Богом, мог быть каким угодно (или не быть вообще -- Бог не был обязан творить мир!):

Бог есть любовь... Богу ничего не нужно. Он дает от полноты. Учение о том, что Бог не был обязан творить мир -- не сухая схоластика; оно очень важно... Он породил ненужные существа, чтобы любить их и совершенствовать. Он творит мир, предчувствуя (или чувствуя? для него нет времени), как роятся мухи у креста, как больно касаться дерева израненной спиной, как перехватывает дыхание, когда обвиснет тело, как нестерпимо болят руки, когда приходится вздохнуть... Вот она, любовь. Вот Он, Бог, Творец всякой любви.

(К. С. Льюис. Любовь)

Утверждение о произвольности Божественного акта творения очень важно и, в действительности, необщепризнанно даже в рамках иудеохристианского мировоззрения. В западной христианской традиции прослеживается две линии, которые восходят в конечном счете к Аристотелю и Платону. Св. Фома Аквинский, синтезировавший в своей системе католическую догматику с учением Аристотеля, утверждал: Только то исключено из всемогущества Бога, что противоречит сущности разума (!), а именно, что нечто одновременно существует и не существует или что бывшее стало небывшим. Тем самым, сущность разума рассматривается как ограничение на Божественное всемогущество -- что необязательно (и даже нельзя!) понимать в примитивном богохульном смысле, так как сам человеческий разум сотворен Богом. В любом случае, Бог не вмещается в тварный мир, и творение есть акт самоограничения Бога (умаления -- по-гречески кенозис). Самим актом творения Бог связывает Себя. Речь идет о пределах этого самоограничения.

Эта мысль подчеркивается в принадлежащих христианской традиции сказках К. С. Льюиса, где действует Аслан -- воплощение Бога в образе льва:

Люси увидела... заголовок: Как сделать невидимое видимым. Она прочитала про себя заклинание, чтобы не сбиться на длинных словах, произнесла его вслух, и сразу поняла, что оно сработало... Она протянула руки и кинулась вперед, ибо в дверях стоял сам Аслан, Царь царей, огромный, теплый, пушистый, как всегда...

-- Ах, Аслан! -- сказала она. -- Как это хорошо, что ты пришел!

-- Я был здесь все время, -- сказал он, -- но ты сделала меня видимым.

-- Ну что ты! -- сказала она. -- Не смейся надо мной. Разве я могу заколдовать или околдовать тебя?

-- Можешь, -- сказал Аслан. -- Неужели ты думаешь, что я не подчиняюсь своим собственным законам?

(К. С. Льюис. Покоритель Зари)

Подчиняясь Закону, могучий лев Аслан даже вынужден смиренно принести себя в жертву по воле злой Колдуньи, властвующей в этом мире (Лев, Колдунья и платяной шкаф).

В несколько вульгаризованной форме та же мысль выражена учеником известного мистика и оккультиста Г. Гурджиева:

Мы много говорили об идее чуда, о том, что Абсолютное не может проявить свою волю в нашем мире, что эта воля проявляется только в виде механических законов и не может проявиться в их нарушении. Не помню, кому из нас пришла на ум хорошо известная, хотя и не очень почтительная школьная история, в которой мы усмотрели иллюстрацию к этому закону. Речь шла о семинаристе-переростке...

-- Ну, приведи мне пример чего-нибудь, чего не мог бы сделать Господь, -- обратился к нему епископ-экзаменатор.

-- Это нетрудно, ваше преосвященство, -- отвечал семинарист, -- Даже Сам Господь не может простой двойкой побить козырного туза.

...В этой глупой истории больше смысла, чем в тысяче богословских трактатов. Законы игры составляют суть игры, и нарушение их разрушило бы всю игру.

(П. Успенский. В поисках чудесного)

С другой стороны, для многих других средневековых схоластов, а вслед за ними -- и для наиболее глубоко мыслящих философов Нового времени, Бог безусловно выше законов логики и никак не связан с ними. Известный схоласт св. Петр Дамиани (1007-- 1072; к нему восходят слова философия -служанка теологии) писал:

Вот, к утверждению, что Бог не может восстановить деву после падения, будто бы последовательно, прибавляют: разве Бог может сделать так, чтобы бывшее стало небывшим? Как если бы раз [навсегда] было установлено, что если дева порочна, уже более невозможно стать ей чистой. Что, конечно, по отношению к природе истинно и правомерно утверждать; не может быть, чтобы одному и тому же чего-либо случилось и быть, и не быть [одновременно]. Ведь одно другому противоположно, так что если одно, другого быть не может... Однако эта невозможность... никак не касается божественного всемогущества. Ведь тот, кто дал начало природе, легко, если пожелает, устраняет природную необходимость.

(О божественном всемогуществе)

Позднее о соотношении божественного всемогущества и человческого разума много размышлял Декарт (см. книгу Л. Шестова Афины и Иерусалим). Вот как комментирует мысли Декарта современный философ:

Проблема состоит в том, может ли Бог создавать мир таким образом, что его структура, его строение превосходили бы наши возможности понимания... Мы не можем вводить понятие Бога как представление, как элемент нашей структуры философского размышления, если мы в чем-то его ограничиваем и приписываем ему необходимость создавать только такой мир, который мы можем понимать. Мы должны допустить, что он может создать любой мир, в том числе и тот, в котором три угла треугольника не были бы равны двум прямым и где были бы горы и не было бы долин. А в нашем мире, по определению, если есть гора, то есть и долина... Но мы не можем некоему процессу творения или некоей творящей силе предписать ограниченность нашего мышления. По Декарту, если есть богохульство, то высшее богохульство -- пытаться мыслить вместо Бога. Рассуждать: вот это возможно, а это невозможно, или это имеет такую-то цель.

(М. К. Мамардашвили. Картезианские размышления)

Как бы то ни было, мир сотворен и может рассматриваться как свидетельство Божественного могущества (но не всемогущества, так как Бог неизмеримо больше мира; о Божественном всемогуществе мы можем знать только из мистического опыта).

Поистине, в творении небес и земли, в смене ночи и дня, в корабле, который плывет по морю с тем, что полезно людям, в воде, что Аллах низвел с неба и оживил ею землю после ее смерти, и рассеял на ней всяких животных, и в смене ветров, и в облаке подчиненном, между небом и землей, -- знамения людям разумным!

(Коран 2:159(164), ср. Рим. 1:20)

Базовый текст даосизма так говорит о проявлении Высшей Реальности в тварном мире:

Дао -- это то, что движет вещами,

путь его загадочен и непостижим.

Такое неясное, такое смутное!

Но суть его обладает формой.

Такое смутное, такое неясное!

Но суть его обладает существованием.

Такое глубокое, такое таинственное!

Но суть его обладает силой.

Сила его превосходит все, что существует в мире,

и суть его можно узреть.

С древности и до наших дней

не иссякнет голос его,

несущий волю Отца всей тьмы вещей.

Где же могу я узреть облик Отца всех вещей?

Повсюду.

(Дао Дэ Цзин 21)

Дао, Суть и Смысл мира, буквально лепит его из первозданного Хаоса, как из глины (процесс этот происходит не во времени, поскольку даосизм утверждает вечность материального мира). Форма проявляется в мире, придавая ему структуру. Исследуя эту структуру, мы можем постичь Дао. Голос Отца -это Слово Нового Завета, Логос, Христос, посредством Которого создан мир. Облик Отца запечатлен в порядке взаимосвязи всех вещей и событий проявленного мира, то есть, действительно, повсюду. Важный аспект этой структуры мирового порядка выражен в стихотворении Гете:

Когда в бескрайности природы,

Где, повторяясь, все течет,

И каждый свод вращает свод,

Тогда звезда и червь убого

Равны пред мощью бытия,

И мнится нам покоем в Боге

Вся мировая толчея.

Бог отражается в каждой точке мироздания, любой кусочек бытия включает в себя все богатство форм (в математике и физике такая структура называется фрактальной); червь -- прообраз Христа (Пс. 21:7, Иов 25:6). Самоподобность, характерная для фракталов, свидетельствует об отсутствии некоторого естественного масштаба длины. Поскольку Бог бесконечно превосходит все тварное, в мире, рассматриваемом с точки зрения Божественного промысла, нет и не может быть никаких естественных мерок. Система колес (свод вращает свод), служит системой передач, обеспечивающей функционирование мира. Подобный образ колес в колесах использован в знаменитом видении Иезекииля (Иез. 1).

В каббале творению предшествует процесс цимцум -- освобождение пустого пространства Богом, которое позволяет дать место чему-то еще, кроме Него, запрет на принятие божественного света. Таким образом, творится тьма, неведение, а не свет.

Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил [точнее: опустошил] Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени.

(К Филиппийцам 2:6-- 9)

Человек, творящий свой мир, не может преступить законы Первичной Реальности. В частности, он волей-неволей вынужден считаться с законами природы (установленными Богом!), о чем говорится в книге Иова:

Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края земли? ... Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми? ... Можешь ли возвысить голос твой к облакам, чтобы вода в обилии покрыла тебя? Можешь ли посылать молнии, и пойдут ли, и скажут ли тебе: вот мы?

(Иов 38)

Впрочем, эти вопросы не обязательно считать риторическими, если вспомнить, что муки Иова -- это муки богочеловека Христа, через которого был сотворен мир. Кое-что о непростых отношениях человека и Бога можно найти и в иудейском апокрифе:

И сказал пророк: Господи, не перестану я судиться с Тобою.

И сказал Бог: Исчисли цветы земные; сможешь исчислить их, можешь и со Мной судиться.

И сказал пророк: Не могу исчислить, ибо человеческая плоть на мне, но ни на миг не перестану я судиться с Тобою. Хочу, Господи, увидеть самые глубины преисподней.

И сказал Бог: Сойди и смотри.

(Откровение Ездры)

ГЛАВА 5.

Мир общества и мир Бога

Я не занят, в общем, чужим блаженством.

Это выглядит красивым жестом.

Я занят внутренним совершенством:

полночь -- полбанки -- лира.

Для меня деревья дороже леса.