Кто не спрятался

Конец света наступил в середине рабочего дня. Наступил тихо, так, что сперва никто ничего и не понял. Не затряслась земля, не накатила откуда ни возьмись гигантская волна, не пролился с неба огонь. Просто вдруг потемнело за окном, а дородная бухгалтер Любовь Сергеевна задумчиво произнесла:

— Дождь, что ли, собирается? Я зонт не взяла…

И, подойдя к двери, щелкнула выключателем. Свет не включился, зато выключились все компьютеры в комнате.

— Эй! — возмутилась менеджер Инна, тонкая — звонкая девочка, с гладко зачесанными назад и собранными в высокий хвост темными волосами. — Вы что наделали-то?

Ее лучшая подружка Лина — маленькая блондинка, полноватая, вечно растрепанная, словно только что побывавшая на ветреной улице, возмущенно подхватила:

— Я документ не сохранила! Полчаса работы насмарку!

— Я тут ни при чем! — рявкнула в ответ Любовь Сергеевна и, тяжело ступая, вышла из кабинета, ругая вполголоса невоспитанную молодежь.

— Эй, света ни у кого нет, что ли? — раздался из коридора ее зычный голос.

Наша фирма арендовала офис в старом доме, обнесенном лесами и закрытом от посторонних взглядов грязной строительной сеткой. Из-за нее у нас в комнатах и в ясную погоду царили сумерки, что уж говорить про дождливую. Здание давно числилось снесенным и не значилась даже на картах Москвы. Однако свет и вода в нем были, правда, не всегда, поэтому отсутствие электричества тоже сперва никого не удивило. А я сегодня только делала вид, что работаю, потихоньку раскладывая пасьянсы, и дожидаясь заветных шести вечера, когда можно будет встать и пойти домой. Разболевшаяся среди ночи голова прошла к утру, но оставила после себя вялую заторможенность. Хотелось кутаться в теплый плед, сидеть на диване с кружкой горячего чая и смотреть сериалы. Именно этим я и собиралась заняться, как только вернусь домой.

— Да ладно вам, девчонки, пойдемте, покурим, раз такое дело, — добродушно предложил Володя — разведенный житель Замкадья, обладатель роскошных усов а-ля семидесятые, и счастливый дедушка родившихся недавно мальчишек-близнецов.

Инна и Лина с готовностью поднялись, прихватили сигареты и направились к двери: Инна — цокая тонкими каблучками, Лина, шаркая сандалетами без пяток, которые вечно сваливались у нее с ног.

— Темень-то какая! — оказавшись в коридоре, завозмущались Инна и Лина на два голоса. — Кто-нибудь взял мобильник? Давай включи фонарик, а то так недолго ноги переломать!

Я поднялась и шагнула к окну. Через сетку мало что можно было разглядеть, но огромная реклама Samsung на крыше дома, стоящего по другую сторону Обводного канала, не работала. Похоже, света не было и там. Словно кто-то вдруг обесточил целую улицу в самомцентре Москвы… Машины раздраженно сигналили на перекрестке: из-за неработающих светофоров на мосту немедленно образовалась пробка.

С каждой минутой становилось все темнее. Я потянулась к фрамуге, повернула ручку и меня обдало странным запахом — то ли тухлого, то ли горелого, то ли прокисшего и присыпанного сверху какой-то химией.

— Фу! — я торопливо прижала к носу тыльную сторону кисти. Кожа слабо пахла кокосовым кремом, купленным в «Бодишопе».

— Оля, закрой окно! — резко потребовали за спиной. Я едва не подпрыгнула, хотя и знала, что в комнате не одна. Никита, наш курьер, никогда не уходил курить. Дожидаясь документов, которые нужно будет отнести к нотариусу, сидел у двери, уткнувшись в телефон или читалку. Ему было около двадцати, в прошлом году он недобралбаллов на филфак и пошел, куда прошел, — на вечерний факультет исторического одного из столичных университетов, а днем же подрабатывал в нашей конторе.

— Ты что, разве можно так пугать? — рассердилась я.

Над моим плечом протянулась рука в джинсовом рукаве, захлопнула фрамугу, повернула вниз ручку. Вспыхнул экран мобильника. В комнате стало уже совсем темно, словно вдруг наступила ночь. Проклятая сетка… Что ж, зато аренда дешевая и от метро недалеко, как говорил наш генеральный в ответ на все жалобы.

— Есть широкийскотч? — спросил Никита.

— Только узкий, — растерялась я.

— Узкий не пойдет. Хотя можно бумагой проложить и сверху заклеить скотчем. Давай шевелись! — скомандовал он и тут же, пристроив мобильник на столе, начал без разбора брать документы и складывать листы вдоль. Его руки мелькали в голубоватом свете и несколько секунд я просто наблюдала за ними а в каком-то ступоре, но потом спохватилась, кинулась отнимать:

— Это же рабочие! Спятил?!

Он оттолкнул меня так, что я ударилась бедром о край стола, и едва не упала.

— Не мешай! — прикрикнул он.

— Ты больной! Псих ненормальный!

Я зажимала ладонью ушибленное место, сожалея о сказанном. Если Никита и правда спятил, кто знает, что он еще может выкинуть? Сейчас как схватит со стола ножницы, как всадит в горло или в глаз!

Я глубоко вздохнула несколько раз, пытаясь унять подступившую панику, сама понимая, что в голову лезет сущая дичь. Никита был замкнутым, но вежливым, исполнительным и ответственным. Светловолосый, пухлогубый, с яснымисерыми глазами и удивительно чистой кожей. Пожалуй, симпатичный. Сходят ли такие ясноглазые с ума? Хотелось верить, что нет.

Темнота, обступившая нас со всех сторон, давила почти физически, мешала думать. А еще этот запах… Несмотря на то, что окно было теперь закрыто, он все равно чувствовался.

В коридоре перекликались голоса сотрудников из других офисов. Кто-то требовал разобраться, что случилось с электричеством. Кто-то — позвонить генеральному, именно сегодня укатившему на встречу. Кто-то спрашивал, можно ли расходиться, раз компьютеры всеравно не работают. Машины за окном сигналили все громче и все более раздраженно. И, хотя мы находились на пятом этаже, я невольно поддалась этой нервозности и уже готова была схватить со стола сумку и бежать подальше от сумасшедшего Никиты. Но тут из коридора вновь послышался голос Любови Сергеевны:

— Какой домой, с ума вы посходили? Помните, как в девяностовосьмомураган грянул? Вот и сейчас что-то будет, тучи-то каксгустились!

И я осталась. В девяностовосьмом мне было девять, ураган я благополучно проспала, но поваленные деревья в нашем дворе помнила отлично. А еще помнила горящие торфяники летом 2010. Запах, сочащийся сейчас сквозь щели в окне, был совсем непохож на тот, но он мне не нравился. Совершенно.

— Возможно, авария на каком-то химическом заводе? — нерешительно предположила я и полезла в карман за мобильником. Надо зайти в интернет, вдруг в новостях уже написали, что происходит? Штормовое предупреждение или…

— Оля, не тупи! — Никита снова оказался рядом, вырвал мобильник у меня из рук, бросил на стол. — Сети нет! Помогай! Задохнемся же!..

И подтолкнул меня к окну.

Даже не знаю, почему я послушалась. Может быть, на мгновение мне показалось, будто он точно знал, что происходит и что нужно делать. Или из-за запаха, усиливавшегося с каждой минутой. Но почему никто в коридоре не говорит про вонь?.. Не открывали окна, поэтому не почуяли? Ладно, спрошу потом.

Я на ощупь выдвинула верхний ящик стола, достала ножницы и гладкую бобину скотча, и принялась приклеивать к фрамуге уже сложенные листы. Никита прикладывал их, а я с треском отматывала длинные клейкиеленты, отрезала и клеила, отрезала и клеила, стараясь не думать о том, насколько нелепо происходящее. Сейчас тучи разойдутся или дадут свет, в комнату вернутся курильщики, и Инна, наверняка скажет с издевкой, что зима совсем не близко, заклеивать окна незачем, и потребует немедленно оторвать обратно все это уродство, а Лина просто покрутит пальцем у виска.

Однако никто не возвращался. Голоса в коридоре потихоньку стихали, но за какофонией гудков, доносящихся с улицы, я не обратила на это внимания. Народ то ли разошелся по своим рабочим местам, то ли по домам. А заглянуть к нам, в последнюю в коридоре комнату, наверное, никто не сообразил… Экраны мобильников давно погасли и мы клеили в темноте на ощупь, сталкиваясь руками и чертыхаясь на два голоса, когда под липкую ленту попадали пальцы.

— Все, — сказал, наконец, Никита и, не успела я облегченно вздохнуть, добавил: — Теперь дверь.

— Дверь? — удивилась я, но ответа не получила и в этот раз. В темноте снова вспыхнул голубой экран. Я увидела, как Никита идет через комнату и едва не взвизгнула: «Стой, не бросай меня здесь одну в темноте!»

Я побрела за ним, подсвечивая себе включенным на айфоне фонариком. Пристроила его на краю Володиного стола, принялась за работу. Мы уже приноровились складывать листы и приклеивать их, и с дверью справились быстро.

— Знаешь, все это как-то глупо… — заговорила я, и тут на улице начали кричать.

Сперва мне показалось, что это ругаются друг на друга водители машин, но крики совсем не походили на брань. Пронзительные, полные боли и ужаса, они становились все громче и бессвязнее. Я бросилась обратно к окну, забралась на подоконник, прильнула к стеклу, приставив к вискам ладони, словно это могло помочь что-то разглядеть, но видела лишь колеблющуюся за окном тень строительной сетки. Зато слышала я отлично. Где-то бились стекла и, кажется, кто-то с воплями метался внизу, на улице. Леса раскачивались и скрипели, то ли под порывами ветра, то ли от того, что люди пытались забраться на них, спасаясь от того, что творилась внизу. А потом звон стекла раздался сверху и что-то тяжелое с воем пролетело мимо окна, ломая прогнившие доски. За ним еще одно «нечто», а потом справа от нас…

Я шарахнулась от окна, упала на пол, зажимая уши ладонями, не осознавая, что тоже кричу. Жесткие пальцы вцепились мне в плечи, потянули вверх, заставляя подняться. Щеки обожгло хлесткимиударами. На третьем я опомнилась, заслониласьруками:

— Хватит, хватит, я все!..

— Точно?

Я закивала, стуча зубами, не задумываясь над тем, видит он меня или нет.

— Ч-чт-то эт-то? Чт-то? — только и смогла выдавить из себя я.

На улице продолжали кричать, но теперь это уже был не многоголосый сводящий с ума вой, а отдельные жуткие вскрики. После каждого меня передергивало. Коленки тряслись, во рту стало горько и кисло. На мои локти легли чужие горячие ладони, и я вдруг поняла, что ужасно замерзла в тонкой блузке и легкой юбке.

— Оля, ты в порядке? — настойчиво спросил Никита.

— Х-холод-дно… — пожаловалась я.

В темноте зашуршала ткань и он накинул что-то мне на плечи, кажется, пиджак. Возможно, дажемой, висевший до этого на спинке кресла. Я торопливо сунула руки в рукава. Застегнулась. Да, мой, точно.

— Помоги шкаф передвинуть.

Голос Никиты снова стал жестким, и он уже тащил меня куда-то. К двери, поняла я, наткнувшись в темноте на протестующе булькнувший кулер.

Я, не спрашивая больше, зачем, уперлась плечом в шкаф, куда мы вешали верхнюю одежду, и принялась остервенело толкать. Каблук вдруг поехал назад и я почувствовала, как сломался супинатор. Проклятье! Дорогущие туфли, купленные в «Рандеву»!

— Теперь столы, — сказал Никита, когда шкаф загородил дверь, и только тут я опомнилась:

— Постой, а как же наши? Как войдут, если вернутся с улицы?

Никита не ответил, а через мгновение, я услышала, как он начал сдвигать к двери стол Инны. Со стола что-то падало на пол, рассыпалось, катилось в разные стороны. Органайзер, тупо подумала я. Инна коллекционировала ручки, вечно хвалилась найденной в очередном интернет-магазине или привезенной из-за границы. Была у нее одна классная — с плавающей туда-сюда рыбкой…

«Если Инны больше нет, то, наверное, можно взять ее, — подумала я. И тут же саму себя одернула: — Сдурела?»

Упало что-то большое, наверное, монитор. Я уже не протестовала. Наоборот, мне хотелось, чтобы Никита шумел сильнее, заглушая выкрики и скрип лесов, все еще доносившиеся с улицы.

— Я такое видела по телевизору. Это типа теста, проверка на психическую устойчивость и инициативность, вот так! Сейчас включится свет и окажется, что ничего на самом деле не было… — пролепетала я. — Все не по-настоящему!

— По-настоящему. — От уверенности, прозвучавшей в голосе Никиты мне снова захотелось завизжать. Или стукнуть его чем-нибудь. Возможно, подобранным с пола монитором. Я вдруг увидела это, словно в замедленной съемке: вот я наклоняюсь, хватаю монитор, размахиваюсь и обрушиваю на лицо обернувшегося ко мне человека. В стороны летят осколки пластика, выбитые зубы, капли крови… Где-то я такое видела… А, да, в «Особо опасен». Только там, кажется, били не монитором, а клавиатурой. Но, конечно же, ничего я не сделала. Просто стояла и молчала, обхватив себя руками за локти. Холод теперь проник до самых костей, словно температура на улице вдруг упала до минуса. Хотя на самом деле это, наверное, все-таки был стресс.

«Думай, — приказала я себе, потихоньку пятясь назад. — Думай…»

— Химическая атака? — предположила я. — Если да, разве бумага и скотч помогут?

Никита хмыкнул.

— При взрыве атомной бомбы в старых американских учебниках самообороны советовали спрятаться под стол. А о радиации — заклеивать окна скотчем. Чем бумага хуже?

— Да? — вяло удивилась я. — Серьезно? А в наших?

— Не помню.

— А откуда знаешь про американские?

— Видел в каком-то сериале.

— А если серьезно, что нам делать? — Вышло жалобно, и мне самой стало противно. Взрослая женщина, мальчишку спрашиваю, чтоделать! С другой стороны, он же мужчина, защитник. Вот пусть и защищает!

Не отвечая, Никита, прошел мимо, сел за Володин стол и начал один за другим открывать ящики.

— Где-то у него тут была нычка печенья…

— У меня есть два бутерброда. С сыром, — зачем-то добавила я. — И яблоко. У Инны наверняка с собой есть йогурты… Тьфу, разве сейчас о еде надо думать?!

— А о чем?

— Ну… Если это химическая атака, теракт или напали на нас без объявления войны, такое ведь тожеможет быть, надо думать, как нам не отравиться. Те люди, что выпали из окон, — меня передернуло, снова застучали зубы. Я стиснула их изо всех сил, сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться, но потом вспомнила, что глубоко дышать-то сейчас, пожалуй, как раз не стоит, и торопливо выдохнула. — Они, наверное, того… надышались. Сознание потеряли и выпали. Может, намкак на пожаре, намочитькакие-то тряпки и дышать через них?

— Молодец, начала соображать, наконец. — Голос из темноты прозвучал на этот раз как-то даже весело. — Чтоеще?

— Ждать, когда станет ясно, что происходит?

— Еще скажи, спасателей ждать. А если не придут? Сколько просидим в запертой комнате? Тут даже вентеляционного отверстия нет. Через сколько задохнемся?

— Ты меня спрашиваешь? — Я подумала было вернуться за свой стол, но тут же поняла, что не хочу сидеть спиной к окну. Нет уж!

Я на ощупь пошла к креслу Лины, мельком вспомнив, что в верхнем ящике стола та держит шоколадные конфеты и ест, но толькокогда Инна выходит из комнаты. А когда подружка на месте, прикидывается, будто сидит на диете.

К горлу подкатил комок. Хорошо, что у меня никого нет. С мужем давным-давно развелась, родители умерли, лучшая подруга Аленка вышла замуж и уехала в Швецию, а другихподруг я так и не завела. Иногда встречалась с однокурсницами, но это разве дружба? Так, кофе попить, мороженого поесть, поболтать о ерунде. Выйти ненадолго в люди, а потом вернуться в свой мирок, к любимым книгам и фильмам… Даже собаки у меня не было. И кошки. Только рыбки — им-то особого общения не надо: аквариум мыть, да корм вовремя насыпать. Так что волноваться мне, по большому счету, было не за кого. Только за тех, кто совсем недавно сидел вместе с нами в этой комнате, а теперь…

Странное дело, раньше я как-то об этом не задумывалась, но, оказывается, самыми близкими людьми я могла сейчас назвать только сослуживцев. Пять дней в неделю рядом по девять часов в день, как ни крути, а связь. Связь, скорее всего, уже оборвавшаяся.

Садиться в Линино креслорезко расхотелось, и я присела на край стола.

— Думаешь, они еще живы? — неуверенно произнесла я в темноту.

— Наши? — я не видела Никиту, но мне показалось, что он пожал плечами. — Если не успели выйти во двор. Или если успели забежать обратно, когда все началось.

— И догадались заклеить окна? А если нет? А нам это заклеивание надолго поможет? От чего мы умрем быстрее, потому что задохнемся, или потому что отравимся? И вообще надо было не в одной комнате запираться и заклеиваться, а этаж так изолировать. Хоть доступ к туалету был бы!

— Лучше бы да кабы… Лучше всего сейчас тем, кто в коме лежит, с искусственной вентиляцией легких, — философски заметил Никита.

— Как Рик в «Ходячих», — фыркнула я, хотя было совсем не смешно. Одно дело сериал, где герой очнулся, а вокруг все умерли и по городу бродят толпы зомби, другое — реальная жизнь. В ней ведь такое не может случиться, просто не может!

— Примерно, — согласился Никита из темноты. — Но у нас тут не зомбиапокалипсис, судя по всему.

— Нет? Точно? — я начала злиться. Откуда он такой умный выискался? Почему знает, что делать, почему так спокойно все воспринимает?

— Это демоны, — как ни в чем не бывало, ответил он. — Я читал об этом: библейская вариация на тему конца света. Настанет судный день и демоны придут на землю за грешниками…

— Ну знаешь! — я аж задохнулась. — Иди ты, знаешь куда?

— На улицу? — кажется, мое возмущение его развеселило. — Спасибо, не хочется. Вдруг они ходят там — огромные черные тени с горящими огнем глазами…

— Когтями и клыкам, — мрачно добавила я. И копытами цокают по расплавленному асфальту.

— Почему расплавленному? — заинтересовался Никита.

— Ну как, они же из ада. Горячие, наверное. А вонь эта — сера. Или чем там пахнет в аду?

— Логично, — согласился он. — Только если асфальт расплавился, то они не цокают, а скорее с чавкающим таким звуком передвигаются, копыта-то вязнут.

— Пожалуй, — ошарашенно согласилась я.

— В любом случае, дверь лучше никому не открывать, — уже серьезно добавил Никита. Незачем им знать. Что мы тут спрятались.

— А если они в окно? По лесамзалезут?

Леса, между прочим, продолжали скрипеть. И сетка дергалась как-то подозрительно.

— Не залезут, леса деревянные, загорятся…

— А они по стене… У них же когти, — сказала я.

Услужливое воображение снова подсунуло яркую картинку: черные тени, с пылающими глазами, лезущие в дома. Кирпич и бетон крошатся под могучими когтями, разлетаютсястеклянными брызгами стекла, длинные волосатые лапы тянутся в комнаты, хватают кричащих людей. Те цепляются за мебель, пытаются удержаться, срывая ногти, но где им, ведь демоны сильнее. Можетбыть, те, кто выпал из окон, выпали не сами по себе? Можетбыть, их вытащили? Швырнули вниз, прямо в адское пламя? Может, я просто не увидела черные тени в царящей за окномтемноте? А если открыть окно и выглянуть… Я вытерла выступивший на лбу пот. Мне кажется, или действительно становится жарче? А может быть, все наоборот: демоны хватают только тех, кто оказался на улице? И мы будем живы, пока не выйдем?

— Дурацкая теория, — сердито бросила я в темноту. — Демонов не бывает!

— А ходячие мертвецы бывают?

— Ага, если впали в летаргию, а потом очнулись…

Устав от этого дурацкого разговора, я достала айфон, активировала экран. Вдруг появилась сеть? Или какое-то оповещение от МЧС или других служб?

Сети по-прежнему не было. Часы почему-то показывали шесть утра. Такая рань, мне вставать только через час, а я, вместо того, чтобы спать, о демонах рассуждаю! Стоп… Что?.. Почему я лежу? Почемуправая нога совсем затекла и голова пульсирует болью над правой бровью?

Я зажмурилась, открылаглаза и резко села на кровати. Сердце колотилось, шею и грудь покрывал пот. В углу комнаты булькнул аквариум. Отбросив одеяло, я вскочила и, припадая на непослушную ногу, кинулась к выключателю, а потом долго стояла, цепляясь за косяк, щурясь от слишком яркого электрического света, смотрела на свою комнату с привычным для конца недели бардаком.

Немного успокоившись и клятвенно пообещав себе, что уберусь сегодня же вечером, я поплелась в ванную, на ходу стягивая футболку, покрытую пятнами пота. Приснится же такое! Демоны, будь они неладны! И теория эта дурацкая проконец света! Никита о ней и рассказал пару недель назад, когда мы вместе с ним шли с работы к метро. Тьма, мол, наступит по всей Земле на три дня и три ночи, и демоны выберутся из ада, и горе тем, кто не успеет укрыться в домах или выйдет на улицу… Приду в офис — убью!

Приняв душ, я покормила рыбок, сделала омлет в микроволновке. Хотела было позавтракать под какой-нибудь сериал, но решила — нет. И голова все еще болит, да и просто не хочу. Вместо этого влезла в интернет, убедилась, что в мире все спокойно. Никаких катаклизмов, странных природных явлений, и даже прогноз погоды хороший: дождя не ожидается и давление нормальное. И астрономы ничего такого об астероидах и прочей космической дури не сообщают. Что ж голова-то не проходит?

Я собралась на работу, усилием воли заставив себя не делать лишние бутерброды, не класть в сумку свечи, фонарик и широкий скотч. И не заходить по дороге в магазин, в поисках респиратора. Где я куплю респиратор в восемь утра? Да и вообще, мало мне страшилок, что ли, снилось за всю жизнь? То цунами, то пресловутые зомби, то огонь, падающий с неба, а недавно вот были динозавры! Что ж теперь, после каждого начинать с собой носить запас вещей на случай конца света? Нет, есть способ попроще: надо просто перестать смотреть и читать всякую ерунду, чаще куда-то ходить, найти себе, наконец, парня! Подумаешь, замужество неудачное, что теперь, одной куковать? Вот среди наших программистов есть один симпатичный — Саша. Высокий, плечистый. И вроде бы я ему даже нравлюсь. Чем не кандидат? А все эти страшилки про разнообразные концы света придумывают сами люди, чтобы нервишки себе пощекотать. Как будто без того нам всем проблем мало!

Преисполненная решимости раз и навсегда покончить с глупостями, я вышла из дома, высоко держа свою больную голову. Таблетки я обычно старалась пить только в крайнем случае. Вот если заболит совсем уж нестерпимо, тогда и выпью. Я улыбалась прохожим и теплому летнему солнцу, в метро не стала открывать читалку, разглядывая случайных попутчиков и не отворачиваясь, если кто-то смотрел на меня. До работы шла неторопливо, наслаждаясь сладким ароматом цветущих яблонь, чудом сохранившихся во дворах в центре города. И в результате в офис пришла последняя.

— А где курьер наш? — жизнерадостно спросила я, поздоровавшись со всеми. — Хочу сказать ему пару ласковых про теории его дурацкие…

— Оль, ты что? — Инна, как-то странно посмотрев на меня. Лина и Володя молчали и отводили глаза. — Его же машина вчера сбила, в реанимации он…

— Вообще из головы вылетело, — изумленно произнесла я.

Доплелась до своего стола, плюхнулась в кресло. А ведь правда, мы же обсуждали вчера полдня случившееся. Он возвращался от нотариуса с заверенными документами, переходил дорогу и здесь, у нас на мосту, побежал на красный. Нам рассказал охранник, который как раз вышел покурить на улицу и все видел. А я потом была сама не своя, ведь это я позвонила Никите, попросила прийти поскорее. Наши еле отговорили меня в больницу бежать, потому что в реанимацию все равно не пускают. Понятно теперь, к чему мне снились и гудки машин, и крики, и разговор этот про аппараты… Ох.

Я включила компьютер, бегло просмотрела рабочуюпочту. Ничего важного. Да и вообще никаких срочных дел сегодня у меня не было. Только заполнить статистику для отчета, но на нее оставалось еще несколько дней, даже если не сделаю сегодня, ничего страшного. Голова болит, да и после таких новостей слишком не по себе. В конце концов, домой могу взять работу на выходные. Стоп, нет, я же собиралась не сидеть дома, а пригласить куда-нибудь программиста Сашу!

Старательно задавив в себе чувство вины — может, я и позвонила Никите, но под машину-то не толкала! — я углубилась в изучение репертуара кинотеатров. Как назло, попадались сплошные ужастики и боевики. А нормальных фильмов сейчас не снимают, что ли? Опомнилась, когда над ухом раздался полный ехидства голос бухгалтерши:

— Ну ты посмотри, работнички, а? Корпишь?

Я быстренько свернула окно. И как она ухитряется подкрадываться, с ее-то габаритами?

— Уж и отдохнуть нельзя, — пробормотала я. — Голова у меня болит, выпила вот таблетку, жду, когда подействует.

— Ну жди, жди, — многозначительно произнесла та. — Дождешься, расскажу генеральному, чем вы тут заняты в рабочее-то время!

— Не расскажете, на встрече он, — подал голос из-за своего компьютера Володя.

— Так он там не навсегда же, — возразила бухгалтерша, и нахмурилась, глядя в окно.

— Дождь, что ли, собирается? А я зонт не взяла… — сменив тон, задумчиво произнесла она и, подойдя к двери, щелкнула выключателем. Свет не включился, зато выключились все компьютеры в комнате.

— Эй! — возмутилась Инна. — Вы что наделали-то?

— Я документ не сохранила! Полчаса работы насмарку! — подхватила Лина.

— Я тут ни при чем! — рявкнула в ответ Любовь Сергеевна, а я выскочила из-за стола и, бесцеремонно отпихнув бухгалтершу, захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Зря, кажется, я не сделала лишние бутерброды.

— Всем сидеть! Считайте, что я спятила, но никтоникуда не пойдет!

На меня смотрели четыре пары изумленных глаз. В комнате стремительно темнело, внизу, на улице сигналили машины. Из приоткрытого окна потянуло то ли тухлым, то ли горелым, то ли прокисшим и присыпанным сверху какой-то химией…