Роман Тагиров Кто сильней – боксёр или самбист?

Глава 1 ГСВГ. Войсковое стрельбище Помсен

«Группа Советских Войск в Германии (ГСВГ) была создана после победы СССР и антигитлеровской коалиции в Великой Отечественной войне и безоговорочной капитуляции Германии, на основании Директивы Ставки Верховного Главнокомандования № 911095 от 29 мая 1945 года. В состав группы вошли: войска Первого Белорусского, Второго Белорусского и Первого Украинского фронтов. 10 июня 1945 года Группа советских оккупационных войск приступила к осуществлению своих функций на территории Германии. Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков стал её первым Главнокомандующим и одновременно Главноначальствующим Советской военной администрации в Германии, учреждённой Советом Народных Комиссаров СССР. Первоначально штаб Группы войск размещался в Потсдаме, а в 1946 году был переведен в пригород Берлина — Вюнсдорф, где находился всё время существования Группы. Вопрос размещения войск Группы решалась в основном за счёт использования бывших мест базирования войск Вермахта...»


Специалисты Советской Армии, бывшие курсанты Еланской учебной дивизии (Елань), летели на гражданском ТУ-134 чуть больше четырёх часов. Во время полёта по салону авиалайнера дважды прошлись стюардессы, с улыбкой предлагая рядовым и младшим сержантам минеральную водичку. Но не все солдаты смогли насладиться такой великолепной картиной из гражданской жизни и предложенной живительной влагой. Практически все пассажиры этого рейса спали. Перед взлётом механики-водители, операторы-наводчики и командиры отделений мотострелковых войск прожили двое суток на аэродромном поле в огромных сырых и холодных палатках с одной печкой на всех и двухъярусными металлическими кроватями без матрасов и, конечно же, без постельного белья. Армейские друзья, операторы-наводчики БПМ-2, рядовые Кантемиров Тимур и Тайсин Раис смогли занять в своей палатке одну из кроватей прямо рядом с печкой-буржуйкой, спали в тепле по очереди, охраняя сон товарища и свои солдатские сидоры.

На высоте четырёх тысяч метров друзья бодрствовали, обсуждали свою дальнейшую службу за границей нашей необъятной Родины и оказались редкими счастливчиками, ставшими объектом внимания приятных и ненавязчивых услуг Аэрофлота СССР. За плечами друзей, где-то там далеко внизу, за Уральскими горами остался самый трудный период их службы в Советской Армии — первые полгода в Еланской учебке. Оба солдата уже знали, что оставшиеся полтора года они прослужат в ГСВГ и с волнением обсуждали загадочную для них армейскую службу вдали от родных мест.

По трапу молодые люди спускались с видом уставших туристов, прибывших в конечный пункт путешествия, и с туманным от перелёта взглядом осматривали местность. Многие солдаты вообще впервые поднялись в небо, да еще на такое огромное расстояние. Оказалось, что самолёт сел точно на таком же военном аэродроме, с которого вылетали под Свердловском. Один в один! Те же самые ангары, замаскированные под холмы с травой. Такая же бетонная взлётная полоса. И точно такой же осенний лес с берёзками и кустарником. И так же моросил мелкий дождь. Только тёплый. В Свердловской области было намного холодней. Тимур с Раисом, да и все остальные прибывшие молодые советские граждане, почему то считали, что природа в ГДР должна разительно отличаться от лесов, полей и рек Советского Союза. И, не находя ничего интересного вокруг, кроме бетонной рулёжки и мокрого леса, бойцы начали спрашивать друг у друга: «Ну и чё? Это Германия? А где немцы?»

Всех построили в колонны около самолёта. Прилетевшие защитники Родины разделились на две половины по географическому вопросу: одни солдаты утверждали, что мы ещё в Союзе, под Брестом, и сели на дозаправку, а их оппоненты отвечали, что уже находимся в самой Германии. Солдаты стояли в строю, мокли, спорили и галдели всё громче и громче. Напряжение нарастало! А сопровождающие офицеры не отвечали на вопросы и только многозначительно улыбались...

И тут все увидели приближающиеся шеренги солдат в шинелях и с яркими чемоданами в руках. Это были дембеля! И хотя внешний вид демобилизованных в запас солдат был несколько потрёпан, армейская форма была такого фасона, что весь «мировой кутюр», если бы вдруг увидел такое групповое дефиле на военном аэродроме, нервно курил бы в самом дальнем углу земного шара. Тимур тут же вспомнил слова Рината, сказанные ещё в каптёрке спортроты: «В армии всегда встречают по одёжке, а уж провожают по такой одёжке...»

Чего только стоят шапки-ушанки! Маленькие, совсем не по размеру головы, усушенные на специальной болванке и отутюженные до формы квадратика, а после зачернённые лёгким прикосновением сапожной щетки, с красующейся посерёдке согнутой почти пополам начищенной до блеска кокардой. Это рукотворное изделие, не падая, держалось на затылке дембеля в нарушение всех правил земной гравитации. А брючки галифе, ушитые так, что задок парня, втиснутый в этот швейный шедевр, становился очень похож на мандолину и, казалось, может с треском лопнуть от лёгкого прикосновения! А дембельские сапоги с голенищами, плотно обтягивающими икры солдата, и заглаженные гармошкой правильной формы? А дембельские чемоданы в руках счастливчиков? Это были отдельные произведения военно-прикладного искусства в единственном роде! Эти две темы: дембельские сапоги и дембельские чемоданы солдат Группы Советских Войск в Германии — просто требуют к себе особого внимания и будут освещены немного позже. А пока вернёмся к живописной картине смены поколений: молодого пополнения и дембелей ГСВГ.

Все дембеля выглядели бодро. Увидев самолёт и строй молодых солдат, тут же прибавили шаг и с криками: «Вешайтесь!» стали бросать в сторону молодых заранее запасённые брючные ремни. Как оказалось, это была старая добрая солдатская традиция. Тимур с Раисом хозяйственно подобрали по паре ремешков и засунули в армейский мешок. Не пропадать же добру! Затем дембеля начали искать своих земляков, выкрикивая в толпу названия родных городов. Ответных выкриков им долго ждать не пришлось. От прибывших дембелей узнали, что сели недалеко от аэродрома под названием Темплин, а затем нас доставят в город Дрезден, земля Саксония. И сразу всем стало ясно и понятно, где мы находимся. И на душе молодых бойцов немного отпустило. Они в Германии!

Отслуживших своё стали быстро сажать в самолёт. А колонны вновь прибывших солдат двинулись по лесной дороге. Старший офицер приказал ускорить шаг и радостно сообщил всем, что если мы не успеем на электричку, то проведём в этом лесу ровно сутки. Шли быстрым шагом около часа, дождь стал накрапывать сильней. Шинели и шапки намокли. Строй тяжело дышал. Офицеры и прапорщики двигались вровень с солдатами. Никто не хотел провести сутки под открытым небом в конце октября, даже в относительно тёплой Германии. Удивительно, но даже грунтовая дорога в немецком лесу была ровной и без луж. Затем на маленькой станции в лесу загрузили в небольшую электричку, называемую «вертушкой», на которой ранее доставили дембелей из города.

Хорошо продуманный и рассчитанный механизм доставки молодых солдат и отправки демобилизованных в запас бойцов в Советский Союз работал без сбоев и на полную катушку. Пассажирские самолёты только успевали заправиться и вылетали обратно. Пока ехали в «вертушке», несколько местных старослужащих ходили по вагонам и пытались отобрать солдатские значки у бывших курсантов. Сопровождающие состав молодые сержанты не вмешивались. В конце вагона даже возникла небольшая драка, и местные «разбойники» предпочли быстро ретироваться. Раис дёрнулся было махнуться за правое дело, но Тимур со словами: «Успеем ещё в новой части!» — остановил товарища.

* * *

Выйдя из «вертушки», советские солдаты впервые оказались на немецком небольшом вокзале с одним перроном. Это было старинное одноэтажное здание жёлтого цвета с маленьким залом и часами на остроконечной башне. Все крутили головами, рассматривали и обсуждали между собой непривычную архитектуру вокзала и обстановку местных железных дорог. Невдалеке была видна деревня с кирхой над домами. Рядовой Кантемиров хорошо знал основы немецкого языка и с большим интересом вчитывался в незнакомые вывески: Bahnhof, Gaststatte, Dresdener Shtrasse. На перроне показался пожилой мужчина в форме железнодорожника и с флажком в руке.

«Смотри, немец идёт! Немец...» разнеслось по строю и все тут же уставились на первого живого немца на германской земле. И хотя Тимур вырос среди своих советских немцев в шахтёрском посёлке Челябинской области, тоже поддался общему настроению и с интересом стал разглядывать местного железнодорожника. Это же был чужой немец. Не наш! А пожилой человек, видимо уже привыкший к такому пристальному вниманию каждый раз со стороны новых русских солдат, просто улыбнулся в пышные кайзеровские усы, приветливо махнул рукой и стал спокойно выполнять свою работу.

Рядом с вокзалом на переезде закрылся шлагбаум, и за поворотом показалась двухэтажная зелёная электричка. Появление таких необычных вагонов вызвало новую бурю восторга молодых солдат. Офицеры быстро построили всех в колонны. Старший офицер группы в звании капитан и с петличками артиллериста сообщил, что сейчас мы поедем вместе с гражданскими лицами, и приказал всем вести себя достойно и скромно, как подобает советскому солдату. Тимур с Раисом оказались в числе первых у дверей электрички, успели забежать на второй этаж и занять места около окна.

А за стеклом стал проплывать завораживающий и притягивающий чужой мир. Чужие чистые и яркие деревеньки с аккуратными домами и мощеными улочками. Чужие красивые небольшие города с невысокими домами и узкими улочками, похожие на картинки из сказок Андерсена. Меняющиеся виды населенных пунктов ГДР за окном вагона, не шли ни в какое сравнение с деревнями и городками Зауралья, откуда в основном были родом прибывшие советские солдаты. Ни один из прилетевших в ГДР бойцов никогда не был за границей и видел такие деревни и города впервые в своей жизни. А если бы и был, например, по туристической путёвке, то этот солдат Советской Армии, скорее всего, служил бы сейчас где-то на Дальнем Востоке или в Средней Азии.

По мере отдаления от конечного пункта, на каждой следующей станции в вагон стали заходить местные жители. Основной удар неподдельного интереса молодых советских граждан, впервые в жизни оказавшихся за границей, принял на себя железнодорожник, оставшийся на своей конечной станции. Поэтому русские солдаты уже спокойно отнеслись к новым пассажирам в вагоне. В основном садились люди среднего возраста, рабочие и служащие, которые ехали на работу в Дрезден. Около скамейки, где сидели наши друзья, остановилась пожилая пара. Рядовой Кантемиров оторвался от окна, посмотрел на бабушку с дедушкой, встал и с волнением и смущением произнёс свою немецкую фразу: «Setzen Sie sich bitte!» (Садитесь, пожалуйста!). Вслед за товарищем и с улыбкой до ушей вскочил рядовой Тайсин.

У школьника и студента техникума Кантемирова по немецкому языку всегда были только отличные оценки. Тимуру легко давался третий язык, русским и татарским он владел в совершенстве. Особенно могучим русским! Но, эту произнесённую впервые на чужбине фразу Тимур знал больше, чем на «отлично». Именно, с этих произнесённых учителем немецкого языка слов: «Setzen Sie sich bitte!» начинался каждый урок в советских школах. И даже шесть месяцев в учебном мотострелковом полку не смогли выбить из глубин подсознания оператора-наводчика БМП-2 эту вежливую фразу на немецком языке.

«Mein Gott!» — на весь вагон воскликнула немецкая бабушка. «Vielen Dank» — сухо поблагодарил, пропуская супругу вперёд, немецкий дедушка. Бабушка ещё добавила, что рядовой Кантемиров какой-то там «юнге». Тимур не смог перевести эту фразу, но понял, что его хвалят, и заулыбался совсем как его товарищ. Капитан Советской Армии тоже встал со своей скамейки, кивком головы одобрил действия своих бойцов и приказал остальным уступить места гражданским. Все оторвались от заграничной жизни за окнами вагона, вспомнили, что они советские солдаты, и наперебой, жестами и улыбкой, стали приглашать немцев устраиваться поудобней...

Ещё после посадки первых гражданских лиц, все. вновь прибывшие бойцы обратили внимание, что им попался вагон для курящих с устроенными пепельницами на ручках скамеек. Старший группы объяснил, что обычно в таком составе всегда имеется два вагона для курящих. Тимур с Раисом не курили и всё же решили после благородного поступка не менять вагон и остаться в центре внимания. Мужчины, усаживаясь на скамейки, начали вытаскивать из карманов свои пачки и зажигалки. Вагон заволокло табачным дымом. И что удивительно, немцы не спешили угощать сигаретами советских солдат, которые жадно наблюдали за этой удивительной картиной — курения в вагоне электрички.

Только дед, которому друзья уступили место, протянул им свою пачку, предлагая закурить. Тимур успел прочитать название сигарет: «JUWEL» и отрицательно повертел головой. Не курим, мол! Рядом с операторами-наводчиками стоял механик-водитель БМП по имени Фердаус, родом из солнечной Башкирии, и которого все называли просто Федя. Федя был земляком друзей и всегда старался держаться рядом, зная ещё с учебки, что этим двум бывшим курсантам Елани постоянно везёт. И в этот раз механик-водитель Федя просто протянул руку предложенной пачке и вытащил сигарету. Дед щёлкнул зажигалкой и дал русскому прикурить. Солдат протянул сигареты обратно. Старик махнул рукой на всех стоящих рядом бойцов. Пачка отправилась по вагону. После первой затяжки, немец сухо прокашлялся. Супруга осуждающе покачала головой и вновь с улыбкой посмотрела на Тимура с Раисом. Молодцы какие, не курят... Дед ткнул в себя пальцем и протянул руку советским солдатам: «Отто». Трое русских представились по очереди и пожали руку старику. Фердаус на всякий случай представился Федей. Хотя, какая разница?

Отто сильно закашлял вновь, махнул рукой и начал говорить. Тимур успел только разобрать: Stalingrad, Panzer (танк), Feuer (огонь), Kazachstan и Lager. Когда немец закончил фразу, все стоящие рядом солдаты повернулись к рядовому Кантемирову. — Переводи, давай! Вон как здорово шпрехаешь. «Зетцен зи бите». Сопровождающий капитан протиснулся ближе и тоже вопросительно посмотрел на бойца. Переводчик пожал плечами:

— Немец вроде говорит, что воевал, горел в танке в Сталинграде, попал в плен и был в лагере, в Казахстане.

Отто слушал внимательно, закивал головой и добавил:

— Fünf Jahre.

И для подтверждения своих слов растопырил пятерню. Тимур перевёл:

— Пять лет в плену был.

Выпускники Еланской учебной дивизии в упор рассматривали пожилого немца. Каждый из них впервые в жизни видел настоящего врага. Не из кино, не из прочитанных книг и рассказа ветерана во дворе. Может быть, этот Отто и стрелял из своего танка как раз в его деда, который так и не вернулся с войны? Бывший солдат вермахта курил, спокойно смотрел на молодые лица советских парней и думал о чём-то своём. Тут в разговор вмешался Фердаус, у которого в этой войне погибли оба деда:

— Старик, ты что, фашист?

Этот вопрос не требовал перевода... Рядовой Кантемиров, у которого один дед пропал без вести зимой 1942 года, а второй умер от ран сразу после войны, тоже вопросительно посмотрел на немца. Может быть, этот танкист Отто тоже стрелял в его дедов? Пожилая немка испуганно переводила взгляд с мужа на советских солдат. Супруг успокаивающе взял её за руку, повернулся к солдатам и начал говорить. Говорил спокойно, жёстко, перемешивая немецкие слова с русским матом. Этот ответ тоже не требовал перевода, но Тимур на всякий случай объяснил внимательным слушателям этого вагона немецкой электрички:

— Гитлера с фашистами ругает.

Капитан кивнул головой и сделал свой вывод:

— Правильный дед! Ладно, проехали. Пусть живёт...

А рядовой Кантемиров улыбнулся Отто и положил ему руку на плечо. До призыва в армию и в войсках никто не наставлял Тимура мстить за своих дедов: ни ветераны во дворе, ни директор его школы Петр Филиппович, прошедший всю войну разведчиком пехоты, ни отец, узнавший с детства голод, страдания и смерть близких, ни офицеры учебного мотострелкового полка. Все учили молодого человека только защищать свою Родину, отцов, матерей и детей.

И в этот момент русский солдат простил бывшего немецкого танкиста. Простил этого старика за своих обоих дедушек, которых он видел только на фотографиях: молодых, сильных и весёлых. И как бы сейчас Тимур не хотел оказаться рядом со своими дедами, а не с этим стариком — немцем, воевавшим против его Родины, он его простил. Простил ради своих дедов, ради живого отца и ради своих будущих детей. Пусть его дети вырастут без войн и спокойно путешествуют со своим дедом и отцом в электричках и поездах. И поэтому для защиты своих родных и близких рядовой Кантемиров, оператор-наводчик современной, секретной боевой машины, находится сейчас именно здесь — на германской земле. И рядовой защитит. Он сможет. Его научили...

* * *

Прозвучала команда «Приготовиться на выход!». Тимур произнёс попутчикам вторую фразу на немецком: «Auf Wiedersehen!» (До свидания!), пожал руку старику, улыбнулся его супруге и потянулся вместе со всеми бойцами к выходу из вагона. Раис с Фердаусом тоже попрощались с немцами. Команду вновь прибывших солдат ГСВГ быстро привели к зданию штаба Первой гвардейской танковой армии и построили в большом спортзале. Офицеры, так называемые покупатели, стали ходить между рядами и отбирать себе бойцов. В первую очередь искали спортсменов, художников, певцов и музыкантов. Затем спрос шёл на автомехаников, плотников, поваров и водителей. Вначале ходили и выбирали себе спецов штабные офицеры — подполковники и майоры, а затем уже представители других частей дрезденского гарнизона.

Заяви сейчас рядовой Кантемиров, что он является КМС по боксу в редком наилегчайшем весе, да эти майоры с подполковниками сами бы за него передрались между собой. Но Тимур решил твёрдо молчать в тряпочку. Хватит с него по жизни и по службе этих боксёрских штучек! Молодой человек хорошо осознавал, что и на гражданке, перед самым призывом, и в первые дни спортроты челябинского танкового училища, боксёру сильно повезло по жизни, и он легко отделался. И в третий раз испытывать свою судьбу с боксёрской карьерой Тимур уже не хотел. Под самый конец появились офицеры мотострелкового полка. Первыми покидали ряды в основном славяне и, как правило, высокие и здоровые. Тимур с Раисом явно не подходили под эту категорию, чувствовали себя несколько ущербными и оказались в самом конце этого естественного армейского отбора.

Время шло, а сухпай закончился ещё в Союзе. Очень хотелось есть. И тут пронырливый каптёр Тайсин отлучился из спортзала буквально на пять минут, появился довольный и знаком показал Тимуру идти за ним. Вышли во двор части. Раис с загадочным видом показал другу зажатые в кулаке две купюры. Одна достоинством в десять марок, вторая — в пять.

— Видал?

— Ни фига, себе! Откуда? Отобрал, что ли, у местных? Когда успел?

Каптёр довольно рассмеялся:

— А вам бы, боксёрам, лишь бы кому морду набить и денежку отобрать! Обменял я, Тимур. У меня заныканный червонец был ещё с Елани. Вот и махнулись с местным дембелем, — и добавил задумчиво. — Но, похоже, обманул он меня. Надо было на большую сумму соглашаться. Да и хрен с ним! Пойдём чипок искать.

Для тех, кто не знает, «Чипок» — это солдатская чайная, или солдатское кафе. Кому, как нравится! Оказалось, что рядом чипка не было, но им показали невдалеке магазин части. Там они впервые в жизни купили пару бутылок лимонада «Вита-Кола» и по пачке немецкого печенья. Ничего вкуснее друзья ещё не ели! Даже угостили земляка Фердауса. Под вечер из команды остались только рядовые Кантемиров с Тайсиным, три оператора с четвёртой роты, а также несколько механиков-водителей вместе с Федей и трое младших сержантов. Наконец появились и их «покупатели». Собрали всех, построили в одну колонну и двинулись шагом по ночному Дрездену.

В этот раз сопровождающие офицеры особо не спешили, и появилась возможность спокойно, по ходу движения строя рассмотреть ночной Дрезден. Шли в гору по узкой, мощённой аккуратным булыжником улице через центр города. От того же капитана-артиллериста, старшего группы, узнали, что за спиной солдат осталась река Эльба. Тимура удивило, что на этих улицах такого большого города никого из жителей в это время практически уже не было. Редкие прохожие отступали к стене и спокойно пропускали строй советских солдат. И сам город с редкими горящими окнами домов в эту тёмную ночь без света луны и звёзд давил на молодых людей своей серой тёмной массой. Вдобавок сказывались ещё усталость после длительного перелёта и резкой смены климата. В этом саксонском городе было постоянно сыро. Бойцы начал уставать шагать в своих сапогах и намокших тяжелых шинелях по булыжной мостовой, все молчали и мечтали только об одном — быстрей бы добраться до своей роты и упасть на армейскую кровать. На улице слышен был только размеренный шаг юфтевых сапог и тяжелое дыхание уставших молодых людей.

Вдруг навстречу по улице показался такой же строй солдат во главе с офицером, но совершенно в другой, явно не похожей на наши шинели и шапки, форме. Отряд шёл ровно и слаженно. По резкой и гортанной команде впереди идущего офицера солдаты быстро перестроились на ходу и вытянулись в цепь по два человека, освободив место на проезжей части узкой улицы для идущего навстречу строя советских солдат. Всем стало понятно, что только прибывшие на службу в Германию военные специалисты в первые же сутки на чужой земле случайно повстречались с отрядом вооруженных сил ГДР — Национальной Народной Армии (ННА). Количество русских и немецких солдат на этой узкой саксонской улице оказалось одинаково, примерно с мотострелковую роту. Немцы были вооружены автоматами Калашникова, и у каждого на ремне висел подсумок с патронами. У русских висели только солдатские вещмешки за спиной. Видимо, рота ННА выдвинулась ночью или на учения, или в какой то дальний караул. Немецкие солдаты стояли спокойно, разглядывая русских и о чём-то тихо переговариваясь между собой. Некоторые даже улыбались...

Рядовой Кантемиров, как и все в этом строю, впервые видел вживую и так близко молодых немецких парней в форме. И многим эта немецкая военная форма показалась какой то смешной, особенно зеленоватые шапки с кокардами, больше похожие на детский головной убор. То ли дело наша армейская шапка-ушанка! И красиво, и тепло. И, вдруг рядовой Тайсин, нарушая субординацию и все нормы международного этикета, по ходу движения громко и в упор спросил у немцев: «Ну что, Гансы, пиздюлей хотите?» Рота советских солдат дружно грохнула от смеха. Сопровождающий офицер только обернулся и с улыбкой погрозил кулаком «бурому» рядовому. Немцы быстро и слаженно перестроились обратно в шеренгу, стали удаляться от русских вниз по улице, и вдруг из темноты в ответ раздался громкий выкрик: «Рус Иван, ...» и ещё пару слов по-немецки, которые Тимур ранее никогда не слышал. Теперь ржали все — и русские, и немцы. И ещё долго громкий смех молодых и здоровых людей эхом разносился по немецкой улице, нарушая сон и покой добропорядочных местных бюргеров. И стены этой узкой улицы вроде бы как раздвинулись, и город стал как бы не таким уж и мрачным, и где-то там, на небе даже мелькнула луна, а жизнь молодых советских парней на далёкой чужбине стала немного лучше. А служба стала немного веселей. Строй новых бойцов ГСВГ прибавил шаг...

Поколение призывников начала восьмидесятых годов, и русских, и немцев, которые сегодня случайно встретились и спокойно разошлись темной ночью на узкой улице саксонского города, выросло без войн, голода и лишений. Это были дети так называемых «детей войны», рождённых в конце тридцатых и начало сороковых и которые сполна хлебнули горечь и утраты родных и близких во Второй Мировой войне. Кто-то из родителей рассказывал сегодняшним призывникам, русским и немецким, о своём тяжелом военном детстве, а многие предпочли умолчать, чтобы не травмировать неокрепшие детские души. Советские призывники выросли на книгах и фильмах о Великой Отечественной войне, на рассказах ещё многих живых ветеранов на открытых уроках в школе и совместных посиделках во дворах своей улицы. Немецким детям ГДР старались с детства прививать благодарность и уважение к русскому солдату. На дорогах Германии часто можно было видеть немецких детишек, приветливо машущих ручками советским солдатам в проезжающих мимо автомобилях. Многие бывшие офицеры и солдаты Вермахта, вернувшиеся в начале пятидесятых из русского плена, тоже старались внушать своим детям и внукам противление к войне и мести. Конечно, не все немцы в ГДР были рады русскому солдату, сопровождающий строй сержант ещё в электричке успел рассказать новичкам, как иногда в лобовые стёкла советских машин вдруг прилетают камни...

* * *

На окраине города, на футбольном поле гарнизона, стояли большие палатки временного пересыльного пункта. Усталый сопровождающий офицер приказал переночевать здесь. Также сообщил, что утром после зарядки их всех распределят по ротам мотострелкового полка. На вопрос Тимура о наличии в этом полку БМП-2, капитан только пожал плечами и сказал, что впервые слышит о такой технике. Озадаченные таким ответом друзья с устатку уснули быстро.

Утром прозвучала команда: «Подъём!» Местный дежурный сержант ходил между палаток, подавал команду и стучал ладонью по брезенту. Было холодно и сыро. На улице стоял густой туман. Друзья решили согреться приёмами рукопашного боя, которым научились в учебке. Тимур по своей боксёрской привычке смотрел только на руки. Раис же, исходя из своего двухлетнего опыта секции дзю-до на гражданке, легко боролся руками и ногами. Поэтому через бедро и через себя бросали в основном боксёра. Солдаты, разгорячённые борьбой, не заметили, как к ним из тумана вышли молодой офицер и старший прапорщик и стали с интересом наблюдать за поединком. И тут прапорщик, по всей видимости старший в этой паре, вдруг приказал:

— Брейк! Разошлись по углам.

Услышав такую знакомую и несколько подзабытую команду, Тимур остановился. Друзья отдышались, отряхнули свои шинели, накинули шапки, заправились и представились по очереди. В ответ представился только прапорщик:

— Старший прапорщик Нагиев, разведрота!

И тут же спросил у Тайсина:

— В разведке служить не желаете, молодой человек?

Раис кивнул головой.

— Конечно! Но, только вдвоём. Мы друзья!

— В роту нужен только один оператор-наводчик БМП, — сухо сказал лейтенант. — И мы его найдём быстро. И без вас! Тимур неожиданно для себя вдруг спросил:

— А что, в вашей роте только одна машина БМП-2?

— Я техник роты, в нашей роте имеются только БМП-1, — ответил старший прапорщик. — И могу сказать точно, что не только в нашем полку, но и во всей дивизии БМП-2 не стоит на вооружении. А вы откуда знаете про эту секретную машину?

Если для Раиса было всё равно, на какой боевой машине ему придётся стрелять в дальнейшем, лишь бы в разведке, то для Тимура это был шок. Разница между этими боевыми машинами была для него как между «запорожцем» и «жигулями» на гражданке. И рядовой удручённо ответил:

— Мы операторы-наводчики БМП-2. Полгода учились в Елани, в специальной роте.

Тут и офицер решил представиться:

— Лейтенант Тимербулатов, командир взвода разведроты. Бойцы, расскажите про БМП-2? Мы только краем уха о ней слышали.

Тимур в общих чертах стал объяснять молодому офицеру про боевую часть машины. А когда заинтересованный взводный начал спрашивать ТТХ (тактико-технические характеристики) автоматической пушки, солдат ответил:

— А вот это — военная тайна! Мы подписку давали о неразглашении.

Техник роты вместе с взводным весело рассмеялись в ответ. Нагиев прямо перед солдатами спросил у Тимербулатова:

— Что будем делать, взводный? Бойцы-то вроде неплохие.

И тут, вновь нарушая субординацию, в разговор и размышления старших по званию встрял неугомонный рядовой Тайсин:

— А Кантемиров — электрик по специальности! Он технарь закончил и в роте всю проводку заменил.

Старший прапорщик быстро переглянулся с лейтенантом и произнёс судьбоносные для солдата Советской Армии слова:

— Тасоеву на Помсен нужны специалисты!

Взводный разведроты добавил:

— Оба, с вещами, на выход и шагом марш за нами!

Рядовых провели мимо стадиона и трёх жилых пятиэтажек, и зашли через небольшой пропускной пункт в полк. Тимур знал, что в Елани учебный мотострелковый полк был самым большим по численности солдат и офицеров. Но здесь обоих новобранцев удивило количество бойцов, построенных перед столовой на завтрак. Оба ещё никогда не видели такого скопления военнослужащих. И если в учебной части в основном служили солдаты славянских национальностей, то здесь было явное преимущество призывников с Кавказа и Средней Азии. Очень много было солдат первого периода службы.

Рядового Тайсина тут же забрали в разведроту, а Кантемирова отвели в расположение первой роты, которая находилась в этой же казарме, но располагалась на чердаке — в мансарде. Оказалось, что на первом этаже, где постоянно дислоцировалась первая рота, прорвало трубы отопления. Поэтому рота временно обитает в мансарде, а топят чердак буржуйками дневальные по роте. В расположении было тепло, но всё и все пропахли дымом. Тимур впервые увидел брикеты — местный уголь, которым топили буржуйки. Брикеты быстро сгорали и оставляли странный оранжевый пепел.

Молодой солдат сходил с первой ротой на завтрак. И если в учебке кормили не очень, но там курсанты уже привыкли к солдатской пище, то в этой солдатской столовой кормили просто отвратительно. Тимур был совсем разочарован. Мало того, что ему уже не придётся стрелять из БМП-2, так ещё и кормить будут совсем плохо. Оставалась одна надежда на неизвестного майора Тасоева и службу на загадочном Помсене. После завтрака дневальный сообщил, чтобы Кантемиров находился в расположении и ждал вызова в штаб полка. Разговорившись с дежурным по роте, который тоже только закончил учебу в Чебаркульской учебной дивизии, Тимур узнал, что майор Тасоев Ярослав Яковлевич — заместитель командира полка и совсем недавно прибыл после академии. А Помсеном называют войсковое стрельбище полка в одиннадцати километров от города, где пехота постоянно стреляет из всех видов своего вооружения. И что попасть туда очень сложно. Практически невозможно. Тимур, услышав про постоянную стрельбу, несколько успокоился и стал ждать вызова.

Рядового Кантемирова вызвали в штаб только ближе к вечеру. Тимур успел за это время привести свою помятую форму в порядок, благо времени было достаточно, и его никто не тревожил. Перед кабинетом он ещё раз заправился, перевёл дыхание и, постучавшись, открыл дверь. За столом сидел сухощавый майор с кавказскими усами. Тимур увидел на столе своё личное дело.

— Проходи, солдат, — просто сказал майор. — Говоришь, электрик? И техникум закончил? Работать приходилось?

— Техник-электрик четвёртого разряда. Работал только на практике, и ещё после учёбы два месяца у отца на шахте подземным электрослесарем, — чётко, по-военному доложил рядовой.

— У отца — это хорошо! — улыбнулся в усы майор.

— Смотрю, до армии спортом увлекался?

Тимур решил не отрицать. Да и шесть месяцев службы уже прошло.

— До призыва выполнил разряд КМС по боксу.

— Почему тогда в спортроту не попал?

— Товарищ майор, я отслужил в спортроте батальона обеспечения Челябинского Высшего военного танкового училища трое суток. Не получилось, — боксёр посмотрел в глаза заместителю командира мотострелкового полка, — Товарищ майор, и я бы хотел, чтобы о боксе никто не знал, кроме вас.

— Договорились, солдат! Смотри, только не хулигань у меня на Помсене. Быстро в полк вернёшься через гауптвахту, — ответил замкомандира полка и добавил. — А я вот раньше борьбой увлекался. Вольником был. Ладно, Кантемиров, характеристики у тебя хорошие. Да и фамилия знатная! Даже твой ротный от себя тут пару слов необычных добавил. Интересно было читать. Служить будешь на стрельбище Помсен в полигонной команде. Сейчас подойдёт старшина стрельбища, и с ним всё уточнишь. Стой напротив штаба и жди. Свободен, солдат!

Тимур ответил: «Есть!», чётко развернулся через левое плечо и вышел. Он был удивлён, что так всё просто и быстро решилось с его дальнейшей службой. Да и Раис будет рядом! Наверняка разведрота стреляет на этом стрельбище. Вот только Тимуру было очень интересно узнать, что же там написал в характеристиках его бывший командир учебной роты?

Рядовой Кантемиров стоял прямо напротив штаба и с интересом наблюдал за жизнью в новой части. Всё казалось необычным. Старые трёхэтажные серые казармы кайзеровских времён, брусчатка вокруг. Вот только плац был покрыт асфальтом. Со стороны за хаотичным движением многочисленных солдат и офицеров был виден порядок. Даже для такого неискушенного взгляда молодого солдата. В штаб постоянно заходили и выходили с деловым видом офицеры и сержанты. Ворота КПП открывались и закрывались, выпуская и впуская машины. Мимо Тимура прошагал вооружённый караул. Тимур заметил, что форма караульных солдат чистая и выглаженная. И тут под конвоем привели четырёх солдат с верёвками и лопатами в руках. Они были в грязной форме, без ремней, без пилоток и острижены наголо. Один из них открыл канализационный люк, надел на бритую голову противогаз и спустился вниз, а остальные подали ему верёвку и лопату. «Вот вам и прелести местной гауптвахты», — разглядывая провинившихся солдат, подумал Тимур.

Из казармы напротив штаба стали выходить музыканты военного оркестра. И к Тимуру подошёл сухощавый старшина уже в возрасте. С такой же редкой сединой, как у отца. Он быстро уточнил фамилию солдата и сказал, чтобы он ждал его с вещами ровно в 19.00 на КПП. Тимур подошёл чуть раньше, поздоровался с двумя бойцами и сержантом наряда и сказал им, что ему приказано ждать здесь старшину. Сержант с недовольным видом спросил:

— Кто приказал? Нам сейчас надо готовиться к сдаче наряда, а ты здесь топтать будешь. Жди на улице!

— Приказал майор Тасоев, — ответил Тимур и посмотрел на капли от дождя за окном. — Сказал никуда не уходить из КПП.

— Так бы сразу и сказал! — сержант быстро впустил Тимура на контрольный пункт.

Через некоторое время подошёл уже знакомый старшина, но в гражданском плаще с капюшоном. Тимур удивился, а сержант на КПП принял эту форму одежды как должное. Старшина в таком виде быстро сходил в штаб, вернулся с пустой хозяйственной сумкой и велел выдвигаться за ним. Они вдвоём вышли за территорию полка, перешли через дорогу и подошли к небольшому деревянному дому в готическом стиле. Тимур остался возле ворот и стал с интересом разглядывать необычный дом. А старшина вдруг выкатил из-за угла немецкий мопед. Молодой солдат не верил своим глазам! Старшина подошёл к нему и с улыбкой спросил:

— Кантемиров, давно на мопеде не катался? Сейчас отвезу тебя на стрельбище. Только шапку завяжи, а то слетит. И сумку держи.

Затем свернул сумку, отдал Тимуру, надел на голову шлем и завёл мопед. Тимур уселся сзади и крепко обхватил старшину. Так они и поехали по ночной Германии.

* * *

Во второй день пребывания в Германии рядовой Кантемиров, призванный из далёкого уральского шахтёрского посёлка, ехал ночью на новое место службы по немецким дорогам на мопеде «Симсон» со своим старшиной. Кто бы мог подумать! Проехали две немецкие деревни, затем свернули с асфальтовой дороги. Фары выхватили небольшой белый дом, затем — бетонный забор, и старшина остановился у металлических ворот. Выбежал солдат с повязкой на рукаве и надписью: «Дежурный по стрельбищу» и, хотя старшина был в гражданке, отдал честь и доложил, что во время отсутствия старшины никаких происшествий на стрельбище не случилось. Старшина спокойно выслушал доклад и сказал:

— Хорошо! Вот я вам первое пополнение привёз. Принимайте и накормите обязательно. Я звонил с полка дневальному.

Тимур недоумевал всё больше: «Куда они приехали? Кто его сейчас будет кормить и где?» Старшина первым вошёл в одноэтажный домик с крыльцом. В коридоре стояла тумбочка, возле которой дневальный солдат отдал честь старшине в гражданке. «Ну, дела! Что за служба у них тут?» — терялся в догадках Тимур.

Старшина обернулся к нему и сказал:

— Заходи в расположение, сейчас тебя покормят, затем забрал у него сумку и протянул дежурному. — Наберите яблок мне и Тасоеву.

Дежурный молча кивнул и вышел с сумкой из домика. Тимур ничего не понимал! Где кормить его будут? Какие, блин, яблоки?!

В расположении молодого солдата тут же обступили несколько местных бойцов. Было видно, что все они старше периодом службы. Некоторые были в армейских тапках. Тимур огляделся. Это была небольшая комната, где в два яруса стояли около двадцати армейских кроватей, перемежающихся тумбочками. Справа был вход в небольшую бытовку с каптёркой, а через расположение можно было пройти в маленькую Ленинскую комнату. Тимур подумал: «Уютненько, конечно! Интересно, здесь с ходу бить начнут или немного погодя?»

Молодой солдат поставил свой рюкзак, снял шинель и стал всем объяснять, кто он такой и с какой учебки к ним попал. Местные солдаты были удивлены. Тимура явно никто здесь не ждал! Тут подошёл старшина и сказал:

— Так, Кантемиров, я поехал. Сейчас тебя накормят, а потом старший оператор тебе всё объяснит, — показал на единственного здесь сержанта и обратился к нему: — Смотри, Виталий, чтобы всё было хорошо!

Сержант кивнул и показал Тимуру на вход в столовую, к которой примыкала небольшая кухня с окошком раздачи. В столовой было всего четыре небольших стола, на одном уже стояла полная тарелка с жареной картошкой и кружка с чаем. В Елани это был ужин только для дедов! Вот тут Тимур по-настоящему почувствовал, как он проголодался. Обед в столовой полка был ещё хуже завтрака, и молодой солдат практически ничего там не ел. Все услышали, как затарахтел отъезжающий мопед старшины. И тут старший оператор Виталий сказал:

— Давай, ешь быстрей — и в каптёрку! Посуду потом помоешь.

«Опять каптёрка! Это мы уже проходили. Но здесь хоть вначале кормят», — подумал Тимур и принялся в гордом одиночестве уплетать армейский деликатес и только сейчас заметил, что картофель пожарен с грибами. «Ну, ни фига себе! Вот это питание. Пусть бьют. Выдержим. Обязательно буду здесь служить», — размышлял солдат, спокойно доедая тарелку. Никто его не торопил. Тимур попил чаю и пошёл в каптёрку. Все уже собрались там и разглядывали новые шинель, шапку и парадку прибывшего солдата. Тимур уже знал, что старослужащие забирают у молодых новую форму, чтобы потом дембельнуться домой во всём новом. Поэтому он только сказал:

— Отдайте мою книгу!

Все уставились на него. В центре каптёрки за столом сидел худощавый солдат и рассматривал подарок сержанта Бажова. Вдруг он увидел дарственную надпись, удивился, показал Виталию, сидящему рядом, и спросил:

— Так твоя фамилия Кантемиров? А ты, боец, случаем, не родственник майору Тасоеву? И вообще, как ты сюда попал?

— Нет, не родственник. А как попал, спросите у майора.

Тимур подошёл к столу и протянул руку:

— Я сказал, верните мою книгу!

Тимура плотно окружили. Солдат встал, отодвинул Виталия и подошёл к Тимуру.

— Тебе, в самом деле, эту книгу дембель подарил?

Тимур кивнул. Солдат улыбнулся и протянул руку.

— Меня зовут Павел. Я — дед, здесь служу радиомастером. Книгу почитаю и верну. Даю слово. Договорились?

— Базара нет! А мою форму, если кому подойдёт, можете забрать. Я же всё равно весной демобилизуюсь. Шинель с шапкой уже не пригодятся. А парадку я потом себе новую найду.

Тут старший оператор Виталий заявил:

— Форму я себе оставляю, у нас с молодым один размер.

Рядовому Кантемирову в самом деле не было жалко свою форму, тем более ему служить оставалось ещё целых полтора года. Тимур только попросил окруживших его бойцов:

— Расскажите хоть, куда я попал и как дальше служить буду?

Довольный Виталик ответил:

— Садись и слушай, пока ты у нас первый и единственный молодой. Остальным ты уже сам объяснять будешь за службу.

И принялся рассказывать. Огневой городок или полковое стрельбище располагалось в двенадцати километрах от Дрездена, недалеко от трассы в сторону Лейпцига, около деревни Помсен. Поэтому так и называлось — стрельбище Помсен, или просто — Помсен. По направлению стрельбы огневой городок упирался в густой лес, глубиной около четырёх километров, за которым находилось кукурузное поле. К стрельбищу примыкал отдельный противотанковый батальон. А с тыла, за пшеничным полем, был большой яблоневый сад немецкого кооператива. Это был отдалённый гарнизон, состоящий примерно из двадцати солдат разного периода службы, кроме первого, практически на полном самообслуживании. В полку, где все и стояли по штату, только получали раз в неделю бельё, продукты и сигареты.

На стрельбище была своя небольшая казарма с кухней и столовой и отдельный офицерский домик, где иногда оставались ночевать старшина с прапорщиком, начальником стрельбища. Двор казармы состоял из ремонтных мастерских, солдатской бани, теплицы и небольшого свинарника с двумя свиньям и бараном, за которыми присматривал свободный от стрельб солдат, обычно родом из сельских мест. Этим летом старшина пытался разводить кур, но петух по утрам кукарекал совсем не по уставу, и пришлось оставить эту затею и пустить домашнюю птицу на обед солдатам. Рядом с казармой находилась пилорама, где днём и ночью колотили мишени.

Обычно новое пополнение в количестве пяти-шести солдат прибывало из специальной учебки армейского полигона Швепниц. В этот раз молодёжь ждали примерно через неделю. Тимур попал на Помсен неожиданно и вне графика. Все солдаты здесь были в основном электриками по гражданской специальности, и в их обязанности входило управлять мишенями во время стрельбы и следить за техническим состоянием оборудования. Отсюда и название должности — оператор полигонной команды. В состав полигонной команды входили ещё механики-водители боевых машин, которые постоянно стояли в боксах директрис на специальных качалках. Все операторы и механики подчинялись непосредственно старшему оператору, который был здесь единственным сержантом, что-то вроде замкомвзвода. Рулили всем хозяйством старшина Зотов и прапорщик Быков, оба подчинялись непосредственно заместителю командира полка майору Тасоеву. Он здесь был и царь, и бог.

Ещё Виталий с улыбкой добавил, что Тимуру и всему его периоду на стрельбище дико повезло. Армейская фортуна улыбнулась нынешнему молодому поколению Помсена! Оказалось, что прямо перед прибытием Тимура новоиспечённые деды поставили брагу из яблок и перепились, отмечая отбытие очередных дембелей. Всех застукал дежурный по полку, который иногда мог неожиданно приехать ночью на стрельбище с проверкой. Практически всех приказом майора Тасоева отправили в полк в пехоту, за исключением радиомастера и одного механика-водителя. Павел не пил в принципе, а механик был на посту, охранял боевые машины в боксах. Все переведённые деды сейчас находятся на губе. Тимур тут же вспомнил увиденных им солдат под конвоем напротив штаба и подумал: «Это, наверно, и были мои «потенциальные дедушки». Интересно, что это был за неожиданный приезд дежурного по полку? Неужели и здесь стучат?» — и посмотрел с интересом на довольного Виталика.

Рядовой Кантемиров, первый молодой на Помсене, прослужил с черпаками стрельбища целых четыре дня и каждое утро вместе с ними делал уборку помещения и прилегающей к домику территории. А вот столовую и кухню каждый вечер мыл уже один. Но Тимура не ставили дневальным, и каждую ночь он спал спокойно. Тимура за всю дальнейшую службу больше никто не ударил. Только один раз, когда он ещё был первым и единственным молодым, старший оператор как-то в каптёрке шутя, ткнул боксёру кулаком в бок. А Тимур в ответ, так же шутя, легонько провёл правой снизу в солнечное сплетение старшего по званию. Виталик, сидя на корточках, отходил пару минут.

Затем прибыли трое механиков-водителей БМП девятой роты вместе с земляком Фердаусом из нового пополнения учебки Елань. Стало немного легче и веселей. А через два дня привезли четверых молодых операторов из полигона Швепниц. Тимур, уже на правах старожила и особо доверенного лица старослужащих, показывал и объяснял новичкам всю службу молодых на стрельбище. В дополнительную работу всех молодых на Помсене входило: с подъёма — уборка всей территории и помещений (деды ещё спали, а черпаки медленно просыпались), вечером — уборка кухни и столовой, в субботу — наведение порядка на складах и мастерских и топка бани. И, конечно, передвигались молодые по стрельбищу немного быстрее, чем все остальные. А по большому счёту, на Помсене пахали все: и до стрельб, и после. Стреляли постоянно, днём и ночью, а спрос за работу участка был у каждого оператора одинаков. Кем бы он ни был — молодым, черпаком или дедом. Тимура поставили на самый большой и ответственный участок — на директрису БМП. Директриса состояла из боксов с качалками и учебными классами, а так же трёх насыпных дорожек, с которых уже стреляли с ходу из пулемёта ПКТ и из орудия инертными выстрелами по движущимся мишеням. Стрельба велась и боевыми кумулятивными снарядами, но исключительно по вкопанным мишеням.

Старшим по директрисе БМП был оператор Володя Карпович. Это был жизнерадостный, неунывающий солдат родом из Белоруссии, который без всяких обид откликался на кличку Карп или Карпуха. В одно воскресное утро Володя объявил, что нам, операторам и механикам директрисы БМП, поручена почётная и ответственная миссия — обеспечить весь личный состав стрельбища яблоками из немецкого сада и сделать запас витаминов на Новый год. Мол, такая традиция!

В каждой уважающей себя части Группы Советских Войск в Германии была своя легенда, которая передавалась от одного периода службы — следующему. Тут были легенды и про тайный бункер самого Гитлера, на крайняк — Гиммлера с Геббельсом, связывающий напрямую с Берлином тайным подземным ходом. Много было непроверенной информации про тайные подземные заводы по изготовлению ФАУ затопленные при отступлении немцами. Были и красивые легенды про любовь советского солдата к немке. Наиболее часто повторяющей легендой был рассказ про двух братьев-близнецов, служивших в одном танковом полку и в одном экипаже. Пошли как-то братья в самоволку в немецкий сад за яблоками. А там немцы! Нехорошие немцы. Злые фашисты недобитые. Поймали они одного брата, а второй смог убежать. Так они (эти немцы нехорошие) убили советского солдата, со зла вспороли ему живот и набили яблоками. На, мол, жри, русский танкист! Узнал про это дело брат-близнец, быстро по-военному завёл свой танк и передавил всех фашистов недобитых, а заодно весь яблоневый сад и деревню эту прусскую. Отомстил за брата!

Эту красивую и страшную легенду слышал каждый новый период бойцов полигонной команды войскового стрельбища. И, не смотря на страх и восхищение, каждый сентябрь эти же бойцы пополняли свои запасы из яблоневого сада саксонской деревеньки Помсен. Хотя, в этом отдельном небольшом гарнизоне из оружия не было даже штык-ножа у дневальных. А были только пулемёты ПТК в башнях БМП, стоящих на специальных качалках в боксах директрисы. Пока до них добежишь! Но, ни разу никто так и не собрался резать животы солдатам полигонной команды. Так и жили! Главное, не ломали веток яблонь.

Выдвинулись на эту спецоперацию вечером вчетвером: Карпович, Тимур и два механика. Карпуха был парнем веселым и очень словоохотливым. Всю дорогу без умолку рассказывал, как нам круто повезло со службой по сравнению с пехотой. До сада добрались уже в сумерках, яблок было мало, так как основной урожай был собран работниками немецкого кооператива. Рассредоточились и приступили к выполнению операции «Урожай-1984». С трудом набрали три рюкзака и отправились назад. Совсем стемнело. Погода резко испортилась, и пополз густой туман. Боевой командир группы заявил:

— Непогода на немецкой земле только закаляет советского солдата!

Бойцы верили в своего предводителя и шли за ним бодро и весело. След в след. Теперь Карпуха, опять не умолкая, рассказывал молодым солдатам, как он в пионерские годы совершал полевые выходы но местам боевой славы белорусских партизан. Шли долго, добыча потяжелела. Карпович, болтая, постоянно оглядывался, сбивал темп ходьбы и в итоге потерял нашу тропу на стрельбище. А эту тропу годами протаптывала славная пехота. Остановились посреди поля, и Володя с видом охотника-следопыта заявил, что по времени ходьбы мы уже должны быть на стрельбище, и раз мы не пересекли шоссе, дорога где-то рядом. И надо просто внимательно слушать шум проезжающих машин. Все отдышались и стали внимательно слушать. Похолодало. А в ответ — тишина! И вдруг раздался сигнал клаксона! Все обрадовались, похватали свою добычу и быстро пошли на звук. Карпович первым разглядел в тумане огни, но их было подозрительно много. В итоге небольшой летучий отряд вышел прямиком к отдельному танковому батальону, сделав нехилый крюк с яблоками за спиной примерно в три километра. От батальона Карп шёл уже молча. Дома один рюкзак был тут же съеден, а из двух других яблоки были аккуратно завёрнуты в газеты «Красная Звезда» и сложены на чердаке. Но эти яблоки не дожили до Нового года, а были съедены подчистую в день Великой Октябрьской революции! Вот так Тимур единственный раз за всю службу сходил в немецкий сад за яблоками.

Больше всего Тимуру нравилось управлять мишенями на ночной стрельбе. Ночью было гораздо спокойней, так как всякого командования было поменьше, чем на дневных стрельбах. А если кто и был, то сидели в основном на центральной вышке. И операторы стрельбища оставались обычно одни с офицерами стреляющей роты, с которыми у них складывались в основном нормальные отношения. Особенно операторы Помсена дружили с разведротой, часто стоявшей полевым лагерем на стрельбище. И ещё желанными гостями на стрельбище были офицеры девятой роты, БМП которой стояли на качалках директрисы. Итоговая оценка роты по боевой подготовке во многом зависела и от работы операторов направления стрельбы. И потом, ночная стрельба — это было так красиво!

Хотя Тимур уже не стрелял сам, он очень любил наблюдать за слаженной работой операторов-наводчиков БМП. Особенно разведроты! Боевые машины проезжали по дорожкам метров сто, как в ночном поле начинали моргать, имитируя стрельбу, первые лёгкие мишени для стрельбы из ПКТ (пулемёт Калашникова танковый). Пулемёт давал короткие очереди трассирующими пулями, которые пронизывали темноту ночи красными стрелами и впивались в землю. Некоторые мишени падали и гасли с первых же выстрелов. На пульт управления приходила информация о попадании. А оставшиеся мишени продолжали мигать в ночи. БМП шли медленно, тяжело переваливая через ямы, раздавались ещё пулемётные очереди. Мимо! Тогда мишень падала сама, согласно заданной программе. Ведущий офицер по рации корректировал стрельбу своих операторов. Поднимались следующие два рубежа лёгких мишеней. С вышки были видны только задние габаритные огни боевой машины. И тут программа запускала движущиеся мишени «танк». Это было красивое зрелище: освещённые большие мишени, похожие на белые паруса, плавно плыли от красных габаритных огней БМП в темноту ночного леса. У каждого оператора-наводчика, согласно заданию, было по три выстрела. Тяжелые мишени «танк» под стрельбу инертными снарядами были сделаны из брусьев и перетянуты специальной плотной бумагой. Боевые машины стреляли с коротких остановок. Было хорошо видно, как снаряды или поражают насквозь бумагу мишени, или пролетают мимо. Тимур, глядя на стрельбу, постоянно думал об одном и том же: «Хоть бы снаряд не попал в ведущие перекладины мишени!» В таких случаях мишень на полном ходу заваливалась набок под колёса тележки, которая тут же сходила с рельсов. Рвались все кабели. Короткое замыкание! Это означало — работа операторам до утра. В основном обходилось. БМП доезжали до контрольного рубежа, о чём опять оповещал пульт управления. Офицер, выслушав по рации доклады операторов-наводчиков об окончании стрельбы и проверки оружия, давал приказ механикам на возвращение машин к исходному рубежу. И так заезд за заездом...

* * *

Рядовому Кантемирову хорошо служилось на директрисе БМП войскового стрельбища Помсен. Полученное техническое образование помогало ему в работе с различными электроустановками полигона. Спортивная гражданская подготовка и самый трудный период службы в Еланской учебной дивизии закалили организм молодого солдата. Однажды молодой (и в смысле возраста, и по периоду службы) оператор директрисы БМП стоял в наряде по кухне. Каждые сутки по очереди один «молодой» боец полигонной команды заступал в наряд по кухне, в задачу которого входило — помочь повару Расиму (подай, принеси, отнеси, помой), накрыть на стол завтрак, обед и ужин, убрать со стола и перемыть всю посуду. А после ужина, который длился допоздна, так как операторы ужинали на ночных стрельбах по очереди, отпидарасить (очень тщательно всё промыть) кухню и столовую. Обычно этот наряд длился до 24.00. Во время различных проверок и итоговых стрельб боец наряда по кухне выполнял ещё по совместительству обязанности дневального. Благо, тумбочка и телефон стояли рядом с входом в столовую.

Был поздний зимний саксонский вечер. Обычные ночные стрельбы. Тимур заканчивал наряд по кухне, уже помыл посуду, протёр все четыре стола и собрался было оттереть пол на кухне, как в столовую зашли офицеры и прапорщик стреляющей разведроты и попросили рядового о возможности поужинать нормально за столом и в тепле. Ужин у них был с собой в пакетах и термосах. Конечно, у солдата полигонной команды было полное право вежливо и аккуратно послать офицеров вместе с прапорщиком куда подальше — ужинать на свежем саксонской воздухе. А потом ещё доложить заместителю командира полка майору Тасоеву об этом позднем визите незваных гостей в расположение полигонной команды. И наверняка, дальнейшая беседа с майором не прибавила бы хорошего настроения этим офицерам-разведчикам.

Но, во-первых, рядовой Кантемиров был не так воспитан и, во-вторых, у солдат полигонной команды, как мы уже знаем, были самые дружественные отношения с офицерами разведроты, да и не только с ними. Тимур вздохнул, вернул четыре убранных стула со стола на место и приветливо махнул рукой — мол, присаживайтесь господа офицеры, чего изволите(с)? Три офицера и прапорщик Нагиев, техник роты, весело расселись и принялись за домашнюю пищу, собранную их жёнами на ночную стрельбу. Прапорщик тут же протянул Тимуру пирожок, а ротный попросил рядового принести кружку, куда и налил кофе из своего термоса бойцу полигонной команды.

Домашний пирожок и кофе! Что ещё нужно солдату второго периода службы для полного счастья поздно вечером в наряде по кухне? Да просто иметь честь присутствовать при товарищеском разговоре офицеров и прапорщиков самой разведроты! И тем более повязка «Дневальный полигонной команды» лежала рядом на подоконнике. Никуда не денешься от тумбочки, телефона и общества офицеров-разведчиков вместе с техником роты. Благодаря Нагиеву офицеры уже знали о солдатской специальности рядового Кантемирова — оператор-наводчик БМП-2. Ни один из офицеров пока ещё не видел этой секретной боевой машины, тем более не стрелял. И разговор само собой зашёл за эту боевую технику. Вопросов искренне интересующихся офицеров было много! А рядовому Кантемирову было, что ответить офицерам и прапорщику. Да за прошедшие шесть месяцев в Елани он просто влюбился в БМП-2. И если на вооружении 67 МСП уже стояли бы эти боевые машины, не факт, что Тимур согласился служить на войсковом стрельбище Помсен. Молодой солдат под пирожок и кофе прочитал благодарным слушателям целую лекцию о ТТХ БМП-2 и методах дневной и ночной стрельбы из автоматической пушки. Оператор-наводчик секретной боевой техники, хотя и давал подписку в своё время о неразглашении Большой Военной Тайны, говорил подробно и в охотку. Своим же говорил. Да ещё разведчикам! И следующей весной весь полк ждал пополнение в виде новой боевой единицы — БМП-2. Всё тайное совсем скоро станет явным. В благодарность от слушателей Тимур получил ещё вдобавок бутерброд с колбасой и добавочную кружку кофе. Заслужил, однако!

И вот тут прапорщик Нагиев вдруг впервые предложил рядовому Кантемирову подумать о сверхсрочной службе в ГСВГ и сообщил, что у солдата есть прекрасная возможность после техникума стать прапорщиком без учёбы в школе прапорщиков тут же после года солдатской службы. И что удивительно, офицеры тоже охотно поддержали своего техника роты, давай мол, Кантемиров, полку нужны грамотные спецы, поможешь нам потом с автоматической пушкой БПМ-2. Вместе скоро и постреляем! На том и расстались...

А Тимур в растерянности после пирожка, бутерброда и кофе продолжил очень тщательно мыть пол на кухне и думать, думать, думать. Что молодого парня ждало на гражданке? Естественно, мама с папой и младший брат. Цех Челябинского тракторного завода или шахта «Комсомольская». Родной шахтёрский посёлок с друзьями детства, с которыми чуть не угодил под уголовную статью перед самым призывом? А здесь служба, к которой он, в общем-то, уже привык и показал себя не с худшей стороны. И возможно уже весной он станет прапорщиком, будет пить кофе с бутербродами, да и вдобавок стрелять с БМП-2. И самое главное — Германия! Саксония!

Тридцать первого января рядовому Кантемирову стукнуло ровно двадцать лет и уже ранней весной Тимур начал всерьёз задумываться о сверхсрочной службе. Второе предложение прозвучало уже от самого начальника стрельбища, прапорщика Быкова, который готовился к замене в Союз. На директрисе БМП часто стреляли боевыми кумулятивными снарядами по мишеням «Танк», установленных только «на вкоп». То есть мишени, сколоченные из обыкновенных жердин, просто вставлялись в вырытые колодцы. А затем солдаты стреляющей роты укрепляли «Танки›› чем попало: камнями или обрезками труб. Подсветку для ночной боевой стрельбы устанавливали подальше. И после каждого меткого заезда уходило очень много времени на смену разбитых мишеней. Молодой оператор директрисы Кантемиров подал идею: вкопать обрезки широких труб глубже в земляные колодцы, а «ноги» мишени делать длиннее. И привозить разом все мишени про запас и складировать неподалёку. Во время стрельбы оставалось только вытащить остатки разбитой мишени и вставить быстро новый «Танк». Правда, пришлось работать с недовольными черпаками всё воскресенье, устанавливая это рацпредложение. Зато потом у пехоты появилось гораздо больше времени на стрельбы, особенно ночью.

Прапорщик Быков передал устную благодарность от майора Тасоева и предложил подумать о дальнейшей службе в ГСВГ. Начальник стрельбища ещё раз подтвердил рядовому, что солдаты, отслужившие один год и имеющие средне-техническое образование по профилю выбранной сверхсрочной службы, могут получить звание прапорщика без учёбы в специальной школе. Рядовой Кантемиров, выбрав удобный момент отличного расположения духа гвардии майора Тасоева, лично обратился к заместителю командира полка по огневой со своей просьбой о дальнейшей сверхсрочной службе. Чем ещё больше добавил настроения майору, который активно поддержал решение оператора директрисы БМП и, не откладывая дело в долгий ящик, забрал солдата с собой в полк. Тимур получил список необходимых документов для оформления сверхсрочной службы и тут же отправил письмо родителям. Отец с младшим братом обрадовались такому известию, а вот мама очень разволновалась за Тимура и просила ещё раз подумать и всё взвесить. Но, Тимур сам уже принял первое в его жизни волевое решение, которое полностью изменит его судьбу и всю дальнейшую жизнь.

И в один прекрасный весенний день на стрельбище Помсен приехал заместитель командира мотострелкового полка гвардии майор Тасоев, который зачитал перед строем полигонной команды приказ о присвоении рядовому Кантемирову, только что новоиспечённому Черпаку, звания гвардии прапорщик. И торжественно вручил комплект формы и погоны. Вот такой был стремительный взлёт воинской карьеры у нашего героя — после года срочной службы из рядового и сразу в прапорщики. Через час Тимур вышел в новой форме из отдельного офицерского домика и просто сказал: «Строиться, полигонная команда». У солдат и сержантов полигонной команды, операторов различных направлений стрельбы и механиков-водителей учебных машин был железный стимул для безупречного несения службы на стрельбище — перевод в мотострелковый полк. И это передвижение по службе было во власти начальника стрельбища. То, бишь, прапорщика Кантемирова!

С Тимуром продолжали служить ещё солдаты его периода — «черпаки» и старше на один период — «деды». Все прекрасно понимали: «Что такое хорошо, и что такое плохо!», так как после стрельбища Помсен служить в пехоте никто не хотел. Молодой прапорщик заключил с Дедами «Пакт о ненападении», то есть он с пониманием относится к их сроку службы, а старослужащие во всём поддерживают молодого прапорщика. А с солдатами своего периода Тимур договорился просто, сказал только: «Не борзеть!». Прапорщик Кантемиров считал, что эти два периода были исключением для обычных взаимоотношений в армии прапорщика с солдатами, так как он вместе с ними полгода переносил все «тяготы и лишения солдатской службы». А после демобилизации солдат своего периода вся служба на стрельбище Помсен встала на своё обычное место.

А гвардии сержант разведроты Тайсин, уже под свой дембель, сам смог с подвернувшейся оказией прибыть к прапорщику Кантемирову на стрельбище Помсен. Они постояли вдвоём, поговорили, обнялись и расстались. Даже была скупая мужская слеза и торжественная клятва — не терять друг-друга! Потом кто-то написал одно письмо, а кто-то — два, и связь двух армейских товарищей прервалась. Обычное дело! Тимур Кантемиров и Раис Тайсин, оба родом с Урала, в момент расставания не могли даже представить, что через десятилетие они встретятся в смутное время совсем в другой стране, в городе, о котором они ещё просто не могли знать — в Санкт-Петербурге. И тем более, армейским друзьям даже в страшном сне не могло присниться, что при встрече они окажутся по жизни на разных сторонах баррикад...

Глава 2 Прапорщик Кантемиров

Прапорщик — от старинного слова «прапор», то есть «знамя». В России это звание появилось в 1649 году при Алексее Михайловиче, который стал назначать в награду за храбрость знаменосцами самых лучших, проверенных в боях бойцов. При Петре І прапорщиками стали называть младших офицеров пехоты и кавалерии. В Вооружённых силах СССР звание “прапорщик” было введено с 1 января 1972 года. По своему служебному положению, обязанностям и правам прапорщики занимали место, близкое к младшим офицерам, и служили в Советской армии на разных должностях.


Гвардии рядовой Кантемиров после года службы на войсковом стрельбище Помсен совершил головокружительную армейскую карьеру и стал самым молодым прапорщиком не только в мотострелковом полку, но и во всей дивизии. А «молодому» завсегда непросто, кем бы он там ни был — солдатом, прапорщиком или офицером. В свои двадцать лет Тимур, кроме должности начальника войскового стрельбище Помсен и возможности командовать солдатами полигона, получил ещё и ответственность за дисциплину, быт и здоровье своих бойцов. Ибо, согласно уставу, солдат должен быть сыт, одет и обут по сезону, чист и здоров. А также весел и всегда готов «стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы».

Гвардии прапорщик Кантемиров был обязан один раз в неделю выезжать с солдатами в полк, менять бельё в прачечной части, а также получать на складах продукты и сигареты. Табачное довольствие у солдат Советской Армии было только в группах войск, служивших за границей. Солдаты получали по восемнадцать пачек в месяц, плюс им полагалось по два коробка спичек. Это были сигареты самого низкого класса: «Северные», «Охотничьи», «Гуцульские» и «Донские». В большинстве эти сигареты почему-то были на складах всегда сырыми. Но, хорошо просушенные, курились на ура. Кто не курил, могли взамен сигарет получать сахар-рафинад. На территории частей и гарнизона в магазинах и солдатских чайных можно было купить практически любые ходовые советские сигареты и папиросы, цена была в среднем от полутора марок. Также продавались недорогие немецкие сигареты «Duet», «F6», «Juwel» и «Cabinet», которые стоили от двух и до трёх марок ГДР. Можно было ещё у поляков-спекулянтов купить американские сигареты, но получалось вдвое дороже.

В дни осенней итоговой проверки график стрельб сбился из-за позднего прибытия проверяющих офицеров. Поэтому в полк за продуктами и сменой белья выехали поздно на дежурной машине от Центральной вышки стрельбища. В этой суматохе армейских экзаменов начальник стрельбища с трудом нашёл начальников продовольственного и вещевого складов. Пока получали продукты и меняли бельё, дежурная машина выехала обратно к началу ночных стрельб. Без бойцов полигонной команды. Так как был приказ после 21:00 машины из парка не выпускать, Тимур, оставив своих солдат с продуктами и бельём у склада, метался по территории части в поисках любой военной техники, направляющейся в сторону полигона. И тут армейская фортуна улыбнулась молодому прапорщику! Возле штаба полка Тимур наткнулся на взводного разведроты старшего лейтенанта с боевой фамилией Тимербулатов и с русским именем Валерий. Молодой офицер весело спросил у пробегающего мимо задёрганного армейским бытом прапорщика:

— Куда спешим, «тёзка» Тимур? Война давно закончилась. Мы победили!

— Война войной, а ужин по расписанию! Время уже десятый час, а мои операторы сидят голодные на ночной стрельбе.

А молодой молодому должен завсегда помогать. Кем бы он ни был — солдатом, прапорщиком или офицером. Ибо так всегда легче переносить всякие там тяготы и лишения армейской жизни. Тимербулатов улыбнулся во всю ширину своих кавказских усов:

— Камрад прапорщик, с тебя русская баня с веником! Мой БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина) стоит на всех парах возле первого батальона в направлении твоего стрельбища. Сегодня для проверяющих будет ночная стрельба с показухой: проникновение в тыл условного противника. Вот мы и проникнем под покровом ночи. Где твои бойцы с продуктами?

Загрузились быстро. Выехали с КПП полка ещё быстрей. Ехали в кромешной темноте. Дорогу освещали только фары броневика. Прапорщик с офицером удобно уселись верхом на башне. Два сержанта-разведчика расположились рядом на броне. Была на удивление тихая, безветренная осенняя ночь. Слышен был только ровный гул мощного двигателя боевой машины и шелест шин по асфальту. В те времена немцы редко ездили в столь поздний для них час. Да и владельцев частных автомобилей в ГДР было не так густо, как сейчас в объединённой Германии. Шоссе было пустынным и прямым. Вдруг вдалеке показался дальний свет. Тимур определил по низкой посадке фар, что им навстречу едет легковая машина. Было видно, что автомобиль петляет по дороге и иногда заезжает на встречную полосу. Водитель, старослужащий солдат, тут же сбросил скорость и переключил дальний свет на ближний. Со стороны легковушки никакой реакции. Наш водитель моргнул ещё пару раз. В ответ полное игнорирование правил дорожного движения. Машины быстро сближались, встречный дальний свет уже слепил не только водителя боевой машины, но и всех усевшихся верхом на броне.

И тут командир разведвзвода быстро принимает волевое решение — сдёргивает чехол со специальной отдельной большой фары-искателя с поэтическим названием «Луна», расположенной на башне. Одновременно командует водителю включить самый дальний свет и рукой направляет этот сильный луч прямо на встречный автомобиль. Это надо было видеть! Легковушка дёрнулась влево-вправо, затем с визгом затормозила и резко съехала с дороги. БРДМ плавно подъехала к месту ДТП. В кювете, уткнувшись фарами в ров, крутил задними колесами в воздухе «трабант» (марка восточногерманских микролитражных автомобилей). Из салона, чертыхаясь по-своему, пытались выйти два молодых немца. Было видно, что оба пьяны. Водитель сам смог на четвереньках выкарабкаться на дорогу и теперь тщетно пытался помочь своему пассажиру, который постоянно съезжал обратно в грязь кювета. Офицер разведроты спокойно оценил состояние автомобиля и неуверенные движения парней и скомандовал:

— Разведка, к машине!

И объяснил Тимуру:

— Вытаскивать будем. Не оставлять же на ночь немцев в этой яме.

Лейтенант с прапорщиком спрыгнули с брони. Тимур помог молодому водителю вытащить своего приятеля. Оба немца тяжело дышали и стояли перед взводным, как провинившиеся школьники. Тимербулатов с прямотой советского офицера и с лёгким кавказским акцентом задал конкретный вопрос:

— Юнге, шнапс тринкен? — и добавил с горечью на чистом русском: — И что мне с вами делать, засранцы?

Прапорщик перевёл фразу офицера, но без последнего слова. Просто он ещё только начинал изучение языка страны своего пребывания и пока не знал синонима на немецком, подходящего такому ёмкому русскому слову — «засранцы». В ответ «юнге» наперебой заговорили, что всё хорошо, у них «кайн проблем» и что они сами смогут добраться до города. А водитель очень просил не вызывать дорожную полицию. Видимо, молодой немец предполагал, что у разведроты налажена постоянная прямая связь по рации с местными стражами правопорядка.

Командир взвода скомандовал своим разведчикам:

— Так, бойцы, двое с одной стороны машины, двое с другой! Я с прапорщиком спереди. Выталкиваем этот агрегат на асфальт, — и попросил коллегу:

— Скажи аборигенам, чтобы не мешали.

Начальник стрельбища попросил немцев отойти в сторону. «Трабант» в два приёма не только вытолкнули на дорогу, но и поставили в нужном направлении. Ещё бы! Вес его составлял всего шестьсот двадцать килограмм. Прапорщику совсем недавно уже доводилось видеть ДТП с участием этого чуда местного автопрома и машины марки «Мерседес-Бенц». Был сильный туман, Тимур ехал на рейсовом автобусе в город. Автобус шёл медленно, и вдруг все пассажиры стали замечать на проезжей части разбросанные останки какой-то автотехники. Вначале Тимур подумал, что это был мотоцикл. Затем он увидел на середине дороги половину «трабанта» и «мерседес» с разбитой фарой. И прапорщик сейчас даже не мог представить себе, что бы произошло при столкновении этого большей частью пластмассового автомобиля с бронёй военной машины весом около семи тонн. Старший лейтенант поправил портупею с кобурой, стукнул ладонью по капоту вытащенной машины и весело сказал:

— Вот теперь действительно «кайн проблем», алкоголики и тунеядцы! Я запомнил ваш номер машины. Ещё раз увижу на дороге за рулём в таком состоянии — раздавлю БРДМ. Лучше так, чем пьяному водителю пешехода сбить. И не дай бог, ребёнка. Переведи, прапорщик.

Кантемиров быстро сказал:

— Das viele Trinken führt zum Hinken.

Офицер спросил удивлённо:

— Так быстро? Я этим горе-водителям целую речь произнёс на тему вечного вопроса: «Пить или не пить!» А ты, толмач, в одно короткое предложение уложился?

Прапорщик усмехнулся:

— Это пословица! Означает дословно: «Это большое питие приводит к хромающей походке» или по-нашему: «Много пить — себе вредить».

Разведчик присвистнул:

— Краткость — сестра таланта. Ну ты, прапорщик, — могём!

— Товарищ старший лейтенант, не могЁм, а мОгем!

Оба громко рассмеялись на всю округу. Вслед за ними развеселились и солдаты. А водитель БРДМ подошёл к своему немецкому коллеге, легонько хлопнул его но плечу и протянул ему пачку сигарет «Северные», Немцы с удивлением смотрели на отношение советских военнослужащих к виновникам происшествия. В понимании уже отрезвевших молодых бюргеров после такого случая их давно должны были сдать в полицейский участок. А эти странные парни не только вытащили их из ямы, но ещё и сигаретами угощают. И, похоже, получают от этого огромное удовольствие и не собираются никого тащить в полицию. Офицер вдруг, как и его водитель, легонько хлопнул прапорщика по плечу и весело предложил:

— А теперь на скорость — кто первый на башню?

Они встали по обе стороны боевой машины и по команде водителя и под ободряющие крики разведчиков буквально вбежали на башню. Тимур отстал на доли секунды. Победила разведка! На то она и разведка, чтобы побеждать. Следом запрыгнули остальные бойцы. БРДМ обдала изумлённых немцев облаком отработанного топлива и резво рванула в ночь...

* * *

Наш полк только что сдал итоговую проверку. Между постоянными стрельбами днём и ночью наступил большой перерыв, так называемый «рабочий период». По договору с местной администрацией, эту мирную паузу на полях советского полигона паслись немецкие овцы из ближайшей саксонской деревни Помсен. Но только в тех районах, где пехота отрабатывала наступление. Дальше, куда ложились снаряды и мины, пастись было запрещено. Ходить по грибы и ягоды тоже. «Ферботтен», понимаешь ли! «Хальт», «цурюк» и «их верде шиссен!»! («запрещено», «стой», «назад» и «я буду стрелять!») Пишем, сохраняя орфографию и прочее, всё как написано обязанностях часового по Уставу караульной службы.

Пас немецкую отару один пастух по имени Отто с тройкой выученных собак специальной пастушьей породы из ближайшей саксонской деревни Помсен. Таких умных псин Тимур ещё не встречал! Пастух свистнет потихоньку (прапорщик рядом стоит, еле слышит) что-то своё немецкое — одна собачка тут же вскакивает, но остаётся на месте, вторая огибает стадо, третья несётся прямо на овец. И стадо перебирается на новое место пастбища, а собаки вновь ложатся с трёх сторон. Отто был мужик здоровый, под два метра ростом, добродушный и весьма словоохотливый немец лет под шестьдесят. Это был один из первых немцев, с которым прапорщик Кантемиров начал постоянно практиковать свои знания немецкого языка. В общем и целом, они даже подружились. И вот сидят они как-то в один из воскресных погожих дней прямо под Центральной вышкой войскового стрельбища Помсен. Собачки за стадом смотрят, а интернациональные друзья в тенёчке той самой вышки за жизнь разговаривают. Выходной день. Лепота! Отто захватил из дома свежие булочки от своей супруги для солдат стрельбища и начал разговор с неожиданного вопроса, мол — знает ли его камрад Тимур, почему его жена постоянно печёт для его солдат булочки? И сам же ответил: «Мы все хорошо помним, как после войны ели кашу с советских полевых кухонь». Второй вопрос тоже был неожиданным: «Почему русские не хотят учить немецкий язык, раз долгое время находятся в Германии? Вот ты, Тимур, как хорошо говоришь по-немецки, и у нас сразу к тебе тёплое отношение. А практически все русские могут только в гаштетах пиво заказать с сарделькой...» И в ходе этой глубокомысленной беседы немецкий друг показывает на сапоги советского прапорщика и говорит, что было бы совсем здорово, если бы мы, его советские друзья, подогнали ему пару таких же Ѕтіеfеl (нем. — сапоги), а он бы заплатил нам за это целых сто марок.

Тут мимо центральной вышки как раз идут бойцы стрельбища из чипка (солдатская чайная) соседнего батальона. Естественно, старослужащие! Последний период службы. Ибо так просто, целой группой, на глазах у своего командира ходить в батальон даже в выходной день имели право только старики. Прапорщик подзывает бойцов и популярно объясняет просьбу нашего камрада. У солдат стрельбища сразу глаза загорелись! Вот она, заветная сотня марок, которая составляет две зарплаты военного специалиста или четыре месячных оклада рядового пехотинца, рядом ходит! Один из них тут же, забыв про свой почтенный возраст (всё-таки, дед ГСВГ, как ни крути), подорвался бегом до казармы стрельбища и быстро притащил из каптёрки пару сапог сорок третьего размера — самые большие, которые были в запасе. Немец даже примерять не стал, только взглянул и произнёс печально: «Кляйн! Зер кляйн!» И показал солдатам свою ногу, примерно размера так сорок пятого — сорок шестого. Старики ГСВГ, видя, что желанная сотня просто ускользает из рук, попросили своего командира завтра, в понедельник, взять их всех с собой в полк получать продукты и менять бельё. Мол, сами справимся и без молодых, тряхнём, как говорится, стариной! С явным намерением рассыпаться затем по полку, по своим ротам и землякам в поисках нужного размера требуемой обуви. Обеспечить нашего пастуха сапогами — это уже было делом чести полигонной команды стрельбища Помсен! И, опять же, целая сотня в твёрдой социалистической валюте. Ничего бойцы не нашли! Как ни старались.

Только Тимур через начальника вещевой службы отыскал-таки пару офицерских сапог сорок пятого размера, за которые остался должен тыловикам полка два листа фанеры. За каждый сапог по одному листу. И прапорщик Кантемиров великодушно отдал эти сапоги солдатам. Так они приплюсовали к этой паре сапог ещё три банки ваксы и в итоге получили не только заветную и обговоренную сотню марок, но и бутылку водки в придачу и пару килограмм домашнего творога. На том основании, что даже их командир (прапорщик Кантемиров) ходит по стрельбищу в «зольдатен штиффель», а они (бойцы) смогли достать для нашего лучшего камрада Отто «официрен штиффель», да ещё и вместе с самой лучшей в мире ваксой! Солдаты потом рассказали всё Тимуру, да ещё и, творогом угостили. А водку выпили сами, и, конечно же, втайне от своего боевого командира. Вот такой вот, понимаешь ли, был произведен четверть века назад маркетинговый ход! А наши офицерские «штиффель» у немецкого пастуха прослужили верой и правдой ещё много сезонов...

* * *

В те былинные времена наш Гвардейский шестьдесят седьмой мотострелковый полк стрелял практически днём и ночью, особенно перед итоговыми проверками. В один из таких осенних напряжённых дней прапорщик Кантемиров зашёл на обед в свой двор расположения полигонной команды, состоящий из домика солдатской казармы с небольшой столовой и кухней, складов, ремонтных мастерских и отдельного офицерского домика, где он сам и жил. Навстречу выбежал дежурный по стрельбищу, механик-водитель одной из БМП, и радостно доложил:

— Товарищ прапорщик, приходил «эти жёлтые ботинки» и просил вам передать, что у них сегодня ночная — кумулятивными! И чтобы мы больше мишеней готовили.

— Не понял, боец! Кто приходил? — удивился Тимур.

— Так вы ещё не знаете! — заулыбался солдат и с гордостью за своего второго командира (первым был Кантемиров) продолжил: — Это же наш командир девятой роты старший лейтенант Чубарев. Он уже третий день рассекает по полку в неуставных фирменных жёлтых сапожках. Вот мы и прозвали его «Эти жёлтые ботинки».

— Это как в песне у Жанны Агузаровой? — задумчиво уточнил Тимур.

— Ну да! — засмеялся довольный механик и важно добавил: — Ну а чё? У Чубарева отец — генерал, ему всё и на всех похер.

«А у меня отец — шахтёр! И я передвигаюсь по стрельбищу в солдатских сапогах», — подумал прапорщик. Командира девятой МСР старшего лейтенанта Михаила Чубарева начальник стрельбища Тимур считал своим другом. Они познакомились, когда молодой взводный приехал на стрельбище принимать стоявшие на качалках БМП взвода, а новый начальник стрельбища только получил прапорщицкие погоны. Тимур пригласил взводного отобедать у себя в домике, чем армейский бог послал. А Михаил, едва переступив порог, тут же потянулся к книжной полке прапорщика. Так на основе любви к чтению завязалась их дружба. Вскоре молодой взводный стал самым молодым ротным в полку. Девятая МСР была в то время отличной, поэтому дневала и ночевала на стрельбище. Именно эта рота должна была по решению отцов-командиров проводить ротные учения с ночной стрельбой во время итоговой проверки.

Прапорщик Кантемиров был удивлён и разочарован поступком офицера Чубарева. Ни для кого не было секретом, что отец Михаила служит в штабе бронетанковых войск и дружит ещё с курсантских времён с нашим комдивом генералом Головнёвым.

Тимура только сильно злило, что именно Миша Чубарев, молодой, умный, спортивный и весёлый офицер, которого он считал своим другом и даже гордился этой дружбой, вдруг так решил показать своё положение в полку.

«Ну и щеголял бы в своих ботинках по плацу, раз ему, генеральскому сынку, никто не указ. Так нет же, блин, на МОЁ стрельбище припёрся! Выёживаться тут будет! Перед кем? Надо поговорить с ним и послать его куда подальше...» — обедая вместе со своими операторами, зло рассуждал про себя Тимур. И тут же на ум почему-то пришли слова классика:

А отец, говорил,

У меня генерал.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

Говорил, будто все меня продали...

Тимур знал, что Миша Чубарев по устоявшейся между ними традиции обязательно зайдёт к нему на ужин перед ночной стрельбой, и решил этот тяжёлый разговор отложить до вечера. И вот, как обычно, командир девятой роты с пакетом в руке вошёл во двор расположения стрельбища ровно в 19:00. Он был одет в новый зимний танковый комбинезон (высший шик в пехоте!) и обут в ярко-жёлтые кожаные сапожки. Офицер немного прихрамывал.

«Жмут-с новые сапожки генеральскому сынку», злорадно подумал прапорщик и хмуро сказал:

— С обновочкой вас, офицер.

— И ты, Брут? — вдруг устало произнёс ротный и протянул пакет с бутылками пива. — Накорми вначале, потом поговорим.

Законы армейского гостеприимства ещё никто не отменял. Оба зашли в офицерский домик. Михаил аккуратно разулся. Тимур взял в руки сапог и внимательно разглядел обувку. Он видел эти кожаные сапожки фирмы «Саламандра» стоимостью триста девяносто марок (при зарплате прапорщика в пятьсот марок) в городе, в самом дорогом немецком магазине «Экскьюзит».

«Да уж, да уж! Куда нам до китайских Дауш!» — Тимур опять вспомнил слова из песни Владимира Семёновича. Миша сел за стол, открыл одну бутылку, разлил пиво по кружкам и залпом выпил свою. Затем пододвинул тарелку жареной картошки с тушенкой, начал жадно есть и одновременно говорить:

— Блин, достали все с этими сапогами. Уже прозвище дали! Знаешь, в городе есть бассейн?

Тимур согласно кивнул, а Чубарев продолжил:

— Я в кои-то веки из-за этой грёбанной постоянной боевой подготовки в свой первый за весь месяц выходной вырвался там поплавать. И ударился пальцем ноги о лестницу под водой. Попала инфекция! Палец стал сильно болеть и распух. И вот, Тимур, хорошо помня ещё с училища: «Бойся трёх ВВ: военного врача, военного водителя и взрывчатого вещества», — пошёл сдаваться к капитану Пташке в наш полковой медицинский пункт. И этот эскулап недолго думая удалил ноготь с пальца! А в роте перед итоговой проверкой всего три офицера: я, Климов и замполит. Поэтому вопрос о больничном даже не стоял. На следующий день, когда я припрыгал на одной ноге в штаб, командир полка тут же приказал взять его уазик и достать себе любую обувь, в которой я смогу ходить и командовать ротой. И ты представляешь, я нормально шагаю вот только в этих «саламандрах». И ещё! В «Экскьюзите» продавщица (блин, такая немочка!) втюхала мне специальный крем для этих сапог по цене двадцать девять марок!

Миша сделал паузу, глотнул ещё пива и перевёл потраченную сумму в жидкую валюту:

— Представляешь, Тимур, я купил себе один тюбик немецкой ваксы стоимостью в две бутылки водки «Лунникофф» (каждая — 0,7 литра)! С ума сойти!

— А ты почему не ешь и не пьешь моего пива, товарисч прапорщик?

А товарищ прапорщик только слушал и улыбался. Жизнь входила в своё нормальное русло. С души камень упал! И Тимур просто предложил:

— Слушай, ротный, а почему мы с тобой, два нормальных парня, сидим и пивом давимся? А не махануть ли нам по стопарю весьма кстати упомянутой водочки «Лунникофф»? У меня пол фуфырчика в холодильнике стоит. А пиво взводному оставим!

И они маханули по сто! Потом ещё раз — по сто. Да под такую закуску! Через часик начальник стрельбища с командиром роты, сытые и довольные, вышли из домика. Была на удивление чёрная ночь с яркими звёздами на небосклоне. И сразу стало хорошо слышно, как из динамиков громкоговорителя директрисы на всё стрельбище раздает команды своим расчетам БМП взводный девятой МСР лейтенант Сергей Климов. Ещё недавно, весной, бойцы выстраивались прямо под окном директрисы и выслушивали команды и рекомендации по стрельбе из бокового окна вышки, которое надо было ведущему стрельбу офицеру постоянно открывать. Летом это окно было постоянно открыто, если не стреляли боевыми из орудия БМП. Зимой же окно закрывали от холода, а расчёты каждый раз бегали по металлической лестнице за приказом прямо на второй этаж вышки.

И вот в один прекрасный весенний день офицер после боевого заезда открыл окно, коротко и ёмко сказал всё, что думает по поводу только что проведенной стрельбы, и слишком резко (в сердцах сказал, болея за дело ратное!) закрыл окно. А стёкла в наших окошках были непростыми. Простые стёкла просто разлетались бы от боевых стрельб! И вот тяжёлое специальное стекло не выдерживает постоянных толчков, вылетает из рамы и падает прямо на голову одного из бойцов расчёта, построенных внизу вышки. В общем, солдата спас шлемофон на голове и твёрдая черепная коробка (и первое, и второе — самые лучшие в мире!). Стекло вдребезги, у солдата шишка и лёгкая временная контузия, даже в санчасть не обращался. И даже получил краткосрочный отпуск на Родину, видимо в качестве моральной компенсации за свою голову.

При смене всего оборудования на стрельбище заместитель командира полка по боевой подготовке майор Тасоев Ярослав Яковлевич приказал установить на центральной вышке и на вышке директрисы БМП по два мощных громкоговорителя, и сейчас офицер, ведущий стрельбу, подавал свои команды через микрофон (прям как конферансье на сцене). Слышно было далеко, и если днём офицеры ещё воздерживались от резких, но по-своему справедливых высказываний, то на ночных стрельбах все отрывались от души, и можно было услышать много витиеватых фраз, разносившихся эхом по всей округе. Иногда был высший пилотаж — заслушаешься...

Офицер с прапорщиком с удовольствием выслушали очередную тираду взводного, и пошли в темноту, каждый на своё служебное место: Тимур — на Центральную вышку, менять старшего оператора, а Михаил захромал на вышку директрисы БМП, заменить своего взводного. Ночь была тёмная... А жизнь была прекрасна и светла!

* * *

В отдельном небольшом и отдалённом гарнизоне группы советских войск в Германии, войсковом стрельбище Помсен, не было своего водопровода. Это была самая большая проблема солдат полигонной команды, так как вода была только привозной. Воду привозили в бочке из соседнего отдельного противотанкового батальона. Обычно одной бочки хватало на два-три дня. А в пятницу, перед баней и выходными днями, надо было обязательно успеть привезти эти две бочки. Процедура была отработана годами страданий без своей воды. Уже с самого утра дежурный по стрельбищу искал машину и договаривался с офицерами. Обычно брали дежурную машину с центральной вышки стрельбища. Было хорошо, если воду успевали привезти днём, так как бочка не была оборудована никакими специальными сигналами.

Однажды поздним осенним вечером гвардии прапорщик Кантемиров сам решил съездить старшим машины за водой. В те далёкие времена рядом с водителем на дорогах Германии обязательно должен был находиться старший машины — офицер или прапорщик. В кочегарке батальона бочку набрали быстро. И так же быстро вдвоём с водителем промокли насквозь от старого шланга. Только выехали за ворота части, как армейский автомобиль ГАЗ-66 заглох! Дорога была пустынной, водитель выставил в метрах тридцати от машины знак аварийной остановки, поднял кабину, дал прапорщику фонарь и сказал: «Щас поедем!»

В этот момент из соседней деревни Оттервиш ехал на своём мопеде «Симсон» местный пожилой учитель русского языка. И, как оказалось впоследствии, учитель этот был немного подслеповатый. Педагог катился медленно, удачно проехал по выставленному на асфальте знаку, чуть не сбил Тимура, который уже успел спрыгнуть с машины и пытался остановить мопед, размахивая перед ним руками и фонарём, и протаранил нашу бочку. Удар был несильный, но всё же немец упал и испугался. Прапорщик уже хорошо знал основы немецкого языка и, показывая на раздавленный знак (военное имущество!) и помогая пожилому человеку подняться, попытался объяснить немцу, что лучше для всех обойтись без дорожной полиции:

— Кайне полицай, камрад!

И, кроме того, пообещал потерпевшему в возмещение морального вреда (материального не было; мопед на ходу, а немец цел и невредим) привезти завтра прямо к нему домой несколько банок рыбных консервов:

— Фишь консерв. Зер гут!

Немец оказался тёртым калачом и попросил консервы прямо сейчас, не отходя от места ДТП. Он для убедительности показал три пальца и вдруг сказал на хорошем русском языке: «Три штуки, пожалуйста». Пока Тимур с немцем познакомились и повели оживлённый торг на пустой дороге, водитель завёл машину. Прапорщик показал на мерцающие недалеко огни вышек стрельбища и объяснил немцу, как проехать за ним прямо к казарме. Так и подкатили к домику казармы полигонной команды: ГАЗ-66 с прицепленной бочкой и почётным эскортом в виде одного мопеда «Симсон». Из казармы высыпались солдаты стрельбища, весело и с матом закатили бочку с драгоценной водой к себе во двор и стали с удивлением разглядывать незваного гостя. Пожилой немец по-хозяйски загнал свой мопед за ворота, поставил прямо возле крыльца домика казармы и, улыбнувшись, сказал на прекрасном русском:

— Здравствуйте, товарищи!

— Тамбовский волк тебе товарищ, — хмуро ответил оператор директрисы БМП и земляк Тимура, рядовой Басалаев Виталий, и спросил у подошедшего прапорщика: — Откуда этот немец взялся на нашем «секретном» военном объекте?

— Он теперь наш почётный военнопленный. Пытался с ходу совершить ночной таран нашей бочки. Не получилось. Вот пусть теперь фриц знает, что наши бочки — самые мощные в мире! Да шучу я, мы заглохли, а камрад просто ударился на своём мопеде о бочку. Немец вроде нормальный, особых претензий не предъявляет. Вон как по-русски шпрехает! Говорит — местный учитель. Скажи механикам, пусть его мопед посмотрят. И напоите пока его чаем, я сейчас переоденусь и подойду. Вымок весь, пока воду набирал.

— А я печенья напёк! — радостно доложил повар стрельбища Расим.

— Вот и покажи немцу своё азербайджанское гостеприимство, — улыбнулся прапорщик и пошёл свой отдельный домик переодеваться.

У начальника стрельбища всегда был свой запас рыбных консервов, которые он постоянно пополнял за счёт натурального обмена на доски и фанеру с начальниками складов или со старшинами рот. Наши рыбные консервы очень ценились у немцев, особенно килька в томате. Как говорили советские военнослужащие: «Это наша красная рыба». Начальник стрельбища в основном расплачивался этой рыбной валютой за расточку пил для пилорамы стрельбища. Да и что греха таить! Если набиралась целая коробка килек в томате, можно было всегда продать упаковку оптом по три марки за банку. А если поторговаться, то и по пять!

Тимур не спеша переоделся, вынул из коробки пять консервных банок вместо обещанных трёх и зашёл в столовую стрельбища. Столовая была небольшая, всего четыре столика, где разом могли поесть шестнадцать солдат. Но одновременный приём пищи всеми бойцами стрельбища в количестве двадцати человек получался только в выходные и праздничные дни. Для чего все столы просто ставились в один ряд. В этот раз гостя посадили одного в самый центр. На столе стояла единственная на кухне ваза с горкой печенья, сахар на блюдце, большой армейский чайник с кипятком и гордость Расима — маленький фаянсовый заварной чайник. Солдаты полигонной команды расселись вокруг гостя и о чём-то жарко с ним спорили. Прапорщик вошёл, жестом указал всем оставаться на местах и с интересом прислушался к разговору.

Оказалось, что солдаты уже успели познакомиться с немцем, звали его Франц и он хорошо запомнил всех бойцов по именам. А спор возник вокруг названия «Лада» наших отечественных машин марки «Жигули». Старый немецкий учитель, показывая хорошее знание русской истории, доказывал советским солдатам, что это название возникло от слова «ладья». Молодые бойцы отстаивали свою версию названия: Лада — это красивая и стройная девушка. А рядовой Басалаев в запарке этого глубокомысленного и принципиального спора даже спел:

Хмуриться не надо, Лада.

Хмуриться не надо, Лада.

Для меня твой смех награда, Лада.

Даже если станешь бабушкой,

Всё равно ты будешь Ладушкой...

И, чтобы окончательно убедить оппонента в своей правоте, закончил своё короткое выступление энергичным похлопыванием по груди и ногам. Немец, оказавшись в самом центре всеобщего внимания, с удовольствием пил крепкий свежезаваренный чай с печеньем, внимательно слушал советскую молодёжь и, похоже, совсем забыл про свои консервы. А прапорщик, глядя на этот весёлый диспут, немного задумался о странных взаимоотношениях местного жителя и наших военнослужащих. Тут к нему обратился земляк Виталий:

— Товарищ прапорщик, отойдёмте на минутку? Разговор есть.

Вышли, на крыльцо втроём: прапорщик Кантемиров, оператор директрисы БМП Басалаев и пилорамщик Драугялис. Солдаты закурили и начали многозначительно переглядываться друг с другом. Тимур чуть отстранился от облака дыма и спросил:

— Колитесь, бойцы, что опять удумали? Или уже успели чегой-то натворить, пока ваш боевой командир для вас же воду добывал?

— Товарищ прапорщик, за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось. Отвечаем за базар! Да шутим мы, товарищ прапорщик, — сержант улыбнулся и продолжил. — Тут такое дело, у нас в каптёрке есть три пары новых солдатских сапог, обменяли на доски на вещевом складе. Может, одну пару фрицу подарим?

— А с какого это хрена? — резонно заметил начальник стрельбища. — Хватит ему и кильки в томате.

— Товарищ прапорщик, мы же их победили! А он ещё вдобавок на мопеде ночью о нашу бочку шмякнулся. Дедок-то вроде хороший, вон как русский знает. Чай попил у нас и всё печенье съел.

— Логика, конечно, в ваших словах железная. Вы мне тут ещё про Женевскую конвенцию о военнопленных расскажите.

И тут в разговор включился флегматичный Ромас Драугялис:

— Франц воевал и был у нас в плену. В Ленинграде дома строил.

— Ну, если в Ленинграде дома восстанавливал — будь тогда по вашему: дарите свои сапоги фрицу!

— Его зовут Франц, — протянул Ромас.

Когда зашли обратно в столовую, интернациональный разговор уже переключился на тему поговорки: «Тамбовский волк тебе товарищ». И опять спор назревал жаркий и долгий. Начальник стрельбища был вынужден прервать эту глубоко филологическую беседу: подходило время ночной стрельбы. Провожать немецкого учителя по имени Франц Шильд вышли практически все солдаты полигонной команды. Виталий помог пожилому немцу накинуть на плечи армейский вещевой мешок, подаренный солдатами вдобавок к полученным консервам и сапогам. Немец уселся на свой мопед и жестом подозвал Тимура к себе поближе. Учитель вполголоса попросил разрешения у начальника стрельбища подъехать завтра ровно в 18:00, после чего добавил на своём родном: «Еіn kleinesn Gechenk» (нем. — небольшой подарок). На следующий вечер немецкий учитель привёз солдатам полигонной команды большой кусок ветчины и банку домашнего варенья.

Через месяц по приказу заместителя командира полка майора Тасоева и по договоренности с немцами на войсковое стрельбище Помсен была доставлена буровая установка с двумя местными специалистами. И буквально через неделю проблема с доставкой воды для полигонной команды войскового стрельбища Помсен была закрыта навсегда. Во дворе расположения солдат стрельбища заработала скважина с питьевой водой, а легендарная бочка отбыла в полк на место постоянной дислокации...

* * *

В гвардейском мотострелковом полку ГСВГ началась подготовка к итоговой проверке. В Советской армии год делился на два периода обучения — летний и зимний. Каждый период завершался итоговой проверкой, которая начиналась со строевого смотра, а дальше по графику. Если планировались тактические учения, то выводилась комплексная оценка за учение. Если же нет, то сдавали практически все основные дисциплины: тактику, огневую, строевую, техническую подготовку. Кроме того, отдельно проверяли состояние техники и вооружения, казарм, столовой и складов. Затем по определенной схеме выводилась общая оценка каждому подразделению и части в целом. Как говорил наш мудрый старшина стрельбища: «Неделя позора и полгода спокойной жизни».

Но нам позора не надо, наш полк отличный. Гвардейцы 67 мотострелкового полка в течение полугода чему-то учились в процессе постоянной боевой готовности, и воинской части «полевая почта 35145» нужно обязательно подтвердить своё высокое звание. Прапорщик Кантемиров метался по всему полигону практически без сна и отдыха и контролировал своих бойцов по работе с электрооборудованием стрельбища. Также по всему полигону шла глобальная перепокраска всего и вся в один благородный серый цвет. Только мишени оставались зелёными.

В этот раз ожидалась проверка со штаба Группы войск. В мотострелковом полку началось броуновское движение: первым делом писарями в канцеляриях рот и батальонов срочно заполняется большое количество всевозможных журналов; офицеры не отстают, что-то пишут в своих конспектах, переписывая друг у друга. По большому счёту эти конспекты вообще были на хрен не нужны. Проверяемые брали с собой на полигон эти тетрадки только для проверяющих. И если во время итоговой проверки любой проверяющий офицер заметит, что у командира роты отсутствует конспект именно с сегодняшней датой проведения стрельб — всё, кранты! Роту отстраняют от занятий, ротного тут же заставят писать новые конспекты и потом на совещаниях ещё месяц будут склонять в разных позах за этот непотребный для советского офицера проступок.

У рядового и сержантского состава появляется возможность показать себя во всей армейской красе и даже получить за успешную сдачу итоговой проверки благодарность или грамоту. Или сфотографироваться у развёрнутого знамени части. Или даже съездить в краткосрочный отпуск на Родину-Мать. Все приводят в порядок оружие, амуницию и форму. До блеска вылизываются полы и окна казармы. В части повсюду красится боевая техника, стены казарм, стволы деревьев и бордюры (поребрики) дорожек.

В первые три дня итоговой проверки в полку запланированы сдача общевойсковых предметов и политической подготовки. «Призрак коммунизма» в виде проверяющих майоров — замполитов бродил по брусчатке части прямо в центре Европы. Страх и ужас! На четвёртый день планируются выезды на стрельбище и танкодром — стрельба и вождение. И тут начинается вырисовываться общая картина: только один Третий МСБ уверенно идёт на отлично. Второй МСБ пока не тянет. Система проста как солдатский сапог — для отличного полка нужно два отличных батальона и один хороший. У Второго МСБ был шанс выйти на «отлично» на показных ротных тактических учениях с боевой стрельбой. Что и произошло по намеченному плану на войсковом стрельбище Помсен. Четвёртая МСР занимала оборону по краю стрельбища. В глубине обороны, в тылу полигона, на тактическом поле готовилась к атаке сводная рота из состава Пятой и Шестой МСР.

По сигналу с Центральной вышки началась огневая подготовка. Замаскированные боевые машины пехоты вели огонь с места кумулятивными снарядами по старым САУ которые использовались в качестве мишеней и были начинены бочками с отходами ГСМ. По этим бронированным мишеням долбили боевыми выстрелами и стрелки РПГ. При попадании происходил огромный огненный взрыв, а потом долгое горение. Велся огонь из всего стрелкового оружия, патронов с трассирующими пулями никто не жалел. Кругом гремели взрывы. Когда огневая подготовка закончилась, из глубины обороны на БМП выдвинулась сводная рота, спешилась, перешла через передний край обороняющейся роты и повела атаку в глубину войскового стрельбища. Из-за сильного дыма ее действия практически не были видны. Зато было хорошо слышны автоматные очереди, уверенные команды офицеров и радостные крики «Ура» солдат.

Шоу получилось на загляденье, и Второй МСБ заслуженно получил твердую пятерку. А гвардейский Шестьдесят Седьмой Мотострелковый полк по итогам проверки вновь сохранил своё высокое звание Отличника боевой и политической подготовки. Проверка прошла успешно, полк выдохнул, а у прапорщика Кантемирова наконец то появилось немного времени и для личной жизни...

Глава 3 Франка

«Neue Liebe, neues Leben

Herz, mein Herz, was soll das geben?

Was bedränget dich so sehr?

Welch ein fremdes, neues Leben!»


Сердце, сердце, что случилось,

Что смутило жизнь твою?

Жизнью новой ты забилось,

Я тебя не узнаю...»


Отрывок из стихотворения Гёте «Neue Liebe, neues Leben» (Новая любовь — новая жизнь)


В соседней с войсковым стрельбищем Помсен саксонской деревне Оттервиш жила — была простая немецкая девушка по имени Франка. Она не была красавицей писанной, но и уродкой её сложно было назвать. Ещё подростком за одно прекрасное лето Франка резко выделилась среди всех сверстниц благодаря быстрому росту своей девичьей груди. В немецких школах, также как и в советских, занятия начинались в сентябре. И первого сентября все одноклассники Франки вмиг осознали, что у этой рыжей девчонки есть, за что схватиться на переменке. А юная леди особо и не сопротивлялась. До этой осени деревенские парни вообще не обращали на неё никакого внимания. А тут такой неожиданный успех!

Деревня Оттервиш по сравнению с деревней Помсен в самом деле была большим сельским поселением с железнодорожной станцией на пути из Дрездена в Лейпциг, с небольшим кинотеатром и с двумя гаштетами, один из которых даже был оборудован большой танцевальной площадкой. И ещё достопримечательностями этой саксонской деревни были расположенные рядом советский отдельный танковый батальон (ОТБ) и стоящий за ним полигон Помсен (нем. — shissenplatz Pomsen). Поэтому русские с обоих воинских подразделений периодически навещали местные гаштеты. Особенно в деревенские праздники с дискотеками.

Вернёмся к нашей Франке. Девушка училась не совсем хорошо. И в основном получала тройки и четвёрки, но часто были и пятёрки — самые плохие отметки в немецких школах. Франка рано научилась курить, ей всё больше нравилось общение со старшими подругами, а ещё больше девушку тянуло к взрослым парням. Может быть, потому что она росла одна с мамой? Её папа однажды уехал в Дрезден на заработки, нашёл там городскую и пропал. Обычная деревенская история. В свои шестнадцать лет Франка выглядела гораздо старше своих сверстниц и твёрдо решила в ближайшее время лишиться девственности. Девушка зашла в гости к своей старшей подруге Симоне и поделилась своей скромной девичьей целью. Симона жила в соседнем доме, была на два года старше, более опытной в любовных делах и сразу огорошила ответом свою младшую подружку:

— Надо идти к русским!

Франка до этого момента видела советских военнослужащих только в деревенском магазине и проезжающими на своих огромных машинах по тесным улочкам Оттервиша. И как все деревенские детишки всегда приветливо махала ручкой русским солдатам. Как учили в школе. Девушка удивилась:

— Симона, при чём здесь русские? У нас, что — в Оттервише пропали все парни?

Старшая подруга загадочно посмотрела на Франку, затем задумалась о чём-то своём, глубоко интимном. Глаза Симоны подёрнулись лёгкой поволокой, а Франка, как все дисциплинированные немецкие девушки, ждала конкретного ответа. При чём здесь русские? Подруга встрепенулась, отогнала от себя нахлынувшее волнение, вздохнула полной грудью и стала учить жизни младшую подружку:

— Франка, вот отдашься ты сегодня первому парню на деревне за два бокала пива в гаштете. И что в итоге? В следующий раз ты также отдашься и ещё сама заплатишь за пиво. И так будет каждый раз! Вот скажи мне, Франка, какой толк от наших деревенских жеребцов? Они тебя ещё по очереди поимеют, и ты им будешь за это пиво покупать.

— Симона, а как по-другому? В гаштете всегда надо платить вместе.

— С русскими платить не надо! Они сами за всё платят и тебя ещё подарками завалят. Тебе остаётся только ножки раздвигать и всё. Вот, смотри!

Подруга открыла сервант и с гордостью вытащила матрёшку:

— Вот! Мне мой Володья подарил. И сказал, что ещё привезёт.

Франке тоже захотелось иметь матрёшку в серванте, и она попросила рассказать о загадочных и нежадных русских. Симона вытащила из холодильника две бутылки пива, пригласила подругу на диван и раскрыла соседке этот таинственный мир советских военнослужащих:

— Франка, рядом с нами живут русские. Их здесь немного. Иногда молодые офицеры появляются у нас в гаштете. Солдаты часто бывают в деревне по ночам, ищут водку. Но, с ними лучше не связываться, потом будут проблемы с полицией. Нам нужны только молодые офицеры! У меня уже есть друг Володья, он меня любит и всегда угощает водкой. Володья на дискотеке из-за меня подрался с другим русским. Вот такая у них любовь!

Симона глотнула пива из горлышка (русские научили) и её глаза вновь слегка затуманились. Девушка даже непроизвольно повела бёдрами. Франка внимательно слушала. Из-за неё пока ещё никто не дрался и не угощал водкой. Да и на дискотеках девушка пока не танцевала. Старшая подруга продолжила:

— Слушай, в эту субботу у нас будет дискотека. Русские получают деньги в начале месяца, и Володья обязательно придёт с друзьями. Я тебя познакомлю с его компанией. Франка, только обязательно скажи, что тебе уже исполнилось восемнадцать лет. Хотя русские очень темпераментный народ, они всё же боятся связываться с малолетками.

Младшая подруга слушала внимательно и кивала головой. Вот только как поверят ей эти русские про её совершеннолетие? Опытная подруга успокоила:

— Русские начнут пить ещё до дискотеки. Надень обтягивающую блузку и узкие джинсы. Фигура у тебя что надо, и всё будет гут!

Затем Симона научила Франку основным русским фразам: «Я хочу вотку»! «Я тебья лублу» и «Пошли батся» Последняя фраза у русских может звучать так «Фиг, фиг махен» Эти две основные фразы и означают, что русский очень тебя любит, жить без тебя не может и очень хочет с тобой переспать. Вот такая вот романтика жизни! Ещё подруга посоветовала сходить Франке на вокзал и купить там из автомата побольше презервативов про запас. Всегда пригодятся!

* * *

Прапорщик Кантемиров служил уже три месяца начальником войскового стрельбища Помсен. Хотя Тимур прослужил солдатом всего год, эти первые три месяца сверхсрочной службы были самыми трудными в карьере молодого прапорщика. Кантемиров сравнивал это время с первыми тремя месяцами в учебке Елань. Также было сложно вновь ломать себя и втягиваться в другую армейскую жизнь сверхсрочной службы. Ко всему прочему прибавилось ещё ответственность за дисциплину, быт и здоровье своих солдат. Начальник войскового стрельбища в первый же месяц прапорщиком лично отвечал перед командованием полка за успешную сдачу весенней итоговой проверки на своём полигоне. Тимур вместе со своими бойцами выдержали этот армейский экзамен. Прапорщик ГСВГ уже несколько раз получал свою зарплату в четыреста семьдесят марок ГДР и успел прикупить себе гражданку. Первой одеждой у Тимура были джинсы и джинсовая куртка местной фирмы «Боксер». Ещё молодой человек купил себе белые кроссовки уже западной фирмы «Адидас», чем был страшно горд. Как говорила в те былинные времена народная мудрость: «Если носишь «Адидас» — тебе любая девка даст!» Поэтому, настала пора выхода в свет...

ОТБ вместе с войсковым стрельбищем Помсен мотострелкового полка примыкали друг к другу и располагались аккурат посреди дороги между немецкими деревнями Помсен и Оттервиш. Стрельбище было ближе к Помсен, батальон — к Оттервиш. Отдельная воинская часть состояла из трёх одноэтажных кирпичных казарм барачного типа, штаба части и клуба в одном здании, холостяцкого общежития и медчасти в другом здании. Отдельно стояли магазин и кочегарка с баней. Посредине плац, и сбоку парк боевой техники. Вокруг бетонный забор с вышками часовых. Семейные жили в трёх небольших двухэтажных домах, которые стояли как «три тополя на Плющихе» впритык к забору части. Старшие офицеры жили в отдельных квартирах, младшие офицеры и прапорщики ютились в коммунальных комнатах с подселением. Вокруг поля, лес полигона и деревня Оттервиш. Детей каждый день возили в школу на специальном автобусе марки «Прогресс». Жили дружно, не тужили, и стойко переносили все тяготы и лишения воинской службы в Группе Советских войск в Германии. Из ОТБ к прапорщику Кантемирову, вернее к его пилораме, периодически обращались за помощью офицеры и прапорщики. То доски с фанерой распилить, то рейки обрезать. Так и познакомился Тимур с холостяками соседней воинской части. И в один прекрасный день, после недавней получки новые армейские друзья пригласили молодого прапорщика с собой за компанию к немцам на дискотеку в Оттервиш.

Что интересно, этот крупный гаштет под названием «У Генри» с танцевальным залом был известен на всю округу. Особенно этот гаштет пользовался успехом у советских военнослужащих всех близлежащих гарнизонов, так как многие нехорошие немочки, постоянно ошивающиеся в ГДО, были родом именно с двух близлежащих крупных деревень Оттервиш и Наанхоф. Видимо страсть к нашему брату передавалась среди местных женщин от поколения к поколению. В общем, доступных молодых и не очень женщин хватало на всех. И опять же, можно было неплохо оттянуться вдали от родной комендатуры. Хотя, и эта явка уже была известна новому коменданту гарнизона, майору Кузнецову, который периодически объезжал все злачные места подведомственной ему территории. И в эти тревожные моменты русским посетителям приходилось спасаться бегством по немецкому полю в лес полигона. С местными парнями был налажен неплохой контакт благодаря постоянным официальным играм в футбол и неофициальным совместным возлияниям. Поэтому немцы и немочки всегда стремились предупредить «своих русских» о прибытии комендантского УАЗа. Спасались через запасной выход, который вёл прямо в пшеничное поле. А там попробуй, поймай ночью нашего брата. Природа-Мать всегда была на нашей стороне!

Весной 1985 года в СССР в период перестройки и гласности началась антиалкогольная кампания, которая просто не могла пройти мимо нашей армии. Появился приказ за номером 0150, который назывался: «О борьбе с пьянством и алкоголизмом в ВС СССР». В войсках появились различные приказы по поводу проведения антиалкогольных мероприятий, которые доносились до широких масс нашими замполитами. Внешне в наших частях с этим делом стали закручивать гайки, наказания за употребление алкоголя стали строже. А все пили по-прежнему, если не больше. В магазинах, кафе и буфетах группы войск перестали продавать водку и пиво. А в торговых точках любой немецкой деревушки ГДР появились вдруг ранее невиданные бутылки: «Русская», «Столичная» и даже «Посольская», которые у немцев стоили очень дорого, от восемнадцати марок за 0,5 литра, что считалось небывалым расточительством, когда можно было спокойно купить 0,7 литра «Лунникофф» за тринадцать марок. Появляться в немецких гаштетах и дискотеках стало совсем неспокойно и опасно вдвойне.

Комендант дрезденского гарнизона, майор Кузнецов был нормальным мужиком и всегда был сам не прочь махануть стопарь-другой водочки, но со старшего офицера требовали отчётности и результатов работы по приказу номер 0150. Поэтому комендант прямо с начала месяца, после первых дней зарплаты вышел на охоту. Служба у майора была поставлена, и в один прекрасный день ему доложили о планируемом совместном празднике холостяков мотострелкового полка и помсенского ОТБ на дискотеке в гаштете «У Генри». А попросту говоря — стуканули! Кто именно стуканул, история умалчивает. Да и какая разница? В советской армейской системе стукачей всегда хватало...

А ничего не подозревающая простая немецкая девушка Франка вместе с подругами и юный советский прапорщик Кантемиров с танкистами ОТБ встретились недалеко от саксонской реки Эльба на деревенском празднике благодарения в гаштете «У Генри», где намечалась грандиозная дискотека с концертом местной рок-группы. Тимуру уже приходилось бывать в гаштетах, но в этом питейном заведении, больше похожем на здоровый каменный ангар, он был впервые. В глубине тёмного зала виднелась барная стойка, по бокам и у входа стояли в ряд большие столы с длинными скамейками. В центре возвышалась небольшая круглая сцена с установленной музыкальной аппаратурой. Немецкая молодёжь в ожидании своих кумиров разогревалась пивом и ждала начало концерта и танцев.

В этом зале русским были рады всегда. Хозяин гаштета по имени Генрих точно знал дни зарплат в советской части и понимал, что только сегодняшняя выручка от этих гостей покроет все его расходы. Исторически у холостяков ОТБ и местной молодёжи во главе с хозяином заведения сложились нормальные отношения: русские сильно не буянят во хмелю, а местные не нарываются и не сдают наших в полицию и комендатуру. Если случались нарушения конвенции, то с каждым нарушителем разбирались в индивидуальном порядке. А попросту говоря — били морду. Поэтому танкисты держались молодцом, следили за порядком и всегда предупреждали о конвенции своих коллег из других частей.

В этот раз на клич танкистов подтянулись парни с холостяцкого общежития дрезденского гарнизона с гордым названием «Ледокол». Были и связисты, была и пехота. Всего с танкистами набралось человек пятнадцать. Отличная компания! Приятные молодые лица, воспитанные и интеллигентные люди. Многие уже успели пострелять на Помсене, и были хорошо знакомы с новым начальником стрельбища. Прапорщик Кантемиров в этой компании был самым молодым.

А в другой компании самой молодой была девушка Франка, которая с восторгом и трепетом наблюдала за этими загадочными и весёлыми русскими. Франка к своей дефлорации подошла со всей немецкой серьёзностью момента. Во-первых, она запаслась презервативами. Во-вторых, в этот праздник её мама решила отдохнуть в гостях у своего нового друга и поручила надзор за своей непутёвой дочерью соседке Симоне. Всё складывалось как нельзя лучше. Вообще, немки были более раскрепощены, чем русские девушки. В ГДР свободно проводились эротические выставки и показывали эротические фильмы. На местных озёрах свободно располагались нудистские пляжи, а на простых пляжах спокойно загорали без верха. Как мы все знали, в СССР пока секса не было. Для немцев секс, даже самый экзотический и извращённый — абсолютное благо, дело открытое, не сентиментальное и даже рутинное. Советские военнослужащие, воспитанные партией и ВЛКСМ, были этим просто ошарашены. В ГДР свободно продавался пикантный иллюстрированный журнал Хильды Айслер «Das Magazin», по субботам отдельные деды и дембеля по ночам смотрели «Эротика на ночь» (Erotische zur Nacht). Каждый Новый год на телеэкране длинноногие знойные немки ревю-балета Фридрихштатпалас (FriedrichstadtPalast), покачивая бедрами и цветными перьями, лучезарно улыбаясь, медленно спускались из телевизоров по сверкающей лестнице прямо в Ленинские комнаты советских воинских частей.

Симона дождалась своего Володью и с подругами потащила Франку знакомиться с русскими. Как мы уже сказали, новенькая в этой компании была не очень красива, но имела такую великолепную девичью грудь под тонкой блузкой и совсем без защиты бюстгальтера, что интеллигентные, но немного поддатые молодые люди вначале тонули взглядом в груди немочки, а затем протягивали ей руку. Все со всеми перезнакомились. Тимур и Франка впервые оказались в этом зале и в такой компании, были самыми молодыми и интуитивно потянулись друг к другу. Прапорщик немного пододвинулся на скамейке и жестом пригласил новенькую. Франка с готовностью присела и вполне сносно на русском сообщила своему кавалеру, что она хочет водки.

С первых дней службы в ГСВГ ещё рядовой Кантемиров неоднократно слышал легенду, что у девок немецких самое интересное место застраховано. Что они сами на нас, руссишь зольдатен, прыгают только с единственной целью — заполучить страховку после полового акта. А потом русских солдат за изнасилование будут судить немецким судом. Во как! А ещё среди старослужащих полигонной команды такая байка ходила, что при рукопожатии с немкой, надо средним пальцем руки её ладонь слегка поцарапать. Это как знак: «Давай, мол, поеб...ся хорошенько?» И отказа точно не будет! А знаменитый «День любви» в ГДР, когда ни одна немка не могла отказать любому попросившему? Тем более, как можно было отказать советскому солдату? Все, кто служили в ГСВГ, обязательно слышали про этот пресловутый «День Любви». Это когда свободный секс в Германии всех и со всеми.

Прапорщик Кантемиров весной, как только получил высокое звание прапорщика ГСВГ, тут же принял волевое решение прогуляться в этот знаменательный день по ближайшей деревеньке Помсен. «День Любви» же, как ни крути, ядрён-батон! И если любая немка не может отказать советскому солдату, то ему, советскому прапорщику, вот точно — чего-нибудь такого сладкого именно сегодня, да отвалится! Может быть, кто-то из страждущих немецких женщин, выглядывая в окно своего дома, возьмёт и пригласит этого скромного молодого человека на рюмку кофе, а там глядишь — и накормят, и напоят. А потом и произойдёт это великое таинство соития полов в «День Любви».

Гулял прапорщик, гулял по саксонской деревеньке, да так ничего и не нагулял. Обычный саксонский день! И никаких воинских усилений в этот день не было, так же как и не наблюдали советские военнослужащие никакого разгула любовных вакханалий. Просто все были молоды, гормоны так и кипели, и всем очень хотелось верить в эти прекрасные легенды Группы Советских Войск в Германии.

Франка с Тимуром подошли к бару и маханули по дюпельку (сорок грамм водки). Дама решила повторить, кавалер не смог отказать. Маханули ещё по одному. Организм молодого прапорщика пока ещё не был приучен к спиртному, и в голове Тимура приятно зашумело. А в зале грянул хеви-металл. В голове зашумело ещё больше. Франка уверенно потащила своего кавалера танцевать. Немецкая молодёжь веселится шумно и активно, и тем более под такой рок. И ещё надо сказать, что у немцев никто не становится в коллективный кружочек, чтобы под музыку синхронно подрыгать руками и ногами. Даже деревенские жители все танцуют парами и строго по три танца. После первого пары не расходятся, стоят на месте и аплодируют оркестру, в данном случае — рок группе. После второго также остаются на месте, а уже после третьего танца провожают даму до места.

Саксонская девушка Франка была чётко проинструктирована опытными Симоной с подружками о тактике и стратегии охмурения этих наивных и доверчивых русских. В отличии от простых немецких парней у русских всё сложно! Чтобы затащить русского в постель или на сеновал, надо вначале с ним выпить водки, затем потанцевать несколько танцев. И только потом, после долгих, жарких объятий и поцелуев, надо обязательно признаться ему в любви: «Я тебья лублу» и быстро, пока русский не успел опомниться, тащить его на место соития. И даже в ходе секса, в перерывах надо обязательно поговорить со своим кавалером о жизни. Даже, если ты и он не понимаете друг-друга, поговорить надо обязательно. Ты только слушай и кивай головой, говорить будет русский.

Франка, конечно, была удивлена такой сложной процедурой начала большой любви с этими непростыми русскими. С немецкими парнями было бы всё намного проще. Но, саксоночка уже твёрдо решила потерять свою девственность именно с русским и уже выбрала для этой жизненно важной цели самого молодого паренька по имени Тимур. И потом, Франке очень хотелось матрёшку. Первая часть программы охмурения Тимура была выполнена. Франка занималась в школе спортивными танцами и немного измотала своего кавалера. Молодые люди уселись за стол и утолили жажду пивом. Немочка приступила ко второй части своего балета, пододвинулась к русскому вплотную, хозяйственно положила его ладонь на свою незащищённую грудь и впилась в губы русского долгим поцелуем.

Советский прапорщик уже догадался, что он впервые в своей жизни снял немку. Но, Тимур не знал, что делать дальше и куда её вести. Не на полигон же, в свой прапорщицкий домик? Или в солдатскую баню? Франка оторвалась от Тимура, заботливо пододвинула ему бокал пива, сама сделала приличный глоток и снова потянулась к русскому. Ей же сказали, что объятия и поцелуи у русских должны быть долгими и жаркими. Не как у немцев! Вот тут все мысли советского молодого человека разом скакнули куда-то вниз, он обхватил обеими руками упругое девичье тело и плотно прижал к себе.

Поэтому ни Франка, ни Тимур из-за своей юношеской страсти и из-за гремящего на весь зал хеви-металла не услышали тревожных криков вначале на немецком и потом на русском: «Komendatur!» и «Комендатура!». Что, впрочем, означало одно и то же — «Атас!» Прапорщик был так увлечён своей немецкой подружкой, что даже не почувствовал пару резких хлопков по спине от вскочивших со стола товарищей. Тащить с собой эту сладкую парочку товарищам было уже некогда. На входе в зал собственной персоной появился комендант дрезденского гарнизона, майор Кузнецов. Стол русских стоял стратегически правильно — у запасного выхода в поле. При первых же сигналах от немецкой молодёжи о прибытии УАЗа коменданта бармен Генрих быстро своим ключом распахнул спасительную дверь. Холостяки гарнизона все как один, кроме прапорщика Кантемирова, ломанулись на свежий воздух, в чистое вспаханное поле. Опыт не пропьёшь! Урожай уже был собран, пашни вспаханы и сегодня в этом зале отмечался праздник благодарения. Больше повезло тем, кто был обут в кроссовки. В туфлях бегать по пашне было не совсем привычно в отличии от сапог.

Когда прапорщик Кантемиров наконец-то оторвался от своей подружки, перед ним уже стоял майор Кузнецов. Комендант служил в Германии первые месяцы и пока ещё не мог с первого взгляда отличить русского от немца. Майора смутила причёска прапорщика. Кантемиров просто не успел постричься перед дискотекой. А так как прапорщика постоянно постригал механической машинкой его же солдат полигонной команды, то сегодня голова Тимура мало, чем отличалась от причёсок деревенских парней. И опять же, своего русского парня спасла немецкая девушка. Франка поняла, что этот нехороший комендант прямо сейчас может легко отнять у неё Тимура, и не видать ей сегодняшней дефлорации и, тем более, матрёшки. А она так старалась! Немка с возмущением глянула на советского майора и задала конкретный вопрос:

— Was ist hier los? (нем. — Что здесь происходит?)

Конечно, прапорщик Кантемиров моментально протрезвел, был очень напуган, и только смог покачать головой, мол: «Ну, что за нах такой здесь происходит?» Майор ещё раз быстро окинул взглядом прапорщика — куртка «Боксер», простая рубашка. Джинсов и самое главное, белых кроссовок «Адидас» не было видно из-за стола. Только русский мог догадаться прийти на деревенскую дискотеку в белых кроссовках. Но, ни советский прапорщик, ни советский майор ещё не были обучены таким тонкостям саксонской моды. Комендант махнул рукой на эту странную пару и выбежал в открытую дверь. Прапорщик выдохнул, посмотрел на Франку, заметил рядом на столе дупелёк водки, опрокинул и затем вдогонку осушил бокал пива своей подружки. Молодые люди переглянулись. Франка собралась было уже тащить Тимура к себе домой, но советский прапорщик не мог вот так просто оставить своих боевых друзей в беде и повёл свою подружку к запасному выходу гаштета.

Майор Кузнецов был решительным и волевым офицером, прыгнул в свой УАЗ и приказал водителю гнать за убегающими по пашне. Благо стояла полная луна, и хорошо были видны тени беглецов. Особенно выделялся последний любитель гаштетов в белой обуви. Это был вожак холостяков-танкистов, старший лейтенант, комсорг батальона Аникин Владимир. И этому молодому политработнику тоже не были чужды простые холостяцкие радости. И в этот раз старлей оказался в новых белых туфлях, которые обул с единственной целью — ещё больше произвести впечатление на свою подружку Симону. Только русский мог догадаться прийти на деревенскую дискотеку в белых туфлях. Свою промашку Володя понял при первых же прыжках по свежей пашне и тут же отстал от своих.

Автомобиль комендатуры, прыгая по пересечённой местности немецкого поля, уверенно приближался к комсоргу батальона. Затем вдруг громко буксанул. УАЗ повело в сторону. А водитель решил на газах выскочить из ямы и вывернул руль. Советский вездеход затянуло ещё больше в пашню, и машина заглохла. Далеко по полю, в осенней тишине стали слышны попытки завести мотор автомобиля советского автопрома. Тщетно! Старший лейтенант Аникин тоже остановился, осмотрелся вокруг, скинул грязь со своих белых туфель и стал с интересом наблюдать за дальнейшими действиями коменданта Дрезденского гарнизона. Водитель и майор вышли из машины. Теперь по немецкому полю широко разнеслись громкие высказывания Кузнецова по поводу водительского мастерства своего подчинённого и надёжности его техники. А при чём здесь водитель? Просто комендант в охотничьем азарте забыл простую армейскую мудрость. «Чем круче твой УАЗ, тем дальше идти тебе за танком»

В этот момент и вышли Тимур с Франкой из гаштета. Уже протрезвевший прапорщик Кантемиров быстро оценил ситуёвину, попросил Франку никуда не уходить и обязательно его дождаться. Затем, не жалея своих белых кроссовок, быстро зашагал напрямик к виднеющемуся вдали УАЗу. Мы своих не бросаем. А сейчас застрявший на немецкой пашне советский офицер был, как никогда свой. Даже комендант гарнизона! С противоположной стороны к майору уверенно зашагал старший лейтенант Аникин. В темноте белые кроссовки и белые туфли почти одновременно приближались к офицерским сапогам. Володя подошёл первым и протянул ладонь. Кузнецов твёрдо пожал руку коллеге офицеру. Комсорг ОТБ с ходу предложил пригнать танк и попробовать вытащить УАЗ. Комендант резонно заметил, что танк можно пригнать только лесом, а до кромки поля будет далековато. Танк здесь всё так распашет, что потом немцы предъявят счёт больше чем стоимость автомобиля. Офицеры с водителем задумались. К компании подошёл улыбающийся прапорщик Кантемиров и с лёгким акцентом спросил:

— Вас ист лос? — и добавил на прекрасном русском, — Товарищ майор!

— Ты кто? — Кузнецов уставился на вроде бы немца. Или не немца?

Конечно, учитывая сложившуюся обстановку на этом немецком поле, Кантемиров вполне мог ответить невежливо: «Конь в пальто!» Но, молодой прапорщик только встал на этот нелёгкий путь сверхсрочной службы и ещё не научился дерзить старшим по званию. Ответ был строго по уставу:

— Начальник войскового стрельбища Помсен, прапорщик Кантемиров.

Майор только набрал воздуха в лёгкие, чтобы теперь громко выразить своё мнение по поводу всех прапорщиков Советской Армии и, в частности, прапорщика Кантемирова. Но, прапорщик, нарушая субординацию, всё же перебил старшего по званию:

— Товарищ майор, у меня на полигоне сейчас стоит разведрота на БРДМе. Разрешите сбегать?

Комендант выдохнул и даже улыбнулся:

— Прапорщик, ты ещё здесь? Бегом марш за машиной!

Тимур молча развернулся и побежал. Подумаешь, два километра до казармы стрельбища. Да ещё, в кроссовках «Адидас»!

В этот прекрасный вечер в ленинской комнате казармы войскового стрельбища Помсен старослужащие полигонной команды совместно с командиром взвода разведроты и старослужащими разведки смотрели немецкий фильм запрещённого западного канала АРД. Хитрая антенна от специальной приставки телевизора была спрятана в кроне самой высокой берёзы у казармы. Солдаты владели немецким на уровне школьной программы, которая была уже давно подзабыта. Лейтенант Тимербулатов в школе и в военном училище изучал английский. Поэтому перевод, интригу и линию фильма дополняли коллективным разумом. В этот момент и прибежал начальник стрельбища с новостью, которая быстро внесла в размеренную жизнь полигона новый сюжет. Комендант застрял!

Вообще, к комендантам гарнизонов советские военнослужащие относились с предубеждением и ничего хорошего от комендатуры не ждали. Но, взводный разведроты состоял в знамённой группе полка и на День Победы при совместном с немцами возложением венков на могилы солдат, павших в Великой Отечественной войне, обратил внимание на нового коменданта гарнизона в парадной форме с рядом медалей и орденом Красного Знамени на груди. В гарнизоне никто не знал, откуда по замене прибыл майор Кузнецов. А тут вдруг появилась такая возможность лично познакомиться с этим боевым офицером и наверняка набрать на будущее очки перед комендатурой. Мало ли! В жизни разведчика всякое бывает.

В БРДМе не оказалось троса, быстро сняли с БМП, стоящей на качалке директрисы, и рванули по асфальту в Оттервиш. Прапорщик с офицером сели верхом на броню. Кантемиров посоветовал водителю въехать в проулок за гаштетом задним ходом, так будет потом удобней выезжать с прицепленным УАЗом. Около гаштета Тимербулатов спрыгнул, и стал помогать водителю ориентироваться в узком и извилистом проулке саксонской деревни. Прапорщик остался фиксировать движение сверху на броне и приветливо помахал Франке у входа в заведение. По такому особому случаю на дискотеке объявили перерыв, немцы высыпались на улицу и с удивлением наблюдали за манёврами семитонной машины. Тимур верхом на башне оказался в центре всеобщего внимания. Простая саксонская девушка ещё раз убедилась в правильности своего выбора и ответила на приветствие ручкой. Вот он, её принц почти на белом коне! БРДМ вырвался на оперативный простор в немецкое поле и след в след задом доехал до УАЗа. А дальше всё было делом техники и мастерства обоих водителей. УАЗ вытащили на асфальт, водители поколдовали под открытым капотом, и двигатель завёлся. Майор Кузнецов пожал руки офицерам и посмотрел на прапорщика:

— А тебя, Кантемиров, я хорошо запомнил. Смотри, не попадайся больше!

Тимур тоже взглянул на коменданта, тяжело вздохнул и искренне ответил:

— Товарищ майор, Вы меня сегодня так напугали, что мне тоже будет сложно Вас забыть.

Офицеры рассмеялись. Майор пожал руку прапорщику, сел в автомобиль и продолжил свою охоту. Но, уже в другом месте. И таких охотничьих мест у коменданта вполне хватало. Особенно после дней зарплаты в вверенном ему гарнизоне. По договорённости местом сбора после таких облав коменданта или командования части на местные гаштеты была Центральная вышка полигона. Тимур представил обоих офицеров друг-другу. Володя Аникин закончил Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище, уверенно шёл на должность замполита ОТБ, имел разряд по офицерскому военному многоборью и был нормальным парнем. Комсомолец батальона попросил разведку подкинуть его к вышке, забрать народ и привести обратно. Разведка в составе взводного, водителя БРДМ и самой боевой машины была в полной боевой готовности для спасения своих. Володя сообщил Валере, что именно сегодня с него причитается. Разведчик из-за полевого выхода ещё не успел получить зарплату и не смог отказаться от такого джентльменского предложения. Водитель и БРДМ были полностью солидарны со своим командиром. Вечер обещал быть плотным и весёлым...

А Франка так заждалась своего героя, что не вытерпела разлуки, маханула без спроса один дупель с «русского стола», благо после стремительного побега весь стол был заставлен полными дупельками и бокалами с пивом, и отправилась на поиски Тимура. Нашла на улице, когда уже он сам, можно сказать, летел к ней на крыльях любви. Франка с Тимуром присели за свой стол, и Тимур пригласил её подруг. До этого дисциплинированные немки и немцы даже не подходили к столу русских. И опять же за ситуацией наблюдал сам бармен. Репутация превыше всего, и Генрих не хотел иметь никаких проблем с русскими. Конвенция соблюдалась свято! Девушка терпеливо дождалась, пока её друг маханёт свой дупель и закусит. После пробежки и спасения коменданта у прапорщика появился зверский аппетит, и он заказал картошку с мясом. Немка своим бабским чутьём хорошо понимала, что сегодня русскому ещё понадобится много сил. Когда молодой человек всё доел и запил пивом, девушка медленно и серьёзно заявила:

— Тимур, пошли батся.

Прапорщик вначале не догнал, что в этой русской фразе, в основном слове не хватает первой буквы «е» и мягкого знака. Тимур переспросил на немецком:

— Wohin Sie gingen? (нем. — Куда пошли?)

Немка выдвинула другую версию событий на ближайшее время:

— Фиг, фиг махен!

Что такое «фиг, фиг махен» военнослужащий ГСВГ уже знал и был очень даже не против. Только удивила скорость развития отношений между парнем и девушкой — в первый же вечер и уже: «махен фиг, фиг». У Тимура до призыва в армию был опыт интимных отношений с противоположным полом. Но, этот опыт был единственным и произошёл он на спортивной базе «Юность» с одной биатлонисткой, старше Тимура года на три. Так молодой боксёр весь сезон ухаживал за спортсменкой, пока она не отдалась. А тут раз, и в дамки! Вернее, в немку. Вот только куда идти? Вот в чём вопрос! А Франка уже хозяйственно тащила Тимура к себе домой. Подружки проводили пару завистливым взглядом и остались дожидаться русских ухажёров. Да и Тимур успел сообщить немкам, чтобы не расходились и ждали своих друзей.

Немецкая девушка по дороге, хорошо помня, что с русскими надо постоянно целоваться, периодически прижималась к Тимуру и давала себя обследовать. Молодой человек заводился всё больше и больше. Дома Франка успела сообщить, что мамы не будет до утра, и затащила парня в свою комнату. Ну а дальше произошло то, что должно было произойти между двумя здоровыми молодыми людьми разного пола. Ещё днём более опытные подружки чётко проинструктировали Франку, как наиболее безболезненно лишиться девственности. Вначале немка уложила русского на спину, уселась сверху и с первой же попытки сама глубоко наделась на мужской организм. А дальше было всё по-разному и хорошо обоим до самого утра. Единственное, что удивило молодую немку, что русскому было не до разговоров. Тимур быстро восстанавливался и вновь требовал «фиг, фиг махен»...

* * *

Простая саксонская селянка Франка из деревни Оттервиш и простой советский прапорщик Кантемиров, начальник войскового стрельбища Помсен, «дружили» чуть меньше года. Их отношения нельзя было назвать большой и чистой любовью с первого взгляда, но и не только плотские утехи тянули молодых людей друг к другу. Во-первых, они оба открывали у каждого из них совсем другой мир жизни и уклада. Во-вторых, Тимур постоянно практиковался в общении на немецком, а Франка училась основам русского языка, чем очень удивила своего учителя в школе. И в-третьих, конечно же, оба молодых человека постепенно набирали свой сексуальный опыт и периодически удовлетворяли друг друга. Единственное, что очень огорчало немецкую девушку, так это постоянная занятость её советского друга по службе. В первые годы службы прапорщиком Тимуру было не так-то просто вырваться со своих дневных и ночных стрельб. Перестройка и гласность только начали добираться до Группы Советских войск в Германии, бардака в армии пока ещё не было, и стрельбы шли по намеченному и утверждённому командиром полка графику. И командование мотострелкового полка спрашивала за работу полигона с начальника войскового стрельбища и с солдат полигонной команды на полную катушку.

Благо деревня Оттервиш была относительно рядом, и Франка с Тимуром уединялись при первой же возможности. Немочка с первых дней знакомства пару раз сама пыталась приехать к своему русскому другу на велосипеде к стоянке автомашин полигона, чем вызвала необыкновенное волнение среди солдат полигонной команды. Часть старослужащих солдат тут же шли к немке, увлекать её разговорами и посылали молодого дневального искать их командира по всему полигону. Прибегал прапорщик Кантемиров, разгонял всех по работам и давал втык своей подружке. Дисциплинированная немецкая девушка показывала на свой велосипед, аккуратно припаркованный до дорожного знака «кирпич» по дороге к казарме стрельбища, сообщала своему строгому военному другу, что она ничего не нарушила и звала своего «совьетише фройнда» быстрее ехать «батся». Советский друг категорически запретил своей подружке появляться возле своего военного объекта ГСВГ и напомнил ей про коменданта гарнизона, который запросто может отправить Тимура в 24 часа очень далеко в «сибириен». Франка не хотела терять своего любимого, постоянно повторяла: «Я тебья лублу» и прекратила свои попытки проникновения на наш «секретный военный объект». Хотя несколько раз парочке просто было негде уединиться зимой и прапорщик Кантемиров, подогретый алкоголем и сгорая от страсти, всё же приводил Франку в ночь на выходные (когда стрельб не было) на самую дальнюю танковую директрису стрельбища, где именно в эти дни дежурил механик-водитель танка Т-64А, ефрейтор Рахимов.

Бойца звали Файзуллох, для друзей просто Файзи или Фаза. Файзи плохо говорил по-русски, но с первых же дней совместной службы на стрельбище Помсен вызвал прапорщика Кантемирова на отдельный разговор. Рахимову не было ещё присвоено звание ефрейтор, и прапорщика удивил и заинтриговал этот вызов странного рядового на разговор один на один со своим командиром. Солдат как мог, объяснил прапорщику, что он, хотя и родом с Таджикской Советской Социалистической Республики, но он родом с Памира и по национальности он — рушанец, и не надо его путать с другими таджиками.

Прапорщик Кантемиров всё понял и на полном серьёзе согласился с рядовым. Затем Файзуллох сообщил начальнику стрельбища, что если старослужащие будут заставлять его подшивать воротнички и чистить им сапоги, то он (клянусь аллахом!) сожжёт всю форму дедов полигонной команды. Тимур объяснил Файзи, что никто не заставит его следить за чужой формой. А надо будет следить только за своим внешним видом, обслуживать свой танк и вместе со всеми молодыми прибираться в расположении и ходить в наряды по кухне. Прапорщик Кантемиров был сам совсем недавно молодым бойцом полигонной команды и также переносил эти тяготы службы вместе со всеми. И если рядовой Рахимов считает себя выше этих обязанностей, то он уже завтра будет служить в своём танковом батальоне мотострелкового полка. Файзуллох серьёзно объяснил начальнику стрельбища, что его народ не делит работы на мужские и женские, и в его горах женщины ездят верхом и стреляют не хуже мужчин. На этом первый мужской разговор рядового и прапорщика закончился крепким рукопожатием. Тимур только предупредил своих старослужащих, чтобы они не подкалывали нового танкиста по поводу его национальности и гор Памира. Самим же хуже будет...

Второй серьёзный разговор с Фазой (танкист уже разбирался в электричестве и был совсем не против своего второго имени) состоялся после ЧП на стрельбище с Виталием и рядовым Юрьевым. Уже ефрейтор Рахимов категорически отказался давать какие-либо показания следователю военной прокуратуры. Винтовочный артиллерийский полигон (ВАП) и танковая директриса располагались друг за другом, и танкист мог знать о взаимоотношениях убитого и убийцы. Старший лейтенант юстиции так и не смог добиться от ефрейтора никаких показаний и попросил прапорщика посодействовать следствию и поговорить со своим бойцом. Теперь прапорщик вызвал ефрейтора на мужской разговор и поинтересовался, почему он не даёт показания следователю? Рахимов посмотрел Кантемирову в глаза:

— Товарищ прапорщик, Хохол уже на небесах и я не хочу говорить чужому человеку плохо про мёртвого. Виталий был нехороший человек, и аллах наказал его.

— А рядовой Юрьев хороший человек? — спокойно поинтересовался Тимур.

— Юрьев — больной, и его надо лечить. Товарищ прапорщик, наш народ никогда не даёт показания властям. Это нехорошо!

— Файзи, рядовому Юрьеву надо помочь. Вы с ним одного периода и ты его хорошо знал. Если дашь показания следователю, ты уже плохого никому не сделаешь, а молодому солдату поможешь.

Ефрейтор Рахимов задумался. Прапорщик ждал ответа. Файзи посмотрел на своего командира:

— Товарищ прапорщик, я расскажу, как всё было, но только вместе с вами. Чтобы потом мне никто не сказал, что я — стукач.

— Договорились, Фаза!

Начальник стрельбища объяснил военному следователю, что ефрейтор даст показания только в присутствии его самого. Старший лейтенант юстиции особо не возражал, тяжёлый день уже подходил к ужину, и наступала пора закругляться с допросами. А Тимур понял, что на Файзи можно спокойно положиться. Этот ефрейтор по каким-то своим национальным мотивам (и очень правильным) никогда не будет стучать на своего командира.

Танковая директриса примыкала к отдельному танковому батальону (ОТБ), на чью полевую почту приходили письма с Родины солдат полигонной команды. После того, как ефрейтор Рахимов стал черпаком, он был с подачи прапорщика Кантемирова единогласно избран почтальоном стрельбища. Кроме Фазы никто не имел права забирать почту в ОТБ. Файзи был очень горд оказанным доверием и даже написал о новой должности отцу и братьям. На вышке танковой директрисы был отдельный закуток, где постоянные механики-водители двух танков Т-64А могли днём отдохнуть во время занятий. А ночью несли по очереди охрану своих танков. Тимуру оставалось только уточнить график караула, и если надо — поменять механиков. Франка была всегда готова к сексу, если позволяла женская физиология. Молодая девушка всегда консультировалась со своими старшими подружками Симоной и Ренатой и добросовестно перенимала у них опыт предохранения и различных сексуальных поз. Но, в первый раз упиралась и очень боялась идти на танковую директрису. Пришлось раскошелиться в гаштете на ещё пару дуплей водки, затем купить одну бутылку вина с собой и хитростью заманить подругу:

— Wir gehen ein wenig spazieren und trinken Wein... (нем. — немного погуляем и попьём вина...)

Затем хитрый прапорщик пообещал показать юной леди настоящий боевой танк (нем. — echter Panzer). А всё остальное было делом техники. Файзи закрыл за парой дверь каптёрки и спустился в боксы охранять свои танки. Франка долго не упиралась, засадила из солдатской кружки болгарского красного вина, засунула ладонь Тимура себе под свитер и уже привычно прильнула к русскому другу. Парень быстро скинул с подружки джинсы и бельё, развернул её спиной к столу у топчана, освободился сам от нижней одежды и быстро вошёл в юное тело своей немки. В голове Тимура мелькнуло: «Надо будет в следующий раз попробовать в танке...» Единственно, что беспокоило советского прапорщика, так это крики Франки на всю танковую директрису...

К весне Франка расцвела, грудь стала ещё сочней, а попа ещё круглей. Хотя и редкие, но постоянные занятия сексом с советским прапорщиком не прошли даром для саксонской девушки. Всё же, этот вид жизненного спорта требует к себе хорошей подготовки. Где только не приходилось этой интернациональной паре уединяться и заниматься любовью: и в туалете зала ожидания местного вокзала, и на мансарде соседского дома Симоны, и даже в каптёрке танковой директрисы войскового стрельбища Помсен. А что было делать? Молодость, и хочется любви и ласки! Вот только в танк Т-64А Тимур с Франкой так и не попали. Ефрейтор Рахимов был категорически против. И даже пристыдил своего командира и впервые назвал по имени:

— Товарищ прапорщик, чем вы занимаетесь — это нехорошо! У нас на Памире эту женщину выгнали бы из деревни в горы. Тимур, я вас уважаю, никому не скажу, что вы сюда ходите с немкой, но в танк не пущу.

И прапорщик Кантемиров осознал, что перепих в боевом танке будет явный перебор, и даже извинился перед солдатом. Перед весенней проверкой начальнику стрельбища было уже не до своей немки. Его самого командование полка периодически и по-разному имело (это мы образно говорим!) за подготовку к этому строгому армейскому экзамену. А окончательно созревшую девушку потянуло в город, в это загадочное русское КэТэО (ГДО). От своих подруг немка неоднократно слышала о разгульной жизни русских в этом специальном заведении, где есть буфет, танцпол и вокально-инструментальный ансамбль. Симона с Ринатой с восторгом в глазах рассказывали Франке, как там русские пьют не закусывая, угощают всех подряд, дерутся между собой из-за немок и даже платят за любовь. Вот это развлечение, вот это виражи жизни! Сидишь тут в своей деревне и ничего не знаешь, и ничего не видишь.

Нет, конечно, Тимур не экономил на Франке, постоянно угощал её водкой с пивом, с первого отпуска привёз и подарил пару матрёшек и даже давал деньги на презервативы. Но, прапорщик Кантемиров пока ещё жил только на свою начальную зарплату в четыреста семьдесят марок, на которую особо не разгуляешься. На свои первые марки ГДР прапорщик постепенно покупал для себя гражданку и оставлял немного на жизнь. И ещё Франку часто огорчала занятость её советского друга по службе. Друг Симоны — советский офицер Володья уехал по замене в Советский Союз, обещал писать письма, даже записал в свой блокнотик её точный адрес в Оттервише. Но, Симона пока так ни одной весточки от своего возлюбленного не получила. Да и особо не огорчалась и переключила своё внимание на другого русского по имени Сергей, который служил в Дрездене, в танковом полку. Тянуло всё же эту саксонскую девушку именно на русских танкистов.

Старшие подруги Франки полностью перешли на занятие древнейшей профессией и стали пропадать в городе по несколько дней, а то и недель. Зачем мотаться в родную деревню, если в городе с русскими и так хорошо? Накормят, напоят и обогреют... Франка этим летом сдала выпускные экзамены в школе, скучала без подруг и русского друга и периодически легко отдавалась своим соотечественникам. Но, саксонской девушке хотелось большего. Ей очень хотелось новых русских друзей, веселья и радости, больше внимания и подарков. Немочке, в отличие от своих многих правильных подруг-фройлян, очень хотелось приключений на свою попу.

* * *

В Дрездене, на улице Курт Фишер Аллея (нем. Kurt-Fischer Allee), рядом со штабом Гвардейской Первой Танковой Армии находился Гарнизонный Дом Офицеров (ГДО). Говорили, что это здание до войны принадлежало знатной саксонской баронессе. А теперь в нём горел очаг культуры и отдыха советских военнослужащих ГСВГ, который включал в себя приличное кафе и отдельный танцевальный зал со сценой в глубине. Танцы в ГДО проходили по вечерам субботы и воскресенья, куда в основном ходили холостяки и холостячки со всего дрезденского гарнизона. Холостяки, молодые офицеры, прапорщики и сверхсрочники, понятное дело, доминировали в этом приличном обществе. Холостячки в основном состояли из вольнонаёмных сотрудников ТБП (торгово-бытовых предприятий) и медсестёр госпиталя и медсанбата.

И ещё основным контингентом танцев в ГДО были не очень приличные немецкие девушки. Они обычно вначале сидели все вместе гурьбой за одним столом, как невесты на выданье и пили только «Вита-Колу». А затем по зову сердца расходились по различным столам русских и пили водку. Эти немки мало походили на своих длинноногих и знойных землячек из ревю-балета Фридрихштатпалас (FriedrichstadtPalast), и тем более не были похожи на девушек из картинок пикантного иллюстрированного журнала Хильды Айслер «Das Magazin». Но, мы все знаем, что страшных женщин не бывает, бывает только мало водки. Особенно в таком интеллигентном и милом обществе, где на десять потенциальных молодцов приходится трое девчат. Поэтому и эти боевые подруги не стояли на танцах в сторонке, платочками теребя, а пользовались у нашего брата вполне определённым успехом. Некоторые из них были со стройными фигурами и периодически жили в общагах холостяков несколько дней и ночей, постоянно меняя партнёров и переходя из комнаты в комнату. Любви и ласки хватало на всех страждущих, иногда даже перепадало солдатом срочной службы в кочегарках, на свинарниках, танкодромах и стрельбищах. Были бы марки.

Иногда немочки беременели и рожали. Полиция со слов молодой мамы и с помощью комендатуры быстро находили молодого папу и отправляли его в двадцать четыре часа в Союз дослуживать на благо родному Отечеству в самых отдалённых гарнизонах нашей необъятной страны. Мама с ребёнком оставались на своей исторической Родине. Периодически, но постоянно наши холостяки подхватывали от своих временных подруг различные венерические заболевания и тайно лечились в медсанбате и госпитале. И наблюдая, как эти страшненькие, но очень доступные девчата в основном из сельских мест, приезжают на своих велосипедах под дождём к Гарнизонному Дому Офицеров, многие военнослужащие Советской Армии наконец то осознавали, что попали служить в «страну дождей, блядей и велосипедов».

Появление новенькой немочки в субботу на танцах не на шутку взволновало холостяцкий контингент гарнизона. Многие постоянные посетительницы были по разному опробованы и перепробованы. Симону, Сильвию, Ренату, Важинию, Барбару, Инну и других (всех просто уже не вспомнить) знал весь гарнизон. А тут новенькая и свеженькая! Вроде Франкой зовут? Каждому хотелось быть первым. А самый первый, гвардии прапорщик Кантемиров, в этот томный летний вечер вместе со своими солдатами по личному приказу командира полка устанавливал на плацу своей воинской части рамки для плакатов и зеркал.

Ещё до проверки подполковник Григорьев оценил скорость и качество работы сварщика полигонной команды вместе с его мобильным сварочным аппаратом и принял волевое решение установить в полку эти злосчастные рамы (по мнению начальника стрельбища) в день ПХД именно силами полигонной команды под чутким руководством прапорщика Кантемирова. Работу закончили только вечером. Тимур ещё вполне успевал в ГДО на танцы, но он был старшим ГАЗ-66, и надо было доставить своих бойцов вместе с оборудованием обратно на полигон, помыться, переодеться, пройти пару километров до деревни и на немецком автобусе вернуться в город. Мотиваций и сил на этот поход уже не было, прапорщик в этот вечер выбрал русскую баню на стрельбище и телевизор с хитрой антенной в своём домике и поэтому остался ночевать на полигоне. Конечно, если бы Тимур знал, что именно в этот вечер на танцах вдруг появится Франка с подругами, инстинкт размножения рода потянул бы молодого человека в ГДО. Но, парень даже не догадывался о влечении своей девушки к тайным порокам тёмной стороны жизни дрезденского гарнизона.

Молодая немка для приличия немного подождала своего русского друга (вдруг появится), но после предложенной одним офицером из автобата по имени Миша рюмки водки с конфеткой «Мишка на севере» пересела за стол за стол военных автомобилистов. Обычно холостяки гарнизона сидели за своими столами по родам войск. Франка уже была опытной фройляйн с неплохим знанием основных русских фраз и пониманием загадочной русской души, поэтому сразу попросила ещё конфет и водки. Но, тут подтянулись закадычные подружки Симона и Рената со своими русскими друзьями Эмином и Сергеем, которые слыли местными гарнизонными хулиганами из танкового полка. Франку попросили присоединиться к этой тёплой компании. Автомобилист Миша крепко обнял Франку за талию и буквально в двух словах коротко культурно выразил свой протест.

Над столами различных родов войск Советской Армии запахло рукопашной. Франка замерла. Вот где кипят страсти и любовь! Это вам не деревенская дискотека в Оттервише, и только из-за неё сейчас будут драться эти русские парни. В этот вечер автомобилистов оказалось в два раза больше, и явно превосходящие силы попросили дружественный род войск пойти куда подальше от их стола и не мешать воспитанным людям проводить свой культурный досуг вместе с интеллигентными девушками побеждённой нации. Представители бронетанковых войск схватили своих подруг и, соответствуя установленному этикету, пообещали обязательно вернуться.

Вот так Франка осталась одна с холостяками офицерами автомобильного батальона, у одного из них по имени Миша даже была своя небольшая квартира на территории части. Франку и ещё одну немочку по имени Важиния довели до забора батальона, помогли перелезть в укромном месте и перетащили через препятствие велосипеды немок. И если Франка по комплекции была молоденькой и худенькой, то с Важинией пришлось повозиться. В квартире оказались трое русских и две немки. Франка вначале пожелала быть только с Мишей, а её новая подруга уединилась с оставшимися двумя. А затем, после второй бутылки водки всё перемешалось в доме военных. Рано утром повторили процедуру преодоления препятствий в обратном направлении. Велосипеды были установлены на асфальт, а девчата получили по двадцать марок каждая. И учитывая романтический вечер со съеденными конфетами и рыбными консервами, да ещё под водку — для сельских девчат этот вечер очень даже удался. Вот так Франка пошла по рукам и покатилась по наклонной.

Дрезденский гарнизонный мир оказался как никогда тесен. Буквально через день, в понедельник отдельный автомобильный батальон прибыл по расписанию на войсковое стрельбище Помсен пристреливать свои недавно полученные автоматы АКСУ-74. И заодно один из ротных автомобилистов попросил начальника стрельбища о возможности распила привезённых с собой досок. В ответ прапорщик Кантемиров предложил ротному, что автомобилисты захватят его с бойцами в полк за продуктами с бельём и привезут обратно на полигон. Взаимовыгодная сделка состоялась к удовольствию обеих сторон. Тимур на правах хозяина, пока его пилорамщик распиливал доски автомобилистов, предложил офицерам дружественных войск скоротать время за чаем у него в домике. И само собой разговор зашёл за субботний вечер в ГДО. Только начальник полигона успел пожаловаться на своего командира полка, из-за которого он вынужден был пропустить такое культурное мероприятие в холостяцкой жизни гарнизона, как один старший лейтенант по дружески сообщил прапорщику, что он много потерял в своей жизни и рассказал о новенькой немке по имени Франка.

Каждое появление новой немки на танцах в ГДО было воистину волнующим событием истинных ценителей женской красоты дрезденского гарнизона, к которым и относил себя этот весёлый старлей по имени Миша. Дальше пошли такие подробности, что Тимур понял, что в ту ночь в гостях у Миши была именно его Франка. Хоровод мыслей вихрем пронёсся в голове молодого человека, и он почувствовал лёгкий укол ревности прямо в сердце. Прапорщик всё же справился с собой, даже смог поддержать этот интимный холостяцкий разговор о бабах. Понятно, что он был первым у немки, что они успели привыкнуть друг к другу за эту зиму и периодически обогревали друг-друга как могли Но, ничто не вечно под луной! И хотя Франка постоянно твердила: «Я тебья лублу», по большому счёту, любви, как таковой, не было и в помине. Было только взаимное влечение молодых людей разного пола. И это нормально! Никто из них не клялся в вечной любви. Хотя, если бы Франка успела выучить эту клятву на русском, Тимур бы наверняка слышал неоднократно эту присягу на верность. Хотя старлей Миша очень правдоподобно передразнил Франку с фразами: «Я тебья лублу» и «Хочу батся» Прапорщик Кантемиров пережил этот день без особых волнений. Во всяком случае, он же не собирался брать Франку замуж. Но, перед глазами молодого человека весь день, а особенно перед сном нет, нет, да и возникала шикарная грудь немочки. И не только грудь...

Следующая встреча бывших любовников произошла только через месяц после тех памятных танцев. И встретились они именно субботним вечером в ГДО. Франка уже полностью освоилась в этом очаге культуры и отдыха советской молодёжи и в этот раз во всю ивановскую флиртовала с двумя прапорщиками-связистами холостяцкого общежития «Ледокол». Немка уже была подшофе, сидела у одного прапорщика на коленях, а со вторым со смехом пыталась выпить на брудершафт бокал пива. Прапорщик Кантемиров не ожидал встретить свою бывшую (или ещё не бывшую?) подружку здесь, стушевался и решил просто пройти мимо, сделав вид, как будто они не знакомы. Зачем отвлекать девушку от работы? Но, Франка заметила своего первого парня в своей девичьей жизни, искренне обрадовалась, вспорхнула с колен связиста и с криком: «Тимур, я тебья лублу!» бросилась парню на шею. Тимур смутился ещё больше. А кафе замерло...

По всем местным понятиям и славным традициям ГДО получилось так, что этот молодой бурый прапор с полигона (считай с деревни), который не отслужил даже и года рядовым, на глазах у всей честной компании отбил немку у двух уважаемых прапорщиков полка связи, которые уже служили с давних времён и прожили целых три года в холостяцком общежитии офицеров и прапорщиков (считай — городских). Прапорщики-связисты готовились на замену в Союз. То есть, если отнестись к этому неординарному событию в офицерском кафе с солдатской точки зрения, то получилось так, что какой-то мелкий «Дух» вконец так оборзел, что послал на хрен двух нормальных «Дембелей» Советской Армии. Что было невозможно в принципе.

Старослужащие прапорщики были уже поддатые, на голову выше своего коллеги с Помсена и гораздо здоровей. Терять свою прикормленную немку они не хотели, и терпеть наглой борзоты от молодого прапора просто не могли. Назрел вполне такой обыденный гарнизонный холостяцкий конфликт интересов. Хотя, прапорщик Кантемиров даже и не думал покушаться на честь старослужащих. Начальник войскового стрельбища Помсен чтил местные традиции. Но, отталкивать от себя немку и заверять этих бухих связистов в полном уважении к их сроку службы было совсем не по-нашему, не по-военному. Западло, в общем!

И тут в кафе ворвалась шумная компания из двух молодых прапорщиков танкового полка с под ружками Симоной и Ренатой. Прапорщики Эльчиев Эмин и Сергей Толстиков недавно окончили школу прапорщиков, служили командирами секретного танка Т-80, жили на «Ледоколе» и слыли местными гарнизонными хулиганами. Франка отпустила Тимура и радостно бросилась к своим подружкам-землячкам с Оттервиша. А молодой — молодому, кем бы он не был — солдатом, офицером или прапорщиком, всегда должен помогать. Прапорщики-танкисты оперативно оценили ситуёвину и вслед за своими подружками стали на сторону молодого прапорщика со стрельбища Помсен. А значит и Оттервиш. Соотношение сил резко поменялось в сторону «деревенских».

Прапорщики-связисты, кроме того, что Тимур был самым молодым прапорщиком в дивизии, ничего о нём не знали. Но, были прекрасно осведомлены о бойцовских характерах своих хулиганистых соседей по общежитию и драться с ними очень не хотели. Старослужащие прапорщики решили не подвергать свою замену опасности и всё же потребовали от своих оппонентов бутылку «Луникофф» в счёт морального ущерба за потерянную немку. Это был достойный выход из пикантной ситуации для обеих сторон. Прапорщик Кантемиров купил две бутылки обозначенной водки: одну связистам, одну с собой. Молодые прапорщики ушли с немками, старослужащие остались заливать свои любовные потери немецкой водкой. В комнате легендарного холостяцкого общежития «Ледокол» молодые прапорщики с землячками с Оттервиша вначале хорошенько отметили встречу и примирение Тимура с Франкой, затем по очереди и строго по парам сходили в единственный душ на этаже, ну а потом разбрелись по комнатам. Благо соседняя комната была свободна, прапорщики со штаба дивизии пока отсутствовали и воевали на КШУ. Прапорщик Кантемиров впервые переночевал на «Ледоколе», да ещё и с немкой. Половая жизнь наладилась вновь...

Рано радовался начальник войскового стрельбища Помсен. Буквально через неделю Тимур почувствовал чесотку в паху, приказал дневальному натопить баню и в парной, тщательно изучив свой организм, быстро выяснил, что подцепил лобковых вшей, более известных в миру как «мандавошки». Вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?» перед юным прапорщиком уже не стояли. Половых контактов, кроме Франки у него не было. Искать немецкую подружку и предъявлять какие-либо претензии было бессмысленно. Не идти же с жалобой в комендатуру или в полицию? Сам виноват! Надо иногда думать головой, а не другой частью тела. И надо учиться на своих ошибках. Прапорщик Кантемиров решил обратиться к начальнику вещевого склада прапорщику Толику Тоцкому за советом, как к человеку более опытному в таких житейских делах.

Начальник вещевого склада, гвардии прапорщик Анатолий Тоцкий внешне не был похож на типичных работников тыла. Украинец со среднетехническим образованием, родом из города Сумы был невысоким стройным блондином с фигурой циркового гимнаста. Толик имел характер нордический, выдержанный, и был неоднократно замечен в связях, порочащих высокое звание прапорщика Советской Армии. Так как был холост, служил прапорщиком уже два года, следил за модой и заслуженно слыл гарнизонным ловеласом. Были у прапорщика Тоцкого и свои принципы — он стороной обходил замужних женщин, а также немок младше шестнадцати лет. Хотя здесь просто срабатывал инстинкт самосохранения, ибо все мужья неверных жён имели свободный доступ к стрелковому оружию и при случае могли его профессионально применить. И ещё Анатолий от одной из своих немецких подружек знал, что по смыслу статьи 149 УК ГДР тот, кто, используя наивность и неопытность подростков от 14 до 16 лет, с помощью подарков или обмана вступает с ними в половую связь или совершает схожие действия — тому грозит до двух лет тюрьмы или условный срок. Прапорщик чтил Уголовные Кодексы ГДР и СССР и старался, в отличие от многих своих коллег, уберечь себя от лишних проблем и венерических заболеваний. Получалось не всегда.

Начальник вещевого склада полка, используя своё служебное положение и срок службы прапорщиком смог выбить себе отдельную небольшую комнату в холостяцком общежитии. Все остальные жильцы «Ледокола» ютились от двух и более человек в одном жилом помещении. Толик со вкусом оборудовал своё жилище под свои жизненные интересы. Основную часть комнаты занимала большая кровать, привезённая с немецкой свалки. Стены были оклеены местными обоями с фигурами полуголых женщин. Небольшой столик, два стула и бра над кроватью с красным абажуром. В углу приёмник и телевизор «Рекорд». Что ещё нужно для полного счастья холостому прапорщику? Тоцкому нужны были женщины! Анатолий меры в бабах не знал и не хотел. Кто только не был гостем легендарной комнатки на «Ледоколе»: медсестрички госпиталя и медсанбата, вольняшки магазинов гарнизона и, конечно же — немки.

Толик ухитрялся без особых для себя последствий крутить любовь одновременно с несколькими дамами. Всё же у холостых женщин гарнизона не было такого доступа к оружию, как у местных мужиков. И молодой ловелас умудрялся расставаться с очередной пассией без особых скандалов и взаимных упрёков. И так получилось, что после ночных посещений комнатки прапорщика Тоцкого сразу несколько холостячек гарнизона познакомились с друзьями начальника вещевого склада и очень даже удачно выскочили за них замуж. А это была светлая мечта каждой уважающей себя холостой женщины гарнизона — выйти замуж за офицера или прапорщика и вернуться в Союз достопочтенной замужней дамой. Слух о волшебной комнате Алладина (Толика Тоцкого) вмиг разлетелся по гарнизону и за его пределами. И можно было сказать, что к прапорщику выстроилась очередь страждущих женщин. Прапорщика Тоцкого хватало на всех!

Вот такой он был — армейский товарищ прапорщика Кантемирова. Вначале отношения у прапорщиков не сложились ввиду разницы в сроках службы и из-за одного инцидента между разными службами полка. Прапорщик Кантемиров был обязан периодически получать форму для своих солдат и постоянно менять бельё на вещевом складе и как-то раз с раннего утра прибыл в полк за продуктами и новым бельём. Продукты получили быстро. А вот найти начальника вещевого склада оказалось проблематичным делом. Молодой прапорщик метался по всему полку в поисках своего коллеги, и был перехвачен у штаба полка хорошо поставленным командным голосом:

— Прапорщик Кантемиров, хенхе хох!

В лексиконе командира мотострелкового полка имелось несколько немецких слов: «хальт», «хенхе хох» и «нихт шиссен», которые указывали на прекрасное расположение духа подполковника. Прапорщик подбежал и доложил, что прибыл в полк для получения продуктов и смены белья. Григорьев посмотрел на часы:

— Кантемиров, что ты носишься по полку как угорелый? У тебя сегодня дневная стрельба в 10.00 у Девятой роты с проверяющими. Прапорщик, почему ты не на стрельбище?

Тимур хорошо понимал, что вкладывать своих коллег по службе совсем не по-нашему, не по-комсомольски. Но и отгребать по полной звездюлей от командира полка из-за какого-то там начальника вещевого склада не хотел.

— Товарищ полковник, я в полку с семи утра. Продукты давно получил, а вещевой склад закрыт.

— Опять Тоцкий! — бодрый дух командира полка резко сменился на командный гнев. Прапорщик Кантемиров ещё не знал, что начальник вещевого склада из-за своих любовных похождений не в первый раз попадает в подобную ситуёвину. Был вызван зампотыл полка, и вся тыловая служба срочно поднялась по тревоге в поисках прапорщика Тоцкого.

Анатолий всю прошедшую ночь окучивал новую вольнонаёмную парикмахершу, его пышную землячку с Киева и просто по-человечески выдохся. И только поэтому прапорщик проигнорировал первых двух посыльных с вещевой службы полка. Следующий стук кулаком в дверь раздался лично от начальника вещевой службы полка, капитана Ким Володи:

— Тоцкий, бегом на склад! Зарежу как собаку! Командир полка вызывает.

Угроза от капитана, корейца по национальности, была вполне реальной и потом, прапорщик Тоцкий хорошо представлял себе подполковника Григорьева во гневе командирском. Через десять минут начальник вещевого склада уже менял бельё начальнику войскового стрельбища Помсен. Как уже было сказано, прапорщик Тоцкий был парнем спокойным. Но, в этот раз не сдержался, звонко хлопнул ладонью по погону прапорщика Кантемирова и заявил:

— Сам не мог за мной прибежать? Обязательно надо было Григорьеву стукануть?

Ещё несколько месяцев назад молодой солдат Кантемиров был рядовым и сам считал и складывал бельё в мешки на этом складе под руководством прапорщика Тоцкого. А ефрейтор, помощник начальника склада, казах по национальности был старше Тимура периодом срочной службы, стоял и презрительно ухмылялся, глядя на молодого прапорщика. Стукачок, мол! Не наш человек. Начальник стрельбища был со своими двумя молодыми солдатами второго периода службы — Басалаевым и Драугялисом, которые стояли за спиной своего командира. И как мы знаем, прапорщик Кантемиров в общем-то тоже был спокойным парнем. Но, в этот раз не сдержался. А кто же удержится, если ты получил нормальное уличное воспитание, и тебя принародно обзывают «стукачом»?

Прапорщик Кантемиров впервые ударил другого прапорщика в присутствии трёх солдат. Благо на складе больше никого не было. Тимур провёл удар правой снизу в печень своему оппоненту, а его солдату, сделавшему шаг навстречу, быстро приказал:

— Стоять, боец! Челюсть сломаю, — затем наклонился к севшему на корточки начальнику вещевого склада. — Ещё раз услышу, сам будешь от меня бегать.

Молодые бойцы полигонной команды выдвинулись вперёд и встали по бокам своего командира. Перевес сил и спортивная подготовка были явными на огневой службе мотострелкового полка в отличии от тыловиков. На том и рассталась. Уже в кузове дежурной машины полка прапорщик Кантемиров взял со своих бойцов слово, что они никому не расскажут про эту стычку на вещевом складе. Но, на следующий день по глазам своих остальных солдат понял, что всё тайное на войсковом стрельбище Помсен быстро становится явным. Хорошо, что информация ограничилась только полигонной командой. И с этого дня многие бойцы стрельбища осознали, что со своим командиром лучше не шутить и не борзеть.

Следующая встреча двух прапорщиков гвардейского мотострелкового полка повторилась уже на самом стрельбище Помсен. Хотя в науке и говорят, что виток истории составляет сто лет, этот виток с немецкой дискотекой в саксонской деревне Оттервиш и комендантом дрезденского гарнизона повторился ровно через год, но уже с другими участниками побега. В тот вечер начальник войскового стрельбища Помсен был вынужден остаться на полигоне и контролировать работу своих операторов на ночной стрельбе боевыми выстрелами с БМП. Тимур только приступил к позднему ужину в своём домике, как раздался стук в дверь и голос дневального Басалаева сообщил:

— Товарищ прапорщик, к Вам гости!

«Охренеть! И кого это чёрт принёс на ночь глядя» — прапорщик Кантемиров открыл дверь и с удивлением увидел, что армейский чёрт в этот раз привёл к нему прямо в дом самого начальника вещевого склада, прапорщика Тоцкого. Тыловик был в гражданке, тяжело дышал и выглядел совсем не модно. Джинсы и туфли извалялись в грязи, а куртка была порвана в нескольких местах. Тимур знал о сегодняшней дискотеке в Оттервише, жалел, что так и не смог вырваться со службы и быстро врубился в эту неожиданную картину маслом. Комендант!

А за воротами двора казармы взвизгнули тормоза УАЗика. Раздумывать было некогда. Тоцкий прошмыгнул в комнату, Кантемиров закрыл дверь, резко отодвинул огромный диван с немецкой свалки, беглец улёгся в нише за спинкой, а хозяин сдвинул мебель обратно и уселся за стол. Прапорщик ужинать изволит! Майор Кузнецов вошёл в комнату. Прапорщик Кантемиров уже научился дерзить старшим по званию и с удивлением взглянул на майора:

— Товарищ майор, а Вас в детстве стучаться в чужую дверь не учили?

— Прапорщик, я тебе сейчас стукну! Где Тоцкий?

— Кто? — с удивлением протянул Тимур.

— Кантемиров, не делай мне мозги! Прапорщик Тоцкий с вашей вещевой службы.

— Товарищ майор, вот при всём нашем уважении, ищите его на вещевом складе, а не на стрельбище.

— Не звезди, прапор! Я гнал его и ещё двух дружков прямо до стрельбища. Они где-то здесь у тебя спрятались.

— Товарищ майор, по поводу Тоцкого — саксонский волк ему дружок, а не я. Можете спросить об этом у командира полка, он как раз сейчас на Центральной вышке и всё Вам расскажет.

Майор оглянулся по комнате, перевёл дух и присел за стол:

— Из-за этой дискотеки даже поужинать не успел.

— Это мы вмиг организуем, — прапорщик сбегал на кухню и сам принёс ужин майору на подносе.

Быстро поужинали и вдвоём выдвинулись на Центральную вышку стрельбища. На вышке командир полка посмеялся над рассказом коменданта о его сегодняшней погоне на немецкой дискотеке за прапорщиками гарнизона и подтвердил, что у начальника стрельбища очень сложные отношения с вещевой службой полка. И навряд ли Кантемиров будет кого-то из них здесь прятать. И потом, его прапорщики не такие идиоты, чтобы скрываться от коменданта на полигоне во время стрельбы. Ночные стрельбы подходили к концу, и комендант с командиром полка выехали в город. У Центральной вышки остались дежурный ГАЗ-66. Прапорщик Кантемиров попросил у ротного взять машину и быстро сгонять якобы в соседний ОТБ. Довольный ночной стрельбой командир 8МСР не возражал, только попросил не задерживаться. Тимур быстро объяснил водителю, армянину по национальности, для чего они сейчас сгоняют в деревню Оттервиш, и как за это с ним рассчитается лично начальник вещевого склада. Старослужащий водитель не возражал и довольный закрутил баранку. Вначале подъехали к казарме стрельбища, прапорщик забежал в дом, где его ждал коллега, который уже вылез из дивана, сидел за столом и пил молоко с холодильника начальника стрельбища. Кантемиров протянул ладонь:

— Тимур.

— Толик, — улыбнулся вещевик, — слышь, Тимур, извини за то на складе. Неправ был. Потом только узнал, что Григорьев сам на тебя наехал.

— Проехали, Толян. Ты на велике в Оттервиш приехал?

— Ну да, там, у гаштета и оставил.

— Так и думал. Поехали, заберём. Я у ротного машину взял на пять минут. С водилой потом сам договоришься.

— Базара нет, Тимур! С меня причитается.

— А то!

ГАЗ-66 подъехал к гаштету, Тоцкий быстро нашёл свой велосипед, пожал руки Кантемирову и водителю и рванул в ночь быстрее домой. С тех пор прапорщики подружились. Опытный начальник вещевого склада полка начал вводить молодого коллегу в курс жизни дрезденского гарнизона. Прапорщик Тоцкий до армии успел позаниматься спекуляцией и знал толк в хороших вещах и парфюмерии. Толик показал Тимуру приличные магазины в Дрездене и посоветовал выбор из одежды и обуви. Двум прапорщикам было легче знакомиться с немками на дискотеках, тем более за всё время службы прапорщиком Толик только успел выучить несколько основных фраз на немецком. Впрочем, и этого ему вполне хватало. И к кому ещё, как не к своему опытному товарищу надо было обратиться за помощью начальнику войскового стрельбища Помсен со своей бедой? Вернее, со своими мандавошками.

Прапорщик Тоцкий к этой новости отнёсся спокойно и, учитывая свой печальный опыт, посоветовал прапорщику Кантемирову состричь и сбрить наголо волосы с причинного места и несколько раз окунуть своё хозяйство в керосине. А керосин добыть в том же соседнем ОТБ. Но, это народное средство помогает не всегда. Тогда уж придётся обратиться в госпиталь, к знакомым медсёстрам. Что крайне нежелательно. Тимур сам знает, как хранятся секреты в нашем гарнизоне. Начальник стрельбища захватил с собой баллончик немецкого средства от клещей, найденный в последний раз на свалке.

Отвлечёмся немного о немецких свалках. Ибо эта тема является важной, и сложно будет каждый раз объяснять происхождение некоторых вещей, утвари и мебели в комнатах холостяков дрезденского гарнизона. Этот вопрос в ГСВГ стоял настолько серьёзно, что даже передавая должность при замене в Союз, офицер или прапорщик провозил своего заменщика по всем окрестным свалкам. Вводил в курс дела, так сказать. Вначале вроде как-то стыдно было, но потом ничего, привыкаешь. Берёшь с собой несколько отличившихся бойцов и вперед за добычей. А солдаты стараются и добросовестно тащат службу по стрельбищу только ради этих долгожданных поездок на немецкую свалку. Советские люди привыкли, что второй сорт — не брак. Но только не для немцев! Законопослушные бюргеры выбрасывали на свои свалки любой некондиционный товар. Советские военнослужащие имели с немецких свалок практически всё: краску, растворитель, обои самые разнообразные, мебель, ковры, посуду и много всякого другого. Поражало то, что некоторых вещей, которые выбрасывались у немцев, в Союзе и в продаже не было. Что ещё раз подтверждало разницу в уровне жизни между ГДР и СССР.

Земля Саксония была богата на свалки, просто надо было знать «грибные места». Под Майсеном была свалка знаменитого на весь мир саксонского фарфора. С Швепница везли пивные стаканы 0,33 и 0,5 литра, стаканы для напитков с картинками. Командир взвода обеспечения Третьего МСБ прапорщик Серебряков под Торгау надыбал свалку керамической посуды. Оттуда посуда вывозилась ящиками в полк и на полигон, что позволяло не трогать посуду из комплекта полевой кухни. В Вурцене была ковровая фабрика, откуда периодически, но постоянно, выбрасывался неликвид. Так в каждой канцелярии местной части лежал ковер, а в казармах — прикроватные коврики. Брандис — линолеум, брак — целыми рулонами.

Дрезденская свалка действительно была «клондайком» для жителей местного гарнизона. Брали оттуда всё: мебель, холодильники, телевизоры и домашнюю утварь. Не зря в то время бытовала армейская поговорка: «Свалка, водка и рапид нашу армию крепит!» Прапорщик Кантемиров как-то раз нашёл старую швейную машинку Зингер 1917 года выпуска, вполне рабочую, поставил в бытовку казармы стрельбища. Шила на «ура» не только форму, но и сапоги! Бойцы полигонной команды стирались в машинке! Машинка была немецкая. Не ГДРовская! ГДР тогда и в помине не было, когда делали такую чудо-машину. Даже, скорее всего саксонская! Короче, деревянная кадка на восемь ведер на ножках, внизу деревянная крестовина. Снизу электромотор, работающий в режиме реверса — пару оборотов в одну сторону, пару в другую. Но стирала, зараза! Привезена она была по легенде в незапамятные времена со свалки немецкой и передавалась от призыва к призыву.

А сколько на дрезденской свалке находили раритета времён вермахта, начиная от простых пуговиц и до чёрной каски ЅЅ с символикой сбоку в виде фамильного герба. Самым ярким воспоминанием от немецких свалок осталась находка фашистского штык-ножа. Длинный такой был, красивый, с орлом и свастикой на клинке. Видимо, от карабина. Советский прапорщик нашёл, испугался и выбросил этот штык от греха подальше! Вернее, подальше от Особого отдела.

Краску на складах не просили, а искали на свалках. Перед проверкой старшина стрельбища привёз с полка бочку серой краски, найденную на немецкой свалке техником разведроты прапорщиком Нагиевым. Всего в полк привезли шесть бочек. За что техник разведроты получил личную благодарность от командира полка. Для всего бетонного забора части с воротами КПП по периметру вполне хватило. С немецких улиц мотострелковый полк сиял как новый пятак! На полигоне все учебные классы, пункты боепитания и скамейки тоже были покрашены в этот благородный серый цвет. Единственный минус был в том, что эта краска очень долго сохла. А в сырую погоду саксонской осени не сохла вообще, о чём и было доложено командиру полка. Подполковник Григорьев прибыл на стрельбище, аккуратно потрогал свежевыкрашенную скамейку у Центральной вышки, вытер палец платочком и резонно заметил:

— А нехрен садиться! Проверяющие проверять нас приедут или на скамейках тут рассиживаться?

— Товарищ полковник, так за всеми не уследишь! Они же, как дети разбегутся по всему полигону. Вот зуб даю, усядется же на ночных стрельбах кто-нибудь из проверяющих. Меня же потом первым цинично и отымеют?

— А ты, прапорщик, терпи ради родного полка, — улыбнулся командир части. — И растворитель приготовь. Если что, лично почистишь форму. Не уследили, мол. Виноват! А я комбатам прикажу далеко от себя проверяющих не отпускать. Всё понял, Кантемиров?

— Есть, растворитель приготовить! — печально махнул рукой начальник стрельбища.

Во время проведения стрельб начальник войскового стрельбища Помсен успел заметить несколько испачканных серой краской шинелей проверяющих, но деликатно промолчал. Может быть, именно поэтому в этот год войсковое стрельбище Помсен так и не смогло получить переходящий вымпел лучшего стрельбища ГСВГ...

В последний раз со свалки были привезены рулоны обоев и несколько упаковок баллончиков химического средства от клещей для садовых участков. Видимо, оказались бракованными или просроченными, раз немцы выкинули их целыми упаковками. Одну из упаковок бойцы и захватили с собой на стрельбище на всякий пожарный случай. А вдруг заведутся? И потом, как утверждает армейская мудрость: «Запас жопу не еб...т!» Видимо, как раз этот пожарный случай настал. Начальник вещевого склада, как опытный человек внимательно изучил картинку с клещом бледно-серого цвета на баллончике и авторитетно заявил:

— Вроде похож на эктопаразит!

— Кто это? — вначале не догнал начальник стрельбища.

— Кто, кто — конь в пальто! Мандавошки твои, или вши лобковые. Мне одна медсестра с госпиталя давала по ним брошюрки почитать. Вот и изучил, пока там валялся.

— Что будем делать, товарищ?

— А что ещё остаётся делать, мой юный друг? Попытка — не пытка! Попробуем вначале с этим препаратом, а если не получится, тогда придётся тебе свой же хрен в керосин окунать. Вот тебе, Тимур, ножницы, станок бритвенный, мыло душистое и полотенце пушистое. Бери свою химию немецкую и пи...дуй в душ. Удачи тебе и счастья в личной жизни!

Толик громко заржал, выдал всё необходимое из своих запасов и посоветовал состриженные волосы сложить в газету «Правда», аккуратно свернуть вместе с трусами и полотенцем, и потом всё сжечь в поле за общагой. Дабы не распространять заразу среди культурных и чистоплотных обитателей легендарного «Ледокола». Тимур всё сделал строго по инструкции, тщательно вытерся и всё собрал в один свёрток. Затем попробовал прыснуть из баллончика в слив. Баллон работал исправно, но в тесной комнате душа пошёл такой запах, что впору было одевать противогаз. Прапорщик выдохнул, собрался с силами и прыснул в нижнюю часть живота. По коридорам общаги пронёсся такой рёв, что Анатолий не выдержал и подбежал к двери душа:

— Тимур, ты жив?

— Подожди, Толян, дай отдышаться. Это же надо было так. Пипец какой-то! Как раскалённую сковородку приложить к себе. Ну, нах, лучше в керосин окунать.

— Не ссы, гвардии прапорщик, прорвёмся! А процедуру надо повторить.

— Ну, на хрена? — выдохнул Тимур, — и так от этой химии всё покраснело и такой стояк, в жизни у меня такого не было.

— Тимур, это твой организм с немецкими мандавошками так борется. Видишь, флаг поднял. Победа будет за нами! Давай повтори всё на бис. Чтобы всё железно было.

Кантемиров выдохнул, намотал свою волю в кулак и повторил впрыск. Второй раз обошлось без крика. Видимо, нервные окончания в причинном месте уже были все сожжены. Тимур выдержал паузу, пришёл в себя после прохладного душа и переоделся во всё чистое. Одежду сложил в сумку для своей стиральной чудо-машины. Газетный свёрток мстительно сжёг прямо под окнами «Ледокола» и пошёл к вокзалу. Вот только походка у молодого человека была как у старого кавалериста...

Эксперимент с немецкой химией окончился очень даже удачно. Всех мандавошек с организма советского прапорщика смыло как морской волной. Правда, ещё с неделю Тимура мучила щетина в причинном месте. Но, молодой организм взял своё, бурная поросль вновь возвратилась на своё истинное место. Начальник войскового стрельбища Помсен в первые же дни после выздоровления сгонял на ту самую свалку и привёз ещё несколько упаковок испробованной химии. И по дрезденскому гарнизону пронеслась добрая весть о прапорщицком моментальном чуде — средстве от немецких эктопаразитов стоимостью всего лишь в одну бутылку водки «Кёрн». Народ потянулся на войсковое стрельбище Помсен за добрым и полезным. А прапорщик Кантемиров понял, что в этот раз легко отделался и надо быть впредь разборчивым в своих половых связях. О чём молодому человеку ещё долго напоминал немецкий баллончик с рисунком клеща, стоящий на книжной полке...

Глава 4 Самовольное оставление части

«Статья 246 УК РСФСР:

а) Самовольное оставление части или места службы военнослужащим срочной службы, а равно неявка его в срок без уважительных причин на службу при увольнении из части, при назначении, переводе, из командировки, из отпуска или из лечебного заведения продолжительностью свыше трех суток, но не более месяца — наказывается лишением свободы на срок от одного года до пяти лет;

б) самовольное оставление части или места службы лицом офицерского состава, прапорщиком, мичманом или военнослужащим сверхсрочной службы, а равно неявка его в срок на службу без уважительных причин продолжительностью свыше десяти суток, но не более месяца, либо хотя и менее десяти суток, но более трех суток, совершенные повторно в течение года, — наказываются лишением свободы на срок от одного года до пяти лет;

в) деяния, предусмотренные пунктами «а» и «б» настоящей статьи, если самовольное отсутствие продолжалось свыше месяца, — наказываются лишением свободы на срок от трех до семи лет;

г) деяния, предусмотренные пунктами «а» и «б» настоящей статьи, совершенные в военное время, если самовольное отсутствие продолжалось свыше одних суток, — наказываются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет...»


Самовольные оставления части не оставили стороной и наш гвардейский 67 мотострелковый полк. И для полной ясности картины вначале остановимся на таких понятиях Советской Армии, как дедовщина и землячество. Хотя гриф секретности ещё не прошёл, откроем вам одну Большую Военную Тайну — в гвардейских частях Группы Советских Войск в Германии были неуставные отношения. Была всё же в ГСВГ и дедовщина, было и землячество. Куда же без них в тесном воинском коллективе?

Законы в войсках строгие, и они действуют так же неотвратимо, как и законы самой природы-матери. Хотя эти постулаты и не прописаны в уставах и кодексах, всё же по ним живут все сплочённые армейские коллективы, и только они определяют поведение всех солдат без исключения. В любом воинском обществе всегда будет некая форма самоуправления, и это нормально. Просто офицерам невозможно постоянно дневать и ночевать в своих подразделениях. И в царской армии, и в Советской армии, и в нынешней, да и в войсках НАТО тоже неуставные отношения были, есть и будут. Тут возникает другой вопрос: «В каких формах эти пресловутые дедовщина и землячество проявляются каждый день по службе?»

Неуставные отношения начинаются ещё с учебных воинских частей. За заборами учебок, в гражданской жизни, любое образование получается в обстановке свободы мысли студентов и доброжелательности преподавателей. Студент не ждёт от лектора подзатыльника или удара «под дых» за неправильный ответ; или, если задремал на лекции, не будет отжиматься в учебной аудитории на виду у всех остальных студентов. Ну, может быть, были исключения из этих общих правил в наших ПТУ с общежитием для иногородних ребят, где пацаны старших курсов гоняли первокурсников, устанавливая своеобразную систему «дедовщины» начального профессионального образования.

В войсках подзатыльники и отжимание являлись неотъемлемой частью учебного процесса. Дисциплинарная практика была самая простая, как фуражка прапорщика — воспитание через коллектив. Цель простая: коллектив «устанет» терпеть унижения и наказания сержантов из-за одного нерадивого курсанта и сам проведёт с ним воспитательную работу, приведёт, так сказать, к всеобщему знаменателю. Живой пример: сержант перед взводом отчитывает медлительного курсанта, не успевшего подшиться к построению:

— Да за это время, товарищ курсант Т., можно было сбегать в Африку, трахнуть негритянку, вернуться, подшиться и встать в строй!

Взвод начинает радостно галдеть и тут же получает соответствующую процессу воспитания команду:

— Курсант Т., выйти из строя и привести себя в порядок. Взвод, упор лёжа принять! Отжимаемся, пока ваш товарищ не подошьётся.

Надеюсь, вы уже сами догадались, что вечером после отбоя курсант Т. будет вежливо приглашён коллегами по взводу в туалет, где ему популярно и доходчиво объяснят важность этого момента в их дальнейшей совместной жизни в одном воинском подразделении. Обычно воспитательная экзекуция производится без спешки, после отбоя, когда весь призыв собирается в комнате отдыха, сушилке, курилке. По лицу стараются не бить, лупят по почкам, печени, под дых, чтобы не оставлять следов. Но, это ещё не дедовщина! Это просто сплочённый армейский коллектив...

Дедовщину в армии иногда называют неуставными взаимоотношениями военнослужащих, но это не совсем правильно. Предположим, неправильное обращение к непосредственному командиру или неподчинение офицеру тоже является нарушением воинского устава. Но никто не называет это дедовщиной. Дедовщина — это возвышение одних солдат над другими в зависимости от стажа армейской службы. Формы дедовщины бывали самые разнообразные: от простой справедливости и передачи опыта младшим товарищам (что встречалось довольно часто и имело огромное воспитательное значение) и до отвратительных издевательств и откровенного садизма (что бывало тоже, но реже). Срок срочной службы делился по армейским традициям Советской Армии на четыре части, которые сменяли друг друга каждые полгода из двухгодичной армейской службы. Такая периодичность объяснялась тем, что пополнение приходило каждые полгода.

В эти былинные годы кем-то и когда-то были придуманы различные названия солдатам, отслужившим определенный срок, такие как, например, «дух», «молодой», «черпак» и «дед». После приказа министра обороны СССР об очередном призыве в войска и демобилизации отслуживших своё «деды» враз переходили в разряд «дембелей». Чем больше срок службы, тем старее, а значит, опытнее и мудрее был солдат Советской Армии. Разница в возрасте между «молодым» и «дедушкой» составляла, как правило, полгода, год, от силы — два года. На гражданке на это никто не обращает внимания, но в армии всё по-другому. Приходил молодняк в армию, проходил через карантин - это курс молодого бойца, где вчерашним маменькиным сынкам объясняли, что уже:

1. они не дома;

2. кровать по утрам надо заправлять;

3. нужно всегда иметь опрятный вид;

4. приказы необходимо выполнять быстро;

5. надо обязательно ходить строем и петь хором;

6. отвечать по форме и т.д.

После карантина молодые бойцы попадали в свои подразделения. Понятно, что двухнедельного курса молодого бойца было явно недостаточно, чтобы стать отличным солдатом Советской Армии. Было просто необходимо продолжать обучение нового пополнения.

И вот тут-то и выходит на авансцену эта пресловутая дедовщина: солдаты, которые прослужили по полгода и кое-чему уже научились, начинали объяснять тонкости службы молодым: «Мы полгода мыли казарму, теперь ваша очередь». А солдаты, отслужившие по году, старались организовать хозяйственную жизнь подразделения за счет двух младших призывов: «духов» и «молодых». Тут следует сказать, что «черпаки» — это была самая активная категория солдат. Они всё знали, всё прошли, но перспектива близкой гражданской жизни ещё не туманит их юные солдатские головы. «Черпак» (так практически везде называли солдат отслуживших один год) — это был отличник службы и первый помощник прапорщиков и офицеров. А что же из себя представляли бойцы последнего периода службы? Это солдаты, которым уже служить надоело, они уже готовились к дембелю и у них преобладали одни мысли — быстрей бы домой на гражданку, к маме и подругам! Вот здесь и было самое главное в дедовщине: для того, чтобы у «дедов» была возможность спокойно и без «заморочек» ожидать своего дембеля, старослужащие вынуждены были поддерживать установившийся армейский порядок: «духи» и «молодые» шуршат по службе и ходят в наряды, «черпаки» управляют ими и тоже ходят в наряды, а «дедушки» спокойно дослуживают и иногда ходят в наряды.

Но, конечно, были случаи, когда старослужащие использовали в воспитательных целях «запрещённые приёмы», из-за которых некоторых «дедушек» судили, а затем отправляли в дисциплинарные батальоны. Живучей дедовщину делает своего рода преемственность: «молодому» на первом году службы хотя и многое приходится терпеть, но при этом он видит, как живётся «дедам». А как им живётся, многим нравится. Вот и рассуждает «молодёжь»: «Ладно, первый год потерплю, но зато, когда «дедушкой» стану, оторвусь по полной». Есть ли смысл жаловаться на побои офицеру? Абсолютно никакого. Во-первых, ничего не изменится. Во-вторых, офицер будет тебя же и презирать за это. А в-третьих, об этом сразу же узнают в роте и будут считать тебя козлом, потому что ты «вкозлил» своего сослуживца. И пять же — круговая порука. Никому: ни старослужащим, ни офицерскому составу — не выгодно, чтобы ЧП дошло до высшего командования. В первую очередь это отразится на продвижении по службе, затем на зарплате и личном спокойствии. Ну, кому захочется самому себе рыть яму собственными руками?

Отношения в ротах и «местные традиции», так же как и проявления дедовщины и землячества в гвардейском мотострелковом полку зависели от командира полка, офицеров и сержантов. Молодым гвардейцам этой части повезло, так как подполковник Григорьев был авторитетным командиром, а офицерский и сержантский состав полка строг в меру и особо не зверствовал. Избиения не практиковались вообще, хотя были редкие случаи, которые заканчивались гауптвахтой. За шесть лет службы прапорщика Кантемирова в мотострелковом полку были только два громких дела с осуждением старослужащих в дисбат. Всё воздействие на личный состав в основном проводилось постоянной боевой учёбой, либо повышенными нагрузками по роте, например, натирание полов или чистка туалета, либо коллективными пробежками по спортгородку или на полигон Помсен. Знаменитая чистка зубными щетками туалетов тоже оставалась из рода легенд.

Казарменное положение офицерам в части объявлялось с пугающей регулярностью, а ведь командиры рот, как и большая часть офицеров полка, были женатыми людьми. Ладно, лейтенанты-холостяки? Да и они тоже люди. И молодым офицерам иногда хотелось просто отдохнуть. Когда офицерам всё надоедало, командиры подразделений устраивали себе выходной, за что получали потом взыскания от командира батальона. Отношения офицеров внутри рот, батальонов, да и всего полка были самыми тёплыми и дружескими, ведь всем вместе приходилось противостоять могущественной системе выжимания пота из них и подчиненного личного состава. Все сдружились в ходе постоянной боевой готовности, бесчисленных учений и полевых выходов. И после всего этого офицеров ещё пытались пугать. Самой ходовой фразой вышестоящего начальства было: «Да я вас, товарищ капитан, в двадцать четыре часа в Союз сошлю!» На что ротные, находящиеся в полуневменяемом состоянии от постоянного недосыпа, дерзко отвечали: «А что это вы меня, товарищ полковник, Родиной пугаете?»

* * *

Теперь немного о землячестве в 67 МСП, в котором служили солдаты около шестидесяти национальностей. В этой части все «тёплые» места в полку исторически держались «сынами братских народов»: в столовой поварами и хлеборезами были в основном узбеки, в подвалах и кочегарках сидели азербайджанцы, продовольственным и вещевым складами довольствовались армяне, на складе ГСМ рулили казахи. До перестройки и гласности в войсках национальный вопрос остро не стоял, все служили вперемешку: азербайджанцы с армянами, абхазы с грузинами, узбеки с киргизами и т.д. Поэтому офицеры не были готовы к межнациональным конфликтам, никого этому специально не учили, многие не знали всех национальных, родовых и племенных проблем в пока ещё единой стране. Командиры подразделений знали только, что все мы советский братский народ, одна многочисленная семья. Но ветер перемен добрался и до нашего мотострелкового полка. Азия и Кавказ не поделили «тёплые места». Узбеки, казахи, туркмены и таджики под предводительством рядового Файзиева, так называемого заведующего столовой, схлестнулись с азербайджанцами, армянами, чеченцами и другими малыми народностями кавказских гор во главе с младшим сержантом Саркисяном.

Остановимся немного на атаманах двух многонациональных группировок мотострелкового полка. Рядовой Файзиев был родом из Ташкента, успел проучиться два курса в местном университете, откуда был отчислен за серьёзную драку и отправлен родственниками подальше от уголовного дела защищать Родину на дальних рубежах отчизны. Это был умный и дерзкий солдат последнего периода службы, узбек по национальности, хорошо знающий русский и немецкий. К концу службы Файзиев управлял всеми поварами солдатской и офицерской столовой и подчинялся непосредственно зампотылу полка.

Младший сержант Саркисян оказался родом из солнечной Башкирии (такие хитросплетенья судьбы были частым явлением в СССР), поэтому владел русским и башкирским в совершенстве и до службы в ГСВГ успел закончить Чебаркульскую учебную часть, где выучился на командира отделения. В вожаки выбился быстро благодаря одному инциденту на войсковом стрельбище Помсен. Восьмая мотострелковая рота стреляла на полигоне по графику дневную стрельбу вместе с лейпцигским ОДШБ. Стрельба шла через смену, смена пехоты чередовалась со сменой десантников. Комбат Третьего МСБ капитан Литвиненко и комбат десантуры подполковник Вергун наблюдали этот учебный процесс с высоты Центральной вышки, по балкону которой рассредоточились наблюдатели и санинструкторы обоих родов войск. Если не считать грохота выстрелов, ругани, смеха и мата стреляющих, всё было привычно, мирно и спокойно.

Пока мимо этой вышки по своим неотложным сержантским делам не пробегал младший сержант Саркисян, а навстречу ему спокойно шёл ну очень важный старший сержант десантник. Оба что-то несли в руках, и оба не уступили дорогу, хотя ширина жизненного пути в этот момент вполне позволяла обоим бойцам спокойно разойтись и двигаться дальше. Видимо, судьба у них была такая! Столкнулись прямо на глазах у отцов-командиров и наблюдателей; пороняли всё, что несли, и начали выяснять, кто из них «чурка» и кто чью маму имел.

Гордый и оскорбленный ДШБшник, на голову выше пехотинца, тут же встал в позу каратиста и давай махать руками и ногами. Мотострелок, долго не думая, коротко ткнул ему в зубы. Десантник с копыт. Встаёт и снова в стойку. Саркисян опять в челюсть оппоненту, тот падает. Тут с двух конфликтующих сторон подтянулись зрители, свободные от стрельб. Пока никто не вмешивался. Десантник был парень крепкий, снова вскочил и в стойку. А армянин ему и говорит спокойно: «Ты не вставай больше, а то совсем встать не сможешь». Противник только ногой успел взмахнуть, как Саркисян начал его бить. Бил умеючи, молча и с наслаждением. Бил до прибытия обоих комбатов. Подполковник Вергун первым подбежал к толпе (десантник же) и, по привычке думая, что кто-то из его «орлов» пехоту молотит, был искренне обескуражен обнаруженной картиной маслом с точностью до наоборот. Тонкая душевная натура десантника не выдержала такой несправедливости и обиды за свой личный состав, и комбат ОДШБ начал с ходу орать на своего бойца:

— Раздолбай! Справиться не смог! В пехоту отправлю!

— Ага! Нужен нам этот «грёбанный поплавок». Сам своим салагам сопли подтирай, — резонно заметил подошедший комбат Третьего МСБ, он же Боцман. Чем закончилась эта история для того ДШБшника, мы не знаем, но младшего сержанта Саркисяна с тех пор в полку крепко все зауважали. К концу службы авторитет армянина вырос до вожака кавказской стаи.

В этот период службы получилось так, что по количеству бойцов в мотострелковом полку Средняя Азия оказалась многочисленней, чем Кавказ. В ротах начались притеснения молодых солдат-кавказцев и выдавливание старослужащих сынов гор с насиженных мест. Братья-славяне, хотя и занимали в полку практически все сержантские и штабные должности, оказались в явном меньшинстве и при таком раскладе предпочитали не вмешиваться в конфликт межнациональных интересов. В полку только одна разведрота была полностью укомплектована представителями славянских народов вперемешку с татарами и башкирами. История у нас такая, как там у Высоцкого: «Если кто и влез ко мне, так и тот — татарин...»

Первым бросил клич соплеменникам уже сержант Саркисян: «Доколе мы будем это терпеть, братья-кавказцы?» На тайном собрании была избрана делегация из трёх представителей Кавказа во главе с армянином. Средняя Азия тоже провела мобилизацию своих сторонников и выбрала трёх делегатов во главе с узбеком Файзиевым. В итоге парламентарии договорились о великой битве народов «стенка на стенку» на дальнем углу плаца в субботу вечером, во время кинопоказа. По договорённости количество участников со каждой стороны должно быть одинаковым и в руках конфликтующих должны быть только солдатские ремни. В те былинные времена даже в межнациональных конфликтах ещё существовал кодекс чести.

Поздняя саксонская осень в тёмный субботний вечер. По традиции, в это время в полку всегда происходило развлекательное мероприятие для личного состава в виде важнейшего из искусств — кино! В клубе шёл очередной неинтересный фильм. Половина зрителей мирно дремала в этот редкий час досуга. Вдруг экран погас, в зале включили свет, и раздалась команда: «Разведрота по тревоге на выход!» Разведчики рефлекторно ринулись из зала. Свет погас, киномеханик вновь запустил свой аппарат. Но народ уже проснулся, и местные киноманы догадались, что за стенами клуба происходит что-то более увлекательное, чем на экране. Бойцы тоже потянулись к приключениям на свою жопу. А на плацу уже разгоралась хорошая интернациональная драка примерно по пятьдесят участников с каждой стороны.

Стороны бились на совесть: в темноте были слышны только свист ремней, гортанные выкрики противников и смачные хлопки ударов бляшкой и кулаком по телу оппонентов. Часть кинозрителей, следуя призывам соплеменников и стадному инстинкту, тоже подключилась к побоищу. Средняя Азия начала вытеснять Кавказ в сторону прилегающего к плацу спортгородка, где по хитрому расчёту атамана Файзиева планировалось расчленить ряды кавказцев и добить противника между спортивным инвентарём. Как тут с тыла с двух сторон появилась разведрота с автоматами, но без патронов и штык-ножей и вооружённая свободная смена караула во главе с начкаром. Разведка плюнула на принцип интернационализма и дружбы народов и начала месить дерущихся прикладами и кулаками (как учили).

Начальник караула оказался волевым офицером и, долго не думая, командирским голосом выкрикнул на весь плац: «Разойтись, сссуки!» и выстрелил пару раз в воздух из своего штатного ПМ. Кавказ уже начал сам растекаться по тёмному спортгородку, поэтому в основном похватали и положили на землю сынов Средней Азии во главе с рядовым Файзиевым. На этом буза закончилась! Предводитель тюркских народов оказался достойным представителем рода Тимуридов: именно он продумал тактику этой схватки и привёл свой отряд заранее к стене клуба, с крыши которого бил прожектор на плац и в глаза противников. Файзиев поставил на свой правый фланг высокорослых и сильных таджиков, прошедших учебку Елани и Чебаркуля на механиков-водителей БМП. Опытные бойцы окружили и начали гнать кавказцев в дебри спортгородка. Хорошо продуманный план коварных азиатов сорвали разведка и начкар.

На следующий день полковая и гарнизонная гауптвахта по завязку была забита представителями среднеазиатских республик. Для рядового Файзиева была выделена отдельная камера «у Эрнста Тельмана». Из кавказцев свободы на короткий срок лишились только сам Саркисян и несколько его особо приближённых сторонников. Всё же кто-то стуканул на своих земляков. Особисты полка, хотя вначале и проморгали эту битву народов, «рыли носом землю» несколько дней. В итоге наиболее активных участников этой драки начали потихоньку раскидывать по другим частям. Сам Файзиев с его знанием русского, немецкого и несколько тюркских языков вдруг оказался в штабе армии. Нет худа без добра! Сержанта Саркисяна отправили с глаз долой на дивизионный полигон Швепниц, где он столкнулся по различным взглядом на жизнь с другим безвинно сосланным из соседней части рыжим белорусом, разрядником по боксу. Сильные личности вначале серьёзно подрались, затем крепко помирились и до конца службы оба успешно следили за твёрдым армейским порядком на полигоне. Всё хорошо, что хорошо заканчивается.

На тот момент для гвардейского 67 мотострелкового полка, отличника боевой и политической подготовки, тоже всё закончилось хорошо. Межнациональный скандал раздувать не стали, выводов делать не торопились, статистику полка решили не портить и тихо всё похерили на корню. Командиру разведроты и начальнику караула выразили устную благодарность от лица командования за правильные и решительные действия в этот прекрасный субботний вечер. А для великой многонациональной страны всё только начиналось...

* * *

Самый известный и шокирующий для отцов-командиров полка побег случился в самый разгар перестройки и гласности в стране, да и в Советской Армии тоже. Служил во второй мотострелковой роте гвардии рядовой Патрикеев, звали его Кузьма Фёдорович, родом он был с глубинки Тамбовской губернии. Все мы знаем, что в ГСВГ брали лучших из лучших, и в психическом, и в физическом плане. Но, видимо, призывников для этого плана в местном военкомате не хватило, и по какой-то медицинской ошибке в доблестные ряды гвардейцев ГСВГ попал призывник Патрикеев. С физподготовкой и внешним видом у призывника был полный порядок, это был рослый и сильный солдат, выросший на натуральных продуктах и крестьянском труде. Даже можно было сказать, что улыбающийся Кузьма был красивым, статным парнем с рыжими кудрями и веснушками на всё лицо. Но стоило с ним заговорить на любую тему, как сразу становилось понятно, что у гвардейца в голове чего-то не хватает. У него даже речь была несвязной и многим непонятной. Рядовой Патрикеев для выражения своей мысли и связки слов постоянно применял слова-паразиты «пати» или «патя» (может быть, от слова «понимаете?»). Так солдата и прозвали — Патя.

По многим житейским вопросам Кузьма был как ребёнок, а в некоторых делах — хитрован ещё тот. Простые приказы командиров, типа «копать» или «не копать», Патя выполнял добросовестно и в срок. В наряды этого бойца старалась не ставить. По штату роты рядовой Патрикеев владел ручным пулемётом Калашникова (РПК), который охотно чистил, смазывал и таскал на войсковое стрельбище Помсен. На полигоне ротный от греха подальше тут же лично забирал оружие у солдата и отправлял его на пилораму колотить мишени для всего батальона. В родном колхозе рядового Патрикеева тоже была своя пилорама, и Кузьме очень нравилось работать с бойцами полигонной команды. Да и подкармливали постоянно этого помощника в столовой стрельбища. А прапорщик Кантемиров не возражал против такой гуманитарной помощи. Жалко, что ли! Благодаря дружбе с продслужбой полка продукты на складах на кухню всегда получали с запасом.

В роте, да и в батальоне к Пате все относились по-отечески, не унижали и не издевались. Ну что делать, если призвали по ошибке? Вот только однажды старослужащие как-то начали легонько подтрунивать над молодым солдатом по поводу его оставшихся подруг на гражданке. Мол, Патя, вот мы все раньше дембельнёмся, адрес твой знаем и приедем прямиком к тебе в колхоз развлекаться с твоими девчонками. А они будут очень рады. Гвардии рядовому Патрикееву такой расклад свободной любви очень не понравился. Патя схватил табурет и с возгласом: «Ууу, бл...ди!» шарахнул им по другому табурету. Казарменный инвентарь в щепки, а «дедушки» Советской Армии вмиг осознали, что больше так шутить с этим «молодым» лучше не надо. Иначе дембель будет в опасности! С таким же успехом Патя может запросто опустить табурет на головы дембелей. Может быть, именно с этого момента в голове Пати и зародилась мысль о побеге?

Вообще, рядового Патрикеева, собирались обследовать в медсанбате для вопроса о дальнейшей госпитализации в специальное медицинское учреждение в городе Тойпиц, куда отправляли всех с подозрениями на психическое заболевание. Но в Советской Армии дело делалось как всегда не быстро. А вот гвардии рядовой Патрикеев всерьёз задумался о самовольном оставлении родного мотострелкового полка. Но Кузьма Фёдорович не был предателем Родины! Во-первых, Патя хотя и понимал, что он не такой как все бойцы в роте, не хотел в Тойпиц. Молодой солдат хотел прослужить два года, нормально дембельнуться из после армии взять в жёны приличную девушку из соседней деревни. Таковы были местные традиции. Во-вторых, рядовой Патрикеев решил не просто дембельнуться, а вернуться в родной колхоз с медалью, для чего принял волевое решение сходить в разведку в самое вражеское гнездо вероятного противника, в Западный Берлин.

Всё же ротные политзанятия не прошли мимо непростой головы этого юного мотострелка. Молодой советский гражданин решил доказать всем, что он может не только мишени колотить и пулемёт на полигон таскать, но вполне способен добыть важные разведданные для своего полка. Патя пока не задумывался, какая добытая им вражеская информация будет полезной для командиров, просто в его голове сложилась чёткая и яркая картина о награждении медалью под музыку полкового оркестра разведчика Патрикеева Кузьмы Фёдоровича лично командиром полка подполковником Григорьевым перед всем строем части. Будущий разведчик был согласен на медаль и начал подготовку к подвигу. Первым делом в Ленкомнате внимательно изучил карту ГДР и понял, что Западный Берлин по меркам тамбовщины находится не так уж и далеко от Дрездена. И если раньше рядовой Патрикеев с большой неохотой стоял в строю, то сейчас солдат всегда был в первых рядах и внимательно слушал на разводе приказы по ГСВГ о побегах из части. Больше всего ему понравился опыт одного беглеца с переодеванием в гражданку и кражей велосипеда у немцев.

Этот факт будущий разведчик «намотал на ус». Солдат хорошо понимал, что для такого непростого дела как разведка в тылу противника, нужна финансовая поддержка. Патя перестал посещать солдатскую чайную и начал с зимы копить марки со своей небольшой зарплаты рядового, пулемётчика РПК в двадцать пять марок ГДР. Ко дню «икс» у потенциального нелегала накопилось немногим за сто марок. Перед итоговой весенней проверкой Кузьма со своим отделением успел поработать на немецком предприятии и нахватался у местных рабочих нескольких основных немецких фраз. Будущий разведчик-нелегал хорошо осознавал, что в ходе глубинной разведки он сам запросто может попасть в плен к бундесверовцам. Патя не боялся выдать Большую Военную Тайну, кроме номера своего пулемёта он ничего не знал. Но советский солдат понимал, что его могут пытать, как в военных фильмах, показанных в клубе части. И, чтобы поднять себя в глазах противника, договорился с писарем роты за долю малую в виде пятнадцатимарок о внесении в свой военный билет трёх новых записей: командир отделения, наводчик-оператор и механик-водитель БМП. По пять марок за каждую запись. Писарь роты через неделю уходил на дембель, уже знал день своей отправки, особо не удивился просьбе «молодого» и только вежливо поинтересовался:

— Патя, «механик-водитель» — это понятно, тебе в колхозе работать. А остальные должности тебе на хрена?

— Понимаешь, женюсь я после армии, — добродушно ответил рядовой.

Будущий разведчик хотел как лучше. А писарь только улыбнулся и пожал плечами. Любой каприз за ваши деньги! Пятнадцать социалистических марок никогда не будут лишними для дембеля. Да и риска особо никакого. Через неделю писарь будет дома кушать мамины пирожки. Так Патя получил в свой военный билет ещё три солдатские должности, прихлопнутые одной печатью. В армейском быту Кузьма и так не очень-то следил за своей уставной причёской, а к Дню Победы и вовсе зарос своими рыжими кудрями, за что и был оставлен командиром роты в казарме в этот праздничный день. После плотного обеда рядовой Патрикеев сам вызвался сходить на полковой свинарник. Нравилось там работать солдату, так же как и на стрельбище Помсен. Поэтому командир взвода с лёгким сердцем отпустил подчинённого. Пока план Пати складывался весьма удачно!

Рядового Патрикеева в расположении роты хватились только к вечерней поверке. Вроде бы только что в роте мелькали рыжие кудри, и вот его уже нет! Вместо отбоя роту подняли по тревоге, первым делом проверили чердак и подвал казармы, а затем сгоняли на дежурной машине на свинарник и на стрельбище Помсен. Никаких следов. На всякий случай на полигоне оставили двух сержантов с оружием. Сам начальник войскового стрельбища тоже принял волевое решение остаться в эту тревожную ночь на полигоне. На всякий пожарный случай! Мало ли что творится в этой непростой голове беглеца?

А в это время Патя уже любовался мелькающими огнями за окном электрички «Дрезден-Берлин». В который раз подтвердилась народная мудрость про то, что новичкам и дуракам всегда везёт. Кузьме везло невероятно! Отметившись на свинарнике и похлопав любимых хрюшек и хряков по бокам, беглец двинулся пешком к ближайшей деревне. И если рядовой Патрикеев бегал не очень хорошо, то ходил он быстрее всех в батальоне, и мог спокойно сходить с пулемётом на полигон за одиннадцать километров и тут же вернуться обратно. До деревни дошёл быстро, где на окраине в одном из дворов заметил сохнущую одежду и бельё. По двору бегала небольшая собачка, которая при появлении чужака вдруг учуяла знакомый поросячий запах и весело замахала хвостом. Под чутким собачьим взглядом советский солдат спокойно выбрал себе одежду, захватил с шеста большую шляпу вроде сомбреро и, махнув на прощанье рукой псу-охраннику, скрылся за кустами.

В перелеске Кузьма переоделся, аккуратно сложил свою форму и сапоги в корнях деревьев и закидал ветками. В центре деревни у гаштета стояли несколько велосипедов на выбор. Из немцев никто и подумать не мог, что вот так днём в воскресный день за кружкой пива можно запросто лишиться своего Железного Коня. Патя накинул шляпу, резво оседлал велик и был таков! Советский солдат заехал в город с другой стороны от своей части, перед вокзалом оставил велосипед и шляпу, спокойно дошёл до билетных касс и уселся на перроне в ожидании своей электрички. Ранним утром гвардии рядовой Патрикеев уже выходил на перрон берлинской станции Шонефельд. Советский патруль только лениво проводил намётанным взглядом этого типичного рыжего немца.

Кузьма вместе с потоком прибывших на работу в столицу немцев спустился в метро, купил билет и так же вместе с потоком пассажиров оказался в центре немецкой столицы. Что делать дальше, Патя не знал и просто решил прогуляться по одной из центральных улиц города, с интересом разглядывая витрины магазинов. Так рядовой Патрикеев совершенно случайно оказался на улице, где располагалось посольство Соединённых Штатов в Восточном Берлине. Разработанного плана проникновения на вражескую территорию у советского разведчика не было. Солдат только слышал на политзанятиях и ещё от старослужащих о существовании Берлинской стены и предполагал где-нибудь под покровом ночи просто перелезть в удобном месте в стан противника, как в родной деревне через забор в чужой сад.

А тут вот она, вражеская территория, сама к нему пришла в виде металлической ограды и звёздно-полосатого знамени над воротами. Чем не Берлинская стена? Вот она — удача разведчика! Гвардеец Шестьдесят Седьмого Мотострелкового полка остановился как вкопанный и стал с неподдельным интересом разглядывать необычный флаг, чем привлёк внимание двух солдат в форме морской пехоты США, охраняющих въезд в посольство за оградой, и двух граждан в штатском на улице напротив. Штатские переглянулись и быстро зашагали к Кузьме. В этот момент ворота посольства начали открываться, и к стене приблизилась выезжающая машина. Кузьма спиной почувствовал пристальный взгляд, оглянулся, понял, что эти штатские хотят помешать ему совершить подвиг разведчика, выхватил из кармана свой военник и, размахивая документом, ринулся в проём открывающихся ворот. Патя успел. На территории посольства советского солдата перехватили умелые руки американских морпехов, положили лицом вниз, тщательно обыскали, подняли и потащили в здание.

В этот момент комбат Первого МСБ после неудачных ночных поисков беглеца с самого утра решал риторический вопрос — докладывать командиру полка об исчезновении рядового Патрикеева до развода или после? Никто из солдат и офицеров батальона, да и всего полка вместе с особистами даже представить не могли, где именно сейчас находится их сослуживец, более известный как Патя. Фантазии поисковиков не распространялись дальше ближайших немецких деревень.

Американцы забрали у Кузьмы военный билет, дали возможность привести себя в порядок и умыться, затем угостили кока-колой. Через много-много лет уже совсем в другой стране поседевший Кузьма Фёдорович будет постоянно покупать в местных тамбовских магазинах кока-колу. И он будет только пробовать этот напиток, но уже никогда не ощутит этот неповторимый вкус первой бутылочки кока-колы, выпитой в американском посольстве Восточного Берлина. А может быть, это и был настоящий вкус свободы и приключений?

После первого общения через переводчика с беглецом сотрудники заокеанских спецслужб крепко задумались. Во-первых, общаться с рядовым Советской Армии было очень сложно. Переводчик постоянно переспрашивал, путался в вопросах и ответах и сильно ругался по-русски. Спецы не могли знать, что даже сослуживцам было не просто общаться с Патей. Во-вторых, этот странный рыжий русский не клеймил позором Советскую власть, не ругал своих командиров и сослуживцев и самое главное — не просил политического убежища. И в-третьих, военный билет гвардии рядового Патрикеева привёл в полное замешательство опытных спецагентов ЦРУ этого посольства. Им пришлось сделать специальный запрос в свой головной офис, в штаб-квартиру в Лэнгли, по поводу необычных записей в документе. Ответ пришлось ждать долго. Кузьма захотел кушать, и ему принесли гамбургеры и чизбургеры. Советский солдат всё с интересом съел и заявил, что в столовой полка их кормят гораздо вкусней, а вчера в праздничный день давали ещё печенье и два яйца вкрутую.

Тут Кузьма вспомнил про прошедший День Победы и про фото «Встреча на Эльбе» на стене Ленинской комнаты роты. Гвардии рядовой Советской Армии вдруг встал, поправил одежду и громко поздравил всех с Днём Победы. После перевода американцы удивлённо переглянулись, но тоже вскочили, засуетились и поздравили в ответ союзника по Второй Мировой. Довольный таким произведённым эффектом, Кузьма сел и через переводчика попросил немного водочки в честь праздника. Принесли виски, разлили в стаканы всем буквально по чуть-чуть. Работники посольства тут же начали накладывать лёд в свою посуду. Русский не стал заморачиваться заморскими этикетами, чокнулся с американцами, с видом знатока принюхался к напитку, сказал «самогонкой воняет» и маханул за здоровье всех присутствующих. Вообще, Патя начал уставать от такой разведки, и ему захотелось домой, в родную казарму. Солдат не был готов к долгим разговорам, разведчик внутренне готовился к быстрым допросам и пыткам. А тут его даже не ударили ни разу, наоборот, даже покормили и кока-колой с виски угостили.

Сотрудники КГБ и Штази тоже не ели свой хлеб даром. Из своих источников им почти одновременно поступила информация, что в американском посольстве находится советский солдат-перебежчик. Ближе к вечеру Комитет Государственной Безопасности СССР уже знал номер части и фамилию солдата. Этой ночью уже не спал весь полк. Срочно объявили казарменное положение для всех включительно. Замкомандира полка ночью прибыл на войсковое стрельбище Помсен и проверил личный состав полигонной команды. На территории части было не протолкнуться от чужих майоров, подполковников и полковников, от генеральских лампасов рябило глазах. Советский солдат в американском посольстве! Командир полка и командир батальона с тоской разглядывали звёзды на своих погонах, а офицеры Второй МСР устали гадать, в какой дыре Советского Союза они будут стойко переносить тяготы и лишения воинской службы благодаря рядовому Патрикееву.

В американское посольство по дипломатической линии был послан официальный протест об удерживаемом солдате Советской Армии. ЦРУшники наконец-то получили ответ от старших коллег по поводу странных записей в документе русского. Всем было понятно, что не может рядовой Советской Армии, да и американской тоже, быть одновременно командиром отделения, оператором-наводчиком и механиком-водителем боевой машины. В добавок за этим солдатом был закреплён ручной пулемёт. Руководство спецслужб пришло к единому мнению, что внезапное вторжение этого странного русского на территорию посольства — хитроумная провокация со стороны КГБ. Проверка, так сказать, на прочность и выдержку. Со стороны американцев по дипломатической линии был дан ответ, что русский солдат находится в посольстве добровольно, не выдвигает никаких политических требований, не просит политического убежища, а только зашёл поздравить работников американского посольства с Днём Победы. За что посольство США в Восточном Берлине от имени всего американского народа тоже поздравляет всех советских военнослужащих с этим общим святым праздником. Рядовой Советской Армии Кузьма Патрикеев по своему желанию выйдет ровно в 24.00, а сотрудники посольства надеются на дальнейшее взаимопонимание.

Во время этих дипломатических баталий русский солдат успел с часик вздремнуть. Патю растолкали, вручили пакет с кока-колой и виски, добавили пятьдесят марок ФРГ и выпроводили от греха подальше, сонного, за ворота посольства. Советского солдата уже ждали две машины и с десяток штатских. Из личного дела рядового и медицинским документам сотрудники советских спецслужб уже представляли, кем является на самом деле Кузьма Патрикеев. Но пока никто не верил, что вот так, запросто, немного отсталый в развитии военнослужащий смог самостоятельно добраться до Берлина и попасть прямиком в американское посольство. Кузьма просто вырубился в машине, солдату дали проспаться до утра.

После лёгкого завтрака два матёрых специалиста по допросам Комитета Госбезопасности в присутствии сотрудников Особого отдела и психиатров армейского госпиталя начали увлекательную игру с рядовым Патрикеевым в хорошего следователя и в плохого. До обеда комитетчики так и не смогли вытащить с тайных глубин подсознания Кузьмы ничего крамольного. Рядовой твёрдо стоял на своём — ходил в разведку! Уже к вечеру КГБ из своих источников получил полное подтверждение показаний солдата — никаких политических заявлений и просьбы убежища. Только поздравил с Днём Победы, поел и выпил вискаря на шару. Рядового передали психиатрам, а гвардейский 67 мотострелковый полк решили оставить в покое. Побега же не было. Была только разведка! Санкции коснулись только военкома из тамбовщины, которого быстро отправили на заслуженный пенсион...

Глава 5 Ленинградский государственный университет

Статья 25 Конституции СССР: «В СССР существует и совершенствуется единая система народного образования, которая обеспечивает общеобразовательную и профессиональную подготовку граждан, служит коммунистическому воспитанию, духовному и физическому развитию молодежи, готовит её к труду и общественной деятельности»


Всё было не так просто в нашей родной Советской Армии! Тем более за рубежами нашей необъятной Родины. И если Конституция СССР железно гарантировала каждому гражданину право на образование, тем более — бесплатное, то в армии срочников и сверхсрочников ждали только военные ВУЗы. Тут только намекни, о желании стать боевым офицером, тебя тут же возьмёт под свою опеку замполит части с явным намерением выполнить план по отправке абитуриентов в военные учебные заведения.

А вот поступить на заочное обучение в гражданский ВУЗ сверхсрочнику или прапорщику было практически невозможно, особенно из-за границы. Проезд-то по любому будет бесплатным вдобавок к образованию. Учись — не хочу! И вот социалистическое государство не очень спешило разбазаривать народные деньги на всяких соискателей высшего гражданского образования в армейской среде. Пусть лучше идут взводными в пехоту. Или — в танкисты! Тоже бесплатное образование, и к тому ещё одевают, обувают и периодически кормят. Но, товарищи, на то она и была Советская Армия, чтобы: «На всякую хитрую гайку найти свой болт с резьбой»

Прапорщик Кантемиров узнал о возможности поступить в гражданский ВУЗ совершенно случайно от такого же молодого прапорщика Бабаева Джошгуна, больше известного в части как «Джонни» или «Фенюшка». Джонни перед армией получил диплом финансово-экономического техникума в Баку, и после полугода службы в пехоте его взяли помощником в финансовую службу полка. А ещё через год сержант Бабаев получил звание прапорщика без учёбы в школе прапорщиков и принял должность заместителя начфина части. Вот так в мотострелковом полку и появились два самых молодых прапорщика: Кантемиров и Бабаев. Вначале начальник стрельбища, а через полгода — замначфина. Позднее в мотострелковом полку прапорщиков со среднетехническим образованием становилось всё больше и больше.

Прапорщик Бабаев был небольшого роста, полненький и являлся прямой противоположностью своего имени Джошгун, которое означало – кипящий, неспокойный, бурлящий. Не был наш Джонни егозой и непоседой ни в детстве, ни в юности. Это был спокойный, невозмутимый и интеллигентный прапорщик с математическим складом ума. Весь полк знал о его необычайной способности умножать и делить в уме большие числа. Естественно, самые молодые прапорщики полка подружились. Тимур, хорошо знал как сложно в первые месяцы сверхсрочной службы без гражданки, сам проявил инициативу и помог Джошгуну приобрести приличные вещи по нормальной цене. И в благодарность молодой финансист открыл начальнику стрельбища свою Военную Тайну. Прапорщик Бабаев в этом году решил поступать в финансовый институт в Баку на заочное обучение и показал бланк разрешения на учёбу, уже подписанный подполковником Григорьевым и прихлопнутый гербовой печатью. Оставалось только в свой очередной отпуск в августе сдать вступительные экзамены. Тимур никогда не называл своего армейского друга «Фенюшкой», а только уважительно величал Пфеннингом (Pfennig — мелкая разменная монета ГДР равная 0,3 нашей копейки), добавляя при этом приставку «Сэр» или «Мистер». Джонни всегда нравилось такое обращение. Тимур внимательно изучил тайно представленный бланк:

— Мистер Пфеннинг, и откуда у Вас такой секретный документ?

— А у меня дядя профессор в этом институте, достал вот и мне письмом отправил. А здесь уже начфин сам договорился с командиром полка.

У прапорщика Кантемирова из родственников в научной среде была только тётя, которая преподавала в Сельскохозяйственной Академии в городе Уфе Башкирской АССР. Поднимать после службы в ГСВГ народное сельское хозяйство в Башкирии молодого человека явно не тянуло, и Тимур сразу отмёл эту версию высшего образования. А вообще об учёбе прапорщик задумался всерьёз. Как там у Ленина? «Учиться, учиться и учиться...» И опять же два дополнительных учебных отпуска в год. Глоток свободы от армейской рутины. И почему бы не воспользоваться таким подарком судьбы? Правда, ещё оставалось схватить эту «птицу счастья цвета ультрамарин» за хвост и поступить в какой-нибудь гражданский ВУЗ. Но, это уже было телом техники. Тимур знал, что в его родном посёлке сосед по лестничной площадке Олег Блинков поступил в Ленинградский Горный институт. Олег вначале с отличием закончил Копейский Горный техникум и по направлению без экзаменов и призыва в войска был принят в это высшее учебное заведение. Тимур никогда не был в Ленинграде, но тут решил — если поступать, так уж идти в приличный ВУЗ и обязательно в красивом городе.

Кто не рискует, тот не пьёт саксонского пива! А прапорщику Кантемирову всегда нравилось рисковать, и пиво саксонское он уже пил. Дело стало за городом-героем Ленинград. Тем более, там учится будущий метростроевец, сосед по лестничной площадке Олежка. В Москву с её вечной суетой и броуновским движением провинциальному уральскому парнишке просто не хотелось. Итак, город для поступления был выбран, осталось определиться с будущей профессией и Альма-Матер. Натюрлих, после ЧПТ (Челябинский политехнический техникум) логично было поступить в какой-либо технический ВУЗ. Но, Тимур уже стал прапорщиком, а где вы видели логику в действиях прапорщиков Советской Армии?

В первые же полгода сверхсрочной службы гвардии прапорщик Кантемиров вплотную столкнулся со следователем военной прокуратуры после убийства на артиллерийском ВАПе (винтовочно-артиллерийский полигон) войскового стрельбища Помсен молодым солдатом Юрьевым бывшего старшего оператора полигонной команды по имени Виталий. Хотя эти артиллеристы и были прикомандированы на ВАП, начальник стрельбища не отвечал за них. Даже наоборот, был категорически против присутствия Виталия на территории стрельбища. В итоге Юрьева осудили на семь лет строгого режима, начальник артиллерии полка получил строгий выговор перед самым выходом на пенсию. А прапорщику Кантемирову и его солдатам пришлось давать свидетельские показания старшему лейтенанту военной юстиции и получить огромный жизненный опыт. Начальнику полигона просто крупно повезло и Тимур прошёл краями по этому уголовному делу. Отмотаем время немного назад и расскажем, как уральский парнишка остановился на выборе своей будущей профессии.

* * *

К появлению оператора-наводчика БМП-2 рядового Кантемирова на войсковом стрельбище Помсен черпаками стали семеро бойцов, и среди них был только что назначенный старший оператор (вроде замкомвзвода) по имени Виталий, родом из Украины и больше известный на Помсене по кличке Хохол. Ничего личного, Тимур сам не русский. И так уж сложилась эта трагическая история. Поэтому, все эти первые дни на стрельбище один молодой делал уборку вместе с только что определившимися черпаками. А со старшим оператором появившийся молодой как-то сразу друг другу не понравились. В самый первый же день Хохол, шутя, ткнул полотёром в бок новичка, а молодой в ответ аккуратно, также почти шутейно, ответил ему точно левой снизу в печень. Первый диалог на этом и закончился. Позднее на стрельбище прибыли молодые механики-водители БМП из 9МСР, тоже закончившие Еланскую учебку вместе с Тимуром. А буквально ещё через неделю личный состав полигонной команды пополнился пятью молодыми операторами из полигона Швепниц.

В первую же зарплату в ГСВГ Тимур из оставшихся пяти марок сложился со своими механиками и был тайно заслан в магазин отдельного танкового батальона, стоявшего за стрельбищем, ближе к деревне Оттервиш. Удачно закупив молока и печенья на всех, оператор директрисы БМП перепрыгнул через забор батальона у ВАПа (винтовочно-артиллерийский полигон) и был неожиданно пойман старшим оператором. Они были одни. Тимур аккуратно положил свой рюкзак с продуктами на землю, затем на вполне резонный вопрос своего непосредственного командира: «Что ты здесь делаешь, салабон?» ответил что-то невежливо старшему по званию и по должности. Неожиданная встреча двух солдат полигонной команды закончилась взаимным хлопаньем по груди друг-друга и восклицаниями: «А ты кто такой?»

Молодой донёс купленные продукты до друзей и ничего им не стал рассказывать, решил дождаться вечера. Но и Виталий видимо тоже решил не распространяться об этом инциденте. Никаких санкций к рядовому Кантемирову со стороны старослужащих не последовало. И вот тут Хохол переключил всё своё внимание на одного из молодых операторов по имени Алексей. Наступила зима. Молодые операторы и механики-водители полигона Помсен привыкли к службе на стрельбище. Вот только у молодого оператора Алексея ничего не получалось, не в ладах он был с электротехникой. И все позднее заметили, что Лёха в отличии от всех был немного отсталый что ли? Постоянно тормозил. Вот старшина стрельбища и определил его главным за подсобным хозяйством, в которое входили пару свиней и баран. Алексей с удовольствием выполнял это поручение, целыми днями возился на полигонном мини-свинарнике. С остальными Лёха общался мало, больше молчал. А вот Виталий гонял его постоянно, наказывал за любую мелочь. Так получилось, что Тимур в основном общался со своими механиками-водителями БМП, благо они были из одной учебки, а операторы из учебки Швепниц кучковались отдельно. Лёха держался особняком и Виталий всё больше донимал его.

И в один зимний вечер рядовой Кантемиров был в наряде по кухне, и после ужина мыл посуду вместе с молодым поваром Расимом. Повар Расим и обмотчик электродвигателей Шурик были на стрельбище единственные первого периода службы. Все остальные были после учебки. Как вдруг Тимур с Расимом услышал шум во дворе. Как оказалось Алексей после очередной стычки со старшим оператором заперся в свинарнике, кричит, никого не пускает и на всех кидается с вилами. Замкнуло у солдата в голове! Все зашли в казарму, а Алексея оставили в свинарнике, чтобы он успокоился.

Позднее с боксов пришёл механик-водитель и сказал, что только что видел раздетого по пояс Лёху, который убежал в сторону Центральной вышки с мотком верёвки в руке. Все тут же похватали бушлаты и выбежали на стрельбище. Повар с нарядом остались в столовой. Минут через пятнадцать притащили полураздетого Алексея, он кричал, что всё равно повесится, изо рта шла пена. Как оказалось, когда бойцы подбежали к Центральной вышке, Лёха уже висел под лестницей в петле. Но, видимо, это был первый опыт суицида, и петля задёрнулась у него на подбородке. У каждого из операторов в кармане всегда был нож и отвёртка, верёвку быстро перерезали. Виталий очень просил не звонить в полк, но дежурный по стрельбищу, его одногодка по службе, тут же позвонил и всё доложил дежурному по полку. Приехали дежурный с караулом, майор Тасоев и старшина. Виталия забрали в полк на постоянную службу. Алексея отправили в госпиталь, а дело спустили на тормозах.

Весной рядовой Кантемиров получил звание прапорщика. Алексея привезли из армейского госпиталя Тойпиц за его вещами, он был в шинели и постоянно плакал. Как оказалось — его комиссовали. А Виталия начальник артиллерии полка вдруг летом отправил в командировку вместе с молодым солдатом на ВАП, и поставили на довольствие в столовую стрельбища. Никто не знал, почему начальник артиллерии полка решил после всего случившегося отправить Виталия опять на полигон вместе с молодым солдатом по фамилии Юрьев. Ходил слух, что Виталий был земляком начальника артиллерии. И летом в одной из комнат ВАПа стали жить эти два бойца. Виталий уже был ближе к дембелю, а Юрьев служил второй период. Они вдвоём приходили в расположение полигонной команды только на приём пищи. Виталий вначале хотел бывать почаще, но прапорщик Кантемиров, да и многие солдаты были против. Этот Юрьев был немного странноватый парнишка, всё время улыбался, ходил босой. На вопрос и предупреждение — мол, ноги порежешь, отвечал, что получает энергию из земли. В те времена это было довольно странно. Юрьев контачил только с молодыми бойцами.

Прапорщик Кантемиров, как начальник стрельбища, не отвечал за этих прикомандированных. Оба бойца приходили только в столовую и подчинялись непосредственно командиру подразделения артиллеристов полка. Тимур при случайных встречах на полигоне следов побоев на лице Юрьева не видел и ничего подозрительного не замечал. И однажды утром дежурный по стрельбищу, в обязанности которого входил ежедневный утренний и вечерний обход всех объектов стрельбища прибежал к прапорщику весь бледный и доложил, что Виталий лежит у себя на кровати с разрубленной головой. Тимур просто охренел от такого доклада! Дежурный быстро объяснил, что вначале глянул к ним в окно и увидел на кровати Виталия по голову закрытым одеялом. Он думал, что Виталий спит и решил его разбудить к завтраку. Зашёл, дёрнул за одеяло, а оно уже прилипло к раздробленной голове. Дежурный со словами: «Хохол, хватит выёживаться! Подъём!» сдёрнул прилипшее одеяло... И бегом в расположение. Начальник стрельбища тут же доложил по телефону дежурному по полку. Да и на стрельбище уже кто-то из полка прибыл на стрельбы. Шороху было! Как потом оказалось, Виталий якобы отрабатывал приёмы каратэ на Юрьеве, а у того тоже что-то в башке заклинило, и он нанёс несколько ударов топором по голове спящему Виталию, переоделся в его ХБ и бегом в лес! Не повезло Хохлу с молодыми. Вот так и нашёл он свою судьбу...

Все боялись, что Юрьев вернётся с топором добивать солдат полигонной команды. А у солдат полигонной команды никакого оружия! Даже штык-ножей не было. Вырезали дубины на всякий случай. Этой ночью практически никто не спал. Да ещё кто-то из бойцов разведроты с оружием постоянно находился в расположении полигонной команды. Юрьева задержал простой немец в Оттервише, к которому он залез во двор и хотел разменять червонцы (видимо Виталия) на марки. Молодые солдаты, которые потом дембелями стали, уехали в Брест тут же после приказа, давать показания в суде. Была информация, что этому Юрьеву дали семь лет строгого режима.

Вот такая вот история...

* * *

Следователь военной прокуратуры, старший лейтенант Евстигнеев целый день провёл на полигоне, изучал место преступления, допрашивал всех солдат полигонной команды и долго разговаривал без протокола с начальником стрельбища об убитом и убийце. Молодому прапорщику понравилось, как этот уверенный в себе и грамотный старлей быстро разобрался в перипетиях уголовного дела. Ему были важны не только доказательства и факты, но и взаимоотношения между этими солдатами разного периода службы. Евстигнеев в этот день обедал и ужинал вместе с прапорщиком, и не сказать, что они расстались друзьями, но и не врагами. Так, во всяком случае, казалось Кантемирову.

Начальника стрельбища удивило только, как следователь военной прокуратуры держал себя в общении со старшими офицерами полка. Старший лейтенант не наглел и не борзел, но он так разговаривал с майорами и подполковниками, как будто они были младшими офицерами, а он старший. И командование полка принимало это обращение с ними как должное. И молодому прапорщику очень захотелось точно также общаться со старшими офицерами и юный гражданин СССР, не долго думая, решил посвятить всего себя юриспруденции, то есть служению закону и правопорядку. Как говорится: «Dura lex sed lex» (закон суров, но это закон). Это был интуитивный выбор...

Прапорщик Кантемиров всерьёз задумался о своём дальнейшем жизненном пути на юридическом поприще и поделился своими мыслями и планами с прапорщиком Бабаевым. Замначфина решил принять активное участие в будущей студенческой судьбе своего однополчанина и предложил два варианта: он едет в отпуск, поступает в финансовый институт (у него же там дядя), достает этот бланк и привозит боевому товарищу. Второй вариант — сейчас же, не отходя от кассы, идём в дивизионную типографию, где у Джонни служит земляк-прапорщик, и просто печатаем документ на типографском станке за долю малую. Второй вариант начальнику стрельбища понравился больше. И всегда можно было подстраховаться первым вариантом. Куда спешить? Поступить на юрфак ЛГУ это вам не армейскую итоговую проверку сдать. Тут иной подход нужен, тонкий и сугубо гражданский.

Начальник типографии, гвардии прапорщик Бахрамов Бахтияр (для друзей просто Бахти) дослуживал в ГСВГ пятый год, поэтому был солидным семейным человеком и увлекался русской и азербайджанской поэзией. И кого только не встретишь среди прапорщиков ГСВГ? Джонни предупредил Тимура, что Бахти не пьёт в принципе и лучше в качестве гостинца захватить с собой что-нибудь вкусное его трём детишкам. Приходить в гости в семью с пустыми руками было не по-нашему, не по-русски. Начальник стрельбища выбрал в городе самую большую коробку набора печений, и друзья отправились в семейное общежитие прапорщиков и сверхсрочников.

После традиционного чая мужчины остались одни в комнате, Джонни объяснил земляку суть вопроса и показал бланк разрешения командования для поступления в гражданский ВУЗ. Начальник типографии удивлённо посмотрел на своих коллег-прапорщиков и внимательно изучил документ:

— Надо будет менять шрифт, много работы.

— Бахти, Вы сделайте, пожалуйста, — Тимур посмотрел прапорщику в глаза, — а я для Вашей жены достану джинсовое платье за двести пятьдесят марок.

Эти джинсовые платья, только вошедшие в моду, пользовались большой популярностью у кавказских жён наших офицеров и прапорщиков. Восточные женщины не носили короткие джинсовые юбки, но за модой следили и называли эти платья «халатами». Поляки продавали такие «халаты» за четыреста марок при средней зарплате прапорщика в пятьсот марок. Для сравнения джинсы «Монтана» поляки толкали русским за триста марок, это было чуть меньше ста рублей, а в Союзе такие джинсы уже стоили от двухсот рублей при средней зарплате в сто пятьдесят рублей. Прапорщик Бахрамов задумался над таким выгодным предложением и вопросительно посмотрел на земляка. Джонни показал на свои новые джинсы фирмы «Монтана» и кивнул головой в сторону товарища. Этот сможет! Прапорщик Кантемиров дожал коллегу:

— Бахти, Вашу жену я видел, размер знаю, принесу три штуки. Пусть жена выберет сама, оставшиеся два «халата» продаст подругам за триста марок. Все деньги отдадите мне после продажи. В итоге получится восемьсот пятьдесят марок.

Бахтияр очень любил свою жену и опять же такой шикарный выбор, если два оставшихся джинсовых платья можно было продать, допустим, за триста пятьдесят марок. Для подруг жены и так будет неплохая экономия. И потом, чего не сделаешь для любимой женщины! Прапорщик Бахрамов широко улыбнулся во все свои кавказские усы и быстро что-то сказал такое складное по-азербайджански. Прапорщик Бабаев перевёл народную мудрость:

— Невыполнимой работы не бывает!

Прапорщик Кантемиров парировал на русском:

— Восток дело тонкое, Петруха!

Мужчины рассмеялись, а начальник типографии добил друзей-пехотинцев своим вопросом:

— Вам сколько экземпляров напечатать?

В голове начальника стрельбища тут же щёлкнула цифра стоимости таких бланков в интеллигентной среде прапорщиков дрезденского гарнизона. Пехота переглянулась. Это было новое и неизведанное направление бизнеса. Это был Клондайк! Не выдавая свое волнение, Тимур постарался спокойно ответить:

— Бахтияр, если возможно, напечатайте штук сто. Хорошо?

Начальник типографии только пожал плечами — сто так сто! На том и расстались. Через пару дней у Тимура появилась пачка бланков, пахнущих свежей типографской краской, а жена прапорщика Бахрамова щеголяла по гарнизону в новеньком джинсовом платье. Все стороны этой сделки остались довольны друг-другом.

У прапорщика Кантемирова не было ни дяди, ни тёти в Ленинградском государственном университете, у него там вообще никого не было. А только был земляк Олежка Блинков, да и тот учился студентом в Горном. Тимур реально оценил свои возможности при поступлении в этот престижный ВУЗ. Тем более на юридический факультет. Что ни говори, а служба в армии гуманитарных знаний в голову явно не добавляет. Разве что, глубокие познания в великом и могучем русском языке. Для того, чтобы поступить на юрфак ЛГУ надо было сдать три экзамена: письменное сочинение по русскому языку и литературе, устно сдать историю и иностранный язык. Молодой человек, уже зная, какой будет конкурс на одно место, прекрасно понимал, что без дополнительной подготовки эти экзамены ему просто не сдать. Если бы сдавать только один экзамен по немецкому, то шансы у прапорщика ГСВГ резко пошли бы вверх. А тут ещё экзамен по истории и сочинение на определённую тему классической русской литературы. Тимур снова поделился тяжкими раздумьями со своим коллегой по полку — «мистером Пфеннингом:

— Джонни, аллах видит, не сдать мне экзамены этот Универ.

— На аллаха надейся, а сам не плошай, — выдал задумчиво замначфина древнюю восточную мудрость и продолжил, — Тимур, тебе надо вначале проучиться на заочных подготовительных курсах. Время найдёшь со своей стрельбой?

— Да хрен его знает, — задумался начальник полигона, — Как долго надо там учиться?

— Девять месяцев, курсы платные.

— Считай, год потерять! А с другой стороны — куда гнать, товарищ гвардии прапорщик Бабаев?

— Да поступишь в следующем году, — сделал логичный вывод финансист.

На том и порешили. Тимур в письме попросил маму взять ленинградский адрес Олега, связался с ним и дал подробную инструкцию по наведению мостов с юридическим факультетом ЛГУ. Благо Горный институт и юрфак универа располагались на одной улице — 23-линии Василевского острова. Земляк и сосед всё сделал оперативно, выслал все соответствующие документы и квитанцию оплаты подготовительных курсов. Прапорщик Кантемиров оплатил через наш почтамт в штабе дивизии и вскоре стал получать бандероли с учебниками, рекомендациями и заданиями. И подготовительная учёба пошла! Первое время учёба шла с армейским скрипом. Прапорщик Кантемиров совершенно отвык получать знания, так как голова начальника войскового стрельбища Помсен была постоянно забита совсем другим — быстро выполнять приказы отцов-командиров (в войсках лучше один раз сделать быстро, чем два раза — правильно), следить за своими бойцами, кормить их и одевать, и не то чтобы спать укладывать, а чаще поднимать спозаранку. В общем, дел и забот у прапорщика хватало выше Центральной вышки своего стрельбища. А тут ещё учёба! И пока только подготовительная. А что будет дальше? Если, конечно, поступит...

Молодой человек стал спать ещё немного меньше, втянулся в учёбу, благо предметы были для него интересные. Начал перечитывать классическую русскую литературу по школьной программе, но уже с другой, армейской точки зрения.

А прапорщику Кантемирову дембель ещё даже и не снился. Тимур любил читать исторические романы, но сейчас в гарнизонной библиотеке и в книжном магазине «Sowjetisches Buch» в Лейпциге старался выбирать книги по программе подготовительного обучения. Ну, а с немецким языком у прапорщика было всё в порядке. Ещё с первого же отпуска он привёз все учебники и разговорники, которые смог найти в своём шахтёрском посёлке, в котором, кстати, примерно одна треть жителей были немцами по национальности. И друзьями детства у Тимурки были Андрюшка Сейферт (Сефа) и Витька Гаммершмидт (Гаманя), у которых бабушки и дедушки, да и родители тоже, говорили дома по-немецки. У Тимура дома бабушки и папа с мамой говорили по-татарски. И было бы странно, если бы дворовые пацанята не знали несколько крылатых выражений сразу на русском, немецком и татарском и не обменивались ими в ходе совместной тесной дворовой жизни. Интернациональные надписи периодически появлялись на заборах и стенах домов, родители их стирали, а сынишки с такой же регулярностью получали отцовский ремень. Экзекуция ещё больше укрепляла у поселковой детворы тягу к познаниям различных ярких идиоматических оборотов на нескольких языках.

А если человек с детства говорит на двух языках (в случае с Тимуром — русский и татарский), изучать третий язык будет гораздо легче, и тем более, находясь в среде изучаемого языка. Правда, у прапорщика Кантемирова эта среда была в основном военная, и здесь для быстрого понимания собеседника больше нужен был только один великий и могучий русский язык. Тем не менее, командование мотострелкового полка обратило внимание на неплохие для армейского человека знания немецкого у начальника стрельбища Помсен и его всё чаще и чаще стали привлекать для беседы с местными гражданами при различных обстоятельствах. Хороших и не очень... У отцов-командиров была ещё одна цель — не привлекать в общении с немцами штатных переводчиков комендатуры. Зачем нам лишние уши, если есть свой доморощенный прапорщик Кантемиров? А это уже была реальная практика в обучении немецкого языка.

Со временем Тимур втянулся в подготовительную учёбу. Да он особо-то и не напрягался. Поступать в гуманитарный ВУЗ всё же было намного легче, чем, например, в военное высшее учебное заведение. Это будущим офицерам знания нужны! А прапорщику зачем? Читаешь исторические книжки, пишешь на досуге сочинения из русской литературы и говоришь по-немецки. Делов-то! В мае начальник войскового стрельбища Помсен получил справку об успешном окончании заочных подготовительных курсов для поступления на юридический факультет ЛГУ. Прапорщик Кантемиров решил подойти к командиру полка, подполковнику Григорьеву сразу после сдачи итоговой весенней проверки, когда отстреляются по личным зачётам офицеры командования полка. О том что, эта стрельба будет сдана на отлично, Тимур даже не сомневался. Во-первых, командир полка со своими замами, кроме начальника штаба и замполита, и так постоянно стреляли на полигоне и сами выполняли все нормативы. Во-вторых, в каждом подъёмнике этого направления стрельбы была вмонтирована хитрая микросхема, от которой тянулся не менее хитрый проводок на пульт соседней вышки. Отцы-командиры вначале стреляли с места, затем шли в атаку и стреляли с ходу. А на вышке сидел зоркий, внимательный и опытный солдат полигонной команды, который, если что, нажимая пальчиком на кнопочку, клал соответствующие мишени. Это была так называемая «химия», которая, впрочем, пригодилась только замполиту с начальником штаба.

После того, как проверяющий полковник со штаба армии поздравил старших офицеров полка с удачной стрельбой и все договорились о совместном ужине, прапорщик Кантемиров подошёл к подполковнику Григорьеву с листками бумаги:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться!

Командир мотострелкового полка только отошёл от стрельбы, стоял в группе своих замов и адреналин ещё гулял в крови офицеров. Все улыбались и обсуждали крайнюю стрельбу. Поэтому подход начальника стрельбища был весьма кстати. Замполит тут же благодарно пожал руку прапорщику. Всё же, как ни крути (кнопочку не нажимай), оценка «отлично»! Григорьев весело посмотрел на подчиненного:

— Ну что тебе, Кантемиров?

— Список моих солдат к отпуску, товарищ полковник, — прапорщик начал издалека и протянул первый лист. Григорьев снял с плеча свой планшет, положил на него листок и размашисто расписался. Начальник стрельбища не отходил. Командир полка взглянул на оставшиеся листки в руках прапорщика и, улыбаясь, спросил:

— Прапорщик, тебе тоже в отпуск захотелось?

— Отчасти, товарищ полковник.

— Что значит отчасти? Ты ещё мне «отнюдь» скажи.

— Товарищ полковник, разрешите мне поступить на заочное обучение в Ленинградский государственный университет.

— Куда? — опешил командир полка, а все его замы так и застыли вокруг прапорщика. В этот момент Тимуру показалось, что в этой паузе застыл весь полигон. Прапорщик протянул подполковнику оставшиеся два листа бумаги:

— На юридический факультет. Товарищ полковник, я уже подготовительные курсы закончил, вот справка. А это бланк разрешения.

— Ещё один, — вздохнул Григорьев и посмотрел на своих замов. — Мы уже не гвардейский мотострелковый полк, а какая то кузница кадров для народного хозяйства. Кантемиров, вот скажи мне, ты же нормальный прапорщик, а почему бы тебе не поступить в Ленинградское общевойсковое училище? Я тебе дам такую рекомендацию, без всяких подготовительных курсов поступишь. И у меня там однокашник преподом служит. Ленпех — лучше всех! Чего молчишь, прапорщик?

— Спасибо, товарищ полковник, но я уже выбрал себе профессию.

— Прапорщик, решил стать умнее подполковника? Ты ещё только подготовительные курсы закончил, а уже мне тут «отчасти» лепишь. А что дальше, будет, когда поступишь?

— Товарищ полковник, это риторический вопрос?

Подполковник Григорьев усмехнулся, покачал головой, опять снял с плеча свой планшет и оставил свой автограф на специальном бланке. Затем кивнул начальнику штаба:

— Майор, поставишь ему печать. Если Кантемиров поступит, с него бутылка «Белого Аиста», а не поступит — две бутылки. Тебе и мне. И смотри прапорщик, там в Ленинграде пехоту не позорь. Чтобы обязательно поступил

— Есть, не позорить пехоту!

Вот так просто начальник войскового стрельбища Помсен, прапорщик Кантемиров и получил разрешение на сдачу вступительных экзаменов на юридический факультет Ленинградского государственного университета. А до этого момента сдал на своём стрельбище четыре итоговые проверки, одна из которых была московская, и ни разу не подвёл своего командира полка за последние два года. Даже имел честь пострелять с подполковником на спор из автомата Калашникова. Полковое стрельбище работало исправно и зимой, и летом. И ни одного нарекания со стороны проверяющих. Разве что, заместитель командира майор Тасоев периодически, но постоянно давал конкретный втык полигонной команде вместе с её командиром. Но, эта была рутина, это была служба!

* * *

В августе, в свой очередной отпуск Тимур впервые приехал в город-герой Ленинград для сдачи вступительных экзаменов. Конечно, город музеев, исторических памятников, мостов и улиц поразил молодого человека. Что ещё больше утвердило желание учиться именно в ЛГУ. Через своего земляка Олега Блинкова сняли на месяц однокомнатную квартиру на Большом проспекте Василевского острова недалеко от учебного заведения. Благо, Тимур не был стеснён в средствах. В этот отпуск он захватил с собой пару джинсов, которые Олег быстро толкнул у себя в общаге. И завелись деньги в карманах земляков. Оставалось только, как завещал нам великий Ленин: «Учиться, учиться и учиться...» В первый же день в университете прапорщик Кантемиров узнал, что именно в этом году при вступительных экзаменах проводится эксперимент — вместо обычных предметов будущие юристы должны вначале написать диктант по русскому языку, затем сдать устно историю и потом получить зачёты по русской литературе и иностранному языку. Видимо, этот эксперимент был связан с правописанием абитуриентов русского языка. Народ приуныл. Кто-то знал о новых экзаменах, многие услышали впервые. Но, все понимали, что отсев после первого экзамена будет огромным. Если только не спишешь у товарища, который хотя бы знает, как пишется «жи — ши; ча — ща; чу — щу».

На заочное отделение юридического факультета поступали в основном работники милиции, прокуратуры и суда. Много было приезжих с разных концов страны. Были ещё абитуриенты, кто не смог поступить на дневное отделение, в основном девчата. Парни уходили в армию, защищать Родину-Мать. Тимур по совету своего армейского друга Джонни захватил с собой форму прапорщика Советской Армии. Уже поступивший в финансовый институт у себя на Родине опытный прапорщик Бабаев искренне посоветовал сдавать все экзамены в форме. Мол, в основном экзаменаторы женщины, и какому же слабому полу не понравится симпатичный защитник Родины в военной форме? Шансы резко вырастут! Начальник войскового стрельбища ещё в полку договорился за пару листов фанеры с начальником вещевого склада, прапорщиком Толиком Тоцким и получил новенькие китель и брюки повседневной формы. Всё подогнал по размеру и росту в полковом ателье. Фуражку-аэродром прапорщику привёз с отпуска приятель, командир Девятой МСР Миша Чубарев. А стильные туфли под форму Тимур купил в центральном универмаге Дрездена. Старослужащие полигонной команды тоже решили поучаствовать в студенческой судьбе своего командира и выпилили для него из латунной гильзы вставочку под комсомольский значок с крупной надписью «ГСВГ». Всё! Гвардии прапорщик Кантемиров к сдаче вступительных экзаменов был готов! Да в такой форме его просто должны принять в этот универ без всяких экзаменов и собеседований.

На консультацию по русскому языку Тимур пришёл ещё по гражданке, а на диктант впервые прибыл в форме. С одной стороны, какая разница — в чём писать диктант? И прапорщицкая фуражка на голове не прибавит особых знаний в правописании русского языка! Но, с другой стороны привычная повседневная форма вселяла молодому человеку уверенность в себе и в своих знаниях. В аудитории на консультации па худенького паренька, хотя и в заграничных шмотках, мало кто обратил внимание. Подумаешь весь в джинсе и запах от него французский. Да таких здесь на юрфаке через раз бегают туда-сюда.

А вот когда гвардии прапорщик Кантемиров в своей новенькой форме вошёл в зал перед аудиторией, вся абитура (особенно девушки) враз, как по команде, повернули головы в его сторону. Конечно, в зале были люди в форме, были и в милицейской, были и в прокурорской. Но, в армейском кителе и брюках прапорщик был один. И согласитесь, ни милицейская, ни прокурорская одежда ни с чем не сравнится с военной формой и с армейской выправкой. Поэтому тройка молоденьких девчат у окна из группы Тимура сразу обратили внимание на парня, заулыбались бравому прапорщику и замахали ручками. А Кантемиров быстро накинул фуражку и, ррраз так, поприветствовал по-армейски симпатичных девушек. Подружки рассмеялись:

— Товарищ военный, идите к нам! Мы же из одной группы.

Тимур подошёл, представился. Девчонок звали Ольга, Наталия (именно так — НаталИя) и Виктория. Подруги ещё в июле пытались поступить на дневное отделение, но не прошли по конкурсу. И вот ещё раз решили попытать счастья на заочном отделении. И теперь они видят, что с таким защитником, как Тимур, они все обязательно поступят. Молодой человек только слушал щебетанье подруг и улыбался. Все волновались. Впереди диктант! Абитуриенты уже знали, что будут в течении сорока минут писать под диктовку отрывок из текста классической литературы. Автор текста и сам текст, конечно, были в глубокой тайне. Девчонки посоветовали прапорщику сесть на диктанте рядом с ними. Они помогут. Тимур только успел подумать: «Кто ещё и кому поможет...», как к ним подошли двое парней из их группы. Они ещё не были знакомы с Тимуром, да и после первой консультации мало кто был знаком друг с другом. Все понимали, что уже завтра кто-то из них уедет домой.

Прапорщику Кантемирову поневоле, по роду своей службы приходилось учиться быстро разбираться в людях. Каждые полгода в полигонную команду вливались пять-шесть новых солдат. И начальнику стрельбища надо было с первых дней прибытия новых бойцов полигонной команды определяться с дальнейшим образом действий к каждому молодому солдату. Этих двух парней в своей группе абитуриентов Тимур выделил сразу. Но, никак не мог понять, кто они такие по жизни. Гражданское слово «хулиган» явно не подходило к ним, и также они не были по-армейски «бурыми». Тимур только обратил внимание, что на лестницах и коридорах факультета в суете и беготне его могли легко задеть и толкнуть другие абитуриенты и студенты, особенно «дневники». Эта же «сладкая парочка» перемещались по факультету как танк Т-80. Никто их не толкал и не становился на пути. И если молодой уральский парнишка уже встречался с участковым милиции до призыва, и затем уже в армии ему пришлось плотно общаться со следователем военной прокуратуры, то с операми уголовного розыска Тимур столкнулся впервые в жизни.

Парни подошли к группе молодёжи и так улыбнулись девчатам, что те сразу покраснели. Затем оба молча стали разглядывать прапорщика с ног до головы. Тимур выдержал взгляд обоих и, также молча, стоял и изучал их лица и фигуры. Оба парня были выше прапорщика и здоровей. Молчание затянулось, подружки прыснули в ладошки, и первым произнес самый высокий из парней:

— Смотри, Серёга, как этот шустрый прапор прямо перед экзаменом наших девчат уводит.

Тут самая бойкая девушка по имени Виктория схватила Тимура под локоть обеими ручками, прижалась к нему и весело заявила:

— А мы не ваши девушки! Мы с Тимуром.

Наталия с другой стороны положила ручку на плечо соседа, а Ольга схватила с рук прапорщика фуражку и надела на свою стильную причёску. Парни усмехнулись, и второй вдруг сильно ткнул пальцем в значок «КМС СССР» на кителе и с наглой улыбочкой так спросил:

— Не самбист, случайно? Мы уже боимся.

Тимур внимательно разглядел шрам на брови парня, ещё раз выдержал секундную паузу и с такой же улыбочкой ответил:

— Лёгкая атлетика. Бегаю быстро. Нас не догонишь!

Парни захохотали. Все абитуриенты обернулись на эту группу. Тут диктант через пять минут, а эти ржут на весь зал. Нервы...

Высокий забрал у девушки прапорщицкую фуражку, аккуратно водрузил на голову Тимура и протянул руку:

— Ладно, проехали, извини! Меня Валера зовут, а этого невоспитанного молодого человека Серёгой кличут. Опера мы, уголовный розыск, работаем в этом же районе. Вот познакомиться подошли и попросить. Валера с Серёгой ласково посмотрели на девушек:

— Девчата, просьба такая — видит бог, не написать нам самим этот диктант. Помощи просим — дайте списать! В долгу не останемся. Отдадимся вам оба разом в первую же ночь после диктанта.

В этот раз расхохотались девчонки. Зал уже не реагировал. Нервы! Диктант впереди. И тут прапорщик Кантемиров спокойным, но командным голосом вдруг заявил:

— Садитесь рядом со мной, слева и справа. Девушки сядут за вами в один ряд. Смотрим внимательно налево и направо, ко мне и девчонкам, и спокойно пишем. Надо будет всем сесть повыше в верхнем ряду. У всех слух нормальный?

Компания враз замолчала, внимательно слушала и согласно закивала головой. Нет проблем со слухом. Тимур продолжил:

— Экзамен с диктантом ввели впервые, думаю, диктовать будут медленно. Успеем написать. А сейчас идём к двери, скоро пригласят, надо успеть занять нормальные места.

Сергей с недоумением спросил:

— Слышь, прапорщик, ты что, знаток русского языка и литературы? Как-то не похож ты на лингвиста?

Прапорщик усмехнулся:

— Да я русский выучил только за то, что им разговаривал Ленин! Не бзди, опер, просто по службе писать много приходилось. И в основном, на русском литературном языке.

Опера уголовного розыска успокоились и быстро проложили путь к заветной двери для остальной компании. Компания расселась, как договорились. Сразу перед экзаменом объявили, что диктант будет по произведению Тургенева «Отцы и дети». Правда, спокойствия эта новость никому не прибавила. Никто и так не мог знать наизусть произведение этого классика русской литературы. Экзаменатор зачитывала каждое предложение по два раза. И всё же простых предложений в этом отрывке практически не было. Валера с Серёгой сидели вплотную к прапорщику и, видя, что у него в тексте знаков препинания больше чем у соседних девчат, переключили полностью своё внимание на Тимура. Абитуриентки Ольга, Вика и Наталия в свою очередь периодически сверялись с Валерой и Сергеем. В центре сидел Тимур, вспоминал правила правописания, выученные за предварительные курсы, и медленно писал. Прапорщику Кантемирову за последнее время в самом деле приходилось много писать своей рукой. Это были выполненные задания подготовительных курсов по русскому языку и литературе, а также письма родителям, брату и друзьям.

Через час тёплая компания, сплочённая диктантом, вышла из здания юридического факультета. Списки по результату экзамена обещали вывесить завтра в 12.00. Опера закурили. Прапорщик с подругами немного отошли. Вика, как самая бойкая, спросила:

— Мальчики, и куда же вы нас теперь приглашаете?

— Пить водку! — выдохнул опер Сергей.

— Фу, как некультурно! — фыркнула Наталия.

— А у меня ликёр есть, вишнёвый, — улыбнулся Тимур. — И живу я тут рядом, на Большом проспекте за пожарной частью. Хату там снял на месяц.

Девушки вновь схватили своего нового военного друга под руки и рассмеялись:

— Вот так, товарищи оперативники. Стойте здесь одни, курите и пейте свою водку. А мы пошли к прапорщику в гости. Ликёр вишнёвый пить!

Опера поспешно бросили окурки в урну, а Валера, усмехаясь, заявил:

— Товарищ прапорщик теперь в ответе за тех, кого приучил. А нефиг было диктант давать списывать. Вот теперь, как честный человек, и веди нас к себе в гости. Только надо сначала водки и закуску купить. Или господа прапора, как белая кость и голубая кровь, только ликёры вишнёвые пить изволят?

— Прапора изволят водку! — в ответ усмехнулся Тимур. — Может быть, сначала заглянем в книжный магазин и купим книжку «Отцы и дети»?

— А на хрена? — удивился Серёга.

— Ошибки свои посмотрим, глядишь завтра и идти-то не надо в универ.

— Типун тебе, прапорщик, на язык. А книжку купим. Интересно же, — потянул за собой компанию Валера.

В книжном магазине продавщица удивлённо протянула Тургенева:

— Уже седьмую книжку покупают. Что сегодня за день такой?

— У автора сегодня великий праздник, — на полном серьёзе объяснил опер Сергей. — Он сегодня воскрес!

После книжного магазина компания абитуриентов зашла в продовольственный и по запаху нашла дальний отдел, где готовилась и тут же продавалась кура-гриль. Тимур впервые увидел такой отдел в советском магазине, да и вообще уральского паренька несколько удивило относительное изобилие продуктов в ленинградских магазинах. Понятно, что с магазинами Дрездена не сравнить, но по сравнению с магазинами города Копейска это была почти заграница. Всё в этом мире относительно. И опять же кура-гриль! Молодёжь сразу почувствовала крупные потери нервных клеток в своих организмах после диктанта, да и время обеда уже подошло. Прапорщик потянулся за деньгами, девчата принялись открывать свои сумочки, опера только переглянулись, и Валера заявил:

— А мы с Серёгой «Ша» сказали! Сегодня уголовный розыск угощает. Это вам в благодарность за диктант.

— А если мы не сдали? — вытащил деньги Тимур.

— Прапор, типун тебе на язык ещё раз! Спрячь свои деньги. Сдали — не сдали, завтра узнаем. А сегодня будем кушать курицу и пить водку с ликёром. Вернее две курицы, надо ещё закусь и минералку организовать.

— Да нам, девочкам, половины курицы хватит! — влезла в мужской разговор Виктория. Подружки убрали свои кошелёчки и согласно закивали головой.

— Всё правильно! Вам половинку и нам полторы, — заключил Сергей и спросил, — парни, а водки сколько будем брать, чтобы потом не бегать?

— Это хороший вопрос, — задумался коллега.

— Мальчики, как вам не стыдно! Вы же в ЛГУ поступаете, и в первый же день экзаменов собрались нажраться?

— Нам же завтра надо быть утром в университете! — каждая по очереди возмутилась женская половина компании.

Мужская половина смутилась. С одной стороны было бы неплохо хорошенько снять стресс после такого экзамена, да и опять же немного пригубить за знакомство. А с другой стороны, завтра днём опять надо быть на факультете. Решили взять только одну бутылку водки. Чтобы с девчонками всё было по-честному: одна бутылка ликёра и, соответственно, одна бутылка водки. Девушки горячо поддержали выбор парней. Мальчики тут же загордились собой. Есть же выдержка у настоящих мужчин! Сказали одну бутылку водки — значит, на столе будет стоять только одна бутылка. Пока одна бутылка...

В съёмной однокомнатной квартире в историческом центре города все по достоинству оценили огромную кухню с диваном у окна. Сергей заявил, довольно оглядываясь:

— И в комнате диван, и на кухне диван! Кучеряво живёшь, прапорщик. Один тут не скучаешь?

Временный хозяин жилья не успел ответить, как Виктория уселась и томно потянулась:

— Между прочим, Тимур приехал издалека в университет поступать, а не чем-то непотребным здесь заниматься. Кстати, молодой человек, а где служим-то? С какого дальнего гарнизона, прибыл в наш провинциальный городок?

— Группа Советских Войск в Германии, город Дрезден, — ответил с улыбкой Тимур и в доказательство водрузил бутылку немецкого вишнёвого ликёра на стол и показал на свой комсомольский значок на изящной металлической вставке с выпиленной надписью «ГСВГ». Бутылка перекочевала в руки подруг, а парни по достоинству оценили произведение прикладного воинского искусства. Сергей в этот раз аккуратно указал пальцем на спортивный значок прапорщика:

— В самом деле КМС? Или так, для антуража нацепил?

— Бокс. Ещё до армии выполнил в весовой категории до сорока восьми килограмм.

— Ёкарный бабай! — Валера оторвался от сервировки стола и повернулся к Сергею. — Братан, мы с тобой сегодня чуть не нарвались на хорошеньких...

Опер в присутствии дам стал лихорадочно подбирать в уме синоним к слову... Ну, вы уже сами догадались к какому слову. И тут самая скромная девушка Ольга звонко закончила предложение:

— Звездюлей!

Вся компания грохнула от смеха. Стол был накрыт быстро и, по советским меркам, богато. Уголовный розыск за ценой не постоял, и, кроме того, в центре красовалась бутылка заграничного ликёра. Вообще-то, этот ликёр Тимур вёз для мамы, но что не сделаешь ради новых друзей и подруг. Надо было правильно вливаться в коллектив. И опять же какие красивые девушки рядом сидят. А маме остались конфеты и зимние сапоги. Первый тост был поднят, естественно, за диктант. Второй за романтическое знакомство. Неинтеллигентный молодой человек по имени Сергей предложил было выпить всем на брудершафт, но не нашёл поддержки ни среди парней, ни среди девушек. Ещё не вечер! Мы же советская молодёжь, а не какие то там мажоры. Третий тост был, конечно, за прекрасных дам в этом зале. Опер Серёга вскочил, поднял локоть и начал говорить тост:

— За прекрасных дам офицеры пьют стоя, локоть на уровне погон.

В этот момент Валера тоже встал и пальцем показал на погоны Тимура:

— Офицеры и прапорщики пьют стоя!

Девчата развеселились, под руки подняли прапорщика, сами тоже вскочили и разом маханули по рюмке. Первый пар после диктанта был выпущен. Все принялись за курицу. Некоторое время на просторной кухне только был слышен хруст здорового аппетита абитуриентов ленинградского университета. Утолив первый голод, Сергей вдруг спросил у Тимура:

— Смотрю, у тебя петлички общевойсковые, ты в каких войсках там служишь и кем?

— 67 мотострелковый полк, начальник полигона.

— Ни хрена себе! Пехота! — оперуполномоченный даже вскочил и протянул руку, — 86 гвардейский мотострелковый полк, Одесса. Замкомвзвода разведроты, ДМБ-82, весна!

— А я по солдатской специальности оператор-наводчик БМП-2, — прапорщик тоже встал со стола и ответил на рукопожатие.

— А у нас только БМП-1 были и БРДМы.

— Понеслось! — сказал Валера, задумчиво посмотрел на оставшуюся водку в бутылке и представился, — десантно-штурмовая бригада. Город Псков. ДМБ-80. А меня в БМД-шке на парашютах сбрасывали!

Скромная девушка Оля обвела троих парней внимательным взглядом, вздохнула и обратилась к подругам:

— Всё, девоньки, пора домой! Допиваем ликёр и уходим. У меня папа с братом военные, под Выборгом служат. И я знаю, что будет дальше.

— И что же будет такого? — Виктория вновь томно потянулась на диване и так посмотрела на мотострелка Сергея, что он тут же пролил водку, разливая в этот момент по рюмкам.

— Сейчас они втроём быстро выпьют свою водку за содружество войск, затем допьют наш ликёр за наше здоровье и побегут за добавкой в магазин или в кабак. По дороге ещё пройдут строевым шагом и споют хором строевые песни. После второй бутылки начнут показывать друг-другу приёмы рукопашного боя, а потом побратаются и отправятся за третьей бутылкой и за поиском приключений на свои попы. Обычная военная программа! Хорошо, что эти гвардейцы точно в милицию не попадут. Двое из них сами — милиция!

Парни внимательно выслушали увлекательную перспективу на этот вечер и сразу заулыбались. Сергей, закончив разливать водку и ликёр, взял со стола недавно купленную книгу, показал девушкам и привёл свой контраргумент:

— Девчата, мы же интеллигентные оперуполномоченные, а не вчерашние дембеля какие-нибудь! Предлагаю выпить за университет, посидеть культурно и обсудить проблемы отцов и дочерей.

Выпили, закусили. Девушки открыли Тургенева и начали искать текст диктанта. Но, их новых друзей уже не волновал классик русской литературы. Да и про диктант они уже забыли. Тёплые воспоминания об армейской службе уже поднялись с глубин подсознания нормальных парней и взбудоражили весь подогретый алкоголем мозг. Сергей не выдержал первым:

— Слышь, Тимур, а ты сколько раз на губе был?

— Два раза! Один раз в учебке, в Елани, а второй раз уже прапором на дрезденской гауптвахте потосковал, — улыбнулся Тимур и добавил для солидности, — там ещё в своё время Эрнст Тельман сидел.

— А я шесть раз! — гордо выпятил грудь опер Серёга, — и все разы за драки со стройбатом.

Десантник Валера только было собрался вставить в сугубо мужской разговор свои добросовестно отбытые сутки гауптвахты, как его перебила Ольга:

— Так, всё мальчики! Наливаем на посошок и провожаем девушек до трамвая. Нам ваши БМП с БМД, да ещё и с гауптвахтой совсем неинтересны. А о другом вы уже говорить не сможете. Да и нам уже домой пора. Родители дома волнуются, девочки ушли на диктант и не вернулись. Вот и будут у нас сегодня проблемы отцов и дочек, совсем как по Тургеневу...

Мальчики попытались было остановить девочек, но как-то не очень активно, и подруги стали собираться домой. Да и ликёр закончился. А пить водку с этими защитниками Родины после пережитого экзамена уже не было никаких сил и желаний. И потом, Тимур переоделся в гражданку и сразу утратил ауру и чары советского прапорщика. И опять же дома ждали волнующиеся родители, которые уже устали целый день ругать своих дочек нехорошими словами. Это такая добрая примета. На удачу! Молодёжь быстро оделась и вышла напрямую через дворы к остановке трамвая.

Прапорщик Кантемиров впервые прошёлся проходными питерскими дворами и сам бы обратно дорогу вряд ли нашёл. Опера знали свой район и уверенно вывели компанию к точке прощания. Договорились с девчатами встретиться завтра чуть пораньше назначенного времени в скверике около факультета. Все сразу вспомнили про диктант, и каждый на остановке поплевал три раза через левое плечо. Вроде бы не очень культурно, а что делать? Это такая верная примета. Хоть бы на троечку сдать! В том же продовольственном магазине у парней вопрос: «Сколько брать куриц и водки?» отпал сам собой. Взяли две курицы и две бутылки водки. Чтобы всё было по-честному. И ещё захватили десять бутылок минералки «Боржоми». Тимур вновь попытался вытащить свои деньги, но был интеллигентно, по-милицейски послан куда подальше. Сегодня опера угощают. Ша!

И зря воспитанная девушка Ольга, дочь и сестра военных, наговорила на не менее воспитанных молодых людей. Всё же ленинградская милиция соответствовала своему историческому городу и показала себя только с культурной стороны. А вот не было в этот прекрасный вечер никакой строевой подготовки с песней, не было приёмов рукопашного боя и никто не отправился искать приключений на свою жопу. Ничего такого не было!

Были только разговоры за службу армейскую, затем прозвучал хор мальчиков с песнями про Красную Армию в темпе аллегро (итал. Allegro — переводится как весело, бодро, радостно) до стука в дверь соседей, которым было предъявлено сразу два удостоверения сотрудников внутренних дел. Уголовный розыск отдыхать изволит! И ещё состоялась борьба на руках (армрестлинг), где опер Валера быстро стал чемпионом, а Сергей с Тимуром долго делили почётные серебро и бронзу. После того как опер с третьей попытки всё же завалил прапорщика, все борцы пожали друг-другу руки и борьба культурно прекратилась. И, конечно же, были разговоры за прекрасных дам. Прапорщик Кантемиров поделился с внимательными слушателями (как оно там с немками-то, дают?) с историей своего знакомства с неправильной немецкой девушкой Франкой и последующими событиями интернациональных взаимоотношений обоих полов. В конце рассказа опер Серёга уже готов был идти в военкомат и подписывать контракт на службу в ГСВГ. Прощались долго, тепло и с клятвами в верной мужской дружбе. А за третьей бутылкой так никто и не побежал. Мы же ленинградская милиция и прапорщики ГСВГ, и меру свою знаем!

На следующий день все встретились вовремя на условленном месте. Никто не опоздал. Тимур захватил из холодильника оставшиеся с вечера «Боржоми», и девчата с хихиканьем наблюдали, как их трио мальчиков жадно оттягиваются минералкой после вчерашнего. Хорошо, хоть не подрались! Абитуриенты ещё раз поплевали три раза через плечо, и двинулись к факультету. Проходя мимо собора, советские девчата украдкой перекрестились. Может быть, всё же боженька есть на свете? По слезам некоторых девушек и хмурых взглядов парней, выходящих с юрфака, компания логично пришла к выводу, что списки уже висят.

Валера с Серёгой, как арктический ледокол «Красин», помогли всей честной компании пробиться к спискам, развешанным на двери деканата. Свои фамилии нашли быстро, и в итоге оказалось, что из друзей и подруг написали диктант все. Из девушек на четвёрку написала Наталия, а из парней Валера с Тимуром. Остальные получили троечки. Вообще в этих списках Тимур не заметил ни одной пятёрки. Списки в основном пестрели двойками и тройками. Редко проскальзывали четвёрки. Через раз народ отходил разочарованный неудачной попыткой поступления на юридический факультет университета. Самым очарованным своей оценкой остался, конечно, опер Валерий Корчагин. Уже на улице он протянул Тимуру руку, затем обнял и произнёс:

— Вот с этого исторического момента я по-настоящему проникся уважением ко всем прапорщикам ГСВГ!

Компания развеселилась и отправилась снимать стресс в ближайший пивбар «Бочонок». Следующие экзамены уже было сдавать намного легче. Да и ряды абитуриентов после диктанта поредели практически наполовину. Преподаватели уже не так зверствовали, опера с прапорщиком посещали экзамены строго в форме и сумели проскочить через это «узкое горлышко» Ленинградского Государственного университета. Виктория, Наталия и Ольга тоже поступили на заочное отделение на радость своим родителям и новым друзьям. Примерно вот так молодой уральский парнишка, прапорщик Группы Советских Войск в Германии и стал студентом-заочником престижного учебного заведения страны, где проучится потом целых шесть лет. А постигать юриспруденцию в самом деле будет очень тяжело, особенно первые два курса...

Глава 6 Спекуляция

Статья 152 УК РСФСР: «Спекуляция, то есть скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы, — наказывается лишением свободы на срок до двух лет с конфискацией имущества или без таковой, или исправительными работами на срок до одного года, или штрафом до трехсот рублей.

Спекуляция в виде промысла или в крупных размерах — наказывается лишением свободы на срок от двух до семи лет с конфискацией имущества.

Мелкая спекуляция, совершенная повторно, — наказывается исправительными работами на срок до одного года или штрафом до двухсот рублей с конфискацией предметов спекуляции»


Вначале немного поговорим о весёлом, о юных особах Германской Демократической Республики (ГДР). Итак, «Die Deutsche junges Mädchen» (нем. Немецкие молодые девушки) делились на правильных и неправильных. С неправильными немецкими девушками, вроде Симоны с Франкой мы уже знакомы. Правильные немецкие девушки никогда сами не общались с советскими военнослужащими, некоторые из них даже презирали советских солдат и офицеров. Сказывалось воспитание родителей. Но иногда на официальных встречах с советскими военнослужащими этим правильным фройлян поневоле приходилось представляться и проводить время за одним столом с русскими. И раз им руководство учебного заведения или предприятия сказало: «Дружба — Freundschaft», значит будь добра и улыбайся своим завоевателям. Вообще, немцы — очень законопослушная нация. У них даже блатной мир был какой-то неправильный. Но об этих особенных камрадах поговорим позже. Очень даже правильной немочкой была новая подружка Тимура Ангелика Шмидт. И познакомились-то они случайно.

Прапорщики Тоцкий и Кантемиров играли в настольный теннис в немецком парке прямо около нашего госпиталя. Да, вот так вот запросто военнослужащие Советской армии в свой редкий, безветренный и солнечный выходной день могли перекидывать шарик в пинг-понг в немецком парке. Везде были разбросаны всепогодные теннисные столы из гранита, оставалось только принести с собой сетку, ракетки и шарик. И играй совершенно бесплатно, сколько твоя загадочная душа пожелает. Оба теннисиста были в шортах и майках, и с неуставными причёсками. Белобрысый и статный украинец Анатолий вообще походил на истинного арийца. У Толика был какой-то там школьный разряд по настольному теннису, а Тимур, как и любой боксёр, просто уважал эту игру на реакцию и силу удара рук.

Парни разыгрались не на шутку и не сразу заметили, как к ним подошли немецкие девчата. Подруги приняли русских за своих и сразу поинтересовались, что эти интересные спортивные парни делают сегодня вечером. Тимур успел незаметно шепнуть Толяну о якобы их полной безграмотности в местном наречии, и стал знаками показывать фройлян, что они русские офицеры и плохо учились в школе, не знают немецкого языка, так как получали только двойки и единицы (высшие отметки в немецких школах), и за это их учителя отправили в Советскую армию подальше от дома родного. И на живом примере Толика просто взял и шутейно пнул товарища под зад и показал немецким девушкам — мол, вот так они после плохой учёбы в школе и пинка преподавателей оказались в Дрездене.

Симпатичных немочек удивили и развеселили эти необычные русские парни. Раньше они таких весельчаков не встречали, и подружки представились сами: Ангелика — Гели и Габриэла — Габи. После чего стали между собой спокойно обсуждать достоинства новых знакомых. Эти же русские двоечники всё равно ничего не понимают! И если наши старшеклассницы взрослели быстро, то юные немочки могли им дать фору на сто очков вперёд. По поводу секса они были намного грамотней, опытней и свободней. И опять же в каждом немецком платном туалете стояли автоматы для продажи презервативов. Тимур от тайно прослушанного девичьего разговора даже покраснел и из-за прилива крови в нижнюю часть тела, перестал улыбаться и пропустил несколько очков на радость сопернику. Договорились встретиться вечером на дискотеке в самом крупном ночном баре «Эспланада» в историческом центре города. Тимур знал, что в этот ночной бар очень сложно попасть, билеты покупались за месяц. Девушки смогли объяснить, что проходные билеты им выделили по комсомольской линии в Союзе Свободной Немецкой Молодёжи (нем. Freie Deutsche Jugend, FDJ). Похоже, эти девчонки были ещё и активистками.

Советские прапорщики тщательно приготовились к встрече и встретились в баре с юнге фройлян. Подружки пришли ещё с тремя девушками, как оказалось, они учились в одной группе техникума (нем. Fachschule). Тут подтянулись сокурсники по техникуму, которые неплохо знали русский, и компания получилась очень даже тёплой. Водка, вино и пиво за счёт русских лились рекой весь вечер.

Две девушки покинули стол и стояли рядом у колонны, чтобы лучше видеть сцену, где играла местная группа. К одной из них подошёл молодой чернокожий кубинец, взял за руку и попытался пригласить её на танец. Девчонка что-то резко ответила, и горячий кубинец тут же влепил ей в ответ звонкую пощёчину. Тимур с Ангеликой сидели ближе всех за столом. Советский прапорщик быстро снял с руки свои часы и на чистом саксонском наречии спокойно произнёс свой спутнице: «Ангелика, подержи мои часы, пожалуйста», затем быстро встал и провёл кубинцу хук слева. Удар получился не менее громким, чем пощёчина, а кубинец вдобавок звонко остановился головой об колонну. Музыка резко прекратилась. Кубинцы сидели недалеко за отдельным столом, и все одновременно вскочили и направились к Тимуру. С нашей стороны подтянулись немцы и Толик с пустой винной бутылкой в руке. Намечалась грандиозная интернациональная драка. Международного скандала не получилось, так как перед кубинцами встал их старший по производственному обучению, огромный негр по фамилии Стивенсон (для друзей просто Стив), а перед Тимуром и Толиком возник бармен и хозяин заведения, высокий рыжеволосый немец с бакенбардами по имени Эрик.

Тимур и Стив были знакомы, кубинцы постоянно покупали у наших военнослужащих радиоаппаратуру, и прапорщик Кантемиров подогнал им несколько радиоприёмников и проигрывателей пластинок, и как-то раз Стив попросил его привезти из Союза банты для его дочерей-близняшек, которые в этом году должны были пойти в школу. На Кубе даже банты для девочек были огромным дефицитом. Тимур в свой учебный отпуск в Ленинграде купил пару ярких девчачьих портфелей, набил их тетрадями и альбомами для рисования, запихнул туда кучу разноцветных карандашей, авторучек и пеналов, добавил наших шоколадок и закончил сюрприз для кубинских первоклашек бантами на всю школу. Радость Стивенсона просто не описать словами, а его благодарность не знала границ. Прапорщик Кантемиров со словами: «Стив, это же детям!» категорически отказался от денег молодого папы и в тот вечер после кубинского рома так и не смог уйти домой, упал с возгласом: «Йо-хо-хо, и бутылка рому!» и уснул прямо на полу кубинской общаги. Хорошо хоть матрас постелили.

Стивенсон хотя и был старшим у своих собратьев, но всё равно плохо говорил по-немецки. Хотя немного знал русский язык от наших военнослужащих на Кубе. Вообще, кубинцам немецкий язык давался очень трудно. Например, даже русское название города Лейпциг, по правильному берлинскому произношению звучит как Ляйпцик, по-саксонски — Ляйпцишь, а у кубинцев звучал как — Липси. Вот потом и пойми их, этих горячих кубинских парней. С помощью Тимура как переводчика с немецко-русского на кубинский переговорщикам Стиву и Эрику удалось выяснить, что нокаутированный кубинец хотел пригласить немецкую девушку на танец, а она отказала ему и обозвала «Чёрной свиньёй» (нем. Ѕchwarz Ѕcwein), что было не совсем интернационально. В итоге девушка извинилась, русские накрыли поляну на радость всем кубинцам, а Эрик не стал вызывать полицию и предложил советскому прапорщику чаще заходить к нему в ночной бар. И заодно попросил при случае захватить «Килек в томате». Все эти переговоры очень внимательно фиксировала правильная немецкая девочка Ангелика Шмидт, которая затем протянула часы прапорщику и в присутствии своих подруг сказала с возмущением:

— Тимур, так ты говоришь по-немецки? Ты нас слушал в парке и всё понимал. Как тебе не стыдно?

Молодой советский гражданин прижал свои руки к груди и от всей души, честно глядя немецкой девушке в глаза, с лёгким акцентом произнёс:

— Ангелика, до нашей встречи с тобой я по-немецки знал только «Я хочу есть» и «Я хочу спать с тобой». Всё! А сегодня я целый день посвятил изучению прекрасного немецкого языка. Может быть, я такой вундеркинд?

Все фройлян вместе с барменом враз развеселились от такого признания, а Эрик вдобавок выставил бутылку шампанского от заведения для всей честной компании. Советское шампанское очень ценилось у немцев, и было самым дорогим напитком в ночных барах Дрездена. И прапорщики оценили этот шикарный жест, и в следующий раз Тимур с Толиком подогнали в этот ночной бар целую коробку дефицитных советских консервов. Так и притащили вдвоём в сумке. А в этот вечер друзья переночевали в небольшой двухкомнатной квартире Габи, мама которой работала в ночную смену. Место хватило обоим парам. До этого случая прапорщик Кантемиров после Франки и удачного самолечения почти шесть месяцев встречался с новой продавщицей магазина отдельного танкового батальона, стоявшего впритык к полигону. Продавщицу звали Верой, она была родом из Кемерово, старше Тимура ровно на десять лет и успела научить молодого прапорщика кое-чему в плане личных отношений. Одновременно с Верой у Тимура периодически были ещё вольнонаёмные подружки с медсанбата.

Поэтому в первую ночь с Ангеликой Шмидт молодой человек предполагал, что он в сексе со своим жизненным опытом будет ведущим в паре с немецкой подругой, а она ведомой. Всё получилось с точностью до наоборот! Гели оказалась ненасытной и опытной фройлян, и секс был для неё как борьба между мужчиной и женщиной. Простой дружеский «перепих» она не признавала и постоянно экспериментировала. За этот период знакомства с Ангеликой молодому человеку удалось потрахаться в самых неожиданных местах: под мостом реки Эльба, на Северном кладбище города у кирхи и в Трабанте (крайне неудобная машина для этого дела). А столы для тенниса в парке у госпиталя можно было уже назвать «супружеским ложем» молодой пары. И это было по-настоящему: «Дас ист фантастишь!» Вот тебе и комсомольская активистка! И иногда Тимуру казалось, что Ангелика таким образом просто мстит советскому прапорщику за безоговорочную капитуляцию своих дедов в мае 1945 года...

* * *

О том, что такое спекуляция, до армии Тимур даже и не думал. Так, привозил с соревнований разный дефицит. Но в основном только своим, и по тем же ценам, что и покупал. И только по заказам! Прапорщик ГСВГ в самом начале службы получал около пятисот марок (сто марок — это тридцать три рубля без копеек), плюс в Союзе на сберегательную книжку капало чуть больше сотни рублей в месяц. Средняя зарплата в нашей стране в те далёкие времена была около ста пятидесяти рублей. Поэтому прапорщицкая зарплата Тимура по сравнению с его бывшими солдатскими двадцатью пятью марками — это была просто огромная сумма. Но, сказать откровенно, деньги — это такая штука, которой постоянно не хватает. Особенно за границей нашей великой и необъятной Родины! Советское войсковое стрельбище Помсен было, по сути, отдельным небольшим гарнизоном. Оно располагалось в двенадцати километрах от полка, между двумя немецкими деревнями, и упиралось в глубокий лес. И вот деды полигонной команды предложили молодому прапорщику Кантемирову попробовать себя в традиционном местном бизнесе: на стрельбище была своя пилорама, куда постоянно привозили лес (кто откуда мог), и, повторюсь, само стрельбище упиралось в лес.

Тимур с бойцами наладил сбыт досок проверенному годами пожилому немцу, жившему на окраине деревни Помсен. Его звали Андрэ, он воевал, попал в плен под Ленинградом, отбыл наказание в Карелии и знал основы русского языка. Поэтому немец был свой в доску! А доски немецкому пенсионеру привозились, а в основном приносились, ночью на плечах солдат. Поэтому дело было хлопотное и малоприбыльное, и было возвращено обратно старослужащим. Затем вместе со своим водителем армейского автомобиля ГАЗ-66 примерно раз в неделю продавали потихоньку бензин. Тоже хлопотно и рискованно! Тимур отдал этот сбыт за долю малую коллеге, начальнику службы ГСМ полка.

В гарнизоне в выходные дни по вечерам постоянно появлялись поляки и предлагали различный товар: джинсы, рубашки, солнечные очки и т. д. (и даже порножурналы!). Тимур вначале приобрёл у них одежду для себя и своих бойцов-дембелей, благо поляки не гнушались и червонцами. Потом познакомился с ними, угостил пару раз водкой «Русской» и выведал у доверчивых славян, что весь товар они приобретают у арабов на одном из баров Дрездена. Пару вечеров потусовался в указанном месте, аккуратно поспрашивал, выдавая себя за поляка, и познакомился с палестинцами. Эти арабы, как впоследствии оказалось, хорошо знали русский язык и быстро рассекретили прапорщика Советской армии. Один из них, самый молодой, как только взглянул на Тимура, тут же сказал с улыбкой на чисто русском: «Тук-тук! — Кто там? — Сто грамм! — Заходи!» У Тимура сердце в пятки ушло! Попытался было опротестовать своё разоблачение и всё же доказать, что он «Student aus Polen», но только ещё больше развеселил своих новых знакомых. Арабы оказались парни компанейские, одного возраста с Тимуром, ранее учились в Москве и хорошо знали русский язык. И на фоне общей любви к автомату Калашникова и одной веры (бабушки Тимура всегда говорили, что он мусульманин, и Тимур с детства просто на слух запомнил несколько бабушкиных молитв) ровесники быстро подружились и договорились о постоянных поставках различного товара.

Тимур вначале опасался и продавал вещи только своим приятелям, но уже намного дешевле, чем предлагали поляки. Потом потихоньку привык и спокойно делал в месяц сумму сначала в зарплату прапорщика, а потом и офицера, примерно семьсот марок ГДР Палестинцы тоже привыкли к своему новому советскому другу. Постоянно звали его с собой в ночные бары на дискотеки. Появились общие знакомые подружки-немочки. Даже один раз подрались с кубинцами из-за немецких девчонок. Но так, скромно, без особого мордобития и вызова полиции. Хватило двух ударов прямой правой советского боксёра, и горячие кубинские парни сразу поняли, что были несколько неправы.

Прапорщик Кантемиров в благодарность однажды тоже взял и пригласил арабов к себе на стрельбище. Рискнул! Договорился с молодыми офицерами разведроты полка и устроил для всех отдельную ночную стрельбу с лёгким товарищеским ужином. Благо средства уже позволяли. Разведчики стояли на стрельбище на полевом выходе одни. И на фоне общей ненависти к сионизму и прочему империализму постреляли они и, естественно, попили на славу! В этом плане палестинцы были парни, закалённые учёбой в Советском Союзе. Тимур с трудом, уже под утро, еле уговорил арабов ехать домой в Дрезден.

Офицеры-разведчики, твёрдо следуя принципам интернационализма и дружбы народов, подкинули своих новых друзей на БРДМ до ближайшей к деревне Помсен автобусной остановки. Законопослушные бюргеры, ехавшие на первом рейсовом автобусе, просто офигели от ужаса, когда увидели, как в лёгкой дымке утреннего тумана с брони боевой машины весело спрыгивают несколько арабов в гражданке, со своими платками вокруг шеи, и бегут прямо к ним в салон. В ответ на такое «сафари» палестинцы открыли Тимуру свой рынок. Оказалось, что ряд развивающихся африканских стран посылают своих студентов учиться: часть в ГДР и часть в ФРГ. И эти студенты могли спокойно, в отличие от немцев, навещать своих земляков по обе стороны границы, что-то типа упрощенного визового режима сейчас. И вот эти студенты таскают дефицит туда-сюда, из капитализма в социализм. Унд цурюк! Вот у них Тимур и начал всё приобретать раза в два дешевле, чем продавали поляки. Перешёл на аудиоаппаратуру. Доход постепенно вырос примерно до тысячи марок в месяц. Плюс его зарплата прапорщика, которая тоже потихоньку росла, но не такими темпами. Прапорщик уже получал пятьсот пятьдесят марок. Жить молодому человеку становилось лучше, жить становилось веселей.

* * *

А теперь немного о печальном — про тюрьму и суму. В один редкий солнечный осенний день гвардии прапорщик Кантемиров стоял себе спокойно около штаба полка в компании молодых офицеров и прапорщиков, весело обсуждая последние события на танцах в ГДО. А дело было так: в День танкиста прапорщики с гвардейского танкового полка приехали в город, по дороге зашли в гаштет и устроили там с немецкими молодыми офицерами состязание на предмет употребления пива на скорость и количество. Пятеро офицеров ННА, наших братьев по оружию, отмечали день рождение своего товарища и оказались в этом гаштете весьма кстати. Трое прапорщиков ГСВГ вышли абсолютными победителями в этой неравной схватке и гордо отправились продолжать праздник на танцы в ГДО. Ребята исключительно для веселья и куража добавили водки и просто не рассчитали свои силы. Уснули прямо на столах в буфете. Так как все были после наряда по парку, и отмечать начали этот светлый профессиональный праздник ещё в своём батальоне, до встречи с камрадами. Разбудить гвардейцев своей резиновой палкой смог только комендант гарнизона, майор Кузнецов.

Из штаба вышел новый особист полка, капитан (пусть будет Васин, всё-таки секретная служба) и стал с улыбкой слушать продолжение истории. Почему-то разговор сразу замялся, а офицеры и прапорщики тут же вспомнили о своих насущных делах по службе. Тимур тоже решил сходить проверить, как там его бойцы без него получают продукты и меняют бельё. И тут капитан Васин и говорит:

— Кантемиров, ты-то мне и нужен. Слышал — хорошо немецкий язык знаешь?

— Не только немецкий, товарищ капитан, — прапорщик вежливо улыбнулся особисту, — я ещё и английский начал учить. Надо же знать язык своего потенциального противника! А вот вы, товарищ капитан, сможете допросить пленного бундесверовца? Или, на языке врага в гаштетах только пиво с сарделькой заказываете?

— Ну, пойдём, — усмехнулся капитан. — В кабинете и посмотрим — кто, кого, и как допрашивать будет.

Кто такие особисты, Тимур уже хорошо знал. В кабинете уже ждал начальник особого отдела, майор Петров (так его назовём). По большому счёту этот офицер был нормальный мужик, и Тимур его даже уважал. Сам худощавый, подтянутый, среднего роста, всегда вежливо здоровался со всеми: и с офицерами, и с прапорщиками, и с солдатами. Однажды на стрельбище, на сборах штабных офицеров особист полка на спор с другим майором, начальником спортивной подготовки, подтянулся на турнике с ходу без всякой разминки тридцать семь раз. И там же в тире выбил из своего ПМа двадцать восемь очков с трёх выстрелов без всякой пристрелки пистолета. Майор уже готовился в Союз на замену.

И ещё совсем недавно на пилораме стрельбища по его заказу колотили ящики для мебели. Петров при приёмке своих сколоченных ящиков просто вежливо поинтересовался у начальника стрельбища о судьбе отходов от брёвен, распиливаемых на его пилораме. И посмотрел при этом в сторону деревни Помсен, где жил немецкий друг полигонной команды по имени Андрэ. А потом взглянул в глаза прапорщику так, что Тимур тут же понял, что его бойцам с распилкой досок для продажи немцу пришла пора завязывать. На тот момент прапорщик Кантемиров был благодарен начальнику Особого отдела полка. А капитан, принимающий у него дела, по своему внешнему виду мало походил на отличника боевой и политической подготовки наших вооружённых сил. Выглядел, как-то так, не очень. Но, тоже был особистом!

Прапорщику предложили присесть за стол, а сами уселись напротив, с двух сторон. И начались вопросы с занимательной игрой в «хорошего» особиста (майор) и «плохого» (капитан, разумеется). В силу своей молодости и малого жизненного опыта эту викторину с сотрудниками Особого отдела полка прапорщик Кантемиров проиграл вчистую! Вопросов было много, и напоминаний тоже. Спрашивали про несанкционированную ночную стрельбу с иностранными гражданскими лицами. Много было вопросов про встречи офицеров полка и дивизии с немцами, куда Тимура стали постоянно привлекать в качестве переводчика. Обычно такие вроде как бы в начале официальные встречи затем превращались в хорошие застолья с разговорами за жизнь и службу с немецкими товарищами по оружию. Эти встречи так и назывались: «Поехать на Дружбу». Поэтому «на Дружбу» старались не приглашать официальных переводчиков со штаба дивизии и с комендатуры, хорошо зная, с кем они негласно сотрудничают.

Затем особисты вдруг вспомнили и про отца Тимура — коммуниста, и про младшего брата, служившего сержантом в штабе Уральского военного округа. Вот только военные контрразведчики не учли одного — вырос прапорщик Кантемиров в далёком уральском шахтёрском посёлке на улице Коммунистической, которая заканчивалась тупиком на конечной автостанции. Ещё из достопримечательностей посёлка были — шахта «Комсомольская» и две зоны: одна строгого режима, а вторая — не очень. И наш Тимурка с детства знал, что закладывать своих — это совсем не по-октябрятски. И даже, не по-пионерски. И совсем уж, не по-комсомольски. Западло, в общем!

Поэтому допрашиваемый говорил только о себе. А любознательным офицерам секретной службы уж очень хотелось услышать о ком-либо ещё. О ком — им было всё равно. Но, очень хотелось! Вот тут, прапорщик упёрся. Под конец долгой и утомительной для всех сторон беседы капитан вручил ему занимательную книжку — Уголовный Кодекс Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (УК РСФСР), где ручкой подчеркнул часть 2 статьи 154 — «Спекуляция». И задушевно порекомендовал почитать на досуге. И ещё по секрету сообщил, что этого досуга у него сейчас будет: «Хоть жопой ешь!». Из кабинета начальника Особого отдела полка Тимур вышел с книжкой в руках и под конвоем. Почти сутки он просидел один в камере гарнизонной гауптвахты, рядом с комендатурой по адресу: Прошубельштрассе, дом 4 (нем. Proschubel Strasse,4).

Гарнизонная гауптвахта представляла собой отдельное четырёхэтажное здание серого цвета с небольшим двориком, огороженным по периметру высоким бетонным забором с колючей проволокой поверху. Грозой этого изолятора был начальник гауптвахты капитан Аргудаев. Эта была настоящая тюрьма. Тимур слышал от немцев, что во время фашизма в этом изоляторе сидел сам Эрнст Тельман, руководитель компартии Германии. Первый этаж гауптвахты был следственным изолятором, второй этаж был отведен офицерам и прапорщикам, а на верхних этажах находились камеры для солдат. «Лучшими номерами» этой «гостиницы» с ненавязчивым сервисом были четыре угловые камеры по углам на четвёртом этаже, куда зимой из кочегарки в подвале изолятора просто не хватало давления подать горячую воду зимой.

В начале сентября камеры гауптвахты ещё не протапливали, но ночи уже были прохладные. В одной из камер на первом этаже комендант дрезденского гарнизона хранил шкуры. Он был заядлым охотником. Запах стоял ещё тот! На кафеле пола камеры были изображены цветы, но так, что на стыке четырёх плиток они образовывали фашистскую свастику. Плитку периодически закрашивали или застилали линолеумом. Запомнился ещё постоянный перезвон колоколов ближайшей кирхи. А ещё, Тимур на всю жизнь запомнил свой испуг тогда. Думал всё — жизнь кончена! Парню было двадцать три года, режим в стране был совсем другой. Боевой запал от прошедшей беседы быстро прошёл; и он, думая о себе, своих родителях и брате, буквально проревел всю ночь. Как они перенесут такое известие? Особенно мама? На следующее утро прапорщика вывели из камеры и подняли в кабинет коменданта, где был только один майор Петров.

— Ну, как жизнь молодая? Не замёрз ночью? — весело спросил особист — А книжку капитана ещё не потерял?

И радостно засмеялся своей шутке! Тимуру было не до смеха. Дрожа от холода и неизвестности, протянул офицеру Уголовный кодекс, из которого успел выяснить, что его действия подпадают под «скупку и перепродажу товаров или иных предметов с целью наживы» и за всё — про всё ему грозит от двух до семи лет с конфискацией имущества. Начальник Особого отдела полка отсмеялся, протёр глаза и вдруг предложил:

— А не попить ли нам чайку, прапорщик?

И распорядился местному сержанту принести им обоим горячего чаю. Тимур пока ничего не понимал. Вообще, он готовился к продолжению вчерашних вопросов. Помешивая сахар, контрразведчик продолжил:

— Вот смотрю, Кантемиров, всё у тебя хорошо: и служишь без замечаний, и спортсмен, и с родственниками всё в порядке, немецкий вон выучил. И даже заочно в ЛГУ на юридический смог со службы поступить. Ну, что тебе ещё не хватает, прапорщик? Ответь мне честно! Без всяких записей, мы с тобой здесь одни.

Тимур вскочил со стола.

— Так интересно же, товарищ майор! И многие благодарят потом. Я же намного дешевле могу всё достать.

— Да садись ты! Чай пей. Дешевле говоришь? А вот, сколько, по-твоему, будет стоить магнитофон «Шарп-700»?

В наших гарнизонах поляки продавали такой аппарат примерно за три тысячи марок, но могли и бэушный втюхать. Тимур мог достать новый за две тысячи марок. Поэтому по привычке хотел накинуть марок пятьсот (месячная зарплата прапорщика), но, сказал — две тысячи двести марок (особистам — особая скидка!) и добавил:

— А я бы, на вашем месте купил бы здесь «Шарп-800», этот аппарат только вышел в продажу, он мощней и эквалайзер покруче будет. Знаю, что в Москве, в комке, стоит около трёх тысяч рублей.

Петров даже чаем поперхнулся:

— А здесь за сколько достанешь?

Прапорщик уже начал понимать, что пока никто его сажать не собирается. Поэтому, смело накинул свою долю малую и сказал:

— Две тысячи пятьсот марок. Абсолютно новый, в упаковке! Но, лучше привезти без упаковки, в сумках. А то слишком большая коробка будет. И надо будет везти из Берлина.

Офицер задумался о чём-то своём, особом. Зарплата армейского майора составляла около тысячи марок. Сколько получают особисты, Тимур не знал. Майор взглянул на задержанного, что-то прикинул про себя ещё раз и сказал:

— А теперь, прапорщик, давай поговорим за службу. Считай, что тебе повезло, раз за тебя ходатайствует руководство полка. Вчера с ними разговаривали. Да и в дивизии ты на хорошем счету. И учитывая, что ты такой грамотный, языки знаешь, вон подружку себе, новую немочку завёл. Да всё мы про тебя знаем! Сиди, молчи лучше и слушай. У тебя есть выбор: или мы передаём весь материал в прокуратуру. Или мы сейчас с тобой договариваемся, и ты даёшь подписку работать с нами. Не качай головой! Работу предлагаем только с немцами. На своих стучать у нас и без тебя кадров хватает. Много ума не надо! Про тебя мы уже полгода знаем, момент только ждали. И дождались! Думай, прапорщик, быстрей, — особист посмотрел на часы. — У тебя ещё минут десять в запасе есть. Сейчас капитан подойдёт, и ты даёшь нам конкретный ответ. А про аппаратуру — только между нами!

При разговоре майор посмотрел прапорщику в глаза и добавил:

— Слушай сюда внимательно! Вчера при нашей беседе ты, Кантемиров, был особо-то и не разговорчив. И с одной стороны это хорошо. И для тебя, и для нас. Поэтому, ещё раз повторюсь — наш разговор только между тобой и мной. Всё ясно?

Тимур кивнул и задумался об этом предложении, от которого, по сути, очень сложно было отказаться, и спросил:

— Товарищ майор, а работать с немцами — это как в разведке?

Петров усмехнулся:

— Считай, на переднем крае будешь.

Вскоре подошёл капитан, и прапорщик подписал все необходимые документы. У него в самом деле не было особого выбора, была вот только возможность самому придумать себе псевдоним. Как оказалось, чтобы потом подписывать многочисленные отчёты. И свежезавербованный агент тут же придумал для себя новое имя — Йоган Вайс. Как у нашего легендарного разведчика. Но, капитан секретной службы предложил не заморачиваться немецкими именами, а придумать что-то своё, родное. Тимур был искренне удивлён и разочарован. Контрразведчик Васин не читал книгу Вадима Кожевникова «Щит и меч»? И прапорщик тогда предложил вполне распространённую и понятную всем кликуху: «Кусок». На что товарищ капитан ответил, что «Кусок» у них в обойме уже есть. И тут особист предложил сам — раз прапорщик занимался боксом, пусть будет «Боксёр». Тимур не стал возражать. Так и остался во всех особистских отчётах боксёром.

Совсем скоро майор Петров удачно перевёлся в Союз вместе со своим аудимагнитофоном «Шарп-800». Тимур купил этот аппарат за свои деньги в Берлине у югославов, специально приехал в Дрезден ночью, взял такси, доехал за квартал до ДОСов и притащил здоровую коробку прямо в квартиру особиста. Был условный стук, семья офицера с женой и дочерью и накрытым столом ждали прапорщика с нетерпением. Именно жена и дочь настояли на этой дорогой покупке только в фирменной коробке. Для советских женщин в те времена фирменная упаковка и фирменные лейблы (фирма!) значили многое. Тимур захватил ещё в качестве бонуса фирменную кассету певицы Сандра. Этот вечер прошёл на славу. Званого гостя под песни Сандры вкусно накормили и хорошо напоили. В ответ Тимур подробно проинструктировал всех членов семьи майора о хитростях и тонкостях купленного аппарата. Петров честно рассчитался с Тимуром, в качестве бонуса вручил ему бутылку водки «Русская» и пожелал ему удачи. Капитан Васин оказался не таким уж плохим человеком. Вот только не очень следил за своей формой, пил он всё больше и больше и вскоре среди офицеров полка получил устойчивое прозвище «Шнапс-капитан». И Зелёный Змий в итоге победил капитана вчистую. В виду явного преимущества. Отправили его в Союз досрочно. Но, это уже совсем другая история!

* * *

А прапорщик Кантемиров начал выполнять особые задания секретной службы полка, которые в основном заключались в якобы случайных знакомствах с гражданами ГДР очень уж интересовавшие особый отдел. Затем прапорщик аккуратно подводил своих новых знакомых немцев к контрразведчикам для дальнейшего сотрудничества. А что было дальше, Тимур не знал, да и особо не спрашивал. Но, несколько раз секретный агент «Боксёр» был вызван совершенно секретно в Особый отдел Штаба Армии с устным докладом по его ранее написанным отчётам. Руководству армейского Особого отдела было интересно мнение прапорщика Кантемирова о некоторых личностных характеристиках и пристрастиях его новых знакомых камрадов. Вообще, писать приходилось очень много. И в каждом отчёте о проделанной секретной работе и о своих новых знакомых тайный агент особого отдела расписывался за полученные марки. И прапорщик Кантемиров так и не получил от особистов за всё время их совместной работы ни одного пфеннига (пфенниг (нем. Pfennig), или «фенюшки» — немецкая денежная единица, составляла примерно одну третью часть нашей копейки.

Хотя на тот момент Тимур уже просто не успевал тратить свои личные деньги и вполне мог взять на своё обеспечение если не Особый отдел Штаба армии, то Особый отдел полка вместе с писарем точно! Уже намного позднее, через десятилетие, Тимур, проработав сам не один год милицейским опером, поймёт, что расписывался за марки, выданные нашим контрразведчикам на оперативные расходы. Но, благодаря совместной работе с Особым отделом, командованию полка стало намного сложней контролировать прапорщика на служебном месте. Да и стрелял мотострелковый полк на своём стрельбище всё реже и реже. Начинался развал Советской Армии! А у Тимура появилось больше свободного времени для своих личных дел.

«Ende gut — alles gut!» Означает, что если что-то хорошо закончилось, то не важно, сколько человек до этого натерпелся, или какой урон понёс. Главное, что закончилось всё хорошо! Но, не всё так гладко будет в жизни и в службе прапорщика Кантемирова. Совсем скоро ему предстоит ещё одно знакомство с представителем другой секретной службы дрезденского гарнизона...

Глава 7 КГБ СССР

«Комитет Государственной безопасности СССР (КГБ СССР) при Совете Министров СССР был создан 13 марта 1954 г. и являлся сильнейшим органом советской власти, контролировавшим государственную безопасность в годы холодной войны. Влияние этого института в СССР было настолько велико, что его боялось практически всё население страны. Основными задачами органов государственной безопасности были: организация разведывательной деятельности в капиталистических странах; борьба со шпионами от иностранных разведывательных органов на территории СССР; оперативно-розыскная деятельность; работа по противодействию возможной утечки секретных данных; охрана государственных объектов, границ и крупных деятелей верховной власти страны; обеспечение бесперебойной работы государственного аппарата»


На землю Саксония Германской Демократической Республики пришла осень. Наступили тихие безветренные солнечные дни, по утрам плыл лёгкий туман. И всё же, в такие дни было очень сложно предугадать погоду на день. Бывало, в семь утра встаёт солнце, а в восемь — уже набегают тучки, через час может начаться дождь, а в полдень он прекращается, и советский полигон укутывал такой густой туман, что приходилось прекращать все занятия по стрельбам. Буквально через полчаса туман быстро рассеивался, и вновь светит ещё тёплое сентябрьское солнце.

Прапорщик Кантемиров Тимур, начальник войскового стрельбища Помсен, очень любил раннюю осень в Саксонии. Больше всего ему нравилось в это время года прогуляться по центру Дрездена, присесть в кафе на свежем воздухе под каштанами на набережной Эльбы, взять чашечку чёрного кофе и просто наслаждаться жизнью. Тимур уже бывал во многих немецких городах, но именно Дрезден оставил в его памяти наиболее яркие воспоминания. По мнению советского прапорщика — это был самый красивый город Восточной Германии. Многие семьи военнослужащих дрезденского гарнизона жили не в военном городке с ограниченным режимом передвижения, а на обычной городской улице в типовых пятиэтажках, практически на берегу Эльбы, на улице Курт Фишер Аллея (нем. Kurt-Fischer Allee). По этой же улице, рядом со штабом Гвардейской Первой Танковой Армии находился Гарнизонный Дом Офицеров (ГДО). Впритык к ГДО примыкало высокое одноэтажное здание, вытянутое в длину. Якобы, в Кайзеровские времена это была хозяйская конюшня племенных рысаков. С тех пор внутри здания ещё остались металлические кольца в стенах. Со временем администрация дрезденского гарнизона решила в этом помещении разместить армейский спортзал.

Тимур, после того как получил звание прапорщик и возможность свободно передвигаться по городу, первым делом записался в библиотеку и стал частым гостем в Доме Офицеров. Молодая библиотекарь, супруга начальника ГДО, узнав, что стройный и симпатичный прапорщик постоянно интересуется спортивной тематикой, однажды сообщила ему по секрету, что в спортзале по вечерам начались занятия офицеров гарнизона по рукопашному бою, тренирует их вольнонаёмный из Ленинграда, и зовут его Лев Георгиевич. Тимур приехал со стрельбища в город, зашёл в библиотеку поменять книги, затем нашёл спортзал, представился тренеру и начал заниматься по два раза в неделю.

Странная команда собиралась в этом зале. Обычно постоянно приходили примерно человек десять-двенадцать. Кроме тренера и Тимура, все были офицерами, спортсменами, разными по званиям и должностям. Были легкоатлеты, футболисты, борцы, биатлонист и был даже один специалист по прыжкам в воду. Сам Лев Георгиевич ещё в Ленинграде серьёзно занимался карате, но после закрытия этого вида спорта и начала гонений в стране на тренеров, смог через родственника в военкомате быстро завербоваться вольнонаёмным в ГСВГ. Тимур и Лёва были одного возраста и самыми младшими в этом зале, примерно в одном весе, разминались обычно в паре и быстро подружились. Звание кандидата в Мастера спорта СССР было только у Тимура, а у Лёвы был никому непонятный чёрный пояс. Но, уже после первых тренировок боксёр быстро понял, что в реальном поединке ему с Лёвчиком не справиться. Тренировки начинались с игры, обычно с полчаса играли в мини-футбол, потом каждый разминался, как мог, начинались занятия. На тренировках знакомятся все быстро, и вскоре Тимур стал своим.

В один вечер в зал уверенно вошёл невысокий мужчина лет тридцати, одет он был в гражданку, в светлом плаще и с кожаным портфелем в руке; прошёл в раздевалку упругим шагом, левое плечо у него было чуть опущено и подано вперёд. Тимур, сидя с Лёвой на скамейке, оценил походку новичка и спросил у тренера:

— Смотрю, борцов у нас прибавляется? Это ещё что за бухгалтер такой с портфелем?

— Ещё с прошлой тренировки появился. Новый директор Дома советско-германской дружбы, фамилия Путилов, самбо или дзюдо, мастер спорта. Кстати, земляк мой, тоже с Питера. Тимур, почему прошлую тренировку пропустил?

— Проверочные ночные стрельбы были у девятой роты, ротный просил самому проконтролировать операторов. Скоро осенняя итоговая проверка, вот и напрягают пехоту по полной программе, — Тимур улыбнулся. — Самбисты, дзюдоисты — один пень! Гоняли мы их всех на гражданке, на спортбазах и сборах. Пока этот борец тебя сможет схватить, можно раз несколько в челюсть ему заехать.

Лёва рассмеялся:

— Вот и попробуй с ним!

— Это, вроде как, кто сильней: боксёр или самбист? Целого директора в нокаут отправить? Нормально!

Тимур стал разглядывать, как новичок начинает разминаться.

— Жаль, что не москвич! А так ведь, вроде как свой, питерский, получается. Хотя и особист.

Лёва после паузы ответил:

— Он немного из другой конторы. На Ангеликаштрассе 4 сидит. КГБ. Смотри, Тимур, со своими делами аккуратней с ним.

— Один хрен — контрики! Достали уже, блин, и здесь в спортзале проявились. Кстати о делах, я тебе принёс куртку и джинсы «Монтана» и ещё пару часов «Семь мелодий», сам потом всё посмотришь и примеришь после тренировки, мне на автобус надо будет спешить. Деньги потом отдашь.

Лёва только молча кивнул. В это время самбист, после небольшой пробежки, быстро разомнул пальцы и кисти, затем вращательными движениями локти и плечевой сустав, закончил коленями и ступнями. «Совсем как у боксёров» — заметил Тимур. Затем новичок притащил мат из угла зала, сел на четвереньки с упором головой в пол и стал делать наклоны головы, затем забегания через голову, переход из упора в мостик и обратно. Потом пошла акробатика: кувырки, колесо и стойка на голове. Тимур тут же вспомнил своего отца, в молодости увлекавшегося спортивной акробатикой. Простояв на голове минут пять, директор резким кувырком вскочил на ноги. На лбу выступил пот, но дыхание было ровным. Вот это было уже интересно! После чего сел на мат в позе лотоса и руками начал давить на колени, делая растяжку мышц. Заметив интерес Тимура, улыбнулся и, кивком подозвав, спросил:

— Сколько весим, молодой человек?

Тимур удивился: «В паре, что ли собрался со мной работать?» — и ответил:

— Пятьдесят два. А ваш вес примерно пятьдесят восемь кило будет.

— Смотри, точно определил. Что еще про меня знаем?

— А у нас все знают о том, что у нас находится на Ангеликаштрассе, дом четыре — это самая большая военная тайна нашего гарнизона. Я приказ «ноль десять» подписывал — никому наши тайны не выдавать. Но, про вашу контору мне даже здесь, в спортзале, рассказали пару анекдотов, могу поделиться.

По лицу директора тут же пробежала тень, затем борец опять улыбнулся и сказал:

— Потом расскажешь. На борца вроде ты не похож, не по рангу дерзишь старшим. Не боксом изволили заниматься, юноша?

— КМС. А у вас походка, как перед броском через себя.

Оба тут же рассмеялись довольные, что сходу смогли точно определить принадлежность друг друга к бойцовским видам спорта. Единоборство — это спорт, который сближает даже соперников! Борец попросил боксёра:

— Помоги мне, пожалуйста, мышцы ног растянуть; я вижу ты здесь самый легкий. Надо встать со спины на мои колени, держись руками в плечи и своим весом попробуй растяжку укрепить.

После этого упражнения он показал Тимуру упражнения для развития мышц спины, для чего сел на мат, широко раздвинул выпрямленные ноги и начал доставать руками пальцы ног, а Тимур сзади, уперев руки в плечи, стал давить весом своего тела на спину:

— Дави сильней. Знаешь зачем?

— Мышцы спины разминаем, бросать противника через спину.

— Не совсем так! Знаешь, развитые мышцы спины нужны, в первую очередь, чтобы не сместить позвонки при падении. Смотри.

Самбист поднялся, встряхнул руки и ноги и неожиданно начал падать спиной вниз. И, когда казалось, что ещё миг, и он ударится со всего маху спиной и затылком об пол, спортсмен резко шлёпнул правой рукой об пол, перекувырнулся и, вскочив на ноги, сказал:

— Пойми, если борец не умеет правильно падать, то он неуверенно и атакует. И наоборот, если ты не боишься падать, то будешь атаковать соперника уверенно, технично и быстро!

Тимур, вставая с колен, ухмыльнулся:

— Падаете вы, конечно, красиво. Базара нет! Но, пока вы будете на меня нападать, как вы там сказали, технично и быстро, — я, точняк, успею вас пару раз нокаутировать. Зуб даю!

Новичок перевёл дыхание и начал медленно, с раскачкой ног, садиться на шпагат, затем внимательно посмотрел на Тимура.

— Зуб мне твой не нужен. А сам-то размялся, боксёр? Перчатки с собой?

Тимур утвердительно кивнул, быстро размял руки и корпус и, прыгая на скакалке, начал в который раз размышлять над вечным вопросом: «Бить или не бить?». Опыт драк с самбистами у него уже был. На гражданке частенько дрались с борцами из-за девчонок на танцах челябинской спортбазы «Юность». Просто, больше там драться было не с кем. Не легкоатлетов же с теннисистами гонять по спортивной базе? Боксёр в своей победе был уверен, чувствовал себя в хорошей форме. Ещё с первого отпуска Тимур привёз из дома свои боксёрки, перчатки и бинты; вторую пару перчаток и лапы купил уже здесь, в Германии, и начал восстанавливать несколько утерянные за год службы солдатом свои бойцовские навыки. Стучал потихоньку у себя на стрельбище по самодельному мешку, который подвешивал на складе подъёмников. Иногда показывал удары и уклоны своим бойцам, проводил с ними лёгкие спарринги. Пока жил на стрельбище, постоянно бегал по утрам по три километра.

Боксёр вне ринга дрался с человеком старше себя только два раза в своей жизни и хорошо помнил, чем всё это закончилось. Первый раз перед самым призывом в армию чуть не угодил под уголовную статью, второй случай был уже на службе, ещё до присяги, в батальоне обеспечения танкового училища, где ударил ефрейтора и сломал ему челюсть. В результате чего пришлось распрощаться с дальнейшей боксёрской карьерой. Тимур считал, что и на гражданке, и на службе ему здорово повезло. Легко отделался! Поэтому, внутренний голос подсказывал Тимуру, что не стоит третий раз испытывать судьбу и связываться с этим сотрудником госбезопасности. А с другой стороны, этого самбиста, конечно, надо поставить на место. Падать он умеет? Вот, блин, пусть и покажет своё мастерство после удара в челюсть. Но, опять же — целый директор! Да и мужик-то вроде нормальный, не ставит из себя большого командира, как некоторые в этом зале...

Терзаемый этими сомнениями, Тимур быстро нашёл выход: «Буду работать в корпус! Человек уже в возрасте, опять же, при должности. Завтра ему будет совсем невесело перед своими светиться с фингалом и разбитым носом». Приняв такое волевое решение, он сам себя успокоил и, намотав на руки бинты, обратился к самбисту подчёркнуто вежливо:

— Я готов.

Путилов с Лёвой стояли вплотную спиной друг другу и, сцепившись локтями, синхронно делали приседания. Директор перевёл дыхание и с лёгкой усмешкой на губах произнёс:

— Накиньте, пожалуйста, Лёвину курточку. Мне даже схватить-то вас не за что. Не футболку же рвать! Счёт потом предъявите. В марках, разумеется.

Замечание было справедливым. Лёва скинул свою куртку и отдал Тимуру, который уже от предчувствия боя слегка подпрыгивал на месте. Тимур немного подвернул рукава, накинул и подвязал пояс. Уже потенциальный соперник, опять улыбаясь, оглядел его и остался доволен внешним видом боксёра.

— А теперь принесите с Лёвой ещё три мата. Не на пол же мне вас бросать! Потом командование полка спросит с меня — выбил, так сказать, боевую единицу из строя. Подорвал боеспособность части!

Тимур начал злиться. Боксёру не терпелось сразиться с этим самбистом и поставить все точки над «и». Точнее, поставить все удары! Да и народ в зале, предвкушая спортивное зрелище, начал собираться вокруг соперников. Тимур с Лёвой быстро притащили ещё три мата и сложили с четвёртым в ровный квадрат. Лёва помог одеть и зашнуровать перчатки.

Тимур встал с одного угла и сказал:

— Вот теперь не беспокойтесь — я вас не больно в нокаут отправлю. А падать вы и так хорошо умеете.

Самбист молча запахнул куртку, поддёрнул пояс, поклонился в сторону соперника и сделал пару шагов в центр квадрата. Боксёр челночным шагом стал заходить вправо и только тут понял, что в ногах при движении на мягком мате уже нет привычной лёгкости и упругости боксёрского ринга. А с виду лёгкая самбистская куртка сковывает руки.

«Нее, теперь, точняк, буду работать только в челюсть», — быстро решил Тимур и начал аккуратно приближаться на расстояние прямого удара. Вдруг самбист чуть дёрнул корпусом влево, и Тимур почувствовал резкий удар сзади под колени, ноги подкосились, перед глазами мелькнул потолок, затем нога соперника. Боксёр упал на спину, левая рука мгновенно оказалось зажата ногами борца. Он решил вывернуться и, хотя бы, лёжа, успеть заехать правой сопернику в нос, но тут же почувствовал резкую боль в предплечье зажатой руки.

— Всё. Харэ! «Ша» я сказал!

Противник отпустил руку, кувырком назад вскочил на ноги и протянул Тимуру ладонь.

— Плечо в порядке? Не ушиб ненароком? Надо было слегка стукнуть по мне, я бы тут же руку отпустил.

— Вот я вроде и хотел — стукнуть, — вставая, уныло произнёс Тимур.

А всё-таки, классно этот самбист его сделал. Как в кино! Шустрый оказался директор. Соперники уселись на скамейку, и Тимур, потирая плечо, спросил.

— Что за приёмчик такой заковыристый? После удара под колени только вашу ногу и успел заметить. И ещё хлопок штанины услышал.

— Обыкновенные «ножницы», ничего особенного. Всё основное я сделал до того, как ты бой начал, куртку попросил одеть и на маты встать, и ты уже оказался на моём поле, — борец весело посмотрел на Тимура.

— И ещё, боксёр, ты видел только мои руки. А на ноги кто будет смотреть?

— Что, уже приходилось с боксёрами биться? Кстати, меня Тимур зовут.

Путилов усмехнулся.

— Нет, Тимур, из боксёров ты первый. Должность мою уже наверняка знаешь, а зовут меня Виктор Викторович.

Тимур присвистнул.

— Опять Виктрыч!

— Есть возражения? Или уже были прецеденты с моим отчеством?

Тимур пока не знал, что обозначает слово «прецедент», но, на всякий случай, ответил:

— Всё в порядке! Был один нормальный участковый, можно сказать беду отвёл. Научите меня приёмам, Виктор Викторович? А

— Ты сначала падать научись. Ну, а ты мне удар поставишь?

— А вы вначале уклоняться и нырять под удар научитесь!

Оба опять рассмеялись. Путилов был доволен, что опять смог доказать, прежде всего, самому себе, что он в отличной спортивной форме. С КМС по боксу не каждый так быстро смог бы справиться. А Тимур... Что Тимур? Он был ещё молод и просто радовался жизни. Тимур спросил, улыбаясь:

— Мне Лёва сказал, что вы родом из Ленинграда? А я учусь, заочно, на юридическом факультете ЛГУ, первый курс.

Теперь присвистнул капитан.

— Да ладно! Первый раз вижу прапорщика студента. Как поступить-то смог в университет?

Тимур улыбнулся.

— Перед вступительными экзаменами девять месяцев отучился на заочном платном подготовительном отделении. Потом поехал в очередной отпуск в форме и сдал экзамены.

— Ну, надо же! А я в 1975 году закончил этот же факультет ЛГУ, дневное отделение. А ты знаешь, что мы сейчас с тобой по традиции университета должны встать и спеть хором гимн нашего факультета?

Тимур удивился.

— Какие традиции? Какой, нафиг, гимн? Я даже слов не знаю!

Директор громко рассмеялся на весь зал.

— Да, пошутил я! — сквозь смех он смог произнести, — Что, поверил и в самом деле петь здесь собрался? Ты бы, Тимур, ещё для полного эффекта на скамейку встал.

Тимур ответил с обидой:

— Дык, куда нам, сирым и убогим. С Урала мы!

Самбист встал и протянул руку.

— Ладно, Тимур, не обижайся! Можно сказать, в боевом поединке познакомились, а это значит, со следующих тренировок каждый будет обмениваться своим опытом. Нет возражений? Кстати, Тимур, а ты где служишь?

Тимур тоже встал, улыбнулся и пожал руку.

— Служить(с) изволим начальником войскового стрельбища Помсен. Слышали о таком? Будете в наших краях, заходите, постреляем из чего, ваша душа пожелает.

— Так уж прямо из всего?

— Всё, что есть на вооружение нашего полка, кроме БМП-2 и Шилки, дальность стрельбы не позволяет. А ещё, у меня на стрельбище имеется отличная баня с русской парной.

— Вот с этого, товарищ прапорщик, и надо было начинать. А то, постреляем. Прям, милитарист какой-то, ей богу!

Тут рассмеялся Тимур.

— Так мы завсегда «за мир во всём мире!». Вот и стоим на страже.

Уже переодевшись после душа, на выходе из зала, Тимур спросил:

— Виктор Викторович, последний вопрос — а почему с портфелем? Спортивная сумка удобней же будет.

Путилов улыбнулся.

— Отец подарил! Ещё при поступлении в университет, так и ходил с ним с занятий на тренировки. Привык!

— Понял. Мне от отца спортивная сумка осталась, чёрная, как рюкзак. Надо тоже с отпуска привезти.

На этом и закончилась их первая и далеко не последняя встреча. Это знакомство в спортзале с сотрудником КГБ, также как и в своё время два удара в челюсть каптёра в спортроте танкового училища круто изменят жизнь молодого человека. А в тот момент простой советский прапорщик не мог даже представить себе, в какое соперничество он вскоре будет втянут между двумя секретными службами дрезденского гарнизона: КГБ и Особым отделом штаба армии. А пока Тимур, абсолютно ничего не подозревая о своей дальнейшей судьбе, поспешил на вокзал, чтобы на последнем автобусе успеть доехать до деревни Помсен, а оттуда прогуляться пешочком пару километров до своего стрельбища. По дороге он быстро проверил свой потайной карман гражданской куртки, где лежали аккуратно свёрнутые семьсот западногерманских дойчмарок.

Советский прапорщик Кантемиров в этом году с купли-продаж одежды и аппаратуры перешёл на валютные сделки. И это было закономерно. Просто через некоторое время Тимур понял сам, что деньги — это наиболее ценный, выгодный и самый удобный товар. Не надо было носиться с сумками и коробками, примерять, проверять и постоянно прятать вещи и аппаратуру. А надо было всего лишь взять одну пачку социалистических марок, поехать после службы вечером из Дрездена в Берлин, купить в столице у югославов пачку западных марок, затем съездить в Лейпциг, продать дойчмарки чуть подороже вьетнамцам или арабам и с уже совсем с другой пачкой ГДРовских денег вернуться под утро домой. То есть почти за одни сутки Тимур мог заработать примерно две свои служебные зарплаты, то есть примерно около тысячи социалистических марок. Конечно, ко всем этим операциям с валютой Тимур пришёл не за один день. Многому пришлось научиться по ходу этой пьесы. Даже простые поездки в Берлин советским военнослужащим были строго запрещены и карались немедленной, в течение 24 часов, отправкой в Советский Союз, дослуживать в Краснознамённом Туркестанском военном округе.

Прапорщик Кантемиров ничего и ни у кого не крал, и не продавал краденное. Он не занимался хищением социалистической собственности, не воровал военное имущество. Просто Тимур на одни деньги покупал другие денежные знаки и вновь сбывал их обратно, но уже другим покупателям. И что интересно, все в этой денежной цепочке были довольны. И самым довольным был, конечно же, наш советский прапорщик.

Но, социалистическое государство в виде Союза Советских Социалистических Республик было всё же в корне не согласно с такими действиями своего гражданина Кантемирова и считало, что только органы советской власти обладают исключительным правом на совершение таких операций с валютными ценностями. Оборот наличной иностранной валюты среди граждан СССР был строго ограничен и являлся уголовно наказуемым деянием. Поэтому, только за этот потайной карманчик с западными дойчмарками действия военнослужащего уже подпадали под статью 88 Уголовного Кодекса Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (УК РСФСР) «Нарушение правил о валютных операциях», санкция которой была от трёхи до восьми лет с конфискацией имущества. И это была уже не относительно лёгкая вторая часть статьи 154 УК РСФСР «Спекуляция», по которой те же армейские особисты могли закрыть глаза на этот проступок в своих служебных (и личных тоже) целях.

Валюту в Советском Союзе невозможно было так просто купить и продать. Статья 88 УК РСФСР входила в раздел «Государственные преступления» и расследовалась только органами Комитета Государственной Безопасности (КГБ). И хотя в стране уже начались большие перемены, уже появились перестройка и гласность, а впереди маячила пока всем непонятная демократия — до смягчения данной статьи было ещё очень далеко. И ещё дальше было до окончательной отмены санкций статьи «Нарушение правил о валютных операциях» Федеральным законом Российской Федерации в июле 1994года. Напомню ещё раз — режим в стране был совсем другой! Но, и этот режим начинал постепенно меняться. А в Советской Армии постепенно начинался Большой Бардак...

Поэтому на тот период жизни Тимура только за информацию о валюте в кармане прапорщика Советской Армии и особисты полка, и новый знакомец из спортзала наверняка получили бы поощрение по службе. А если бы эти секретные служивые смогли бы ещё и реализовать эту тайную информацию в оперативное дело и задержать этого «валютчика», врага государства, с поличным — каждый бы из них враз продвинулся по службе. А то глядишь, и в звании. Всё было очень серьёзно! И Тимур это хорошо понимал и старался максимально обезопасить себя от любого намёка на владение им западной валютой. Хотя молодому человеку очень хотелось сделать некоторые покупки и приодеться в специальных магазинах «Intershop», где принимали только капиталистические деньги. Эти магазины в ГДР были только в крупных городах на вокзалах и в западных гостиницах «Interhotel». Арабские друзья Тимура в основном только там закупались и периодически угощали Тимура заморскими продуктами и напитками. А советский прапорщик даже банку «Кока-Колы» не мог привезти себе домой. И тем более угостить своих коллег по службе каким-либо там заморским виски. Ферботен, понимаешь ли! Запрещено. «Конспирация и ещё раз — конспирация!».

Автобус появился из-за поворота точно минута в минуту. И советский прапорщик, уже в который раз, удивился пунктуальности местных водителей, как они могут соблюдать точное расписание в любое время и в любую погоду? В родном шахтёрском посёлке так вовремя автобусы никогда не ходили! Тимуру часто приходилось приезжать на немецких автобусах в город. Он уже знал многих водителей в лицо, а с некоторыми был даже знаком. Немцы, особенно пожилые люди, обычно вежливо относились к советским военнослужащим. А к владеющим немецким языком всегда было особое расположение. В салоне молодой человек поздоровался по-немецки со знакомым водителем, и тут же услышал от него пару шутливых фраз о своём позднем возвращении домой:

— Es ist zu spät, junge! Das Mädchen ist wahrscheinlich schon müde, auf Ihren Freund zu warten. (Поздно уже, парень! Девушка, наверное, уже заждалась своего друга).

Тимур только рассмеялся в ответ и согласно кивнул головой. Затем уплатил водителю пятьдесят пфеннигов за проезд и сел на своё место. Глядя в окно на ночные огни Дрездена, он вдруг вспомнил свою последнюю поездку три года назад на автобусе из военкомата домой...

Глава 8 Призыв

«Российская школа бокса всегда считалась одной из лучших в мире. А в России, наверное, одной из самых авторитетных школ по праву считается челябинская. А дальше начинается что-то непонятное. Получается, что самый богатый урожай чемпионов дают всё-таки не города-гиганты Челябинск и Магнитогорск, а многочисленные шахтёрские посёлки, облепившие город Копейск. Именно эти населенные пункты негласно соревнуются между собой, чей представитель на этот раз поднимется выше всех в мировом боксерском первенстве. Есть что-то такое, что придаёт копейским мальчишкам из этих богом забытых мест необычайную силу духа, выдержку и упорство»

(Статья «Ясная голова и крепкие кулаки» про чемпиона мира среди профессионалов WBC в молодёжной весовой категории Антона Новикова из шахтёрского посёлка «Имени Бажова». Газета «Вечерний Челябинск» от 10. 07.2009г.).


Призывник Тимур Кантемиров возвращался домой из городского военкомата и, щурясь от яркого южно-уральского солнца, с удовольствием разглядывал знакомый весенний пейзаж за окном рейсового автобуса. У зелёных подножий местных «гор», состоящих из рыжих терриконов действующих и заброшенных шахт, на полосках вспаханной земли везде копошился народ. Пришла горячая пора сажать картофель. Отгремели майские праздники, земля на Урале начала прогреваться, и наступила пора задумываться о хлебе насущном. Картофель в шахтёрских семьях всегда входил в меню — и на первое, и на второе; а запасы урожая местных садов и огородов кормили людей весь год. Старый автобус тяжело переваливался по вечно разбитой дороге, делая остановки у каждого шахтёрского посёлка.

Весь городок состоял из этих небольших поселений, разбросанных по всей округе по прихоти матери-природы. Там, где ближе к поверхности земли располагались пласты каменного угля, строились шахты, появлялись деревянные бараки, которые и были потом первым местом жительства для многих семей шахтопроходчиков. Шахта вгрызалась в землю отбойными молотками и зарядами аммонита, затем шли первые тонны угля Родине. А посёлки разрастались: строились новые кирпичные дома, появлялись школы и магазины. Около каждой шахты был свой посёлок, по виду которого можно было тут же определить — шахта была ещё рабочей или уже полностью выработала свои подземные ресурсы. Около закрытых и затопленных шахт жизнь постепенно угасала: сначала закрывались школы, затем магазины, местная молодёжь уезжала ближе к новым рабочим местам, а старики так и доживали здесь отпущенный им век. Посёлок постепенно вымирал вслед за своей шахтой.

В самом отдалённом от центра посёлке и жил Тимур. Шахта была новой, под номером сорок семь, перспективной, ударной, с большим запасом угля. Свидетельством тому служила постоянно горевшая на башенном копре шахты Звезда ударника коммунистического труда. Поэтому посёлок гордо носил название «Имени тридцатилетия ВЛКСМ», постепенно рос и уже имел две школы, баню, поликлинику и даже небольшую больницу. Прямо в центре посёлка стоял памятник Владимиру Маяковскому, а напротив каменного поэта возвышался над ближайшими домами одноимённый Дворец культуры. Ещё одной достопримечательностью нашего посёлка были расположенные неподалёку две тюремные зоны (одна строгого режима, вторая — не очень строгого), сидельцы которых периодически пополняли местное население и трудовой коллектив шахты. Шахте всегда была нужна свежая рабочая сила...

Там, под землёй, и трудилось в основном всё население посёлка, включая и родителей Тимура: отец работал подземным электрогазосварщиком самого высшего пятого разряда, а мама — машинисткой подъёма. Основными жителями нашего посёлка были местные аборигены: русские, татары, башкиры, а также немцы — переселенцы с Волги, которые были высланы на Урал в 1941 году и мобилизованы в трудовые колонны, и украинцы, прибывшие ещё в сороковых годах прошлого века из Донбасса по комсомольским путёвкам поднимать новые шахты. Поэтому учеников в двух школах старались комплектовать в равных пропорциях: немцы, украинцы, русские, татары и башкиры. С местами в детских садах в те времена были те же проблемы, как и сейчас. Ребятишки в основной своей детской массе росли на улице. Взрослые дома старались говорить на своих родных языках, а их отпрыски выносили эту речь на улицу, быстро перенимали друг у друга различные яркие словечки и приносили обратно домой. Иногда это были не совсем хорошие слова, и детишек периодически наказывали. Но всё равно в детской памяти навсегда оставались различные идиоматические выражения на нескольких языках.

Так и рос Тимурка вместе со всеми. Ещё пацанёнком спорил со своими сверстниками о татуировках на местном пляже единственного в округе озера Курочкино, летом играл со своей дворовой командой в футбол, а зимой гонял шайбу в хоккейной коробке. Коньки и клюшки в те годы были далеко не у всех игроков. Бегали в валенках, а клюшки вырезали сами из молодой берёзы. Пацанята, да и некоторые девчонки любили ещё играть «в войну». В игре были «наши» и «немцы». Наши побеждали всегда! Но наши дворовые немцы никогда не были только в команде «немцев». Поступали просто: двор делился пополам по числу подъездов, бросали монету и играли до темноты, пока мамы не звали из окон домой. Когда Тимур немного подрос, он уже хорошо знал границы своего района в посёлке, не пускал чужаков в свой двор и сам старался один на соседние территории не соваться. Среди пацанов иногда проходили локальные войны, обычно без особой злобы, до первой крови. Дрались между районами честно, «по чесноку», только на кулаках. Иногда происходили драки с пацанами из соседних посёлков, вот тут уже было не до дворовых этикетов, могли и кастетом вдарить или штакетником.

Все пацаны посёлка владели матерным и блатным словом и за этим в карман не лезли. С ранних лет все быстро усвоили основной поселковый запрет: никогда не закладывать своих. Это было всегда и при любых обстоятельствах — западло! Красть у своих — западло вдвойне, крысятничество. Также от старших парней знали, что быть ментом — тоже не совсем хорошо. Но все, и стар и млад, опасались и уважали районного участкового, седого капитана Виктора Викторовича, которого и жители, и блатные называли не иначе как Виктрч.

Участковый работал в посёлке с момента открытия шахты, знал район как свои пять пальцев, всегда ходил только в форме, без оружия и с планшеткой через плечо. Слово «планшетка» местные ребятишки усвоили с самого детства, так как одной из самых реальных угроз матерей было: «Вот скажу Виктрчу, запишет он тебя в свою планшетку — будешь знать!» Попасть на запись в эту самую планшетку никто не хотел, хотя никто и не знал, что может последовать за этим. Поэтому ответ на вопрос: «Что такое хорошо и что такое западло?» — наш Тимурка знал уже с ранних лет. Что интересно, правнуки и правнучки этих самых ребятишек тоже будут знать слово «планшет» с самого детства, но уже совсем в другом качестве.

В шестом классе Тимур твёрдо решил повзрослеть, для чего начал отращивать свою причёску «полубокс», затем попросил старшую двоюродную сестру вшить снизу клинья в школьные брюки, а следующей целью стало умение курить. Это было просто здорово, рискованно и красиво — прятаться на переменах за школой, стоять в брюках-клёш, по-взрослому держать папиросу двумя пальцами и небрежно пускать дым при разговоре с пацанами. Да и девочки в классе совсем по-другому смотрели на уже курящих мальчиков. В общем, ради скорого возмужания это умение было просто необходимо. Для этой цели Тимур выбрал только перешедшего к ним в класс Ваню Маркина, более известного в школе под кличкой Мара. Он был опытен в этом деле и являлся второгодником, что в совокупности делало его самым авторитетным среди всех шестиклассников. Тимур подошёл к нему и прямо попросил:

— Мара, мне надо научиться курить, покажи.

Иван даже не удивился. Видимо, Тимур был не первый, кто подошёл к нему с этим предложением. Мара был выше ростом и гораздо крупнее, он просто отодвинул Тимура в сторону и коротко сказал:

— Отвали!

Тимур был готов к такому повороту, догнал одноклассника и предложил ему сделку: Мара научит его курить, а Тимур сделает за него в этот день всё домашнее задание. Второгодник глубоко задумался, прикинул и сказал:

— Папиросы и спички сам принесёшь.

— Мара, откуда? Кто мне продаст?

— У отца стырь.

— Он не курит.

Ваня опять тяжело задумался, упускать такую выгодную сделку ему явно не хотелось.

— Ладно. Деньги есть? Давай двадцатчик, сам куплю.

Тимур с радостью протянул ему два «дикона» (дикон — десять копеек), которые только что выиграл у сверстников в пристенок. Договорились провести это поучительное занятие завтра после уроков за школой. На следующий день у Тимура ничего не получилось поначалу гасли спички на ветру, потом папироса никак не хотела загораться. Концы завязанного пионерского галстука из-за сильного ветра постоянно мешали рукам. В этом деле Мара уже был опытным товарищем, он терпеливо объяснил, как надо держать руку с горящей спичкой, стоя спиной к ветру. И показал на своём личном примере: закурил несколько папирос из пачки Тимура и, тут же загасив, спрятал бычки обратно. Тимур несколько раз неудачно повторил попытки. Мара не выдержал и сказал:

— Да сними ты этот галстук, в карман засунь! Сожжёшь ещё на фиг. Меня вон из пионеров исключили, и ничего, галстук шею не жмёт теперь.

— Не, Мара, снимать не буду. Я же в форме. А галстук — это как знамя! У меня два деда на войне погибли. А ты — «в карман», блин!

На этот довод Ивану возразить было уже нечего. Когда Тимур после нескольких попыток всё же вдохнул в лёгкие дым, обратно уже выдохнуть не смог и тяжело закашлялся сквозь слёзы.

Терпение Мары лопнуло:

— Всё! Ша, я сказал. Харэ! На сегодня хватит. Если хочешь, давай вечером в подвале нашего дома, пачка и спички у меня останутся. Не бзди, пацан, научим! Держи мои тетрадки, вечером и принесёшь.

Вечерние практические занятия были сорваны отцом Тимура, который в этот день работал в ночную смену и был дома. В квартире он тут же учуял запах курева. За время передачи опыта курения школьная форма пропахла табачным дымом. Отец повёл носом, внимательно посмотрел на Тимура, вздохнул и сказал:

— Вечером на шахту пойду пешком, вместе выйдем. Возьми с собой спортивную форму и кеды. И найди мою спортивную сумку.

Тимур ничего не понял, но, очень обрадовался, что так легко отделался. В кладовке за старыми вещами он отыскал чёрную спортивную сумку наподобие рюкзака. Отец в молодости увлекался акробатикой и до сих пор мог запросто сделать на пляже стойку на руках или, для полного восторга сынишки, закрутить колесо на турнике. Вечером по дороге на шахту они зашли в Дворец культуры, поднялись на второй этаж и вошли в зал, на двери которого была надпись: «Танцевальный зал». Тимур тут же подумал, что сбежит отсюда при первой же возможности. Ещё бы, если кто в школе или во дворе узнает, что он стал ходить в этот танцевальный класс — станет посмешищем для всех! И никогда уже не сможет отмыть такой позор, и тем более резко повзрослеть. Но, в зале были только пацаны одного возраста лет по десять-двенадцать, все в трико и майках. В центре зала стоял молодой мужчина в синем спортивном костюме и с крупной надписью «РСФСР» на спине, а все остальные бегали по кругу.

Тренер подошёл к ним, поздоровался с отцом за руку и, указав Тимуру на дверь в конце зала, сказал:

— Меня зовут Борис Степанович. Там переоденься и подключайся к остальным.

Вот так Тимурка и оказался в секции бокса, которая впервые открылась в посёлке этой осенью. Туда ходили ребята со всей округи, занимались в две смены — младшая группа и подростки. Занятия проводились через день по очереди с танцевальным кружком. Перед тренировкой выносили боксёрские мешки и груши, ставили стул, один боксёр, самый тяжёлый, садился, а самый высокий вставал на спинку и, балансируя, накидывал петлю троса на крюк в потолке.

Одна стена была в зеркалах для тренировок танцевальных па (фр. pas — «шаг››), напротив которых боксёры учились проводить «бой с тенью». Обычно занятия начинались с разминки, затем тренер показывал боксёрскую стойку, движения защиты и удары. Далее спортсмены разбивались по парам согласно весу и росту. Тимур быстро подружился с пацанами. Правда, после первых же пропущенных ударов пришлось несколько раз всплакнуть про себя, тихо в сторонке, но вскоре, привыкнув к синякам и разбитым губам, поселковый мальчишка уже с нетерпением ждал каждую тренировку и не представлял свою жизнь без спортзала.

А курить он так и не научился никогда! И даже потом привёл в тот зал Ваню Маркина. Со временем боксёров на тренировках становилось всё меньше, народ по разным причинам отсеивался, и к весне все стали заниматься в одной группе. Основной костяк был с разных концов посёлка, держались все особняком, в местных конфликтах старались не участвовать, но могли всегда появиться в любом районе и правильно ответить на резонный вопрос местных: «Пацан, ты с какой улицы и кого здесь знаешь?»

После окончания восьмого класса Тимур поступил в техникум, расположенный в областном центре в часе езды от посёлка. Тренировок не бросил и к диплому смог выполнить разряд кандидата в мастера спорта (КМС) в наилегчайшем весе — до сорока восьми килограмм («вес мухи»). Боксёр знал от тренера, что есть договорённость руководства ДЮСШ с военкоматом о том, что он будет служить в спортроте недалеко от дома. Поэтому к призыву относился совершенно спокойно, зная, что и в армии не оставит занятия боксом. Такого понятия как «закосить от армии» в те времена не существовало в принципе. Будущий защитник Отечества уже ждал с нетерпением своего призыва и мечтал выполнить к концу армейской службы разряд мастера спорта СССР.

Сегодня призывник Кантемиров с самого утра прошёл заключительную медицинскую комиссию, которая уже в очередной раз показала годность его молодого организма к несению строевой службы. В подтверждение этого вердикта людей самой гуманной профессии Тимур получил на руки под роспись повестку, предписывающую ему окончательно явиться завтра к 9:00 на сборный пункт военкомата. Легко было на душе у Тимурки!

Путь домой заканчивался, оставалась последняя остановка у небольшого посёлка около уже давно закрытой шахты под номером сорок четыре, сам посёлок так незатейливо и назывался — «Сорок четвёртая» или «Заозёрная», а местные пацаны называли себя не иначе как рыбаки. Слава об этих рыбачках ходила дурная: поговаривали, что могут и втроём на одного, и через раз с кастетами ходят. Автобус остановился у старого, покосившегося бетонного здания, и в пустой салон на заднюю площадку запрыгнули, оживлённо переговариваясь, четверо молодых парней лет по двадцать. Эта встреча, хотя и на нейтральной территории, ничего хорошего не сулила, поэтому Тимур сразу пересел на противоположное сиденье, лицом к задней площадке. Пацаны враз замолчали и уставились на чужака. Один из них, высокий, в спортивном костюме и кедах, через зуб сплюнул на пол салона. Тимур знал его ещё по секции бокса. Был он на год старше Тимура, звали его Радиком, охотно откликался на кличку Радя. Походил с год на тренировки и пропал. Обычное дело. Но краем уха Тимур слышал, что он где-то попался на краже и даже сел по малолетке. С тех пор они не виделись. Радя бросил горсть монет в кассу, выкрутил на всех билеты и резко уселся напротив Тимура.

— Здорово, пацан! Да расслабься ты, всё путём. С города, с тренировки едешь?

— Здоров, коль не шутишь. С военкомата, завтра в армию.

— Ни фига себе! Завтра? На два года? А я вот уже — два года!

И Радик радостно заржал на весь автобус и показал кулак с татуировкой на фаланге пальца, означавшей, что владелец данного перстня отсидел за грабёж. Тимур посмотрел внимательно на пальцы и удивился:

— А слух ходил — тебя по краже взяли?

— Тимур, какая на фиг кража! Гоп-стоп был. По краже бы условняк дали. Ладно, давай по делу базарить. Пацаны, падайте сюда.

Рыбаки молча расселись вокруг Тимура, один сел рядом и стеснил его к окошку. Тимур с тоской подумал: «Начинается. Вот блин, опять. И Виктрчу с отцом обещал...» И решил, если сейчас начнётся махач, первым бить Радю правой прямой в челюсть. А с остальными — как получится.

Для этого Тимур вернул задом наглеца на место, широко раздвинул ноги, подготовился и с улыбкой спросил:

— Вчетвером на одного, Радя? Западло это! Ты там какую зону-то топтал? Не красную, случаем?

Радик мгновенно ощерился. Прозвучали обидные и рисковые слова. Но автобус, хотя и медленно, но приближался к «Комсомольской», а тут уже была для «Рыбачков» чужая территория. И Радя процедил:

— Ша, я сказал! Никто тебя не тронет. Мы знаем, что ты не при делах. Вот и едем базарить с вашими старшими за Рассола. Тебя в ментуру вызывали?

— С утра сами пришли. Виктрч и ещё один был, без формы, из городской.

— О чём базарили? И чё, Тимур, тебя даже в цугундер не закрыли?

— Радя, а ты чё, прокурор, мне такие вопросы здесь задавать?

Радик враз замолчал и задумался. Он был один в этой делегации с реальным сроком отсидки, и они ехали на базар со старшими в чужой посёлок. Себя Радя начал уже причислять к ворам и захерить на корню столь важную миссию в самом начале базара означало поставить крест на всём деле. Зона научила соображать быстро, и он понял, что, если они сейчас с Тимуром перетрут всё нормально, это будет в плюс при дальнейшей разборке. Радя спокойно произнёс:

— Братан, я сказал, к тебе предъявы нет, но нашего корефана Сома завалили на твоём посёлке. Тимур, ты меня знаешь, я за керю на пику пойду! Мы знаем, что ты там был вначале, знаем, что махался с Сомом в парке один на один, знаем, что потом ушел с тёлкой и ты не при делах. Сома в ДК завалили. Тимур, мы уже до фига чё знаем, а ты завтра в сапогах будешь, где потом искать тебя?

Тимур внимательно смотрел на руки собеседника и видел, что молодые рыбаки только и ждут команды старшего на махач. Молча оглядел всех и спокойно ответил:

— Радя, моя подруга — не тёлка.

Радик вздохнул и сказал своим:

— Пацаны, мы тут с корешем сами перебазарим, там постойте чутка.

Молодёжь уныло переглянулась, соображали они гораздо медленнее вожака.

— Пусть сидят, — улыбнулся Тимур. — Лучше в автобусе сидеть, чем в цугундере на нарах. Правда, Радя? А мы с тобой на площадке сзади «пешком посидим» и всё сами перетрём.

Радик, довольный таким исходом дела и тем, что его опять выделили в старшие, вразвалку прошёл за Тимуром.

За четыре дня до этой поездки, 9 мая, в посёлке были традиционные народные гулянья, посвященные Дню Победы. В году было всего два таких дня: ещё был День шахтёра, который отмечали в конце августа. Обычно ближе к вечеру местный вокально-инструментальный ансамбль «Горняк» устанавливал свою аппаратуру на балконе ДК, и уже подгулявший народ до ночи танцевал на улице, на единственной площади в посёлке, под чутким присмотром каменного Владимира Маяковского. Это было единственное грандиозное по своему масштабу мероприятие весной, в ближайших посёлках были только клубы, да и то постоянно закрытые. Поэтому пацаны со всей округи старались не упустить такой возможности закадрить на бесплатных танцах девчат и заодно помахаться с местными. О времени и месте заранее договаривались через старших. Было и постоянное место драк — заросший парк за Дворцом культуры, место глухое, без всякого освещения. Если в обычные дни на посёлке были только местные разборки, то перед лицом внешней угрозы поселковские пацаны забывали о былых распрях, объединялись в одну сплочённую команду и старались для качества подключить своих боксёров.

Так было и в этот вечер. В самый разгар гулянья среди толпы забегали пацанята с известием, что пришли заозёрские, стоят ватагой за ДК и ждут разборки. Тимур только набрался храбрости пригласить на танец красавицу Лену, которая жила в доме напротив, как ему свистнули Санёк с Валеркой, друзья по боксу. Отказаться от такого дела Тимур просто не мог. Да и, зная, что на днях забреют в войска, подумал, что это последний махач перед армией, который ну никак нельзя было пропустить.

Когда они втроём подошли к месту запланированного мероприятия, народ уже собрался. Глаза привыкли к темноте, и стало видно, что заозёрских чуть больше десятка, а наших было раза в два больше. Обе противоборствующие стороны стояли друг напротив друга и вяло переругивались, кто-то находил в толпе своих знакомых и вспоминал старые обиды. Народ потихоньку заводился! Рыбаки ждали подкрепления, часть заозёрских задержались на точке, торгующей самогоном. Ночи были ещё прохладные, Тимур был в одной рубашке и громко спросил в темноту: «Чё тянем, рыбачки? Слабо один на один махнуться?» Из толпы напротив, чуть пошатываясь, вышел высокий коренастый парень явно за двадцать лет. Это был уже возраст старших, и делать ему здесь было нечего. Парень громко икнул и спросил:

— Это кто тут такой борзый? Выходи один на один!

Это было неправильно, старшие никогда не вмешивались в драки молодых, а только потом проводили разбор полётов, выделяя отличившихся и наказывая ссыкунов. Но качать понятия или давать обратку было уже поздно. Тимур вышел, помахал руками, разогревая мышцы, и встал в стойку. Парень, широко расставив свои длинные руки и дыша перегаром, начал обходить Тимура слева.

— Боксёр, что ли? Ручками помахал. А я самбист! Щас у меня полетишь.

Тимур быстро сделал широкий шаг вперёд и просто ударил прямой правой в челюсть. Удар получился наполовину: во-первых, шаг был слишком широкий и не удалось вложить в удар весь свой вес, а во-вторых, рука была поставлена по диагонали вверх, что тоже смягчило силу удара. Но этого вполне хватило пьяному сопернику. Он упал на спину, перевернулся, попытался встать на колени и с удивлённым возгласом: «Бля-я!» — снова завалился на бок. Это был сигнал к действию! Местные тут же рванули вперёд, перепрыгивая через упавшего врага, а заозёрские не стали ждать атаки явно превосходившего по численности противника и кинулись врассыпную через кусты. На месте схватки остались только Тимур со своим поверженным оппонентом. Парень уже сидел на земле и медленно приходил в себя: держался за челюсть, крутил головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Боксёр подошёл, подал руку, помог встать, отряхнуться, и спросил:

— Продолжать будем?

— Не-е, харэ.

И они двинулись вместе к свету у арки ДК, переговариваясь на ходу:

— Чем ты меня так вмазал? Вроде в руках ничего и не было?

— Кулаком и дал.

— Пипец! Как молотком въехал. Тебя как зовут?

— Тимур.

— А меня Сом. А по кликухе тебя как?

— Так нет клички.

— Чего так?

— Так вышло.

— Тогда я — Толян Сомов. Поэтому и Сом.

— Нормально! А я думал, у вас там, у заозёрских, у всех рыбьи кликухи.

Оба рассмеялись. Сом, опять схватился за подбородок и на прощанье спросил:

— Слышь, Тимур, у тебя ничё бухнуть-то нет?

— Нет. Да и не пью я совсем.

— Чего так?

— Так вышло.

Сом хотел опять заржать, но быстро передумал, улыбнулся и сказал:

— Ты это, будешь у нас на посёлке — скажи, что Сома знаешь. Ни одна падла не дёрнется. Я ведь, в самом деле, до армии в секцию самбо ходил.

— Базара нет! Да вот только и меня забирают в армию на днях.

— Ёлы-палы! А я уже отслужил. Дальний Восток, танкист, механик-водитель Т-64.

— Везёт тебе, а у меня всё ещё впереди.

— Не гони и не борзей поначалу. И это, сержантов там не бей, никак нельзя! В армии это западло, не поймут. И всё путём будет! После службы найди меня, расскажешь, чё там было, как отслужил. И на этом они распрощались, ещё не зная, что это была их первая и последняя встреча. Тимур всё же отважился и пригласил Лену на танец. После танца предложил проводить её до дому (всё равно же по пути), Леночка для приличия сказала, что пришла с подругами, но уже замёрзла и, наверно, пора уже идти домой. Обрадованный Тимур быстро сбегал за своей курткой, оставленной у знакомой ещё с бараков гардеробщицы тёти Вали, и они с Леной до двух часов ночи гуляли по посёлку. Тимур был счастлив: надо же в один вечер вполне так нормально помахался и такую девушку домой проводил! Даже обещала прийти на проводы. Вот только пальцы правой руки сильно ныли, но это было делом привычным, и Тимур дома быстро заснул.

Следующий день был выходным. Тимур проснулся от толчка в плечо и спросонья никак не мог понять, что происходит. Плечо тряс отец, который требовательно сказал:

— Давай вставай быстрей, приводи себя в порядок. К тебе из милиции пришли!

Сон мгновенно пропал, Тимур вскочил, оделся, быстро умылся и прошёл в большую комнату, где уже сидели отец, участковый и незнакомый молодой высокий мужик в джинсовой куртке. Мама суетилась на кухне. Виктрч грозно посмотрел на Тимура:

— Вот и наш спортсмен изволил проснуться! Как спалось опосля вчерашнего? Рука не болит?

Тимур ничего не понимал. Неужели Сом его заложил? Всё же по чесноку было. Дал-то один раз всего, и то удар нормально не получился. На всякий случай произнёс:

— Спал хорошо. Спасибо, Виктор Викторович, за заботу. Рука не болит.

Участковый вздохнул, взглянул на отца и сказал:

— Тимур, ты парень грамотный, вона уже технарь закончил. Отец твой говорит, на днях в армию пойдёшь. Неужели ты думаешь, что я с товарищем оперуполномоченным из города заявился к вам с самого со сранья про твой сон выяснять? А ну-ка рассказывай, что вчера вечером натворил за ДК, и кто ещё с тобой был там?

— Да ничего я не творил! Танцы вчера были, народные гулянья. Потом домой ушёл.

И, секунду подумав, добавил:

— Один.

Незнакомый мужик медленно произнёс:

— Та-ак! Товарищ не понимает.

Он посмотрел в глаза Тимура и быстро спросил:

— Скажите, а вы были знакомы с Сомовым Анатолием?

Обращение на «вы» удивило и испугало Тимура: «Точняк Сом, падла, заложил! Ну, козёл! Сам вызвался один на один. И ментам вложил. А ещё самбист называется, блин!»

Тимур молча переводил взгляд с опера на участкового, соображая — тупо отрицать всё до конца или признаться только в махаче один на один.

Виктрч опять вздохнул и сказал:

— Лады, пацан. Правильного из себя делаешь? Нормально! А Анатолия Сомова сегодня утром нашли мёртвым в ДК. И я знаю, что вчера у тебя с ним было. Вот тебе листок бумаги, садись и пиши — всё как на духу. Подробно — где, кто и с кем дрался. И помни, что от твоей писанины сейчас зависит всё: с нами поедешь в околоток или дома останешься. Может быть. А может и не быть! А мы пока с твоим отцом покалякаем, жисть нашу молодецкую вспомним.

Виктрч ещё с молодости был знаком с отцом Тимура, они вместе занимались в гимнастическом кружке при местном ДК. В доме даже была фотография, где они оба участвуют в акробатическом этюде с лозунгом под потолком: «Слава Сталину!»

Все втроём пошли на кухню. Тимур взял ручку, сел за стол и подумал: «Кранты, вот тебе и последний махач перед армией. Кто же этого Сома завалил? И почему в ДК? Он же один был и потом к своим двинул».

Из кухни вышел отец, достал из кладовки бутылку водки, подошёл к Тимуру и вздохнул:

— Что ты наделал, сынок! Пиши всё, как было. Виктрч — мужик правильный, поможет.

И Тимур, прогнав в голове весь вчерашний вечер с самого начала, подумал, что всё равно никого не заложит, а Сом уже мёртв. И начал писать про драку: мол, темно было, запомнил только одного Сомова. А про Лену не стал ничего указывать, не хотел её приплетать к этой истории. Одного листа хватило. Дверь на кухню была закрыта, только слышны были голоса. Посидел, подождал, пока позовут. Из кухни вышел только участковый, сел рядом, взял исписанный лист и, шевеля усами, внимательно прочитал. Затем опять тяжело вздохнул и сказал:

— Тимур, скажи спасибо бабе Вале. Она уже дала показания, как ты оделся и ушёл. А после твоего ухода в буфет зашли пацаны с Заозёрного. Опознала она среди них и Сомова, живёхонек был ещё, даже, говорит, довольный заходил. А Рассола ты наверняка знаешь? Леонидом его зовут, Огурцовым. Где он сейчас быть может?

— С Рассолом знаком, где-то в бараках у шахты живёт, точно не знаю.

Виктрч, глядя Тимуру в глаза, произнёс:

— Есть у нас его адрес, дома одна мать сейчас. Ищем мы его, одного уже взяли, кого — не скажу, вечером сам всё от своих дружков и узнаешь.

В комнату зашли отец с городским сотрудником. Участковый показал ему письменное объяснение Тимура и спросил:

— Товарищ лейтенант, что делать-то будем? Наш боксёр по делу краями прошёл, не убивец он, ясен пень. Может, не будем парнишке судьбу ломать? Дадим шанс защитнику свой долг перед Родиной выполнить? Авось хоть в армии спортсмену мозги вправят!

Оперуполномоченный вдруг улыбнулся, став ещё моложе, и с гордостью сказал:

— А я в десантуре отслужил, в Пскове! И у меня первый разряд по самбо.

Виктрч удивлённо посмотрел на молодого лейтенанта:

— Оно как! Десантник, значит. Самбист. Молоток! А я вот всё в пехоте, между прочим — царице полей!

Участковый сложил вчетверо исписанный листок и протянул отцу Тимура:

— Возьми, почитаешь на досуге и с сыном поговоришь. А мы с Тимуром сейчас всё как надо напишем.

Они сели вдвоём за стол, и Тимур уже под диктовку участкового быстро написал новое объяснение: так и так, мол, был на танцах, в драках не участвовал, около 22:00 взял куртку в гардеробе и пошёл домой. В конце добавил: «Написано собственноручно» — и поставил дату и подпись. Этот листок был аккуратно уложен в планшетку, и незваные гости ушли. Отец сел на диван и внимательно прочитал оставленный листок. Долго сидел и размышлял про себя. Потом произнёс:

— Виктрч сказал про тебя, что ты парнишка нормальный, но в посёлок после службы лучше не возвращаться. Сегодня у тебя был первый звоночек, Тимур. Думай сам, как дальше жить будешь.

Примерно так всё и рассказал Тимур, стоя на задней площадке автобуса вместе с Радиком. Только не стал говорить про свои первые показания и с кем именно ушёл с танцев. Радя выслушал внимательно, не перебивая, и, когда Тимур замолчал, спросил:

— А опера этого как звали?

— Не представлялся. Сказал только, что в десантуре отслужил.

— А о чём они с твоим отцом базарили?

— Не слышал: дверь на кухню закрыли и радиоточку включили.

Радик нахмурил лоб и с видом бывалого задумчиво произнёс:

— Отмазал твой отец тебя, Тимур. Век воли не видать — отмазал! При таком раскладе тебя должны были в «луноход» кинуть и в цугундер на трое суток закрыть, а потом как карта ляжет. Молоток твой батяня. Уважаю! Мой только водку хлестать может. Даже мне адвоката не нанял, падла!

Радя зло сплюнул. Автобус уже проехал первую остановку посёлка и подъезжал по улице Коммунистической к конечной станции. В посёлке так и говорили, объясняя проезд дальше: «По Коммунистической и до тупика! Там — конечная».

Тимур вдруг спросил:

— Радя, слушай, я вот с детства знаю, что к вам на Заозёрный одному лучше не соваться. И ты наверняка тоже не гулял один по нашему посёлку. А что мы с тобой делим? Год назад, на День Шахтёра, к нам махаться челябинские приехали, целый автобус. Так мы с вашими объединились и всю ночь их гоняли по посёлку. А в этот раз мочим вон друг друга! Чего нам не хватает?

Радик задумался и ответил:

— Хрен его знает, Тимур. Ещё наши отцы дрались на этих танцах. Получается, чтобы мы не дрались между собой, на нас должен кто-то напасть?

Затем протянул руку и сказал с улыбкой:

— Лады, Тимур! Ты всё правильно сделал. С армии откинешься, заглядывай к нам на Сорок четвёртую. Скажешь, что меня знаешь — никакая падла не дёрнется.

Хотел Тимур сказать, что эти слова уже слышал, но только улыбнулся и молча протянул руку. Из автобуса вышли вместе, призывник отправился в парикмахерскую делать свою причёску под абсолютный ноль, а группа сотоварищей рванула к единственному в посёлке ресторану «Южный».

Вечером были традиционные проводы в армию. Призыв уже шёл полтора месяца, и в основном все друзья-приятели уже служили. Народу собралось немного: отец с матерью, младший брат, Санёк с Валериком, которые тоже ждали армейской повестки этой весной и, как обещала, пришла Леночка. Тимур впервые в жизни выпил две стопки водки, сильно опьянел и с трудом проснулся в своё последнее утро на гражданке.

Вот с таким сумбурным запасом в голове: отцовского воспитания, поселковых понятий и комсомольских лозунгов — Тимур шагнул в самостоятельную жизнь. И если бы сейчас кто-то ему сказал, что он в первые же сутки в войсках распрощается со своей боксёрской карьерой и прослужит в Германии целых шесть лет; а затем, уже в недалеком будущем, но совершенно в другом государстве, сам будет работать в питерской милиции и пройдёт путь от дознавателя, опера и до старшего следователя — Тимур счёл бы эти слова личным оскорблением, и вполне мог начистить рыло такому провидцу. А может быть, просто посмеялся бы над этими глупыми фантазиями. Хорошо, что человечеству не дано точно знать, что ожидает каждого из нас в следующий день его жизни. И всё было у нашего парня ещё впереди...

(а история только начинается)

Загрузка...