Куда идем мы… - 2

Глава тридцать четвертая. Нижняя Куэнга, Сретенский район

(в которой кто-то ошибается, но непонятно – кто)

с. Нижняя Куэнга,

Сретенского сектора

Забайкальской локации.

52°07′ с. ш. 117°03′ в. д.

После эпопеи с поваленным Деревом Роста некоторое время все было тихо, и паломники продвигались на запад без особых приключений. Не считать же таковыми стычки с немногочисленными бандами демонов, достаточно скорбными умом, чтобы решиться напасть на высокоуровневых паломников. В этих быстро заканчивающихся драках Псих, Жир и Тот волей-неволей оттачивали свое боевое взаимодействие, и к Забайкальской локации уже представляли собой вполне слаженную группу с отработанной тактикой командного боя. Мало что изменилось и после перехода в другую локацию – по Забайкалью они продвигались в таком же примерно режиме, как раньше по Амурке. Псих даже немного заскучал – все-таки рутинная скучная жизнь была не для него.

А жизнь действительно стала довольно однообразной. Отряд неспешно шел на запад. Иногда паломники разрешали себе отдых и останавливались на день-два в попутных крупных селах. Там Четвертый служил на заказ молебны (благо слухами земля полнится, и слава о «молодом служителе со святостью» бежала впереди него), а боевая тройка монахов брала подряды на уничтожение окрестных хищников, бандитов и разбойников. Заработав таким образом на жизнь и на пропитание, паломники шли дальше уже без остановок, и лишь когда деньги и еда заканчивались, снова останавливались «на заработки». Надо сказать, что спрос на услуги Четвертого был весьма велик, все-таки святость в этих диких краях была чрезвычайно редким явлением. Молебны ему заказывали в товарных количествах, и, как следствие – по дороге монах довольно неплохо прокачивался. С учетом солидного буста от Плода Роста, он уже был достаточно близок к тому, чтобы взять первый уровень «Святости». Ну пусть не к Чите, но ближе к Иркутску – точно должен быть взять.

Спокойная жизнь паломников закончилась в селе Нижняя Куэнга.

Ну как – «селе»? Один-единственный жилой дом сложно назвать не то что селом, но даже деревней. В доме жил дед, седой как лунь, но еще крепкий. Он охотно пустил путников на ночлег и даже денег за постой не запросил. Последнее было особенно кстати, потому как и деньги, и еда были у путников на исходе. Даже не на исходе, а тупо закончились. Не рассчитали малеха, а потом и заработать негде было.

– Дед, а впереди никакого крупного села не будет? – спросил Четвертый, растущему организму которого голодание давалось тяжелее всего.

Дед медленно покачал головой и махнул рукой.

– Да какие там села? От меня и до самого Нерчинска ничего больше не будет. Ни городов, ни сел, ни домов жилых. Ничего, кроме зла, вас там не ждет.

– Чего? Зла? – переспросил Псих. – Это какого зла?

– Древнего, – пояснил дед. – Необоримого.

– Дед, – предложил Псих. – Ты нас не пугай. Ты толком объясни.

– А что объяснять? – пожал плечами дед. – Зло – оно и есть зло. Не надо честным людям с ним связываться. Не совались бы вы, монахи, туда. Поганые дальше места. Шли бы вы обратно.

– Нам нельзя обратно. – пояснил Четвертый. – Нам на запад идти надо. Обет у нас такой.

– Тогда обойдите, – предложил хозяин. – По реке, по Куэнге, значит, поднимитесь вверх до Чернышевского, а там по трассе на запад, куда вам там надо.

– Что же там за зло-то такое, – заинтересовался Псих. – Что трое сильных воинов и святой монах его бояться должны?

– Может, вы и сильны, не знаю, – не стал спорить дед. – Да только сила от зла не спасает. Зло – оно свое со всех возьмет. И с сильного, и со слабого.

– Сила зло и уничтожить может. – возразил Псих.

– Обычное – да. – согласился дед. – Но я же говорю – это старое зло. Древнее. Его просто силой не взять.

Он понизил голос и сказал тихонько:

– Дальше – земли Госпожи Белые Кости. Не ходите к ней. Не надо.

– А что так? – спросил молчавший доселе Жир. – Помрем что ли?

– Да не обязательно, – сказал дед. – Она не всех до смерти замучивает. Кто-то и живой остается. Земли-то ее вы, может, и пройдете насквозь, да только целыми не выйдете. Отъест она от вас. От всех отъест.

– А что за госпожа такая? – заинтересовался Четвертый. – Расскажите, дедушка.

– А что рассказывать? – дед было замкнулся, но потом все-таки продолжил. – Места-то тут у нас не простые. Про каторгу Нерчинскую слышали наверняка? Здешняя земля горем людским до костей пропиталась. А где горе – там и зло. Вот на горе людском Госпожа Белые Кости силу и набрала. Это очень древний демон, и очень сильный. Я сколько на свете живу – столько про Госпожу Белые Кости и рассказывают. И до меня о ней говорили, и после меня, боюсь, тоже говорить будут.

– Старая бабушка, значится, уже – с некоторым сожалением сказал Жир. – Какая уж тут нафиг любовь? Нет уж, это без меня. Я хоть и большой, а в сказки не верю. А одолеть эту бабку как-то можно?

– А откуда ж я знаю? – удивился старик. – Ее многие одолеть пытались, вот только на моей памяти не вышло не у кого.

– «Ни у кого не получилось» – это не то же самое, что «невозможно», – заметил Псих.

– Так я же не спорю, – покладисто согласился старик. – Может, ты и великий герой и сможешь ее одолеть. Вот только за все платить надо. И за это победу тебе тоже заплатить придется. Дорого.

– Дед, а ты не каркай и меня не пугай, – обозлился Псих. – Мы монахи. Нам зло уничтожать положено. Людей от зла спасать.

– Ну тогда уничтожай, – легко согласился дед. – Вот прямо завтра с утра идите и уничтожайте. Ладно, спать пора, время позднее.

– Хорошо, дед, на последний вопрос только ответь, – попросил Псих. – В чем ее сила, можешь мне сказать?

Старик долго смотрел на Психа и молчал. Псих уже решил было, что ответа не будет, но дед наконец глухо проронил:

– В любви, – и после паузы добавил. – В мире, где правят горе и зло, любовь – страшная сила.

И тут же сказал, как отрезал:

– А теперь – спать!

Где-то в Сретенском секторе

Забайкальской локации.

52°06′ с. ш. 116°91′ в. д.

Земля Госпожи Белые Кости ничем не отличалась от других территорий – разве что полным отсутствием человеческого жилья. Отряд шел и шел, но не то что сел – хуторов не попадалось.

Потом начались странности. Псих почувствовал, как на него волной накатило какое-то странное раздражение, которое сменила беспричинная радость, чтобы в свою очередь уступить место неясной тоске.

Обезьян насторожился.

С его путниками тоже творилось что-то неладное. На лице Четвертого появился румянец, Жир же вдруг ни с того, ни с сего яростно засопел. Только по бесстрастному лицу Тота невозможно было понять – одолевают его какие-нибудь страсти, или нет?

– Я не понимаю, почему мы должны голодать! – вдруг раздраженно сказал Четвертый. – У нас были средства, у нас всегда есть возможность заработать денег – и я не понимаю, как так получилось, что у нас в данный момент ни денег ни копейки, ни еды ни крошки? Я голоден! Я хочу есть! Что мне делать?

– Это потому что у нас завхозу пофиг. – охотно поддержал тему Жир. – Он у нас выше забот о хлебе насущном. Он же у нас великий. И сам он великий, и враги у него великие, и деревья вековые он валит за нефиг делать. Что ему какая-то презренная еда? Он выше этого.

– Псих! – требовательно сказал Четвертый. – Псих, я хочу есть.

– Вообще-то эту реплику обычно произносит Жир. – хмыкнул Псих.

– Это не смешно, Псих! – юноша покраснел еще сильнее. – Тебя никто не заставлял брать на себе обязанности завхоза. Но если уж ты их взял на себя – это целиком твой косяк. Давай думать, как решить проблему.

– Как ты ее решишь? – взвился Псих. – Здесь никакого жилья в окрестностях, негде еды добыть. Вот разве что грибочков тебе пособирать могу. Грибной супчик тебя устроит?

– Устроит, – ледяным голосом сказал Четвертый.

– Ты только грибочки перед закладкой в котел проверь, – посоветовал свин. – Он сейчас злобный, с него станется и мухоморами нас покормить.

– А что значит «нас»? – удивился Псих. – Я думал, мы вместе грибы собирать пойдем. Вон, во Франции свиней специально для поиска трюфелей дрессируют.

– Во Франции, может, и дрессируют! – не стал спорить свин, усаживаясь на травку. – А здесь, в Даурии, свиньи целый день вещи таскают, пока разные обезьяны налегке скачут. Поэтому сейчас свиньи отдохнут, а обезьяны соберут всем грибов на ужин.

– А ты не забурел ли, рыло поросячье? – с обманчивой тихой вкрадчивостью поинтересовался Псих.

– Пускай старший рассудит! – развел руками Жир. – Глава группы у нас Четвертый. Как он скажет, так и будет.

– Жир прав, – тут же сказал Четвертый. – В любом случае кому-то надо остаться меня охранять – помнишь же, что дед про демона говорил. А ты устал меньше всех – они действительно вещи тащили, а ты налегке шел. Значит, тебе и идти за грибами.

– Ну ладно, – не стал спорить Псих и пристально посмотрел на спутников своими огненными глазами. – Ждите здесь, я скоро вернусь.

И, прихватив котелок, он скрылся в лесу.

В ожидании обезьяна монахи болтали – но как-то очень странно беседовали. Четвертый все время ныл о том, какой он голодный, Жир же сидел мрачнее тучи и методично перечислял обиды, которые нанес ему Псих. Никто из них не слушал и не собирался слушать друг друга – им требовалось лишь слить свое раздражение наружу, в не внимать сетованиям других. При этом ни Четвертому, ни Жиру их поведение, в отличие от Психа, вовсе не казалось странным.

– Кто-то идет! – вдруг сказал Тот.

Действительно, по направлению к расположившимся на отдых монахам по тропинке двигалась явно человеческая фигурка.

Жир встал и подхватил грабли.

– Тот, присмотри за Четверкой. Пойду-ка я посмотрю, кто это к нам пожаловал. – распорядился свин и двинулся навстречу путнику.

Вскоре стало понятно, что к ним приближается молодая красивая девушка лет семнадцати-восемнадцати. Свин, разумеется, немедленно распушил хвост, и затоковал как тетерев, именуя гостью не иначе как «красавица». Та, впрочем, охотно поддерживала разговор, между делом рассказав, что их хутор к западу отсюда, что она младшая дочь и потому живет с родителями, и мужа ей нашли такого, который вошел в семью…

На этом месте Жир пришел в восторг и порывался подробно рассказать, как он сам жил в примаках, и его едва заткнули общими усилиями.

Еще Катя – так звали женщину – рассказала, что сейчас муж нанялся на строительство моста, что идет в двенадцати километрах отсюда, и она несет ему домашнего хлеба на неделю и каши на сегодня, но с удовольствием поделится с монахами, потому что муж у нее чрезвычайно богобоязненный человек, и не простит, если она оставит святых людей без подаяния.

Жир опять возликовал и хотел было немедленно приступить к трапезе, но Четвертый категоричным тоном заявил, что они дождутся возвращения Психа и сядут есть только все вместе.

В ожидании Психа они коротали время за беседой, и вскоре всем казалось, что они с Катей уже сто лет знают друг друга. Разговор лился сам собой и даже стесняющийся обычно Четвертый разболтался и разулыбался.

Все испортил вернувшийся Псих.

Увидев Катю, он тут же поставил ведро с грибами на землю и выхватил посох.

– Псих, ты что? – удивился Четвертый. – Совсем уже ку-ку? Ты что собрался делать?

– Это демон, – просто сказал Псих, не отрывая взгляда от Кати.

– Лечится тебе надо, Псих! – покрутил пальцем у виска Жир. – Какой нафиг демон?

– Что ты такое говоришь?! Катя – замечательная женщина! – запальчиво крикнул Четвертый и покраснел.

– О! – заржал Псих, от которого не укрылась реакция монаха. – Я смотрю, у нас тут первая любовь без меня случилась? Но так ты только скажи, Босс. Мы тебе сейчас быстро избушку сладим, Жир своими грабельками поле вам вспашет и проборонит, свадебку сыграем, живите да добра наживайте, совет вам да любовь, как говорится. Ну ее к бесу, эту Москву – она тыщу лет без нас стояла и еще простоит.

– А что это именно он на Кате женится? – вдруг возмутился Жир. – Тут и другие кандидатуры найдутся! Нафига ей этот пацан сдался? Ей серьезный, обстоятельный и хозяйственный мужик нужен. Я лично считаю, пусть она сама выбирает. Так справедливо будет!

– Ты с ума сошел? – завопил Четвертый. – Вообще-то Катя замужем, у нее есть муж!

– Муж, – буркнул свин. – Объелся груш. Нормальные мужики такую женщину одну не оставляют.

– У-у-у, как все запущено! – сказал Псих. – Я смотрю, пока меня не было, вам мозги уже основательно промыли. Так вы скоро резать друг друга броситесь. Ну да ладно, это дело поправимое.

И он без замаха, коротким ударом посоха перебил Кате шею.

Тело женщины тряпичной куклой упало в траву.

У Четвертого едва глаза не выскочили из орбит:

– Ты… Ты… Ты… – задыхался он. – Ты что натворил, убийца?

– Я же говорю вам – это был демон… – начал было Псих, но не договорил – Четвертый принялся читать сутру.

– А-а-а-а! – орал Псих, катаясь по траве. – Не читай! Выслушай меня, потом читай! Выслушай!!!

Но Четвертый мстительно дочитал всю сутру до конца и только после этого сухо сказал:

– Говори.

Псих сел, обалдело потряс головой и, немного придя в себя, сказал:

– Это был демон. Та самая Госпожа Белые Кости, о которой говорил дед. Она действительно умеет внушать любовь и мастерски играть чувствами людей, внушая им страх, ревность, раздражительность и тому подобное. Вы что – не заметили, как нами играли, какие у нас перепады настроения были?

– Со мной ничего не происходило, я чувствую себя абсолютно нормально! – упрямо заявил Четвертый. – А вот ты – ты убил человека! Хорошего человека, который не сделал нам ничего плохого! У тебя нет никаких доказательств, что это был демон. Твои слова – это только слова.

Четвертый немного помолчал, а потом твердо сказал:

– Тебе придется покинуть группу. Я не смогу идти дальше с убийцей.

– Может, ты меня все-таки выслушаешь? – спросил Псих, глядя на юношу тяжелым взглядом.

– Только давай без общих слов, – попросил Четвертый. – У тебя есть доказательства?

– Во-первых, – размеренно начал Псих. – Никого я не убивал, даже демона. Госпожа Белые Кости слишком опытный оборотень. За миг до моего удара она применила заклинание «освобождение от телесной оболочки» и ее дух невидимым облачком вылетел из тела, которое так и осталось лежать на земле бездыханным. Она жива и сейчас наверняка опять нас подслушивает, замышляя новую каверзу.

Четвертый покачал головой:

– Это опять слова-слова-слова. У тебя есть доказательства?

– Да ты что – издеваешься что ли? – психанул Псих. – Какие тебе доказательства нужны? Моих слов уже недостаточно?

– Нет, – покачал головой Четвертый. – Ты только что убил невинного человека. Я это видел своими глазами. Никаких доказательств того, что это был демон, ты привести не можешь. А вот то, что ты склонен к насилию и что жизнь человеческая для тебя ничего не стоит, я знаю не понаслышке.

На всю эту тираду Псих ответил одним коротким словом:

– Горшок! – сказал он, как сплюнул.

– Что, прости? – не понял Четвертый.

– Горшок с кашей, которой она собиралась вас кормить. Откройте его.

– И что будет? – не понял Четвертый.

– А ты открой и увидишь.

Четвертый взял горшок в руки, развязал тряпку, которой была завязана крышка и заглянул внутрь:

– Фу!!! – монаха едва не стошнило.

Вместо каши в горшке был клубок из отвратительно воняющих червей.

– Достаточно вам было просто понюхать это яство в ее присутствии, и ваш поход был бы уже закончен. – пояснил Псих. – Вас спасло только то, что Четвертый решил не есть без меня.

Монах брезгливо отбросил горшок в сторону и признал:

– Да, это меняет дело.

– Да ни хрена это не меняет! – вдруг вмешался в разговор свин. – Босс, что ты ведешься как ребенок? Он же сам, небось, и превратил кашу в червей, чтобы отмазаться. Этот умелец в мою жену превращался, да так, что даже я ничего не заподозрил, а уж кашу в червей превратить ему как два пальца об асфальт.

Псих тяжелым взглядом смотрел на Жира.

– А ты меня взглядом не дави, – сказал свин. – Я тебя не боюсь и не верю тебе. Ты накосячил с этим убийством, а теперь отмазаться пытаешься. Знаешь, что такого греха Босс тебе не простит. Катя не была демоном. Я тоже не вчера родился и демонов, слава богу, видел немало. Ничего в ней демонического не было, обычная девушка, встретившая нас на свою беду. И взглядом меня не сверли, я не из пугливых.

– Хватит! – прервал их Четвертый. – Я уже принял решение.