Кукла Яся

— Чё за история? — басит непонимающе третий.

Кхм.

Все они, будто сговорившись, пялятся на меня, и в квартире в этот момент повисает страшно неудобная тишина. Знаете, только характерного звука сверчков для полноты картины не хватает.

— Пацаны, — первым отмирает Илья. — Знакомьтесь. Это Яся. Она какое-то время поживёт с нами.

Кирилл недовольно цокает языком, выражая неодобрение, а брови Лохматого забавно уползают наверх…

Глава 10. Пацаны

Собственно, вот так я и стала обитать на одной жилплощади с человеком, которого обчистила.

(Кто бы мог подумать, м? Жизнь непредсказуема).

Вышеупомянутый Дымницкий долго выражал свой протест. Да что там! По прошествии нескольких недель он всё ещё упрямо держит между нами дистанцию, размером в пропасть. Не разговаривает со мной. Не смотрит на меня. Стена. Полный намеренный игнор.

Если по-чесноку, это дико раздражает и бесит, но не будем о грустном, а то начну по традиции заводиться.

Лучше давайте расскажу о хорошем. Например о том, что плюсы моего пребывания в квартире Паровозова однозначно перекрывают минусы.

Судите сами. У меня теперь есть крыша над головой. Постоянная работа. Друзья, ведь с пацанами (за исключением Кирилла) я законнектилась быстро и без проблем.

Они реально классные. И плевать, что бандюганы, занимающиеся не совсем хорошими делами.

— Налетай на пиццу, братва! — Калаш опускает на стол три огроменные коробки.

— О, перекус подъехал, — Данила Климов потирает одну ладонь о другую.

— Крутяк, жрать охота.

— А чё там у нас?

— Четыре сыра, грибы и мясная.

— Ништяк!

— С грибами ну его на хер. В прошлый раз сутки просидел на унитазе. Пришлось от не фиг делать читать стихи Лермонтова, — рассказывает Антон Черепанов, лежащий у меня на коленях.

— Культурное просвещение, — ржёт Даня.

— Откуда вообще в нашей хате книги?

— От верблюда, — отзывается хмуро Паровозов. — Надеюсь, ты книгу только по назначению использовал?

— Канеш.

Пацаны ржут.

— Вот вам ещё картофан по-деревенски.

— Супер. Кабан, давай садись уже, бери кусок и передавай дальше. Через тебя, годзиллу, не дотянуться, — недовольно возмущается Динамит.

— Эээм, я на диете, — вставая с дивана сообщает тот хмуро.

— Чего-чего? Диета? — прибалдевший Тоха открывает глаза и удивлённо моргает. — Голодуешь типа?

— У меня с собой салат из спаржи, — Кабанов трясёт контейнером. — Пиццу не буду.

Надо видеть лицо Черепа. Он в шоке.

— Ты серьёзно, бро? Стал этим, как его… — щёлкает пальцами. — Травоядным?

Парень пожимает плечом.

— Эт чё за новости?

— Похудеть надо. Тётка сказала, что нельзя жрать фастфуд, жареное, мучное, жирное и сладкое.

— Оооо…

— Лажа полная.

— То есть этой неуёмной бабе мало того, что ты выделываешь по утрам с ведром ледяной воды на балконе?

— Закаляюсь.

— Терь ещё и за питание взялась. Кабздец!

— Та это… У меня анализы плохие. Есть кое-какие проблемы со здоровьем из-за лишнего веса. Полное обследование внутренних органов прошёл. Ожирение печени обнаружили.

— Обследование? Кабан, пора тебе сваливать от своей дебильной тётушки. Задолбала, — качает головой Динамит.

— Ну! Мож ещё в трусы к тебе залезет? Репродуктивный внешний орган проверить, так сказать, — громко гогочет Черепанов, и парни дружно подхватывают эту волну.

Прекращаю перебирать его волосы. Вместо этого соскальзываю пальцами на ухо и больно щипаю.

— Ай.

— Перестаньте, — глядя на покрасневшего Кабанова, решаю вмешаться. — Парню нужна ваша поддержка, а не вот эти вот тупые приколы.

— Да мы чё…

— Ничё. Хватит, — окидываю присутствующих суровым взглядом.

— Та мы просто переживаем за нашего зожника. В тиски зажали пацана…

— За гастрит свой переживай, Тох, — осаживаю строго.

— Яська права, — поддерживает меня Паровозов, откладывая в сторону какой-то чертёж. — Завязывайте с подъёбками. Нет повода для стёба.

Смех стихает. Парни молча тянутся к пицце.

Надо сказать, что авторитетом среди друзей Илья Паровозов стопроцентно пользуется. Я отчётливо это поняла за прошедшие несколько недель.

Без одобрения Паровоза не одно дело не обходится. Он принимает решения. Даёт инструкции. К его мнению всегда и все прислушиваются. Разве что Динамит порой бузит и пререкается, да Дымницкий имеет особое право оспорить какой-то момент. Самый взрослый же, как оказалось…

— Клиент приехал, — стучу ногтями по шее Черепанова, и он нехотя поднимается.

— Это опять тот чёрт на аккорде? — щурится, глядя на экран монитора.

— Да, — улыбаюсь, глядя на его торчащий чуб.

— Слишком часто он тут появляется. Есть ощущение, что нарочно тачку пачкает, — усмехается Данила, выкатывая подозрение.

— Стопудово, — соглашается с ним Антон. — Мож рожу ему разбить, а? Мне она прям не нравится. Мерзковатая.

— Ты нормальный? — вскидываю бровь. — Виктор Палыч тесно общается с Эмилем (хозяином нашего громадного автосервиса).

— Ясь, этот лысый колобок к тебе подкатывает?

— Нееет, Дань. Ты чё? Он мне в дедушки годится, — фыркаю, хохотнув.

— Годится, но смотрит он на тебя совсем не по-отечески, — хмыкает брюнет.

— Да он буквально жрёт её глазами, — словно болванчик, мотыляет башкой Антон.

— Человек просто приезжает помыть машину, далась ему ваша Яся, — не отрывая взгляда от экрана ноутбука, подаёт голос Дымницкий, вальяжно развалившийся в кресле.

— Пошла я, короче.

Встаю, в очередной раз проглотив невесть откуда взявшуюся обиду, колом вставшую в горле.

— А поесть, Ясь? — беспокоится за меня Илюха.

— Оставьте кусочек с сыром. Мне и художнику, — не оборачиваясь, бросаю уже на ходу.

«Далась ему ваша Яся».

Гонгом звучит в мозгу.

Вот вечно Дымницкий так обо мне! С презрением и пренебрежением. Как будто я никому не могу понравиться.

— Здравствуй, Ясенька.

Поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на маслянистую мордень необъятного Виктора Палыча.

— Добрый день. Мы как обычно? Снаружи и внутри? — снимаю пистолет.

— Да, моя хорошая. Пенку дважды.

— Поняла. Проходите в комнату ожидания. Скоро всё будет готово.

Пропускаю мимо ушей это его приторно сахарное «моя хорошая» и принимаюсь за дело.

Где такую грязь нашёл? Как из леса, ей Богу!

Втыкаю наушники. Отмываю аккорд. Сперва снаружи, затем внутри.

Когда заканчиваю, обнаруживаю в боксе Виктора Палыча. Стоит в углу и пялится на меня со слащавой улыбкой на роже.

Тут всё время стоял, что ли?

— Спасибо, кисунь.

Фу.

Клянусь, ещё немного и меня стошнит. Прямо на его дорогие, лакированные ботинки.

— Держи, дорогая, — протягивает деньги. Как всегда, вдвое больше, чем требуется.

— Хорошего вечера, — забираю и бросаю губку в ведро.

— А вот как раз по поводу него, — выдаёт он неожиданно. — Не соблаговолите ли составить компанию? Меня пригласили на выставку современного искусства и…

Таращусь на него во все глаза. Даня — экстрасенс, блин!

Нет, ну реально в деды же мне годится!

— Я далека от искусства, Виктор Палыч, — подбираю с плитки щётку для дисков.

— Тогда может сразу в МОЙ ресторан? — продолжает напирать. — После работы. Вы обязательно должны попробовать блюдо от шефа.

— Вы чё, какой ресторан? — искренне забавляюсь.

— Ясенька…

Грррр.

Терпеть не могу, когда меня так называют.

— Эу! — до нас доносится пронзительный свист Черепанова.

Морщусь. Аж уши закладывает.

Обалдел?

— Очередь не задерживаем. Выгоняем тачку из бокса, — командует недовольно.

— Да-да, минуточку, — кивает Виктор Палыч, протирая платком лоснящуюся лысину. — Ну так что, Ясенька? Как насчёт ресторана? — выжидающе смотрит на меня своими поросячьими глазёнками.

— Нет.

— Нет? — мой отказ его явно удивляет. — И почему же?

— Может, потому что между нами лет сорок разницы? — выдаю напрямую, и его кожа немедленно приобретает багровый оттенок.

— Ты хоть знаешь, с кем говоришь, оборванка? — поправляет пиджак на пузе и задирает верхний из своих подбородков.

— Слышь, индюк, — рядом с нами оказывается Черепанов. — Не надо так с ней общаться.

— Как так?

— Это тебе не место для съёма. Проваливай отсюда.

— Парень твой? — осведомляется Палыч, поджимая губы в издевательской ухмылке.

— Освободите бокс, — смотрю на него выжидающе.

— Включи мозги, девочка. Перед тобой сейчас стоит большой и серьёзный человек.

— Ага, чрезмерно большой, аж пуговицы вон трещат, — Антон бесцеремонно хлопает его по животу.

— И шелупонь непонятная.

— Шелупонь? Это ты щас мне адресовал, кусок свинины? — Тоха делает шаг вперёд.

— Череп, не надо.

Не успеваю вмешаться. Антон бросается на Виктора, заряжая тому по роже.

В общем-то как и планировал двадцать минут назад…

— Сссука!

Центнер разъярённого Виктора, получившего по щам, угрожающе надвигается на худющего Черепа и тот падает на багажник вымытой хонды.

— Конец тебе, спирохема! — пухлые пальцы смыкаются на горле моего защитника. Он давится и пытается захватить ртом воздух.

— Ты чё делаешь? Немедленно отпусти его, скотина! — запрыгиваю обезьяной ему на спину и колочу правой рукой.

— Эээ! — сперва слышу, а потом и вижу Климова.

Наверное, ребята наблюдали за нами через камеру.

— Ну-ка отвалил от него, мужик!

— Руки убрал, слышь?

А это уже Паровозов, влезший между ним и задыхающимся Антоном.

— Или щас мы тебя подуспокоим огнестрелом, — Динамит достаёт пистолет, и тогда важный человек с разбитым носом наконец отпускает жертву отмщения и поднимает руки.

Я часто дышу, всё ещё прицепившись клещом к спине толстяка.

Получивший свободу Антон, скатившись с багажника, надсадно кашляет.

— Ясь, я не понял, почему у нас на улице такая оче…

Хозяин автомастерской замирает в дверях и хмурится, наблюдая открывшуюся перед ним картину.

***

Честно говоря, думала, что после того случая Эмиль меня уволит.

Но нет.

Хозяин автосервиса, на удивление, в этом конфликте встал на мою защиту, и я продолжила мыть тачки дальше. Чему была очень рада…

— Ого, вот это да! — непроизвольно притормаживаю у автомобиля, на капоте которого «лежит» огроменная змея. Её глаза направлены прямо на меня. Длинный, разделённый надвое язык высунут наружу. Серо-коричневая чешуя переливается, словно на солнце. — Красивая, как живая! — залипаю я восторженно. — Ты здорово рисуешь, — перевожу взгляд на сосредоточенное лицо художника. В эту самую секунду он недовольно рассматривает своё творение, словно оценивая. — Я принесла тебе кофе. Ты, как всегда, последний.

Ян, именно так зовут этого мрачного парня, кажется, только сейчас замечает моё присутствие.

Поворачивается. Ещё сильнее хмурит густые брови. Забирает бумажный стаканчик с кофе из моих ладоней и садится на раскладной стул.

— Где ты научился так рисовать? Это же… невероятно круто. Настоящее искусство!

Он пренебрежительно фыркает.

— У тебя плохой вкус. Ты ни черта не смыслишь в искусстве.

— Может и не смыслю, — равнодушно пожимаю плечом, — но ты — точно талантище.

— По-твоему, талант в посредственности? — кивает на выполненную им аэрографию.

То есть я не ошиблась. Ему действительно не нравится результат.

— По-моему, ты это… конкретно себя недооцениваешь.

— Ты хотела сказать, что я реалист? Определённо… — лёгкий кивок головы.

— Опять на ночь останешься? — окидываю любопытным взглядом помещение, в котором он работает, и запах краски всё активнее пробивается в ноздри.

— Компанию, что ли, составить хочешь? — ухмыльнувшись, выдаёт провокационно и вытягивает вперёд ноги.

— Не, спасибо за предложение, но сегодня я устала как лошадь. Болит? — спрашиваю, глядя на то, как он морщится, откинув голову назад.

Не дождавшись ответа, шагаю к нему, становлюсь сзади и начинаю массировать пальцами шею и спину, нажимая на нужные точки.

— Полегче?

Чувствую, что парень, сперва явно напрягшийся, сейчас постепенно расслабляется.

— Да.

— Я, кстати, Яся.

Мы много раз видели друг друга, но пообщаться и познакомиться как-то не удавалось.

— Симпатичные кудряхи.

Не могу смолчать. Шевелюра у художника классная. Знаете, как из рекламы шампуня.

— Массаж. Комплименты… Есть желание переспать со мной? — задвигает устало.

— Мечтай, — моя очередь фыркать. — Приёмный отец работал массажистом. С детства знаю некоторые полезные фишки. Вот и решила немного облегчить твои страдания.

— Что забыла здесь, на грёбаной мойке, Яся? — вроде и вопрос задаёт, но голос звучит абсолютно ровно.

— А ты? — рикошетом отбиваю.

Поворачиваясь, выгибает бровь.

— Чё? Дорогие часы. Золотая цепь, размером с собачий ошейник. Брендовый шмот, — поясняю я. — Подозрительно, согласись?

— Для того чтобы всё время оставаться козырным тузом, нужно время от времени менять масть, — отвечает он, выдержав паузу.

— Хм…

Что бы это значило? Говорит загадками.

— А мне просто нужна работа и деньги, — выдаю как есть.

— С твоей внешностью можно было найти место поприятнее, — возвращается в исходную позицию, и я продолжаю разминать ему шею.

— Меня всё устраивает.

— Это и настораживает, — произносит Ян задумчиво в тот момент, когда открывается дверь бокса.

— Долго я, блять, ждать тебя должен? — доносится до нас в край рассерженный голос Дымницкого.

— Чё? — растерянно на него смотрю, пытаясь сообразить, о чём речь.

— Чё-чё, — передразнивает меня он. — С телефоном твоим что? Невозможно дозвониться! — выговаривает с претензией.

Блин. Я вышла к Яну ненадолго, но, заболтавшись с ним, совсем забыла о том, что меня должны забрать ребята.

— Не знаю. Он там, в подсобке лежит, — объясняюсь, пока его высокая фигура направляется к нам.

— Сама в подсобке ляжешь, если через три минуты не посадишь свою задницу в тачку, — предупреждает он, задержав взгляд на моих пальцах, всё ещё на автомате выполняющих ритмичные движения на коже Кучерявого.

— Ясно, я буду там через две!

Мне дважды повторять не надо. Топаю к выходу и уже собираюсь послушно ретироваться из покрасочного цеха восвояси, но внезапно замираю у двери, когда до меня долетают слова, адресованные Яну.

— Проверь, всё ли при тебе. Она могла стащить что-нибудь ценное.

В груди опять что-то надламывается.

Закусываю губу до боли.

Стискиваю металлическую ручку до побелевших костяшек и, отсчитав про себя несколько секунд, толкаю дверь.

Вот ведь козлина!

Никак мне своё долбаное портмоне простить не может! Норовит уколоть при каждом удобном случае.

Быстро переобуваюсь в кроссовки, хватаю неизменный рюкзак и мёртвый телефон, севший в ноль.

Достал! Как достал!

Уходя, вырубаю свет в боксе. Выхожу на улицу.

Мож самой до хаты добраться? Долго, холодно, метро далеко. Разберусь? Пошёл он в жопу!

Гоняя в голове этот варик, натыкаюсь глазами на его тачку. И как переклинивает резко. Решение потрещать, наконец, наедине кажется единственно правильным и необходимым.

Ну потому что сколько можно гнобить меня за ту кражу? Уже извинялась не раз и давно за содеянное… как это… раскаялась. Во!

Моргаю.

Поднимаю взгляд наверх.

Мелкие снежинки, кружась, опускаются на щёки и спинку носа.

— Ты опоздала на тридцать пять секунд, — скрипит рядом этот душнила.

Я даже и не заметила, как подошёл.

— Переживёшь, — чеканю сухо и забираюсь в салон.

— Между прочим, я звонил тебе пять раз, — продолжает выказывать своё недовольство уже в машине.

— Телефон разрядился.

— Ты не в состоянии следить за грёбаными процентами?

— А можно не устраивать из этого целую проблему вселенского масштаба? — закатываю глаза, устраиваясь на сиденье поудобнее.

— Ты сама по себе проблема, Бортич, и должна…

— Ниче я тебе не должна! — взрываюсь, хотя минутой ранее давала себе установку на спокойствие.

— Развозить твою задницу по Москве я тоже не нанимался! — трогаясь с места, цедит он в ответ на мою реплику.

— Я смотрю, моя задница никак не даёт тебе покоя, — подмечаю язвительно. — Слишком часто её упоминаешь.

— Не льсти себе, — выезжает на оживлённую трассу, подсвеченную рядом фонарей.

— Чего орать из-за ерунды? Ну, не дозвонился. Ну, дошёл до бокса. Перенапрягся, что ли?

— Пока ты клеила Кучерявого, я тратил своё драгоценное время впустую!

— Ой, ну прям! И, если что, никого я не клеила! — оправдываюсь перед ним зачем-то. — У пацана заболела шея, я сделала массаж. Чего ты так завёлся? М? — намеренно провоцирую и хожу по краю.

— Просто заткнись и сиди молча, — бросает грубо. — Если бы не просьба Паровоза, пилила бы сейчас своим ходом. По ночи.

— Кто знает, мож это куда лучше, чем находиться в обществе глубоко обиженного мужика, — ворчу я себе под нос, но он, естессно, слышит.

Зыркнув в левое зеркало, включает поворотник и резко сворачивает на обочину, где останавливается.

— Давай. Вперёд! — сжав челюсти, предлагает зло и выжидающе на меня смотрит.

— Ну это ж бред вшивой кобылы.

— Сивой, — исправляет уже по традиции.

— Неважно, — отмахиваюсь. — Смысл этих движений?

— А смысл терпеть тебя тут? — опускает стекло, и холодный воздух улицы проникает в салон.

— К чему этот кидняк?

Достаёт из пачки сигарету и дважды чиркает зажигалкой, блеснувшей в темноте красным огоньком.

— На понт берёшь? Я всё равно доберусь, чё.

Глубоко затянувшись, медленно выдыхает дым, после чего стучит указательным пальцем по виску.

— Какой резон? Мы с тобой едем в одну точку. Дай мне тоже покурить, — забираю у него сигарету и только-только успеваю к губам поднести.

— Ты охренела? — выхватывает её из моих пальцев.

— Жмот. Плевать… У меня свои дома есть, — отворачиваюсь к окну.

— «Движения», «кидняк», «резон». Ты бы лучше научилась нормально разговаривать. Противно слушать.

— Твои друзья общаются также. Разве нет? — в лоб выкатываю.

— Ты — девушка. Подобная речь абсолютно тебя не красит. Как, впрочем, и сигареты.

— Хренов моралист.

— Кто ещё скажет тебе правду?

— Воспитывать меня удумал? Какой же ты душный в свои тридцать! — восклицаю я громко. — Это старость, да?

Видели бы вы выражение его фейса и эти глаза.

— Серьёзно, Дым…

— Не хер называть меня так, — произносит по слогам и по какой-то причине злится ещё больше.

— Что такого? Почему? Пацанам можно, а мне нет? — искренне не понимаю, что за необоснованная агрессия в мою сторону.

— Просто закрой свой рот на ближайшие полчаса, — выдохнув, командует он раздражённо.

Выбрасывает окурок в окно, поднимает стекло и снова выезжает на дорогу…

Глава 11. Реактивная

В ту ночь поговорить нам так и не удаётся.

Дымницкий всю дорогу висит на телефоне, а после этого, высадив меня у дома, уезжает в неизвестном направлении.

Поднимаюсь по лестнице. Достаю ключи и открываю дверь.

В квартире никого из пацанов не застаю. Как раз собираюсь позвонить Тохе, чтобы поинтересоваться, почему он не приехал, как тот опережает меня и присылает короткое сообщение.

Череп: «У нас стрелка, Ясь. Будем поздно».

Стрелка… Понятно.

Разуваюсь и шагаю к себе на балкон. Там у меня, так сказать, свой угол обустроен.

Оставляю рюкзак на полу. Швыряю телефон на раскладушку и, сдёрнув со стула футболку, мирно отжатую у Паровозова, направляюсь в душ.

Позволяю себе зависнуть тут дольше обычного, зная, что снаружи никто не ждёт своей очереди. Греюсь под струями горячей воды, стекающей по спине, и наслаждаюсь человеческими условиями проживания, которым искренне радуюсь по сей день.

Сейчас уже не представляю, что такое не мыться неделями или ходить умываться и чистить зубы по туалетам торговых центров. Правильно говорят, к хорошему человек очень-очень быстро привыкает…

Искупавшись, переодеваюсь и нехотя выползаю в прохладный коридор. Поёживаясь, держу путь на кухню, гонимая теми страшными утробными звуками, что издаёт мой желудок, но неожиданно для себя самой замираю у двери, ведущей в спальню Дымницкого, которую он делит с Черепановым.

Не придёт же сейчас, да? Так что почему бы и нет…

Как обычно, совсем не даю себе времени на подумать. Захожу туда и, нащупав выключатель, врубаю свет.

Что тут у нас?

Раньше я сюда лишь заглядывала. Чтобы, например, позвать Тоху похавать или разбудить по его же просьбе.

Останавливаюсь в центре комнаты и не могу сдержать усмешку. В очередной раз чересчур резко бросается в глаза то, что территория будто бы чётко поделена на две зоны.

Хаос и кавардак справа.

Образцовый порядок слева.

Нетрудно догадаться, что и кому принадлежит, правда?

Постель Антона не заправлена. Одеяло в цветной ромбик свисает до самого пола. На подушке — горкой джинсы и свитера. Судя по раскрытому шкафу, Череп явно собирался впопыхах и не мог решить, какой шмот выбрать.

Посередине кровати валяется большая игрушка-гусь, с которой он спит. Тут же лежит какой-то порнушный журнал с силиконовой красоткой на обложке и большая, квадратная коробка с шоколадными конфетами, а точнее с золотистыми фантиками от них.

На полке у Патлатого царит такой же бедлам. Плюшевый заяц, диски с играми, карты-фэнтэзи с полуголыми девушками, деревянная модель самолёта, чупа-чупсы, пачка чипсов, жвачки.

Все эти вещи фактически кричат о том, что здесь, в этой комнате, обитает мальчишка-подросток. И, хотя Антону уже за двадцать, мне тоже часто кажется, что в душе он и есть ребёнок. Добрый, весёлый, милый, улыбчивый и совершенно бесшабашный. Полная противоположность соседа по комнате…

Перевожу взгляд на идеально заправленную постель Дымницкого. Чёрное бельё выглядит так, как будто на нём и не спят вовсе.

Капец, ни складочки.

У меня в жизни вот так не получится всё заправить. Обязательно где-нибудь что-то загнётся.

Шагаю к тумбочке, на которой стоит ночник.

Нехорошо лазить в чужих вещах, но любопытство… не помню что-то там. Короче, думаю, заглянуть осторожненько можно. Чтобы узнать объект поближе.

Выдвигаю первый ящик. Боксеры.

Пардон.

Выдвигаю второй. Носки. Сложенные, блин, рядами, один к одному. Ещё и по цветам, к тому же.

Пффф.

Закатываю глаза. Наклоняюсь. В нижнем ящике обнаруживаю ноутбук и толстый блокнот, исписанный длинными, абсолютно непонятными буквенно-цифровыми кодами. А ещё нахожу кольцо. Широкое такое, из белого золота. Очень похожее на обручальное в мужском варианте.

Точно. Обычно он носит его на… Сглатываю.

Правой руке и безымянном пальце.

Что-то горячее взрывается в груди. Возвращаю кольцо, задвигаю ящик и выпрямляюсь, поднимая голову, дабы переключить своё внимание на верхнюю полку.

Чистота и минимум вещей. В основном книги.

Лермонтов «Герой нашего времени», Достоевский «Братья Карамазовы», Пьюзо «Крёстный отец», Чак Паланик «Бойцовский клуб», Энтони Бёрджесс «Заводной апельсин», Ремарк «Три товарища».

Мне, чессказать, из всего этого знакомы только Лермонтов, да Достоевский.

Снимаю массивные наручные часы с полки. Рассматриваю, примеряю на своё тощее запястье, любуюсь и тоже возвращаю на место, цепляя следом CD-плеер с наушниками.

Господи, на фиг он нужен, если сейчас вся музыка может находиться в плэйлисте твоего телефона? И наушники эти ещё… Знаете, такие большущие и мягкие.

Водрузив их себе на голову, нажимаю на воспроизведение, и в уши мне льётся одна из самых известных песен Наутилуса «Последнее письмо» или, как её чаще называют «Гудбай Америка».

Земляки мои.

Прикрываю глаза, слушая первый куплет и припев.

Щёлкаю на следующую.

Смысловые галлюцинации «Вечно молодой».

Губы помимо воли растягиваются в улыбке, а сердце ускоряет ритм.

Жму дальше.

Бутусов «Песня идущего домой».

Сплин.

Би 2 «Мой рок-н-ролл».

Вот оно! Все песни как на подбор. Хоть в чём-то мы совпали. Нам с Кириллом совершенно точно нравится одна и та же музыка. Прям удивительно даже.

Довольная щёлкаю назад до Наутилуса. Кто знает этого Дымницкого? Не удивлюсь, если он запоминает, на какой песне остановился. Ещё заподозрит чего-нибудь, а мне это не нужно.

Вырубаю плеер. Снимаю наушники и кладу на место, оставляя всё, как было.

Спешу уйти из комнаты, пока меня не застукали. До кухни так и не добираюсь. Позабыв про голод, сворачиваю к себе, укладываюсь на раскладушку и долго ещё размышляю. О Дымницком. О песнях. О кольце…

Обручальное же. И надпись на внутренней стороне… Аж на сетчатке отпечаталось.

DANA

Что если та девушка с фотографии (которую я, к своему стыду до сих пор не вернула, кстати) — жена Дымницкого. Была ею или всё ещё ею является.

Хм. Последний вариант мне вот как-то вообще-вообще не нравится. Вроде бы ни о чём таком пацаны не рассказывали. Да и здесь она не показывалась.

Твою мать!

Резко подскочив с подушки, не моргая, таращусь в темноту.

Портмоне.

В памяти всплывают слова Паровоза, сказанные им после нашего визита к барахольщику.

«Неважно, сколько стоит вещь. Для него ценность в том, что её подарил близкий ему человек».

Близкий человек.

Слушайте, а не эта ли Дана, чьё имя выгравировано на внутренней стороне кольца, подарила ему то портмоне???

Блииин…

***

В размышлениях о неизвестной девушке проваливаюсь в беспокойный сон. Краем уха в начале пятого слышу шум и какое-то движение, но усталость плюс лень, на пару, не дают подняться с раскладушки и я продолжаю лежать.

Правда ровно до того момента, как кто-то… очень назойливый и настойчивый не начинает трезвонить и дубасить в нашу дверь.

— Все внезапно оглохли, что ль?

Протяжно вою. Соскребаю себя с «постели» и босиком шагаю в прихожую.

Чирик. Чирик. Чирик. Чирик.

Да ёпрст!

Подхожу к двери. Сперва зыркаю в глазок, как велел Илюха. В поле зрения попадает зарёванное лицо девчонки, держащей на руках какое-то животное.

Ну. Явно не бандюганы на пороге.

Проворачиваю щеколду и открываю.

— Тебе кого? — спрашиваю, зевая.

Подняла ни свет, ни заря. Я даже не успела посмотреть сколько сейчас времени.

Рыжеволосая гостья поджимает губы, хмурится и подозрительно прищуривается.

— Ты кто? — осведомляется с наездом.

— Я тут живу с недавнего времени, — отвечаю, разглядывая шкодного пёсика, не на шутку активизировавшегося при виде меня.

— Понятно, — выталкивает девчонка, ухмыляясь и, развернувшись… Уходит?

Растерянно смотрю ей вслед.

Топает как слон, спускаясь по ступенькам. Что-то бубнит себе под нос.

Странная… Чё приходила-то?

Пожимаю плечом, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, снова зевая.

Спать охота. Мало того, что уснула поздно, так ещё и по прибытии парней просыпалась.

Тик-так.

Поднимаю взгляд на часы.

Девять.

Как раз собираюсь отправиться лежебокствовать дальше, но в это самое время вновь раздаётся дебильное чириканье. Тройное. Почти истеричное.

Хм.

Открываю.

Дубль два.

Вопросительно вскидываю бровь. Потому что передо мной снова стоит та же самая рыжая девчонка. Судя по виду, явно чем-то недовольная.

Пыхтит. Красная. Заведённая.

— Так ты к кому? — уточняю я повторно.

Она молча разувается, опускает собаку на пол, и та ракетой радостно несётся в гостиную.

— Ещё разок, проясним для верности, — выпрямляясь, заявляет деловито эта кнопка. — Ты живёшь здесь потому что… — интонацией просит меня продолжить предложение.

— Ну так Илюха…

Договорить не успеваю.

Совершенно неожиданно она бросается вперёд и с криком «ах Илюха» бьёт меня по лицу.

Сон как рукой снимает, знаете ли…

Отступаю назад.

Какого вообще хрена?

— Шалава! — снова набрасывается. Орёт, как умалишённая. Машет конечностями. — Падлюка! И давно ты с ним спишь? — тяжело дыша, несёт какой-то бред.

— Угомонись, дура!

— Откуда вы все только берётесь?! Мало мне свечки было! — кричит она, вцепившись мне в волосы.

— Да кто ты вообще такая??? — офигеваю с происходящего.

— КТО Я? КТО, БЛИН Я?

Звереет ещё больше и снова нападает.

Где-то тут я окончательно прихожу в себя. Отгребать надоедает. Злюсь, опять получив по роже. Бью её в ответ, и между нами завязывается самая настоящая драка.

— Девчонки, вы… чего? — где-то фоном звучит обеспокоенный голос Черепанова.

Мы в этот момент перемещается в комнату и уже там продолжаем активно лупить друг друга.

— Сука! Ну-ка быстро сняла! — пыхтит мне в лицо и тянет за футболку.

— Неадекватная. Руки от меня убрала, пока я тебе их не выкрутила в обратную сторону! — угрожаю, тяжело дыша.

— Попробуй, коза драная!

Хватаю её за клешню. Выворачиваю. У Дымницкого приёмчик украла.

— Ай… — вопит она.

— Яська! Господи, отпусти её! — просит Тоха. — Пацаны! Пацаны! — бежит за помощью.

Тяф. Тяф. Тяф.

Собака-гном звонко лает и наворачивает вокруг нас круги, а эта дура тем временем всё ещё пытается сорвать с меня одежду.

Совсем чокнулась. Ополоумела!

— Сняла, я сказала! — орёт во всё горло.

— Слезла с меня, дура! — пытаюсь скинуть её с себя ногами.

— Гадюка… Щас я тебе патлы-то поотрываю!

— А что случилось? — спокойно интересуется Дымницкий, чью фигуру я замечаю краем глаза.

— Придушу! — угрожает Бешеная.

— Рискни!

В очередную схватку вступаем.

— Саня, отпусти её!

О, а вот и Паровоз явился. Собственной персоной.

Собрали публику. Аншлаг ё-моё!

— Ненормальная!

— Зараза!

Катаемся по полу. Ожесточённо боремся.

— Хорош, Харитонова! Уймись! — Илюха оттаскивает её от меня, даруя возможность отдышаться.

— УБЕРИ ОТ МЕНЯ СВОИ РУКИ, КОЗЁЛ!

— Успокоилась. Ты спятила, что ли?

— Пошёл ты!

— Хватит, алё!

Пока скандал набирает обороты, отползаю в сторону кресла.

— Ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ! — кричит девчонка на всю квартиру. — УРОД! СВОЛОЧЬ! — лупит теперь и его. — Поставь на ноги. ПОСТАВЬ МЕНЯ НА НОГИ, КОЗЁЛ!

Её возгласы постепенно стихают. Потому что Илья тупо выносит её орущую из квартиры.

Н-да уж…

— Какого чёрта между вами произошло? — Тоха помогает мне подняться.

— Да ничего, — криво усмехаюсь, слизывая кровь с разбитой губы.

— Пиздец. Это её от ревности так переклинило, что ли?

Данила. Его в этой кутерьме я даже не увидела.

— Без понятия. Она с порога на меня накинулась.

— Неудивительно, учитывая во что ты одета, — Дымницкий достаёт пачку сливочного масла и отдаёт её мне.

В магазине был, что ли? Ну да, в пальто и с пакетом.

Прижимаю холодную пачку к щеке и блаженно прикрываю глаза. Так реально полегче.

— Жесть. Я усрался, — делится впечатлениями Антон, а потом в квартире наступает абсолютнейшая тишина.

Мы все как будто бы прислушиваемся.

Даже пёс и тот в руках Климова успокаивается.

— Как думаете, на этот раз расстанутся? — обращается к присутствующим Череп.

— Не факт.

— Вполне возможно.

— Я бы такую дикую не вынес, — признаётся Клим. — О, Илюха, всё нормально?

Из прихожей появляется Паровозов. Криво усмехается. Забирает со стола зажигалку.

— У тебя спина в крови, — считает своим долгом сообщить Антон, но парень на него не реагирует. Ко мне подходит.

— Ты в порядке?

— Да.

Осматривает моё лицо. Кивает, тяжело вздыхая.

— Это что ещё за девочка-война? — поднимаю глаза и натыкаюсь на его сочувствующий взгляд.

— Санька моя, — объявляет не то убито, не то обречённо.

Санька.

Моя.

О, так это не мне сочувствовать надо, дружище…

Глава 12. Операция «П»

— Не знаешь, её в холодную воду засыпать надо или как?

— В горячую, — отвечает Череп.

— Точно?

— Ну да.

— Хм… Ща. Гугл нам в помощь, — сомневаясь, беру телефон в руки и быстренько выясняю. — Да, ты прав. В кипящую, подсоленную воду.

— Я ж сказал, — самодовольно ухмыляется.

— Солю тогда, — снимаю с полки пиалку.

— Маловато.

— Ещё?

— Стопудово.

— Ой, — по неосторожности бахаю соли больше, чем нужно. — Блин… Чё делать теперь? Перебор?

— Та не, нормально, наверное, — отмахивается беззаботно.

— Ладно, — почёсываю нос. — Ждём, когда закипит вода. Пока можно пожарить наши покупные котлетки, — улыбаясь, трясу коробкой.

— И салат неплохо бы нарезать, — достаёт из холодильника овощи.

— Отличная идея, — киваю я. — Так-с. Что тут у нас…Выложить наггетсы на разогретую с подсолнечным маслом сковороду и обжарить с двух сторон, — зачитываю вслух текст с упаковки. — Ваще несложно вроде. Чё там со сковородой? — перемещаю взгляд на плиту.

— Ссс! Горяченькая, — потирает палец для затеста.

— Хоршо. Клади их туда, — передаю раскрытый пакет.

— Ага, — Тоха послушно выполняет мою команду, но от первого же наггетса в стороны с треском летит фонтан масляных брызг. — Ёлы-палы!

— Видать, чересчур сильно разогрели, — заключаю, отпрянув.

— Остальные-то кидать? — спрашивает, замерев с пачкой в руке.

— Конечно да, быстрее! — сощурив левый глаз, наблюдаю за тем, как полуфабрикаты один за другим отправляются в сковороду.

— Стреляет пипец! — морщится он, забрасывая туда наггетсы, словно гранаты.

— Давай-давай! — подбадриваю активно, на расстоянии.

— Готово! — орёт Череп, разглядывая испачканную маслом футболку.

— Найс. Дай пять.

— Вы решили спалить к херам хату? — звучит в кухне сонно-хриплый голос Паровоза.

— Не, просто еды нормальной захотелось. Сашка же… — Череп осекается на полуслове и бледнеет, осознав оплошность, — не ходит сюда больше, — лепечет себе под нос, и я смотрю на него с укором.

Смолчать не мог, что ли? На фига про Рыжую говорить? И так ситуация — отстой, судя по внешнему виду Илюхи.

Глаза краснючие. Под ними чёрные круги. Помятый. Небритый. Опухший с бодунища.

— Ты… как? — пытается исправиться Антон, но, положа руку на сердце, уж лучше бы он этого не делал.

— Со мной всё нормально, — открывая холодильник, отзывается тот хмуро.

— Если честно, непохоже, — имею смелость оспорить им сказанное.

— Не понял… Где водка? — не обращая внимания на мою реплику, интересуется он сердито. — Вчера тут стояла бутылка. Куда делась?

— Мы её выкинули, — признаюсь на одном дыхании и воинственно смотрю ему в глаза, когда поворачивается.

— Чё вы сделали? — прищуривается, уточняя.

— Илюх, прости, но мы реально о тебе паримся.

— Ага, — поддакивает Черепанов.

— Слишком до хера заботы.

— Так ведь и спиться недолго. Ты же…

— Яся… — таким красноречивым взглядом припечатывает, что приходится погасить в себе порыв и заткнуться.

— Она дело говорит, брат. Надо бы притормозить с алкоголем.

— Много на себя берёте, Череп, — рявкает недоброжелательно, прихватывая бутылку лимонада с полки.

— Мы переживаем, — повторяю упрямо.

— Я в магазин.

— Опять за выпивкой? Илюх…

— Жарьте свои котлеты и не ебите мне мозги!

— Постой!

— Пучеглазого покормите, — бросает через плечо, направляясь, очевидно, в прихожую.

— Чёрт а… — провожаю взглядом его спину и вздыхаю. — Сопьётся таким макаром точно.

— Даже от собаки перегар стоит, — нюхает Тоха малявку, поднятую на руки.

— Так не пойдёт. Надо что-то делать.

— Что например? — наглаживает по хребту Собакевича.

— Чуть позже сгоняю в аптеку.

— За средством от похмелья?

— Нет. Подсыпем ему кое-что в алкоголь, — заговорщицки поднимаю вверх указательный палец, и Череп вопросительно выгибает бровь. — Доверься мне. Это отвернёт его от бухла надолго.

— Замётано.

— Ну-ка расскажи мне про Рыжую. Чё он так страдает? Конкретно запал на неё, да? — подставляю огурцы под воду.

— Ага. Илюху на Сашке жёстко заклинило.

— Давно они вместе?

— С прошлого года.

— А как познакомились?

— Она в выпускном классе училась. Приехала в нашу деревню к подруге. Эта подруга, Алёна, была типа невестой Паровоза.

— Интересненько, — моя очередь приподнять бровь. — Получается, что Сашка отбила Илью у невесты?

— Не, — целует Писявыча и мотыляет головой. — Невеста Илюхина самостоятельно слилась. Она замутила в Москве с мажором. Привезла его сюда, с бабушкой знакомить.

— Ого-го… Некрасиво, — присвистываю, предполагая реакцию Паровоза.

— Там сложно всё было, Ясь.

— Ну так а с Рыжей как закрутилось? — не улавливаю сути.

— Да как… Она с нами в замес один попала, — поясняет расплывчато. — С того момента и завертелось у них.

— Ясно.

Понятно, что ничего не понятно.

— Прикол в том, что батя Харитоновой — ментовская шишка.

— О как…

— Да и сама она на мента учится, — добавляет, вконец меня ошарашив.

— Ты гонишь, Череп? — таращусь на него во все глаза.

— Нет.

— Офигеть… Бандюган и ментяра. Ну и парочка.

— Илюха её любит. На остальное ему похрен.

— Так и должно быть. Я просто… в шоке чё, — говорю, как есть.

— Пахнет странно, — забавно раздувает ноздри.

— ФАК! — бросаюсь к плите. Там, на сковороде, горит наш обед.

— Ё-моё! Подгорели?!

— Ну естественно, заболтались мы! — переворачиваю лопаткой наггетсы, покрывшиеся тёмной коркой. — Блииин!

— Огонь, блять, меньше сделай.

А это уже Дымницкий.

Тоже проснулся. Стоит и мрачно взирает на процесс готовки.

— Вода бурлит. Пора засыпать гречку, — напоминает Череп, заглядывая с Гномычем в кастрюлю.

— Ну так сыпь. Мне за наггетсами следить надо.

— «Вовремя» ты следить собралась. Вонь палёным на всю квартиру, — язвит Кирилл, откручивая крышку от бутылки с кефиром.

— И ничего я не спалила. Всего лишь немного корочкой взялось.

— Немного? Ты уверена? — фыркая, усаживается за стол и открывает ноут.

— Уверена, — поджимаю губы и на всякий пожарный отставляю сковороду на соседнюю конфорку. От греха подальше. — Тох, как дела с гречкой?

— Всё тип-топ.

— Время засёк?

— Нет. Ща.

— Горе-повара… — комментирует происходящее Дымницкий.

Нажимаю на нож сильнее, когда режу помидор для салата.

Заткнулся бы уже. Прям бесит!

— Илюху видел, Кир? Мы пытались поговорить с ним, но он никого не настроен слушать.

— Не трогай его сейчас, Череп.

— То есть пусть спивается? — вклиниваюсь в их диалог.

— А ты тем более не лезь, сопля.

— Не называй меня так, — возмущаюсь, насупившись.

— На правду не обижаются. Зелёная ещё, жизни кого-то учить, — отзывается, не отрывая взгляда от экрана ноутбука.

— По крайней мере, я в отличии от тебя, вижу проблему, — выкладываю на тарелку загорелые котлетки. Вверх той стороной, которая более-менее сносно выглядит.

— Со своими проблемами Паровоз разберётся сам. Лучше бы порядок навела в квартире. Срач кругом.

Проглатываю эту шпильку. Думаю, исключительно по той причине, что на самом деле не считаю себя хорошей хозяйкой.

— К порядку в колонии не приучили разве?

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — с грохотом ставлю блюдо на стол.

— Ясь, достань масло, — просит Череп, сливая воду.

Кипя от злости, концентрируюсь на его просьбе.

Холодильник.

Средняя полка.

Масло.

Нож.

Режу на кусочки.

Бросаю в гречку.

Отхожу.

— Дым, ты хавать будешь?

— Рискну, Тох.

Рискнёт.

Закипаю ещё больше.

Заправляю салат, перемешиваю помидоры, огурцы, зелень, лук. Отодвигаю стул со скрежетом, сажусь, а Череп тем временем раскладывает по тарелкам гречку и ставит их перед нами.

— Ну и кусьмяры. Порубила бы тупо напополам, — наколов помидор, снова язвит Козлина, сидящая напротив.

Криво улыбаюсь. Ей Богу, едва сдерживаясь.

— Мать вашу! — морщится, положив в рот ложку гречки. — Вы сколько туда соли херанули?

— Слушай, а подними-ка свою задницу и приготовь обед сам! — чеканю по слогам.

— Пожалуй, чуть позже так и сделаю. Потому что жрать это невозможно, — встаёт, поднимает тарелку и несёт её к мусорке.

Мудило.

Тщательно пережёвываю салат, глядя в одну точку.

Его счастье, что он унёс эту тарелку самостоятельно. Иначе, вот вам крест, разбила бы ему её о голову…

***

Обед, как вы поняли, прошёл в довольно-таки напряжённой атмосфере. Есть абсолютно расхотелось, да и настроение конкретно испортилось.

Расстроенная я двинула в аптеку, дабы прикупить Паровозу «лекарство» от алкоголя и знаете что? В этот самый момент мне звонит Мари: звонкая, весёлая и жизнерадостная.

— Selam, [Привет (с тур.)] москвичка! — громко визжит она.

— Привет. Неожиданно, — останавливаюсь у пешеходного перехода.

— Nasılsınız? [Как дела?]

Свожу брови к переносице.

— А можно по-нашенски? Я ни фига не одупляю.

— Rusça konuşuyor musunuz? [Вы говорите по-русски?]

— Мари, ты издеваешься? — цепляю взглядом зелёный сигнал светофора и вместе с толпой перемещаюсь на противоположную сторону улицы.

— Прости, Яська. Я тут практикую турецкий…

— Со мной это бесполезно.

Останавливаюсь. Выгибаю бровь, глядя на дебила, занявшего всю зебру.

Совсем тупой, что ли? Не в курсе, что тормозить надо ПЕРЕД ней?

Люди, тихо возмущаясь, огибают тачку оленя.

— Хм.

Мари что-то щебечет в динамик, а я тем временем направляюсь прямо к иномарке, но вовсе не для того, чтобы обойти её, как делают это все прохожие.

— Бортич, ты вообще меня слушаешь?

— Ага. Ща, минутку.

Решительно шагаю прямо тупо по капоту охеревшего долбодятла.

Водила опускает стекло и выливает на меня убойную порцию мата.

Спрыгиваю на землю. В ответ, не оборачиваясь, демонстрирую ему средний палец.

— Ты совсем попутала, сука?

— Э, а ну залез обратно!

Слышу, как его затыкают мужики, проходящие мимо, и, довольная своей выходкой, иду себе дальше.

— Ясь, ты здесь?

— Да туточки я туточки. По улице иду прост. Шумно.

— Как ты там? Всё хорошо? Работу нашла? Не бомжуешь?

— Нет. Я в поряде. Машины мою. Живу с тремя молодыми мужиками.

— А ну с этого места поподробнее.

Удивлена, судя по интонации. Но её можно понять.

— Да чё… Если вкратце, украла у одного из них портмоне на заправке. Они меня нашли месяц спустя по симке. Так и «познакомились».

О деталях, как всегда умалчиваю. Зачем ей нервничать?

— А живёшь ты с ними с какого перепугу, Ясь?

— Паровозу стало меня жалко. Любезно подсуетил угол и подкинул работёнку.

— Взамен на что?

— На ничто.

— Добрый самаритянин с таким-то погонялом? — недоверчиво уточняет.

— Ага, прикинь?

— Ой не знаю, Ясь. Ты давай там поаккуратней. Мужики никогда ничего не делают просто так.

— Илье ничего от меня не надо.

— Этот Илья слепой или строит из себя долбаного рыцаря?

— Ни то, ни другое.

— А что тогда?

— Он намертво влюблён в рыжую бестию, не так давно жёстко поколотившую меня на почве ревности.

— Хоспаде… Сериалище настоящее.

— И вообще, мне его друг нравится, — вылетает изо рта прежде, чем успеваю подумать.

— Тааак. Интересненько… Что за перец? Как зовут? Сколько лет? Чем занимается? — сразу обстреливает меня вопросами.

— Кириллу тридцать. Он…

Бандит? Член ОПГ?

Как бы объяснить Мари, чем парни занимаются?

— Программист, — выпаливаю первое, что приходит на ум.

— Компьютерный задрот? Поди зануда тот ещё.

— Ну… Есть немного.

— Чем привлёк? Хорош собой? Опиши.

— Высокий, жилистый, спортивного телосложения. Скуластый. Нос с горбинкой. Глаза с прищуром. Тёмненький. Короткая стрижка, щетина. Небольшой шрам на левой щеке. Тяжёлый, хмурый взгляд.

Мысленно вижу его перед собой.

— Бруталити.

— Ещё какой…

— Пришли фотку беспалевно. А чё вздыхаешь так тяжко? До сих пор не уложила его на лопатки?

— Такого уложишь…

— А почему нет? Ты же красотка. Юная, сексуальная, горячая, безбашенная.

— Ему плевать на всё это, Марин. Может, я тупо не в его вкусе?

— Пффф! Да не верю! На тебя у любого встанет. Сколько ему? Тридцать? До импотента далеко. Мой турок вон в сорок семь ещё зажигает. Что с твоим-то не так?

— Я его раздражаю. Кирилл жутко бесится всякий раз, когда мы пересекаемся в квартире. Он постоянно меня затыкает, называет соплёй или малявкой. На контакт не идёт. Намеренно игнорит или жёстко опускает при друзьях. С моим мнением не считается. Не воспринимает всерьёз, понимаешь? — подытоживаю с досадой в голосе.

— Спокойно, Ясь. Равнодушием тут и не пахнет, — заключает тоном семейного психолога.

— Это у него я портмоне украла.

— Ооо…

— Его подарила ему бывшая жена. Он был ужасно зол, когда нашёл меня.

— Надеюсь, ты его вернула?

— Я сдала этот кошелёк на барахолку, когда было нечего жрать. Если б знала, что это подарок, так не поступила бы.

В который раз сожалею о том, что не подумала.

— Пипец ситуация… Но ничё, не расстраивайся.

— Чё делать, Марин?

— Извинялась?

— Да.

— Уже гуд.

— Он меня не простил стопудово.

— Перебесится со временем.

— Чёт пока этот принцип не работает. Посоветуй, как мне действовать.

— А чего именно ты хочешь, Ясь?

Чего хочу…

— Хочу сломать бетонную стену, которая между нами.

Лучше и не скажешь.

— Ну… Есть два варианта. Соблазнить или хитро задружить. Чтобы сблизиться, сечёшь?

— Задружить вряд ли получится. Это с Черепом влёгкую, а Дым… С ним тяжело. Он к себе не подпускает, понимаешь?

— Череп. Бож…

— Это третий парень, Тоха, — поясняю я ей, спохватившись.

— Короче, Ясь. Бери быка за рога.

— Что ты имеешь ввиду? — притормаживаю у входа в аптеку.

— Ты должна сразить его наповал. Предстать перед ним во всей красе и создать лютую ситуэйшн, при которой будет возможность вывести его на ревность.

— А если просто выложить как есть? Рассказать о том, что чувствую.

— Ты что? Ни в коем случае!

— Ясно.

— Во-первых, он слушать тебя не станет. Во-вторых, разозлишь ещё больше. Будет считать докучливой малолеткой, пускающей по нему слюни. Оно тебе надо?

— Нет.

— Вот и я о том. Не надо. Ладно, зай, мне пора. Мы с Мехметом в ресторан идём. Он не любит ждать. Буду собираться, а то уже опаздываю.

— Давай.

— Рада была тебя услышать.

— И я. Не пропадай.

— Окушки! Целую тебя, дорогая!

— Пока.

Короткие гудки вызывают прилив грусти.

Как же всё-таки жаль, что Мари далеко. Пожалуй, она единственная, с кем я могу быть откровенной.

Чёрт, и я совсем прослушала её рассказ о себе! Эгоистично сконцентрировавшись на своей проблеме под названием Кирилл Дымницкий.

Надеюсь, она не в обиде?

Вздыхаю и обхватываю ладонями ручку.

***

В последующие полчаса успеваю отстоять очередь, прикупить необходимое и вернуться на хату.

У подъезда встречаю Паровоза. Он стоит у бодрого мерседеса и трещит с каким-то незнакомым парнем.

— Приготовился бухать? — спрашиваю у Тохи уже на кухне, заприметив на столе батарею из бутылок и тарелку с закуской.

— Да, но ему позвонил Рома Беркут, отвлёк.

— Что за Рома? — двигаю к себе откупоренную бутылку водки и достаю несколько саше с порошочком из кармана.

— Это тот мажор, с которым тёрлась бывшая невеста Паровоза.

Перевожу взгляд с бутылки на Черепа.

— Гм. Мне начинать тревожиться? Вдруг уже морды там бьют друг другу.

— Они щас не в контрах уже. Делить нечего.

— Думаю, осадочек нехилый всё равно остался.

— Алёна мажора кинула, так что нет…

— Санта-Барбара, блин. Даже не буду расспрашивать.

Алёна эта, по ходу, та ещё краля.

— А чё ты мутишь, Яська? — подсев на ближайший стул, наблюдает за тем, что я делаю.

— Привожу в действие операцию «П». Спасаю нашего друга от пьянства. Вторую открывай быстрей, пока он сюда не заявился.

— На.

— Встань на стрём.

— Это точно безопасно? — косится на саше.

— Не очкуй, — активно сотрясаю бутылку. — Щас, растворится… Тихо там?

— Вроде да.

— Мистер Брюзга куда-то ушиздил?

— Да. Поел омлет и свалил. Мистер Брюзга, ору! — смеётся Тоха.

— Видишь чё-нибудь? — показываю ему готовый вариант.

— Нет.

— Супер! Тогда оставляем всё и валим. Пусть бухает на здоровье.

— Чё? Киношку посмотрим, как планировали?

— Да. Только погнали ко мне. Нет желания сегодня пересекаться с Кириллом.

— Понял, лады.

Прихватив пачку чипсов, шуруем на балкон.

Там, кое-как на пару растянувшись на раскладушке, выбираем по трейлерам фильмец. Останавливаемся на каком-то ужастике и начинаем смотреть, однако уже минут через двадцать я совершенно перестаю следить за сюжетом хоррора.

Уютно устроившись под боком костлявого Черепа, сперва с закрытыми глазами слушаю реплики актёров, а потом и вовсе уплываю куда-то далеко.

Снится колония.

Кабинет.

Ненавистный мент, скалящий зубы.

Просыпаюсь в холодном поту. Но не от сна, вскипятившего кровь, а от того, что надо мной нависает всполошенный Тоха с глазами по пять рублей.

— Чего такое? — часто моргаю, спросонья не соображая, что происходит.

Ноута нет. Свет не горит. За окном кромешная темень.

— Там это, Ясь…

— Чё?

Вместо ответа на всю квартиру звучит трёхэтажный мат Дымницкого, после чего громко хлопает дверь.

— Череп… Не говори мне, что он…

По выражению его фэйса без слов трансляцию принимаю.

— Бля, тебя вырубило, я тоже решил малёк прикорнуть. Паровоз не вернулся, а Кир…

— Твою мать! — прикрываю глаза, тяну волосы на макушке пальцами и качаю головой. — Вот блин!

Глава 13. Ментяра в юбке

— Чем болеет сестра Динамита? — рассматриваю прохожих, спешно передвигающихся по тротуару.

— Я в медицинских терминах ни фига не разбираюсь. Что-то со спиной.

— Она не ходит, да?

— Не-а, пока нет. Нужна операция. Вот её как раз сейчас к ней готовят.

— Понятно.

Печально.

— Мы познакомились недавно, когда на днюху поздравляли её с пацанами. Так жалко её. Такая маленькая, добрая, красивая, улыбчивая… В свои шестнадцать прикована к постели, — скисает моментом.

— Тох, ты если хочешь поддержать её, обязательно сходи в больницу. Вот прям сегодня.

— Думаешь? — ненадолго отвлекается от дороги для того, чтобы мельком на меня посмотреть.

— Да.

— Но Динамит против, — в его голосе слышится явное сомнение.

— И чего? Ты ведь не собираешься сделать что-то плохое. Просто идёшь приободрить его сестру перед операцией.

— Ему не понравится эта затея.

— Ой! Он и не узнает может.

— А если узнает?

— Череп, забей. Поступай так, как хочется сердцу. Понял?

— Понял.

— Цветы купи. Вон как раз Цветочный где-то там, мимо проезжали, — тычу пальцем направо.

— Куплю. Мы на месте, кстати. Это здесь.

Паркуется, а я осматриваю унылое здание университета МВД.

— Н-да уж, — открываю дверь и выползаю на улицу. Черепанов, дёрнув ручник наверх, вылезает следом.

— Во сколько у этой ненормальной заканчиваются занятия? — запрыгиваю на багажник его десятки и усаживаюсь поудобней.

— У них после пар ещё построение.

— Фак, ну ничё, подождём, — достаю из кармана яблоко и внимательно поглядываю на Черепанова, под глазом которого красуется внушительный фингал.

О, вы, наверное, уже догнали, откуда он взялся. Тоха заполучил его в тот самый памятный вечер, который Дымницкий провёл на белом троне.

Вот даже не спрашивайте, насколько зол был вышеупомянутый товарищ…

Он бы с лёгкостью со мной расправился.

Если бы не громкое урчание реактивной смеси, ставшее сигналом к тому, что снова пора бежать в сторону туалета.

Прихватило беднягу жёстко. Кир пол ночи там провёл, и мы уж было хотели вызывать врачей, да пришла помощь откуда не ждали. На хату неожиданно заявилась Лена Свечка, бывшая подружайка Паровоза и по совместительству ветврач. Вот удача! Она-то и подсказала нам, как всё это остановить.

— Чё?

— Видел его сегодня? — спрашиваю осторожно.

— Ага.

— И как он? — мои брови сходятся на переносице.

Я правда очень переживаю. Мы ведь с Черепом реально недалёкие идиоты. Надо ж было предупредить Дымницкого о том, что пить оставленное на столе нельзя.

— Выглядит неважно. Бледный, хмурый.

— Блин.

— Тебе лучше пока не попадаться ему на глаза, Ясь.

— Угу, — откусываю от яблока большой кусок.

— Он прям конкретно сердится.

— Я поняла, Тох.

Вспоминается тот эпизод, произошедший в коридоре.

Сонная и напуганная я и охеревший от внутренних процессов Кирилл.

Его пальцы на моей шее. Ошалелые глаза, метающие молнии. Полный ненависти, прожигающий до костей взгляд. И обещание придушить, сцежженное, словно яд, сквозь тесно стиснутые зубы.

— Прорвёмся, да? — по традиции, ищу поддержку в лице Патлатого.

— Ага. Чуток надо бурю переждать.

— Пожалуй, и сегодня переночую в автосервисе. Не хочу лишний раз нервировать.

— А! Забыл! — хлопает себя по лбу. — Не парься, сёдня можно домой влёгкую. Дым поехал до Киры. Значит, ночью не вернётся.

— М.

Осознание услышанного догоняет меня не сразу, а когда-таки догоняет, давлюсь яблоком и закашливаюсь.

— Погоди. Стоп. Поехал до Киры? Что ещё за Кира?

Отчего-то тело наполняется лютейшим волнением, мгновенно захватывающим клетку за клеткой.

— А, да так, одна наша знакомая.

Уж не та ли блондинка, которую я видела с Кириллом однажды?

— И зачем эта ваша ЗНАКОМАЯ ему понадобилась? — пытаю Черепанова, совершенно наплевав на то, как это выглядит.

— Они… Ну… Как бы…

— Чё ты мямлишь?! Говори, как есть! — срываюсь с психом. — У него есть тёлка?

Вот это откровение!

— Ну, не совсем…

— ЧЕРЕП!

— Эээ, короче, Кира, ну, как бы, не совсем его тёлка прям. Она, как бы, для здоровья типа.

Для здоровья типа.

Для здоровья?

Для з д о р о в ь я!

Где-то глубоко под рёбрами сильно и неприятно колет.

Кир и Кира. Ну надо же!

— Ясь…

Резко тяну носом воздух, ощутив внезапную нехватку кислорода. Мне по ощущениям, знаете, словно с ноги резко долбанули в солнечное сплетение.

— Вон она Сашка! — очень вовремя отвлекает меня Антон.

Поднимаю глаза и действительно вижу Рыжую на горизонте. Она идёт рядом с какой-то девчонкой. Я, не теряя ни секунды, привлекаю её внимание громким свистом.

Александра останавливается. Присматривается.

Слепашара. Ни хрена не видит, что ль?

— Тащи сюда свою задницу, — ору на всю ивановскую и спрыгиваю с багажника на землю.

Подружка предпринимает попытку тормознуть её, но нет.

— Капец, Тоха, Харитон реально учится на мента? — рассматриваю её ментовской прикид. — Жееесть! Угораздило Паровоза! — хохотнув, качаю головой.

— Мало получила? — дерзко осведомляется Сашка.

— Кто ещё получил! — хмыкаю я, вздёргивая подбородок.

— Пришла за добавкой? — делает шаг вперёд, намеренно провоцируя. Её моська явно транслирует воинственный настрой.

— Сань, Ясь, вы это… не надо, девочки, — Антон, опасаясь очередного замеса, встаёт между нами.

— Спокуха, Тош, мы просто перетрём с ней, — успокаивающе кладу ладонь ему на плечо.

— Ничего я с тобой перетирать не собираюсь! — злобно вопит Рыжая.

— Притухни, Девочка-война, — достаю из кармана зажигалку и сигареты, стыренные у Паровоза. — Покурим, Бешеная?

— Эу, ты помнишь, чё Дымницкий за курево тебе сказал? — Череп пытается забрать у меня пачку.

— Да пошёл он в жопу, твой Дымницкий! — сердито цокаю языком и уворачиваюсь. — Так и передай.

— Ему это не понравится.

— А мне начхать. Пусть вон кобылу свою пергидролевую уму разуму учит. Тоже мне, воспитатель нашёлся…

Неоднократно промывал мне мозг по поводу вреда, который может нанести курение моему «несмышлённому, малолетнему организму».

Пригрозил мне однажды, что все сигареты замочит в молоке, а потом высушит и заставит выкурить всю пачку разом.

Ага, щас!

— И вообще, топай давай в цветочный, — командую Антону. — Выбери нежные розочки, веточками. Так, чтобы свежие и побольше. Андэстэнд?

— Андэстэнд, — кивает он.

— Деньги не забудь.

— Да, — шарит по карманам.

— Чего? Нема? — ржу с него.

Сотый раз ворую у него вещи, а он всё также рассеян как в первый.

— Яся, ну харэ! Завязывай со своими фокусами! — протягивает ладонь.

— Да ладно-ладно. На, — возвращаю бабос и взъерошиваю его патлы.

— Всё, я пошёл.

— Давай. И это… чтоб без цыганской упаковки, — наставляю строго. — Просто и со вкусом. Окей?

— Да понял я понял, — шагает по направлению к цветочному.

— Так будешь курить или нет? — снова обращаюсь к Рыжей, когда фигура Черепа скрывается в подземном переходе.

— Буду, — неожиданно соглашается.

— Ну и дура. Курить — здоровью вредить. Не слышала такое? — прихватываю сигарету зубами.

— Кто бы говорил! — отражает мой жест, выдёргивает из пальцев зажигалку и нервно ею щёлкает. Трижды.

— Короче, Реактивная… — медленно вдыхаю и выдыхаю дым. — Ты, по ходу, конкретно так облажалась.

— Чего? — меняется в лице.

— Того, глупая женщина! Не было у меня ничего с твоим Паровозом. Он, конечно, классный… — давлю недвусмысленную улыбочку, и она тут же багровеет от злости. Пхах! — Расслабься, выдохни. Он просто позволил мне пожить на их территории.

— Ну конечно… — не верит, естественно.

— Ой, а то б я тратила на тебя своё время! — закатываю глаза. — Меня итак Эмиль еле отпустил на пару часов.

— Эмиль? Который держит автомастерскую?

— Ага…

— Там-то ты что забыла?

— Работаю на мойке, но мы сейчас не обо мне. Я приехала сказать, что насчёт Ильи ты заблуждаешься.

— Ты знаешь его без году неделю!

— Я конкретно про ситуацию, возникшую в квартире. Ты накинулась на меня как самка богомола. Ни в чём толком не разобравшись.

Таращится на меня, не моргая.

— А нечего чужие вещи на себя напяливать! — выкидывает сигарету, шмыгает носом и достаёт перчатки. Неженка.

— Нечего было надеть, — признаюсь я честно. — Зарплату получу, отдам долю за съём квартиры и куплю себе пижамку с мишками.

— Ты пришла по его просьбе? — выкатывает вдруг.

— Да куда там! Он уже неделю дома не появляется. Забухал на пару с каким-то Ромой.

— Не от большого ума… С Ромой? — она хмурит лоб. — С Беркутовым, что ли?

— Да чёрт знает, — прячу замёрзший нос в горловину свитера.

Беркут. Знакомо. Вроде как Антон именно так и называл его.

— Поговори с ним, что ли. Сопьётся.

— Пусть спивается. И вообще, как-нибудь обойдусь без твоих советов! — взрывается.

— Хоспаде! Как он тебя терпит? Ты ж невыносимая! — констатирую факт, и она усмехается.

Что ж. Пора переходить к тяжёлой артиллерии.

— Свечку знаешь? — закидываю в рот дражже ментос и предлагаю упаковку ей.

— Ну допустим.

Ох и кривится! Как будто блеванёт щас. Видать, эта Свечка вызывает у неё рвотный рефлекс.

— Зачастила к нам в квартиру после вашей ссоры. Как-то даже сообщила, что остаётся на ночь.

Это чистая правда, между прочим.

— А мне эта информация к чему? — выдаёт насупившись.

— Да к тому, что он ей от ворот поворот дал. Выводы делай, тупица! — позволяю себе хлопнуть её по лбу.

Ну реально непробиваемая!

— Ты офигела? — хватает меня за рукав куртки.

— Ой да расслабь батоны, Сашок. Нет настроения драться. Ментос ещё будешь?

— Иди ты… со своим ментосом! — поджимает губы и поправляет лямку от рюкзака.

— Сколько щас времени? — спрашиваю я у неё.

Она на автомате вскидывает руку и пялится на запястье, широко распахнув глаза.

— Часы вернула быстро! — командует звонко.

Ментяра, а прошляпила воровство, когда дражешками угощалась.

— Взамен обещаешь быть паинькой, если Илюха вдруг появится на горизонте? — прищуриваюсь, наклонившись к ней ближе.

— Отдай часы!

В моей голове в эту секунду рождается гениальная идея.

— Слушай, а приходи за ними к пацанам в гости. Они обрадуются. Просили передать, что очень ждут. Оладушки, — делаю акцент на последнем слове.

— Часы папкины сюда! Или я тебе глаза выцарапаю! — угрожающе подаётся корпусом вперед, готовая осуществить задуманное.

— Папкины — это святое. Я бы тоже… — замолкаю. Просто вкладываю часы ей в руку.

— Тебе твои родители в детстве не донесли, что воровать — нехорошо? — осведомляется деловито.

Родители…

— Саша! — её окликает какой-то кавказец. — Мы едем?

— Да. Сейчас иду!

Оп-па па… Чё за дела?

— А ты, я смотрю, времени зря не теряешь. Парниша рядом. Двойные стандарты, Саня! — склоняю голову и оценивающе прохожусь взглядом.

— Какие двойные стандарты? Это мой друг!

— Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.

— Бывает!

Наивная…

— Глупая твоя голова, спорим, что нет?

— Я вернулся!

Поворачиваемся к Черепанову, держащему в руках невероятной красоты букет.

— О, молодец, ты отлично справился с поставленной задачей!

— Красиво, да? А, Сань? — спрашивает он у Рыжей.

— Быстро сказала, что красиво! — ловко снимаю с неё фуражку. Или бирет. Хер знает, как оно правильно называется.

— Ещё раз так сделаешь и…

— Череп, мне идёт? — вытягиваюсь по струнке и прикладываю к виску пальцы, отдавая честь. — Служу России!

— Идёт, Ясь! — ржёт Череп.

— Отдай, дура! — ерепенится Сашка, отбирая свой ментовской головной убор.

— Здорово, что вы… целы. Не подрались? — Антон переводит взгляд с меня на неё.

— Да мы ваще, по ходу, поладим, — резюмирую так сказать. — Эта ваша Харитошка ничего так в принципе, при всех очевидных минусах, — тыкаю пальцем на нашивку «полиция». — Ладно, закругляемся. Погнали! Закинешь меня в автосервис и поедешь к Ангелине.

Не прощаясь, забираюсь в тачку. Хочется погреться. Замёрзла как собака.

Пока Антон остаётся потрещать с Рыжей, достаю свой телефон из бардачка.

Ладони зудят. Так охота написать чё-нибудь Дымницкому. А лучше вообще позвонить, да? Узнать, как он себя чувствует и чем там занимается.

Да. Точно.

Нахожу его номер в списке контактов и уверенно тыкаю на вызов.

Бери трубку, козлина!

Один гудок. Второй.

Сброс.

Ухмыльнувшись, набираю его ещё раз.

Через три гудка он меня снова сбрасывает, а в последующий раз и вовсе, по ходу, заносит в чёрный список. Ведь робоголос сообщает, что абонент не абонент.

Сжимаю челюсти.

Помешала им или что?

Чем таким занят что нельзя ответить?

Мозг подбрасывает нелицеприятные картинки с участием Пергидроли.

Блин…

Вдох-выдох.

Трасса. Машины. Лобовик. Панель. Цифры.

Опускаю стекло, чтобы поторопить Черепанова.

— Поехали, Тох. Время поджимает.

— Санька, не прощаемся!

— Веди себя хорошо, — вставляю свои пять копеек. — И это, с другом своим поосторожнее, кисуль, — предупреждаю из женской, как её, солидарности.

Харитонова вскидывает руку наверх и показывает мне средний палец.

— Поехали, Череп.

Улыбаюсь, отворачиваясь к дороге.

Уверена… Мы с этой девчонкой однозначно подружимся!

Глава 14. Хозяин автосервиса

Ужасно.

Ужасно знать, что Кирилла нет дома.

Ночью и утром следующего дня.

Во вторник.

С субботы на воскресенье.

Через неделю в четверг.

Отчего-то очень неприятно осознавать, что всё это время он проводит с Пергидролем, затянутым в порнушные сетчатые колготки.

Её любимый элемент одежды. Да-да…

Я ж, благодаря Черепу, нашла страницу этой (будь она не ладна) Киры в соцсети и, кажется, изучила её вдоль и поперёк. И страницу, и Киру.

Один раз всего её фотки посмотрела, а в памяти зачем-то намертво отложилось всё до мелочей. Короткая рваная стрижка обесцвеченных волос, вездесущая ярко-алая помада, родинка над верхней губой. Модный (но такой дурацкий) полушубок-жилет. Красные когти, длине которых может позавидовать сам Фреди Крюгер.

Серьёзно? И вот она нравится Дымницкому?

Нравится же, учитывая, что он с ней встречается. Для здоровья.

Грррр.

Особенно меня взбесило то, что на её странице есть их общие с Киром снимки. Целых три штуки нарыла.

Первая — её рука на его руке. Вторая фотка, где эта цапля обнимает его за шею и, улыбаясь, делает селфи. И третье — изображение её голых копыт, снятых на фоне его расстёгнутой белой рубашки.

Ни на одном из этих снимков нет лица Дымницкого, но я почему-то, к сожалению, безошибочно узнаю его на каждом и… Страшно расстраиваюсь.

Здравствуй, необоснованная ревность…? Это же она, верно?

Раньше я никогда с подобным не сталкивалась. Понятия не имела, что это такое, а теперь…

Закипаю.

Раздражаюсь.

Психую.

Бешусь.

Выхожу из себя.

Смешно вам? И мне самой тоже.

Я ему кто? Никто ведь.

Кому расскажи, у виска покрутят.

С чего я решила, что имею право злится? Мы не пара и не друзья даже. Он ко мне абсолютно равнодушен. Я для него пустое место. Воровка, которую по доброте душевной, из жалости подселили в квартиру. Всё.

А ведь тогда, при первой встрече на заправке, мне почудилось, что в его глазах я увидела искренний интерес по отношению ко мне. Именно как к девушке. Сам же заговорил со мной. Вопросы задавал. Разглядывал.

Я невозмутимо жевала жвачку, выдавая скучающе-безразличный покер-фэйс, но видела и чувствовала нутром что-то такое… Необъяснимое. Волнующее. Будоражащее. Чисто на уровне инстинктов.

Как будто бы мы сразу привлекли внимание друг друга. По-взрослому. Как мужчина и женщина.

— Харэ. Она уже блестит так, что в глазах рябит. Завязывай угробляться.

Голос Эмиля, владельца автосервиса, в котором я работаю, вынуждает меня отвлечься от беспокойных мыслей.

— Здрасьте, — здороваюсь, поднимая голову.

— Как дела, Яська? — подходит ближе и останавливается слева от меня.

— Всё ок, — отхожу чуть назад, чтобы придирчиво оценить результат проделанной работы.

Что ж. Тачка Эмиля рили выглядит отлично.

— Никто не обижал тебя сегодня?

— Та я вас умоляю, — отмахиваюсь, хмыкнув. — Сама кого хочешь обижу.

— Опять ты мне выкаешь, — недовольно цокает языком. — Мы же с тобой договаривались. Забыла?

— Извините. Извини, — на ходу исправляюсь, и он смеётся, качнув головой.

— Ещё раз услышу, обижусь, Ясь.

— Лады, — киваю, дотирая передний диск насухо.

— Не устаёшь с утра до ночи тут возиться? Девчонка всё-таки, тяжело.

— Нет, мне нормально, — спешу его заверить.

— Точно?

— Точно, — встаю, выпрямляясь, и бросаю тряпку в ведро. — Чё мне? В тепле тут, при деле. Туалет. Кофе, еда. Хорошо всё.

— Ты голодная? — спрашивает вдруг.

— Да не.

— Так да или нет? — улыбается он, и на его щеках появляются ямочки.

— Ну…

— Что ела сегодня? — строго так осведомляется.

— Я сточила пару яблок и шоколадный батончик, не переживай, — торможу себя, чтобы не добавить — те.

— Так и думал. Это несерьёзно, Ясь, ну-ка пошли со мной, — не дожидаясь моей реакции, разворачивается и двигается в сторону двери.

— Я правда не хочу есть.

— Пошли-пошли, — бросает, не оборачиваясь, и мне остаётся только поставить ведро и последовать за ним. Начальник всё-таки, как бы. Надо.

Мою руки по пути. Вытираю мокрые ладони о штаны. Проходим через улицу в соседний бокс, поднимаемся по лестнице и оказываемся на втором этаже, а чуть позже и в его кабинете, что мне категорически не нравится.

Сразу ощущаю давящий дискомфорт, ползущий неприятными мурашками по коже. Обнимаю себя в непроизвольном жесте, щурюсь от вспыхнувшей на потолке лампы и настороженно разглядываю помещение, ведь нахожусь здесь впервые.

— Ты должна мне помочь, — ставит на стол большой бумажный пакет и достаёт оттуда контейнеры с едой. — Сестра подсела на фудблог. Готовит каждый божий день как ненормальная.

— Это ж здорово.

— Да фиг знает. Не всегда её эксперименты удаются, но готовить она стала точно лучше.

— А я вот не умею толком, — признаюсь, не пытаясь скрыть досаду.

— Какие твои годы. Научишься.

— Хотелось бы, — выдаю неожиданно для себя самой.

— Иди сюда. Тут запечённые баклажаны, мясной пирог, капкейки и ещё какая-то ерундень, — подняв лоток вверх, задумчиво рассматривает его снизу. — Рулет с чем-то. Чё? Пробуем? — поворачивается ко мне.

— Я…

Это так странно. Начальник и подчинённая будут уничтожать вместе пироги?

Хм.

— Не отказывайся. Падай сюда, — машет рукой.

— Эмиль…

— Не переживай, в больницу тебя отправлять не собираюсь. Ты у нас, как никак, в автосервисе один из лучших сотрудников. Можно сказать, работник на вес золота.

— Ой, не гони.

— А что? С твоим появлением выручка, касаемо мойки, увеличилась втрое.

— Да? — удивлённо выгибаю бровь.

— Да. Приезжают вон клиенты в другую смену и расстраиваются. Ясю им подавай.

— Та ну, ерунда. Какая им разница, кто тачку напидорит.

— Разница есть, поверь, — начинает резать пирог. — Ну ты где там?

Блин.

Несколько секунд меня одолевают сомнения, однако, глядя на его неторопливую возню с лотками, расслабляюсь и всё же ковыляю к столу.

Честно говоря, запах оттуда доносится что надо. У меня даже живот урчать начинает.

— Ты ж не на диете?

— Ну… Вообще, я стараюсь держать себя в узде. И калорий всегда трачу больше, чем в себя запускаю.

— Понятно. Неважно. Один раз можно. Ты вон какая стройная. Ничё не будет, — отпиливает здоровенный кусок пирога и толкает ко мне тарелку. — Давай садись, Ясь. Поедим, чай попьём, поговорим. Хочу узнать о тебе больше.

Напрягаюсь.

— Зачем? — на автомате принимаю протянутую вилку.

— Как зачем? Я беспокоюсь о своих сотрудниках.

— За меня беспокоиться не надо. У меня всё хорошо.

— От хорошей жизни на автомойку не устраиваются, — заявляет уверенно. — Сколько тебе лет?

— Когда на работу брал, не спрашивал.

— Только потому что Паровоз за тебя просил.

— Восемнадцать есть, можно не очковать. Трудовой кодекс не нарушается, — закидываю в рот угощение, а он смеётся. — Вкусно, кстати. У сестры руки из правильного места растут, — наплевав на этикет, беру кусок пальцами.

— Она мечтает открыть свою пекарню.

— Классная мечта.

— Посмотрим, серьёзно ли всё это. Если да, то я помогу ей баблом. Баклажаны бери тоже. Обычно они неплохие на вкус.

Накалываю на вилку один. Пробую.

— Мм…. Найс!

— Нравится?

— Да. А сам-то ты чё не ешь? — подозрительно прищуриваюсь.

— Ем, — тянется за пирогом. — Ясь, а пацанов ты откуда знаешь, если не секрет? — внимательно на меня смотрит.

— Кореша мои. Дружим, — отвечаю я расплывчато.

— А где познакомились? — настойчиво продолжает выяснять подробности.

— На заправке.

— На заправке?

— Они бенз заливать приехали.

— Не говори, что там работала, — догадавшись, хмурится он.

— Работала и чё.

— Неподходящее для девушки занятие. Тем более для такой девушки, как ты.

— Это Ferrari enzo? — рассматриваю коллаж на стене. — А вон там слева Aston Martin DB9?

— Да. Эти фотки я привёз из Франции. Ездил туда в прошлом году. Был на выставке авто в Париже.

— Прикольно. Машины любите? Любишь, — поправляю себя, тягостно вздыхая.

Ну почему так сложно разговаривать с ним на ты? Он ведь ненамного старше Дымницкого…

— С детства ими увлекаюсь. У бати была своя автомастерская.

— Ааа. Так у вас типа семейное дело? — ещё один баклажанчик на вилку накалываю.

— Нет, Ясь, — как-то резко меняется в лице.

— Но ты, получается, пошёл по его стопам.

Кивает.

— М! Это его автомастерская?

— Гаражи отца отжали, когда мне было шестнадцать, — встаёт и подходит к окну. Запускает руки в карманы.

— Бандиты?

— Конкуренты и завистники.

— Понятно.

Чую, куда-то не туда зашёл наш разговор. Образовавшаяся пауза режет слух.

— С твоим папой всё нормально? — осмеливаюсь всё-таки спросить.

— Не совсем. Он жив, но серьёзно пострадал тогда. Не ходит.

Чёрт.

— Теперь ясно, зачем тебе крыша в лице ОПГ Паровозова, — произношу я вслух.

— Бизнес, — пожимает плечом. — Что мы всё про работу, Ясь. Расскажи лучше о себе, — снова присаживается напротив, раскидывая руки в стороны.

— Нечего рассказывать.

— Так уж и нечего. Знаешь, нечасто можно встретить девчонку-заправщика.

— Все так удивляются. Только непонятно чему. Особого ума для того, чтобы воткнуть пистолет, не требуется.

— Обычно девушки идут работать официантками или хостес.

— Ну… Девушки бывают разные, — выдаю уклончиво.

Отсидевшие в колонии, например.

Но говорю, естественно, не это.

— Я родом с Урала, а у нас там девчонки что надо. Никакой работы не боятся. Ты москвич?

Усмехается.

— Нет, конечно. Родился и вырос в Геленджике. Краснодарский край.

— Круто. Море, тепло. Не скучаешь?

— Иногда. А так… Скучать особо некогда.

— Как тебе Париж?

Не получается звучать равнодушно, ведь несколько лет тому назад я, по своей беспросветной тупости, упустила шанс уехать в этот город.

— Красиво, но башня их главная меня вообще не впечатлила. Странная конструкция. На любителя. Ты ешь-ешь. Капкейк вон попробуй, — пододвигает ко мне ещё лоток.

Закормить, по ходу, решил насмерть. Не иначе.

— Почему про Париж спросила? Мечтаешь туда поехать?

— Уже нет, — качаю головой.

Мечтала.

В прошлом.

Будто бы в другой жизни.

— У тебя вот тут… — тянется к моей щеке и осторожно касается её подушечками пальцев.

Испачкалась, видимо.

С лестницы доносится шум, а уже в следующую секунду в его кабинете появляются пацаны. Паровоз, Клим, Череп и… Дымницкий.

Сегодня не со своей этой значит? Устал или надоела?

— О, а мы вас ищем, — заводит Тоха удивлённо. — Ясь, ты че не отвечаешь на звонки и сообщения?

Едва рот открыть успеваю, как меня тут же по традиции перебивают.

— Занята, не видишь?

Кирилл не упускает возможности простебать ситуацию.

Отвожу взгляд. Прям смотреть на него не могу, отвечаю.

— Чё делаете? — Тоха плюхается на диван рядом со мной.

— Эмиль угостил меня ужином.

— Ты же после шести потребляешь исключительно воду, — снова звучит язвительное от Кирилла.

Он снова со мной разговаривает? Игнор снят?

Решаю смолчать и не реагировать.

— Да харэ, девчонка вторую смену отпахала, — вступается за меня начальник.

— А механиков чё не позвал? Они там у тебя сутками без перерыва пашут.

Что за интонация? Чем-то недоволен?

Поднимаю глаза и натыкаюсь на мрачный взгляд Дымницкого, направленный на Эмиля.

— Их тоже угостил, Кир. Не переживай, — добродушно улыбается последний.

— А нас покормишь? — Тоха внаглую крадёт с тарелки баклажан. — Я гаводный фапец.

— У нас нет времени на жрачку, — обрубает его пожелания Дымницкий. — О делах потрещим и дальше погнали.

— Опаздываем уже, — поддерживает друга изрядно помятый Паровоз, поглядывающий на часы.

Вздыхаю.

Илюха-Илюха…

Хоспаде. Заросший, бородатый! Трешак! Пропадает парень.

— Перетирайте чё. Одно другому разве мешает? — добирается до пирога Череп.

— Вниз пошла.

Чего?

Это мне?

МНЕ?

Снова смещаю фокус с Ильи на Дымницкого, ощущая, как внутри меня закручивается буря возмущения и негодования.

— Тебе придать ускорения? — добивает ещё одной фразой.

Травит тяжёлом взором, прибивающим строительными гвоздями к полу. Желваки туда-сюда ходят по лицу.

И, Боже, как же по этому самому лицу мне хочется его ударить!!!

Еле сдерживаю порыв.

Встаю. Подхожу, останавливаюсь напротив. Он ведь как раз на пути у меня стоит.

— Со своей шлюхой так разговаривай. Понял? — толкаю в грудь.

Сильно. Резко. Чётко.

Всю злость и обиду в этот толчок вкладываю.

Отшатывается.

Не ожидал явно, но, надо отдать должное, очень быстро возвращает себе контроль над ситуацией. Буквально шаг вперёд делаю, и он грубо, рывком дёргает меня на себя назад.

— Охренела?

— Охреневший тут ты! — цежу в ответ сердито.

— Попутала берега совсем?

Скрежет зубов.

Ноздри угрожающе раздуваются.

Горячее дыхание опаляет кожу, оставляя на ней физически ощущаемые ожоги.

Это ужасное состояние…

Из помещения словно выкачали весь кислород.

Не моргаем.

Давим.

Испепеляем друг друга глазами.

Уничтожаем.

Перетираем в микропыль.

В наночастицы.

— Дым… — обеспокоенно обращается к нему Даня.

Секунда. Две. Три.

Время-пластилин.

— Кирилл! — на этот раз уже в голосе Паровоза звенит хорошо узнаваемая сталь, и только тогда пальцы, больно сжимающие локоть, меня отпускают.

Глава 15. Замес в Бобрино

Дымницкий

— Уже уходишь?

— Да.

Встаю с постели и застёгиваю молнию на джинсах.

— Может, всё-таки останешься?

— Нет, у меня дела.

— Ясно, — Кира недовольно дует губы, наблюдая за тем, как я надеваю рубашку. — И когда мы с тобой теперь увидимся?

— Позвоню, — поправляю перед зеркалом воротник и направляюсь в прихожую.

Кира, голая и босая, резво нагоняет меня уже в коридоре.

— Я буду скучать, — говорит она, накидывая на себя шёлковый халат.

Никак не реагирую на её слова. Молча обуваюсь.

— У меня день рождения на следующей неделе… Не хочешь поехать со мной в Тулу?

Чего?

Вопросительно вскидываю бровь.

— Я бы познакомила тебя с предками, — не моргая, выдаёт она на полном серьёзе.

— Кир, не выдумывай херню.

Знакомство с родителями? Что ещё за новости?

— Ты опять оставил деньги? — косится на тумбу.

— Купишь себе что-нибудь. Цацку или тряпку, — снимаю с вешалки куртку.

— Ну спасибо конечно, но вообще, мне показалось, что мы уже вышли за пределы товарно-денежных отношений…

Мне не померещилось? В её голосе сквозит обида?

— Тебе показалось, — обрубаю довольно грубо, обозначая границы. — Закрой за мной дверь, — разворачиваюсь, чтобы уйти и уже касаюсь пальцами холодной металлической ручки, когда она неожиданно заряжает в спину.

— У тебя кто-то появился, что ли?

Медленно оборачиваюсь.

— С чего ты это взяла?

Внимательно смотрим друг на друга.

— Да так… Женская интуиция, — пожимает плечом. — Ты постоянно на грузах. Раздражительный. Близко к себе не подпускаешь. Вот я и подумала, что…

— Дерьмо твоя интуиция, — перебиваю с ходу, мешая развить эту тему дальше.

Кира, странно усмехнувшись, кивает.

— Ладно. Вот ещё что спросить хотела… Телефон и директ второй день разрываются от бесчисленного потока входящего спама. Не подскажешь мне, что это?

— А что конкретно приходит?

— Коды подтверждения. Магазины, госуслуги, банк, салоны. Не успеваю удалять сообщения. Одно за другим сыпется. Вчера пришлось вырубить телефон. Невозможно просто! — возмущается, размахивая гаджетом.

— Кто-то тебя бомбит. Прога есть такая.

— Замечательно…

— Не парься. Обычно атаки кратковременные.

— Не парься? Да это пипец как нервирует! Третий раз за неделю. Может, номер сменить?

— Глупость. В настройках сообщений надо поставить запрет на входящие от абонентов, отсутствующих в списке твоих контактов.

— Сделай, пожалуйста, — вкладывает мне в ладонь свой телефон. — Потому что бесит нереально.

После пары нехитрых манипуляций возвращаю ей телефон.

— Кому насолила?

— Без понятия. Никогда с подобной ерундой не сталкивалась, — завязывает пояс.

— Ясно.

— Больше эти эсэмэски приходит не будут?

— На телефон точно нет.

— Это радует.

— Я пошёл, — толкаю дверь и выхожу из квартиры.

— Буду ждать звонка… — доносится мне вслед.

Кира стоит на лестничной клетке, пока я спускаюсь на первый.

Новый загон. Раньше оставалась в постели и ничего такого не исполняла.

Впрочем, как и не предлагала познакомить с родителями за те несколько лет, что мы с ней знакомы.

Пиздец выдала…

Выхожу из подъезда. Прищуриваюсь. В рожу колючими иголками метёт снег. В кармане настырно вибрирует труба.

— Алло.

— Дымыч, слава Иесусу, я до тебя дозвонился! Тут такое, такое! — сбивчиво тараторит Череп.

— Не галди, — убираю телефон подальше от уха.

— Ты где? Надо срочняк ехать в Бобрино.

Голос Антона во всех красках выдаёт его неконтролируемое волнение.

— Что стряслось? — достаю брелок от машины.

— Пацаны местные звонили. Сказали, что Иссопов-младший со своей «дружиной» собирается двинуть вечером к Илюхе.

— Куда? — не сразу соображаю.

— Домой к нему! Он там! Прикатил в Бобрино с мажором ещё вчера. Бухают.

Мать вашу… Вот, спрашивается, какого хрена в Москве не сиделось?! Попёрся! Совсем мозги атрофировались!

— Наши в курсе? — спрашиваю спокойно.

— До Калаша и Кабана не дозвонился. Динамит у Гели. Мы тут с Климом вдвоём на мойке.

— Ян там?

Ещё одна холодная голова сейчас будет на вес золота.

— Да.

— Хорошо. Цепляйте его и двигайте в сторону МКАДа. Тормознитесь где-нибудь при въезде в Бобрино. Заеду на гаражи и догоню вас. Паровозу и Беркуту звонил?

— Да. Абонент не абонент…

— Понятно, — раздражённо цокаю языком.

Ожидаемо в принципе. Как и в предыдущие дни на связь Паровоз выходить не думает. «И пусть весь мир подождёт» называется.

Сбрасываю вызов и запрыгиваю в салон. Толком не прогрев тачку, сразу выезжаю.

Двадцать минут спустя сворачиваю к гаражному кооперативу. В одном из них мы храним стволы, вывезенные с оружейного завода, которым раньше владела мать Калаша.

Собственно, они-то мне и нужны. Идти на разборки с голыми руками — несусветная тупость.

Закинув оружие в машину, бросаю быстрый взгляд на часы и матерюсь. Пока еду по направлению к обозначенному месту, ещё несколько раз набираю Илью, но тщетно. Роботизированный голос информирует о том, что абонент по-прежнему недоступен.

Остаётся надеяться, что его телефон выключен исключительно по воле хозяина и что замеса ещё не случилось.

— Дымыч…

Черепанов подбегает к моей тачке, как только я встаю под знаком «Бобрино» полтора грёбаных часа спустя.

— Стукач звонил. Их видели. Они уже на пути к его дому.

Блять.

— Ян, — подзываю Кучерявого, раскуривающего сигарету у десятки Тохича. — Здорово.

Подходит, и мы пожимаем друг другу руки.

— Дружбану своему звонил?

— Он недоступен, — изрекает тот мрачно.

— Долбоящеры… — возвожу глаза к небу, затянутому плотным слоем тяжёлых серых облаков. — Короче, разбираем пушки и едем, — открываю перед ними заднюю дверь.

— АК… — глаза Кучерявого загораются интересом.

— Шмалять из автомата умеешь?

— Естественно.

Вот вам и художник.

Похоже, прав был насчёт него Илюха. Мутный типок. Нашей банде под стать.

— Отлично. Тогда погнали, пацаны. Времени у нас в обрез, — вручаю каждому по стволу и возвращаюсь за руль.

Абрамов, он же Кучерявый, он же Ян, садится молча справа от меня.

— Какой план? — спрашивает уже в деревне. — Валим?

— Посмотрим по ситуации. Лучше бы обойтись без жмуриков, а там уже как выйдет.

— Понял.

Машину бросаем в конце улицы. Метров триста движемся пешком.

На руку, что уже стемнело. Палева по сумеркам однозначно меньше.

— Сюда.

Не доходя до дома Паровоза сворачиваем налево и заходим к соседям, чтобы подобраться ближе через примыкающий огород.

Благо, у них нет собаки. Иначе навели бы шороху.

— Один сидит в тачке. Второй у крыльца на стрёме, — сообщает Клим, разведав обстановку.

— Берём второго на себя. Вырубите с Черепом того, что в машине, и сразу заходите в дом.

Данила кивает, и мы с Яном незамедлительно перелезаем через забор во двор, где и нападаем на полудурка, разливающего по периметру бенз.

Вот мрази!

Спалить Илюхе дом решили…

Зачем?

Сердце начинает колотиться как ненормальное.

Замираем на пару с Кучерявым, когда тишину разрывает выстрел, а потом также синхронно бросаемся в сторону сеней.

Сука, только бы обошлось. Только бы обошлось!

Повторяю про себя эти слова как мантру бесчисленное количество раз, пока не добираемся до кухни, откуда до нас доносятся голоса «гостей».

— Стоять, Паровоз.

Щелчок.

Сглатываю.

Бьюсь об заклад, это снятый предохранитель.

— Следующая навылет в твою черепушку.

Стискиваю челюсти. Узнаю голос Иссопова-младшего. С его папашей у Илюхи давний конфликт. Именно из-за этого и пришлось дёрнуть в Москву из Бобрино.

— Грохну тебя. Отец будет страшно мной гордится!

— Это вряд ли, — усмехается Илья. — Он в курсе, что ты гнида сыкливая.

— Обоснуй.

Осторожно заглядываю в помещение, чтобы оценить степень пиздеца. Вижу, что у печи двое под руки держат Беркутова, а сам Паровоз стоит к нам спиной и в затылок ему направлен пистолет.

— Заявился ко мне с бригадой из шести человек. Один прийти очканул.

— Кто об этом узнает? Вальну тебя и дружка твоего. По-тихому.

Переглядываемся с Яном. Тот на себя показывает и медленно вскидывает автомат.

— Закопаю во дворе, и всё, поминай, как звали. Пропали без вести, — веселится Иссопов, радуясь своему гнилому умыслу.

— Не сегодня, — объявляет Кучерявый и, сделав пару шагов вперёд, принимается шмалять из АК по членам иссоповской группировки.

Паровозов, к счастью, вовремя смекнув, что к чему, прячется за печью вместе с охреневшим от происходящего мажором. А вот члены иссоповской опг среагировать не успевают. За что и приходится поплатиться здоровьем.

Стрельба прекращается также резко, как началась.

Горе-бандиты лежат на полу и стонут.

— Илюха, ты цел? — громко спрашивает Данила.

— Да, — отвечает тот, выползая из укрытия. Перешагнув через бритоголового, поднимает взгляд и ошалело на нас таращится.

Я в этот момент его осматриваю. Нервяк, сковавший грудь, отпускает только тогда, когда понимаю, что друг, вроде как, цел.

— Оружие забираем у дырявых и валим.

Он кивает.

— Клим, Череп, — даю команду собрать стволы.

Паровоз в этот момент выясняет в каком состоянии пребывает мажор-собутыльник.

— Ромыч, ты в норме?

Явно нет, но зато протрезвел, по ходу.

— В норме? Нет?

— В норме, — отзывается парень неуверенно.

— Сматываемся, Илюх, — хлопаю его по плечу, подгоняя.

Медлить никак нельзя. Сейчас сюда заявятся все, кому не лень. И менты, и любопытные соседи, и папаша Иссопова.

— До встречи, — уходя, намеренно наступаю на пальцы его сыночка.

Стонет, извивается ужом на полу, что-то угрожает. Но сейчас это прям смешно выглядит. Как ни крути, а до своего бати ему реально далеко. Просто гнида обыкновенная. Вот и всё определение.

Топаем с пацанами по снегу назад к машине.

Илья несёт в руках снятые со стены фотографии. Свои детские и те, что принадлежали покойной матери.

Сейчас уже явно осознаёт, что вернуться сюда не сможет. Слишком опасно. Да и скорее всего, иссоповские не оставят его дом в покое. Намеревались сжечь — обязательно сожгут.

— Вы как в Бобрино оказались? — спрашивает у меня полчаса спустя, когда катим назад в столицу.

— Сорока на хвосте принесла инфу о том, что два бухих придурка напрочь потеряли чувство самосохранения.

— Ваще не помню, как туда приехали. Помню, что домой захотелось, — опускает стекло, чтобы закурить. — Там в подвале соленья зашибенские были.

— Какие нахрен соленья???

— Мамкины закрутки, — отвечает он невозмутимо.

Нет, он прикалывается, что ли?

— Ты в адеквате, Паровоз? Получить пулю из-за банки с огурцами? Как насчёт того, чтобы башкой хоть немного думать?

— Вещи ещё кое-какие хотел забрать…

— Это, блять, так не делается! Что за беспечность? Ты спятил?

— Да как-то по херу было, — признаётся апатично.

— На шкуру мажора тоже? Типа месть за бывшую невесту или что? — включаю поворотник и перестраиваюсь в левую полосу.

— Пацана там быть не должно было.

— И, тем не менее, он был там.

— Согласен, мой косяк.

— Хочешь совет? — поворачиваюсь и смотрю на него.

— Ну?

— Завязывай бухать и страдать по своей Рыжей.

— Я не страдаю, — заметно ощетинивается.

— Не заливай мне. Кончай уже, а! Самого не заебало? Пора просохнуть. Синька до добра не доведёт.

Молчит, уставившись на дорогу.

— У нас дела морозятся, а ты сливаешься.

— Уверен, вы и без меня прекрасно справляетесь.

— Что значит без тебя? Ты главный. Какого икса происходит? Хочешь, чтобы пацаны пошли вразнос? Смысл был собирать вокруг себя людей? Решил всё похерить?

— Нет. Ты прав, — устало потирает лицо. — Я завяжу с бухлом.

— Перегарищем воняет на всю машину, — опускаю и своё стекло тоже. — Выглядишь, кстати, как бомжара.

— Спасибо.

— На здоровье.

— Щас приеду, приму душ и побреюсь, — обещает смиренно.

— Нет, сейчас мы сперва заедем к Эмилю.

— А чё такое?

— Вчера к нему снова заявились те черти с авторынка. Надо перетереть и решить, что будем делать.

— Лады, — почёсывает макушку и откидывает голову назад.

Тяжко с бодуна, конечно.

— Под сиденьем есть минералка.

Отыскав бутылку, быстро откручивает крышку и, присосавшись к горлышку, жадными глотками дует оттуда воду.

— Алкашня, — вздохнув, констатирую я, глядя на него.

— Завяжу, Дым. Слово пацана.

— Надеюсь…

***

Когда кажется, что день итак дерьмовее некуда, обязательно случается что-то, способное загнать тебя в ещё большую яму.

— И где он?

— У себя, наверно.

— И Яська запропастилась… — тянет Тоха, в очередной раз слушая в ответ длинные гудки.

Поднимаемся по лестнице на второй этаж и в кабинете хозяина автосервиса застаём следующую картину: он и Бортич сидят за столом. При этом Эмиль, перегнувшись через него, трогает её за лицо. То ли, блять, губ касается, то ли щеки. Не успеваю толком рассмотреть, поскольку девчонка дёргается, поворачивая голову в нашу сторону.

— О, а мы вас ищем, — произносит Тоха озадаченно. — Ясь, ты че не отвечаешь на звонки и сообщения?

Она открывает рот.

Рот, который только что трогал своими пальцами Эмиль.

— Занята, не видишь? — цежу сквозь зубы и, на секунду перехватив её взгляд, ощущаю, как внутри отчего-то злость дичайшая поднимается.

— Чё делаете? — Тоха раскладывается на диване рядом с ней.

— Эмиль угостил меня ужином.

Какой заботливый.

— Ты же после шести потребляешь исключительно воду, — не могу не прокомментировать.

— Да харэ, девчонка вторую смену отпахала, — подаёт голос Эмиль.

— А механиков чё не позвал? Они там у тебя сутками без перерыва пашут.

— Их тоже угостил, Кир. Не переживай.

Улыбается, обнажая белоснежные зубы, и я ловлю себя на мысли, что с удовольствием подрихтовал бы ему передний ряд.

— А нас покормишь? — Тоха закидывает в себя что-то с тарелки. — Я гаводный фапец.

— У нас нет времени на жрачку, — раздражённо вмешиваюсь. — О делах потрещим и дальше погнали..

— Перетирайте чё. Одно другому разве мешает? — наклоняется к столу, чтобы скомуниздить что-нибудь ещё.

— Вниз пошла, — обращаюсь к девчонке, и она вскидывает на меня взгляд, полный ярого возмущения. — Тебе придать ускорения? — топлю по полной.

Клянусь, не знаю, чем обусловлена моя грубость.

Просто в эту секунду тупо хочу, чтобы она ушла.

Нахрена поднялась с ним сюда? Совсем дура безмозглая?

Встаёт с дивана.

Подходит ко мне.

Останавливается напротив.

Прищуривается, а потом резко как толкнёт в грудь. Да с такой силой, что пошатываюсь от неожиданности.

— Со своей шлюхой так разговаривай. Понял? — чеканит едва ли не по слогам.

— Охренела? — дёргаю за руку, моментально вскипая до критичной отметки.

— Охреневший тут ты! — вопит, тяжело дыша.

— Попутала берега совсем?

Пока прожигаем друг друга кислотными взглядами, ни она, ни я не двигаемся с места, и с каждой секундой напряжение неумолимо возрастает в геометрической прогрессии.

Стальной хваткой стискиваю пальцами её хрупкий локоть, намеренно делая больно.

Синяк останется. Умом понимаю, что это ненормальное, нездоровое поведение, но ничего с собой поделать не могу.

Что-то опасное стремится из меня наружу. Сдаётся мне, рядом с ней я реально теряю контроль над собой.

Почему это происходит? Какого, блять, чёрта?

— Дым… — голос Клима пропитан предостерегающими нотами, но я по-прежнему держу Бортич за локоть и непрерывно смотрю в глаза, заблестевшие от выступившей на них влаги.

Нахрена ты поднялась сюда? Нахрена?

Стучит в моей мутной башке набатом.

— Кирилл! — рявкает Паровоз, и я отпускаю её, наконец совладав со своим неуправляемым и совершенно необъяснимым гневом.

Глава 16. Яся горит

Яся

Жизнь в нашей почти что коммунальной квартире прямо-таки кипит.

Здесь постоянно кто-то находится: Калаш, Динамит, Кабан, Клим, Кучерявый Ян и, разумеется, постояльцы, в лице трёх моих неизменных сожителей.

Идёт время, месяц за месяцем, и я всё больше привыкаю к пацанам, уже совершенно не представляя, каково это — проводить вечера в одиночестве где-нибудь на чердаке, в метро или на улице…

Бррр.

Если же говорить о «погоде в доме»… С Черепом мы ладим просто ништяк. Тоха, он же добрый, весёлый, лёгкий в общении. Разве могло быть иначе?

Мы с ним всегда на одной волне. Постоянно ржём в голосину как придурки и прикалываемся. Любим позырить вместе киношку или какое-нибудь идиотское, тупое шоу. Можем шататься по городу, бездельничая. Пойти на каток, концерт, футбольный матч.

Короче, как друганы мы. Самые настоящие кореша, понимаете?

Паровоз, он же Илюха, для меня так вообще как старший брат. Все в нашей компании его считают лидером, почитают и, естественно, безмерно уважают. Я — не исключение. Ведь по сути, если бы не Илья и его тогдашнее великодушие, то где бы я сейчас вообще была? Не встряла бы куда-то? Не пропала бы?

Есть кое-что ещё, конечно. Помимо того, что Паровоз — обаятельный и классный парень, он, если по-чесноку, единственный, кто способен как-то влиять на Дымницкого. Илья всегда готов защитить меня от него. Вступиться и сказать своё веское слово, довольно резко осадив грубость товарища.

О, а вот, кстати, и он.

Помешивая на плите очередной свой «шедевр», боковым зрением замечаю Кирилла, буквально влетевшего на кухню с матами.

— Чё такое? — первым интересуется Тохич, отрываясь от своего мегаважного дела. (Стрижёт ногти на ногах, сидя на стуле в позе зю).

— Пиздец. Вода есть в этом доме? Суки, вырубили в самый неподходящий момент, — недовольно отзывается Дымницкий, стирая мыльную пену с лица.

— Пхах, теперь ясно откуда появилась фраза «жопа в мыле», — потешается Тоха.

Мне тоже становится смешно. Определённо это карма, что вода закончилась именно на Дымницком.

— Блять есть вода или нет?

У, кто-то явно теряет терпение…

— В ведре вроде есть. Калаш, ливани ему из ковша, — смеясь, отвечает Череп.

Пока зашедший к нам на огонёк Стас суетится в поисках воды, Кирилл, всё также матерясь, склоняется у раковины, опершись о столешницу обеими руками.

Он реально в мыле. Волосы, лицо, шея, плечи.

Стою таращусь. Раздетым Дымницкого я ещё не видела. В смысле как-то так получалось, что он всегда был при мне одет. Футболка, рубашка, свитер. А тут неожиданно… Нате гляньте, нарисовался во всей красе.

Полуголый. Мокрый. В одном полотенце, опасно сидящем на бёдрах.

Ох, упади оно, я бы точно на это посмотрела!

— Ссука! Ледяная! — рычит, выдавая очередную порцию нецензурной брани. — Череп, урою! Предупредить не мог? Калаш, твою мать, ты тоже!

— Ты не спрашивал про температурный режим, — оправдывается Тоха. — Ты спросил, есть ли вода. Не уточнял какая.

— Козлы!

— Могу из чайника долить кипятка в ведро. Разбавить, — предлагаю, наблюдая за их водными процедурами.

— Чё? Дольём? — виновато интересуется Калаш.

— Нет, лей так. Уже теперь похер.

— Ну, погнали…

Стас поливает Кирилла из ковша, дабы тот смог избавиться от назойливой мыльной пены. А я… Что я? Бесстыже разглядываю Дымницкого, пользуясь случаем. Там ведь реально есть на что посмотреть. Наша старуха Изергиль, как назвал его однажды Ян, в прекрасной, скажу я вам, физической форме. Не даром, что в спортзале частенько с Паровозом пропадает.

Мне всё нравится. И широкий разворот плеч, и всякие там дельты-шмельты, и бицепсы. Кирилл довольно спортивного телосложения, но без налёта «ту мач». Всё в меру.

А пресс там какой… Когда поворачивается, имею возможность полюбоваться. Ещё и эти капли воды, стекающие по его телу…

— Яська, горит, — гогочет Череп, очевидно, застав меня врасплох.

Мне сперва слышится как «Яська горит». Потому, опомнившись, отворачиваюсь и совершенно точно краснею до корней волос.

Сколько можно таращится? Как дура, правда.

Принюхиваюсь.

Что за запах?

Блииин!

Горит-то у меня ужин, оказывается!

Бросаюсь спешно к сковородке и, схватившись за полотенце, поднимаю крышку.

— Фу, ну и вонь. Опять всё спалила?

Твою мать!

Вдвойне досадно, что это говорит Кирилл, в очередной раз подчёркивая мою непроходимую безмозглость.

— Мешай скорей, Яська! — подсказывает Калаш, пока я торможу.

Скребу лопаткой по дну, переворачивая подгоревшую картошку.

Ну ёлки-палки… До чего обидно!

Глядя на чёрную корочку, чуть ли не до слёз расстраиваюсь.

— Чё? Без ужина мы, да? — огорчается и Тоха, вдыхая «ароматы» гари.

— Руки у кого-то не из того места выросли, — констатирует Дымницкий, вытирая голову.

— Всё не так плохо, — пытается поддержать меня Стас.

— Пожрём. Нормально, — Антон заглядывает в сковородку мне через плечо. — Да, пацаны?

— Пожалуй, отдам ужин врагу, — отзывается Кирилл, и я от досады поджимаю губы. — Череп, ты совсем охерел? Больше негде это делать? — наезжает на Антона, устроившего себе педикюр.

— Они на салфетке аккуратно лежат, чё!

— Где гарантия, что один из них не улетел в сковородку?

— Не улетел, я слежу. И ваще, ты всё равно, как обычно, не собирался есть Яськину стряпню.

— Какая к чертям разница? Кретин! Ты ёбнулся? Убери это со стола немедленно, меня сейчас вывернет!

— Они чистые, алё, я сначала час отпаривал копыта в ванной по совету Малышевой, — поднимает ногу вверх словно балерина, демонстрируя Дымницкому чистые пятки.

— Долбоящер, додумался! — лупит того по ступне. — Калаш, тебе тоже советую воздержаться от ужина. Рискуешь отравиться или в лучшем случае сожрать коготь Черепа.

— Несмертельно, даже если вдруг, — хохочет Антон, убирая салфетку со своим добром.

— Пацаны, атас! — громко извещает Стас. — Тут Паровоз мне пишет. Ни до одного из вас дозвониться не может.

— Что там у него стряслось? Именинница отхлестала по морде ромашковыми хризантемами? — предполагает Кирилл.

— Не. Он везёт её сюда.

Примирились окончательно, значит.

— Просит, чтобы мы срочно сгоняли в магаз и прикупили чё-нибудь пожрать, если ничего нет. Чё-то там у неё с предками не заладилось. Забрал в слезах из дома.

— Пхах. Неудивительно. Папа-мент, вечно держащий тебя на привязи, — такое себе, — кривится Антон.

— Ну чё? Тогда погнали? Этим не вариант их кормить, — решительно отставляю сковороду на соседнюю конфорку.

***

Всё-таки не с того мы начали наше с Харитоновой знакомство. На деле, как и предполагалось, Илюхина Сашка оказалась очень даже неплохой девчонкой, а главное, по-настоящему компанейской.

— Ну зачем вы всё это? — спрашивает, улыбаясь, глядя на заваленный всякой всячиной стол.

— Как зачем? Щас праздник будем устраивать! — торжественно объявляет Тоха.

— Мне? Да не выдумывайте, неудобно как-то…

— Зря я, что ли, руки надрывал, — подаёт голос Дымницкий.

Надо отдать ему должное, смиренно выдержал поход по супермаркету. Правда без комментариев, как всегда, не обошлось.

«На хрена берёшь это пластмассовое дерьмо?» (Про весёлую одноразовую посуду).

«Батон каменный. На срок посмотреть не бывает?»

«Эта дешманская газировка — прямой путь к гастриту. Вон ту в стекле бери».

«Глаза на жопе, что ли? Помидор мятый».

«Свинти отсюда. Это отдел не для малолеток» (Спиртное).

«Что за дебильные салфетки со свиньями? Ты в себе вообще?»

И всё такое…

Я их всё же купила, кстати.

Салфетки.

С прыгающими по небу свиньями.

Розовенькими такими, надувающими цветные шары.

Видели бы вы Его физиономию, когда я с победоносным выражением лица принялась раскладывать их на столе.

А чего? Пусть не указывает!

— Щас ещё быстро рулетики накрутим с крабовыми палочками и яйцом, — извещает Сашка, натирая куриные ножки майонезным соусом. — Н-да. Видела бы это моя маман… — закатывает глаза.

— А чё? — наблюдаю за тем, как она ловко выкладывает нарезанные картофелины на противень.

— Она у меня за здоровое питание. Пэ пэ, трава, овощи и всё такое.

— Понятно.

— Меня от этого пэ пэ уже тошнит. Всю дорогу в школе ела только то, что правильно. Это скучно пипец.

— Зато полезно, наверно.

— Полезно, но подзадолбало. Тут готово, можно убирать в духовку.

Это я могу, пожалуй.

— Так-с… Баклажаны закидываем на сковороду.

Трындец. Пока я с нашей еле дышащей духовкой воевала, она уже успела настрогать их. Колдует с мукой.

— Можешь начать резать крабовые палочки?

— Угу. Крупно или мелко?

— Мелко. Ты чё так мало градусов поставила? Будем курицу до утра ждать, — садится и подкручивает нужную температуру.

— Ты давно научилась готовить?

Честно говоря, распирает от любопытства. Харитонова всего на год старше меня, а вон как круто на кухне управляется. За пару часов мы с ней столько всего нафигачили, сколько я за всю свою жизнь не делала.

— В смысле? — выпрямляясь, сдувает рыжую прядь со лба.

— Клянусь, я как будто на грёбаное кулинарное шоу попала. Ты всё-всё умеешь, — выдаю обескураженно.

— Та прям! — фыркает, отмахиваясь. — Ну, по мелочи.

По мелочи.

Ха.

— А торт испечь можешь?

— По рецепту, думаю, любой да.

— Классно… — тяну расстроенно.

Видимо, одна я рукожопая. Ни черта не могу.

— Картошку ты спалила? — прищуривается, а я молча в ответ на неё смотрю. — Там в мусорном ведре видела, — поясняет она, переворачивая синенькие вилкой.

— Я.

— Слишком сильный огонь втопила?

Нет, на полуголого Дымницкого засмотрелась.

Но вслух, разумеется, не это.

— Отвлеклась на телефон.

— А. Понятно. Сказать по чесноку, мне ваша сковорода вообще не нравится. От посуды тоже многое зависит. И качество еды в том числе.

— Да?

— Ну конечно. Тут покрытие дешёвое, отстой. Видишь, чуть зазевались и всё, труба. У меня матушка помешана на посуде. Немецкие, швейцарские сковородки-кастрюли, то сё…

— Чё ещё нести? — в проёме показываются Калаш и Тоха, наши помощники.

— Забирайте тарелки с закусками, — командует Саша. — Где Илья?

— Клим пришёл. Разговаривают.

— Ясно. Тогда сами мне банки вот эти откройте.

— Ок.

— Яся, помельче куски, — наставляет строго.

И я не ерепенюсь. Помельче так помельче. Делаю, как просит. Потому что в голове уже зарождается одна мыслишка. Что если бы она могла научить меня готовить примитивные вещи? Так, ненавязчиво. Приходила же сюда раньше кошеварить. Череп вон постоянно её блины, да оладушки вспоминает…

— Ну, садимся!

Спустя полчаса суеты все, наконец, собираются за большим столом в комнате.

— Очуметь сколько жратвы! — Тоха осматривает тарелки голодным взглядом. — Как хорошо, что вы помирились.

Калаш толкает его локтем в бок.

— Не, ну а чё? По факту. Зырьте, сплошные плюсы. В квартире появилась Харитошка — сразу на столе еда.

— Если б Яся мне не помогла, я бы одна не справилась, — снова удивляет Харитонова, упомянув моё имя.

— И даже ниче не спалила! — хвалит Тоха.

— Это всё магия Рыжей, — усмехаюсь.

— И отсутствие на кухне полуголого Дымницкого, — ржёт он, подмигивая.

Вспыхиваю в секунду. Очень надеюсь, что пылающая кожа не приобретает палевный пунцовый цвет.

Сжимаю пальцы в кулак.

Ну не идиот ли? Хочется дать ему хорошую такую затрещину.

— Что мы пропустили? — вскидывает бровь Илья. Да и вся компания, как по команде, таращится на меня с любопытством. Даже вышеупомянутый Дымницкий.

— Ничего стоящего не пропустили, — со скрипом отодвигаю стул. — Воду сегодня в доме выключали. Мистер Брюзга, жопа в мыле, принёсся на кухню. Орал на всю ивановскую, отвлёк каждого из нас от дел.

Пацаны ржут, а Сашка как-то подозрительно на меня косится.

— За языком следи, — прилетает мне от Кирилла. — От дел отвлёк. От каких? Стояла, в очередной раз продукты переводила, а этот олух ногти на ногах стриг.

— Что? Ногти на ногах?

— Совсем охерел. Мы там жрём вообще-то.

— Надеюсь, они не стали дополнительным ингредиентом в салате, — смеётся Клим.

— Не стали, — кивает Тоха.

— Но это не точно, — добавляет Калаш, и в комнате снова раздаётся взрыв мужского хохота.

— Ладно. Что мы всё обо мне, да обо мне, — Антон излюбленным жестом взъерошивает свой чуп. — Накладываем жратву, разливаем горячительное и поднимаем тост за Харитошку.

— Погнали!

— Погнали.

Глава 17. ОБП

С того самого дня и зарождается наша с Рыжей, так сказать, женская дружба.

Сашка стабильно-регулярно наведывается к нам в гости и охотно кашеварит у плиты, попутно пытаясь заложить в мою бедовую голову ОБП.

Вы спросите, что это за ОБП такое?

Данный термин совершенно случайно придумал балбес Черепанов. Расшифровывается он, со слов автора, так: основы бабских премудростей. Вообще, я тут с Тохой очень даже согласна. Илюхина девочка-война в этом плане — реально ходячая энциклопедия. Кладезь полезных советов. Настоящая хозяйка, знающая толк во всех этих кулинарных делах.

Я от неё столько новой инфы получила! Даже вон блокнот красивый завела для записей, чтобы не растерять полученные знания. У меня там уже много ценных премудростей есть. Например:

*При варке яиц всегда бросай в воду щепотку соли или ложку соды, чтобы они не трескались и хорошо потом чистились.

*Если соус случайно подгорел в сковороде, перелей его в чистую кастрюлю и добавь немножко сахара. Он уберёт запах горелого.

*Чтобы картошка, лежащая в сетке или пакете, не покрывалась ростками, положи туда пару яблок.

*Размораживая мясо, полей его небольшим количеством уксуса. Мясо станет нежнее и быстрее разморозится.

*Чтобы не пускать слюни-сопли во время процедуры нарезки лука: 1. Шелуху снимай вместе с верхней кожицей. 2. Вырезай конусом корневую часть луковицы.

*Бананы храни каждый по отдельности, а не гроздью. (Они выделяют какой-то там газ и усиленно травят друг друга, быстро пропадая). Либо заматывай основание связки плёнкой.

*Если жаркое, соус или суп получается чересчур жирным, кидани в кастрюлю кубик льда. Лед притянет жир, и ты сможешь легко его собрать.

*Если пицца остыла, грей её на сковороде, а не в микроволноволно… Короче понятно. Так она не пересушится.

*Если нет майонеза, заменить его можно сметаной, в которую надо кидануть желток от варёного яйца и ложку горчицы.

*Замораживай оставшийся бульон кубиками. (На будущее).

*Можно ещё замораживать порционно зелень. Добавлять куда-нить.

*Чтобы снять кожицу с помидора, обдай его кипятком и оставь в воде на пару минут. Практически сама эта кожица с него сползёт.

*Чтобы печень получилась мягкой, соли её в конце.

*Спелость авокадо проверяй по оторванному черенку. Если под ним пятнышко жёлтого или зелёного цвета — покупай, если коричневое — нет. (Дерьмовый).

*Кристально чистым и прозрачным получается лёд, который делаешь из кипячёной воды.

*Смесь соды и соли поможет, если пригорело дно кастрюли. Яся-Яся… Запасись!

*Вместо скалки используй бутылку из-под вина.

Короче, всё это и просто, и вместе с тем гениально, я считаю.

А вот, кстати, нацарапанный культяпками Тохи лайфхак: «(Кривая звезда, не то крест) Потряси яйцо одну минуту и свари. Золотым будет, как в сказке!!»

— Для того, чтобы котлеты, или вот в нашем случае сырники, были одного размера, можно использовать стакан. — Сашка-тире-шеф-повар-Ивлев ловко переворачивает этот самый стакан и начинает быстро-быстро по кругу двигать им по столу. — Вуаля!

— Зырь! Это реально работает!

Несколько секунд спустя рассматриваем аккуратный сырник идеальной формы.

— Давай тоже попробуем, Череп. Сначала я, потом ты.

Повторяем за Рыжей нехитрые манипуляции и на пару офигеваем, когда у нас получается.

— Класс! Погнали дальше, но перед этим закрепим пройденный материал, товарищи студенты.

— Ну вы это, продолжайте, а у меня там футбольный матч начался, да и Калаш, верняк, уже заждался!

Антон быстро устаёт от занятий ОБП и, уже по традиции, сливается. На этот раз прихватив с кухни пару бутылок пива и пачку чипсов.

— Рецепт записала?

— Да.

— Какой творог выбирать поняла?

— Максимально сухой, чуть рассыпчатый, с процентом жирности…

— Не меньше пяти, — подсказывает Саша.

— Угу, — делаю себе пометку на полях. Забуду же.

— Про яйца помнишь. Желток работает как жир, а белок — как вода.

— Да.

— Муки на пятьсот грамм три-четыре столовые ложки. Можно, кстати, заменить её на манку. Она сделает их пышными без разрыхлителя.

— Дальше добавляем сахар. Обваливаем и…

— И жарим, — придав оставшимся сырникам нужную форму, ставит на плиту сковороду.

— Чем их можно пичкать для разнообразия?

— Наполнителей для сырников, как ты любишь выражаться, «херова туча». Изюм, курага, мелкие кусочки яблок, абрикосы, ягоды. Только слишком много не клади, или забьёшь общий вкус, или развалятся.

— Ясно.

— Готовые подаёшь со сметаной/сгущёнкой/вареньем. О, а можно замутить шоколадный ганаш!

— Чё?

— Чё-чё. Берёшь плитку шоколада, ломаешь на кусочки, заливаешь сливками и ставишь в микроволновку.

— Ааа…

— ЗОЖ варианты сырников нужны?

— Не знаю.

— У меня маман любит делать морковные с зирой, — кривится и подкатывает глаза. — Ладно, давай пока на традиционном варианте остановимся. Жарим?

— Жарим.

— Разрешаю отправить первую партию на сковороду! Вперёд!

— Оукей, — настраиваюсь справиться с возложенной на меня миссией.

Чё мы? Не пальцем ведь деланы!

— Повиси минуту. Опять под твоим чутким руководством продукты переводит? — прилетает вдруг в спину.

Явился не запылился.

— Сырники готовит, — поясняет Сашка Кириллу, откручивая крышку от бутылки.

— Бортич, ты последняя утюг брала? — спрашивает он обвиняющим тоном.

— Ну я, — поворачиваюсь к нему и с ходу встречаю грядущий скандал непробиваемым тренированным покерфейсом.

— Скажи-ка, в какое из отверстий ты, безмозглое существо, залила воду? — чеканит по слогам.

— В какое-какое… Туда куда надо залила, — отражаю, вздёргивая подбородок.

— Уверена? — насмешливо уточняет.

— А поконкретнее свою претензию можешь высказать?

— Поконкретнее…

— Да. По существу. Чё ты опять на меня наезжаешь, не пойму?!

— Мне нужен хренов утюг, а он сгорел! — как обычно, заводится с пол оборота.

— Я-то тут причём, — пожимаю плечами. — А точно сгорел?

(На самом деле я сама знаю что точно. Казус ведь и правда произошёл по моей вине два дня назад. Я действительно, по ходу, не туда воды ливанула. Замкнуло что-то и наш старенький помощник, издав посмертный треск, перестал работать).

Но я не признаюсь ему, нет.

— Ты в розетку его включал? — естественно, намеренно издеваюсь.

— По-твоему, это смешно? — клацает от злости зубами.

— Эммм. Ясь, извини, что вмешиваюсь, надо бы перевернуть сырники, — тактично напоминает Саша.

— Угу.

— У вас там всё нормально? Ты приедешь ко мне? Ждать? — доносится из динамика его телефона.

Стискиваю деревянную лопатку пальцами до треска.

Ааа… Так фраза «повиси минуту» была адресована мадам-ебу?