Кукла Яся

— Мне надо погладить рубашку, но, твою мать, нечем! — отвечает он не то мне, не то ей.

— Пф! Тоже мне проблема! Иди в мятой! Хера ли наряжаться? Не в музэй же Пергидроль свою ведёшь, — фыркаю я презрительно.

— За речью, блять, своей следи! — выталкивает сердито.

— А если нет? — по обыкновению провоцирую.

— А получить по губам?

Разворачиваюсь, оставив операцию по спасению отряда сырников.

— А пойти на три развесёлые буквы?

Багровеет.

Ноздри раздуваются.

Губы, сжимаясь, превращаются в тонкую линию.

Почти вижу, как от напряжения свинцом мышцы наливаются.

Считываю гневное предупреждение во взгляде.

Но, камон, когда меня это заставляло притормозить?

— Не перегибай с наездами, бро, — цежу ядовито. — По губам надаёшь своему абоненту при встрече. Утюг куплю, на том и порешим. Конфликт исчерпан. Свободен… — выдаю сплошным монологом свою речь.

Проходит секунда.

Две.

Три.

Шкварчит масло.

Сашка с опаской косится на Дымницкого и не зря…

Старуха Изергиль буквально в один прыжок до меня добирается.

Тигра, ёпта!

— Ребяяята… — взволнованно блеет Рыжая, как и я, отчётливо предчувствуя приближающуюся беду.

Треск ткани.

Это он хватает меня за толстовку, отчего под мышками ощущается резкая боль.

— Вовремя затыкаться. Вот чему ты никак не можешь научиться, — яростно толкает мне в лицо, обжигая кожу.

— Ну давай, заткни, чё! А то всё угрозы да угрозы! — бесстрашно подстёгиваю на адреналине.

— Терпение моё испытываешь?

Он так близко, что я вижу в чёрных, расширившихся зрачках своё отражение.

— Не-а. Проверяю, насколько мужик.

— Сука… — цедит убийственно жёстким шёпотом, а потом как дёрнет на себя за несчастную толстовку, трескающуюся по швам.

— Кирилл! — Сашкин вздох.

— Яська!

— Чё тут опять?

Ой не знаю, что было бы дальше.

Сюжет развивается по уже знакомой схеме. Череп и Калаш, принёсшиеся на шум, вмешиваются в конфликт и не позволяют случиться тому, что однажды непременно случится.

Он меня прибьёт когда-нибудь…

Глава 18. Жестокая правда

— Мою кису надо как следует помыть снаружи и внутри, — вылезая из салона bmw третьей серии, капризно требует уткоподобная дамочка, облачённая в шикарную шубу. — Мне кажется, она задыхается от грязи. Помогите ей скорее.

— Окей.

— Можно нанести на кису бальзам и маску? Чтобы блестела. Есть что-то типа нашего счастья для волос? — поясняет на своём языке.

— Я поняла вас, сделаем, — киваю. — Проходите в комнату ожидания, вон туда, — указываю пальцем в нужном направлении и снимаю пистолет.

Кису, блин, помыть.

«Задыхается от грязи»

«Помогите ей скорее»

Н-да… Каждый сходит с ума по-своему.

— От себя, — подсказываю, глядя на неравный бой бедняги с дверью.

— А.

Заходит.

Бинго! Там написано вообще-то.

И вот они-то ездят за рулём. Капец.

Вскинув бровь, нажимаю на пистолет и начинаю поэтапно выполнять доведённые до автоматизма действия.

Наконец-то Эмиль разорился на качественную профкосметику. Одно удовольствие с ней работать. Расход экономичный, результат обалденный. Клиенты всегда уезжают довольные, а я частенько получаю неплохие а-ля чаевые. Особенно от мужиков, конечно. Бабы в Москве скупые. Хотя может, только по отношению друг к другу. Кто знает?

Мою диски. Коврики. Натираю руль и панель «кисы» спреем для детейлинга, наношу спецсостав на белую кожу. Удаляю грязь, а следующим этапом использую кондиционер.

Как в той рекламе. Чистота — чисто тайд. Хозяйка оценит.

Покончив с салоном, возвращаю назад зимние коврики. Беспонтовые, с точки зрения эстетики, но практичные, учитывая погодные условия.

— Какая моя киса красавица! — восторгается блондинка, разглядывая напидоренную тачку полчаса спустя.

— Рады стараться, — забираю свои драгоценные микрофибры. Начальник с их стоимости сперва подохренел, но в итоге покорно заказал всё, что я накидала в корзину.

Не, ну а чё? Они ж суперские. Многофункциональные, долговечные. Отлично впитывают и не оставляют никаких механических повреждений на поверхностях.

— Я думала, ты не сможешь нормально её помыть, — огорошивает владелица бэхи.

О, уже на ты перешли.

— Почему это? — закидываю на плечо волшебное плюшевое полотенце для сушки. Оно богичное. Такое нереально гладкое, мягкое и приятное. Сама бы моську им вытирала.

— Не знаю. Так показалось, — выдаёт она гениальное в ответ.

— Удивлять в приятном ключе — моя фишечка.

— В прошлый раз был парень. Мне не понравилось.

Что ж. Не первый раз слышу от людей подобное. Халтурит мой сменщик однозначно.

— Это что? — присматривается к предмету под стеклом.

— Валялась на полу.

Совру, что не было мысли прикарманить, но в итоге купюру я не взяла. Не могу после истории с Дымницким брать чужое. Уж не знаю, совесть это или что другое.

— Как тебя зовут?

— Яся.

— Запомню, Ася, — лезет к панели.

Ася. Ладно, хер с ней.

— Держи, — отдаёт ту самую пятитысячную мне.

— Это много.

— Держи-держи, заслужила. У меня есть деньги.

Воу-воу. Беру назад свои слова по поводу женского жлобства.

— Спасибо.

— Не знаю, как ты тут работаешь в таких условиях, — кривит обколотое ботоксом лицо.

С процедурами перестаралась, на мой взгляд, но, надо отдать ей должное, в целом, она выглядит прекрасно для своих пятидесяти семи.

Если чё, я на правах год рождения увидела. Они валялись на полу вместе с той купюрой.

— Отличные условия, — убираю баблишко в карман.

— Кошмар. Здесь жутчайшая сырость. Нечем дышать.

— Та прям! Свежо же.

— Так, мы поехали, — бросает взгляд на часы. Выглядят, как золотые. — Опаздываем страшно.

Мы — это, наверное, она и киса.

— Не задерживаю. Досвидос. Приезжайте!

— Приеду, — занимает место водителя, вытирая при этом мокрую плитку своими мехами.

— О, ван секонд!

Метнувшись кабанчиком к стеллажу, возвращаюсь к машине.

— Это что?

Она наблюдает за тем, как я цепляю к зеркалу подвесной ароматизатор.

— Нюхните. Запах закачаетесь. Лухари. Бляда Шанель.

Дамочка начинает громко хохотать.

— Милочка, блю. Блю дэ Шанель, — поправляет, вытирая слезу.

Я её конкретно рассмешила.

— Да какая разница. Главное, что пахнет в салоне зачётно. Всё, давайте освобождайте помещение. Там уже какой-то долбодятел сигналит.

— До встречи, Ася, — улыбаясь, закрывает дверь.

До конца смены я обслуживаю ещё четыре машины. В двадцать два десять немножко подзадолбавшаяся плетусь в комнату для персонала. Там меня ждут пацаны. Они частенько тут у Эмиля трутся, наведываясь то к нему, то к Кучерявому Яну.

А ещё кто-то из них всегда забирает меня домой и, положа руку на сердце, эта забота пипец как трогает. Оказывается, так приятно, когда за тебя кто-то переживает. Когда реально осознаёшь вдруг, что теперь не один в этом большом, неуютном городе.

— Короче, к этому Жарову подобраться можно только хитрой схемой, через бабу. Поехать и тупо прессануть не получится.

— Почему?

— Потому что, Череп, так-то он чист. Не придраться, — объясняет Паровоз.

Останавливаюсь у приоткрытой двери и, не выдавая своего присутствия, нагло подслушиваю их разговор.

— Ну мутный же тип. Агентство невест, модельный бизнес, а по факту вон чё… Одна типа сбросилась сама из окна, вторая улетела на Мальдивы и утонула, а третья внезапно перестала выходить на связь. Чудеса…

— Слушайте, мы, блять, не сыщики. Илюх, на кой хрен опять ввязываемся туда, где ментам надо работать.

— А то ты не знаешь, Клим, они те ещё работники, — фыркает Антон. — Как с Якушевой будет. Нет тела, нет дела. Сидят на жопе ровно.

— Я не могу отказать этому человеку, — твёрдо заявляет Илья.

— Придётся Свечку попросить помочь. Попробует себя в роли невесты. А прикиньте, реально найдёт себе там бизнесмена какого-нибудь или шейха.

— Лена в деревне. Мать слегла с пневмонией.

— Тогда нужен кто-то из знакомых, проверенных тёлок. Такая, чтобы не спалилась. А твоя Са…

— Тебе ещё раз зубы выбить? — агрессирует Паровозов. — Мало мне той херни в лесу было, по-твоему?

— Ну просто она у тебя яркая, красивая.

— Ага, и дочь мента по совместительству, пять баллов, Череп, — хмыкает Даня.

— Ой блин, забыл.

— Дебил лохматый.

— Нанять мож эскортницу какую?

— Да это бред. Они тоже по базам числятся.

— Давайте Катьке позвоним.

— Череп, она беременна але. Живот уже с арбуз размером.

— Да?

— Вообще-то да.

— Может быть Дым с Кирой поговорит? — предлагает Череп.

— А может, вы дружно перестанете тупить? — разозлившись, открываю дверь и вхожу.

— О, Яська, привет.

— Я всё подслушала. Буду вашей невестой для агентства Жарова, никого не ищите, — уверенно сообщаю.

— Нет, — хмурится Паровоз.

— Ой, слушайте, а Яська же реально в этой теме, как никто другой шарит. И фоткаться умеет! Чё мы сразу-то про неё не подумали?

Дурила.

— Молодая. Лицо смазливое, худая, сиськи-жопа есть. Её точно возьмут в каталог, если накрасить и переодеть во что-то нормальное, — делится своим мнением Динамит.

— Так и я о том, — игнорирую грубую подачу текста. В принципе, сказал он всё по факту.

— И спиздить сможет влёгкую то, что потребуется, — у Черепа загораются глаза.

— Очередная дерьмовая идея.

— Да так-то Яська — идеальный вариант, — подключается к Антону Даня.

— У меня и легенда что надо. Вышла из колонии. Приёмная семья турнула. Бабла нет, жрать нечего, жить негде. В Москву поехала с горя строить карьеру модели, но и тут не задаётся. Нужен богатый жених, я на всё согласна.

— Очень складно! — хлопает в ладоши Череп.

— Подождите, обмозговать надо.

Вижу, что Паровоз сомневается.

— Илюх, да не очкуй, я всё сделаю. В моей жизни столько дерьма было, что поиграть в сиротку-модель, рассчитывающую найти папика — плёвое дело. Тем более, что…

— Нет, Ясь, — обрывает меня резко.

— Да почему? Классный же план!

— Не обсуждается. Одевайся, Тоха подкинет тебя домой.

***

— Пацаны куда поехали?

— У Илюхи с Яном какие-то дела. Даня и Динамит к Калашу стартанули. Им с Юлькой мебель привезли, собрать надо.

— Понятно, а где старуха Изергиль? — интересуюсь как бы между прочим.

— Пхах, угораю с этого прозвища, — хохочет Тоха, сидящий за рулём своей десятки. — Его жёстко свалило с температурой.

— Неудивительно. Кто в кожанке по морозу ходит?

Чихал, гундосил, шмыгал носом накануне.

— Лечится чем?

— Выпил порошок, который в кипятке растворяют.

— Не в кипятке, а в горячей воде.

Припекло значит конкретно, раз выпил.

— Это ерунда. Ну-ка, высади меня вон там.

— Зачем? — хмурит брови.

— Надо.

— Ладно, — послушно сворачивает и притормаживает на площадке перед супермаркетом. — Ты в магаз? Захвати мне, по-братски, чипсы, пивас и шоколадное яйцо.

Выхожу из машины, накидываю капюшон на голову и направляюсь в аптеку.

Там, посоветовавшись с фармацевтом, затариваюсь по полной программе: противовирусное, какая-то хрень для иммунки, спрей для носа, леденцы, витамин С шипучий, раствор для полоскания горла.

Цены в столице на это добро, мягко говоря, недешёвые. Очень пригодилась купюра, которой меня щедро одарила та дамочка в мехах. И на лекарства хватило, и на продукты. Крутяк!

Уже мысленно планирую, что приготовлю, когда приеду домой.

— На, — отдаю Антону огромную пачку чипсов и яйцо. Закидываю пакеты назад.

— А пивас где? — ноет, расстраиваясь.

— Не продали.

— Блин. А ты в аптеку на фига ходила? Колёса Дыму покупала, что ли?

— Я не болею, я не болею, — передразниваю, усевшись на пассажирское.

— Он сказал, что это ты его сглазила, — заводит мотор.

— Ну конечно, я во всём виновата! — фыркаю.

— Напрасно потратилась. Он твою заботу не оценит. Ты его страшно раздражаешь, Ясь.

— Спасибо, что напомнил! — цежу сквозь зубы.

— Взъелся на тебя из-за того портмоне капитально. Постоянно пацанам приседает на ухо.

— Насчёт?

— Недавно предложил нам с тобой съехать. Мол, типа, спелись, валите из квартиры на пару.

— Понятно.

Не новость, что Дымницкий спит и видит, когда я исчезну, но, как всегда, это очень меня задевает.

— Говорил, чем раздражаю? — зачем-то продолжаю больную тему. Хотя чего врать, понятно зачем. Мне нужно знать, что Кирилл говорит обо мне ребятам.

— Ой, Ясь, да всё то же самое.

— Череп…

По интонации понимает, что не отстану, пока не услышу развёрнутый ответ.

Вздыхает.

— Старая шарманка про то, что воровку подселили под бок.

— А ещё?

— Внешность твою обсуждали, татухи.

Тааак…

— И что сказал?

— Что ты обычная и ничего особенного в тебе нет. Мы с пацанами вот ваще не согласились, если чё. Ты огонь огнище! — добавляет быстро.

— Что ещё? — спрашиваю совершенно безэмоциональным голосом.

— Ну, типа бесит его, что все носятся с тобой, опекают.

— Мм.

— Пользы от неё никакой, — продолжает с энтузиазмом цитировать Дымницкого. — Мелкая, глупая. Как хозяйка — ни о чём. Если вкратце, домашними делами не занимаешься. В хате не убираешь, невкусно готовишь, жрать невозможно. Забей короче, — отмахивается, а у меня в груди будто тугой узел скручивается.

Обидно. Насчёт последнего вдвойне. Я же реально стараюсь научиться готовить. Да, пусть не всегда всё получается, но ситуация ведь реально в разы стала лучше.

«Внешность твою обсуждали»

«Обычная»

А мадам-ебу, значит, у нас необычная, да?

— Это когда всё было? — уточняю, вздёрнув подбородок.

— За подарком когда Сашке ездили.

— Ясно, — поджимаю губы.

— Не вешай нос! Он просто человек такой, тяжёлый, — пытается подбодрить меня, но после всего вышесказанного, это звучит как-то глупо и нелепо. — Яська, Кирилл тебе нравится, что ли?

— Это не твоё дело, — подрубаю громкость на проигрывателе и отворачиваюсь к окну.

Злюсь.

Очень-очень злюсь.

На Дымницкого, в первую очередь. А во вторую, на Антона, лихо выложившего за минуту всю болезненную и жестокую правду.

С другой стороны, чего обижаться и психовать? Сама же настояла на том, чтобы он рассказал всё, как есть.

Вот на тебе, получи.

— Не надо было тебе говорить, — уже у подъезда, произносит он виновато.

Молча выхожу из машины. Забираю пакеты с заднего сиденья и ухожу.

Пока поднимаюсь до нашего этажа по ступенькам, Череп успевает прислать кучу сообщений.

«Ясь, сорян»

«Ну дебил я»

«Не знаю, зачем растрепал всё тебе»

«Отстойно вышло»

«:(((»

«:__(»

Что-то ещё приходит, пиликая, но я уже не читаю. Открываю ключами дверь. Разуваюсь-раздеваюсь в прихожей и прохожу на кухню, где, яростно сражаясь с внутренним ураганом, раскладываю купленные продукты по полочкам.

Щас сварю себе стрёмный суп и нажарю целую сковороду картошки.

Плевать, кто и что думает по поводу моих способностей.

Голодать мне теперь из-за этого, что ли?

Раздражённо вытираю щеку рукавом толстовки.

«Это всё из-за лука, всё из-за лука. Неправильно чищу», — убеждаю себя, когда изображение вновь становится мутным…

«Пользы от неё никакой»

— Ниче, я им докажу, что они ошибаются…

Глава 19. Разговор по душам

— Волосы — просто пушка! — парикмахер Регина, оказавшаяся не только настоящим профессионалом, но и прекрасной женщиной, взбивает пряди пальцами и улыбается, оценивая результат.

— Да ты ваще на неё посмотри, — фыркает Сашка. — И этот человек с утра до ночи моет машины, — вздыхая, качает головой.

— В смысле? — Регина вопросительно приподнимает бровь.

— В прямом. Яська на автомойке работает, — поясняет Рыжая, попутно щёлкая меня на свой телефон. — С такими внешними данными она вообще работать не должна, скажи?

— Я абсолютно с тобой согласна

— Мы тоже закончили, — сообщает Света, визажист. — Щас хайлайтера ещё немного добавлю.

— Не надо, так отлично, — смотрю на себя в зеркало и испытываю внутри смесь восторга и грусти.

Давно я себя такой не видела. Красивой, женственной, при полном параде. Волосы, макияж, платье. Там в отражении словно другой человек. Другая Яся. Та самая, которая могла когда-то поехать в Париж на неделю моды.

Но не поехала. А загремела вместо этого в колонию.

— Как с обложки блин, — подмигивает мне Света, довольная своей работой.

А ведь они и не подозревают, что обложка у Ярославы Бортич тоже была.

Меня тогда выбрали из тысячи девчонок. Подумать только, как изменчива жизнь…

— Ясь, а ты сможешь ко мне в следующее воскресенье приехать? — неожиданно спрашивает Регина.

— В воскресенье и понедельник я работаю.

— Тогда в субботу. М?

— Ладно, а зачем?

— О да! — загорается Сашка. — Скажи мне, что это то, о чём я думаю.

— Мне кажется у Вас с Ясей получатся красивые фотографии.

— Моя мамзель обновляет интерьер в салоне, — коротко объясняет Саша. — Мы придём, Регин, только это, сразу на берегу договариваемся, тот лак больше на мне ни-ни. Я, блин, обчихалась в тот день, когда ты меня на батин юбилей собирала.

— Понял-принял. Ну всё, — она отходит от меня и ещё раз осматривает придирчивым взглядом. — Идеально.

— Спасибо, Региночка! Ты лучшая! — Сашка лезет к ней обниматься.

Похоже, что они с этой женщиной очень близки. Прям чувствуется, что между ними очень тёплые отношения.

— Ну мы погнали.

— Подожди, Саш, я рассчитаюсь, — лезу в сумочку, которую она мне одолжила на время вместе с платьем.

— Угомонись, ради Бога!

— Нет, так не пойдёт.

— Завязывай, Бортич! Ты моя подруга или кто?

— Подруга.

— Ну вот, а я, на минуточку, — дочь хозяйки салона красоты, так что поднимай свой прекрасный зад и…

— Я так не могу. Люди потратили на меня своё время, — упрямо гну свою линию.

Деньги у меня, конечно, не лишние, но пользоваться тем, что салоном владеет Сашкина мать, как-то некрасиво.

— Отработаешь в субботу. Разберёмся. Всё, мы полетели, хочу успеть выпить кофе, — посылает женщине воздушный поцелуй и тянет меня за руку. — Гля, какая настырная! Убери немедленно, она всё равно не возьмёт, — шикает на меня недовольно, заприметив деньги, зажатые в моей ладони.

— Пока, девчоночки! Увидимся в субботу, — машет нам на прощание Регина.

— Неудобно, Харитон, так дела не делаются, — высказываю уже на улице, на ходу накидывая пуховик.

— Ой, Ясь, — цокает языком. — Харэ, проехали эту тему. Нам туда, — указывает пальцем в сторону французской кофейни-пекарни. — Гоу, скорее, чтобы твой причесон от снега не осел!

Перебегаем дорогу, пока удачно горит зелёный и уже через три минуты греемся в стенах уютной кафешки.

— Пахнет тут абзац! — вдыхаю носом чудесные ароматы кофе.

— Ага. Сейчас как закажем себе кучу всего запретного. У них тут десерты такие, что закачаешься.

— Мне перед кастингом только десертом закидываться.

— Тю, а то ж прям моментом это на твоей суперфигуре отразится. Глупости!

— Меню писец. Глаза разбегаются.

— Да.

— Здравствуйте, милые девушки, могу ли я принять у вас заказ?

Рядом с нашим столиком появляется парень. Молоденький, светловолосый. Приветливо улыбающийся.

— Сама решай, я ни бум-бум, — откладываю меню, избавляя себя от мук выбора.

Слишком много текста, а я с детства не люблю читать.

— Может быть, я что-то посоветую, если позволите?

— Не, она разберётся. Да, Саныч?

— Угу, — кивает девчонка, наматывая на палец прядь рыжих волос. — Так… Нам два рафа Амаретто, два «Три шоколода», две «Константы», набор корзиночек «Боке» ассорти…

— Притормози.

— Чё эт ради? И профитроли. Да. Профитроли. Пока всё, — отдаёт мальчику меню.

— Отличный выбор. Ну я пошёл? За вкусняшками? — спрашивает, глядя при этом на меня.

— Да, спасибо.

— Пару минут — и я уже здесь.

— Отлично.

Сашка хихикает, а блондин, наконец, уходит, чтобы передать дальше наш заказ.

— Он положил на тебя глаз, — Саша стреляет глазами в сторону барной стойки.

— Чепуха, — отмахиваюсь и достаю телефон.

— Да ты видела, как он на тебя пялился? Как я на этот профитроль, — тычет пальцем на картинку в меню.

— Завязывай, — печатаю сообщение Черепу.

— Запал. Стоит таращится даже сейчас. Спорим, попробует попросить твой номер?

— Угу.

«Чё там как?»

Череп: «Лежит. Градусник сунул ему под копыто»

«И?»

Череп: «Темпу померил, 39,2»

Ёпрст.

«Таблетки заставь выпить, на тумбочке всё оставила»

Череп: «Попробую»

— Симпатичный, кстати. Хорошенький прям.

— Угу.

«Не попробуй, а затолкай насильно, Тох!»

«А вообще, лучше бы врача вызвать»

Череп: «Свечку?»

«ОНА ВЕТЕРИНАР!»

«И она в Бобрино!»

Череп: «А, блин, точнярус»

— Как считаешь? Ничё такой?

— Угу.

В пол уха слушаю Харитошку.

— Чё ты заладила «угу да угу!» — бесится, раздражённо цокая языком, и мне приходится оторвать взгляд от экрана.

— Извини, старуха Изергиль захворала, — откладываю телефон в сторону.

— Что-то серьёзное?

— Заболел, то ли ОРВИ, то ли грипп. Лежит с высокой температурой, ни черта не делает. Думает, само пройдёт.

— Ооо, ещё один. Илья тоже таблетки терпеть не может.

— Мы вчера поругались. В очередной раз.

— Не удивила.

— Я пыталась объяснить ему, что игры со здоровьем — отстойная затея. Своеобразно, в своей манере, но пыталась.

— А он?

— Да как обычно. Сказал, чтобы не лезла с советами. Сам, мол, разберётся, без зелёных.

— Какой большой и глупый дядя!

— Суп сварила. Через себя переступила, принесла в комнату. Хотела, чтобы поел. Не жрал ведь ничего за день.

— А он?

— Заявил, что не станет употреблять мою отраву.

— Ну понятно.

— После того инцидента со слабительным, он мне не доверяет.

— Какого инцидента? — хмурится, явно не понимая, о чём речь.

— Ты чё? Не в курсе? — удивлённо моргаю. — Пацаны ещё не рассказали?

— Нет.

— Как так? Пффф. Короче, — подаюсь корпусом вперёд, наклоняясь ближе к ней. — Паровозов же забухал жёстко, когда вы разругались в пух и прах.

— Ну, ну и чё?

— Пил каждый божий день, не просыхая. Постоянно в хламину. Мне надоело наблюдать всё это и я решила проверенным методом вызвать у него отвращение к алкоголю. Моя приёмная мать так делала.

— Ты что, подсыпала в бутылку слабительное? — прижимает ладонь ко рту.

— Да, он как раз бутылки приготовил себе на кухне на вечер. Вот я и сыпанула туда лошадиную дозу.

— Ну ты даёшь! — она качает головой.

— Мы с Черепом ушли смотреть фильм.

— И?

— И на пару уснули.

— Дай угадаю финал! Дым по «счастливой случайности» выпил содержимое бутылки вместо Ильи??? — округляет глаза в ужасе.

— Да. Потому что Паровоз неожиданно и без предупреждения уехал в тот вечер бухать к Беркуту.

— Пхаха-ха!

— Мы проснулись от его воплей.

— Прихватило?

— Ещё как!

— Иесусе, как он не прибил тебя???

— Не мог надолго покинуть фаянсовый трон.

— Аха-ха!

На пару хохочем.

— Орал благим матом. Обещал прикончить меня.

— Млин, трындец! — она утирает слёзы.

— Очаровательные дамы, ваш кофе и сладости.

Официант выставляет на стол всё, что заказала Рыжая.

— Спасибо.

Благодаря тому, что он появился, немного приходим в себя. А то на нас уже вон другие посетители заведения косятся.

— Простите.

— Смех продлевает жизнь, — улыбается парень. — Я, Константин, кстати.

— Очень приятно. Она Яся, а я влюблена, — заряжает Сашка, и я наступаю ей под столом на ногу.

— Ярослава. Красивое имя для красивой девушки.

— Обычное.

— Вовсе нет. Я вот, например, встречаю девушку по имени Ярослава впервые и, знаете что?

— Что?

— Думаю, что никого прекраснее не встречал.

— Оу, — Сашка присвистывает, а я молчу.

Говоря по правде, его подкаты вызывают лишь раздражение. Не люблю такое.

— Могу я что-нибудь ещё для вас сделать?

— Да, мы хотим попить свой кофе, — обхватываю чашку ладонями.

— Понял, растворяюсь. Если понадоблюсь, зовите.

— Спасибо, Константин, вы очень внимательный, — Сашка предпринимает попытку сгладить момент.

— И очень навязчивый, — добавляю, когда этот самый Константин отходит на приличное расстояние.

— Ну, Ясь, блин! Он расстроился. Ты чего так жёстко с ним? — отчитывая меня, вооружается ножом и вилкой. — Совсем не понравился мальчик?

— Нет.

— Почему? Приятный же молодой человек. Так мило краснел, выдавая тебе комплименты.

— Он маленький, чересчур много улыбается и вообще… не в моём вкусе.

— А кто в твоём? — закидывает в рот большой кусок пирожного. — Ставые, угвюмые и вовчливые?

— Ешь молча, — тоже отпиливаю себе «Три шоколада». Пробую.

Мммм. Реально вкуснец!

— Маленький… Он, поди, твой ровесник.

— Мне нравятся парни постарше.

— Как Дымницкий?

Перестаю жевать.

— В яблочко?

— Причём тут он?

— Пацанам задвигай, что хочешь, а мне всё предельно ясно, — добирается до профитролей.

— Что тебе ясно? — вздыхаю и делаю глоток ароматного кофе.

— Эта ваша ненависть друг к другу куда глубже, чем кажется на первый взгляд. Вы влюблены. Ты — так уж точно, — припечатывает со стопроцентной уверенностью. — Да и он ведёт себя как мальчик, неспособный справиться со своими чувствами.

— Что ты имеешь ввиду?

— То есть оспаривать не будешь. Отлично!

— Саш…

Взглядом выражаю усталость и отчаяние. Я ведь правда задолбалась делать вид, что ничего не происходит. Происходит. Со мной однозначно.

— Ну… — стебать, судя по тону, не собирается. — У меня есть ощущение, что Кирилл тебя намеренно отталкивает. Я могла бы, конечно, поверить в то, что он, по ряду причин, просто не переносит тебя на дух, но что-то подсказывает: помимо этого есть что-то ещё.

— Что?

— Я вижу, как он на тебя смотрит.

— И как же?

— Война войной, но Кир тебя определённо хочет, Ясь. Это, знаешь, либо есть, либо нет. Там, на кухне, особенно сильно чувствовалась эта ваша буйная, кипящая энергетика. Ой, смотри, вспомнила и аж волосы дыбом, — показывает мне свою руку.

— Если всё так, как ты говоришь, — прочищаю горло, — то зачем он себя так ведёт? Хамит, грубит, игнорирует, осаживает.

— Хм. Наверное, ему просто страшно, Ясь, — пожимает плечами. — Ты выводишь его из равновесия. Заставляешь терять контроль. Да, — распрямляет указательный палец. — Думаю, он боится своих эмоций.

— И что мне делать?

— А что ты хочешь?

— Попробовать, — говорю как есть.

— Тогда вперёд. Сделай в следующий раз то, чего он не ожидает. Поцелуй. Соблазни. Расскажи, что испытываешь. Это ошарашит его. Он будет уязвим и вот в эту самую минуту ты поймешь: ровно там в ответ или нет, — выдав этот поразительный монолог, тянется к своей чашке.

— Откуда всё это? — в шоке на неё смотрю. — Ты как психолог из ящика разговариваешь.

— Психолог… — она задумчиво улыбается. — Никакой я не психолог, Ясь. Просто с Ильёй вот точно также однажды рискнула. Понравился, зажглось внутри. Решила: хочу, была не была! Соблазнила и переспала фактически с незнакомцем. Такая вот история, — признаётся вдруг.

— Обалдеть, — про знакомство Рыжей с Паровозом слышала инфу от Тохи, но в общих чертах. Без пикантных подробностей. — А ты…

— Да, Илюха мой первый мужчина, — понижает голос до полушёпота. — И последний, — широко улыбается.

Пипипипи.

У меня срабатывает будильник.

— Блин, Саш. Опаздываю на чёртов кастинг, — озадаченно смотрю на время, подсчитывая в уме, успею или нет.

— Езжай-езжай. Я тебя совсем заболтала. Далеко это агентство?

— Минут сорок отсюда, — подрываюсь со стула и бегу к вешалке за пуховиком.

— Мож на такси тебя посадим?

— Не, я на метро, — застёгиваю молнию и достаю из кармана деньги.

— Да Бортич, блин!

— Всё. Я угощаю, ты итак мне сегодня день красоты устроила.

— Ну ладно… — тоже встаёт и подходит ко мне. — Давай там, осторожней. Ни пуха, ни пера!

— К чёрту. И Саш…

— Не переживай. Я могила! Пацанам ни слова, — обещает, кивнув.

Глава 20. Тот самый Жаров

Кастинги — нервотрёпка та ещё. Я уже успела подзабыть, что это такое… А это — долгие часы ожидания, километровая очередь и зашкаливающий процент красоты на один квадратный метр.

Кто бы что не говорил, наши девушки — самые-самые. Конкуренция — высший балл. Ассортимент — просто вау! Блондинки, русые, рыжие, брютенки. Выбирай не хочу! Чем, собственно, и занимается агентство MaxModel каждый месяц.

Итак, время девять тридцать вечера и, наконец, два тура спустя нас остаётся только двадцать.

Уже достижение, я считаю. Учитывая, что я четыре года не варилась во всём этом.

Поправляю номер на руке и трусы от купальника.

— Дальше, — безэмоционально объявляет менеджер по кастингу.

В течение последующих пяти минут меня просят пройтись по подиуму, а также принять участие в постельной фотосессии. (Так я её окрестила).

Сидишь, лежишь, медленно извиваешься на кровати, позируя на камеру.

Мечта Черепанова. Пхах.

Фотограф, кстати, — отличный парень. Профессионал своего дела. Креативный, с огоньком в глазах. У нас с ним достаточно легко коннект выстраивается. И посмеяться получается, и снимки клёвые забахахать.

— Двести семнадцать, контакты менеджеру оставьте там, при выходе.

— И?

— И? — кривляясь, повторяет неприятная тётка в очках с черепашьей оправой.

— Что это значит? Прошла/не прошла? — требую разъяснений у этой дуры.

— Мы вам позвоним, если нужно будет пригласить вас на собеседование, — холодно припечатывает в ответ.

Вздыхаю.

Мы вам позвоним — ужасная фраза. По статистике вероятность того, что вам действительно перезвонят, в таких случаях равна примерно… нулю.

Печалька, но я всё же диктую секретарше свой телефон и адрес электронной почты.

— Отлично поработали, Яся, — на ресепшн подходит Стёпа, фотограф.

Запомнил моё имя. Прекрасно.

— Да, спасибо, было круто.

— И походка у тебя супер, — подмигивает мне он.

— Псс, — отхожу чуть в сторонку и подзываю его пальцем. — Есть инфа, кто из нас прошёл кастинг? — тихо спрашиваю.

— Фотки будут смотреть. Жанна выберет пять девушек.

— А Жанна это… — тяну многозначительно.

— Это наш директор. Всех девочек по итогам каждого кастинга она отсматривает лично.

— Я думала, что ваш дирик — мужик.

— Это который генеральный, — кивает.

— Ммм, ясно. А он тут часто появляется? — для справочки уточняю.

— Дяди, которые передвигаются на майбахах, кастинги сами не проводят, ты же понимаешь? — снисходительно улыбается.

— Конечно.

— Слушай, даже если тебя не возьмут, ты позвони мне как-нибудь, — достаёт визитку из кармана.

— Ты во мне сомневаешься, что ли?

— Нет конечно. Просто не хотелось бы потерять хорошую модель. Я уже вижу пару проектов с твоим участием.

Ну да, ну да.

Интересно, какая я по счёту это слушаю?

Клеить девочку после съёмки — обычное дело. Все, кому не лень, этим занимаются.

— Если судьба, Стёп, то мы не потеряемся. Пока-пока, — обхожу его, улыбаясь а ответ.

Визитку так и не беру, хотя стоило бы. В моём случае прямо-таки непозволительно разбрасываться контактами вроде этого.

Кружу по опустевшим коридорам. Открываю дверь и устало выползаю на ступеньки.

Тяну носом морозный воздух и достаю телефон, поставленный на авиарежим.

Выключаю самолётик.

Хоспаде.

Пропущенные от Тохи и куча сообщений в мессенджере заставляют меня понервничать.

16:50 Череп: «Короче, темпа растёт»

17:40 Череп: «Ни хрена чет колёса не помогают»

17:41 Череп: «Чё делать?»

18:33 Череп: «Ясь, ты где?»

18:59 Череп: «Ау»

19:02 Череп: «Шо за кидалово? Все недоступны. Пацаны, ты»

19:38 Череп: «Мне как быть?»

20:04 Череп: «А если Дым помрёт???»

20:53 Череп: «Он как огнедышащий дракон»

Ёпрст.

21:37 Череп: «Ну вас на фиг, я вызвал ему скорую. 39,6 Ясь!!»

Сердце заходится в адовом ритме.

Смотрю на время.

Сейчас 22:54.

Набираю Антона, но теперь, вот же гадство, на звонки не отвечает уже он.

Пока иду до забора, огораживающего здание, в котором агенство Maxmodel снимает помещения, успеваю отправить несколько тревожных эсэмэс. Притормозив, пытаюсь дозвониться до Черепанова ещё раз, но кроме длинных гудков, увы, ничего.

— Девушка, — недовольно окликает меня охранник бизнес центра, — уйдите от ворот.

— Да ухожу я, ухожу, — осторожно ковыляю по льду.

Очень красивые Харитошка дала ботильоны, но какая же у них скользкая подошва. Жуть!

Как растыка, переступаю по скользкой поверхности, дабы не расползтись и не разбросать кости по асфальту.

Фа-фа.

Блин.

Это мне настойчиво сигналит приближающаяся к шлагбауму тачка. В знак чтобы убралась с дороги.

Мешаюсь, видите ли!

Фарами ещё, моргая, слепит, козлина!

Мелкими шажочками смещаюсь поближе к тротуару. А потом в глупой башке внезапно что-то щёлкает.

«Дяди, которые передвигаются на майбахах, кастинги сами не проводят, ты же понимаешь?»

Бинго!

Это Майбах, друзья.

Уж в машинах-то я шарю, благодаря опыту работы на автомойке.

Если спросите, чем я руководствуюсь, совершая опасный и необдуманный поступок, вряд ли я вам быстренько смогу ответить.

Наверное, к следующим необдуманным действиям меня подталкивает мысль о том, что мне позарез надо попасть в агентство Жарова, на которого «охотится» Паровозов.

Так почему бы не использовать все шансы? Например, вот этот.

Дура, конечно. Падать под колёса — такой себе способ искать встречи с тем, кто тебе нужен. Но…

— Ну едрён-батон! — ругается на меня вышедший из тачки водитель. — Куда прёшься по дороге, когда есть тротуар?!

Распластавшись на льду, морщусь и молча выслушиваю его монолог, выражающий ярое возмущение.

Трамбанулась, между прочим, не так грациозно, как планировала. Хотела упасть нарочно, но красиво, а по итогу вышло так, что чуть копыта себе не попереломала.

— А если б я вовремя на тормоз не нажал и тебя переехал? — орёт мужик, пока я собираю части тела воедино. — Как оно вообще? Цела? Встать можешь? — движется в мою сторону, чуть поостыв.

Это не Жаров. Его-то фотку я посмотрела накануне вечером. Надо ж знать цель в лицо.

— Да, сейчас, минуту.

Рассматриваю левую ладонь. Кожу содрала. И нога болит.

Ну крутяк, чё! Зазря покалечиться — крутой план, Яська!

— Давай помогу.

Водила хоть и зол, но протягивает мне руку, помогая подняться на ноги.

— Кто ж на таких ходулях по гололёдке ходит?! — отчитывает, пока отряхиваюсь от реагентов.

— Ой ну всё, с кем не бывает?! — раздражённо цокаю языком.

— Телефон на, уронила.

— Спасибо.

Прихрамывая, ретируюсь к высокому бордюру. Притулив на него пятую точку, расстёгиваю правый ботфорт и произвожу инспекцию.

Чёрт. Колено стесала до крови.

— Чё? Нормально всё, да?

— Да идите уже а! Жива-здорова! — отвечаю с психом.

— Валера, что там? — доносится до нас бархатный баритон.

— Всё в порядке, Дмитрий Борисович.

Дмитрий Борисыч. Жарова так зовут, на минуточку.

Всё же, оказывается, он здесь? И, судя по звуку приближающихся шагов, идёт сюда.

Та-дам!

— Что ты там копаешься? Ты сбил её, что ли? — звучит раздражённым тоном.

— Нет, Дмитрий Борисович, она сама звезданулась под колёса…

— Это правда. Я поскользнулась, — поднимаю голову и встречаюсь глазами с тем самым мужчиной, «досье» которого изучала ночью при помощи всемогущего гугла.

Жаров на фото и Жаров вживую — почти ничем не отличаются. Высокий, плотный мужик. Борода. Короткие, а-ля седые волосы модного оттенка. Дорогое пальто. Напидоренные до блеска ботинки. Цепкий взгляд.

Им он принимается сканировать меня с ног до головы. Ничто не остаётся без внимания. Волосы, лицо, губы, вырез платья, пострадавшая нога.

Какая я умница, что не успела застегнуть пуховик!

— С кастинга? — догадывается почти сразу же.

— Да, — проверяю не разгрохала ли телефон.

— И как? Успешно прошла? — сразу на ты ко мне обращается.

— Да без понятия. Уже пожалела, что пошла к этим фуфлыжникам, которые отбрить прямо не могут!

Жаров меняется в лице, явно не ожидая услышать о своих подопечных нечто подобное.

— Натёрла задницу стрингами. Ни крошки в рот с утра не закинула! — нагло брешу. — Мало того, что проторчала тут целый день, чуть ли не до закрытия метро, так ещё и чуть с жизнью не попрощалась! Оно, блин, того не стоит, — ворчу, поправляя платье, и встаю. — Всего хорошего, дяденьки.

Подцепив сумочку, оставляю Жарова с водителем и хромаю к проезжей части.

Что-то мне подсказывает, такие персонажи, как этот, не любят, когда с ними вот так прощаются.

Пять. Четыре. Три. Два…

— Девушка…

Ха!

— Шарф забыли.

— Да и фиг бы с ним… — беззаботно отмахиваюсь, продолжая идти.

Дура, это подарок Сашкин! Ручная вязка!

— Подожди.

Ладно, так и быть, уговорил.

Останавливаюсь, поворачиваюсь. Смотрю, как подходит и протягивает шарф.

— Как зовут? — спрашивает, когда, не поблагодарив, забираю.

— Ярослава. А вы с какой целью интересуетесь? — прищуриваюсь, выказывая подозрение.

— Садись, Ярослава, в машину. Валера отвезёт тебя, куда скажешь.

— Не-не-не! Я с незнакомыми дядьками по ночной Москве не катаюсь, — наотрез отказываюсь.

— Такси? — предлагает он.

— Не, Борис Дмитрич, — намеренно имя-отчество путаю, уверенная в том, что такой наглости никто себе не позволял. — Я на метро.

— Колготки… — смотрит вниз.

Порвались, ага.

— Мож так задумано, чё, — пожимаю плечом. — Всё, мерси за шарфик, но я погнала. Итак пропустила Хрюшу и Степашку. Как теперь спать буду?

Машу пальчиками на прощание и удаляюсь, вспоминая маршрут до подземки.

Фух.

Немного успокаиваюсь, лишь добравшись до буквы М.

Не знаю, канеш, чё к чему, но что-то подсказывает: Жаров меня точно запомнил…

Глава 21. Бортич на максималках

Кирилл

Болею я настолько редко, что вряд ли мог бы вспомнить, когда это случалось в последний раз, но прошедшая неделя… Чёрт дери, впервые в жизни мне казалось, что я реально подыхаю от какой-то лютейшей хвори.

Началось всё с безобидного насморка и боли в горле, а потом как пошло… Слабость, ломота в теле, кашель, адская мигрень. Валялся в постели трупаком, а в один из вечеров ещё и температура поднялась чуть ли не до отметки сорок. Черепа напугал показаниями градусника до такой степени, что он в итоге вызвал бригаду скорой. Ну а те, недолго думая, всадили мне укол в задницу.

После осмотра врач предположил пневмонию и порекомендовал мне поехать в больницу, но я, естественно, наотрез отказался. Какая на фиг больница?

В общем, если вкратце, так у меня появилась своя личная медсестра.

Бортич, чтоб её…

На протяжении нескольких дней она настырно пичкала меня всевозможными лекарствами. Без конца совала градусник под мышку, «мониторя ситуацию». Заставляла промывать нос и полоскать горло какой-то горькой херней. Отпаивала горячими супами и грозилась сдать в ближайшую больницу, если не буду пить и есть её «отраву».

Честно, в тот период было абсолютно не до разборок. Не было ни сил, ни желания с ней ругаться. Мужественно терпел и принимал все издевательства с её стороны. Точнее, помощь.

Почему? Да кто знает. Что-то очень странное произошло в ту ночь, когда Яська сменила на «посту» Черепанова, заступив на ночное дежурство.

Я помню, что она сидела у моей постели. Гладила меня по голове и лицу. Что-то тихо говорила и вроде даже плакала.

Пиздец. Неожиданно на хрен. Вот уж не мог подумать, что эта девчонка станет переживать за моё здоровье.

И тем не менее, она действительно переживала, иначе зачем нужна была вся эта возня со мной?

Учитывая наши непростые взаимоотношения, объяснения её поведению я не находил. А сам… Сам не оттолкнул и не послал, наверное, потому что впервые за долгое время просто почувствовал от кого-то заботу. Давно в моей жизни не было чего-то такого. Очень давно…

Крайние пару суток я много спал. День и ночь поменялись местами. Я потерялся во времени. Вот и сейчас, продравши глаза, не сразу понимаю, утро на дворе или вечер.

Просыпаюсь то ли оттого, что давит на клапан. То ли потому что в горле дико пересохло. Оторвав голову от подушки, поднимаюсь. Принимаю вертикальное положение, свешиваю ноги на пол и рассеянно моргаю до тех пор, пока картинка перед глазами не становится чётче.

В комнате темно и тихо. За шторами в окнах дома, стоящего напротив, горит свет. Из чего делаю вывод, что время на улице всё-таки вечернее.

Чешу затылок. Расправляю плечи. Оцениваю состояние. Непонятное. Вроде и лучше стало, а всё равно как в каком-то коматозе пребываю, толком не соображая, что к чему.

Нащупываю телефон на тумбочке, забираю его и снимаю блокировку.

Часы показывают двадцать один сорок.

Свайпнув по экрану, просматриваю уведомления. Пропущенные: Кира, Череп, Паровоз, незнакомый номер, Кира, тётка, Кира. Открываю сообщения. Читаю.

позавчера

16:54 Кира: «Я в салоне. Перекрасилась в тёмный, как ты хотел)»

16:55 Кира: Фото.

16:55 Кира: «Ну как?»

17:45 Кира: «???»

17:49 Кира: «Думаешь, мне не идёт?»

вчера

16:20 Кира: «Я купила новые трусики)))»

16:24 Кира: Фото.

16:35 Кира: «Как тебе?»

16:36 Кира: «Нравятся?»

16:39 Кира: «Сорвёшь их с меня?)»

20:45 Кира: «Дым, у тебя отчет о прочитанных отключен или ты принципиально не отвечаешь на мои звонки и сообщения?»

21:07 Кира: «???»

21:27 Кира: «Супер»

22:58 Кира: «Череп сказал, что ты заболел. Не ждать тебя сегодня?»

01:09 Кира: «Ясно, не ждать, по ходу»

03:05 Кира: «Ложусь тогда спать неудовлетворённая(»

Блять, лишь бы потрахаться. И плевать, умираю я тут или что.

03:06 Кира: «Хотела сказать, что на НГ мои зовут нас к нам. Хочу, чтоб ты поехал. Я решила, что пора им всё-таки с тобой познакомиться»

Решила она.

сегодня:

08:34 Тётка: «Кирилл, набери меня, когда сможешь. Это срочно, мать кладут на операцию, нам нужны деньги.

13:20 Кира: «Паровоз звонил. Просил зайти к вам вечером. Сказал, что ко мне есть какое-то дело»

14:52 Кира: «Буду после одиннадцати, до этого времени я занята»

16:37 Кира: «Останусь у тебя переночевать? Приласкаешь?) Соскучилась»

17:50 Череп: «Выпей колёса. Какие — Яська написала на бамажке»

БАмажка. Дурень.

18:29 Череп: «Как проснёшься, скинь хоть смайл. Чтоб мы понимали, живой ты там вообще или нет»

Подсвечиваю фонариком прикроватную тумбочку. Тянусь за бутылкой воды. Откручиваю крышку и жадно пью, утоляя жажду. Следом беру в руки листок, выглядывающий из-под блистеров с таблетками.

«Кир! Эти таблетки выпей, как проснёшься. Большую (антибиотик) после еды. Отрава на плите. Холодное не ешь, погрей!! Горло и нос — ты помнишь, что делать. Не вздумай пропускать! Температуру чекни обязательно. Если высокая поднялась или болит голова, выпей вот это»

Командирша.

Встаю. Чересчур резко, ибо башка вдруг кружится и изображение плывёт по кругу.

Мать твою.

Несколько секунд требуется на то, чтобы вернуть себе способность ориентироваться в пространстве.

Щёлкаю выключателем ночника. Пересекаю комнату. Замечаю на кресле аккуратно сложенное одеяло. Именно там, свернувшись клубком, спала Бортич. Как на нём можно уместиться — большой вопрос. Оно маленькое, старое и жутко неудобное.

Куда делась, кстати? Обещала ведь, что не уйдёт. Точно помню.

Кое-как доползаю до ванной комнаты, где отливаю и заставляю себя принять душ. Потный весь как козлина.

Чищу зубы, умываю морду и разглядываю в зеркале своё отражение.

Мешкари, щетина, осоловевший взгляд. «Красавец» тот ещё.

Перемещаюсь на кухню. Желудок агрессивно урчит, намекая, что пора бы чем-то закинуться. Давно не ел.

Провожу инспекцию кастрюль: поднимаю крышки и принюхиваюсь.

Борщ. Куриные котлеты, гречка.

И то, и то сожрать охота.

Включаю плиту и, пока греется первое, стачиваю весь верхний ряд котлет.

Бля, Яське не скажу, естественно, но наедине с собой могу признать: она научилась-таки готовить. Клянусь, не думал, что подобному суждено случиться. Раньше в рот невозможно было взять её «шедевры». Сейчас — это вполне себе сносно. Не один я заметил. Пацаны в последнее время её прям нахваливают. И не только за стряпню. Все мы заметили, что в квартире стало в разы чище.

Чудеса.

Заканчиваю с ужином, оставляю посуду в раковине и решаю вернуться в комнату для того, чтобы выпить опостылевшие колёса. В коридоре слышу, как проворачивается ключ в двери, а уже несколько секунд спустя в квартиру заходит Яська. Точнее, какая-то прокачанная её версия. В последствии я буду звать её «Бортич на максималках».

Сдёргивает капюшон, трясёт волосами и до меня долетают снежинки, не успевшие растаять в тепле.

— Ой. Привет, — здоровается, застыв на пороге.

Не моргая, на неё таращусь.

Это что ещё за на хер???

Она при полном параде. На лице макияж: красная помада, стрелки, ресницы. Волосы уложены крупными волнами. Под пальто платье. На ногах высокие, как их, ботфорды?

Стоп. У Бортич есть пальто и ботфорды?

Зависаю, отказываясь принять эту реальность.

— Поел? Таблетки выпил? Как себя чувствуешь? — засыпает вопросами, краснея.

Молчу.

Девчонка снимает пальто, расстёгивает молнию на ботфордах, скидывает их и залезает в тапки.

Ни хрена себе платье. Где вообще купила? Кто ей его продал?

— Ты какой-то странный. Плохо тебе, да? — приближается ко мне, кладёт прохладную ладонь на лоб и хмурится.

Пиздец, от неё ещё и духами пахнет.

— Да, температура, — заключает, вздохнув. — Сколько? Ты мерил? Судя по всему, нет, — шагает ко мне в комнату. — Дым, — зовёт.

Иду туда следом.

— Ты почему не выпил антибиотики? — шарит по тумбочке, проверяя блистеры. — Вообще ничего не выпил.

— Где ты была? — обретаю наконец голос.

— Где-где, на свидании. Поменяю тебе постельное бельё, пока ты стоишь, — снимает наволочку с подушки, простынь, пододеяльник.

На свидании.

То есть пока я подыхаю от пневмонии, она развлекается?

— Ребята не приходили? Череп чёт трезвонит мне весь вечер. Спросила сообщением, что такое, не ответил.

— То есть перезвонить минуту не нашла. Очень занята была на этом своём свидании? — выпаливаю раньше, чем удаётся подумать.

— Угу, — достаёт из шкафа чистый комплект белья.

«Угу»? Это всё?

Начинаю раздражаться, глядя на то, как воюет с простынью и пододеяльником. Ещё ж, блять, наклоняется, не специально, но демонстрируя свою задницу, обтянутую тонкой тканью.

— Там снежище такой! Сугробы повсюду, — рассказывает как ни в чём не бывало. Перекидывает волосы через плечо, открывая взгляду спину и острые лопатки. — Пойдём завтра с Черепом лепить снеговика и снежную бабу, — встряхивает одеяло. Платье задирается ещё выше. Мой взгляд непроизвольно скользит по её длинным и стройным ногам.

Где ты была?

На свидании.

— Ну вот, готово. Иди сюда, пей таблетки и ложись. Ты поел?

Бесит, как же бесит.

Не отвечаю.

Наливает воды в стакан, берёт таблетки. Разворачивается. Подходит ко мне. Натыкается взглядом на мою хмурую рожу и мрачный взгляд.

Сука, аж светится вся! Глаза блестят. Щёки горят смущением.

— Пила, что ли? — прищуриваюсь.

— Немного, для настроения, — беззаботно пожимает плечом.

— Для настроения, — повторяю, сцепив зубы.

— Угу.

— Хватит, блять, угукать!

Смеётся.

Смешно ей!

— Ладно, ты не в духе, как я вижу, пойду к себе. Выпей это, — протягивает стакан, но я выбиваю его из её руки, и он с грохотом летит куда-то на пол, в тот же миг разбиваясь на осколки. — Ууу, ну ясно, — качает головой и выходит из комнаты.

Я не двигаюсь. Стиснув челюсти, перерабатываю полученную информацию. Часто дыша, слушаю, как остервенело колотится под рёбрами моё сердце. Чувствую, как закипает в жилах кровь и как расшатывает нервную систему, давшую сбой.

Варюсь в своей чёрной ревности ещё минуты три-четыре. По итогу, не справившись с эмоциями, одержавшими верх над моим больным организмом, отправляюсь к Бортич.

Обшарив кухню и ванную, выхожу на балкон, где она по-прежнему обитает.

— Я переодеваюсь вообще-то, — бросает платье на раскладушку.

Стоит передо мной в одном белье и, пока я изучаю её тело голодным, злым взглядом, каждый волосок на моей коже встаёт дыбом.

— Кирилл, алё, выйди отсюда, — недовольно возмущается она.

Какой там выйди.

Прямо сейчас я направляюсь к ней.

— Кто? — дёргаю за локоть к себе.

— Ты про что? — лепечет, невинно хлопая ресницами.

— Дуру из себя не строй, — наклоняясь ближе, рычу на неё в ответ.

— Тише ты, спокойно.

Её губы растягиваются в издевательской улыбке.

И где-то тут предохранители у меня срывает окончательно.

Глава 22. Вскрываем карты

Яся

— Кто? Глухая? Я спросил, кто!

Давит. Прожигает тяжёлым взглядом. Расстреливает насквозь.

Не моргая, смиренно принимаю всю ту бурю, что на меня надвигается.

— Где ты была? — повторяясь, гремит надо мной громом.

Долго-долго смотрим друг другу в глаза — и вот оно. Это происходит.

Вдруг приходит чёткое осознание того, что впервые за те несколько месяцев, которые знаю Дымницкого, я чувствую от него те эмоции, которые так важны и нужны мне.

Он ревнует.

Не ясно, понимает ли это сам или действует бесконтрольно, не анализируя в моменте своего состояния.

— Кирилл… — морщусь в тот момент, когда его пальцы стискивают мои плечи.

— С кем? — словно через силу выдавливает из себя главный вопрос. — Эмиль? — предполагает, и я вижу, как дёргается его губа.

— Имя для тебя имеет какое-то значение? — продолжаю говорить загадками, намеренно сохраняя бесящее его спокойствие.

— Ты на хрена с ним связалась? Зачем пила? — встряхивает меня будто тряпичную куклу.

Вздыхаю.

— Есть сигарета? Хочется покурить.

— ПОКУРИТЬ, БЛЯТЬ? — цедит, щёлкая зубами от злости.

— Угу.

— Ты итак уже весь мозг прокурила, по ходу!

— Переживаешь за меня или что? — интересуюсь, прищуриваясь.

— Ему тридцать шесть! В курсе?

— И что? Это только ты люто заморачиваешься на тему возраста, — отражаю равнодушно.

— Бортич…

— Главное, что МНЕ есть восемнадцать. Это позволяет и пить, и курить, и тра…

— Заткнулась, — шипит, когда воздух со свистом покидает его лёгкие.

Ревнует. Ревнует. Ревнует!

Радостно бьётся в моей голове набатом.

— Что такое? У тебя есть физические потребности, а у меня их быть не должно, что ли? — бью ладонями в каменную грудь, однако оттолкнуть не выходит. — Кое-кто регулярно шпилит эту свою мадам-Ебу, а я, получается, не имею права на то, чтобы с кем-то провести время и переспа…

— Причём тут она? — орёт, перебивая.

— Ладно, всё, проехали, — цокаю языком и закатываю глаза. — Отпусти, мне больно, — тоже начинаю злиться, хотя держалась до последнего.

— Ты с ним спишь? — ослабляет хватку, но выражение лица транслирует крайнюю степень шока и недоумения.

— Если и да, то какое тебе дело, — бросаю провокационно и резко сбрасываю с себя его руки.

Блин, а я шикарная актриса, оказывается! Подумать, что ли, об этом на досуге?

Довольная собой, забираю с раскладушки чистую футболку. Выхожу через кухню в коридор и, наконец, добираюсь до ванной.

Достаю с полки гель для умывания. Собираюсь смыть макияж, но этот ненормальный заявляется прямо сюда. Оборачиваюсь, когда дверь с грохотом ударяется о стену.

— Ты в себе вообще? — уточняю, выгибая бровь.

— И как давно это длится?

— Господи Иесусе! Какая разница???

— Он тебя спаивает? Принуждает к чему-то? — летит в меня один вопрос за другим.

— Принуждает?

Хохотнув, прыскаю в кулак.

Какая ж у него всё-таки богатая фантазия! Бедный Эмиль даже и не догадывается, как далеко мы с ним продвинулись.

— Тупая идиотка! У него есть жена и ребёнок. Он попользуется тобой и вышвырнет!

О как!

— Мне всё равно, я на её роль не претендую.

— Блять, что в твоей башке? — стучит пальцами по моему темечку.

— А в твоей, м? — задираю подбородок.

— Глупая малолетка.

Вижу, как его разгоняет ещё хлеще.

— Ты особо умным в этой ситуации, так-то, тоже не выглядишь. Суёшь свой нос в мою личную жизнь. С какой стати? Я что-то должна тебе, прости?

— Мы о тебе беспокоимся.

— Мы?

Любопытно.

— Я и пацаны, — поясняет он.

— Надо же! Зачем ты их сюда приплетаешь? Речь о тебе и обо мне. Пацаны не бросаются на меня с необоснованными претензиями и не оставляют на моём теле синяки! — с укором припечатываю.

— Нет там синяков! — его хмурый взгляд опускается на мои плечи.

— Завтра проявятся! — наезжаю в ответ. — Разве это нормально? М? Благодарность мне за то, что все эти дни провела у твоей кровати?

— Никто не заставлял тебя.

— Может, я делала это, потому что хотела? Потому что мне не насрать на то, что с тобой происходит? Может, потому что, несмотря на эту нашу вражду, есть ещё кое-что между нами, Кирилл! Ты ведь не станешь отрицать это сейчас?

— Послушай…

— Нет, это ты послушай, — поднимаю палец вверх. — Я долго терпела. Твою ненависть, твоё свинское отношение ко мне. Со всеми, кроме меня, ты — абсолютно другой человек. Да, признаю в очередной раз: я виновата перед тобой. Извинялась уже за тот чёртов бумажник! Ну не могу я его вернуть! Случилось то, что случилось. Сколько должно пройти времени, чтобы ты простил? Это вообще когда-нибудь произойдёт? Или я теперь пожизненно для тебя в чёрном списке? Останусь лишь воровкой, не больше. Ответь мне раз и навсегда. Чтобы перестала стараться как-то исправить ситуацию! Видит Бог, из кожи вон лезу, чтобы наладить с тобой общение. Чтобы пробить грёбаную стену и достучаться.

Прорвало меня.

Не остановить теперь уже точно.

Всю правду обрушиваю на него.

Будь как будет.

— Не замечаешь очевидного? Не видишь, как тянусь к тебе? Не понимаешь, что чувствую? Что испытываю всякий раз, когда ты меня обижаешь? Именно ты, а не кто-то другой!

— Ясь…

— Ты слепой? — прямо в глаза ему смотрю. — Я… — голос садится, горло немеет. — Впервые, блин, так сильно, что… не знаю, что с этим делать.

Вот и почти сказала.

Провела жирную черту.

Раскрыла себя наголо.

— Ты…

Я думала, что он выглядел ошарашенным пять минут назад, но нет. То, как он смотрит на меня сейчас… Растерянно. Изумлённо. Не веряще.

Кирилл несколько мучительно долгих секунд пребывает в полнейшем замешательстве, но, увы, Дымницкий не был собой, если бы не сумел быстро взять себя в руки.

— Ясь, ты просто слишком молода ещё. Тебе кажется, что ты…

— Влюблена? — выпаливаю отчаянно, хоть и не собиралась произносить это слово. — Мне не кажется.

— Абсурд.

— Нет.

Качнувшись на носках, дёргает головой.

Как будто отказывается воспринимать озвученную мной информацию.

— У тебя сейчас такой возраст…

— Как ты задолбал! Причём тут грёбаный возраст? Что за пунктик? Тебе ведь не шестьдесят, ёлки-палки! Всего-то двенадцать лет разницы, Дымницкий! Что в этом страшного?

— Это очень много.

— Это всё твои загоны. Вон даже Шекспир писал: «Любви все возрасты покорны».

— Это Пушкин.

— Да пофиг. Я про саму мысль.

— Бортич, ты не понимаешь…

— Я сказала тебе, что испытываю, — на этот раз перебиваю его сама. — Что насчёт тебя? Если отбросить обиды и прочее. Ты… Ты чувствуешь что-то тоже? Я нравлюсь тебе, Кирилл? Мы могли бы попробовать…

— Нет, — обрубает так жёстко и сердито, что разбушевавшийся в моей груди ураган закручивается в тугую спираль, стиснувшую рёбра.

— Почему так категорично? — шепчу, осипнув.

— Ты полнейшую чушь несёшь.

— Это не чушь, — задыхаюсь от обиды.

— Ты… Чёрт, — проводит рукой по короткостриженным волосам. — Маленькая и такая глупая. Придумала себе то, чего нет.

— Придумала?

— Фильмов своих дебильных пересмотрела?

— Я задала вопрос и жду ответа.

— Какого, нахуй, ответа? Ты спятила? — окончательно выходит из себя. Прощай, выдержка!

— Просто скажи. Я приму любой. Давай хоть раз поговорим честно.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Правду.

— Правду блять, — усмехается.

— Да, — делаю шаг вперёд к нему. — Вот мы один на один. Я стою перед тобой в белье. Ты напротив. Взвинчен и… — опускаю глаза вниз на его джинсы, сглатываю. — Возбуждён.

Мои щёки заливает жаром, но реально, какой на фиг смысл отрицать очевидное?

— Нет ничего между нами, да?

— Нет.

— Погоди-погоди, то есть… — возвращаю взгляд к его глазам. — Ты так сильно меня ненавидишь, что у тебя встаёт?

— Пиздец, — снова слышу скрежет его зубов. — Ты пытаешься раздуть из мухи слона.

— Нет, я пытаюсь для себя прояснить ситуацию.

— Хорошо, давай я поясню, — наклоняется ко мне. — Это называется ёбаная физиология, а не то, что ты там в своей дурной голове насочиняла!

— А что по поводу твоей ревности?

— Чего блять?

— Того блять! Ты ревнуешь, — не спрашиваю. Утверждаю.

— Крышей поехала?

— Чего тебя так накрывает? Прискакал сюда. Выясняешь где была, да с кем.

— Ты время видела? А свой внешний вид? Проституский.

— Это просто смешно, Дымницкий! Я не ребёнок!

— Ребёнок и есть.

— Тогда вдвойне странная на меня реакция, — нарочно стебу.

— Обёртка и начинка не всегда совпадают. Думаешь, можно считать себя взрослой только потому что выглядишь как взрослая?

— Давай ближе к делу. Не надо опять заводить эту излюбленную шарманку. Что там по поводу нас?

— Нет никаких НАС, Бортич.

— Есть, — упрямо спорю.

Он прикрывает веки. Тяжело вздыхает, выдерживая паузу. Открывает глаза.

— Врать не стану, я бы не отказался тебя трахнуть, но на этом, блять, всё. Ничего больше. Такой вариант допускается? Устраивает? Если да, то можешь опускаться на колени прямо здесь. Убьём двух зайцев сразу. Разобьём стёклами вовнутрь розовые очки и удовлетворим мои потребности.

— Пошёл ты… — тихо, но решительно выдыхаю.

Оттолкнув его вправо, выхожу из ванной.

Пулей пролетаю по коридору, ощущая, как кровь разгоняет по телу гнев и ярость. Именно эти чувства практически молниеносно заполняют каждую мою клеточку, каждый нерв.

Одеваясь, проклинаю себя за то, что сделала.

Какая глупая, Боже! Зачем рассказала ему всё? Зачем? Только полной идиоткой себя выставила.

Одеваюсь. По-армейски быстро. Носки. Штаны. Футболка. Свитер.

Срываю рюкзак со спинки стула.

Со злостью начинаю заталкивать туда свои немногочисленные вещи.

От силы пару минут мне надо. Встать на лыжи — не проблема. Я привыкла. И не пропаду.

Буду, конечно, тосковать по ребятам и прежней жизни, но оставаться здесь, рядом с Дымницким, больше не смогу. Не после сегодняшнего точно.

Дёргаю молнию.

Не желает застёгиваться.

Психанув, бросаю под ноги рюкзак. Прыгаю на него, чтобы утрамбовать содержимое и выпустить воздух. Повторно тяну за собачку и, наконец, справляюсь.

Со всем справлюсь.

Я сильная. У меня есть небольшая сумма денег на первое время. А ещё теперь у меня есть агентство Жарова, в котором я официально состою.

Подрываюсь с пола.

Покидаю балкон, прихватив свои пожитки и паспорт, который, к счастью, был у меня, а не у регулярно отбирающего его Паровоза.

— Куда собралась?

Это грёбаный Дымницкий.

И он преграждает мне дорогу.

Глава 23. О боли

— Отойди, — поджимаю губы.

— Поздний вечер на дворе.

— Плевать.

— Бортич, там зима. И это Москва. Ночью тебе делать на улице нечего. Попадёшь в неприятности.

— Спасибо за заботу. Вот только ты забыл, кто перед тобой стоит. Оборванка, воровка, бродяга.

— Ты девочка в первую очередь.

— Отойди, Кирилл. Я не хочу оставаться с тобой на одной территории. Дай мне уйти. Разве не об этом ты мечтал?

— Илья против.

— Мне всё равно. Это моя жизнь. Не вам решать, где мне находиться, — упрямо качаю головой.

— Рано он тебе паспорт вернул…

Вопросительно выгибаю бровь.

— Я знаю, что недавно ты уже собиралась покинуть этот дом. Из-за меня. Он рассказал мне.

— А тебя это удивляет? — фыркаю. — Ты регулярно поливаешь меня грязью перед пацанами. Некрасивая. Глупая. Бесящая. Раздражающая. Бесполезная. Не хозяйственная. Не умеющая готовить и содержать квартиру в порядке. Что там ещё?

Вздыхает. Устало потирает переносицу.

— Короче… Не пори горячку. Послезавтра Новый Год.

— И прекрасно! Лучшее время для того, чтобы начать новую жизнь.

— Я сам уйду утром.

К мадам-Ебу? Ну конечно!

Получается, что я сама поспособствовала тому, что их отношения переходят на новый уровень. Супер!

— Не нужны мне такие жертвы! — злюсь, как же злюсь! — Пропусти.

Пытаюсь обойти его, но он опять меня останавливает.

— Давай спокойно поговорим.

Ну надо же, снизошёл!

— Уже поговорили. Лично я услышала, что хотела. Больше мне здесь делать нечего!

— Я попробую объяснить тебе свою позицию, идёт? — оттесняет назад.

Разум подсказывает, что нужно послать его к чертям и уйти, но сердце… Оно умоляет меня его выслушать.

— Опять про возраст будешь заливать? — ставлю рюкзак на стул. Опираюсь спиной о столешницу.

— Двенадцать лет — это реально много. Даже если на секунду допустить эту твою бредовую идею о нас.

Значит, всё же допускает?

— Разные поколения. Мировоззрение. Между нами, блин, херова пропасть. Я школу заканчивал, когда ты пешком под стол ходила.

— Когда это было. Сейчас я — женщина, ты — мужчина.

— Какая ты женщина? Девчонка сопливая.

— Таких пар очень много, — гну свою линию. — И ничего. Как-то встречаются. Живут вместе. Женятся даже и семьи создают.

— Я для всего этого не гожусь.

— Откуда тебе знать?

— От верблюда. Посмотри на меня. Ты — молодая девчонка, взбалмошная, яркая, шумная, жаждущая приключений и романтики. А я? — усмехается. — Замкнутый, угрюмый, тупо плывущий по течению ядовитый мухомор. Человек, не способный выражать свои эмоции и чувства. Человек, не способный отдавать. Потухший вулкан, блять. Что ты на хер нашла во мне? — искренне недоумевает.

— Ты не всегда таким был, правда ведь?

— Что ты имеешь ввиду? — хмуро на меня взирает.

— Ладно. Пусть ты возненавидишь меня ещё больше после этого, — расстёгиваю боковой карман. Вытаскиваю оттуда маленькую фотографию. Ту самую, которую он хранил в своём бумажнике. — Извини, что не отдала раньше. Мне не стоило держать её у себя так долго. Просто… Не знаю, как-то глупо ревновать к той, кого уже нет, но…

Смотрю на него растерянно.

Становится рядом.

Щёлкает зажигалкой, поджигая фитиль вставленной в рот сигареты.

Глубоко затягивается дымом и, не моргая, пялится на снимок, лежащий на столе.

— Когда вы были вместе, ты был другим, Кирилл, — тихо продолжаю. — Прости опять же, я нашла профиль Даны.

— Каким образом? Ты даже не знаешь её никнейм в соцсети, — его голос звучит сухо и сердито. Он явно не доволен тем, что слышит.

— Ну…

— Бортич!

Поворот головы. Долгий, требовательный взгляд.

— Прочла в твоей записной книжке, — пищу, густо краснея.

— Что за мания лезть в чужие вещи?

— Ну прости.

Я чёт только и делаю, что извиняюсь.

— В общем, я была на её страничке. Там до сих пор все ваши фотографии и видео. Можно вопрос? Почему не удалил? Ты же можешь. Программист и всё такое. Своё — всё почистил. Абсолютно всё. Уверена, даже друзья не в курсе, кто такой Кирилл Дымницкий.

Он молчит.

Замечаю, как периодически подрагивают пальцы, держащие сигарету.

— Кир…

— Не могу.

Его признание режет лезвием по сердцу.

Подтверждается моя догадка. Дело не только в нашей с ним разнице в возрасте. Я давно и много думаю об этом.

— Я поняла, что ничего о тебе не знаю.

— Оно тебе и ни к чему, Ясь.

— Раньше ты вёл такую активную жизнь! Путешествия по Америке и другим странам, влог, экстрим. Взять хотя бы твоё увлечение профессиональным альпинизмом, — обескураженно развожу руками. — Офигеть, блин. Кто бы вообще мог подумать!

Хотя теперь мне понятно, откуда у него такая отличная физическая форма.

— Это всё в прошлом.

— Вот и я о том. Рядом с ней ты был живым, Кирилл.

— Смысл об этом тереть, закроем тему.

— Сколько лет прошло с тех пор, как твоя жена погибла? Шесть получается?

Очень боюсь, что психанёт и не станет дальше вести со мной диалог.

— Шесть.

— Она сорвалась. Там писали в комментариях. Ты винишь себя в произошедшем?

— Не лезь в это, — моментом ощетинивается, поджигая вторую сишку.

Всегда выкуривает две подряд, когда нервничает.

— Скажи как есть. Винишь?

— Блять, да! Я отпустил её. Мы должны были быть там вместе!

— Гималаи.

— Макалу. Пятый по высоте восьмитысячник мира. Расположен в восточной части хребта Махалангур-Гимал, в центральных Гималаях, на границе Непала с Китаем.

— Значит…

— Я сломал ногу прямо перед отъездом. Тупая случайность.

— И она…

— Всё равно примкнула к команде. Без меня.

— Ясно.

— Сука, у меня было предчувствие и просил ведь её!

— Не послушала?

— Разругались накануне, — дёрганым жестом проводит ладонью по затылку.

— Ты не виноват. Это был несчастный случай.

— Она сорвалась! Будь я там, этого не произошло бы.

— Откуда тебе знать.

— Неважно теперь уже. Даны нет. На хрена ты вообще завела этот разговор? — злится и стопроцентно уже песочит себя за откровенность.

— Ты себя вместе с ней похоронил. Так нельзя.

— Учить меня жизни решила? Серьёзно, Бортич? — тушит окурок о пепельницу.

— После Даны… Был кто-то? И я сейчас не про таких, как мадам-Ебу.

— Пиздец ты ей прозвище придумала.

— Был? Хоть с одной девушкой заходило дальше потрахушек?

— Мне это не нужно. Я уже сказал тебе.

— Всем нужно, а тебе нет?

— Хватит полоскать мне мозг, мелюзга.

— Кирилл, я понимаю, тебе больно и ты тяжело перенёс эту потерю, — тщательно подбираю слова. — Но пойми, она умерла, не ты. Ты-то всё ещё живой.

— Мне так не кажется.

— Потому что загнал себя в глубокую депрессию.

— Давно психологом заделалась? Завязывай, блять.

— Когда ты в последний раз куда-то ездил? — подхожу ближе.

Тишина.

— Когда ходил в кино, погулять в парк? Когда веселился от души? Или дурачился? Совершал какой-нибудь безбашенный поступок?

— Я больше этого не ищу.

— Говорю же. Считай, что лёг рядом с ней в землю. Закопал себя. Умер вот здесь, — кладу ладонь ему на грудь.

Непроизвольно вздрагивает.

Вижу, как напрягаются мышцы пресса, реагируя на разницу температур. Моя рука, как всегда, холодная, а он горячий.

— Я когда попала в колонию, тоже думала, что всё. Конец.

— Как ты там вообще оказалась?

Опускаю руку. Закусываю губу.

Что ж. Ладно. Откровенность за откровенность. Иначе будет нечестно с моей стороны.

— По тупости своей.

— В четырнадцать получить срок в четыре года — это ещё надо постараться.

Прищуривается.

— Ты… Пробил, да?

Почему-то мне кажется, что да. Программисту-хакеру не составит труда выяснить нужную информацию, верно?

— Статью знаю. Был удивлён, мягко говоря. Ты только распространяла? Или ещё и употребляла?

— Ни то, но другое.

— Как же тогда оказалась в колонии?

Вдыхаю-выдыхаю. Воскрешаю в памяти тот вечер.

Жара. Летящий пух. Денис. Окрылённая я. В модном воздушном сарафане и кедах.

Куда делись мои шмотки — загадка, кстати.

— Мы с моим сводным братом гуляли по району. У меня в рюкзаке, вот в этом, — киваю на стул, — лежали купленные для поездки вещи. Щётка, расчёска и всякая другая важная мелочь. Я должна была лететь в Париж. Моё модельное агентство заключило контракт с европейским. И… В общем, перед прогулкой мы заходили к какому-то другу Дениса. Потом пошли в парк. Ели мороженое, разговаривали. Всё было как обычно, но в какой-то момент Денис вдруг начал странно себя вести. Оглядывался, нервничал.

— Понял, что вас пасут?

Киваю.

— Дай угадаю. Скинул тебе в рюкзак то, что взял у друга, — невесело усмехается, качая головой.

— Угу.

— Сказал тебе, что там?

— Нет. Только когда при выходе из парка нас остановили сотрудники, прошептал: «Не бойся, девчонку шмонать не будут».

— Вот гнида! И сколько там было?

— Много.

— Что потом? Этот урод так ни в чём и не признался? Тебя тупо закрыли вместо него?

— Да.

Чувствую, как по щекам катятся предательские слёзы.

— Хорош «брат».

— Он не просто сводным братом для меня был…

— Ещё лучше. А родители приёмные что же?

— Как думаешь, кому они поверили? Родному сыну или проблемной приёмной дочери, уже попадавшей в участок за кражу.

— Яся-Яся…

Впервые вижу в его глазах адресованное мне сочувствие и сострадание.

— Знаю, — шмыгаю носом и глотаю солёную влагу. — Дура…

Честно, я держалась до последнего. Не ревела когда слушала от него все те обидные слова. Не ревела когда поняла, что совершила ошибку, признавшись ему в своих чувствах. Когда собирала манатки. Не ревела! Но сейчас… Я просто не могу остановить это.

Дрожа и задыхаясь, плачу, как самая настоящая слабачка. От жгучей, едкой обиды, кислотой разъедающей меня изнутри.

— Не плачь, — протягивает ладонь и вытирает шершавыми пальцами мои слёзы.

— Он даже не осознаёт, что жизнь мне сломал. Мечты все вдребезги. А они… Они просто выкинули мои вещи и… завели себе нового ребёнка. Будто и не было никакой Яси.

Беззвучно задыхаюсь. Ощущаю адскую боль под рёбрами. Глаза не видят ничего. Картинка плывёт.

— Ясь…

Когда берёт за руку, мне почему-то на мгновение ещё хуже становится.

Срываюсь окончательно. Горько-горько плачу. Как дитё.

— Иди сюда.

Делает то, чего совсем не ожидаю. Притянув к себе, крепко обнимает.

А мне, кажется, только это и нужно было.

Прильнув к широкой груди, тихо-тихо скулю.

— Тш… Всё у тебя наладится, — успокаивает, поглаживая по волосам.

Закрываю глаза и слушаю его сердце.

Смогла бы я когда-нибудь забраться туда, если бы мы встретились при других обстоятельствах? Смогла бы сделать счастливым?

Вдыхаю его запах, утыкаюсь носом в сильную шею. Чувствую, как шевелятся те самые бабочки, поселившиеся у меня в животе.

— Бортич…

Переход от имени к фамилии — это как красная карточка в футболе.

Встаю на носочки, чтобы дотянуться выше.

— Мне так больно и так хорошо с тобой, Кирилл… — прижимаюсь своей щекой к небритой скуле. Задеваю кожу губами.

Его сердце начинает стучать быстрее.

Оно совершенно точно живое.

Только бы не оттолкнул снова!

— Давай попробуем, м? Я и ты. Будь что будет.

Унижаюсь. Прошу.

— Ты сейчас ни черта не соображаешь, — напрягается весь. Зубы стискивает до хруста. — Ты… Обязательно встретишь хорошего парня, Ясь.

— Да не нужен мне никакой другой парень! — протестую.

Отклоняюсь чуть назад. Перемещаюсь вправо и замираю в опасной близости от его губ.

Всего на секунду.

Глаза в глаза.

Следующее действие диктует точно не здравый смысл, но…

Я всё же целую Дымницкого. Сама. Потому что совершенно точно осознаю: другого подобного шанса не представится.

Не подпустит.

Глава 24. Error 404

Вы когда-нибудь прыгали в пропасть с большой высоты? Я — нет, но почему-то именно эта ассоциация приходит на ум.

Вот ты подходишь к краю.

Сомневаешься всего секунду, но решительно делаешь первый шаг в бездну, совсем не давая себе времени на раздумья.

Испуг. Неистовый мандраж. Стремительно разливающееся по телу волнение. Паника.

Момент свободного падения.

Летишь, закрыв глаза. Боишься посмотреть вниз, но в какое-то мгновение, это случается и тогда… Тебя захлёстывает волна чистого, искреннего восторга. Абсолютного счастья.

Вот так я описала бы свой поцелуй с Дымницким. Прыжок в неизвестность. Потому что совершенно не понятно, чего от него ожидать…

В последний раз я целовалась очень давно. Может, оттого испытываю жуткую неловкость, ведь сперва кажется, что я совершенно разучилась это делать. Однако, это только кажется. Та самая физика, о которой говорил Кирилл, делает своё дело, и всё происходит как должно. Страшно лишь оттого, что по началу он, обалдевший и явно в очередной раз шокированный моей смелостью, не спешит реагировать на мой поступок.

Проходит секунда за секундой, а это по-прежнему игра в одни ворота.

Нет, пожалуйста. Не отвергай.

Задыхаясь от отчаяния, крепко обнимаю его за шею. Прижимаюсь своим телом к напряжённого торсу и целую так страстно-горячо как могу. Все свои чувства в этот сумасшедший поцелуй вкладываю и да, всё ещё плачу, всерьёз опасаясь того, что этот самый поцелуй станет для нас первым и последним.

Зажмуриваюсь до мерцающих точек.

В висках стучит.

Лёгкие не в состоянии вентилировать воздух.

Сердце, грохочущее в груди, захлёбывается кровью.

Почти умираю.

И внезапно воскресаю, когда руки Дымницкого с силой сжимают мою талию.

Пусть говорит мне что угодно. Разница в возрасте, взглядах на жизнь, мировоззрении, что-то там ещё… Отрицать тот факт, что между нами есть нечто большее, чем ненависть, по меньшей мере, глупо. Точно не сейчас, когда его губы, наконец, жадно терзают мои в ответ. Напористо, сердито.

Злится? Хорошо. Пускай. Я всё приму, но потом. Позже.

Его ладони забираются под свитер. Хаотично двигаются под ним. Исследуют. Гладят мой живот, спину, лопатки.

Крутанувшись, меняемся местами.

Шумно выдыхаю Кириллу в рот, когда зажимает у столешницы, позволяя физически ощутить, как сильно он меня хочет.

В голове звенящая пустота.

В ушах шумит.

В груди порхают и бьются крыльями взбудораженные бешеные бабочки.

Язык к языку.

Дыхание окончательно сбивается.

Беспомощно цепляюсь за широкие плечи.

Рывок — и вот моя пятая точка оказывается на гладкой поверхности.

Не отпускать. Главное не отпускать его. Не позволять анализировать происходящее, ведь если начнёт, то всё — труба.

Целую. Целую. Целую.

Пылко, чувственно, самозабвенно. (Последнее слово я увидела в словаре Володи Даля, кореша Паровозова).

Как я мечтала об этом поцелуе! Бывало, даже фантазировала.

Глупо, знаю. Учитывая то, как Дымницкий со мной обращался. Но разве можно противостоять тому, чего желает душа и сердце? Если не получилось сблизиться по-другому, то пусть хоть так…

Разорвав контакт на свой страх и риск, жертвенно подставляю шею, возжелав немедленно почувствовать там его губы.

— Ммм… — то ли мычу, то ли стону, ощутив их, наконец, на своей коже.

Эта моя реакция заводит его и распаляет.

Целует агрессивнее. Прикусывает. Зализывает.

— Ещё.

Прошу. Почти умоляю.

Скребу ногтями его затылок. Бесстыдно подаюсь навстречу. Остро реагирую на каждое его прикосновение.

Оставляет засос, и я покрываюсь мурашками.

Что-то шепчу задушенно.

Дрожа, прикрываю мокрые от слёз веки.

Как же это, чёрт возьми, приятно. Как будоражит.

Мои ноги обнимают его бёдра.

Его пальцы считают мои рёбра под свитером. Свитер мешает. Поэтому уже в следующую секунду без сожаления отправляется куда-то на пол..

Замираем.

Вдох-выдох.

Мутный расфокусированный взгляд напротив. Горящие похотью глаза блестят в полумраке.

Я всё-таки победила…

Наши губы снова встречаются.

Жаждущие. Солёные. Воспалённые.

Ласкают. Дают. Принимают.

Нежно-грубо. Напористо и мягко. Головокружительно быстро и волнующе медленно.

Кирилл трогает грудь, покрытую тонким чёрным кружевом.

Выдыхает мне в рот. Шумно и отрывисто.

Повторяет это действие ещё раз.

Матерится.

Спускает бретели лифа по плечам вниз, задевая кожу подушечками пальцев.

В оглушительной тишине щёлкает застежка на спине и… В тот самый момент, когда его ладонь нетерпеливо сжимает обнажённое полушарие, вызывая во мне целый фейерверк эмоций, происходит это — хлопает входная дверь.

Хуже финала не придумать.

Из коридора доносятся голоса парней, а мы с Кириллом, неадекватные и заторможенные, всё ещё, не моргая, растерянно смотрим друг на друга.

Осознание произошедшего приходит к нему не сразу, а когда приходит, он моментально меняется в лице.

Там Error 404 сейчас. Явный сбой системы.

Отходит. Поднимает мой свитер, быстро протягивает мне.

Успеваю влезть в него прежде, чем загорается слепяще яркий свет.

— Бля, мамонта сожрал бы, — Череп заходит на кухню, но у холодильника замирает с протянутой рукой. — О, а чё вы тут в темноте делаете? — удивлённо произносит.

Молча приглаживаю волосы, пока он изучает детали.

Обращает внимание и на рюкзак, и на фотку.

— Есть там чё похавать? — Клим тоже здесь.

Замечаю, что Череп таращится мне под ноги и делает какое-то странное, дёрганое движение бровями.

Опускаю взгляд вниз.

— Кхм… — покашливает Даня в кулак.

Ё-моё.

Скулы пылают, но я, как ни в чём не бывало, наклоняюсь и подхватываю с пола свой лифчик.

— Ясь, а чё эт…

— Выпал чё, — огрызаюсь, засовывая его в карман рюкзака.

К счастью, офигевший Череп переключается на Дымницкого, надеясь услышать объяснение от него.

— Чё уставился? — недовольно интересуется тот, забирая со стола снимок и пряча его в задний карман джинс.

Этот его жест задевает меня. Не то, чтобы я рассчитывала на что-то другое… Но больно, да.

— А вы тут…

— Ты хотел что-то достать из холодильника, — напоминаю холодно.

— Выглядите так, как будто бы мы помешали вам трахнуться, — выпаливает Антон.

— Заткнись, — гаркает на него Кирилл.

Ну всё. Я не то, чтобы вся такая стесняшка… И стыд мне присущ лишь в малой степени, но… Краснею, кажется, до самых луковиц волос.

— Вы реально того? Шпили-вили? — очумело на нас пялится.

— Чушь не неси.

— Ну, как бы, вроде всё очевидно. Да, Клим?

— Давай позже зайдём, — тактично предлагает Даня.

— Нет, подожди…

— Капитан Очевидность, съебись отсюда! — зло рявкает Дымницкий.

— Да ни за что, — смеётся Тоха.

Даня тоже едва сдерживается. Если бы не голос Паровозова и мадам-Ебу, какого-то чёрта оказавшейся в нашей квартире, кончилось бы дракой. Стопроцентно. Потому что Дымницкий уже на конкретном взводе.

— Спасибо, что приехала.

— Да ладно, всё равно Кирилла собиралась навестить.

Навестить. Где ты была раньше, дорогая?

— Вы чё встали на пороге? — прерывая с ней диалог, спрашивает Илья.

— Да мы тут…

— Кир! Ну как ты? — пищит эта шибанутая.

Летит к нему. Намеревается обнять, но что-то в последний момент её останавливает.

Распахнув широко глаза, комично приоткрывает рот буквой О.

— Ты… Ты…

Пергидроль теряет дар речи. Сжимает и разжимает пальцы. Переводит шокированный взгляд с него на меня.

Да ну серьёзно? Вот так сразу допетрила? Женщины действительно это чувствуют?

Её шок крайне быстро сменяется гневом.

Секунда — и она влепляет Дымницкому звонкую пощёчину.

— Ты охренела?

— Это ты охренел! — вопит истерично. — Шлюха малолетняя! — а это уже мне адресовано.

— Базар фильтруй.

— От шлюхи слышу, — отражаю спокойно.

— Да я тебе щас…

— Рискни, — прищуриваюсь.

— Сомневаешься?

— Ага, — киваю.

— Девочки, давайте не будем ссориться, — тоном Кота Леопольда заводит Антонио.

— Да пошли вы на хуй со своими просьбами! И ты, — тычет в Дымницкого пальцем, — и друзья твои — рожи бандитские!

Растолкав парней, вылетает из кухни подобно реактивной ракете.

Матерится. Орёт. Гремит.

Бах.

Трах.

Хлопок входной двери.

Самоустраняется.

Молодец.

— А можно узнать, что тут, блять, происходит? — Илья первым прерывает затянувшееся молчание.

— Ничего, — в один голос с Кириллом отвечаем.

— Прям на роже у тебя так и написано, что ничего! — раздражается Паровоз, глядя на него, и я вдруг тоже замечаю это…

— А говорили, что не пачкается, — глупо улыбаюсь.

Не выдержала люксовая помада затест.

Дымницкий, не понимающий, что к чему, начинает беситься всё больше.

— Лошара, — угарает с него Тоха.

— Щас допиздишься, спирохема.

— Не, ну тут одно из двух: ты либо всё-таки сосался с ненавистной Бортич, — Череп, удирая от Дыма, перепрыгивает через стул. — Либо подался в отряд заднеприводных. Пхах!

— Иди сюда, кретин!

Сбивают стулья.

— Харэ! — басит Паровоз. — Сели все на хрен!

Стащив рюкзак, надеюсь улизнуть, но у Ильи на мой счёт явно другие планы.

— Яся, тебя тоже касается. Ты ничего не хочешь нам рассказать? — выжидающе сверлит тяжёлым взглядом.

— Нет, не хочу, — разворачиваюсь.

— Стоять! — ловит меня за свитер. — А это как объяснишь? — с грохотом кладёт на стол свой телефон. На экране фотография. Мы с Жаровым сидим в ресторане.

Блин.

Глава 25. Аня, Кира и Иллария

— На меня. Волосы приподними. Голову наклони вправо. Хорошо. Левое плечо чуть вперёд. Можешь подвигаться.

Меняю позы.

— Отлично, — хвалит Стёпа. — Ложись. Буду снимать сверху. Кать, тащи лепестки.

— Вот они.

— По моей команде начнёшь сыпать. Ясь, полубоком, корпусом на меня. Волосы на подушку. Да, супер. Прижми пальцы к губам. Замри, — забирается с ногами на кровать. — Томно посмотри в объектив.

Вспышка.

Щёлк. Щёлк.

— Кать, давай.

— Конечно, для чего я ещё тут нужна, — ворчит менеджер.

Щёлк. Щёлк.

— Теперь на спину. Да, вот так.

У нас новая фотосессия. Белоснежная постель. На мне вызывающе дерзкое бельё красного цвета. Чулки.

Какой-то новый зарубежный бренд.

— Повернись набок, — спрыгивает вниз на пол. — Вот щас тоже огонь.

Подпираю голову правой рукой. Напрягаю мышцы ног и живота.

— Готово! — заключает он, перепроверяя фотки. — Снимки будут бомба.

— Всё? — удивлённо спрашивает Катя.

— Да. Мы закончили.

— Быстро…

— Потому что девчонка — бриллиант, — подмигивает мне Стёпа, когда принимаю сидячее положение.

Улыбаюсь в ответ.

Он снова фоткает.

— Трусы малы. Впиваются в задницу, — встаю, поправляя.

— Там всё найс у тебя.

— Может и да, но на такие жертвы я пойти не готова, — накидываю на себя халат и, отвернувшись, снимаю бесящую тряпочку.

— Кофе?

— Можно.

— Попьёшь один. Мы с Ясей уезжаем.

— О, Дмитрий Борисыч, вы тут? — краду яблоко с тарелки.

— Да. Наблюдал за вашей работой.

— Что за галстук? — пропускаю его сквозь пальцы.

— Омар сказал тренд сезона.

Омар — штатный стилист Maxmodel.

— В моде цвет детской неожиданности? Серьёзно?

Усмехается.

— Одевайся. Поехали.

— Кудой?

— Тудой. Загляну к Жанне. У тебя есть пять минут на сборы.

— За две управлюсь. Скажите, куда едем.

— Хочу кое с кем тебя познакомить.

— А поконкретнее?

— Потом объясню. Жди в вестибюле, — отмахивается.

— Не, ну так не катит. Я должна знать.

Останавливается. Поворачивается и качает головой.

— Любая другая на твоём месте уже молча переодевалась бы.

— Во-первых, я не любая другая, а во-вторых, могу это самое место уступить. С удовольствием попью кофе со Стёпкой.

Прицелившись, швыряю огрызок в урну. Тот, пролетев в нескольких сантиметрах от гендиректора, достигает цели.

Жаров, в очередной раз охреневший с моей наглости, хмурится.

— Есть для тебя работа, — нехотя рассказывает.

— Приличная? — прищуриваюсь. — Если нет, то сразу до свидания. Спать я ни с кем не буду, это вы без меня.

— Бортич, — вздыхает устало. — Переодевайся.

***

В ресторане «Гранд» оказываюсь во второй раз. От окружающей нас с Жаровым роскоши щиплют глаза. Уровень пафоса этого местечка просто-таки зашкаливает.

— Мы ж ненадолго? У меня есть максимум двадцать минут, — сообщаю Дмитрию, взглянув на экран телефона.

— Куда-то торопишься?

— О, вы сменили галстук? — замечаю вдруг. — Этот реально кульный. Тот был кошмарный.

— Так Омару и передал. Ты не ответила на мой вопрос.

— Подружки ждут.

— Это те, с которыми ты живёшь?

— Да. Аня, Кира и Иллария.

Мысленно представляю этих самых «подружек». Еле сдерживаю себя, чтобы не заржать.

— Где планируете отмечать Новый Год?

— На хате.

— Хочешь, выбью вам випку в хорошем клубе?

— Не-не-не. Они у меня девочки домашние. Аня и Иллария вообще деревенские. Не привыкшие к этой вашей праздной столичной жизни.

— Понятно.

— К нам идёт седой кучерявый дед-одуван. Причёска двести двадцать вольт, фиолетовый клетчатый костюм. Речь шла про него?

— Этот одуван — владелец ювелирного дома «Богема».

— Ууу.

— Он посмотрел каталог и выбрал тебя для своей новой коллекции.

— Хренамба!

— Не выражайся так при нём и вообще, лучше больше молчи.

— Замётано, Борисыч.

Изображает фэйспалм.

— Да поняла я, не очкуйте.

— Добрый вечер, дорогой, — с акцентом произносит дедок пару секунд спустя.

— Здравствуй, Поль, — Жаров встаёт и пожимает ему руку. — Знакомься, это Ярослава.

— Рад видеть вас, прекрасная Ярослава, — картавит тот, улыбаясь, и протягивает ладонь.

— Взаимно, — подаю свою и он, прикиньте, её целует. Ну дела!

— Вживую вы ещё краше.

— Это всё наш волшебник-визажист.

— Ещё и скромная, — смеётся дед. — Не могу не сделать комплимент вашим волосам. Удивительный цвет.

— Спасибули, а мне дико нравится ваш прикид. Прям тащусь.

Прикусываю язык, вспоминая о том, что Жаров просил молчать.

— Ты рассказал о моей новой коллекции, которая будет представлена на благотворительном вечере?

— Вкратце.

— Одиннадцатого января состоится показ. Вот эти украшения я хотел бы видеть на вас, — показывает мне фотографию колье, браслета и серёжек.

— Поняла.

— А где же восторг?

— Я в побрякушках не особо шарю. Это белое золото с какими-то камушками?

Поль смеётся.

— «Камушками». Это бриллианты, дорогая!

— Ммм. Гоните? В смысле правда?

— Я похож на лгуна?

— Вроде нет.

— Расскажите немного о себе. Вы актриса? Певица?

— Автомойщик.

Физиономия у него та ещё.

— Мою машины, — разъясняю я ему.

— Дима, где ты нашёл эту чудесную девочку? — поворачивается к Жарову.

— Упала под колёса.

— Шутишь?

— Нет, это правда. Я поскользнулась и чуть не загремела под машину.

— Судьбоносная встреча.

Ага-ага.

— Так вы согласны на моё предложение? Поносите мои «камушки»? За гонорар, разумеется.

— Чё нет. Согласна, — пожимаю плечом.

— Замечательно.

Мой телефон вибрирует. Уже второй раз.

— Дмитрий Борисыч, мне это, — пальчиками бью по запястью, — ушуршать… кхм… в смысле пора отчалить.

— А как же ужин? — вскидывает бровь, когда поднимаюсь из-за стола.

— Не могу задержаться.

— Ну куда же вы так быстро убегаете?

— Простите, очень надо. У меня новогодняя ёлка голая и оливье не заправлен.

— Иди, будь на связи третьего числа.

— Хорошо. До свидания и с Наступающим!

— С Наступающим, Яся, и до встречи.

— До встречи.

Чувствую, как провожают глазами.

Надеваю пальто.

Благодарю за открытую дверь швейцара или как там его.

Покидая ресторан, не могу отделаться от неприятного чувства, тревогой поселившегося в груди.

Шагаю до метро. Достаю телефон, чтобы проверить смс, но замечаю, что у тротуара тормозит машина Дымницкого.

— Вы совсем уже? Следите за мной? — недовольно спрашиваю, усаживаясь в салон.

— Зачем он тебя сюда привёз? — спрашивает Илья, сидящий на переднем пассажирском.

После нашего позавчерашнего разговора атмосфера между нами довольно напряжённая. Мне здорово влетело за самодеятельность.

— Познакомил с каким-то Полем. Камушки надо будет поносить на одном мероприятии.

— По-моему, ты заигралась.

— А по-моему, я на правильном пути. Эта ваша пропавшая модель тоже год назад была на этом а-ля благотворительном вечере. Можете поздравить, Жаров решил включить меня в свой список невест. Это будут своего рода смотрины. Хочет прицениться. Понять, как много денег я могу ему принести.

— Дичь какая-то, — глядя на дорогу, изрекает Дымницкий.

— Не дичь. Там будет ваш пассажир. Ардов. Сто процентов. Я слышала про это мероприятие от девушек.

— Тебе всего-то надо было потрепаться с работниками агентства и залезть в личную картотеку этой вашей богадельни.

— Ты меня недооцениваешь. Я залезла, — достаю флэшку.

— Как тебе это удалось?

— Один старый проверенный способ. Кое-что подсыпала секретарше в чай.

Вижу, как напрягаются скулы Кирилла и улыбаюсь.

— Посмотрим вместе что там? Но сначала… ну-ка тормозни мне у того перекрёстка.

— Зачем?

— Что значит зачем? Я уже говорила, нам нужна ёлка!

Глава 26. И всё-таки нет

Два часа спустя мы, наконец-то, заходим в наш обшарпанный подъезд. Я с гирляндами и набором игрушек, упрятанных в большую картонную коробку. Илюха с гигантскими пакетами наперевес. Дымницкий с ёлкой, которую вироуозно обматерил уже вдоль и поперёк.

Вы бы видели, как мы везли её в салоне его машины. Отдельная история для обсуждения. Оборжаться можно.

— Поосторожнее с веточками, — наказываю строго. — Не сломай.

— Дверь открывай, — недовольно морщится, когда иголки колют его по лицу.

Пытаюсь сдержать улыбку. Вот вроде злится, но тащит. Там, на рынке, пробовал отговорить меня от этой затеи, но я объяснила, что мне важно иметь дома новогоднее деревце.

Прогресс? Как считаете? Услышал ведь.

— Заноси её в зал.

— Выкидывать сама будешь, — выполняя мою просьбу, ворчит недовольно.

— Хорошо, — ставлю коробку на тумбочку, разуваюсь и скидываю куртку. — Щас украсим и начнём готовить. Где там Тоха?

— Тута я уже, — появляется в прихожей.

— Отлично, будешь помогать. Пошли, — треплю его по лохматой башке.

— Шоколадное яйцо мне купила?

Ноет как дитё.

— На, — достаю из кармана его любимое лакомство.

Вручив, прихватываю коробку и тяну его за руку.

— Илюх, чё Сашка-то в итоге? Придёт?

— Нет. Папаша-мент запретил ей встречать Новый Год без семьи, вне дома

— Жалко, но ничё, мы справимся.

— Мне идёт? — Антон примеряет парик из серебристого дождика. Его я зацепила на кассе в супермаркете, прикола ради.

— Да, очень, — хохочу.

— Кир, гля.

— Придурок.

— Вот вам гирлянды. Эту вешаем на занавеску. Эту длинную на ёлку, — мотаю верёвку с лампочками вокруг шеи Дымницкого и впервые за эти два дня мы смотрим друг другу в глаза.

Честно сказать, я хотела и боялась этого одновременно.

Кирилл отводит взгляд первым. Я глупо улыбаюсь.

Ну не может ведь быть как раньше? В тот вечер мы совершенно точно переступили черту. Обратного хода нет.

— О, «Служебный роман». Оставь, — просит Тоха, когда Дымницкий включает телевизор и принимается щёлкать пультом.

— Вешайте, не стойте без дела, время тикает, — стучу по запястью.

Пока Кирилл возится с гирляндой, открываю коробку и осторожно раскладываю на диване ёлочные игрушки. Так, чтобы они не побились.

— Ну, погнали!

Последующий час проходит очень весело.

Как не хотели ребята, но всё-таки по итогу, активно подключаются к работе.

Украшаем все вместе нашу пахучую, зелёную красавицу.

Череп, страдающий полнейшим отсутствием вкуса, лепит шары куда попало. Эстета-Дымницкого это, естественно, бесит. Он, уже по традиции бухтит и каждую терпеливо вслед за Тохой перевешивает. Это выглядит так… мило со стороны.

— Картошку почистил, — рапортует Илья, поднимая кастрюлю.

— Супер. Пойдём на кухню, они тут и без нас хорошо справляются.

— Чем тебе ещё помочь?

— Открой вот эти баночки, — указываю пальцем на те, которые нужны. — Ты чего такой расстроенный? Из-за Яна? — спрашиваю аккуратно, прощупывая почву.

— Да. Встрял пацан из-за своей девчонки по самое не хочу.

— И что теперь будет?

— Отвечать за содеянное придётся по полной.

— По полной это…

— Суд, срок, — пожимает плечом.

— Грустно.

— С одной стороны, я его чисто по-мужски понимаю, но с другой… Так бездумно похерить своё будущее! — качает головой. — И ведь просил же не идти разбираться с ним в одиночку!

— Уже случилось, смысл себя корить. Это был его личный выбор, Илюх. Осознанный.

Тирлям.

Кто-то настырно трезвонит в звонок.

— Откройте, эй! — ору ребятам.

Суета. Гам. Голоса. Топот.

Клим, Кабан, Калаш с Юлей, Лена (бывшая девушка Ильи) — все здесь. Болтают, передают гостинцы. Кто-то торт принёс, кто-то алкоголь, кто-то соленья.

Я искренне всем рада, разве что общение с Леной, учитывая обстоятельства, у нас не особо складывается.

Знала бы Сашка, что Она тут, тотчас примчалась бы и устроила лютый скандал.

Не буду говорить ей. От греха подальше. Меньше знает, крепче спит. Тем более, что Илья ведёт себя более, чем достойно.

Совместными усилиями дорезаем-заправляем салаты. Делаем пюре. Выкладываем нарезку на тарелки. Выставляем бутылки. Накрываем на стол. Посуда, блюда, вода, салфетки. Переодеваемся.

Я в платье. Хочется быть красивой. Для Него.

Итак, время: одиннадцать сорок.

— Уже пора провожать Старый Год. Рассаживаемся. Череп, что за рубашка? Бешеная колористика. Взрыв мозга просто.

Он довольно лыбится.

— Ни у кого такой нет! — заявляет гордо.

— Правильно, второго такого дурака не найдётся, — хмыкает Дымницкий.

— Так! Всё, тихо. Я начну, лады? Давайте поблагодарим этот год за то, что нам удалось найти друг друга, — поднимаю бокал.

Смотрю на ребят и чувствую, как увлажняются глаза.

— Ты чё, Ясь?

— Просто рада, что вы появились в моей жизни.

— Оу…

Им не понять. Я ведь первый Новый Год провожу нормально. С теми людьми, которые для меня важны.

— Давайте! За друзей, братва! — подключается Илюха.

— Ура!

— Ура!

И, собственно, понеслось:

Поздравление президента.

Куранты.

Мерцающая разноцветными огоньками ёлочка.

Концерт по телеку.

Шутки.

Споры.

Шоты.

Игры.

«Операция Ы»

Смех.

Чувствую, как вибрирует и теплеет в груди.

Сижу, улыбаюсь словно дурочка.

Эти парни стали для меня самой настоящей семьёй. Считают ли также? Понимают ли, как много для меня сделали?

Мы с Юлей убираем со стола грязные тарелки. Болтая, быстренько перемываем и протираем посуду. Дорезаем сервелат, сыр, копчёности. Подбавляем салат в салатницы. Допиваем наш любимый двухцветный ликёр.

— Нет, ну ты посмотри на неё, никак не уймётся.

Это Юля про Ленку Свечкарёву. Та всю новогоднюю ночь не отходит от Паровозова. Старательно окучивает его в отсутствии Сашки. Без конца тянет к нему свои грабли. Вот как сейчас.

— Лен, — Илья, разговаривающий с Калашом, отдирает от себя её руки.

— Что? Прям и обнять по-дружески нельзя? — цокает языком она.

— Ты такая прилипала, Лена, — ставлю тарелку с нарезкой на стол. — Смотрю и удивляюсь. Не задолбалась унижаться?

— Заткнись, — цедит она сквозь зубы. — Твоего мнения никто не спрашивал.

— Не надо злиться. Просто прими как факт и смирись: человеку ты больше неинтересна.

— Слушай ты, малолетняя оборванка, — прищуривается.

— Хватит, Лена, — довольно резко перебивает её Илья.

— Она первая начала! — тянется к бутылке, хотя, на мой взгляд, ей на сегодня уже достаточно.

— Где Дым? — спрашиваю у осоловевшего Черепа, не обращая внимания на её кудахтанье.

— Покурить отошёл.

Киваю, и пока ребята обсуждают очередную полуголую звезду, вышедшую на сцену Голубого Огонька, тоже по-тихому сливаюсь из комнаты.

Кирилла застаю на балконе. Курит в приоткрытое окно и смотрит на ночную Москву, не знающую покоя.

— Болеешь и стоишь раздетый.

— Мне нормально.

— Только антибиотики пропили. Хочешь по второму кругу начать?

Затягивается и выдыхает дым.

— Завязывай с нравоучениями.

Качаю головой. Шагаю мимо, иду к антресоли. Встаю на носочки и достаю плоскую коробочку, перевязанную алым бантом.

— У меня для тебя кое-что есть, — подхожу к Кириллу, наблюдающему за моими действиями.

В его глазах вопрос.

— Подарок. Новогодний, — отдаю коробочку ему.

— Зачем? — зажав губами сигарету, открывает.

— Ты возьми его, пожалуйста, мне это важно.

— Ясь…

— Так будет правильно. Мне нужно было это сделать. Не крокодил, но кожа очень качественная. И это, не подумай, я купила его в магазине. У меня даже чек есть. Показать?

Молча рассматривает портмоне, за которое я отвалила половину своей зарплаты. Нравится оно ему или нет — совершенно непонятно. Это огорчает.

— Спасибо.

— Знаю, что тот не заменит, но… Ты ведь так и не смог приобрести себе новый.

Кивает.

— Продавец сказал, что…

— Есть разговор, — перебивает, доставая ещё одну сигарету.

— Хорошо. Дашь мне тоже? Или идти в прихожую за своими?

Протягивает мне пачку.

— Я не одобряю это.

— Знаю, мистер Зануда.

Щёлкает зажигалкой, и в полутьме вспыхивает красный огонёк.

— О чём будем говорить? — встаю рядом. — О нас надеюсь? — толкаю локтем в бок и подмигиваю.

— Давай без шуток.

— Давай. Мне показалось или до настоящего момента ты избегал общения со мной? Из-за того, что случилось на кухне.

— Как раз об этом, Ясь… — потирает бровь. — Извини.

— За что? — выгибаю бровь.

— За тот нелепый эпизод.

Нелепый эпизод. То есть самый лучший поцелуй в моей жизни он именует вот так?

— Почему ты извиняешься? — искренне его не понимаю.

— Потому что это не должно было произойти между нами.

— Но это произошло и нам было хорошо. Разве нет?

— Послушай, Ясь, я повёл себя как конченый идиот. Не знаю, что на меня нашло.

— Не знаешь… — усмехаюсь. — Я думала, что нравлюсь тебе. Возбуждаю. Что ты меня…

— Чёрт возьми, Бортич! Давай просто забудем об этом, — цедит сквозь зубы, перебивая.

Просто забудем об этом.

Как будто кислоты плеснул на кожу.

— Ты хочешь так? — затягиваюсь. До болезненного жжения в лёгких.

— Так будет лучше.

— Лучше для кого? — уточняю, выпуская дым.

— Для тебя.

— А может, я сама решу, что для меня лучше?

— Ясь…

— Почему не попробовать, объясни.

— Попробовать что? — выдыхает устало, стряхивая пепел в железную банку.

— Построить отношения.

— Уже говорил тебе. Я не гожусь для этого.

— Чушь собачья. Сам повесил на себя дурацкий ярлык. Посмотри на ситуацию здраво. Мы молоды и нас тянет к друг другу. Так почему бы не попытаться?

— Тебе восемнадцать, Бортич.

— Вот только, не надо, пожалуйста, опять заводить эту шарманку про возраст!

— Ты попросила здраво взглянуть на ситуацию.

Закатываю глаза.

— Мне восемнадцать, Кирилл. Не четырнадцать, не шестнадцать.

— Думаешь, велика разница? Ты совсем девчонка, Ясь.

— И что с того?

— Я не смогу тебе дать то, что ты хочешь.

— Но ты даже не пробовал! И вообще, откуда тебе знать, чего я хочу?

— Всё, давай договоримся: тема закрыта и мы к ней больше не возвращаемся.

— А обсудить произошедшее в тот вечер ты не хочешь?

— Я уже извинился перед тобой.

— Пытаюсь выяснить для себя за что конкретно. За то, что целовал? Трогал, ласкал? Или за то, что раздел?

— За то, что чуть не трахнул. Так тебе понятнее? — тоже начинает выходить из себя.

— Даже если бы, — пожимаю плечом. — Планета не сошла бы с орбиты, Кирилл, — тушу окурок о пепельницу.

— Для тебя это не то же, что для меня.

— Да с чего ты взял? Это из-за моих слов о влюблённости?

— Слушай, я мог бы воспользоваться ситуацией, но не стану. По той простой причине, что наперёд знаю, чем для тебя это кончится.

— Ладно, герой, ясно, — обнимаю себя за плечи. Замёрзла.

— Не обижайся на меня, Ясь. Так действительно будет лучше. Я добра тебе желаю, понимаешь?

Киваю.

— Знаешь, Дымницкий, — фонари расплываются перед глазами, но я стойко держусь, — можешь сколько угодно убеждать себя в том, что поступил правильно, но лично для меня, ты — всего лишь трус.

Глава 27. Переболею

Насильно мил не будешь.

Не помню, где я услышала эту фразу, но с её содержанием согласна на все сто процентов.

Не хочет Дымницкий принять мою любовь — не надо. Я не Свечка. Навязываться и преследовать его не собираюсь. Пострадаю, перетерплю, переболею. Пойду дальше.

Неприятно чувствовать себя отвергнутой. Обидно, что говорить, но всё это не смертельно, да? Может, оно и правда к лучшему, что не успела прикипеть к нему намертво…

Кирилл, кстати, до сих пор никуда не съехал.

Жить с ним в одной квартире после случившегося ой как непросто. Для себя решила, что если станет совсем невмоготу, сниму комнату отдельно. Тем более, что с баблишком у меня дела пошли на лад. Агентство регулярно взгревает меня контрактами и исправно выплачивает гонорар по ним.

А я ведь ещё и произвела самый настоящий фурор на том благотворительном вечере, состоявшемся месяц назад.

Выглядела в тот вечер как настоящая богиня. Какое потрясное платье на мне было! Какой опупенный макияж мне сделали! Какую классную причёску!

Жарова закидали вопросами относительно моей персоны и вот (та-дам!) он включил меня в свой каталог VIP невест, а туда, на минуточку, попасть не так-то просто.

— Так это правда? Строишь карьеру модели?

Мы с Эмилем поужинали в ресторане и сейчас неспешно прогуливаемся по Тверской. Хотя, по-моему, идею пройтись пешком он воспринял без особого энтузиазма.

— Пытаюсь. Ты извини, что в последнее время часто отпрашиваюсь с работы. Иногда о съёмках сообщают всего за день.

— Я всё понимаю, Ясь. Клиенты наши, конечно, недовольны, но автомойка — точно не место для такой девушки, как ты.

— Почему же? Мне нравится мыть машины. Я умею делать это качественно.

— Умеешь, но точно заслуживаешь большего.

— Завтрашнюю смену отработаю в воскресенье, идёт?

— Давай лучше сходим куда-нибудь.

— Куда? — перекладываю цветы в правую руку, а левую прячу в карман купленного накануне пальто.

— Ресторан тебе не зашёл.

— Прости, не люблю подобные места. Дорого-богато. Выпендрёж, пафос, но всё было очень вкусно, — спохватившись, хвалю его выбор. А то совсем некрасиво с моей стороны получается.

— Я понял. Промахнулся в этот раз.

— Зато как здорово провели время в музее ретро авто.

Там мы были в прошлые выходные.

Спросите, зачем я начала с ним встречаться?

Не знаю. Он предложил, я согласилась. В конце-концов, почему нет?

— Тебе правда там понравилось?

— Очень.

— Как насчёт кино? Или может, на хоккейный матч сходим? У меня есть билеты, как раз на следующее воскресенье.

Хоккей я не особо люблю, однако обижать Эмиля не хочется. Видно, что старается, ухаживает. Цветы вот постоянно дарит. Приятно.

— Можно.

— Отлично, договорились, — довольно улыбается, и я улыбаюсь в ответ.

— Купим кофе вон там?

— Пошли.

— Ой, какие люди! Смотри-ка, Лиза, чем, а точнее кем занят твой папа!

Перед нами стоит высокая блондинка в шубе. Рядом с ней девочка-подросток лет десяти-одиннадцати. И обе они смотрят на меня с такой злостью, что не по себе становится.

— Ты всех своих шлюх таскаешь в наш ресторан?

— Извини, Ясь. Отойдём, Олесь? — тянет её за руку в сторону.

— А что такое? Я и при ней могу сказать всё, что о тебе думаю.

— Ты как себя ведёшь?

— А ты? Ребёнок звонит тебе весь вечер! Ответить хотя бы можно? Оторваться от своей ляди не можешь?

— Я всегда перезваниваю Лизе. Не устраивай шоу посреди улицы.

— Подстилка-то с цветами. Люди правду говорят? Ты таскаешься со своей автомойщицей?

Шлюха. Лядь. Подстилка.

Как всё-таки обиженные женщины неосторожны в высказываниях…

— Её зовут Ярослава.

— Да плевать мне на её имя! Уверена, через неделю ты и сам его не вспомнишь.

— Ну вот что. Хватит, замолчи!

— С ней был в прошлую субботу? — цедит женщина сквозь зубы.

— Если и да, то что?

— То есть прийти на спектакль к дочери времени не нашёл, а на неё…

— Ты моё время контролировать будешь?

— Мам, пап, не ругайтесь.

Девчонка, прожигающая меня взглядом, полным ненависти, со слезами на глазах убегает к родителям.

Как-то так неловко становится наблюдать за семейной драмой, и я решаю отправиться за кофе, пока Эмиль выясняет отношения с женой.

БЫВШЕЙ женой, как он утверждает.

— Можно мне два кофе, пожалуйста?

— Конечно, прекрасная девушка.

— Эспрессо и раф.

— Сироп для рафа?

— Лесной орех. Оплата картой.

— Окей.

Расплачиваюсь, когда передо мной появляется терминал.

— Пять минут, — парень, подмигивая, задвигает окошко.

Киваю и, кутаясь в пальто, остаюсь ждать.

— Прости за это недоразумение.

Эмиль, хмурый и разнервничавшийся, появляется у киоска с кофе пару минут спустя.

— Всё нормально?

— Там где Олеся, нормально не бывает, — вздыхает он устало.

— Тяжёлый развод?

Эту тему мы поднимаем напрямую впервые.

— Третий год пошёл, а она никак не угомонится.

— Любит, наверное.

Иначе не смотрела бы на меня так, словно я украла у неё самое ценное.

— Нет там никакой любви давно.

— Из-за чего вы расстались?

— Из-за постоянной ругани и скандалов.

— Ты ей изменял?

Поднимает на меня удивлённый взгляд.

— Что? Это самая распространённая причина, как мне кажется, — пожимаю плечом.

— Я изменял ей разве что с работой. Она считала иначе и на пару с тёщей чайной ложкой выедала мне мозг на протяжении двух лет.

— Ясно.

— Не воспринимай близко к сердцу слова, прозвучавшие на твой счёт.

— Не буду.

— Вот и хорошо.

— Девочка очень за вас переживает.

— Лиза подрастёт и всё поймёт. Она ничего обидного тебе не сказала? — спрашивает взволнованно.

— Нет.

— Ваш кофе, — сообщает парень.

— Спасибо. Это твой, — передаю Эмилю эспрессо.

— Дальше пойдём?

— Честно сказать, я задубела, — признаюсь, поёжившись.

Надо было не пальто по акции покупать, а пуховик с капюшоном.

— Тогда может, вернёмся к машине?

— Ага, там точно будет теплее, — щурюсь от острых, колючих снежинок, летящих в лицо.

***

На хоккейный матч мы идём… втроём.

Дело в том, что Череп — большой фанат этого вида спорта и когда он узнал о том, что я собираюсь на игру, началось такое нытьё!

В общем, если вкратце, пришлось просить Эмиля достать другу ещё один билет.

Он, конечно, заметно расстроился, когда вечером воскресенья в его тачку запрыгнула не только я, но и Тоха, однако явного недовольства на этот счёт выражать не стал.

Знаю-знаю. Так себе ситуация. А с другой стороны, мог ведь и отказать? Сказал бы, билетов больше нет, да и всё.

Короче, неважно, ведь дополнительный билет Эмиль достал. И держался он в машине отлично.

Проблемка нарисовалась уже во дворце спорта. Оказалось (та-дам!), что парни пришли болеть за противоборствующие команды.

Пхах.

Видели бы вы эти лица. Они смотрели на шарфы друг друга с такой ненавистью, что не передать никакими словами.

Эпик фейл^[2], не иначе.

Час спустя я уж было обрадовалась, что матч завершился ничьёй, ан-нет, оказалось, что в таких случаях даётся дополнительное время.

— Нет, Яська, ну рассуди: мои отыграли лучше.

— Ничего подобного, — спорит Эмиль, сидящий за рулём.

— Статистика говорит сама за себя, — гнёт свою линию Череп.

— Овертайм^[3] выявил победителя.

— Досадная случайность, не более!

— Нет, Антон, победил сильнейший.

— Ребят, давайте вы не будете по новой заводить эту шарманку, — выдыхаю я устало.

— И всё равно я считаю, что мои сильнее.

— Обоснуй.

— Они были техничнее.

— Чё ж тогда пропустили шайбу? — усмехается Эмиль.

— Так, ну вот что: тормозни мне вон там, я на метро домой вернусь.

— Ясь…

— Надоели оба со своим хоккеем! Дайте выйти и общайтесь потом на тему «кто круче» сколько влезет. Останови, Эмиль.

— А может, пусть Антонио до метро пройдётся?

— Э не… У Антонио больные почки, — отзывается Череп. — Включи мне обогрев на всю. Чё так дует херово? — возмущается с заднего сиденья.

Эмиль недовольно поджимает губы, но «просьбу» Патлатого исполняет.

— Что за старпёрская ересь играет в колонках?

— Радио «Джаз», — отзываюсь я.

— Хоспаде. Переключите на нормальную станцию.

— Я буду слушать то, что считаю нужным.

— Отстой, не обессудь. Мы с Яськой обычно другой музон гоняем. Чё у тебя тут интересного есть? — лезет рыться в отсек для всякой мелочёвки.

— Хватит всюду совать свой нос, — Эмиль сердито захлопывает крышку.

— Мультики включим? — Черепанов, свесившись между нами, тычет пальцем в экран.

— Сядь. Ты мне мешаешь.

— Капец, ты душнила, Эмиль.

— Антон, хватит уже паясничать, — не выдерживаю.

Заколебал. Ведёт себя как придурок.

— Ладно, будем тогда просто разговаривать на какую-нить животрепещущую тему.

— А помолчать ты не можешь? — сквозь зубы интересуется мой ухажёр.

— Могу, но в этом случае кто-то обязательно должен заполнить паузу. Рассказывайте давайте про свою интрижку. Чё, как?

— Тебя это не касается.

— Ошибаешься. Ещё как касается! Яська — это моя систер. Не по крови, но по духу и философии.

— Слова-то какие умные употребляешь… Значение знаешь?

— Прикинь, да. Философия — это взгляд на окружающую действительность. Выкусил на? — средний палец показывает.

— Антон…

— А чё он меня тупоголовым выставляет?

— Есть надежда на то, что вы начнёте общаться нормально?

— Нет, — в один голос заявляют.

— Понятно…

Дело — дрянь. Ехать нам прилично, а мы ещё и в пробку встали. Фантастика.

— Ты к нашей Яське серьёзно относишься? Меня и братву этот вопрос очень беспокоит.

— Серьёзно, но ещё разок повторю: наши с ней отношения — не твоего ума дела, Череп.

— А что насчёт разницы в возрасте? Тебе тридцать шесть, ты ей почти в папки годишься.

— Прекрати уже, — посылаю ему убийственный взгляд.

— Разные поколения.

— Антон!

— И прицеп у тебя конкретный: бывшая жена, дочь, — не обращая на меня внимания, продолжает он невозмутимо. — Яся после кого будет? На каком месте? На втором? Третьем? А оно, вообще, ей надо? Мы с парнями считаем, что нет.

— Я сама решу, что мне надо!

— Жирафу виднее.

— Ну вот что…

Эмиль включает поворотник и съезжает на обочину.

— Я долго терпел. Выходи.

Череп фыркает, надевая на голову свою идиотскую шапку.

— Я-то выйду, а ты задумайся, старый.

— Антон!

— Поеду к Ангелинке в больницу. Увидимся дома, зай, — бросает мне, уже открывая дверь. — Покеда.

— Метро видишь? Не заблудишься?

— Малыш, ты меня недооцениваешь.

Наблюдаем за тем, как он выходит из машины и перепрыгивает через кованое ограждение.

Мой тяжёлый вздох в образовавшейся тишине кажется слишком громким.

— Извини, Ясь, терпение кончилось.

— Я понимаю. Ты не злись на него. Антон просто такой. А… друзьям я говорила, что переживать нет повода. Так что…

— Почему ты от них не съедешь? — спрашивает вдруг. — Пойми меня правильно, это просто странно. Одна девчонка и трое парней на общей жилплощади.

— Чего странного? Они ж мне как братья, Эмиль, — пожимаю плечом.

— Все?

— Что это значит? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Это значит, что ни с кем из них ты не мутила?

— Так и есть.

— А с Дымницким у вас что? — огорошивает внезапно.

— Что? Ничего.

В памяти всплывают яркие кадры того, что происходило на кухне.

Кирилл горячо целует меня в губы.

Ласкает моё тело ладонями.

Толкается возбуждённым пахом в моё бедро.

Стремительно краснею, но надеюсь, что в полутьме салона Эмиль этого не заметит.