Кулинарная книга без рецептов

Глава 1

Мне всегда всегда нравилось читать кулинарные книги. Особенно, если они не похожи на технологические карты работника общепита. Помню, как меня восхитила книга "Уйгурская кухня". С этими её: "возьмите мешок муки" или "возьмите одного-двух барашков". А Ниро Вульф (герой книг Рекса Стаута), утверждающий, что "для правильного омлета яйца надо взбивать сорок минут, как минимум"? Или его же: "В румынской кулинарной книге очень сложные рецепты, потому что обычно начинаются со слов "украдите курицу"...

В моей (пишушейся) кулинарной книге рецепты намного проще. Более того, их там просто нет. И даже если вам покажется, что они есть - не пытайтесь повторить. Не надо. Берегите себя.

Беляши

Кулинарное искусство это искусство авторских копий, поставленных на поток. но что-то сделать в первый раз - это да, это забавно. Долго, много лет нарезал мыслями круги чего-нибудь испечь из дрожжевого теста. Смаковал историю Гуэрры о тысячелетней закваске, исходил завистью на разные кулинарные документалки: как у них все просто! И таки решился. С некоей внутренней дрожью перед дрожжами. Они же живые, разные. Мало ли что там в рецептах написано. Это ведь надо собственную статистику нарабатывать, чтобы уже точно знать - из этих пакетиков дрожжей требуется не семь, а вовсе даже восемь с половиной грамм на 485 граммов муки. Ну и сахара на осьмушку столовой ложки больше, чтобы... чтобы оно там все прореагировало и не скисло. Ой, я так долго могу. В общем, поставил опару, замесил, дал подняться, налепил и пожарил беля... А вот с размерами все-таки ошибся. Хотелось побыстрее, потому брал по 100 грамм теста, а не 60, и получились у меня не беляши, а БЕЛЯШШИЩИ. Но вкусные.

Варенье

(Закрывая гештальты)

Бабушки летом варили варенье. Непрерывно. С мая по сентябрь.

(И вот не надо тут! Май и сентябрь - тоже летние месяцы. Если не верите, спросите в любом отделе кадров.)

В переработку шло все:

малина, клубника, смородина, вишня,

персики, яблоки, груши, крыжовник,

жимолость, клюква, калина, рябина,

сливы, урюк, алыча.

С началом "сезона ягод" из темнушек доставались огромные кастрюли и гигантские эмалированные тазы с непременными розочками на бортах. Днище у этих тазов было такое, что накрывало сразу четыре конфорки на газовой плите. Почернелая наружная эмаль, казалось, вот-вот начнет осыпаться, а эмаль внутренняя с годами из белой и блестящей стала матовой, странного желтовато-розоватого оттенка и покрылась мелкими трещинками, похожими на кракелюры старинных картин.

Мешками закупался сахар, перебирались на предмет сколов банки, добывались (а это был дефицит) закаточные крышки. И вот, наконец...

Странно, на прочие консервные "заготовки": на соленья, салаты и маринады - я особо не реагировал. Даже компоты не так тревожили сердце, как варенье. Эта раскаленная и тягучая, похожая на магму или расплавленный металл, масса в тазу или кастрюле. С пузырями и пеной. Да, пена! Которую надо было постоянно снимать. Зачем-то.

На столике у плиты всегда стояла специальная миска для пены. И, в отличие от варенья, пену можно было есть прямо сейчас, не дожидаясь зимы! Хочешь - просто ложкой, хочешь - намазав на хлеб. Вот прямо здесь и сейчас! А еще, когда варенье сварено и разлито по банкам, бабушки разрешали ополоснуть тазы и кастрюли. Не для мытья, нет! Там ведь на стенках и на дне всегда оставалось достаточно варенья для наведения большой кружки морса. И, скажу я вам, летний морс гораздо - гораздо! - вкуснее зимнего...

Много-много лет потом я очень удивился простоте и незамысловатости рецепта обычного варенья: килограмм сахара на килограмм ягод. И все! Никаких секретных ингредиентов, таинственных ритуалов и сакральных знаний, передаваемых из поколения в поколение по женской линии. Просто сахар, чуток воды и варить три раза по 10 минут с паузами на остывание и выделение пектина.

Я не поверил. Должно, должно быть что-то ещё! То есть, если я сейчас пойду и куплю, например, кило алычи и кило сахара, я смогу запросто изготовить из этого скудного набора варенье? Которое вот самое настоящее варенье из алычи? И я, таки, взял и купил. И сварил. С паузами на остывание и выделение пектина, с нечастым осторожным помешиванием, со снятием (увы, не очень обильной) пенки, с ополаскиванием кастрюли из нержавеющей стали после готовки. Получилось очень похоже. Ну, просто очень. Теперь только дождаться зимы, чтобы точно удостовериться - это варенье и его сварил я.

Чуть позже повторил эксперимент с собранной на даче черноплодной рябиной. И опять удачно... Хм, почти...

Что бы я там не говорил, как бы не убеждал себя - у меня получилось совсем другое варенье. Гештальт не закрылся. Да и не мог закрыться. Потому что "секретные ингредиенты" всё-таки есть. И я не про эмалированный таз с непременными розочками на закоптелых стенках.

Лапша

Вечером кушать вредно. Это толстит. В который раз я дал себе зарок: после шести вечера в рот ни крошки. Перед сном можно скушать яблоко или выпить стакан кефира. Увы, благими намерениями сыт не будешь. Чтобы отвлечься, я взялся за книги. И с содроганием перечитал приваловские голодные страдания из “Понедельника” Стругацких. По телевизору крутили кулинарные передачи или сообщали такие последние известия, после которых не то, что кушать, жить противно. Я решил искать спасения в графомании. Вооружился тетрадкой и пером, и непослушная рука вывела на чистом листе...

Едали-ль вы дунганскую лапшу? Итальянцам повезло, что сие кушанье неизвестно на их полуострове. От зависти б сдохли, подавившись постылой спагеттиной.

В идеале, в казане варится одна единственная круглая лапшина, от коей и отрезается сообразно аппетиту едока. Ну да нам не до изысков. Сойдут и двухметровые. Укладывается эта радость в громадную тарелку и заливается горячим красным соусом, пахнущим всеми пряностями Востока. И мясо! Много мяса!

Потребляется ложкой. Во-первых, мировая промышленность не научилась выпускать такие вилки, на которые можно было намотать хотя б одну, хотя б столовскую дунганину. А, во-вторых, ну какие вилки в столовой?! Вы б еще щипцы для омаров потребовали!

Помню, классе в восьмом мы всей баскетбольной командой ходили в Каунасе смотреть, как в рабочей забегаловке пользуются ножом и вилкой. А клубнику со взбитыми сливками выкушивают из вазочки не гренадерским половником с присохшими жиринками, для чистоты вытертым о робу и язык, а чайной ложечкой.

Впрочем, несмотря на культуру питания, народ в Прибалтике все равно дикий и темный. Куда они нашу Алма-Ату не засовывали: и в Киргизию, и в Китай. Один чудик из Риги вообще спросил: “Это в Монголии?” Рассказывать им о дунганской лапше, только время терять. Не поймут. Надеюсь, вы другие.

Итак. Алма-Ата. Лето. 1983-й год. В политеховской столовке день национальной кухни. Прекрасная девушка в белом костюме и с голодным проблеском в очаровательных глазках выбирает лучшее и вкуснейшее блюдо: фирменный тазик дунганской лапши. На раздаче, естественно, только ложки. Вилок-с не держим-с!

Мясо-то ложкой выловить можно, но ведь и лапшицы хочется. Мама ее, бедняжку, приучила за столом не горбиться, вот она и пытается, держа спинку, донести до ротика лапшичку в ложечке. Вот, вот, вот... н-нет! Дунганина соскальзывает в самый последний момент и плюхается в подливу, вздымая красные волны. Костюм испорчен. Репутация вдребезги. И запах любимой пищи кочевников и скотоводов добивает цивилизацию.

Холодная красавица, смущенно оглянувшись, склоняется к тарелке, расставляет локти и начинает жрать, лопать, наворачивать дунганскую лапшу. Она рвет своими зубками жилистое мясо, обсасывает наманикюренные пальчики и с шумом прихлебывает обжигающий жирный соус, вытягивая губки в алой помаде “Палома Пикассо”.

Ах, какую вещь придумали дунгане! Это вам не фаланги А. Македонского. Без единого выстрела, на века покорили Казахстан и Среднюю Азию! (Ой, худо мне! Что же я себя так растравливаю?)

Быстренько, без связки, расскажу еще один случай. Ездили мы с отцом по Таджикистану. Отец у меня геодезист и геолог, а я так: откопай-закопай, рейку переставь. В каком-то городишке, недалеко от Курган-Тюбе, взяли мы в столовой все ту же пищу богов. Пристроились на веранде: из кухни жаром не пышет, да и под настилом, как у них водится, арычок журчит, комфорта добавляет. На столиках блюдца с маленькими такими перчиками. Вроде приправы.Смотрим, по соседству местный обедает. Откусит пол-стручка и дунганской лапшичкой заест. Лицо спокойное, значит, и мы можем. Попробовали.

Только тогда я понял, почему около веранды собаки не отирались. Перчик-то еще и пахнет! Мы с усталости не разобрали! Как говориться, и больше мы в тот день не съели ни куска...

Вру, конечно. Кто же в здравом уме хоть кусочек дунганской лапши на тарелке оставит? Через полчаса отдышались и стрямкали за милую душу. И подливу хлебушком вымазали... Мякишем... Хватит! Не могу больше! Пойду опустошу холодильник.

Пиво

Если вы думаете, что в 1985 году партия и правительство с бухты-барахты начали бороться с винопийством и самогоноварением, то совершенно зря. Они до этого не один год на пиве тренировались.

Сколько сортов оного напитка вы помните в застойные года? Правильно: 200 вариаций на тему “Жигулевское”. И то в бой.

А если свободно, то как в Виннице, в железнодорожном буфете: “Пиво является алкогольным напитком и отпускается только с закуской”. Причем цены на закуску явно устанавливал председатель местного общества трезвости.

Еще лучше в Туле придумали. Роскошный пивбар, полное изобилие. Вход по три рубля и в очередь. За трояк тебе полагается две кружки пива и закусить. Туалет за трешку не полагается. Туалет, пока бесплатный, через дорогу. А если еще пива хочешь - вставай в очередь.

Что творилось, когда в пивнушки завозили разливное! Вот пробирается к выходу удачливый добытчик. Банки нет, так он полиэтиленовый пакет для животворной влаги приспособил. Ему теперь это хлипкое вместилище надо до дверей донести, а народ напирает в противоположном направлении. Пакет, не рассчитанный на космические перегрузки, лопается, заливая содержимым всех вокруг. Но что характерно, никто не ругается за испачканную одежду. Скорее даже сочувствуют растяпе, упустившему столь близкое, казалось бы, счастье попить пива.

Впрочем, купить не проблема, вынести - тоже. Главное - найти, где продают. График завоза пива тайна тайн. Тут уж как повезет.

Помню, еще учась в алма-атинском политехе, попал я со своим однокурсником Алмазом на какую-то студенческую конференцию в славный город Чимкент. А надо сказать, что в начале 80-х чимкентское пиво гремело на весь Казахстан. Особенно хвалили разливное, которое за пределы города не поставлялось. Само собой разумеется, главным нашим багажем была пятилитровая канистра. Едва устроившись в гостиницу, мы рванули на поиски. Как назло, именно в этот день в пивнушках царила засуха. Впустую пробегав по июньской жаре часа три, мы вдруг увидели перед светофором вожделенную желтую цистерну с синими буквами П-И-В-О. Что с того, что мы пешком, а цистерна на ЗИЛе? В душе звучат фанфары! Хватаем невесть откуда взявшуюся тачку. “Шеф, двойной счетчик, за той цистерной!” Таксист понимающе ухмыляется и жмет на газ. Алмаз в нетерпении принимается откручивать крышку с канистры. Пока еще пустой! ЗИЛок, между тем, уходит с центральной улицы куда-то на окраины. У меня зарождается черное подозрение. Через несколько минут от подозрения не остается и следа, потому что таксомотор тормозит у ворот чимкентского пивоваренного завода. Мы начинаем дико хохотать, но только в голосе шофера не слышно горечи. Хорошо хоть, отсмеявшись он взял с нас строго по счетчику...

Уверен, любой пивник может с ходу рассказать десяток подобных историй. Были бы свободные уши, да чем промочить пересохшее горло. В прославленном Куприным одесском кабачке “Гамбринус” их за час наговорят столько, что хватит на парочку романов.

Гуляя погожим осенним днем по Дерибасовской, на вывеску “Гамбринуса” я наткнулся совершенно случайно. Стыдно признаться, я не подозревал, что он существует на самом деле. Длинный бочкообразный зал и обилие посетителей сразу вызвали в памяти известное сравнение. Впрочем, пиво и под селедочку неплохо идет.

Умостившись за внушительным, предположительно дубовым столом я начал судорожно крутить головой и дергать руками в поисках официантки, но был остановлен хмурым соседом.

- Шо ты вертишься? Жди смирно. Ты еще не зашел, а тебя уже заметили.

И действительно, проносящаяся мимо мадам с подносом, не глядя, скинула мне кружку пива и блюдце с соленым арахисом. В баскетболе такой прием называется “скрытый пас”. Но мы, извините, не на площадке. Некоторая неуважительность в поведении обслуживающего персонала меня оскорбила. Слава - славой, но можно и повежливее. И в завязавшейся беседе я в который раз вспомнил Тбилиси.

О, столица Грузинской ССР! За многое полюбился мне этот город. И за пиво в частности. Хотя у большинства Грузия ассоциируется с винами и коньяками. Уверяю вас, в пиве грузины тоже толк знают. У многих пивзаводов возле проходной в госмагазине продавали при социализме свежесваренное пиво? А ресторан пива? А хинкальные на каждом углу с вполне приличным напитком? В этих, забегаловках по-нашему, тебе нальют и стакан краснухи за пятьдесят копеек. Но как нальют! С пренебрежением, с горкой, так, что “чернила” разливаются лужицей по стойке. Мне, конечно, объясняли, что вино в бутылках не разбавишь, а потому хинкальщику никакого с вина профита, но, по-моему, причина в ином. Хочешь вина - иди в кафе или подворотню, а здесь люди собрались ради совсем другого. И в дальнейшем я только укрепился в своем мнении.

Зашли мы как-то в подвальчик на Рустави. Сидим, пивко попиваем, лясы точим. Рядом компания грузин. В подвальчике тихо, прохладно. Решили взять еще сосисок, отрядили гонца к окошку.Возвращается с квадратными глазами: “Просили подождать. Они обедают”. Мы на часы - точно, обеденный перерыв. Входную дверь на крючок закрыли, табличку повесили и кушают. А посетителей что ж разгонять, пиво у людей есть, пусть сидят. Только истинный совок, а их среди нас были все, причем половина с Дальнего Востока, где летом 1987 года одеколон в парфюмерных магазинах продавали с двух до шести, поймет, какой силы шок мы испытали.

К хорошему привыкаешь быстро. И к концу двухмесячных сборов офицеров запаса мы даже несколько обнаглели. Вечером последнего дня пребывания в Тбилиси мы оккупировали пивнушку на берегу Куры у старой крепостной стены. Представьте: мощеная древними выщербленными камнями площадка, веселенькие тенты, под ними легкие столики и на каждом непривязанная открывалка и вазочка с салфетками Пиво, в бутылках, подают из амбразуры, прорубленной в городской стене, наверное, еще для защиты от турок, а в десяти метрах лениво тянет воды мутная Кура.

На все оставшиеся деньги, проявив патриотизм, набрали “Российского”. Время цедилось незаметно. В шесть часов торговцы закрыли амбразуру, занесли внутрь пустующие столы и ушли. Только пожилая грузинка осталась возле дверей подсобки. Она сидела, сложив руки на коленях, и смотрела куда-то вдаль. Никто не поторопил нас - мол, допивайте и валите. И в женщине не было напряженности или недовольства. Она ждала, когда мужчины закончат застолье, как испокон веков ждали грузинские матери и жены.

Пусть не били нас палаши по ногам, не торчали за поясами кинжалы с серебряной насечкой, а вместо обуглившейся на костре бычьей туши пред нами лежали бледные и холодные крахмальные сосиски; и пусть в бокалах пенилось пиво, а не искрилось благородное вино, - мы преисполнились торжественности и значимости действа. Это был наш, мужской мир. Мы были его хозяевами и защитниками. Мы громко хохотали, вспоминая тяготы и лишения партизанских будней; немного грустили, что все подходит к концу; обменивались адресами и поднимали тосты за нас, любимых. А когда опустели стаканы и зажглись фонари на набережной, женщина попросила нас помочь убрать инвентарь и сказала спасибо...

Что тут можно добавить? Для полного счастья не хватает только одного. И это одно в “Гамбринусе” сразу у входа. Я вышел на Дерибасовскую, щурясь на солнце и в упор не замечая озабоченные лица прохожих. В голове засела великая фраза из “Кавказской пленницы”: “Жить, как говориться, хорошо!” Помните, Вицин ее произносит отхлебнув пива.

Блины

(рассказывал Игорь Б.)

Однажды Виктор (детсадовский ещё друг-приятель), обчитавшись Булгакова, ворвался ко мне домой с воплем:

- Грешники в Патриарших! Игорёха, грешники в Патриарших!

Я не понял и удивился.

- Ты ел когда-нибудь гречишные блины? - задал Виктор поясняющий вопрос.

- Нет. А из чего их делают?

- Из грешневой муки, конечно!

- Такая бывает что ли? - тупо отреагировал я, - Из чего ее делают?

- Из гречки, разумеется! Э-э, у тебя гречка-то есть?

- Вроде нет. Из Новосибирска присылали как-то...

- Пошли ко мне. По дороге купим.

В этой последней короткой фразе таится бездна смысла, и понять ее способен только советский человек. Чтобы в те годыкупить “по дороге” гречку идти надо было минимум через Польшу. Но не в этом суть.

Несколькими энергическими выражениями я слегка остудил кулинарный азарт визави и сел на телефон. После короткого обзвона, мне повезло наткнулся на куркуля, имеющего в закромах гречневую крупу.Когда мы с Виктором добрались до его квартиры, то нас там уже поджидали ещё четверо друзей, крайне заинтригованных нашими расспросами.

Виктор с торжественной миной проследовал на кухню и вывалил на стол содержимое своей спортивной“Пролетовской” сумки. Три яйца при этом разбилось. Приятель ладошкой небрежно смел их внутренности в мисочку, резонно заметив: “Все равно длятеста скорлупа не нужна.” Я тем временем кратко проинформировал собравшихся об очередном заскоке - или как сейчас говорят, проекте- нашего дорогого и горяче любимого.Хозяин квартиры, тяжело вздохнув достал из шкафа банку с гречкой, имеющей быть превращенной в муку. Но как?Попробовали пропустить через мясорубку - проскакивает. Кого-то осенило: ступка! Вытащили ступку и мигом наколотили внушительную горку коричневатой пыли. Глубокомысленно напомнив,что “яйца теста не испортят”, Виктор не поскупился. Тесто получилось темное и упругое, как каучук. Струдом придав ему приблизительно плоскую форму, бросили потенциальный блин на сковородку.

Масла Витенька тоже не пожалел.Отковыривая блин от потолка, мы решили, что масла все-таки многовато. Слили половину, очистили блин от штукатурки, повторили попытку.

Отковыривая блин от стены, мы бурно дискутировали на тему: жарятся блины на жирах или без оных. В итоге слиливсе. Довольный грешник намертво прилип к чугуну. Прибавили газку - есть вдруг захотелось страшно - ушли в комнату.

Хозяин квартиры и гречневой крупы,видимо все-таки жалея продукты, пристал к Виктору, где он вычитал рецепт грешника.

- Для чего рецепт? - искренно удивился Витя, - И так все понятно.

- А ты раньше пек блины? - не унимался приятель.

- Вот еще, - фыркнул Виктор.И развернул пред томимым мрачными предчувствиями другом очередную версию своей теории обесполезности прошлого опыта и о необходимости творить с чистого листа.

- В карете прошлого далеко не уедешь!” - патетическивосклицал Виктор.

- Между прочим, это цитата,сиречь, прошлый опыт, - попытался съехидничать приятель.

- Именно это я и имею в виду! - перехватил инициативу Виктор, - В этом мире давным-давно все сказано,творчество проявляется лишь в новом сочетании уже известных элементов по принципу калейдоскопа.

- Вроде твоей фирменной манной каши на лимонаде?

- А хотя бы и так!

- Но ведь надо владеть определенными приемами.

- Какими приемами?! Если тебе дадут готовые блоки и инструкцию по сборке, сможешь ты сделать что-то свое,а не повторить уже известное?

Тут мне пришлось вмешаться в спор:

- Парни, вы ничего не чуете? Кажется, что-то горит.

Горит! Ха! Три раза “ха!”.Может, кто-то из славных представителей предшествующего человечества и виделстолько чада на стандартной шестиметровой кухне, но для меня это быловпервые. Виктор, надо отдать ему должное, не растерялся. Наощупь пробился к окну, распахнул его во всю ширь и принялся активно размахивать сорванной с личного тела рубахой. Когда дым рассеялся, мы, наконец, узрели сковороду и на ней наш блин. Грешник почернел, обуглился, усох, а края его мерцали малиновым цветом раскаленного металла. Мы, признаться, позорно бежали, оставив Витю наедине с его воплощенной мечтой.

Мы долго сидели рядком на диване,вздрагивая от доносящихся с кухни лязгов, стуков и шипения. Внезапно раскрылись двери комнаты,и на порогепредстал Виктор. Закоптелое вафельное полотенце плотно закрывало рот и нос кулинара, прожженная рубаха небрежно повязана узлом на тощем животе; на плече у Вити висела аптечка, в рукахон держал псевдожостовский поднос, на котором покоился грешник, изящно сервированный молотком и зубилом.

История на этом, однако, не закончилась. Грешник, с нашего настойчивого молчаливого согласия, Виктор унес домой. Некоторое время блин исправно служил фирменным угощением для непрошеных гостей. Потом о нем как-то забыли.

Прошло полгода. Прекрасным весенним днем прихожу я к Виктору и застаю его в диком возбуждении рыскающим по комнате. “Чувствуешь запах?” Запах в комнате действительно был. “Носки?” - неуверенно предположил я. “Вчера специально постирал.” “Седьмая стадия: носков нет, а запах есть.” “Отец грозится санэпидстанцию... Есть!!” - ликующий Витя извлек из недр аквариума, по смерти рыб исполняющего обязанности комода, из-под груды конспектов, чертежей и фотографий наш грешник. Покрытый плесенью, источающий зловоние, он ничуть не стал мягче и съедобнее, и было принято жестокое решение: выбросить, немедленно, в окно!

Прошло еще полгода. Атмосферным осадкам, хоть кислотных дождей, как и бога, в СССР не было, удалось сделать то, что оказалось не под силу молотку и зубилу: блин посерел, оплыл и вообще выглядел жалко. Частенько, сидя на витином подоконнике и, глядючи на грешник имени М.А.Булгакова, я предавался грустным размышлениям о бренности всего сущего. Ивот однажды яобнаружил Виктора в печальном одиночестве стоящим у окна. Поздоровался. Он кивнул отрешенно, не отводя взора от палисадника. “Погоди! А где блин, растаял, что ли?” Витя вздохнул и ответил со странной нелогичностью: “А у нас вчера во дворе кошка умерла”.

Внезапный порыв ветра встряхнул набрякшие грязной водой тучи и посыпал мерзкий мелкий осенний дождь.

Самая лучшая в мире шарлотка

Почти все кулинарные книги написаны неправильно. Большинству вообще можно давать подзаголовок «Справочник по технологии приготовления». Даже знаменитому творению Молоховец. Важно ведь не только ЧТО ты ешь, но и ГДЕ, и с КЕМ, и… да много всяких нюансов. А ведь это как те же приправы и специи, без которых все пресно, противно и обыденно.

Вот, например, всем известный быстрый яблочный пирог «шарлотка» или « 41-14». 4 яйца, стакан сахара, стакан муки, 4 яблока. Нарезать то, что нарезается; взбить то, что взбивается; перемешать то, что получилось – и в духовку. Выпекать 41 минуту, убедиться, что еще сырое и подождать 14 минут. Просто, быстро, сладко… Слишком просто, ага. Даже простовато. Наверное, поэтому наши бабушки никогда не пекли шарлотки. Вот «наполеон» из сорока коржей (да с орехами и дивным кремом) – это можно, это не уронит… У бабушкиных «наполеонов» был один, но крупный недостаток – они случались слишком редко. Только по каким-то важным поводам: Новый Год, там, или день рождения. А «шарлотка» - это какой-то полупраздничный пирог, для приготовления которого и поводы порой довольно сомнительные. Например:

- Чего-нибудь вкусненького хочется… шарлотку, что ли, испечь?

Или

- Ивановы (Петровы/Смирновы/Гогенцолерны) звонили. Сейчас в гости придут… Шарлотку, что ли, испечь?

Или вообще

- Ты чего яблоки не ешь? Они уже портиться начали… (угадайте, какая фраза дальше)

Поедается «шарлотка» еще быстрее, чем готовится. Так, мимоходом. Никаких особых ритуалов в нарезании и раздаче – всей разницы только размеры порции. А ведь даже магазинский торт кромсаешь не абы как, а чтобы на твоем кусочке оказалась вишенка или шоколадная завитушка. Одинаковая она, «шарлотка». Со всех сторон одинаковая…

А сейчас я расскажу рецепт «самой лучшей в мире шарлотки». Сразу предупреждаю: повторить его вам вряд ли удастся.

Однажды много лет назад я уехал из Алма-Аты в Ижевск. Как молодой специалист «почтового ящика» получил койку в заводской общаге и жил себе – работал. Гражданского интернета тогда не было, поэтому я, как и многие все, писал письма и телеграммы, заказывал телефонные переговоры в специальных «переговорных пунктах» и по две недели ждал обещанной «посылки из дома». Этим же занимался мой двоюродный четырнадцатилетний брат Мишка, волею судебного случая, оказавшийся на соседней койке в той же заводской общаге города Ижевска. В один прекрасный осенний день пришло извещение о посылке, причем, по странной традиции почтари не указали в цидульке от кого и откуда посылка – мол, приходи и сюрпризуйся на месте. Пришел. Посылка оказалась от мишкиной мамы. Волоча фанерный ящик в общагу, я гадал – что там? Теплые носки? Яблоки? (в Алма-Ате «яблоками» называют только апорт, а все остальное яблокоподобное исключительно по сортам: пеструшка, кандиль, золотое превосходное, лимонка…)Урючное варенье в трех молочных пакетах? Копченая колбаса, смазанная подсолнечным маслом от гниения и завернутая в пергаментную бумагу?

И как же мы с Мишкой обалдели, когда посылке оказалась «шарлотка». Как у тети Наташи возникла идея отправить через полстраны сорокаминутный пирог? И приготовить его так, чтобы он выдержал дорогу?

Мы с Мишкой даже не сразу решились прикоснуться к шарлотке. Перед нами в корявом фанерном ящике на подоконнике рабочей общаги лежало чудо… Льдисто сверкали изломы карамельной корочки, сияли прозрачные, как леденцы, ломтики яблок. И пышное легчайшее тесто, и чуть-чуть корицы, и грецкие орехи, и… И ощущение, что мы сейчас не в трех тысячах километрах от Алма-Аты и кухни тети Наташи, а где-то в соседней комнате и сейчас услышим сакраментальное: «Руки помойте». Это было не «воспоминание о доме», а «эффект полного присутствия»… Недолгий, увы, эффект. Тут же набежали общаговские друзья-приятели, шарлотку настрогали миллиметровыми ломтиками и сточили за пару секунд. Всем понравилось все, кроме размера порций. И только мы с Мишкой знали и понимали, что мы только съели не просто пирог с яблоками, а самую лучшую в мире шарлотку.