Курт и рыба

* * *

Знакомьтесь: это Курт. Вот уже очень много лет, чуть не с пеленок, Курт водит автопогрузчик, по-норвежски говоря, — трак. Нет, сперва, конечно, Курт, как положено всем детям, ходил в школу. Это дело оказалось не по нему, и Курт вечно был не в духе. Но едва его выпустили из школы,он завел себе трак, стал водителем, и жизнь наладилась.

Тем более трак у Курта потрясающий. Иной раз он едет по улице, а народ останавливается и хлопает в ладоши, потому что второго такого трака в целом городе не найти. Он желтый—прежелтый и как нечего делать поднимает несколько тысяч килограммов, а Курт сидит себе в кабине да посвистывает.

Каждый день рано утром Курт встает на работу. Он съедает два хлебца с сыром и намазывает с собой целую гору бутербродов. Потом садится в трак и едет в порт. Там он первым делом говорит своему начальнику и всем ребятам: «Привет, парни». Начальника Курта зовут Гуннар. У Гуннара голосок — тоньше не бывает, прямо по-бабьи писклявый, хотя в остальном Гуннар отличный мужик.

Ну что, парни, еще одного вам доброго утречка, говорит Гуннар своим писклявым голосом.

И тебе того же, отвечают парни.

Иногда Гуннар еще спрашивает, какие Курт и остальные парни видели ночью сны. Так им повезло с начальником.

Но обычно он просто смотрит на часы и говорит, мол, ну что, начнем потихоньку-полегоньку приниматься за работу? Потому что дел всегда невпроворот.

Целый день Курт и остальные парни снуют на своих траках взад-вперед по причалу. Корабли с товарами приходят в порт со всего мира. Матросы сгружают на причал ящики с заморскими товарами, поднимают на борт другие ящики с рыбой, сырорезками, бревнами и прочими вещами, которые производятся в Норвегии, и корабли уплывают домой. А ящики остаются стоять на причале. И Курт с другими водителями должны перевезти их на склад, чтобы дождь и ветер не попортили товар в ящиках. Не успевает один корабль отойти, как его место немедленно занимает следующий. Ни секунды передышки. Только раз в середине дня из этой суеты выкраивается полчасика на обед, и тогда все подкрепляются принесенными из дому бутербродами и пьют кофе, или молоко, или и то и другое. Водители траков собираются вместе и рассказывают Друг Другу разные удивительные истории, которые слышали или даже сами пережили, между делом покуривая и успевая выпить еще чашечку кофе, или молока, или, например, кофе с молоком. А Гуннар, начальник Курта, то и дело смеется своим странненьким писклявеньким голоском. Он вообще очень смешлив.

Но едва обед кончится, пошло-поехало. На причале кучей громоздятся здоровые ящики, которые нужно перевезти на склад, а на рейде во фьорде дожидается своей очереди еще вереница кораблей. Ждут, пока освободится место, чтобы подойти разгрузиться. И такая канитель целый день. Частенько, гоняя свой трак взад-вперед по причалу, Курт мучается вопросом: куда девается такая прорва товаров? Неужели в самом деле все это кому-нибудь нужно? Ну сами посудите. Из Америки корабли привозят кукурузу и баскетбольные мячи, из Китая игрушки, из Голландии сыр, из Японии телевизоры и прочую технику. А тут еще бананы из Бразилии, экскаваторы из Канады, вино и шарфики в полоску из Франции. Уже не говоря о чесноке, варенье, ванночках, машинах, трусах и опять игрушках из Тайваня, а также приправах, красной краске, инструментах, подводных лодках, телефонах, компьютерах, комодах. И еще раз игрушки, и так без конца.

Курта пот прошибает, когда он думает, сколько добра привозят корабли. Все это no грузчики должны увезти на склад, чтобы уберечь от дождя и ветра. Потому что если товар слишком долго держать под дождем и ветром, он может испортиться, и тогда потом в магазине его никто не купит.

И вот так вот Курт работает много лет. С тех самых пор, как он развязался со школой. Рано утром подъем и целый день туда-обратно по причалу на погрузчике. К счастью, Курту нравится водить трак. Он обожает это занятие. И обожает свой желтый-прежелтый трак. Это большое счастье. А то иначе жизнь Курта была б не жизнь, а слезы.

У Курта есть усы. И у Курта есть жена, отличная, симпатичная, архитектор к тому же. Ее зовут Анна-Лиза.

Анна-Лиза рисует большие и маленькие дома и следит за тем, чтобы строители строили их правильно. Это ее работа. Когда дом готов, Курт обычно приходит, осматривает его и говорит, что Анна-Лиза умница и чудесно рисует дома.

У Курта и Анны-Лизы трое детей. Сперва у них родилась девочка, которую зовут Лена. Ей одиннадцать лет и она страшная худышка. Родилась она до того тощая, что акушерка как взглянула на нее, так и кинулась сломя голову звонить домой, чтобы рассказать об этом удивительном случае. Раз уж она кожа да кости, дома ее так и зовут — Худышка Лена. И даже в школе ее зовут точно так же, и Лена ничего против этого не имеет.

Через два года родился мальчик, который был до того похож на Курта, что волей-неволей пришлось назвать его Тоже Курт. Но когда он подрос, оказалось, что он страшно любит всякую газировку, поэтому время от времени им приходится дразнить его Шипучка Курт. Хотя сам этот младший Курт предпочитает, чтобы его называли Тоже Курт, потому что ему кажется, что Шипучка Курт звучит уж очень по-детски. И тут с ним не поспоришь.

Но когда Лене надо его подразнить, она называет его Шипучка Курт, и он за это гоняется за ней по всему дому и швыряет в нее чем ни попадя.

После рождения второго Курта новых детей и семье несколько лет не было.

Думаю, у нас так и будет двое детей, сказала Анна-Лиза. Но потом все-таки родился еще один мальчик. Перед этим Анна-Лиза как раз посмотрела по телевизору бесконечный американский сериал и решила, что мальчика будут звать Бад, потому что в Америке так зовут многих мальчиков.

Нет, это нехорошее имя, сказал Курт.

Но Анна-Лиза как раз считала имя очень хорошим, и после долгой перепалки Курту пришлось сдаться, а Баду стать Бадом.

И теперь Курт, Анна-Лиза, Худышка Лена, Шипучка Курт и Бад живут в симпатичном маленьком домике, который нарисовала Анна-Лиза и который стоит не так уж далеко от порта, где работает Курт.

Некоторое время назад с этим семейством случилась довольно странная история.

День начался как самый обычный день. Курт проснулся, встал, умылся и расчесал щеточкой усы, насвистывая при этом песенку, которую пели по радио. Он позавтракал и наделал себе кучу бутербродов, совсем как обычно.

После этого он завел свой трак и поехал в порт. В порту все бурлило и кипело. Корабль из Индии успел уже разгрузиться, и весь причал был заставлен ящиками с шелковыми перчатками, подушками и другими странными предметами. Индийские корабли почти всегда появляются ни свет ни заря.

Ну что, парни, еще одного вам доброго утречка, сказал Гуннар своим писклявым голоском.

И тебе того же, ответили парни.

Потом Гуннар посмотрел на свои часы, показал на горы ящиков и сказал:

— Ну что, парни, пора приниматься за работу.

Курт крутится как белка в колесе весь день, а корабли все подходят и подходят, и ящиков на причале все больше и больше. Ни Курт, ни Гуннар не могут вспомнить, когда у них был такой завал с работой. У них едва остается время перекусить в обед. Наступает вечер, а ящиков на причале по-прежнему полно. Тогда Гуннар спрашивает у Курта, не согласится ли он поработать после работы.

Ладно, говорит ужасно уставший Курт и остается после смены.

Гуннар, он отлично знает, что для таких просьб у него есть Курт. Потому что этот парень как никто любит ездить на траке и по этой причине почти всегда соглашается поработать сверх положенного. Может, конечно, Курт зря такой добрый. Но ведь и Гуннар добрый. Водители постепенно расходятся, и наконец остаются только Курт, который снует на траке взад-вперед по причалу, и Гуннар, который у себя в будке-конторе заполняет ведомости, выписывает квитанции и оформляет грузы.

Чуть погодя он выносит Курту кружку горячего кофе. При этом Гуннар смотрит на небо, морщит лоб и говорит, что, похоже, дождь собирается. Курт кивает. Ему тоже кажется, что дело идет к дождю.

Надо бы перевезти все ящики под крышу, пока не полило, говорит Гуннар.

Само собой, говорит Курт, одним глотком выпивает кофе и снова заводит трак.

Ящиков на пристани осталось уже не так и много. Правда, они большие и тяжелые.

Наконец все ящике свезены на склад. Курт вылезает из кабины, потягивается, сплевывает в воду и идет прогуляться вдоль пристани. Приятно размяться после целого дня за рулем. Курт обводит взглядом пристань. Она, можно сказать, пустая. И Курту приятно, что можно сказать, что она пустая.

Он идет дальше. Милое дело пройтись вот так.

Вдруг на дальнем краю пристани он замечает что-то огромное и черное. Обычно так далеко ничего не складывают. Но сейчас там явно что-то громоздится. Причем оно очень большое, очень черное и не ящик.

Оно рыба. На дальнем краю пристани валяется рыба слоновьего размера. Такого неописуемо гигантского, что Курт думает с надеждой: только бы она живой не оказалась! Кто мог забыть здесь рыбку такого размера? А поди ж ты, кто-то обронил и не хватился.

Рядом с рыбой сам Курт кажется козявкой. Ему и не снилось, что рыбы бывают такой величины. Хотя столько рыб, сколько Курт, мало кто видел. Но все, что он видел по телевизору и в жизни, против этой рыбины просто килька. Стоит Курт перед черной тушей, крутит усы, прикидывает, что же делать. Надо убрать ее под крышу, — думает Курт. — Это без вариантов!

Раз такое дело, Курт идет за своим траком, но по дороге заскакивает в будку к Гуннару уточнить, как быть с рыбой. Гуннар отрывается от пухлой папки бумаг и спрашивает, управился ли Курт с ящиками.

С ящиками-то да, отвечает Курт.

Вот и славно, говорит Гуннар своим писклявым голосом и поднимает оба больших пальца.

Но там кое-что еще, говорит Курт.

Да ну? удивляется Гуннар.

Ну да, говорит Курт. На пристани лежит то, чего там никогда не лежит.

Лежит? переспрашивает Гуннар. У меня на причале? Но это не ящик, надеюсь?

Курт мотает головой и говорит, что это не ящик.

Значит, что-то другое, догадывается Гуннар.

Курт кивает и говорит, что да, другое. Рыба. На причале валяется рыба.

Ну рыба, говорит Гуннар и зарывается в свои бумажки проверить, на самом ли деле на пристани может оказаться рыба. Но в его бумажках о ней ни слова.

Ты точно уверен? спрашивает Гуннар.

Уверен в чем? отвечает Курт.

В том, что рыба лежит, говорит Гуннар.

Еще как лежит. Я своими глазами видел. Сию секунду.

Гуннар снова задумывается и опять лезет в бумаги.

Если хочешь знать мое мнение, говорит он, лучше б на причале никакой рыбы не было.

Лучше не лучше, говорит Курт, но рыба есть.

Я слышал, тянет Гуннар. Можем, просто оставим ее лежать?

За мной не залежится, говорит Курт, можем оставить.

Но Гуннар снова задумывается, думает, думает и решает, что оставлять рыбу на пристани нельзя.

Нет, говорит он, мы не можем бросить ее. Вдруг кто-то забыл свою рыбу.

А что будем делать? спрашивает Курт.

Гуннар усматривает в рыбе на пристани серьезную задачу. Чтоб лучше думалось, он заваривает себе кофейку. И Курту заодно наливает. Потом обкладывается кипами бумаг. Бумаг миллион, но ни в одной из них ни слова не говорится о рыбе на причале.

Слушай, Курт, спрашивает Гуннар погодя. А эта твоя рыба, она вообще-то крупная? У меня там на причале большая рыба валяется?

Угу, отвечает Курт.

А поточнее? Вот какого она примерно размера? спрашивает Гуннар.

Примерно гигантского, говорит Курт.

Гуннар задумывается.

Вот чего мне на пристани задаром не надо, так это гигантской рыбы. Будем убирать.

Гуннар подливает им кофе. Снова смотрит на Курта.

А ты сам как, рыбу любишь? спрашивает он.

Ты спрашиваешь, люблю ли я рыбу? отвечает Курт.

Гуннар кивает.

Да, я рыбу люблю, очень. И дети мои рыбу обожают, и жена Анна-Лиза тоже. Мы все ры-боеды.

А та рыба, которая лежит у меня на причале, похожа на ту рыбу, которую вы любите? спрашивает Гуннар.

Наверняка, отвечает Курт.

Тогда забирай ее, говорит Гуннар. Бери рыбу и делай с ней что хочешь, а тут на причале она мне ни к чему. Забирай ее всю целиком, добавляет Гуннар. Отличный он все-таки мужик.

Курт садится в трак и подъезжает к рыбе, которая с недавних пор стала его собственной. Она жутко огромная. Черная как незнамо что.

И глаза у нее закрыты. Курт для начала окликает рыбу. Потом пинает ее в бок. Рыба — ноль внимания. Значит, точно неживая. Рыбы же на суше не живут. Они тут дохнут.

Курт подводит свой автопогрузчик к рыбе, подсовывает под нее вилы, поднимает. Он боится, что рыба опрокинет трак, но тот ловко справляется с грузом.

И вот Курт уже едет домой. Он в отличном настроении, улыбается до ушей. Не каждый день ему дарят целиком таких увесистых рыбех.

Вот только как же ею распорядиться? ломает голову Курт. И куда ее девать? Прямо непонятно. Ладно, надо еще подумать, и что-нибудь придумается.

По дороге Курт останавливается у телефонной будки, звонит домой и говорит, чтоб ставили варить картошку. Если вы решили полакомиться рыбкой, без картошки не обойтись, такая у Курта точка зрения.

Трубку берет Анна-Лиза. Услышав, что Курт везет рыбу, она приходит в восторг и говорит, что сию же секунду займется картошкой.

Тоже Курт как раз отирался на кухне с полным ртом газировки, когда увидел, что к дому подъезжает старший Курт с огромной черной рыбиной. От изумления младший Курт поперхнулся и выплюнул газировку, залив и кухонную стенку, и обеденный стол. На кухню тут же влетела Анна-Лиза, с ходу обозвала мелкого Курта

Шипучкой Куртом и стала ругаться, что от его фант и спрайтов кругом свинство.

Неужели так необходимо беспрерывно наливаться этим жутким пойлом? спрашивает Анна-Лиза.

Да, отвечает младший Курт, а сам показывает пальцем на окно, на карабкающийся к дому трак.

Пока варится картошка, все семейство толпится перед домом и разглядывает рыбу.

Она очень дорого стоила? спрашивает Бад.

Курт мотает головой.

А сколько? спрашивает Бад.

Ничего она не стоила, отвечает Курт. Она бесплатная.

Интересно, куда мы ее денем, рассуждает Худышка Лена. В морозильник она не поместится, в холодильник тоже.

Можно в гараж убрать, предлагает Тоже Курт.

Но рыба и в гараж не влезает, приходится оставлять ее на лужайке перед домом.

Она не живая? спрашивает Бад.

Она мертвецки мертвая, отвечает Курт. И притом досталась нам даром.

Анна-Лиза целует Курта крепко-крепко и говорит, что она, например, думает, что он должен быть настоящим молодцом, чтобы ему подарили такую рыбу.

Вооружившись острым ножиком, Курт отрезает кусочек рыбы. Потом жарит его, и они садятся кушать. На ужин у них рыба с картошечкой.

Рыбка — просто объедение. Худышка Лена просит добавку. Впервые в жизни. Обычно-то эта тоща ничего не ест, а тут взяла и умяла две тарелки рыбы в один присест.

А завтра на обед эта рыба будет? тут же спрашивает Худышка Лена.

И завтра будет, отвечает Курт, и послезавтра, и еще много-много дней.

Вечером, уложив Худышку Лену, Тоже Курта и Бада спать, Анна-Лиза и Курт сидят вдвоем в большой комнате и смотрят на рыбу, которая лежит на траве в саду.

Все-таки она невозможно огромная, говорит Анна-Лиза.

Курт согласно кивает.

Теперь у нас еды на месяцы, говорит он.

А потом встает, идет к книжной полке и достает свинью-копилку.

В ней полно денег, Курт и Анна-Лиза экономили вовсю. Много лет они каждую неделю откладывали монетку, а то и две, и три. Курт встряхивает копилку: увесистая.

У меня идея, говорит Курт.

Рассказывай, откликается Анна-Лиза.

Получается, нам пока работать не надо, говорит Курт. И объясняет, что он трудится водителем автопогрузчика (по-норвежски, как мы помним, трака) и каждый день ездит в порт на работу по той причине, что должен заработать денег, чтобы всем им было на что покупать пищу, одежду, ну и что там им еще надо. И Анна-Лиза служит архитектором и всякий день рисует дома по той же самой причине. На самом деле она зарабатывает деньги на еду и все прочее. Но теперь провизии у них хоть заешься. Вон, лежит целая рыба-кит. А одежду пока можно не покупать. Они все одеты. Так что, выходит, работать причины нет.

Ну, какое твое мнение? спрашивает Курт.

Звучит здорово, отвечает Анна-Лиза. Только тогда уж поехали прокатимся куда-нибудь. Возьмем детей, рыбу, копилку и айда вперед.

И трак возьмем, добавляет Курт.

Да, и трак, конечно, тоже, откликается Анна-Лиза.

А куда мы поедем? спрашивает Курт.

По дороге решим, отвечает Анна-Лиза. Главное, чтоб куда подальше.

И когда Бад, Худышка Лена и Тоже Курт утром просыпаются, все рюкзаки уже уложены и привязаны к крыше трака, а Курт говорит, что надо поторапливаться, потому что они прямо сейчас уезжают в такую даль, что и вообразить нельзя. Они завтракают рыбой с газировкой. И пускаются в путь.

Впереди рыба, сзади трак со всей семьей и поклажей.

Можно мне порулить? просит Бад.

И речи быть не может, не разрешает Курт, таким маленьким деткам руль не дают.

Анна-Лиза сидит у Курта на коленках и крутит глобус. Вдруг раз — упирается пальцем в большую страну чуть поодаль от Норвегии. Страна называется Америкой.

А сюда мы можем? спрашивает Анна-Лиза.

Это далеко? интересуется Курт.

Так посмотреть, вроде нет, говорит Анна-Лиза. Давай, давай, загорается Анна-Лиза, поехали в Америку!

А почему бы и нет, отзывается Курт и сворачивает к морю. Такое вполне можно себе позволить, если тебе не надо идти на работу и ты захватил из дому, чем подкрепиться.

Курт останавливает трак у кромки моря. Они спихивают рыбу на воду, прикручивают ей на спину трак. Младший Курт бегом бежит в палатку на пляже запастись газировкой. Наконец отчаливают. Ветер гонит их к Америке, погода всю дорогу прекрасная, как на заказ. Худышка Лена жарится на солнце. Бад торчит на крыше и машет всем проходящим кораблям.

Ты знаешь, куда мы плывем? спрашивает у него Анна-Лиза.

Бад мотает головой.

Мы плывем в ту страну, откуда взялось твое имя, объясняет Анна-Лиза. Поэтому одним боком это как бы твоя страна.

Услышав такое, Бад раздувается от гордости, теперь он ждет не дождется, когда увидит Америку. На завтрак, обед и ужин Курт отрезает кусок рыбы и варит его на плитке. Причем рыба на вкус день ото дня все лучше да лучше. И Худышка Лена просит добавку чуть не каждый раз. Шипучка Курт начинает опасаться, что купил маловато газировки. Все-таки переплыть океан не минутное дело. Но как раз когда он допивает последнюю бутылку, показывается Нью-Йорк.

Что вовремя, то вовремя, говорит Тоже Курт.

Нью-Йорк нереально большого размера. Как и рыба. Но на улицах, когда они едут по городу с нею впереди, никто и глазом не ведет в их сторону. Или жителей Нью-Йорка такими размерами рыбы не удивишь, или у них своих забот выше крыши. Дома тут гораздо больше, чем дома в Норвегии. Анна-Лиза не закрывает рта от изумления и только диву дается, как они умудряются строить такие высоченные дома.

Мам, а ты такие можешь рисовать? спрашивает Бад.

Нет, отвечает Анна-Лиза и грустно мотает головой. Когда Анна-Лиза училась в архитектурной школе, они небоскребы не проходили. Только аккуратные маленькие домики.

Курт утешает ее замечанием, что маленькие дома часто не хуже больших.

Магазины Нью-Йорка забиты сотнями видов не известных младшему Курту газировок. Он сияет от счастья и успевает перепробовать почти все шипучки.

Весь день они ездят по городу и смотрят на все эти дома и всех этих людей. Некоторые из них носят улыбки, но другие имеют серьезный вид и носят в сумках как раз наоборот пистолеты. Это часть жизни больших городов, объясняет Курт. Здесь от вечной скученности люди нервные, всегда на взводе и ходят повсюду с пистолетом, чтобы фазу пальнуть, если их кто испугает.

Но наступает вечер, Курт ставит свой трак на прикол в большом парке, и они ужинают рыбой, пока сумерки вокруг них сгущаются в темноту. Анна-Лиза вытаскивает глобус и снова принимается крутить его. Она уже довольно насмотрелась этих домов до неба, говорит она, нельзя ли поехать в другое место, где дома поменьше.

Конечно можно, отвечает Курт. Потом он целует Худышку Лену, младшего Курта и Бада и говорит, что ему кажется, им пора спать.

Но Баду неуютно и страшно в таком большом городе, и он спрашивает Курта, не споет ли он ему «Гуси-гуси, га-га-га». Эту песенку Курт готов петь всегда.

Когда Курт и Анна-Лиза просыпаются утром, Бада нет. Вечно с ним одна и та же история. Он еще такой маленький, что почти ничего не соображает. Ему невдомек, что Нью-Йорк — место ко всему и опасное. Все страшно напуганы из-за Бада и долго плачут. К тому же Нью-Йорк такой большой, что неизвестно, где его искать.

А что если мы никогда, никогда больше не увидим нашего Бада, убивается Анна-Лиза.

Но Курт уверен, что Бад вернется, как только проголодается. Худышка Лена тоже глубоко переживает за судьбу братишки. Целый день она сидит у плитки и заедает тревогу рыбкой. Кстати, Худышка Лена уже не так тоща, как прежде. Она все еще худая, но уже не как полспички. И если б акушерка встретила ее сегодня, она не увидела бы в ней ничего поразительного и не побежала бы сломя голову звонить своему семейству. Они проводят в панике много часов, как вдруг появляется Бад в сопровождении улыбающегося негра. Анна-Лиза сердита, она накидывается на Бада и говорит, что таким малышам, как он, не позволяется гулять одним по большим городам, особенно по Нью-Йорку, где каждый второй носит в авоське пистолет.

Ты хотя бы не пугал нервных граждан с пистолетами? спрашивает Курт.

Бад отвечает, что лично он вообще никого никогда не пугает.

Тогда все принимаются здороваться с негром. Его зовут Джимми, и он бывал в Норвегии два раза. Все говорят ему спасибо, что присмотрели за нашим Бадом. Джимми, что весьма удачно, знает немного норвежский и рассказывает, что наткнулся на Бада, когда тот писал на машину. Бад, ну ты же знаешь, нельзя писать на машины, тут же отзывается Анна-Лиза. А Бад дает честное слово, что больше так не будет. Потом они приглашают Джимми поужинать с ними рыбой, и Джимми говорит, что такой вкусной рыбы не ел никогда. Распрощавшись с Джимми, они устраиваются еще на одну ночевку в большом парке. А утром поедем дальше, говорит Курт. Но, укладываясь спать, Бад вдруг пугается, что бы с ним могло случиться, если бы Джимми не привел его назад. Ну, ну, все же обошлось, шепчет Курт и поет ему «Гуси-гуси, га-га-га» до тех пор, пока Бад совсем не перестает бояться.

На другое утро после завтрака они уезжают в Бразилию. Ехать туда не близко, но дороги приличные и погода отличная.

Рыба кажется нетронутой, только у самого хвоста мякоть стесалась немного. В проплешине едет Лена. В пути она подваривает себе рыбки и перехватывает то и дело кусочек-другой, а иногда возьмет да и помашет своим на траке. Худой нашу Лену теперь не назовешь.

Она уже съела столько рыбы, что стала девочка как девочка. Не худышка и не пышка. Так что Курт и Анна-Лиза приняли решение не называть ее больше Худышка Лена. Отныне она просто — Лена. Хотя остальных зовут как звали, и особенно Шипучку Курта, потому что он наливается вредной водой с утроенной силой. Он лежит на спине на крыше трака и тянет свою газировку литр за литром через длиннющую трубку, которую он сделал из садового шланга, подобранного им на дороге Бад спит на руках у Анны-Лизы, а она болтает с Куртом о том, как же им повезло с этой рыбой.

Что б мы без нее делали? говорит Курт и чмокает Анну-Лизу в щеку.

И не говори, вторит Анна-Лиза. Ничего б мы без нее не делали, кроме как скучали бы себе дома.

Зато теперь мы отнюдь не скучаем, говорит Курт.

Ни капли не скучаем, поет Анна-Лиза, чего и вам желаем.

Да уж, суперская у нас рыбка, заключает Курт.

В Бразилии оказывается жарко, даже слишком. Курт останавливает трак на пляже, и они бегут купаться в Атлантическом океане. Это сказка. Бад по своему малолетству еще не умеет плавать, поэтому он сидит, плещется в прибое и успевает изрядно нахлебаться морской воды.

Она кажется ему вкусной. Но тут бегом прибегают Курт и Анна-Лиза.

Бад, засранец, кричит Курт сердито, эту воду пить нельзя!

Эта вода соленая, растолковывает Анна-Лиза, и пить ее вредно. В ней можно купаться, плавать, но глотать ее нельзя.

Бад, конечно, начинает реветь, потому что он пугается, когда Курт и Анна-Лиза сердятся и ругаются. Они, естественно, тут же принимаются его утешать. Курт просит прощения за «засранца» и берет это слово назад.

Нет, Бад, конечно, ты никакой не засранец, извиняется Курт. Это я так сказал, просто со злости.

А какой я? спрашивает Бад.

Ты хороший маленький мальчик, говорит Курт. Папино солнышко.

От этих слов Бад снова повеселел. А когда еще младший Курт угостил его лимонадом, жизнь стала просто прекрасной. Чуть ли не лучше, чем была до того.

Ближе к вечеру на пляже посмотреть на рыбу собираются толпы бразильцев. Такой огромной никто из них прежде не видел. Они трогают ее, гладят и гадают, какая она на вкус.

Приготовим ужин на всех, раз так, решает Анна-Лиза.

Лена пересчитывает всю толпу, это чуть не сотня человек. Курт отрезает толстенный кусище рыбы, варит его и угощает весь пляж. Едва все наелись и раздобрели, как тут же кто-то заиграл, кто-то запел и все пустились в пляс и колобродили на пляже до утра. В Бразилии так и живут, как на карнавале. И раз кругом такое веселье, то и Бада спать не укладывают. Он зажигает со всеми вместе, пока не падает от усталости. Получается почти Новый год. И Курт танцует с Анной-Лизой и шепчет ей (хоть они и знакомы столько лет!), что любит ее. Шипучка Курт играет с мальчишками в футбол. Он хоть не понимает, чего они кричат, но быстро усваивает, как будет по-бразильски газировка. А Лена танцует с парнем, и он говорит ей, что его зовут Рикардо, а она — красавица. От таких слов Лена смущается и убегает подальше, туда, где варится рыба. Садится и съедает для успокоения кусочек. Но потом возвращается к Рикардо и дальше танцует с ним, потому что он тоже красавчик хоть куда. В конце концов все засыпают прямо на песке. Курт целует Анну-Лизу и говорит, что путешествовать, разрази его гром, здорово.

Да уж, отвечает Анна-Лиза. Иногда лучше путешествовать, чем дома сидеть, — и улыбается.

На пляже в Бразилии они проводят несколько дней. Они купаются, загорают. И сперва всё им в радость, но потом становится что-то скучно и тянет дальше, в новые места.

А мы не можем махнуть в Африку? спрашивает Лена.

Да, почему бы и нет? оживляются все.

Курт спрашивает у какого-то старика, не знает ли он, в какой стороне Африка, и старик уверенно машет в сторону моря. Они снова пускаются в путь по морям, по волнам.

Но на этот раз дует ветер и плаванье удовольствия не доставляет. Вся семья набилась в кабину, они играют в карты и травят сказки. Льет дождь, и Курт все время держит дворники включенными, чтобы иметь обзор и не врезаться в Африку. Так проходит несколько дней, и Курт начинает беспокоиться. Куда ни глянь, кругом вода, и ничуть не теплеет, а только холодает. И холодает, и холодает, так что приходится Анне-Лизе лезть в чемодан за теплыми вещами. И вот все уже сидят в пуховиках, шапках и варежках, замотанные шарфами.

А я думала, в Африке жара, говорит Лена.

Это не Африка, отвечает Курт. Что, не знаю, но не Африка точно.

Проснувшись как-то утром, они обнаруживают, что весь лимонад младшего Курта застыл в бутылках, а вокруг плавают айсберги.

Опаньки, говорит Анна-Лиза. Неслабо промахнулись. Это же Антарктида.

Скоро море кончается, теперь со всех сторон лед. Они выбираются на льдину и устраивают перекус. Счастье еще, что у них есть плитка, у которой можно обогреться. Бад нарезает круги по льдине. Он рад, что снова увидел снег и лед. Это почти как дома, в Норвегии. Бад притаскивает пингвина и хочет взять его с собой, но ему не разрешают.

Нет, Бад, строго говорит Анна-Лиза, сейчас же верни пингвина туда, откуда взял. И она просит Бада самого подумать, что будет, если все начнут походя хватать первого приглянувшегося им пингвина. Так и пингвином быть не захочешь. Бад кивает — он все понял, и относит пингвина на место. Потом они забираются в кабину, включают печку и в путь, через Антарктиду. Днем она бескрайняя и белая, а ночью черная и бескрайняя. Но холодно и днем, и ночью. Хотя дух и захватывает. Они совершенно одни. Не считая нескольких крупных и стольких же мелких птиц да пары-тройки тюленей. Ни одного человека. И если все минуту помолчат, а Курт заглушит мотор, станет абсолютная тишина. Такая тишина встречается только в Антарктиде. Ну, может, на Северном полюсе еще.

Анна-Лиза говорит, что в холод важно питаться калорийно. Нам надо покрыться жирком, чтобы холод не пробирался внутрь, объясняет она. Поэтому они обедают рыбой дважды в день, а иногда еще разок сверх того, если выпадает случай. Лена округлилась уже почти до толстушки и обзавелась даже небольшим вторым подбородком. Но полнота идет ей никак не меньше худобы, если не больше, к тому же теперь она неизменно весела и всем довольна. Только Тоже Курт не толстеет и куксится из-за того, что вся его газировка замерзла. Когда ему хочется сладкой водички, приходится разбивать бутылку и сосать сладкий лед. Это его злит. Какой смысл в газировке, если она не льется и не шипит, бурчит Тоже Курт. И мечтает об Африке.

Курт-старший жмет на газ, но пейзаж почти не меняется. Кажется, что они никуда не едут, а стоят на месте. Анна-Лиза прикидывает, сколько домов она могла бы тут понастроить. Многие тысячи, наверно. Вот только жить в них здесь некому. Это как-то обидно, досадует Анна-Лиза.

Антарктида, она как, большая? интересуется Лена.

По-моему, даже слишком большая, отвечает Курт. И он прав. Антарктида — большой континент.

Гадость она, эта ваша Антарктида, бубнит младший Курт.

Однажды, сразу после обеда, они замечают вдали одинокий силуэт. Это мужчина. Он идет на лыжах и волочит за собой большие санки. Курт быстро догоняет его, на траке-то, и они выходят поздороваться. Мужчина совершенно ошарашен их появлением. Он норвежец, зовут его Эрлинг. Он говорит, как приятно встретить здесь людей, тем более норвежцев, а то уже много недель он идет все один да один. Того гляди, разговаривать разучится.

Классные у тебя лыжи, говорит Бад.

Спасибо, отвечает Эрлинг.

И часы мировецкие, добавляет Тоже Курт.

Да, часы что надо, говорит Эрлинг.

А куда ты идешь? спрашивает Анна-Лиза.

Эрлинг идет на Южный полюс, оказывается.

А там хорошо? спрашивает Лена.

Эрлинг не знает, потому что не бывал там еще, но очень надеется, что там отлично.

А на этом Южном полюсе что-то интересное происходит? спрашивает Курт.

Да нет, вряд ли, отвечает Эрлинг.

А зачем же ты туда идешь? говорит Анна-Лиза.

Этого Эрлинг и сам точно не знает и только плечами в ответ пожимает.

Надо же иметь дело в жизни, говорит он. И если уж человек встал на лыжи и пошел, то хорошо иметь конечную цель. Тогда твердо знаешь: до этого места дошел — свободен, экспедиция закончена, что всегда приятно. А без цели так и будешь идти, идти и никогда не остановишься.

Тут ты скорей всего прав, говорит Анна-Лиза.

А что ты будешь делать на Южном полюсе, когда до него дойдешь? спрашивает Лена.

Приму душ, сяду на самолет — и домой, отвечает Эрлинг.

У них там на Южном полюсе и душ есть? оживляется Бад.

Эрлинг говорит, что всей душой только на это и надеется.

Потом они дарят Эрлингу кусок рыбы и фотографируются на память. Пожелав ему столь же удачного продолжения экспедиции, они уезжают дальше, а Эрлинг стоит и машет им вслед.

Бывают же такие чудаки, говорит Курт.

И все согласно кивают.

И только Шипучка Курт ругает себя, что не спросил у Эрлинга, нет ли у него бутылочки незамерзшей газировки.

Меж тем Антарктида опостылела им хуже горькой редьки. Все на взводе и цапаются по любому пустяку.

По-моему, ты дура, говорит тоже Курт Лене.

Сам дурак, отвечает Лена.

Все вы дураки, возражает Бад.

Согласен, поддакивает Курт.

Ну что вы как дети, сердится Анна-Лиза.

На себя посмотри, отвечает Курт.

Но тут они кстати замечают, что над ними кружит самолет. Он довольно большой, и садится на льдину прямо перед ними. Когда мотор самолета глохнет, из него опрометью выскакивает человек, бегом отбегает за самолет и долго-долго писает там. У него получается целая река.

Управившись, он подходит к траку с извинениями. Оказывается, он построил самолет своими руками, но вот туалет сделать забыл. Немного неудобно, но летать можно, говорит летчик.

А куда ты летишь? спрашивает Курт.

Летчик говорит, что он летит в Индию, в кино. Он обожает смотреть кино в Индии, объясняет он.

Так ты, значит, богатый? спрашивает Лена.

Не то слово, отвечает летчик.

Послушай-ка, говорит Курт, давай я сделаю тебе в самолете туалет, а ты захватишь нас с собой в Индию. Идет?

Летчик соглашается с радостью. Он тут же распахивает огромные ворота сзади в самолете, и Курт въезжает в него на траке с рыбой впереди. Бад, Тоже Курт и Лена скачут от радости, что им не придется и дальше любоваться на снега и льды.

Анна-Лиза вообще целует Курта в губы и говорит, что она и не знала, что он умеет делать туалеты.

Еще как умею, отвечает Курт. И рассказывает, что пока он не встретил Анну-Лизу, то частенько оборудовал туалеты.

И вот самолет берет курс на Индию. Курт делает чудесный туалет. В него каждые пять минут бегает Тоже Курт, у которого наконец-то оттаяла вся газировка.

В Индии оказывается снова жарко, но, к счастью, не так, как в Бразилии. Летчик говорит им «пока» и убегает в кино. А они остаются с траком и рыбой совсем одни посреди большой незнакомой страны.

Что будем делать? спрашивает Курт.

Никто не знает.

А что в Индии обычно делают? спрашивает Лена.

Газировку, я думаю, пьют, предполагает Шипучка Курт.

Анна-Лиза только головой качает и говорит — ну ты со своей газировкой!

Они колесят по огромной стране и видят много необычного. Храмы, буйволов, людей с красным пятнышком на лбу. Лена говорит, что это самая красивая страна из всех, что она повидала.

Но в какой-то день у трака спускает колесо. Курт залюбовался голубым небом и не заметил ежа, лежавшего на дороге.

Стой, закричала Анна-Лиза.

Курт ударил по тормозам, да поздно, длиннющая игла уже пропорола шину. Хотя сам еж отделался лишь испугом и тут же шарахнулся за куст метрах в ста от дороги и спрятался там.

Вот так всегда бывает, когда ты ворон считаешь, как ротозей набитый, ворчит, насупившись, Анна-Лиза.

Курт уходит поискать помощь, а остальные усаживаются у трака с «монополькой».

Через некоторое время Курт приводит механика по имени Хан. Он проворно заделывает шину, распевая индийскую песню о двух влюбленных, которые не могут пожениться, потому что он беден, а она богата.

Когда работа сделана, Анна-Лиза говорит, что если Хан хочет, он может прийти поужинать с ними норвежской рыбой и даже захватить с собой товарищей.

Хана не надо упрашивать дважды.

Вот только закадычных дружков у Хана оказывается чуть больше, чем рассчитывала Анна-Лиза. Он появляется в сопровождении всех, с кем хоть как-то знаком, а это сотни четыре человек от старых до малых.

Ну у тебя и друзей, однако, говорит Курт.

Еще бы, отвечает Хан, я парень хоть куда, со мной все дружбы ищут.

Делать нечего, Курт отрезает огромаднейший кусок рыбы, размером в пять Бадов примерно. Зато еды хватает на всех, а вкус рыбы все это время продолжал и продолжает улучшаться.

За ужином Хан не сводит с Лены глаз. А после застолья подходит к Анне-Лизе и Курту и говорит, что с радостью берет Лену в жены.

Едва он делает свое предложение, как его друзья начинают бить в барабаны, раскатывать пироги и готовиться к свадьбе.

Подождите минутку, говорит Курт. У нас замуж никто не собирается, моя дочь во всяком случае. И Курт подробно объясняет всем, что Лене только одиннадцать, что она должна еще довольно много лет ходить в школу, а если потом когда-нибудь ей придет затея выйти замуж, то она сама выберет себе мужа.

Ты не понял, говорит Хан. Я дам тебе за нее тридцать буйволов.

Сколько-сколько? переспрашивает Курт.

Нам не надо буйволов, вмешивается Анна-Лиза. И если ты доел рыбу, мне кажется, тебе самое время убираться домой.

И тут Хан теряет голову. Он вскакивает, бьет тарелку оземь и начинает ругаться по-индийски, как сумасшедший сапожник. Словно по команде, все четыре сотни его приятелей тоже впадают в бешенство и сатанеют.

Курт с Анной-Лизой хватают детей в охапку, запихивают в трак и на всех парах несутся прочь. А по пятам за ними бежит разъяренная толпа во главе с Ханом и швыряет им вслед все, что под руку подворачивается. В трак летят ежи, камни, тарелки, яйца и буйволы, но Курт едет так быстро, что в трак ничего не попадает. Они едут не останавливаясь, пока не наступает ночь, и еще всю ночь, и еще следующий день, и поджилки у них трясутся от страха. Но больше всех напугана Лена, которая едва не угодила Хану в жены. А сначала он показался парнем что надо, говорит Анна-Лиза.

Дурак он, вот и все, говорит Лена.

Золотые слова, соглашается Курт. И к слову рассказывает детям, что если кто-нибудь сам себя называет душкой, умницей и мировым парнем, то не обязательно, что так оно и есть, более того, сплошь и рядом те, кто так бахвалится, оказываются менее умными и приятными, чем те, кто так себя не выставляет.

Ты меня поняла, Лена? спрашивает Курт.

И Лена отвечает, что да, она все поняла.

Только Бад опять ничего не понял, потому что он все-таки сказочно мал.

Но что-то от этих странствий все уже подустали, и Курт раздумывает, не пора ли поворачивать к дому. У Бада вон ностальгия началась.

Я хочу домой, заявляет он.

Но Тоже Курт говорит, чтоб они его не слушали, потому что он от горшка два вершка. А пока человек такой маленький, он никаких решений принимать не должен, утверждает тот Курт, что поменьше. В этом-то вся прелесть детства и есть, считает мелкий Курт, что тебе не надо принимать никаких решений.

Короче, я лично домой пока не хочу, говорит Шипучка Курт.

Кончается Индия, потом Пакистан, затем Иран и Турция. На это уходит много дней, в пути они знакомятся с разными людьми и со всеми едят на брудершафт рыбу. Она стала гораздо меньше. Так бывает, когда ты что-нибудь ешь. Его становится все меньше и меньше, а потом то, что ты ел, кончается совсем.

От беспрерывного рыбоедения Лена растолстела. И они теперь зовут ее Пышка Лена, а ей это только приятно. Оказывается, ей никогда не нравилось быть худой. Здорово, что люди могут так меняться, считает она.

Да, но как насчет Африки? неожиданно спрашивает однажды Курт-младший.

Вот тебе раз! Про Африку-то мы начисто забыли, говорит Анна-Лиза.

А сейчас мы можем туда свернуть? спрашивает младший Курт.

Не можем, отвечает старший Курт. Это нам не по дороге.

Не глупи, вмешивается Анна-Лиза. Не так часто мы выбираемся из дому. Если мы не заедем в Африку сейчас, мы там вообще, наверно, не побываем. А я всю жизнь мечтал, говорит Курт-младший, посидеть на вершине пирамиды и попить африканской газировки.

Поднимите руки, кто за Африку! говорит Анна-Лиза.

И все, кроме Курта, поднимают руки, так что приходится ему сворачивать в Африку. Но он всю дорогу дуется, что вышло не по его.

Курт, ты как ребенок, говорит Анна-Лиза.

По-моему, это вы как дети, отвечает Курт мрачно.

И в Африке он продолжает на всех обижаться. И так же мрачнее тучи Курт подъезжает прямиком к пирамиде, сует Тоже Курту бутылку лимонада и велит выпить ее на раз-два. Но младший Курт не хочет комкать удовольствие и пьет медленно, смакуя. А старший Курт внизу, под пирамидой, злится, злится и, наконец, звереет.

И начинает кричать и командовать.

Мы едем домой! Сию секунду! вопит он.

А спорить с ним, когда он такой сердитый, смельчаков нет.

Несколько часов они трясутся в кабине молча.

Долго еще до дома? спрашивает потом Бад.

Долго, огрызается Курт.

Сперва они едут вдоль африканского побережья, потом переправляются в Испанию и ужинают в восхитительной долине под названием Эстремадура. Это самое прекрасное название, которое Лена только слышала в своей жизни.

Вот вырасту, буду жить здесь, говорит она мечтательно.

Захочешь, будешь, отзывается Анна-Лиза. Когда ты станешь взрослой, ты сама выберешь, где тебе жить. Из-за этого-то взрослеть и стоит.

А Бад тогда говорит, что он не хочет взрослеть, а хочет всегда жить с Анной-Лизой. От таких слов Анна-Лиза расцветает, заключает Бада в объятия, целует его и называет самым лучшим мальчиком в целом свете.

В Испании же они видят очень странную сцену. Взрослые дяди в красной одежде гоняются за крупным быком. Это похоже как будто на спорт даже. Они бегают кругами, тычут в быка острыми палками, а иногда через быка перепрыгивают.

Зачем они так делают? спрашивает Бад.

Не знаю, отвечает Курт.

Дурацкое занятие, говорит Пышка Лена.

Твоя правда, говорит Анна-Лиза.

Вот если б у меня был бык, я бы обращался с ним гораздо лучше, заявляет Тоже Курт. Я бы с ним разговаривал, научил бы, наверно, пить по-людски сладкую газировку.

Ну хватит, говорит Курт. Если они не могут пристроить быка ни к какому более толковому занятию, чем колоть его палками, пусть сами на это и смотрят. А мы поехали. И они переезжают во Францию. Она сплошь состоит из замков и парков. А у всех людей здесь такой беззаботный вид, будто они только и делают, что гуляют и наслаждаются жизнью с утра и до утра. Почти все улыбаются, а пистолетов в сумках вообще никто не носит.

Однажды, когда Анна-Лиза учит Бада, что «да» по-французски будет «oui», они знакомятся с поваром по имени Жан-Пьер. Ему вручается кусок рыбы, и он готовит из нее бесподобный ужин, самый вкусный за всю их Рыбу.

Ты потрясающе готовишь, говорит Пышка Лена.

Спасибо, отвечает Жан-Пьер. И рассказывает, что больше всего в жизни он любит поесть. И каждый день наедается до отвала. Зато вечером бегает трусцой. Это помогает не толстеть и снова возбуждает аппетит.

Хитро придумано, восторгается Пышка Лена.

На кухне у Жана-Пьера стоит машинка для приготовления газировки. Шипучка Курт при виде ее только что плакать не начинает. Жан-Пьер разрешает ему делать газировки сколько влезет. Так Тоже Курт и поступает. За час в него влезает двадцать литров, после чего ему становится плохо, приходит врач, щупает живот и говорит, что это передозировка лимонада.

Так я и думал, стонет Курт-два.

Но наутро он свеж как огурчик, а перед самым отъездом приходит Жан-Пьер и приносит в подарок маленькому Курту свою газировочную машинку. И получает в ответ большой кусок рыбы. Последний большой, потому что теперь остались только маленькие кусочки.

Если тебе сделали подарок, поучает Курт, обязательно ответь тем же. Это важная вещь. Бад, ты слышал меня?

Слышал, отвечает Бад.

Теперь домой рвутся уже все пятеро. За последние недели они повидали столько всего, что глаза замылились. И теперь все как один мечтают поскорее вернуться домой, передохнуть.

По скоростному автобану они проезжают Германию из конца в конец. От рыбы осталось одно воспоминание, так что Курт теперь мчит на ста с лишним километрах. Бад и Пышка Лена высунули в окна руки, они играют в самолет, а Шипучка Курт обосновался на крыше трака: он делает своей машинкой газировку и продает ее шоферам проезжающих мимо трейлеров.

Германия кончается, они доехали до моря, но выясняется, что рыба больше не держится на воде. От всей этой громадной туши остался скелет и мяса на полпшика.

Бедняжка Бад даже слезу пустил, решив, что придется оставаться в Германии навсегда, хорошо, мелкий Курт заработал на газировке столько, что теперь может купить всему семейству билеты на паром.

На пароме Пышка Лена, Тоже Курт и Бад режутся в игры на автоматах, а взрослый Курт с Анной-Лизой танцуют на огромной танцплощадке. А на следующее утро они уже дома, в Норвегии. Они доедают на завтрак самые-самые последние остатки рыбы и едут домой, в свой маленький домик, пустовавший все время, что они колесили по миру.

Теперь хорошо и домой вернуться, радуется Анна-Лиза.

Они распаковывают чемоданы и раскладывают одежду по местам, как будто тут она всегда и была. Курт-старший устанавливает в саду скелет рыбы, как памятную стеллу, а Курт-младший ставит посреди своей комнаты газировочную машинку, как триумфальный столб.

А потом все собираются за обеденным столом и с нежностью рассматривают друг дружку. Анна-Лиза говорит с улыбкой, до чего Бад вырос, и как округлилась и похорошела Лена, и что Тоже Курт ничуть не изменился. И все отдохнувшие, загоревшие, а когда Курт просит поднять руку тех, кто считает, что они хорошо прокатились, то все разом задирают руки.

Ну вот мы и посмотрели мир, говорит Курт.

Он очень славный, говорит Лена.

Но очень большой, говорит Бад.

И очень холодный и страшно жаркий, добавляет он.

Только рыбы я, кажется, переел, говорит Курт.

И Анна-Лиза обещает, что они не увидят ее в этом доме и год, и больше.

Но газировку пить мы будем, отзывается Шипучка Курт.

Куда без нее, говорит Анна-Лиза.

А потом все укладываются спать в свои кровати и думают, что правда, до чего же здорово вернуться домой.

А на другое утро начинается обычная неотпускная жизнь: Курта будит телефонный звонок. Это какой-то мужчина хочет, чтобы Анна-Лиза нарисовала ему дом.

Вам нужен маленький дом или большой? спрашивает Анна-Лиза.

Мне нужен самый обычный совершенно небольшой дом, объясняет мужчина.

Это пожалуйста, соглашается Анна-Лиза.

И принимается за работу. И то сказать, им же снова нужны деньги покупать пищу, рыба-то съелась. Должен работать и Курт, так что он заводит свой трак и едет в порт покалякать с Гуннаром.

Ты вернулся, что ли? спрашивает Гуннар своим писклявым голоском.

Что ли вернулся, отвечает Курт.

Добро пожаловать, говорит Гуннар. И спрашивает: а где ты был?

Так, покатался, говорит Курт.

Но теперь ты временно дома?

Теперь я дома надолго или даже навсегда, отвечает Курт.

И хочешь поработать? спрашивает Гуннар.

Очень хочу, отвечает Курт.

Пожалуйста, говорит Гуннар. Что-что, а работа здесь всегда найдется.

Потом он бросает взгляд на свои часы и говорит, что пора, пожалуй, потихоньку-полегоньку приниматься за дело.

Но Курта он не отпускает сразу работать, он прокашливается и смотрит на него.

А что, кстати, вы сделали с той рыбиной? спрашивает он.

Ты имеешь в виду ту огромную рыбину? уточняет Курт.

Именно ее, говорит Гуннар.

Ее мы съели, говорит Курт.

Съели? переспрашивает Гуннар.

Да, а еще мы плавали на ней.

Плавали на ней? опять переспрашивает Гуннар.

Курт кивает и, растопырив пальцы, разглаживает усы.

Уму непостижимо, что человеку по плечу, если ему попадется рыба достаточного размера, говорит он.