Кузница и гвоздь

"Консерватор" No 16 (16-22 мая 2003)

Победа разума над сарсапарилой

Кирилл Еськов

"Что мне нравится в новозеландских карапузах — так это незамутненность."

Фильм "Властелин колец" в Гоблиновой озвучке.

Странная война в Ираке окончена. Война, в которой отступающая армия не взорвала за собой ни единой нефтевышки и ни единого моста, а вся авиация — немаленькая по численности и не совсем уж отстойно-древняя по качеству — так и простояла в укрытиях, где ее, к вящему своему удивлению, и обнаружил постфактум австралийский (?!?) спецназ. Обсуждать чисто военные аспекты события мне, штафирке, как-то не к лицу (хотя, если вспомнить прогнозы, что публично надавали в телевизор генералы при больших звездах — про то, как наши друганы-садамиты еще устроят ихним хваленым джыдаям на багдадских улицах Грозный-3, думаю, вышло б уж точно не хуже). Замечу лишь, что ликование российской общественности на предмет сбития за первую неделю войны трех джыдайских вертолетов (за ту неделю, так уж совпало, федеральная группировка в Чечне потеряла ровно те же три вертолета — только вот сообщения об этом естественным образом затерялись где-то среди прогнозов погоды и колебаний курса доллара относительно евро) — представляется по меньшей мере неумным, а возмущение означенной общественности тем обстоятельством, что не все 100,0 % американских бомб точно попали в военные объекты смотрится (на фоне приснопамятных руин Грозного) каким-то вовсе уж запредельным лицемерием… Так вот, поскольку война та была в основном виртуальной, информационной, я вполне солидарен с Дмитрием Быковым ("К" No 14): главным ее героем — с американской стороны — стала отважно вызволенная из иракского плена Джессика Линч.

Как все мы помним со школы, "важнейшим из искусств для нас является кино". Время показало ошибочность этого ленинского тезиса, равно как и многих других: на самом-то деле кино — не важнейшее из искусств, а единственное. В смысле — единственное, способное реально влиять на социум в плане посеять чего-нибудь разумно-добро-вечное (или наоборот). А поскольку нынче никакого иного кина, окромя американского, в мире просто не осталось (кинематографическая тусовка может сколько угодно награждать друг дружку в своих Берлинах и Венециях, но к объективной реальности — сиречь к ассортименту пунктов видеопроката — все это уже отношения не имеет), то к голливудской "фабрике грез" стоит присмотреться повнимательней — ну, вроде как к Пентагону или к Силиконовой долине.

В ряду любимых мною американских фильмов особняком стоит "Хвост виляет собакой (Wag the dog)" (в российском прокате его кличут "Плутовство"). Особняком — поскольку картина эта, сама по себе повествующая о том, как информационные объекты начинают воздействовать на породившую их первичную реальность, явно заряжена невероятной по мощи симпатической магией: вся та фантасмагория, что навыдумывал некогда Барри Левинсон, сбылась за эти годы с удручающей точностью. Американский президент, затевающий войну с целью отвлечь внимание публики от своего сексуального скандала; сфабрикованная в телестудии при помощи компьютерной графики "девочка-беженка с белым котенком на фоне разбомбленной песочницы" как повод для "гуманитарной интервенции"; даже со страной угадал колдун проклятый — Албания! Все верно, это ведь еще Шекспир говаривал: "Насмешники — хорошие пророки"… А теперь вот, стало быть, дошел черед и до "рядового Шумана".

Рядовой Шуман из засекреченного до полного несуществования 303-его батальона, попавший в плен, выполняя спецзадание во вражеском тылу, но сумевший послать о себе весточку (все телеэкраны Америки обошло его фото с хитроумно выковырянными им на зэковской фуфайке точками-тире: "Крепись, мама!") и геройски вызволенный из вражьего узнилища посредством лихой спецоперации; рядовой Шуман, вызванный из небытия президентским политтехнологом Де Ниро и скандально обернувшийся затем вполне реальным дебилом-насильником, мотающим десятку в военной тюрьме — но приходится всенародно чествовать сего дебила (Медаль Конгресса, все дела), а куда денешься, show must go on; так вот, означенный рядовой Шуман нежданно-негаданно заявился в наш собственный мир в облике очаровательной рядовой (или рядового?) Джессики Линч.

Вообще-то говоря, у Левинсона несравненно больше оснований подавать в суд за плагиат на Пентагон, чем у тетеньки Роулинг — на шустрого родителя Тани Гроттер… Я лично не верю в существование очаровашки Джессики ни на копейку, и меня не убедит в обратном даже прямая трансляция церемонии ее бракосочетания с одним из тех простецких парней, что уже предложили героине руку и сердце; скорее наоборот. Так же как не верю я и в существование Бен-Ладена (ведь что есть Бен-Ладен? — не более чем персонифицированный канал снабжения афганских моджахедов американо-саудовскими деньгами. Денег тех закачивали в Афган несчетно-немерено, сколько из них реально доходило до партизанских командиров вроде Ахмад-Шах Масуда — бог весть, ну а дальше распил отката, чего там не понять, дело житейское. Так что легендарные "счета Бен-Ладена" — это на самом деле счета цеэрушников и чиновников президентской администрации, и ясно отчего те деньги никакое ФБР никогда толком не искало); равно как не верю я и в нашего Басаева (у которого, кажется, уже отстрелили по два раза все конечности, включая голову — что ничуть не мешает ему раздавать свои телеинтервью). Я — увы! — слишком хорошо осведомлен о том, что знаменитая пулитцеровская фотография "Знамя над Иводзимой" скроена ровно по тем же лекалам, что и наш "Флаг Победы над Рейхстагом" (при том, что и Егоров с Кантарией, и те семеро американских морпехов — сами по себе герои, однозначно; только вот настоящие флаги и там, и тут водрузили другие — что анкетными данными не вышли). Я сам — продукт постмодерна, ситуации, когда информационным объектам есть лишь два применения: либо для эпатажных эстетских игрищ, либо для скотского государственного изнасилования мозгов; именно поэтому в моем мире нет, да и быть не может, места для спасенной Джессики Линч.

А вот в мире простого американца Джессика Линч существует — причем существует вполне объективно! Ну, вы же помните: "Когда множество людей верит в реальность некоего объекта (или процесса), он начинает себя проявлять: в монастыре происходят религиозные чудеса, в обществе разгорается классовая борьба, в африканской деревне в назначенный срок умирает проклятый колдуном бедняга…" Общеизвестно, что Америка — Страна Воистину Победившего Социализма, а Голливуду, похоже, удалось-таки решить ту задачу, над которой надорвался здешний, невыносимо-картонный, соцреализм. И теперь вот американцы живут в правильном мире, где государство действительно проводит немыслимо сложную спецоперацию во вражеском тылу затем лишь, чтобы вытащить из плена десяток солдат из вспомогательных тыловых частей (экая, блин, ценность!), а солдаты, в свой черед, наткнувшись при патрулировании на саддамову захоронку с 650 тысячами баксов в мелких купюрах, действительно сдают ее командованию части, а та — государственному казначейству (статья в стенгазете: "Так поступают настоящие пионеры").

Вот в этом и состоит разница между мною, так хорошо все знающим про оруэлловского лейтенанта Огилви и пелевинского генерала Лебедя о пятидесяти пяти мегагерцах, и тупыми американскими Форрест-Гампами, роняющими слезинку над оскароносным соцреалистическим убожеством "Рядового Райана".

И разница эта — судя по результатам иракской войны — не в мою пользу.

Третье послание к россиянам

Кирилл Еськов

Народ, доведенный до вздыхания, — какого еще идеала можно требовать!

М.Е.Салтыков-Щедрин

Щедринская "История одного города" со школьных лет входит для меня в пресловутую "Дюжину книг, что ты взял бы с собою на необитаемый остров". Эта гениальная "периодическая система" российских правителей — прошлых, нынешних и, надо полагать, будущих — вновь пришла мне на ум по прочтении путинского "Послания к Федеральному собранию" и газетных комментариев к оному, а именно — та клеточка ее, что отведена майору Прыщу… Нет-нет, вовсе не то, что вы подумали! — дело тут отнюдь не в майорском чине означенного персонажа, и не в его фаршированной голове; совсем наоборот.

На первый взгляд, если из Послания отжать воду ("Россия будет развитой, демократической, богатой страной, etc" — россияне же, надо думать, поголовно избавятся от кариеса, а волосы их станут мягкими и пушистыми), а потом откинуть на дуршлаг бодягу заведомо невыполнимых посулов (одновременно бороться с бедностью и наращивать военный потенциал — нельзя: чтоб понять это, не надо кончать Гарвардов — достаточно доучиться до шестого класса советской школы, когда проходят законы сохранения, или хотя бы разок сыграть в компьютерную игру Civilization на уровне Easiest — Warlord), а также прожектов типа "Насреддин — ишак — эмир" (сперва у нас, помнится, собирались "построить коммунизм" за 20 лет, потом — "дать каждой семье по отдельной квартире" за 15, теперь вот — "вдвое увеличить ВПП" за 10) — так вот, после означенных процедур в том Послании вроде как ничего и не останется… Но это только на первый взгляд.

Поскольку в экономике России как-бы-обозначился по-типу-как-рост (без особых, прямо скажем, заслуг с нашей стороны — так уж сложилось с ценами на нефть), встает вопрос: на что тот нечаянный рост употребить. Одни экономисты говорят: "Растет — ну так и пущай себе растет, как знает!"; другие им возражают: "Нет, именно сейчас и надо провести, под каким ни на есть нефтедолларовым наркозом, давно назревшие и перезревшие структурные реформы — естественные монополии, ЖКХ и т.п." Так вот, президент в своем Послании — как я, и не только я, его понял — принял сторону тех, кто за "Пущай себе растет, как знает". Тем самым показав, что он и впредь намерен непреклонно вести свою политическую линию, а именно: говорить народу только то, что тот сам желал бы слышать (чисто по Карнеги), со всей решительностью уклоняясь от любых ответственных решений.

Иных этот четырехлетний уж, почитай, застой в государственных делах положительно выводит из себя. Вот, дескать, лидер-то наш вообще ни на что не способен, кроме как пасьянсы из чиновников раскладывать — даже Басаева не может замочить, как некогда сулился (даром что вокруг того заколдованного сортира, где оный супостат включил себе опцию "fortified", на триста верст все разбомбили в пыль — да еще и не по одному разу, а с последующим восстановлением). Удивляюсь я на таких критиканов, право-слово! По мне, так властитель вроде нынешнего, что на все проблемы российские взирает философически, как на тот Бангладеш (который главное дело — пальцами не ковырять: сам присохнет и отвалится) — это точно не худший еще вариант.

Вот коснись, для примера, того же экономического роста. Ежели ему дозволить самому по себе расти, тут может и так обернуться, и эдак: как фишка ляжет. А вот ежели "структурные реформы" учинить, так тут насчет грядущего результата — абсолютная ясность, к цыганке не ходи. Благо структурных реформаторов этих, что вечно "хотят, как лучше…", мы с вами знаем, как облупленных, не первый год; я бы так даже сказал — не первый век: читайте Михаила Евграфовича. Один такой уже "предводительствовал в кампании против недоимщиков" (обломившихся, стало быть, платить за электричество и отопление по мировым ценам из своей стодолларовой бангладешской зарплаты), "причем спалил тридцать три деревни и, с помощью сих мер, взыскал недоимок на два рубля с полтиною"; каковые меры зато позволили "ввести в употребление игру ламуш и прованское масло" (в страсбургской, надо полагать, расфасовке). Другой как раз нынче реформирует систему образования — да так лихо, что на надгробьи его точно будет высечено: "Въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки"…

Градоначальники-реформаторы, как вы помните, в процессе четырех последовательных "Войн за Просвещение" довели город до полной ручки: "Результатом такой усиленной административной деятельности было то, что … Глупов представлял беспорядочную кучу почерневших и обветшавших изб, среди которых лишь съезжий дом гордо высил к небесам свою каланчу. Не было ни еды настоящей, ни одежи изрядной. Глуповцы перестали стыдиться, обросли шерстью и сосали лапы." Заступивший на престол князь Микаладзе окинул взором сей пейзаж, почесал в потылице и волюнтаристски постановил: "Просвещение и сопряженные с оным экзекуции временно прекратить". "Многие, рассматривая деятельность Микаладзе, находят ее не во всех отношениях безупречною. Говорят, например, что он не имел никакого права прекращать просвещение — это так. Но, с другой стороны, если с просвещением фаталистически сопряжены экзекуции, то не требует ли благоразумие, чтоб даже и в таком очевидно полезном деле допускались краткие часы для отдохновения?"

Ну, а уж дальше настал майор Прыщ, который просто на все забил: "Я человек простой-с, — говорил он, — и не для того сюда приехал, чтобы издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у меня есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!" Чем и обеспечил во вверенном ему городе совершеннейшее экономическое чудо, плавно переходящее в золотой век — даром, что имел фаршированную голову, "в чем и уличен был местным предводителем дворянства"…

Нет, ребята, как хотите, но "Наше Все" — никакой не Пушкин, а именно что Щедрин. Оно и понятно: Михаил Евграфович, если кто не знает или запамятовал, сочетал литературные штудии с госслужбой в вице-губернаторской должности, так что особенности национальной реформы ему были ведомы не понаслышке.