Сверкающий и искрящийся золотой шар расцветил небо и рухнул куда-то за горизонт, на миг вспугнув тьму ночи. Мощные лапы Мрыся мягко ударили в землю, правая угодила в лужу, но зверь этого даже не заметил. Кошачьи не любят воду, но кроме этой сути в Мрысе сочеталась волчья и лошадиная. Только некроманты умели создавать и приручать таких животных — барсовоков. Химер? Пусть так. Зато им не было, да и не могло быть равных ни в скорости, ни в ловкости, ни в способности дать отпор любому врагу, защитить хозяина, а затем вынести с поля боя.
Еще одна вспышка и еще. Слева понеслись древесные стволы. Тонкая ветка чиркнула Лео по щеке, заставив ниже пригнуться к шее Мрыся. Не хватало еще выколоть глаз по неосторожности. Дорога плавно уводила влево, огибая холм, ручей и небольшую рощицу. Тракт здесь изгибался, поворачивая из стороны в сторону, словно ленивая упитанная змея. Минут десять монотонной скачки и упрется в широкие ворота — границу между королевством и империей. Империя… — такое прозвание способно вызвать лишь смех, учитывая, что она территориально меньше любой страны на континенте. Однако правитель этого «огрызка земель» изволил величать себя императором или даже империусом и никак иначе. Законодатель мод на все светлое, что б его… перевернуло да прихлопнуло.
Лео мотнул головой, откидывая с лица намокшую прядь. Дождь не то, чтобы лил, скорее, раздражающе моросил, но, когда несешься вперед на ездовом барсовоке, этого вполне достаточно, чтобы вымокнуть до нитки. И изгваздаться — тоже. Стоило Мрысю свернуть с наезженной дороги, грязевые капли полетели из-под лап во все стороны, не минуя некроманта, сидящего в специально подогнанном для такого животного седле.
Мчать напрямки было не просто быстрее. Те, кого обстреливали огненными шарами с той стороны границы, не собирались бежать через ворота. Ворота, усиленные чарами, так просто с наскока не прошибешь.
«А где тогда они собираются прорваться? — мог бы задаться вопросом Лео, если бы не представлял себе здешних краев. — Возле запруды, вброд. Снесут пограничные столбы, испытав на себе защитную магию королевства, которая вреда не причинит, но поставит на беглецах метки, которые увидит любой магически одаренный человек, не говоря уж о стражниках и чиновниках. Но! Видать, оставаться в империи для беглецов равносильно смерти. В конце концов, с чиновниками всегда можно договорится, с представителями тайных служб заключить выгодные соглашения, попросить убежища, в конце концов. А вот от фанатично настроенных мразей можно или сбежать, или дать им бой, постаравшись отправить в небытие как можно большее их число».
Зайди речь о Лео, он, конечно же, предпочел второе. Однако «цвет» его магии — темный, если не иссиня-черный, что накладывает свои особенности. Ни один некромант никогда не боялся и не боится смерти – с самого раннего детства до глубокой старости. Лео попросту не понимал смысла этого страха. Он, разумеется, полагал той еще мерзостью неизлечимые болезни, приносящие медленное увядание людям и нелюдям. Но то — извечное и не всегда, к сожалению, одолеваемое целителями зло. Сама смерть здесь точно не при чем! Она – лишь переход из состояния жизнь в состояние не-жизнь к тому же временное. Потому Лео не боялся боя, даже неравного. Оттого темные маги королевства составляли элитную и тайную стражу на службе у Его Величества. А вот всех светлых, наоборот, боязнь смерти угнетала, изрядно отравляя их существование. Что накладывало отпечаток на их поведение. Уже то, что некто решился прорываться с боем через границу, было из ряда вон выходящим.
С чего же Лео решил, будто в карете не находятся его собратья по оттенку дара? Очень просто: политика империи, а вернее ее верхушки — прочим жителям оставались безразличны устраиваемые «церковью света» гонения, даже если кому-то те не нравились, свои мнения держали при себе, да и неверным считалось осуждать «воинов света»; недовольным удалось бы лишь попасть под надзор, а то и самим стать изгоями, осужденными за сочувствие тьме — была такова, что в стране ни одного темного попросту не осталось. Всех, кто не покинул империю в течение последнего полугода, вначале объявили вне закона, а теперь арестовывали и уничтожали. Благо, хоть выехать позволяли беспрепятственно (сугубо благодаря деятельности дипломатов королевства и соседних государств, а не «доброй воле» имперцев).
Магов темных всегда рождалось меньше, чем светлых, и они же приносили намного больше пользы. Если, конечно, мерить пользу поступками и трудом, а не стихоплетством, рефлексиями, размышлениями о всем сущем и прочей говорильней. Вот неоскверненные светлой заразой люди при власти и блюли интересы своих стран, с удовольствием привечая беглецов и даже обеспечивая жильем и средствами на первое время. Разумеется, не просто так по доброте душевной, а за услуги и службу в будущем. Ну, а кроме этого Лео приблизительно представлял, кто стремился пересечь границу. У некромантов не случается предвидений, их «пророческий дар» основан на логических построениях, не более, им даже сны не снятся. Однако в этот раз и лишь для него было сделано исключение. Кем? Лео об этом не имел никакого понятия и не слишком стремился узнавать.
— Только бы наши пограничники не ударили, — прошептал он вслух: вдруг услышит и поможет кто-то из благоволящих ему существ тонкого мира не-жизни.
Лео не верил в духов удачи. Но разве то повод духам удачи не верить в него? Почувствовал же он нечто неясное и неосознаваемое, заставившее выбежать из трактира в середине ночи и, запрыгнув в седло, нестись к границе? Предчувствие, которого и быть-то не могло! И оно случилось с ним раньше, чем к тому же трактиру подошел Глот — старый… можно сказать друг (учитывая скольким был Лео обязан), и один из лучших шпионов королевства в империи. Он лишь и успел сказать несколько слов: «Сегодня. Ночью. Меж пятнадцатым и двадцатым». Наверняка, немало удивился тому, что некромант одет и во всеоружии. Лео ему лишь кивнул, уже вскакивая на Мрыся, и сорвался с места, ничего не объяснив. Ну да ладно. Главным было то, что Лео не успевал.
Еще один шар приземлился где-то совсем близко: за рощей. Дико закричала лошадь. Грохот, треск. Лео шепнул заветные слова и Мрысь понесся еще быстрее: огромными скачками на очень долгие мгновения зависая над землей и выкидывая вверх задние лапы. Если бы Лео обернулся, то увидел длинный пушистый хвост, словно крыло опиравшийся на воздух, но ему было не до этого. Он сильнее пригнулся к шее Мрыся, когда внесся в рощу, чуть ли не вжался в черно-серебристый мех, оберегая лицо и уповая лишь на то, что барсовоки отлично видят в темноте.
Сверху спикировала «звезда», вспахала землю у самых ног Мрыся, но тот только сощурился от яркого света. Хвост изогнулся, ударив Лео по лодыжке, когда барсовок заложил крутой вираж, чудом миновав воронку от магического шара. В следующий миг он прыгнул, и… время остановилось. Во всяком случае, Лео показалось, будто зверь висел в воздухе невероятно долго. Внизу плеснула дуреха-рыбина, рябь прошла по темной воде. Стоило лапам зверя достигнуть суши, закричали-забились кони, не выносящие ни странных хищников, ни некромантов, тех создавших. Лео соскочил с седла еще до того, как Мрысь остановился. Каблук поехал в бок на размякшей земле, Лео взмахнул руками, восстанавливая равновесие. То, что произошло непоправимое, он понял еще до прыжка Мрыся.
Хранители границы сплошь в черных с серым подбоем плащах и в остроконечных шляпах, с которых стекали струйки воды, стояли вокруг развороченной кареты. Магический шар попал в нее уже после перехода границы. И, скорее всего, случайно: били в лошадей, по дороге, по воде. Даже в Лео едва не попали. Вот только кони бились при виде Мрыся и его самого — усталые, но живые, а от кареты почти ничего не осталось… и никого.
В отдалении валялся и шипел синеватыми искрами один из пограничных столбов с меткой «семнадцать». Были повалены «шестнадцатый» и «пятнадцатый». В «двадцатом» зияла брешь. Не иначе мразь, выпускавшая магические шары, страдала прогрессирующим косоглазием. Лео уже было собрался подойти к пограничникам, когда до плеча словно дотронулся некто невидимый, неслышный никому кроме Лео свист достиг ушей.
Он резко повернулся. Со стороны империи спешили три стражника в — кто бы усомнился! — плащах светлых.
— Отдайте нам убитых! Они принадлежат Свету! — стоило приблизиться, возопил правый из них хорошо поставленным высоким голосом. Таким песни в трактирах петь — самое то и платят получше нежели рядовым воинам. Вот только фанатичные светлые мрази всегда предпочитают служение добру (как сами его понимают) честному заработку. — Не препятствуйте нам, и никто не пострадает!
«Как бы не так», — подумал Лео, замечая едва заметно, но все-таки светящиеся нимбы вокруг голов светлых стражников. Пограничников ли?.. В этом с каждым мгновением крепли сомнения.
Пограничники — люди долга и правил — никогда не шли бы напролом, не ставя ни в грош тщательно охраняемую границу. Они остановились бы на своей земле и вели переговоры, пользуясь заклятиями типа «глас издали». А этим было все равно. И нимбы вокруг голов — верный признак магии далеко не охранного рода.
Пограничники первостепенной задачей ставят задержание нарушителей, а вовсе не их смерть заведомо опасными способами, к каковым и относятся магические шары, способные привести к пожарам и смертям невинных, прочему ущербу на территории другого государства, что подразумевает возникновение всяческих проблем. Хорошо, если они ограничатся лишь нотами протеста и требованиями возмещения ущерба. А если нет?
Пограничники, препятствующие нарушителям границы, — в своем праве и должностных обязанностях. Пограничники, убившие нарушителей границы пусть даже не на своей земле, — в общем-то, тоже в своих правах, пусть и балансируют на грани межгосударственного скандала. Но «пограничники», наплевавшие на границу, легко ее миновавшие и предъявляющие права на тела убитых — это наемные убийцы, которым нужны доказательства выполнения заказа. К наемникам Лео относился настолько скверно, насколько возможно. Их, как и работорговцев, шантажистов и грабителей, он за людей не считал. Потому что человек ничего общего не имеет с тварью о двух ногах, убивающей или неволящей совершенно посторонних, незнакомых и не причинивших лично ей никакого вреда людей.
А еще пограничники не нападают первыми на таких же, как они, стражников пределов.
Нимбы вокруг голов наемников вспыхнули одновременно. У того, что говорил, в руке начало разгораться пламя. Однако Лео не собирался ждать, когда оно подрастет и сформирует магический шар.
Он скинул капюшон. Чуть обожгло кончики пальцев. Магия смерти вырвалась почти без его желания. Впрочем, кого он собрался обманывать?! Желания убить было хоть отбавляй.
— Только посмейте напасть, скоты фанатичные, истлеете заживо, даже червям поживиться нечем будет! — разнеслось по округе, а ведь Лео даже рта не открывал, тем паче не намеревался кричать или просто говорить. Временами его эмоции и помыслы принималась озвучивать его же сила, и… не сказать, чтобы ее голос был приятным. Глубоким, обволакивающим, красивым даже — да. Но навевающим жуть, заставлявшую замирать дыхания и сердцебиения.
Расстояние было еще приличным, вряд ли имперцы разглядели выражение лица Лео или заметили темные сгустки силы, вырвавшиеся из ладоней. Ночь вокруг — с чего бы? А вот услышали — точно. Они затормозили столь резко, будто налетели на невидимую стену. Нимбы вокруг голов потухли, вначале ярко вспыхнув и изрядно опалив кожу. Крики боли этих тварей зазвучали лучше всякой музыки, пусть Лео и не любил лишней жестокости. Один грохнулся на задницу, а затем начал отползать спиной вперед, пока не нашел мужества развернуться и задать стрекоча, догоняя куда более расторопных и резвых подельников.
— Мрази, — прошипел Лео. — Будьте прокляты!
Кто-то из пограничников сдавленно охнул, но, когда Лео обернулся, все стражи стояли с одинаковыми серыми пасмурными лицами. У одного, самого молодого из них, лицо отдавало нездоровой зеленью, но не Лео было упрекать его в нестойкости. Уж больно зрелище было неприятным. Осознание случившегося и невозможность что-либо исправить кромсало Лео изнутри тупым ножом.
Измученная серая пара больше не кричала и не билась, несмотря на инфернальный ужас в лице Мрыся, растянувшегося на земле и прикрывшего кошачьи глаза. Кони роняли в пожухлую траву клочья пены, дико таращили черные глаза, но не пытались сдвинуться с места. В шагах трех позади них валялась на боку карета. В крыше зияла дыра, оставленная магическим шаром. Странно, что не сгорела полностью, видать, была обработана специальными чарами.
«Жаль, от взрыва чары не уберегли», — подумал Лео, впрочем, он не знал заклятий защиты и никогда не слышал о возможности уберечься от прямого попадания магического шара.
Взрыв, произошедший внутри кареты, разметал вещи, какие-то тряпки… и почти не повредил тела — словно в насмешку. По крайней мере, Лео ожидал увидеть кровавое месиво, в котором не разобрать кто есть кто.
— Ублюдки… — прошептал самый молодой пограничник.
Лео кивнул, процедив сквозь зубы:
— Они и есть.
— Били по нашей земле!
— Можно подумать, кто-то из числа королевских чинуш, ублюдков никак не меньших, чем светлые имперские мрази, разродится хотя бы нотой протеста, — со злостью в голосе сказал еще кто-то. — Да они даже королю не доложат: инцидент на границе, подумаешь, он ведь уже разрешился…
Лео кивнул снова. Он был согласен с не особенно патриотичными словами незнакомого пограничника с пересекавшим правую щеку глубоким шрамом и отметиной едва не состоявшейся смерти на тонком теле, невидимом лишенным дара людям, и тогда же решил, что сам напишет Его Величеству, а то и расскажет при оказии о произошедшем. Потому что светлую империю нужно осаживать: она со своей борьбой за воцарение добра и света в конец ошалела и отчаянно катится во мрак. Причем настолько непроглядный, что до него далеко любой темноте, даже той, что поджидает на изнанке реальности.
— Непростая пассажирка: очень не хотели отпускать. Я бы сказал: ни при каких обстоятельствах, — самый старший по возрасту, но не по должности стражник озвучил соображения, наверняка, вертевшиеся в головах у большинства, если не у всех. — Видал я, что случается при прямом попадании магического шара.
— И что? — поинтересовался самый молодой.
— Жижа. Из крови, кишок и мяса с костями, — не стал щадить его ветеран.
— Умг… — выдавил из себя не в меру любопытный пограничник, позеленел совсем уж страшно, но от сбегания в ближайшие кусты устоял.
— Да уж… защита мощная была поставлена. Жаль, не уберегла.
— И прибежали скоренько! А спорим, будь нас меньше, полезли бы в драку?
С отчаянным пограничником, разумеется, пари заключать не стали, покивали лишь.
«Да и было бы с чем спорить», — подумал Лео. Впрочем, он не сомневался: не окажись здесь его, перебили бы пограничников, как слепых котят. Скорее всего, с расстояния в десяток шагов. А потом какие-то тела пожгли, другие унесли. Наемников не остановило бы ни численное преимущество пограничников, ни присутствие в их рядах светлых магов. Ничего бы сделать не смог ни один боевик, ни, тем паче, лекарь. Последний в убийственных заклятиях откровенно слаб, а первый против троих попросту не сдюжил бы. Что касается имперцев, то они не церемонятся даже с собратьями по магическому цвету. Более того, они замечательно умеют их убивать.
Высокий светлый маг, наверняка исполнявший в отряде роль командира, словно прочел его мысли, вскинул взгляд и кивнул, как показалось, с благодарностью. Даже руку к груди приложил.
— Не нас, а некроманта остереглись, — озвучил он для своих людей и обратился к Лео. — И чем ты их приголубил?
Лео повел плечом, ответил коротко, не забыв вначале ввинтить вопрос:
— А тебе не все ли равно? Проклял.
Высокий, статный, умение держаться выдавало далеко не простолюдина. Взгляд блуждающий, мутный, который поймать невозможно. Заочно — по рассказам и магически сотворенным образам — Лео точно знал этого мага, но пока не мог вспомнить.
— И правильно, — буркнул молодой пограничник. — Так их, гадин.
Двое из отряда осенили себя крестными знамениями, принятыми в имперской религии единого светлого и якобы милосердного, пусть и отвратно кровавого божества, алчущего возвышенности в страданиях. Сам Лео не понимал, что возвышенного может быть в боли и лишениях, терпимых ради абстрактного добра и света. Такие понятия как добро, милосердие и любовь, прочие высокие материи и чувства — слишком разные, изменчивые и подстраивающиеся под желания власть имущих. Они могут означать диаметрально противоположное даже для людей, выросших на одной улице в соседних домах и обучавшихся у одного наставника, что уж говорить о жителях разных стран? Но нет же: надумали себе возвышенную добрую сказочку и в нее же уверовали.
Лео считал наслаждение от причинения страданий хоть себе, хоть другим — высшим извращением, достойным смертного проклятия. Вот только те, кто, словно простуду промозглой дрянной осенью, подхватывали модные веяния империи, не утруждали себя раздумьями. Пострадать за любовь, милосердие, добро — это же так романтично!
— Господь милосердный! — пролепетал… кажется, лекарь, вслух заканчивая молитву этой мерзости. — Прими несчастных, во страданиях ушедших, одари милостью своей, найди им место в царствии у трона своего…
— Религии — костыли для ущербных духом, — не сдержался Лео. — К тому же, учитывая от кого бежали эти двое, внимание проклятого алчного до страданий демона, возведенного в ранг божества, им ни к чему.
— Великий — единственный и милосердный, нет никого кроме него! Все ведомо ему, все случается с соизволения его, за все он в ответе! Глупые люди не понимают величайшего замысла его, но это говорит лишь об ущербности их, — протараторил лекарь.
— Ага… в ответе за все. В том числе за несправедливость и смерть, — припечатал Лео. Он видел, как крестились пограничники и сверкал взглядом самый молодой из них, отметил обеспокоенность на лице командира отряда, но не придал значения. Внутри некроманта клокотала ярость и злоба, ее нужно было погасить хотя бы препирательством в словесной пикировке с этим дураком и фанатиком. Поскольку иначе Лео кого-нибудь точно проклял, если не убил.
Вероятнее всего, едва заметное колыхание силы он почувствовал лишь благодаря такому своему состоянию и, убедившись в том, что не все еще потеряно, рявкнул:
— Может, уже займешься своими обязанностями?!
— Все из-за таких, как ты, из-за слуг зла и тьмы, из-за тех, что не принимают его божественную любовь и милость! — воскликнул лекарь, грозя кулаками пасмурному темному небу. — Из-за вас несправедливость и смерть властвуют повсеместно, из-за вас боженьке приходится насылать болезни и испытания — дабы вы одумались!
— Вернее, сломались и подчинились, — мог бы сказать Лео, но вместо него произнес самый молодой из пограничников.
— Вот! ВОТ!!! — крик лекаря перешел в пронзительный визг. — Слуги темени и смерти сбивают глупых людей с пути истинного служения добру!
Лео потер виски. Громких противных звуков он не выносил, пусть и умел терпеть. Лекари являлись особой разновидностью светлой братии, слишком сильно реагирующей на любые темные эманации, а Лео едва-едва сдерживал свои. Вполне возможно, к истерике лекаря приложила руку и его сила.
— Не время для блевоты проповедями, — неожиданно зло произнес светлый маг, заставив Лео вздрогнуть. Уж чего-чего, а подобного он никак не ожидал. Не в отношении светлого к светлому уж точно. — Выполняй свой долг, лекарь.
— Да… Шейн-Цийн, — пролепетал тот, и Лео вспомнил.